Время на прочтение: 9 минут(ы)
принадлежащихъ лицею князя Безбородко
Посл смерти Н. Я. Прокоповича, остались нкоторыя рукописи Гоголя, подаренныя ему самимъ авторомъ. Прокоповичъ, какъ извстно, былъ школьнымъ товарищемъ и лучшимъ другомъ Гоголя, а также издателемъ перваго собранiя его сочиненiй (въ 4-хъ томахъ). Въ 1858 году эти рукописи были прiобртены у семейства покойнаго Прокоповича графомъ Г. А. Кушелевымъ-Безбородко за 1200 руб. сереб., и принесены имъ въ даръ лицею князя Безбородко, какъ заведенiю, воспитавшему знаменитаго автора ‘Мертвыхъ Душъ’. Съ этими-то рукописями хочу я познакомить русскую читающую публику.
Всхъ рукописей семь, именно: 1) перваго тома ‘Мертвыхъ Душъ’, 2) ‘Тараса Бульбы’, 3) ‘Портрета’, 4) ‘Игроковъ’, 5) ‘Тяжбы’, 6) ‘Лакейской’ и 7) ‘Театральнаго разъзда’. Къ нимъ же можно причислить и письма Гоголя къ Прокоповичу, прiобртенныя вмст съ рукописями и также хранящiяся въ лицейской библiотек. Вс эти рукописи, одинаково дорогiя, какъ автографы великаго писателя, далеко не одинаково интересны въ библiографическомъ отношенiи. По внимательномъ сличенiи рукописей съ печатнымъ оказалось, что рукописи ‘Тараса Бульбы’, ‘Портрета’ (об второй редакцiи), ‘Игроковъ’, ‘Тяжбы’ и ‘Театральнаго разъзда’ — суть оригиналы пiэсъ того же имени, напечатанныхъ въ первый разъ въ 1842 году, въ ‘Сочиненiяхъ Гоголя’, безъ малйшаго измненiя, тогда какъ рукописи ‘Мертвыхъ Душъ’ и ‘Лакейской’ представляютъ много такого, чего нтъ въ печатномъ. Слдовательно вс первыя пять рукописей не представляютъ ничего новаго и интереснаго и распространяться о нихъ нечего. Скажу только, что вс они переписаны на-бло рукою самаго Гоголя въ теченiи 1842 года, частью въ Москв, частью за границей (первыя дв на обыкновенной бумаг, сложенной въ четверку, довольно разгонистымъ почеркомъ, а остальныя три — на почтовой бумаг въ осьмушку, и почеркомъ боле убористымъ), и доставлены авторомъ Прокоповичу въ томъ же году, для напечатанiя въ полномъ собранiи сочиненiй Гоголя.
Перехожу къ рукописи ‘Мертвыхъ Душъ’. Это не черневая тетрадь, какою она можетъ показаться съ перваго взгляда. Напротивъ, поэма весьма тщательно переписана самимъ авторомъ на почтовой бумаг въ большую четверку мелкимъ, убористымъ почеркомъ, и уже посл испещрена множествомъ разновременныхъ поправокъ, чт можно заключить изъ того, что он сдланы чернилами разныхъ цвтовъ, а иногда и карандашомъ. Видно, что Гоголь готовилъ эту рукопись для печати, и былъ до времени доволенъ своею работою, но окончивъ переписыванье, по обыкновенью сталъ находить новые недостатки въ слог и изложенiи, требовавшiе исправленiя: кое-что вычеркнулъ, кое-что замнилъ другимъ, и такимъ образомъ мало-по-малу тетрадь изъ перебленой стала черневой, и потребовала новой переписки.
Въ первыхъ трехъ главахъ исправленiя и помарки незначительны, но начиная съ четвертой главы, он попадаются довольно часто. Самыя значительныя отступленiя отъ печатнаго заключаются въ главахъ четвертой, шестой и десятой, и касаются 1) личности Ноздрева, 2) дома, двора и сада Плюшкина и 3) ‘Повсти о капитан Копейкин’.
