О преподавании истории относительно к народному воспитанию, Уваров Сергей Семенович, Год: 1813 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 9 минут(ы)

C. C. Уваров.

О преподавании истории относительно к народному воспитанию

Quod munus reipublicae afferre majus Meilius possumus quam si docemus atque eradimus juventutem?
Cicer. deDivin. 11,4
Какая дань, приносимая человечеству, приятнее или полезнее воспитания юношества.
Цицерон

Господину министру народного просвещения посвящает попечитель Санкт-петербургского учебного округа

Один из главнейших недостатков в нашей системе народного воспитания состоит в несовершенном разделении училищ. Постепенность необходимо нужна между ними, так, чтоб народные училища приуготовляли к гимназиям, а гимназии к университетам. При первоначальном учреждении училищ, сие правило не было соблюдено. Сие самое причинило уже министерству просвещения большие затруднения в преподавании одного из главнейших предметов учения, как то история.

История, говорит Цицерон, есть свидетельница времен, свет истины, жизнь памяти, наставница жизни, глагол древности [‘Historia testis temporum, lux veritatis, vita memoriae, magistra vitae, nuncia vetustatis’ (Cicer. De Orat. L 11, 56)]. Обширность и важность сей науки всеми признаны, но найти способ отделить истину от лжи, Божественное от человеческого, событие от догадок, найти нити происшествий, и проложить дорогу верную, которая бы каждого гражданина вела к лучшему познанию прав и должностей своих — вот что везде и всегда почитаемо было большою трудностью в изучении истории. Если в тишине кабинета ученый иногда заблуждается в исследовании исторических истин, то на кафедре сие исследование становится стократ затруднительнее, с тою разницею, что на кафедре заблуждение увлекает не одного его, но и учащихся. В народном воспитании преподавание истории есть дело государственное.

Не каждому гражданину нужно читать Тацита, но каждому необходимо ясное понятие о главнейших происшествиях истории. Хорошая система народного воспитания есть богатое древо, в котором с самого корня до последних листьев все одним благотворным соком оживляется. Искусство основателя таковой системы состоит в мудром расположении всех частей, до общего образования касающихся. Ему известно, что учреждение хорошего народного училища еще труднее, нежели основание хорошего университета.

Итак, предполагая ту постепенность, о которой я упоминал в начале, расположить можно преподавание исторических наук следующим образом:

1-е. В народных училищах, Священная история и История России.

2-е. В Гимназиях, начальный курс Всеобщей истории.

3-е. В университетах, окончательный курс Всеобщей истории.

Теперь станем разбирать способы, представляемые преподающему.

В народных училищах, в которых образуются поселянин, ремесленник и купец, следует преподавать одно необходимое. К изучению Закона Божия можно по части истории присоединить историю Священную и историю России. Если обучавшийся в народном училище рожден необыкновенным человеком, то и сие откроет ему путь далее. Но здесь говорю я о таком только, который, посещая училище, останется, наконец, в первобытном состоянии своего семейства.

Нельзя не упомянуть здесь о необходимости искоренить вообще из наших училищ пагубную методу, в оных доныне употребляемую, методу, единственно на памяти учащихся основанную, которая не только не развивается, но даже убивает их способности. Сия счастливая перемена в преподавании не может без большого напряжения последовать и не иначе, как по изобретении другого, удобнейшего способа преподавания. В таком случае нужно сперва заняться учителями, а потом уже приступить к учащимся.

Обратимся к нашему предмету. Преподавание Священной и Российской истории в народных училищах достаточно, но конечно не по книгам, ныне употребляемым. Правительство могло бы обещать большое награждение тому, кто напишет лучший исторический компендиум или руководство для народных училищ, таковой книги у нас еще нет. Я разделил бы оную на две части: первая заключала бы Священную, вторая Российскую историю.

В первой части можно бы следовать некоторым весьма полезным книгам, давно уже в других землях Европы изданным [Одна из лучших книг в сем роде есть ‘Исторический катехизис’ аббата Флери (Catechisme historique, par l’Abbe de Fleury)]. Не нужно мешать с Священною историею историю веры или догматов, сие принадлежит к изучению Закона Божия, а не к истории, но можно бы присоединить историю нашей церкви, которая обыкновенно остается в забвении. Таковой компендиум должен быть написан слогом простым и ясным, соблюдая сколько можно хронологический порядок, также не вопросами и ответами, ибо от сего происходит пагубная метода все учить наизусть. Само собою разумеется, что вся книга, а особенно отделение, заключающее Священную историю, должна быть написана в кротком духе религии и благонравия.

Определяя вторую часть на историю России, предполагаю я, что сочинитель сего руководства или компендиума всегда сохранит в виду главную цель правительства. Большие затруднения, существующие доныне в образовании отечественной истории, не будут для него так ощутительны. Конечно, легче было бы написать таковой компендиум, если бы вместо ‘Истории’ Щербатова, читали мы ‘Историю’ Карамзина, но и теперь можно начертать без затруднения главные происшествия нашей истории. Благоразумному писателю принадлежит избрать достоверное и полезное, и сообразить оное с предполагаемою целью правительства.

Итак, в народных училищах обширный круг исторических наук, может заключать единственно два предмета [С 1811 года новый курс учения введен в Санкт-петербургскую гимназию. Он состоит ныне в следующих предметах: Закон Божий, отечественный и классические языки, история, география, математические науки, грамматика, логика, риторика, отечественная и иностранная словесность. Все другие предметы, доныне в курс гимназический входившие, как то политическая экономия финансы, коммерческие науки, эстетика, предоставлены университетам и высшим училищам. Можно надеяться, что под бдительным оком монарха и попечительным управлением господина министра народного просвещения, другие губернские гимназии, по всему пространству империи рассеянные, возвратятся наконец в свои истинные пределы]. Возвратившийся из народных училищ к первобытному состоянию семейства, принесет ему не накопление громких слов, а истинное просвещение, состоящее для него в правильном изучении таких предметов, которые на всю его жизнь влияние иметь будут. Кто же предназначен идти далее, тот найдет открытый путь до самого святилища наук.

В гимназии предполагаю я, или требовать познаний, почерпнутых в историческом руководстве, для народных училищ изготовленном, или начинать курс истории всеобщей с сего самого руководства. Это служило бы связью между народными училищами и гимназиями.

Если б предполагаемая постепенность между училищами вообще существовала, то цель гимназий не могла бы быть другая, как служить переходом из народных училищ в университеты.

В гимназиях следует развернуть огромную картину исторических наук. Здесь наука берет другой вид. Здесь (по крайней мере, в моем предположении) образуется не трудолюбивый поселянин или искусный ремесленник, здесь образуется юноша, долженствующий со временем произносить приговоры касательно чести и имущества сограждан своих, или вести их по пути воинской славы, или творениями своими образовать и восхищать сердца их.

Давно уже сказано, что хронология и география суть очи истории, и для того правильное изучение географии и ясное понятие о хронологии должны оной предшествовать.

Начиная с древней истории, преподающий должен, сколько можно, следовать лучшим путеводителям. Трудно конечно открыть способ для избежания вместе легковерия и исторического пирронизма. Здесь преподающий должен сперва знакомить учащихся с главными происшествиями истории, и отнюдь не вперять в них охоты к лишней разборчивости. Сия разборчивость не принадлежит летам мечтательной юности, но летам зрелого и опытного возраста. Историческую критику предоставить должно единственно самому преподающему.

Занимаясь таким образом древнею историею, он будет стараться открыть учащимся древние источники, сим способом он не только даст им точное понятие о происшествиях, но укрепит их в знании древних языков, служащих основою всему просвещению [Хотя я уверен, что чтение древних историков есть лучший способ научиться истории, но не менее того полагаю полезным знакомить молодых людей и с новыми историками, которые писали в духе древности, как то Роллен и другие]. Пусть юноша пленяется живостью красок, богатством слога, силою выражений! При чтении таковых подлинников возвышается дух, а вместе с ним образуется и вкус.

Преподающий, пользуясь оригинальными источниками до времен варварства, изобразит постепенно всех древних народов в истинном их виде. Весьма полезно было бы заимствовать у Робертсона принятое им правило, чтоб, при конце каждой эпохи, начертывать обозрение или живую картину нравов, обычаев, просвещения и проч.

Приступая к новой истории, преподающий начнет отечественною историею и пройдет потом историю других европейских держав. Нужно или в начале, или при окончании курса, показать синхронический ход истории таким образом, чтоб учащийся мог следовать современным происшествиям во всех частях мира.

Что же касается до новой истории, то здесь преподающий должен употребить большую осторожность в выборе материалов. Все, что было написано о сем, составляет на всех европейских языках ужасную громаду книг, и сия громада каждый день умножается. В сем изобилии легко ему выбрать хороших и достоверных путеводителей.

Не надобно думать, однако ж, чтоб одно слушание лекций преподающего достаточно было к изучению истории. Учащийся должен оным заниматься не на одних лекциях, но дома по плану, начертанному преподающим. Еще весьма полезно требовать от учащихся письменного отчета в лекциях, сей способ учения давно уже признан успешным.

Преподавание истории в гимназиях, составляя, по моему мнению, только начальный курс, должно особенно в себе заключать картину происшествий и исторических деяний. Обширность истории такова, что одно сие исследование требует уже большого напряжения умственных сил. Высшему окончательному курсу предоставлено пролить свет философии на сей хаос, и показать вместе все последствия тех больших перемен, о которых повествует история.

Хотя исследование философических истин, из истории почерпнутых, не входит в гимназический курс истории, но не менее того, преподающий должен всегда наблюдать, дабы для учащихся не была вовсе скрыта истина и связь исторических происшествий. От самого начала должен преподающий везде показывать упорное сопротивление человеческого ума, быстрый его бег, многочисленные заблуждения, и, наконец, тайное влияние Провидения на все его действия и покушения.

В университетах и высших училищах преподается окончательный курс Всеобщей истории. Здесь предстоит преподающему усовершенствование учащихся.

Нелегко, конечно, выполнить все обязанности, лежащие на преподающем историю в высших училищах, если, как говорит английский поэт и философ, человек есть благороднейший предмет учения для человека [The noblest study of mankind is man. (Pope)], то он вместе и самый трудный.

Всеобщая история разделяется сама собою на две части. Древняя имеет для преподающего большое преимущество над новейшею. В древней мы обретаем начало и конец. В новейшей только первая часть истории нам известна, ибо отдаленные последствия происшествий скрыты в будущем.

Приступим теперь к образу преподавания. Здесь преподающий, означив в древности средоточие, из которого изобильно истекали лучи света, покажет в богатом, таинственном Востоке колыбель человеческого рода и первого свидетеля его падения. Представив слушателям картину Священной истории, показав им Моисея в виде вдохновенного историка, законодателя, пиита [‘Moyse le plus ancien des historiens, le plus sublime des philisophes, et le plus sage des legislateurs‘. (Bossuet)], обратится преподающий к Египту, где законы были сильны, а народ слаб, где он трепетал под игом рабства и суеверия в то время, когда в храмах сокрыты были истинное просвещение и глубокая мудрость. Потом представится глазам его народ, всеми умственными способностями одаренный, первый на ратном поле, первый в поэзии, первый в философии — греки.

Изъяснив политическое состояние Греции, должен преподающий вникнуть в причины ее силы, блеска и падения, показать ее влияние на весь политический мир, изобилие в великих мужах, в великих художниках, и когда он, наконец, откроет всепожирающую беспредельную Империю римлян, то связь происшествий принудит его открыть и начало столь огромного государства.

Здесь следует ему углубиться в изыскание истинных пружин, силою которых Рим восшел на первую степень в истории. Сие изыскание нетрудно: великие писатели, искусные политики, первейшие историки открыли нам существенность и действие сих пружин.

С падающим Римом видим мы и падающий мир. Под игом деспотов, под мечом завоевателей сильный народный характер изглаживается, луч науки гаснет, слава воинская исчезает, занавес опускается — и мы видим конец древней истории.

Обязанность преподающего гораздо еще пространнее. Я не могу начертать здесь всех частей, входящих в курс древней истории. Не только военные действия, хронологический ход происшествий, падение государств, явление новых народов, но всего более должны занять нас: внутреннее устройство, религия, политические сношения, торговля, законодательство, просвещение древнего мира. Сия часть исторических наук с большим успехом обрабатывается в Германии. Нельзя между прочим не упомянуть здесь о превосходном творении Герена [Ideen tiber die Politik, den Verkehr der alten Welt. Von Heeren. Gottingen, 1803].

С историею новейших времен предстоит преподающему новый затруднительный путь, о котором я скажу теперь несколько слов.

Падение Восточной империи под властию и религиею Магомета пробудило Европу, и сие новое стремление к восстановлению, или лучше сказать, к основанию европейской системы, означает первую эпоху новой истории.

Но прежде падения Константинополя, крестовые походы были первым движением дремлющих сил Европы. О сих походах было много писано. Ныне мы привыкаем смотреть не теми уже глазами, какими мы на них смотрели за несколько тому лет. Последствия крестовых походов еще и теперь ощутительны, но дух, оживлявший тогда Европу, исчез вероятно навсегда.

Доныне, так называемые средние века почитаемы были временами варварства и грубости, но и они теперь показываются в другом виде. Преподающий должен, по моему мнению, не иначе изображать их, как временами борьбы и развития, как временами детства и юности Европы [Средние века разделяются на две части: первая содержит падение, а вторая восстановление Европы, или, лучше сказать, основание новой Европейской системы над развалинами Западной Империи].

Легко может каждый здравомыслящий знаток истории показать во всех заведениях средних времен, а особливо в рыцарстве, глубокое чувство, пленительную силу, высокое стремление к полезному и изящному.

Когда преподающий приступит к XIV и XV столетиям, тогда откроется перед ним обильное и блистательное поле. Никогда гений Европы не являлся с таким блеском и с такою силою. Америка, мыс Доброй надежды, книгопечатание, порох, торговля в Индии — суть трофеи сих знаменитых веков.

Здесь следует преподающему предназначить влияние сих больших перемен на будущее состояние Европы.

Теперь путь разделяется, я не могу сопутствовать преподающему по всем отделениям истории Европы. Некоторые большие эпохи будут требовать от него особенного внимания, как то Реформация и последствия ее, и здесь он легко найдет много материалов, соображая их с собственными своими размышлениями и с здравым рассудком.

С царствованием Людовика XIV сближается еще другая эпоха, для русских столь достопамятная — эпоха Петра Великого.

Хотя каждому известно, как трудно основательное изучение отечественной нашей истории, но не менее того преподающий в высшем училище должен особливое употребить старание, дабы дать слушателям здравое понятие о происшествиях русской истории, и о связи ее с историею Европы. Многие писатели показали сию связь, начинающеюся с Петра Великого, но легко можно увериться, что многими столетиями ранее Россия имела тесные сношения с Европою.

Преподающий, находя в древней истории столь много затруднений, найдет в новейшей затруднения другого рода. В древней истории обретает он, как я уже сказал, начало и конец. Все происшествия объяснены временем, все последствия известны, все предприятия решены, похвала не ложная и не подкупленная, хула свободная, удивление не на страхе, любовь не на собственной пользе основаны. Одним словом, историк древних времен может сказать вместе с Тацитом: ‘Я Гальбы и Вителлия не знаю ни по благодеянию, ни по обиде’ [Mini Galba, mini Vitellius nec injuria, пес beneficio cogniti. Hist. L. 1].

Но в новейшей истории все сии затруднения окружают преподающего, и часто отвлекают его от истинного пути. История последних времен есть отрывок, а не целое. Таинственное направление происшествий скрыто от глаз наших. Мы мечтаем видеть цель Провидения, тогда, когда оно еще избирает способы к достижению оной.

Новое образование системы европейских государств дало новый вид всем сношениям народов. Сии сношения стали многочисленнее и труднее. Быстрый ход наук и художеств, сильное распространение роскоши и общежития, направление к торговле сблизили между собою все государства Европы. Сей порядок вещей, искоренив мало-помалу почти в каждом государстве народный дух, готовил медленную пагубу всей Европе.

Со временем переменилось также внутреннее устройство каждой державы: новые пружины дали повод новому искусству. Финансы, политическая экономия, народное просвещение, торговая система стали главными занятиями каждого европейского государства.

Преподающий, сколько можно, должен вникнуть вместе с слушателями в политическую часть новейшей истории, и познакомить их постепенно с наружным и внутренним положением Европы. Изобилие материалов облегчит его труд.

Теперь остается изъявить желание, дабы, представляя общую картину истории во всем ее пространстве, преподающий проливал на сей огромный хаос благодетельный луч религии и философии. С сими двумя светилами может человеческий ум найти везде успокоение и достигнуть до той степени убеждения, на которой человек почитает сию жизнь переходом к другому совершеннейшему бытию.

Наконец, нельзя мне не представить преподающему историю еще другой, важнейшей обязанности, которую он со тщанием выполнять должен: распространяя между согражданами луч наук и просвещения, должно возбуждать и сохранять, сколько можно, народный дух и тот изящный характер, на который ныне Европа смотрит, как изнеможенный старец на бодрость и силу цветущего юноши. Сие правило должно особенно быть чтимо преподающим историю. Он в сем отношении делается прямо орудием правительства, и исполнителем его высоких намерений.

История, на таком основании преподаваемая, образует граждан умеющих чтить обязанности и права свои, судей, знающих цену правосудия, воинов умирающих за Отечество, опытных вельмож, добрых и твердых царей.

———————————————————

Впервые опубликована отдельной брошюрой на русском и французском языках: О преподавании истории относительно к народному воспитанию. СПб., 1813 и De l’enseignement de l’Histoire appliquee a Feducation populaire. SPb., 1813.

Исходник здесь: http://dugward.ru/library/uvarov/uvarov_o_prepodavanii_istorii.html

C. C. Уваров.

О преподавании истории относительно к народному воспитанию

Читайте также: