О ПОМЕСТИМОСТИ НАШИХ УНИВЕРСИТЕТОВ
О ПОМЕСТИМОСТИ НАШИХ УНИВЕРСИТЕТОВ
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
О поместимости наших университетов, Розанов Василий Васильевич, Год: 1901
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Розанов В. В. Собрание сочинений. Юдаизм. — Статьи и очерки 1898—1901 гг.
М.: Республика, СПб.: Росток, 2009.
В Средние века, прежде чем канонизировать святого, назначалось торжественное судбище, на котором прелаты, уже решившие канонизацию, давали предварительно высказаться ‘адвокату дьявола’. Так назывался всякий, кто имел что-нибудь против канонизации: он вставал и начинал свободно поносить праведника, приводить улики против него, свидетельствовать о грехах его. Но обыкновенно адвокаты были побиваемы, конечно только словесно, ибо слово их действительно было свободно. И таким образом, несмотря на все усилия ‘дьявола’, католические святцы благополучно заполнились сонмами ‘самых удостоверенных’ святых.
‘Гражданин’ иногда в миниатюре пытается играть эту несимпатичную и неудачную роль. Является какая-нибудь нужда. Из нее вытекает шаг вперед. Но кн. Мещерский сейчас же выводит из этой нужды ‘обратную теорему’: что требуется шаг назад. Пусть в городе пятьсот неимущих больных, а больница существует на двести пятьдесят. Очевидность, что нужно построить еще такую же больницу или удвоить прежнюю, неоспорима. Консерваторы молчат и соглашаются на вторую больницу или перестройку старой. Но вот мы переходим в другую область: просвещения. Положим, из пятисот мальчиков тоже двумстам пятидесяти не достает места. Где сидеть в училище. И вот князь Мещерский на это не соглашается. Едва ли хорошо знакомый с университетскими партами и с кафедрой, он иронизирует над серией университетских вопросов. Университет Петербургский не вмещает более двух тысяч человек, между тем как в нем числится уже теперь более четырех тысяч человек, из которых половина фланирует. И вот, от такого множества праздных людей проистекают всем понятные неудобства и беспокойства, для предотвращения которых, конечно, этих фланирующих по тротуарам юношей надо как можно скорее определить к практической деятельности, к государственной службе или частным занятиям. ‘Обратная теорема’ доказана, и министерству народного просвещения остается только подумать как отделаться от лишних и поневоле лишних слушателей.
Как будто Россия не растет. И как будто рост этот не требует пропорционального не пространству, но именно населению роста всех ее учреждений. Россия, которой население в пятьдесят два года удваивается, приблизительно в этот срок должна удваивать свои дороги, и притом всякие, свои школы, и тоже всякие, всех категорий. На нашей памяти еще, в первые годы семидесятых годов, население России исчислялось в семьдесят пять миллионов. Теперь оно равно ста тридцати миллионам. Если, напр., университеты и в них аудитории остались те же, то понятно студентам не на чем сидеть. ‘Нужно еще парт, аудиторий, зданий’, — говорит логика. Но ‘обратная теорема’ доказывает, что — нет, надо сократить наплыв учащихся в университеты. Разберемся в этом вопросе внимательнее, потому что у нас действительно существует давняя агитация некоторых органов печати в сторону сужения, а не расширения учения. Собственно, от двух мер можно было бы ожидать, что они сократят наплыв юношества к дверям университета: уничтожение всяких привилегий чиновнической службы, связанных с получением университетского диплома, и открытие не только многих, но даже очень многих технических и вообще практических учебных заведений. Не мы будем спорить против того, как желательна вторая мера. Но даже если бы обе они осуществились, и притом в самом решительном виде, то это остановило бы рост числа студентов на год, два-пять лет, не более. Рост населения России свел бы и эти меры к временному значению. Через двадцать лет, т. е. на глазах теперешнего же поколения, прибавилось бы сорок миллионов жителей. И самою силою вещей для новых порослей все же пришлось бы расширить теперешние до очевидности тесные помещения собственно общего, филологического, юридического, математического и пр. образования. В России сейчас 135 млн жителей. Приблизительно столько же жителей в Германии, Австрии и Италии, вместе взятых. Из них Австрия и Италия все же считаются несколько отсталыми в европейской цивилизации, да и Германия менее культурна, чем Англия и Франция. Сочтите университеты в Германии, Австрии и Италии и сравните с числом их восемь русских университетов, и вы поймете, что студенты на партах русских университетов вынуждены жаться, как сельди в бочонке. Прибавим, что Россия делает и должна делать усилия к сравнению с западными соседками. И приняв все это во внимание, вы, конечно, поймете не грустную ‘обратную теорему’ — сократить учащихся, но простое и здравое требование — увеличить число учебных заведений, открыть еще университеты и расширить старые.
В частности, факт невместимости петербургских студентов в аудиториях своего университета, конечно, справедлив, но он требует совершенно другого: если не удвоения, то во всяком случае очень большого увеличения аудиторий. Несчастные Петровские коллегии, почтенные своей древностью и многозначительностью, совершенно неудобная и почти невозможная квартира для преподавания современной науки. Длинный коридор разрезает два ряда аудиторий, которые идут, как номера в гостинице. Тут все факультеты смешаны. И один и тот же ‘номер’ или ‘аудитория’ то занимается естественниками, то историками, то латинистами, то астрономами. По всему вероятию, во всей Европе нет еще такого неудобного помещения для университета, ибо университет везде есть любимое дитя страны, и на него расходуются и охотно расходуются огромные суммы. Австрия консервативна, но какой дворец наук воздвигнут в Вене, со статуями знаменитых австрийских ученых, с мраморными лестницами, с залами! Может быть Петровские коллегии, как архитектурное ядро здешнего университета, жалко переделывать и, конечно, нельзя уничтожить. Но в них можно оставить один или два факультета, их можно занять библиотеками, читальнями и многочисленными специальными кабинетами, а собственно для слушания лекций, особенно на факультетах юридическом и естественном (самые людные), следует около коллегий или немного поодаль воздвигнуть новые здания, со всеми соответственными приспособлениями для преподавания и плодотворного слушания. Тут должны быть приняты во внимание и поместительность, и количество воздуха, и акустические требования, и свет, столь недостаточный в Петербурге зимою, т. е. именно в учебное время.
Но самое важное нужно помнить, что четыре тысячи студентов на месте двух тысяч выражают прирост населения и даже не выражают или очень мало выражают какое бы то ни было нервное и необдуманное стремление к полному законченному образованию. Что касается, в частности, студентов, которые много времени проводят вне стен университета, то сюда относятся, конечно, студенты первого курса, юноши еще не установившиеся, которые, выйдя из гимназии перед фронт совершенно новых и совершенно им незнакомых наук, колеблются, выбирают, ошибаются, переходят с факультета на факультет, т. е., конечно, проводят недели и даже месяцы в состоянии неспособности или нежелания данных наук и еще нерешенного выбора других наук. Из биографий известны очень даровитые люди, которые неправильно были определены на факультет. В старое время это делали родители, впрочем и теперь они, конечно, очень участвуют в выборе сыном факультета. И как прежде, так и теперь ошибались, но только прежде это реже исправлялось, потому что в университет вступали шестнадцати лет, а теперь исправляется чаще, потому что вступают в него от 19 до 21 года. Во всяком случае колебания в выборе факультета неизбежны и в это время много тратится времени напрасно и доля этого напрасного времени, которое не идет и не может идти в работу, проводится, действительно, вне стен университета. Последний, однако, ни в каком случае не должен рассчитывать на этот ‘прогул’ лекций, ибо он есть несчастие и злоупотребление, а план учебного заведения не должен быть рассчитан ни на злоупотребления, ни на несчастия.
Вот, как нам кажется, ‘прямая теорема’.
НВ. 1901. 4 дек. No 9251. Б.п.