НУЖНО ЛИ РАСПРОСТРАНЯТЬ ГРАМОТНОСТЬ ВЪ РУССКОМЪ НАРОД?
НУЖНО ЛИ РАСПРОСТРАНЯТЬ ГРАМОТНОСТЬ ВЪ РУССКОМЪ НАРОД?
ЕВГЕНЙ КАРНОВИЧЪ.
‘Современникъ’, No 10, 1857
Нужно ли распространять грамотность в русском народе?, Карнович Евгений Петрович, Год: 1857
Время на прочтение: 19 минут(ы)
Въ ‘Русской Бесд’ было помщено ‘Письмо В. И. Даля къ редактору’ этого журнала, не входя въ разсмотрніе этого письма во всей его цлости, нельзя не обратить вниманія на слдующее, находящееся въ немъ мсто: ‘Нкоторые изъ образователей нашихъ ввели въ обычай кричать и вопить о грамотности и народа и требуютъ напередъ всего, во что бы ни стало, одного этого, указывая на грамотность другихъ просвщенныхъ народовъ, они безъ умолку приговариваютъ: просвщеніе! просвщеніе! Но разв просвщеніе и грамотность одно и тоже? Грамота только средство, которое можно употребить на пользу просвщенія и на противное тому, на затмніе. Можно просвтить чело’вка въ значительной степени безъ грамоты, и можетъ онъ съ грамотой остаться самымъ непросвщеннымъ невждой или невжей, т. е. непросвщеннымъ и необразованнымъ, да сверхъ того и негодяемъ, что также съ истиннымъ просвщеніемъ не согласно. Лучшимъ несчастнымъ примромъ этому могутъ служить у насъ нкоторые толки закоснлыхъ раскольниковъ: они вс грамотны, отъ мала до велика, а конечно трудно найти боле грубую и невжественную толпу. Грамота, сама по себ, ничему не вразумитъ крестьянина, она скоре собьетъ его съ толку, а не просвтитъ. Перо легче сохи, вкусившій безъ толку грамоты норовитъ въ указчики, а не въ рабочіе, норовитъ въ ходоки, коштаны, міроды, а не въ пахари, онъ склоняется не къ труду, а къ тунеядству. А что читать нашимъ грамотнымъ? Вы мн трехъ книгъ для этого не назовете! А что писать нашимъ писакамъ? Разв ябедническія просьбы и подложные виды?’
Это извлеченіе изъ письма г. Даля должно раздлить на дв части: одна содержитъ общія, всмъ извстныя вещи, т. е. что грамота не есть еще просвщеніе, что можно съ грамотой оставаться непросвщеннымъ и необразованнымъ и въ добавокъ негодяемъ, а другая — собственныя указанія г. Даля, состоящія въ томъ, что можно просвтить человка въ значительной степени безъ грамоты, что раскольники могутъ служить лучшимъ несчастнымъ примромъ грамотности, и что грамота сама по себ ничему не вразумитъ крестьянина, по скоре собьетъ съ толку. Съ общими замчаніями г. Даля согласиться можно, но особенныя его воззрнія ‘два ли могутъ быть признаны справедливыми. Ршившись разсмотрть мннія г. Даля о грамотности нашего простонародья, я очень хорошо сознаю неравенство возраженій съ моей стороны противъ писателя, составившаго себ у насъ почетную и справедливую извстность, но стыдно бы было только изъ уваженія къ личности врить безмолвно тому, что кажется несправедливымъ и что читается съ какою-то грустною думою. Если бы подобные взгляды, подкрпленные даже философіей и исторіей, вышли изъ-подъ пера писателя, составившаго себ такую извстность, какую пріобрлъ себ, напримръ, г.Бланкъ, то въ этомъ случа молчаніе было бы безгршно, но замчанія г.Даля безспорно заслуживаютъ вниманія читающаго русскаго люда.
Если нкоторые, какъ говоритъ г. Даль, изъ нашихъ образователей, которые кричатъ и вопятъ о грамотности народа, смшиваютъ ее съ просвщеніемъ, то такіе люди только ошибаются, но не бываютъ нисколько виноваты передъ тми, въ пользу которыхъ ‘ни хлопочутъ, тже, которые высказываютъ, что грамота сама по себ ничему не вразумитъ крестьянина, а скоре собьетъ его съ толку, тоже ошибаются, потому что сами стараются взглянуть на этотъ предметъ слиткомъ ограниченно, чтобы потомъ тмъ шире длать свои собственные выводы, и въ добавокъ, скажу по совсти, кажется, гршатъ передъ своей младшей братіей, опасаясь ей дать то средство, котораго непремнно должно требовать прежде всего, потому что, какъ ни смотрть на произвольное употребленіе грамотности, все же она сама по себ есть главная и единственная ‘снова всеобщаго просвщенія, и всегда-она въ силахъ общимъ своимъ добрымъ вліяніемъ уничтожить случайныя злоупотребленія. При всемъ уваженіи къ словамъ г. Даля, трудно согласиться, чтобы можно было просвтить человка въ значительной степени безъ грамоты, и никакъ нельзя допустить, чтобъ можно было безъ грамоты просвтитъ народъ,— желательно бы было, чтобъ г. Даль указалъ на способъ, какимъ можно исполнить это. Но положимъ даже, что и нашелся бы для этого какой нибудь хитрый способъ, все же какое множество добросовстныхъ и дятельныхъ наставниковъ нужно имть для каждаго поколнія, тогда какъ одна толково и честно написанная книга несомннно можетъ, сама по себ, бросить множество добрыхъ сменъ, втеченіе длиннаго ряда поколній. Хотя, какъ сказано прежде, г. Даль и справедливо замтилъ, что грамота не есть еще просвщеніе, но опять справедливо и то, что она находится съ нимъ въ тсной, неразрывной связи, она предшествуетъ ему, какъ заря предшествуетъ солнцу, какъ несвязный лепетъ младенца разумному слову человка. Или мы не укажемъ во всемъ человческомъ род просвщеннаго народа, или увидимъ, что у каждаго изъ такихъ народовъ просвщенію предшествовало распространеніе грамотности. Особенно же у насъ въ Россіи должна быть эта послдовательность, и грамоту, хотя бы и безъ толку (что, впрочемъ, едва ли быть можетъ) распространенную въ народ, мы должны считать врнйшею предвозвстницею умственнаго и нравственнаго движенія впередъ, потому что какъ бы ни умудрялись противники грамотности, положимъ хоть на первый разъ и безсознательной, все же они, по самой необъятности Россіи и по разсянности ея народонаселенія, не найдутъ кром грамотности никакихъ способовъ къ распространенію въ народ добрыхъ началъ и врныхъ понятій о чемъ бы то ни было. Поэтому грамотность должна быть дана каждому, какъ дается топоръ и лопата работнику. Распространеніе мыслей и понятій никогда не можетъ быть успшно, если эти мысли и понятія не обратятся прежде всего въ книги, несли ревнующіе о благ народнаго просвщенія не воспользуются всми средствами, которыя такъ щедро представляетъ для этой великой цли грамотность сама по себ.
Примръ нкоторыхъ раскольничьихъ толковъ, приводимый г. Далемъ, нисколько не можетъ служить доказательствомъ вреда, происходящаго отъ распространенія грамотности въ народ вообще. Можно даже сказать безошибочно, что. и сами-то расколы образовались у насъ отъ малаго распространенія грамоты въ русскомъ народ XVII вка, потому что нкоторымъ заблуждавшимся грамотямъ легко удавалось завлекать народъ темный, неграмотный, который считалъ ихъ слишкомъ мудрыми, и не имя возможности читать священныя книги самъ, а между тмъ желая узнать о нихъ кое-что, подчинялся ученію толкователей, чего, конечно, не случилось бы, если бы большинство народа было грамотно, такъ какъ, при этомъ условіи, грамотные ересіархи не могли бы пользоваться въ народ такимъ почетомъ, а слдовательно имъ не легко бы было пріобрсти безграничное умственное вліяніе. Сверхъ того, грамотность скоре благотворно, нежели вредно подйствовала даже и на образовавшіеся раскольничьи толки: покрайней мр, она дала имъ возможность остановиться на одной точк, безъ прибавленія новыхъ бредней, потому что раскольникъ, будучи грамотенъ, иметъ возможность узнать съ молоду хотя и ложные толки своего врованія, а по этой причин къ ограниченному кругу его убжденій трудно привить новыя нелпости, тогда какъ если бы грамотность не давала его убжденіямъ такой стойкости, то раскольничьи толки становились бы отъ времени все запутанне и нелпе. Какое ручательство можетъ привести г. Даль и въ томъ, что раскольники безъ грамоты не представляли бы толпу еще боле грубую и еще боле невжественную?
Что перо легче сохи, это правда, но что вкусившій безъ толку грамоту норовитъ въ указчики, а не въ пахари, это несправедливо, онъ норовитъ въ указчики не вслдствіе грамоты, а вслдствіе своего понятія о томъ, что указчикомъ или хоть ходокомъ, коштаномъ и міродомъ быть лучше, чмъ пахаремъ, грамота же, хотя и безтолковая, сама по себ этому его научить никакъ не можетъ, и она нисколько не виновата въ обращеніи пахаря въ тунеядца или бродягу, напротивъ даже между большинствомъ послднихъ всего мене вы встртите людей грамотныхъ, потому что если грамотный человкъ и отобьется отъ пашни, то все же онъ несравненно легче, чмъ безграмотный, найдетъ себ работу, если только онъ останется нравственнымъ, чему конечно грамотность вообще, и толковая и безтолковая, никакъ препятствовать не можетъ.
При томъ здсь связаны г. Далемъ два совершенно отдльные предмета: долл человка въ гражданскому быту, по его рожденію, и право его на грамотность, какъ на общее безусловное достояніе всего человчества. На нее, какъ на двигательницу духовныхъ силъ человка, иметъ право каждый, и оспоривать у кого бы то ни было право на нее, потому только, что человкъ можетъ иногда злоупотребить ею по своему гражданскому положенію, точно также нелпо, какъ бы начать оспоривать у людей нкоторыхъ сословій право имть руки, ноги и языкъ, потому только, что лица этихъ сословій гораздо скоре, чмъ лица другихъ, съ помощью рукъ, вздумаютъ составлять подложные виды, съ помощью ногъ убжать отъ городскихъ и земскихъ властей, а съ помощью языка наговорить грубости и тмъ и другимъ.
Если же взглянуть на грамотность ст. той точки зрнія, съ которой взглянулъ на нее, къ сожалнію, на этотъ разъ г. Даль, то есть съ точки какого-то родоваго на нее права или иначе подъ вліяніемъ той мысли, что ‘если ты, братъ, родился при сох, такъ и оставайся при ней всю жизнь, умирай подъ нагольнымъ тулупомъ и не смй думать о перемн своего жребія, ты имъ располагать не смешь, имъ можетъ располагать только тотъ, кому сама судьба не посмла, при рожденіи, сунуть въ руку соху, а сунула перо’,— если, говорю я, взглянуть на умственное развитіе человка подъ вліяніемъ, такихъ понятій, то зачмъ же и въ другихъ сословіяхъ давать людямъ образованія боле, нежели сколько по такому глазомру требуетъ, чье либо рожденіе, а то, вдь, очень часто бываютъ случаи, что иной смертный, поучившись въ высшихъ учебныхъ, заведеніяхъ, и поучившись не безъ толку, чуетъ, что есть уже на свт такія должности, гд не только нтъ сохи, но гд и перо бываетъ въ употребленіи только въ извстные, такъ, называемые докладные дни, а что между тмъ житье тамъ, славное, и почетъ и обезпеченіе даромъ, и поэтому таковые смертные не хотятъ вращаться въ томъ тсномъ кругу, который невидимому указала имъ сама судьба, а хотятъ лзть все выше и выше, гд, какъ имъ кажется, и сидть и спать и удобне и спокойне. При такихъ взглядахъ на умственное развитіе человка, не какъ на общее, но какъ только на родовое достояніе, пришлось бы и высшее образованіе давать только тому кругу счастливцевъ, у которыхъ на случай ученія и въ толкомъ и безъ толку есть въ запас или родовыя вотчины или наслдственные капиталы, потому что первое, безъ двухъ послднихъ, побуждая наровить въ указчики, а не въ труженники или умственные пахари, склоняетъ ученаго къ тунеядству, а тунеядства для лица вещественно обезпеченнаго бояться нечего, потому что если такое лицо и не попало въ указчики, то найдетъ, всегда способъ удовлетворить своимъ, духовнымъ потребностямъ: засядетъ въ вотчин, станетъ хозяйничать, читать или отправится странствовать, а бднякъ, не попавъ въ указчики, пойдетъ слоняться и кончитъ тмъ, что надостъ и самому себ и другимъ, и прослыветъ за человка вреднаго, безпокойнаго.
Къ такимъ грустнымъ размышленіямъ приводитъ односторонній взглядъ г. Даля на грамотность, чтобъ избавиться отъ нихъ, нужно убдиться, что взглядъ г.Даля или вообще невренъ, или крайне несправедливъ въ. своей примняемости, къ счастью, въ немъ есть и то и другое.
Должно также возстать и возстать упорно противъ положенія г. Даля, что ‘грамота сама по себ ничему не вразумитъ крестьянина, и что она скоре собьетъ его съ толку, а не просвтитъ.’ Не правда, сама по себ грамота вразумитъ крестьянина многому, какъ это мы увидимъ ниже, и сама по себ никакъ не собьетъ никого съ толку. Г. Даль привелъ мысль свою безъ всякихъ доказательствъ, но все же надобно постараться разсять его опасенія нкоторыми доводами.
Всякій выбираетъ для себя чтеніе, сообразное съ своими понятіями: занимающійся посвомъ картофеля не станетъ читать о коннозаводств, музыкантъ о свекловиц, такъ точно и крестьянинъ не станетъ прочитывать такихъ книгъ, которыя превышаютъ его разумніе и отдляютъ его отъ того быта, съ которымъ онъ связанъ, кром того, при боле распространенной грамотности въ народ, нашъ простолюдинъ окружился бы книгами, которыя примнялись бы къ его потребностямъ. Если же наконецъ крестьянинъ и прочелъ бы нкоторыя слишкомъ замысловатыя книги, то онъ не много бы понялъ изъ нихъ, и слдовательно не могъ бы получить отъ нихъ никакого вреда, вообще, вреднаго вліянія на нравственность и образъ мыслей простолюдина отъ чтенія бояться нечего, даже и въ тхъ странахъ, гд существуетъ свобода книгопечатанія, потому что если какой нибудь предметъ занимаетъ простонародье, то въ немъ объ этомъ предмет и безъ книгъ ходятъ толки, и толки боле опасные, нежели сколько могли ихъ сдлать книги, потому что одной книг всегда можно противодйствовать, въ случа надобности, другою книгою, и тмъ ослабить или уничтожить ея вліяніе, а какое средство найдете вы для того, чтобъ ослабить или уничтожить вредные словесные толки среди людей безграмотныхъ? Въ Россіи же должны исчезнуть, даже и въ самыхъ робкихъ головахъ, опасенія на счетъ книжнаго вреда: предположить его никакъ нельзя тамъ, гд ничего не печатается и не литографируется безъ предварительнаго оффиціальнаго одобренія. Слдовательно, чтеніе ни для кого не можетъ быть у насъ опасно ни въ религіозно-умственномъ, ни въ полицейско-нравственномъ отношеніяхъ.
