Новый сборник лицейских стихотворений, Измайлов Н. В., Год: 1922 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 41 минут(ы)

НОВЫЙ СБОРНИКЪ ЛИЦЕЙСКИХЪ СТИХОТВОРЕНІЙ.

Старая тетрадь, заключающая ‘Собраніе Лицейскихъ стихотвореній’, получена въ даръ Пушкинскимъ Домомъ въ 1918 году отъ студента Петроградскаго Университета Гингера. Послдній пріобрлъ ее случайно у швейцара одного дома, о происхожденіи ея онъ тогда не спросилъ, поздне швейцаръ ухалъ изъ Петрограда, и такимъ образомъ прошлая исторія сборника остается намъ совершенно неизвстной. Мы можемъ о ней только гадать, сама тетрадь не даетъ никакихъ указаній ни о своихъ составителяхъ, ни о владльцахъ, въ чьихъ рукахъ она перебывала за цлое столтіе. Имена позднйшихъ владльцевъ, конечно, не имютъ существеннаго значенія. Но имя перваго, кто ею владлъ и кто составилъ Собраніе, раскрыло бы намъ многое.

Вншній видъ сборника таковъ. Прекрасно сохранившаяся тетрадь форматомъ въ малую восьмушку покрыта зеленымъ картоннымъ переплетомъ, имитирующимъ сафьянъ и украшеннымъ по краямъ золотымъ орнаментомъ. Такимъ же золотымъ тисненіемъ покрытъ кожанный корешокъ, на которомъ можно прочесть заглавіе: ‘Собраніе Лицейскихъ стихотвореній. 3’. Въ тетради 78 листовъ плотной блой александрійской бумаги. Писанные листы (и нкоторые изъ пустыхъ) перенумерованы по страницамъ, всего нумерованныхъ 136 страницъ. На первомъ лист читается заглавіе, выписанное крупнымъ шрифтомъ и украшенное разводами въ стил канцелярскаго письма первой трети прошлаго вка, ‘Собраніе Лицейскихъ стихотвореній. Часть III. Національныя піэсы’. Подъ текстомъ заглавія помта карандашомъ, вроятно, позднйшая — ‘1811—1817’, которая, такимъ образомъ, опредляетъ вс стихотворенія, какъ принадлежащія І-му курсу Лицея.

Листы 3—6 содержатъ оглавленіе. Въ немъ поименовано 167 {На самомъ дл ихъ въ сборник 197, т. к. ‘Эпиграммы’, внесенныя въ оглавленіе подъ однимъ No, содержатъ 28 отдльныхъ пьесъ, а три эпиграммы не имютъ самостоятельныхъ нумеровъ.} стихотвореній раздленныхъ на пять отдловъ, именно:

I. Національныя псни.

II. Лицейскій Мудрецъ.

III. Стихотвореніе К. и пародія Д.

IV. Жертва Мому или Лицейская Антологія.

V. Лицейская Антологія, собранная ійшій.

Оглавленіе и весь текстъ стихотвореній написаны сплошь одною рукою, очень тщательнымъ ‘писарскимъ’ почеркомъ, не похожимъ на индивидуальные почерки товарищей Пушкина, встрчающіеся въ другихъ сборникахъ. Можно предположить, что тетрадь переписана писаремъ по заказу, тмъ боле, что нкоторыя ошибки и описки, исправленныя кое-гд карандашомъ, другою рукой, показываютъ, что писавшій иногда плохо разбиралъ оригиналъ, съ котораго списывалъ, а иногда — не понималъ самаго размра стиха и искажалъ его {Такъ, напр., неврно переданъ ‘Размръ Фосса’, помщенный передъ стихотвореніемъ ‘Протекторы и Мудрецъ’:

— — — U U —

U U — U U —

U U —- U — bis

— U U — UU — U

— U U — U U — bis

Cp. у К. Грота ‘Пушкинскій Лицей’, С.-Пб. 1911, стр. 283. Или описка въ стих. ‘Элегія на смерть друга’, гд первый стихъ: ‘Тошнй идилліи — холодны чмъ ода’ конечно, вмсто ‘холодне’, опискою искаженъ самый стихъ.}.

Ни одно изъ стихотвореній нашего сборника не иметъ подписи — ни имени автора, ни иниціаловъ, ни псевдонимовъ: вс они анонимы {За исключеніемъ ‘Стихотворенія К. и Пародіи Д.’ — вещей слишкомъ извстныхъ, изъ которыхъ первая, притомъ, не принадлежала къ лицейской поэзіи, т. к. авторомъ ея былъ профессоръ Кошанскій, да указанія на псевдонимъ Илличевскаго ‘ійшій’ въ заглавіи У-го отдла — заглавіи традиціонномъ и повторяемомъ другими сборниками.}.

Точная датировка тетради, заключающей наше ‘Собраніе’, не представляется возможной. Вншность ея — переплетъ съ его орнаментовкой, заглавный листъ, бумага, почеркъ, — заставляютъ отнести ‘Собраніе’ къ довольно позднему времени — къ концу 1820-хъ, даже къ началу 1830-хъ годовъ. Но, не говоря о шаткости такихъ палеографическихъ основаній, всегда нсколько гадательныхъ, дата его написанія еще не характеризуетъ самого собранія. Вдь наша тетрадь — копія, а копія могла быть сдлана и въ позднее время съ очень раннихъ оригиналовъ. Такъ оно, вроятно, и было. Съ выходомъ изъ Лицея воспитанниковъ І-го курса прервалась живая литературная традиція, слдующіе курсы, по свидтельству К. Я. Грота {К. Я. Гротъ Пушкинскій Лицей, С.-Пб. 1911, стр. XVII и сл.}, не знали даже о существованіи лицейской поэзіи, сами авторы ея (напр. Илличевскій) мало цнили свои ‘антологическія’ юношескія стихотворенія и не сохраняли и не печатали ихъ, подобныя вещи Пушкина сохранились частью въ тетрадяхъ Румянцовскаго Музея, относящихся къ послднимъ годамъ пребыванія въ Лице, но не включались имъ въ собранія своихъ стихотвореній, номера журнала ‘Лицейскій Мудрецъ’, стихотворная часть котораго вошла цликомъ въ наше собраніе, были увезены лицеистомъ Н. А. Корсаковымъ заграницу и надолго исчезли посл его смерти въ Италіи въ 1820 году,слдовательно, вс эти стихотворенія могли попасть въ нашъ сборникъ лишь съ оригиналовъ Лицейскаго времени или съ копій, опять-таки современныхъ І-му курсу. Текстъ нкоторыхъ стихотвореній нашего сборника, извстныхъ изъ другихъ рукописей и поддающихся сврк (а къ нимъ принадлежатъ почти исключительно стихотворенія Пушкина), совпадаетъ въ большинств случаевъ съ ранними редакціями (тетрадями 2364-й и 2395-й РумянновСкаго Музея, Матюшкинской тетрадью), и разночтенія нужно объяснять, лишь какъ ошибки переписчика. Нкоторыя особенности характерны: такъ первый стихъ псни Илличевскаго, открывающей сборникъ, написанъ въ первоначальной редакціи: ‘Лто знойно, дщерь природы’…’, въ 1828 году замненной, по предложенію Пушкина, новой: ‘Лто, знойна дщерь природы’… Слдовательно, составитель сборника пользовался ранней редакціей, чего бы не было, если бы онъ бралъ тексты 1830-хъ годовъ, когда, какъ было сказано, сборникъ могъ быть переписанъ {К. Я. Гротъ, назв. соч., стр. 192.}. Дале, ‘Мадригалъ’ Дельвига написанъ также въ ранней редакціи, передланной авторомъ уже въ рукописи 1819 года, въ тетради, приготовленной для печати {Въ переплетенной тетради изъ собранія Гаевскаго (въ Пушкинскомъ Дом) подъ заглавіемъ ‘Стихотворенія бар. А. А. Дельвига….. т. I. С.-Пб. 1819’ это стихотвореніе (No 29 на стр. 36) носитъ названіе ‘Къ А. М. Т…й’, и послдніе 4 стиха читаются такъ:

Я умолялъ: постой, веселое мгновенье,

[Вели, чтобъ быстрый вальсъ вертлся не вертясь]

Пускай щу

[(Чтобъ я) не опу (скалъ) съ прекрасной вчно глазъ]

[И чтобъ забвеніе крыломъ покрыло насъ]

Пускай не опущу съ прекрасной вчно глазъ.

Пусть такъ забвеніе крыломъ покроетъ насъ.

Именно перечеркнутый, ранній текстъ (поставленный въ прямыя скобки) внесенъ въ наше Собраніе.}. Наконецъ, въ ‘Надписи въ бесдк’ Пушкина 5-й.стихъ въ нашемъ Собраніи читается: ‘Въ восторг пламенномъ погасъ’, т. е. такъ, какъ, въ1817 году, онъ былъ записанъ въ 2364-й тетради Рум. Музея, теперь онъ печатается въ исправленномъ вид: ‘Въ восторг сладостномъ…’, исправленіе же это внесено, вроятно, не поздне 1820 года, когда Пушкинъ проигралъ въ карты свою рукопись, готовую къ печати, Никит Всеволожскому {Предположеніе о томъ, что исправленія въ 2364 тетради Румянц. Музея принадлежатъ 1820 году и совпадаютъ съ текстомъ тетради, проигранной Всеволожскому, очень убдительно высказано М. Л. Гофманомъ. Къ этому можно еще добавить, что и нкоторыя стихотворенія Плличевскаго, напечатанныя имъ въ 1827 году въ ‘Опытахъ въ антологическомъ род’ въ совершенно переработанномъ вид, въ нашемъ ‘Собраніи’ помщены въ раннихъ редакціяхъ.}.

Еще одно соображеніе указываетъ на дйствительно лицейское происхожденіе сборника. Вс извстныя намъ стихотворенія Пушкина и другихъ, помщенныя въ немъ и поддающіяся боле или мене точной датировк, относятся къ 1813—1817 годамъ {Самое раннее, кажется, ‘Вакхъ’ Дельвига, помщенный также въ ‘Юныхъ Пловцахъ’, Лицейскомъ журнал 1813 года, самыя позднія — Пушкина ‘Дяд, назвавшему сочинителя братомъ’ и ‘Сновидніе’ — оба 1817 года, первое — изъ письма къ В. Л. Пушкину, писанному въ январ 1817 г.}. Нтъ ни одного, которое датировалось бы боле позднимъ временемъ. И по содержанію вс они касаются либо отдльныхъ лицъ и событій Лицейской жизни, либо событій изъ міра литературнаго тхъ же лтъ, 1814^-1816 преимущественно.

Итакъ тетрадь наша — копія, быть можетъ и поздняя, съ оригиналовъ, передающихъ стихотворенія исключительно лицейской поры, притомъ въ ихъ раннихъ, точне — первоначальныхъ редакціяхъ, не поздне 1817-го года, и не подвергнутыхъ переработкамъ посл-лицейскаго времени. Въ этомъ существенное значеніе ‘Собранія’.

Можно не придавать очень большой художественной цнности шуточнымъ и сатирическимъ стихотвореніямъ лицейской поры творчества Пушкина, можно — и съ нкоторымъ основаніемъ — отрицать поэтическія достоинства юмористическихъ произведеній его товарищей — главнымъ образомъ Илличевскаго, особенно подвизавшагося въ области легкой сатиры, но нельзя ихъ не изучать, нельзя ихъ отбрасывать, какъ это длали иные изслдователи, напримръ, В. П. Гаевскій, оставившій безъ разсмотрнія въ своихъ статьяхъ о Лицейскихъ стихотвореніяхъ Пушкина цлый сборничекъ его эпиграммъ — ‘Жертва Мому’ — какъ ‘не имющихъ никакого достоинства’. И не только каждая строчка Пушкина иметъ для насъ цнность и значеніе при изученіи исторіи его творчества, но величайшій интересъ представляютъ и произведенія его сверстниковъ, товарищей по Лицею, сверстниковъ на поэтическомъ поприщ въ первые годы пребыванія въ немъ. Они служатъ тмъ фономъ, на которомъ развертывалось его дарованіе, служатъ яркой характеристикой той среды и атмосферы, въ которой онъ росъ. Притомъ, среди всей довольно значительной массы сборниковъ и отдльныхъ рукописей, дошедшихъ до насъ отъ лицейской эпохи, наше собраніе отличается тмъ, что въ немъ цльно и законченно представлены какъ разъ т отдлы, которые, изъ другихъ источниковъ, мы знаемъ лишь въ отрывкахъ. Поэтому оно представляетъ несомннный интересъ для каждаго, кто занимается изслдованіемъ Лицейской поэзіи Пушкина, да и для всхъ, кто обращается къ этой единственной въ своемъ род эпох — единственной по сил и напряженности литературныхъ интересовъ собравшихся въ Лице юношей, по обширности и глубин ихъ историко-литературныхъ познаній, по изобилію и большимъ достоинствамъ ихъ поэтическихъ твореній.

Перечислимъ, прежде всего, извстные намъ источники Лицейской поэзіи и сравнимъ ихъ составъ съ составомъ нашего ‘Собранія’ {Этимъ словомъ мы будемъ везд обозначать нашу тетрадь — ‘Собраніе Лицейскихъ стихотвореній’ — въ отличіе отъ другихъ такихъ же сборниковъ.}. Тогда опредлится и его мсто въ ряду другихъ подобныхъ ему сборниковъ.

Лицейскія стихотворенія Пушкина и его сверстниковъ дошли до насъ въ нсколькихъ отдльныхъ сборникахъ, частью разрозненныхъ и испорченныхъ, въ сохранившихся нумерахъ Лицейскихъ журналовъ, многіе изъ которыхъ пропали, въ отдльныхъ рукописяхъ и отрывкахъ, наконецъ, — въ воспоминаніяхъ современниковъ, нкоторые изъ нихъ мы знаемъ не въ рукописи, а только въ томъ вид, какъ они были напечатаны въ журналахъ и альманахахъ того времени, а также въ позднйшихъ изданіяхъ. Наиболе полная сводка всего этого матеріала дана К. Я. Гротомъ въ его труд ‘Пушкинскій Лицей’ {К. Я. Гротъ. Пушкинскій Лицей! (1811—181ў Бумаги І-го курса, собранныя академикомъ Я. К. Гротомъ, С.-Пб. 1911.}.

