Новыя басни (*)
(*) Ивана Крылова. С. Петербургъ, въ типогр. Губернск. Правл. 1814 въ 8 д. на 41 стр.
‘Встникъ Европы’. Часть LXI, No 4, 1812
Новые басни, Каченовский Михаил Трофимович, Год: 1814
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Басня, сказываютъ, изобртена какимъ-то невольникомъ, которой боялся: простою истиною раздражишь своего господина. Другіе думаютъ, что и свободной человкъ могъ быть изобртателемъ басни: самолюбіе, утверждаютъ они, несравненно взыскательне и вспыльчиве всякаго тирана, чтобы не оскорбить его, надобно предлагать истину неиначе какъ подъ покрываломъ аллегоріи. Вотъ что заставило баснописцовъ говорить людямъ о приключеніяхъ, будто бы случившихся съ медвдями и ослами. Я этому очень врю, и желаю, чтобы какой-нибудь изобртельной умъ выдумалъ безопаснйшій способъ писать баснями критическія замчанія на книги, и открылъ бы тайну, какъ можно, не расточая невжественныхъ похвалъ и не показывая ребяческаго удивленія, угождать сочинителямъ. На бломъ свт искони такъ ведется, что въ комъ родилась охота напечатать и сдать книгопродавцамъ произведеніе своей Музы, тотъ иногда признаетъ неотъемлемымъ правомъ своимъ Папскую непогршительность. Всякой тогда уже обязанъ, купивши книгу, непремнно восхищаться всмъ тмъ, что въ ней написано, подъ опасеніемъ въ противномъ случа подвергнуть себя жестокимъ ругательствамъ, уликамъ въ невжеств, въ зависти, въ развратности, въ вольнодумств и даже въ безбожіи. Irritabile genus vatum!
Будемъ ожидать съ терпніемъ сего спасительнаго изобртенія, а между тмъ приступимъ къ длу. Въ изданныхъ передъ симъ за два года Басняхъ господина Крылова замченъ одинъ главной недостатокъ, именно тотъ, что ихъ мало, не боле XXIII. Сочинитель къ удовольствію Критика своего и всей Публики теперь напечаталъ почти столько же басень новыхъ. Съ ними вмст вышли въ свтъ и старыя, вновь исправленныя, Господинъ Крыловъ отмнилъ нкоторыя ошибки, справедливо замченныя г-мъ Ж. въ Встникъ Европы (1809. No 9). Но, кажется, все еще остались немногія мста, которыя надлежало бы поправить, на примръ въ XXI басн, подъ заглавіемъ: Муха и Дорожніе, прежде было напечатано:
Лакеи, гуторя, плетутся въ слдъ тишкомъ,
Учитель съ барыней болтаютъ вздоръ тишкомъ.
Въ новомъ изданій г. Сочинитель перемнилъ замченныя слова и поправилъ слдующимъ образомъ:
Гуторя слуги вздоръ, плетутся въ слдъ шажкомъ,
учитель съ барыней шушукаютъ тишкомъ.
Прежде въ словъ гуторя удареніе было надъ первымъ слогомъ, теперь оно уже перенесено надъ второй. Что правильне? Не знаю, но думаю, что въ обоихъ случаяхъ сочинителю гуторить не прилично. Здсь онъ самъ отъ себя повствуетъ читателямъ о Мух и Дорожныхъ, слдовательно долженъ бы говорить такимъ языкомъ, какой всегда употребляетъ, бесдуя въ хорошемъ обществ и съ своими приятелями. Ежели требуется, чтобы вводныя рчи соотвтствовали характеру и состоянію лица говорящаго, то не мене нужно, чтобы и въ словахъ, принадлежащихъ самому сочинителю, соблюдено было надлежащее приличіе. Еще дозволимъ себ замтить, что какъ въ прежнихъ такъ и въ новыхъ Басняхъ находимъ сочиненія, которыхъ при всемъ ихъ достоинств ни какъ нельзя назвать баснями въ строгомъ смысл. Таковы суть: Музыканты, Ларчкъ, Разборчивая невста, Старикъ и трое молодыхъ, Откупщикъ и Сапожникъ, Крестьянинъ въ бд, Огородникъ и философъ. Геллертъ не безъ причины сочиненія свои назвалъ Баснями, и сказками (Fabeln und Erzaelungen), Хемницеръ свои также Баснями и сказками. Не нужно доказывать, что Басня есть аллегорія, а притча или сказка принадлежитъ къ примрамъ, въ первой повствуется дйствіе вымышленное и несбыточное, а во второмъ хотя и вымышленное же, но сбыточное, тамъ баснописецъ ведетъ читателя своего прямо къ нравоучительной цли, а здсь по большей части изображаются характеры, или описываются людскія странности, причуды и ошибки.
Намъ должно говорить о Новыхъ басняхъ. Остановимся надъ второй, переведенною изъ Лафонтена. Молодой воронъ, увидвши, какъ орелъ выхватилъ ягненка изъ стада, вздумалъ и самъ унести барана, но пастухи поймали его и отдали дтямъ на игрушку. Езопъ ету же басню разсказалъ, по обыкновенію своему, коротко и очень просто {*}. У Лафонтена и послдователей его зври любятъ боле говорить и дйствовать, нежели у Фригійскаіго невольника. Нашъ воронъ думаетъ себ:
{* Приятно думать, что нкоторымъ читателямъ Встника басня Езопова, помщаемая здсь на Греческомъ язык, не покажется излишнею.
Ужъ брать такъ брать,
А то что и когтей марать.
Бываютъ и орлы, какъ видно, плоховаты.
Ну только ль въ стадъ, что ягняты!
Онъ ршается схватить не ягненка, но большаго барана. Не можемъ не выписать прекраснйшаго разсказа, одного изъ тхъ очень многихъ мстъ, въ которыхъ г. Крыловъ никому неуступаетъ:
Тутъ воронъ поднялся, и сталъ кружить надъ стадомъ.
Окинулъ стадо жаднымъ взглядомъ,
Изъ множества ягнятъ, барановъ и овецъ,
Высматривалъ, сличалъ, и выбралъ наконецъ
 , Барана — да какова
Прежирнова прематерова (*),
Которой добремубъ и волку былъ въ подъемъ.
Изладясь на него спустился
И въ шерсть ему что силы есть вцпился —
Тутъ поздно онъ узналъ, что добычь не по немъ.
(*) Везд правописаніе наблюдено грамматическое, для чего же здсь поставлены слова по выговору? Если ето правильно, то и дале надлежало бы уже писать: каторой, добрамубъ и проч. К.}
Не осмливаюсь ршительно утверждать, Лафонтенова ли истина изъ басни сей выводимая лучше, или Езопово нравоученье. Древній баснописецъ хотлъ показать, что кто тянется за другими не по своимъ силамъ, тотъ бываетъ осмянъ. И очень кстати, ибо ворону подстригли крылья и отдали его дтямъ для забавы. Дти спрашиваютъ у пастуха: какая ето птица? Я вижу, отвчалъ отецъ, и знаю что воронъ, а онъ хочетъ, чтобъ его почитали за орла. Напротивъ того у Лафонтенова переводчика басня оканчивается такимъ образомъ:
Не рдко у людей тожъ самое бываетъ,
Коль млкой плутъ
Большому плуту подражаетъ.
Что сходитъ съ рукъ ворамъ, за то воришекъ бьютъ.
Подъ Орломъ здсь разумется воръ, а молодой воронъ означаетъ воришку. Кажется мн, что въ области баснословія орелъ иметъ не такой характеръ, по которому прилично было бы примнять къ нему вора. Основаніемъ басни, говоритъ Батте, должна быть натура, или по крайней мръ всми принятое мнніе.
Басни г-на Крылова, старыя и новыя, хороши, ихъ читаютъ съ удовольствіемъ, и кажется, перестанутъ читать разв тогда, когда вс басни выдутъ изъ моды. Симъ надлежало бы окончить статью нашу о новой книжк, но въ знакъ благодарности г-ну Сочинителю за доставленныя намъ отъ него приятныя минуты, объявимъ искренно мнніе свое еще о нкоторыхъ мстахъ, замченныхъ въ его басняхъ. Въ басн Крестьянинъ и Смерть (стр. 7) о первомъ сказано, что онъ
Увидвши ея (m. е. Смерти) свярпую осанку и проч.
Свирпость обнаруживается въ лиц, а не въ осанк —
Въ VII басн волки говорятъ воевод Слону:
Не тыль намъ къ зим на тулупы
Позволилъ легонькой оброкъ собрать съ овецъ!
На что волкамъ тулупы, и разв надобны имъ овечьи кожи? Здсь, ежели не ошибаемся, несоблюдено стихотворческое правдоподобіе. Сверхъ того Слонъ представленъ глуповатымъ, хотя онъ въ басняхъ едва ли не вообще славится своею мудростію. Famam sequere.
Въ V басн Сочинитель самъ отъ себя называетъ Лису кумою (у которой зубы разомллись отъ желанія пость винограду), а въ XVI опять Лиса въ кумовств съ крестьяниномъ!
Собраніе сихъ Новыхъ Басень заключается престраннымъ сочиненіемъ, которое ниже всего того, что ни есть самаго отвратительнйшаго въ басняхъ Сумарокова. Піитъ есть художникъ, онъ долженъ искать образцовъ своихъ въ изящной природ, долженъ творить идеалы прекрасные и благородные, а не заражать своего воображенія смрадомъ запачканныхъ нелпостей. Вотъ чудовище, поставленное на ряду съ баснями:
Свинья на барской дворъ когда-то затесалась,
Вокругъ конюшенъ тамъ и кухонь наслонялась,
Въ сору, въ навоз извалялась
Въ помояхъ по уши, до сыта на купалась,
И изъ гостей, домой
Пришла свинья свиньей.
Ну чтожъ, Хавронья, тамъ ты видла такова?
Свинью спросилъ пастухъ:
Вдь идетъ слухъ
Что все у богачей лишь бисеръ да жемчугъ.
Достопамятный пастухъ сей, по видимому, не разуметъ, что бисеръ и жемчугъ точь въ точь одно и то же. Дло въ томъ, что Хавронья бывши на барскомъ дворъ видла
Все только лишь навозъ да соръ.
Да что же, спросятъ, изо всей этой кучи сору и навоза? А вотъ что, стихотворцу вздумалось Хавроньи уподобить критика,
Которой, что ни станетъ разбирать
Иметъ даръ одно худое видть.
Но чтожъ другое можетъ увидть критикъ въ нкоторыхъ сочиненіяхъ, и именно на примръ въ етой Хавроньиной исторіи? Иной подумаетъ, что стихотворецъ предпринялъ такой странной подвигъ, единственно для того чтобы испугать критиковъ, но, кажется, онъ не имлъ въ етомъ никакой нужды. К.