Главнйшiе варiанты этой главы, какъ я уже сказалъ выше, касаются личности Ноздрева. Такъ напримръ при описанiи особенностей его характера, въ рукописи есть нсколько подробностей, пропущенныхъ въ печатномъ изданiи ‘Мертвыхъ Душъ’, именно, вмсто словъ: ‘разстроивалъ свадьбу, торговую сдлку’ (см. ‘Сочиненiя и Письма Гоголя’, изд. Кулиша, т. IV, стр. 70) въ рукописи стоитъ:
‘Чмъ кто ближе съ нимъ сходился, тому онъ скоре всхъ насаливалъ, надливши обыкновенно его какою-нибудь такою небылицею, что просто уши вянутъ. Но такъ какъ изстари замчено, что чмъ глупе и нелпе дичь, тмъ боле на нее бываетъ стрлковъ, то подобная небылица всегда имла успхъ. Если онъ узнавалъ, что прiятель его женится, то за день до свадьбы успвалъ родственникамъ невсты наболтать про жениха столько про его несообразности и разныя небывалыя связи, что т захлопывали дверь подъ носомъ изумленнаго искателя, никакъ не могшаго понять причины такой внезапной перемны, Если же узнавалъ, что прiятель его готовъ совершить выгодную покупку, то являлся какъ снгъ на голову, набавлялъ цну, самъ не покупалъ и разстроивалъ дло. И это вовсе не происходило отъ того, чтобъ онъ былъ какой-нибудь демонъ и смотрлъ на все чорными глазами. Ни чуть не бывало! Онъ смотрлъ на мiръ довольно веселыми глазами, и сдланная имъ пакость никакъ не доставляла ему радости, но просто было что-то необходимое, какъ хлбъ, безъ котораго нельзя жить.’
Затмъ черезъ нсколько строкъ, посл словъ: ‘Вдь ты такой подлецъ, никогда ко мн не задешь!’ въ рукописи находится слдующая вставка:
‘Въ поступкахъ его (Ноздрева) много было завоевательнаго. Начнетъ склонять такъ настойчиво, что наконецъ самъ не зная какимъ образомъ согласишься на его просьбу. И не только люди въ существ слабые, похожiе характеромъ на блокураго его зятя, но даже коротко знавшiе его, называвшiе его армейскимъ, но удовлетворительнымъ словомъ: чернякъ, упорно отвергавшiе вс его просьбы, эти же самые черезъ нсколько минутъ садились вновь играть въ нимъ и потомъ черезъ нсколько минутъ, само собою разумется, опять угощали его сапогами.’
Это два боле значительные и интересные варiанта четвертой главы. Остальныя мста этой главы, пропущенныя или измненныя въ печатномъ изданiи поэмы, или весьма незначительны, или просто касаются слога и потому я не счелъ нужнымъ печатать ихъ здсь.
Въ этой глав варiантовъ гораздо боле, чмъ въ четвертой. Вс они касаются сада, двора и дома Плюшкина. Попадаются цлые листы и страницы, зачеркнутые и передланные заново, цлыя картины, пропущенныя въ печатномъ изданiи. Помщаю здсь три боле важные варiанта шестой главы. Они особенно интересны тмъ, что знакомятъ насъ, такъ сказать наглядно съ самымъ процессомъ творчества Гоголя, показываютъ, какъ много разъ принимался онъ исправлять и передлывать свою знаменитую поэму, пока ршился выпустить ее въ свтъ и наконецъ, чмъ именно онъ оставался нкоторое время доволенъ, а потомъ исправлялъ или вовсе исключалъ.
Вотъ три варiанта изъ шестой главы:
1) Въ извстномъ описанiи сада Плюшкина, мсто начинающееся словами: ‘Мстами расходились зеленыя чащи…’ и кончающееся: ‘…подымали огромныя вороньи гнзда на трепетныя свои вершины’ (см. ‘Сочиненiя и Письма Гоголя’, т. IV, стр. 113), въ рукописи читается такъ:
‘Тамъ, гд расходились зелено-облачныя массы, двухъ-сотъ-лтнiя липы выказывали свои сдые, искривленные, въ обхватъ тремъ человкамъ, дуплистые стволы, и не освщонная солнцемъ виднлась промежъ нихъ дорожка, заросшая зеленью, и по ней краснли изрдка красноватыя, почти красныя пятна, свидтельствовавшiя, что она когда-то была убита вся мелкимъ кирпичомъ или усыпана пескомъ. Съ обихъ сторонъ ея вытыкались густой щетиною сдые, изсохшiе вроятно отъ страшной глушины, сучья кустарниковъ, втвь клена протягивала откуда-нибудь съ боку, изъ-за пней свои тонкiе, распластанные листы, подобные лапамъ, и солнце, проскользнувши Богъ всть откуда и забравшись подъ какой-нибудь листъ, превращало его вдругъ въ прозрачный и огненный, чудно сiявшiй въ этой густой темнот. Въ другихъ концахъ сада выглядывали изъ зелени деревъ гд деревянная крышка какой-нибудь старенькой бсдки, гд полуобрушенныя перила почернвшаго мостика, нсколько высокорослыхъ, не вровень другимъ, осинъ, подымали огромныя вороньи гнезда.’
2) Въ описанiи двора Плюшкина (см. тамъ же, стр. 114) въ рукописи есть нсколько подробностей, пропущенныхъ въ печати. Вотъ они:
‘Сдлавъ еще одинъ поворотъ въ переулокъ, гд видны какiя-то длинныя хозяйственныя строенiя, фабрики или запасные магазины, герой нашъ очутился въ широкой улиц, въ конц которой предсталъ прямо въ лицо ему уже описанный господскiй домъ. Казалось, по мр приближенiя къ нему онъ становился еще печальне. Деревянная, ршотчатая ограда, окружавшая дворъ, потемнла совершенно. Время, какъ-будто видя, что никто не старался выкрасить и поновить ее, покрыло ее во многихъ мстахъ зеленью, плеснью, которою любитъ покрывать старое дерево. Дворъ былъ наполненъ множествомъ амбаровъ и кладовыхъ, флигелями для кухни, для людскихъ, для бани, для погребовъ. Подъ бокомъ находился другой дворъ, куда вели особые ворота, и который, казалось, назначенъ служить робочимъ дворомъ. Все показывало, что здсь когда-то текло хозяйство въ обширномъ размр, но все отзывалось теперь чмъ-то заглохлымъ. Трава и дикiй бурьянъ росли по широкому двору и вмсто когда-то бывшихъ прочищенныхъ и обдланныхъ дорогъ, приводившихъ въ сообщенiе вс строенiя, видны были другiя узенькiя, протоптанныя ногами пшеходовъ. Въ средин двора врно былъ когда-то цвтникъ, или круглый палисадникъ, потому-что мстами еще торчали низенькiе столбики маленькой деревянной ршотки, обносившей его овальную окружность, да два-три изувченные кустарника, еще не вовсе съденные скотомъ. Вс строенiя глядли какъ-то необыкновенно пасмурно. Нигд не видно было отворявшихся дверей, чт оживляетъ картину, ни выходившихъ людей, ни живыхъ хлопотъ и заботъ дома. Ворота одни были только растворены, и то потому, что възжала телга съ грузомъ, покрытымъ рогожею, въ другое время они запирались наглухо, ибо вислъ огромный желзный замокъ. Возл одного изъ хозяйственныхъ строенiй Чичиковъ скоро замтилъ…’ и т. д., какъ въ печатномъ.
3) Въ описанiи кабинета и другихъ комнатъ Плюшкина, въ рукописи также есть нсколько подробностей, или замненныхъ другими, или вовсе опущенныхъ въ печати, именно мсто, начинающееся въ печатномъ изданiи такъ:
‘Изъ сней онъ (Чичиковъ) попалъ въ комнату…’ и оканчивающееся словами: …’…кусочекъ гд-то поднятой тряпки’ (см. тамъ же, стр. 115), въ рукописи замнено нижеслдующимъ:
‘Свтъ проходилъ узенькой, тонкой струею сквозь ставни, закрывавшiя окна, и едва давалъ замтить наваленныя кучи какого-то хлама. Изъ сней прошолъ онъ въ узенькую переднюю, въ которой ставни были тоже закрыты, и она освщалась нсколько свтомъ, выходившимъ изъ подъ дверей другой комнаты, внизу которыхъ оставалось большое отверстiе. Отворивъ эту дверь, онъ очутился наконецъ въ свтлой комнат, которая однакоже его нсколько поразила. Ему на нсколько минутъ показалось, что онъ пришолъ на аукцiонъ или въ магазинъ какихъ нибудь старинныхъ вещей и мебелей, всегда странно поражающихъ взоры своею темною наружностью и темнымъ безпорядкомъ, среди свтлыхъ, сiяющихъ чистотою и убранствомъ магазиновъ. Все было въ ней скоре нагромождено чмъ разставлено. Казалось будто въ дом происходило или мытье половъ, или уборка комнатъ, и сюда снесли на время, какъ ни попало, вс мебели. У стны стоялъ столъ, передъ нимъ другой, на томъ и на другомъ часы, съ остановившимся маятникомъ, къ которому пауки приладили уже свои паутины. Противъ дверей было бюро темнаго дерева, выложенное перламутровою мозаикой, которая мстами выпала, и въ замну ея желтли узенькiе жолобки, наполненные клеемъ. На бюр лежало нсколько узенькихъ записочекъ и всякихъ бумажныхъ лоскутковъ, покрытыхъ пожелтлымъ каменнымъ пресомъ съ такимъ же яичкомъ, колокольчикъ съ отломленной ручкой и щеты, къ самому бюро придвинутъ былъ шкафъ, въ которомъ за стеклами были видны потемнвшiе серебряные стаканы, старинные бокалы и подносы, хрустальные графинчики, связки какихъ-то бумагъ, облитыхъ кофеемъ, китайскiя фарфоровыя чашки, отломленная ручка креселъ, молитвенникъ и лимонъ, высохшiй до такой степени, что казался похожимъ боле на лсной орхъ, чмъ на лимонъ. На окн, котораго половина была заставлена этимъ шкафомъ, валялось нсколько книгъ въ старомъ кожаномъ переплет съ краснымъ обрзомъ, и календарь въ бумажной обертк, похожiй на т обои, которыми обклеевается на станцiяхъ перегородка, назначенная для скрытiя жены станцiоннаго смотрителя отъ взоровъ прозжающихъ. Тутъ же на окн стояла рюмка…’ и т. д., какъ въ печатномъ.