Лучшимъ по сохранности и полнйшимъ по содержанію сборникомъ является переплетенная тетрадь, озаглавленная ‘Духъ лицейскихъ трубадуровъ’. Она была описана Л. Н. Майковымъ {Полное собраніе сочиненій Пушкина, изд. Имп. Академіи Наукъ, т. I, Примчанія, стр. 10—11.} и использована — далеко не исчерпывающимъ образомъ — для I-го тома Академическаго изданія сочиненій Пушкина, потомъ считалась утраченной, а нын находится въ Пушкинскимъ Дом. Въ этой тетради помщены лицейскія стихотворенія Пушкина, Дельвига, Илличевскаго, Кюхельбекера и Корсакова, а въ особомъ отдл — анонимныя ‘Національныя псни’. Весь текстъ переписанъ тщательно, такъ же, какъ въ нашемъ ‘Собраніи’, а на послднемъ лист находится собственноручно записанное Пушкинымъ въ позднйшіе годы стихотвореніе ‘Гауэншильдъ и Эбергардъ’ {Автографъ, не отмченный Л. Н. Майковымъ. См. о немъ у Гаевскаго ‘Современникъ’ 1863 г., т. XCVII, стр. 397 и въ изданіи соч. Пушкина подъ ред. С. А. Венгерова, т. I, стр. 434.}. Вс стихотворенія, вошедшія въ сборникъ, были въ свое время напечатаны, сличеніе ихъ текста съ другими рукописями показываетъ, что здсь мы имемъ очень хорошую, точную запись, въ самой послдней, окончательной лицейской редакціи {Стихотворенія Пушкина использованы Л. Н. Майковымъ для Академическаго изданія. Стихотворенія Дельвига, не вошедшія въ собраніе его сочиненій, напечатаны у Гастфрейнда: ‘Товарищи Пушкина по Имп. Царск. Лицею’ т. II, стр. 205, 297, 298, Корсакова — тамъ же, т. I, 420 — 426, Илличевскаго — тамъ же и отд. ‘А. Д. Илличевскій’, С.-Пб. 1912, стр. 42—52. Нигд не напечатана строфа изъ національной псни ‘Мы нули’, внесенная въ текстъ неизвстной позднйшей рукой такъ же, какъ еще одна строфа, внесенная въ середину текста и извстная въ печати):

Запиши Директоръ въ святцы,

Что въ Лице ското-братцы

Вс нули, вс нули,

Ай люли, люди, люди.

Названіе ‘скотобратцы’, какъ извстно, употреблено Пушкинымъ въ протокол Лицейской годовщины 19 октября 1828 года.}. Въ наше ‘Собраніе’ не вошло ни одно изъ стихотвореній его первой части — изъ лирическихъ пьесъ, подписанныхъ именами авторовъ. Вторая же часть — Національныя псни — вошла цликомъ и въ томъ же порядк псенъ, что показываетъ общность источника обоихъ собраній и извстную традиціонность расположенія псенъ. Содержаніе 1-й части и вншній видъ сборника могутъ навести на мысль, что это — именно 1-ая или 2-ая часть обширнаго цикла, котораго наше Собраніе представляетъ ‘часть 3-ю’. Однако идентичность отдла ‘Національныхъ псенъ’ въ обоихъ сборникахъ заставляетъ отвергнуть это предположеніе.

Другимъ важнымъ источникомъ нужно считать ‘Матюшкинскую’ или ‘Полновскую’ (по имени владльца) тетрадь, въ числ бумагъ Грота также поступившую въ Пушкинскій Домъ. Она носитъ заглавіе ‘Стихотворенія воспитанниковъ Императорскаго Лицея. Часть II’ и представляетъ отрывокъ обширнаго собранія, не дошедшаго до насъ цликомъ. Описаніе ея дано К. Я. Гротомъ {Пушкинскій Лицей, стр. 115—116, 140—141, 144—154: см. также Я. К. Грота ‘Пушкинъ, его лицейскіе товарищи и наставники’, изд. 2-е, С.-Пб. 1899, стр. 159, и К. Я. Гротъ. Къ Лицейскимъ стихотвореніямъ Пушкина.— ‘Ж. М. Нар. Пр.’ 1905 г., No 10 (октябрь).}. Девять стихотвореній изъ этой тетради вошли и въ наше ‘Собраніе’ {СХХІ. Сновидніе (Пушкинъ) Собраніе, отд. Антологія, No 108, CXXXIII. Къ переводчику Діона (Дельвигъ) Собр. No 56, СХXXVI. На музыканта (Илличевскій), Собр. No 71: СХXXVII. Надпись въ бесдк (Пушк.) Собр. No 110, СXXXVIII. На Пучкову (Илл.) Собр. No 80, СХХХІХ. Надпись на мой портретъ (Д.) Собр. No 81, CXL. Экспромптъ на Агареву (Пушк.) Собр. No 79, CXLI. Тріолетъ К. Горчакову (Д.) Собр. No 108. ‘Матюшкинская тетрадь’ заключаетъ всего 34 пьесы, перенумерованныя отъ СXVII до CL включительно.}, при чемъ порядка и соотвтствія въ расположеніи ихъ между той и другимъ установить нельзя, за то въ выбор пьесъ замтна опредленная задача: въ наше ‘Собраніе’ вошли изъ Матюшкинской тетради лишь эпиграммы, мадригалы и надписи, т. е. коротенькія ‘антологическія’ пьески, и отброшены вс боле серьезныя лирическія стихотворенія.

Въ самое послднее время М. О. Гершензонъ опубликовалъ въ ‘Русскихъ Пропилеяхъ’ {‘Русскіе Пропилеи’ томъ 6-й, М. 1919, стр. 1—95.} Лицейскую тетрадь, принадлежавшую А. В. Никитенку. Содержаніе ея сходно съ ‘Духомъ Лицейскихъ трубадуровъ’, матюшкинской тетрадью и другими, заключая вс важнйшія стихотворенія Пушкина той эпохи, а также произведенія Дельвига, Илличевскаго, Кюхельбекера и Корсакова. Но съ нашимъ ‘Собраніемъ’ эта тетрадь не сходна: эпиграммы, мадригалы, надписи и т. п. ‘антологическія’ пьески, наполняющія его, здсь почти отсутствуютъ, т же, какія есть, вс включены и въ наше ‘Собраніе’ {Пушкина — ‘Къ Баболовскому дворцу’, Собраніе, Антологія, No 28, ‘Эпитафія’ (Покойникъ Клитъ въ раю не будетъ….) No 35, Дельвига — ‘Въ альбомъ княгин Волконской’ No 58, Пушкина — ‘Эпиграмма’ (Скажи, что новаго…) No 69, ‘Твой и Мой’. No 78, ‘Экспромптъ на А[гареву]’ No 79, ‘Дяд, назвавшему сочинителя братомъ’ No 103, ‘Къ портрету Каверина’ No 104, ‘Къ письму’ No 105, Дельвига — ‘Тріолетъ кн. Горчакову’ No 107, Пушкина — ‘Сновидніе’ No 108, ‘Она’ No 109.}, нужно замтить, что это — лучшія изъ пьесъ такого рода и выбраны он умлою рукою. Большое значеніе текста тетради, по его полнот и большому числу новыхъ варіантовъ, справедливо отмчено М. Гершензономъ въ предисловіи. Но составъ ея и общій характеръ совершенно иные, чмъ у нашего ‘Собранія’, и какъ на общее между ними надо указать лишь на одинаковый порядокъ тхъ немногихъ пьесъ, которыя включены въ ту и въ другое, что указываетъ на ихъ общій первоначальный источникъ — сборникъ ‘Лицейской Антологіи’, изъ котораго тетрадь М. Гершензона выбрала лишь нсколько пьесъ {См. подробную рецензію М. Л. Гофмана на тетрадь, напечатанную М. Гершензономъ, въ журнал ‘Дла и Дни’, книга III-я.}.

Этотъ первоначальный сборникъ носитъ заглавіе ‘Лицейская Антологія, собранная трудами пресловутаго ‘ійшій’, т. е. Илличевскаго, и сохранился въ бумагахъ Грота, который и описалъ его {К. Я. Гротъ. Пушкинскій Лицей, стр. 141 — 144. См. также Гаевскаго — ‘Пушкинъ въ Лице и его Лицейскія стихотворенія’ — ‘Современникъ’ 1863 г., т. XCVII, стр. 142 — 144.} въ вид ‘четырехъ маленькихъ листковъ синей, сильно выцвтшей бумаги’. На нихъ мы имемъ 15 стихотвореній, преимущественно эпиграммъ, перенумерованныхъ (съ пропусками) отъ 75 до 111. Вс пьесы, за исключеніемъ трехъ {No 78. ‘Больны, вы, дядюшка? Нтъ мочи….’ Пушкина, No 108 ‘Вотъ Виля — онъ любовью дышитъ’…. его же, No 111 — ‘Другое завщаніе’ Илличевскаго.}, вошли и въ наше ‘Собраніе’, въ V-й отдлъ его, носящій то же заглавіе — ‘Лицейская Антологія, собранная ійшій’. Порядокъ пьесъ здсь тотъ же, что и въ листкахъ, но нумерація другая (между NoNo 67 и 112). Такой одинаковый порядокъ показываетъ, что Лицейская Антологія къ моменту ее составленія отлилась въ опредленныя формы, въ традиціонный циклъ, съ котораго копировались другіе сборники, разнясь лишь въ частностяхъ, въ зависимости, быть можетъ, отъ вкуса составителей.

Мы знаемъ, дале, по описанію Я. К. Грота и другихъ {Я. К. Гротъ. Пушкинъ…. изд. 2-ое, стр. 4 и 282, В. П. Гаевскій: А. А. Дельвигъ.— ‘Современникъ’, 1853, т. XXXVII стр. 76, К. Я. Гротъ. Пушкинскій Лицей, стр. 140, 155 — 177.}, дв тетради, ‘переплетенныя въ зеленый сафьянъ’ и принадлежавшія М. Л. Яковлеву, которыя бар. М. А. Корфъ въ 1833 году давалъ на прочтеніе К. Я. Гроту. Послдній сдлалъ изъ нихъ извлеченія, ‘не пропустивъ ни одной изъ пьесъ Пушкина’, и раздливъ ихъ такъ какъ въ самихъ тетрадяхъ, на два отдла: ‘напечатанныхъ’ и ‘ненапечатанныхъ стихотвореній 1-го курса’. Самыя тетради считаются исчезнувшими, но изъ разсмотрнія состава и порядка извлеченій, Сдланныхъ Я. К. Гротомъ, можно заключить, что едва ли тетрадь, опубликованная М. Гершензономъ въ ‘Русскихъ Пропилеяхъ’, не является именно первой изъ тетрадей Корфа-Яковлева — съ ‘ненапечатанными стихотвореніями’ {Предположеніе это высказано М. Л. Гофманомъ.}. Поэтому съ нашимъ Собраніемъ тетрадь Корфа иметъ мало общаго: изъ 43 пьесъ, выписанныхъ Гротомъ, вошли въ него всего дв {‘Дяд, назвавшему сочинителя братомъ’ Пушкина (No 103 нашего Собранія) и ‘Сновидніе’ его же (No 108).}.

О другой тетради, принадлежавшей М. А. Корфу, упоминаютъ Гаевскій и Анненковъ {В. П. Гаевскій, А. А Дельвигъ — ‘Современникъ’ 1853 г., т. XXXVII, стр. 76, Сочиненія Пушкина, изд. П. В. Анненкова, С.-Пб. 1855, т. II, стр. 28—29, 91—92, 150.}. Первый замчаетъ, что въ ней собраны напечатанныя (въ современныхъ журналахъ и альманахахъ) стихотворенія Дельвига, Пушкина, Илличевскаго и Яковлева. Анненковъ пользовался ею для установленія редакцій нкоторыхъ стихотвореній Пушкина, напечатанныхъ въ ‘Встник Европы’ и ‘Россійскомъ Музеум’ 1814—1815 годовъ. Изъ послднихъ въ наше Собраніе вошли дв эпиграммы Пушкина, помщенныя въ ‘Россійскомъ Музеум’ 1815 года {‘Аристъ намъ общалъ трагедію такую’…. и ‘Бывало прежнихъ лтъ герой’, въ нашемъ Собраніи носящая заглавіе ‘На Рыбушкина’.}. Быть можетъ, это какъ разъ вторая изъ тетрадей Корфа-Яковлева съ ‘напечатанными стихотвореніями 1 курса’, но трудно утверждать это опредленно по скудости данныхъ.

