Этический характер социальной науки, Уорд Лестер, Год: 1896 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 15 минут(ы)

**ЭТИЧЕСКІЙ ХАРАКТЕРЪ СОЦІАЛЬНОЙ НАУКИ *).**

Лестеръ Уорда.

Переводъ съ англійскаго Т. Криль.

*) Ethical aspects of sociale science. By Lester T. Ward. Philadelphia. 1896.

Съ извстной точки зрнія всякую науку можно назвать этической. Что истина въ конц концовъ приноситъ благо — вполн врно, хотя это положеніе обыкновенно основывается на другомъ, не столь безспорномъ, что природа всегда благодтельна, кром того, можно доказывать, что всякій шагъ впередъ въ изслдованіи тайнъ вселенной ведетъ или можетъ вести къ благу человка. Это справедливо даже по отношенію къ политической экономія, хотя, по мннію Карлейля и нкоторыхъ другихъ, единственное назначеніе ея состоитъ въ томъ, чтобы указывать міру на его бдственное состояніе, а по словамъ другого, не мене извстнаго спеціалиста въ этой области знаній — Вилльяма Кеннингама, ‘единственная задача политической экономіи — направлять дятельность человка къ опредленной цли’.

Но это новое толкованіе слова ‘этическій’ совершенно отлично отъ прежняго, я, такъ же какъ и многіе мои сверстники, перешедшіе уже во вторую половину жизни, привыкъ къ иному общепринятому толкованію слова этика и къ инымъ распространеннымъ теоріямъ ‘нравственной философіи’. Я всегда чувствовалъ, что есть что-то фальшивое въ ходячей этической философіи, какую намъ проповдывали въ книгахъ и вообще въ обществ, но долгое время не могъ анализировать этого чувства, не могъ отыскать причину, почему эти ученія производятъ на меня такое впечатлніе. Вслдствіе этого, я никогда не писалъ статей и не читалъ лекцій по этик. Я давно убдился, что на моральный прогрессъ міра, который, какъ показываетъ исторія, существуетъ, хотя въ боле слабой степени, чмъ прогрессъ матеріальный, этическія ученія оказываютъ очень слабое вліяніе, и что истинное моральное развитіе стоитъ въ такомъ же отношеніи къ матеріальному, какъ дйствіе къ причин.

Дйствительно, старая нравственность холодна, сурова, аскетична, не привлекательна и ни въ какомъ случа не ставитъ себ цлью счастье человчества. Напротивъ, она открыто осуждаетъ почти вс способы поведенія, ведущіе къ счастью. Дальше я укажу основанія этого, теперь же мн хочется только отмтить, что, по моему мннію, эта теорія нравственности перешла въ область прошлаго. Въ послдніе годы девятнадцатаго вка возникла, какъ говорятъ теперь, новая этика, она находится еще пока въ зародыш, но въ наступающемъ столтіи ей суждено не только цвсти, но и приносить обильные плоды. Въ противоположность старой, новая этика будетъ великодушна, тепла, симпатична я привлекательна. Она поставитъ себ цлью содйствовать увеличенію человческаго счастья, признаетъ и одобритъ вс виды поведенія, клонящіеся къ этой цли.

Приглядимся повнимательне къ истинной сущности этической идеи. Въ дйствительности, этическій почти то же, что практическій. Это признавалъ и Иммануилъ Кантъ {‘Критика чистаго разума’, изд. Гартенштейна. Лейпцигъ. 1868 г., стр. 529.}, ясно видвшій отмненную выше разницу между старой и новой этикой. Нравственно то, что полезно, это, именно, и подразумеваютъ, говоря, что всякая наука иметъ этическое основаніе. Но анализъ еще не совсмъ полонъ.

Въ этой замтк я не имю намренія углубляться въ философію, тмъ мене въ метафизику, но мн необходимо отмтить одно основное психологическое положеніе. Еще недавно оно оспаривалось многими, и отрицаніе его значенія составляло сущность старой этики. Необходимо, поэтому, не только напомнить его, но и доказать его справедливость. Это положеніе состоитъ въ томъ, что въ основ нравственности лежитъ чувство: удовольствіе и страданіе — вотъ единственныя критеріи нравственности.

Отыскивая моральный элементъ дйствія, разсмотримъ три гипотетическихъ случая. Предположимъ, во-первыхъ, что, пользуясь своей силой, человкъ эксплуатируетъ другого, требуетъ отъ него того, на что не иметъ права, принуждаетъ его служить себ, не вознаграждая его за это,— словомъ, обращаетъ его въ рабство и пользуется его вынужденнымъ трудомъ. Вс признаютъ, что моральный элементъ присутствуетъ въ такомъ дйствіи, и что оно дурно въ моральномъ отношеніи.