Что же касается предполагаемаго г. Далемъ вопроса: ‘а что читать нашимъ грамотямъ? Вы мн и трехъ книгъ не назовете’, то на первый вопросъ можно отвтить сперва такъ: да разв справедливо будетъ лишать простолюдиновъ возможности чтенія, потому только, что старшая ихъ братія въ семь гражданской не позаботилась сдлать для этого запасъ къ настоящему времени? вдь, если подъ вліяніемъ этой мысли, вы не будете учить народъ грамот, то при этомъ условіи не станутъ писать для него. Вы спрашиваете: что читать? Васъ спросятъ: кону читать? Нельзя также не имть въ виду, что книги для чтенія простонародью могутъ явиться несравненно скоре, чмъ распространится среди его грамотность. Первое можетъ случиться не только черезъ годъ, но, пожалуй, и черезъ мсяцъ, тогда какъ послднее требуетъ многихъ лтъ. Нкоторые изъ нашихъ богачей дали похвальные примры поощренія умственныхъ трудовъ, учрежденіемъ премій, Богъ дастъ, когда нибудь, среди нихъ найдется и такой, который сдлаетъ пожертвованіе для распространенія грамотности, и тогда можно будетъ книги, назначенныя собственно для простолюдиновъ, распростанять между ними, если не даромъ, то за бездлицу, и поврьте, что память такого благотворителя достойна будетъ сдлаться священною для народа. У насъ существуютъ разныя ученыя общества для цлей мене положительно полезныхъ, чмъ народная грамотность, отчего бы не устроить у насъ общества и для правильнаго распространенія послдней? При настоящихъ условіяхъ писать для народа у насъ, правда, еще трудно, особенно если приходится видть, что даже тотъ изъ русскихъ писателей, который, въ настоящее время, лучше многихъ другихъ могъ бы употребить свои прекрасныя дарованія для составленія книгъ въ пользу нашего народа, нападаетъ на мысль о необходимости распространять среди него грамотность. Что же касается до числа книгъ, о которыхъ спрашиваетъ г. Даль, то, не обращаясь къ литератур, собственно назначенной для народа, можно спросить: отъ чего же не читать ему теперь нкоторыя извлеченія изъ св. Писанія? Сверхъ того, и нын, не отдаляя отъ народа общаго умственнаго достоянія всхъ его соотечественниковъ, весьма не трудно удовлетворить его потребностямъ чтенія, положимъ, что литература наша и бдна, но все же сколько въ произведеніяхъ нашихъ писателей найдется мстъ, которыя въ извлеченіяхъ, составляющихъ какъ бы хрестоматію, могутъ быть съ пользою предложены для чтенія народу, не трудно также, перебравши наши газеты и журналы, составить для народа техническую хрестоматію, которая познакомитъ его съ разными предметами, необходимыми въ домашнемъ быту низшихъ сословій и, объяснивъ ему многія загадочныя для него вещи, ослабитъ, если совсмъ не истребитъ, нкоторыя суеврія и нелпыя понятія.
На вопросъ г. Даля: ‘что писать нашимъ писакамъ? Разв ябедническія просьбы и подложные виды?’ мы предложимъ вопросъ за вопросъ. А что же, напримръ, писать вообще нашимъ боярынямъ и боярышнямъ? а если исключить служебную переписку, то что же писать и нашимъ барамъ? Разв подписывать заемныя письма и счеты изъ разныхъ магазиновъ? Однако попробуйте сказать, что по этому ихъ не слдуетъ учить грамот,— смло можно ручаться, что этого никто не отважится не только напечатать, или сказать, да едва ли ршится и подумать объ этомъ. До такой степени возбужденіе подобнаго вопроса намъ всмъ кажется нелпо. Отчего же это? Отъ того, что въ этомъ случа мы крпко подчиняемся понятіямъ о родовомъ нрав на умственную жизнь. Я, молъ, хоть и не служу, но все же я баринъ, я не то, что ты мужикъ, не служу я, потому что не хочу, а захочу, то могу быть и чиновникомъ, и генераломъ, и сенаторомъ, и министромъ, мн все нужно, мн все пригодится. Правда, смтливый мужичекъ можетъ замтить: оно конечно, ваша честь, говорите правду, но, вдь и меня могутъ сдать въ солдаты, тамъ грамота куда какъ пригодится, могутъ также поставить меня и въ волостные писари, и въ десятскіе, и въ прикащики, и въ конторщики, и въ надсмотрщики, и въ управляющіе, и въ повренные, изъ старосты, и въ бурмистры, и въ сельскіе засдатели,— во всхъ этихъ, хотя и мужицкихъ званіяхъ, грамота нашему брату крпко нужна. И, конечно, съ такими доводами человка, о необходимости грамоты, человка, не стремящагося вытти изъ своего состоянія и готовящагося въ немъ дйствовать, или, пожалуй, служить на пользу общественную, нельзя не согласиться.
Но отвтъ на вопросъ г. Даля еще не конченъ, Нужно сказать еще кое что о ябедническихъ просьбахъ и подложныхъ видахъ. Несомннно, что многимъ бываетъ какъ-то сподручне имть дло съ людьми темными, неграмотными, которымъ не откуда узнать о своихъ правахъ, обязанностяхъ и отношеніяхъ, если же кто нибудь и натолкуетъ имъ объ этомъ, то или неясно или ложно, а когда изъ этого завяжется дло, то натолковавшій выгородится какъ нибудь, а поврившій ему на слово, безъ письменныхъ и печатныхъ подкрпленій, одинъ останется въ отвт. Лицамъ, имющимъ власть надъ такими людьми, легче быть, по произволу, и милостивыми и грозными и держать темный народъ въ черномъ тл, легче зажать обиженному ротъ и донести, что все благополучно. Кром того, употребляя строгія и вмст съ тмъ незаконныя мры, они могутъ безъ труда уврять своихъ подчиненныхъ, что все это длается въ силу законовъ, и т милости и облегченія, которыя дйствительно даетъ имъ законъ, выдавать за собственное свое благодушіе. Кто напишетъ въ такомъ случа ‘ябеду’, если нтъ грамотныхъ? житье славное. Съ людьми же грамотными ладить потрудне, они все мудрятъ, да и опасно, чего добраго, вычитаютъ откуда нибудь, что обязанъ длать ихъ старшій, а тамъ и ябеду напишутъ на него. Правда, что одна ябеда, разумя подъ этимъ неосновательную жалобу, много повредить не можетъ, да и вообще отъ одного ябедника можно или вовсе избавиться или показать, что вс ябеды пишутся имъ однимъ, то есть, что онъ зачинщикъ, но если ‘ябеды’ пойдутъ изъ разныхъ мстъ и не будутъ представлять между собою взаимной связи, а смыслъ будутъ имть одинаковый, то легко можетъ быть, что и высшее начальство захочетъ положить конецъ ‘ябедамъ’ и пошлетъ кого нибудь развдать дло на мст. Статься можетъ, что ‘ябеды’ и окажутся ложными, но бда въ томъ, что неграмотные люди, которымъ прежде легко зажимали рты, увидвъ, что начальство внимательно къ ихъ положенію, ршатся представить и свои жалобы, и притомъ съ такими уликами, которыхъ не могли предъявить ябедники.
Замтимъ также при этомъ, что всякая ябеда можетъ возникнуть только изъ неопредленности отношеній и незнанія своихъ правъ и соединенныхъ съ ними обязанностей, но какимъ же путемъ можно ознакомить съ ними народъ, если не путемъ грамотности? Если же кто либо знаетъ кому и чмъ онъ обязанъ, то и ябеды отъ него быть не можетъ, а онъ можетъ, смотря по сущности дла, или просить или жаловаться или даже требовать или, наконецъ, безмолвно покориться закону.
Притомъ грамотность, какъ кажется, не только не могла бы развить ябедничества въ народ, но даже, напротивъ, самые случаи ябедничества при ней уменьшились бы, какъ по причин сейчасъ указанной, такъ еще и по слдующимъ обстоятельствамъ: обыкновенно ябеды пишутся у насъ въ простомъ народ такими людьми, которые хотятъ на этомъ сами заработать деньгу, и потому подбиваютъ неграмотныхъ, увряя ихъ въ правот ихъ дла, послдніе же, не будучи въ состояніи написать просьбу, довряютъ свое дло грамотямъ, толкующимъ, что по длу ихъ и въ закон сказано, что оно право, а между тмъ писаки просьбъ разумется берутъ съ челобитчиковъ за свои совты и труды. Но если бы было у насъ поболе грамотнаго народу, то тогда не только бы ослабло вліяніе на него нкоторыхъ грамотевъ, но и самое писаніе разныхъ просьбъ и бумагъ подешевло бы, и слдовательно этотъ промыселъ не только не могъ бы развиться среди грамотнаго народа, но, напротивъ, пришелъ бы въ упадокъ, потому что, при множеств однородныхъ промышленниковъ, занятіе имъ не было бы такъ прибыльно, какъ оно бываетъ нын, при монополіяхъ, и писаки не стали бы домогаться, чтобъ имъ поручали сочинять просьбы, а въ случа надобности каждый писалъ бы ихъ самъ и промышлялъ бы своимъ собственнымъ, а не чужимъ знаніемъ.
Теперь надобно перейти къ писанію подложныхъ видовъ. Чтобы написать подложный видъ, для этого одной грамоты мало, нужно имть еще особое на это умніе, а главное, и надобность въ подложномъ вид. Но не всякому же грамотному дается такое умніе и не всегда же грамотный встрчаетъ надобность въ подложномъ вид. При томъ, хотя составитель такого вида и бываетъ самъ всегда грамотный, однако все таки, прежде всего, онъ разсчитываетъ на неграмотность тхъ, которымъ ему, въ случа надобности, придется предъявлять подложный видъ: не тотчасъ же его остановитъ самъ исправникъ, самъ квартальный, самъ становой или ихъ письмоводители, но прежде, въ случа подозрительности, потребуетъ отъ него видъ или солдатъ, тоже изъ простолюдиновъ, или какой нибудь сельскій старшина, а такъ люди эти безграмотны, то смльчакъ, предъявивъ имъ подложный видъ нагло и съ увренностію, надется скоре избжать непріятныхъ послдствій, нежели онъ могъ бы это сдлать, зная, что онъ наткнулся на грамотевъ, да и вообще при большей грамотности составители подложныхъ видовъ стали бы боле, чмъ теперь, опасаться приготовлять ихъ, зная, что на всякомъ шагу имъ легко попасться. Какъ нкоторое доказательство, что не грамота, а, напротивъ неграмотность, т. е. просто неумнье читать, способствуетъ странствованію съ ненадлежащимъ видомъ, я могу привести такой случай: въ западномъ кра я встртилъ одного господина, который покинулъ, изъ страха наказанія, свое отечество, захвативъ съ собою только гимназическое свидтельство о своихъ успхахъ, ежегодно выдаваемое ученикамъ для предъявленія родителямъ. Такъ какъ свидтельство это было написано на печатномъ бланк и имло печать съ изображеніемъ двуглаваго орла, то упоминаемый юноша безпрепятственно добрался съ нимъ до границы, а потомъ и до Парижа, показывая это свидтельство разнымъ нмецкимъ племенамъ, опрашивавшимъ странника на заставахъ и таможняхъ, нмцы же, видя печатную бумагу и русскій гербъ на печати, и впускали и выпускали его повсюду безпрекословно. Это происходило отъ того, что, при всемъ административномъ порядк, нмцы не умли прочитать по русски и слдственно не могли понять значенія предъявляемаго имъ документа. Тоже самое бываетъ и у насъ: покажите бумагу за гербовой печатью, и, при неграмотности большинства, она сойдетъ за какой хотите документъ.
Отрицая, по возможности, положенія г. Даля, я не указалъ еще на одну изъ причинъ, которыя заставляютъ желать, независимо отъ успховъ просвщенія, повсемстнаго распространенія, прежде всего, собственно грамоты самой по себ, хотя бы даже послдствіемъ этого и могли быть нкоторыя неудобства.
Но, приступая къ этому, не излишнимъ будетъ сказать нсколько словъ, которыя должны отдалить подозрнія въ подражательности западу отъ тхъ, кто стоитъ за грамотность въ народ, и уничтожить взводимыя на нихъ обвиненія, будто они при этомъ стремятся къ безсознательному пересажденію на нашу почву западныхъ учрежденій, и думаютъ, что все надобно перекорчивать по заморскому, а не примнять и пріурочивать позаимствованное изъ чужа. Такъ какъ здсь рчь идетъ собственно о грамотности, то противъ ея ‘западности’ прежде всего надобно замтить, что она не только не западное учрежденіе, но и вовсе не учрежденіе, а исконное, наслдственное достояніе всхъ народовъ, что она ключъ къ истинному и скорому уразумнію правъ и обязанностей человка, къ его умственной и нравственной будущности, ключъ къ прошедшему, настоящему и грядущему всего человческаго рода. Притомъ грамотность и пришла къ намъ не съ запада, а принесли ее къ намъ наши соплеменники славяне, и, благодаря Бога, до сихъ поръ, во всемъ славянскомъ мір, еще не было случая, при которомъ можно было бы пожалть о введеніи въ этотъ міръ грамотности, а между тмъ какъ много представляется случаевъ, при которыхъ приходится скорбть о томъ, что успхи ея еще малы! Надобно слишкомъ не уважать нравственныя силы русскаго народа и надобно слишкомъ не доврять ему, чтобъ бояться его, если онъ сдлается грамотнымъ, и считать грамоту какимъ-то запрещеннымъ плодомъ, который онъ не можетъ вкусить въ сыромъ вид, но который должны для него приготовить избранные мудрецы.
Успокойтесь же, противники народной грамотности, она, и по своему прошедшему и по своему настоящему, родовая собственность Россіи, ее не надобно ни перекорчивать, ни примнять, нужно только безусловно распространять ее, она не влечетъ сама за собой западныхъ идей, которыхъ такъ иные боятся, но изъ которыхъ, между прочимъ, если сказать правду, многія, во всей ихъ полнот, не мшало бы, однако, внести и въ нашъ міръ. Вводя и усиливая грамотность, мы вовсе не подражаемъ западу, а удовлетворяемъ только повсемстной внутренней потребности нашего отечества. Въ подтвержденіе этихъ словъ, позвольте открыть вамъ Журналъ Министерства Народнаго Просвщенія за май мсяцъ настоящаго года, тамъ, во II отдл, на страниц 245, вы прочтете слдующее: ‘Но врнымъ, имющимся у меня свдніямъ (пишетъ это г. профессоръ С. Петербургскаго Университета Каземъ-Бекъ) между татарами однхъ только Астраханской, Саратовской, Симбирской, Самарской, Оренбургской, Пермской, Вятской, Тобольской, Томской, Казанской, Тамбовской, Пензенской, Костромской и Рязанской губерній, находится нын 583 школы, большею частію конечно для мужескаго пола, изъ этого числа въ одной Казанской губерніи 184, въ которыхъ число воспитанниковъ неизвстно, въ остальныхъ же 399 обучается до 16,500 учениковъ мужескаго пола и боле 1,000 женскаго. Такое же число, если не больше, нужно положить на долю татаръ Восточной Сибири, южныхъ губерній Россіи и Закавказья. Почти вс эти школы неизвстны еще Министерству Народнаго Просвщенія и весьма малое число ихъ подчинено вдомствамъ удльнаго управленія, государственныхъ имуществъ и военному. Такимъ образомъ почти вс эти частныя учебныя заведенія содержатели существуютъ одними только пособіями, скудно отпускаемыми мусульманскими обывателями городовъ, селъ и деревень.’
Разршите же и вы въ свою очередь, гг. вопіющіе и кричащіе противъ обученія народа чтенію и письму, и изобртающіе средства сдлать его и безъ этого просвщеннымъ въ значительной степени, разршите вы, изъ чего же бьются эти люди, конечно чуждые западному вліянію, и скажите, зачмъ нужна грамота въ Россіи даже татарамъ Восточной Сибири? Что имъ читать? Вы не укажете для этого и полъ — книги, а что писать имъ? неужели же ябедническія просьбы? Нтъ, имъ нужна грамотность, прежде всего сама по себ, потому что она составляетъ первую потребность народа.
Но если бы даже грамотность и была исключительнымъ достояніемъ запада, хотя бы и испорченнаго въ самомъ себ, то все же съ какимъ безкорыстнымъ порывомъ, съ какой живой благодарностію къ Богу, нужно бы было даже безсознательно, безъ всякихъ пріурочиваній и примненій, пересадить ее какъ можно скоре на нашу родную почву, и потомъ, когда бы принялась у насъ грамота, начать пріурочивать и примнять къ ней и образованіе, и просвщеніе, и нравственность. и все, что опредляется разными произвольными выраженіями!— Вдь между прочимъ, въ настоящее время, необходимость въ распространеніи грамоты просто, безъ просвщенія еще, заключается въ религіозной, административной, юридической, общественной и хозяйственной потребностяхъ нашего народа. Нкоторыя особенныя обстоятельства не позволяютъ указать здсь на т прискорбные случаи, которые происходили вслдствіе неграмотности нашего простонародья, но подобные этимъ случаи извстны каждому, и изъ нихъ можно видть, что главнымъ основаніемъ для дйствій одного или двухъ злонамренныхъ лицъ была безграмотность народа, что такія лица прежде всего разсчитывали на это, и что если бы среди всей толпы, состоявшей иногда человкъ изъ тысячи, нашелся хотя бы одинъ грамотный, то развязка гибельнаго замысла не только не была бы плачевна, а, напротивъ, разсмшила бы всхъ.
Теперь разсмотримъ, почему, какъ намъ кажется, грамотность должна составлять основную потребность нашего народа.
Хотя несомннно, что у насъ пастыри церкви дятельно поучаютъ свою паству Слову Божію, но на сколько бы въ религіозномъ отношеніи возвысился нашъ народъ, еслибъ настольной книгой простолюдина сдлалось Евангеліе, а на полк, гд стоятъ у него иконы, явились бы нкоторыя поучительныя книжки нашихъ проповдниковъ! Но зачмъ же все это будетъ у безграмотныхъ?
Въ отношеніи административномъ одно распространеніе грамотности, въ ожиданіи другихъ спутниковъ истиннаго просвщенія, было бы само по себ чрезвычайно полезно, потому что оно предъотвращало бы часто неврные, а иногда и злонамренные толки о разныхъ распоряженіяхъ правительства, а то сколько недоразумній возникаетъ въ народ отъ его неграмотности, при перемнахъ денежнаго курса, при рекрутскихъ наборахъ, при выпуск бумажныхъ денегъ новаго вида, и т. п. Вс эти недоумнія исчезли бы, если бы народъ нашъ былъ пограмотне: онъ скоре бы свыкался съ новизною, и тогда не такъ легко бы было пользоваться его легковріемъ. Грамотность дала бы также возможность поставлять каждаго въ извстность на счетъ правительственныхъ распоряженій, и распоряженія эти получали бы также боле извстности, а слдовательно и скоре и точне приводились бы въ исполненіе. Кто хорошо присмотрлся, какія нын, отъ неграмотности простонародья, происходятъ неточности и запутанности, и неизбжныя отъ того несправедливости, при нарядахъ поселянъ для отправленія разнаго рода земскихъ повинностей, какъ, напримръ, при выставк подводъ, исправленіи дорогъ, и т. д., тотъ прежде всего, для водворенія въ этихъ длахъ большаго порядка и большей справедливости, пожелалъ бы распространенія грамотности во всемъ народ.
На счетъ юридической и соединенной съ нею нравственной потребности въ грамот для нашего народа скажемъ, что въ законахъ нашихъ есть основное правило, которое гласитъ, что незнаніемъ закона никто оправдываться не можетъ. Для постановленія такого правила, законодательство имло достаточныя основанія, и судья, приговаривающій виновнаго къ наказанію, и обязанный облегчить его участь сообразно съ обстоятельствами, уменьшающими вину, не можетъ, однако, принимать въ соображеніе незнаніе закона подсудимымъ, и потому бываетъ вправ подавить его, если не встртятся по длу нкоторыя особенныя обстоятельства, всею тяжестію преступленія, но не приходитъ ли порой ему на мысль, какимъ же, однако, путемъ человкъ неграмотный могъ дойти до знанія закона? Правда, есть преступленія такого рода, которыя, уже но врожденному чувству человка, считаются какъ бы безусловными преступленіями, и слдовательно въ такихъ случаяхъ судья можетъ ободрить свою совсть тмъ, что если бы онъ и не былъ облеченъ своимъ настоящимъ званіемъ, а былъ бы только свидтелемъ преступленія, то и тогда бы онъ, по совсти, могъ покарать на мст его совершителя, такъ какъ и при несуществованіи положительныхъ законовъ преступникъ возбудилъ бы противъ себя общественное мнніе. Но, съ другой стороны, сколько есть такихъ преступленій, и преступленій уголовныхъ, которыя, положа руку на сердце, мы не можемъ признать преступленіями противъ совсти, но которыя бываютъ только слдствіемъ незнанія и нарушаютъ или искусственныя отношенія, или судейскіе обряды, или только исключительную обязанность, или, наконецъ, частныя, мало кому извстныя права. Такъ, напримръ, Петръ Великій за самовольную срубку дубоваго дерева положилъ смертную казнь. Законодатель, смотря на этотъ вредъ съ своей особой точки зрнія, могъ, въ видахъ государственной пользы, ввести такую строгость въ нашемъ лсномъ хозяйств, но какъ же могъ взвсить важность этого закона тотъ, кто подлежалъ его дйствію? какимъ путемъ онъ, при всемъ своемъ стараніи, могъ составить себ понятіе о великости преступленія, если бы ему положительно не сообщили объ этомъ? Какимъ же образомъ, если не посредствомъ грамотности, распространите вы въ народ знаніе о томъ, что, вслдствіе особыхъ уставовъ, и часто даже на перекоръ его понятіямъ, считается преступленіемъ весьма важнымъ? Само наше законодательство требуетъ обнародованія новыхъ законовъ и придаетъ этому обряду такую важность, что даже дйствіе иныхъ постановленій начинается только со времени обнародованія ихъ въ извстномъ мст, но можетъ ли мра эта быть успшна среди большинства безграмотныхъ? Сознавая необходимость познакомить народъ съ властію и съ дйствіемъ, правительство признало нужнымъ ввести у насъ публичныя наказанія въ торговые дни, на многолюдныхъ площадяхъ, мра эта, если такъ выразиться, служитъ главнымъ дополненіемъ недостатка грамотности среди народа. Она проистекаетъ изъ необходимости показать ему, что за такое-то преступленіе законъ взыскиваетъ такъ-то, и что поэтому, если ты не хочешь подвергнуться его строгости, то берегись сдлать то-то и то-то. Дйствительно, видъ преступника, вопящаго подъ ударами плетей, устрашаетъ народъ, но какъ же онъ, при своей безграмотности, можетъ соизмрить силу наказанія со всми обстоятельствами преступленія? Правда, предъ наказаніемъ, одинъ изъ экзекуторовъ читаетъ указъ, объясняющій преступленія и указывающій на законы, въ силу которыхъ опредлено наказаніе, но можетъ ли это разслышать ясно, и тмъ боле запомнить, многочисленная толпа, вниманіе ко горой поглощено преимущественно вншнимъ исполненіемъ казни? Поэтому, если такія зрлища уже признаются необходимыми для удержанія народа отъ преступленій, то не принесло ли бы боле пользы, если бы подобные случаи соединялись съ наставленіемъ народа и по иному еще способу, то есть если выпускались въ него печатныя извщенія о престуиленіи и наказаніи, которому подвергся виновный?— этою мрою воспоминаніе о дйствіи закона хранилось бы въ народ долго и опредлительне бы знакомило съ требованіемъ законодательной власти. Попытайтесь распространить въ народ понятія о карахъ закона, и вы увидите, что число преступленій значительно уменьшится, поврьте, много, очень много совершается ихъ вслдствіе незнанія законовъ. Но разв всего этого легко достигнуть при маломъ распространеніи грамоты?
