В. БРЮСОВ
В. БРЮСОВ
Новые сборники стихов. Вячеслав Иванов: ‘Cor ardens’. К-во ‘Скорпион’. M., 1911 и др.
Новые сборники стихов. Вячеслав Иванов: ‘Cor ardens’. К-во ‘Скорпион’. M., 1911 и др.
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Новые сборники стихов. Вячеслав Иванов: ‘Cor ardens’. К-во ‘Скорпион’. M., 1911 и др, Брюсов Валерий Яковлевич, Год: 1911
Время на прочтение: 8 минут(ы)
В. И. Иванов: pro et contra, антология. Т. 1
СПб.: РХГА, 2016.
Самое значительное явление нашей поэзии за последние месяцы, бесспорно, — сборник стихов Вяч. Иванова ‘Cor ardens’. Не менее как лет пять читатели Вяч. Иванова ожидали появления этого сборника, который постоянно объявлялся в каталогах издательства с пометкой ‘печатается’. Вышедшая наконец книга не разочаровывает долгих ожиданий, и даже можно сказать, что в ней впервые Вяч. Иванов встает перед нами как поэт во весь свой рост.
Если первый сборник стихов Вяч. Иванова ‘Кормчие звезды’ был крепким фундаментом, рассчитанным на величественное здание, если ‘Прозрачность’ была перистилем, а ‘Эрос’ — великолепной аркой, поставленной перед будущим храмом, то ‘Cor ardens’ являет нам уже часть этого храма, которому, конечно, суждено пережить наш скромный суд над ним и вызвать в будущем еще много суждений, толкований и объяснений. Что новая книга Вяч. Иванова не кажется нам законченным зданием, частью объясняется тем, что она — лишь первая половина тома (включающего книги: ‘Corardens’1, ‘Speculum Speculorum’2 и ‘Эрос’), за которой должна последовать вторая (‘Rosarium’). Но частью объясняется это и грандиозностью первоначального плана, осуществление которого требует подвига целой жизни.
В книге, лежащей перед нами, развиты собственно только два элемента поэзии Вяч. Иванова: дифирамбический восторг перед мощью Природы и Жизненного начала в человеке и мистическое умиление перед таинственным значением Жертвы, приносимой ли Богом ради мира или единым из живущих в мире ради Бога.
Дифирамбы3 собраны в первых отделах книги, где отождествляется Солнце, движущее жизнь нашего мира, и Сердце, в котором сосредоточена жизнь человека. Солнце, его земной прообраз, огонь, и сердце становятся для Вяч. Иванова символами всякой мощи, всякого дерзания, мятежа. Гимны Сердцу, которое ‘стремительно в величье бега’, чередуясь с песнями во славу Прометея, зажегшего ‘факел своевольный’, переходят в хвалу Сердцу, которое ‘в неволе темной’ творит тот же ‘светлый подвиг’. Естественно присоединяются к этим дифирамбам стихи, посвященные ‘године гнева’, — грозным событиям недавно пережитой нами революции, к которой Вяч. Иванов отнесся с величайшей страстностью.
Мистические гимны объединены во второй половине книги, и эпиграфом ко всем ним могли бы служить стихи из послания к пишущему эти строки (Mi fur le serpi amiche4)
И я был раб в узлах змеи, —
И в корчах звал клеймо укуса,
Но огнь последнего искуса
Заклял, и солнцем Эммауса
Озолотились дни мои…5
Этот свет ‘солнца Эммауса’6 стремится Вяч. Иванов увидеть и в древнем пророчестве о наступлении в наши дни новой ‘эры Офиеля’ (‘Carmen saeculare’)7, и в античном предании о святилище озера Неми, жрецы которого приобретали право служить божеству той ценой, что каждый мог убить их и занять их место8, и в мифе о Дионисе-Загрее, в котором он видит прообраз Христа-Жертвы (‘Сон Мелампа’), и в воспоминаниях о ‘скалы движущем’ Орфее (‘Лицо’), и над явлениями нашей повседневной жизни, в своих раздумьях о Москве, которая на закате символически ‘горит и не сгорает’9, о колокольном звоне в Духов день, который кажется ему схождением Духа Святого на медные главы колоколов, о кладбище, где гроба ‘поют о колыбели’10… Христианская мистика проникает все восприятия Вяч. Иванова, и, нигде не выставляя ее напоказ, он действительно создает религиозную поэзию в лучшем смысле этого слова…
Что касается формы, то, конечно, в новой книге Вяч. Иванов остается тем же мастером стиха, каким он показал себя уже в своем первом сборнике. Но все же стих в ‘Cor ardens’ значительно отличается от стиха ‘Кормчих звезд’. С одной стороны, этот стих окреп, достиг полной возмужалости, совершенной уверенности в себе, поэт знает, что он может выразить своим стихом все, что хочет, что для каждой поэтической идеи он без труда найдет соответствующие слова, нужный ритм. Но в то же время в ‘Cor ardens’ чувствуется уже некоторая излишняя техническая бойкость и местами встречаются готовые трафареты, применяемые, так сказать, механически. С другой стороны, в книге есть известное приближение к простоте языка. Не отказываясь от своей намеренно-величавой речи, цель которой — обособить поэтическое слово от слова повседневного, самой формой указать на значительность, на необиходность передаваемых идей, Вяч. Иванов нашел возможность отказаться от тех синтаксических темнот, которые для многих были неодолимым препятствием на пути к его поэзии. Синтаксис Вяч. Иванова в ‘Cor ardens’ гораздо более ясен и близок к общеупотребительному, чем в его ранних стихотворениях. Вместе с тем значительно упростился и словарь Вяч. Иванова.
В области чисто технической Вяч. Иванов нового дает в своей новой книге немного. Но на проложенных им ранее путях он делает новые и немалые завоевания. Неравностопный стих (отчасти соответствующий немецкому knittelvers и стиху Гейне)11 представлен в ‘Cor ardens’ блистательными примерами, может быть, лучшими на русском языке, несмотря на очень удачные попытки в этом направлении А. Блока. ‘Песни из лабиринта’, например, могут быть названы образцом коротких строк, из которых каждая согласно с своим содержанием сама создает свой размер. В цикле сонетов ‘Золотые завесы’ есть несколько в высшей степени примечательных по оригинальности рифм и по законченности своего построения. Многие стихи по звуковой своей изобразительности достойны соперничать с лучшими образцами такого рода у Вергилия12, как, например, стих:
Чу, кони в бронях ржут, и лавр шумит, густея…13
Но надо сознаться, что по временам в погонях за аллитерациями Вяч. Иванов заходит слишком далеко, и стихи —
Пьяный пламень поле пашет,
Жадный жатву жизни жнет14, —
напоминают уже не Вергилия, а стих Бальмонта, его
Чуждый чарам черный челн…15
Во всех стихах Вяч. Иванова есть что-то от античной поэзии. В расположении слов и в построении строф часто слышатся отзвуки строгой латинской лиры. ‘Покров’, например (говорим исключительно о его ритмике), наводит нам на намять Катулла, ‘Carmen Saeculare’ — Горация16, ‘Огненосцы’ — хор Эсхиловой трагедии17, ‘Сон Мелампа’ намеренно подражает античной идиллии. Это веяние античности придает поэзии Вяч. Иванова редкую в наше время силу, и от его стихов получается впечатление созданий aere perennius18.
Впервые: Русская мысль. 1911. No 7. Перепечатано в кн.: Брюсов В. Я. 1) Далекие и близкие. Статьи и заметки о русских поэтах от Тютчева до наших дней. М., 1912, 2) Собр. соч.: В 7 т. Т. 6. С. 308-311. Печатается в сокращении по: Брюсов В.Я. Среди стихов. 1894-1924. Манифесты. Статьи. Рецензии / Сост. Н. А. Богомолов и Н. В. Котрелев, вступ. статья и коммент. Н.А. Богомолова. М.: Советский писатель, 1990. С. 341-344.
Создание книги стихов ВИ ‘Cor ardens’ (M.: Скорпион, 1911-1912. Ч. 1-2) было важнейшим этапом его творческого развития. Оно совпало с ‘башенным’, ‘симпосиональным’ периодом творчества ВИ и с самыми трагическими событиями его жизни и прежде всего неожиданной смертью второй жены поэта — Л. Д. Зиновьевой-Аннибал в 1907 г. Кроме того, книга лирики ‘Cor ardens’ создавалась в период, когда русский символизм испытал большое влияние со стороны современных мистических движений и различных оккультных идей, что не могло не сказаться на поэзии ВИ. Сборник должен был называться ‘Iris in Iris’ (‘Радуга в гневах’). Вторая часть посвящалась В. Я. Брюсову, по образцу книги которого — ‘Stephanos’ (‘Венок’) — ВИ задумал использовать особый стилизованный шрифт для печатания стихов и название на латинском языке (см.: [Брюсов В.Я.] Переписка с Вячеславом Ивановым: 1903-1923 / Предисл. и публ. С.С. Гречишкина, Н.В. Котрелева, А.В. Лаврова // ЛН. М., 1976. Т. 85, Валерий Брюсов. С. 499). Книга готовилась к изданию в 1907 г., но проект был задержан из-за ряда причин, главной из которых оказалась скоропостижная кончина жены поэта. В письме к В. Я. Брюсову от 8 января 1908 г. ВИ пишет о новом плане книги (Там же. С. 507). К трехчастной структуре добавлялась важнейшая ‘книга’ — ‘Любовь и Смерть’, написанная к годовщине смерти Лидии Дмитриевны. В связи с этим поэт писал Брюсову, что ‘эта четвертая книга лирики необходима для архитектонической стройности тома ‘Cor ardens» (Там же. С. 514). В 1910 г. им была написана пятая ‘книга’, составившая ‘Rosarium’ (‘Сад роз’). В окончательном варианте оказались подготовленными два тома, состоящие соответственно из трех и двух ‘книг’-частей. В переписке ВИ и Брюсова отражены факты подготовки Брюсовым рецензии на книгу ‘Cor ardens’ с учетом возражений ВИ, сделанных им в связи с прочтением переработки рецензии к книге ‘Кормчие звезды’ (Там же. С. 533-534). Биографический контекст создания сборника см.: Обатнин, 2000.
1 ‘Cor ardens’ — пламенеющее сердце (лат.). О символическом толковании названия сборника и одноименной первой из пяти книг его см.: Бахтин М.М. Записи лекций по истории русской литературы. Вячеслав Иванов // Бахтин М. М. Собр. соч. М.: Русские словари. 2000. Т. 2. С. 323, Шишкин А. Б. ‘Пламенеющее сердце ‘ в поэзии Вячеслава Иванова (к теме ‘Иванов и Данте) // Иванов. Мат-лы, 1996. С. 333-352, Проскурина В. ‘Cor ardens’: смысл заглавия и эзотерическая традиция // НЛО. 2001. No51. С. 196-213.
2 Speculum Speculorum — зеркало зеркал (лат.).
3 Дифирамб — жанр античной лирики, характеризующийся оргиастическим характером, торжественная хоровая песнь в честь бога Диониса. Как свидетельствует Плутарх, в дни празднеств Диониса смолкал ‘пеан’ и заменялся ‘дифирамбом’ (‘О ‘Е’ в Дельфах’, 389с). Не случайно сам Дионис иногда именовался дифирамбом. Первоначально возник как культовая песнь, ‘ибо жертвенным служением изначала ‘был дифирамб’ (Иванов Вяч. О нисхождении // Весы. 1905. No 5. С. 28). Дифирамб для ВИ был синкретичной формой, соединяющей в себе религиозное, обрядовое и театральное начало, он ‘дионисичен по духу’ (Иванов Вяч. ‘Примечание о дифирамбе’.— I, 816). См. также: Грек А. Стилистика стихотворений-дифирамбов в творчестве Вяч. Иванова // АиК Сер. века, 2010. С. 177-185.
4 Mi fur le serpi amiche — были змеи друзьями моими (ит.).
5 …И я был раб в узлах змеи <,…>, Озолотились дни мои…— строки из стих-ния ВИ ‘Mi fur le serpi amiche’, посвященного В.Я. Брюсову (II, 290).
6 …’солнца Эммауса’…— Подразумевается событие, связанное с чудом воскресения Христа на третий день Пасхи и явления Его своим ученикам. Эммаус — селение в Палестине, упомянутое в связи с этим событием в Евангелии от Луки и находящееся недалеко от Иерусалима (Лк 24: 13-35).
7 …‘эры Офиеля’ (‘Carmen saeculare’)…— Речь идет об учении немецкого астролога, гуманиста и философа Агриппы Неттесгеймского (1486-1535), который в книге ‘Сокровенная философия’ (1531-1533) доказывал, что миром управляют семь планетных духов, владычествующих по 400 лет, один из них — Офиэль, покровительствующий искусствам (см. в кн.: Агриппа. Магия Арбателя. СПб., 1912. С. 13. Брюсов увлекался тайной философией Агриппы, что нашло отражение в его романе ‘Огненный ангел’ (1908). В книге ‘Cor ardens’ ВИ содержится посвящение Брюсову в стих-нии ‘Carmen Saeculare’ : ‘Строки Валерию Брюсову, открывшему мне эру Офиэля, по учению Агриппы’ (II, 286) ‘Carmen Saeculare’ — столетняя песнь, песня в честь столетнего юбилея (лат.). В письме к Брюсову от 4 августа 1904 г. ВИ писал об этом стих-нии: ‘Понравится ли тебе, не знаю. В нем формулировано многое внутренне пережитого, но оно может казаться только формулой передуманного. Этим стих-нием обязан опять тебе: это ты показал мне у Агриппы, что с 1900 г. судьбами Земли правит новый звездный демон. Текст, пожалуйста, припиши как эпиграф. Вот почему carmen saeculare’ (Брюсов В.Я. Переписка с Вячеславом Ивановым: 1903-1923. С. 454).
8 …в античном предании о святилище озера Неми <,…>, и занять их место…— Речь идет о стих-нии ВИ ‘Жрец озера Неми (лунная баллада)’, основанном на культе Дианы Немийской или Арицийской, сопровождавшемся кровавыми жертвоприношениями. Сюжет предания восходит к рассказу о жестоких правилах преемственности власти через поединок со жрецом, чтобы завладеть ветвью омелы. На этом предании основаны идеи известной ВИ книги английского религиоведа, антрополога и мифолога Дж. Фрезэра ‘Золотая ветвь’ (см.: Фрезэр Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М.: Изд-во полит, лит-ры, 1980. С. 9-15 (Первое изд. вышло в Лондоне в 1890 г.).
9 …’горит и не сгорает’…— Подразумевается стих-ние ВИ ‘Москва’ (II, 316).
10 …в Духов день <,…>, ‘поют о колыбели’…— Речь идет о стих-нии ВИ ‘В Духов день’ (II, 316).
11 Неравностопный стих (отчасти соответствующий немецкому knittelvers и стиху Гейне)…— Имеется в виду дольник (нем. knittelvers).
12 Публий Вергилий Марон (70 г. до н.э.— 19 год до н.э.) — древнеримский поэт-эпик. ВИ был исследователем его творчества (см.: Ива нов Вяч. Историософия Вергилия / Пер. с нем. и коммент. Г. Киршбаума и M. Каменкович, предисл. Ф. Вестбрека // Символ, 2008. No 53-54. С. 135-167). О значимости творчества римского поэта для Иванова см.: Рудич В. Вергилий в восприятии Вяч. Иванова // РИА П. Р. 339-351.
13 …Чу, кони в бронях ржут, и лавр шумит, густея…— Из стих-ния ВИ ‘Adamantina proies’ из цикла ‘Carmen saeculare’ (II, 288).
14 …Пьяный пламень поле пашет, / Жадный жатву жизни жнет…— Из стих-ния ‘Суд огня’, посвященного СМ. Городецкому (II, 247).
15 …Чуждый чарам черный челн.— Из стих-ния К. Д. Бальмонта ‘Челн томления’ (1894).
16 Квинт Гораций Флакк (65 г. до н.э.— 8 до н.э.) — выдающийся поэт-философ. Интерес ВИ к Горацию возник уже в период обучения в Берлинском университете, он использует и жанровые формы поэзии Горация, и его поэтические приемы. См. об этом: Титаренко С.Д. Искусство как теургия (неопубликованная поэма-послание Вяч. Иванова ‘Ars Mystica’) // Символ, 2008. No 53-54. С. 25-28.
17 …хор Эсхиловой трагедии…— Речь идет о нововведениях древнегреческого драматурга Эсхила (525-456 до н.э.), реформировавшего античную трагедию, в том числе и за счет изменения функций хора. Он ввел в трагедию второго актера и увеличил диалогические партии за счет хоровых. В трех из сохранившихся трагедий (‘Молящие’, ‘Персы’, ‘Семеро против Фив’) от двух третей до половины их объема партий принадлежит хору. В других его пьесах, например, ‘Агамемноне’, входящем в трилогию ‘Орестея’ (458 г. до н.э.), хоровые партии определяют как содержание, так и композицию произведений. См. об этом: Ярхо В.Н. Эсхил // История всемирной литературы. М., 1983. Т. 1. С. 350-356. ВИ был переводчиком Эсхила и исследователем его творчества (см.: Иванов Вяч. 1) Эсхил. Трагедии / В пер. Вяч. Иванова. М.: Наука, 1989, 2) Человек и судьба в трагедиях Эсхила и Софокла / Публ. Н. В. Котрелева // АиК Сер. века, 2010. С. 129-131).
18 Aere perennius — вековечнее меди (лат.). Выражение взято из оды Горация (65-8 г. до н.э.) ‘К Мельпомене’ (‘Exegi monumentum aХre perennius…’).