Наконецъ, еще одинъ сборникъ былъ въ рукахъ у Гаевскаго и описанъ имъ въ такихъ выраженіяхъ: ‘Передъ нами, говоритъ онъ, цлая тетрадь стихотвореній, написанныхъ преимущественно на Кюхельбекера. Сборникъ этотъ: Жертва Мому или Лицейская Антологія переписанъ въ 1814 году Пущинымъ. Большая часть этихъ стихотвореній принадлежитъ Пушкину, но они не имютъ никакого достоинства и потому не приводимъ ихъ’ {‘Пушкинъ въ Лице’…. и т. д.— ‘Современникъ’ 1863 г., т. XCVII, стр. 147.}. Вынеся такой суровый приговоръ, нсколько странный въ устахъ точнаго изслдователя-библіографа, Гаевскій не даетъ боле подробнаго описанія сборника, но лишь приводитъ изъ него, какъ примръ, эпиграммы ИлличегГскаго ‘Опроверженіе’ (Нтъ, полно, мудрецы, обманывать вамъ свтъ) и Пушкина, которую онъ считаетъ ‘относительно лучшей’ — ‘Несчастіе Клита’ (Внукъ Тредьяковскаго Клитъ гекзаметромъ псенки пишетъ). Приводятся имъ также заглавія (безъ текстовъ) нкоторыхъ эпиграммъ, направленныхъ на Кюхельбекера {Надпись на конную статую пушкаря Б. Фонъ-Рехеблихера’ (нашего Собранія No 38), ‘Пвецъ’ (Собр. No 41), ‘Жалкій человкъ’ (Собр. No 43), ‘Вопросъ’ (Собр. No 44), ‘О Донъ-Кихот’ (Собр. No 45), ‘На случай, когда Виля на бал растерялъ свои башмаки’ (Собр. No 48), ‘Виля Геркулесу’ (No 51). ‘Хата поэта’ (No 55) ‘и нкоторыя другія’, добавляетъ Гаевскій, ‘съ намеками не вполн понятными’ (там же стр. 147 — 148).}. Сборникъ, бывшій въ рукахъ Гаевскаго, теперь, повидимому, исчезъ. Но въ нашемъ Собраніи мы находимъ цлый отдлъ, носящій то же заглавіе: ‘Жертва Мому или Лицейская Антологія’, въ немъ содержатся вс пьесы, поименованныя Гаевскимъ, и въ томъ же порядк. Нтъ сомннія, что это тотъ же сборникъ, который Гаевскій видлъ переписаннымъ рукою Пущина, внесенный полностью въ нашу тетрадь неизвстнымъ составителемъ ‘Собранія’. Такимъ образомъ восполняется значительный проблъ {Въ нашемъ Собраніи отдлъ ‘Жертва Мому’ содержитъ 21 стихотвореніе.} въ антологической Лицейской поэзіи ранняго періода (если принять утвержденіе Гаевскаго, что сборникъ переписанъ въ 1814 году). Къ сожалнію, туманное указаніе Гаевскаго, что ‘большая часть этихъ стихотвореній принадлежитъ Пушкину’, не позволяетъ длать никакихъ опредленныхъ выводовъ объ авторахъ эпиграммъ.

Особнякомъ въ Лицейской поэзіи стоятъ такъ называемыя ‘Національныя псни’ — характернйшій памятникъ быта, нравовъ и людей Лицея первыхъ лтъ, созданный совокупными усиліями поэтовъ и не-поэтовъ І-го курса. Національныя псни описаны и полностью напечатаны К. Я. Гротомъ {Пушкинскій Лицей, стр. 215 — 239.}. Наше Собраніе содержитъ ихъ вс за исключеніемъ двухъ (мене характерныхъ и носящихъ печать большей индивидуальности) {‘Полно, Дельвигъ, не мори’…. (No 7 у Грота) и ‘Пусть несчастный человкъ’…. (No 9), кром того No 2 (Аполлонъ, напившись пьянъ) въ нашемъ Собраніи перенесена изъ отдла Національныхъ псенъ въ отдлъ ‘Жертва Мому’.}. Текстъ псенъ тамъ и здсь почти одинаковъ — измненъ лишь кое-гд порядокъ строфъ, да есть разночтенія въ отдльныхъ словахъ, не вліяющія на смыслъ и на форму стиха.

Источникомъ для Грота явились съ одной стороны журналы ‘Лицейскій Мудрецъ’ и ‘Мудрецъ-Поэтъ’, съ другой — ‘особая тетрадка…. съ заглавіемъ ‘Національныя псни’…. Большая часть этихъ псенъ записаны въ отдльной рукописи’. То и другое сохранилось въ бумагахъ Грота, въ Пушкинскомъ Дом. Особенное значеніе иметъ тетрадка, — представляющая, повидимому, самую первую запись ‘Національныхъ псенъ’. Текстъ ея написанъ разными почерками: Комовскаго (большинство, начиная съ первыхъ), Кюхельбекера, Дельвига (а не Илличевскаго, какъ полагаетъ, повидимому, объ этомъ почерк К. Я. Гротъ) и еще одною неизвстною рукою — конечно также лицеиста. Одна изъ псенъ — и притомъ едва ли не самая извстная — ‘Нули’ (Что за странная тревога) — написана тремя почерками: первыя строфы — Котовскимъ, середина — Кюхельбекеромъ, остальныя до конца — Дельвигомъ. Послднимъ вписана одна лишняя строфа въ запись Кюхельбекера и внесены значительныя поправки почти во вс строфы. Эти поправки очень похожи на авторскія и можно было бы думать, что Дельвигъ былъ не просто записывателемъ, но авторомъ этой псни. Однако, гораздо вроятне, что онъ вмст съ двумя товарищами лишь записалъ псню и записалъ при томъ на память, кое-что было пропущено, кое-что запомнилось и записалось неврно, и Дельвигъ внесъ впослдствіи поправки, кое-что, быть можетъ, исправлено имъ, какъ строгимъ и требовательнымъ поэтомъ, недовольнымъ творчествомъ товарищей. Такого же рода поправки внесъ Комовскій въ записанный имъ текстъ псни ‘Вотъ Ебергардъ — смотрите, господа’. Все это подтверждаетъ безличность, коллективность ‘національнаго’ лицейскаго творчества {Вспомнимъ свидтельство . . Матюшкина въ письм къ Энгельгардту, гд онъ говоритъ, что одинъ стихъ въ одной изъ національныхъ псенъ принадлежитъ и ему — никогда вообще не писавшему стиховъ.}, рукопись Гротовскаго собранія — лишь первая запись посл живого изустнаго выполненія {Такую же запись даетъ и самъ Пушкинъ въ наброскахъ своихъ Лицейскихъ записокъ за 1×16 годъ, причемъ онъ сопровождаетъ ихъ замчаніемъ: ‘Вчера не тушили свчекъ, за то пли куплеты на головъ: ‘бери себ повсу’. Запишу, сколько могу упомнить’…. См. Д. Сапожниковъ: ‘Цнная находка. Вновь найденныя рукописи А. С. Пушкина’, С.-Пб. 1899, Сочиненія Пушкина подъ ред. П. А. Ефремова, С.-Пб. 1903, томъ V, стр. 333 и томъ VIII, С.-Пб. 1905, стр. 561.}, недаромъ она иметъ видъ чернового наброска. Впослдствіи псни переписывались много разъ, вырабатывался постепенно ихъ ‘каноническій’ текстъ, который однако не мшалъ измненію порядка строфъ и допускалъ незначительные варіанты. Традиціоннымъ становился и порядокъ самыхъ псенъ — одинаковый въ разныхъ сборникахъ. И мы должны признать совершенно точной характеристику такого рода поэзіи, сдланную бар. М. А. Корфомъ по поводу одного акростиха, помщеннаго въ ‘Лицейскомъ Мудрец’: ‘Едва ли онъ (этотъ акростихъ) имлъ законнаго отца: такія піэсы, равно какъ и то, что мы называли ‘національными пснями’, импровизировались у насъ обыкновенно изустно цлою толпою, и уже потомъ ихъ кто-нибудь записывалъ для памяти’ {Я. К. Гротъ. Пушкинъ…. изд. 2-е, стр. 227.}.

Кром сборниковъ, важнымъ источникомъ Лицейской поэзіи (преимущественно товарищей Пушкина или неизвстныхъ авторовъ, но не его самого) служатъ Лицейскіе журналы. Важнйшій изъ нихъ и лучше всхъ сохранившійся — ‘Лицейскій Мудрецъ’, полностью напечатанный въ книг К. Я. Грота ‘Пушкинскій Лицей’ {Стр. 254 — 319, см. также у Гаевскаго — ‘Современникъ’ 1863 г., т. XCVII, стр. 144—145, у Я. К. Грота, Пушкинъ…. изд., 2-е стр. 35—37.}. Въ нашемъ ‘Собраніи’ мы находимъ почти вс стихотворенія, вошедшія въ извстные намъ нумера ‘Лицейскаго Мудреца’ и въ два нумера ‘Мудреца-поэта’, — представляющаго выдержку стихотворной части перваго, и при томъ недошедшихъ до насъ первыхъ его нумеровъ (за 1814 годъ). Порядокъ стихотвореній журнала точно повторяется въ нашемъ ‘Собраніи’, сохранено и самое имя его за всмъ отдломъ. Семь пьесъ изъ журнала, напечатанныхъ у Грота, не вошли въ наше ‘Собраніе’, совпаденіе остальныхъ стихотвореній показываетъ, что до насъ дошла вся стихотворная часть ‘Лицейскаго Мудреца’, за время его существованія, утрачена лишь проза, не вошедшая въ сборники ‘Мудреца-поэта’.

Этимъ матеріаломъ исчерпываются сборники Лицейской поэзіи. Многія произведенія Лицейскихъ поэтовъ извстны намъ вн сборниковъ — въ рукописи и печати.

Въ отдльныхъ рукописяхъ извстны очень многія стихотворенія, какъ въ автографахъ, такъ и въ современныхъ копіяхъ, снятыхъ товарищами (напр., многія произведенія Пушкина записаны Илличевскимъ): нкоторая часть этихъ рукописей — стихотворенія Пушкина, Дельвига, Илличевскаго, Кюхельбекера — описаны и напечатаны въ книг К. Я. Грота ‘Пушкинскій Лицей’. Оригиналы ихъ хранятся въ его собраніи, находящемся въ Пушкинскомъ Дом. Другія рукописи использованы и описаны редакторами собраній сочиненій Пушкина — такъ какъ он преимущественно принадлежатъ послднему.

Другія пьесы изъ Лицейской антологіи (насъ интересуетъ больше всего именно она — какъ составляющая содержаніе нашего ‘Собранія’) извстны намъ только въ напечатанномъ вид, въ современныхъ и позднйшихъ журналахъ, въ старыхъ изданіяхъ сочиненій лицейскихъ поэтовъ, въ запискахъ ихъ товарищей. Слишкомъ долго и безполезно было бы перечислять, какія изъ стихотвореній нашего ‘Собранія’ гд напечатаны. Достаточно указать ‘Записку’ Корфа, напечатанную у Я. К. Грота {‘Пушкинъ…’ Изд. 2, 1899 г., стр. 230 и сл.}, записки Пущина, напечатанныя Л. Н. Майковымъ {Л. И. Майковъ. Пушкинъ, С.-Пб. 1899. Раньше: ‘Атеней’ 1858 г.}, журналы ‘Россійскій Музеумъ’ 1815 года, ‘Сверный Наблюдатель’ 1817, ‘Сынъ Отечества’ 1821, ‘Русскій Инвалидъ’ 1857, изданія Пушкина посмертное, Берлинское 1861 года и Анненкова, статьи Гаевскаго, К. Я. Грота и др.

Замчательно, что виднйшій посл Пушкина эпиграмматистъ и собиратель Лицейской антологіи, ‘пресловутый ійшій’ — А. Д. Илличевскій, издавая въ 1827 году свои мелкія стихотворенія подъ заглавіемъ ‘Опыты въ антологическомъ род’, изъ всхъ своихъ Лицейскихъ произведеній включилъ туда всего три эпиграммы, да и то дв изъ нихъ въ сильно переработанномъ вид {‘Мишукъ твердитъ, что я толкую о пустомъ…’ (въ ‘Опыт. въ анъ род’ — Дамонъ): ‘На издателя Друга Юношества’ (Собраніе — ‘Какая разница межъ публикой и имъ’…, ‘Оп. въ антол. род’ — ‘Въ чемъ разнорчитъ онъ съ читателемъ своимъ’ и при томъ подъ заглавіемъ ‘На издателя журнала съ эпиграфомъ ‘Съ нами Богъ’), ‘На музыканта’ (въ Собраніи четверостишіе, въ ‘Оп. въ ант. род’ сокращено до двустишія).}. А между тмъ мы знаемъ довольно много его стихотвореній въ томъ же род и въ ‘Лицейской Антологіи’, и въ ‘Жертв Мому’, вроятно, многія эпиграммы ‘Лицейскаго Мудреца’ написаны имъ же, такъ какъ Пушкинъ въ немъ, кажется, не участвовалъ. Точно такъ же въ очень характерную для своего времени книжку М. А. Яковлева {Не товарища Пушкина Михаила Лукьяновича, по Михаила Алексевича, критика и автора водевилей. См. объ этомъ у В. П. Гаевскаго, ‘Дельвигъ’ ‘Современникъ’ 1854 г., т. 47, отд. III, стр. 12), также у Н. А. Гастфрейнда, ‘Товарищи Пушкина по Имп. Царскосельскому Лицею’, т. II, стр. 268.} ‘Опытъ русской анологіи’ (С.-Пб. 1828) не вошло ничего изъ всхъ многочисленныхъ произведеній Лицейской легкой поэзіи, кром четверостишія Дельвига ‘Вакхъ’, включеннаго Илличевскимъ въ ‘Лицейскую Антологію’. Повидимому, сами лицейскіе поэты, черезъ 8 — 10 лтъ по окончаніи курса, уже очень мало цнили свои молодыя произведенія, хотя, напр., Илличевскій за эти 10 лтъ не сдлалъ никакихъ успховъ на поэтическомъ поприщ, и его Лицейскія эпиграммы ничуть не хуже позднйшихъ, а иногда и лучше. Надо думать, что важне была другая причина: Эпиграммы Лицейской поры становились настолько общимъ достояніемъ, настолько теряли своихъ авторовъ, переписываясь въ такихъ сборникахъ, какъ нашъ, что и позже авторы ихъ не считали возможнымъ включать ихъ въ собранія своихъ сочиненій.

Таковы вс имющіеся у насъ матеріалы.

Подводя итогъ обслдованію нашего ‘Собранія’, увидимъ, что изъ 197 стихотвореній, заключенныхъ въ немъ, напечатано всего 114 — считая и т, которыя мы знаемъ въ печати въ боле или мене измненной редакціи. Распредляются они такъ.

Пушкину принадлежитъ 26 стихотвореній, изъ которыхъ 3 или 4 нужно считать сомнительными {Въ ‘Жертв Мому’: 37. Несчастіе Клята (Внукъ Тредьяковскаго, Клитъ, гекзаметромъ псенки пишетъ…), въ ‘Лицейской Антологіи, собранной ійшій’ 1. ‘Аристъ намъ общалъ трагедію такую…’, 2. ‘Супругою твоей я такъ плнился…’, 3. На Рыбушкина (Бывало прежнихъ лтъ герои…), 5. Эпитафія (Здсь Пушкинъ погребенъ…), 17. ‘Угрюмыхъ тройка есть пвцовъ’, 25. ‘Ахъ! Боже мой, какую’ (Ты слышалъ всть смшную?), 28. На Баболовскій дворецъ (Прекрасная! пускай восторгомъ насладится…), 30. Надпись на стнахъ больницы (Вотъ здсь лежитъ больной студентъ…), 33. ‘Пожарскій, Мининъ, Гермогенъ…’, 35. ‘Покойникъ Клитъ въ раю не будетъ…’, 55. ‘Охъ! тошно, тошно — помогите…’ (приписывается), 56. Портретъ (Вотъ карапузикъ нашъ монахъ… Приписывается), 65. Сравненіе (Ты хочешь знать, моя драгая… Приписывается), 67. На Пучкову (Пучкова, право, не смшна…), 68. На нее же (Зачмъ кричишь ты, что ты два…), 69. ‘Скажи, что новаго?— Ни слова…’, 78. Твой и мой (Богъ всть за что философы піиты…), 79. Экспромтъ на А. (Въ молчань предъ тобой сижу…), 103. Дяд, назвавшему сочинителя братомъ, 104. Къ портрету Каверина. 105. Къ письму. 108. Сновидніе. 109. Она. 110. Надпись въ бесдк. 112. Завщаніе К.}, 15 стихотвореній написаны Илличевскимъ, при чемъ 6 изъ нихъ только ему приписываются {Въ ‘Національныхъ псняхъ’: 1. ‘Лто, знойна дщерь природы…’, въ ‘Жертв Мому’: 42. Опроверженіе (Нтъ, полно, Мудрецы, обманывать вамъ свтъ… Приписывается), въ ‘Лиц. Антологіи, собранной ійшій’: 18. ‘Поврь, тебя измрить разомъ…’, 43. ‘Ты выбралъ къ басенкамъ заглавіе простое…’, 46. Мишукъ твердитъ, что я толкую о пустомъ…’, 47. ‘Бда моя, бда! Я точно какъ Ефремъ..’ (Припис.), 48. ‘Какъ правильны у васъ фигуры…’ (Припис.), 49. ‘Вы лица славно написали…’ (Припис.), 50. ‘Калина! Я тебя нарисовалъ Калиной’, 70. ‘Куда спсивъ учтивый Брутъ…’, 71. На Музыканта (Ай мастеръ! ты еще лихого…), 76. Издателю: Друга Юношеств. (Издателю журнала съ эпиграфомъ: Съ нами Богъ), 77. На Музыканта. (Межъ Орфеемъ и тобою…), 80. Еще на Пучкову (Зачмъ объ инвалидной доле…), 111. ‘Ты разбранилъ портретъ Герода’ (у К. Грота — Двустишіе).}, 7 стихотвореній Дельвига и 1 — Кошанскаго, введенное лишь для сопоставленія съ пародіей Дельвига {А. А. Дельвига: пародія ‘На смерть кучера Агафона’ (No 36), въ ‘Лиц. Антологіи, собранной ійшій’: 6. Вакхъ. (Прощай, Венера, Богъ съ тобою…), 58. Въ альбомъ княжн Волконской (Сестриц! можно ли прелестную забыть?..), 73. Переводчику: къ Діону (Благодарю за переводы…), 81. Надпись на мой портретъ. (Не бойся, Глазуновъ, ты моего портрета…), 107. Тріолетъ К. Г. [Князю Горчакову], 113. Мадригалъ (Могу ль забыть то сладкое мгновенье). Кошанскаго: На смерть графини Ожаровской (No 35).}. Остальныя напечатанныя стихотворенія анонимны. Это — 14 національныхъ псенъ (вс, кром одной, написанной Илличевскимъ) и 46 стихотвореній и эпиграммъ изъ журналовъ ‘Лицейскій Мудрецъ’ и ‘Мудрецъ поэтъ’, вс они цликомъ напечатаны К. Я. Гротомъ въ книг ‘Пушкинскій Лицей’. Наконецъ, 5 стихотвореній изъ отдловъ ‘Жертва Мому’ и ‘Лицейская Антологія, собранная ійшій’ {Въ ‘Жертв Мому’: 41. Пвецъ (Аполлонъ, напившись пьянъ… У К. Грота — въ числ Національныхъ псенъ), 49. Неправосудіе (Дамону доказать хотлось…), 50. На переводъ поэмы ‘La religion’ (Я дло доброе сегодня учинилъ…), Въ ‘Лиц. Антологіи собранной ійшій’: 26. ‘Марушкинъ, борзый стихотворъ…’ (у К. Грота: О чемъ ни сочинитъ бывало…), 64. ‘Пегасъ, навьюченный Лапландскими стихами’…}.

Никогда и нигд, насколько удалось выяснить, не появлялось въ печати 83 стихотворенія изъ двухъ послднихъ отдловъ. И вс они — анонимны. Слдовательно, боле ²/5 сборника представляетъ собою новый матеріалъ.

Что же представляетъ собою наше ‘Собраніе’? Сравнивая его со всми извстными намъ сборниками Лицейскихъ стихотвореній, мы видимъ, что оно стоитъ особнякомъ, и ни одинъ изъ сборниковъ, исчезнувшихъ и сохранившихъ намъ только свое имя, не можетъ быть съ нимъ отождествленъ. Его составитель ршилъ на память о Лице наиболе полно сохранить поэтическія произведенія перваго его курса, и соединилъ въ своемъ сборник то, что въ другихъ подобныхъ рукописяхъ мы знаемъ разрозненнымъ и обособленнымъ, т. е. соединилъ въ одно цлое нсколько сборниковъ: 1) собраніе національныхъ псенъ, 2) ранній сборникъ эпиграммъ — Жертва Мому, 3) выборку изъ журнальныхъ стихотвореній — Мудрецъ-поэтъ, 4) сборникъ, составленный Илличевскимъ — Лицейская Антологія, собранная ійшій, 5) особнякомъ стоящую и не входившую въ сборники, но популярную пародію Дельвига ‘На смерть кучера Агафона’. Соединеніе этихъ пяти (точне четырехъ) частей — чисто механическое, но при ближайшемъ разсмотрніи окажется, что вс стихотворенія Собранія объединены однимъ характеромъ: это — легкія пьесы, сатирическія и юмористическія. Исключеніемъ могутъ показаться нкоторыя пьесы Пушкина — такія, какъ ‘Къ письму’, ‘Сновидніе’, ‘Надпись къ бесдк’, и Дельвига ‘Мадригалъ’ — боле серьезнаго, элегическаго содержанія, но и он по форм представляютъ собою надписи или мадригалы, т. е. подходятъ подъ т поэтическія произведенія, которыя тогда объеднялись довольно неопредленнымъ названіемъ ‘Антологія’. Все остальное въ сборник — или эпиграммы на товарищей, главнымъ образомъ на Кюхельбекера, на учителей и гувернеровъ, на литературныхъ дятелей того времени, или юмористическіе стихи (таково все содержаніе Лицейскаго Мудреца), или, наконецъ, сатирическія произведенія, къ которымъ прежде всего принадлежатъ ‘Національныя псни’. Вс эти пьески, то складывавшіяся коллективно, то сочиняемыя экспромптомъ подъ впечатлніемъ минуты, становились быстро достояніемъ маленькаго лицейскаго мірка и теряли своихъ авторовъ. Иные сборники (напр., Матюшкинская тетрадь, Лицейская тетрадь, изданная М. Гершензономъ) сохранили намъ тщательно вс имена. Но въ нихъ антологическая поэзія не составляетъ главнаго содержанія, а входитъ лишь между прочимъ, національная же поэзія отсутствуетъ совсмъ. Нашъ же сборникъ иметъ цлью сохранить не поэзію отдльныхъ авторовъ, а цлый циклъ лицейскихъ произведеній опредленнаго характера — циклъ, объединенный формой и характеромъ пьесъ.

Отсюда его анонимность. Этимъ также можно объяснить его подзаголовокъ, данный на первомъ лист: ‘Національныя піесы’, ‘національными піесами’ названы, такимъ образомъ, вс стихотворенія сборника, хотя собственно то, что принято было называть ‘національными пснями’, составляетъ меньше десятой доли ихъ. Остальныя стали національными, утративъ своихъ авторовъ и растворившись въ общей лицейской сред, чему доказательствомъ служитъ, напр., то, что завдомо Илличевскимъ написанное стихотвореніе ‘Лто, знойна дщерь природы…’, ставшее впослдствіи какъ бы гимномъ І-го курса, исполнявшимся на празднованіяхъ лицейскихъ годовщинъ, въ нашемъ сборник прямо включено въ отдлъ ‘Національныхъ псенъ’ и притомъ на первомъ мст.

Такой общій характеръ сборника можетъ, намъ кажется, объяснить и обозначеніе его, какъ ‘Часть III’. Обозначеніе не случайное: цифра 3 повторяется и на корешк переплета. Несомннно существовали и 1-я, и 2-я части нашего собранія, 4-ой части, вроятно, не было: третья часть, заключающая національную поэзію, оканчивала это полное собраніе лицейскихъ стихотвореній. Въ первыя же дв части входили, конечно, т стихотворенія, которыя мы знаемъ изъ другихъ, дошедшихъ до насъ, сборниковъ — Матюшкинской тетради, ‘Духа Лицейскихъ Трубадуровъ’, тетради, напечатанной М. Гершензономъ въ ‘Русскихъ Пропилеяхъ’, и другихъ, и которыя почти вс не вошли въ наше ‘Собраніе’, т. е.— боле значительныя лирическія произведенія Пушкина, Дельвига, Кюхельбекера, Илличевскаго, Корсакова — главнымъ образомъ, конечно, Пушкина,— вошедшія въ собранія сочиненій двухъ первыхъ. Такія пьесы не могли обезличиваться, не могли терять именъ своихъ авторовъ и не становились ‘національными’. Потому то неизвстный собиратель лицейской поэзіи долженъ былъ ихъ выдлить, какъ самое значительное и цнное ея твореніе, въ первыя дв части своего Собранія. Таковы самыя возможныя предположенія.

Попытаемся дать теперь характеристику нашего матеріала, преимущественно Лицейской антологіи въ ея ненапечатанной и неизвстной до сихъ поръ части. При этомъ возникаетъ рядъ вопросовъ: объ авторств тхъ или иныхъ Лицейскихъ поэтовъ, о происхожденіи антологической поэзіи Лицея, о формахъ Лицейскаго эпиграмматическаго творчества, его темахъ и содержаніи, третій вопросъ — особенно съ его формальной стороны — тсно связанъ со вторымъ, такъ какъ достаточно уже установлено, что формы лицейской антологіи не самостоятельны, и эпиграммы ихъ представляютъ часто заимствованія, а иногда и прямые пересказы и переводы.

Что касается перваго вопроса, то наше ‘Собраніе’ не даетъ никакихъ прочныхъ основаній для его ршенія — ни въ смысл установки принадлежности новыхъ произведеній тому или иному автору, ни въ смысл пересмотра и исправленія старыхъ положеній. Мы имемъ дло не съ автографами, а съ копіей, безличной и ничего не говорящей. Другихъ источниковъ, съ которыми можно было бы сличить тексты, у насъ нтъ. Сличеніе, сдланное выше, текста національныхъ псенъ съ листками Грота, написанными индивидуальными почерками, лишь подтверждаетъ безличность псенъ, но никакъ не позволяетъ приписать ихъ тому или иному автору.

Антологическія пьесы, несомннно, индивидуальны. Но въ то время, въ 1814—1816 годахъ, индивидуальность ихъ авторовъ еще недостаточно ярко обозначилась. Въ своихъ элегіяхъ и посланіяхъ тхъ же лтъ Пушкинъ, хотя и слдовалъ въ формахъ Жуковскому и Батюшкову, уже очень отличался отъ своихъ лицейскихъ товарищей по перу, былъ индивидуаленъ въ настроеніяхъ и далеко ушелъ отъ нихъ въ формальномъ выраженіи своего поэтическаго чувства. Здсь, въ эпиграммахъ, иное дло: рзче выражена подражательность, слабе — индивидуальность авторовъ. Самыя темы слишкомъ общи, способы ихъ выраженія слишкомъ традиціонны, выражаютъ общій тонъ и настроенія литературно-образованныхъ круговъ того времени, къ которымъ всецло примыкали лицеисты, а въ ихъ лицейскомъ кругу одинаково могутъ выражать взгляды Пушкина, Дельвига, Илличевскаго, Корсакова — всхъ лицейскихъ поэтовъ, стоявшихъ на извстномъ общемъ уровн развитія и интересовъ. Конечно, Пушкинъ и здсь былъ несравненно выше товарищей въ смысл начитанности и литературнаго развитія. Но это сказывалось въ его серьезныхъ вещахъ, въ его лирик, а поверхностной образованности, вкуса и легкаго остроумія, которыя только и были нужны при писаніи Эпиграммъ, было достаточно у всхъ лицейскихъ поэтовъ.

И вотъ поэтому, если желать, во что бы то ни стало, опредлить автора того или иного стихотворенія, приходится только строить догадки, основываясь на содержаніи, на аналогіи съ другими, завдомо опредленными стихотвореніями, иногда — на достоинств стиха. Такія гипотезы всегда возбуждаютъ сомннія, а въ большинств случаевъ — для нихъ нтъ никакихъ основаній, да он и безполезны.

Другой сложный вопросъ при характеристик Лицейской антологической поэзіи — вопросъ о ея происхожденіи и объ испытанныхъ ею вліяніяхъ. Что Лицейская антологія несамостоятельна — это можно сказать апріорно: ея формы и даже многія ея темы были тогда ходячими, и знаніе ихъ составляло необходимую принадлежность всякаго остроумнаго свтскаго человка, даже и не мнившаго себя поэтомъ. Но пути и направленія вліяній недостаточно еще выяснены, и далеко не всегда та или иная эпиграмма, воспринимаемая въ чтеніи, какъ явный сколокъ съ какого-то образца, поддается опредленію со стороны генеалогіи,— часто оттого, что формы эпиграммъ, какъ разъ очень общи и обращаются въ шаблонъ, гд невозможно выяснить первоисточникъ.

Послдній нужно отыскивать прежде всего во французской эпиграмматической поэзіи XVIII вка, она пышно расцвла особенно во вторую половину столтія, распространяясь и въ сборникахъ отдльныхъ поэтовъ, и въ альманахахъ, и въ періодическихъ изданіяхъ. Ее воспринимали — путемъ подражанія и переводовъ — русскіе поэты классической школы, передавшіе антологическій родъ и боле позднему поколнію. И вроятно имъ — русскимъ подражателямъ, а не западнымъ оригиналамъ — слдовали лицейскіе поэты, такъ, напримръ, врядъ ли кто-нибудь изъ нихъ (кром, разумется, Пушкина), {См. объ этомъ статью Александра Попова: ‘Пушкинъ и французская юмористическая литература XVIII вка’ въ сборник ‘Пушкинистъ’, вып. II, тр. 1916.} зналъ въ подлинникахъ французскихъ поэтовъ-эпиграмматистовъ, множество незначительныхъ, забытыхъ именъ, затерянныхъ въ ‘Almanach des Muses’ и въ ‘Mercure de France’, въ совокупности составлявшихъ цлую школу. А русскихъ поэтовъ они хорошо знали и могли легко слдовать доступнымъ образцамъ. Для характеристики вкуса къ такого рода поэзіи, ея содержанія и авторовъ, особенно показателенъ сборникъ, изданный въ 1828 году М. А. Яковлевымъ, подъ названіемъ ‘Опытъ русской анологіии’. Яковлевъ — извстный тогда литераторъ, театральный критикъ ‘Сверной Пчелы’ и авторъ водевилей, долженъ врно отражать литературные вкусы своего времени — и при томъ запоздалые, т. е.. въ 1828 году оставшіеся на уровн предшествущаго десятилтія.— И вотъ мы видимъ, что изъ 460 слишкомъ стихотвореній, принадлежащихъ 73 авторамъ и частью анонимныхъ, первое мсто (56) занимаетъ И. И. Дмитріевъ, самый извстный изъ ‘антологическихъ’ портовъ и эпиграмматистовъ старой школы, дале слдуютъ Пушкинъ — глава новаго направленія,— Карамзинъ, Илличевскій, Боратынскій, А. Измайловъ, Батюшковъ, Вяземскій, Жуковскій, В. Л. Пушкинъ. Конечно, за 10 лтъ, къ 1828 году, интересы передвинулись, новая, молодая школа возобладала, и отошли на второй планъ многіе поэты XVIII вка, имвшіе несомннно вліяніе на лицеистовъ, какъ А. П. Сумароковъ, князь Д. Горчаковъ, Капнистъ, В. Майковъ, но общія линіи остаются т же, и сборникъ отчетливо показываетъ кругъ темъ и формы антологической поэзіи: он очень близки и вполн родственны формамъ и содержанію лицейскаго сборника. И еще характерная черта: почти четверть стихотвореній въ ‘Опыт’ М. А. Яковлева,— анонимы, такія же безымянныя, ходячія пьесы, утратившія авторовъ, какъ и эпиграммы нашего Собранія. И напрасно стали бы мы доискиваться творцовъ тхъ и другихъ.

Останавливаться боле подробно на источникахъ Лицейской антологіи нтъ возможности: вопросъ потребовалъ бы спеціальнаго изслдованія. Обратимся къ содержанію нашего Собранія.

Первые его отдлы — ‘Національныя псни’ и ‘Лицейскій Мудрецъ’ — напечатаны цликомъ и прокомментированы К. Я. Гротомъ въ книг ‘Пушкинскій Лицей’. Никакихъ дополненій, сравнительно съ печатнымъ текстомъ, и никакихъ варіантовъ и новыхъ редакцій, которыя имли бы значеніе, наше ‘Собраніе’ не даетъ. Строфы слдуютъ иногда (напр., въ псн о нуляхъ) не въ томъ порядк, но самыя псни таковы, что это не мняетъ ихъ смысла — вроятно, и плись он по разному. ‘Лицейскій Мудрецъ’, какъ уже было сказано, представленъ въ Собраніи не такъ даже полно, какъ въ книг К. Я. Грота, воспроизводящей подлинный No журнала. Все, что есть въ нашемъ Собраніи новаго, ненапечатаннаго, содержится въ двухъ послднихъ отдлахъ: въ ‘Жертв Мому или Лицейской Антологіи’ и въ ‘Лицейской Антологіи, собранной ійшій’, по форм и содержанію къ нимъ вполн примыкаетъ отдлъ эпиграммъ изъ ‘Лицейскаго Мудреца’. На этихъ отдлахъ мы и остановимся.

Самое названіе ‘антологія’, присвоенное обоимъ отдламъ, указываетъ на ихъ содержаніе. Какъ извстно, въ то время, слдуя французскимъ образцамъ XVIII вка, подъ антологическими разумлись стихотворенія небольшого размра, отдланныя и изящныя по форм, легкія по содержанію,— будь то эпиграмма, мадригалъ, надпись къ портрету или въ альбомъ и даже эпитафія. Понятіе было настолько неопредленно, что, напр., Илличевскій длитъ свои ‘Опыты въ антологическомъ род’ отчасти по содержанію (‘Аллегоріи’, ‘Анакреонтическія стихотворенія’, ‘Басни’, ‘Идилліи’, ‘Мадригалы’, ‘Надгробія’, ‘Надписи’ ‘Эпиграммы’ и т. д.), частью по форм, и притомъ самымъ примитивнымъ образомъ: ‘Двустишія’, ‘Четверостишія’, ‘Шестистишія’, ‘Тріолеты’ и т. д. На т же отдлы ‘Мадригаловъ’, ‘Надписей’, ‘Надгробій’, ‘Эпиграммъ’ можно было бы разбить антологическія пьесы нашего Собранія, но съ преобладаніемъ послдняго — эпиграмматическаго рода.

Разсматривая эти эпиграммы съ вншней стороны, мы видимъ, что въ нихъ сравнительно рже встрчаются діалогъ и цлый разсказъ, анекдотъ — родъ боле трудный, требующій соединенія словесной краткости съ образностью, выразительностью и живостью. Большею частью он заключаютъ лишь колкое замчаніе, остроту или каламбуръ, облеченные въ римованныя строки,— то, что Буало опредлялъ, какъ ‘un bon mot de deux rimes orn’, но гд вмсто ‘bon mot’ нердко лишь описаніе въ каррикатурныхъ выраженіяхъ. Словесная форма стихотвореній часто несовершенна и примитивна. Лицейскіе поэты, справляясь съ техникой стиха, съ метромъ и съ римой, не находятъ во многихъ случаяхъ достаточно яркихъ и образныхъ, при необходимой краткости, выраженій, и эпиграммы выходятъ прсны и невыразительны: тонкость, внутренняя острота замняются грубостью, конечно, ослабляющей впечатлніе. Особенно это замтно въ эпиграммахъ, направленныхъ на Билю (Кюхельбекера), на прочихъ лицейскихъ наставниковъ и товарищей, намекающихъ на случаи повседневной лицейской жизни, что объясняется, конечно, ихъ экспромптнымъ характеромъ, тмъ, что он написаны на случай, не отдланы и, повидимому, даже въ глазахъ авторовъ не имли значенія. Гораздо совершенне и обработанне эпиграммы, говорящія о литературныхъ явленіяхъ, о событіяхъ и лицахъ, боле далекихъ отъ классной жизни, или придающія насмшкамъ надъ товарищами боле общее значеніе, преимущественно литературное.

Стихотворенія, не подходящія подъ названіе эпиграммъ, вкраплены въ сборникъ случайно. Ихъ очень мало, это — либо мадригалы и небольшія любовныя пьески Пушкина и Дельвига (‘Сонъ’, ‘Къ письму’, ‘Къ Баболовскому Дворцу’ — Пушкина, ‘Мадригалъ’ — Дельвига), либо легкія пьески, лишенныя эпиграмматическаго смысла, по подходящія вполн подъ понятіе антологіи, какъ краткія сентенціи (напр., Эпитафія — ‘Вдругъ развязавъ глаза, пустила…’ — см. ниже), либо боле длинныя стихотворенія, скоре представляющія собою національныя псни (какъ ‘жалкій человкъ’, ‘Нмецъ нмцу вслдъ иди!..’). Послднія очень слабы и, въ сущности, не подходятъ подъ общій тонъ и уровень сборника ‘Лицейской Антологіи’.

По форм вс эпиграммы и другія пьесы, кром помянутыхъ послдними, очень кратки,— какъ имъ и положено. Большею частью — четверостишія, иногда даже — двустишія, шесть и восемь стиховъ встрчаются рже. Преобладающій въ нихъ метръ — традиціонный съ XVIII вка для произведеній такого рода пятистопный ямбъ, почти такъ же часто встрчается излюбленный впослдствіи нашими поэтами ямбъ четырехстопный, иногда тотъ и другой комбинируются. Очень рдки другіе метры: хореическій стихъ во всей ‘Антологіи’ встрчается всего два раза, трехсложныхъ стопъ въ ней нтъ совсмъ, а въ ‘Жертв Мому’ — всего въ одномъ случа. Все это показываетъ еще точное слдованіе старымъ образцамъ русскаго классицизма, для которыхъ ямбическіе метры были каноничны въ русскомъ стих.

Хронологическій порядокъ стихотвореній въ нашемъ Собраніи установить невозможно, что, конечно, сильно затрудняетъ его изученіе. Повидимому, они записаны въ очень случайной послдовательности, по крайней мр т изъ нихъ, которыя мы знаемъ въ печати и можемъ датировать по другимъ источникамъ, не выдержаны хронологически: напримръ, посл ‘Надписи на стнахъ больницы’ Пушкина, относимой, по свидтельству Пущина, къ 1817 году, слдуетъ его же эпиграмма ‘Пожарскій, Мининъ, Гермогенъ’… 1814 года, дале — ‘На смерть стихотворца’ (Покойникъ Клитъ въ раю не будетъ…), напечатанная въ No2 ‘Свернаго Наблюдателя’ за 1817 годъ, а написанная, вроятно, въ 1816 году, и посл нея — стихотвореніе Илличевскаго ‘Ты выбралъ къ басенкамъ заглавіе простое’… написанное едва ли поздне 1814 года. Можно думать только, что отдлъ ‘Жертва Мому’ содержитъ стихотворенія только самыхъ раннихъ лтъ, если принимать утвержденіе Гаевскаго (а отвергать его нтъ основаній), [что онъ переписанъ Пущинымъ въ 1814 году. Другой отдлъ, заключающій стихотворенія и эпиграммы изъ журнала ‘Лицейскій Мудрецъ’, отражаетъ нсколько боле позднюю эпоху: журналъ, какъ извстно, издавался въ 1814—1815 годахъ, а, быть можетъ, и до конца 1816-го года {Послднее сомнительно, несмотря на утвержденіе Гаевскаго — ничмъ, впрочемъ, не доказанное — см. ‘Современникъ’ 1863 г., т. XCVII, стр. 144, наше Собраніе, вообще очень полно сохранившее и Національныя псни, и Лицейскую Антологію, включаетъ изъ ‘Мудреца’ какъ разъ только то, что извстно и К. Я. Гроту,— т. е. стихотворенія изъ нумеровъ журнала 1814—1815 года, но не дале.}, въ ‘Лицейскую же Антологію’ вошли пьесы разныхъ лтъ, отъ очень раннихъ (1813 года) до времени окончанія курса.

Наиболе слабыя эпиграммы принадлежатъ ‘Жертв Мому’. Если врно свидтельство Гаевскаго, что это — почти все произведенія Пушкина, то можно думать, что он, принадлежатъ къ самой ранней пор его творчества. Темы ихъ узки и не выходятъ почти изъ рамокъ школьнаго зубоскальства, подчасъ — грубаго и большею частью — очень примитивнаго. Главный предметъ насмшки — В. К. Кюхельбекеръ, Виля, Вильмушка, Клитъ, подъ послднимъ именемъ онъ выступаетъ на всемъ протяженіи ‘Собранія’. Въ немъ осмиваются не только, умственныя и душевныя свойства его, поэтическое творчество, критическіе опыты, но даже наружность — неуклюжесть, неумніе ловко носить костюмъ…. какъ видно очень узкое, чисто ‘классное’ острословіе.

Нкоторыя изъ эпиграммъ выражены въ очень неуклюжей и мало-понятной форм, напримръ:

НАДПИСЬ
на конную статую пушкаря В. Фонъ-Рекеблихера.

Подъзжаетъ и несчастной

Къ Амарилл голубой

Голубокъ любовью страстной

Виля, рыцарь отставной ¹).

¹) ‘Жертва Мому’, No 38. Амарилла — названіе эклоги, сочиненной профессоромъ Лицея Кошанскимъ и напечатанной въ журнал ‘Новости Русской

Или такая, грубоватая и лишенная всякой эпиграмматической соли (‘Ж. М.’ No 44):

ВОПРОСЪ.

Ахъ! батюшки, какой уродъ!

Широкій носъ, широкій ротъ,

Широкій задъ и узки плечи,

И узкій умъ, и плоски рчи!…

Скажите, что это за филя?…

Виля,

которую можно сопоставить съ другой эпиграммой, изъ ‘Антологіи’, направленной, вроятно, также противъ Кюхельбекера (Ант. No 63):

ПОРТРЕТЪ.

Хвала! квадратный исполинъ

Съ аршинною душою,

И носъ въ аршинъ, и ротъ въ аршинъ,

И умъ въ аршинъ длиною.

О томъ же Кюхельбекер, какъ о поэт и литературномъ крит ик говорятъ другія эпиграммы:

НОВЫЙ АПОЛЛОНЪ.

Похалъ, поскакалъ Тарасъ

На греческій Парнасъ,

Ну вотъ, ослы вскричали,

Мы худо отъ чего мычали.

Вдь съ нами не былъ Аполлонъ,

Теперь покажемся — вотъ онъ!

И вс Тарасу восплескали

И ими онъ, и имъ они довольны стали ¹).

(‘Ж. М.’ No 46).

¹) Имется въ виду, конечно, увлеченіе Кюхельбекера античными мотивами — его греческимъ гимнамъ посвящено въ ‘Антологіи’ нсколько эпиграммъ, нельзя не видть на эпиграмм впечатлнія басни Крылова ‘Ослы’. Имя Тараса — условное, для оттненія разницы между неудачнымъ поэтомъ и высокими темами его творчества.

Литературы’ 1803 г., ч. VIII, стр. 321, женское имя, распространенное также во французской поэзіи XVIII вка. Конной статуей Кюхельбекеръ назывался въ насмшку за свой высокій ростъ.

НА СОЧИНЕНІЕ, ТЕЛАСКО.

Клитъ плачетъ и хлопочетъ,

Что Цензоръ пропустить стиховъ его не хочетъ,

Однако Цензоръ правъ, и впрямь

Чтобъ было… право я придумать не умю!

Чтобъ было съ публикой, коль Авторъ самъ

Съ ума сошелъ надъ книгою своею ¹).

¹) ‘Ж. М.’ No 53, Теласко — названіе одного изъ самыхъ раннихъ произведеній Кюхельбекера, кажется, поэмы, не дошедшей до насъ.

Къ тому же творенію Кюхельбекера относится и анонимная Эпиграмма ‘Опроверженіе’, напечатанная въ записк М. А. Корфа {Я. К. Гротъ. Пушкинъ… etc., 2-е изд., стр. 245.}.

Боле общую, отвлеченную тему, не имющую въ виду опредленнаго лица, какія были въ мод въ эпиграмматической литератур, затрагиваетъ эпиграмма

ИСПЫТАНІЕ.

Хотлось мн народъ однажды испытать,

И кто не безъ затевъ?

Пошелъ нанять я стиходевъ,

Чтобъ кто-нибудь взялся Клеону написать

Похвальну оду или слово.

Чтожъ? сто даю рублей — никто не хочетъ брать.

Даю и тысячу — нтъ толку никакова,

Но только попросилъ сатиру написать, —

Лишь вымолвилъ — и даромъ все готово.

(‘Ж. М.’ No 37).

Если смыслъ этихъ стиховъ не глубокъ, остроуміе непритязательно и грубовато, то форма ихъ, при всей подражательности образцамъ XVIII вка, особенно замтной въ послдней пьес, легка и свободна, легче, чмъ у многихъ признанныхъ стихотворцевъ того времени. Одна изъ эпиграммъ ‘Жертвы Мому’ вошла и въ сочиненія Пушкина и очень извстна. Это — ‘Несчастье Клита’ (Внукъ Тредьяковскаго Клитъ гекзаметромъ псенки пишетъ… ‘Ж. М.’ No 37) — первый опытъ Пушкина въ гекзаметр, но еще не освобожденномъ отъ римы. Самое слабое произведеніе сборника — длинный шуточный разсказъ, не подходящій подъ понятіе эпиграммы: ‘На случай, когда Виля на бал разтерялъ свои башмаки’ (‘Ж. М.’ No 48), написанный неуклюжими, дубовыми стихами, до того слабый, что своими недостатками онъ выдляется среди другихъ и его можно сравнить только со слабйшими стихотвореніями ‘Лицейскаго Мудреца’, и трудно ршить, кто можетъ быть его авторомъ. Но и въ другихъ эпиграммахъ нтъ возможности отличить руку Пушкина (вспомнимъ, что Гаевскій именно ему приписываетъ большую часть стихотвореній въ ‘Жертв Мому’) отъ рукъ его товарищей — прежде всего Илличевскаго {Такъ, напр., эпиграмма ‘Опроверженіе’, по словамъ Гаевскаго, принадлежащая Илличевскому, ничуть не слабе другихъ на т же темы, приписываемыхъ Пушкину:

Нтъ полно, Мудрецы, обманывать вамъ свтъ

И утверждать свое, что совершенства нтъ

На свт въ твари тлнной:

Явися Вилинька, и докажи собой,

Что ты и тломъ и душой

Уродъ пресовершенный. (‘Ж. М.’ No 42).

‘Пушкинъ въ Лице’… ‘Современникъ’ 1863, т. XCVII, стр. 147.}.

Какъ видно, литературныя вліянія на содержаніи мало сказываются — лишь чисто вншнимъ образомъ, въ форм стихотвореній. Замтне они въ эпиграммахъ изъ ‘Лицейскаго Мудреца’, напечатанныхъ у К. Я. Грота и, какъ сказано, принадлежащихъ, вроятно, боле позднему времени. Боле совершенное литературное развитіе, школа, пройденная лицейскими поэтами, сказываются здсь и въ темахъ, и въ формахъ.

Темы — очень отвлеченныя, остроумныя замчанія, краткія сатиры, никуда опредленно не направленныя, выраженныя въ общей форм: насмшки надъ неудачными поэтами, надъ врачами, надъ глупостью и уродствомъ, надъ общечеловческими слабостями и пороками,— словомъ, все, что было такъ въ ходу въ эпиграмматической поэзіи XVIII вка во Франціи и перешло къ намъ въ твореніяхъ И. И. Дмитріева, князя Вяземскаго, А. Е. Измайлова, В. Л. Пушкина и др., — начиная съ А. П. Сумарокова. Соотвтственно темамъ условны и имена: Дамонъ, Даметъ, Алциндоръ, Дорида, Глупонъ, Осланъ, Пустовъ, Уродкинъ… Личныя темы, тотъ же Кюхельбекеръ, не затронуты ни въ одной эпиграмм. Тмъ трудне опредлить, какіе авторы или авторъ участвовали въ ихъ сочиненіи. Объ участіи Пушкина въ ‘Лицейскомъ Мудрец’ мы не имемъ данныхъ, хотя нкоторыя замчанія графа М. А. Корфа позволяютъ думать, что онъ въ немъ не писалъ. Но легкость и правильность стиха и самая ‘литературность’ Этихъ эпиграммъ заставляютъ не отвергать возможности и его авторства вмст съ другими поэтами.

Переходимъ къ ‘Лицейской Антологіи’. Содержаніе ея очень пестро и очень неровнаго качества, — начиная отъ грубоватыхъ, школьныхъ эпиграммъ на Кюхельбекера и на разные случаи Лицейской жизни и кончая опредленными литературными выпадами, показывающими живое участіе лицеистовъ въ движеніяхъ и спорахъ современной литературы.

Эпиграммы на Кюхельбекера разсыпаны по всей Антологіи и составляютъ продолженіе ‘Жертвы Мому’. Таково стихотвореніе

ПОССОРИВШЕМУСЯ.

Поэтъ надутый Клитъ

Закаялся со мной навки говорить.

О Клитъ любезный мой, смягчися умоляю,

Я безъ твоихъ стиховъ безсонницей страдаю,

(Ант. No 4)

гд использованъ мотивъ, очень распространенный въ тогдашней Эпиграмматической поэзіи. Такова же и слдующая:

Скажи мн, боленъ ты, иль въ мысли углубился?

— У Молчова я былъ — чтожъ длалъ ты — я спалъ —

— Не можетъ быть, въ гостяхъ! конечно, ты забылся —

— Нтъ! твердо помню то, что онъ стихи читалъ (Ант. No 7).

не называющая прямо Кюхельбекера, но сходная съ предыдущей.

Къ Кюхельбекеру также относится рядъ эпиграммъ, схожихъ со стихотвореніями изъ ‘Жертвы Мому’:

Сказали вы, пріятель мой,

Что съ чортомъ сходенъ я душой.

Вы жъ, Людвигъ Карловичъ! на дьявола похожи,

Хоть не съ ума, такъ съ рожи. (Ант. No 83).

Куда мудреное старанье

Достать примръ дурныхъ стиховъ:

Пиши ты Вильмушк посланье,—

Онъ отвчать теб готовъ. (Ант. No 85).

НА ИЗДАТЕЛЯ МЕЛОЧЕЙ,

Нашъ Дылдинъ въ мелочи пустился

И издаетъ ихъ на обумъ —

Такъ видно въ публику ршился

Онъ выдать душу — сердце — умъ? (Ант. No89).

Къ послдней примыкаетъ и другая:

Какъ млочь Вильмушки издастся.

Гд мн ее найти удастся?

Но вотъ еще вопросъ смшной —

Извстно — въ лавк млочной. (Ант. No 96).

Три эпиграммы довольно грубо высмиваютъ увлеченіе Кюхельбекера древними образцами и писаніе возвышенныхъ гимновъ {Вспомнимъ эпиграмму ‘Новый Аполлонъ’, приведенную выше,}. Изъ нихъ приведемъ первую:

Нмчинъ нашъ гимнами лишь дышетъ

И гимнами душа полна —

Да кто жъ ему-то гимнъ напишетъ?

— А гимнъ глупцамъ Карамзина. (Ант. No 93).

Наконецъ, одна эпиграмма — и изъ самыхъ остроумныхъ въ сборник — говоритъ о дйствительномъ происшествіи, случившемся въ Лице — о покушеніи Кюхельбекера, доведеннаго до отчаянія насмшками товарищей, на самоубійство, увковченномъ также извстною каррикатурою Илличевскаго:

НА ПОТОПЛЕНІЕ К.

Клитъ бросился въ рку. Поплачьте о поэт:

Не пережилъ онъ чадъ, давно утопшихъ въ Лет.

(Ант. No 106).

Нсколько эпиграммъ посвящены товарищамъ и наставникамъ. Иныя отмчаютъ только случаи ихъ школьной жизни, безъ стремленія къ эпиграмматической колкости, но только къ комизму — напр., двустишіе, обращенное къ Пущину и неподходящее для печати (Анъ No 66). Другія представляютъ эпиграммы въ полномъ смысл слова, напр., о М. Л. Яковлев, извстномъ, какъ ‘паясъ’ и постоянный шутникъ:

Мищукъ не устаетъ смшить,

Что день, то новое проказитъ.

Теперь затялъ умнымъ быть…

Не правда ль? мастерски паяситъ? (Ант. No 45).

Три эпиграммы осмиваютъ эпизодъ изъ литературной дятельности Илличевскаго — переводъ комедіи Du Cerceau ‘Григорій или Герцогъ Бургундскій’ {См. К. Гротъ. Пушкинскій Лицей, стр. 189. Дв сцены изъ этого перевода, тщательно переписанныя рукой Илличевскаго, въ состав Гротовскаго Лицейскаго архива хранятся въ собраніи Пушкинскаго Дома.}. Первая довольно удачна:

Стихи ты Дюсера ¹) на зло враговъ своихъ

Вс лихо перевелъ — и тмъ себя прославилъ:

Пускай покажутъ мн хоть стихъ

Чтобъ ты порядочнымъ оставилъ. (Ант. No 37).

¹) Конечно, описка переписчика, вм. Дюсерсо.

Дв другія (‘Когда Григорій нашъ…’ Ант. No 52 и ‘Такъ, братцы, такъ…’ Ант. No 40) гораздо слабе.

Есть эпиграммы на Костенскаго (Ант. No 51), Мартынова (Ант. No 72), еще на Яковлева (Ант. No 46), которыхъ не стоитъ приводить. Кошанскаго, быть можетъ, иметъ въ виду эпиграмма, не совсмъ, впрочемъ, для насъ понятная:

НА СЛУЧАЙ ВТОРИЧНОГО ВСТУПЛЕНІЯ К.

Какъ мы сходны съ нимъ въ наряд:

Онъ въ накладк, мы въ наклад. (Ант. No 21).

Вроятно она говоритъ о возвращеніи Кошанскаго въ Лицей посл болзни (блой горячки), а ‘накладка’ намекаетъ на его франтовство {Я. К. Гротъ. ‘Пушкинъ… etc.’, 2-е изд., стр. 225.}.

По поводу какого-то домашняго спектакля затрагиваются два преподавателя — Архангельскій, адъюнктъ математики, и Билье, французъ, учитель танцевъ, который, по словамъ графа М. А. Корфа, ‘разсказывалъ мальчикамъ скоромные французскіе анекдоты’ {Тамъ же, стр. 229 и 238.}:

Браво! брависсимо! ну, братцы, исполать!

Сыграли мастерски, и какъ неудивляться?

За то Арх — ій училъ ихъ танцовать,

Билье по русски изъясняться. (Антол. No 9).

Интересна, наконецъ, эпиграмма, направленная на очень нелюбимаго надзирателя, одно время управлявшаго Лицеемъ, Фролова — любопытная выборомъ сравненій, отражающихъ и ходячія фразы дидактической и сатирической поэзіи, и литературныя симпатіи, и царскосельскія связи лицеистовъ, и, быть можетъ, свободолюбивыя вянія эпохи:

Что значитъ — капля въ цломъ мор,

Гусару пуншевый бокалъ?

Что значатъ радости и горе?

Что значитъ русской генералъ?

Что значитъ ленточка въ петлиц?

Въ карманахъ мота милліонъ?

Разсудокъ въ втреной двиц

И врность у прекрасныхъ женъ?

Что значатъ вс стихи Хвостова?..

Бездлка — право, ничего!

— Неужто мене Фролова?

Да разв больше лишь его! (Антол. No 36).

Отмтимъ еще два стихотворенія, обращенныя на самого себя авторомъ-эпиграмматистомъ:

Читатель! вотъ онъ какъ прекрасенъ —

Еще прекраснй онъ душой?

Какъ прозванъ Лафонтенъ живымъ собраньемъ басенъ,

Такъ Эпиграммою онъ на людей живой.

(Антол. No 99)

и другая:

Дивитесь вы, мои друзья.

Что всхъ браню удачно я —

Я самъ на гршный родъ Адама

Ей! ей! презлая эпиграмма. (Антол. No 102)

Оба четверостишія — особенно второе — напоминаютъ манеру Пушкина, который любилъ иной разъ показывать себя ‘живой эпиграммой’ {Ср. ‘Mon portrait’ 1814 года:

Vrai dmon pour l’espi&egrave,glerie,

Vrai singe par sa mine

Beaucoup et trop d’tourderie,

Ma foi, voil Pouchkine.}. Его же творчеству можно съ нкоторымъ вроятіемъ приписать другое стихотвореніе, имющее автобіографическій характеръ. Оно помщено вмст съ ‘Надписью на стнахъ больницы’ (Вотъ здсь лежитъ больной студентъ…), попавшей въ печать изъ записокъ. И. И. Пущина и написанной, по его словамъ, надъ постелью больного товарища. Въ нашемъ Собраніи об ‘надписи’ объединены однимъ заглавіемъ и однимъ нумеромъ въ оглавленіи, поэтому и можно предположить въ нихъ одного автора и къ нему отнести вторую (если онъ былъ боленъ во время пребыванія въ Лице):

Сихъ мрачныхъ стнъ угрюмый житель,

Знакомый, другъ ли мой — иль нтъ,

Вздохни, взошедъ въ сію обитель:

‘Здсь жилъ поэтъ’. (Антол. No 29).

Быть можетъ также принадлежатъ Пушкину дв ‘Эпитафіи усамъ Гусара Свчина’, которыя можно, сблизить съ его ‘философическою одой’ — ‘Усы’ 1816 года, гд повторяются почти т же выраженія. Изъ всхъ лицейскихъ Пушкинъ былъ ближе всхъ къ лейбъ-гусарамъ и написалъ въ ту пору нсколько ‘гусарскихъ’ стихотвореній, а потому естественно и напрашивается его авторство:

Узнай, что все лихой покорствуетъ судьбин:

Мы грозно подъ носомъ взвивалися вчера

И чтожъ — подъ бритвой пали нын…

(Антол. No 31).

Другая:

Прохожій, стой, внимай

И праху двухъ усовъ — героевъ честь отдай.

Которые служа Гусару, не страшились

Исправно каждый день подъ сталью гнуться въ крюкъ,

Со славой въ табак и порох курились,

И пали — отъ его жъ неблагодарныхъ рукъ!

(Антол. No 32) 1).

Изъ стихотвореній иного, мене личнаго, более отвлеченнаго характера, схожихъ съ эпиграммами ‘Лицейскаго Мудреца’, обращаютъ вниманіе дв пьесы, которыя нельзя назвать эпиграммами въ настоящемъ смысл, скоре это мысли, сентенціи въ стихахъ, довольно еще распространенныя въ тогдашней легкой поэзіи и, конечно, мене всего самостоятельныя:

ЭПИТАФІЯ.

Вдругъ развязавъ глаза пустила

На свтъ меня судьба моя —

Отколь? зачмъ? не знаю я.

Теперь опять глаза закрыла,

Ведетъ меня судьба моя —

Куда? опять не знаю я. (Антол. No 22),

которую можно сопоставить со стихами Батюшкова, выраженными въ несравненно сильнйшей и боле глубокомысленной форм —

‘Ты знаешь, что изрекъ

Прощаясь съ жизнію сдой Мельхиседекъ…’

Другое стихотвореніе въ иномъ дух — сатирическомъ, но не шутливой эпиграммы, а горькой ироніи, даже, странной въ этотъ ранній юношескій періодъ творчества, объясняющейся лишь опять таки ея несамостоятельнымъ характеромъ, — несамостоятельнымъ въ общей концепціи, но уже индивидуальнымъ и сильнымъ въ выраженіи. Это

ЭЛЕГІЯ НА СМЕРТЬ ДРУГА.

Тошнй Идилліи — (и) холодн(й) чмъ Ода. ²)

Отъ злости мизантропъ, — отъ глупости поэтъ,

Какъ страшно надъ тобой забавилась природа,

Когда готовила на свтъ.

Боишься ты людей, какъ чернаго недуга,

О жалкой образецъ уродливой мечты!

Утшься, злой глупецъ! имть не будешь ты

Въ вкъ ни любовницы, ни друга. (Антол. No 82).

¹) Петръ Александровичъ Свчинъ служилъ л.-гв. въ Гусарскомъ полку съ 1807 года по 1-е января 1816-го, когда былъ произведенъ въ полковники съ переводомъ въ Смоленскій драгунскій полкъ. Послдняя дата опредляетъ terminus ante quem нашихъ эпиграммъ (см. К. Манзей, Исторія л.-ги. Гусарскаго полка, С.-Пб. 1859, т. III стр. 49).

²) Въ тетради стихъ читается: ‘Тошнй Идилліи — холодны чмъ Ода’…— повидимому описка.

Не имя никакихъ объективныхъ данныхъ, мы не можемъ опредленно указать автора этихъ двухъ пьесъ, а высказывать, догадки безцльно. Можно лишь замтитъ, что въ обихъ видна уже опытная рука, поэтическій талантъ сложившійся и самостоятельный — въ форм, конечно, не въ замысл.

Переходимъ къ мотивамъ литературнымъ, къ которымъ нужно присоединить нсколько эпиграммъ, касающихся театра. Он хорошо характеризуютъ интересы и настроенія лицейской среды, чутко отражавшей явленія вншняго міра, совершавшіяся въ литератур. Правда, и здсь много отвлеченной условности, ничего не говорящихъ обобщеній и выпадовъ безъ опредленной цли, въ пустое пространство, и здсь чувствуются несамостоятельность въ формахъ и много поверхностнаго въ пониманіи. Но за то рядъ другихъ эпиграммъ, направленныхъ на опредленныхъ лицъ и опредленныя литературныя явленія, отражаетъ точно вкусы и симпатіи лицейскихъ поэтовъ, начиная съ Пушкина.

Изъ эпиграммъ, имющихъ форму остроумныхъ замчаній, заключенныхъ въ римованныя строки, но которыя трудно отнести къ опредленному писателю или произведенію и трудно также приписать творчеству того или иного изъ лицейскихъ поэтовъ, приведемъ нкоторые образцы:

НА КОМЕДІЮ БЕЗЪ НАЧАЛА И БЕЗЪ КОНЦА.

Актъ пятый кончился — скажи Поэтъ повса:

Когда жъ начнётся пьеса? (Антол. No 20)

——

Съ какимъ искусствомъ нашъ

Піитъ Актера съ зрителемъ сближаетъ:

Одинъ во всю піэсу спитъ,

—-

Другой въ то время все зваетъ. (Антол. No 41)

Ахъ! Боже мой, какихъ чудесъ

На этомъ свт не бываетъ!

Я видлъ смерть рожденныхъ пьэсъ,

А эта неродясь, возможноль?— умираетъ!

(Антол. No. 34)

Вс три пьесы касаются театра, — что замчательно тмъ боле, что лицеисты были знакомы съ театромъ боле по наслышк, посщая лишь домашніе спектакли, да театръ графа Толстого въ Царскомъ Сел. Но важная роль въ литературномъ мір, которую тогда игралъ театръ, не могла не имть вліянія и на лицейскихъ поэтовъ.

Къ кругу тхъ же темъ относится и эпиграмма

НА ПРЕДСТАВЛЕНІЕ НЕДОРОСЛЯ.

Скотининъ, торжествуй — ты всхъ насъ разсмшилъ,

Гордися, Митрофанъ! ты чудеса творилъ,

Піэса удалась — да братцы мудрено ли?

Вы по характерамъ вдь разобрали роли. (Антол. No 61),

относящаяся, вроятно, къ какому-нибудь домашнему спектаклю, гд поэтъ могъ высмивать исполнителей, какъ людей.

Боле опредленныя отраженія театральной жизни даютъ нкоторыя эпиграммы, гд прямо названы пьесы, входившія въ тогдашній репертуаръ, или актеры, видимо, изъ любителей. Вс он принадлежатъ къ числу слабыхъ стихотвореній сборника и не настолько характерны, чтобъ приводить ихъ цликомъ. Въ нихъ упоминаются пьесы Коцебу ‘Негры въ невол’ {‘Негры въ невод’, историко-драматическая картина въ 3-хъ дйствіяхъ соч. Коцебу, пер. съ нмецкаго, М., въ типографіи Селивановскаго 1803 г. (Смирдинъ, Роспись Россійскимъ книгамъ, 1828, NoNo7546 и 7547). Антол. No 10.} и ‘Попугай’ {‘Попугай’, въ 3 дйствіяхъ, соч, Коцебу, М., въ Университ. тип. 1796 и 1801 гг. (Смирдинъ, Роспись, No 7576). Пьеса была, повидимому, долгое время въ мод, что видно изъ того, что, по словамъ Арапова, въ 1806 году ‘Кн. Д. Л. Горчаковъ, короткій пріятель Николева, досадуя, что его трагедія ‘Сорена и Замиръ’ не допущена была на сцену (въ ней заключалось много стиховъ, которыхъ не могла пропустить цензура), сказалъ:

Гуситы, Попугай предпочтены Сорен

И Коцебятина одна теперь на сцен’.

(Араповъ. Лтопись русскаго театра, С.-Пб. 1861 г., стр. 174). Антол. No 12.}, переводная комедія Краснопольскаго ‘Черный Человкъ’ {‘Черный человкъ’ комедія въ двухъ дйствіяхъ, пер. съ нмецкаго Николай Краснопольскій. СПБ. въ Театральной типографіи 1806 г. (Смирдинъ, Роспись, No 7418). Поставлена впервые въ Имп. Большомъ театр въ декабр 1810 года (Араповъ, 1. с., стр. 207). Антологія NoNo 14 и 15. } и Ильина ‘Великодушіе или Рекрутскій наборъ’ {‘Великодушіе или Рекрутскій наборъ’, комедія въ 3-хъ дйствіяхъ, соч. Николая Ильина, М., въ тип. Селивановскаго, 1804, изд. 2-е, С.-Пб. 1807. (Смирдинъ, Роспись, No 7466). Антологія No 12.}. Называется и фамилія актера-любителя, выступавшаго на какомъ-то спектакл въ пьес ‘Черный человкъ’ — Абаза. Кто этотъ Абаза — у насъ нтъ указаній {Антологія NoNo 15 и 16. Тотъ же Абаза упоминается въ списк 200 номеровъ Паяса-Яковлева, напечатанномъ у Грота: ’85, 86. Закревскій, Абаза — на сцен’. (К. Я. Гротъ. Пушкинскій Лицей, С.-Пб. 1911, стр. 81). Невыясненнымъ для насъ осталось также, о какой пьес говорится въ эпиграмм No 13, гд дйствуетъ ‘Діонисъ — тиранъ’.}.

Къ неизвстному намъ поэту — если только не къ тому же Кюхельбекеру — обращена слдующая эпиграма:

И о теб, какъ объ Омир,

Семь мстъ заводятъ споры въ мір:

Та школа, гд наукъ не кончилъ ты своихъ,

Бесда дивная Славяно-Росскихъ сбродовъ,

Тамъ Институтъ глухо-нмыхъ.

Тамъ Богодльня, край уродовъ —

Тамъ пьяныхъ критиковъ сороковой содомъ,

Тамъ сумашедшихъ домъ,

Кунсткамера потомъ. (Антол., No 84).

Боле опредленное литературное значеніе, однако врядъ ли могущее быть точно отнесеннымъ къ какому-либо произведенію современной словесности, имютъ такія эпиграммы, какъ

НА ЭПИТАФІИ NN.

Какъ Эпитафіи сіи

Намъ живо смерть изображаютъ —

Увы! лишь родились они —

И тотчасъ сами умираютъ (Антол. No 59),

представляющая передлку ‘Эпитафіи Эпитафіямъ’ И. И. Дмитріева {

Прохожій! пусть теб напомнитъ этотъ стихъ,

Что все на часъ подъ небесами:

Поутру плакали о смерти мы другихъ,

А къ вечеру скончались сами!

Сочиненія Дмитріева, часть ІІ-я, изд. 5-е М. 1818. (Внесена въ ‘Опытъ русской анологіи’ Яковлева, стр. 188).}. Три эпиграммы написаны на одинъ сюжетъ — неудачнаго эпиграфа къ произведеніямъ плохого поэта. Первыя дв (Антол. NoNo 91 и 92) трудно локализировать какъ-либо. Но третья поддается, какъ кажется, опредленному истолкованію:

Куда ты неудалъ, мой графъ.

Или судьба твоя упряма!

Искалъ-искалъ ты Эпиграфъ —

Нашелъ — выходитъ Эпиграмма. (Антол. No 44).

Она иметъ въ виду, несомннно, римотворчество графа Д. И. Хвостова — постоянный объектъ насмшекъ для поэтовъ молодой школы. Неудачливый поэтъ, издавая сборникъ ‘Посланій въ стихахъ графа Дмитрія Хвостова’ (Санктпетербургъ, въ тип. Воени. Мии-на, 1814 года), помстилъ на немъ эпиграфомъ такія слова: ‘Люблю писать стихи и отдавать въ печать’. Конечно, объ этомъ эпиграф говоритъ наша эпиграмма, и это одновременно опредляетъ и дату ея и, съ большою долею вроятія, автора — послднее потому, что въ переписк Пушкина (изд. Ак. Наукъ, т. I, стр. 87) мы, въ письм къ барону А. А. Дельвигу отъ 16 ноября 1823 года, находимъ воспоминаніе о томъ же эпиграф: ‘Я полу-Хвостовъ: люблю писать стихи (но не переписывать) и не отдавать въ печать (а видть ихъ въ печати)’. Сохранить такъ надолго память о давно забытой книжк поэтъ могъ тмъ легче, если при ея выход онъ обратилъ на нее вниманіе и отмтилъ эпиграммой.

