О храненіи тайны.
(Изъ Сочин. Красицкаго.)
(Съ Польскаго.)
‘Встникъ Европы’, No 14, 1807
О хранении тайны, Красицкий Игнацы, Год: 1807
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Сказываютъ, что одно изъ самыхъ лучшихъ качествъ министра есть, когда онъ уметъ хранить ввренную тайну. Я думаю, что не одни только министры должны быть молчаливы. Хотя имъ по большей части ввряются важнйшія тайны, однакожь во всякомъ состояніи тотъ, которому объявлено что нибудь подъ условіемъ, не иначе можетъ сообщить что другому, какъ получивъ дозволеніе.. Здсь по обычаю надлежало бы сдлать упрекъ женскому полу, а объ этомъ говорено такъ часто и такъ несправедливо, что мн приходитъ на мысль: не умышленно ли мущины складывали вину свою на женщинъ, и не боле ли они думали о своей польз, нежели объ исправленіи женскаго пола? Такъ! женщины умютъ хранить ввренныя тайны, если бы разсмотрть поступки обоихъ половъ, то можетъ быть надлежало бы отдать преимущество въ храненіи тайны — прекрасному.
Курцій, деписатель Александра великаго, увряетъ, что нескромной разсказчикъ былъ всми презираемъ у Персовъ, они говорили, что на послдней степени разврата стоитъ не только тотъ, кто не длаетъ добра, но и тотъ, кто отъ зла не удерживается.
Скромность есть самая нетрудная добродтель. Кто, не будучи побуждаемъ ни страхомъ, ни надеждою, не можетъ исполнить ее, тотъ долженъ быть или весьма развратенъ, или весьма глупъ. Говорятъ, что тяжело хранить тайну. Кто чувствуетъ тягость сію, тотъ показываетъ, что силы его очень слабы, или лучше что никакихъ не иметъ.
Между множествомъ разныхъ побудительныхъ причинъ нескромности, по моему мннію, чванство занимаетъ не послднее мсто. Мы разсказываемъ другимъ ввренныя тайны, для того чтобъ похвалишься, какъ уважаютъ насъ т, которые открываютъ предъ нами свое сердце. Но какъ же обманываемся въ своемъ мнніи! ибо тотъ, кому объявляемъ, видитъ, что мы недостойны оказаннаго намъ отличія, если онъ по скромности не разгласитъ о томъ, что услышалъ отъ насъ, то по крайней мр заключитъ, что мы и передъ другими бываемъ такъ же нескромны. Слдственно разказчикъ тайнъ вдругъ длаетъ нсколько ошибокъ: обижаетъ своего пріятеля, лишается довренности у того, кому объявляетъ, вмсто ожидаемой выгоды, терпитъ поношеніе.
Есть люди, которые чувствуютъ, что несправедливо поступаютъ, но чувствуютъ также, что тайна тяготитъ ихъ, и потому стараются извинить себя предъ собою, уменьшить вину свою, оправдаться. Одни думаютъ, что открывая тайгу оказываютъ услугу, что симъ способомъ приобртаютъ добраго пріятеля себ и врителю, что самъ вритель, будучи на ихъ мст, сдлалъ бы тоже. Согласимся на часъ, но кто уврилъ ихъ, что слдствіе удастся по желанію, почему сперва не посовтоваться съ тмъ, отъ кого поручена тайна, для чего прежде было не спросить, можно ли разсказать ее другому, зная, какъ трудно сохранить тайну, для чего было принимать на себя несносную тягость? Самолюбіе не терпитъ признанія въ собственной слабости, но гораздо полезне для насъ признаваться въ неспособности своей, нежели отважно приниматься за такое дло, котораго не можемъ исполнить. Человкъ признательный достоинъ уваженія даже при слабости своей, ибо честная искренность есть сама по себ добродтель.
Не должно безъ крайней надобности объявлять другому свои тайны, но въ такомъ случа, неосторожность вредна тому только, кто открываетъ. Каждой воленъ, хотя это и неблагоразумно, вредить себ самому, ибо каждой властенъ распоряжать своимъ какъ хочетъ: но присвоивать себ чужія права есть хищеніе тмъ меньше извинительное, чмъ важне тайна.
Пословица говоритъ: у друзей все есть общее, слдственно собственность одного равно принадлежитъ и другому. Такія общія пословицы обыкновенно требуютъ особенныхъ условіи, смотря по обстоятельствамъ людей, времени, мста. Благоразумная вольность можетъ имть мсто въ дружб, но тотъ грубо ошибается, кто сею вольностію сталъ бы извинять свою нескромность. Ни дружба, ни близкое родство, ниже супружеской союзъ не освобождаютъ отъ повинности хранить ввренную тайну, въ противномъ случа ни одинъ женатой человкъ, ни одинъ имющій друзей и родныхъ не былъ бы способенъ служить своему отечеству. Славны еще и нын видимые истуканы Папиріи съ ея сыномъ. Мать неотступно требовала, чтобы сынъ объявилъ ей тайну слышанную въ сенат, онъ захотлъ лучше выдумать ложь, нежели обнаружить то, чего знать матери не надлежало. Римляне воздвигли памятникъ въ честь юнаго гражданина, желая засвидтельствовать передъ потомствомъ о воздержности его, и передать будущимъ вкамъ правило, что ни для какихъ причинъ не должно нарушать важныхъ обязанностей.
У Спартанъ, когда юныхъ только вышедшихъ изъ младенчества гражданъ въ первый разъ допускали къ общему столу, старшій изъ присутствующихъ подводилъ ихъ къ дверямъ и указывая на столъ произносилъ: что тамъ говорится, сюда не выходитъ. Такимъ образомъ въ длахъ обыкновенныхъ заблаговременно приучали молодыхъ людей быть впредь осторожными въ длахъ важныхъ, и навыка сего таковы были слдствія, что въ молчаніи и воздержности ни одинъ народъ не превзошелъ Спартанцовъ. Благоденствіе и слава ихъ ясно показываютъ, что скромность весьма полезна. Еслибъ оныя достопамятныя слова написаны были въ наше время на дверяхъ судилищъ и даже домовъ частныхъ, много тамъ предотвратилось бы вреда и безпокойства, слава и доброе имя гражданъ сохранились бы въ безопасности, счастіе государствъ возрастало бы отчасу боле.
Нескромность иногда старается извинить себя тмъ, что будто бы чужую тайну объявлять можно, когда поступокъ сей общаешъ большую выгоду, нежели какую принесло бы молчаніе. Отговорка благовидная и довольно сильная, однакожь гораздо безопасне, ничего не угадывая напередъ, крпко держаться правила честнаго, любезнаго сердцамъ добрымъ: не длай зла для добрыхъ слдствій.
Изъ всего что сказано слдуетъ заключить, что долгъ хранить тайну есть долгъ священный, ненарушимый. Вмст съ чужою тайной человкъ принимаетъ на себя тягость непріятную и опасную, человкъ сей долженъ быть увренъ въ силахъ своихъ, долженъ, такъ сказать, быть героемъ дружества и человколюбія, онъ возлагаетъ на себя узы опасной принужденности, подвергается непремнной обязанности молчать и поступать такъ осторожно, чтобы тайна не открылась даже во взорахъ его, возбуждаетъ подозрніе въ самомъ твердомъ друг своемъ, ибо не льзя статься, чтобы сей, повривъ тайну, не боялся или измны или неосторожности.
Что законы говорятъ о ввряемомъ въ чужія руки имуществ, все то равнымъ образомъ относишься можетъ и до ввренной тайны, тмъ боле, что съ нею бываютъ соединены слава наша, доброе имя и все драгоцннйшее въ жизни. Ежели при всякомъ начинаніи надобно прилжно обдумывать, что, какъ и когда длать, то въ семъ случа еще осторожне поступать надлежитъ, чтобы не посрамить себя, и не оскорбить того, кто удостоилъ насъ своей довренности.