НЫНЕ И ТОГДА
НЫНЕ И ТОГДА
ИЗ СТАТЕЕЧКИ ‘КАМИН’
ИЗ СТАТЕЕЧКИ ‘РУЧЕЕК’
ЛЮБОПЫТНАЯ ПОЭМА ПРО ОБЕД
НЕОБХОДИМОЕ ПОСОБИЕ
ОБ АНГЛИЙСКОЙ МАСТЕРИЦЕ
[20 января 1929 г.]
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
Ныне и тогда, Осоргин Михаил Андреевич, Год: 1929
Время на прочтение: 6 минут(ы)
М. А. Осоргин. Заметки старого книгоеда
Некоторое время не писал своих заметок: нужны ли кому? Любителей старой книги и прелестного слога осталось мало, больше в ходу книжка новая, свежая, на соломенной бумаге, разок прочитать — да и бросить, а лет через двадцать и следа от нее не останется: краска слезет и бумага прахом.
Читаю, конечно, и я нынешние произведения…, как, например, ‘Современные записки’1. Иной раз встретишь и в них чувствительные и приятные строки разных авторов — описания природы, или же о любви, или трогательные воспоминания. И однако,— если говорить по совести,— в старину писали не хуже и не всякую вещь можно узнать, когда она написана: ныне ли или тому назад свыше ста лет? Так что если, например, послать нынешнему редактору журнала1 старинную вещь восемнадцатого столетия, подписав ее хорошей и известной современной фамилией, то, вероятно, напечатают за новое, а критики будут разбирать и доказывать, что вот, мол, какие достижения новейшего нашего времени.
Вот потому-то, отдав дань талантливым современникам, все же возвращаюсь я к запыленным полкам и беру томик, пощаженный временем.
Г-жа Хвостова1, Александра Петровна, женщина редкой красоты (ихний портрет приложен к знаменитому ‘Словарю’ Д. Ровинского2) и большой душевной мягкости, не раз сиживала в тихой грусти у камина или же на сберегу ручейка в селе Вейне. На исходе запрошлого столетия, в месяце марте 1795 года, эта прекрасная писательница занесла свои мысли у камина на бумагу, а в месяце мае следующего года записала и свою беседу с ручейком.
Прочитать эти ее отличные и чувствительные записи, названные ‘Отрывками’ (‘Камин’ и ‘Ручеек’), можно в книжечке такого названия, изданной в 1796 году в Санкт-Петербурге, в типографии Государственной медицинской коллегии, с дозволения управы благочиния. Одно горе — книжечки этой нигде ныне не разыскать, стала она величайшей редкостью. Была позже не раз переиздана, но и те издания весьма редки, так как очень зачитывались от хорошего чувства3. А как одну книжечку, по любви моей к старине, сумел я сберечь, то и поделюсь охотно с читателями прекрасными строками, писанными ни мало ни много, а все же 135 лет тому назад.
‘Полночь — часы ударили двенадцать — и сердце томно сказало: Еще день лишний в прошедшем, еще днем меньше жить и скитаться в мире сем! — Все вокруг меня тихо и спокойно, все молчит, и природа сама дремлет.— Сижу одна у потухающего огня, смотрю на светлые уголья, один за другим угасающие, слушаю унылый вой ветра, в трубе шумящего, обращаюсь мыслями на прошедшее время жизни моей, и сравнивая горести с радостями, печали с удовольствиями, те минуты, в которые благодарила Бога за бытие свое, с теми, которые тяжким бременем угнетали душу мою.— Радости! — Где они? — В одном воображении, исчезли, как тонкий дым, и только иногда, как легкие привидения, мечтаются.— Печали! — Печали тут-тут, со мной, глубоко в сердце, и вместе с кровью текут в жилах моих.— Удовольствия! — были одна минута, одно мгновение.— Горести! — вечность, неизмеримость, степь дикая, необозримая, где бедный странник не находит ни сени для отдохновения, ни капли воды для утоления несносной тоски своей. Жизнь, как ты тягостна, когда сердце милой ему мечты лишится! Часы, как медленно вы течете! Как медленно приближается тот час, который обозначен природой быть последним скучного бытия’.
‘Ручеек студеный, излучистая Веенка! Скажи, куда мчишь ты струи твои чистые? — Куда так быстро стремишь твою воду серебристую? — Или берега твои не довольно пологи и зелены? Или песок, по которому ты катишься, не довольно мелок, рассыпчатый?
Теки, Веенка прозрачная! Теки, стремись и размывай камни, препятствующие тебе соединиться с милым тебе ручейком твоим. Я люблю твои воды ясные, люблю песочек белый, на котором ты так нежно покоишься… И мнится, будто ива кудрявая, которая, смотрясь в струи твои, сама своей зеленью любуется, помахивая нежно гибкими ветками, шепчет тихо милое имя сердцу моему.
Теки, Веенка чистая, теки и катись по мелкому песку белому.— Ах! когда усну я крепким сном друга моего на зеленом берегу твоем?’
Вот отрывки из книжечки г-жи Хвостовой. Читая их, вспоминаешь невольно и произведения авторов современных, несомненно, искусных в писании, но все же нельзя сказать, чтобы за последние 135 лет ушли особенно далеко. А кое-кто, пожалуй, даже и поотстал.
Как бы в подтверждение изложенной выше мысли, взял я журнал ‘Современные записки’, самую последнюю книжку, и прочитал там отличное стихотворение наилучшего поэта В. Ходасевича4 ‘Веселье’.
На случай, что не всякому этот журнал доступен, хотя редкости в нем пока нет (лет 20 бумага продержится), выпишу из ихнего стиха восемь строчек — как раз половину:
Полузабытая отрада,
Ночной попойки благодать:
Хлебнешь — и ничего не надо,
Хлебнешь — и хочется опять.
. . . . . . . . . . . . . .
Смеется легкое созданье,
А мне отрадно сочетать
Неутешительное знанье
С блаженством ничего не знать.
Тому назад годов хоть и не сто, а ровно девяносто два вышла в Санкт-Петербурге, в типографии Снегирева, книжечка в восьмую долю листа под названием ‘Обед’. Поэма В. Филимонова5. Разделена поэма на пять отделов под названиями:
1. История обеда,
2. Обед нашего века — злопамятство желудка,
3. Обеденный устав,
4. Обеденные воспоминания: обед семейный,
5. Большой обед, или пир.
В предисловии к поэме сказано:
‘Наш долг: стараться быть полезным во всяком положении. Делаем, что возможно. Наука, поучающая человека обедать, в уровень с его достоинством и достоинством его века, стоит по крайней мере тех наук, которые мешают ему обедать. Нарва, 1832 года’.
И далее стихотворение В. Филимонова, написанное совершенно тем же размером, как и приведенное нами выше, и содержащее, между прочим, такие строки:
Нам от стихов водяных скушно,
От музы уголовной душно,
Уж надоел и сатана,
Мила людская мне беседа!
Я славлю идеал обеда
И философию вина.
. . . . . . . . . . . . .
Хотя кубарь с детьми гоняю,
Сказал мудрец минувших дней,
Все весело — ведь я играю:
В Nil admirare нет, ей-ей,
Большого счастья для людей.
И хотя само собой разумеется, что выпить человеку нужно во всякую историческую эпоху, однако, для воспевания данной способности в поэзии особыми словами нелишне иметь научные руководства, из коих, например, позволю себе указать на ставшую ныне большой редкостью книжечку соч. П. Тихонова ‘Криптоглоссарий. Отрывок. [Представление глагола ‘выпить’]. СПБ., типогр. Балашева’ (год изд. не указан)6.
В этой книжечке имеются бесценные запасы слов, расположенные в порядке строго алфавитном. Сама книжечка издана на правах корректуры и не для продажи и оттиснута в малом количестве экземпляров.
В качестве друга читателя моего искренне готов сообщить ему из книжечки выпивательные слова и выражения на любую букву российского алфавита. В особенности большой запас слов имеется на букву ‘д’, как то:
Двинуть от всех скорбей,
Дербануть,
Дербалызнуть,
Дернуть,
Дерябнуть,
Долбануть и т. д.
Не меньше слов, впрочем, и на букву ‘н’, как то:
Набусаться (с английского),
Нагрузиться,
На дорожку,
Надрызгаться,
Накачаться,
Нализаться,
Налимониться,
Нарезаться,
Насандалиться,
Насвистаться,
Натрескаться,
Нахлестаться и т. д.
В числе прочих выражений имеются, конечно, ‘пройтись по маленькой’, ‘раздавить баночку’, ‘пропустить собачку’, ‘царапнуть’, ‘полешко подложить’, а также ‘сообразить выпивон с закусоном’, каковое выражение явно французского происхождения, почему и произносится слегка в нос, а в книжке даже напечатано смешанным русско-французским шрифтом.
Имеются в книжечке и примеры грамматических спряжений:
Я напился,
Ты нализался,
Он насвистался,
Мы налимонились,
Вы насюкались,
Они, оне назюзюкались.
Для будущих поэтов, умеющих писать стихи на ту же тему, настоящая любопытная книжечка может служить полезным и приятным руководством. Произведение это — ученое и снабжено обильными ссылками на источники.
Для заключения настоящих записок, хотя и не в связи с вышесказанным, позвольте ознакомить читающую публику и любителей старого слога с нижеследующим отрывком театральной афиши XVIII века, весьма редкой, как и все подобного рода печатные произведения:
‘Всякаго чина персонал, какие потешные дивотворствии и протчия забавныя действия в государствах презентованы: а именно в Цесарии, Пруссии, Франции, Польше и других княжениях, а какие, о том ниже сего следуют некоторые позитуры с переменными виды и действии, а именно:
Вначале наша в свете похвальная английская мастерица, опрокинясь назад ногами, наплощь прострется.
Обе ноги круг шеи обвивает, подобно галстуху.
Закладывает свою левую ногу на правое плечо и приводит ледвею к лопадке и станет на другой ноге, в равной линей.
Поставя два стула разстояние на семь футов и станет на оных ногами и раздвиганием оных стулов туловищем до земли досяжет.
На пирамиде или двух стулах стоящая, головою спустясь на два фута ниже ног своих и вздымая монету или рюмку вина, пиёт за здравие всей компании.
Еще же будет колебимое явление от француза, а именно лестница семь футов, на оной младенец, потом поставя оную на чело, танцует фоли д-ишпань.
Протчия действа не суть описуемы’.
ПН, 1929, No 2860, 20 янв.
1 ‘Современные записки’ (1920—1940) — ежемесячный журнал, выходил в Париже. М. А. Осоргин был его постоянным автором.
2 Ровинский Д. А. (1824—1895) — юрист, историк искусства. Имеется в виду составленный им ‘Подробный словарь русских гравированных портретов’ (т. 1—4, Спб., 1886—1889).
3 ‘Отрывки’ А. П. Хвостовой были переизданы на русском языке в 1802, 1833, 1844 гг., а также переведены на французский, немецкий языки (а по некоторым данным — и на английский).
4 Ходасевич В. Ф. (1886—1939) — поэт, критик. С 1922 г. жил за границей.
5 Поэма В. С. Филимонова (1787—1858) ‘Обед’ вышла в 1837 г.
7 Книга П. H. Тихонова ‘Криптоглоссарий…’ вышла в 1891 г. Об авторе вспоминает Ф. Г. Шилов в своих ‘Записках старого книжника’ (М., 1959, с. 26—27).