Уже вполн ясно сказываются литературный вкусъ и симпатіи лицейскихъ поэтовъ въ эпиграмм

НА РАЗБОРЪ РОССІАДЫ.

Съ тобой согласенъ я — нтъ въ свт ничего

Скучне этого Эпическаго вздора

Окром твоего ……..

Премудраго разбора! (Антол. No 19).

‘Премудрый разборъ’ Россіады — это, конечно, длинное и очень панегирическое изслдованіе о ней А. . Мерзлякова, печатавшееся въ ‘Амфіон’ почти въ теченіе всего 1815 года (книги 1, 2, 3, 5, 6, 8, 9). Этимъ датируется наша эпиграмма. А авторъ ея опредляется тмъ, что мы читаемъ въ письм Пушкина къ князю П. А. Вяземскому отъ 27 марта 1816 года (Переписка, изд. Ак. Н., т. I, стр. 3): ‘Право, съ радостью согласился бы я двнадцать разъ перечитать вс 12 псенъ пресловутой Россіады, даже съ присовокупленіемъ къ тому и премудрой критики Мерзлякова, съ тмъ только, чтобы Гр. Разумовскій сократилъ время моего заточенія’. Совпаденіе Эпитета ‘премудрый’ делаетъ предположеніе очень вроятнымъ.

Эпиграмма эта отражаетъ и борьбу литературныхъ школъ, поднятую Арзамасомъ противъ ‘Бесды’, въ которой вс симпатіи Лицейскихъ поэтовъ были на сторон молодого направленія. Въ то время, въ 1815 — 1816 годахъ, къ поэм Хераскова еще относились съ уваженіемъ, видя въ ней нашъ единственный національный Эпосъ, и назвать ее ‘эпическимъ вздоромъ’ было извстнымъ вольномысліемъ. Ту же борьбу школъ, проявлявшуюся, какъ извстно, боле всего въ шуточныхъ и сатирическихъ стихахъ, отражаетъ и другая эпиграмма, подъ заглавіемъ

КАНТЕМИРЪ КНЯЗЬЯМЪ III.

Я взялъ весь умъ Князей и авторамъ Князьямъ

Прапраддамъ моимъ по проз и стихамъ

Ни капельки не дамъ

(Антол. No 27),

которую можно сопоставить съ эпиграммой Пушкина 1815 года: ‘Угрюмыхъ тройка есть пвцовъ’ и съ письмомъ къ кн. Вяземскому (отъ 27 марта 1816 года), гд онъ называетъ его ‘княземъ, грозой всхъ князей-стихотворцевъ (на) III.’ Къ концу 1815 и началу 1816 года и должна быть отнесена наша эпиграмма, можно также предположить, что Пушкинъ является ея авторомъ.

Вспомнимъ къ тому же и приведенную выше эпиграмму ‘И о теб, какъ объ Омир’ (Анъ No), гд поминается ‘Бесда дивная Славяно-Росскихъ сбродовъ’.

Наконецъ, рядъ эпиграммъ, изъ которыхъ часть напечатана, относится къ тремъ авторамъ старой школы, уже въ то время вызывавшимъ насмшки и презрительные отзывы арзамасцевъ, друзей лицейскихъ поэтовъ, хотя дятельность ихъ была въ своемъ род очень почтенна. Это — поэтесса и дидактическая писательница Пучкова, послдовательница ‘славяно-русской’ школы Шишкова и графа Хвостова, С. А. Тучковъ — генералъ и сенаторъ, авторъ одъ и посланій въ архаическомъ стил, напыщенныхъ переводовъ Горація и передлокъ трагедій Расина, Маке. Ив. Невзоровъ, мистикъ и масонъ, послдователь Лопухина и Новикова, издатель дидактическаго журнала ‘Другъ Юношества’ {См. о немъ статью въ ‘Русскомъ біографическомъ словар’, томъ ‘Нааке Накенскій — Николай Николаевичъ Старшій’ стр. 176.}. Эпиграммы Пушкина и Илличевскаго на Пучкову хорошо извстны, т же, что относятся къ Тучкову и Невзорову, до сихъ поръ не были нигд напечатаны.

Тучкову посвящены четыре эпиграммы. Первая изъ нихъ носитъ названіе ‘Эпитафія автору: Модной жены’, что не совсмъ понятно, такъ какъ ‘Модная жена — одно_изъ самыхъ извстныхъ и популярныхъ произведеній И. И. Дмитріева, а въ сочиненіяхъ Тучкова нтъ ничего подъ такимъ заглавіемъ. Къ Дмитріеву она относиться не можетъ, такъ какъ Тучковъ прямо въ ней названъ, да и не стали бы даже Лицейскіе, довольно смлые эпиграмматисты сочинять на весьма уважаемаго въ то время поэта такія рзкія и просто грубыя эпиграммы.

ЭПИТАФІЯ АВТОРУ: МОДНОЙ ЖЕНЫ.

Подъ камнемъ симъ лежитъ Тучковъ,

Который написалъ книгъ нсколько стиховъ,

О коихъ зналъ лишь Богъ, да господинъ Фроловъ ¹).

(Антол. No 53).

¹) Имется въ виду и. д. директора Лицея Фроловъ, о которомъ въ посвященной ему національной псн сказано: ‘Тучкова сказки выхваляешь’.

Три другія читаются такъ:

Тучкову, за восемь частей его стиховъ

Не надобно сулить ни розогъ, ни кнутовъ,

А надобно Тучкову

Отдать въ жены Пучкову.

(Антол. No 54).

Вопросъ ршенъ — Тучковъ писатель

Шесть томовъ подтверждаютъ слухъ —

А вотъ въ замнъ другой — кто будетъ имъ читатель,

Окром прежнихъ двухъ. ¹)

(Антол. No 53).

¹) Сочиненія Тучкова изданы въ 4-хъ частяхъ въ 1816—1817 годахъ, что опредляетъ время написанія эпиграммы.

Въ послдней изъ эпиграммъ, посвященныхъ Тучкову, мимоходомъ достается и Кюхельбекеру:

Въ сужденьяхъ нашихъ вчно или

Идетъ о Клит слухъ такой —

Онъ добръ, какъ фабулистъ Василій ¹)

Онъ золъ, какъ комикъ Стиховской — ²)

И о теб различны мннья:

Иные, господинъ Тучковъ!

Толкуютъ: глупъ ты отъ рожденья, Другіе — глупъ ты отъ стиховъ.

(Антол. No 62).

¹) Вас. Льв. Пушкинъ.

²) Кн. Шаховской.

Къ Невзорову обращены дв эпиграммы, представляющія два варіанта одной темы:

ИЗДАТЕЛЮ: ДР. ЮНОШЕСТВА.

Трудился ты, мой другъ, трудился,

Наставилъ здсь иконъ, крестовъ….

Положимъ — ты оборонился

Отъ дьявольщины и бсовъ —

Да охъ! ты лучше бъ оградился

Отъ мерзкой прозы и стиховъ.

(Антол. No 74).

ИЛИ.

О Вздоровъ! на твоемъ журнал

Наставилъ ты иконъ, крестовъ….

И думаешь, что отогнали

Они лукавыхъ всхъ бсовъ —

Не тутъ-то было: обманулся —

Бсъ новымъ видомъ обернулся —

И вышелъ изъ твоихъ листовъ

Бсъ мерзкой прозы и стиховъ.

(Антол. No 75).

Время написанія обихъ эпиграммъ опредляется тмъ, что ‘Другъ Юношества’ прекратился въ апрл 1815 года, т. е. он принадлежатъ довольно ранней пор Лицейскаго творчества. Трудно сказать, кто ихъ авторъ — Пушкинъ ли, или Илличевскій, или тотъ и другой, мы знаемъ, что эпиграммы на Пучкову написаны: дв — Пушкинымъ, а одна — до послдняго времени приписывавшаяся Пушкину — Илличевскимъ. Извстно къ тому же, что третья эпиграмма на Невзорова

Какая разница межъ публикой и имъ?

Онъ пишетъ: съ нами Богъ! мы говоримъ: Богъ съ нимъ!

(Антол. No 76).

принадлежитъ перу Илличевскаго и включена имъ въ передланномъ вид и безъ обозначенія, къ кому относится, въ ‘Опыты въ антологическомъ род’.

Остается еще одна эпиграмма, стоящая особнякомъ въ Лицейской антологической поэзіи: эпиграмма не литературнаго, не личнаго, но политическаго характера. Она переписана въ нашемъ Собраніи съ ‘цензурными’, такъ сказать, пропусками, но текстъ ея легко возстановить и онъ читается такъ:

ДВУМЪ, А. П. [Александрамъ Павловичамъ].

[Роман]овъ и Зерновъ лихой,

Вы сходны межъ собою:

Зерновъ! хромаешь ты ногой,

[Роман]овъ головою.

Но что, найду ль довольно силъ

Сравненіе кончить шпицомъ?

Тотъ въ кухн носъ переломилъ,

А тотъ [подъ Австерлицомъ]

(Антол. No 24).

Имя Зернова — Александръ Павловичъ — и рима послдняго стиха ‘ицомъ’ позволяютъ безошибочно расшифровать эпиграмму. Зерновъ былъ помощникомъ гувернера въ Лице, по словамъ А. Н. Рубца, автора памятной книжки профессоровъ и преподавателей Лицея за 100 лтъ {А. Н. Рубецъ. ‘Наставникамъ, хранившимъ юность нашу’, С.-Пб. 1911, стр. 49 и 84.} съ 1812 по 1813 годъ, на самомъ дл, вроятно, дольше, если судить по упоминанію о немъ въ Лицейской псн о Гауэншильд ‘Въ Лицейской зал тишина’, сочиненной не ране конца 1814 года, во время директорства Гауэншильда {К. Я. Гротъ. Пушкинскій Лицей, С.-Пб. 1911, стр. 217 — 218 и въ др. изданіяхъ. Наше собраніе — No 2. Гауэншвдьдъ былъ и. д. директора съ сентября 1814 года по январь 1816-го.}. Очень нелестную его характеристику даетъ въ своей записк графъ М. А. Корфъ {Я. К. Гротъ. ‘Пушкинъ… etc.’ Изд. 2-е. С.-Пб. 1899, стр. 243.}. На тождеств именъ, соединенномъ съ физическимъ безобразіемъ и нравственными недостатками, основана соль Эпиграммы. Трудно сказать, кто ея авторъ. Не исключена возможность и авторства Пушкина, особенно, если вспомнить вс его позднйшія (подлинныя, а зачастую и приписанныя ему) эпиграммы на Александра, и фразу изъ письма къ Жуковскому (въ январ 1826 года) о томъ, что онъ ‘подсвистывалъ ему (т. е. Императору Александру) до самого гроба’. Во всякомъ случа замчательно, что уже въ такіе ранніе годы является у лицеистовъ сатирическое отношеніе къ ‘Россійскому полубогу’, только что увнчанному лаврами и которому т же лицейскіе поэты, иногда по заказу начальства, а часто и отъ чистаго сердца, писали привтственныя оды. Распространившееся въ обществ, принесенное изъ Франціи гвардіей ‘вольномысліе’, выражавшееся, между прочимъ, и въ сатирической поэзіи, нын большею частью утраченной, достигало и Лицея, и Пушкинъ долженъ былъ живо воспринимать его. Добавимъ къ этому и еще одно лицейское произведеніе: стихотвореніе изъ ‘Лицейскаго Мудреца’ ‘Аристъ и Глупонъ’ {К. Я. Гротъ. Пушкинскій Лицей, стр. 315. Наше Собраніе No 19.}, которому нужно придавать двоякій смыслъ: прямой, основанный на поговорк ‘безъ царя въ голов’, и переносный, намекающій на царя, который ‘гуляетъ по свту’ уже цлыхъ пятнадцать лтъ и нын ‘въ конгресс трудится (за краснымъ спитъ сукномъ), но долго, долго онъ домой не возвратится…… Эпиграмма ‘О двухъ А. П.’, очень удачная сама по себ, крайне интересна для характеристики Лицейскихъ настроеній {См. подробне объ этой эпиграмм въ нашемъ этюд въ ‘Сборник памяти С. А. Венгерова’.}.

Закончимъ на этомъ обзоръ ‘Собранія’. Мы видимъ въ немъ обширный, разнохарактерный и разнокачественный матеріалъ, — начиная отъ школьныхъ товарищескихъ шутокъ и кончая довольно серьезной литературной и даже общественной сатирой, подъ несамостоятельной формой, подъ заимствованными сюжетами и часто не своими общими мыслями видимъ уже большое умнье владть стихомъ, легкость и гибкость, простоту, краткость и выразительность языка, проступающія сквозь вс условности, которымъ подчинялись тогда маститые поэты гораздо боле, чмъ юные лицеисты, видимъ большую начитанность, литературный вкусъ и приверженность опредленному — молодому — литературному, направленію какое мы бы теперь назвали ‘лвымъ’. Собранные вс вмст въ одну тетрадь, эти коротенькія пьески даютъ яркую и цльную картину поэтической жизни Лицея, его среды и интересовъ и служатъ прекраснымъ дополненіемъ къ извстной намъ Лицейской поэзіи Пушкина. Нтъ нужды, что мы не можемъ точно опредлить, какія изъ пьесъ принадлежатъ ему и какія — его товарищамъ, Илличевскому и другимъ. Иметъ значеніе не каждая изъ нихъ сама по себ, но вс он вмст, въ цломъ, — а это цлое и ярко, и молодо, и живо и, мстами, блестяще выражено.

Н. В. Измайловъ.

Пушкинский сборникъ на 1923 годъ, Петроградъ, 1922

НОВЫЙ СБОРНИКЪ ЛИЦЕЙСКИХЪ СТИХОТВОРЕНІЙ.

Читайте также: