О перерождении животных, Каверзнев Афанасий Аввакумович, Год: 1778 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 12 минут(ы)

Афанасий Аввакумович Каверзнев

О перерождении животных¹

Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII века. Том I

Если мы видим растения или, что чаще, животных,
Переродившихся и силу пороков земли или ветра,
Или, напротив, тщетно исправленных лучшим уходом,
Не полагай, что причина лежит в семян изменении.
Antilucretius², кн. 7, стих 842 и след.

Существуют основания верить, что все виды животных, какими мы их видим в настоящее время, таковыми же вышли уже из рук создателя. Чтобы вполне удостовериться в этой истине, необходимо лишь выяснить, приносят ли животные, размножаясь, только себе подобных детей, или же их дети, в отношении телесного сложения, естественного поведения, образа жизни, пользы, которую они доставляют нам, людям, и взаимно друг другу и т. д., время от времени более или менее утрачивают сходство со [своим] видом. Если имеется налицо первое, то это доказывает, что животные точно те же, какими они были при их сотворении. Но ведь именно это и обнаруживается, как показывает ежедневный опыт. Затем, с тех пор как стали изучать природу, начиная с Аристотеля и до наших дней, никто не наблюдал появления каких бы то ни было новых пород, несмотря на величайшие перемены. Под словом порода³ я разумею не что иное, как неизменную последовательность сходных существ, которые размножаются путем взаимного соединения. Единичное существо — это особое, существующее само по себе и от всех прочих отличное существо, хотя оно и может более или менее сходствовать с себе подобными существами. Все сходные единичные существа, по мнению некоторых натуроиспытателей, должны вообще рассматриваться как одна порода. Однако эта порода осуществляется не в число сходных существ, взятых в совокупности, но в неизменном следовании их друг за другом и их непрерывающемся размножении. Нас не должно поэтому никакое, далее самое большое сходство животных побуждать к тому, чтобы приписывать им общее происхождение. Ибо если бы они происходили от одного итого же ствола, то должны были бы вновь спариваться между собой и могли бы рождать детей, [сходных] с ними по виду.

Глубоко ошибочно принимать животных, которые обладают большим сходством друг с другом, нежели различием, за единую породу, а животных, которые имеют больше различия, нежели сходства, — за многие породы, прежде чем не будут исследованы их природа и их способность к дальнейшему размножению. Ибо осел и лошадь более сходствуют друг с другом, чем пудель и борзая собака, и все лес пудель и борзая составляют один общий вид, так как они приносят при спаривании животных, которые сами опять-таки могут приносить других, напротив того, лошадь и осел безусловно принадлежат к различным породам, так как они производят друг с другом только переродившихся и бесплодных животных⁴.

Но если принять [в качестве] главного признака пород не способность к размножению, но сходство частей, из которых состоит тело животных, то под конец, тщательно изучив и приметив части [тела] всех животных и сравнив их друг с другом, надо будет само собой признать, что все животные происходят от одного ствола. Ибо, не говоря об органах пищеварения, кругообороте соков, органах размножения и движения, которые необходимо должны иметь все животные, у животных само собой наблюдается удивительное сходство, которое по большей части сочетается с несходством внешней формы и по необходимости должно пробуждать в нас представление, что все было сделано по одному первоначальному плану. С этой точки зрения можно бы, пожалуй, считать, что не только кошка, лев, тигр, но и человек, обезьяна и все другие животные составляют одну единую семью. И если бы кошка действительно была переродившимся львом или тигром, то могущество природы не имело бы никаких границ, и можно было бы твердо установить, что она от одного существа с течением времени произвела организованные существа всевозможных видов⁵.

Это я хотел затронуть мимоходом, дальнейшее передаю на размышление благосклонного читателя. Теперь я перейду к самому предмету и буду говорить о перерождении животных.