Допустимъ, во-вторыхъ, что человкъ эксплуатируетъ существо пившей породы, животное, заставляетъ его носить тяжести и исполнять за него другія работы. При обыкновенныхъ обстоятельствахъ такой поступокъ не считается дурнымъ, но исключительно потому, что прирученіе животныхъ считается боле благодтельнымъ, чмъ мучительнымъ для нихъ. Это, въ сущности, единственное основаніе, на которомъ оправдывали нкогда и рабство. Чтобы убдиться, что именно это лежитъ въ основ общественнаго мннія, допустимъ, что взаимность услугъ прекращается, что человкъ злоупотребляетъ своею властью надъ животнымъ. Въ этомъ случа моральный элементъ явно присутствуетъ и дйствіе человка осуждается.

Представимъ себ, наконецъ, что человкъ эксплуатируетъ минеральныя богатства, заставляетъ физическія силы и матеріальные предметы служить своимъ потребностямъ, направляетъ ихъ такъ, чтобы они приносили ему выгоду. Поступая такимъ образомъ, онъ руководится тмъ же намреніемъ, какъ и въ предыдущихъ случаяхъ. Благодаря своимъ искусственнымъ силамъ, онъ въ состояніи извлекать выгоду изъ неорганической матеріи и физическихъ силъ и заставлять ихъ приносить ему такія выгоды, какихъ они не принесли бы въ противномъ случа. Психологическое основаніе во всхъ трехъ случаяхъ одинаково. Приложимъ ту же мрку сюда и посмотримъ, можно ли такое дйствіе подвести подъ понятіе нравственности. Можно ли какимъ бы то ни было образомъ причинять зло неорганическому міру? Очевидно, нтъ. Въ чемъ же заключается, слдовательно, различіе между первыми двумя и третьимъ случаемъ? Оно заключается исключительно въ томъ, что человкъ и животное могутъ чувствовать, а неорганическая матерія не можетъ. Чувствительность къ страданью,— вотъ что создаетъ условіе нравственности. Не трудно доказать это положеніе и съ точки зрнія удовольствія. Въ дйствительности, страданіе и удовольствіе такъ часто относительны, что большая часть этическихъ вопросовъ, какъ и въ разсмотрнной!’ случа съ животнымъ, сводится на относительное количество удовольствія или страданія, получаемаго или даваемаго при томъ или другомъ образ поведенія.

Практичное и полезное въ сущности пріятно или въ крайнемъ случа боле пріятно, чмъ непріятно. Этическіе философы признаютъ, что цль этики есть добро, въ отличіе отъ науки, цль которой истина, искусства, цль котораго красота. Но что такое добро, если не полезное, практичное, пріятное? Доставлять счастье или устранять страданье это и есть дйствительная цль нравственнаго поведенія. Именно это и подразумвается подъ словами ‘длать добро’, и многіе, кто отрицаетъ, что наслажденіе есть цль нравственнаго поведенія, непрерывно стараются доставлять наслажденія другимъ.

Поведеніе, которое въ конц концовъ приноситъ, по общему мннію, избытокъ наслажденія, и есть добродтель, между тмъ какъ порокъ хотя и можетъ Доставлять непродолжительное по времени и низшее по достоинству наслажденіе, въ окончательномъ итог приноситъ или самому дйствующему лицу, или другимъ страданія, которыя перевшиваютъ наслажденіе. Съ этой точки зрнія можно найти самыя различныя степени въ поведеніи, каждый насчитаетъ сотни поступковъ, которые лежатъ такъ близко отъ пограничной линіи между добромъ и зломъ, что ихъ истинное моральное достоинство зависитъ отъ точки зрнія. Поэтому, въ настоящее время, также какъ и въ средніе вка, существуетъ цлая область казуистическихъ вопросовъ, занимающихъ просвщенные умы.

Что же въ такомъ случа составляетъ истинную область этики? Ея область составляетъ человческое поведеніе. Поведеніе нельзя отожествлять съ дйствіемъ, это одинъ изъ видовъ дйствія. Этимологически это слово происходитъ отъ глагола вести и пробуждаетъ въ насъ смутное представленіе о трудностяхъ пути. Термины ‘прямое’ и ‘правильное’ плохо выбраны, такъ какъ они означаютъ прямолинейность, которой никогда не можетъ обладать поведеніе. Совсть,— такъ называемое нравственное чувство, ведетъ человка черезъ извстнаго рода лабиринтъ. Слдуя своимъ инстинктамъ, которые, какъ истинныя силы природы, дйствуютъ всегда въ прямомъ направленіи, человкъ пытается идти прямо, но эта попытка приводитъ его въ столкновеніе съ интересами другихъ, т. е. заставляетъ поступать дурно. Дйствіе, нормальный результатъ побужденій человка, производитъ постоянныя столкновенія людскихъ интересовъ, а это-то и пытается предотвратить этика. Кодексъ нравственности есть краткое руководство, помогающее человку пробираться черезъ этотъ лабиринтъ. Но правильный путь представляетъ собою извилистый путь, по’ стоянью уклоняющійся то въ ту, то въ другую сторону, чтобы избжать столкновеній, причиняющихъ страданія. Такимъ образомъ, этика ограничиваетъ свободную дятельность. Повороты и изгибы, которые принужденъ длать человкъ, слдуя по пути нравственности, требуютъ большой затраты энергіи и даются тяжело.

