О новом французском наследственном дворянстве
О новом французском наследственном дворянстве
С немецкого Ф. Б.
——
О новом французском наследственном дворянстве, Эггерс И. Х. Г., Год: 1808
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Недавно появилось в Гамбурге, касательно сего предмета, небольшое сочинение г. Эггерса, обер-прокурора в герцогстве Шлезвигском и Голштинском. В нем кратко показаны как превосходство сего постановления, так и выгоды его для правительства и вообще для государства. Сочинитель не рассудил за благо вычислять существенные различия между старым и новым французским дворянством, но удивительно, что он ничего не сказал о главном отличии, которое одно определяет все преимущества нового образования перед прежним, сим призраком дворянства, заключавшегося в одних родословных книгах. Я почитаю весьма мудрым постановление, по которому старший сын наследует титулы и права своего отца, а другие дети не разнятся с детьми прочих граждан: таким образом сохраняется тесная связь между дворянством и низшими званиями — связь, которая, как нам доказывает Англия, имеет самые благотворные следствия.
Ни в одном еще законоположении, говорит господин Эггерс, не были так хорошо определены политические отношения гражданства, как в сем французском Императорском уставе. Нигде они так хорошо не приноровлены к пользе государства, и нигде столь прочно не ограждены от всех возможных изменений и превратностей.
Теперешнее французское дворянство совершенно сообразно с новым порядком дел и обстоятельств. Оно только ему одному приличествует, только одному ему принадлежит. Мысль образовать наследственное дворянство на других началах и правах, есть плод ума проницательного и глубокомысленного. Если сие установление может казаться полезным для просвещенных наций — то для французов оно совершенно необходимо.
Их пламенная любовь ко славе и к пышности наружной делает их вдвое чувствительными к преимуществам и отличиям блестящим, соединенным с достоинством дворянина, ни на одну нацию чувство сие не имеет столь сильного влияния. Потоки крови, проливающиеся во время революций, не могли совершенно изгладить следов дворянства. Большая часть умов умела сохранить к нему тайное уважение, которое не преминуло бы со всеобщим вредом обнаружиться при первом удобном случае.
Возможность сего случая не сокрылась от проницательных взоров Наполеона. Он дал умам другое направление. Единственное средство, не позволить усилиться старому дворянству, было — учредить новое.
Система настоящего правления отличается прочностью и порядком, которых и самые исступленные неприятели отрицать не могут. Она еще более обнаруживает свое превосходство разрешением трудной задачи относительно наследственных почестей. Дворянство, учрежденное Наполеоном, основывается только на отличных заслугах. Итак, оно согласно с рассудком, с нравственностью и с правом естественным.
Все получившие теперь наследственные титла дворянства имеют неоспоримое право не всеобщую благодарность, как восстановители порядка и благоденствия во Франции: — в этом нет ни малейшего сомнения. Кто ж будет укорять Наполеона за то, что он знает и умеет отличать все роды заслуг — хотя бы история настоящего времени и не сохранила для нас имен, достойных особенного уважения? И сие-то отношение нового дворянства к настоящему порядку вещей есть дело великого ума государственного. Не происхождение от древних, некогда знаменитых родов, не богатство, не одно личное достоинство дают теперь право на сие отличие — нет! его дают только славные подвиги, полезные для отечества, и признанные таковыми от настоящего его правителя. Он награждает без исключения всякого, он обращает в пользу избранных своих всеобщее мнение. Можно ли произнести имя нового дворянина, не вспомнив в то же время о делах его, которые способствовали к возрождению Франции? Могут ли поздние потомки, радоваться почестям, оставленным от знаменитых предков их, не благоговея в то же время перед правительством, которое даровало им в награду, так сказать, верительную грамоту на благодарность грядущих столетий? Так! Выгоды настоящего французского дворянства соединены тесно с выгодами правительства и государства!
Не менее благоразумно и постановление, чтобы с званием дворянства был непременно соединен соразмерный доход.
Не от богатства собственно зависит та благородная важность, которой требуется от дворянина, но от довольства. Он должен иметь хороший достаток особенно для того, чтобы давать лучшее воспитание своим детям и показать их в свете приличным образом. Где дворянство сего лишено, там не приносит оно отечеству никакой настоящей пользы.
Слишком великое размножение дворянских фамилий и бедность большей из них части много способствовали ослаблению всеобщего уважения к дворянству. Польша представляет нам разительное доказательство сей истины, я могу то же сказать о некоторых Немецких провинциях. Бедное, необразованное, богатое одними только правами и родословными дворянство есть сущая пагуба для государства.
Во Франции не может существовать ни одна дворянская фамилия, не пользуясь по крайней мере 3000 франков чистого годового дохода: ибо, в силу права о наследстве, один только старший сын получает титул дворянина. Должно заметить, что эта сумма теперь довольно достаточна для приличного содержания семейства, по крайней мере не в больших городах. Но когда цены жизненных потребностей возвысятся, то и доход увеличится, потому что он собирается с недвижимых имений.
Установление, дающее всякому дворянину независимое от обстоятельств состояние, имеет еще другое благодетельное последствие в рассуждении службы общественной. Дворянин не имеет нужды искать себе места и промысла для пропитания, будучи обеспечен с сей стороны, он питает в себе благородную возвышенность духа и свободу, которую государственная политика должна сохранять всеми силами. Привязанность к монарху и чувство некоторого с ним равенства, преимущественно перед другими гражданскими званиями — вот истинное назначение высоких чинов государственных!
Итак, по справедливости можно запретить дворянству все роды промышленности, свойственной другим состояниям. Дворянин должен или служить отечеству, или посвятить себя наукам или заниматься хозяйством в своих владениях. Он обязан совершенно отказаться от ремесел. Я не думаю, чтобы в сем случае можно было позволить какое-нибудь исключение: ибо тогда произошло бы неминуемо вредное смешение состояний. Старший сын графа конечно не будет шить сапог, но ему также неприлично и занимать должность бухгалтера в торговой конторе. Все это разумеется в отношении благородства следственного: личное может быть сообщаемо каждому без различия состояний и промышленности.
Права, свойственные наследственному дворянству, вероятно определены будут другим установлением. Вся трудность его состоит в назначении преимуществ относительно к особе государя и к обрядам торжественным. То и другое, кажется, зависит от существа самого постановления, оно также покажет и постепенность поколений. Таковые учреждения необходимы для пышности великого государства и совершенно приличны характеру французов, которого предшествовавшие законодатели их, при всей своей глубокомысленности, не знали, или с которым они не соображались.
Употребление гербов и ливрей, внесенных в Государственную патентную книгу, уже утверждено постановлением от 4-го марта. Всем подданным французского императора строго запрещено присваивать себе титулы и отличия, не от него полученные.
Нынешнее дворянство не имеет нужды в злоупотреблении прав, вредном для других подданных. Оно верно не будет иметь собственных своих судилищ. Выгоды всеобщего судопроизводства во Франции слишком очевидны.
Свобода от податей, право, которое дворянство во многих землях защищает и присваивает себе, как драгоценный залог своего преимущества, верно не будет даровано французскому дворянству. Оно слишком противно благоразумной политике, слишком сильно возбуждает всеобщее негодование простого народа, чтобы мы могли опасаться видеть его вновь учрежденным.
На знатные чины и на другие высокие степени государственные французское дворянство не имеет никаких исключительных преимущественных прав. Принц-архиканцлер объявил это от имени Наполеона. Надобно признаться, что сие ложное, противозаконное преимущество существует почти во всех землях и возбуждает в других классах народа сильное, явное и справедливое негодование. Где рождение дает право на высочайшие степени, там уничтожается главная пружина благородного честолюбия и соревнования. Служба государственная требует всегда личных пожертвований, и часто самых трудных. Что ж может поощрять к тому благородного человека? Что, кроме желания приобрести себе по возможности обширнейший круг деятельности, большие средства к добру? Одна эта мысль может поддержать величайшие усилия, она дает нам надежду, единственную подпору добродетели — надежду, которая стремится с нами и за пределы гроба!
Ни одна фамилия, основателю которой пожаловано от императора дворянское достоинство, не может погибнуть. Испрося позволение от императора, можно передать чрез усыновление свой титул другому. Уничтожается ли сие достоинство чрез преступление? Можно надеяться, что — нет. Наказание кончится с жизнью виновного, и не падает на его невинного сына. Преступник лишается дворянства во дни поносного приговора, но старший сын, не имеющий участия в деле, заступает его место. Кроме преступления есть другие случаи, чрез которые дворянин теряет свои права. Если кто, напр., по прихотям захочет от них отказаться, тот может это исполнить, но не может отнять их у своего сына. Это есть преимущество наследственное и, следовательно, им позволено только располагать в рассуждении самого себя. Кто занимается ремеслами низших званий тот не может уже обладать им, но оно не теряется совершенно: справедливость требует, чтобы оно слагалось на время. Кто из корыстолюбия сделается ростовщиком, тот не может также им пользоваться, но сын не лишается его, как скоро оставит низкий промысел своего отца дворянин, ведущий явно жизнь развратную и непристойную своему званию, теряет свое достоинство, в самом деле, если кто, имея право на особенное уважение других, забывает свои обязанности, на которых сие уважение основано, тот есть без всякого сомнения преступник, достойный наказания. Но и здесь не терпит ничего невинный сын.
Нужно ли еще приводить примеры и свидетельства, доказывающие превосходство сего уложения? Известно, как думали о правах дворянства Монтескье и Фридрих Великий, известно, с каким жаром и ожесточением спорили о том со времени Французской революции — мне кажется, что все более или менее отступали от настоящей цели. В уложении Наполеона показался свету гений политического образования во всем своем блеске. В сей истине должны согласиться все беспристрастные — к какой бы впрочем они стороне ни принадлежали.
Эггерс И.Х.Г. О новом французском наследственном дворянстве: [В связи с выходом наполеон. указа о дворянстве] / [г. Эггерс, обер-прокурор в герцогстве Шлезвиг. и Голштин.], С немецкаго Ф.Б. [Бунаков] // Вестн. Европы. — 1808. — Ч.42, N 24. — С.308-318.