Известно, что наша земля имеет столько климатов, сколько областей, столько погод, сколько местностей. Каждая область имеет свои особые продукты и по большей части особые свойства почвы. Все части земного шара имеют своих животных, которые всегда находятся в связи со свойствами земной поверхности, производящей пищевые сродства. И именно по этой причине каждое животное избрало соответствующую его природе местность, после же того, как некоторые из них — вследствие коренных переворотов на земном шаре или по принуждению человека — были вынуждены покинуть свою первоначальную родину, их природа претерпела такие значительные и глубокие изменения, что их по первому взгляду и узнать более невозможно.

Существуют три причины изменчивости животных: две естественные, а именно — температура, зависящая от климата, и характер пищи, а третья возникает непосредственно от гнета порабощения⁹. Действия, которые производит каждая из этих трех причин, заслуживают особого рассмотрения.

Так как человеческий род знаком нам лучше всего, то мы хотим сперва посмотреть, насколько велики его различия, или, лучше сказать, перерождения. Как только человек изменяет свой воздух [то-есть свое местопребывание] и переселяется из одного климата в другой, в его природе наступают изменения. Первое и замечательнейшее различие заключается в [изменении] окраски, второе — в [изменении] формы и размеров [тела], и третье — в [изменении] естественных свойств. Первоначальный цвет [кожи] человеческого рода — белый {Шребер — в первой части [сочинения] о млекопитающих животных, стр. 7. Эрланген, 1775. [В 1775 г., когда Каверзнев писал свою диссертацию, в свет вышел только первый том труда Шребера.]}, однако под влиянием различных областей, в которых люди обитают, под [влиянием] тепла, холода, продолжительности времени они настолько изменились, что почти можно было бы поверить, будто негр, лапландец и белый принадлежат к различным породам, если бы мы не были уверены, с одной стороны, в том, что вначале был создан один единственный человек, а с другой стороны, в том, что белый, лапландец и черный, так мало похожие друг на друга, могут спариваться и сообща размножать большую и единую человеческую семью⁷. Цвет кожи, волос, глаз изменчив благодари влиянию климата, однако это влияние не простирается на внутреннюю [организацию], и имею в виду величину тела, черты лица, образ жизни и (душевные] свойства. Наиболее общей и по большей части непосредственной причиной этого последнего изменения является пища. Через пищу человек воспринимает влияние той местности, в которой он живет. Влияние воздуха и климата производит лишь внешние изменения. Грубая, нездоровая или плохо приготовленная пища может быть причиной того, что люди перерождаются. Если бы кто-либо пропутешествовал с этой точки зрения по земной поверхности, то он нашел бы и Лапландии, по северным берегам Татарии и в других частях земного шара людей малого роста и странного вида, лица которых так же различны, как их нравы. Иногда в одной и той же стране встречаются заметные различия между теми, кои обитают в высоких частях страны, и теми, кои населяют низменности. Я хочу пояснить это примером, приводимым великим Бюффоном, который говорит: ‘У нас самих крестьяне менее красивы, чем жители городов, и я часто замечал, что в тех деревнях, где нужда не так велика, как в других, соседних, люди сформированы лучше и лица [их] не так некрасивы. Воздух и земля имеют большое влияние на сложение людей, животных и растений. Рассматривая в одной и той же местности людей, обитающих на высотах, например, на горных склонах или на плоскогорьях, и сравнивая их с теми, которые живут в прилегающих долинах, обнаруживают, что первые живы, проворны, хорошо сложены, сообразительны, а женщины, как правило, миловидны, напротив того, замечается, что на равнинах, где почва грубая, воздух тяжелый и вода не такая чистая, поселяне грубы, неловки, плохо сложены, тупы, а поселянки почти все некрасивы’ {‘Всеобщая естественная история’ в немецком переводе господина профессора Кестнера, первая часть второго тома, стр. 310. Гамбург и Лейпциг, 1756, 4^о.}. В соответствии с этим местоположение и пища, воздух и климат производят столь замечательное влияние на телесное сложение человека и его душевные свойства, что в этих изменениях нельзя сомневаться. Однако это воздействие не происходит внезапно: потребно время, пока человек через [воздействие] климата приобретает [нечто] сходное [с окружающим], и еще больше времени, прежде чем почва сообщит ему свои свойства.

У животных эти воздействия оказывают влияние быстрее и в больших размерах, потому что они в гораздо большей степени, чем человек, зависят от почвы, так как пища животных однообразнее и совсем не обрабатывается, вследствие чего влияние ее сильнее, а так как, сверх того, животные, не будучи в состоянии использовать для согревания себя ни одежды, ни жилья, ни огня, подвержены непрерывному прямому воздействию воздуха и всех невзгод климата.

Возьмем для примера некоторых животных. У собаки мы обнаруживаем самые многочисленные различия, в своих изменениях она, как кажется, очень точно следует за климатическими различиями. В наиболее жарких странах она голая, в Испании и Сирии — курчавая, в некоторых странах она наряжена в шелковистый мех, в других покрыта толстыми, жесткими и длинными волосами. Благодаря смешению различных рас⁸ возникли значительные различия в размерах, фигуре, телосложении, длине морды и постановке ушей, в цвете, расположении и густоте волос и т. д. Подчиненность собаки человеку необычайно сильно способствует изменению собаки. Часто в одной и той же стране одна собака совершенно отличается от другой, а в отдаленных странах собачий род выглядит, так сказать, не похожим на самого себя. Однако даже те собаки, которые по всем статьям наиболее отличны друг от друга, приносят тем не менее при спаривании потомство, которое оказывается плодовитым, таким образом, очевидно, что все собаки, как ни отличны они друг от друга, составляют всего лишь одно единое племя.

Волка и лисицу можно, без всякого сомнения, отнести к собачьему племени, ибо их детородные части, их внутреннее и внешнее строение настолько сходны, что невозможно понять, почему эти животные по спариваются друг с другом и по приносят потомства, впрочем, древние оставили нам указание, что в некоторых странах собака приносила потомство [при спаривании] с волком и лисицей. Так, мы читаем, ‘что в Киренейских полях⁹ волки спариваются с собаками, и лакедемонские собаки произошли от лисицы и собаки’ {Аристотель, Hist. animal., [История животных], кн. VIII, гл. 28¹⁰.}. Господин Бюффон хотел подтвердить это собственными опытами, но они не удались ему {См. упомянутый перевод ‘Всеобщей естественной истории’, т. III, ч. 1, стр. 116 и след.}. Это произошло, вероятно, по той причине, что он спаривал с собакой диких животных, у которых уже самая неволя оказалась достаточной, чтобы погасить [всякую] охоту. Но мне кажется, что собака, если она одичает или если сделать полка и лисицу домашними животными, действительно могла бы спариваться с ними обоими.

Овца также представляет собою животное, изменение которого весьма хорошо известно. Кто бы мог подумать, что большой дикий муфлон {Capra Ammon. Линней, Syst. nat., изд. 12, стр. 97. Плиний называет это животное Musmon. Hist. nat., кн. VIII, гл. XLIX¹¹.} является предком всех наших овец? {Бюффон в упомянутом переводе ‘Hist. nat.’, т. VI, ч. 1, стр. 209.} Разве не отличаются последние значительно от первого в отношении телесного сложения, волос, проворства и т. д.? Но, несмотря на то, что наши овцы так далеко отстоят от природы муфлона, он спаривается с ними и производит плодовитое потомство {Бюффон, там же, стр. 213, Плиний, Hist. nat., кн. VIII, гл. XLIX: Est in Hispania, sed maxime Corsica, non maxime absi-mile pecori p-onus Musmonum, caprino villo, quam pecoris velleri propius, quorum e geiiere et ovibus natos prisci umbros vocarunt. [B Испании, преимущественно на Корсике, встречается род мусмонов, не особенно отличных от овец, с козьей шерстью, похожей на руно овец, в древности потомство этих животных, скрещенных с овцами, называли умбрийским.]}. Если даже самих домашних овец из различных областей сравнить друг с другом (о диких и говорить не приходится), то найдутся между ними такие, которые не имеют никакого сходства между собой. Даже в одной и той же стране встречаются овцы, различные по своему сложению, шерсти и величине, что известно каждому, несколько знакомому с естественной историей и [сельским] хозяйством.

Коз также в известной мере можно было бы отнести к овечьему племени, потому что они, повидимому, ничем не отличаются от первых, кроме волос и рогов. Но разве шерсть является существенным различием между овцами и козами? Овца жарких стран, овца холодных областей и дикая овца вовсе не имеют руна, а только волосы, напротив того, козы в странах с очень мягким климатом чаще имеют руно, чем волосы, ибо волос ангорской козы {Capra hircus. Линней, Syst. nat., изд. 12, стр. 94.} красивее и тоньше, чем руно наших овец. Признак [наличия] рогов кажется еще менее достоверным, ибо они имеются не только у баранов, но и овечьи самки во многих местностях снабжены рогами. Вообще рога у всех [пород] скота не могут считаться существенным различительным признаком, это отметил уже Геродот в 29-й главе своей четвертой книги. Он говорит: ‘В жарких местностях рога растут быстро, и наоборот — в очень холодных странах скот либо вовсе не имеет рогов, или они растут очень медленно и бывают невелики’ {Геродот, кн. IV, гл. 29, стр. 293, изд. Wesseling¹².}. Далее, можно ясно заметить и то обстоятельство, что хотя овцы и козы принадлежат к одному и тому же племени, так как при скрещивании они могут давать плодовитое потомство, по все же первые переродились сильнее, чем вторые.

Если сравнить между собою быков, то между ними обнаруживается самое большое различие, так что в иных случаях между ними нельзя усмотреть никакого действительного сходства. У одних имеются рога, другие безроги, как, например, в Исландии, одни имеют ровную спину, другие несут на плечах большой горб, как в некоторых северных областях, а также в Азии, Африке и Америке. Только европейские [быки] лишены горбов. У многих имеются длинные волосы, которые так мягки, как тонкое руно, другие имеют длинные или короткие и притом мягкие или жесткие волосы. Все это зависит от влияния климата. Пища, как кажется, имеет на быков наибольшею влияние: на тучных, постоянно растущих пастбищах они достигают огромных размеров, напротив, на скудных пастбищах они становятся более тощими и малорослыми. Между ними есть такие, которые по своему росту относятся друг к другу, почти как кошка к лошади. Именно [это] различие в величине, отклонения в сложении тола, их прирученное или дикое состояние дали людям основание присвоить быкам различные наименования. Их называют буйволами, бубалами, зебу, зубрами, бизонами, турами и т. д., и хотя все эти животные в отношении своих размеров, своей природы и телосложения кажутся далеко отстоящими друг от друга, однако они бесспорно принадлежат к одной и той же породе.

Подобные и, быть может, еще большие различия, или, скорее, перерождения, можно было бы установить у лошадей, кошек, свиней и всех других животных, если бы меня не удерживала от этого заранее установленная краткость данного сочинения.

Если, наконец, сравнить две указанные естественные причины изменений у животных, оказывается, что влияние пищи всегда сильнее и производит большее действие на тех животных, которые кормятся травами и различными плодами, чем на тех, которые питаются только мясом, которое сами добывают, или той пищей, которую они получают из рук человека. Ибо мясо и обработанная пища по своему составу таковы, что они уже сходны с природой животных, которые употребляют их в качестве своей пищи. Напротив того, растения и их плоды содержат в себе все свойства почвы, поскольку они остаются сырыми и необработанными. По этой причине они непосредственно наделяют кормящееся ими животное свойствами почвы.

Если причислить к этим естественным причинам изменений еще одомашненное состояние животных, попавших под власть человека, то можно заметить, что такие животные оказываются очень сильно измененными не только в отношении своих душевных свойств, телесного сложения и т. д., но, что наиболее замечательно, они приобретают таким путем и различную окраску. Так как, однако, дикие животные не находятся непосредственно под властью человека, то они совершенно не подвержены и столь значительным изменениям в отношении своей окраски.

ПРИМЕЧАНИЯ

Большинство произведений русских мыслителей XVIII века воспроизводится в настоящем издании по первопечатным источникам. Отбор сочинений произведен в зависимости от значения каждого из них в творчестве и деятельности данного автора и в истории русской общественной и научно-философской мысли. В извлечениях даны только те произведения, которые по своему объему и содержанию не могли быть полностью включены в наше издание, например, ‘Рассуждения двух индийцев Калана и Ибрагима о человеческом познании’ Я. П. Козельского, примечания С. Е. Десницкого и Я. П. Козельского к некоторым переведенным ими трудам, проповеди П. А. Словцова.

В некоторых произведениях опущены обязательные в ту эпоху официальные хвалебные по адресу царствующей особы вступлении и заключения, как правило, не связанные с основным содержанием излагаемых философских и общественно-политических проблем. Опущен также ряд примечаний на латинском и греческом языках, являющихся цитатами из сочинений античных писателей и мыслителей и обычно излагаемых авторами публикуемых нами текстов.

Где представлялось возможным, текст сверен по архивным спискам (например, ‘Рассуждение о истребившейся в России совсем всякой форме государственного правления’ Д. И. Фонвизина, ‘Послание к M. M. Сперанскому’ П. А. Словцова).

Материал размещен главным образом по хронологическим датам жизни авторов и по датам написания ими произведении.

Сочинения печатаются по современной нам орфографии, но с сохранением характерных языковых особенностей подлинников. Исправлены явные ошибки и опечатки, а также несообразности пунктуации, искажающие смысл и синтаксический строй предложения. Редакционные исправления и переводы иностранного текста даны в квадратных скобках.

Примечания и подготовка текста к печати Л. П. Светлова.

А. А. КАВЕРЗНЕВ

Каверзнев Афанасий Аввакумович — русский естествоиспытатель XVIII века, впервые, задолго до Ламарка и Дарвина, высказавший идею об изменчивости видов. Родился (около 1748 г.) в семье священника в Смоленской губернии. Учился вначале в духовной семинарии. В 1771 г. был отправлен Вольным экономическим обществом в Германию (в Саксонию) для изучения пчеловодства. Через некоторое время поступил в Лейпцигский университет, где занимался естественными науками под руководством ряда известных ученых того времени. В 1775 г. Каверзнев напечатал на немецком языкоев Лейпциге диссертацию ‘О перерождении животных’ (‘Von der Abartung der Tiere’), в которой высказал свои эволюционные идеи. Диссертация была посвящена профессору Лейпцигского университета Натаниэлю Готфриду Леске, учителю Каверзнева.

Когда Каверзнев вернулся и 1775 г. на родину, царское правительство не дало ему возможности посвятить себя научной деятельности. Он был назначен на заурядную канцелярскую должность в Смоленск, якобы в наказание за долги, которые были им сделаны во время пребывания за границей. Из скудных сведений о судьбе ученого видно, что он долго занимался практическим пчеловодством. В 1812 г. его дом и имущество были разграблены войсками Наполеона. Дальнейшие условия жизни Каверзнева пока еще не выяснены.

На русском языке известны статьи Каверзнева ‘Легчайшие способы, к содержанию и размножению пчел служащие’ (напечатана в ‘Трудах Вольного экономического общества’, ч. XVIII, 1774) и его перевод книги немецкого пчеловода Адама Шираха ‘Саксонский содержатель пчел’ (Спб. 1775).

Диссертация Каверзнева была в 1778 г. напечатана в Петербурге в русском переводе, весьма неисправном, с грубыми и курьезными извращениями текста оригинала. Перевел ее учитель Смоленской духовной семинарии И. Г. Морозов. Книга вышла под заглавием ‘Философическое рассуждение о перерождении животных’, в 1787 г. была переиздана без изменений и Москве ‘Типографической компанией’ Н. И. Новикова. Имя автора ни в первом, ни во втором изданиях не было указано. Из сохранившейся описи книжного магазина Новикова после его ареста и заключения в Шлиссельбургскую крепость видно, что переизданная им диссертация Каверзнева имелась в количестве 1066 экземпляров. Это, вероятно, и весь тираж издания, который либо был уничтожен полицией и число других книг, либо погиб впоследствии при переходе имущества Новикова в руки его кредиторов.

Диссертация Каверзнева является выдающимся памятником нашего отечественного естествознания XVIII века.

Единственный (немецкий) экземпляр диссертации, являющийся величайшей библиографической редкостью, хранится в Библиотеке Академии наук СССР в Ленинграде и был обнаружен несколько лет тому назад профессором Б. Е. Райковым, который совместно с профессором С. Л. Соболем сделал новый перевод, публикуемый в настоящем издании. Перевод впервые напечатан в сборнике Института истории естествознания Академии наук СССР ‘Научное наследство’ (т. II, 1951, стр. 506—512), откуда и воспроизводится в настоящем издании.

Слова в квадратных скобках вставлены переводчиками для облегчения чтения текста.

О ПЕРЕРОЖДЕНИИ ЖИВОТНЫХ

¹ Термин ‘перерождение’ вместо ‘изменчивость’ употребляется переводчиками в соответствии с принятой в русском естествознании XVIII века терминологией.

² ‘Антилукреций, или о боге и природе’ (‘Anlilucrclius sive de deo et natura’) — философская поэма французского поэта и ученого Мельхиора Полиньяка (1661—1742), в которой он пытался опровергнуть взгляды древнеримского философа-материалиста и поэта Лукредия Кара, изложенные в его знаменитой поэме ‘О природе вещей’. Поэма Полиньяка была написана на латинском языке и издана в Париже в 1747 г., имеется русский перевод, изданный в 1803 г. в Москве.

Эпиграф, заимствованный Каверзневым из поэмы Полиньяка, помещен на титульном листе его диссертации.

³ Термин ‘порода’ вместо ‘вид’ употреблен переводчиками также в соответствии с принятой в русском естествознании XVIII века терминологией.

⁴ Бесплодных животных. — Каверзнев излагает здесь принятый в его эпоху взгляд, что виды представляют замкнутые, отграниченные друг от друга группы, охраняемые от смешения бесплодием гибридов.

⁵ Существа всевозможных видов. — Здесь Каверзнев наиболее отчетливо высказывает свое мнение о генетической связи между видами животных.

⁶ От гнета порабощения. — Каверзнев имеет здесь в виду изменчивость животных в условиях приручения их человеком.

⁷ Единую человеческую семью. — Каверзнев является, как видим, сторонником теории единого (монофилитического) происхождения человеческого рода.

⁸ Смешение различных рас. — Это единственное место, где Каверзнев говорит об изменчивости как результате скрещивания.

⁹ Киренейские поля. — Киренаика — местность в Северной Африке.

¹⁰ Здесь опущена цитата на греческом языке из ‘Истории животных’ Аристотеля.

¹¹ Carpa Ammon. — Каверзнев смешивает здесь два вида животных. Мусмоном Плиний называл дикого барана муфлона, водится или водился недавно на островах Корсике и Сардинии. Сарга (ovis) ammon Linn. — каменный баран, или аргали, встречается в СССР.

¹² Здесь опущена цитата на греческом языке из Геродота.

Афанасий Аввакумович Каверзнев

О перерождении животных1

Читайте также:

О перерождении животных¹