‘Русское Богатство’, No 5, 1913
Уединенный домик на Васильевском. Рассказ А. С. Пушкина по записи В. П. Титова, Пушкин Александр Сергеевич, Год: 1913
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Уединенный домикъ на Васильевскомъ. Разсказъ А. С. Пушкина по записи В. П. Титова. Съ послсловіемъ П. Е. Щеголева и едора Сологуба. Изд. Издательскаго Т-на писателей. Спб. 1913. Стр. 61. Д. 50 коп..
Эта повсть Титова, основанная на устномъ разсказ Пушкина, появилась впервые въ 1829 году въ альманах ‘Сверные цвты’, но лишь недавно выяснилось обстоятельство, дающее поводъ вновь познакомить съ ней русскихъ читателей: въ прошломъ году опубликовано письмо В. П. Титова, гд авторъ — черезъ полъ-вка посл появленія повсти въ печати — передаетъ, какъ онъ записалъ исторію, разсказанную Пушкинымъ въ салон Карамзиныхъ, какъ читалъ свою запись Пушкину, внося его поправки, и какъ напечаталъ это произведеніе въ ‘Сверныхъ цвтахъ’. Пушкину, очевидно, принадлежитъ сюжетъ разсказа, его перипетіи, его многія подробности, конечно, самая ткань разсказа принадлежитъ Титову. Едва-ли Пушкину принадлежатъ такія выраженія, какъ, напримръ: ‘одиночество… изрдка было развлекаемо посщеніями’ (стр. 8), или: ‘онъ въ нужд снабжалъ нашего юношу припасомъ, котораго излишество тягостно, а недостатокъ еще- тягостне — именно деньгами’ (стр. 9), или: ‘взоръ, который… какъ рана оставался у нея врзаннымъ въ душу’ (стр. 13) и т. п. И все же нчто пушкинское чувствуется не только въ пріемахъ повствованія, въ его общемъ стил, но и въ язык — и въ этомъ нтъ ничего удивительнаго: уже была пушкинская школа, уже глубоко шло вліяніе поэта и маленькій Титъ Космократовъ (псевдонимъ Титова) подчинился-этому вліянію.
Остается открытымъ вопросъ, почему Пушкинъ такъ легко отказался отъ темы для разсказа и предоставилъ ее своему случайному слушателю: сыграла ли здсь роль царственная расточительность генія или сюжетъ самому поэту показался недостаточно цннымъ? Трудно отвтить, хотя вроятне послднее. Характерно, что Титъ Космократовъ не усомнился въ своемъ прав сдлать своимъ произведеніемъ записанный за поэтомъ устный разсказъ.
Чье-же вниманіе привлечетъ на этотъ разъ его воскрешенная повсть? Боле трехъ четвертей вка отдляетъ насъ отъ ея перваго появленія, великая литература мірового значенія создана за это время продолжателями Пушкина, и вся изощренность ихъ творчества легла между нами и простотой пушкинской фабулы, на этотъ разъ не осложненной и не углубленной богатствами подлинной пушкинской передачи. И потому едва-ли можно будетъ винить рядового читателя, если бдной и элементарной покажется ему простодушная повстушка двадцатыхъ годовъ, прочно, но неглубоко связанная съ геніемъ великаго поэта. Но все же она стоитъ вниманія, очарованіемъ отошедшей эпохи обвяна ея неуклюжая фантастика, ея бытовые намеки, ея наивная мораль, и если мы въ ней не получаемъ новаго и значительнаго пушкинскаго произведенія, то все же духомъ Пушкина ветъ отъ нея: точно матеріальная реликвія, не дающая никакихъ новыхъ данныхъ для сознательной работы мысли, но заражающая тихимъ раздумьемъ, подчасъ столь же цннымъ и творчески-плодотворнымъ.