Главный варiантъ этой главы — ‘Повсть о капитан Копейкин’. Независимо отъ значительныхъ измненiй противъ рукописи, въ слог и изложенiи, печатный разсказъ о Копейкин въ особенности отличается отъ рукописнаго своимъ тономъ, именно, тонъ рукописнаго разсказа гораздо серьёзне, приключенiе представлено боле въ драматическомъ вид и потому производитъ на читателя впечатлнiе боле полное. Причина, заставившая Гоголя смягчить свой разсказъ для печати — понятна. О ней подробно говорится въ письмахъ Гоголя къ Прокоповичу отъ 9-го и 15-го апрля и 11-го мая 1842 года изъ Москвы, гд онъ жилъ въ это время, озабоченный изданiемъ ‘Мертвыхъ Душъ'(См. статью мою: ‘Николай Яковлевичъ Прокоповичъ и отношенiя его къ Гоголю’ (‘Современникъ’, 1858, Т. 67, No 2, Отд. I, стр. 284.).). Кром того, рукопись заключаетъ въ себ окончанiе разсказа, прерваннаго въ печати на словахъ: ‘…появилась шайка разбойниковъ, и атаманъ-то этой шайки былъ, судырь мой, не кто другой…’
Не помщаю здсь ни варiантовъ, ни окончанiя разсказа, потомучто вся ‘Повсть о капитан Копейкин’, въ первоначальномъ вид, уже напечатана въ приложенiи къ четвертому тому ‘Сочиненiй и писемъ Гоголя’ (стр. 548 — 554), по доставленному мною списку, о чемъ г. Кулишъ вроятно забылъ упомянуть.
Вотъ главнйшiе варiанты перваго тома ‘Мертвыхъ Душъ’.
Рукопись ‘Лакейской’ состоитъ изъ отдльныхъ полулистовъ, сложенныхъ въ четверку, частью написанныхъ вновь, частью взятыхъ изъ старой рукописи. Первые семь выходовъ написаны или переписаны Гоголемъ вновь, остальныя же за тмъ сцены вырваны изъ какой-то другой, намъ вовсе неизвстной рукописной комедiи, вроятно истребленной авторомъ. Судя по зачеркнутымъ мстамъ второй половины рукописи, иногда составляющимъ цлыя сцены, съ новыми дйствующими лицами, можно безошибочно заключить, что первообразъ ‘Лакейской’ былъ гораздо значительне по объему, чмъ тотъ, который мы знаемъ, тмъ боле, что здсь являются новыя лица: Петрушевичъ, Шрейдеръ, Каплуновъ и Закатищевъ, о которыхъ даже не упоминается въ печатномъ отрывк.
Вотъ, напримръ, сцена между Каплуновымъ и Шрейдеромъ, предшествующая VIII выходу, то есть появленiю на сцен Аннушки, горничной двушки изъ другого дома:
‘Еще и вина! а водки не хочешь! Одинъ дьяволъ вино и водка: вдь все также пьяно. Пойдемъ.
‘Нтъ, я въ нмецка театръ пойду.
‘Охота въ театръ! (Въ сторону.) Вотъ ужь нмецкая цигарка! И вретъ расподлецъ! — и не думаетъ быть въ театр, скряжничаетъ проклятая нмчура, боится проиграть алтына. И еще въ театръ! На свой щетъ не выпьетъ пива, нмецкая скотина! Когда нибудь, ей Богу, поколочу его на вс бока. (Въ слухъ.) Это что за зеркало? (Схватываетъ со стола зеркало.)
{* Дальше въ рукописи имя — Лаврентiй везд зачеркнуто, а вмсто его написано — Дворецкiй.}
‘Перестаньте! Чего вы пришли? — Вдь барина нтъ. Что вамъ здсь длать? (Слышенъ стукъ въ боковыя двери.) А вотъ и баринъ теперь увидитъ.
(Шредеръ и Каплуновъ убгаютъ)
Остаются Петрушевичъ, погружонный въ задумчивость, Лаврентiй и Аннушка.
‘А, Анна Гавриловна…’ и т. д., какъ въ печатномъ. Дале, посл словъ Дворецкаго: ‘Ужь Агафья Ивановна только и говоритъ, что объ васъ’, въ старой рукописи находится слдующая вставка:
‘Что, Иванъ Петровичъ дома?
‘Никакъ нтъ.
‘Жаль! Еслибъ не заговорился такъ долго съ этимъ степнякомъ, я бы его засталъ. Однакожъ я даромъ ему не скажу объ этомъ сюрприз, который готовитъ ему родной братецъ. Нтъ, Иванъ Петровичъ, извольте пожаловать мн непремнно награду. Я ужь черезъ чуръ усердно вамъ служу, доставляю запрещонный товаръ. Нтъ, тысячки четыре вы должны мн пожаловать. Эхъ, куплю славныхъ рысаковъ! Только и рчей будетъ по городу, что про лошаденку Закатищева. Хотлось бы и колясченку, только ужь зеленаго цвта никакъ не хочу. Куда же ухалъ Иванъ Петровичъ?
‘Они ухали къ Марь Петровн.
ЗАКАТИЩЕВЪ (увидавъ Аннушку, кланяется)
‘Здравствуйте, сударыня. Охъ, какiе воровскiе глаза!
‘Есть на кого заглядться.
‘Лжешь, плутовка! — влюблена въ меня! Признайся — по уши влюблена? А, закраснлась! (Уходитъ.)
‘Право, чмъ кто больше уродъ, тмъ боле воображаетъ, что въ него вс влюбляются. Если у насъ на бал будетъ такая сволочь, то я…
‘Нтъ, Анна Гавриловна…’ и т. д., какъ въ печатномъ.
Пьеса по старой рукописи заключается такъ:
(‘Аннушка идетъ. Лаврентiй за нею, но увидя Петрушевича въ задумчивости, останавливается.‘)
‘Ахъ, Григорiй Савичъ! — я васъ чуть было не заперъ. Извините! — у насъ уже давно обдать пора.
ПЕТРУШЕВИЧЪ (выходя изъ задумчивости)
‘Боже мой, Боже мой! И такъ — вотъ что!.. Служилъ, служилъ — и чтожъ выслужилъ? Хм! (Съ горькою улыбкою.) Тутъ что-то говорили объ бал. Какой для меня балъ! Сегодня еще сговорились было мы идти къ Андрею Ивановичу на бостончикъ. Нтъ. Не пойду. Что мн теперь бостонъ! Я самъ не знаю, что я буду, куда пойду. Что скажетъ моя Марья Григорьевна?’
(‘Выходитъ медленно и машинально. Занавсъ опускается.‘)
Для заключенiя своей статьи, скажу нсколько словъ о письмахъ Гоголя къ Прокоповичу. Тхъ писемъ 33. Они обнимаютъ перiодъ времени безъ малаго въ девятнадцать лтъ (съ 8-го iюля 1832 по 29-е марта 1851 года), писаны мелкимъ почеркомъ на бумаг разнаго достоинства и всевозможныхъ цвтовъ и форматовъ, начиная съ обыкновеннаго почтоваго листа и кончая клочкомъ срой бумаги. Многiя изъ нихъ сильно пострадали.
Письма эти напечатаны мною въ No I-мъ ‘Русскаго Слова’ на 1859 годъ (отд. I, стр. 83—136), но нкоторыя изъ нихъ напечатаны тамъ не вполн, или съ опечатками.
Вотъ все, что я нашолъ новаго и интереснаго въ рукописяхъ Гоголя принадлежащихъ нын Лицею князя Безбородко.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