Такимъ образомъ, сущность нравственной идеи составляетъ ограниченіе, она сдерживаетъ человческую дятельность. Ее можно сравнить съ треніемъ въ машин и назвать ‘соціальнымъ треніемъ’ {‘Психическіе факторы’ цивилизаціи, гл. XVII. Есть два русскихъ изданія — г. Павленкова, 1897 г., пер. Л. Давыдовой, и пер. г. Вошняка. 1897 г.}. Дйствительно, если можно этику называть наукой, то это просто-на-просто наука о соціальномъ треніи. Прогрессъ въ механик состоитъ, главнымъ образомъ, въ послдовательномъ изобртеніи средствъ къ уменьшенію тренія. Примры этого можно найти въ любой области. Возьмемъ хотя бы область передвиженія.

Первая ступень, представляющая минимальную экономію тренія, есть ‘каменная лодка’. Всякій фермеръ Новой Англіи знаетъ, что такое каменная лодка. Это родъ плоскодонной лодки, употребляющійся для перевозки камней по каменистымъ полямъ. Сильныя лошади или быки тащатъ ее по полю къ той оград или той стн, которыя строятся изъ собранныхъ камней. Вся ея нижняя поверхность приходитъ въ соприкосновеніе съ землей, и такимъ образомъ получается максимумъ тренія, единственная практическая польза ея заключается въ томъ, что ее очень легко нагружать — всякій мальчикъ можетъ длать это. Шагъ впередъ въ смысл уменьшенія тренія представляетъ замна каменныхъ лодокъ чмъ-то въ род саней на двухъ широкихъ полозьяхъ.

Отсюда еще очень далеко до экипажей съ колесами, въ которыхъ часть тренія передается оси. При переход отъ первобытныхъ повозокъ съ широкими колесами безъ шинъ, съ грубыми деревянными осями, къ каретамъ Студебекера и другимъ усовершенствованнымъ типамъ экипажей — получается громадное сбереженіе въ треніи.

Всякое улучшеніе дороги представляетъ также шагъ впередъ въ этомъ отношеніи. Но самое замтное уменьшеніе тренія получается тогда, когда на дорогу начинаютъ класть дв деревянныя полосы для колесъ, а на колесахъ (устраиваются приспособленія, чтобы они не скатывались съ нихъ. Это простйшій видъ рельсоваго пути. Дальнйшимъ усовершенствованіемъ является то, когда подъ эти полосы начинаютъ подводить поперечныя шпалы, а на нихъ кладутъ рельсы, которыя длаются сначала изъ желза, а потомъ изъ стали.

Но и современный видъ рельсоваго пути не представляетъ абсолютнаго минимума тренія. Кром тренія осей, нкоторая часть колеса постоянно лежитъ на рельс. Это послднее обстоятельство пытались устранить, устраивая зубчатыя колеса или выпуклые рельсы, сводящіе соприкосновеніе къ одной точк. При нкоторыхъ родахъ передвиженія сдланы еще боле смлыя изобртенія, устраняющія совсмъ ось и доводящія треніе до возможнаго минимума. Такъ, напримръ, шаръ прогоняется при помощи воздуха черезъ трубу. Многимъ извстно, что этотъ пріемъ примнялся, хотя и безуспшно, въ Вашингтон, для пересылка государственныхъ документовъ изъ національнаго капитолія въ типографію. Принципъ, положенный м-ромъ Брисбаномъ, въ основу своего изобртенія, конечно,’ неоспоримъ, и я имю свднія, что онъ удачно примнялся въ Париж и другихъ европейскихъ городахъ.

Моральный прогрессъ міра до сихъ поръ состоялъ и долженъ состоять точно также въ постепенномъ уменьшеніи соціальнаго тренія. Когда мы оглядываемся на прошлую исторію міра и замчаемъ, насколько онъ сталъ лучше, особенно въ области общественной жизни, намъ кажется, что мы ушли очень далеко впередъ, во когда мы изо дня въ день слдимъ за газетными новостями и отмчаемъ вс ужасы, безпрестанно повторяющіеся въ нашей современной жизни, мы вынуждены признать, что нравственная исторія міра находится еще въ стадіи каменной лодки, и нравственность двигается впередъ по вспаханному полю человческой жизни съ наибольшимъ треніемъ и наименьшимъ примненіемъ этики. Страданіе, какое мы испытываемъ при наблюденіи этой стороны жизни, возбуждаетъ горячія симпатіи къ людяхъ и живйшій интересъ къ этическимъ вопросамъ.