О польз и необходимости грамоты въ общественной и домашней жизни нашихъ простолюдиновъ можно сказать весьма много. Имъ въ настоящее время, въ общественной служб доступны нкоторыя должности, на этихъ должностяхъ пока еще не требуется ‘значительной степени просвщенія безъ грамоты’, но только крайне нужна грамота сама по себ, безъ всякаго дополненія. Какъ часто служащему по общественной должности простолюдину приходится что нибудь прочитать, записать, справиться, что, можетъ быть, проще и незамысловате должности разсыльнаго, положимъ хоть при Земскомъ Суд, а сколько на этомъ мст терпитъ горя безграмотный!— посмотрите какъ онъ, посланный куда нибудь съ пакетомъ, стоитъ въ недоумніи на улиц, конечно, ему въ суд и записали куда итти и кого спросить, но онъ забылъ, а записки прочесть не можетъ, спроситъ своего брата мужичка,— тотъ на бду тоже безграмотный, а къ барину не ко всякому отважится подойти,— вслдствіе этого онъ стоитъ иногда часъ и боле передъ вывской того присутственнаго мста, куда посланъ, а тамъ смотришь прошлялся долго, вернулся домой,— а съ него спрашиваютъ, почему долго ходилъ. Плохо безграмотному. Попался мужичекъ какими-бы ни было судьбами въ военную службу — грамотенъ онъ, онъ и тамъ не пропадетъ, будетъ и унтеромъ, и фельдъфебелемъ, а не грамотенъ, то будь хоть ‘просвщенъ въ значительной степени’ и трезвъ, и старателенъ, а изъ фронтовыхъ не выдерется.
Наконецъ сколько есть мелочныхъ, но вседневныхъ случаевъ въ жизни простолюдина, гд ему приходится терпть отъ безграмотности, а вовсе не отъ ‘незначительной степени просвщенія’. Такъ, напримръ, при переправахъ по указной цн, при прозд по шоссе, на рынкахъ, гд положена плата за право стать съ товарами. Хотя при всхъ этихъ случаяхъ выставляются и таксы и росписанія, и правила, да какъ узнать ихъ безграмотнымъ? А между тмъ разнаго рода надсмотрщики, пользуясь этимъ, берутъ иногда съ мужика и въ трое, да еще и разныя притсненія оказываютъ, иногда дадутъ ему въ полученіи отъ него денегъ и квитанцію, въ той мр, въ которой плата дйствительно постановлена, а съ нею все таки и свое возьмутъ, потому что онъ знать не можетъ, что въ квитанціи написано, если же впослдствіи онъ обманъ и узнаетъ, то доискиваться бываетъ уже поздно.
Я старался пояснить здсь, почему мннія г. Даля о ненужности грамотности для нашего народа кажутся ошибочны, и вмст съ тмъ пытался доказать потребность русскаго простолюдина въ грамот, самой по себ, указать на безопасность при чтеніи имъ книгъ, на необходимость грамоты, навянную къ намъ не изъ чужа, но выходящую изъ народной русской жизни, и вмст съ этимъ я упомянулъ о добрыхъ послдствіяхъ, которыя должна имть грамотность въ религіозной, гражданской и общественной жизни нашего простонародья. Остается сдлать еще одно замчаніе.
Въ послднее время крпко вооружились у насъ противъ мелкаго чиновничества, здсь не мсто разсматривать, до какой степени оно во всемъ виновато само по себ, какія бы ни были причины злоупотребленій съ его стороны, все же главнымъ образомъ полицейскія и иныя разнаго рода власти, прежде всего, ловятъ рыбу въ мутной вод, то есть преимущественно пользуются безграмотностію народа. Проведите же въ него, посредствомъ грамоты, знаніе о правительственныхъ распоряженіяхъ, къ нему относящихся, распространите въ немъ посредствомъ чтенія понятія объ его прямыхъ обязанностяхъ и правахъ, данныхъ ему закономъ, и увидите, какъ замтно прекратится произвольное кормленіе на его счетъ многихъ властей: тогда у насъ явится гласность порокамъ, которую такъ восхваляетъ самъ же г. Даль.
По всему этому, я пристаю къ тмъ, которые ‘кричатъ и вопятъ’ о грамотности народа и требуютъ ее прежде всего, во что бы то ни стало, и я готовъ безъ умолку приговаривать: хотя грамота еще и не просвщеніе, но она первый шагъ къ нему, она краеугольный его камень, она самый врный залогъ его будущихъ успховъ.