О провинциальном начальстве в Оттоманской империи
О провинциальном начальстве в Оттоманской империи
(Из нового Оливьерова путешествия)
——
О провинциальном начальстве в Оттоманской империи, Оливье Гийом-Антуан, Год: 1801
Время на прочтение: 3 минут(ы)
В Константинополе редки ужасы деспотизма: во-первых от присутствия султана, надзирающего над министрами, во-вторых от смелости народа, который всегда восстает там против своих утеснителей, и всегда находит себе подпору в зависти, честолюбии или праводушии какого-нибудь сильного человека. Но паши в губерниях своих самовластны, будучи удалены от глаз султана и повелевая войском. Судилища, гражданские чиновники и народ весьма резко могут удерживать их в пределах должности и справедливости. Сии деспоты всего страшнее в Турции.
Знатный и дерзкий паша заставляет молчать правосудие, не исполняет добрых намерений дивана и приводит народ в трепет. Законы бессильны противиться тиранской воле его, и судья как невольник ему повинуется, не думая о совести и народном благе. Тогда нет конца насильствам и несправедливостям, особливо, если паша имеет сильных друзей в диване, и многочисленную, преданную ему стражу, которая может защитить его в случае мятежа. Когда же общее негодование доходит до высочайшей степени, тогда паша, в удовольствие народу, сменяет исполнителя своих повелений, или (что не редко бывает) велит удавить его. Всех более страдают бедные христиане, которым гораздо труднее, нежели мусульманам, дойти с жалобами до трона. Греки, армяне и жиды составляют между собою общества, ищут себе покровителей в Константинополе, и в случае несносных притеснений подают жалобы в диван, требуя, чтобы пашу сменили или наказали, но редко успевают они в своем искании, и по большей части бывают жертвою раздраженного деспота.
С некоторого времени почти все паши завели у себя гвардию, которой жалованье превосходит их законные доходы: тем более надобно им притеснять и грабить! Они представлениями и подарками своими убедили диван соединить в их особе все главные должности, на пример, им всегда дается ныне чин мугассилов или государственных откупщиков. Хотя по старинному обыкновению их определяют только на год, но всегда снова утверждают в достоинстве по истечении года. Некоторые так разбогатели, так усилились, что султан не может ни сменить, ни наказать их.
Но это насильство непременно должно кончиться. Сельские жители, угнетенные налогами, неуверенные ни в собственности, ни в жизни своей, оставляют деревни и бегут в города искать защиты и пропитания, которого они не могут уже иметь в своих хижинах. Несмотря на то, паша требует с деревни прежних податей и заставляет оставшихся платить за ушедших. Наконец, мало помалу, уходят все жители, и селения пустеют. Во всякой отдаленной от Константинополя провинции находит странник обширные пустыни, необработанные поля, разрушенные хижины и деревни без жителей.
Удивительно ли, что начальники провинций всячески угнетают народ, когда они покупают дорогою ценою это право, и одними подарками могут сохранять власть свою, когда султан продает все важные места, и министры ходатайствуют за тех, которые дают более других? Если паша не удовольствует корыстолюбия министров, то через год непременно отнимут у него губернию, а если удовольствует, то пришлют ему новый фирман. И так он думает только о собрании денег, зная, что ими может закрыть всякого рода преступления, и что несчастные жертвы его лютости всегда безгласны, пока государственная казна довольна исправным платежом налогов, и пока члены дивана не жалуются на его скупость. Когда же смелой и предприимчивой паша в состоянии иметь многочисленную армию, тогда он перестает бояться султана, перестает дарить и министров, и делается совершенно независимым, подобно Палестинскому, Скутарийскому и Багдадскому пашам, которые только называются подданными султана, а в самом деле не слушаются его. Диван прибегает в таких случаях к двум обыкновенным средствам своим: к терпению и коварству. Он, под разными предлогами, отправляет к паше капиджей и если паша не остережется, то умирает от их руки. Тогда капиджи показывает султанской фирман, а чиновники целуют его, и в знак повиновения кладут себе на голову.
Некоторые провинции спасаются от совершенного разорения одними аямами (арабское слово, означающее глаз), которых должность состоит в том, чтобы наблюдать порядок в губернии, служить щитом для жителей, не давать их в обиду паше и военным людям, и смотреть за справедливым разделением налогов. Обыкновенно бывают они избираемы народом из самых добродетельнейших людей, и за почтенные труды свои не имеют никакой награды, кроме искренней признательности граждан и чувства добродетели своей. Каждый из них, живучи в городе, имеет в своем ведении несколько деревень.
Аямы советуются иногда с знатнейшими жителями и учеными людьми, в таком случае, когда надобно решить что-нибудь важное, или подать жалобу паше, или на него самого искать управы в диване.
Оливье Г.А. О провинциальном начальстве в Оттоманской империи: [Из журн. ‘Minerva’. 1801. Т.4] / (Из новаго Оливьерова путешествия), [Пер. Н. М. Карамзина] // Вестн. Европы. — 1802. — Ч.2, N 7. — С.264-269.