Я принужденъ сознаться, что при ршеніи этихъ вопросовъ развивается гораздо больше жара, чмъ свта, что сама этическая проблема плохо понимается, и этика разрабатывается неправильно и неудачно. Отрицательная сторона этики преобладаетъ надъ положительной и совершенно затемняетъ ее. Ея цлью является не увеличеніе счастья, а уменьшеніе страданія. Это всегда считалось отличительной чертой добрыхъ длъ. Попытки увеличивать счастье ограничивались всегда отдльными индивидуумами. Въ сущности, этическій методъ прилагался только къ отдльнымъ случаямъ, а не къ общимъ условіямъ. Онъ всегда былъ поверхностныхъ и временныхъ, а не глубокимъ и постояннымъ. Его можно назвать терапевтическимъ, а не профилактическимъ, результаты его всегда статическіе, а не динамическіе. Эти призрачные результаты обращались въ догматъ и внушались, какъ нчто обязательное. Многіе смотрли на нихъ, какъ на главную цль жизни, а философы опредляли ихъ, какъ высшій результатъ науки {Об философскія системы, претендующія на всемірное значеніе, а именно системы Конта и Спенсера считаютъ этику послдней, высшей к важнйшей наукой.}.

Въ виду всего этого, попытка поднять голосъ противъ установленнаго мннія можетъ показаться самонадянной. Тмъ не мене, посл продолжительныхъ размышленій я пришелъ къ заключенію, что этика, если она не содержитъ изложеніе способовъ къ устраненію соціальнаго тренія, не можетъ быть названа наукой, она служитъ только выраженіемъ несовершенства соціальнаго строя,— несовершенства, которое, по крайней мр теоретически, можетъ быть устранено. Явленія, которыми занимается этика, представляютъ переходную ступень въ соціальномъ развитіи.

Основная посылка старой этики состоитъ въ томъ, что зло есть необходимый элементъ человческой природы. Ея назначеніе — борьба съ этимъ злымъ началомъ. Никакая другая наука не обладаетъ и не можетъ обладать такимъ исключительно разрушительнымъ характеромъ. Предположимъ на минуту, что этика достигла своей цли — вырвала съ корнемъ послдніе признаки зла. Дло ея сдлано. Великая наука, для которой вс остальныя служили только вспомогательными {Спенсеръ, ‘Данныя этики’. Предисловіе, стр. V.}, уничтожена, она сама себя уничтожила! Или, представьте себ, что одинъ изъ тхъ добрыхъ людей, знакомыхъ каждому изъ насъ,— единственная радость которыхъ состоитъ въ облегченіи страданій другихъ,— ‘Перенесенъ въ міръ, гд нтъ страданій, требующихъ облегченія. Его положеніе можетъ быть по истин названо невыносимо тяжелымъ. Оказывается что цль этики состоитъ въ томъ, чтобы съуживать и въ конц концовъ уничтожить совсмъ область этики. Когда нравственность достигнетъ высшей точки, исчезаетъ все, что можно бы назвать нравственнымъ.

Мы видли, что такъ называемая наука этики иметъ вполн отрицательный характеръ, что она иметъ цлью ограничивать, стснять и въ конц концовъ уничтожать дурныя наклонности человчества. Но всякая истинная наука иметъ по существу творческій характеръ. Въ чемъ же заключается основная ошибка общераспространенной нравственной философіи? Эта ошибка коренится въ самомъ предположеніи дурныхъ наклонностей. Эти предполагаемыя наклонности составляютъ неотъемлемую часть естественныхъ силъ, присущихъ обществу. Он являются частью человческой природы. Ихъ бы вовсе не было, если бы он не были необходимы для развитія человка. Он дурны, лишь поскольку сталкиваются съ индивидуальными или соціальными интересами. Въ этомъ отношеніи он ничмъ не отличаются отъ другихъ силъ природы. Если бы человкъ зналъ только разрушительныя свойства огня, онъ считалъ бы его зловредною силою. По всей вроят ности, человкъ въ своей исторіи прошелъ черезъ эту стадію развитія. Таково же было его отношеніе и къ электричеству до послдняго столтія. Это отношеніе измняется пропорціонально тому, какъ увеличивается знаніе природы. Какъ ни странно это можетъ показаться, но человкъ мене всего знаетъ т силы природы, которыя дйствуютъ въ немъ самомъ. Поздне всхъ начинаютъ развиваться науки, касающіяся души и общества,— психологія и соціологія. Но когда человкъ пріобртетъ такое же знаніе законовъ, управляющихъ этими областями, какого онъ достигъ въ области физики и механики, практическое значеніе этихъ знаній будетъ, вроятно, во столько же разъ больше, во сколько пріобртеніе ихъ было трудне.

Это изученіе психическихъ и соціальныхъ силъ составляетъ основу новой этики. Но, кажется, ее ошибочно называютъ этикой. Дйствительная наука, въ которую входятъ вс эти этическія выводы, есть, въ сущности, соціальная Вотъ истинная наука. Она иметъ творческій характеръ. Подобно всякой другой истинной наук, она стремится пользоваться силами, дйствующими въ ея области. Эти силы — это соціальныя силы, и въ ихъ число входятъ также вс предполагаемыя дурныя свойства человческой природы. Вмсто того, чтобы осуждать ихъ, она признаетъ ихъ и, подобно тому, какъ относится всякая другая наука къ силамъ природы, она сначала стремится сдлать ихъ безвредными, а потомъ и полезными. Это длается возможнымъ всегда, какъ только природа ихъ достаточно изучена. Такимъ путемъ развиваются вс вообще науки, такимъ же путемъ пойдетъ и соціальная наука.

Методъ науки состоитъ не въ томъ, чтобы останавливать развитіе естественныхъ силъ. Его цль не уменьшать, а увеличивать ихъ дйствіе. Онъ ограничиваетъ ихъ только въ томъ случа, когда он приносятъ вредъ. Но это ограниченіе состоитъ въ сообщеніи имъ новаго направленія, такого, при которомъ он становятся безвредными. Онъ стремится найти полезныя исправленія и, такимъ образомъ, превращаетъ зло въ добро. Мало того. Онъ соединяетъ нсколько потоковъ въ одинъ и такомъ образомъ увеличиваетъ силу, которую можно обратить къ желательной цли. Онъ помогаетъ природ накоплять энергію, которая должна расходоваться цлесообразно. Такимъ образомъ получаются гораздо большіе результаты, чмъ когда природа дйствуетъ безъ помощи человка, результаты прямо благодтельные, а не безразличные или даже вредные.

Соціальная наука ставитъ себ цлью достичь всего этого въ области соціальныхъ силъ. Поле ея не ограничивается однимъ нравственнымъ поведеніемъ, но захватываетъ и всю дятельность человка. Задача ея не стснять, а расширять эту дятельность. Если она ставитъ ей какія-либо преграды, то исключительно для того, чтобы дать ей полезное направленіе. Результатомъ ея является величайшая свобода и максимумъ дятельности. Человкъ уже убдился, что свобода дается не анархіей, а управленіемъ. Что справедливо въ политик, справедливо и въ соціальномъ мір. Новая этика, которая и есть соціальная наука, признаетъ величавшую индивидуальную свободу. Но, какъ и всякая другая наука, она пользуется ею для своихъ цлей. Въ дйствительности, ея область есть, по выраженію Беажамена Кидда, соціальная дйствующая сила. Соціальныя силы, направленныя по нормальному пути, могутъ развивать наибольшую энергію, такъ какъ при этомъ треніе ихъ доведено до минимума. Энтузіазмъ и увлеченіе полезныя силы, если он направлены къ полезной цли. Чувства и даже страсти людей имютъ важное значеніе для общества, такъ какъ они представляютъ громадную силу, достигающую великихъ результатовъ. Изъ этихъ результатовъ и слагается соціальный прогрессъ, который неминуемо слдуетъ за освобожденіемъ динамическихъ силъ общества.

Конечно, нельзя отрицать, что въ человческой природ есть зловредные элементы,— элементы, ведущіе къ дурнымъ результатамъ. Существуютъ преступныя наклонности, часто врожденныя, противъ которыхъ безсильны нравственныя воздйствія и которыя находятся вн сферы вліянія нравственныхъ законовъ. Многія изъ нихъ представляютъ переживанія, сохранившіяся отъ древней стадіи развитія, отъ быта дикарей или даже животныхъ. Нкогда он были полезны, а теперь он представляютъ лишь отжившія формы и вызываютъ страданья въ мір соціальномъ, подобно тому, какъ миндалевидныя железы и червовидные отростки въ физическомъ мір. Въ другихъ случаяхъ, когда вредные элементы представляютъ не атавизмъ, а нормальное явленіе, какъ, напримръ, гнвъ, ненависть, ревность, зависть и т. п., тогда ихъ слдуетъ считать результатомъ стсненной соціальной среды. Они проявляются только тогда, когда развитіе безвредныхъ, хорошихъ, здоровыхъ чувствъ сдавлено, стснено или остановлено. Въ первобытныя времена эти стремленія переходили въ дйствія и вызывали схватки между соперниками, слабйшій былъ поражаемъ, а сильнйшій обезпечивалъ себ полную свободу пользоваться безвредными удовольствіями. Въ современномъ обществ они приводятъ къ безнравственному поведенію или къ преступленію.

Задача соціальной науки сводится именно къ тому, чтобы измнить это положеніе вещей, она не представляетъ полной свободы дйствія зловреднымъ склонностямъ, но измняетъ т условія, при которыхъ они возникаютъ. Такъ какъ они порождаются вслдствіе стсненія безвредныхъ стремленій, то освобожденіе этихъ послднихъ предотвратитъ ихъ развитіе. Это составляетъ одно изъ лучшихъ доказательствъ теоріи соціальныхъ силъ и соціальнаго тренія.

Гнвъ вполн аналогиченъ съ жаромъ, вызываемымъ треніемъ. Устраните треніе, и жара не будетъ существовать. Это только одинъ изъ видовъ проявленія силы вообще. Соціальныя силы тождественны со всми другими силами природы до такой степени, что он также подчиняются закону перехода силъ. Зловредныя склонности суть лишь виды проявленія общей физической силы, такую форму принимаютъ естественныя или безвредныя чувства подъ вліяніемъ соціальнаго тренія.

Соціологическая точка зрнія, такимъ образомъ, повидимому, вполн противоположна этической. Вмсто стсненія человческой дятельности, она стремится къ освобожденію ея. Короче говоря, она положительна, а не отрицательна, и въ этомъ коренится все различіе. Нтъ необходимости отрицать, что добро есть цль дйствія. Въ самомъ дл, какъ ни незначительна область чувства (а она, конечно, чрезвычайно ограничена въ сравненіи со всмъ міромъ матеріи, пространства и времени), но для насъ, но условіямъ нашей жизни, она — все. Поэтому, положительная этика, даже боле, чмъ отрицательная, можетъ ставить добро цлью. Но тутъ есть нее хе существенная разница. Отрицательная этика ставитъ границы собственному распространенію и стремится истребить сама себя. Когда все зло, которое можно уничтожить, исчезнетъ, ея роль будетъ сыграна.

Такъ какъ это допустимо только въ теоріи и наврядъ ли будетъ осуществлено на практик, то это можно разсматривать лишь какъ логическое опроверженіе, практическое же опроверженіе состоитъ въ томъ, что методъ отрицательной этики стсняетъ нормальную дятельность общества, составляющую необходимое условіе положительной этики.

Существуютъ ли въ дйствительности предлы, до которыхъ можетъ развиваться добро? Съ перваго взгляда кажется, что такіе предлы должны существовать. Добро, если его выразить въ замокъ простйшемъ вид, состоитъ въ примненіи способностей. Не стану вдаваться въ физіологическое объясненіе этого положенія, но, думаю, оно можетъ быть доказано. Даже физическое удовольствіе, доставляемое вкуснымъ кушаньемъ или свжимъ букетомъ, предполагаетъ спеціальное развитіе нервовъ вкуса или обонянія, и самое ощущеніе этого удовольствія зависитъ отъ примненія способности, возникавшей и развивавшейся въ теченіе долгаго, долгаго времени. Человческій организмъ — это резервуаръ громаднаго количества такихъ способностей, а если мы включимъ сюда психическія, эстетическія, интеллектуальныя и соціальныя способности, то едва ли мы въ состояніи будемъ теперь даже указать предлъ человческимъ потребностямъ, ищущимъ удовлетворенія. Добро есть ни боле, ни мене, какъ удовлетвореніе этихъ потребностей.

Но можемъ ли мы сказать о добр, какъ о зл, что его область ограничена? Можно ли признать, что вс желанія будутъ удовлетворены, такъ же, какъ вс страданія будутъ устранены? Конечно, это возможно не для лучшихъ представителей человческой расы. Въ животномъ, обладающемъ только физическими и немногими соціальными потребностями, это еще допустимо, но въ человк, со всми его духовными вопросами, это немыслимо. Нкоторые индивидуумы, обладающіе грубой организаціей, могутъ быть въ этомъ отношеніи поставлены на ряду съ животными, но боле тонкія организаціи нельзя сопоставлять съ ними. Мы говоримъ, конечно, не объ отдльныхъ индивидуумахъ, а о рас въ ея цломъ. Не можетъ быть и рчи объ удовлетвореніи всхъ настоящихъ, а тмъ боле будущихъ потребностей людей. Исторія полна примрами возникновенія новыхъ потребностей.

Въ области эстетики это наиболе замтно. Музыка сравнительно новое искусство, и не по тому только оно ново, что музыкальные инструменты, методы, ноты были неизвстны древнимъ,а, главнымъ образомъ, по тому, что любовь къ музык не была еще свойственна физическому организму человка того времени. Существуютъ не только цлыя расы, но отдльные индивидуумы вашей собственной расы, которымъ и теперь эта любовь несвойственна.

Греки и римляне далеко ушли въ архитектур и скульптур, у нихъ существовала также и живопись, изображавшая людей, животныхъ, растенія и строенія, вообще вс симметричные предметы. Но нтъ никакихъ указаній на то, чтобы они изображала пейзажи. Они еще не пріобрли способности любоваться пейзажемъ. Цезарь велъ свои войска черезъ Альпы и много писалъ въ своихъ комментаріяхъ о ихъ вершинахъ, но красота горъ была совершенно не замчена имъ. Любовь къ природ, какъ къ цлому, особенно къ крупнымъ и неопредленнымъ очертаніямъ ея горъ, морей и облаковъ, есть новйшее пріобртеніе, также какъ и любовь къ музык.

Въ области соціальной жизни яркій примръ способности человка пріобртать новыя потребности представляетъ наше утонченное чувство любви. Оно заняло видное мсто только у европейской расы и въ сравнительно недавнее время. При всхъ блестящихъ умственныхъ успхахъ грековъ и римлянъ, при всей утонченности ихъ многихъ нравственныхъ и эстетическихъ понятій, ничто въ ихъ литератур не указываетъ, чтобы любовь у нихъ означала нчто иное, чмъ естественныя требованія инстинкта, управляемаго сильной волей и возвышеннымъ умомъ. Романтическій элементъ человческой природы еще совсмъ не былъ разнятъ. Теперь онъ представляетъ ясно выраженную потребность. Онъ возникъ и развился изъ любовной страсти, но сильно отличается отъ нея, такъ какъ одно лицезрніе любимаго существа даетъ ему удовлетвореніе. Постепенный переходъ отъ грубой страсти къ романтизму былъ сдланъ въ средніе вка, это романтическое настроеніе достигло значительнаго развитія у странствующихъ рыцарей и трубадуровъ одиннадцатаго, двнадцатаго и тринадцатаго столтій. Въ настоящее время оно распространено по всей Европ, Америк и въ другихъ странахъ, заселенныхъ европейцами, но нигд боле. Оно произвело громадный переворотъ въ общественной жизни этихъ народовъ и облагородило ихъ литературу. Вотъ почему древняя литература должна быть очищена, чтобы не оскорблять современнаго слуха. Она слишкомъ эротична. Современная литература цломудренна, хотя удляетъ любви гораздо больше мста, чмъ древняя, такъ какъ подъ любовью подразумвается теперь нчто совсмъ иное. Потребности современныхъ людей, возникающія на этой почв, боле многочисленны и настоятельны, но он. такъ чисты и возвышенны, что о нихъ можно говорить съ большой свободой, не оскорбляя самой тонкой чувствительности.

Истинная супружеская любовь, существующая въ настоящее время среди образованнаго общества, представляетъ другой, еще боле новый источникъ соціальныхъ радостей, возникшій на почв цивилизаціи, она сильно отличается отъ разсмотрннаго выше одухотвореннаго чувства любви, хотя выросла изъ него, какъ оно, въ свою очередь, выросло изъ обыкновеннаго естественнаго инстинкта. Ея значеніе не мене важно, такъ какъ она послужила, боле чмъ вс остальныя вмст взятыя вліянія, къ упроченію самаго важнаго соціальнаго института — семьи. Моногамическое чувство получаетъ распространеніе и заслуживаетъ все боле и боле одобренія общества. Т, кто считаетъ страхъ, съ какимъ многіе смотрятъ на бракъ, исключительно признакомъ регресса, сильно ошибаются. Въ дйствительности это есть слдствіе упроченія настоящихъ узъ супружеской любви въ соединеніи съ разумнымъ и правильнымъ ршеніемъ заинтересованныхъ личностей поступить въ столь важномъ дл съ полною искренностью.

Я могъ бы продолжать доказательства того, что человческая раса постоянно пріобртаетъ новыя способности находить наслажденія въ эстетический, нравственной, общественной и умственной сфер, но и этихъ примровъ достаточно. Нельзя найти ни малйшихъ указаній на то, что когда-нибудь это свойство покинетъ ее. На этомъ именно основывается положительная этика, которая не стремится сама себя уничтожить. Она опирается на т же основы, какъ и вс другія науки, и во всхъ отношеніяхъ можетъ быть названа истинной наукой. Высшія стремленія, служащія духовнымъ выраженіемъ низшихъ потребностей облагороженныхъ умомъ и культурою, являются подобно тлеснымъ потребностямъ, изъ которыхъ они возникли, способностями, ъ. е. силами, и пропорціонально своей интенсивности содйствуютъ развитію силы общества. Новая этика стремится не только освободить вс эти соціальныя силы, но и воспользоваться ими для приведенія въ движеніе общественный механизмъ.

Я до сихъ поръ говорилъ только о движущихъ силахъ общества. Ими нельзя руководить безъ помощи направляющей силы. Эта направляющая сила есть₍умъ, служащій руководителемъ для соціальныхъ силъ. Именно въ этомъ лежитъ объясненіе безплодности старой или отрицательной этики. Она не признаетъ дятельности ума. Она не стремится руководить или управлять разрушительными элементами соціальной дятельности. Она считаетъ ихъ пагубными и воздвигаетъ противъ нихъ крестовый походъ. Она изобртаетъ такія названія, какъ грхъ, порокъ, безнравственность и клеймитъ ихъ ими. Она обличаетъ, осуждаетъ, проклинаетъ или, съ другой стороны, убждаетъ, доказываетъ, умоляетъ. Все это не оказываетъ никакого дйствія, разв тогда, когда сопровождается примромъ или магнетическимъ вліяніемъ личности. Съ такимъ же успхомъ король Канутъ приказывалъ морю отступить, а папа Каликстъ III прогонялъ съ неба комету Галлея. Методъ науки, управляемой разумомъ, состоитъ въ томъ, чтобы развивать естественныя силы, а не заглушать ихъ, освобождать, а не стснять ихъ. Трудно найти боле неудачное выраженіе, чмъ то, какое употребляютъ обыкновенно, говоря объ открытіи Франклина: ‘Франклинъ сковалъ молнію’. Далекій отъ мысли сковывать ее, онъ указалъ ей безпрепятственный путь, слдуя которому она не только не будетъ приносить вреда, но принесетъ громадную массу пользы. И впослдствіи наука стремилась только къ тому, чтобы увеличивать дйствіе этой чудесной силы. Самая страшная молнія не можетъ сравняться съ силой огромной электрической машины въ Бальтимор, которая недавно протащила черезъ туннель цлый поздъ, не смотря на противодйствіе локомотива.

Тоже самое произойдетъ и съ соціальными силами, когда мы научимся управлять и пользоваться ими. Въ этомъ состоитъ практическое значеніе соціальной науки. Она стремится опредлить направленіе, слдуя которому соціальныя силы могутъ достигнуть высшаго напряженія. Она уменьшаетъ соціальное треніе и извлекаетъ пользу изъ соціальной энергіи. Она приспособляетъ къ этой цли необходимый соціальный аппаратъ. Какъ матеріальный прогрессъ состоитъ въ развитіи практическихъ искусствъ, высшимъ проявленіемъ которыхъ служитъ механика, такъ и соціальный прогрессъ будетъ состоять въ развитіи соціальнаго искусства, высочайшимъ проявленіемъ котораго будетъ соціальная, механика.

Мсто не позволило бы намъ очертить характеръ этой будущей соціальной механики, если-бы это и было возможно. Но это такъ же трудно, какъ было бы трудно нашимъ предкамъ предсказать т машины, которыми мы пользуемся въ настоящее время. Мн, впрочемъ, приходилось уже не разъ намчать первые шаги на пути соціальныхъ изобртеній. Здсь же главною моею цлью было отмтить тотъ фактъ, что соціологія есть наука, и что въ области, обнимаемой ею, дйствуютъ естественныя силы, изъ которыхъ человкъ долженъ извлекать пользу, какъ онъ извлекаетъ пользу изъ физическихъ силъ природы. Пока эта истина не будетъ понята и принята въ руководство не только философами, но, главнымъ образомъ, практиками, государственными людьми и законодателями, совершенно безполезно разсуждать о методахъ и частностяхъ.

Въ заключеніе я считаю долгомъ повторить то, съ чего началъ,— что всякая наука, по существу своему, можетъ быть названа этической. Къ соціальной наук это относится боле, чмъ ко всякой другой, такъ какъ она боле прямо и исключительно занимается счастіемъ человчества. Она иметъ цлью не только устранить соціальное треніе, т. е. достичь того отрицательнаго нравственнаго прогресса, къ которому тщетно стремилась старая этика, во. главное, обезпечить удовлетвореніе настоящихъ и будущихъ потребностей человчества и такимъ образомъ открыть безконечный путь добра, путь истинно-научному или положительному прогрессу.

Я назвалъ это ‘этическимъ характеромъ’ соціальной науки. Можетъ быть, это и не вполн правильное названіе, хотя дло исключительно въ слов. Какъ я говорилъ въ начал, я никогда не занимался вопросами этики, и если общее возрастаніе благосостоянія людей не относится къ этик, то я и не намренъ заниматься ею.

‘Міръ Божій’, No 1, 1897

ЭТИЧЕСКІЙ ХАРАКТЕРЪ СОЦІАЛЬНОЙ НАУКИ *).

Лестеръ Уорда.

Читайте также:

**ЭТИЧЕСКІЙ ХАРАКТЕРЪ СОЦІАЛЬНОЙ НАУКИ *).**