Новая Магдалина, Коллинз Уилки, Год: 1873

Переводы
Время на прочтение: 263 минут(ы)
Скачать в PDF

НОВАЯ МАГДАЛИНА

РОМАНЪ
ВИЛЬКИ КОЛЛИНЗА.

ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛІЙСКАГО.

СЦЕНА ПЕРВАЯ. ХИЖИНА НА ГРАНИЦ.

ВСТУПЛЕНІЕ.

Мсто дйствія — Франція.
Время — осень 1870 года, достопамятнаго года войны между Франціей и Германіей.
Дйствующія лица: капитанъ Арнольдъ, офицеръ французской арміи, Сюрвиль, хирургъ при французскомъ госпитал, Ветцель, хирургъ при нмецкой арміи, Мерси Меррикъ состоящая при французскомъ госпитал въ качеств сестры милосердія и Грація Розберри, странствующая особа возвращающаяся въ Англію.

ГЛАВА I.
Дв женщины.

Была темная ночь. Дождь лилъ какъ изъ ведра.
Поздно вечеромъ отрядъ Французовъ случайно встртился съ отрядомъ Нмцевъ у небольшой деревни Лагранжъ, близь нмецкой границы. Воспослдовала свалка, и Французы одолли непріятеля. На время по крайней мр нсколько сотъ Нмцевъ были вытснены за границу. Дло было ничтожное, случившееся вскор посл нмецкой побды при Вейссенбург, и газеты почти не обратили на него вниманія.
Капитанъ Арнольдъ, начальствовавшій французскимъ отрядомъ, сидлъ одинъ въ хижин принадлежавшей деревенскому мельнику. Капитанъ читалъ при свт сальной свчки нсколько разрозненныхъ депешъ отнятыхъ у непріятеля. Огонь въ большомъ камин почти потухъ, и догоравшіе угли освщали слабымъ красноватымъ свтомъ часть комнаты. На полу лежало нсколько пустыхъ мшковъ мельника, въ углу противъ капитана стояла деревянная кровать мельника, стны были увшаны раскрашенными гравюрами мельника, представлявшими счастливую смсь религіозныхъ и семейныхъ сюжетовъ. Дверь между этою комнатой и сосднею кухней была сорвана съ петель и употреблена вмсто носилокъ на уборку раненыхъ съ поля битвы. Они лежали теперь въ сосдней кухн на попеченіи французскаго хирурга и англійской сестры милосердія. Кусокъ грубой холстины прикрывалъ, вмсто двери, отверстіе между двумя комнатами. Другая дверь, выходившая изъ спальни на дворъ, была заперта, какъ и деревянный ставень единственнаго окна. На всхъ аванпостахъ стояли часовые въ удвоенномъ числ. Французскій капитанъ не пренебрегалъ никакими предосторожностями чтобъ обезпечить себ и своимъ людямъ спокойную ночь
Все еще погруженный въ чтеніе бумагъ, изъ которыхъ онъ повременамъ длалъ выписки, капитанъ Арнольдъ былъ внезапно потревоженъ приходомъ доктора. Сюрвиль вышелъ изъ кухни, задернулъ за собою холстинный занавсъ и подошелъ къ столу у котораго сидлъ его начальникъ.
— Что вамъ надо? спросилъ капитанъ рзко.
— Только предложить вамъ одинъ вопросъ, отвчалъ Сюрвиль.— Можемъ ли мы разчитывать на безопасную ночь?
— Для чего это вамъ надо знать? спросилъ капитанъ подозрительно. Хирургъ указалъ на кухню, гд лежали раненые.
— Бдняги безпокоятся, сказалъ онъ.— Они опасаются неожиданнаго нападенія и спрашиваютъ могутъ ли они разчитывать на нсколько часовъ покоя. Какого вы мннія на этотъ счетъ?
Капитанъ пожалъ плечами. Докторъ настаивалъ.
— Вы должны знать, сказалъ онъ.
— Я знаю что въ настоящее время деревня въ нашихъ рукахъ, но кром этого ничего не знаю, отвчалъ капитанъ.— Вотъ бумаги непріятеля. (Онъ поднялъ ихъ и говоря нетерпливо встряхивалъ). Въ нихъ я не нашелъ никакого извстія на которое могъ бы положиться. Вопреки ожиданіямъ, главный отрядъ Нмцевъ, въ десять разъ превосходящій васъ числомъ, находится можетъ-быть ближе къ этой деревн чмъ главный отрядъ Французовъ. Заключеніе выведите сами. Мн больше нечего сказать.
Посл такого неутшительнаго отвта капитанъ всталъ, окуталъ голову большимъ капюшономъ своей шинели и зажегъ сигару у свчки.
— Куда вы? спросилъ докторъ.
— Обойти аванпосты.
— Такъ эта комната не будетъ нужна вамъ нсколько времени?
— Нсколько часовъ. Вы думаете перевести сюда часть вашихъ раненыхъ?
— Я думаю перевести сюда англійскую даму, отвчалъ Сюрвиль.— Кухня не совсмъ удобное мсто для нея. Здсь ей было бы лучше, и сестра милосердія могла бы посидть съ ней.
Капитанъ Арнольдъ насмшливо улыбнулся.
— Об он красивыя женщины, сказалъ онъ, — а докторъ Сюрвиль женщинъ любитъ. Пусть переходятъ сюда, если не боятся остаться тутъ наедин съ вами.— Подойдя къ выходной двери, капитанъ остановился и взглянулъ недоврчиво на свчку.— Скажите вашимъ дамамъ чтобъ он не простирали своего любопытства за предлы этой комнаты, обратился онъ къ доктору.
— Что это значитъ?
— Видали ли вы когда-нибудь женщину которая могла бы устоять противъ искушенія взглянуть въ окно? спросилъ капитанъ?— Рано или поздно вашимъ дамамъ придетъ фантазія отворить этотъ ставень. Скажите имъ что я не желаю чтобъ огонь указалъ Нмцамъ мою главную квартиру. Какова погода? Дождь все еще идетъ?
— Льетъ.
— Тмъ лучше. Нмцы не найдутъ насъ.
Съ этимъ утшительнымъ замчаніемъ онъ отперъ дверь и ушелъ..
Докторъ приподнялъ холстинный занавсъ и обратился въ кухню.
— Миссъ Меррикъ, имете вы возможность отдохнуть немного?
— Я теперь свободна, отвчалъ тихій голосъ, проникнутый глубокою грустью, выразившеюся даже въ трехъ словахъ.
— Такъ идите сюда, продолжалъ докторъ,— и ведите съ собой англійскую даму. Тутъ спокойная комната, которая отдается вамъ на время въ полное распоряженіе.
Онъ отдернулъ занавсъ, и дв женщины вошли.
Впереди шла сестра милосердія, высокая, стройная, граціозная, одтая въ форменное платье изъ опрятной темной матеріи, съ чистымъ полотнянымъ воротничкомъ и рукавчиками и съ краснымъ крестомъ Женевской конвенціи вышитымъ на лвомъ плеч. Блдная и печальная, съ выраженіемъ лица и манерами краснорчиво свидтельствовавшими о затаенномъ страданіи, съ врожденнымъ благородствомъ въ манер держать голову, съ врожденнымъ величіемъ во взгляд большихъ срыхъ глазъ и въ изящныхъ чертахъ лица, она была неотразимо прекрасна при всякихъ обстоятельствахъ и во всякомъ одяніи. Молодая особа вошедшая съ нею была смугле и меньше и обладала наружностью объяснявшею учтивую заботливость о ней доктора. Человчество единодушно признало бы ее необыкновенно красивою женщиной. Она была одта въ срый плащъ, окутывавшій ее съ головы до ногъ, и носила его съ граціей сообщавшей особую прелесть этому незатйливому и уже поношенному одянію. Медленность ея движеній и нершительность въ тон голоса, когда она благодарила доктора, свидтельствовали о сильной усталости. Она робко окинула темными глазами полуосвщенную комнату и не отходила отъ сидлки, съ видомъ ребенка нервы котораго сильно потрясены какимъ-нибудь недавнимъ испугомъ.
— Прошу васъ помнить только одно, madame, сказалъ докторъ, — вы не должны открывать ставень, чтобъ не видно было огня въ окн. Во всхъ другихъ отношеніяхъ мы тутъ совершенно свободны и постараемся устроиться поудобне. Успокойтесь, сударыня, и подожитесь на покровительство Француза, преданнаго вамъ.
При послднихъ словахъ онъ поднесъ руку Англичанки къ губамъ. Въ то мгновеніе когда онъ цловалъ ее, холстинный занавсъ приподнялся опять. Вошелъ госпитальный служитель и объявилъ что одна изъ перевязокъ спала и раненый истекаетъ кровью. Докторъ, покоряясь судьб съ самымъ недовольнымъ видомъ, опустилъ руку прелестной Англичанки и ушелъ въ кухню. Дв женщины остались вдвоемъ.
— Не хотите ли ссть, сударыня? спросила сидлка.
— Не называйте меня сударыней, дружески возразила молодая особа.— Мое имя Грація Розберри. А васъ какъ зовутъ?
Сестра милосердія поколебалась.
— У меня не такое красивое имя какъ у васъ, отвчала она нершительно.— Называйте меня Мерси Меррикъ, прибавила она посл минутнаго раздумья.
Не выдуманное ли это имя? Не связано ли съ ея настоящимъ именемъ какой-нибудь печальной извстности? Миссъ Розберри не замедлила задать себ эти вопросы.
— Какъ мн благодарить васъ! воскликнула она съ жаромъ,— за ваше родственное участіе ко мн?
— Я только исполнила мой долгъ, возразила Мерси Меррикъ немного холодно.— Не говорите объ этомъ.
— Я не могу не говорить. Въ какомъ состояніи была я когда французскіе солдаты прогнали Нмцевъ? Моя карета была остановлена, лошади уведены, сама я находилась въ незнакомой стран, ограбленная, безъ денегъ и багажа и промокшая до костей. Я обязана вамъ пріютомъ въ этомъ дом, я обязана вамъ платьемъ которое на мн, я умерла бы отъ страха и лишеній еслибы не вы. Чмъ могу я отблагодарить васъ за такія услуги?
Мерси поставила стулъ для своей гостьи возл стола капитана и сла сама немного поодаль на старый сундукъ въ углу комнаты.
— Могу я предложить вамъ одинъ вопросъ? спросила она отрывисто.
— Тысячу вопросовъ, если угодно, воскликнула Грація. Она взглянула на потухающій огонь и на смутно виднвшуюся фигуру своей собесдницы, усвшейся въ самомъ темномъ углу комнаты.— Эта жалкая свча едва свтитъ, сказала она нетерпливо.— Она скоро совсмъ потухнетъ. Нельзя ли какъ-нибудь сдлать эту комнату повеселе? Выйдите изъ вашего угла. Спросите еще дровъ и свчей.
Мерси осталась въ своемъ углу и покачала головой.
— Свчей и дровъ здсь не найти, отвчала она.— Надо покориться, если даже придется остаться въ потемкахъ. Скажите мн, продолжала она, возвысивъ немного свой спокойный голосъ,— какъ ршились вы перехать границу въ военное время?
Голосъ Граціи задрожалъ, когда она отвчала на вопросъ. Ея минутное оживленіе пропало.
— Мн крайне необходимо вернуться въ Англію, сказала она.
— Одной? Разв у васъ нтъ никого кто могъ бы проводить васъ?
Грація опустила голову.
— Я покинула моего единственнаго защитника, моего отца, на англійскомъ кладбищ въ Рим, отвчала она просто.— Мать моя умерла нсколько лтъ тому назадъ въ Канад.
Едва виднвшаяся фигура сестры милосердія измнила положеніе. Она вздрогнула при послднихъ словахъ миссъ Розберри.
— Вы знаете Канаду? спросила Грація.
— Знаю хорошо, былъ краткій и неохотно данный отвтъ.
— Были вы когда-нибудь близь Портъ-Логана?
— Я одно время жила въ нсколькихъ миляхъ отъ Портъ-Логана.
— Когда?
— Нсколько времени тому назадъ.
Сестра милосердія отодвинулась дальше въ уголъ и перемнила разговоръ.
— Ваши родные въ Англіи вроятно очень безпокоятся о васъ? сказала она.
Грація вздохнула.
— У меня нтъ родныхъ въ Англіи. Трудно найти существо такое одинокое какъ я. Мы покинули Канаду, когда отецъ мой сталъ хворать, и по совту доктора перехали въ Италію. Посл его смерти я осталась не только одинокою, но и бдною.
Она замолчала и вынула небольшой кожаный портфель изъ кармана сраго плаща, который одолжила ей сестра милосердія.
— Мои надежды на будущее, продолжала она,— заключаются въ этомъ маленькомъ портфел. Здсь единственное сокровище которое мн удалось скрыть, когда у меня отняли все остальное.
Мерси едва разглядла портфель въ сгущавшейся темнот комнаты.— Есть въ немъ деньги? спросила она.
— Нтъ, только нсколько фамильныхъ бумагъ и письмо отца, рекомендующее меня одной пожилой женщин въ Англіи, его дальней родственниц, которую я никогда не видала. Она согласилась принятъ меня въ качеств компаньйонки и чтеца. Если я не попаду въ Англію безъ задержки, кто-нибудь другой займетъ это мста
— У васъ нтъ никакихъ другихъ ресурсовъ?
— Никакихъ. Моимъ образованіемъ пренебрегали, мы вели уединенную жизнь на дальнемъ Запад. Я вовсе неспособна быть гувернанткой и вполн завишу отъ этой женщины, которая принимаетъ меня ради моего отца.
Она положила портфель обратно въ карманъ, и окончила свой небольшой разказъ такъ же просто какъ начала его.
— Моя исторія печальна, не правда ли? спросила она.
Голосъ сестры милосердія отвчалъ ей неожиданно и рзко слдующими странными словами:
— Бываютъ исторіи печальне вашей. Есть тысячи несчастныхъ женщинъ которыя ничего лучшаго не желали бы какъ быть на вашемъ мст.
Грація изумилась.
— Что же вы находите завиднаго въ моемъ положеніи?
— Вашу незапятнанную репутацію и вашу надежду имть честное занятіе въ порядочномъ дом.
Грація повернулась на своемъ стул и взглянула съ изумленіемъ въ темный уголъ комнаты.
— Какъ вы это странно говорите! воскликнула она.
Отвта не послдовало. Темная фигура на сундук не шелохнулась. Грація, повинуясь безсознательному побужденію, встала, и взявъ свой стулъ, приблизилась къ сестр милосердія.
— Не было ли чего-нибудь романическаго въ вашей жизни? спросила она.— Почему вы посвятили себя ужаснымъ обязанностямъ которыя исполняете здсь? Вы интересуете меня невыразимо. Дайте мн вашу руку.
Мерси подалась назадъ и отказалась дать руку.
— Разв мы не друзья? спросила Грація съ изумленіемъ.
— Мы не можемъ быть друзьями.
— Почему?
Сестра милосердія не отвтила. Грація вспомнила нершимость съ какою она сказала свое имя, и вывела новое заключеніе.
— Не ошибусь я, спросила она съ жаромъ,— если предположу что вы какая-нибудь переодтая знатная особа?
Мерси засмялась тихимъ и горькимъ смхомъ.
— Я знатная особа! оказала она насмшливо.— Ради Бога, перемнимъ разговоръ.
Любопытство Граціи было сильно возбуждено. Она настаивала на своемъ.
— Опять прошу васъ, сказала она убдительно, — будемъ друзьями.
Говоря это, она ласково положила руку на плечо Мерси. Мерси сбросила ея руку такъ грубо, что самая терпливая женщина вышла бы изъ терпнія. Грація отодвинулась съ негодованіемъ.
— О, какъ вы жестоки! воскликнула она.
— Напротивъ, отвчала сестра милосердія непреклоннымъ тономъ.
— Разв хорошо отталкивать меня? Я разказала вамъ мою исторію.
Сестра милосердія отвчала съ раздраженіемъ.
— Не вызывайте меня на откровенность. Вы раскаетесь.
Грація не приняла предостереженія.
— Я доврилась вамъ, сказала она.— Съ вашей стороны не великодушно вызвать меня на откровенность и не отплатить мн тмъ же.
— Такъ вы хотите знать мою исторію? сказала Мерси Меррикъ.— Вы ее узнаете. Сядьте.
Сердце Граціи забилось быстре въ ожиданіи того что ей предстояло узнать. Она подвинула свой стулъ ближе къ сундуку на которомъ сидла сестра милосердія. Мерси твердою рукой поставила стулъ на прежнее мсто.
— Подальше отъ меня, сказала она рзко.
— Почему?
— Подальше, повторилъ твердый голосъ.— Подождите, пока не выслушаете того что я разкажу вамъ.
Грація покорилась, не сказавъ боле ни слова. Съ минуту длилось молчаніе. Потухавшая свча на мгновеніе вспыхнула яркимъ свтомъ и озарила Мерси, сидвшую, облокотясь локтями на колна и спрятавъ лицо въ рукахъ. Въ слдующую минуту въ комнат воцарилась тьма, и сестра милосердія заговорила.

ГЛАВА II.
Магдалина новвшаго времени.

— Когда была жива ваша мать, случалось вамъ когда-нибудь ходить съ ней вечеромъ по улицамъ большаго города?
Этими странными словами Мерси Меррикъ начала свой разказъ, вынужденный у нея Граціей Розберри. Грація отвчала просто:
— Я не понимаю васъ.
— Я выражу это иначе, сказала сестра милосердія. Неестественная жесткость въ ея голос исчезла, онъ сталъ попрежнему нженъ и грустенъ.— Вы врно читаете газеты какъ вс другіе, продолжала она.— Случалось вамъ когда-нибудь читать о вашихъ несчастныхъ ближнихъ, о голодныхъ отверженцахъ общества которыхъ нужда довела до грха?
Все еще въ изумленіи, Грація отвчала что она читала о такихъ людяхъ часто, какъ въ газетахъ, такъ и въ книгахъ.
— Слыхали ли вы что для такихъ голодающихъ и гршныхъ ближнихъ вашихъ женскаго пола существуютъ пріюты учрежденные для того чтобъ исправлять и спасать ихъ отъ погибели?
Изумленіе Граціи уступило мсто тревожному предчувствію.
— Странные вопросы, сказала она.— Что вы хотите сказать?
— Отвчайте мн, настаивала сестра милосердія.— Слыхали вы о такихъ пріютахъ? Слыхали вы о такихъ женщинахъ?
— Слыхала.
— Отодвиньте вашъ стулъ немного подальше отъ меня.
Она остановилась. Ея голосъ, не теряя своей твердости, упалъ до своихъ нижайшихъ тоновъ.
— Я нкогда была въ числ этихъ женщинъ, сказала она спокойно.
Грація вскочила съ тихимъ крикомъ и остановилась пораженная, неспособная произнести слова.
— Я была въ пріют, продолжалъ нжный, грустный голосъ.— Я была и въ тюрьм. Хотите вы теперь бытъ моимъ другомъ? Хотите вы ссть рядомъ со мной и взять мою руку?
Она подождала отвта, но не дождалась.
— Теперь вы знаете что вы были неправы назвавъ меня жестокою, добавила Мерси.
Посл этихъ словъ Грація овладла собой и ршилась заговорить.
— Я не хотла обидть васъ, начала она въ смущеніи.
Мерси Меррикъ прервала ее.
— Вы не обижаете меня, возразила она безъ малйшаго оттнка неудовольствія въ голос.— Я привыкла ставить себя къ позорному столбу за свое прошлое. Иногда я спрашиваю себя: одна ли я была во всемъ виновата, не обязано ли было общество придти мн на помощь, когда я была еще ребенкомъ? продававшимъ спички на улиц, потомъ трудолюбивою двушкой, и когда я падала въ обморокъ надъ шитьемъ по недостатку пищи? (Ея голосъ задрожалъ въ первый разъ. Она помолчала съ минуту и овладла собой.) Теперь поздно толковать объ этомъ, сказала она покорно. Общество беретъ на себя исправить меня, но общество не хочетъ принять меня опять какъ равную. Вы видите меня здсь въ честной должности, терпливо и покорно длающею добро какое я только въ состояніи сдлать. Но все безполезно. Какъ здсь, такъ и во всякомъ другомъ мст то что я теперь не можетъ загладить того чмъ я была. Три года тому назадъ я сдлала все что можетъ сдлать искренно раскаявшаяся женщина. Но все напрасно. Стоитъ только приподнять занавсъ съ моего прошлаго, чтобы люди даже очень добрые начали сторониться отъ меня.
Она подождала опять. Не скажетъ ли ея собесдница хоть одно утшительное слово? Нтъ! Миссъ Розберри была поражена, миссъ Розберри была смущена.
— Мн очень жаль васъ, было все что могла сказать миссъ Розберри.
— Меня вс жалютъ, отвчала сестра милосердія кротко.— Вс добры со мной. Но потерянной чести не воротишь. Никогда! никогда! воскликнула она въ порыв страстнаго отчаянія. Но минуту спустя она уже опять владла собою.— Разказать вамъ все что я вынесла? продолжала она.— Хотите выслушать исторію Магдалины новйшихъ временъ?
Грація отступила на одинъ шагъ. Мерси поняла ее.
— Я не скажу вамъ ничего такого чего вамъ не слдуетъ знать, сказала она.— Двушка въ вашемъ положеніи неспособна понять испытанія и борьбу которыя я пережила. Я начну мою исторію съ пріюта. Начальница выпустила меня съ рекомендаціей которую я вполн заслужила, съ рекомендаціей исправившейся женщины. Я оправдала оказанное мн довріе, я сдлалась честною служанкой. Но однажды моя хозяйка — добрйшая хозяйка какую можно себ представить — призываетъ меня и говоритъ: ‘Мерси, мн жаль васъ, но я напрасно взяла васъ изъ пріюта. Никто не хочетъ служить въ одномъ дом съ вами. Я должна отказать вамъ.’ Я вернулась къ начальниц, такой же доброй женщин. Она обошлась со мною какъ родная мать. ‘Мы попробуемъ снова, Мерси, не унывайте.’ Вы знаете что я была въ Канад?
Грація, вопреки самой себ, начала интересоваться разказомъ. Она отвтила съ чмъ-то похожимъ на участіе въ тон голоса, и сла опять на свой стулъ, поставленный въ приличномъ отдаленіи отъ сундука.
Сестра милосердія продолжала.
— Слдующее мое мсто было въ Канад. Хозяйка моя была жена одного офицера-эмигранта. Это были тоже добрые люди, и въ ихъ дом жизнь моя была спокойна и пріятна. Я спрашивала себя: возвращено ли утраченное положеніе въ обществ? Загладила ли я прошлое? Хозяйка моя умерла. У насъ явились новые сосди. Между ними была одна молодая женщина, и хозяинъ мой задумалъ жениться вторично. Я имю несчастіе (въ моемъ положеніи это несчастіе) быть красивою женщиной. Я обращаю на себя вниманіе. Новые сосди начали разспрашивать обо мн. Отвты моего хозяина не удовлетворяли ихъ, но наконецъ они узнали кто я. Опять старая исторія. ‘Мерси, я очень сожалю. Насъ съ вами не хотятъ оставить въ поко. Мы невинны, но длать нечего, намъ надо разстаться.’ Я лишилась мста и оставила Канаду, вынесши оттуда только одно полезное пріобртеніе, пригодившееся мн здсь.
— Какое?
— Наши ближайшіе сосди были Французы, и я выучилась говорить по-французски.
— Вы отправились опять въ Лондонъ?
— Куда же кром Лондона могла я отправиться безъ рекомендаціи? грустно возразила Мерси.— Я возвратилась къ начальниц пріюта. Въ то время въ пріют свирпствовала эпидемическая болзнь. Я сдлалась сидлкой. Одинъ изъ докторовъ влюбился въ меня и готовъ былъ жениться на мн. Я, какъ честная женщина, должна была сказать ему правду. Съ этихъ поръ я не видала его боле. Старая исторія! Мн надоло повторять себ: нтъ возможности загладить прошлое! Я впала въ отчаяніе, въ безнадежное отчаяніе, ожесточающее сердце, и кончила бы, можетъ-быть, самоубійствомъ или возвратомъ къ прошлому, еслибы не одинъ человкъ.
Голосъ ея, спокойный и ровный въ начал разказа, задрожалъ опять. Она замолчала, подъ вліяніемъ старыхъ впечатлній и чувствъ пробудившихся при ея послднихъ словахъ. Не забыла ли она что она въ комнат не одна? Грація не нашла другаго средства удовлетворить любопытство какъ только заговорить самой.
— Кто былъ этотъ человкъ? спросила она.— Какъ доказалъ онъ вамъ свою дружбу?
— Доказалъ мн свою дружбу? Онъ даже не зналъ о моемъ существованіи!
Такой странный отвтъ, конечно, только усилилъ любопытство Граціи.
— Вы сейчасъ сказали… начала она.
— Я сейчасъ сказала что онъ спасъ меня, и вы услышите какимъ образомъ. Въ одно воскресенье нашъ пріютскій священникъ почему-то не могъ сказать проповдь. Его замнилъ незнакомый намъ проповдникъ, еще совсмъ молодой человкъ. Имя его Юліанъ Грей, какъ сказала намъ начальница. Я сидла въ заднихъ рядахъ скамеекъ, въ тни галлереи, гд онъ не могъ меня видть. Онъ выбралъ текстомъ своей проповди слова: ‘Боле радости будетъ на небесахъ объ одномъ гршник кающемся, чмъ о девяносто девяти правдникахъ не нуждающихся въ покаяніи’. Не могу сказать что думали другія женщины объ его проповди, между нами не было ни одной съ сухими глазами. Что же касается меня, я была тронута до глубины души. Безотрадное отчаяніе мое смягчилось отъ одного его голоса, слова его воскресили меня. Съ этихъ поръ я покорилась своей горькой участи и стала смиренною женщиной. Я можетъ-быть могла бы даже сдлаться счастливою женщиной, еслибы ршалась поговорить съ Юліаномъ Грей.
— Что же помшало вамъ поговорить съ нимъ?
— Я боялась.
— Боялись? Чего?
— Боялась сдлать мою горькую участь еще горьче.
Женщина способная сочувствовать ей поняла бы можетъ-быть смыслъ этихъ словъ. Грація была только смущена ея признаніемъ, и Грація ничего не поняла.
— Я не понимаю васъ, оказала она.
Мерси не видала другаго исхода какъ сказать правду въ прямыхъ словахъ. Она вздохнула и отвтила:
— Я боялась что онъ заинтересуется моими страданіями и что я взамнъ отдамъ ему мое сердце.
Полнйшее отсутствіе симпатіи къ ней со стороны Граціи безсознательно выразилось самымъ яснымъ образомъ.
— Вы! воскликнула она съ невыразимымъ изумленіемъ.
Сестра милосердія медленно встала. Она поняла что простерла свою откровенность дальше чмъ слдовало.
— Вы удивлены? сказала она.— О, сударыня, вы не знаете чрезъ какія грубыя испытанія можетъ пройти женское сердце и остаться неиспорченнымъ. Пока я не знала Юліана Грея, мущины внушали мн только ужасъ. Не будемъ больше говорить объ этомъ. Юліанъ Грей теперь для меня не боле какъ воспоминаніе, отрадное воспоминаніе. Мой разказъ конченъ. Вы хотли узнать мою исторію и узнали.
— Я не слыхала какъ вы попали сюда, продолжала Грація съ неестественною учтивостью.
Мерси перешла комнату и медленно сгребла въ кучу послдніе угли въ камин.
— У начальницы пріюта есть друзья во Франціи имющіе вліяніе въ госпиталяхъ. При такихъ обстоятельствахъ не трудно было помстить меня сюда. Здсь я могу быть полезна обществу. Рука моя такъ же ловка, слова утшенія такъ же отрадны тмъ несчастнымъ (она указала на комнату гд лежали раненые) какъ еслибъ я была одной изъ почтеннйшихъ женщинъ. И если случайная пуля сразитъ меня во время войны…. тмъ лучше! Общество отдлается отъ меня самымъ приличнымъ образомъ.
Она глядла на угасавшіе угли и думала можетъ-быть что точно такъ же скоро угаснетъ ея жизнь. Изъ одного состраданія слдовало заговорить съ ней въ эту минуту. Грація подумала, сдлала шагъ впередъ, остановилась и вышла изъ затрудненія сказавъ самую тривіальную изъ всхъ общихъ фразъ съ которыми одно человческое существо можетъ обратиться къ другому.
— Если я могу сдлать что-нибудь для васъ…. начала она и остановилась. Фраза осталась неоконченною. У миссъ Розберри хватило настолько участія къ погибшей женщин которая спасла и пріютила ее чтобъ почувствовать что нтъ надобности продолжать.
Сестра милосердія подняла свою благородную голову и медленно подошла къ холстинному занавсу, намреваясь возвратиться къ своимъ обязанностямъ. ‘Миссъ Розберри могла бы протянуть мн руку’, подумала она съ горечью. Нтъ! Миссъ Розберри стояла въ отдаленіи не зная что сказать.
— Что можете вы сдлать для меня? спросила Мерси, доведенная до минутной вспышки негодованія холодною учтивостью Граціи.— Можете вы сдлать меня другимъ существомъ? Можете вы возвратить мн имя и положеніе невинной женщины? О еслибъ я была на вашемъ мст! Еслибъ у меня была ваша репутація и ваши виды на будущее!— Она положила руку на грудь и постаралась овладть собою.— Оставайтесь здсь, сказала она, а я возвращусь къ моимъ обязанностямъ. Я позабочусь чтобъ ваше платье было высушено и чтобъ вы могли сбросить мое какъ можно скоре.
Съ этими грустными словами, сказанными безо всякой горечи, она направилась къ кухн, но вдругъ замтила что шумъ дождя уже стихъ. Она опустила занавсъ, вернулась назадъ и, отворивъ ставень, выглянула въ окно.
Луна свтила тусклымъ свтомъ сквозь влажную атмосферу, дождь пересталъ, благодтельная темнота, скрывавшая французскую позицію отъ нмецкихъ аванпостовъ, исчезала съ каждою минутой. Черезъ нсколько часовъ (если ничего не случится) миссъ Розберри будетъ въ состояніи пуститься въ путь. Черезъ нсколько часовъ начнетъ разсвтать.
Мерси подняла руку чтобъ закрыть ставень. Не успла она запереть его, какъ на одномъ изъ отдаленныхъ постовъ раздался ружейный залпъ. За первымъ, почти безъ промежутка, раздался второй, громче и ближе. Мерси остановилась со ставнемъ въ рук и ждала затаивъ духъ что будетъ дальше.

ГЛАВА III.
Нмецкая граната.

Третій залпъ раздался возл самаго дома. Грація содрогнулась и въ испуг подошла къ окну.
— Что значитъ эта стрльба? спросила она.
— Сигналы съ аванпостовъ, отвчала спокойно сестра милосердія.
— Не въ опасности ли мы? Не возвратились ли Нмцы?
На вопросы эти отвтилъ докторъ Сюрвиль. Въ ту минуту когда миссъ Розберри говорила, онъ приподнялъ занавсъ и заглянулъ въ комнату.
— Нмцы идутъ на насъ, сказалъ онъ.— Ихъ авангардъ уже виденъ.
Грація опустилась на ближайшій стулъ, дрожа съ головы до ногъ. Мерси подошла къ доктору и предложила ему ршительный вопросъ:
— Защищаемъ мы позицію?
Докторъ покачалъ головой.
— Невозможно! Мы по обыкновенію одинъ противъ десяти.
На двор послышался рзкій бой французскаго барабана.
— Это бьютъ отступленіе, сказалъ докторъ.— Капитанъ нашъ неспособенъ перемнять свои ршенія. Намъ предоставляется заботиться самимъ о себ. Черезъ пять минутъ мы должны уже быть вн этой деревни.
Ружейная пальба не прекращалась пока онъ говорилъ. Авангардъ Нмцевъ атаковалъ французскіе аванпосты. Грація схватила руку доктора.
— Возьмите меня съ собой! воскликнула она.— О, милостивый государь, я уже потерпла отъ Нмцевъ. Не покидайте меня если они возвратятся.
Докторъ не потерялся въ такомъ положеніи. Онъ прижалъ къ груди руку хорошенькой Англичанки.
— Не бойтесь ничего, сударыня, сказалъ онъ, съ такимъ видомъ какъ будто готовъ былъ разбить всю германскую силу своею непобдимою рукой.— Подъ вашею ручкой бьется сердце Француза. Преданность Француза ваша защита.
Грація опустила голову на его плечо. Monsieur Сюрвиль чувствовалъ что заявилъ себя. Онъ взглянулъ ободрительно на Мерси. Она тоже была красивая женщина. Другое плечо Француза было къ ея услугамъ. Къ несчастію въ комнат было темно, и взглядъ пропалъ даромъ. Мерси думала о безпомощныхъ раненыхъ и спокойно напомнила доктору объ его обязанностяхъ.
— Что длать съ больными и ранеными? спросила она.
Сюрвиль пожалъ плечомъ, тмъ плечомъ которое было свободно.
— Легко раненыхъ мы возьмемъ съ собой, сказалъ онъ,— остальныхъ придется оставить. О себ не безпокойтесь, сударыня. Для васъ будетъ мсто въ повозк съ поклажей.
— И для меня тоже, сказала Грація умоляющимъ голосомъ. Непобдимая рука Француза обвилась вокругъ таліи молодой двушки и отвчала ей безмолвнымъ пожатіемъ.
— Возьмите ее съ собой, сказала Мерси.— Мое мсто съ несчастными которыхъ вы оставите здсь.
Грація слушала съ изумленіемъ.
— Подумайте какой опасности вы подвергаетесь оставшись здсь, сказала она.
Мерси указала на свое лвое плечо.
— Обо мн не безпокойтесь, сказала она.— Красный крестъ защитить меня.
Вторичный бой барабана напомнилъ увлекающемуся доктору что онъ долженъ былъ немедленно возвратиться къ своимъ обязанностямъ главнаго директора госпиталя. Онъ довелъ Грацію до стула и прижалъ об ея руки къ своей груди.
— Ждите здсь пока я не приду завами, прошепталъ онъ.— Не бойтесь ничего, мой обворожительный другъ. Скажите себ: ‘Сюрвиль олицетвореніе чести. Сюрвиль преданъ мн!’ Онъ ударилъ себя въ грудь. Онъ опять забылъ о темнот въ комнат и бросилъ взглядъ невыразимой преданности къ своему обворожительному другу.— A bientt! воскликнулъ онъ, и поцловавъ свою руку, исчезъ.
Въ то мгновеніе когда за нимъ опустился холстинный занавсъ, ружейная стрльба внезапно и величественно покрылась ревомъ пушекъ. Минуту спустя, въ саду дома мельника, въ нсколькихъ шагахъ отъ окна лопнула граната.
Грація упала на колни съ крикомъ ужаса. Мерси, не потерявъ самообладанія, подошла къ окну.
— Луна взошла, сказала она.— Непріятель бомбардируетъ деревню.
Грація встала и подбжала къ ней, ища защиты.
— Уведите меня! воскликнула она.— Насъ убьютъ здсь. Она остановилась и взглянула внимательно на высокую черную фигуру сестры милосердія стоявшую неподвижно у окна.— желзная вы! воскликнула она.— Неужели ничто не въ состояніи испугать васъ?
Мерси грустно улыбнулась.
— Разв мн страшно лишиться жизни? отвчала она.— Разв у меня есть что-нибудь для чего стоило бы жить?
Ревъ пушекъ вторично потрясъ хижину. Опять граната разорвалась на двор, на противоположной сторон дома.
Ошеломленная шумомъ, въ комическомъ ужас, Грація охватила руками сестру милосердія и прижалась къ женщин которой минутъ пять предъ тмъ не хотла протянуть руку.
— Гд тутъ безопасне? воскликнула она.— Куда мн спрятаться?
— Могу ли я знать гд упадетъ слдующая граната? отвчала Мерси.
Непоколебимое спокойствіе одной повидимому сводило съ ума другую. Оставивъ сестру милосердія, Грація дико оглянула комнату, ища выхода. Она сунулась въ кухню, но попятилась назадъ, испуганная шумомъ и суматохой сопровождавшими перенесеніе раненыхъ въ повозку. Оглянувъ опять комнату, она увидала дверь выходившую наружу и бросилась къ ней съ крикомъ радости. Едва коснулась она ручки двери, какъ раздался третій залпъ пушекъ.
Отступивъ шагъ назадъ, Грація машинально подняла руки къ ушамъ. Въ то же мгновеніе третья граната влетла въ комнату сквозь крышу и разорвалась возл двери. Мерси отскочила невредимо отъ окна. Горящіе обломки гранаты жгли деревянный полъ, и среди ихъ, едва видная въ дыму, лежала неподвижная фигура Граціи. Даже въ эту страшную минуту сестра милосердія не потеряла присутствія духа. Поспшивъ къ мсту съ котораго она только-что сошла и гд лежали мшки мельника, она схватила два изъ нихъ и, покрывъ ими дымившіяся мста пола, затоптала огонь. Посл этого она опустилась на колни предъ неподвижнымъ. тломъ двушки и подняла ея голову.
Ранена она или убита?
Мерси подняла ея руку, и пока она тщетно щупала, въ комнату вбжалъ испуганный докторъ Сюрвиль, узнать не потерпли ли женщины отъ гранаты.
Мерси подозвала его къ себ.
— Посмотрите опасно ли она ранена, сказала она, уступая ему свое мсто.
Опасеніе доктора за его прекрасную паціентку выразилось въ краткомъ проклятіи.
— Снимите съ нея плащъ, сказалъ онъ, ощупывая ея шею — Бдный ангелъ! Она падая повернулась. Тесемка обмоталась вокругъ ея горла.
Мерси сняла плащъ. Онъ остался на полу, когда докторъ поднялъ на руки Грацію.
— Принесите свчку, сказалъ онъ съ нетерпніемъ.— Вамъ дадутъ ее въ кухн. Онъ пощупалъ пульсъ, но рука его дрожала, онъ былъ вн себя.— Боже праведный! воскликнулъ онъ.— Волненіе лишаетъ меня силъ. Мерси подошла къ нему со свчой. Свтъ обнаружилъ на голов Англичанки страшную рану причиненную осколкомъ гранаты. Манеры доктора Сюрвиля мгновенно измнились. Выраженіе безпокойства на его лиц исчезло, профессіональное спокойствіе мгновенно измнило его какъ маска. Чмъ былъ теперь предметъ его удивленія? Неподвижнымъ бременемъ на его рукахъ, ничмъ боле.
Перемна въ его лиц не осталась незамченною сестрой милосердія. Ея большіе срые глаза внимательно слдили за нимъ.
— Рана опасна? спросила она.
— Не трудитесь держать свчку, былъ хладнокровный отвтъ.— Все кончено. Я не могу помочь ей.
— Она убита?
Докторъ Сюрвиль кивнулъ утвердительно и погрозилъ кулакомъ по направленію къ аванпостамъ.
— Проклятые Нмцы! воскликнулъ онъ, и посмотрвъ на мертвое лицо, покорно пожалъ плечами.— Случайность войны, сказалъ онъ, поднявъ тло и положивъ его на кровать.— Слдующею жертвой будете можетъ-быть вы или я. Кто знаетъ? мн противно думать о проблем человческой участи!
Онъ повернулся и выразилъ свое отвращеніе, плюнувъ на осколокъ гранаты.
— Мы должны оставить ее тутъ, продолжалъ онъ.— Нкогда она была прелестная двушка, теперь она ничто. Уйдемте, миссъ Мерси, пока еще не поздно.
Онъ предложилъ руку сестр милосердія. На двор послышался скралъ узжавшей повозки, въ отдаленіи возобновился рзкій бой барабана. Отступленіе началось.
Мерси отдернула холстинный занавсъ и увидала что леди съ самыми опасными ранами остается безъ всякой помощи на произволъ судьбы. Она отказалась взять руку Сюрвиля.
— Я уже сказала вамъ что останусь здсь, отвчала она.
Monsieur Сюрвиль поднялъ руки съ учтивымъ протестомъ. Мерси задернула занавсъ и указала на выходную дверь.
— Уходите, сказала она.— Я ршилась.
Даже въ эту минуту Французъ не измнилъ себ. Онъ отретировался съ неподражаемою граціей и достоинствомъ.
— Сударыня, сказалъ онъ,— вы героиня. Съ этимъ прощальнымъ комплиментомъ, онъ поклонился, приложивъ руку къ сердцу, и ушелъ.
Мерси осталась одна съ мертвымъ тломъ.
Послдній шумъ шаговъ, послдній скрипъ повозки замеръ въ отдаленіи. Наступившая тишина не нарушалась боле стрльбой съ непріятельскихъ позицій. Нмцы звали что Французы отступаютъ. Пройдетъ еще нсколько минуть, и они займутъ деревню. Приближеніе ихъ будетъ слышно. Между тмъ тишина въ дом была ужасна. Даже раненые, оставленные въ кухн, Ждали своей участи безмолвно.
Оставшись одна, Мерси прежде всего взглянула на кровать.
Дв женщины встртились во время первой схватки въ сумеркахъ. Разлученныя потомъ обязанностями сестры милосердія, он соединились опять только въ комнат капитана. Знакомство ихъ было кратковременно и не общало обратиться въ дружбу. Но роковая катастрофа возбудила въ сердц Мерси сочувствіе къ ея соотечественниц. Она взяла свчу и подошла къ тлу двушки убитой на ея глазахъ.
Она стояла у постели, глядя въ тишин ночи на спокойное мертвое лицо.
Лицо было замчательное, такое лицо что разъ увидавъ его (живое или мертвое) нельзя было забыть его. Лобъ былъ необыкновенно низокъ и широкъ, разстояніе между глазами необыкновенно широко, ротъ и подбородокъ необыкновенно малы. Мерси пригладила нжными руками растрепанные волосы и поправила смятое платье. ‘Минутъ пять тому назадъ’, подумала она, ‘я мечтала какъ хорошо было бы быть на твоемъ мст. Теперь я желала бы быть на твоемъ мст.’
Тишина начала тяготить ее. Она медленно перешла на другую сторону комнаты.
Плащъ на полу, ея собственный плащъ который она дала надть миссъ Розберри, привлекъ ея вниманіе. Она подняла его, стряхнула и повсила его на стулъ. Потомъ, оставивъ свчку на стол, подошла къ окну и стала прислушиваться, ожидня услышать первые звуки приближенія непріятеля. Тихій шелестъ листьевъ было все что она услышала. Она отошла отъ окна и сда въ задумчивости къ столу. Все ли она сдлала что слдуетъ сдлать во имя христіанской любви для умершей?
Мерси припомнила свой разговоръ съ своею несчастною соотечественницей. Миссъ Розберри сказала цль своего возвращенія въ Англію. Она упоминала о родственниц которую никогда не видала и которая ждетъ ее. Надо увдомить объ ея смерти ея единственнаго друга. Кто это сдлаетъ? Некому было сдлать это кром самой Мерси, которая осталась теперь въ дом единственною свидтельницей катастрофы.
Она взяла плащъ со студа, на который повсила его, и вынула изъ кармана кожаный портфель который показывала ей Грація. Чтобъ узнать адресъ по которому слдовало написать въ Англію надо было открыть портфель и разсмотрть бумаги. Мерси открыла портфель, подъ вліяніемъ необъяснимаго отвращенія къ взятому на себя длу.
Минутное размышленіе убдило ее однако что ея опасеніе неосновательно. Еслибъ она и не притронулась къ портфелю, какъ къ неприкосновенной чужой собственности, то Нмцы, конечно, не поцеремонятся осмотрть его, и они едва ли возьмутъ на себя трудъ написать въ Англію. Чьимъ глазамъ приличне осмотрть бумаги покойной леди,— глазамъ ли мущинъ и чужестранцевъ или глазамъ ея же соотечественницы? Сомннія Мерси прекратились. Она опорожнила на столъ содержимое портфеля.
Этотъ ничтожный поступокъ ршилъ всю будущую участь ея жизни.

ГЛАВА IV.
Искушеніе.

Прежде всего обратили на себя вниманіе Мерси нсколько писемъ перевязанныхъ лентой. Чернила которыми были написаны адресы выцвли отъ времени. Въ этихъ письмахъ, адресованныхъ поперемнно къ полковнику Розберри и къ досточтимой мистрисъ Розберри, заключалась переписка между мужемъ и женой въ то время когда военныя обязанности полковника принуждали его отлучаться изъ дому. Мерси снова перевязала письма и перешла къ лежавшимъ по порядку за ними бумагамъ.
Он состояли изъ немногихъ листковъ сколотыхъ вмст булавкой и озаглавленныхъ (женскимъ почеркомъ): ‘Мой дневникъ въ Рим’. Краткій осмотръ показалъ что журналъ былъ написанъ самой миссъ Розберри и былъ главнымъ образомъ посвященъ описанію послднихъ дней жизни ея отца.
Посл того какъ Мерси вложила обратно въ портфель дневникъ и корреспонденцію, на стол осталось одно только письмо. На незапечатанномъ конверт былъ слдующій адресъ: Леди Джанет Рой, Мабелеторпъ-Гаусъ, Кенсингтонъ, Лондонъ. Мерси вынула письмо изъ открытаго конверта. Первыя строки прочтенныя ею извстили ее что она нашла рекомендательное письмо полковника, съ которымъ его дочь по прибытіи въ Лондонъ представится своей покровительниц.
Мерси прочла письмо до конца. Писавшій говорилъ что это послднее усиліе умирающаго человка. Полковникъ Розберри съ нжностью описывалъ достоинства своей дочери и съ сожалніемъ говорилъ о ея недостаточномъ образованіи, приписывая это обстоятельство вин денежныхъ потерь, принудившихъ его ухать въ Канаду бднымъ человкомъ. Затмъ слдовали горячія изъявленія благодарности обращенныя къ леди Джанет. ‘Я обязанъ вамъ’, говорилось въ заключеніе письма, ‘тмъ что умираю съ спокойною душой на счетъ будущности моей дорогой двочки. Вашему великодушному покровительству я поручаю единственное сокровище которое я оставляю на земл. Во всю вашу долгую жизнь вы благородно пользовались вашимъ высокимъ положеніемъ и вашимъ богатствомъ, какъ средствами длать добро. Я увренъ что вамъ въ послдствіи зачтется, въ числ вашихъ многихъ добрыхъ длъ, и то что вы успокоили послднія минуты стараго солдата, открывъ ваше сердце и вашъ домъ его безпріютному ребенку.’
Этими словами кончалось письмо. Мерси положила его на столъ съ тяжелою думой. Какой случай потеряла бдная двушка! Знатная и богатая женщина ожидала принять ее къ себ,— женщина столь милосердая и великодушная что душа отца была спокойна въ минуту смерти на счетъ участи дочери,— а дочь дежала здсь, недоступная доброт леди Джанеты, не требующая помощи леди Джанеты!
Письменныя принадлежности французскаго капитана оставались на стол. Мерси перевернула письмо такъ чтобы написать на послдней пустой страниц онаго извстіе о смерти миссъ Розберри. Она обдумывала въ какихъ выраженіяхъ сдлать это, когда до ея слуха донеслись жалобные голоса изъ сосдней комнаты. Оставленные раненые солдаты стонами просили помощи,— бодрость духа наконецъ покинула ихъ.
Она вошла въ кухню. Крикъ радости привтствовалъ ея появленіе,— одинъ видъ ея успокоилъ солдатъ. Она переходила отъ одной соломенной постели къ другой, подавая имъ надежду ободрительными словами, утишая ихъ страданія искусными и нжными руками. Они цловали края ея чернаго платья, называли ее ангеломъ-хранителемъ, между тмъ какъ прекрасная женщина ходила между ними и наклоняла надъ ихъ жесткими изголовьями свое нжное соболзнующее лицо.
— Я буду съ вами когда придутъ Нмцы, сказала она, уходя отъ нихъ, чтобы вернуться къ ненаписанному еще ею письму.— Не бойтесь, бдняжки! Ваша сидлка не покинетъ васъ.
— Да благословить васъ Богъ, сударыня, отвчали солдаты.
Еслибы пальба возобновилась въ эту минуту, еслибъ граната поразила ее на смерть въ минуту когда она помогала удрученнымъ, какой христіанинъ въ своемъ сужденіи усомнился бы объявить что этой женщин уготовано мсто въ неб? Но если война окончится, и она останется въ живыхъ, гд будетъ для нея мсто на земл? Что ее ожидаетъ? Гд ея домъ?
Она возвратилась къ письму. Но вмсто того чтобы ссть и писать, она стояла у стола, разсянно глядя на клочокъ бумаги.
Странная фантазія пришла ей на умъ при вход въ комнату, она сама слегка улыбнулась надъ ея нелпостію. Что еслибъ она попросила леди Джанету Рой дозволить ей занять мсто миссъ Розберри? Она встртилась съ миссъ Розберри въ критическихъ обстоятельствахъ и сдлала все что можетъ сдлать женщина чтобы помочь другой женщин. Въ этомъ обстоятельств заключалось, можетъ-быть, слабое право на вниманіе, если дели Джанета не имла въ виду другой компаньйонки и читальщицы. Положимъ она осмлилась бы предложить свои услуги, что сдлала бы благородная и милосердая леди? Она написала бы ей въ отвтъ: ‘Пришлите рекомендаціи о вашемъ характер, и я посмотрю что можно сдлать.’ Ея характеръ! Ея рекомендаціи! Мерси горько улыбнулась и сда писать въ самыхъ короткихъ словахъ все что требовалось отъ нея — простое изложеніе фактовъ.
Нтъ! Она не могла написать ни одной строчки. Ея фантазія не выходила у нея изъ головы. Наперекоръ ей самой, въ ея воображеніи рисовались картины блеска Мабельторпъ-Гауза, удобствъ и роскоши окружавшихъ въ немъ живущихъ. Еще разъ она подумала о случа потерянномъ для миссъ Розберри. Несчастная двушка! Какой пріютъ былъ бы открытъ для нея, еслибы только граната упала въ окно вмсто того чтобы упасть на дворъ!
Мерси отодвинула отъ себя письмо и стала нетерпливо ходить взадъ и впередъ по комнат.
Но и этимъ она не могла преодолть ложнаго направленія своихъ мыслей. Ея умъ отстранялся отъ однихъ безплодныхъ размышленій только затмъ чтобы тотчасъ заняться другими. Теперь она смотрла впередъ на свое собственное будущее. Что ее ожидаетъ (если она останется въ живыхъ) по окончаніи войны? Опытъ прошедшаго изображалъ ей съ безпощадною врностію печальную сцену. Куда бы она ни пошла, что бы она ни длала, конецъ всегда былъ одинъ и тотъ же. Ея красота возбуждала любопытство и удивленіе, о ней освдомлялись, открывалась исторія ея прошедшаго, общество милостиво сожалло о ней, общество великодушно длало для нея подписку, и всегда, во вс годы ея жизни, одинъ и тотъ же результатъ въ конц — тнь прежняго позора, окружающая ее какъ бы заразой, отчуждающая ее отъ другихъ женщинъ, налагающая на нее, даже посл того кахъ она заслужила себ прощеніе предъ Богомъ, печать неизгладимаго позора въ глазахъ мущины: вотъ что ее и впредь ожидало! А ей минуло всего двадцать пять лтъ, она была въ полномъ цвт здоровья и силы, она могла прожить еще пятьдесятъ лтъ!
Она снова остановилась у кровати, снова взглянула въ лицо трупа.
Для чего граната поразила женщину имвшую нкоторую надежду въ жизни и пощадила женщину не имвшую никакой надежды? При этой мысли ей пришли на память слова сказанныя ею Граціи Розберри. ‘Ахъ, еслибъ и я имла такой же случай какъ вы! Ахъ, еслибъ я имла вашу репутацію и вашу будущность!’ И вотъ случай потерянъ, и эта завидная будущность разбита! Мысль о такомъ конц, при полномъ сознаніи своего собственнаго положенія, способна свести съ ума. Съ горькою насмшкой отчаянія она наклонилась надъ безжизненнымъ лицомъ и заговорила, какъ будто лежавшая могла ее слышать: ‘О, еслибы вы могли быть Мерси Меррикъ’, сказала она съ тоской, ‘а я могла бы быть Граціей Розберри, теперь!’
Какъ только уста ея произнесла эти слова, она тотчасъ же выпрямилась. Она стояла у кровати, дико вперивъ глаза въ пустое пространство, голова ея горла, сердце билось такъ сильно что душило ее. ‘Еслибы вы могли быть Мерси Меррикъ, а я могла бы быть Граціей Розберри, теперь!’ Во мгновеніе ока мысль эта приняла новое развитіе въ ум. Во мгновеніе ока убжденіе въ этомъ поразило ее какъ электрическимъ ударомъ. Она можетъ быть Граціей Розберри если посметъ! Ршительно ничто не мшаетъ ей представиться леди Джанет Рой вмсто Граціи и подъ именемъ Граціи.
Чмъ она рискуетъ? Гд слабая сторона этого плана?
Грація сама говорила ей что она и леди Джанета никогда не видали другъ друга. Ея друзья въ Канад, ея родственники въ Англіи умерли. Мерси также хорошо знала, какъ и она, мсто гд она жила, мсто называемое Пертъ-Логанъ. Мерси остается только прочесть рукописный дневникъ, чтобы быть въ состояніи отвчать на какіе-либо вопросы касательно поздки въ Римъ и смерти полковника Розберри. Ей не придется изображать образованную леди: Грація сама говорила ей о своемъ недостаточномъ образованіи, и письмо отца ея также прямо указывало на это. Все, буквально все было въ пользу погибшей женщины. Люди съ которыми она имла дло въ лазарет ушли и не вернутся боле. Ея собственная одежда надта въ эту самую минуту на миссъ Розберри, одежда замченная именемъ ея: Мерси. Одежда миссъ Розберри, замченная ея именемъ, сушится въ сосдней комнат и въ рукахъ Мерси. Наконецъ-то предъ нею открытъ путь чтобъ избгнуть невыносимаго униженія ея настоящей жизни. Что за будущность предъ нею! Новая личность которая можетъ показываться гд угодно! новое безупречное имя! новое прошедшее, о которомъ весь свтъ можетъ освдомляться сколько угодно! Ея лицо покрылось румянцемъ, ея глаза блистали, она никогда еще не бывала такъ неотразимо прекрасна какъ въ эту минуту, когда новое будущее открывалось предъ нею, сіяющее новою надеждой.
Она подождала минуту, пока она могла взглянуть на свой дерзкій замыселъ съ другой точки зрнія. Что въ немъ дурнаго? что говорила ея совсть?
Вопервыхъ, относительно Граціи. Какой вредъ она причиняла женщин умершей? Отвтъ былъ въ самомъ вопрос. Никакого вреда не было для этой женщины. Никакого вреда для ея родственниковъ. Ея родственники также умерли.
Вовторыхъ, относительно леди Джанеты. Если она будетъ врно служить своей новой госпож, если она будетъ исполнять свои новыя обязанности съ честью, если она будетъ рачительна къ поученіямъ и признательна за доброту, — если, однимъ словомъ, она будетъ всмъ тмъ чмъ она можетъ и постарается быть въ небесномъ прибжищ этой новой жизни, какой вредъ она сдлаетъ этимъ леди Джанет? Опятъ таки отвтъ былъ въ самомъ вопрос. Она можетъ и постарается дать леди Джанет поводъ благословлять тотъ день когда она впервые вступить въ ея домъ.
Она схватила письмо полковника. Розберри и уложила его въ портфель вмст съ другими бумагами. Случай былъ въ ея рукахъ, вс шансы были въ ея пользу, ея совсть не говорила ничего противъ дерзкаго плана. Она ршила: ‘Я сдлаю это’.
Что-то покоробило ея тонкое чувство, что-то возмутило ея лучшія побужденія, когда она положила портфель въ карманъ своего платья. Она ршилась, а все не была спокойна, она не вполн была уврена что допросила свою совсть какъ слдуетъ. Что если она положитъ портфель снова на столъ и подождетъ пока ея волненіе остынетъ, и тогда она трезво обсудитъ замышляемый планъ своимъ сознаніемъ правды и неправды.
Она подумала объ этомъ — и поколебалась. Прежде чмъ она могла вторично подумать объ этомъ, въ ночной тиши послышался отдаленный топотъ людскихъ шаговъ и лошадиныхъ копытъ. Нмцы вступили въ деревню! Черезъ нсколько минуть они появятся въ дом, они потребуютъ чтобъ она сказала кто она такая. Ей некогда ждать пока она успокоится. Что же она изберетъ: новую жизнь Граціи Розберри или прежнюю жизнь Мерси Меррикъ?
Она въ послдній разъ взглянула на кровать. Для Граціи все покончено, въ ея рукахъ воспользоваться будущностью Граціи. Ея ршительная натура, вынужденная на немедленный выборъ, ухватилась за смлый планъ. Она осталась при ршимости занять мсто Граціи.
Топотъ шаговъ Нмцевъ все приближался. Слышны были голоса офицеровъ, произносившихъ слова команды.
Она сда у стола, съ твердостью ожидая что будетъ.
Врожденный инстинктъ ея пола обратилъ ея глаза на ея одежду прежде чмъ появились Нмцы. Окифвъ взглядомъ все ли въ порядк, она остановила глаза на красномъ крест нашитомъ на ея лвомъ плеч. Въ одну минуту она сообразила что костюмъ сидлки могъ подвергнуть ее излишней опасности. Онъ свидтельствовалъ о ея общественномъ положеніи, онъ могъ повести къ допросамъ въ послдствіи, и допросы могли изобличить ее.
Она осмотрлась кругомъ. Срый плащъ, который она ссудила Граціи, обратилъ на себя ея вниманіе. Она взяла его и завернулась въ него съ головы до ногъ.
Только-что она успла накинуть на себя плащъ, какъ услыхала стукъ отворяющейся наружной двери, говоръ голосовъ на неизвстномъ язык и бряцанье оружія въ задней комнат. Ждать ли ей пока ее замтятъ, или показаться самой? Для ея характера было мене мучительно показаться чмъ ждать. Она встала чтобъ идти въ кухню. Холщевой занавсъ, какъ только она протянула къ нему руку, былъ быстро поднятъ съ другой стороны, и три человка встртились съ нею въ открытой двери.

ГЛАВА VI.
Нмецкій хирургъ.

Младшій изъ трехъ иностранцевъ, судя по его чертамъ, цвту лица и манерамъ, былъ повидимому Англичанинъ. Онъ былъ въ военной шапк и военныхъ сапогахъ, но остальная одежда его была штатская. За нимъ стоялъ офицеръ въ прусскомъ мундир, а за офицеромъ третій поститель, старйшій по лтамъ изъ всхъ трехъ. Онъ также былъ въ мундир, но его наружность не изобличала военнаго человка. Онъ хромалъ на одну ногу, былъ сутуловатъ, и вмсто шпаги при бедр держалъ въ рукахъ палку. Бросивъ пристальный взглядъ сквозь большія очки, похожія на двухъ черепахъ, сначала на Мерси, потомъ на кровать, потомъ вокругъ всей комнаты, онъ обратился съ циническимъ спокойствіемъ въ манерахъ къ прусскому офицеру и прервалъ молчаніе.
— Женщина больная на кровати, другая женщина при ней, и никого больше въ комнат. Есть ли надобность, майоръ, ставить здсь караулъ?
— Никакой надобности, отвчалъ майоръ.— Онъ повернулся на каблукахъ и вышелъ въ кухню. Нмецкій хирургъ, движимый инстинктомъ своей профессіи, сдлалъ нсколько шаговъ въ направленіи къ постели. Молодой Англичанинъ, глаза котораго оставались прикованными къ Мерси, задернулъ холщевой занавсъ надъ дверью, и почтительно обратился къ ней по-французски:
— Если осмлюсь спросить, вы Француженка? сказалъ онъ.
— Я Англичанка, отвтила Мерси.
Хирургъ услыхалъ отвтъ. Остановись на пути къ кровати, онъ указалъ пальцемъ на лежавшую на ней фигуру и сказалъ Мерси по-англійски, съ сильнымъ нмецкимъ акцентомъ.
— Могу ли я быть здсь полезенъ?
Его манера была иронически вжлива, его рзкій голосъ звучалъ сардонически и монотонно. Мерси въ ту же минуту подучила отвращеніе къ этому ковыляющему безобразаому старику, грубо глядвшему на нее въ свои большія черепашьи очки.
— Вамъ нечего длать, сэръ, сказала она кортко.— Госпожа эта была убита, когда ваши войска бомбардировали этотъ домъ.
Англичанинъ обернулся и взглянулъ съ сожалніемъ на кровать. Нмецъ усладилъ себя щепотью табаку и задалъ другой вопросъ:
— Было ли тло осмотрно врачомъ? спросилъ онъ.
Мерси нелюбезно ограничила отвтъ необходимымъ: да. Нмецкій хирургъ былъ не такой человкъ чтобы смущаться нелюбезностью дамы. Онъ продолжалъ допрашивать.
— Кто осматривалъ тло? спросилъ онъ затмъ.
Мерси отвчала:
— Докторъ бывшій при французскомъ лазарет.
Нмецъ проворчалъ презрительное неодобреніе всмъ Французамъ и всмъ французскимъ учрежденіямъ. Англичанинъ воспользовался первымъ случаемъ чтобы снова обратиться къ Мерси:
— Дама эта ваша соотечественница? спросилъ онъ вжливо.
Мерси подумала прежде чмъ отвтить ему. При той цли какую она имла въ виду, могли быть важные поводы чтобы говорить съ величайшею осторожностью о Граціи.
— Я полагаю, сказала она.— Мы встртились здсь случайно. Я ничего про нее не знаю.
— Ни даже ея имени? спросилъ нмецкій хирургъ.
Ршимость Мерси не дошла до того чтобы дать Граціи свое собственное имя. Она прибгла къ простому отрицанію
— Ни даже ея имени, упрямо отвтила она.
Старикъ посмотрлъ на нее еще грубе прежняго, подумалъ про себя и снялъ свчу со стола. Онъ снова заковылялъ къ постели и сталъ молча разсматривать лежавшее тло. Англичанинъ продолжалъ разговоръ, не скрывая боле участія которое онъ чувствовалъ къ стоявшей предъ нимъ прекрасной женщин.
— Извините меня, сказалъ онъ,— вы слишкомъ молоды чтобы быть одной въ военное время и въ такомъ мст.
Неожиданный шумъ въ кухн избавилъ Мерси отъ необходимости тотчасъ же отвчать ему. Она услыхала голоса раненыхъ, жалобно возражавшіе противъ чего-то, и грубую команду иностранныхъ офицеровъ приказывавшую имъ молчать. Великодушные инстинкты женщины мгновенно одержали верхъ надъ личными соображеніями связанными съ присвоеннымъ ею себ положеніемъ. Не думая о томъ что она можетъ изобличить себя какъ сидлку при французскомъ лазарет, она тотчасъ отдернула занавсъ чтобы войти въ кухню. Нмецкій часовой загородилъ ей дорогу и увдомилъ на своемъ язык что посторонніе не пускаются. Англичанинъ вступился, вжливо спросивъ ее иметъ ли она особенную цль, желая войти въ кухню.
— Бдные Французы! воскликнула она съ жаромъ, и сердце ея разрывалось при мысли что она забыла о нихъ.— Бдные раненые Французы!
Нмецкій хирургъ отошелъ отъ кровати и заговорилъ прежде чмъ Англичанинъ усплъ сказать слово.
— Вамъ нтъ дла до раненыхъ Французовъ, крикнулъ онъ самыми рзкими нотами своего голоса.— Раненые Французы мое дло, а не ваше. Они наши плнные, и ихъ переводятъ въ нашъ лазаретъ. Это говорю вамъ я, Игнатій Ветцель, начальникъ медицинскаго штаба. Помолчите. И обратясь къ часовому, онъ прибавилъ по-нмецки:— Опусти занавсъ, и если женщина будетъ настаивать, оттолкни ее рукой въ эту комнату.
Мерси пыталась возражать. Англичанинъ почтительно взялъ ее за руку и отвелъ отъ часоваго.
— Сопротивляться безполезно, сказалъ онъ.— Нмецкая дисциплина никогда не длаетъ уступокъ. Вамъ нтъ ни малйшей надобности безпокоиться о Французахъ. Лазаретъ подъ управленіемъ хирурга Ветцеля устроенъ превосходно. Я отвчаю за то что съ ними будутъ обращаться хорошо. Говоря это, онъ видлъ слезы на ея глазахъ, его удивленіе къ ней все боле возрастало. ‘Добра такъ же какъ а прекрасна’, подумалъ онъ.— ‘Что за прелестное созданіе!’
— Ну! сказалъ Игнатій Ветцель, глядя въ очки строго за Мерси,— довольны ли вы? И замолчите ли вы?
Она уступила: настаивать, очевидно, было безполезно. Но безъ отпора нмецкаго хирурга, ея преданность къ раненымъ еще могла бы удержать ее на пути на который она вступила. Еслибъ она могла только вновь погрузиться душой и тломъ въ доброе дло ухода за больными, то оно дало бы ей достаточно силы чтобъ устоять противъ искушенія. Роковая строгость нмецкой дисциплины оборвала послднюю нить за которую держались ея лучшія побужденія. Ея дсщо было безучастнымъ когда она гордо отошла отъ хирурга Ветцеля и сла въ кресла.
Англичанинъ послдовалъ за нею и возобновилъ вопросъ о ея настоящемъ положеніи.
— Не думайте чтобъ я хотлъ васъ понапрасну встревожить, сказалъ онъ.— Повторяю, вамъ нтъ надобности безпокоиться о Французахъ, но есть важный поводъ для безпокойства о васъ самихъ. На разсвт возобновится битва вокругъ этой деревни, вамъ въ самомъ дл надо бы быть въ боле безопасномъ мст. Я офицеръ англійской арміи, и меня зовутъ Горацій Гольмкрофтъ. Я былъ бы счастливъ быть чмъ-нибудь вамъ полезенъ, а я могу быть полезенъ, если вы позволите. Вы путешествуете? осмлюсь спросить.
Мерси тсне закуталась въ плащъ, закрывавшій ея одежду сидлки, и молча совершила первый открытый обманъ. Она утвердительно кивнула головой.
— Отправляетесь ли вы въ Англію?
— Да.
— Въ такомъ случа я могу добыть вамъ пропускъ черезъ нмецкія линіи и тотчасъ же отправить васъ въ путъ.
Мерси посмотрла на него съ нескрываемымъ удивленіемъ. Его сильное участіе въ ней сдерживалось въ самыхъ строгихъ предлахъ благовоспитанности. Онъ несомннно былъ джентльменъ. Въ самомъ ли дл должно его донимать такъ какъ онъ говорилъ?
— Вы можете дать мн пропускъ черезъ нмецкія линіи, повторила она.— Вы должно-быть пользуетесь необыкновеннымъ вліяніемъ, сэръ, чтобы сдлать это.
Мистеръ Горацій Гольмкрофтъ улыбнулся
— Я пользуюсь вліяніемъ которому никто не можетъ противиться, отвтилъ онъ,— вліяніемъ печати. Я служу здсь военнымъ корреспондентомъ одной изъ нашихъ большихъ англійскихъ газетъ. Если я попрошу офицера командующаго отрядомъ, онъ дастъ вамъ пропускъ. Онъ здсь недалеко отъ этого дома. Что вы на это скажете?
Она напрягла всю свою ршимость,— не безъ труда, даже теперь,— и поймала его на слов.
— Я съ благодарностію принимаю ваше предложеніе, сэръ.
Онъ сдлалъ шагъ въ направленіи къ кухн и остановился.
— Лучше будетъ если обратиться съ этою просьбой, по возможности, секретно, сказалъ онъ.— Меня спросятъ, если я пройду чрезъ эту комнату. Нтъ ли другаго выхода изъ дома?
Мерси указала ему на дверь ведущую на дворъ. Онъ поклонился и оставилъ ее.
Она украдкой взглянула на нмецкаго хирурга. Игнатій Ветцель опять стоялъ у кровати, наклонясь надъ тломъ и повидимому погруженный въ разсмотрніе раны нанесенной гранатой. Инстинктиввое отвращеніе Мерси къ этому старику усилилось въ десять разъ теперь, когда она осталась одна съ нимъ. Она отвернулась отъ него и стала глядть въ окно на лунный свтъ.
Совершила ли она обманъ? Едва ли еще. Она сказала про себя что возвращается въ Англію, и только. До сихъ поръ не было никакой необходимости которая принуждала бы ее явиться въ Мабельторпъ-Гаузъ на мсто Граціи. Еще есть время обдумать ея ршеніе, еще есть время написать отчетъ о происшествіи, какъ она предполагала, и отправить его съ портфелемъ леди Джанет Рой. Положимъ, она окончательно ршилась бы поступить такимъ образомъ, что же станетъ съ нею когда она снова очутится въ Англіи? Ей не было другаго выбора какъ обратиться снова къ начальниц пріюта. Ей ничего не оставалось длать какъ возвратиться въ пріютъ!
Пріютъ! Начальница пріюта! Какія воспоминанія связанныя съ этими словами являлись безъ зову и занимали первое мсто въ ея мысляхъ? О комъ она думала въ этомъ чуждомъ мст и въ эту критическую минуту ея жизни? О человк чьи слова нашли доступъ въ ея сердце, чье вліяніе подкрпило и ободрило ее въ часовн пріюта. Одна изъ лучшихъ его проповдей была спеціально посвящена Юліаномъ Греемъ предостереженію прихожанъ къ коимъ онъ обращался противъ унижающаго вліянія лжи и обмана. Слова съ которыми онъ обращался къ несчастнымъ женщинамъ бывшимъ вокругъ него, слова сочувствія и одобренія, ни отъ кого прежде ими не слышанныя, припомнились Мерси Меррикъ, какъ будто бы она ихъ слышала часъ тому назадъ. Она страшно поблднла, когда эти слова теперь снова убждали ее. ‘О! прошептала она про себя, думая о своемъ намреніи и план, что я сдлала? что я сдлала?’
Она отвернулась отъ окна съ нкоторою смутною идеей въ ум послдовать за мастеромъ Гольмкрофтомъ и позвать его назадъ. Взглянувъ снова на кровать, она встртилась глазами съ Игнатіемъ Ветцелемъ. Онъ шелъ къ ней чтобы сказать что-то, держа въ рук блый платокъ,— платокъ, который она дала Граціи.
— Я нашелъ это у не а въ карман, сказалъ онъ.— Здсь написано ея имя. Она должно-быть ваша соотечественница. Онъ прочелъ буквы замченныя на платк съ нкоторымъ затрудненіемъ,— ея имя — Мерси Меррикъ.
Его уста сказали это, а не ея. Онъ далъ ей это имя.
— Мерси Меррикъ — вдь это англійское имя? продолжалъ Игнатій Ветцель, устремивъ глаза прямо на нее.— Такъ что ли?
Воспоминанія о Юліан Гре начали слабть въ ея ум. Одинъ настоятельный и жгучій вопросъ теперь занималъ главное мсто въ ея мысляхъ. Должна ли она поправитъ заблужденіе Нмца? Наступило время заговорить и заявить о своей личности, или промолчать и вступить на путь обмана.
Горацій Гольмкрофтъ снова вошелъ въ комнату, въ то время какъ глаза хирурга Ветцеля все еще были устремлены на нее, ожидая отвта.
— Я не преувеличивалъ своего вліянія, сказалъ онъ, указывая на небольшой лоскутокъ бумаги въ рук.— Вотъ пропускъ. Есть у васъ перо и черпала? Мн надо написать на бланк.
Мерси указала на письменныя принадлежности на стол. Горацій слъ и опустилъ перо въ чернила.
— Прошу васъ не подумайте чгобъ я желалъ вмшиваться въ ваши дла, сказалъ онъ.— Но я принужденъ сдлать вамъ одинъ или два вопроса. Какъ ваше имя?
Неожиданная дрожь охватила ее. Она оперлась на конецъ кровати все ея будущее существованіе зависло отъ отвта. Но она не была въ состояніи произвести ни слова.
Игнатій Ветцель еще разъ ее выручилъ. Его крикливый голосъ раздался въ наступившую паузу молчанія какъ разъ во время. Онъ съ упорствомъ держалъ платокъ предъ ея глазами. Онъ упрямо повторялъ:
— Мерси Меррикъ вдь англійское имя,— такъ что ли? Горацій Гольмкрофть взглянулъ на него изъ-за стола.
— Мерси Меррикъ, сказалъ онъ.— Кто это Мерси Меррикъ?
Хирургъ Ветцель указалъ на трупъ на постели.
— Я узналъ ее по платку, сказалъ онъ.— Эта леди, кажется, была настолько нелюбопытна что не потрудилась узнать имя своей соотечественницы.— Онъ сдлалъ этотъ насмшливый намекъ на Мерси тономъ который былъ почти подозрителенъ, и взглянулъ на нее почти презрительно. Ея живой характеръ тотчасъ же оскорбился невжливостію направленою противъ нея. Раздраженіе минуты — такъ часто самые ничтожные поводы руководятъ важнйшими человческими дйствіями — ршило ея выборъ. Она гнвно обернулась спиной къ грубому старику и оставила его въ заблужденіи что онъ узналъ имя умершей женщины.
Горацій снова принялся писать на бланк.
— Извите меня за настойчивость моего вопроса, сказалъ онъ.— Вы сами теперь знаете какова нмецкая дисциплина. Позвольте же узнать какъ ваше имя?
Она отвчала небрежно, съ вызывающимъ видомъ, не сознавая вполн того что она длала:
— Грація Розберри, сказала она.
Но едва губы ея произнесли эти слова, какъ она готова была дать все что имла, чтобы взять ихъ назадъ.
— Миссъ? допросилъ Горацій улыбаясь.
Она могла отвтить ему только наклоненіемъ головы.
Онъ написалъ: ‘Миссъ Грація Розберри’, подумалъ съ минуту и потомъ прибавилъ вопросительно: ‘возвращающаяся къ своимъ друзьямъ въ Англіи?’ Ея друзья въ Англіи! Сердце Мерси переполнилось. Она молча дала утвердительный отвтъ новымъ наклоненіемъ головы. Онъ вписалъ эти слова посл ея имени и засыпалъ пескомъ мокрыя чернила.
— Этого достаточно, сказалъ онъ, вставая и подавая Мерси пропускъ.— Я самъ посмотрю какъ вы пройдете сквозь караулы и постараюсь устроить чтобы васъ отправили по желзной дорог.
— Гд вашъ багажъ?
Мерси указала на входную дверь дома.
— Въ сара около дома, сказала она.— Онъ не великъ, и я могу сама приготовить его, если часовой пропустить меня черезъ кухню.
Горацій указалъ на бумагу въ ея рук.
— Вы можете идти куда вамъ угодно теперь, сказалъ онъ — Долженъ ли я подождать васъ здсь или на двор?
Мерси бросала недоврчивый взглядъ на Игнатія Ветщеля. Онъ возобновилъ свой безконечный осмотръ тла лежащаго на кровати. Еслибъ она оставила его одного съ мистеромъ Гольмкрофтомъ, то кто знаетъ что могъ сказать про нее ненавистный старикъ. Она отвтила:
— Подождите меня на двор, пожалуста.
Часовой при вид пропуска посторонился и отдалъ честь. Вс французскіе плнные были выведены изъ кухни, гд оставалось не боле полдюжины Нмцевъ, большею частію спящихъ. Мерси взяла одежду Граціи Розберри, сушившуюся въ углу, и направилась въ сарай, представлявшій простую деревянную пристройку, прислоненную къ стн дома. У входной двери она встртила другаго часоваго и ему также показала пропускъ. Она обратилась къ этому солдату съ вопросомъ: понимаетъ ли онъ по-французски? Онъ отвчалъ что немного понимаетъ. Мерси дала ему небольшую монету и сказала:
— Я пойду въ сарай уложить мой багажь. Будьте такъ добры постеречь чтобы никто не помшалъ мн.
Часовой поклонился въ знакъ того что онъ понялъ о чемъ его просятъ. Мерси исчезла въ темной внутренности сарая.
Оставшись одинъ съ хирургомъ Ветцелемъ, Горацій обратилъ вниманіе на стараго чудака, попрежнему все еще наклоненнаго надъ англійскою леди убитою гранатой.
— Есть что-нибудь замчательное, спросилъ онъ,— въ смерти этой несчастной женщины?
— Ничего особеннаго для газеты, возразилъ циникъ, продолжая свой осмотръ внимательне прежняго.
— Но интересно для доктора, а? сказалъ Горацій.
— Да, интересно для доктора, былъ грубый отвть.
Горацій добродушно принялъ намекъ заключавшійся въ этихъ словахъ. Онъ вышелъ изъ комнаты въ дверь ведущую на дворъ и сталъ ждать на двор очаровательную Англичанку, какъ она ему поручила.
Оставшись одинъ и бросивъ сперва осторожный взглядъ вокругъ себя, Игнатій Ветцель раскрылъ верхнюю часть одежды Граціи и приложилъ лвую руку къ ея сердцу. Вынувъ другою рукой изъ кармана своего сюртука небольшой стальной инструментъ, онъ приложилъ его осторожно къ ран, приподнялъ кусочекъ раздробленной и вдавленной кости черепа и ожидалъ результата.
— Ага! воскликнулъ онъ, обращаясь съ ужасающею веселостью къ лежавшему подъ его руками бездыханному созданью.— Французъ говоритъ что вы умерли, моя голубушка, такъ что ли? Французъ шарлатанъ! Французъ оселъ!
Онъ поднялъ голову и позвалъ, обратясь къ кухн: ‘Максъ!’ Засланный молодой Нмецъ, прикрытый фартукомъ отъ подбородка до самыхъ ногъ, поднялъ занавсъ и ждалъ приказаній.
— Принеси мн мой черный мшокъ, сказалъ Игнатій Ветцель.
Отдавъ это приказаніе, онъ радостно потеръ руки и весь отряхнулся, какъ длаютъ собаки.
— Теперь я вполн счастливъ, прокаркалъ страшный старикъ, бросая искоса пылающіе взгляды на кровать.— Голубушка моя, мертвая Англичанка, я не согласился бы пропустить встрчу съ вами за вс сокровища въ мір. Ха, ха! Чортовъ братъ, французскій шарлатанъ, ты называешь это смертью, вотъ какъ! Я называю это пріостановкой жизни отъ давленія на мозгъ.
Максъ вошелъ съ чернымъ мшкомъ.
Игнатій Ветцель выбралъ два страшные инструмента, новенькіе и блестящіе, и прижалъ ихъ къ своей груди.
— Дточки мои, сказалъ онъ, какъ будто это въ самомъ дл были его дти.— Милыя дточки, принимайтесь-ка за работу! Онъ обратился къ своему помощнику:— Помнишь ли, Максъ, сраженіе при Сольферино и австрійскаго солдата которому я сдлалъ операцію надъ раной на голов.
Помощникъ вытаращилъ свои сонные глаза, онъ былъ очевидно заинтересовавъ.
— Помню, сказалъ онъ,— я держалъ свчу.
Хирургъ подошелъ къ кровати.
— Я не доволенъ результатомъ операціи при Сольферино, сказалъ онъ.— Съ того самаго времени мн хотлось сдлать другой опытъ. Правда, я спасъ жизнь человка, но мн не удалось возвратить ему вмст съ тмъ и разсудокъ. Можетъ-быть была какая-либо ошибка въ операціи, а можетъ-быть это зависло и отъ самого человка. Какъ бы то ни было, но онъ остался сумашедшимъ и умретъ такимъ. Взгляни сюда, Максъ, на эту милую молодую женщину на кровати. Вотъ случай который мн былъ нуженъ, такой же случай какъ при Сольферино. Ты опять будешь держать свчу, мой милый, стань здсь и смотри во вс глаза. На этотъ разъ я постараюсь спасти и жизнь и разсудокъ.
Онъ засучилъ обшлага своего сюртука и началъ операцію. Когда его страшные инструменты коснулись головы Граціи, раздался голосъ ближайшаго часоваго, окликнувшій Мерси при ея первыхъ шагахъ на пути въ Англію:
— Пропустите англійскую даму!
Операція продолжалась. Послышался боле слабо голоса слдующаго часоваго:
— Пропустите англійскую даму!
Операція кончилась. Игнатій Ветцель молча поднялъ руку и приложилъ ухо ко рту паціентки.
Первое дрожащее дыханіе возвращающейся жизни колыхнуло уста Граціи Розберри и коснулось морщинистой щеки старика.
— Ага! воскликнулъ онъ.— Милая двушка! Вы дышите, вы живы!
Когда онъ это говорилъ, въ послдній разъ донесся голоса часоваго на конц нмецкой цпи, на этотъ разъ едва слышный
— Пропустите англійскую даму!

КОНЕЦЪ ПЕРВОЙ СЦЕНЫ.

СЦЕНА ВТОРАЯ. МАБЛЕТОРПЪ-ГАУСЪ. ВСТУПЛЕНІЕ.

Мсто дйствія — Англія.
Время — зима 1870 года.
Дйствующія лица: Юліанъ Грей, Горацій Гольмкрофтъ, леди Дженета Рой, Грація Розберри и Мерси Меррикъ.

ГЛАВА VI.

Прекрасный зимній день. Небо ясно, морозъ довольно силенъ, ледъ годится для катанья на конькахъ.
Столовая стариннаго дома называемаго Маблеторпъ-Гаусомъ и находящагося въ Кенсингтонскомъ предмстьи Лондона, извстнаго между художниками и вообще людьми со вкусомъ своею изящною деревянною рзьбой италіянскаго происхожденія, покрывающею стны съ трехъ сторонъ. Съ четвертой стороны ходъ позднйшихъ улучшеній обнаружился въ форм оранжереи или зимняго сада съ рдкими растеніями и цвтами.
По правую руку, если вы стоите лицомъ къ оранжере, однообразіе стны съ панелью смягчено красивою, рзною дверью ведущею въ библіотеку, за которою слдуетъ большая зала и другія пріемныя комнаты дома. Такая же дверь по лвую руку ведетъ въ билліардную, за которою слдуетъ курильная комната и дале небольшая швейцарская предъ однимъ изъ второстепенныхъ входовъ. По лвую же руку въ столовой находится каминъ, съ мраморною доской, украшенною въ пестромъ стил конца прошлаго столтія. На образованный вкусъ эта комната съ мебелью въ новйшемъ вкус и оранжереей, съ старинными стнами и дверями, съ высокимъ каминомъ (не слиткомъ старымъ и не новымъ) представляетъ поразительную, почти возмутительную смсь декоративнаго искусства вовсе несходныхъ школъ. На непросвщенныхъ эта столовая производитъ только впечатлніе роскоши и комфорта.
Часы только-что пробили три. Столъ накрытъ для завтрака. За столомъ сидятъ трое. Вопервыхъ, леди Дженета Рой, вовторыхъ, молодая особа занимающая у нея должность чтеца и компаньйонки, втретьихъ, молодой человкъ гостящій въ дом и являвшійся уже на этихъ страницахъ подъ именемъ Горація Гольмкрофта, военнаго корреспондента одной изъ англійскихъ газетъ.
Леди Дженета Рой не нуждается въ рекомендаціи. Всякій кто претендуетъ на знакомство съ лондонскимъ обществомъ знаетъ леди Дженету Рой.
Кто не слыхалъ объ ея старыхъ кружевахъ и драгоцнныхъ рубинахъ? Кто не любовался ея величественною фигурой, ея прекрасно причесанными сдыми волосами, ея удивительными черными глазами, все еще сохраняющими юношескій блескъ, несмотря на то что они смотрятъ на міръ уже семьдесятъ лтъ? Кто не чувствовалъ прелести ея прямой, свободно текущей рчи, ея неистощимой веселости, ея добродушно-граціознаго обращенія? Гд найти такого отшельника который не былъ бы знакомъ хоть по слухамъ съ фантастическою оригинальностью ея идей, съ ея великодушною готовностью помочь всякому начинающему таланту въ какомъ бы то ни было род, съ ея добрыми длами, съ ея всегдашнею готовностью помочь ближнему, готовностью которую не можетъ притулить никакая неблагодарность? Всякій слышалъ объ этой популярной старой леди, о бездтной вдов давно забытаго лорда. Всякій знаетъ леди Дженету Рой.
Но кто знаетъ красивую молодую женщину сидящую по правую руку отъ нея? Ршительно никто не знаетъ.
На ней надто срое поплиновое платье, отдланное зеленымъ бархатомъ, и темнокрасная лента на ше. Она почти такъ же высока какъ леди Дженета, и фигура ея отличается красотой и граціей, рдко встрчающимися въ женщинахъ выше средняго роста. Судя по врожденному величію въ манер держать голову и по выраженію ея грустныхъ срыхъ глазъ, люди врящіе въ благородство крови приняли бы ее также за знатную женщину. Но, увы! она только компаньйонка леди Дженеты. Ея голова, увнчанная прекрасными свтло-каштановыми волосами, почтительно наклоняется, когда леди Дженета заговариваетъ съ ней. Ея прекрасная, твердая рука безпрерывно предупреждаетъ малйшія потребности леди Дженеты. Старая дама обращается съ ней какъ съ пріемною дочерью. Но благодарность молодой особы всегда выражается какою-то сдержанностью, въ ея улыбк, когда она отвчаетъ на задушевный смхъ леди Дженеты, всегда просвчиваетъ грусть. Разв что-нибудь не благополучно подъ спокойною поверхностью? Нтъ ли у нея какого-нибудь страданія душевнаго или физическаго? Что съ ней?
Она страдаетъ тайными угрызеніями совсти. Это нжное и прекрасное созданіе томится подъ медленною пыткой безпрерывнаго самоосужденія.
Хозяйк дома и всмъ его обитателямъ и постителямъ она извстна какъ Грація Розберри, осиротлая родственница леди Дженеты Рой. Себ самой она извстна какъ бродяга съ лондонскихъ улицъ призрнная Лондонскимъ пріютомъ, какъ погибшая женщина укравшая себ домъ и имя — посл долгихъ попытокъ заслужить ихъ честно. Вотъ она сидитъ омраченная своею ужасною тайной, облеченная чужою личностью, занимающая чужое мсто. Мерси Меррикъ стоило только осмлиться чтобы сдлаться Граціей Розберри. Она осмлилась и сдлалась Граціей Розберри около четырехъ мсяцевъ тому назадъ.
Въ эту минуту, пока леди Дженета говоритъ съ Гораціемъ Гольмкрофтомъ, нчто сказанное ими заставило ее задуматься о первомъ роковомъ шаг вовлекшемъ ее въ обманъ.
Какъ удивительно легко было ей выдать себя за Грацію Розберри! Леди Дженета съ перваго взгляда плнилась ея благороднымъ, интереснымъ лицомъ. Не надо было представлять украденныя письма, не надо было разказывать приготовленную исторію. Старая дама отложила въ сторону письма, не развернувъ ихъ, и прервала разказъ на первыхъ словахъ. ‘Лицо ваше достаточная рекомендація, душа моя, отецъ вашъ не можетъ сказать за васъ ничего такого чего уже не сказали вы сами’. Таково было привтствіе которое съ самаго начала поставило ее твердо въ ея ложномъ положеніи. Благодаря ея собственному опыту и дневнику событій въ Рим, на вопросы о ея жизни въ Канад и о болзни полковника Розберри у нея были готовые отвты, которые могли бы обезоружить сразу всякое подозрніе, еслибъ оно существовало. Пока настоящая Грація медленно возвращалась къ жизни въ нмецкомъ госпитал, ложная Грація была представлена друзьямъ леди Дженеты какъ родственница хозяйки Маблеторпъ-Гауса. До сихъ поръ ложная Грація была въ полной увренности что настоящая Грація умерла и лежитъ въ могил. Насколько ей было теперь извстно, она могла прожить жизнь въ полной безопасности, уважаемою, извстною и любимою, въ томъ положеніи которымъ она овладла обманомъ.
Она встала изъ-за стола. Главнымъ мученіемъ ея жизни было бороться съ воспоминаніями преслдовавшими ее безпрерывно, какъ они преслдовали ее теперь. Память была ея злйшимъ врагомъ, единственнымъ средствомъ спастись отъ нея было перемнить мсто и занятіе.
— Могу я пойти въ оранжерею, леди Дженета? сказала она.
— Конечно, другъ мой.
Она поклонилась своей покровительниц, поглядла съ минуту съ пристальнымъ и сострадательнымъ вниманіемъ на Горація Гольмкрофта и, пройдя медленно комнату, ушла въ зимній садъ. Горацій слдилъ за ней глазами съ выраженіемъ смшаннаго восхищенія и неодобренія. Когда она скрылась, восхищеніе пропало, неодобреніе осталось. Лицо молодаго человка омрачилось, онъ сидлъ молча ворочая вилкой остатки кушанья на своей тарелк.
— Возьмите еще французскаго паштета, Горацій, сказала леди Дженета.
— Нтъ, благодарю васъ.
— Или цыпленка.
— И цыпленка не хочу.
— Такъ ничто не соблазнитъ васъ?
— Я выпью еще немного вина если позволите.
Онъ наполнилъ свой стаканъ кларетомъ (въ пятый или шестой разъ) и выпилъ его залпомъ. Блестящіе глаза леди Дженеты слдили за нимъ съ насмшливымъ вниманіемъ, многорчивый языкъ леди Дженеты высказалъ по обыкновенію откровенно то что было у нея на душ.
— Кенсингтонскій воздухъ, повидимому, не совсмъ полезенъ вамъ, мой молодой другъ, сказала она.— Чмъ дольше вы гостите у меня, тмъ чаще вы наполняете свой стаканъ и тмъ скоре опорожняете свой портсигаръ. Это дурные признаки въ молодомъ человк. Вы пріхали ко мн раненымъ и больнымъ. Я на вашемъ мст не стала бы рисковать собою только изъ-за того чтобъ описать битву въ газетахъ. Но о вкусахъ не спорятъ. Не больны ли вы опять? Не мучаетъ ли васъ опять ваша рана?
— Нисколько.
— Такъ вы не въ дух?
Горацій Гольмкрофтъ опустилъ вплку, облокотился локтями на столъ и отвчалъ:
— Ужасно!
Даже терпимость леди Дженеты имла предлы. Она могла простить всякій проступокъ, кром проступковъ противъ благовоспитанности. Она вооружилась ближайшимъ орудіемъ лопавшимся ей подъ руку, столовою ложкой, и хлопнула молодаго человка по ближайшей къ ней рук.
— Мой столъ не клубный столъ, сказала старушка.— Поднимите голову. Не глядите на вилку, глядите на меня. Я никому не позволяю быть не въ дух въ моемъ дом. Я считаю это оскорбленіемъ. Если наша спокойная жизнь вамъ не нравится, скажите это прямо и узжайте куда угодно. Мн кажется что вы могли бы найти себ какое-нибудь занятіе, еслибы захотли поискать. Нечего улыбаться. Я не желаю видть ваши зубы, я желаю отвта.
Горацій согласился что занятіе онъ могъ бы себ найти. Война между Франціей и Германіей, замтилъ онъ, все еще продолжается, и редакція газеты предлагала опять употребить его въ качеств военнаго корреспондента.
— Не говорите о газетахъ и о войн! воскликнула леди Дженета съ гнвомъ, въ этотъ разъ неподдльнымъ.— Я не терплю газетъ! Я не допускаю ихъ въ мой домъ. Я возлагаю на нихъ всю отвтственность за кровь пролитую Французами и Нмцами.
Горацій смотрлъ съ изумленіемъ. Старушка говорила очевидно серіозно.
— Что вы хотите сказать? спросилъ онъ.— Разв газеты виноваты въ войн?
— Виноваты, отвчала леди Дженета.— Еще бы! Вы не понимаете эпохи въ которую живте. Разв въ наше время кто-нибудь длаетъ что-нибудь не желая чтобъ его поступокъ былъ объявленъ въ газетахъ? Я подписываюсь на доброе дло, ты получаешь похвальный аттестатъ, онъ говоритъ проповдь, мы терпимъ непріятность, вы длаете открытіе, они идутъ въ церковь и внчаются. И я, ты, онъ, мы, вы, они, — вс хотимъ одного и того же, мы хотимъ чтобъ это было объявлено въ газетахъ. Разв короли, солдаты и дипломаты составляютъ исключеніе изъ общаго правила? Никогда! Я говорю вамъ не шутя что еслибы вс европейскія газеты единогласно ршили не упоминать въ печати ни однимъ словомъ о Франко-Германской войн, я твердо убждена что война давно бы окончилась, по недостатку поощренія. Пусть перо перестанетъ прославлять мечъ, и я напередъ знаю каковъ будетъ результатъ. Не будетъ отчетовъ — не будетъ битвъ.
— Вашъ взглядъ иметъ достоинство несомннной новизны, сказалъ Горацій.— Не позволите ли вы обнародовать его въ газетахъ?
Леди Дженета поразила своего молодаго друга его же собственнымъ оружіемъ.
— Разв я живу не въ послдней половин девятнадцатаго вка? возразила она.— Обнародовать въ газетахъ, сказали вы? Непремнно, Горацій, и крупнымъ шрифтомъ, если любите меня.
Горацій перемнилъ тему разговора.
— Вы осуждаете меня за то что я не въ дух, сказалъ онъ,— и приписываете это тому что мн наскучила моя спокойная жизнь въ Маблеторпъ-Гаус. Вы ошибаетесь, леди Дженета. Онъ взглянулъ въ сторону оранжереи, и лицо его омрачилось опять.— Дло въ томъ что я недоволенъ Граціей, сказалъ онъ.
— Что же такое сдлала Грація?
— Она продолжаетъ упрямиться. Никакими средствами нельзя заставить ее назначить день нашей свадьбы..
Это было дйствительно такъ. Мерси была настолько неблагоразумна чтобы полюбить его и общать быть его женой, но Мерси не была настолько безчестна чтобы выйти за него подъ чужимъ именемъ и не открывъ ему своего прошлаго. Прошло около четырехъ мсяцевъ съ тхъ поръ какъ Горацій былъ ранецъ и принужденъ возвратиться на родину, и получивъ приглашеніе погостить въ Маблеторпъ-Гаус (будучи школьникомъ онъ проводилъ праздники подъ кровлей леди Дженеты), встртилъ здсь прекрасную Англичанку которой оказалъ услугу во Франціи. Проводя праздное время съ утра до ночи въ обществ Мерси, онъ скоро убдился что сильное впечатлніе которое она произвела на него во французской хижин превратилась въ любовь.
Спустя мсяцъ посл того какъ онъ поселился въ одномъ дом съ ней, Горацій, заговорилъ о своей любви и замтилъ что ему платятъ взаимностью. Съ этихъ поръ ему стоило только настаивать на своемъ, чтобы достигнуть своей цли. Согласіе было дано, но на этомъ остановились его успхи. Никакими убжденіями и просьбами не могъ онъ заставить свою невсту назначить день свадьбы. Такое упрямство казалось необъяснимымъ. У нея не было близкихъ родственниковъ отъ которыхъ она могла бы ждать совта, а мать и сестры Горація охотно принимали ее въ свою семью, какъ родственницу леди Дженеты. Горацій былъ единственный сынъ и получилъ посл смерти отца хорошее имнье съ хорошимъ доходомъ. Съ обихъ сторонъ не было ршительно никакихъ препятствій которыя могли бы помшать молодымъ людямъ обвнчаться лишь только будетъ готовъ брачный контрактъ. Но единственно вслдствіе непонятняго желанія невсты помолвка ихъ должна была повидимому быть долгою.
— Можете вы объяснить причину поведенія Граціи? спросила леди Дженета. Лицо ея измнилось при этомъ вопрос, она казалась сильно смущенною.
— Мн непріятно говорить это вамъ, сказалъ Горацій,— но я опасаюсь что она иметъ причину которую ей тяжело сказать вамъ и мн.
Леди Дженета омрачилась.
— Изъ чего вы это заключаете? спросила она.
— Я заставалъ ее нсколько разъ въ слезахъ, началъ Горацій.— Иногда среди самаго веселаго разговора она внезапно измняется въ лиц и умолкаетъ. Вотъ сейчасъ, когда она встала изъ-за стола, она взглянула на меня ужасно странно, какъ будто жаля меня. Что все это значитъ?
Отвтъ Горація, вмсто того чтобъ усилить безпокойство леди Дженеты, повидимому смягчилъ его. Горацій не замтилъ ничего такого что было бы новостью для нея.
— Глупый вы человкъ, сказала она.— Для меня причина совершенно ясна. Грація въ послднее время была не совсмъ здорова. Докторъ совтуетъ перемнить климатъ. Я увезу ее съ собой.
— Было бы полезне для достиженія цли еслибъ я увезъ ее съ собой, возразилъ Горацій.— Она можетъ-быть согласилась бы на это, еслибы вы употребили свое вліяніе. Не попробуете ли вы уговорить ее? Моя мать и сестры писали ей, но безъ всякаго результата. Сдлайте мн величайшее изъ одолженій, поговорите съ ней сегодня. Онъ остановился и овладвъ рукою леди Дженеты пожалъ ее съ мольбою во взгляд.— Вы были всегда такъ добры со мной, сказалъ онъ ей, пожимая опять ея руку.
Старушка взглянула на него. Въ лиц Горація Гольмкрофта было безспорно много привлекательнаго. Многія женщины могли бы позавидовать его цвту лица, его блестящимъ голубымъ глазамъ и мягкому оттнку его свтлыхъ саксонскихъ волосъ. Мущина, въ особенности хорошій физіономистъ, могъ бы замтить въ очертаніи его лба и въ линіяхъ верхней губы признаки природы мелкой и ограниченной, склонной къ сильнымъ предразсудкамъ и способной держаться этихъ предразсудковъ, если даже будетъ очевидно доказано что они ложны. На взглядъ женщинъ эти недостатки были скрыты прекрасною наружностью и граціозною любезностью манеръ. Для леди Дженеты онъ былъ дорогъ не только по своимъ личнымъ качествамъ, но и по старымъ воспоминаніямъ. Отецъ его былъ однимъ изъ ея поклонниковъ во дни ея молодости. Обстоятельства разлучили ихъ. Ея бракъ съ другимъ былъ бездтный. Когда Горацій приходилъ къ ней мальчикомъ изъ школы, она тшилась мыслью (слишкомъ странною чтобъ быть сообщенною хоть одному живому существу) что онъ могъ бы быть ея сыномъ, и что онъ былъ бы ея сыномъ, еслибъ она вышла за его отца. Она улыбнулась обворожительно, несмотря на свою старость, и уступила какъ уступила бы матъ, когда молодой человкъ взялъ ея руку и попросилъ принять участіе въ его гор.
— Такъ вы хотите чтобъ я поговорила съ Граціей, сказала она, и въ ея голос и манерахъ появилась мягкость вовсе не свойственная хозяйк Маблеторпъ-Гауса. Горацій понялъ что достигъ своей цли. Онъ поспшно всталъ и обратилъ взоръ по направленію къ оравжере. Лицо его сіяло надеждой. Леди Дженета (съ душою полною воспоминаніями объ его отц) бросила на него послдній взглядъ, вздохнула о невозвратномъ прошломъ и овладла собою.
— Идите въ курильную комнату, сказала, она. толкнувъ его къ двери — Убирайтесь и удовлетворите сильнйшую страсть девятнадцатаго вка. Горацій попытался выразить благодарность.— Идите курить, было все что она сказала, толкая его въ двери.— Идите курить.
Оставшись одна, леди Дженета въ раздумьи прошлась по комнат.
Неудовольствіе Горація было вполн естественно. Поведеніе его невсты не имло дйствительно никакого оправданія. Имла ли она особую причину откладывать свадьбу или причиною было то что она еще не совсмъ ршилась выйти за Горація, во всякомъ случа необходимо было добиться отъ нея какого-нибудь ршительнаго отвта. Затрудненіе состояло въ томъ какъ это сдлать не обидвъ ея. ‘Не понимаю я ныншнихъ молодыхъ женщинъ’, думала леди Дженета. ‘Въ мое время женщина, полюбивъ мущину, готова была обвнчаться съ нимъ немедленно. А теперь? Если мы живемъ въ вкъ прогресса, женщины теперь должны быть въ этомъ отношеніи еще уступчиве чмъ были прежде.’
Дойдя своимъ собственнымъ процессомъ индукціи до этого неизбжнаго заключенія, леди Дженета ршилась испытать силу своего вліянія и дйствовать безъ приготовленій.
— Грація! крикнула она, подойдя къ двери оранжереи.
На зеленомъ фон зимняго сада показалась высокая фигура въ сромъ плать.
— Вы звали меня, миледи?
— Да, мн нужно поговорить съ вами. Подите сюда.
Съ этими словами леди Дженета подошла къ дивану и усадила рядомъ съ собой свою компаньйонку.

ГЛАВА VII.
Человкъ приближается.

— Вы очень блдны сегодня, дитя мое.
Мерси тяжело вздохнула.
— Я не совсмъ здорова, отвчала она, — малйшій, шумъ меня пугаетъ. Перейдя съ одной стороны комнаты на другую я уже чувствую утомленіе.
Леди Дженета ласково потрепала ее по плечу.
— Мы попробуемъ не поможетъ ли вамъ перемна климата. Куда бы намъ ухать? На континентъ или къ морю?
— Миледи слишкомъ добры со мной.
— Съ вами нельзя быть слишкомъ доброю.
Мерси оживилась. Румянецъ восхитительно набжалъ на ея блдное лицо.
— О! воскликнула она съ жаромъ:— скажите это опять.
— Сказать это опять? повторила леди Дженета съ изумленіемъ.
— Да, не считайте меня навязчивою, считайте меня только тщеславною. Я готова слушать безъ конца какъ вы говорите что полюбили меня. Правда ли что мое присутствіе въ вашемъ дом доставляетъ вамъ удовольствіе? Всегда ли я вела себя хорошо съ тхъ поръ какъ съ вами?
(Единственнымъ извиненіемъ обмана, если извиненіе возможно, могъ быть утвердительный отвтъ на эти вопросы. Услыхать что настоящая Грація была бы не боле ея достойна ласки съ которою ее встртили въ Маблеторпъ-Гаус было конечно не бездлицей.)
Леди Дженета была частью тронута, частью удивлена необыкновенною просьбой своей молодой компаньйонки.
— Хорошо ли вы вели себя? повторила она.— Вы говорите точно вы дитя, другъ мой.
Она взяла ласково ея руку и продолжала дале серіознымъ тономъ:
— Я могу сказать безъ преувеличенія, Грація, что благословляю тотъ день когда вы прибыли ко мн. Мн кажется что еслибы вы были моею родною дочерью, я не могла бы любить васъ больше чмъ люблю теперь.
Мерси внезапно отвернула голову въ сторону, чтобы скрыть лицо. Леди Дженета, все еще державшая ея руку, почувствовала что она дрожитъ.
— Что съ вами? спросила она своимъ рзкимъ прямымъ тономъ.
— Я только очень благодарна вамъ, миледи, — больше ничего.
Отвть этотъ былъ произнесенъ чуть слышнымъ, прерывистымъ голосомъ. Лицо ея было все еще обращено въ противоположную сторону отъ леди Дженеты. ‘Чмъ я могла довести ее до такого состоянія?’ недоумвала старушка. ‘Или она въ слишкомъ чувствительномъ расположеніи духа сегодня? Если такъ, то теперь самое время замолвить слово за Горація.’ Имя въ виду эту прекрасную цль, леди Дженета направилась къ ней со всею необходимою осторожностью.
— Мы такъ сжились другъ съ другомъ, начала она, — что намъ обимъ было бы не легко разстаться, а мн въ особенности. Что буду я длать, Грація, когда придетъ день разлуки съ моею пріемною дочерью?
Мерси встрепенулась и открыла лицо. На глазахъ ея стояли слезы.
— Для чего же намъ разставаться? спросила она испуганнымъ голосомъ.
— Какъ будто вы не знаете! воскликнула леди Дженета.
— Право не знаю. Скажите.
— Спросите у Горація.
Послдній намекъ былъ слишкомъ ясенъ чтобъ остаться не понятымъ. Мерси опустила голову. Леди Джене за смотрла на нее съ недоумніемъ.
— Нтъ ли между вами и Гораціемъ какого-нибудь недоразумнія? спросила она.
— Никакого.
— Вы знаете свое сердце, дитя мое. Вы, вроятно, не поощрили бы Горація еслибы не любили его.
— О, конечно нтъ.
— Однако….
Въ первый разъ съ тхъ поръ какъ он узнали другъ друга Мерси ршалась прервать свою благодтельницу.
— Милая леди Дженета, сказала она заискивающимъ тономъ,— я не хочу спшить замужествомъ, мы успемъ поговорить объ этомъ посл. Вы хотли о чемъ-то поговорить со мной. О чемъ же?
Не легко было сбить съ толку леди Дженету, но на послдній вопросъ она не могла отвтить. Посл всего случившагося, ея молодая компаньйонка даже не подозрвала о чемъ съ ней хотятъ поговорить ‘Изъ чего созданы современныя женщины?’ подумала старушка, ршительно не зная что сказать. Мерси, съ своей стороны, ждала съ невозмутимымъ терпніемъ, только усиливавшимъ затруднительность положенія. Молчаніе грозило положить внезапный и преждевременный конецъ начавшемуся разговору, когда дверь библіотеки отворилась, и вошелъ слуга, неся письмо на серебряномъ поднос
Досада, начинавшая пробуждаться въ леди Дженет, тотчасъ же обратилась на слугу:
— Что вамъ нужно? спросила она рзко.— Разв я звонила?
— Письмо, миледи. Посланный ждетъ отвта.
Слуга подалъ свой подносъ съ письмомъ и удалился.
Леди Дженета взглянула съ удивленіемъ на почеркъ адреса.
— Вы меня извините, другъ мой, сказала она съ своею старомодною учтивостью, прежде чмъ распечатала письмо. Мерси отвтила и удалилась на другую сторону комнаты, не подозрвая что прибытіе этого письма составляетъ кризисъ въ ея жизни. Леди Дженета надла очки. ‘Странно что онъ уже вернулся’, приговорила она, бросая на столъ пустой конвертъ.
Письмо состояло изъ нижеприведенныхъ строкъ, авторъ былъ никто иной какъ проповдникъ пріютской церкви.

‘Дорогая тетушка.

‘Я возвратился въ Лондонъ раньше чмъ предполагалъ. Мой другъ ректоръ сократилъ свой отдыхъ и принялся опять за отправленіе своихъ обязанностей. Боюсь что вы осудите меня, когда узнаете причину ускорившую его возвращеніе. Чмъ скоре я открою это вамъ, тмъ мн будетъ легче. Притомъ у меня есть особая причина желать увидаться съ вами какъ можно скоре. Могу я послдовать за моимъ письмомъ въ Маблеторпъ-Гаусъ? И позволите ли вы представить вамъ одну женщину, совершенно вамъ незнакомую, которою я интересуюсь? Пожалуста отвтьте съ посланнымъ ‘да’, и этимъ вы, очень обяжете вашего любящаго племянника

‘Юліана Грея.’

Леди Дженета перечла подозрительно фразу въ которой говорилось о незнакомой ей женщин.
Юліанъ Грей былъ ея единственнымъ оставшимся въ живыхъ племянникомъ, сыномъ любимой и уже умершей сестры. Онъ не могъ бы разчитывать на расположеніе своей гетки, которая питала сильнйшее отвращеніе къ его политическимъ и религіознымъ мнніямъ, еслибы не его сильное сходство съ матерью. Это сходство говорило за него въ глазахъ леди Дженеты, а его ранняя извстность, какъ писателя и оратора, внушала ей гордость, и благодаря этимъ смягчающимъ обстоятельствамъ, также какъ и неизмнному добродушію Юліана, тетка и племянникъ обыкновенно встрчались друзьями. Несмотря на то что она называла его ‘отвратительными воззрніями’, леди Дженета настолько интересовалась Юліаномъ чтобы заинтересоваться и таинственною женщиной о которой онъ писалъ. Не намренъ ли онъ жениться? Не сдлалъ ли онъ уже выбора? А если сдлалъ, окажется ли избранная имъ женщина достойною быть принятою въ ихъ семейство? На пріятномъ лиц леди Дженеты выразились признаки сомннія, когда она задала себ послдній вопросъ. Либеральныя убжденія Юліана способны были доводить его до опасныхъ крайностей. Тетка покачала мрачно головой, встала съ дивана и направилась къ двери библіотеки.
— Я сейчасъ вернусь, Грація, сказала она, остановившись на минуту.— Мн нужно написать отвтъ племяннику.
Мерси подошла къ ней съ восклицаніемъ удивленія.
— Племяннику, повторила она.— Миледи никогда не говорили мн что у васъ есть племянникъ.
Леди Дженета засмялась.
— А по вашему мннію мн слдовало бы имть это постоянно на язык и повторять безъ конца? сказала она.— Но у насъ было такъ много другихъ предметовъ для разговора и, сказать правду, я не охотно говорю о моемъ племянник. Не подумайте что я не люблю его, мн только противны его принципы, другъ мой. Впрочемъ судите о немъ сами. Онъ придетъ сегодня. Подождите здсь. Мн еще надо поговорить съ вами о Гораціи.
Мерси отворила предъ ней дверь библіотеки и, оставшись одна, начала въ раздумьи ходить по комнат.
Не о племянник ли леди Дженеты думала она? Нтъ. Леди Дженета, говоря о своемъ племянник, не назвала его по имени, и Мерси еще не знала кто онъ. Умъ ея былъ занятъ словами которыя сказала ей леди Дженета въ начал ихъ разговора: ‘Я могу сказать безъ преувеличенія, Грація, что благословляю тотъ день когда вы прибыли ко мн.’ Съ минуту воспоминанія объ этихъ словахъ были успокоительнымъ бальзамомъ для ея больной души. Сама Грація Розберри можетъ-быть не заслужила бы того что заслужила она. Во въ слдующую минуту ею овладлъ ужасъ, при мысли объ успшности ея обмана. Сознаніе унизительности такого поступка никогда не было въ ней такъ сильно какъ въ эту минуту. Еслибъ она могла открыть истину, еслибъ она могла честно наслаждаться своею тихою жизнію въ Маблеторлъ-Гаус, какою благодарною, счастливою женщиной могла бы она быть. Можно ли было надяться что ея безупречное поведеніе въ дом ея благодтельницы послужитъ ей оправданіемъ? Нтъ! Здравый смыслъ предупредилъ ее что это было бы тщетною надеждой. Положеніе давшее ей возможность заслужить расположеніе леди Дженеты,— заслужить честно,— было занято обманомъ. Этого ничто не могло измнить, ничто не могло оправдать. Мерси вынула носовой платокъ, вытерла безполезныя слезы и допыталась думать о чемъ-нибудь другомъ. Что сказала леди Дженета уходя въ библіотеку? Она сказала что вернется поговорить о Гораціи. Мерси догадалась о чемъ будетъ разговоръ, она хорошо знала чего хотлъ отъ нея Горццій. Какъ ей выйти изъ своего затруднительнаго положенія? Какъ ей поступить? Могла ли она допустить чтобы человкъ который любилъ ее, котораго она любила, женился, ничего не подозрвая, на такой женщин какъ она? Нтъ, она обязана была предупредить его. Но какъ? Могла ли она разбить его сердце, могла ли она произнести ужасныя слова, которыя разлучили бы ихъ на вки? ‘Я не могу сказать это ему, и не скажу!’ прошептала она страстно. ‘Одинъ стыдъ убьетъ меня!’ Но лишь только эти слова вырвались у нея, какъ чувства ея измнились. Злобное презрніе къ лучшимъ сторонамъ своей натуры,— самая жалкая форма въ какой только можетъ выразиться женское страданіе,— наполнило ея душу своею ядовитою горечью. Она сла на диванъ. Глаза ея сверкали, щеки пылали злобнымъ румянцемъ. ‘Чмъ я хуже другой женщины?’ подумала она. ‘Другая женщина вышла бы за него изъ-за его денегъ.’ Но въ слдующую минуту жалкая недостаточность оправданія обнаружилась съ поразительною ясностью. Она закрыла лицо руками и нашла облегченіе въ томъ въ чемъ уже не разъ находила его — въ безпомощной покорности отчаянія. ‘О, зачмъ я не умерла прежде чмъ вошла въ этотъ домъ! О, еслибъ я могла умереть въ эту минуту.’
Не разъ уже кончалась такъ ея душевная борьба, такъ кончилась она и теперь.
Дверь билліардной тихо отворилась. Горацій ждалъ узнать о результат вмшательства леди Дженеты, пока не вышелъ изъ терпнія.
Онъ осторожно заглянулъ въ комнату, намреваясь удалиться незамченнымъ, если совщаніе еще продолжается. Отсутствіе леди Дженеты заставило его предположить что оно окончено. Не его ли дожидается, сидя одна, его невста? Онъ сдлалъ нсколько шаговъ въ ея сторону. Она не шевельнулась, она сидла погруженная въ свои думы. Не онъ ли былъ предметомъ этихъ думъ? Онъ подвинулся къ ней еще немного и назвалъ ее по имени.
— Грація!
Она вскочила со слабымъ крикомъ.
— Пожалуста никогда не пугайте меня, сказала она раздражительно и сла опять на диванъ.— Малйшій испугъ производитъ во мн страшное сердцебіеніе.
Горацій извинился съ покорностью влюбленнаго, но ея нервное раздраженіе трудно было успокоить. Она молчала и сидла отвернувшись отъ него. Нисколько не подозрвая о пароксизм душевнаго страданія, который она только-что вынесла, Горацій слъ рядомъ съ ней и ласково спросилъ ее видлась ли она съ леди Дженетой. Она отвчала утвердительно, и въ тон ея голоса слышалось нетерпніе, которое показало бы боле опытному человку что ее не слдуетъ разспрашивать пока она не успокоится. Горацій былъ молодъ и утомленъ тревогой, которую выдержалъ въ сосдней комнат. Онъ имлъ неосторожность задать ей слдующій вопросъ.
— Говорила вамъ что-нибудь леди Дженета?…
Она не дала ему докончить.
— Это вы упросили леди Дженету уговорить меня назначить день свадьбы, накинулась она на него.— Я вижу это по вашему лицу.
Какъ ни ясно было въ этотъ разъ предостереженіе, Горацій не понялъ его.
— Не сердитесь, сказалъ онъ добродушно,— Что вы находите дурнаго въ томъ что я попросилъ леди Дженету походатайствовать за меня. Вс мои старанія убдить васъ были тщетны. Моя мать и сестры просили за меня, но вы не обратили никакого вниманія…
Она не выдержала. Она топнула ногой съ истерическимъ раздраженіемъ.
— Мн надоло слушать о вашей матери и сестрахъ! воскликнула она.— Вы только о нихъ и говорите.
Можно было сдлать еще только одну ошибку въ обращеніи съ ней, и Горацій сдлалъ эту ошибку. Онъ обидлся и всталъ съ дивана. Его мать и сестры были высокими авторитетами въ его мнніи, он были для него, каждая въ своемъ род, идеаломъ женскаго совершенства. Онъ удалился на другую стброну комнаты и сдлалъ Граціи строжайшій упрекъ, какой только могъ придумать въ ту минуту.
— Хорошо было бы, Грація, сказалъ онъ,— еслибы вы слдовали примру моей матери и сестеръ. Он не имютъ обыкновенія мучить тхъ кого любятъ.
Судя повидимому, упрекъ не произвелъ на его невсту ни малйшаго дйствія. Въ душ ея было горькое чувство, почерпнутое въ ея жалкомъ прошломъ и заставлявшее ее возмущаться противъ обыкновенія Горація восхвалять своихъ родственницъ. ‘Мн противно слушать’, думала она, ‘о добродтеляхъ женщинъ которыя не подвергались никогда искушенію. Какая заслуга въ томъ что он живутъ честно, если жизнь ихъ есть вчная смна радостей и удовольствій? Знала ли когда-нибудь его мать что такое голодъ? Были ли его сестры покинуты безпріютными на улиц?’ Сердце ея ожесточалось, она начинала считать себя въ прав обмануть его, когда онъ начиналъ восхвалять своихъ родственницъ. Неужели онъ никогда не пойметъ что женщина терпть не можетъ чтобъ ей ставили въ примръ другую женщину? Она взглянула на него съ сердитымъ удивленіемъ. Онъ сидлъ у стола повернувшись къ ней спиной, опустивъ голову на руки. Еслибъ онъ въ эту минуту подошелъ къ ней, она оттолкнула бы его, еслибъ онъ заговорилъ съ ней, она отвтила бы ему рзкимъ возраженіемъ. Но онъ сидлъ вдали отъ нея, не говоря ни слова. Молчаніе есть одно изъ сильнйшихъ орудій какими обладаетъ мущина противъ женщины которая любитъ его. Грубость она можетъ вытерпть. На слова она всегда готова отвтить словами. Молчаніе побждаетъ ее. Посл минутнаго колебанія Мерси встала и подошла смиренно къ столу. Она оскорбила его, она одна была виновата, могъ ли онъ, бдный, знать что неумышленно длаетъ ей непріятное? Шагъ за шагомъ она подходила къ нему все ближе и ближе, онъ сидлъ неподвижно. Она робко положила руку на его плечо.
— Простите мн, Горацій, шепнула она ему на ухо.— Я больна сегодня, я сама не своя. Я говорила не думая. Пожалуста простите.
Не было возможности устоять противъ ласковой нжности въ тон голоса и манерахъ сопровождавшей эти слова. Онъ поднялъ голову и взялъ ея руку. Она наклонилась и поцловала его въ лобъ.
— Получила я прощеніе? спросила она.
— О, милая моя, сказалъ онъ,— еслибы вы знали какъ я люблю васъ.
— Я знаю, отвчала она нжно, поправляя его растрепанные волосы.
Они были совершенно поглощены другъ другомъ, иначе должны бы были замтить въ эту минуту что дверь библіотеки отворилась.
Леди Дженета написала отвтъ своему племяннику и возвратилась, врная своему общанію походатайствовать за Горація. Первое что ей бросилось въ глаза былъ ея кліентъ ходатайствовавшій самъ за себя съ очевиднымъ успхомъ. Она тихо затворила дверь и предоставила влюбленныхъ самимъ себ.
Горацій возвратился съ неблагоразумною настойчивостью къ вопросу о свадьб. При первыхъ произнесенныхъ имъ сло вахъ, она отодвинулась отъ него, но грустно, а не гнвно.
— Оставьте это сегодня, сказала она.— Я нездорова.
Онъ всталъ и посмотрлъ на нее съ безпокойствомъ.— Можно мн будетъ возобновить этотъ разговоръ завтра?
— Да, до завтра.
Она возвратилась къ дивану и заговорила о другомъ.
— Какъ долго не возвращается леди Дженета, сказала она.
Горацій притворился какъ сумлъ что и его интересуетъ долгое отсутствіе леди Дженеты.
— Куда она ушла отъ васъ? спросилъ онъ, стоя за сливкой дивана, наклонившись къ своей невст.
— Она ушла въ библіотеку, чтобы написать записку своему племяннику. Кстати, кто ея племянникъ?
— Неужели вы не знаете?
— Не знаю.
— Вы, безъ сомннія, слышали о немъ, сказалъ Горацій — Племянникъ леди Дженеты человкъ извстный. Горацій замолчалъ и наклонившись къ ней ближе поднялъ съ ея плеча локонъ и прижалъ его къ губамъ.— Имя племянника леди Дженты, продолжалъ онъ,— Юліанъ Грей.
Она вскочила съ мста и повернулась къ нему съ нескрываемымъ ужасомъ и какъ бы не вря своимъ ушамъ.
Горацій былъ пораженъ изумленіемъ.— Милая моя! воскликнулъ онъ.— Чмъ я могъ такъ испугать васъ?
— Племянникъ леди Дженеты Юліанъ Грей, повторила она,— а я узнаю это только теперь!
Недоумніе Горація возрастало.— Почему же это такъ поражаетъ васъ, милая моя? спросилъ онъ.
Такое извстіе могло бы поразить всякую женщину въ такомъ положеніи и съ такимъ характеромъ. Присвоеніе себ личности Граціи Розберри внезапно получило въ глазахъ Мерси новый видъ — видъ предопредленія. Оно привело ее безъ ея вдома въ домъ гд ей предстояло встртиться съ пріютскимъ проповдникомъ. Онъ придетъ — человкъ имвшій вліяніе на всю ея жизнь. Не придетъ ли съ нимъ и день расплаты?
— Не обращайте на меня вниманія, сказала она слабо.— Я была больна все утро. Вы это могли замтить когда вошли сюда. Одинъ звукъ вашего голоса испугалъ меня. Мн сейчасъ будетъ лучше. Я, кажется, удивила васъ?
— Мн показалось, Грація, что вы пришли въ ужасъ услыхавъ имя Юліана Грея. Я знаю что онъ знаменитость и я видалъ какъ женщины вздрагивали и устремляли на него глаза когда онъ входилъ въ комнату. Но васъ его имя повидимому поразило паническимъ ужасомъ.
Она овладла собою съ отчаяннымъ усиліемъ, она засмялась — жесткимъ, непріятнымъ смхомъ — и остановила его, закрывъ ему ротъ рукой.
— Вздоръ, сказала она шутливо.— Какъ будто мистеръ Юліанъ Грей значитъ что-нибудь для меня. Мн уже лучше. Глядите.— Она повернулась къ нему съ натянутою улыбкой и возвратилась съ притворнымъ равнодушіемъ къ племяннику леди Дженеты.— Я дйствительно слыхала о немъ, сказала она.— Разв вы не знаете что онъ будетъ сегодня здсь? Не стойте позади меня, мн такъ неловко говорить съ вами. Сядьте рядомъ со мной.
Онъ повиновался, но она еще не вполн успокоила его. Лицо его все еще сохраняло слды недоумнія и удивленія. Она продолжала играть свою роль, ршившись уничтожить въ немъ всякое подозрніе что она иметъ тайную причину опасаться Юліана Грея.
— Опишите мн эту знаменитость, какъ вы его называете, сказала она, взявъ Горація фамильярно подъ руку.— Каковъ онъ?
Ласковое движеніе и спокойный тонъ произвели свое дйствіе на Горація. Лицо его начало проясняться. Онъ, съ своей стороны, отвчалъ спокойно.
— Приготовьтесь увидать одно изъ самыхъ неклерикальныхъ духовныхъ лицъ, сказалъ онъ.— Юліанъ погибшая овца между своими собратьями и заноза въ боку своего епископа. Онъ проповдуетъ въ диссентерскихъ часовняхъ, отказывается отъ всякихъ претензій на авторитетъ и власть духовнаго лица, длаетъ добро по своему собственному плану и твердо намренъ не занимать никакихъ должностей въ своей профессіи. Онъ говоритъ что съ него довольно быть архидіакономъ страждущихъ, деканомъ голодныхъ, епископомъ бдныхъ. Но при всхъ своихъ странностяхъ онъ славный человкъ и необыкновенно популярный между женщинами. Он любятъ обращаться къ нему за совтами. Хорошо еслибъ и вы это сдлали.
Мерси измнилась въ лиц.
— Что вы хотите сказать? спросила она рзко.
— Юліанъ славится своимъ даромъ убждать, отвчалъ Горацій улыбаясь.— Я увренъ что онъ сумлъ бы убдить васъ назначить день свадьбы. Что если я попрошу Юліана принять участіе во мн, Грація?
Предположеніе это было сдлано шутя. Мерси въ своемъ тревожномъ состояніи духа приняла его за серіозное. ‘Онъ это сдлаетъ, если я не помшаю ему’, подумала она, съ невыразимымъ ужасомъ. Единственнымъ средствомъ помшать Горацію обратиться за помощью къ его другу было согласиться на его просьбу прежде чмъ другъ его войдетъ въ домъ. Она положила руку на его плечо, она скрыла пожиравшее ее безпокойство подъ видомъ притворнаго кокетства, на которое тяжело было смотрть.
— Не говорите пустяковъ, сказала она весело.— О чемъ мы говорили предъ тмъ какъ коснулись Юліана Грея?
— Мы удивлялись что сдлалось съ леди Дженетой, отвчалъ Горацій.
Она нетерпливо потрепала его по плечу.
— Нтъ! нтъ! То что вы говорили до этого.
Глаза ея дополнили недосказанное. Рука Горація обвила ея талію.
— Я говорилъ что люблю васъ, отвчалъ онъ шепотомъ.
— Только?
— А вамъ уже надоло это слышать?
Ола улыбнулась обворожительною улыбкой.
— Очень ли вамъ хочется чтобъ… чтобъ… Она не кончила и отвернулась отъ него.
— Чтобы вы назначили день свадьбы?
— Да.
— Это мое самое горячее желаніе.
— Правда?
— Правда!
Наступило молчаніе. Мерси нервно кружила пальцами свою часовую цпочку.
— Какое же время хотите вы назначить? спросила она, устремивъ все свое вниманіе на часовую цпочку.
Она никогда не говорила, никогда не смотрла такъ какъ говорила и смотрла теперь. Горацій боялся врить своему счастію.
— О, Грація, воскликнулъ онъ,— вы не шутите со мной?
— Почему вы думаете что я шучу?
Горацій былъ настолько простодушенъ что отвтилъ ей серіозно.
— Нсколько минутъ тому назадъ вы даже не хотли мн позволить говорить о нашей свадьб.
— Какое вамъ дло до того что было нсколько минутъ тому назадъ? женщины, говорятъ, непостоянны въ своихъ намреніяхъ. Это одинъ изъ ихъ недостатковъ.
— Слава Богу за такіе недостатки! воскликнулъ Горацій.— Вы не шутя предоставляете мн ршитъ?
— Если вы настаиваете.
Горацій подумалъ съ минуту, припоминая брачные законы.
— Мы можемъ быть обвнчаны, съ оглашеніемъ въ церкви, черезъ дв недли, сказалъ онъ.— Я назначаю свадьбу ровно черезъ дв недли.
Мерси подняла руки, протестуя.
— Почему нтъ? Мой адвокатъ готовъ. Приготовленій никакихъ не придется длать. Вы сказали, когда приняли мое предложеніе, что мы не будемъ праздновать свадьбу.
Мерси принуждена была сознаться что она это дйствительно сказала.
— Мы могли бы обвнчаться хоть сейчасъ, еслибы законъ позволилъ. Такъ ровно черезъ дв недли! Скажите — да! Онъ притянулъ ее ближе къ себ. Она молчала. Маска кокетства, плохо сидвшая на ней съ самаго начала, спала совсмъ. Ея грустные срые глаза смотрли съ состраданіемъ на его оживленное лицо.— Не смотрите такъ серіозно, сказалъ онъ.— Скажите только одно маленькое словечко, Грація. Скажите ‘да’.
Она вздохнула и сказала: ‘да’. Онъ страстно поцловалъ ее. Она могла высвободиться отъ него только ршительнымъ усиліемъ.
— Оставьте меня, сказала она въ изнеможеніи.— Пожалуста оставьте меня одну.
Она говорила съ странною настойчивостью и дрожала съ головы до ногъ. Горацій всталъ.
— Я огыщу леди Дженету, сказалъ онъ:— Мн хочется показать моей милой старушк что моя веселость возвратилась и объяснить ей причину.
Онъ направился къ двери библіотеки.
— Вы не уйдете? спросилъ онъ.— Вы позволите ма поговорить съ вами опять когда успокоитесь?
— Я останусь здсь, отвчала Мерси.
Удовлетворенный этимъ отвтомъ онъ вышелъ изъ комнаты.
Ея руки упали на колни, голова тяжело опустилась на подушки дивана. Она чувствовала что вс ея душевныя способности притупились, и съ удивленіемъ спросила себя: слитъ она или бодрствуетъ? Дйствительно ли она прознесла слово обязавшее ее сдлаться женой Горація Гольмкрофта ровно черезъ дв недли? Дв недли! Въ это время, еще можетъ случиться что-нибудь такое что помшаетъ ей исполнить ея общаніе. Ей удастся можетъ-быть найти какой-нибудь выходъ изъ своего ужаснаго положенія. Какъ бы то ни было и что бы изъ этого не вышло, она этимъ общаніемъ избавилась отъ свиданія наедин съ Юліаномъ Греемъ. Она вздрогнула и выпрямилась, когда мысль объ этомъ свиданіи, подавленная на нсколько минутъ, овладла опять ея умомъ. Ея возбужденное воображеніе представило ей Юліана Грея сидящимъ съ ней въ одной комнат и уговаривающимъ ее по просьб Горація. Онъ, человкъ который поразилъ ее до глубины души, когда говорилъ съ каедры, и она слушала его (не будучи видима имъ), съ другой стороны часовни, сидитъ рядомъ съ ней, смотритъ на нее своимъ проницательнымъ взглядомъ. Читаетъ въ ея глазахъ ея постыдную тайну, слышитъ ее въ ея голос, чувствуетъ ее въ ея дрожащихъ рукахъ, выпытываетъ ее слово за словомъ, пока несчастная не падаетъ въ изнеможеніи къ его ногамъ съ признаніемъ въ своемъ преступленіи. Голова ея упала опять на подушки дивана, она закрыла лицо руками, въ ужас отъ картины нарисованной ея разстроеннымъ воображеніемъ. Даже теперь, когда она сдлала это страшное свиданіе ненужнымъ, могла ли она быть уврена что не выдастъ себя? Ода не была уврена. Она содрогалась при одной мысли что ей придется быть въ одной комнат съ нимъ. Ея виновная совсть признавала въ немъ своего судью и страшилась его.
Время шло. Нравственное страданіе начало оказывать свое дйствіе на ея ослабвшее тло.
Она замтила что плачетъ, но не знала о чемъ. Она чувствовала тяжесть въ голов, утомленіе во всхъ членахъ. Она опустилась ниже на подушки дивана, глаза ея закрылись, монотонное чоканье часовъ на камин становилось для нея все тише и тише. Мало-по-малу она впала въ дремоту, такую легкую дремоту что слышала какъ упалъ уголекъ въ камин и какъ птицы порхали. и чирикали въ своей клтк въ зимнемъ саду.
Леди Дженета и Горацій вошли въ комнату. Она смутно почувствовала ихъ присутствіе и минуту спустя открыла глаза и приподнялась, намреваясь заговорить съ ними. Комната была опять пуста. Они тихо вышли, чтобъ не разбудить ея. Глаза ея закрылись. Она впала опять въ дремоту, перешедшую мало-по-малу, подъ вліяніемъ теплоты и тишины комнаты, въ глубокій, спокойный сонъ.

ГЛАВА VIII.
Онъ появляется.

Спустя нкоторое время Мерси была пробуждена шумомъ стеклянной двери на отдаленномъ конц оранжереи. Эта дверь, выходившая въ садъ, служила только обитателямъ дома и старымъ друзьямъ, пользовавшимся привилегіей входить этимъ путемъ. Предположивъ что Горацій или леди Дженета возвращаются въ столовую, Мерси привстала немного и начала прислушиваться.
До слуха ея достигъ голосъ одного изъ слугъ. Ему отвтилъ другой голосъ, который мгновенно заставалъ ее задрожать всми членами.
Она встала и слушала въ безмолвномъ ужас. Да! сомннія быть не могло. Голосъ отвчавшій слуг былъ достопамятный голосъ который она слышала въ пріют. Гость вошедшій въ стеклянную дверь былъ Юліанъ Грей.
Его быстрые шаги все приближались и приближались. Мерси успла овладть настолько собою чтобы броситься къ двери библіотеки. Ея рука такъ дрожала что она не могла сразу отворить дверь, и лишь только отворила ее, какъ услыхала опять его голосъ, въ этотъ разъ обращавшійся къ ней.
— Пожалуста не убгайте. Во мн нтъ ничего страшнаго. Я только племянникъ леди Дженеты, Юліанъ Грей.
Она медленно повернулась, очарованная его голосомъ, и молча остановилась предъ намъ.
Онъ стоялъ со шляпой въ рукахъ у входа въ оранжерею, одтый въ черное и въ бломъ галстук. Кром галстука въ одежд его не было ничего что свидтельствовало бы объ его званіи. Какъ ни былъ онъ молодъ, но на лиц его уже лежали слды заботъ, и волосы были преждевременно рдки у лба. Его тонкая живая фигура была не выше средняго роста. Цвтъ лица былъ блдный. Нижняя часть лица, безъ бороды и бакенбардъ, не представляла ничего особеннаго. Поверхностный наблюдатель прошелъ бы мимо его не обративъ на него никакого вниманія, еслибы не его глаза. Глаза длали его лицо замчательнымъ. Необыкновенная ихъ величина способна была одна привлечь вниманіе, она придавала его лбу, широкому и энергичному, величіе, котораго онъ не имлъ самъ по себ. Что же касается самыхъ глазъ, ихъ мягкій лучистый блескъ отнималъ возможность судить о нихъ. Однимъ они казались карими, другимъ срыми, третьимъ черными. Художники пытались нарисовать ихъ, но въ отчаянія отказывались отъ своей попытки, не будучи въ состояніи схватить хоть одно выраженіе изъ множества выраженій смнявшихся въ нихъ безпрерывно. Это были глаза которые могли обворожить въ одну минуту и привести въ ужасъ въ другую, глаза которые могли заставить людей смяться или плакать, смотря по желанію ихъ обладателя. Въ движеніи и въ спокойствіи они были одинаково неотразимы. Замтивъ поспшное бгство Мерси, они просіяли дтскою веселостью. Когда она повернулась и взглянула на него, они мгновенно измнились и выдали интересъ и удивленіе которые она ему внушила съ перваго взгляда. Его тонъ и манеры также измнились. Слдующія слова съ которыми онъ къ ней обратился были сказаны съ глубочайшимъ почтеніемъ.
— Позвольте мн попросить васъ ссть опять на ваше мсто и простите мн что я помшалъ вамъ.
Онъ остановился и дождался ея отвта, прежде чмъ вошелъ въ комнату. Все еще очарованная его голосомъ, она уже настолько овладла собою чтобы поклониться ему и возвратиться къ своему мсту на диван. Ей нельзя уже было уйти отъ него. Посмотрвъ на нее съ минуту, онъ молча вошелъ въ комнату. Она удивляла и интересовала его. ‘Какое-то необыкновенное горе оставило слды на лиц этой женщины’, думалъ онъ. ‘Въ груди ея бьется необыкновенное сердце. Кто она?’
Мерси собралась съ духомъ и заставила себя заговорить.
— Леди Дженета, кажется, въ библіотек, сказала она робко.— Не позвать ли ее къ вамъ?
— Не безпокойте леди Дженету и сами не безпокойтесь. Съ этимъ отвтомъ онъ подошелъ къ столу, на которомъ все еще стоялъ завтракъ, и налилъ себ въ стаканъ все что Горацій оставилъ отъ бутылки кларета.— Кларетъ моей тетушки можетъ пока замнить мн тетушку, сказалъ онъ, повернувшись опять съ улыбкой къ Мерси.— Я прошелъ пшкомъ длинный путь и ршаюсь позавтракать здсь безъ приглашенія. Предложить вамъ присоединиться ко мн будетъ безполезно?
Мер.си отвчала чт.ъо она уже завтракала. Она начинала удивляться его свободнымъ манерамъ и разговору.
Онъ опорожнилъ свой стаканъ съ видомъ человка понимающаго толкъ въ вин.
— Кларетъ моей тетушки достоинъ моей тетушки, сказалъ онъ съ комическою важностью, ставя стаканъ на столъ.— Оба чистйшіе продукты природы. Онъ слъ къ столу и оглянулъ критически стоявшія на немъ кушанья. Одно блюдо привлекло его вниманіе.
— Что это такое? продолжалъ онъ.— Французскій паштетъ! Странно было бы выпить французскаго вина и оставить безъ вниманія французскій паштетъ. Онъ взялъ ножикъ и вилку и сълъ кусокъ паштета съ такимъ же критикующимъ видомъ съ какимъ пилъ вино.— Паштетъ достойный великой націи! воскликнулъ онъ съ энтузіазмомъ.— Vive la France!
Мерси слушала и смотрла съ невыразимымъ изумленіемъ. Онъ былъ вовсе не такой человкъ какимъ она воображала его во вседневной жизни. Еслибы не его блый галстукъ, никто не узналъ бы въ немъ священника.
Онъ положилъ себ второй кусокъ пирога и обратился прямо къ Мерси такъ свободно какъ будто былъ съ ней давно знакомъ.
— Я пришелъ сюда черезъ Кенсингтонскій паркъ, сказалъ онъ.— Въ послднее время я жилъ въ безобразномъ, обнаженномъ земледльческомъ округ. Вы не поврите какое отрадное впечатлніе произвелъ на меня посл этого Кенсингтонскій паркъ. Женщины въ своихъ богатыхъ-зимнихъ нарядахъ, опрятныя няньки, прелестныя дти, толпа скользящая на конькахъ по льду круглаго пруда, все это подйствовало на меня такъ возбудительно что я свисталъ, проходя мимо этой веселой сцены. (Когда я былъ мальчикомъ, мы всегда свистали если бывали чмъ-нибудь довольны, и я до сихъ поръ не отвыкъ отъ этой привычки.) Но какъ вы думаете, кого я встртилъ въ самомъ разгар свиста?
Мерси, стараясь побдить свое смущеніе, отказалась угадать. Она еще никогда во всю жизнь не говорила ни съ кмъ такъ робко и застнчиво какъ съ этимъ человкомъ.
Онъ продолжалъ веселе чмъ прежде и не замчая повидимому впечатлнія которое производилъ на свою слушательницу.
— Кого я встртилъ, повторилъ онъ,— въ самомъ разгар свиста? Моего епископа! Еслибъ я свисталъ духовную мелодію, его преосвященство можетъ-быть простилъ бы мн мою вульгарность, изъ уваженія къ моей музык. Къ несчастію, произведеніе которое я исполнялъ въ эту минуту (а я одинъ изъ самыхъ звонкихъ свистуновъ) La Donna е mobile,— принадлежитъ Верди и знакомо, безъ сомннія, его преосвященству по уличнымъ шарманкамъ. Онъ узналъ мелодію и отвернулся въ сторону, когда я поклонился ему. Не странно ли въ мір преисполненномъ грхами и горемъ относиться такъ серіозно къ тому что веселый священникъ насвистывалъ веселую мелодію? Онъ оттолкнулъ отъ себя тарелку и продолжалъ горячо и искренно:— Я никогда не былъ въ состояніи понять почему мы, священники, должны держаться между другими людьми отдльною кастой и отказывать себ въ безвредныхъ удовольствіяхъ. Древніе пастыри церкви поступали не такъ. Они были умне и лучше насъ. Я осмливаюсь думать что главное препятствіе мшающее намъ длать добро — наши клерикальныя манеры и клерикальный голосъ. Я, съ своей стороны, не имю претензіи быть духовне и набожне всякаго другаго христіанина старающагося длать добро какое онъ въ силахъ длать. (Онъ устремилъ свтлый взглядъ на Мерси, которая смотрла не него въ безпомощномъ замшательств. Ея смущенное настроеніе духа возвратилось).
— Вы принадлежите къ радикаламъ? спросилъ онъ съ юмористическимъ блескомъ въ большихъ глазахъ.— Я радикалъ.
Мерси пыталась всми силами понять его и не могла. Неужели это тотъ проповдникъ слова котораго обворожили, очистили, облагородили ее? Неужели это тотъ самый человкъ проповди котораго извлекали слезы у самыхъ ожесточенныхъ и погрязшихъ въ порокахъ женщинъ? Да! Глаза смотрвшіе на нее теперь съ юморомъ были т самые прекрасные глаза которые заглянули однажды въ ея душу. Голосъ только-что обратившійся къ ней съ шутливымъ вопросомъ былъ тотъ самый глубокій и мелодичный голосъ который однажды потрясъ ее до глубины души. На каедр онъ былъ ангеломъ милосердія, безъ каедры онъ походилъ на мальчика вырвавшагося изъ школы.
— Я васъ удивляю! сказалъ онъ добродушно, замтивъ ея смущеніе.— Общественное мнніе называло меня боле жесткими именами чмъ радикалъ. Я жилъ въ послднее время, какъ сейчасъ сказалъ вамъ, въ земледльческомъ округ. Я исполнялъ тамъ должность мстнаго ректора, которому нуженъ былъ отдыхъ. Къ чему же это привело? Приходскій сквайръ ршилъ что я коммунистъ, фермеры назвали меня возмутителемъ, другъ мой ректоръ былъ поспшно отозванъ назадъ, и я имю теперь честь говорить съ вами въ качеств человка изгнаннаго изъ респектабельнаго прихода.
Съ этимъ откровеннымъ признаніемъ онъ всталъ изъ-за стола, взялъ стулъ и поставилъ его возл Мерси.
— Вамъ, вроятно, интересно узнать въ чемъ я провинился? продолжалъ онъ.— Понимаете вы политическую экономію и законы спроса и предложенія?
Мерси призналась что не понимаетъ.
— И я ихъ не могъ понять въ христіанской стран, сказалъ онъ.— Въ этомъ и состоитъ моя вина. Вы выслушаете мою исповдь (также какъ и тетушка) въ нсколькихъ словахъ. Онъ смолкъ на минуту, и его измнчивая наружность опять измнилась. Мерси, стыдливо смотрвшая на него, замтила новое выраженіе въ его глазахъ, выраженіе живо напомнившее ей первое впечатлніе которое онъ произвелъ на нее.
— Я не имлъ понятія, началъ онъ опять, — о жизни фермерскихъ рабочихъ въ нкоторыхъ частяхъ Англіи, пока не взялъ на себя обязанностей ректора. Никогда до тхъ поръ не видалъ я такой нищеты какую нашелъ въ коттеджахъ, никогда не встрчалъ такого благороднаго терпнія въ несчастій какое нашелъ въ ихъ обитателяхъ. Древніе мученики умли терпть и умирать. Я задалъ себ вопросъ: сумли ли бы они терпть и жить какъ живутъ мученики которыхъ я видлъ вокругъ себя, жить недля за недлей, мсяцъ за мсяцемъ, годъ за годомъ въ постоянномъ опасеніи умереть съ голоду, жить и видть своихъ изнуренныхъ дтей подростающими для того чтобы въ свою очередь работать и нуждаться, жить имя въ виду возможность попасть рано или поздно въ приходскую тюрьму, когда трудъ и голодъ окажутся не подъ силу! Разв прекрасный Божій міръ созданъ для такихъ страданій? Я до сихъ поръ не могу объ этомъ думать и говорить съ сухими глазами.
Голова его поникла на грудь. Онъ замолчалъ, стараясь побдить свое волненіе. Теперь, наконецъ, она узнала его опять. Теперь онъ былъ такой человкъ какого она ожидала увидать. Безсознательно она сидла, слушая, съ глазами устремленными на его лицо, съ сердцемъ преисполненнымъ его словами, сидла въ томъ самомъ положеніи въ какомъ слушала его въ первый разъ.
— Я всми силами старался помочь безпомощнымъ, продолжалъ онъ.— Я обошелъ владтелей земли чтобы замолвить слово за воздлывателей земли. ‘Этимъ бднымъ людямъ не много нужно’, говорилъ я, ‘во имя Христа дайте имъ столько чтобъ они могли жить’. Политическая экономія содрогнулась при такомъ страшномъ предложеніи, законы спроса и предложенія въ смущеніи опустили покрывала на свои торжественныя лица. Ничтожное вознагражденіе было справедливымъ вознагражденіемъ, сказали мн. А почему? Потому что работникъ принужденъ былъ довольствоваться имъ. Я ршился сдлать, насколько это во власти одного человка, чтобы работникъ не былъ принужденъ довольствоваться имъ. Я собралъ все что у меня было, написалъ моимъ друзьямъ и далъ нсколькимъ бднякамъ возможность переселиться въ мста гд работа лучше оплачивается. Таковъ былъ проступокъ вооружившій противъ меня весь округъ. Пусть! Я намренъ продолжать. Я извстенъ въ Лондон, я могу составить подписку. Презрнные законы спроса и предложенія найдутъ недостатокъ рабочихъ рукъ въ этомъ округ, безжалостная политическая экономія принуждена будетъ истратить нсколько лишнихъ шиллинговъ на бдныхъ, и это такъ же врно какъ то что Юліанъ Грей радикалъ, коммунистъ и возмутитель!
Онъ всталъ, съ легкимъ жестомъ извиненія за увлеченіе съ которымъ говорилъ, и прошелся по комнат. Разгоряченная его энтузіазмомъ Мерси послдовала за нимъ. Въ рукахъ ея былъ кошелекъ, когда онъ повернулся къ ней.
— Позвольте мн предложить вамъ мою маленькую дань, сказала она съ жаромъ.
Его блдныя щеки покрылись мгновеннымъ румянцемъ, когда онъ взглянулъ на прекрасное лицо, съ выраженіемъ мольбы обращенное къ нему.
— Нтъ, нтъ, не нужно, сказалъ онъ.— Хотя я священникъ, но я не ношу съ собой всюду кружку для сбора милостыни.
Мерси продолжала навязывать ему кошелекъ. Веселый юморъ опять заблисталъ въ его глазахъ, и онъ рзко отодвинулся отъ нея.
— Не соблазняйте меня, сказалъ онъ.— Священникъ соблазняемый подаяніемъ въ пользу бдныхъ есть самое слабое изъ всхъ человческихъ существъ.
Мерси настаивала и наконецъ побдила, она заставила его доказать врность его наблюденій надъ клерикальною природой. Онъ взялъ изъ кошелька одну монету.
— Если вы настаиваете, я возьму, сказалъ онъ.— Благодарю васъ за добрый примръ! Благодарю васъ за своевременную помощь! Какое имя написать мн въ моемъ списк?
Мерси отвернулась отъ него.
— Никакого, сказала она тихимъ голосомъ.— Я хочу остаться неизвстною.
Въ эту минуту отворилась дверь библіотеки. Къ ея величайшему облегченію и къ тайному неудовольствію Юліана, въ комнату вошли леди Дженета Рой и Горацій Гольмкрофтъ.
— Юліанъ! воскликнула леди Дженета съ изумленіемъ.
Онъ поцловалъ тетку въ щеку.
— Вы восхитительны сегодня, Миледи.
Подалъ руку Горацію. Горацій пожалъ ее и подошелъ къ Мерси. Она медленно перешла на другую сторону комнаты. Юліанъ воспользовался возможностію поговоритъ наедин съ теткой.
— Я вошелъ чрезъ оранжерею, сказалъ онъ,— и засталъ въ комнат эту молодую особу. Кто она?
— А вы очень интересуетесь этою молодою особой? спросила леди Дженета своимъ серіозно-ироническимъ тономъ.
Юліанъ отвчалъ однимъ выразительнымъ словомъ.
— Неимоврно!
Леди Дженета подозвала къ себ Мерси.
— Позвольте мн, душа моя, представить васъ формально моему племяннику. Юліанъ, это миссъ Грація Розберри.
Она внезапно остановилась. Въ то мгновеніе когда она произнесла имя, Юліанъ вздрогнулъ, какъ бы пораженный неожиданностію.
— Что съ вами? спросила она рзко.
— Ничего, отвчалъ онъ, кланяясь Мерси съ очевиднымъ смущеніемъ. Она, съ своей стороны, отвчала на поклонъ съ нкоторою сдержанностію. Она тоже замтила что онъ вздрогнулъ, когда леди Дженета назвала имя подъ которымъ знала ее. Почему онъ вздрогнулъ? Почему онъ, поклонившись ей, отвернулся въ сторону и обратился къ Горацію съ такимъ разсяннымъ взглядомъ какъ будто его мысли были далеко отъ его словъ? Онъ совершенно измнился съ той минуть, когда его тетка произнесла имя которое не было ея именемъ, имя которое она украла.
Леди Дженета заговорила съ Юліаномъ и дала Горацію возможность возвратиться къ Мерси.
— Ваша комната готова, сказала она.— Вы передете, конечно, ко мн.
Юліанъ принялъ приглашеніе съ видомъ человка думающаго о другомъ. Вмсто того чтобъ отвчая глядть на тетку, онъ глядлъ со отданнымъ любопытствомъ на Мерси. Леди Дженета съ досадой потрепала его по плечу.
— Я хочу чтобы люди, говоря со мной, смотрли на меня. Что вы вытаращили глаза на мою пріемную дочь?
— Ваша пріемная дочь, повторилъ Юліанъ, обративъ къ тетк тревожный взглядъ.
— Конечно. Какъ дочь полковника Розберри, она мн родственница со стороны мужа. А вы думали что я взяла подкидыша?
Лицо Юліана прояснилось: онъ, казалось, успокоился.
— Я забылъ о полковник, сказалъ онъ.— Молодая особа намъ конечно родственница, какъ вы говорите.
— Очень рада что вы убдились что Грація не самозванка, сказала леди Дженета съ насмшливымъ смиреніемъ.
Она взяла Юліана подъ руку и отвела его подальше отъ Горація и Мерси.
— Въ вашемъ письм, сказала она,— есть строчка возбуждающая мое любопытство. Какую таинственную женщину хотите вы представить мн?
Юліанъ измнился въ лиц.
— Теперь я этого не могу сказать вамъ, отвчалъ онъ шепотомъ.
— Почему не можете?
Къ невыразимому удивленію леди Дженеты, Юліанъ, вмсто отвта, обернулся опять къ ея пріемной дочери.
— Она-то тутъ причемъ же? спросила старушка, потерявъ всякое терпніе.
— Я не могу сказать это вамъ въ присутствіи миссъ Розберри, отвчалъ онъ.

ГЛАВА IX.
Новость изъ Мангейма.

Любопытство леди Дженеты было сильно возбуждено. Въ отвтъ на ея вызовъ объяснить кто безыменная женщина о которой онъ упоминалъ въ своемъ письм, Юліанъ Грей взглянулъ на ея пріемную дочь. На вопросъ что общаго между ея пріемною дочерью и неизвстною женщиной, Юліанъ отказался отвтить въ присутствіи миссъ Розберри.
Что могло это значить? Леди Дженета ршилась узнать это во что бы то ни стало.
— Я терпть не могу ничего загадочнаго, сказала она Юліану.— Что же касается секретовъ, я считаю ихъ одною изъ формъ дурнаго воспитанія. Люди нашего класса общества должны быть выше шептанья по угламъ. Но если вамъ необходима таинственность, я могу предложить вамъ уголъ въ библіотек. Пойдемте со мной.
Юліанъ послдовалъ за своею теткой весьма неохотно. Какова бы ни была тайна, онъ былъ очевидно не расположенъ открывать ее немедленно. Леди Дженета сидла уже въ кресл, готовая начать допросъ, когда на противоположной сторон комнаты появилось препятствіе въ образ слуги. Одна изъ сосдокъ леди Дженеты захала за ней, какъ у нихъ было заране условлено, чтобъ отправиться вмст на митингъ одного благотворительнаго комитета. Слуга объявилъ что сосдка, пожилая дама, ждетъ въ своей карет у двери.
Изобртательная леди Дженета отстранила препятствіе безъ малйшаго колебанія. Она приказала слуг пригласить постительницу въ гостиную и сказать что леди Дженета не можетъ выйти немедленно, но что миссъ Розберри къ ея услугамъ. Когда слуга вышелъ, она обратилась къ Юліану и сказала съ насмшкой въ тон и манерахъ:
— Не находите ли вы полезнымъ удалить миссъ Розберри не только изъ комнаты, но и изъ дома, на то время пока вы будете открывать мн вашу тайну?
Юліанъ отвчалъ серіозно:— Да, это было бы полезно.
Леди Дженета вышла опять въ столовую.
— Грація, сказала она,— мн показалось давеча, когда вы спали на диван, что вы въ лихорадочномъ состояніи. Вамъ было бы полезно прокатиться по свжему воздуху. Сосдка наша захала за мной чтобъ отправиться вмст въ собраніе. комитета. Я не могу хать и буду очень благодарна вамъ если вы подете вмсто меня.
Мерси видимо смутилась.
— Вы говорите, миледи, о собраніи комитета Самарянской богадльни? Члены, если не ошибаюсь, должны собраться сегодня чтобы выбрать планъ для новаго зданія. Могу ли я въ такомъ вопрос замнить васъ?
— Можете, милое дитя мое, возразила леди Дженета,— архитектура есть одно изъ погибшихъ искусствъ. Вы въ ней ничего не понимаете, и я въ ней ничего не понимаю, и сами архитекторы въ ней ничего не понимаютъ. Одинъ планъ постройки будетъ безъ сомннія такъ же дуренъ какъ и другой. Вотируйте съ большинствомъ, какъ сдлала бы и я. Ну отправляйтесь, не заставляйте ждать комитетъ.
Горацій поспшилъ отворить дверь для Мерси.
— Скоро ли вы вернетесь? спросилъ онъ таинственно:— мн нужно было сказать вамъ такъ много.
— Я вернусь черезъ часъ, отвчала Мерси.
— Къ тому времени эта комната будетъ свободна. Приходите сюда когда вернетесь. Я буду ждать васъ здсь.
Мерси пожала ему выразительно руку и вышла. Леди Дженета обратилась къ Юліану, который все это время держался на заднемъ план, все еще повидимому сильно нерасположенный объясняться съ своею теткой.
— Въ чемъ же дло? спросила она.— Что связываетъ вашъ языкъ теперь. Грація ушла. Почему вы не начинаете? Разв Горацій мшаетъ?
— Нисколько. Я только немного безпокоюсь..
— О чемъ?
— Мн кажется что вы поставили это прелестное созданіе въ неловкое положеніе, отославъ ее въ настоящее время.
Горацій поднялъ внезапно голову съ сверкающимъ взглядомъ.
— Не Грацію ли Розберри называете вы прелестнымъ созданіемъ, спросилъ онъ рзко.
— Да, отвчалъ Юліанъ.— Почему же нтъ?
Леди Дженета сочла нужнымъ вмшаться.
— Тише, Юліанъ, сказала она.— Грація была представлена вамъ только въ качеств моей пріемной дочери.
— Но кажется уже давно пора, добавилъ Горацій высокомрно,— представить ее и въ качеств моей невсты.
Юліанъ взглянулъ на Горація какъ бы не вря своимъ ушамъ.
— Ваша невста! воскликнулъ онъ съ очевиднымъ удивленіемъ и разочарованіемъ.
— Да, моя невста, возразилъ Горацій.— Наша свадьба будетъ ровно черезъ дв недли.— Позвольте спросить, прибавилъ онъ съ сердитымъ смиреніемъ,— не имете ли вы чего-нибудь противъ этого брака?
— Что за вздоръ, Горацій, вмшалась опять леди Дженета.— Юліанъ поздравляетъ тебя.
Юліанъ подтвердилъ ея слова холодно и разсянно.— О, да, я конечно поздравляю васъ.
Леди Дженета возвратилась къ главной цли свиданія.
— Теперь, когда мы вполн понимаемъ другъ друга, сказала она,— возвратимся къ женщин о которой мы забыли въ послднія минуты. Я говорю о таинственной женщин вашего письма, Юліанъ. Мы теперь одни, какъ вы желали. Поднимите, мой досточтимый племянникъ, завсу скрывающую ее отъ смертныхъ глазъ. Покраснйте, если желаете и можете. Не будущая ли она мистрисъ Юліанъ Грей?
— Я ее совсмъ не знаю, отвчалъ Юліанъ спокойно.
— Не знаете! Но вы писали мн что вы заинтересованы этою женщиной.
— Да, я заинтересованъ этою женщиной и, не только я, но и вы заинтересованы въ ея судьб.
Леди Дженета нетерпливо барабанила пальцами по столу.
— Я, кажется, предупредила васъ, Юліанъ, что терпть не могу загадокъ. Объяснитесь вы наконецъ, или нтъ?
Прежде чмъ можно было отвтить, Горацій всталъ со стула.— Я можетъ-быть мшаю? спросилъ онъ.
Юліанъ знакомъ пригласилъ его ссть опять.
— Я уже сказалъ леди Дженет что вы не мшаете, отвчалъ онъ.— Теперь же я говорю вамъ, какъ будущему мужу миссъ Розберри, что вы тоже заинтересованы въ томъ что я долженъ сообщить леди Дженет.
Горацій слъ опять, съ видомъ недоврчиваго удивленія. Юліанъ обратился къ леди Дженет.
— Вы часто слыхали отъ меня, началъ онъ,— о моемъ друг и школьномъ товарищ Джон Крессингамъ.
— Да. Это тотъ Джонъ Крессингамъ который служитъ англійскимъ консуломъ въ Мангейм?
— Тотъ самый. Возвратясь изъ провинціи, я нашелъ, между другими письмами, длинное письмо отъ консула. Я принесъ его съ собой и намреваюсь прочесть вамъ изъ него нсколько выдержекъ въ которыхъ разказана очень странная исторія и разказана такъ просто и правдоподобно какъ мн не передать ее своими словами.
— И длинная исторія? спросила леди Дженета, глядя со страхомъ на мелко исписанные листы бумаги которые племянникъ разложилъ предъ собой.
Горацій прибавилъ вопросъ съ своей стороны:
— Уврены ли вы что я заинтересованъ въ этой исторіи? Я совсмъ не знаю мангеймскаго консула.
— Я вамъ ручаюсь, возразилъ Юліанъ торжественно, — что ни терпніе леди Дженеты, ни ваше не пропадутъ даромъ, если вы выслушаете внимательно то что я собираюсь прочесть вамъ.
Сказавъ это, онъ началъ читать первую выдержку изъ письма консула.
‘Я не помню чиселъ, но не мене трехъ мсяцевъ прошло съ тхъ поръ какъ я получалъ увдомленіе объ одной больной Англичанк находившейся въ здшнемъ госпитал. Меня просили принять участіе въ ея положеніи.
‘Я отправился въ тотъ же день въ госпиталь и видлъ больную.
‘Это была женщина молодая и (въ здоровомъ состояніи) вроятно очень красивая. Когда я взглянулъ на нее въ первый разъ, она показалась мн мертвою. Я замтилъ на голов ея повязку и спросилъ чмъ она больна. Мн сказали что бдняжка, неизвстно какимъ образомъ, попала въ средину битвы между Французами и Нмцами и была ранена въ голову осколкомъ нмецкой гранаты.’
Горацій, сидвшій до сихъ поръ небрежно откинувшись на спинку кресла, внезапно приподнялся и воскликнулъ:
— Боже мой! неужели это та женщина которую сочли мертвою во французской хижин?
— Я не въ состояніи отвтить вамъ на этотъ вопросъ, возразилъ Юліанъ.— Слушайте дальше.
И онъ продолжалъ читать:
‘Раненая женщина была сочтена мертвою и оставлена Французами въ деревн изъ которой ихъ вытснили Нмцы. Она была найдена въ одной изъ хижинъ начальникомъ нмецкаго госпиталя.’
— Игнатіемъ Ветцелемъ! воскликнулъ Горацій.
— Игнатіемъ Ветцелемъ, повторилъ Юліанъ, глядя на письмо.
— Та самая! воскликнулъ Горацій.— Леди Дженета, мы дйствительно въ этомъ заинтересованы. Вы помните что я разказывалъ вамъ о нашей первой встрч съ Граціей и вроятно слышали объ этомъ не мало отъ самой Граціи.
— Грація не можетъ говорить безъ ужаса объ этомъ эпизод своего путешествія, возразила леди Дженета.— Она разказывала мн что была внезапно остановлена на границ и случайно встртилась съ другою Англичанкой, совершенно ей незнакомою. Я, конечно, начала разспрашивать ее объ этой женщин и съ ужасомъ узнала что она была убита, когда Грація стояла рядомъ съ ней. Ни Грація, ни я больше не возвращались къ этому разговору. Вы хорошо сдлали, Юліанъ, что не хотли говорить объ этомъ въ ея присутствіи. Теперь я все понимаю. Грація по всей вроятности упомянула обо мн въ разговор съ своею спутницей, и бдная женщина, находясь теперь въ нужд, ршилась обратиться ко мн за помощью. Я помогу ей, но она не должна являться сюда пока я не приготовлю Грацію къ свиданію съ воскресшею женщиной. Да и нтъ никакой надобности въ этомъ свиданіи.
— Это еще вопросъ, отвчалъ Юліанъ тихимъ голосомъ и не глядя на тетку.
— Что вы хотите сказать? Разв тайна еще не совсмъ разъяснилась?
— До тайны еще и не доходило дло, отвчалъ Юліанъ.— Пусть продолжаетъ другъ мой консулъ.
‘Посл тщательнаго осмотра мнимой покойницы, нмецкій хирургъ пришелъ къ заключенію что лишеніе чувствъ было принято за смерть. Побуждаемый профессіональнымъ интересомъ, онъ ршился подвергнуть свое мнніе испытанію и сдлалъ операцію, увнчавшуюся полнымъ успхомъ. Посл операціи онъ держалъ больную нсколько дней подъ своимъ личнымъ наблюденіемъ, но затмъ, принужденный возвратиться къ своимъ обязанностямъ военнаго хирурга, отправилъ ее, въ безчувственномъ состояніи, въ Мангеймскій госпиталь. Ни онъ, ни госпитальные авторитеты не знали о ней ршительно ничего. Никакихъ бумагъ при ней не оказалось. Когда я попросилъ сообщить мн что-нибудь о ней, чтобъ я могъ увдомить ея родныхъ, мн могли показать только блье съ ея мткой. Прежде чмъ уйти изъ госпиталя, я записалъ ея имя. Ее зовутъ Мерси Меррикъ.’
Леди Дженета вынула свою записную книжку.
— Позвольте и мн записать ея имя, сказала она.— Я слышу его въ первый разъ и могу забыть. Продолжайте, Юліанъ.
Юліанъ перешелъ ко второй выдержк изъ письма консула.
‘При такомъ положеніи ддъ мн осталось только ждать пока больная не поправится настолько что будетъ въ состояніи говорить со мной. Прошло нсколько недль, въ теченіе которыхъ я не имлъ никакого извстія отъ докторовъ. Зайдя однажды въ госпиталь чтобы навести справки, я узналъ что больная въ горячк и безъ памяти. Въ бреду она часто произносила имя вашей тетушки, леди Дженеты Рой. Все же остальное что она говорила было совершенно непонятно для окружающихъ. Мн приходило не разъ въ голову написать вамъ и попросить васъ поговорить о ней съ леди Дженетой, но такъ какъ доктора полагали что вроятности смерти и выздоровленія одинаковы, я ршился подождать пока время не ршитъ есть ли надобность тревожить васъ или нтъ.’
— Вамъ лучше знать, Юліанъ, замтила леди Дженета,— на я ршительно не понимаю какимъ образомъ все это касается меня.
— Я только-что хотлъ сказать то же самое, прибавилъ Горацій.— Исторія весьма печальная, конечно, но какимъ образомъ касается она насъ?
— Позвольте мн прочесть вамъ третью выдержку изъ письма, и тогда вы это поймете, отвчалъ Юліанъ.
И онъ продолжалъ:
‘Наконецъ я получилъ изъ госпиталя увдомленіе что Мерси Меррикъ вн опасности и въ состояніи отвчать на вопросы, хотя еще очень слабо. Я отправился въ госпиталь и тамъ съ удовольствіемъ узналъ что главный докторъ проситъ меня зайти къ нему прежде чмъ идти къ больной. ‘Я считаю нужнымъ’, сказалъ мн этотъ господинъ, ‘предупредить васъ что вы должны быть очень осторожны въ разговор съ вашею соотечественницей и не раздражать ее удивленіемъ и недовріемъ, если она скажетъ что-нибудь неправдоподобное. Мы здсь не сходимся во мнніяхъ о ней. Нкоторые изъ насъ (и я въ томъ числ) сомнваются чтобъ ея умственныя способности возвратились съ ея физическими силами. Не считая ее вполн сумасшедшею,— она очень кротка и спокойна,— мы думаемъ что она находится подъ вліяніемъ болзненнаго заблужденія. Помните мое предостереженіе и судите сами.’ Я ушелъ нсколько удивленный и смущенный. Больная, когда я подошелъ къ ея постели, имла чрезвычайно истомленный видъ, но, насколько я могъ судить, вполн владла собою. Ея тонъ и манеры были безспорно тономъ и манерами благовоспитанной женщины. Представившись ей въ краткихъ словахъ, я уврилъ ее что буду очень радъ оказать ей какую-нибудь помощь. При этихъ словахъ я назвалъ ее по имени которымъ была замчена ея одежда. Лишь только я произнесъ: ‘Мерси Меррикъ’, какъ въ глазахъ ея блеснуло дикое, мстительное выраженіе, и она воскликнула съ гнвомъ: ‘Не называйте меня этимъ отвратительнымъ именемъ! Это не мое имя. Меня здсь вс называютъ Мерси Меррикъ, и когда я сержусь за это, показываютъ мн какую-то одежду. Что бы я ни говорила, они увряютъ меня что это моя одежда. Не слдуйте ихъ примру, если хотите быть моимъ другомъ.’ Вспомнивъ предостереженіе доктора, я извинился и мн удалось успокоить ее. Не возвращаясь къ вопросу объ имени, я спросилъ только каковы ея планы и предложилъ ей услуги.
‘— Для чего вы хотите знать мои планы? спросила она подозрительно.
‘Я напомнилъ ей что я занимаю должность англійскаго консула и что моя единственная цль оказать ей услугу.
‘— Вы можете оказать мн величайшую услугу, возразила она съ жаромъ.— Отыщите мн Мерси Меррикъ.
‘Глаза ея засверкали, гнвный румянецъ покрылъ ея блдныя щеки. Стараясь не обнаружить удивленія, я спросилъ ее кто такая Мерси Меррикъ.
‘— Презрнная женщина, по ея собственному сознанію, былъ быстрый отвтъ.
‘— Какъ мн отыскать ее? спросилъ я.
‘— Ищите женщину въ черномъ плать съ краснымъ крестомъ Женевской конвенціи на плеч. Она служитъ сестрой милосердія при французскомъ госпитал.
‘— Что же она сдлала?
‘По ея милости я лишилась моихъ бумагъ и моей одежды. Мерси Меррикъ взяла ихъ.
‘— Почему вы знаете что ихъ взяла Мерси Меррикъ?
‘— Потому что никто кром ея не могъ взять ихъ. Врите вы мн или нтъ?
‘Она начинала волноваться. Я уврилъ ее что пошлю немедленно навести справки о Мерси Меррикъ. Она, довольная, повернулась ко мн на подушк.
‘— Вотъ добрый-то человкъ, сказала она.— Придите сказать мн когда найдете ее.
‘Таково было мое первое свиданіе съ больною Англичанкой въ Мангеймскомъ госпитал. Нечего говорить что я сомнвался въ существованіи сестры милосердія о которой она говорила. Однако, такъ какъ была возможность навести справки, обратившись къ хирургу Игнатію Ветцелю, мстонахожденіе котораго было извстно его друзьямъ въ Мангейм, я написалъ ему и скоро получилъ его отвтъ. Посл ночной аттаки, кончившейся отступленіемъ Французовъ, онъ былъ въ хижин въ которой помщался французскій госпиталь, нашелъ тамъ французскихъ раненыхъ, но не видалъ при нихъ никакой особы въ черномъ плать и съ краснымъ крестомъ на плеч. Единственная живая женщина которую онъ тамъ видлъ была молодая Англичанка въ сромъ дорожномъ плащ. Она была остановлена на границ, но получила пропускъ по ходатайству военнаго корреспондента одной англійской газеты.’
— Это была Грація, сказала лэди Дженета.
— А военный корреспондентъ я, добавилъ Горацій.
— Еще нсколько словъ, добавилъ Юліанъ,— и вы поймете съ какою цлью я утруждалъ ваше вниманіе.
Онъ обратился опять къ письму и прочелъ слдующее:
‘Вмсто того чтобы самому отправиться опять въ госпиталь, я сообщилъ больной письменно о моей неудачной попытк разыскать сестру милосердія. Нсколько времени посл того я не имлъ никакихъ извстій о моей больной соотечественниц, которую я буду продолжать звать Мерси Меррикъ. Но вчера я былъ опять приглашенъ навстить ее. Она за это время поправилась настолько что потребовала выпуска и объявила о своемъ намреніи возвратиться въ Англію. Главный докторъ, принимая въ ней участіе, послалъ за мной. Удержать ее, на томъ основаніи что доктора расходились во мнніи объ ея умственныхъ способностяхъ, не было возможности. Все что они могли сдлать было послать за мной и поручить ее мн. Во второе свиданіе со мной она была угрюма и скрытна. Она откровенно приписала неуспхъ моей попытки отыскать сестру милосердія недостатку участія съ моей стороны къ ея интересамъ. Я тоже не имлъ никакого права удержать ее. Я могъ только освдомиться иметъ ли она достаточно денегъ чтобы вернуться въ Англію. Она отвчала мн что госпитальный докторъ говорилъ въ город объ ея безпомощномъ положеніи, и что ея соотечественники находящіеся въ Мангейм составили подписку и собрали небольшую сумму, которая дастъ ей возможность возвратиться въ отечество. Успокоившись на этотъ счетъ, я спросилъ ее иметъ ли онъ въ Англіи друзей или родныхъ. ‘Я имю только одного друга, но такого который одинъ стоитъ многихъ,— леди Дженету Рой’, отвчала она. Можете вообразить мое удивленіе когда я услыхалъ это. Я счелъ безполезнымъ разспрашивать почему она знаетъ вашу тетку, ждетъ ли ее ваша тетка и такъ дале. Мои вопросы очевидно оскорбляли ее, она отвчала на нихъ неохотно. При такихъ обстоятельствахъ, и будучи вполн увренъ что могу смло положиться на ваше человколюбіе, я ршился обезпечить безопасность бдной женщины въ Лондон, давъ ей письмо къ вамъ. Вы выслушаете что она иметъ сказать и скоре меня ршите дйствительно ли она иметъ право разчитывать на помощь леди Дженеты Рой. Еще одно необходимое свдніе, прежде чмъ я окончу это необычайно длинное письмо. При моемъ первомъ свиданіи съ ней, я, боясь раздражить ее, не спросилъ ее объ ея имени. При второмъ свиданіи я ршился предложить этотъ вопросъ.’
Читая послднія слова, Юліанъ замтилъ что леди Дженета тихо встала съ своего мста и остановилась за спинкой его стула, съ намреніемъ дочитать самой письмо черезъ его плечо. Юліанъ, замтивъ это движеніе, усплъ закрыть рукой дв послднія строки письма прежде чмъ леди-Дженета увидала ихъ.
— Для чего вы это длаете? спросила она рзко.
— Я не противъ того чтобы вы прочли конецъ письма сами леди Дженета, возразилъ Юліанъ,— но я долженъ приготовить васъ къ поразительному сюрпризу. Успокойтесь и будемъ читать конецъ вмст.
И онъ дочелъ письмо, оканчивавшееся слдующими словами:
‘Я взглянулъ ей прямо въ глаза и сказалъ: вы говорите что имя стоящее на одежд въ которой вы прибыли сюда не ваше имя. Если вы не Мерси Меррикъ, то какъ ваше имя? Она отвчала не смутившись: ‘мое имя…’
Юліанъ снялъ руку съ послднихъ строкъ. Лэди-Дженета прочла два слдующія слова и отступила назадъ съ громкимъ крикомъ удивленія, заставившимъ Горація вскочить съ мста.
— Говорите же! воскликнулъ онъ.— Какое имя сказала она?
Юліанъ отвчалъ ему:
— Грація Розберри.

ГЛАВА X.
Совтъ троихъ.

Съ минуту Горацій стоялъ какъ громомъ пораженный и глядлъ съ величайшимъ изумленіемъ на леди Дженету. Его первыя слова, когда онъ опомнился, были обращены къ Юліану.
— Если это шутка, сказалъ онъ рзко,— я не вижу въ ней ничего забавнаго.
Юліанъ указалъ на мелко исписанныя страницы письма консула.
— Ради шутки не пишутъ такъ много, сказалъ онъ.— Раневая женщина дйствительно назвала себя Граціей Розберри и оставивъ Мангеймъ пріхала въ Англію съ тмъ чтобы представиться леди Дженет Рой. Онъ обратился къ тетк.— Вы видли что я вздрогнулъ, продолжалъ онъ,— когда вы въ первый разъ произнесли при мн имя миссъ Розберри. Теперь вы знаете причину. Онъ обратился къ Горацію.— Я сказалъ что вы, какъ будущій мужъ миссъ Розберри, заинтересованы въ томъ что я имю сообщить леди Дженет. Теперь вы знаете что я былъ правъ.
— Эта женщина сумашедшая, сказала леди Дженета.— Но такого рода помшательство дйствительно поразительно. Мы должны скрыть, на время по крайней мр, это происшествіе отъ Граціи.
— Нтъ сомннія что все это необходимо скрыть отъ Граціи при настоящемъ положеніи ея здоровья, согласился Горацій.— Слдовало бы предупредить прислугу на случай если эта авантюристка или помшанная вздумаетъ явиться сюда.
— Это должно быть сдлано немедленно, сказала леди Дженета.— Но что меня удивляетъ, Юліанъ (позвоните), это то что вы, по вашимъ словамъ, интересуетесь этою женщиной.
Юліанъ не позвонилъ.
— Я интересуюсь ей еще боле, отвчалъ онъ,— съ тхъ поръ какъ узналъ что сама миссъ Грація Розберри гоститъ въ Маблеторпъ-Гаус.
— Вы всегда были упрямы какъ ребенокъ, Юліанъ, въ вашихъ симпатіяхъ и антипатіяхъ, сказала леди Дженета.— Почему вы не звоните?
— По очень простой причин, милая тетушка. Я не хочу чтобы вы при мн приказали своимъ слугамъ затворить ваши двери предъ беззащитнымъ созданіемъ.
Леди Дженета бросила на племянника взглядъ ясно выражавніій что, по ея мннію, онъ позволяетъ себ съ ней слишкомъ много.
— Не ожидаете ли вы что я приму эту женщину? спросила она съ холоднымъ изумленіемъ.
— Я надюсь что вы не откажетесь принять ее, отвчалъ Юліанъ спокойно.— Меня не было дома когда она приходила ко мн. Я долженъ выслушать то что она иметъ сказать и предпочелъ бы выслушать это въ вашемъ присутствіи. Получивъ ваше письмо съ разршеніемъ представить ее вамъ, я написалъ ей немедленно и назначилъ свиданіе здсь.
Леди Дженгта подняла свои черные блестящіе глаза съ безмолвнымъ протестомъ къ купидонамъ и внкамъ вырзаннымъ на потолк столовой.
— Когда буду я имть честь видть у себя эту женщину? спросила она съ ироническимъ смиреніемъ.
— Сегодня, отвчалъ ей племянникъ съ невозмутимымъ терпніемъ.
— Въ какое время?
Юліанъ взглянулъ на свои часы.
— Она опоздала уже на десять минутъ, отвчалъ онъ, кладя часы обратно въ карманъ.
Въ ту же минуту вошелъ слуга и подалъ Юдіяну визитную карточку на маленькомъ серебряномъ поднос.
— Дама желающая васъ видть, сударь.
Юліанъ взялъ карточку и съ поклономъ подалъ ее тетк.
— Вотъ она и пришла, сказалъ онъ съ прежнимъ, спокойствіемъ.
Леди Дженета взглянула на карточку и съ негодованіемъ бросила ее къ племяннику.
— Миссъ Розберри! воскликнула она,— сдлала себ карточки съ именемъ миссъ Розберри! Юліанъ, терпніе мое иметъ границы. Я отказываюсь принять эту женщину.
Слуга все еще ждалъ — ждалъ не какъ живое человческое существо интересующееся происходящимъ, но какъ неодушевленная вещь двигающаяся по приказанію. Юліанъ отдалъ приказаніе, назвавъ удивительнаго автомата Джемсомъ.
— Гд дожидается эта особа? спросилъ онъ.
— Въ столовой, сэръ.
— Оставьте ее тамъ, а сами уйдите изъ комнаты и подождите гд-нибудь не вдалек.
Ноги автомата слуги пришли въ движеніе и вынесли его безшумно изъ комнаты. Юліанъ обратился къ тетк.
— Извините, сказалъ онъ,— что я ршился отдать мои приказанія слуг въ вашемъ присутствіи. Я боюсь чтобы вы не приняли какое-нибудь необдуманное ршеніе. Вы должны непремнно выслушать то что иметъ сказать эта женщина.
Гораціі былъ совершенно другаго мннія.
— Мы оскорбимъ Грацію, если выслушаемъ эту женщину! воскликнулъ онъ съ жаромъ.
Леди Дженета кивнула головой съ полнйшимъ одобреніемъ.
— Я того же мннія, сказала она, сложивъ на колняхъ свои красивыя старыя руки.
Юліанъ отвтилъ сначала Горацію.
— Извините, сказалъ онъ.— Я не имю ни малйшаго желанія бросать тнь на миссъ Розберри, я не думалъ даже впутывать ее въ это дло. Въ письм консула, продолжалъ онъ, обращаясь къ тетк,— упоминается, если вы не забыли, о томъ что доктора Мангейма разошлись во мнніяхъ о своей паціентк. Нкоторые изъ нихъ и въ числ ихъ главный докторъ полагаютъ что ея умственныя способности не возвратились съ возстановленіемъ ея физическихъ силъ.
— Иными словами, замтила леди Дженета,— въ моемъ дом ждетъ помшанная женщина, и отъ меня хотятъ чтобъ я приняла ее!
— Не будемъ преувеличивать, сказалъ Юліанъ мягко.— Въ такомъ серіозномъ дл всякое преувеличеніе можетъ только повредить. Консулъ увдомляетъ насъ, ссылаясь на авторитетъ доктора, что она очень тиха и совершенно безвредна. Если она дйствительно жертва умственнаго заблужденія, то она заслуживаетъ сожалнія и должна быть отдана подъ надлежащій присмотръ. Спросите свое собственное доброе сердце, милая тетушка, не будетъ ли непростительною жестокостью прогнать эту одинокую женщину не освдомившись напередъ заслуживаетъ ли она того.
Врожденное чувство справедливости леди Дженеты дало ей почувствовать какъ благоразуміе такъ и гуманность мннія выраженнаго ея племянникомъ.
— Въ вашихъ словахъ есть доля правды, Юліанъ, сказала она, безпокойно повернувшись на стул и взглянувъ на Горація.— Неправда ли? спросила она его.
— Я съ этимъ не согласенъ, отвчалъ Горацій ршительнымъ тономъ человка упрямство котораго не поддается никакимъ убжденіямъ.
Терпніе Юліана было равносильно упрямству Горація.
— Во всякомъ случа, сказалъ онъ спокойно,— мы вс трое имемъ интересъ въ томъ чтобы разъяснить это дло, и согласитесь, леди Дженета, что мы имемъ въ настоящую минуту самый удобный случай разъяснить его. Миссъ Розберри не только вн комнаты, но и вн дома. Кто можетъ сказать какія непріятныя послдствія мы можемъ навлечь на себя, если упустимъ этотъ случай?
— Пусть она войдетъ! воскликнула леди Дженета, ршившись мгновенно, подъ вліяніемъ своего обычнаго отвращенія ко всякимъ отсрочкамъ.— Поскоре, Юліанъ, пока Грація не вернулась.— Позвоните вы въ этотъ разъ?
Въ этотъ разъ Юліанъ позвонилъ.
— Могу я отдать приказаніе слуг? спросилъ онъ почтительно у тетки.
— Длайте что угодно, только кончайте скорй, возразила раздраженная старушка, она встала порывисто съ мста и начала ходить по комнат.
Слуга ушелъ съ приказаніемъ ввести постительницу.
Горацій въ то же время перешелъ комнату, съ очевиднымъ намреніемъ уйти въ противоположную дверь.
— Надюсь что вы не уходите! воскликнула леди Дженета.
— Я не понимаю для чего мн оставаться здсь, возразилъ Горацій не совсмъ учтиво.
— Въ такомъ случа, возразила леди Дженета, — останьтесь потому что я этого желаю.
— Если вы желаете, я конечно останусь. Только помните, прибавилъ онъ упряме чмъ когда-либо,— что я не согласенъ съ мнніемъ Юліана.— Я полагаю что эта женщина не иметъ никакого права на наше участіе.
Юліанъ въ первый разъ проявилъ минутное раздраженіе.— Не будьте такъ грубы, Горацій, сказалъ онъ рзко.— Всякая женщина иметъ право на наше участіе.
Въ жару спора они безсознательно сошлась вс вмст и стояли спиной къ двери библіотеки. При послднихъ словахъ упрека съ которымъ Юліанъ обратился къ Горацію, вниманіе ихъ было привлечено шумомъ тихо отворенной и затворенной двери. Вс трое разомъ повернулись и устремили глаза въ сторону библіотеки.

ГЛАВА XI.
Ожившая покойница.

У самой двери стояла невысокая женщина, одтая въ простое и бдное черное платье. Она молча подняла свой черный вуаль и обнаружила грустное, блдное, утомленное лицо, съ широкимъ и низкимъ лбомъ, съ необыкновенно широко разставленными глазами и съ замчательно мелкими и нжными чертами нижней части лица. Въ здоровомъ состояніи (какъ замтилъ майнгеймскій консулъ) эта женщина должна была обладать если не положительною красотой, то рдкими прелестями, отличавшими ее отъ другихъ. Теперь же угрюмо безмолвное, затаенное страданіе омрачило ея красоту. Вниманіе, даже любопытство она все еще могла возбуждать, но восхищать или заинтересовать собою уже не могла.
Маленькая тонкая черная фигура стояла неподвижно у двери. Угрюмое, истомленное, блдное лицо было молча обращено къ троимъ присутствовавшимъ въ комнат, которые стояли такъ же неподвижно и глядли на нее молча. Было что-то такое или въ самой женщин, или въ ея внезапномъ, вкрадчивомъ вход въ комнату что оледнило, какъ бы прикосновеніемъ ея невидимой холодной руки, симпатіи всхъ троихъ. Эти люди, привыкшіе вращаться въ обществ и никогда не терявшіеся въ непредвиднныхъ общественныхъ затрудненіяхъ, почувствовали теперь, въ первый разъ съ тхъ поръ какъ вышли изъ дтскаго возраста, безотчетное замшательство въ присутствіи незнакомой особы.
Не пробудило ли въ нихъ появленіе настоящей Граціи Розберри недоврія къ женщин завладвшей ея именемъ и положеніемъ въ дом?
Ни тни сомннія въ Мерси не было въ основаніи страннаго чувства замшательства лишившаго теперь ихъ обычной учтивости и ихъ обычнаго присутствія духа. Заподозрить тождественность пріемной дочери леди Дженеты было для нихъ такъ же невозможно какъ невозможно для васъ, читающаго эти строки, заподозрить тождественность вашего самого близкаго и дорогаго родственника. Обстоятельства утвердили положеніе Мерси самымъ сильнымъ изъ естественныхъ правъ — правомъ первенства. Положеніе мнимой Граціи Розберри не было поколеблено ни на волосъ первымъ появленіемъ въ Маблеторпъ-Гаус настоящей Граціи Розберри. Леди Дженета почувствовала къ ней внезапную безотчетную антипатію, Юліанъ и Горацій почувствовали то же самое. Еслибъ ихъ попросили въ эту минуту передать свои чувства, они не могли бы выразить ихъ иными словами, смутное предчувствіе какого-то несчастія проникло въ комнату вмст съ женщиной, въ черномъ плать, но проникло оно невидимо и заговорило, какъ говорятъ вс предчувствія, на незнакомомъ язык.
Прошла минута. Трескъ дровъ въ кабин и стукъ маятника были единственными звуками слышными въ комнат.
Голосъ постительницы — твердый, чистый и спокойный — первый нарушилъ безмолвіе.
— Мистеръ Юліанъ Грей? спросила она, переводя глаза вопросительно съ одного джентльмена на другаго.
Юліанъ мгновенно овладлъ собою и сдлалъ нсколько шаговъ впередъ.
— Я очень сожалю что вы не застали меня, дома когда приходили съ письмомъ отъ консула, сказалъ онъ.— Садитесь пожалуста.
Леди Дженета, чтобы подать примръ, сла немного поодаль. Горацій сталъ возл нея. Она поклонилась постительниц съ холодною учтивостью, но не сказала ни слова. ‘Я принуждена выслушать эту особу’, думала старушка, ‘но я не обязана говорить съ ней. Это дло Юліана.’ — Не стойте, Горацій! Вы выводите меня изъ терпнія. Сядьте! И вооружившись политикой безмолвія, леди Дженета скрестила по обыкновенію свои красивыя руки и ждала что будетъ дальше.
— Не хотите ли ссть? предложилъ опять Юліанъ, видя что постительница не обратила никакого вниманія на первыя слова привтствія съ которыми онъ обратился къ ней.
Посл втораго обращенія она заговорила.
— Я имю удовольствіе видть леди Дженету Рой? спросила она, устремивъ глаза на хозяйку дома.
Юліанъ отвтилъ утвердительно и отступилъ назадъ чтобы посмотрть на результатъ.
Женщина въ черномъ измнила въ первый разъ свое положеніе. Она медленно приблизилась къ леди Дженет и обратилась къ ней почтительно и съ полнйшимъ самообладаніемъ. Ея манеры, съ первой минуты какъ она вошла въ комнату, выражали ясно и скромно полную увренность въ томъ что ее ожидаетъ радушный пріемъ.
— Почти послднія слова съ которыми отецъ обратился ка мн на смертномъ одр, начала она,— были слова общавшія мн защиту и участіе съ вашей стороны, миледи.
Леди Дженета не обязана была говорить. Она слушала съ полнымъ вниманіемъ и отвчала возмутительнымъ молчаніемъ. Грація Розберри отступила шагъ назадъ, не испуганная, а въ смущеніи и удивленіи.
— Разв мой отецъ ошибся? спросила она съ непритворнымъ достоинствомъ въ тон и манерахъ, которое заставило леди Дженету отказаться, вопреки самой себ, отъ своей политики молчанія.
— Кто былъ вашъ отецъ? спросила она холодно.
Грація отвчала тономъ непритворнаго изумленія:
— Разв слуга не передалъ вамъ мою карточку? Разв вы не знаете мое имя?
— Которое изъ вашихъ именъ? спросила леди Дженета.
— Я не понимаю васъ, миледи.
— Я объяснюсь. Вы спросили меня знаю ли я ваше имя. Я, съ своей стороны, спрашиваю васъ: о которомъ изъ вашихъ именъ вы говорите? Имя на вашей карточк ‘миссъ Розберри’. Имя на одежд въ которой вы прибыли въ госпиталь было ‘Мерси Меррикъ’.
Самообладаніе до сихъ поръ не покидавшее Грацію теперь поколебалось. Она повернулась и взглянула вопросительно на Юліана, который все это время стоялъ въ сторон и внимательно слушалъ.
— Вашъ другъ консулъ вроятно писалъ вамъ о мтк на одежд? сказала она.
Дтская радость и нершительность которыми отличалось ея обращеніе во время ея свиданія съ Мерси на французской границ появились опять въ ея манерахъ при послднихъ словахъ. Перемны, большею частью перемны къ худшему, которыя произвело въ ней страданіе, исчезли на время. Все что осталось въ ней лучшаго выразилось въ послднемъ краткомъ обращеніи къ Юліану. Она до сихъ поръ внушала ему антипатію. Теперь онъ почувствовалъ къ ней состраданіе.
— Консулъ передалъ мн то что вы разказали ему, отвчалъ онъ съ участіемъ въ голос.— Но если хотите послдовать моему совту, разкажите свою исторію леди Дженет собственными словами.
Грація обратилась опять съ неохотною покорностью къ леди Дженет.
— Одежда о которой вы говорите, начала она, — принадлежала не мн. Когда солдаты остановили меня на границ, шелъ сильный дождь. Я промокла до костей. Одежду замченную ‘Мерси Меррикъ’ дала мн сама Мерси Меррикъ, пока сохли мои вещи. Въ этой одежд я была ранена осколкомъ гранаты и въ ней же я была унесена безъ чувствъ посл операціи.
Леди Дженета выслушала невозмутимо и, обратившись къ Горацію, сказала съ ироніей:
— Она скора на объясненія.
— Даже слишкомъ скора, отвчалъ Горацій тмъ же тономъ.
Грація переводила глаза съ одного на другаго. Слабая вспышка румянца въ первый разъ появилась на ея лиц.
— Должна ли я заключить, сказала она съ гордымъ спокойствіемъ,— что вы не врите мн?
Леди Дженета не измняла своей политик молчанія. Она учтиво указала постительниц на Юліана, какъ бы говоря: обращайтесь къ человку представившему васъ. Юліанъ, замтивъ это движеніе и видя что румянецъ на щекахъ Граціи усиливается, поспшилъ вмшаться.
— Леди Дженета предложила вамъ вопросъ, на который вы еще не отвтили, сказалъ онъ.— Леди Дженета спросила васъ кто вашъ отецъ.
— Мой отецъ былъ покойный полковникъ Розберри.
Леди Дженета обратила полный негодованія взглядъ къ Горацію.
— Ея самоувренность поразительна! воскликнула она.
Юліанъ вмшался опять, прежде чмъ тетка его успла прибавить еще слово.
— Я васъ прошу выслушать ее, сказалъ онъ тономъ просьбы имвшимъ въ этотъ разъ повелительный оттнокъ.— Имете вы какія-нибудь доказательства, обратился онъ къ Граціи боле мягкимъ голосомъ, — доказательства которыя могутъ убдить васъ что вы дочь полковника Розберри?
Грація взглянула на него съ негодованіемъ.
— Доказательства! повторила она.— Разв моего слова недостаточно?
Хладнокровіе Юліана казалось невозмутимымъ.
— Извините, возразилъ онъ.— Вы забыли что вы и леди Дженета встрчаетесь теперь въ первый разъ. Попробуйте поставить себя на мсто моей тетушки. Можетъ ли она быть уврена что вы дочь покойнаго полковника Розберри?
Голова Граціи опустилась на грудь. Она сла на ближайшій стулъ. Ея гнвъ перешелъ мгновенно въ уныніе.
— О! воскликнула она съ горечью,— еслибъ я имла теперь письма которыя у меня украли!
— Рекомендательныя письма къ леди Дженет? спросилъ Юліанъ.
— Да.
Она обратилась внезапно къ леди Дженет.
— Позвольте мн разказать вамъ какъ я лишилась ихъ, сказала она, и въ тон ея голоса въ первый разъ послышалась просьба.
Леди Дженета поколебалась. Ея благородная природа не способна была отвчать отказомъ на такую просьбу. Горацій былъ далеко не такъ податливъ. Онъ небрежно промолвилъ вполголоса новую насмшку, которою хотлъ позабавить леди Дженету.
— Новое объясненіе, сказалъ онъ съ видомъ комической покорности судьб.
Юліанъ разслышалъ его слова. Его большіе лучистые глаза устремились на Горація съ выраженіемъ безмрнаго презрнія.
— Лучшее что вы можете сдлать, сказалъ онъ твердо,— это не раздражать ее.
Затмъ онъ обратился опять къ Граціи и предложилъ ей новое средство выйти изъ затрудненія.
— Не трудитесь объяснять исчезновеніе писемъ теперь, сказалъ онъ.— Скажите, не имете ли вы кого-нибудь въ Лондон кто могъ бы доказать вашу тождественность?
Грація грустно покачала головой.,
— Я не имю ни одного друга въ Лондон, сказала она.
Леди Дженета, не встрчавшая до сихъ поръ ни одного человка который бы не имлъ друзей въ Лондон, не могла оставить безъ вниманія такой отвтъ.
— Ни одного друга въ Лондон! повторила она обращаясь къ Горацію.
Горацій блеснулъ опять дешевымъ остроуміемъ.
— И не мудрено, сказалъ онъ.
Грація слышала эти замчанія.
— Друзья мои въ Канад! воскликнула она съ негодованіемъ.— У меня много друзей которые заступились бы за меня, еслибъ я только могла привести ихъ сюда.
Отсылать за справками въ Канаду находясь въ столиц Англіи, безъ сомннія, неудобно по дальности разстоянія. Горацій не пропустилъ повода къ новой насмшк.
— Немного далеко, сказалъ онъ.
— Дйствительно далеко, согласилась леди Дженета.
Юліанъ съ своею неистощимою добротой сдлалъ опять попытку заставить выслушать беззащитную женщину.
— Будьте терпливы, леди Дженета, сказалъ онъ.— Будьте учтиве съ одинокою женщиной, Горацій.
— Благодарю васъ, сказала ему Грація.— Я очень благодарна вамъ за ваше доброе желаніе помочь мн, но оно безполезно. Они не хотятъ даже выслушать меня.
Говоря послднія слова, она приподнялась со стула. Юліанъ тихо положилъ руку на ея плечо и заставилъ ее ссть опять.
— Я выслушаю васъ, сказалъ онъ.— Вы не такъ давно упомянули о письм консула. Онъ пишетъ мн что вы подозрваете кого-то въ похищеніи вашихъ бумагъ и вашей одежды.
— Я не подозрваю, былъ быстрый отвтъ,— я знаю наврное. Ихъ украла Мерси Меррикъ. Она была одна со мной, когда меня поразила граната. Она одна знала что я имю съ собой рекомендательныя письма. Она сама мн созналась что она дурная женщина, что она была въ тюрьм и въ пріют.
Юліанъ прервалъ ее простымъ вопросомъ, бросавшимъ тнь сомнительности на весь ея разказъ.
— Консулъ пишетъ что вы просили его отыскать Мерси Меррикъ и что, онъ наводилъ справки, но не нашелъ никакихъ слдовъ такой особы какую вы описываете.
— Консулъ не хотлъ потрудиться и поискать ее хорошенько, былъ сердитый отвтъ.— Онъ какъ и вс другіе былъ въ заговор противъ меня.
Леди Дженета и Горацій переглянулись. Въ этотъ разъ даже Юліанъ не могъ осудить ихъ. Чмъ дальше подвигался разказъ незнакомки, тмъ мене вроятнымъ казался онъ ему. Чмъ дале она говорила, тмъ боле теряла она въ сравненіи съ отсутствующею женщиной, именемъ которой она продолжала называть себя съ непостижимою самоувренностью.
— Если все сказанное вами справедливо, началъ опять Юліанъ, сдлавъ послднее усиліе надъ своимъ терпніемъ, — какое употребленіе могла сдлать Мерси Меррикъ изъ вашихъ бумагъ и изъ вашей одежды?
— Какое употребленіе! повторила Грація, изумленная что онъ не понимаетъ того что ей такъ ясно.— Моя одежда была замчена моимъ именемъ. Въ числ другихъ бумагъ у меня было письмо моего отца, поручавшаго меня леди Дженет. Женщина вышедшая изъ пріюта способна явиться сюда подъ моимъ именемъ.
Сказанныя наудачу, не подкрпленныя никакими доказательствами, слова эти тмъ не мене произвели свое дйствіе. Они бросили тнь на пріемную дочь леди Дженеты, тнь слишкомъ оскорбительную. Леди Дженета встала.
— Дайте мн руку, Горацій, сказала она, намреваясь выйти изъ комнаты.— Я слышала довольно.
Горацій подалъ ей почтительно руку.
— Вы совершенно правы, миледи, отвчалъ онъ.— Чудовищне этой исторіи нельзя ничего придумать.
Онъ говорилъ въ жару негодованія такъ громко что Грація разслышала его слова.
— Что же въ ней чудовищнаго? спросила она вызывающимъ тономъ, сдлавъ шагъ въ его сторону.
Юліанъ остановилъ ее. Онъ тоже, посл единственнаго свиданія съ Мерси, негодовалъ на оскорбленіе нанесенное прекрасному созданію заинтересовавшему его съ перваго взгляда.
— Успокойтесь, сказалъ онъ, обратившись къ Граціи въ первый разъ строгимъ тономъ.— Вы оскорбляете леди Дженету. Ваши слова боле чмъ нелпы, они непозволительны съ тхъ поръ какъ вы заговорили о томъ что другая женщина можетъ занять здсь ваше мсто.
Грація вспыхнула. Обиженная замчаніемъ Юліана, она обратила къ нему взглядъ полный ярости.
— Вы священникъ и образованный человкъ, если не ошибаюсь, сказала она.— Неужеди вы никогда не читали въ газетахъ и книгахъ о случаяхъ присвоенія чужаго имени? Я слпо доврилась Мерси Меррикъ, прежде чмъ узнала что она за женщина. Она оставила хижину — я слышала это отъ доктора возвратившаго мн жизнь — твердо убжденная что я убита. Мои бумаги и одежда исчезли вмст съ ней. Разв въ этомъ обстоятельств нтъ ничего подозрительнаго? Были люди въ госпитал которые находили ихъ очень подозрительными, люди которые предупреждала меня что я могу найти мое мсто здсь занятымъ другою.
Она внезапно замолчала. До слуха ея донесся шелестъ шелковаго платья. Леди Дженета и Горацій уходили изъ комнаты въ сторону оранжереи. Съ послднимъ отчаяннымъ усиліемъ ршимости, Грація быстро выступила впередъ и преградила имъ дорогу.
— Одно слово, леди Дженета, прежде чмъ вы повернетесь спиной ко мн, сказала она твердо.— Одно слово, и я буду удовлетворена. Дошло ли письмо полковника Розберри до этого дома, или нтъ? Если дошло, то не женщина ли принесла его вамъ?
Леди Дженета посмотрла какъ можетъ посмотрть только знатная женщина когда особа низшаго класса общества обнаруживаетъ недостатокъ почтенія къ ней лицомъ къ лицу.
— Вы вроятно не понимаете, сказала она съ ледянымъ спокойствіемъ,— что эти вопросы оскорбительны для меня.
— И хуже чмъ оскорбительны для Граціи, прибавилъ Горацій съ жаромъ.
Маленькая, ршительная черная фигура, все еще преграждавшая дверь въ оранжерею, была внезапно потрясена съ головы до ногъ. Глаза ея засвтились новымъ подозрніемъ.
— Грація! воскликнула она.— Какая Грація? Это мое имя. Леди Дженета, вы получили письмо? Она здсь?
Леди Дженета бросила руку Горація и направила шаги въ сторону гд стоялъ ея племянникъ.
— Юліанъ! сказала она.— Вы въ первый разъ въ жизни заставляете меня напомнить вамъ о почтеніи котораго я въ прав ожидать въ моемъ дом. Вышлите эту женщину.
И не дожидаясь отвта, она повернулась и взяла опять руку Горація.
— Посторонитесь, пожалуста, обратилась она спокойно къ Граціи.
Грація продолжала стоять неподвижно.
— Эта женщина здсь! повторила она.— Сведите меня съ ней и потомъ выгоните меня если угодно.
Юліанъ подошелъ къ ней и твердо взялъ ее за руку.
— Вы забываетесь, сказалъ онъ, отводя ее въ сторону.
Грація вырвалась у него отчаяннымъ усиліемъ и остановила леди Дженету на порог двери оранжереи.
— Я требую справедливости! воскликнула она, потрясая въ воздух рукой въ истерическомъ волненіи.— Я имю право требовать встрчи съ этою женщиной. Гд она? Сведите меня съ ней.
Пока она произносила эти слова, у подъзда дома послышался стукъ кареты, оставшійся незамченнымъ взволнованными особами въ столовой. Голосъ Горація все еще раздавался въ гнвномъ протест противъ оскорбленія нанесеннаго леди Дженет, сама леди Дженета (оставивъ опять его руку) отчаянно звонила, призывая прислугу. Юліанъ взялъ опять разсвирпвшую женщину за руку и тщетно старался успокоить ее, когда дверь библіотеки была тихо отворена молодою женщиной въ пальто и шляпк. Мерси Меррикъ (врная общанію данному Горацію) вошла въ комнату.
Первая увидла ее Грація Розберри. Отчаянно рванувшись изъ рукъ Юліана, она указала на дверь библіотеки.— Вотъ, воскликнула она съ мстительнымъ восторгомъ.— Вотъ она!
Мерси повернулась въ сторону этого дикаго голоса и встртила устремленный на нее съ торжествомъ живой взглядъ женщины личность которой она присвоила себ, тло которой она оставила повидимому мертвое во французской хижин. Въ минуту этого ужаснаго открытія она устремила безпомощный взглядъ ни дикіе глаза изобличавшіе ее и упала безъ чувствъ на полъ.

ГЛАВА XII.
Юліанъ уходитъ.

Юліанъ случайно стоялъ ближе всхъ къ Мерси. Онъ первый подбжалъ къ ней, когда она упала.
Въ тревожномъ восклицаніи вырвавшемся у него, когда онъ приподнялъ ее, въ выраженіи его глазъ, когда онъ взглянулъ на ея мертвенно блдное лицо, выразились ясно, слишкомъ ясно, интересъ и участіе которые она возбудила въ немъ. Горацій это замтилъ. Въ быстромъ движеніи которымъ онъ приблизился къ Юліану, въ тон его голоса, когда онъ сказалъ: ‘отдайте ее мн’, выразилась ревность. Юліанъ передалъ ее ему молча. Его блдныя щеки слегка вспыхнули, когда онъ отошелъ въ сторону, а Горацій понесъ Мерси къ дивану. Голова его поникла на грудь Онъ былъ повидимому пораженъ тономъ которымъ обратился къ нему его другъ.
Прикосновеніе къ его плечу вывело его изъ задумчивости.
Онъ обернулся. Женщина которая была причиной случившагося несчастія, женщина въ бдномъ черномъ плать стояла за нимъ. Она указала съ безжалостною улыбкой на фигуру распростертую на диван.
— Вы спрашивали доказательствъ, сказала она.— Вотъ вамъ доказательство.
Горацій услышалъ ее. Онъ подошелъ къ Юліану. Его лицо, обыкновенно румяное, было блдно отъ затаенной злобы.
— Выгоните эту мошенницу, сказалъ онъ, — немедленно! Или я не отвчаю за, себя.
Эти слова заставили Юліана придти въ себя. Онъ окинулъ взглядомъ комнату. Леди Дженета и ея экономка ухаживали за безчувственною Мерси. Пораженные слуги толпились въ дверяхъ библіотеки. Одинъ изъ нихъ спросилъ не сходить ли за докторомъ, другой предложилъ привести полицію. Юліанъ движеніемъ руки заставилъ ихъ замолчать, и обратился къ Горацію.
— Успокойтесь, сказалъ онъ.— Предоставьте мн увести ее изъ дома.
Говоря это онъ взялъ Грацію за руку. Она колебалась и старалась освободить руку. Юліанъ указалъ на группу у дивана и на слугъ въ дверяхъ.
— Вы сдлали то что вс находящіеся въ этой комнат стали вашими врагами, сказалъ онъ,— и вы не имете ни одного друга въ Лондон. Хотите вы чтобъ и я сталъ вашимъ врагомъ?
Она опустила голову и не отвтила, она ждала, безсознательно покоряясь вол боле сильной чмъ ея воля. Юліанъ приказалъ слугамъ удалиться, и самъ вслдъ за ними пошелъ къ двери библіотеки, ведя за руку Грацію. Дойдя до двери онъ остановился.
— Лучше ей? спросилъ онъ посл минутнаго колебанія.
— Нтъ еще, отвчала леди Дженета.
— Не послать ли за ближайшимъ докторомъ?
Горацій вмшался. Онъ не хотлъ позволить Юліану принять даже такое слабое участіе въ возстановленіи силъ Мерси.
— Если докторъ нуженъ, сказалъ онъ,— я схожу самъ.
Юліанъ затворилъ за собой дверь библіотеки. Онъ выпустилъ руку Граціи и небрежно указалъ ей на стулъ. Она сла въ безмолвномъ удивленіи, и слдила за нимъ глазами, между тмъ какъ онъ ходилъ взадъ и впередъ по комнат.
Въ эту минуту мысли его были далеко отъ нея и отъ всего что случилось со времени ея появленія въ дом леди Дженеты. Человкъ такой проницательный какъ онъ не могъ не понять смысла поведенія Горація относительно его. Онъ твердо и безпощадно, какъ это было въ его характер, допрашивалъ свое собственное сердце. ‘Неужели эта двушка сразу произвела на меня такое впечатлніе’, думалъ онъ, ‘что даже Горацій его замтилъ, прежде чмъ я самъ созналъ его? Неужели уже пришло время что я по чувству дружбы къ Горацію долженъ отказаться отъ свиданій съ нею?’ Онъ остановился съ досадой посреди комнаты. Какъ человкъ съ серіознымъ призваніемъ въ жизни, онъ почувствовалъ себя оскорбленнымъ однимъ подозрніемъ что онъ способенъ влюбиться съ перваго взгляда.
Онъ остановился прямо противъ стула на которомъ сидла Грація. Утомленная безмолвіемъ, она воспользовалась случаемъ заговорить съ нимъ.
— Я пришла сюда по вашему желанію, сказала она.— Намрены ли вы помочь мн? Могу я положиться на васъ какъ на друга?
Онъ разсянно поглядлъ на нее. Ему стоило большаго усилія заставить себя слушать ее.
— Вы поступили со мной жестоко, продолжала Грація,— но въ начал вы выказывали участіе ко мн, когда заставляли ихъ выслушать меня. Я спрашиваю васъ какъ честнаго человка, убдилась ли вы теперь что женщина которая лежитъ въ сосдней комнат обманщица? Можно ли доказать ясне что она Мерси Меррикъ, чмъ она доказала сама. Вы видли это доказательство, и они видли. Она упала въ обморокъ увидавъ меня
Юліанъ, не отвтивъ ей, перешелъ на другую сторону комнаты и дернулъ сонетку. Когда вошелъ слуга, онъ приказалъ ему привести извощика.
Грація встала.
— Кому нуженъ извощикъ? спросила она рзко.
— Мн и вамъ, отвчалъ Юліанъ.— Я отвезу васъ на вашу квартиру.
— Я не поду. Мое мсто здсь. Ни леди Дженета, ни вы не можете опровергнуть очевидныхъ фактовъ. Я просила только одного, я просила чтобы меня свели лицомъ къ лицу съ ней. Что же случилось, когда она увидала меня? Она упала въ обморокъ.
Выговоривъ все это торжествующимъ тономъ, она устремила на Юліана взглядъ ясно говорившій: опровергните это, если можете. Изъ сожалнія къ ней, Юліанъ тотчасъ же отвтилъ ей.
— Насколько я васъ понимаю, сказалъ онъ,— вы считаете неоспоримымъ что честная женщина не упала бы въ обморокъ при первомъ взгляд на васъ. Эта двушка, прибывъ въ Англію, сообщила моей тетушк что случайно встртилась съ вами на французской границ, и что видла какъ вы были убиты, когда стояли рядомъ съ ней, нмецкою гранатой. Вспомните это и подумайте о томъ что случилось теперь. Непредупрежденная ни однимъ словомъ о томъ что вы остались живы, она внезапно увидала васъ, и увидала въ такое время когда всякій легко замтить, взглянувъ на нее, что она не совсмъ здорова. Что же вы находите удивительнаго и необъяснимаго въ томъ что она упала въ обморокъ при подобныхъ обстоятельствахъ?
Вопросъ былъ прямой. Каковъ долженъ былъ быть отвтъ?
Отвта быть не могло. Благоразумно сдержанный разказъ Мерси объ ея первой встрч съ Граціей и о катастроф которой она была свидтельницей послужилъ слишкомъ хорошо въ пользу Мерси. Особы слышавшія этотъ разказъ не сомнвались въ причин обморока. Положеніе ложной Граціи Розберри было такъ же твердо какъ и прежде, и настоящая Грація поняла это. Она сла опять на стулъ и опустила руки на колни съ безпомощнымъ отчаяніемъ.
— Все противъ меня! сказала она.— Сама истина начинаетъ лгать и принимаетъ ея сторону.
Она замолчала и собралась съ духомъ.
— Нтъ, сказала она ршительно.— Я не допущу чтобы низкая авантюристка отняла у меня мое имя и мое мсто! Говорите что угодно, но я обличу ее во что бы то ни стало, и не уйду изъ этого дома.
Слуга вошелъ въ комнату и объявилъ что извощикъ готовъ. Грація обратилась къ Юліану съ вызывающимъ взглядомъ.
— Я не задерживаю васъ, сказала она.— Я убдилась что мн не дождаться ни совта, ни помощи со стороны мистера Юліана Грея.
Юліанъ отвелъ слугу въ уголъ комнаты.
— Не знаете ли вы, послали ли за докторомъ? спросилъ онъ.
— Кажется нтъ, сударь. Прислуга говоритъ что докторъ не нуженъ.
Юліанъ былъ слишкомъ озабоченъ чтобъ удовлетвориться тмъ что говорила прислуга. Онъ написалъ поспшно на клочк бумаги: ‘Пришла она въ чувство?’ и отдалъ записку слуг для передачи леди Дженет.
— Слышали вы что я сказала? спросила Грація, пока слуга былъ въ столовой.
— Я сейчасъ отвчу вамъ, сказалъ Юліанъ.
Въ эту минуту вошелъ слуга съ отвтомъ леди Джене ты, написаннымъ карандашомъ на другой сторон записки Юліана. ‘Слава Богу. Она пришла въ чувство, и мы надемся что черезъ нсколько минутъ можно будетъ отвести ее въ ея комнату. ‘
Ближайшій путь въ комнату Мерси былъ черезъ библіотеку. Немедленное удаленіе Граціи сдлалось серіозною необходимостью. Юліанъ принялся улаживать затрудненіе, лишь только слуга вышелъ.
— Выслушайте меня, сказалъ онъ.— Извощикъ ждетъ, и я обращаюсь къ вамъ съ послдними словами. Вы находитесь теперь, благодаря рекомендаціи консула, подъ моею защитой. Ршайте немедленно, останетесь ли вы на моемъ попеченіи, или отдадите себя на попеченіе полиціи?
— Что вы хотите сказать? спросила Грація сердито.
— Если хотите остаться на моемъ попеченіи, подемте со мной немедленно. Въ такомъ случа я дамъ вамъ возможность разказать вашу исторію моему адвокату. Его совть будетъ вамъ полезне моего. Ничто не заставитъ меня поврить что эта двушка способна на такой гнусный обманъ въ какомъ вы ее обвиняете. Вы услышите мнніе адвоката, если подете со мной. Если вы откажетесь хать, мн останется только пойти въ сосднюю комнату и сказать имъ что вы еще здсь. Результатомъ будетъ то что васъ выдадутъ полиціи. Выбирайте что вамъ угодно, я даю вамъ минуту чтобъ обдумать ваше ршеніе. Но знайте что если я выражаюсь рзко, то причиной этого ваше собственное поведеніе. Я принимаю въ васъ участіе, я даю вамъ полезный совтъ.
Онъ вынулъ часы чтобы выждать минуту.
Грація взглянула украдкой на его спокойное энергическое лицо. Ее нисколько не тронули его послднія слова. Все что она поняла было то что Юліанъ такой человкъ съ которымъ шутить нельзя. Она ршилась уступить, и обмануть его, возвратившись тайно въ этотъ домъ при первой возможности.
— Я готова хать, сказала она вставъ съ угрюмою покорностью:— Теперь вашъ чередъ, проворчала она, повернувшись къ зеркалу чтобы поправить шаль.— Мой чередъ придетъ.
Юліанъ подошелъ къ ней, намреваясь предложить руку, и остановился въ нершимости. Твердо убжденный что разсудокъ ея не въ порядк, съ полною готовностью оказать ей всевозможное снисхожденіе на которое она имла право въ своемъ печальномъ положеніи, онъ тмъ не мене не могъ въ эту минуту преодолть чувства отвращенія которое внушала ему одна мысль прикоснуться къ ней. Образъ прекраснаго созданія которое было жертвой чудовищнаго обвиненія, образъ Мерси, какъ она лежала минуту безъ чувствъ на его рукахъ, живо возсталъ предъ нимъ, когда онъ отворилъ дверь и отступилъ назадъ, выжидая чтобы Грація вышла первая. Онъ предоставилъ слуг усадить ее въ экипажъ. Когда онъ слъ рядомъ съ Граціей, слуга почтительно обратился къ пому.
— Мн приказано, сударь, сказать вамъ что ваша комната готова, и что миледи ожидаетъ васъ къ обду.
Занятый событіями послдовавшими за приглашеніемъ тетки, Юліанъ забылъ свое общаніе остаться въ Маблеторпъ-Гаус. Могъ ли онъ возвратиться въ этотъ домъ, сознавая, какъ онъ сознавалъ теперь, то что происходило въ его сердц? Могъ ли онъ, какъ честный, человкъ, пробыть нсколько недль въ обществ Мерси посл впечатлнія которое она произвела на него? Нтъ! Единственный честный образъ дйствія какой онъ могъ выбрать было взять назадъ, подъ какимъ бы то ни было предлогомъ, свое общаніе.
— Попросите миледи не ждать меня къ обду, сказалъ онъ.— Я напишу ей.
Экипажъ ухалъ. Удивленный слуга постоялъ нсколько времени за дверью, провожая его глазами.— Ни за какія блага въ мір не желалъ бы я быть на мст мистера Юліана Грея, сказалъ онъ себ, раздумывая о затруднительности положенія молодаго священника.— Вотъ она сидитъ съ нимъ въ одномъ экипаж. Что же будетъ онъ длать съ ней дальше?
Юліанъ и самъ не могъ бы отвтить въ эту минуту на подобный вопросъ.
Безпокойство леди Дженеты далеко не разсялось, когда Мерси пришла въ чувство и была отведена въ ея комнату.
Двушка не могла преодолть какого-то необъяснимаго страха. Не разъ говорили ей что женщина напугавшая ее ушла и никогда впредь не будетъ впущена въ домъ. Не разъ говорили ей что дерзкія увренія незнакомки считаются всми не стоящими серіознаго вниманія. Она продолжала сомнваться что ей говорятъ правду и выказывала какое-то необъяснимое недовріе ко всмъ своимъ друзьямъ. Она пугалась когда леди Дженета приближалась къ ея кровати. Она содрогалась когда леди Дженета цловала ее. Она ршительно запретила пускать къ ней Горація. Она предлагала самые странные вопросы объ Юліан, и сомнительно качала головой когда ей говорили что онъ ухалъ. Время отъ времени она закутывала голову простыней и жалобно бормотала про себя: ‘О, что мн длать? Что мн длать?’ Потомъ начинала просить чтобъ ее оставили одну.
— Мн никого не нужно, говорила она.— Я хочу быть одна въ моей комнат.
Наступилъ вечеръ, и въ положеніи больной не произошло никакой перемны къ лучшему. Леди Дженета, по совту Горація, послала за своимъ докторомъ.
Докторъ покачалъ головой.— Симптомы, сказалъ онъ, показываютъ серіозное потрясеніе нервной системы. Онъ прописалъ успокоительную микстуру и далъ (въ удачномъ выбор выраженій) здравый и благоразумный совтъ увезти паціентку на берегъ моря. Леди Дженета, съ своею обычною энергіей, послдовала совту не теряя ни минуты. Она приказала немедленно укладываться, и ршилась ухать съ Мерси изъ Маблеторпъ-Гауса на слдующее утро.
Вскор посл визита доктора, леди Дженета получила письмо отъ Юліана, принесенное его слугой.
Начавъ извиненіе за свое отсутствіе, Юліанъ продолжалъ въ слдующихъ словахъ:
‘Я счелъ нужнымъ, прежде чмъ представить мою спутницу адвокату, посовтоваться съ нимъ о моемъ собственномъ положеніи относительно ея.
‘Я сказалъ ему и повторяю это вамъ что я не считаю себя въ прав дйствовать на основаніи моего убжденія что ея разсудокъ не въ порядк. Я долженъ узнать мнніе какого-нибудь медицинскаго авторитета о положеніи этой беззащитной женщины, и, мало этого, я долженъ имть какое-нибудь положительное доказательство.
‘Убдившись что я непреклоненъ въ этомъ отношеніи, адвокатъ взялъ на себя посовтоваться съ докторомъ занимающимся спеціально душевными болзнями.
‘Пославъ доктору письмо и получивъ отвтъ, онъ сказалъ.— Приведите эту женщину сюда черезъ полчаса. Она разкажетъ свою исторію доктору, вмсто того чтобы разказать ее мн. Это предложеніе удивило меня, я спросилъ его какъ онъ надется заставить ее говорить съ докторомъ. Онъ засмялся и отвчалъ: ‘Я представлю ей доктора какъ моего старшаго товарища.’ Вы знаете мое отвращеніе ко всякому обману, даже если цль оправдываетъ его. Въ этомъ случа однако, не было другаго выбора какъ только предоставить адвокату дйствовать по его собственному благоусмотрнію, во избжаніе замедленія, которое могло бы имть серіозныя послдствія.
‘Я сидлъ одинъ (и признаюсь, въ весьма тревожномъ состояніи), пока происходило свиданіе доктора съ моею protegee.
‘Вотъ его мнніе въ немногихъ словахъ:
‘Посл тщательнаго испытанія несчастной женщины, онъ находитъ несомннные симптомы умственнаго разстройства. Но какъ сильно разстройство, и можно ли признать ее сумашедшею, онъ не можетъ ршить при нашемъ поверхностномъ знакомств съ фактами.
‘До сихъ поръ, сказалъ онъ, мы не знаемъ ничего положительнаго о той части ея иллюзій которая относится къ Мерси Меррикъ, а безъ этого невозможно ршеніе вопроса. Я совершенно согласенъ съ ней что розыски мангеймскаго консула далеко не удовлетворительны. Дайте мн неоспоримыя доказательства что такая особа какъ Мерси Меррикъ существуетъ или не существуетъ, и я дамъ вамъ положительное мнніе о вашей больной, когда бы вы ни обратились ко мн.
‘Эти слова заставили меня ршиться създить на континентъ, чтобы навести справки о Мерси Меррикъ.
‘Мой другъ адвокатъ смется и выражаетъ сомнніе въ полномъ ли я разсудк. Онъ совтуетъ мн обратиться къ ближайшему полицейскому и избавить себя и васъ отъ дальнйшаго безпокойства по этому длу.
‘Вы, можетъ-быть, согласны съ нимъ? Милая тетушка, я не похожъ на другихъ, какъ вы мн часто говорили. Я заинтересовался этимъ лтомъ. Я не могу отдать несчастную женщину, которая поручена мн на попеченіе, постороннимъ, пока есть надежда отыскать ея друзей, и этимъ можетъ-быть избавить ее отъ заблужденій.
‘Я узжаю сегодня ночью съ почтовымъ поздомъ. Мой планъ: отправиться сначала въ Мангеймъ, чтобы посовтоваться съ консуломъ и госпитальными докторами, потомъ отыскать нмецкаго хирурга и разспросить его, а потомъ сдлать послднее и самое трудное усиліе — отыскать французскій походный госпиталь и навести справки о Мерси Меррикъ.
‘Возвратившись я явлюсь къ вамъ немедленно и разкажу вамъ что мн удалось и чего мн не удалось сдлать.
‘Между тмъ прошу васъ не опасаться вторичнаго появленія этой женщины въ вашемъ дом. Она очень занята (по моему совту) письмами къ своимъ друзьямъ въ Канаду, и находится на попеченіи хозяйки своей квартиры, опытной и достойной доврія женщины, которую мы съ докторомъ нашли вполн способною исполнить взятую ею на себя обязанность.
‘Прошу васъ передать все это (когда вы сочтете возможнымъ) миссъ Розберри и присовокупить мое почтительное изъявленіе участія къ ней и желанія всего лучшаго. Позвольте опятъ попросить у васъ извиненія въ томъ что я отказываюсь, покоряясь необходимости, отъ вашего радушнаго приглашенія въ Маблеторпъ-Гаусъ.’
Леди Дженета сложила письмо Юліана, далеко не удовлетворенная его содержаніемъ.
‘Одно изъ двухъ’, подумала проницательная старушка, ‘или адвокатъ правъ, и Юліанъ годится въ товарищи сумашедшей женщин которую онъ взялъ на свое попеченіе, или онъ иметъ какую-нибудь особую причину для своей безразсудной поздки, причину которую онъ скрылъ отъ меня. Какая же это причина?’
Этотъ вопросъ въ теченіе ночи не разъ приходилъ въ голову леди Дженет. Но такъ какъ, пра всей ея проницательности, ей не удалось разршить его, она ршилась ждать терпливо пока Юліанъ не воротится, и тогда заставить его объясниться.
На слдующее утро леди Дженета и ея пріемная дочь отправились въ Брайтонъ. Горацій (просившій позволенія сопровождать ихъ), по настоятельному желанію Мерси, принужденъ былъ остаться въ Лондон. Что было причиной такого желанія, никто не могъ отгадать, а Мерси не хотла сказать.

ГЛАВА XIII.
Юліанъ входитъ.

Прошла недля. Дйствіе, начинается опять въ столовой Маблеторпъ-Гауса.
Гостепріимный столъ опять нагруженъ роскошнымъ завтракомъ. Но въ этотъ день леди Дженета сидитъ одна. Ея вниманіе раздлено между газетой которую она читаетъ и кошкой которую она кормитъ. Кошка красивое и счастливое существо. Она держитъ хвостъ прямо, валяется по мягкимъ коврамъ, приближается къ своей хозяйк кокетливо выгибая слину, обнюхиваетъ съ пренебреженіемъ самые отборные куски какіе ей предлагаютъ. Ея монотонное мурлыканье дйствуетъ успокоительно на нервы ея хозяйки. Миледи останавливается на средин передовой статьи и смотритъ утомленнымъ взглядомъ на кошку.
— Право, Томъ, говоритъ она, относясь по своему обыкновенію иронически къ своимъ невзгодамъ,— если взять во вниманіе вс непріятности моей жизни, можно пожелать быть на твоемъ мст.
Кошка вздрагиваетъ, не отъ лестнаго обращенія своей хозяйки, а отъ послдовавшаго за нимъ стука въ дверь. Леди Дженета говоритъ небрежно: ‘Войдите’, равнодушно оборачивается, и вздрагиваетъ какъ кошка, когда дверь отворяется, и входитъ Юліанъ Грей.
— Вы это, или тнь ваша! вскрикиваетъ она.
Она тотчасъ же замчаетъ что Юліанъ блдне обыкновеннаго, и что есть что-то особенное въ его манерахъ, какая-то сдержанность, которая вовсе не въ его характер. Онъ садится рядомъ съ ней и цлуетъ ея руку. Но — въ первый разъ съ тхъ поръ какъ она знала его — отказывается отъ вкусныхъ вещей стоящихъ на стол и не обращаетъ вниманія на кошку. Обиженное животное укрывается на колняхъ леди Дженеты. Леди Дженета, устремивъ выжидающій взглядъ на племянника (съ твердою ршимостію заставить его объясниться немедленно), ждетъ что онъ скажетъ ей. Юліанъ видитъ себя вынужденнымъ прервать молчаніе и разказать всю исторію.
— Я возвратился съ континента нынче ночью, началъ онъ,— и немедленно явился къ вамъ, какъ общалъ, чтобы дать отчетъ о моей поздк. Какъ ваше здоровье? Какъ здоровье миссъ Розберри?
Леди Дженета положила указательный палецъ на шелковую пелерину украшавшую верхнюю часть ея платья.
— Старуха которую вы видите здсь здорова, отвчала она,— а молодая особа которая тамъ,— она указала пальцемъ на верхъ,— больна. Но что такое съ вами, Юліанъ?
— Я. можетъ-быть, немного утомленъ дорогой. Не обращайте вниманія на меня. Миссъ Розберри все еще страдаетъ отъ испуга?
— Отъ чего же другаго страдать ей? Я никогда не прощу вамъ, Юліанъ, чтовы привели эту дерзкую авантюристку въ мой домъ.
— Милая тетушка! Когда я былъ невиннымъ сообщникомъ ея визита къ вамъ, я даже не подозрвалъ о существованіи миссъ Розберри. Никто не сожалетъ такъ искренно о случившемся какъ я. Совтовались вы съ докторомъ?
— Я возила ее по совту доктора на берегъ моря.
— Неужели перемна климата не принесла ей никакой пользы?
— Ршительно никакой. Напротивъ. Иногда она сидитъ нсколько часовъ сряду блдная какъ смерть, ни на что не смотритъ и не говоритъ ни слова. Иногда оживленная и какъ будто хочетъ сказать что-то, и вдругъ, Богъ знаетъ почему, умолкнетъ опять, какъ будто боится высказаться. Это я еще могла бы вынести, но что мн крайне прискорбно, Юліанъ, это то что она повидимому не довряетъ мн и уже не любитъ меня такъ какъ любила прежде. Она какъ будто сомнвается во мн и боится меня. Еслибъ я не была уврена что такая мысль не могла придти ей въ голову, я могла бы заключить изъ ея поступковъ что она опасается не поврила ли я тому что эта обманщица говорила о ней. Словомъ (и пусть это останется между нами), я начинаю опасаться что она никогда не оправится отъ испуга, который былъ причиной обморока. Она страдаетъ, но при всемъ моемъ стараніи найти причину ея страданія, я ее не нахожу.
— А разв докторъ не знаетъ никакого средства помочь ей?
Блестящіе черные глаза леди Дженеты сверкнули взглядомъ величайшаго презрнія.
— Докторъ! воскликнула она съ досадой.— Я въ отчаяніи привезла вчера вечеромъ Грацію сюда, и нынче утромъ послала за докторомъ. Онъ стоитъ во глав своей профессіи, онъ, говорятъ, получаетъ десять тысячъ въ годъ, и онъ понимаетъ въ болзни Граціи не больше меня. Я не шучу. Знаменитый докторъ ухалъ отъ меня сейчасъ, положивъ въ карманъ дв гинеи: одну за совтъ не безпокоить ее, другую за совтъ положиться на время. Вы удивляетесь какъ онъ обходится такими совтами. Милый другъ мой, они вс на одинъ ладъ. Въ наше время медицинская профессія вызжаетъ на двухъ болзняхъ, на женской болзни и на мужской болзни. Женская болзнь — разстройство нервной системы, мужская болзнь — скрытая подагра. Цлительныя средства — гинея, если вы сами идете къ доктору, дв — если вы приглашаете его къ себ. Я могла бы купить себ новую шляпку на деньги которыя отдала ему! воскликнула она съ негодованіемъ.— Перемнимъ разговоръ. Это выводитъ меня изъ терпнія. Притомъ мн нужно предложить вамъ вопросъ: для чего выздили за границу?
Юліанъ взглянулъ на тетку съ непритворнымъ удивленіемъ.
— Я писалъ вамъ для чего. Разв вы не получили моего письма?
— Письмо ваше я получила. Оно было очень длинно, но при всей своей длин не сказало мн того что мн только нужно было знать.
— Что же это такое?
Леди Дженета намекнула не слишкомъ ясно для перваго раза на тайную причину которую, какъ она подозрвала, Юліанъ имлъ для поздки за границу и которую онъ скрылъ отъ нея
— Я хочу знать, сказала она,— что побудило васъ наводить справки на континент лично. Вы знаете гд можно найти моего стараго повреннаго по дламъ. Вы сами признаете его умнымъ и достойнымъ доврія человкомъ. Отвчайте мн по чистой совсти, разв вы не могли, послать его вмсто того чтобъ хать самому?
— Я могъ послать его, согласился Юліанъ неохотно.
— Вы могли послать повреннаго, и вы были связаны общаніемъ быть моимъ гостемъ. Отвчайте мн опять по чистой совсти, почему вы похали сами?
Юліанъ колебался. Леди Дженета ждала его отвта съ видомъ женщины ршившейся ждать, если понадобится, хоть цлый день.
— Я имлъ особую причину, сказалъ наконецъ Юліанъ.
— Да? спросила леди Дженета, готовая ждать, если понадобится, хоть до слдующаго утра.
— Причину, началъ опять Юліанъ,— которую мн не хотлось бы высказывать.
— О! притянула леди Дженета.— Новая тайна? И по поводу новой женщины, не такъ ли? Благодарю васъ, этого достаточно, я удовлетворена. Не мудрено что вы, какъ священникъ, немного сконфужены. Мы перемнимъ опять разговоръ. Надюсь что теперь вы останетесь у меня.
Опять знаменитый проповдникъ былъ повидимому поставленъ въ такое положеніе что не зналъ какъ отвтить. Опять леди Дженета приняла позу выражавшую что она готова ждать, если понадобится, хоть недлю.
Юліанъ далъ отвть достойный самаго пошлаго изъ людей цивилизованнаго міра.
— Прошу васъ, миледи, принять мою благодарность, и извинить меня, если я откажусь отъ вашего приглашенія, сказалъ онъ.
Покрытые кольцами пальцы леди Дженеты, машинально гладившіе кошку, начали гладить ее противъ шерсти. Неистощимое терпніе леди Дженеты повидимому начало измнять ей.
— Это необыкновенно учтиво, сказала она.— Довершите свою любезность. Скажите что мистеръ Юліанъ Грей свидтельствуетъ свое почтеніе леди Дженет Рой и сожалетъ что связанъ другимъ общаніемъ. Юліанъ! воскликнула старушка внезапно, сбросивъ кошку и не скрывая своего раздраженіи.— Юліанъ! Со мною такъ шутить нельзя. Есть только одно объясненіе вашего поведенія: вы очевидно избгаете мой домъ. Нтъ ли въ немъ кого-нибудь кто внушаетъ вамъ отвращеніе? Не я ли?
Юліанъ выразилъ движеніемъ что послднее предположеніе тетки нелпо (оскорбленная кошка выгнула спину, медленно замахала хвостомъ, отошла къ камину, и сдлала честь ковру, избравъ его своимъ ложемъ).
Леди Дженета настаивала.
— Можетъ-быть Грація? сказала она.
Даже терпніе Юліана начало повидимому ослабвать. Въ манерахъ его выражалась внезапная ршимость, голосъ возвысился.
— Вы хотите непремнно знать, сказалъ онъ, — почему я избгаю вашъ домъ? Я не хочу видть миссъ Розберри.
— Она не нравится вамъ! воскликнула леди Дженета съ сердитымъ удивленіемъ.
Юліанъ съ своей стороны воскликнулъ съ раздраженіемъ и со вспышкой румянца на блдныхъ щекахъ.
— Если я увижу ее опять, я буду несчастнйшимъ человкомъ въ мір. Если я увижу ее опять, я измню моей старой дружб съ человкомъ который долженъ жениться на ней. Не сближайте насъ. Если не хотите нарушить спокойствіе моего духа, не сближайте насъ.
Невыразимое словами удивленіе выразилось въ поднятыхъ рукахъ леди Дженеты, непреодолимое любопытство выразилось въ ея вопрос.
— Не можетъ быть чтобы вы хотли сказать что вы влюблены въ Грацію.
Юліанъ вскочилъ порывисто съ мста и испугалъ кошку (кошка ушла изъ комнаты).
— Я не знаю что сказать вамъ, началъ онъ.— Я самъ себя не понимаю. Ни одна женщина никогда не пробуждала во мн того чувства какое эта пробудила съ перваго взгляда. Въ надежд забыть ее, я измнилъ общаніе которое далъ Вамъ, я съ умысломъ воспользовался возможностью ухать заграницу. Тщетно. Я думаю о ней утромъ, днемъ и ночью. Я вижу ее и слышу ее. въ эту минуту такъ же ясно какъ вижу и слышу васъ. Ея личность стала частью моей личности. Я не понимаю жизни безъ нея. Моя сила воли исчезла. Я сказалъ себ сегодня утромъ: я напишу тетушк, я не пойду въ Маблеторпъ-Гаусъ. Но вотъ я опять въ Маблеторпъ-Гаус, и не имю другаго оправданія предъ своею совстью кром того что изъ уваженія къ тетушк я долженъ сдлать ей визитъ. Это говорилъ я себ на пути сюда, и въ то же время втайн надялся увидать Грацію. Я и теперь надюсь увидать ее. А она невста Горація Гольмкрофта, невста моего самаго стараго и лучшаго друга. Негодяй я, или дуракъ? Богъ знаетъ, а я не знаю. Сохраните мою тайну, тетушка. Я чистосердечно стыжусь за себя. Я не считалъ себя такимъ ничтожнымъ человкомъ. Не говорите ни слова Горацію. Я обязанъ преодолть въ себ это чувство, и преодолю. Позвольте мн уйти.
Онъ схватилъ свою шляпу. Леди Дженета, вскочивъ съ бодростью молодой женщины, погналась за нимъ и остановила его у двери.
— Нтъ, сказала она ршительно.— Я не позволю вамъ уйти. Вернитесь.
Говоря это, она замтила съ гордостью и нжностью яркій румянецъ выступившій на его щекахъ и усиленный блескъ его прекрасныхъ глазъ. Никогда до сихъ поръ не казался онъ ей такимъ красивымъ какъ въ эту минуту. Она взяла его за руку и привела его къ стульямъ съ которыхъ они только-что встали. Смотрть на Мерси при настоящихъ обстоятельствахъ иначе какъ глазами брата и друга было большимъ преступленіемъ (соглашалась она въ душ), въ особенности со стороны священника. Но при всемъ своемъ уваженіи къ законнымъ интересамъ Горація, леди Дженета не могла осуждать Юліана. Мало того, она сознавала что онъ почему-то возвысился въ ея мнніи въ теченіи послднихъ минутъ. Кто могъ опровергнуть что ея пріемная дочь была прелестное созданіе? Удивительно ли что человкъ съ изящнымъ вкусомъ восхищается ею? Словомъ, леди Дженета гуманно ршила что ея племянникъ заслуживаетъ скоре сожалнія чмъ порицанія. Какая дочь Евы (будь ей семнадцать или семьдесятъ лтъ) пришла бы къ другому заключенію? Что бы мущина ни сдлалъ, начиная съ ошибки до преступленія, изъ любви къ женщин, онъ найдетъ участіе и прощеніе въ сердц всхъ другихъ женщинъ.
— Сядьте, сказала леди Дженета, улыбаясь вопреки самой себ,— и не говорите больше такимъ ужаснымъ тономъ. Мущина Юліанъ, въ особенности такая знаменитость какъ вы, долженъ умть владть собою.
Юліанъ засмялся горькимъ смхомъ.
— Пошлите на верхъ за моимъ самообладаніемъ, сказалъ онъ.— Оно въ ея власти, а не въ моей. Прощайте, тетушка.
Онъ всталъ со стула. Леди Дженета удержала его и заставила ссть.
— Я требую чтобы вы остались хоть на нсколько минутъ, сказала она.— Я имю нчто сказать вамъ.
— Касается это миссъ Розберри?
— Это касается ужасной женщины которая напугала миссъ Розберри. Довольно вамъ этого?
Юліанъ поклонился и слъ на стулъ.
— Мн непріятно сознаваться въ этомъ, начала леди Дженета,— но надо разъ навсегда объясниться серіозно. Юліанъ! Эта женщина напугала не только Грацію, она напугала меня.
— Напугала васъ? Она, бдняжка, совершенно безвредна.
— Бдняжка! повторила леди Дженета.— Вы сказали — бдняжка?
— Да?
— Возможно ли чтобъ вы жалли ее?
— Жалю всмъ сердцемъ.
Этотъ отвтъ привелъ въ негодованіе леди Дженету.
— Я презираю мущину который не уметъ ненавидть, воскликнула она.— Еслибы вы были древнимъ Римляниномъ, Юліанъ, вы, кажется, пожалли бы самого Нерона.
Юліанъ охотно согласился.
— Очень можетъ быть, сказалъ онъ спокойно.— Вс гршники, тетушка, боле или мене достойны сожалнія. Неронъ долженъ былъ быть однимъ изъ несчастнйшихъ людей.
— Несчастный! воскликнула леди Дженета.— Неронъ несчастный! Человкъ грабившій, сожигавшій и убивавшій подъ аккомпаниментъ своей скрипки былъ по-вашему только несчастный! Посл этого я ничему не удивляюсь. Если современная филантропія начала извинять Нерона, она попала на прекрасную дорогу. Мы скоро услышимъ что кровожадная королева Марія была игривый котенокъ, а если король Генрихъ VIII доходилъ въ чемъ-нибудь до крайности, то это въ строгомъ соблюденіи семейныхъ добродтелей. О, какъ я ненавижу лицемріе! О чемъ мы сейчасъ говорили? Вы отвлекаетесь отъ предмета разговора, Юліанъ. Я не могу вспомнить о чемъ я хотла поговорить съ вами. Нтъ, прошу васъ не напоминать. Я старуха, но еще не потеряла памяти. Что вы сидите вытаращивъ глаза? Разв вы не имете ничего разказать мн? Или вы лишились дара слова?
Кроткій нравъ Юліана и его близкое знакомство съ характеромъ тетки помогли ему укротить поднимавшуюся бурю. Онъ постарался навести леди Дженету, незамтно для нея, на забытый ею предметъ разговора ловкимъ переходомъ къ разказу о своихъ приключеніяхъ на континент.
— Мало ли что я могу сообщить вамъ, тетушка, возразилъ онъ!— Я еще не разказалъ вамъ о моихъ заграничныхъ открытіяхъ.
Леди Дженета тотчасъ же уцпилась за протянутую нить.
— Я знала что есть что-то забытое, сказала она.— Вы провели столько времени въ моемъ дом, и не разказали мн ничего. Начинайте немедленно.
Терпливый Юліанъ началъ.

ГЛАВА XIV.
Грядущія событія бросаютъ тнь предъ собою.

— Я отправился сначала въ Мангеймъ, леди Дженета, и выслушалъ все что консулъ и госпитальные доктора могли сообщить мн. Никакихъ сколько-нибудь значительныхъ новыхъ фактовъ не узналъ я отъ нихъ. Я навелъ справки о мстопребываніи нмецкаго хирурга сдлавшаго операцію, и отправился къ нему. На вопросъ о тождественности паціентки, онъ, какъ человкъ совершенно незнакомый съ ея прошлымъ, не могъ дать мн никакого отвта. На вопросъ о состояніи ея умственныхъ способностей онъ сообщилъ мн нчто очень важное. Онъ сказалъ что сдлалъ такую же, операцію солдату раненому въ голову гранатой при Сольферино, и что паціентъ выздоровлъ, но остался на всю жизнь сумашедшимъ. Это свидтельство иметъ большое значеніе, не правда ли?
Раздраженіе леди Дженеты еще не успло успокоиться.
— Очень большое значеніе для людей которые способны сомнваться что женщина которой вы покровительствуете сумашедшая. Я въ этомъ не сомнваюсь, и потому нахожу вашъ разказъ, Юліанъ, скучнымъ до крайности. Кончайте скоре. Нашли вы Мерси Меррикъ?
— Нтъ.
— Узнали вы что-нибудь о ней?
— Ничего. Затрудненія преслдовали меня со всхъ сторонъ. Французскій госпиталь раздлилъ участь Франціи. Онъ былъ разбитъ, раненые Французы взяты въ плнъ, и находятся гд-то въ Германіи, никто не могъ сказать мн гд именно. Французскій докторъ былъ убитъ, его ассистенты разсялись, по всей вроятности бжали. Я началъ отчаиваться въ возможности сдлать какое-нибудь открытіе, когда судьба свела меня съ двумя прусскими солдатами которые были во французской хижин на границ. Они подтвердили то что нмецкій хирургъ сказалъ консулу, и что я самъ слышалъ отъ Горація, что въ этой хижин не было никакой сестры милосердія въ черномъ плать. Еслибы тамъ находилась такая особа, сказали мн прусскіе солдаты, она не бросила бы раненыхъ Французовъ. Красный крестъ Женевской конвенціи былъ бы ея защитой. Ни одна женщина носящая этотъ почетный знакъ не обезчестила бы себя бгствомъ отъ раненыхъ, предъ вступленіемъ нмецкаго войска.
— Словомъ, вмшалась леди Дженета,— такой особы какъ Мерси Меррикъ не существуетъ?
— Я не могу вывести другаго заключенія, сказалъ Юліанъ,— если только не справедливо предположеніе англійскаго доктора. Выслушавъ то что я сказалъ вамъ, онъ пришелъ къ заключенію что напугавшая насъ женщина сама Мерси Меррикъ.
Леди Дженета сдлала движеніе рукою показывавшее что она не согласна съ этомъ заключеніемъ.
— Вы съ докторомъ ршили вс вопросы къ своему полнйшему удовлетворенію, сказала она.— Но есть затрудненіе котораго вы оба не принимали въ разчетъ.
— Какое затрудненіе, тетушка?
— Вы избгаете говорить о нелпой увренности этой сумаінедшей что Грація пропавшая сестра милосердія, а она Грація Розберри. Вы еще не объяснили какъ эта мысль могла придти ей въ голову, и главное, почему она знаетъ мое имя, почему ей хорошо знакомы бумаги Граціи и дла Граціи. Такіе вопросы ставятъ меня въ тупикъ. Не можетъ ли вашъ премудрый докторъ разъяснить ихъ?
— Разказать вамъ что я слышалъ отъ него сегодня утромъ?
— Разказъ будетъ длинный?
— Онъ займетъ около минуты.
— Вы пріятно поражаете меня. Начинайте.
— Вы хотите знать какъ она узнала ваше имя и познакомилась съ длами миссъ Розберри, началъ Юліанъ.— Докторъ говоритъ что однимъ изъ слдующихъ способовъ: или миссъ Розберри сама разказывала о васъ и о своихъ длахъ, когда была съ этою женщиной во французской хижин, или эта женщина имла случай тайно познакомиться съ бумагами миссъ Розберри. Согласны вы до сихъ поръ?
Леди Дженета впервые выказала интересъ.
— Вполн согласна, сказала она.— Очень можетъ быть что Грація имла неосторожность говорить о такихъ длахъ о которыхъ боле опытная особа сочла бы полезнымъ умолчать.
— Прекрасно. Согласны ли вы также что послднею мыслью женщины когда она была поражена гранатой могла быть мысль о миссъ Розберри и о длахъ миссъ Розберри? Вы считаете это возможнымъ? Прекрасно. Что же послдовало за этимъ. Женщина была возвращена къ жизни, и выдержала горячку въ Мангеймскомъ госпитал. Во время состоянія безпамятства мысль о тождественности миссъ Розберри бродила въ ея ум и приняла свою настоящую форму. Въ этой форм она остается до сихъ поръ. Несчастная увряетъ что она миссъ Розберри, а миссъ Розберри — Мерси Меррикъ. Вотъ объясненіе доктора. Что вы о немъ думаете?
— Очень остроумное объясненіе, не спорю. Тмъ не мене оно не вполн удовлятворяетъ меня. Я полагаю…
Предположенію леди Дженеты не суждено было быть высказаннымъ. Она внезапно остановилась и опять подняла руку.
— Новое возраженіе? спросилъ Юліанъ.
— Замолчите, воскликнула старушка.— Если вы скажете еще слово, я опять забуду.
— Что же вы забудете, тетушка?
— То что я хотла сказать вамъ Богъ знаетъ сколько времени тому назадъ. Я вспомнила наконецъ. Начинается вопросомъ. (Довольно о доктор, вы надоли мн съ нимъ.) Гд она,— ваша достойная сожалнія особа, моя полоумная мошенница, гд она теперь? Все еще въ Лондон?
— Да.
— И все еще на свобод?
— Все еще за попеченіи хозяйки своей квартиры.
— Прекрасно. Теперь скажите мн: кто помшаетъ ей сдлать вторую попытку вломиться (или вкрасться) въ мой домъ? Какъ мн защищать Грацію, какъ мн защитить себя, если она придетъ опять сюда?
— Неужели вы дйствительно объ этомъ хотли говоритъ со мной?
— Объ этомъ, и ни о чемъ другомъ.
Они оба были слишкомъ заняты предметомъ своего разговора чтобы смотрть въ сторону оранжереи и замтить мужскую фигуру появившуюся въ эту минуту въ отдаленіи между растеніями и цвтами и вышедшую изъ сада. Приближаясь неслышно по мягкой индійской цыновк, фигура вскор оказалась Гораціемъ Гольмкрофтомъ. Прежде чмъ войти въ столовую онъ остановился и устремилъ вопросительный взглядъ на спину постителя леди Дженеты, такъ какъ спина была все ч:о онъ могъ видть. Посл минутнаго молчанія поститель заговорилъ, и положилъ конецъ его сомннію. Горацій тмъ не мене медлилъ войти въ комнату. Онъ имлъ нкоторыя подозрнія, и хотлъ послушать не подтвердятся ли они разговоромъ наедин Юліана съ его теткой.
— Ни вы, ни миссъ Розберри не нуждаетесь въ защит противъ несчастнаго безумнаго созданія, началъ Юліанъ.— Я имю на нее большое вліяніе, и убдилъ ее что ей не слдуетъ являться сюда вторично.
— Извините, вмшался Горацій, стоя въ оранжере.— Вы не сдлали ничего подобнаго.
(Онъ слышалъ достаточно чтобъ убдиться что разговоръ не оправдываетъ его подозрній, и вдобавокъ возможность опровергнуть Юліана побудила его дать знать о своемъ присутствіи.)
— Боже мой, Горацій! воскликнула леди Дженета.— Откуда вы явились и что вы хотите сказать?
— Я узналъ отъ привратника что вы вернулись нынче ночью, и тотчасъ же вошелъ, не безпокоя прислугу, кратчайшею дорогой.
Онъ обратился къ Юліану.
— Женщина о которой вы сейчасъ говорили, продолжалъ онъ,— была уже здсь вторично, во время отсутствія леди Дженеты.
Леди Дженета взглянула на племянника. Юліанъ поспшилъ успокоить ее.
— Не можетъ быть, сказалъ онъ.— Это какое-нибудь недоразумніе.
— Никакого недоразумнія, возразилъ Горацій.— Я повторяю то что сейчасъ слышалъ отъ самого привратника. Онъ не сказалъ объ этомъ леди Дженет изъ опасенія испугать ее. Три дня тому назадъ эта женщина имла дерзость просить его дать ей адресъ леди Дженеты на морскомъ берегу. Онъ конечно не далъ.
— Слышите, Юліанъ? спросила леди Дженета.
Никакого признака гнва или досады не обнаружилъ Юліанъ. Лицо его выражало въ эту минуту искреннее огорченіе.
— Прошу васъ не пугаться, сказалъ онъ спокойнымъ то немъ,— Если ей вздумается потревожить опять васъ или миссъ Розберри, я имю возможность остановить ее мгновенно.
— Какимъ образомъ? спросила леди Дженета.
— Въ томъ-то и дло! воскликнулъ Горацій.— Какимъ образомъ остановить ее? Выдавъ ее полиціи, мы сдлаемъ себя жертвами публичнаго скандала.
— Я устроилъ такъ что мы можемъ не опасаться скандала, отвчалъ Юліанъ, и по мр того какъ онъ продолжалъ, грустное выраженіе лица его усиливалось.— Прежде чмъ сегодня отправиться сюда, я имлъ тайное совщаніе съ полицейскимъ начальникомъ округа и сдлалъ необходимыя распоряженія въ ближайшемъ полицейскомъ дом. Получивъ мою карточку, опытный человкъ въ партикулярномъ плать представится по адресу который я назначу, и арестуетъ ее. Начальникъ округа приметъ ее въ своей частной квартир и выслушаетъ доказательства какія я могу представить ему что ея поступки не могутъ быть вмнены ей въ вину. Полицейскій докторъ дастъ офиціальное свидтельство, и она будетъ лишена свободы.
Леди Дженета и Горацій переглянулись съ изумленіемъ. Они не считали Юліана способнымъ на такой ршительный и строгій образъ дйствія. Леди Дженета потребовала объясненія.
— Почему я слышу это только теперь? спросила она.— Почему вы не сказали мн до сихъ поръ что приняли такія предосторожности?
Юліанъ отвчалъ откровенно и грустно.
— Потому что я надялся, тетушка, что не будетъ надобности прибгать къ крайнимъ мрамъ. Вы теперь заставляете меня признаться что адвокатъ и докторъ (которыхъ я видлъ сегодня утромъ) полагаютъ какъ и вы что ей нельзя доврять. Я пошелъ къ начальнику полиціи по ихъ совту. Они спросили меня не подтверждаютъ ли мои заграничныя открытія, неудовлетворительныя въ другихъ отношеніяхъ, заключенія что эта женщина не въ полномъ разсудк. Какъ честный человкъ я принужденъ былъ отвчать утвердительно. Посл этого я обязанъ былъ принять предосторожности какія докторъ и адвокатъ считали необходимыми. Я исполнилъ мой долгъ, какъ ни тяжело мн это было. Я сознаюсь что это слабость съ моей стороны, но мн тяжела одна мысль поступить грубо съ этимъ несчастнымъ созданіемъ. Ея положеніе такъ безнадежно и такъ жалко.
Его голосъ задрожалъ. Онъ рзко отвернулся и взялъ шляпу. Леди Дженета послдовала за нимъ, и заговорила съ нимъ у двери. Горацій улыбнулся саркастически, и пошелъ грться къ камину.
— Вы уходите, Юліанъ?
— Я иду только къ привратнику. Я хочу дать ему предостереженіе на случай если она придетъ опять.
— Вы вернетесь сюда? (Леди Дженета понизила голосъ до шепота.) Есть причина, Юліанъ, по которой вы не должны уходить немедленно.
— Я общаю что не уйду, тетушка, пока не обезпечу вашу безопасность. Если вы и ваша пріемная дочь будете опять обезпокоены появленіемъ этой женщины, я даю вамъ честное слово что моя карточка будетъ послана въ полицейскій домъ. (Онъ съ своей стороны понизилъ голосъ при слдующихъ словахъ.) Между тмъ помните то въ чемъ я вамъ сознался когда мы были одни. Ради моего блага не давайте мн возможности видться съ миссъ Розберри. Найду я васъ въ этой комнат когда вернусь?
— Да.
— Одну?
Онъ взглядомъ и тономъ голоса сдлалъ сильное удареніе на послднемъ слов. Леди Дженета поняла его.
— Неужели вы дйствительно такъ сильно влюблены въ Грацію? прошептала она.
Юліанъ положилъ одну руку на плечо тетки, а другою указалъ на Горація, который стоялъ спиной къ нимъ, грясь у камина.
— Что же вы скажете? спросила леди Дженета.
— Я скажу что никогда никому такъ не завидовалъ какъ завидую ему, отвчалъ Юліанъ, улыбаясь сквозь слезы.
Съ этими словами онъ вышелъ изъ комнаты.

ГЛАВА XV.
Раскаяніе женщины.

Нагрвъ ноги, Горацій отвернулся отъ камина, и увидалъ что леди Дженета одна.
— Могу я повидаться съ Граціей? спросилъ онъ.
Спокойный тонъ которымъ онъ задалъ этотъ вопросъ, тонъ въ которомъ выражалось его сознаніе своихъ правъ на Грацію, произвелъ непріятное впечатлніе на леди Дженету. Въ первый разъ въ жизни она сравнила Горація съ Юліаномъ, и Горацій проигралъ отъ сравненія. Онъ былъ богатъ, онъ былъ джентльменъ хорошей фамиліи, онъ пользовался безупречною репутаціей. Но кто былъ человкомъ съ сильнымъ умомъ? Кто былъ человкомъ съ благороднымъ сердцемъ? Который изъ двухъ?
— Никто не можетъ видться съ ней, отвчала леди Дженета.— Даже вы не составляете исключенія.
Тонъ отвта былъ рзкій, съ проблескомъ ироніи. Но какой современный молодой человкъ, обладающій здоровьемъ и богатствомъ, способенъ постичь что кто-нибудь можетъ дерзнуть отнестись иронически къ нему? Горацій (съ невозмутимою учтивостью) отказался признать себя удовлетвореннымъ отвтомъ.
— Вы хотите сказать что миссъ Розберри въ постели? спросилъ онъ.
— Я хочу сказать что миссъ Розберри въ своей комнат. Я хочу сказать что я дважды пыталась уговорить миссъ Розберри одться и сойти внизъ, и дважды потерпла неудачу. Я хочу сказать что если миссъ Розберри не хочетъ сдлать чего-нибудь для меня, она не сдлаетъ этого и для васъ.
Много ли подобныхъ объясненій своего отвта могла бы дать леди Дженета, ршить трудно. Во время ея третьей сентенціи, легкій шумъ въ библіотек, долетвшій до нея въ неплотно притворенную дверь, отвлекъ ея вниманіе отъ Горація. Шумъ приближался и происходилъ очевидно отъ шелеста шелковаго платья, по ковру библіотеки.
(Пока ожидаемое событіе даетъ еще поводъ къ сомннію, какое неминуемое побужденіе овладваетъ всякимъ Англичаниномъ моложе тридцати лтъ? Имъ овладваетъ неминуемое побужденіе подержать пари объ ожидаемомъ событіи. И онъ неспособенъ преодолть это побужденіе, какъ не способенъ не поднять палки или зонтика, за неимніемъ ружья, если увидитъ во время прогулки пролетающую птицу.)
— Хотите пари что это Грація? воскликнулъ Горацій.
Леди Дженета не отвчала — ея вниманіе было устремлено на дверь. Шелестъ платья на минуту прекратился, дверь тихо растворилась, и въ комнату вошла ложная Грація Розберри.
Горацій пошелъ ей на встрчу, открылъ ротъ чтобы заговорить, и остановился, замтивъ поразительную перемну происшедшую въ его невст съ тхъ поръ какъ онъ не видался съ ней. Она какъ будто погнулась подъ тяжестью какого-то страшнаго бремени. Казалось даже что она ростомъ стала меньше. Тмъ кто видлъ ее до роковаго посщенія прізжей изъ Мангейма, она показалась бы тнью той женщины какою была прежде. Но прелесть которою отличалась ея наружность, величіе головы и глазъ, симметрія чертъ лица, неуловимая грація во всякомъ движеніи, словомъ, красота духовная, противъ которой не властны ни страданіе, ни время, пережила все.
Леди Дженета подошла къ ней и съ искреннимъ привтомъ взяла ее за об руки.
— Милое дитя мое, какъ я рада видть васъ опять между нами.— Вы сошли чтобы сдлать удовольствіе мн?
Она отвчала безмолвнымъ наклоненіемъ головы. Леди Дженета указала на Горація.— А вотъ еще нкто кто жаждалъ васъ видть, Грація.
Она не взглянула на него, она стояла устремивъ глаза на корзинку съ разноцвтною шерстью, которая висла на ея рук.
— Благодарю васъ, леди Дженета, сказала она тихо.— Благодарю васъ, Горацій.
Горацій взялъ ее подъ руку и подвелъ къ дивану. Она caдясь содрогнулась и оглянула комнату. Она была въ столовой въ первый разъ съ тхъ поръ какъ увидала лицомъ къ лицу ожившую покойницу.
— Почему вы пришли сюда, другъ мой? спросила леди Дженета.— Въ гостиной вамъ было бы тепле и удобне.
— Я увидала карету у подъзда и боялась встртиться въ гостиной съ какими-нибудь постителями.
Лишь только она произнесла эти слова, какъ вошелъ слуга и объявилъ имена постителей. Леди Дженета вздохнула.
— Надо пойти и отдлаться отъ нихъ, отвчала она, покорившись обстоятельствамъ.— Что вы будете длать Грація?
— Я посижу здсь, если позволите.
— А я буду ея собесдникомъ, прибавилъ Горацій.
Леди Дженета колебалась. Она общала племяннику ждать его въ столовой, и повидаться съ нимъ наедин. Будетъ ли время освободиться отъ гостей и перевести ея пріемную дочь въ пустую гостиную до возвращенія Юліана? Сторожка привратника находилась на разстояніи десяти минутъ ходьбы, и Юліанъ долженъ былъ разъяснить ему свои инструкціи. Леди Дженета ршила что времени хватить. Она ласково кивнула Мерси и оставила ее одну съ ея женихомъ.
Горацій занялъ свободное мсто на. диван. Онъ былъ преданъ Мерси насколько это было въ его характер.
— Мн больно видть что вы такъ страдаете, началъ онъ, съ искреннимъ участіемъ во взгляд.— Постарайтесь забыть случившееся.
— Я стараюсь забыть.— А вы много думаете объ это’ъ происшествіи?
— Милаи моя, это происшествіе слишкомъ непріятно чтобъ о немъ думать много.
Она поставила рабочую корзинку на колни и начала разбирать шерсть исхудавшими пальцами.
— Видли вы Юліана Грея? спросила она внезапно.
— Видлъ.
— Что онъ говоритъ объ этомъ?
Она въ первый разъ поднята глаза на Горація, и ваимательно слдила за выраженіемъ его лица. Горацій отговорился незнаніемъ.
— Я не слыхалъ мннія Юліана Грея, сказалъ онъ.
Она вздохнула и опустила глаза на корзинку, подумала немного. и начала опять допрашивать Горація.
— Почему Юліанъ Грей не былъ здсь цлую недлю? Слуги говорятъ что онъ здилъ за границу. Правда ли это?
Отрицать было бы безполезно. Горацій отвчалъ утвердительно.
Ея пальцы внезапно остановились среди безцльной переборки шерстей, дыханіе замтно ускорилось. Что длалъ Юліанъ Грей за границей? Наводилъ справки? Неужели онъ одинъ изъ всхъ присутствовавшихъ при страшной встрч заподозрилъ ее? Да! Онъ проницательне всхъ, онъ священникъ (лондонскій священникъ), опытный въ разслдованіи обмановъ и хорошо знающій женщинъ способныхъ на обманъ. Сомннія быть не можетъ. Юліанъ подозрваетъ ее!
— Когда онъ вернется? спросила она такимъ тихимъ голосомъ что Горацій едва разслышалъ.
— Онъ уже вернулся нынче ночью.
Слабый румянецъ набжалъ на ея блдныя щеки. Она внезапно поставила корзинку въ сторону и сжала руки, сильно дрожавшія.
— Гд теперь…? она замолчала чтобъ укрпить голосъ.— Гд та особа которая была здсь и напугала меня?
Горацій поспшилъ успокоить ее.— Эта особа не придетъ больше, сказалъ онъ.— Не говорите и не думайте о ней.
Она покачала головой.
— Я хочу знать какъ мистеръ Юліанъ Грей познакомился съ ней? сказала она.
На этотъ вопросъ не трудно было отвчать. Горацій разсказалъ о мангеймскомъ консул и о рекомендательномъ письм. Она слушала съ напряженнымъ вниманіемъ, и произнесла слдующія слова боле твердымъ тономъ.
— Такъ мистеръ Юліанъ Грей не зналъ ея до этого времени?
— Совсмъ не зналъ, возразилъ Горацій.— Не спрашивайте, больше ни слова о ней, Грація! Полно, милая моя, сказалъ онъ, взявъ ея руку и нжно наклоняясь къ ней.— Ободритесь. Мы оба молоды, мы любимъ другъ друга, мы должны быть счастливы.
Ея рука внезапно похолодла и задрожала въ его рук. Ея голова склонилась съ непреодолимымъ утомленіемъ на его грудь. Горацій всталъ съ испугомъ.
— Вы похолодли, вамъ дурно, сказалъ онъ.— Позвольте мн принести вамъ стаканъ вина и поправить огонь.
Завтракъ все еще стоялъ на стол. Горацій настоялъ чтобъ она выпила немного портвейна. Она выпила полстакана, и этого было достаточно для возбужденія ея нервнаго организма и укрпленія ея душевныхъ силъ. Посмотрвъ на нее нсколько минутъ, молча, Горацій отошелъ отъ нея опять, чтобы поправить огонь въ камин на противоположной сторон комнаты. Ея глаза слдили за нимъ съ безпокойнымъ отчаяніемъ.
— Ободриться! прошептала она.— О Боже! Она оглянула роскошную и прекрасную комнату взглядомъ человка покидающаго знакомое мсто. Въ слдующую минуту глаза ея опустились на дорогое платье надтое на ней, подарокъ леди Дженеты. Она думала о прошломъ, она думала о будущемъ. Не близко ли время когда ей придется возвратиться въ пріютъ или на улицу?— ей, пріемной дочери леди Дженеты и невст Горація Гольмкрофта! При мысли о конц она почувствовала въ себ внезапную смлость. Горацій правъ! Почему не ободриться? Почему не воспользоваться временемъ, послдними часами въ этомъ дом, своимъ украденнымъ положеніемъ?— Авантюристка! сказала она себ съ насмшкой.— Будь врна себ. Прочь раскаяніе! Раскаяніе есть роскошь доступная только честной женщин. Она схватила корзинку съ шерстью и озаренная новою мыслью крикнула Горацію, стоявшему у камина:— Позвоните!
Онъ обернулся въ изумленіи. Голосъ ея внезапно такъ измнился что онъ готовъ былъ предположить что въ комнату вошла другая женщина.
— Позвоните, повторила она,— я оставила мою работу на верху. Если хотите видть меня въ дух, дайте мн мою работу.
Горацій, не спуская съ нея глазъ, позвонилъ машинально. Вошелъ слуга.
— Подите на верхъ и спросите у моей горничной мою работу, сказала она такъ рзко что даже слуга былъ пораженъ. До сихъ поръ она обращалась съ прислугой всегда такъ кротко и снисходительно что заставила ихъ всхъ полюбить ее.— Слышали вы что я сказала? спросила она раздражительно.
Слуга поклонился и ушелъ исполнять порученіе. Она обратилась къ Горацію съ сверкающими глазами и съ раскраснвшимися щеками.
— Какъ хорошо быть женщиной высшаго класса, сказала она.— Женщина бдная не иметъ горничной, которая одвала бы ее, не иметъ лакея, котораго могла бы послать на верхъ. Стоитъ ли жить, Горацій, не имя пяти тысячъ въ годъ дохода!
Слуга возвратился съ полоской вышиванья. Она порывисто взяла ее изъ его рукъ и приказала ему поставить ей скамейку подъ ноги. Слуга повиновался. Она бросила работу на диванъ.
— Я раздумала, сказала она.— Снесите это на верхъ.
Выдрессированный слуга, въ душ удивляясь, повиновался безпрекословно. Горацій, въ безмолвномъ удивленіи, подошелъ къ ней чтобы взглянуть на нее ближе.
— Какъ вы смотрите торжественно! воскликнула она съ шутливымъ замшательствомъ. Вы можетъ быть не одобряете что я сижу ничего не длая. Я готова работать, если вамъ угодно, но я неспособна ходить взадъ и впередъ по лстницамъ. Позвоните опять.
— Милая моя Грація, возразилъ Горацій серіозно.— Вы очень ошибаетесь. Я даже не думалъ о вашей работ.
— Все равно. Глупо спросить работу и потомъ отослать ее назадъ. Позвоните.
Горацій стоялъ предъ ней неподвижно.
— Грація! Что это съ вами? спросилъ онъ.
— А почемъ я знаю, возразила она небрежно.— Разв вы не совтовали мн ободриться? Позвоните ли вы наконецъ? Или мн позвонить самой?
Горацій покорился. Онъ нахмурился, возвращаясь къ звонку. Онъ былъ однимъ изъ тхъ людей которые инстинктивно опасаются того что для нихъ ново. Странное настроеніе духа Граціи было для него совершенною новостью. Онъ въ первый разъ въ жизни почувствовалъ участіе къ слуг, когда терпливый лакей вошелъ въ комнату.
— Принесите мою работу, я раздумала, сказала Грація, и съ этимъ краткимъ объясненіемъ развалилась на мягкихъ подушкахъ дивана и начала играть однимъ изъ клубковъ шерсти, бросая его вверхъ и лниво слдя за нимъ глазами, когда онъ падалъ.— Я замтила, Горацій, продолжала она, когда дверь затворилась за слугой, — что только люди нашего класса имютъ хорошихъ слугъ. Не правда ли? Этого лакея нтъ возможности вывести изъ терпнія. Слуга въ бдномъ семейств началъ бы грубить, служанка на вс руки пожелала бы узнать когда я наконецъ ршу чего мн хочется.
Слуга принесъ опять вышиванье. Въ этотъ разъ она приняла его милостиво и отпустила съ благодарностью.
— Видли вы вашу мать въ послднее время, Горацій? спросила она внезапно приподнявшись и принявшись за работу.
— Я видлъ ее вчера, отвчалъ Горацій.
— Она знаетъ, надюсь, что я не въ состояніи сдлать ей визитъ. Она не сердится на меня?
Горацій успокоился. Почтеніе къ его матери, выразившееся въ вопросахъ Мерси, польстило его самолюбію. Онъ услся опять на диванъ.
— Сердиться на васъ! отвчалъ онъ улыбаясь.— Она посылаетъ вамъ свою любовь, Грація. И, мало того, она приготовила вамъ свадебный подарокъ.
Мерси углубилась въ работу, она такъ наклонилась надъ вышиваньемъ что Горацій не могъ видть ея лица.
— Знаете вы что это за подарокъ? спросила она пониженнымъ тономъ.
— Нтъ. Я только знаю что онъ приготовленъ. Не привезти ли вамъ его сегодня?
Она не отвчала, она, повидимому, сосредоточила все свое вниманіе на работ.
— Я усплъ бы създить до обда, настаивалъ Горацій.
Она опять промолчала и не подняла головы.— Ваша мать очень добра со мной, сказала она отрывисто.— Я одно время боялась что она не признаетъ меня приличною партіей для васъ.
Горацій весело засмялся. Эти слова сильно польстили его самопочитанію.
— Что за вздоръ! воскликнулъ онъ.— Вы родня леди Дженеты Рой, милая моя. Ваша фамилія почти такъ же хороша какъ наша.
— Почти, повторила она.— Только почти?
Безпечное выраженіе лица Горація исчезло. Вопросъ о фамильномъ значеніи былъ слишкомъ важный вопросъ чтобъ его можно было трактовать слегка. Манеры его приняли приличный случаю оттнокъ торжественности. Онъ смотрлъ какъ будто входилъ въ церковь въ воскресный день.
— Наша фамилія исходитъ, сказалъ онъ, — по отцу отъ Саксовъ, по матери отъ Норманновъ. Фамилія леди Дженеты древняя фамилія только съ ея стороны.
Мерси выронила работу и взглянула прямо въ лицо Горація. Она, съ своей стороны, считала очень важнымъ свой слдующій вопросъ.
— Еслибъ я не была родня леди Дженеты, начала она,— пришло ли бы вамъ когда-нибудь въ голову жениться на мн?
— Милая моя! Зачмъ этотъ вопросъ? Вы родня леди Дженеты.
Она не удовольствовалась такимъ отвтомъ.
— Предположите что я не родня леди Дженеты, настаивала она.— Предположите что я только хорошая двушка, и не имю ничего кром моихъ личныхъ достоинствъ. Что сказала бы въ такомъ случа ваша мать?
Горацій уклонился опять отъ отвта.
— Для чего вы это спрашиваете?
— Чтобы получить отвтъ, возразила она.— Одобрила ли бы ваша мать женитьбу на бдной двушк не принадлежащей къ аристократической фамиліи и не имющей ничего кром личныхъ достоинствъ?
Горацій былъ поставленъ въ безвыходное положеніе.
— Если хотите знать, возразилъ онъ.— я долженъ сказать вамъ что моя мать не одобрила бы такого брака.
— Какъ бы ни была хороша двушка?
Было что-то вызывающее, почти угрожающее въ ея тон. Горацій былъ встревоженъ, и выказалъ это когда заговорилъ.
— Моя мать могла бы отнестись съ уваженіемъ къ такой двушк, не потерявъ уваженія къ себ. Моя мать никогда не забыла бы своего долга относительно семейнаго имени.
— И не дала бы разршенія на бракъ?
— Она не дала бы разршенія на такой бракъ.
— А!
Въ этомъ восклицаніи такъ ясно выразилось сердитое презрніе что Горацій былъ пораженъ.— Что съ вами? спросилъ онъ.
— Ничего, отвчала она, принявшись опять за работу. Вотъ онъ сидитъ возл нея, смотритъ на нее съ безпокойствомъ, вс его надежды на будущее сосредоточены на его брак! Черезъ недлю она можетъ сдлаться членомъ фамиліи о которой онъ говоритъ съ такою гордостью. ‘О’, подумала она, ‘еслибъ я не любила его! Еслибъ я могла думать только объ его безсердечной матери!’
Съ безпокойствомъ сознавая что между ними есть какое-то недоразумніе, Горацій заговорилъ опять.
— Надюсь что я не оскорбилъ васъ? спросилъ онъ.
Она повернулась къ нему. Работа выпала изъ ея рукъ. Ея большіе глаза смягчились нжностью. Грустная улыбка задрожала на ея красивыхъ губахъ. Она ласково положила руку на его плечо. Вся красота ея голоса выразилась въ слдующемъ вопрос, который она ему предложила. Ея сердце жаждало утшенія, которое могъ дать ей только онъ.
— А вы могли бы любить меня, Горацій, каково бы ни было мое фамильное имя?
Опять фамильное имя! Почему она такъ настаиваетъ на этомъ? Горацій смотрлъ на нее не отвчая и стараясь угадать что происходило въ ея ум.
Она взяла его руку7 и крпко сжала ее, какъ будто хотла этимъ способомъ выжать изъ него отвтъ.
— Вы могли бы любить меня? повторила она.
Онъ былъ подъ обаяніемъ прелести ея голоса и ея прикосновенія. Онъ отвчалъ съ жаромъ:— При какихъ бы то ни было обстоятельствахъ! Подъ какимъ бы то ни было именемъ!
Она обвила рукой его шею и устремила взглядъ въ его глаза.— Правда ли? спросила она.
— Правда какъ то что надъ нами есть небо.
Она упивалась этими общими фразами съ жаднымъ наслажденіемъ. Она заставила его повторить ихъ въ новой форм.
— Кто бы я ни была? Только мою личность?
— Только вашу личность!
Она обвила его шею обими руками и страстно прижалась головой къ его груди.— Я люблю васъ! Люблю! Люблю! Ея голосъ возвышался истерически при каждомъ повтореніи этого слова, потомъ внезапно упалъ до хриплаго шепота ярости и отчаянія. Сознаніе ея настоящаго положенія относительно его представилось ей во всемъ своемъ ужас, когда признаніе въ любви вырвалось изъ ея устъ. Ея руки опустились, она бросилась на подушки дивана и закрыла лицо руками.— О, оставьте меня, проборматала она.— Уйдите! Уйдите!
Горацій старался обнять ее и приподнять. Она вскочила на ноги, и дикимъ движеніемъ рукъ оттолкнула его отъ себя, какъ бы боясь его.
— Свадебный подарокъ! воскликнула она, ухватившись за первый предлогъ какой пришелъ ей въ голову — Вы предлагали привезти мн подарокъ вашей матери. Мн очень хочется посмотрть что это такое. Позжайте и привезите!
Горацій попробовалъ успокоить ее. Онъ могъ бы съ такимъ же результатомъ попытаться успокоить втеръ на мор.
— Позжайте, повторила она, прижавъ руку къ груди.— Я нездорова. Разговоръ волнуетъ меня. Я въ истерическомъ состояніи. Мн будетъ лучше одной. Привезите мн подарокъ. Позжайте.
— Не послать ли за леди Дженетой? Не позвать ли вашу горничную?
— Никого не нужно! Если любите меня, оставьте меня одну. Уйдите сейчасъ же!
— Увижу я васъ, когда вернусь?
— Увидите! Увидите!
Горацію осталось только повиноваться. Онъ неохотно и съ мрачными предчувствіями вышелъ изъ комнаты.
Она вздохнула глубокимъ вздохомъ облегченія, и опустилась на ближайшій стулъ. Она чувствовала что еслибы Горацій остался еще минуту, она не выдержала бы, и открыла бы ему страшную истину. ‘O’, подумала она прижавъ холодныя руки къ горячимъ глазамъ, ‘еслибъ я могла поплакать теперь, когда никто меня не видитъ!’
Въ комнат не было никого, она имла полное право полагать что она одна. Но въ это самое время были два уха которыя ее слышали, два глаза которые готовились увидать ее.
Мало-по-малу дверь позади ея, дверь изъ билліардной, неслышно отворилась изнутри, и по мр того какъ отверстіе, линія за линіей, расширялось, появлялась рука въ черной перчатк, державшая дверь, и черный рукавъ. Прошло около минуты, и въ отверстіи показалось истомленное, блдное лицо Граціи Розберри, заглядывавшей въ столовую.
Глаза ея просіяли мстительною радостью, когда она увидала Мерси сидвшую на противоположной сторон комнаты. Мало-по-маму она отворила дверь шире, сдлала шагъ впередъ, и остановилась. Чуть слышный звукъ на отдаленномъ конц оранжереи поразилъ ея тонкій слухъ.
Она прислушалась, убдилась что не ошиблась, и отодвинувшись назадъ съ досадой на лиц, тихо притворила за собою дверь. Звукъ поразившій ее былъ отдаленный говоръ мужскихъ голосовъ, говорившихъ вполголоса у двери оранжереи выходившей въ садъ.
Кто эти люди, и что они сдлаютъ? Они могутъ сдлать одно изъ двухъ: или войти въ гостиную, или уйти въ садъ. Ставъ на колни за дверью и приложившись ухомъ къ замочной скважин, Грація Розберри ждала что будетъ дальше.

ГЛАВА XVI.
Встрчаются опять.

Мерси, погруженная въ свои мысли, не замчала ни движенія двери, ни голосовъ въ оранжере.
Сознаніе страшной необходимости, пробуждавшееся въ душ ея время отъ времени въ теченіе послдней недли, мучило ее опять. Она обязана была открыть истину и возвратить должное Граціи Розберри. Чмъ доле она откладывала свое признаніе, тмъ боле жестоко обижала она женщину у которой отняла имя и положеніе въ свт, безпріютную женщину не имвшую возможности представить свидтелей или бумаги которые доказали бы ея правоту. Но какъ ни горячо чувствовала это Мерси, у нея не хватало мужества чтобы преодолть ужасъ овладвавшій ею при мысли о предстоящемъ признаніи, и признаніе откладывалось со дня на день.
Что же мшало ей сознаться? Былъ ли то страхъ за самое себя?
Она содрогалась при одной мысли о возвращеніи въ міръ въ которомъ не было для нея ни убжища, ни надежды. Но этотъ страхъ она еще могла бы преодолть, она могла бы покориться этой участи.
Нтъ! Она молчала не изъ страха за послдствія своего признанія, она молчала потому что не могла заставить себя открыть Горацію и леди Дженет что обманула ихъ любовь.
Леди Дженета становилась съ каждымъ днемъ все добре и добре съ ней. Горацій съ каждымъ днемъ привязывался къ ней все сильне и сильне. Какъ сказать Горацію, какъ сказать леди Дженет что она недостойна ихъ любви.— Это выше моихъ силъ! Они такъ добры со мной,— это выше моихъ силъ!
Такъ кончалось ея колебаніе въ теченіе семи предшествовавшихъ дней, такъ кончилось оно и теперь.
Голоса на отдаленномъ конц оранжереи смолкли. Дверь начала опять отворяться чуть замтно..
Мерси сидла на своемъ мст не замчая ничего. Мысли ея приняли новое направленіе. Она впервые ршилась взглянуть на будущее съ новой точки зрнія. Предположивъ что она сознается, или что женщина мсто которой она занимала найдетъ средство уличить ее, какую же пользу, спросила она себя, извлечетъ изъ этого миссъ Розберри?
Перенесетъ ли леди Джевета на свою настоящую родственницу любовь которою она удостоила свою мнимую родственницу? Нтъ. Настоящая Грація, при всхъ своихъ правахъ, не замнитъ ложную Грацію. Качества которыми Мерси заслужила любовь леди Дженеты были качествами принадлежавшими Мерси. Леди Дженета умла отдавать каждому должное, но сердце свое она не отдастъ вторично незнакомой женщин. Грація Розберри будетъ формально признана ея родственницей, и только.
Давала ли надежду эта новая точка зрнія?
— Да, она давала ложную надежду на возможность загладить вину не открывая истины. Чего лишилась Грація вслдствіе поступка Мерси? Она лишилась жалованья компаньйонки и лектрисы леди Дженеты. Если она нуждается въ деньгахъ, Мерси будетъ отдавать ей свои сбереженія отъ щедрыхъ подарковъ леди Дженеты. Если она нуждается въ занятіи, Мерси доставитъ ей и занятіе, словомъ, Мерси сдлаетъ для нея все чего она ни потребуетъ, лишь бы она пошла на соглашеніе.
Ободренная этою новою надеждой и утомленная бездйствіемъ въ пустой комнат, Мерси встала. За нсколько минутъ вредъ тмъ она содрогалась при одной мысли о встрч съ Граціей, теперь она ничего такъ не желала какъ найти средство повидаться съ Граціей тайно, повидаться немедленно, въ тотъ же день если возможно. Придумывая какъ бы это сдлать, она безсознательно оглянула комнату. Глаза ея случайно остановились за двери билліардной.
Показалось ли это ей, или дверь дйствительно сначала немного подалась впередъ, потомъ тихо затворилась?
Показалось ли это ей, или она дйствительно слышала въ ту же минуту голоса въ оравжере?
Она остановилась и стала прислушиваться. Говоръ смолкъ, если это былъ дйствительно говоръ. Она подошла къ двери, чтобы разршить овое первое сомнніе, протянула руку къ замку, но въ это мгновеніе голоса въ оранжере (въ которыхъ можно было теперь ясно узнать два мужокіе голоса) послышались опатъ.
Въ этотъ разъ, она разслышала даже сказанныя слова.
— Не будетъ ли еще какихъ-нибудь приказаній, сударь? спросилъ одинъ изъ мущинъ.
— Ничего боле, отвчалъ другой.
Услышавъ второй голосъ, Мерси вздрогнула и слегка покраснла. Она остановилась въ нершимости возл двери билліардной.
Нсколько мгновеній спустя второй голосъ послышался ближе къ столовой.— Вы здсь, тетушка? спросилъ онъ осторожно. Съ минуту длилось молчаніе, потомъ голосъ послышался опять у самаго входа въ столовую.
— Тетушка, вы здсь? повторилъ онъ.— Я имю нчто сказать вамъ.
Мерси собралась съ духамъ и отвчала,, — Леди Дженеты здсь нтъ. Съ этими словами она повернулась къ оранжере и увидала предъ собой Юліана Грея.
Они остановились другъ предъ другомъ молча. Положеніе, по совершенно различнымъ причинамъ, было одинаково затруднительно для обоихъ.
Предъ Юліаномъ стояла женщина которую онъ долженъ былъ избгать, женщина — которую онъ любилъ.
Предъ Мерси стоялъ человкъ котораго она боялась, поступки котораго (съ ея точки зрнія) доказывали что онъ подозрваетъ ее.
По вншности обстоятельства сопровождавшія ихъ первую встрчу повторились теперь точь-въ-точь, съ тою только разницей что желаніе скрыться обнаруживалось теперь со стороны мущины, а не со стороны женщины. Мерси заговорила первая.
— Вы ожидали встртить здсь леди Дженету? спросила она сдержанно.
Онъ, съ своей стороны, отвчалъ еще сдержанне.
— Все равно, сказалъ онъ,— я приду въ другой разъ.
Съ этими словами онъ сдлалъ шагъ назадъ. Она подвинулась впередъ, со смлымъ намреніемъ заговорить съ нимъ, чтобъ удержать его.
Его желаніе удалиться, сдержанность его отвта подтвердили ея ложное подозрніе что онъ, одинъ онъ, понялъ истину. Если она угадала, если онъ за границей сдлалъ открытія вслдствіе которыхъ судьба ея теперь въ его рукахъ, попытка соглашенія съ Граціей будетъ безполезна. Первою и главною необходимостью теперь было узнать на какомъ счету она у этого человка. Чтобы ршить свое страшное сомнніе обдававшее ее холодомъ съ головы до ногъ, она остановила его въ ту минуту когда онъ готовъ былъ выйти и заговорила съ нимъ съ жалкимъ подобіемъ улыбки на лиц.
— Деди Дженета занята съ гостями, сказала она.— Не угодно ли вамъ подождать здсь? Она скоро вернется.
Старанье скрыть отъ него свое волненіе вызвало мимолетный румянецъ на ея щеки. Какъ ни измнилась она въ послднее время, но обаяніе ея красоты было еще настолько сильно чтобъ удержать его вопреки его воли. Все что онъ хотлъ сказать леди Дженет было то что въ оранжере онъ встртилъ одного изъ садовниковъ и предупредилъ его также какъ и привратника. Это можно было написать, и уходя изъ дома послать записку тетк. Ради своего собственнаго спокойствія, ради Горація, онъ былъ вдвойн обязанъ воспользоваться первымъ предлогомъ какой пришелъ бы ему въ голову и уйти отъ Мерси. Онъ сдлалъ попытку и поколебался. Презирая себя за свое малодушіе, онъ позволилъ себ взглянуть на нее. Глаза ихъ встртилась. Юліанъ вошелъ въ столовую.
— Если мое присутствіе не помшаетъ вамъ, сказалъ онъ въ замшательств,— я воспользуюсь вашимъ позволеніемъ и подожду здсь.
Она замтила его замшательство, замтила и то что онъ старался не глядть на нее. Глаза ея опустились, сердце забилось сильне.
‘Если я взгляну на него еще разъ’, думала она, ‘я упаду къ его ногамъ и сознаюсь ему во воемъ что я сдлала.’
‘Если я взгляну на нее еще разъ’, думалъ онъ, ‘я упаду къ ея ногамъ и сознаюсь ей, что люблю ее.’
Съ опущенными глазами онъ поставилъ ей стулъ. Съ опущенными глазами она поклонилась ему и сла. Никогда между людьми не было боле полнаго недоразумнія какъ теперь между этими двумя.
Рабочая корзинка стояла возл Мерси. Она взяла ее и принялась разбирать цвтную шерсть, чтобы выиграть время и собраться съ духомъ. Онъ стоялъ за ея стуломъ, глядя на красивый оборотъ ея головы, на пышную массу ея волосъ. Онъ сознавалъ что оставаясь съ ней поступаетъ какъ малодушный человкъ, какъ лживый другъ, и тмъ не мене остался съ ней.
Молчаніе продолжалось. Дверь билліардной опять беззвучно отворилась, и въ отверстіи показалось внимательное женское лицо.
Въ ту же самую минуту Мерси собралась съ духомъ и ршилась заговорить.— Не хотители ссть? предложила она, все еще не глядя на него, все еще занятая разборкой шерсти.
Онъ повернулся чтобы взять стулъ, повернулся такъ быстро что видлъ движеніе двери притворенной Граціей Розберри.
— Разв въ той комнат кто-нибудь есть? спросилъ онъ.
— Не знаю, отвчала Мерси.— Нсколько времени тому наг задъ мн показалось что дверь тихо отворилась и тотчасъ же затворилась опять.
Юліанъ пошелъ къ двери билліардной. Въ эту же минуту Мерси уронила одинъ изъ своихъ клубковъ. Онъ вернулся чтобы поднять его, потомъ подошелъ къ двери и растворилъ ее. Въ билліардной не оказалось никого.
Не подслушивалъ ли кто-нибудь, и не усплъ ли подслушивавшій скрыться? Въ отворенную дверь курильной комнаты видно было что и эта комната пуста. Третья дверь, дверь прихожей выходившей на дворъ, была также отворена. Юліанъ затворилъ и заперъ ее и вернулся въ столовую.
— Остается только предположить, сказалъ онъ обращаясь къ Мерси,— что дверь билліардной была не плотно притворена, и что порывъ втра изъ прихожей шевельнулъ ее.
Мерси приняла молча объясненіе, которымъ онъ самъ повидимому былъ не вполн доволенъ. Съ минуту онъ съ безпокойствомъ оглядывалъ комнату, потомъ прежнее очарованіе овладло имъ опять. Онъ взглянулъ на красивый поворотъ ея головы, на пышную массу ея волосъ. Она все еще не находила въ себ мужества предложить ему критическій вопросъ. Она казалась слишкомъ занятою своею работой чтобы вглянуть на него, чтобы заговорить съ нимъ. Молчаніе стало невыносимо. Онъ прервалъ его избитымъ вопросомъ о здоровья.
— Я чувствую себя настолько хорошо чтобы стыдиться за безпокойство которое я причинила окружающимъ, отвчала она.— Сегодня я сошла внизъ въ первый разъ, и вотъ стараюсь развлечься работой.
Она взглянула на корзинку. Разноцвтная шерсть была частью въ клубкахъ, частью въ распущенныхъ моткахъ.— Вотъ путаница-то! воскликнула Мерси съ робкою улыбкой.— Какъ мн привести это въ порядокъ?
— Я помогу замъ если позволите, предложилъ Юліанъ.
— Вы!
— Почему же нтъ? спросилъ, онъ съ минутною вспышкой своего веселаго юмора.— Вы забываете что я священникъ. Священники пользуются привилегіей оказывать услуги молодымъ женщинамъ. Позвольте мн попробовать.
Онъ поставилъ предъ ней стулъ, слъ и взялъ одинъ изъ спутанныхъ мотковъ. Минуту спустя шерсть была растянута на его рукахъ, и конецъ освобожденъ для сматыванія. Въ этомъ незначительномъ, мирномъ занятіи было что-то успокоительное, и страхъ Мерси значительно ослаблъ. Она начала сматывать шерсть съ его рукъ въ клубокъ и за этимъ занятіемъ произнесла смлыя слова которыя должны были заставить его высказать мало-по-малу свои подозрнія, если онъ дйствительно подозрвалъ истину.

ГЛАВА XVII.
Ангелъ хранитель.

— Вы, кажется, была здсь, когда со мной сдлался обморокъ? начала она.— Какою трусихой должна я была показаться вамъ!
Онъ покачалъ головой.— Я не считаю васъ трусихой, возразилъ онъ.— Никакое мужестно не устояло бы противъ страшной неожиданности поразившей васъ. Я не удивляюсь что вы упали въ обморокъ и не удивляюсь что вы были больны.
Руки ея опустились. Что значитъ эта неожиданная симпатія? Не ставитъ ли онъ ей какую-нибудь ловушку? Подъ вліяніемъ этого страшнаго сомннія, она начала разсматривать его смле.
— Горацій говорилъ мн что вы были за границей, продолжала она.— Весело провели вы тамъ время?
— Я здилъ не для развлеченія, отвчалъ онъ.— Я предпринялъ эту поздку съ цлью навести нкоторыя справки….
Онъ замолчалъ, не желая возобновлять тяжелый для нея разговоръ.
Голосъ ея упалъ, пальцы задрожали вокругъ клубка шерсти, но она собралась съ духомъ и продолжала свои разспросы:
— Достигли вы какихъ-нибудь результатовъ?
— Нтъ, я не достигъ никакихъ результатовъ о которыхъ стоило бы говорить.
Осторожность этого отвта подтверждала ея худшія опасенія. Не видя другаго средства заставить его высказаться, она ршилась предложить ему прямой вопросъ.
— Я хочу звать ваше мнніе, начала она.
— Осторожне, перебилъ Юліанъ.— Вы путаете шерсть.
— Я хочу знать ваше мнніе объ особ которая такъ напугала меня.— Считаете ли вы ее….
— Считаю ли я ее? Что вы хотли сказать?
— Считаете ли вы ее авантюристкой?
(Въ ту самую минуту когда она произносила эти слова, втви одного изъ кустовъ въ оранжере были безшумно раздвинуты рукою въ черной перчатк, и за зеленью листьевъ показалось лицо Граціи Розберри. Она успла скрыться незамченная изъ билліардной и пробралась въ оранжерею, какъ въ мсто боле безопасное. Помстившись за кустомъ она могла и видть и слышать все что происходило въ столовой.)
— Я смотрю съ боле снисходительной точки зрнія, отвчалъ Юліанъ.— Я думаю что она поступаетъ подъ вліяніемъ заблужденія, и я не осуждаю ее, а жалю.
— Вы жалете ее, повторила Мерси, смотавъ послдній кругъ шерсти съ рукъ Юліана и бросивъ клубокъ въ корзинку.— Не хотите ли вы сказать этимъ, спросила она рзко,— что вы врите ей?
Юліанъ всталъ съ своего мста и устремилъ не нее удивленный взглядъ.
— Богъ съ вами, миссъ Розберри! Какъ могла придти вамъ въ голову такая мысль?
— Вы меня совсмъ не знаете, возразила она, пытаясь говоритъ шутливымъ тономъ.— Съ ней вы встртились прежде чмъ со мной, вы жалете ее, а отъ сожалнія до убжденія въ ея правот не такъ далеко. Могла ли я быть уврена что вы не подозрваете меня!
— Подозрвать васъ! воскликнулъ онъ.— Вы не знаете какъ вы огорчаете, какъ вы поражаете меня. Подозрвать васъ! У меня этого и въ мысляхъ никогда не было. Нтъ въ мір человка который былъ бы такъ безгранично увренъ въ васъ какъ увренъ я.
Его глаза, его голосъ, его манеры, все доказывало что онъ говорилъ отъ чистаго сердца. Она сравнила его благородную увренность въ ней (увренность которой она была недостойна) съ своею недоврчивостью къ нему. Она была виновата не только противъ Граціи Розберри, она была виновата и противъ Юліана Грея. Могла ли она обманывать его также какъ обманывала другихъ? Могла ли она принять его безграничное довріе къ себ? Никогда не чувствовала она такого отвращенія къ самоуниженіямъ, которыя были неизбжнымъ слдствіемъ ея ложнаго положенія, какъ въ эту минуту. Въ негодованіи на самое себя и не смя взглянуть на него, она молча отвернулась. Онъ замтилъ это движеніе и объяснилъ его по своему. Приблизясь къ ней, онъ тревожно спросилъ ее:— Не оскорбилъ ли я васъ?
— Вы не знаете какъ ваше довріе трогаетъ меня, сказала она не поднимая на него глазъ.— Вы не знаете какъ я благодарю васъ за вашу доброту.
Она внезапно поколебалась. Ея тонкій тактъ подсказалъ ей что она заговорила съ излишнимъ жаромъ, что выраженіе ея благодарности можетъ показаться ему преувеличеннымъ. Прежде чмъ онъ усплъ оказать слово, она протянула ему свою корзинку.
— Потрудитесь поставить ее на столъ, сказала она.— Я сегодня чувствую себя неспособною работать.
Онъ долженъ былъ на минуту повернуться къ ней спиной, чтобъ отнести корзинку на столъ. Въ эту минуту мысли ея перелетли мгновенно отъ настоящаго къ будущему. Что если Грація представитъ когда-нибудь доказательства своей правоты и покажетъ ему ложную Грацію въ настоящемъ свт? Какъ взглянетъ онъ на ея поступокъ? Нельзя ли узнать это не выдавъ себя? Она ршилась попробовать.
— Дти становятся неотвязчивыми если разъ отвтить на ихъ вопросъ, и женщины въ этомъ отношеніи похожи на дтей, сказала она, когда онъ вернулся къ ней.— Выдержитъ ли ваше терпніе если я возвращусь опять къ особ о которой мы только-что говорили?
— Попробуйте, отвчалъ онъ съ улыбкой.
— Что еслибы вы не смотрли на нее съ вашей снисходительной точки зрнія, еслибы вы были уврены что она обманываетъ васъ и другихъ съ какою-нибудь низкою цлью? Вы отвернулись бы отъ нея съ ужасомъ и отвращеніемъ?
— Избави Богъ чтобъ я когда-нибудь отвернулся отъ какого бы то ни было человка, отвчалъ онъ съ жаромъ.— Кто изъ васъ иметъ на это право?
Она едва смла врить своимъ ушамъ.
— Вы стали бы попрежнему жалть ея и сочувствовать ей?
— Всмъ сердцемъ.
— О, какъ вы добры!
Онъ поднялъ руку въ знакъ предостереженія. Тонъ ея голоса сталъ мягче, блескъ его глазъ усилился. Она затронула вру которою онъ жилъ, убжденія которыя руководили его скромною, благородною жизнью.
— Нтъ, воскликнулъ онъ,— не говорите этого! Скажите что я стараюсь любить моего ближвяго какъ самого себя. Кто кром фарисея можетъ считать себя лучше другихъ? Худшій изъ насъ можетъ стать завтра же лучшимъ. Истинная христіанская добродтель есть вра въ своего ближняго. Истинный христіанинъ долженъ врить въ человка какъ вритъ въ Бога. Какъ бы низко ни ладъ человкъ, онъ иметъ всегда возможность подняться на крыльяхъ раскаянія съ земли на небо. Человчность священна. Человчность иметъ свое безсмертное назначеніе. Кто сметъ сказать гршнику: ‘Для тебя нтъ надежды?’ Кто осмлится сказать о какомъ бы то ни было человк что въ немъ нтъ ничего хорошаго, когда этотъ человкъ вышелъ изъ рукъ Создателя?
Онъ на минуту отвернулся, стараясь пересилить свое волненіе.
Ея глаза, слдившіе за нимъ, блеснули минутнымъ энтузіазмомъ, и опустились опять съ утомленіемъ. О, еслибъ онъ былъ съ ней и могъ дать ей совтъ въ роковой день когда она впервые на правила свои стопы къ Мабльторпъ-Гаусу! Она горько вздохнула. Онъ услыхалъ вздохъ, и повернувшись къ ней, взглянулъ на нее съ новымъ интересомъ въ лиц.
— Миссъ Розберри, сказалъ онъ.
Она была такъ занята своими горькими воспоминаніями что не слыхала его обращенія.
— Миссъ Розберри! повторилъ онъ приближаясь къ ней. Она вздрогнула и подняла глаза.
— Позволите ли вы мн предложить вамъ одинъ вопросъ? сказалъ онъ.
Слова его испугали ее.
— Не подумайте что я спрашиваю ихъ изъ пустаго любопытства, продолжалъ онъ,— и не отвчайте мн если вашъ отвтъ былъ бы измной чужой тайн.
— Тайна! повторила она.— О какой тайн говорите вы?
— Мн сейчасъ пришло въ голову не иметъ ли для васъ вопросъ который вы сейчасъ мн предложили какого-нибудь интереса, отвчалъ онъ.— Не думали ли вы о какой-нибудь несчастной женщин,— не объ особ которая испугала васъ, конечно,— но о какой-нибудь другой женщин которую вы знаете.
Голова ея медленно опустилась на грудь. Онъ очевидно не подозрвалъ что она говорила о себ: его голосъ и манеры свидтельствовали что его увренность въ ней была такъ же тверда какъ всегда. Но его послднія слова тмъ не мене привели ее въ ужасъ. У ней не хватило духу отвчать ему.
Онъ принялъ наклоненіе ея головы за утвердительный отвтъ.
— Вы принимаете участіе въ ней? спросилъ онъ.
Въ этотъ разъ она отвтила едва слышно:
— Да.
— Ободрили вы ее?
— Я не ршалась ободрить ее.
Лицо его внезапно оживилось.— Идите къ ней, сказалъ онъ.— Идите къ ней и позвольте мн идти съ вами чтобъ утшить и ободрить ее.
— Для нея утшеніе уже невозможно, она пала слишкомъ низко, отвчала Мерси тихо и угрюмо.
— Что же такое она сдлала?
— Она низко обманула честныхъ людей которые доврились ей. Она жестоко повредила другой женщин.
Юліанъ слъ въ первый разъ рядомъ съ ней. Интересъ одушевлявшій его теперь былъ выше упрековъ. Одъ могъ говорить съ Мерси не сдерживая себя, могъ смотрть на нее съ чистымъ сердцемъ.
— Вы судите ее слишкомъ строго, сказалъ онъ.— Знаете ли вы что она выстрадала прежде чмъ поддалась искушенію?
Мерси промолчала.
— Скажите мн, продолжалъ онъ,— жива ли та особа которой она повредила?
— Жива.
— Если такъ, то ваша знакомая еще можетъ искупать свою вину. Придетъ еще можетъ-быть время когда эта гршница заслужитъ наше прощеніе и уваженіе.
— Неужели вы могли бы уважать ее? грустно спросила Мерси.— Можетъ ли такая душа какъ ваша понять что она перечувствовала?
Добрая и мимолетная улыбка оживила его внимательное лицо.
— Вы забываете мою печальную опытность, отвчалъ онъ.— Какъ я ни молодъ, но я встрчалъ не мало женщинъ гршившихъ и страдавшихъ. Даже по тому немногому что вы разказали мн я могу понять что должна была перечувствовать эта женщина. Я понимаю, напримръ, что искушеніе ея было сильне человческаго сопротивленія. Правъ я?
— Да.
— Она не имла можетъ-быть въ это время никого кто могъ бы дать ей совтъ, предостеречь и спасти ее. Правда?
— Правда.
— Искушаемая и одинокая, предоставленная самой себ, эта женщина могла ршиться мгновенно на поступокъ который теперь грустно оплакиваетъ. Она можетъ-быть всею душой готова искупить свою вину и не знаетъ какъ это сдлать. Вся ея энергія парализована отчаяніемъ и ужасомъ къ самой себ, чувствами которыя ведутъ къ самому горячему раскаянію. Неужели въ такой женщин нтъ ничего кром низости и порочности? Я этого не думаю. Очень можетъ быть что она женщина съ благородною душой и благородно докажетъ это. Дайте ей только возможность, и можетъ-быть наша бдная гршница займетъ мсто между лучшими изъ насъ и сдлается уважаемою, безупречною и счастливою женщиной.
Глаза Мерси, внимательно устремленные на него пока онъ говорилъ, опустились въ смущеніи, когда онъ кончилъ.
— Такая будущность, сказала она,— невозможна для особы о которой я думаю. Она уже упустила возможность искупить свою вину, для нея уже нтъ надежды.
Юліанъ подумалъ съ минуту.
— Мы должны понять другъ друга, сказалъ онъ.— Она совершила обманъ во вредъ другой женщин. Такъ ли я понялъ васъ?
— Да.
— И этимъ поступкомъ принесла пользу себ?
— Да.
— Угрожаетъ ли ей обнаруженіе обмана?
— Нтъ, она въ безопасности,— въ настоящее время по крайней мр.
— Въ безопасности пока сама не сознается?
— Пока сама не сознается.
— Вотъ ей средство искупить ея вину! воскликнулъ Юліанъ.— Ея будущность предъ ней. Надежда еще не потеряна.
Со сжатыми руками и едва переводя духъ отъ волненія, смотрла Мерси на его вдохновенное лицо и слушала его утшительныя слова.
— Объяснитесь, сказала она.— Научите ее черезъ меня какъ она должна поступить.
— Пусть она сознается въ своей вин пока ей не угрожаетъ обнаруженіе обмана, отвчалъ Юліанъ.— Пусть она отдастъ должное женщин которую обидла, пока эта женщина еще не въ состояніи уличить ее. Пусть она пожертвуетъ всмъ что пріобрла обманомъ священной обязанности искупленія своей вины. Если она въ силахъ сдлать это для успокоенія своей совта и изъ состраданія къ обиженной, сдлать къ своему стыду и къ своей погибели, то она женщина съ благородною душой, женщина достойная доврія, любви и уваженія. И еслибъ я увидалъ что фарисеи и фанатики вашего міра отворачиваются отъ нея съ презрніемъ, я протянулъ бы ей руку въ присутствіи ихъ всхъ. Я сказалъ бы ей: возстань бдная, оскорбленная душа, ангелы небесные радуются надъ тобой! Займи свое мсто между благородными созданіями Божіими.
Въ послднихъ словахъ онъ безсознательно повторилъ то что сказалъ нсколько лтъ тому назадъ въ церкви Пріюта. Съ удесятеренною силой и убдительностью подйствовали они теперь на Мерси. Тихая, внезапная загадочная перемна произошла въ ней. Ея взволнованное лицо было прекрасно. Выраженіе страха и неувренности въ ея большихъ срыхъ глазахъ замнилось спокойнымъ внутреннимъ сіяніемъ, великодушною и твердою ршимостью.
Съ минуту длилось молчаніе. Оно было необходимо имъ обоимъ. Юліанъ первый заговорилъ опять.
— Убдилъ ли я васъ, спросилъ онъ,— что она еще можетъ спастись, что для нея надежда еще не потеряна?
— Вы убдили меня что она не иметъ боле искренняго друга чмъ вы, отвчала Мерси съ тихою благодарностью въ голос.— Она покажетъ себя достойною вашего благороднаго доврія, она докажетъ вамъ что вы говорите не напрасно.
Все еще не понимая ея, онъ направился къ двери.
— Не теряйте драгоцннаго времени, сказалъ онъ.— Не оставляйте ее въ одиночеств. Если вы не пойдете къ ней сами, то позвольте мн сходить къ ней отъ вашего имени.
Она сдлала ему знакъ остаться. Онъ сдлалъ шагъ назадъ и остановился въ удивленіи, видя что она не намревается встать съ мста.
— Останьтесь здсь, сказала она ему внезапно измнившимся тономъ.
— Извините, возразилъ онъ,— я васъ не понимаю.
— Сейчасъ поймете, дайте мн собраться съ духомъ.
Онъ остался у двери, смотря на Мерси вопросительнымъ взглядомъ. Человкъ съ мене благородною душой или не до такой степени увренный въ ней какъ онъ былъ увренъ въ эту минуту заподозрилъ бы ея тайну. Юліанъ былъ все еще такъ же далекъ отъ подозрнія какъ и всегда.
— Не желаете ли вы остаться одн? спросилъ онъ.— Не уйти ли мн на время?
Она взглянула на него съ испугомъ.— Уйти отъ меня? повторила она, и внезапно смолкла, не договоривъ того что хотла сказать. Они находились на разстояніи половины комнаты другъ отъ друга. Слова которыя она намревалась сказать не выговаривались безъ поощренія съ его стороны.— Нтъ, воскликнула она внезапно,— не покидайте меня….. Подойдите ко мн.
Онъ молча повиновался. Молча, съ своей стороны, она указала ему на стулъ возл нея. Юліанъ слъ. Она посмотрла на него и поколебалась опять. Съ твердою ршимостью сознаться ему не знала какъ начать. Женскій инстинктъ подсказалъ ей: ‘ищи одобренія въ его прикосновеніи’, и она сказала ему просто и безыскусственно: ‘ободрите меня. Дайте мн вашу руку’. Онъ не отвчалъ ей ни словомъ, ни движеніемъ. Его умъ былъ очевидно занятъ чмъ-то другимъ, его глаза смотрли на нее задумчиво. Онъ былъ готовъ отгадать ея тайну, и въ слдующую минуту отгадалъ бы ее, но Мерси, такъ же невинно какъ сдлала бы это его сестра, взяла его руку. Нжное соприкосновеніе ея пальцевъ пробудило его чувства, разожгло его страсть, заглушило чистое стремленіе оживлявшее его за минуту, парализовало его соображенія, когда онъ уже готовъ былъ понять причину перемны въ ея обращеніи и смыслъ ея странныхъ словъ. Все что было въ немъ человческаго содрогнулось подъ обаяніемъ ея прикосновенія. Но мысль о Гораціи сдержала его: рука его лежала пассивно въ ея рук, глаза его смотрли безпокойно въ сторону.
Не подозрвая его чувствъ, она сжала его руку сильне и сказала ему:— Не отворачивайтесь отъ меня. Вашъ взглядъ ободряетъ меня.
Его рука отвтила на ея пожатіе. Онъ отдался вполн наслажденію смотрть на нее. Она лишила его послдняго самообладанія. Еслибъ она не заговорила въ эту минуту, онъ произнесъ бы слова въ которыхъ сталъ бы каяться всю жизнь.
— Я должна сказать вамъ боле, несравненно боле того что сказала до сихъ поръ, начала она.— Великодушный, сострадательный другъ, позвольте мн сказать это здсь.
Она попыталась броситься на колни къ его ногамъ. Онъ вскочилъ съ мста и удержалъ ее, приподнимая ее по мр того какъ приподнимался самъ. Слова только-что вырвавшіяся у нея, поразительное движеніе сопровождавшее ихъ объяснили ему истину. Виновная женщина о которой она говорила была она сама.
Въ ту минуту когда она была, въ его объятіяхъ, когда ея грудь почти прикасалась къ его груди, дверь библіотеки отворилась.
Въ комнату вошла леди Дженета Рой.

ГЛАВА XVIII.
Поиски вокругъ дома.

Грація Розберри, все еще слушавшая въ оравжере, видла какъ дверь отворилась и узнала хозяйку дома. Она прокралась подальше и спряталась въ такомъ мст которое не было видно изъ столовой.
Леди Дженета не пошла дальше порога. Она остановилась и окинула строгимъ взглядомъ племянника и свою пріемную дочь.
Мерси опустилась на ближайшій стулъ. Юліанъ остался возл нея. Онъ все еще не могъ опомниться отъ внезапнаго открытія, все еще не могъ оторвать отъ Мерси испуганно-вопросительнаго взгляда.
Леди Дженета заговорила первая. Она обратилась къ племяннику.
— Вы были правы, мистеръ Юліанъ Грей, сказала она самымъ укоризненнымъ тономъ къ какому только была способна.— Я должна была принять мры чтобы вы, возвратясь сюда, не застали здсь никого кром меня. Я не задерживаю васъ. Можете уйти изъ моего дома.
Юліанъ оглянулся на тетку. Она указывала на дверь. При его возбужденномъ состояніи духа, это движеніе задло его за живое. Онъ отвчалъ безъ своего обычнаго почтенія къ лтамъ своей тетки и къ ея положенію относительно его.
— Вы кажется забыли, леди Дженета, что я не одинъ изъ вашихъ лакеевъ. Я имю серіозныя причины, о которыхъ вы ничего не знаете, оставаться еще въ вашемъ дом. Можете быть уврены что я не буду пользоваться вашимъ гостепріимствомъ ни одной лишней минуты.
Съ послдними словами онъ повернулся опять къ Мерси. Глаза ихъ встртились. Ея робкій взглядъ мгновенно укротилъ бушевавшія въ немъ чувства. Участіе къ ней переполнило его сердце. Теперь, и только теперь, понялъ онъ вполн какъ она страдала. Состраданіе и довріе съ которыми онъ отнесся къ неназванной женщин о которой она говорила стали вдесятеро сильне когда онъ узналъ что эта женщина она сама. Онъ обратился опять къ тетк и прибавилъ боле мягкимъ тономъ:
— Эта молодая особа иметъ сообщить мн нчто наедин и по этой причин я не могу уйти изъ вашего дома немедленно.
Леди Дженета, все еще находившаяся подъ впечатлніемъ того что застала войдя въ комнату, взглянула на племянника съ сердитымъ изумленіемъ. Неужели Юліанъ игнорируетъ права Горація Гольмкрофта въ присутствіи невсты Горація Гольмкрофта? Она обратилась къ своей пріемной дочери.
— Грація! воскликнула она,— слышали вы что онъ сказалъ? Что же вы молчите? должна ли я напомнить вамъ….
Она остановилась. Въ первый разъ съ тхъ поръ какъ он жили вмст, леди Дженета замтила что Мерси не слушаетъ ея. Мерси неспособна была слушать. Она увидала по глазамъ Юліана что онъ понялъ ее наконецъ.
Леди Дженета повернулась опять къ племяннику и обратилась къ нему съ такими жестокими словами какихъ еще никогда не слыхалъ отъ нея сынъ ея любимой сестры.
— Если въ васъ есть хоть малйшее чувство благопристойности, я не говорю уже о чести, вы уйдете изъ моего дома немедленно, и этимъ окончится ваше знакомство съ этою молодою особой. Избавьте меня отъ протестовъ и извиненій. Я понимаю что значитъ то что видла отворивъ эту дверь.
— Вы поняли совершенно превратно то что вы видли отворивъ эту дверь, спокойно возразилъ Юліанъ.
— Можетъ быть я поняла превратно и признаніе которое слышала отъ васъ часъ тому назадъ, отпарировала леди Дженета.
Юліанъ бросилъ испуганный взглядъ на Мерси и подошелъ къ тетк.
— Ни слова объ этомъ, сказалъ онъ ей шепотомъ.— Она можетъ услышать.
— Вы хотите сказать что она не знаетъ о вашей любви къ ней?
— Нтъ, благодаря Бога она не подозрваетъ о ней.
Въ искренности этого отвта не могло быть сомннія. Тонъ его голоса доказывалъ его невинность, такъ какъ никакія слова не доказали бы ее. Леди Дженета отступила въ невыразимомъ изумленіи, не зная какъ поступить и что сказать.
Наступившее молчаніе было прервано стукомъ въ дверь библіотеки. Вошелъ слуга съ новостью, и съ дурною новостью, какъ это было видно по его смущенному лицу.
Леди Дженета была такъ раздражена что появленіе слуги показалось ей дерзостью съ его стороны.
— Кто васъ звалъ? спросила она рзко.— Какъ вы осмлились прервать васъ?
Слуга извинился и смутился еще боле.
— Прошу прощенія, миледи. Я осмлился… мн нужно было поговорить съ мистеромъ Юліаномъ Греемъ.
— Что такое? спросилъ Юліанъ.
Слуга взглянулъ робко на леди Дженету, поколебался, и посмотрлъ на дверь, какъ бы порываясь выйти.
— Не знаю, сударь, можно ли сказать это въ присутствіи леди Дженеты.
Леди Дженета тотчасъ же поняла причину смущенія своего слуги.
— Я знаю въ чемъ дло, сказала она.— Ужасная женщина проникла сюда опять. Да или нтъ?
Глаза слуги обратились за совтомъ къ Юліану.
— Да или нтъ? повторила леди Дженета повелительно.
— Точно такъ, миледи, отвчалъ слуга.
Дальнйшіе разсрлосы Юліанъ взялъ на себя.
— Гд она? началъ онъ.
— По всей вроятности гд-нибудь возл дома, сударь.
— Вы ее видли?
— Нтъ, сударь.
— Кто же ее видлъ?
— Жена привратника.
Послдній отвтъ смутилъ Юліана. Жена привратника слышала наставленія которыя онъ далъ ея мужу и не могла принять какую-нибудь другую женщину за Грацію.
— Давно ли это было? спросилъ онъ.
— Нтъ, не такъ давно, сударь.
— Опредлите точне. Въ какое именно время?
— Этого я не знаю, сударь.
— Говорила жена превратника съ этою особой?
— Нтъ, ей не удалось поговорить съ ней, сколько я понялъ. Жена привратника очень полная женщина. Молодая особа ее замтила и убжала.
— Въ какой сторон дома видли ее?
Слуга указалъ по направленію къ боковой прихожей.
— Въ этой сторон, сударь. Или въ цвтник, или въ разсадник, но наврное не знаю.
Юліанъ убдился что свднія слуги были слишкомъ поверхностны чтобы принести пользу и спросилъ въ дом ли жена привратника.
— Нтъ, сударь. Мужъ ея ищетъ вокругъ дома, а она стережетъ ворота. Они прислали сюда своего мальчика и, насколько я его понялъ, они были бы вамъ очень благодарны еслибы вы дали имъ какой-нибудь совтъ.
Изъ всего видннаго и слышаннаго Юліанъ вывелъ заключеніе что прізжая изъ Мангейма была уже въ дом, что это она подслушивала въ двери билліардной и успла уйти пока онъ подходилъ къ двери, и что затмъ, ускользнувъ отъ преслдованія жены привратника, она скрылась гд-нибудь возл дома.
Дло было не шуточное. Всякая ошибка могла повести къ весьма печальнымъ послдствіямъ.
Если Юліанъ угадалъ сущность признанія съ которымъ хотла обратиться къ нему Мерси, то особа тщетно старавшаяся заставить признать себя Граціей Розберри была дйствительно ни кто иная какъ Грація Розберри.
Если принять это за вопросъ ршенный, подумалъ Юліанъ, то необходимо постараться найти возможность поговорить съ Граціей наедин, чтобъ она не ршилась опять на неосторожное заявленіе своихъ правъ и не искала встрчи съ пріемною дочерью леди Дженеты. Хозяйка квартиры которую онъ нанялъ для нея сообщила ему что ея жилица твердо ршилась найти случай повидаться съ ‘миссъ Розберри’ въ отсутствіи леди Дженеты и джентльменовъ. ‘Только дайте мн сойтись съ ней лицомъ къ лицу’, говорила она, ‘и я заставлю ее сознаться кто она такая’. При настоящемъ положеніи длъ встрча ихъ могла повести къ прискорбнымъ послдствіямъ. Теперь все зависло отъ вліянія Юліана на отчаянную женщину, и никто не зналъ гд найти эту женщину.
Принявъ все это въ соображеніе, онъ ршился отправиться немедленно въ сторожку превратника, навести тамъ справки и организовать поиски подъ своимъ личнымъ наблюденіемъ.
Юліанъ взглянулъ въ сторону Мерси. Откладывая продолженіе разговора прерваннаго леди Дженетой на самомъ критическомъ пункт, онъ приносилъ тяжелую жертву.
Мерси встала. Пропустивъ безъ вниманія его разговоръ съ теткой, она слышала все что онъ говорилъ съ слугой. Лицо ея доказывало что она слушала съ такимъ же вниманіемъ какъ и леди Дженета, но съ тою разницей что старушка казалась испуганною, а Мерси не обнаруживала ни малйшихъ признаковъ страха. Она казалась только заинтересованною и нсколько взволнованною.
Юліанъ обратился къ тетк.
— Успокойтесь, пожалуста, сказалъ онъ.— Я надюсь что узнавъ подробности мы легко отыщемъ эту женщину. Опасаться нечего. Я буду самъ руководить поисками и возвращусь сюда при первой возможности.
Леди Дженета слушала разсянно. По выраженію, ея лица Юліанъ понялъ что она обдумываетъ какой-нибудь планъ. Проходя мимо Мерси онъ остановился и долженъ былъ сдлать надъ собою большое усиліе чтобы сдержать волненіе овладвавшее имъ при одномъ взгляд на нее. Сердце его билось усиленно, голосъ дрожалъ когда онъ обратился къ ней.
— Мы увидимся опять, сказалъ онъ.— Я никогда не предлагалъ вамъ моей помощи и моего участія такъ искренно какъ предлагаю теперь.
Она поняла его. Глаза ея опустились, она не отвтила. На его глазахъ выступили слезы, и онъ поспшилъ выйти изъ комнаты.
Притворяя за собою дверь билліардной, онъ слышалъ что леди Дженета сказала:
— Я сейчасъ вернусь къ вамъ, Грація. Подождите здсь.
Онъ заключилъ изъ этихъ словъ что у леди Дженеты есть какое-нибудь спшное дло и затворилъ дверь.
Не усплъ онъ дойти до курильной комнаты, какъ дверь за нимъ отворилась. Онъ обернулся и увидалъ леди Дженету.
— Вы желаете поговорить со мной? спросилъ онъ.
— Мн нужно взять у васъ кое-что прежде чмъ вы уйдете.
— Что такое?
— Вашу карточку.
— Мою карточку?
— Да, вы сейчасъ совтовали мн не безпокоиться, но я не могу не безпокоиться. Я не уврена, какъ уврены вы, что эта женщина вн дома. Очень можетъ быть что она прячется гд-нибудь въ дом и появится лишь только вы уйдете. Вспомните что вы сказали мн сегодня.
Юліанъ понялъ намекъ и не отвтилъ.
— Вы сказали что ближайшій полицейскій домъ, получивъ вашу карточку, пришлетъ опытнаго человка въ партикулярномъ плать по адресу который вы назначите. Я прошу васъ, ради безопасности Граціи, оставить мн вашу карточку прежде чмъ вы уйдете изъ дома.
Юліанъ не имлъ права высказать причины мшавшія ему теперь воспользоваться своими предосторожностями въ виду того самаго стеченія обстоятельствъ противъ котораго эти предосторожности были приняты. Могъ ли онъ выдать настоящую Грацію Розберри за сумашедшую? Могъ ли онъ отправить ее въ полицейскій домъ? Съ другой стороны, онъ былъ связанъ честнымъ словомъ (даннымъ въ такую минуту когда обстоятельства, повидимому, того требовали) доставить тетк возможность воспользоваться законною защитой когда она сочтетъ это нужнымъ. Между тмъ леди Дженета, не привыкшая къ противорчію, стояла предъ нимъ съ протянутою рукой въ ожиданіи его карточки.
Что было длать? Единственнымъ исходомъ изъ затрудненія было, повидимому, покориться требованіямъ минуты. Еслибъ ему удалось отыскать Грацію, онъ легко избавилъ бы ее отъ незаслуженнаго оскорбленія, на случай же чтобъ это оскорбленіе не было нанесено ей во время его отсутствія, онъ могъ послать въ полицейскій домъ записку съ увдомленіемъ чтобы, полученіе его карточки было оставлено безъ послдствій до новыхъ инструкцій. Отдавая тетк свою карточку, онъ сдлалъ только одну оговорку.
— Я увренъ, тетушка, что вы не обратитесь къ помощи полиціи безъ положительной и крайней необходимости. Но я долженъ сдлать одно условіе: общайте мн сохранить мои предосторожности въ тайн….
— Въ тайн отъ Граціи? перебила леди Дженета. (Юліанъ поклонился.) Неужели вы считаете меня способною пугать ее? Разв я мало страдала отъ ея испуга? Можете быть уврены что я сохраню это въ тайн отъ Граціи.
Успокоенный на этотъ счетъ, Юліанъ поспшно вышелъ изъ дома. Лишь только дверь за нимъ затворилась, леди Дженета взяла золотой карандашикъ висвшій на ея часовой цпочк и написала на карточк своего племянника вызовъ полицейскому въ партикулярномъ плать: ‘вы нужны въ Маблеторпъ-Гаус’, и положивъ карточку въ старомодный карманъ своего платья, возвратилась въ столовую.
Мерси ждала ее, послушная ея приказанію.
Въ первыя дв минуты ни слова не было сказано ни съ той, ни съ другой стороны. Теперь, когда леди Дженета осталась наедин съ своею пріемною дочерью, въ манерахъ ея стала замтна нкоторая холодность и рзкость. То что она застала, возвратясь изъ гостиной, не выходило у нея изъ ума. Она нашла Мерси сильно взволнованною и подозрительно молчаливою. Юліанъ можетъ-быть и невиненъ (согласилась она), странности мущинъ необъяснимы, но Мерси во всякомъ случа виновата. Женщины не попадаютъ въ объятія мущинъ не подавъ къ тому повода. Оправдывая Юліана, леди Дженета не находила оправданія для Мерси. ‘Между ними есть какое-то тайное соглашеніе, и виновата конечно она’, подумала старушка. ‘Въ такихъ случаяхъ виновата всегда женщины’.
Мерси, блдная, спокойная и безмолвная, Ждала чтобы леди Дженета заговорила первая, и леди Дженета, сильно взволнованная, принуждена была прервать молчаніе.
— Послушайте, другъ мой, начала она рзко.
— Что вамъ угодно, леди Дженета?
— Долго ли будете вы сидть замкнувъ ротъ и уставившись глазами въ коверъ? Разв вы не имете никакого своего мннія о настоящемъ ужасномъ положеніи вещей? Очень вы испуганы?
— Нисколько, леди Дженета.
— Даже не встревожены?
— Нисколько, леди Дженета.
— А! Я не предполагала въ васъ такого хладнокровія, посл того что видла недлю тому назадъ. Поздравляю васъ съ выздоровленіемъ. Слышите что я говорю? Я поздравляю васъ съ выздоровленіемъ.
— Благодарю васъ, леди Дженета.
— Я не такъ спокойна какъ вы. Во время моей молодости, мы, женщины, были трусихи, и я до сихъ поръ не избавилась отъ этого недостатка. Я очень безпокоюсь. Слышите? Я безпокоюсь.
— Очень жаль, леди Дженета.
— Благодарю васъ. Знаете ли что я намрена сдлать?
— Не знаю, леди Дженета.
— Я намрена созвать всхъ домашнихъ. Говоря ‘домашнихъ’, я разумю, конечно, только мущинъ. Женщины въ этомъ случа безполезны. Вы меня, кажется, не слушаете?
— Я слушаю васъ съ полнымъ вниманіемъ, леди Дженета.
— Благодарю опять. Я сказала что женщины въ этомъ случа безполезны.
— Я слышала, леди Дженета.
— Я хочу поставить по одному слуг у каждаго входа въ домъ. Я распоряжусь немедленно. Хотите идти со мною?
— Разв я принесу какую-нибудь пользу если пойду съ вами, миледи?
— Ни малйшей, конечно. Въ этомъ дом приказываю я, а не вы. Я звала васъ съ собой съ совершенно другою цлью. Я забочусь о васъ боле чмъ вы полагаете, я боюсь оставить васъ здсь одну.
— Очень вамъ благодарна, леди Дженета. Я не боюсь остаться здсь одна.
— Не боитесь! Я не встрчала въ жизни моей такого героизма, разв только въ романахъ! А если эта ужасная женщина проберется сюда?
— Въ этотъ разъ я не испугаюсь какъ испугалась недлю тому назадъ.
— Не храбритесь слишкомъ, молодая особа. Предположите… Боже, и подумать-то страшно! Мн пришло въ голову не спряталась ли она въ оранжере. Юліанъ ушелъ искать вокругъ дома. Кто осмотритъ оранжерею?
— Если позволите, я осмотрю оранжерею.
— Вы?!!
— Если позволите.
— Я просто не врю своимъ ушамъ! Вкъ живи, вкъ учись, говоритъ старая пословица. Мн казалось что я знаю вашъ характеръ, но такая смлость для меня новость.
— Позвольте мн напомнить вамъ, леди Дженета, что обстоятельства измнились. Въ первый разъ я была поражена неожиданностью ея появленія, теперь я предупреждена что она здсь.
— И вы дйствительно такъ спокойны какъ говорите?
— Дйствительно, леди Дженета.
— Такъ поступайте какъ знаете. Но на всякій случай я вотъ что сдлаю: я оставлю одного изъ слугъ въ библіотек. Вы можете позвонить если что-нибудь случится: слуга подниметъ тревогу, и тогда я буду знать какъ поступить. У меня есть планъ, прибавила старушка, съ удовольствіемъ ощупывая въ своемъ карман карточку Юліана.— Не смотрите такъ какъ будто хотите спросить что это за планъ. Я могу только сказать что онъ вполн удовлетворителенъ. Еще разъ, и въ послдній, спрашиваю я васъ: пойдете вы со мной, или останетесь здсь?
— Я останусь здсь.
Съ этими словами она почтительно отворила предъ леди Дженетой дверь библіотеки. Во все время разговора она была холодно-почтительна и ни разу не ршилась взглянуть на леди Дженету. Убжденіе что черезъ нсколько часовъ она будетъ выгнана изъ этого дома не покидало ея ни на минуту и уже разлучило ее нравственно съ ея благодтельницей, любовь которой она заслужила подъ чужимъ именемъ. Леди Дженета, не будучи въ состояніи угадать причину перемны въ своей молодой подруг, ушла сзывать свой домашній гарнизонъ сильно озадаченная и (какъ необходимое слдствіе этого) очень недовольная.
Мерси осталась у двери, провожая глазами свою благодтельницу, удалявшуюся по направленію къ главной швейцарской. Она искренно любила горячую и великодушную старушку. Сердце ея болзненно сжималось при мысли что настанетъ время когда запрещено будетъ произносить ея имя въ присутствіи леди Дженеты.
Но теперь она не страшилась пытки признанія. Она не только желала увидаться опять съ Юліаномъ, она ждала его съ нетерпніемъ. Она ршилась доказать ему въ этотъ же день что онъ не ошибся въ ней.
‘Пусть она сознается въ своей вин пока ей не угрожаетъ обнаруженіе обмана. Пусть она отдастъ должное женщин которую обидла, пока эта женщина не въ состояніи уличить ее. Пусть она пожертвуетъ всмъ что пріобрла обманомъ, священной обязанности искупленія своей вины. Если она въ состояніи это сдлать, она женщина съ благородною душой, женщина достойная доврія, любви и уваженія.’ Эти слова, какъ и т которыми онъ заключилъ свою рчь, все еще звучали въ ея ушахъ такъ торжественно какъ будто она ихъ слушала. ‘Возстань, бдная, оскорбленная душа, ангелы небесные радуются надъ тобой. Займи свое мсто между благороднйшими созданіями Божіими.’ Есть ли хоть одна женщина которая посл такихъ словъ Юліана Грея не ршилась бы на какую бы то ни было жертву чтобъ оправдать его довріе? ‘О, еслибы наши худшія опасенія могли оправдаться’, подумала Мерси провожая глазами леди Дженету. ‘Еслибы Грація Розберри пришла теперь въ эту комнату, какъ безбоязненно я встртила бы ее!’
Она затворила дверь библіотеки только когда леди Дженета скрылась изъ виду.
Повернувшись и поднявъ глаза, она вскрикнула отъ удивленія. Предъ ней на стул, съ котораго она только-что встала, сидла, какъ бы вызванная ея желаніемъ, торжествующая, зловще безмолвная Грація Розберри.

ГЛАВА XIX.
Злой духъ.

Опомнившись отъ изумленія, Мерси порывисто двинулась впередъ, готовая начать свое покаяніе. Грація остановила ея высокомрнымъ движеніемъ руки.
— Не приближайтесь ко мн, сказала она повелительно.— Останьтесь тамъ гд вы теперь.
Мерси остановилась. Слова Граціи поразили ее. Ища поддержки, она безсознательно оперлась на ближайшій стулъ. Грація сдлала опять повелительное движеніе и издала второе приказаніе.
— Я запрещаю вамъ садиться въ моемъ присутствіи, сказала она.— Вспомните кто вы и кто я.
Тонъ которымъ были сказаны эти слова былъ самъ по себ оскорбленіемъ. Мерси подняла голову, сердитый отвтъ готовъ былъ сорваться съ ея языка. Она сдержала себя и молча покорилась. ‘Я хочу быть достойною доврія Юліана Грея’, подумала она стоя возл стула. ‘Я снесу оскорбленія женщины противъ которой я такъ виновата.’
Об смотрли съ минуту другъ на друга молча. Он видлись наедин первый разъ посл своего свиданія во французской хижин. Странный контрастъ представляли эти дв женщины. Грація, маленькая и худая, съ безцвтнымъ лицомъ, съ рзкимъ, заносчивымъ взглядомъ, одтая въ простое, изношенное черное платье, казалась, сила на своемъ студ, существомъ низшей сферы въ сравненіи съ Мерси Меррикъ, которая стояла предъ ней въ своемъ богатомъ шелковомъ плать, высокая и величественная, съ покорно преклоненною головой, кроткая, терпливая, прекрасная. Еслибы человку не знавшему этихъ двухъ женщинъ сказать что он играли роли въ романической исторіи, что одна изъ нихъ была дйствительно родственница леди Дженеты Рой, а другая обманомъ завладла ея именемъ и положеніемъ, и предоставить ему угадать которая изъ двухъ была обманщица, онъ не задумываясь указалъ бы на Грацію Розберри.
Осмотрвъ свою жертву съ головы до ногъ съ презрительнымъ и мелочнымъ вниманіемъ, Грація первая прервала молчаніе.
— Стойте такъ. Мн пріятно видть васъ въ такомъ положеніи, сказала она, наслаждаясь своими жестокими словами.— Въ этотъ разъ не къ чему падать въ обморокъ. Ни леди Дженеты здсь нтъ, чтобы привести васъ въ чувство, ни джентльменовъ, чтобъ ухаживать за вами. Наконецъ-то я вижу васъ, Мерси Меррикъ. Теперь вамъ не ускользнуть отъ меня.
Вся мелочность сердца и ума, выказанная Граціей во французской хижин, посл того какъ Мерси разказала ей свою исторію, обнаружилась теперь опять. Женщина которая въ то время не почувствовала побужденія протянуть руку своей страдающей и кающейся ближней неспособна была теперь отнестись съ состраданіемъ къ своей жертв и не оскорблять ее своимъ торжествомъ. Нжный голосъ Мерси отвчалъ ей кроткимъ, просящимъ тономъ.
— Я не избгала васъ, сказала она.— Я пришла бы къ вамъ сама еслибы знала что вы здсь. Я вполн готова сознаться что я согршила противъ васъ и искупить мою вину всми зависящими отъ меня средствами. Я не боюсь теперь свиданія съ вами, потому что ничего такъ не желаю какъ заслужить ваше прощеніе.
Какъ ни былъ примирителенъ этотъ отвтъ, тонъ непритворнаго и скромнаго достоинства которымъ онъ былъ высказанъ возмутилъ Грацію.
— Какъ смете вы говорить со мной какъ съ женщиной вамъ равною! воскликнула она.— Вы стоите предо мной и отвчаете мн какъ будто считаете себя въ прав быть здсь. Дерзкая, безсовстная женщина! Я имю право быть здсь, но какъ принуждена я поступить? Я принуждена прокрадываться къ дому прячась отъ слугъ какъ воровка и выжидая какъ нищая. И все для чего? Для того только чтобы найти возможность поговорить съ вами. А вы, уличная бродяга, вы разыгрываете здсь барыню!
Голова Мерси опустилась ниже, рука опиравшаяся на студъ задрожала.
Тяжело было выносить одно оскорбленіе за другимъ, но вліяніе Юліана было еще сильно. Она отвчала такъ же кротко какъ и прежде.
— Если вамъ пріятно мучить меня такими жестокими словами, сказала она,— я не имю права сердиться на васъ.
— Вы ни на что не имете права, возразила Грація.— Разв вы имете право носить платье которое на васъ? Взгляните на себя и взгляните на меня. (Глаза ея остановились съ выраженіемъ тигрицы на дорогомъ плать Мерси.) Кто далъ вамъ это плать? Кто далъ вамъ эти драгоцнности? Я знаю. Леди Дженета дала ихъ Грація Розберри. А вы разв Грація Розберри? Платье это мое. Снимите браслеты и брошь. Они подарены мн.
— Вы скоро получите ихъ, миссъ Розберри. Мн осталось владть ими не боле нсколькихъ часовъ.
— Что вы хотите сказать?
— Какъ ни дурно вы обращаетесь со мною, я обязана загладить свою вину предъ вами. Я ршилась открыть истину.
Грація насмшливо улыбнулась.
— Открыть истину, повторила она.— Я не такъ глупа чтобы поврить вамъ. Вы олицетворенная ложь съ головы до ногъ. Чтобы вы были способны отказаться добровольно отъ вашихъ нарядовъ и драгоцнностей и отъ вашего положенія въ этомъ дом и возвратиться на улицу! Никогда!
Слабый румянецъ набжалъ на блдныя щеки Мерси, но она все еще была подъ добрымъ вліяніемъ Юліана, она все еще была въ силахъ сказать себ: ‘Я вынесу что угодно чтобы только не разочаровать Юліана Грея’. Поддерживаемая мужествомъ которое онъ внушилъ ей, она твердо выносила пытку которой подвергала ее Грація, но посл послднихъ словъ въ ней произошла зловщая перемна: она выслушала ихъ молча, она не ршилась отвтить.
Безмолвная покорность на ея лиц взорвала Грацію окончательно.
— Вы не сознаетесь, продолжала она.— Вы имли уже цлую недлю чтобы сознаться, и не сознались. Нтъ! Вы изъ такихъ женщинъ которыя обманываютъ и лгутъ до конца. И я этому рада. Я буду имть наслажденіе обличить васъ при всхъ домашнихъ. Я буду счастливою виновницей того что васъ выгонятъ на улицу. И наслажденіе видть какъ васъ поведетъ за руку полиція, и толпа будетъ указывать на васъ пальцами и смяться надъ вами пока васъ не запрутъ въ тюрьму, это наслажденіе почти вознаградитъ меня за все что я вытерпла.
Въ этотъ разъ жало ядовитой насмшки проникло глубоко. Оскорбленіе было невыносимо. Мерси сдлала своей мучительниц первое предостереженіе.
— Миссъ Розберри, сказала она,— я вынесла покорно самыя жестокія слова какія вы только могли сказать мн, но не оскорбляйте меня боле. Увряю васъ что я вполн ршилась возвратить вамъ ваши права и всмъ сердцемъ готова сознаться во всемъ.
Голосъ ея дрожалъ отъ волненія. Грація слушала ее съ жесткою, недоврчивой улыбкою и съ презрніемъ во взгляд.
— Звонокъ возл васъ, сказала она.— Позвоните.
Мерси взглянула на нее съ безмолвнымъ изумленіемъ.
— Вы воплощенное раскаяніе, вы жаждете открыть истину, продолжала Грація насмшливо.— Откройте ее немедленно при всхъ. Позовите леди Дженету, позовите мистера Грея, мистера Годьмкрофта, позовите слугъ. Уладите на колни и сознайтесь при всхъ что вы обманщица. Тогда только я поврю вамъ, но не раньте.
— Умоляю васъ, не вооружайте меня противъ васъ, воскликнула Мерси.
— Какое мн дло вооружены вы противъ меня, или нтъ?
— Ради васъ самихъ прошу васъ, не выводите меня изъ терпнія.
— Ради меня самой! Дерзкое вы созданіе! Вы вздумали угрожать мн.
Мерси сдлала послднее усиліе, между тмъ какъ сердце ея билось все сильне и сильне и щеки разгорались отъ приливавшей крови, и овладла собою.
— Имйте ко мн хоть сколько-нибудь жалости, сказала она.— Какъ ни дурно я поступила относительно васъ, я все-таки женщина. Леди Дженета обращается со мною какъ съ дочерью, Горацій Гольмкрофтъ мой женихъ. Я не могу сказать въ глаза леди Дженет и Горацію какъ жестоко я ихъ обманула. Но они узнаютъ это тмъ не мене. Я ршилась сознаться во всемъ сегодня же Юліану Грею.
Грація расхохоталась.— Ага! воскликнула она съ циническимъ взрывомъ веселости.— Наконецъ-то вы договорились до сущности дла.
— Будьте осторожне, сказалъ Мерси.— Будьте осторожне.
— Юліану Грею! Я стояла за дверью биліардной и видла какъ вы завлекали сюда Юліана Грея. Сознаніе предъ Юліаномъ Греемъ будетъ не пыткой, а наслажденіемъ.
— Довольно, миссъ Розберри, довольно! Бога ради не выводите меня изъ терпнія. Будетъ вамъ мучить меня.
— Не даромъ же вы таскались по улицамъ. Вы женщина практическая. Вы знаете какъ полезно заручиться двумя защитниками. Если мистеръ Гольмкрофтъ отвернется отъ васъ, у васъ останется мистеръ Грей. О, какъ вы мн противны! Я беру на себя открыть глаза мистеру Юліану Грею. Я скажу ему на какой женщин онъ женился бы, еслибы не я.
Она замолчала, и слдующая насмшка, можетъ-быть еще боле ядовитая, осталась невысказанною.
Женщина которую она такъ оскорбляла внезапно приблизилась къ ней. Поднявъ безпомощно глаза, Грація увидала надъ собой лицо блдное какъ смерть отъ страшнаго гнва, сосредоточивающаго всю кровь въ сердц.
— Вы берете на себя открыть глаза мистеру Юліану Грею, медленно повторила Мерси.— Вы скажете ему на какой женщин онъ женился бы еслибы не вы?
Она смолкла на минуту, и прибавила вопросъ отъ котораго Грація похолодла съ головы до ногъ.
— Кто вы такая?
Сдержанная ярость во взгляд и въ тон голоса выразила ясно что Мерси была наконецъ выведена изъ терпнія. Въ отсутствіи ангела хранителя злой духъ сдлалъ свое дло. Лучшія чувства, которыя пробудилъ въ ней Юліанъ, были отравлены ядомъ женскаго языка. Легкое средство отмстить за вс вынесенныя оскорбленія было въ ея власти. Въ жару своего негодованія она не колеблясь воспользовалась имъ.
— Кто вы такая? повторила она свой вопросъ.
Грація ободрилась и попыталась возразить, но Мерси остановила ее презрительнымъ движеніемъ руки.
— А, помню! продолжала она все еще съ подавленною яростью въ голос.— Вы помшанная которая была здсь недлю тому назадъ. Теперь я уже не боюсь васъ. Сядьте и отдохните немного, Мерси Меррикъ.
Смло назвавъ ее этимъ именемъ, Мерси отвернулась отъ нея и сла на стулъ, на который Грація запретила ей ссть при начал свиданія.
Грація вскочила.
— Что это значитъ? спросила она.
— Это значитъ, отвчала Мерси презрительно,— что я беру назадъ все что сказала вамъ сегодня.— Это значитъ что я ршилась сохранить мое положеніе въ этомъ дом.
— Вы съ ума сошли!
— Звонокъ недалеко отъ васъ. Позвоните, продолжала Мерси.— Сдлайте то что вы заставляли меня сдлать. Позовите всхъ домашнихъ и спросите ихъ кто изъ насъ сумашедшая, вы или я?
— Мерси Меррикъ! Вы будете каяться въ этихъ словахъ до конца вашей жизни.
Мерси встала и устремила сверкающіе глаза на женщину все еще продолжавшую угрожать ей.
— Вы надоли мн, сказала она.— Уйдите изъ этого дома пока есть возможность уйти. Если же вы останетесь, я позову леди Дженету.
— Вы не можете позвать ее! Вы не смете позвать ее!
— И могу и смю. Вы не имете никакого доказательства, противъ меня. Я владю вашими бумагами, положеніемъ въ этомъ дом, довріемъ леди Дженеты. Я хочу оправдать ваше мнніе обо мн, я хочу сохранить мои платья и драгоцнности и мое положеніе въ этомъ дом. Я не признаю себя виновною. Общество поступало со мной жестоко, я ничмъ не обязана обществу и считаю себя въ прав брать отъ него все что удастся взять. Разв я могла предугадать что вы оживете? Разв я унизила ваше имя и вашу репутацію? Я длаю честь и вашему имени, и вашей репутаціи. Я заслужила общую любовь и общее уваженіе. Вы думаете что леди Дженета и васъ полюбила бы такъ какъ полюбила меня? Никогда! Я говорю вамъ прямо что я занимаю чужое положеніе съ большею честью чмъ вы занимали бы свое собственное, и я намрена сохранить его за собой. Я не возвращу вамъ вашего имени. Длайте что угодно, я не боюсь васъ.
Она высказала эти необдуманныя слова безъ остановки и такъ горячо что не было возможности прервать ее.
— Вы не боитесь меня, возразила Грація.— Можетъ-быть, но торжество ваше продолжится не долго. Я написала моимъ друзьямъ въ Канаду, они заступятся за меня.
— Къ чему же это поведетъ? Вашихъ друзей здсь никто не знаетъ. Я пріемная дочь леди Дженеты. Неужели вы думаете что она повритъ вашимъ друзьямъ? Она сожжетъ ихъ письма, если они напишутъ, она не впуститъ ихъ въ свой домъ, если они прідутъ. Черезъ недлю я буду женой Горація Гольмкрофта. Кто тогда поколеблетъ мое положеніе? Кто посметъ оскорбить меня?
— Подождите немного. Вы забыли о начальниц Пріюта?
— Отыщите ее, если можете. Я не сказала вамъ ея имени. Я не сказала вамъ гд этотъ Пріюта?
— Я объявлю ваше имя въ газетахъ и такимъ образомъ отыщу начальницу Пріюта.
— Объявите это имя хоть во всхъ лондонскихъ газетахъ. Неужели вы думаете что я сказала вамъ, совершенно незнакомой мн особ, настоящее имя подъ которымъ я была извстна въ Пріют? Вы знаете только имя которымъ я назвалась когда выхала изъ Англіи. Начальница Пріюта не знаетъ никакой Мерси Меррикъ. И Горацій никогда не слыхалъ этого имени. Онъ видлъ меня во французской хижин, когда вы лежали безъ чувствь на постели. На мн былъ мой срый плащъ, и никто изъ присутствовавшихъ не видалъ меня въ плать сестры милосердія. Обо мн уже наводили справки на континент, и безъ всякаго результата, какъ я узнала сегодня. Я могу пользоваться спокойно вашимъ положеніемъ и вашимъ именемъ. Я Грація Розберри, а вы Мерси Меррикъ. Опровергните это если можете.
И подойдя къ одному изъ боковыхъ столовъ, Мерси позвонила.
Въ ту же самую минуту дверь билліардной отворилась. Въ комнату вошелъ Юліанъ Грей.
Едва переступилъ онъ за порогъ двери, какъ противоположная дверь была растворена настежь слугой, стоявшимъ на сторож въ библіотек. Слуга отступилъ почтительно въ сторону и пропустилъ леди Дженету Рой и Горація Гольмкрофта, возвратившагося со свадебнымъ подаркомъ, приготовленнымъ его матерью для его невсты.

ГЛАВА XX.
Полицейскій въ партикулярномъ плать.

Юліанъ окинулъ взглядомъ комнату и остался у двери.
Взволнованныя лица обихъ женщинъ дали ему понять что ему не удалось предупредить столкновеніе котораго онъ опасался. Он встртились наедин. Каковы будутъ послдствія ихъ свиданія, онъ еще не могъ угадать. Въ присутствіи тетки ему осталось только ждать удобной минуты для объясненія съ Мерси и быть готовымъ вмшаться, если по невднію истины будетъ сдлано что-нибудь такое что могло бы подвергнуть Грацію незаслуженному оскорбленію.
Образъ дйствія принятый въ эту минуту леди Дженетой былъ вполн согласенъ съ характеромъ леди Дженеты.
Тотчасъ же замтивъ незванную гостью, она взглянула пытливо на Мерси.
— Ну, что? Разв я вамъ не говорила? спросила она.— Очень вы испугались? Нтъ!, нисколько не испугались? Удивительно! Она обратилась къ слуг:— Подождите въ библіотек. Вы можетъ-быть понадобитесь мн. Она повернулась къ Юліану:— Предоставьте все это мн. Я знаю какъ поступить. Она оглянулась на Горація:— Останьтесь тамъ гд вы теперь и молчите.
Покончивъ съ этими необходимыми наставленіями, она сдлала нсколько шаговъ въ сторону Граціи, которая стояла со сдвинутыми бровями, съ вызывающимъ взглядомъ и съ твердо сжатыми губами.
— Я не имю ни малйшаго желанія оскорбить васъ или поступить съ вами грубо, начала леди Дженета спокойнымъ тономъ.— Я хочу только сказать что ваши посщенія не приведутъ ни къ какому удовлетворительному результату. Надюсь что вы не заставите меня употребить боле рзкія выраженія, надюсь что вы уйдете изъ моего дома.
Приказаніе удалиться не могло быть высказано съ большею снисходительностью къ предполагаемому умственному разстройству особы къ которой оно было обращено. Грація поняла это и отвчала ршительнымъ отказомъ.
— Я требую чтобъ вы выслушали меня ради моего отца и ради меня самой, сказала она.— Я не уйду отсюда.
Она взяла студъ и сла безъ приглашенія въ присутствіи хозяйки дома.
Леди Дженета помолчала съ минуту, стараясь овладть собою. Юліанъ воспользовался возможностью заговорить, и обратился къ Граціи.
— Такъ-то вы держите свое общаніе? сказалъ онъ кротко.— Вы дали ма слово что не пойдете опять въ Маблеторпъ-Гаусь.
Прежде чмъ Грація успла отвтить, леди Дженета овладла собою. Она начала свой отвтъ повелительнымъ указаніемъ на дверь библіотеки.
— Если вы не ршитесь уйти отсюда прежде чмъ я дойду до этой двери, сказала она,— я лишу васъ возможности противорчить мн. Я привыкла чтобы мн повиновались въ моемъ дом, и заставлю васъ повиноваться. Вы сами заставляете меня употреблять рзкія выраженія. Я предупреждаю васъ пока еще не поздно: уйдите отсюда.
Она пошла медленно къ двери библіотеки. Юліанъ попробовалъ опять вмшаться. Тетка остановила его движеніемъ говорившимъ ясно: ‘избавьте меня отъ вашихъ совтовъ’. Юліанъ взглянулъ на Мерси. Неужели она останется безучастною? Да. Она стояла, опустивъ голову, въ сторон это всхъ остальныхъ. Горацій пытался обратить на себя ея вниманіе, но тщетно.
Дойдя до двери, леди Дженета оглянулась на маленькую черную фигурку продолжавшую сидть неподвижно на стул.
— Уйдете вы или нтъ? спросила она въ послдній разъ.
Грація встала сердито съ мста и устремила свои ехидные глаза на Мерси.
— Я не хочу быть изгнанною изъ вашего дома въ присутствіи этой обманщицы, сказала она.— Если я уступлю, то уступлю только сил. Я настаиваю на своемъ прав занимать положеніе которое она отняла у меня. Уговаривать меня безполезно, обратилась она къ Юліану.— Пока эта женщина будетъ находиться въ этомъ дом подъ моимъ именемъ, я не уйду отсюда. Я предупреждаю ее при всхъ васъ что я уже написала моимъ друзьямъ въ Канаду, и вызываю ее опровергнуть въ присутствіи всхъ васъ что она безсовстная авантюристка Мерси Меррикъ.
Этотъ вызовъ вынудилъ Мерси принять участіе въ томъ что происходило вокругъ нея и защитить себя. Она обязалась нсколько времени тому назадъ опровергнуть свою соперницу ея же собственнымъ оружіемъ. Она ршилась заговорить. Горацій, замтивъ ея намреніе, остановилъ ее.
— Вы унизите себя, если отвтите ей, сказалъ онъ.— Уйдемте изъ этой комнаты, возьмите мою руку.
— Да, уведите ее! воскликнула Грація.— Я понимаю какъ ей должно быть неловко въ присутствіи честной женщины. Да, ей, а не мн слдуетъ выйти изъ этой комнаты.
Мерси выдернула свою руку изъ-подъ руки Горація.
— Я не уйду отсюда, сказала она спокойно.
Горацій началъ уговаривать ее.
— Я не въ состояніи оставаться здсь, сказалъ онъ.— Оскорбляя васъ, эта женщина оскорбляетъ и меня, хотя она и неотвтственна въ своихъ поступкахъ.
— Никто не будетъ терпть доле, возразила леди Дженета, и вынувъ изъ кармана карточку Юліана, отворила дверь библіотеки.
— Сходите въ полицейскій домъ, сказала она въ полголоса слуг, — и отдайте эту карточку дежурному инспектору. Скажите ему что нельзя терять ни минуты.
— Подождите! воскликнулъ Юліанъ прежде чмъ тетка успла затворить дверь.
— Подождите! повторила леди Дженета съ негодованіемъ.— Я приказываю ему идти, а вы говорите ‘подождите’. Что это значитъ?
— Прежде чмъ вы отошлете карточку, я долженъ поговорить съ этою особой, сказалъ Юліанъ, указавъ на Грацію.— Затмъ, прибавилъ онъ, повернувшись къ Мерси, — я обращусь къ вамъ съ просьбой дать мн возможность объясниться съ вами безъ помхи.
Его тонъ пояснилъ намекъ. Мерси не ршилась взглянуть на него. Ея измнившееся лицо и безпокойное молчаніе свидтельствовали о тяжеломъ волненіи происходившемъ въ ея душ. Лучшія стороны ея натуры, снова пробужденныя Юліаномъ, уже вступили въ борьбу съ воспоминаніемъ объ оскорбленіяхъ которыя она вытерпла отъ Граціи, и можетъ-быть взяли бы верхъ, еслибы въ эту критическую минуту озлобленная Грація не нашла въ ея колебаніи средства кольнуть ее опять ея объясненіемъ съ Юліаномъ.
— Не бойтесь оставить его со мной, сказала она съ насмшливою учтивостью.— Я не имю надобности прельщать мистера Юліана Грея.
Подозрительная ревность Горація (уже возбужденная послдними словами Юліана) готова была заявить о себ открыто, но прежде чмъ онъ усплъ сказать слово, негодованіе внушило Мерси неожиданный отвтъ.
— Благодарю васъ, мистеръ Грей, сказала она, не поднимая на него глазъ.— Мн больше не о чемъ говорить съ вами, и я не буду безпокоить васъ опять.
Этими необдуманными словами она взяла назадъ свое признаніе, и въ присутствіи женщины у которой отняла имя и положеніе выразила ршимость сохранить ихъ за собой.
Горацій не сказалъ ни слова, но онъ не былъ удовлетворенъ. Онъ видлъ что пока Мерси говорила, глаза Юліана были устремлены на нее съ грустнымъ и вопросительнымъ вниманіемъ, онъ слышалъ что Юліанъ тихо вздохнулъ, когда она кончила.
Подумавъ съ минуту и взглянувъ на постительницу въ бдномъ черномъ плать, Юліанъ поднялъ голову съ видомъ человка принявшаго внезапное ршеніе.
— Дайте мн карточку, сказалъ онъ слуг тономъ не допускавшимъ противорчія.
Слуга повиновался.
Не отвчая леди Дженет, заявившей снова о своемъ прав дйствовать самостоятельно, Юліанъ вынулъ изъ портъсигара карандашъ и прибавилъ свою подпись къ тому что уже было написано на карточк. Отдавъ ее опять слуг, онъ извинился предъ теткой.
— Извините меня за мое вмшательство, сказалъ онъ.— Я имлъ серіозную причину сдлать то что сейчасъ сдлалъ и скажу вамъ ее въ боле удобное время. Теперь же я не буду больше препятствовать вашему намренію. Напротивъ, я облегчилъ вамъ достиженіе цли.
Говоря это онъ поднялъ карандашъ которымъ подписалъ свое имя.
Леди Дженета, недоумвающая и оскорбленная, не отвчала и приказала слуг идти и исполнить порученіе.
Въ комнат настало молчаніе. Глаза всхъ присутствовавшихъ обратились съ большею или меньшею тревогой къ Юліану. Мерси была удивлена и испугана. Горацій, какъ и леди Дженета, считалъ себя оскорбленнымъ самъ не зная чмъ. Даже Грація Розберри была смущена предчувствіемъ какого-то непрошенаго вмшательства, къ которому она не была готова. Слова и манеры Юліана съ тхъ поръ какъ онъ написалъ свое имя на карточк были проникнуты таинственностью, причину которой никто изъ присутствовавшихъ не могъ понять.
Причина эта тмъ не мене можетъ быть выражена въ немногихъ словахъ. Юліанъ все еще руководствовался своею увренностью во врожденномъ благородств натуры Мерси.
Онъ безъ труда понялъ по обращенію Граціи съ Мерси въ его присутствіи что въ продолженіи прерваннаго имъ свиданія Грація безжалостно воспользовалась преимуществами своего положенія, что вмсто того чтобъ обратиться къ чувству справедливости и къ благородству Мерси, вмсто того чтобы принять ея искреннее раскаяніе и поощрить ее искупить ея вину какъ можно полне и скоре, Грація оскорбляла ее, и что естественнымъ слдствіемъ этого было то что Мерси поколебалась въ своемъ добромъ намреніи.
Средствомъ поправить положеніе ддъ (какъ Юліанъ понялъ его въ начал) было объясниться съ Граціей, успокоить ее признаніемъ что его взглядъ на справедливость ея требованій измнился въ ея пользу и убдить ее, ради ея собственныхъ интересовъ, уполномочить его передать Мерси ея извиненіе и сожалніе о случившемся и такимъ образомъ привести ихъ, къ дружескому соглашенію.
Съ этимъ намреніемъ онъ обратился къ однимъ женщинамъ съ просьбой поговорить съ нимъ наедин. То что послдовавало за этимъ, новое оскорбленіе Граціи и отвтъ Мерси, показали ему что такой образъ дйствія какой онъ имлъ въ виду не привелъ бы ни къ какому удовлетворительному результату
Посл этого осталось только одно средство, поправить положеніе длъ, рискованное средство, предоставить событіямъ идти своимъ естественнымъ путемъ и положиться на благородство Мерси.
Пусть она увидитъ полицейскаго, пусть она узнаетъ каковъ будетъ результатъ его вмшательства, пусть ей останется выбрать одно изъ двухъ: или допустить чтобы Грація была отправлена въ домъ умалишенныхъ, или самой сознаться въ своемъ обман. Если Юліанъ въ ней не ошибся, она благородно проститъ вс нанесенныя ей обиды и окажетъ справедливость своей соперниц.
Но что если его увренность въ ней не что иное какъ самообольщеніе влюбленнаго, что если она не ршится отказаться отъ своего положенія — что тогда?
Увренность Юліана въ Мерси не позволила ему остановиться на этой темной сторон вопроса. Въ его власти было допустить или не допустить въ домъ полицейскаго. Онъ обезоружилъ леди Дженету, пославъ въ полицейскій домъ предостереженіе чтобъ его карточка безъ его подписи была оставлена безъ послдствій. Сознавая возможность отвтственности которую бралъ на себя, зная что Мерси еще не сдлала ему такого призванія которое компрометировало бы ее, онъ подписалъ свое имя безъ малйшаго колебанія, и теперь стоялъ глядя на женщину которую хотлъ побдить лучшею стороной ея собственной души и былъ единственнымъ спокойнымъ лицомъ въ комнат.
Ревность Горація усмотрла во внимательномъ взгляд Юліана и въ потупленныхъ глазахъ Мерси доказательство тайнаго соглашенія между ними. Не имя предлога къ открытому вмшательству, онъ попытался разлучить ихъ.
— Вы сейчасъ сказали, обратился онъ къ Юліану,— что желаете поговорить съ этою особой (онъ указалъ на Грацію). Уйти намъ, или вы уйдете съ ней въ библіотеку?
— Мн не о чемъ говорить съ нимъ! воскликнула Грація, прежде чмъ Юліанъ усплъ отвтить.— Я имла случай убдиться что онъ мене кого-либо другаго способенъ оказать мн справедливость. Онъ уже опутанъ. Если мн слдуетъ поговорить съ кмъ-нибудь наедин, то это съ вами. Вы боле всхъ другихъ заинтересованы въ открытіи истины.
— Что вы хотите сказать?
— Желаете вы жениться на уличной женщин?
Горацій сдлалъ шагъ въ ея сторону. По выраженію его лица видно было что онъ способенъ вытолкать ее изъ дома собственными руками. Леди Дженета удержала его.
— Вы были сейчасъ правы совтуя Граціи уйти изъ комнаты, сказала она.— Уйдемъ вс трое. Юліанъ останется и распорядится какъ слдуетъ. Пойдемте.
Нтъ. Со странною непослдовательностью Горацій теперь самъ помшалъ Мерси уйти изъ комнаты. Въ жару своего негодованія онъ утратилъ всякое сознаніе собственнаго достоинства, онъ снизошелъ до уровня женщины которую самъ считалъ помшанною. Къ удивленію всхъ присутствовавшихъ онъ отошелъ въ сторону и взялъ футляръ который оставилъ на стол когда вошелъ. Это былъ свадебный подарокъ который онъ привезъ своей невст. Оскорбленное самолюбіе внушило ему мысль отомстить за Мерси передавъ ей подарокъ въ присутствіи Граціи.
— Подождите! воскликнулъ онъ злобно. Эта несчастная сейчасъ получитъ отвть. Видть и слышать она въ состояніи. Пусть она увидитъ и услышитъ.
Онъ открылъ футляръ и вынулъ великолпное жемчужное ожерелье старинной работы.
— Грація, сказалъ онъ своимъ самымъ изысканнымъ тономъ,— матъ моя посылаетъ вамъ свою любовь и поздравленіе съ вашею близкою свадьбой и проситъ васъ принять этотъ жемчугъ какъ часть вашего подвнечнаго наряда. Онъ принадлежитъ нашей фамиліи уже нсколько столтій, мать моя сама внчалась въ немъ, а теперь передаетъ его вамъ, какъ уважаемому и любимому члену нашего семейства.
Онъ поднялъ ожерелье чтобы надть его на шею Мерси.
Юліанъ смотрлъ на нее въ тревожномъ ожиданіи. Вынесетъ ли она пытку на которую неумышленно обрекалъ ее Горацій?
Да. Чего не вынесла бы она въ присутствіи Граціи Розберри? Гордость поддерживала ее. Ея прекрасные глаза просіяли какъ могутъ просіять только глаза женщины при вид драгоцннаго украшенія. Ея величественная голова граціозно наклонилась подъ ожерелье, лицо оживилось румянцемъ. Ея торжество надъ Граціей было полно. Юліанъ опустилъ голову. Въ эту грустную минуту онъ задалъ себ вопросъ: не ошибся ли я въ ней?
Горацій надлъ на нее ожерелье.
— Примите этотъ жемчугъ отъ вашего мужа, моя милая, сказалъ онъ съ гордостью и отступилъ назадъ чтобы полюбоваться на нее.— Теперь, прибавилъ онъ, бросивъ искоса презрительный взглядъ на Грацію,— мы можемъ уйти въ другую комнату. Она видла и слышала.
Думая обезоружить ее, онъ только вооружилъ ея ядовитый языкъ новымъ жаломъ.
— Что-то услышите и увидите вы, когда я получу мои доказательства изъ Канады, возразила она.— Вы услышите что ваша жена украла мое имя и положеніе, вы увидите что ваша жена будетъ изгнана изъ этого дома.
Мерси обратилась къ ней съ неудержимою вспышкой злобы.
— Безумная! воскликнула она.
Зараза злобы сообщилась черезъ воздухъ комнаты леди Дженет. И она повернулась къ Граціи, и она воскликнула:
— Безумная!
Горацій послдовалъ ея примру. Онъ былъ вн себя. Онъ устремилъ злобный взглядъ на Грацію и повторилъ заразительное слово.
— Безумная!
Грація не отвчала, она была побждена наконецъ. Тройное обвиненіе дало ей впервые понять ясно какое страшное подозрніе она навлекла на себя. Она попятилась назадъ съ тихимъ крикомъ ужаса и наткнулась на стулъ. Она упала бы еслибы Юліанъ не подосплъ къ ней и не поддержалъ ея.
Леди Дженета направилась къ двери библіотеки, отворила ее, внезапно остановилась и отступила въ сторону какъ бы освобождая дорогу.
На порог отворенной двери появился мущина.
Онъ не былъ ни джентльменъ, ни ремесленникъ, ни слуга. Одтъ онъ былъ дурно, въ засаленномъ черномъ сюртук, висвшемъ на немъ какъ на вшалк, въ жилетк которая была ему коротка и узка, въ панталонахъ походившихъ на два безформенные черные мшка. Перчатки его были ему слишкомъ велики, чисто вычищенные сапоги скрипли при всякомъ движеніи. Глаза его необычайно внимательные привыкли высматривать въ дверныя щелки, большія уши, оттопыренныя какъ уши обезьяны, привыкли слушать за чужими дверями. Манеры его были спокойно доврчивыя когда онъ говорилъ, непроницаемо загадочныя когда онъ молчалъ. Онъ оглянулъ великолпную комнату не обнаруживъ ни удивленія, ни восхищенія, внимательно разглядлъ всхъ присутствовавшихъ, окинувъ ихъ однимъ взглядомъ своихъ хитрыхъ глазъ, онъ поклонился леди Дженет, молча показывая ей, какъ свою рекомендацію, карточку которою былъ вызванъ, и спокойно остановился, облеченный своею роковою таинственностью. Это былъ полицейскій въ партикулярномъ плать.
Никто не заговорилъ съ нимъ. Всякій внутренно содрогнулся, словно въ комнату вползло отвратительное пресмыкающееся.
Онъ, ни мало не смущенный, посмотрлъ на Юліана и на Горація.
— Здсь мистеръ Юліанъ Грей? спросилъ онъ.
Юліанъ довелъ Грацію до стула. Глаза ея были устремлены на вошедшаго. Она дрожала.— Кто это? прошептала она. Юліанъ, не отвтивъ ей, обратился къ полицейскому.
— Подождите тамъ, сказалъ онъ указывая на самый отдаленный уголъ комнаты.— Я сейчасъ поговорю съ вами.
Полицейскій, скрипя сапогами, лерешолъ на другую сторону комнаты. Проходя по ковру, онъ мысленно оцнилъ его. Онъ оцнитъ стулъ на который слъ. Онъ былъ совершенно спокоенъ. Ему было ршительно все равно сидть ли спокойно и ждать, или изучать характеръ каждаго изъ присутствовавшихъ, лишь бы платили за одно какъ и за другое.
Даже ршимость леди Дженеты дйствовать самостоятельно не устояла при появленіи полицейскаго. Она предоставила распоряжаться племяннику. Юліанъ взглянулъ на Мерси. Онъ зналъ что развязка зависла теперь не отъ него, а отъ нея.
Она почувствовала на себ его глаза, между тмъ какъ ея глаза были устремлены на полицейскаго. Она повернула голову, поколебалась и внезапно подошла къ Юліану. Она дрожала, какъ и Грація Розберри. Она прошептала, какъ и Грація Розберри:— кто это?
Юліанъ отвчалъ ей прямо кто былъ этотъ человкъ.
— Для чего онъ здсь? спросила она.
— Разв вы не можете угадать?
— Нтъ.
Горацій отошелъ отъ леди Дженеты. и присоединился къ Мерси и Юліану, встревоженный ихъ таинственнымъ объясненіемъ.
— Не мшаю ли я? спросилъ онъ.
Юліанъ, вполн его понимая, отошелъ немного въ сторону. Онъ оглянулся на Грацію Почти вся длина большой комнаты отдляла ихъ отъ мста гд она сидла. Она не сдлала никакого движенія съ тхъ поръ какъ онъ посадилъ ее на стулъ. Она была поражена самымъ ужаснымъ изъ всхъ родовъ страха,— страхомъ предъ неизвстностью. Ея вмшательство не угрожало имъ, и можно было быть увреннымъ что она не услышитъ ихъ если они будутъ говорить въ полголоса. Юліанъ, подавая примръ, понизилъ голосъ.
— Спросите Горація для чего здсь полицейскій, сказалъ онъ Мерси.
Она тотчасъ же задала вопросъ: для чего онъ здсь?
Горацій взглянулъ на Грацію и отвчалъ:
— Онъ здсь для того чтобъ освободить насъ отъ этой женщины.
— Вы хотите сказать что онъ возьметъ ее?
— Да.
— Куда же онъ помститъ ее?
— Въ полицейскій домъ.
Мерси вздрогнула и взглянула на Юліана. Онъ слдилъ за малйшими измненіями въ ея лиц. Она обратилась опять къ Горацію.
— Въ полицейскій домъ, повторила она.— Для чего?
— Что за вопросъ, возразилъ Горацій раздражительно. Для того чтобы лишить ее свободы.
— Вы хотите сказать что ее посадятъ въ тюрьму?
— Нтъ, въ убжище.
Мерси взглянула опять на Юліана. Лицо ея выражало страхъ и удивленіе.— Горацій наврное ошибается, сказала она.— Этого быть не можетъ.
Юліанъ предоставилъ отвчать Горацію. Вс способности его души были повидимому сосредоточены на наблюденіи за измненіями въ лиц Мерси. Она принуждена была обратиться опять къ Горацію.
— Какого рода убжище, спросила сна.— Вы говорите конечно не о дом умалишенныхъ?
— Почему же нтъ? возразилъ онъ.— Сначала можетъ-быть рабочій домъ, потомъ домъ умалишенныхъ. Что вы находите въ этомъ удивительнаго? Вы сами назвали ее въ глаза безумною. Боже мой! какъ вы блдны! Что съ вами?
Она повернулась въ третій разъ къ Юліану. Страшный выборъ предстоявшій ей обнаружился наконецъ безъ всякихъ прикрасъ. Или возвратить чужое имя и чужія права, или заперетъ Грацію Розберри въ домъ умалишенныхъ — вотъ въ какой форм представился ей выборъ. Она ршилась мгновенно. Прежде чмъ она заговорила, Юліанъ прочелъ ея намреніе въ ея глазахъ. Твердый внутренній блескъ который онъ уже видлъ въ нихъ раньше засвтился опять ярче и чище прежняго. Совсть которую онъ подкрпилъ, душа которую онъ спасъ взглянули на него и сказали: не сомнвайся въ насъ боле.
— Прикажите этому человку уйти.
Таковы были ея первыя слова. Она высказала ихъ (указывая на полицейскаго) чистымъ, звучнымъ, ршительнымъ голосомъ, слышнымъ въ самомъ отдаленномъ конц комнаты.
Юліанъ взялъ незамтно ея руку и общалъ ей минутнымъ ложатіемъ свою братскую симпатію и помощь. Остальные присутствовавшіе взглянули на нее съ безмолвнымъ удивленіемъ. Грація встала, полицейскій тоже. Леди Дженета, присоединилась къ Горацію и вполн раздляла его смущеніе и испугъ, взяла рзко ея руку и потрясла ее, какъ бы стараясь пробудить ее отъ сна. Мерси осталась непоколебима. Мерси повторила ршительно:
— Прикажите этому человку уйти.
Леди Дженета вышла изъ терпнія.
— Что съ вами? спросила она строго.— Понимаете ли вы что говорите? Этотъ человкъ призванъ сюда ради вашихъ интересовъ, какъ и ради моихъ, онъ здсь чтобъ избавить васъ, какъ и меня, отъ дальнйшихъ непріятностей и оскорбленій. А вы настаиваете, настаиваете въ моемъ присутствіи, чтобъ ему приказано было уйти! Что это значить?
— Вы узнаете что это значитъ черезъ полчаса, леди Дженета. Я не настаиваю, я только повторяю мою просьбу: прикажите этому человку уйти.
Юліанъ перешелъ на другую сторону комнаты (подъ сердитымъ взглядомъ тетки) и сказалъ полицейскому:
— Идите въ полицейскій домъ и ждите тамъ пока не получите отъ меня какихъ-нибудь распоряженій.
Непріятно-внимательные глаза полицейскаго перешли съ Юліана на Мерси и оцнили ея красоту, какъ оцнили коверъ и стулья. ‘Старая исторія’, подумалъ онъ. ‘Хорошенькая женщина всегда рано или поздно сдлаетъ по-своему.’ Онъ прошелъ комнату скрипя сапогами, поклонился съ гадкою улыбкой и скрылся въ дверь библіотеки.
Благовоспитанность леди Дженеты заставляла ее сдерживаться пока полицейскій былъ въ комнат. Когда онъ вышелъ, она обратилась къ Юліану.
— Я полагаю что вы посвящены въ тайну всего этого, сказала она.— Я полагаю что вы имете какую-нибудь основательную причину дйствовать вопреки моимъ приказаніямъ въ моемъ дом.
— Я еще никогда не обнаруживалъ недостатка почтенія къ вамъ, миледи, отвчалъ Юліанъ.— Скоро вы узнаете что я и теперь не виноватъ противъ васъ.
Леди Дженета взглянула на другую сторону комнаты. Грація слушала съ напряженнымъ вниманіемъ, сознавая что событія приняли какой-то таинственный оборотъ въ ея пользу.
— Входитъ ли въ ваше новое распоряженіе моими длами, продолжала леди Дженета,— то чтобъ эта особа осталась въ моемъ дом?
Страхъ овладвшій Граціей еще не вполн оставилъ ее. Она предоставила отвчать Юліану. Прежде чмъ онъ усплъ сказать слово, Мерси перешла комнату и шепнула Граціи:
— Дайте мн время сознаться письменно. Я не могу сознаться въ ихъ присутствіи, съ этимъ на ше.
Она указала на ожерелье. Грація бросила на нее угрожающій взглядъ и внезапно молча отвернулась.
Мерси отвчала на вопросъ леди Дженеты.
— Прошу васъ, миледи, позволить ей остаться здсь за полчаса. Черезъ полчаса причина моей просьбы объяснится.
Леди Дженета не препятствовала боле. Что-то въ лиц Мерси, или въ голос Мерси, заставило ее промолчать, какъ заставило промолчать Грацію. Разговоръ былъ возобновленъ Гораціемъ. Онъ обратился къ Мерси, стоявшей рядомъ съ Юліаномъ, и спросилъ тономъ сдержаннаго гнва и подозрительности.
— Могу ли и я разчитывать услыхать черезъ полчаса объясненіе вашего страннаго поведенія? спросилъ онъ.
Свадебный подарокъ его матери былъ надтъ на шею Мерси его руками. Сердце ея больно сжалось, когда она взглянула въ его лицо и увидала какъ уже сильно былъ онъ огорченъ и оскорбленъ. Слезы выступили на ея глазахъ. Она отвчала ему тихо и смиренно:
— Если вамъ угодно, и сдерживаемыя рыданія сдавили ей горло.
Оскорбленный Горацій не удовлетворился такимъ отвтомъ.
— Я терпть не могу тайнъ и загадокъ, продолжалъ онъ рзко.— Въ моемъ семейномъ кружк мы привыкли относиться другъ къ другу откровенно. Для чего долженъ я ждать подчаса объясненія, которое можетъ быть дано немедленно? Чего будемъ мы ждать?
Пока Горацій говорилъ, леди Дженета овладла собой.
— Я совершенно согласна съ вами, сказала она.— Я тоже спрашиваю: чего будемъ мы ждать?
Даже самообладаніе Юліана поколебалось, когда тетка его повторила этотъ прямой вопросъ. Какъ отвтитъ Мерси? Устоитъ ли ея мужество?
— Вы спросили меня чего должны вы ждать, сказала она Горацію твердо и спокойно.— Хотите узнать еще нчто о Мерси Меррикъ?
Леди Дженета выслушала съ выраженіемъ утомленія и досады.
— Не возобновляйте этого, сказала она.— Мы уже достаточно знаемъ о Мерси Меррикъ.
— Извините, миледи, вы знаете не все. Я единственное лицо которое можетъ сказать вамъ все.
— Вы?
Она почтительно наклонила голову.
— Я просила васъ, леди Дженета, продолжала она,— подождать полчаса. Черезъ полчаса я даю вамъ слово что Мерси Меррикъ будетъ въ этой комнат. Вотъ чего вы должны ждать, леди Дженета Рой и мистеръ Горацій Гольмкрофтъ.
Обязавшись этими словами сознаться въ своемъ преступленіи, она сняла съ шеи ожерелье, положила его въ футляръ и отдала Горацію.
— Оставьте его у себя, сказала она съ минутною дрожью въ голос,— пока мы не встртимся опять.
Горацій взялъ футляръ молча. Онъ смотрлъ и дйствовалъ какъ человкъ съ разсудкомъ парализованнымъ изумленіемъ. Рука его взяла футляръ машинально, глаза его слдили за Мерси задумчиво вопросительнымъ взглядомъ. Леди Дженета раздляла по-своему его чувства. Смутный страхъ и тревога нависли надъ душой ея какъ туча. Въ эту достопамятную минуту она впервые почувствовала свои годы и впервые смотрла женщиной своихъ лтъ.
— Позволите ли вы мн, миледи, уйти въ мою комнату? спросила Мерси почтительно.
Леди Дженета дала разршеніе молча. Послдній взглядъ Мерси предъ выходомъ изъ комнаты былъ обращенъ ко Граціи. ‘Довольны вы теперь?’ спрашивали, повидимому, ея большіе срые глаза. Грація отвернулась съ досадливымъ движеніемъ.
Даже ея ограниченная натура расширилась на минуту, и жалость, вопреки ей самой, закралась въ ея сердце.
Послднія слова Мерси были обращены къ Юліану и касались Граціи.
— Вы позаботитесь чтобъ ей дали комнату, въ которой она могла бы подождать одна? Вы предупредите ее сами когда пройдетъ полчаса?
Юліанъ отворилъ предъ ней дверь библіотеки.
— Вы поступили прекрасно, благородно! прошепталъ онъ.— Будьте уврены въ моемъ участіи и въ моей помощи.
Ея глаза, застилавшіеся слезами, взглянули на вето и поблагодарили его. На его глазахъ тоже выступили слезы. Она спокойно прошла комнату и скрылась изъ виду прежде чмъ онъ затворилъ за ней дверь.

ГЛАВА XXI.
Шаги въ корридор.

Мерси была одна.
Она испросила, себ полчаса уединенія въ своей комнат имя въ виду употребить это время на изложеніе своего объясненія письменно, въ форм письма къ Юліану Грею.
Ничто въ послднихъ событіяхъ не облегчило ей сознанія что она овладла сердцами Горація и леди Дженеты обманомъ. Только чрезъ Юліана могла она высказать то что должно было возвратить Граціи Розберри ея законное положеніе въ дом.
Но какъ ей выразить ему свое признаніе? Письменно или словесно?
Посл всего случившагося съ тхъ поръ какъ леди Дженета прервала ихъ, она предпочла бы личное объясненіе съ человкомъ такъ деликатно понявшимъ ее, оказывавшимъ ей такое неизмнное дружеское участіе. Но неоднократное проявленіе подозрительной ревности Горація къ Юліану предупредило ее что она только создала бы себ новыя затрудненія и поставила бы въ неловкое положеніе Юліана повидавшись съ нимъ наедин пока Горацій былъ въ дом.
Единственный образъ дйствія остававшійся ей былъ тотъ который она выбрала. Она ршилась написать свое призваніе въ письм къ Юліану и въ конц прибавить нсколько инструкцій относительно его дальнйшаго образа дйствій.
Эта инструкціи состояли въ томъ чтобъ онъ сообщилъ Горацію и леди Дженет содержаніе ея письма въ библіотек, между тмъ какъ она, исподняя свое общаніе показать имъ Мерси Меррикъ, будетъ ждать въ сосдней комнат своего приговора. Ея ршимость не прятаться за Юліана отъ послдствій къ которымъ можетъ довести ея призваніе родилась въ душ ея въ ту минуту когда Горацій и вслдъ за нимъ леди Дженета спросили ее для чего она откладываетъ свое объясненіе и чего заставляетъ она ихъ ждать. Страданіе которое причинили ей эти вопросы дало начало ея намренію ждалъ лично своего приговора въ одной комнат, между тмъ какъ Юліанъ будетъ говорить за нее въ другой. ‘Пусть разобьютъ если хотятъ, мое сердце’, подумала она въ эту горькую минуту. ‘Это будетъ только то что я заслужила.’
Она заперла дверь и открыла свой письменный ящикъ. Зная какое трудное дло предстояло ей исполнить, она старалась приготовиться къ нему.
Попытка была тщетная. Т которые занимаются писаніемъ какъ своею спеціальностью можетъ-быть одни только способны размрить громадное разстояніе раздляющее концепцію отъ воплощенія ея въ слова. Тяжелое волненіе въ которомъ Мерси была нсколько часовъ сряду сдлало ее совершенно неспособною къ трудной работ изложенія письменно событій въ ихъ постеленномъ совершеніи и отношеніи другъ къ другу. Не разъ пробовала она начать письмо и наконецъ отказалась въ отчаяніи отъ тщетной попытки.
Чувство замиранія въ сердц, истерическое давленіе въ груди предупредили ее объ опасности оставаться праздною, жертвой мрачнаго самоосужденія и воображаемыхъ опасностей.
Она обратилась инстинктивно къ размышленію о своемъ будущемъ. Въ ея будущемъ не было никакихъ недоразумній и усложненій. Оно начиналось и кончалось возвратомъ въ Пріютъ, если начальница согласится принять ее. Она не была несправедлива къ Юліану, она знала что его великодушное сердце будетъ сочувствовать ей, что его добрая рука протянется къ ней съ помощью. Но что случилось бы еслибъ она легкомысленно приняла его помощь? Скандалъ указалъ бы на ея красоту и на его молодость и истолковалъ бы низкими побужденіями чистйшую дружбу которая могла бы возникнуть между ними. И онъ былъ бы жертвой, потому что лишился бы своей доброй славы. Нтъ, ради него, изъ благодарности къ нему ея знакомство съ Юліаномъ Греемъ должно было окончиться съ ея отъздомъ изъ Маблеторлъ-Гауса.
Драгоцнныя минуты проходили. Она ршилась написать начальниц Пріюта и спросить можетъ ли она разчитывать получить прощеніе и быть принятою опять въ Пріютъ. Занятіе письмомъ которое легко было написать могло имть укрпляющее дйствіе на ея умъ и приготовить ее къ письму которое трудно было написать. Прежде чмъ взяться за перо, она постояла съ минуту у окна, думая о прошломъ къ которому ей предстояло возвратиться.
Ея окно выходило на востокъ. Тусклый отблескъ освщеннаго Лондона отражался на неб на которомъ она остановила глаза. Онъ словно манилъ ее ко всмъ ужаоамъ страшныхъ улицъ, общалъ указать ей путь къ большимъ мостамъ надъ темною ркой и облегчить ей страшный скачокъ въ будущую жизнь или въ уничтоженіе,— Богъ всть.
Она содрогаясь отвернулась отъ окна. ‘Неужели я ршусь на такой конецъ, если начальница Пріюта откажетъ принять меня?’ спросила она себя.
Она принялась за письмо.
‘Сударыня.— Прошло такъ много времени съ тхъ поръ какъ вы потеряли меня изъ виду что я едва ршилась писать вамъ. Я боюсь что вы уже произнесли свой приговоръ надо мною какъ надъ ожесточенною, неблагодарною женщиной. Я вела ложную жизнь, я не была въ состояніи написать вамъ во ныншняго дня. Теперь, когда я стараюсь сдлать все что въ моихъ силахъ чтобъ искупить мою вину, теперь, когда я раскаиваюсь всмъ сердцемъ, могу ли я попросить позволенія возвратиться къ другу помогавшему мн въ теченіи нсколькихъ несчастныхъ лтъ? О, сударыня, не отвергайте меня. У меня нтъ никого кром васъ къ кому я могла бы обратиться за помощью.
‘Позволите ли вы мн сознаться во всемъ? Простите ли вы мн когда узнаете что я сдлала? Примите ли вы меня опять въ Пріютъ, если можете дать мн какое-нибудь занятіе которымъ я могла бы зарабатывать себ кровъ и пищу?
‘Прежде чмъ наступить ночь, я должна оставить домъ въ которомъ лишу это письмо. Ма некуда идти. Небольшая сумма денегъ и нсколько цнныхъ вещей которыми я обладаю должны быть оставлены здсь. Он пріобртены неправильнымъ путемъ, он не мои. Въ настоящую минуту на свт нтъ существа боле безпріютнаго чмъ я. Вы христіанка. Не ради меня, ради Христа сжальтесь надо мной и возьмите меня къ себ.
‘Я хорошая сидлка, какъ вамъ извстно, и шью хорошо. Не можете ли вы дать мн возможность трудиться тмъ или другимъ способомъ?
‘Я могу также быть учительницей, самою незатйливою. Но это безполезно. Кто ршится поручить своихъ дтей такой женщин какъ я. А между тмъ я такъ люблю дтей. Мн кажется что я могла бы бытъ если не счастливою, то довольною своею судьбой еслибы могла имть дло съ ними. Нтъ ли благотворительныхъ обществъ старающихся помотать безпріютнымъ дтямъ бродящимъ по улицамъ? Я вспоминаю свое собственное дтство и думаю какъ я была бы счастлива еслибы могла спасти другихъ дтей отъ того до чего дошла я. Надъ такимъ дломъ я могла бы работать неустанно дни и ночи. Я положила бы въ него все мое сердце и имла бы то преимущество предъ счастливыми и обезпеченными женщинами что кром этого мн не о чемъ было бы думать. Надюсь что мн доврили бы несчастныхъ малютокъ взять съ улицъ, еслибы вы замолвили слово за меня. Если я хочу слишкомъ многаго, простите меня. Я такъ несчастна, такъ одинока и такъ утомлена жизнью.
‘Еще одна просьба. Мн осталось быть здсь очень не долго. Не отвтите ли вы мн телеграммой, сказавъ только да или нтъ.
‘Меня знаютъ здсь не подъ тмъ именемъ подъ которымъ вы меня знали. Прошу васъ адресовать телеграмму ‘досточтимому Юліану Грею, Маблеторпъ-Гаусъ, Кенсингтонъ’. Онъ здсь и передастъ эту телеграмму мн. Никакими словами нельзя выразить какъ я ему обязана. Онъ никогда не отчаявался во мн, онъ спасъ меня это меня самой. Да благословитъ и да вознаградитъ Господь этого добрйшаго и благороднйшаго человка какого я когда-либо знала.
‘Мн остается только попросить васъ извинить это длинное письмо и врить вашей благодарной слуг.
Она подписала и запечатала письмо и надписала адресъ. За тмъ впервые замтила препятствіе о которомъ должна бы была подумать раньше.
По почт письмо ея не дошло бы во-время до мста своего назначенія. Его нужно было послать съ частнымъ посланнымъ. До сихъ поръ слуги леди Дженеты были вс до одного къ ея услугамъ. Имла ли она право употреблять ихъ по своимъ дламъ, когда черезъ полчаса могла быть сама выгнана изъ дома какъ обезчещенная женщина? Не лучше ли явиться въ Пріютъ прямо, не спросивъ позволенія, чмъ посылать слугу леди Дженеты?
Пока она все еще обдумывала этотъ вопросъ, раздался стукъ въ ея дверь. Отворивъ ее, она увидла горничную леди Дженеты. со сложеннымъ листомъ почтовой бумаги въ рук.
— Отъ миледи, миссъ, сказала служанка подавая записку.— Отвта не надо.
Мерси остановила ее когда она уже выходила изъ комнаты. Появленіе служанки дало ей новую мысль. Она спросила не будетъ ли кто изъ слугъ въ этотъ день въ город.
— Одинъ изъ грумовъ подетъ верхомъ съ порученіемъ къ каретнику миледи.
Пріютъ былъ въ двухъ шагахъ отъ магазина каретника. При такихъ обстоятельствахъ Мерси ршилась дать порученіе слуг.
— Сдлайте одолженіе, попросите грума завезти это письмо. Ему не придется сворачивать въ сторону чтобъ отдать его, это мсто на его дорог.
Служанка охотно согласилась исполнить ея просьбу. Оставшись опять одна, Мерси взглянула на записку которую держала въ рукахъ.
До сихъ поръ ее благодтельница никогда не объяснялась съ ней письменно когда он были об дома. Что могло значить такое отступленіе отъ установленныхъ привычекъ? Неужели проницательная леди Дженета уже заподозрила истину. Нервы Мерси были сильно возбуждены. Она дрожала развертывая письмо.
Оно начиналось безъ обращенія и не было подписано. Вотъ что писала леди Дженета:
‘Я должна попросить васъ отложить на нсколько времени объясненіе которое вы общали мн. Въ мои годы непріятныя открытія очень тяжелы. Я должна собраться съ духомъ чтобъ услышать то что вы имете сообщить мн. Я постараюсь не заставлять васъ ждать долго. Между тмъ все будетъ идти по старому. Мой племянникъ и Горацій Гольмкрофтъ и молодая особа которую я застала въ столовой останутся по моему желанію въ дом пока я не буду въ состояніи встртиться опять съ ними и съ вами.’
Этимъ письмо кончалось. Къ какому заключенію могло оно привести?
Угадала ли леди Дженета истину, или только предположила что ея пріемная дочь имла какія-нибудь компрометирующія сношенія съ Мерси Меррикъ? Одно названіе ‘молодая особа’, которымъ она обозначила въ письм свою непрошенную гостью, доказывало что ея взглядъ на Грацію измнился. Но доказывали ли эти слова что она отгадала какого рода признаніе готовится высказать ей Мерси? Не только въ эту минуту, но и въ послдствіи не было возможности разъяснить этотъ вопросъ. До конца своей жизни леди Дженета не сказала никому къ какимъ заключеніямъ пришла она въ этотъ достопамятный день и что она перечувствовала.
Но среди многаго загадочнаго и неразршимаго, одно было ясно. Время которымъ Мерси могла располагать въ своей комнат было продолжено ея благодтельницей. Пройдетъ можетъ-быть нсколько часовъ прежде чмъ у нея спросятъ общаннаго объясненія. Между тмъ она успетъ собраться съ духомъ и написать свое призваніе въ форм письма къ Юліану Грею.
Она положила предъ собой листокъ бумаги, оперлась головой на руку и начала снова припоминать событія прошлаго, начавъ со дня своей первой встрчи съ Граціей Розберри во французской хижин и кончая днемъ въ который он сошлись вторично лицомъ къ лицу въ столовой Маблеторпъ-Гауоа.
Цпь событій мало по малу, звено за звеномъ, начала развертываться, и Мерси замтила внезапно какъ съ самаго начала случай и судьба отлаживали ей путь къ тому что она сдлала.
Встртившись при обыкновенныхъ обстоятельствахъ, ни Мерси, ни Грація не удостоили бы другъ друга такими призваніями какими он обмнялись во французской хижин. Но при общемъ испытаніи и общей опасности, въ чужой стран, дв женщины соотечественницы естественно почувствовали влеченіе открыть другъ предъ другомъ свои сердца. Ни при какихъ другихъ обстоятельствахъ Мерси не могли бы познакомиться при первой встрч съ положеніемъ и длами Граціи и не подверглась бы искушенію, посл катастрофы случившейся съ Граціей, воспользоваться ея бумагами.
Перебирая одно за другимъ дальнйшія событія которыя такъ естественно и вмст съ тмъ такъ странно способствовали ей исполнить свой замыселъ, она дошла до позднйшаго періода, когда Грація прибыла въ Англію. Здсь опять она замтила какъ случай и судьба сглаживали путь къ ихъ вторичной встрч въ Маблеторпъ-Гаус.
Она хорошо помнила что была, по просьб леди Дженеты, на собраніи одного благотворительнаго общества, когда Грація пришла въ первый разъ въ Маблеторлъ-Гаусъ. Еслибы ея возвращеніе замедлилось на нсколько минутъ, Юліанъ усплъ бы увести Грацію изъ комнаты, и Мерси была бы избавлена отъ страшной встрча при которой она упала безъ чувствъ на полъ. Но случилось такъ что время ея отсутствія неожиданно сократилось, въ чемъ она не нашла тогда ничего необыкновеннаго. Члены собранія такъ разошлись въ своихъ мнніяхъ о дл по поводу котораго собрались что понадобилась неизбжная въ такихъ случаяхъ отсрочка преній. Случай и судьба устроила такъ что Мерси вошла въ комнату въ ту именно минуту когда Грація Розберри настаивала на томъ чтобъ ее свели лицомъ къ лицу съ женщиной овладвшею ея положеніемъ.
Вс эти событія еще никогда не представлялись Мерси въ такомъ роковомъ свт. Она была утомлена и разстроена потрясающими происшествіями этого дня.
Мало-по-малу раздражающее дйствіе новаго направленія принятаго ея мыслями начало обнаруживаться. Сердце ея замирало отъ суеврнаго страха. Смутное предчувствіе чего-то ужаснаго билось съ ея пульсомъ, пробгало съ кровью по ея жиламъ. Мистическій ужасъ окружалъ ее какъ атмосфера комнаты. Яркій свтъ свчей казался тусклымъ. Неестественные звуки слышались ей въ шум втра. Она внезапно почувствовала на своемъ лиц свои собственныя холодныя руки и не могла отдать себ отчета какъ и когда подняла она ихъ. Она боялась оглянуться назадъ.
Въ такомъ ужасномъ состояніи она внезапно услыхала мужскіе шаги въ корридор. Въ другое время это только удивило бы ее, теперь заставило ее опомниться. Шаги, чьи бы они ни были, свидтельствовали о жизни и человческомъ присутствіи. Она взяла опять машинально перо и вспомнила о своемъ письм къ Юліану.
Въ ту же минуту шаги стихли у ея двери. Раздался стукъ.
Она была все еще въ сильномъ волненіи, она не владла собою. Услышавъ стукъ она тихо вскрикнула. Прежде чмъ онъ повторился, она успла собраться съ духомъ и отворила дверь.
Въ корридор стоялъ Горацій Гольмкрофтъ.
Его лицо, обыкновенно румяное, было блдно. Его волосы, которыми онъ занимался особенно тщательно, были растрепаны. Утрированная изысканность манеръ исчезла. Онъ былъ теперь человкомъ безъ всякихъ прикрасъ, угрюмымъ, подозрительнымъ, раздраженнымъ до крайности. Онъ посмотрлъ на нее внимательно подозрительнымъ взглядомъ. Онъ спросилъ ее безъ предисловій и извиненій холодно сердитымъ тономъ:
— Извстно ли вамъ что происходитъ внизу?
— Я не выходила изъ своей комнаты, отвчала она.— Я знаю только что леди Дженета отсрочила объясненіе которое я общала ей.
— Такъ вы не слыхали что сдлала леди Дженета посл того какъ вы оставили насъ? Вы не слыхали что она учтиво предоставила свой собственный будуаръ въ распоряженіе женщины которую выгоняла изъ своего дома полчаса тому назадъ? И вы дйствительно не знаете что мистеръ Юліанъ Грей самъ проводилъ туда эту внезапно возвеличенную гостью? И что я остался одинъ среди всхъ этихъ перемнъ, противорчій и загадокъ и все еще ничего не знаю?
— Эти вопросы совершенно лишніе, оказала Мерси кротко.— Кто же могъ разказать мн что происходитъ внизу прежде чмъ вы постучались въ мою дверь?
Онъ посмотрлъ на нее съ насмшливо притворнымъ изумленіемъ.
— Какъ вы недогадливы сегодня, сказалъ онъ.— Разв вашъ другъ мистеръ Юліанъ Грей не могъ сказать вамъ? Я удивляюсь что онъ еще не являлся къ вамъ съ своимъ тайнымъ свиданіемъ.
— Я не понимаю васъ, Горацій.
— Я и не хочу чтобъ вы понимали меня, возразилъ онъ раздражительно.— Юліанъ Грей долженъ будетъ понять меня. Я надюсь что онъ дастъ мн отчетъ въ таинственныхъ сношеніяхъ установившихся между вами за моею сливой. Онъ избгаетъ меня, но я доберусь до него.
Въ его манерахъ было больше угрозы чмъ въ словахъ. У Мерси явилось опасеніе что онъ завяжетъ ссору съ Юліаномъ Греемъ.
— Вы очень ошибаетесь, сказала она горячо.— Вы несправедливы къ вашему лучшему другу. О себ я не говорю. Вы скоро узнаете почему я покорно выношу подозрнія которыя другая женщина приняла бы за оскорбленіе.
— Почему? Скажите это сейчасъ. Не откладывая ни на минуту.
До сихъ поръ они стояли въ нкоторомъ отдаленіи другъ отъ друга, Мерси на порог двери, онъ прислонясь къ противоположной стн корридора. При послднихъ словахъ онъ внезапно приблизился къ ней, охватилъ ея руку и сжалъ ее до боли. Она старалась высвободиться.
— Пустите, сказала она.— Чего вы хотите отъ меня?
Онъ выпустилъ ея руку такъ же внезапно какъ взялъ ее.
— Вы узнаете чего я хочу отъ васъ, возразилъ онъ.— Женщина грубо оскорбившая васъ, женщина которую извиняетъ только ея помшательство, удержала въ дом по вашему желанію, когда полицейскій готовъ арестовать ее. Я имю право знать что это значитъ. Я помолвленъ съ вами. Если вы не хотите довриться другимъ, вы обязаны объясниться со мной. Я не хочу ждать пока леди Дженет вздумается выслушать васъ. Я требую (вы сами вынуждаете меня выражаться такъ рзко), я требую чтобъ вы сказали мн какъ вы замшаны въ этомъ дл. Я принужденъ былъ придти къ вамъ сюда, потому что не видалъ возможности объясниться съ вами иначе. Вы избгаете меня, вы запираетесь отъ меня въ своей комнат. Я еще не мужъ вашъ, я не имю права войти къ вамъ. Но есть много другихъ комнатъ открытыхъ для насъ. Библіотека свободна, и я позабочусь чтобы намъ не помшали. Я теперь иду туда и предлагаю вамъ послдній вопросъ. Черезъ недлю вы общали быть моею женой. Откроете вы мн свои тайны, или нтъ?
Колебаніе въ эту минуту было бы гибельно. Чувство справедливости дало почувствовать Мерси что Горацій требуетъ только должнаго. Она отвчала не задумавшись:
— Черезъ пять минутъ я приду къ вамъ въ библіотеку, Горацій.
Ея готовность исполнить его желаніе удивила и тронула его. Онъ взялъ ея руку.
Она вытерпла отъ него все что только могло внушитъ ему его оскорбленное самолюбіе. Но самою горькою минутой была та когда онъ поднялъ ея руку къ своимъ губамъ и нжно прошепталъ:— ‘моя милая, правдивая Грація!’ Она могла только сдлать ему знакъ оставить ее и поспшно ушла въ свою комнату.
Ея первымъ чувствомъ когда она осталась опять одна было удивленіе,— удивленіе что ей до сихъ поръ не пришло въ голову что ея женихъ иметъ полное право быть ея первымъ повреннымъ. Тяжесть признанія въ томъ что они оба обмануты въ своей любви заставила ее поставить Горація на одинъ уровень съ леди Дженетой. Теперь она впервые поняла что ихъ права на ея откровенность далеко не одинаковы. Чего бы ей ни стоило сознаться Горацію лицомъ къ лицу, это должно быть сдлано.
Не колеблясь ни минуты, она отложила въ сторону свои письменныя принадлежности. Она не могла понять какъ ей пришло въ голову сдлать Юліана посредникомъ между ней и ея женихомъ. Симпатія Юліана (подумала она) произвела на нее такое сильное впечатлніе что заставила ее забыть свой несомннный долгъ, не допускавшій нткакихъ сдлакъ.
Она просила Горащя подождать пять минутъ. Срокъ этотъ оказался слишкомъ долгимъ.
Единственнымъ средствомъ сохранить достаточно мужества для страшнаго признанія въ томъ кто она была и что она сдлала было не думать о немъ заране и сознаться безъ приготовленій. Стыдъ обезсилилъ бы ее, еслибъ она дала себ время подумать.
Она повернулась къ двери чтобы послдовать за нимъ не медленно.
Какъ ни тяжела была эта минута, но самый нераціональный изъ всхъ женскихъ инстинктовъ,— инстинктъ заботливости о своей наружности, заставилъ ее остановиться. Она вынесла не мало потрясающихъ испытаній съ тхъ поръ какъ одлась чтобы сойти внизъ. Вспомнивъ это, она машинально остановилась, вернулась назадъ и взглянула въ зеркало.
Не тщеславіе было поводомъ къ этому поступку. Она сдлала это такъ же безсознательно какъ застегнула бы разстегнувшуюся перчатку или поправила смятое платье.
Минутная улыбка, горькая и безнадежная, показалась на лиц ея. ‘Мрачная, страшная, преждевременно состарвшаяся’, подумала она. ‘Ничего! такъ лучше! Это облегчить ему ударъ, и онъ не пожалетъ обо мн.’
Съ этою мыслью она пошла къ нему въ библіотеку.

ГЛАВА XXII.
Человкъ въ столовой.

Въ минуты величайшихъ событій нашей жизни мы дйствуемъ безсознательно и никогда не думаемъ. Ни одной мысли же было въ голов Мерси когда она сходила съ лстницы. На пути внизъ она сознавала только то что ей нужно попасть въ библіотеку какъ можно скоре. Побужденіе это внезапно исчезло когда она подошла къ двери. Она остановилась, дивясь для чего она такъ спшила, когда можно было подождать. Сердце ея замерло, лихорадочное возбужденіе перешло въ дрожь, и она задала себ вопросъ: ршусь ли я войти?
Ея собственная рука отвтила ей. Она подняла ее къ замку — рука безпомощно опустилась.
Тяжелое чувство нершимости вызвало у нея тихій стонъ отчаянія. Какъ ни былъ тихъ этотъ стонъ, онъ не остался не замченнымъ. Дверь отворилась, и Мерси увидала предъ собой Горація.
Онъ отошелъ въ сторону, чтобъ она могла войти, но не послдовалъ за ней въ библіотеку. Онъ остался на порог, держа дверь отворенною.
— Вы не прочь подождать меня здсь? спросилъ онъ.
Она взглянула на него съ нмымъ изумленіемъ.
— Я уйду не на долго, продолжалъ онъ.— Я слишкомъ заинтересованъ тмъ что вы имете сообщить мн чтобы промедлить хоть одну лишнюю минуту. Дло въ томъ что меня зоветъ леди Дженета.
(Леди Дженета! Для чего понадобился онъ леди Дженет въ такое время когда она уединилась въ своей-комнат чтобы собраться съ духомъ?)
— Я получилъ отъ нея уже два приглашенія, продолжалъ Горацій.— Первое когда сходилъ съ лстницы. Она просила меня придти немедленно. Я послалъ сказать что не могу придти. За этимъ послдовало второе приглашеніе. Теперь леди Дженета не приметъ никакихъ извиненій. Отказавшись идти къ ней, я только заставлю ее придти сюда. Я не хочу чтобъ она помшала вамъ, и остается только отдлаться отъ нея какъ можно скоре. Согласны вы подождать?
— Конечно. Не догадываетесь ли вы для чего зоветъ васъ леди Дженета?
— Нтъ. Но во всякомъ случа она задержитъ меня недолго. Вы будете здсь одн, я приказалъ прислуг не впускать сюда никого.
Съ этими словами онъ ушелъ.
Первымъ чувствомъ Мерси было чувство облегченія, скоро перешедшее въ стыдъ за малодушіе побуждавшее ее искавъ облегченія въ такомъ положеніи какъ ея. За этимъ послдовало чувство досады и сожалнія. ‘Еслибы не леди Дженета’, подумала она, ‘я теперь уже знала бы свою судьбу’.
Минуты проходили мучительно медленно. Она ходила взадъ и впередъ по библіотек, постепенно ускоряя шаги, подъ вліяніемъ невыносимаго раздраженія и страшной неизвстности. Немного спустя большая комната стала казаться ей слишкомъ тсною. Строгое однообразіе длинныхъ полокъ съ книгами раздражало ее. Она порывисто растворила дверь въ столовую и вышла, ища перемны обстановки и большаго простора.
Сдлавъ шагъ, она остановилась, прикованная къ мсту внезапнымъ потрясеніемъ, успокоившимъ ее мгновенно.
Комната была освщена только огнемъ догоравшихъ дровъ въ камин. На диван въ полусвт она увидала мущину сидвшаго опершись локтями на колни и склонивъ голову да руки. Когда въ отворенную дверь ворвался свтъ лампъ горвшихъ въ библіотек, онъ поднялъ голову, и Мерси узнала Юліана Грея.
Мерси стояла спиной къ свту, такъ что лицо ея было во тьм. Онъ узналъ ее по фигур и по поз которую она Приняла невольна Естественная грація и красота длинныхъ очертаній ея фигуры не могли принадлежать никакой другой женщин въ этомъ дом. Юліанъ всталъ и подошелъ къ ней.
— Я желалъ видть васъ, сказалъ онъ,— и надялся на такую случайную встрчу.
Онъ предложилъ ей стулъ. Мерси поколебалась прежде чмъ сда. Это было ихъ первое свиданіе наедин посл того какъ леди Дженета прервала ихъ въ ту минуту когда она готова была разказать Юліану печальную исторію своего прошлаго. Желаетъ ли онъ воспользоваться случаемъ выслушать ея признаніе? она спросила его прямо.
— Я выслушаю съ глубочайшимъ интересомъ все что вамъ угодно будетъ доврить мн, отвчалъ онъ.— Но какъ это ни интересуетъ меня, я не тороплю васъ. Я подожду, если вы желаете.
— Надо сознаться что я этого желаю, сказала Мерси.— Не ради себя, но потому что время мое отдано въ распоряженіе Горацію Гольмкрофту. Я ожидаю его черезъ нсколько минутъ.
— Не можете ли вы отдать мн эти немногія минуты? спросилъ Юліанъ.— Мн кажется что я съ своей стороны имю сообщить вамъ нчто, что вы должны узнать прежде чмъ увидитесь съ кмъ-нибудь другимъ, не исключая и Горація.
Онъ говорилъ какимъ-то унылымъ тономъ, который былъ въ немъ новостью для Мерси. Лицо его, при красноватомъ освщеніи, казалось преждевременно состарившимся и истощеннымъ заботами. Было очевидно что посл того какъ они видлись въ послдній разъ случилось нчто что огорчило и разочаровало его.
— Я охотно уступаю вамъ все время которымъ могу располагать, отвчала она.— Не касается ли то что вы имете сообщить мн леди Дженеты?
Онъ не далъ ей прямаго отвта.
— То что я имю сообщить вамъ о леди Дженет займетъ немного времени, сказалъ онъ.— Съ ея стороны вамъ опасаться нечего. Она знаетъ все.
Посл этихъ словъ даже тяжелое ожиданіе свиданія съ Гораціемъ изгладилось въ душ Мерси.
— Пойдемте въ освщенную комнату, сказала она тихо.— То что вы говорите кажется мн слишкомъ ужаснымъ въ темнот.
Онъ послдовалъ за ней въ библіотеку. Колни ея дрожали. Она сла на стулъ и содрогнулась подъ взглядомъ большихъ свтлыхъ глазъ грустно устремленныхъ на нее.
— Леди Дженета знаетъ все, повторила она съ головой опущенною на грудь и со слезами медленно струившимися яо ея щекамъ.— Вы сказали ей?
— Я ничего не говорилъ ни леди Дженет, ни кому-либо другому. Ваша тайна для меня священна, пока вы сами ни откроете ее.
— Разв леди Дженета сказала вамъ что-нибудь?
— Ни слова. Она смотрла на васъ внимательнымъ взглядомъ любви, слушала васъ тонкимъ слухомъ любви и сама поняла истину. Она не будетъ говорить объ этомъ со мной, не будетъ говорить на съ однимъ смертнымъ. Я только теперь понялъ какъ горячо она любила васъ. И вопреки самой себ она и теперь еще любитъ васъ. Жизнь этой бдной женщины была безотрадная, недостойная такой благородной натуры. Бракъ ея не далъ ей ни любви, ни дтей. Она имла поклонниковъ, но ни одного друга, въ высшемъ значеніи этого слова. Лучшіе годы ея прошли въ неудовлетворенномъ исканіи чего-нибудь на чемъ она могла бы сосредоточить свою любовь. Въ конц ея жизни вы наполнили эту пустоту. Сердце ея помолодло снова. Въ ея годы, да и во всякіе годы, разв легко отказаться отъ такой любви? Нтъ! она вынесетъ что угодно, рискнетъ чмъ угодно, проститъ что угодно, чтобы только не сознаться, даже самой себ, что обманулась въ васъ. Дло идетъ не о счастіи ея только, тутъ замшана гордость, благородная гордость, которая будетъ игнорировать самыя ясныя открытія и опровергать неоспоримыя истины. Я твердо убжденъ, вслдствіе моего прежняго знакомства съ ея характеромъ и сегодняшнихъ наблюденій, что она откажется подъ какимъ-нибудь предлогомъ выслушать ваше признаніе. Этого мало, я убжденъ что она употребитъ все свое вліяніе и испробуетъ вс средства помшать вамъ открыть кому-бы то ни было ваше настоящее положеніе въ этомъ дом. Я беру на себя серіозную отвтственность открывая это вамъ, но вы должны знать какіе испытанія и соблазны еще предстоятъ вамъ впереди.
Онъ замолчалъ, чтобы Мерси могла собраться съ духомъ, если желала сказать ему что-нибудь.
Она сознавала необходимость поговорить съ нимъ. Онъ очевидно не зналъ что леди Дженета уже отсрочила общанное ей объясненіе. Этотъ фактъ былъ самъ по себ подтвержденіемъ высказаннаго имъ мннія. Она должна была сообщить это ему, и пыталась ршиться заговорить, но попытка оказалась тщетною. Немногія простыя слова которыми онъ объяснилъ ея связь съ леди Дженетой потрясли ея сердце. Слезы душили ее. Она могла только сдлать ему знакъ уйти.
— Вы можетъ-быть удивляетесь что я говорю съ такою увренностью, не имя ничего въ подтвержденіе моего мннія кром моего личнаго убжденія. Я могу только сказать что это убжденіе основано на внимательномъ наблюденіи. Я видлъ леди Дженету, въ ту минуту когда она поняла истину, такъ хорошо какъ вижу теперь васъ. Она дошла до нея не постепенно, а мгновенно, какъ и я. Она ничего не подозрвала, она искренно негодовала на ваше внезапное вмшательство и ваши странныя слова, пока вы не обязались представить ей Мерси Меррикъ. Тогда, и только тогда, поняла она истину изъ вашихъ словъ, вашего голоса, вашего взгляда. Тогда, и только тогда, я замтилъ въ ней перемну, сохранившуюся все время пока она была въ комнат. Страшно подумать на что она можетъ ршиться въ первыя минуты посл внезапнаго открытія. Меня пугаютъ, хотя, видитъ Богъ, я не подозрительный человкъ, самыя повидимому ничтожныя событія происходящія вокругъ васъ. Вы до сихъ поръ были врны своему благородному ршенію открыть истину. Приготовьтесь выдержатъ, прежде чмъ пройдетъ ныншній вечеръ, новыя искушенія и новыя испытанія.
Мерси подняла голову. Горе смнялось страхомъ въ ея глазахъ когда она вопросительно устремила ихъ на Юліана.
— Какія же испытанія могутъ еще ожидать меня? спросила она.
— Пустъ сами событія отвтятъ на этотъ вопросъ, сказалъ онъ.— Вамъ не придется ждать долго. Я только предупреждаю васъ.
Онъ подумалъ и произнесъ слдующія слова, наклонившись къ ея уху:
— Сохраните благородное мужество которое вы обнаруживали до сихъ поръ. Предпочтите всевозможныя испытанія тому что унизило бы васъ въ вашихъ собственныхъ глазахъ. Будьте женщиной о которой я говорилъ и которою я до сихъ поръ считаю васъ, женщиной способною благородно доказать свою благородную натуру. И не забывайте что моя увренность въ васъ такъ же тверда какъ и прежде.
Она взглянула на него съ гордостью и благодарностью.
— Я обязана оправдать ваше довріе, сказала она.— Я сама лишила себя возможности отступить отъ своего желанія, давъ слово Горацію открыть ему истину въ этой комнат.
Юліанъ оживился.
— Горацій самъ напросился на это? спросилъ онъ.— Слдовательно Горацій одинъ не подозрваетъ истины.
— Горацій только напомнилъ мн о моемъ положеніи относительно его, отвчала она.— Онъ иметъ право разчитывать что я открою ему первому мою тайну. Онъ оскорбленъ моею скрытностью. Какъ ни тяжело мн будетъ открыть ему истину, я обязана исполнить его желаніе.
Говоря это она глядла на Юліана. Прежнее побужденіе ея искать помощи для предстоявшаго испытанія у единственнаго человка который выказалъ ей свое участіе и свое довріе выразилось въ новой форм. Если она будетъ знать, когда обратится къ Горацію съ своимъ признаніемъ, что Юліанъ также слышитъ ее, она найдетъ въ себ достаточно мужества чтобъ вывести худшее что только можетъ случиться. Когда эта мысль пришла ей въ голову, она замтила что Юліанъ смотритъ на дверь столовой, и тотчасъ же нашла средство привести свой планъ въ исполненіе. Едва выслушавъ нсколько словъ симпатіи и ободренія съ которыми онъ обратился къ ней, она робко намекнула ему на свое намреніе.
— Вы думаете возвратиться въ сосднюю комнату? спросила она.
— Да, если вы ничего не имете противъ этого, отвчалъ онъ.
— Напротивъ, мн было бы пріятно звать что вы тамъ.
— Посл того какъ Горацій присоединится къ вамъ?
— Да. Посл того какъ Горацій присоединится ко мн.
— Вы хотите видть меня посл вашего объясненія съ нимъ?
Она собралась съ духомъ и высказала ему свое желаніе прямо:
— Я хочу чтобъ вы меня слышали когда я буду говорить съ Гораціемъ, сказала она.— Ваше присутствіе придастъ мн мужества. Я могу разчитывать на вашу симпатію, а симпатія такъ дорога мн въ настоящее время. Не употреблю ли я во зло вашу доброту, допросивъ васъ оставить дверь отворенною когда вы уйдете въ столовую? Подумайте какъ будетъ тяжело предстоящее испытаніе ему и мн. Я только женщина, я могу поколебаться, если не буду знать что близь меня есть другъ. А я не имю ни одного друга кром васъ.
Въ недоумніи и нершимости Юліанъ съ минуту не находилъ отвта. Его любовь къ Мерси, въ которой онъ не смлъ сознаться, была такъ же непоколебима какъ довріе къ ней, въ которомъ онъ сознавался прямо. Отказать ей въ ея положеніи въ какой-нибудь просьб, отказаться выслушать признаніе съ которымъ она по первому побужденію хотла обратиться къ нему было бы тяжелою жертвой его уваженію къ правамъ Горація и къ самому себ. Но какъ ни тяжело это ему было, онъ не могъ согласиться на ея просьбу иначе какъ съ оговоркой почти равносильною отказу.
— Я сдлаю все что могу, отвчалъ онъ.— Я оставлю дверь отворенною и останусь въ сосдней комнат, но съ условіемъ что Горацій будетъ знать о моемъ присутствіи. Я былъ бы недостоинъ вашего доврія еслибы согласился присутствовать безъ этого условія, и я увренъ что вы это сознаете декъ же ясно какъ и я.
Она только теперь взглянула на свое предложеніе съ этой точки зрнія. До сихъ поръ она думала только объ утшеніи которое доставила бы ей увренность что онъ недалеко отъ нея. Теперь она поняла его. Слабый румянецъ стыда вспыхнулъ на ея блдныхъ щекахъ. Она поблагодарила его. Юліанъ со своею врожденною деликатностью поспшила вывести ее изъ затрудненія, предложивъ ей первый вопросъ кдкой пришелъ ему въ голову.
— Гд же Горацій? спросилъ одъ.— Почему онъ не здсь?
— Онъ былъ отозванъ леди Дженетой, отвчала Мерси.
Отвтъ этотъ повидимому не только удивилъ, но испугалъ Юліана. Онъ приблизился къ Мерси и спросилъ тревожно:
— Уврены ли вы въ этомъ?
— Горацій сказалъ мн самъ что леди Дженета настойчиво звала его къ себ.
— Когда это было?
— Не такъ давно. Онъ просилъ меня подождать въ этой комнат пока онъ будетъ на верху.
Лицо Юліана омрачилось.
— Эта новость подтверждаетъ мои худшія опасенія, сказалъ онъ.— Не было ли между вами и леди Дженетой какихъ-нибудь переговоровъ съ тхъ поръ какъ вы разстались?
Мерси вмсто отвта показала ему письмо леди Дженеты. Онъ внимательно прочелъ его съ начала до конца.
— Разв я не говорилъ вамъ что она найдетъ предлогъ отказаться выслушать ваше признаніе, сказалъ онъ.— Она откладываетъ его чтобы выиграть время и привести въ исполненіе какой-нибудь планъ, который она уже придумала. Когда получили вы это письмо? Вскор посл того какъ ушли на верхъ?
— Четверть часа спустя, если не ошибаюсь.
— Знаете ли вы что происходило здсь посл того какъ вы ушли отъ насъ?
— Горацій сказалъ мн что леди Дженета предложила миссъ Розберри свой будуаръ.
— Еще что?
—И что вы сами проводили туда миссъ Розберри.
— Знаете вы что случилось вслдъ затмъ?
— Нтъ.
— Такъ я долженъ разказать это вамъ. Если я не могу оказать вамъ боле серіозной услуги, я по крайней мр предупрежу васъ противъ того что поразило бы васъ. Вопервыхъ, вы должны знать что я не безъ цли провожалъ миссъ Розберри въ будуаръ. Мн хотлось, ради васъ, обратиться къ лучшимъ сторонамъ ея души, если таковыя окажутся въ ея душ. Признаюсь, я сомнвался въ успх посл того что уже видлъ, и мое сомнніе оправдалось. Въ обыденной жизни я принялъ бы ее за самую обыкновенную, неинтересную женщину, узнавъ ее такъ какъ я имлъ случай узнать ее когда мы остались одни, то-есть проникнувъ подъ поверхность, я долженъ былъ сознаться что при всей моей печальной опытности, я еще не встрчалъ такой ограниченной, низкой, безсердечной женщины. Понявъ, конечно, что означала внезапная перемна въ обращеніи съ ней леди Дженеты, она думала только о томъ какъ бы воспользоваться этимъ чтобъ отомстить вамъ. Далекая отъ того чтобы чувствовать участіе къ вамъ, она только сильне озлобилась на васъ. Она протестовала противъ того что вамъ дана была возможность возвратить ей ея права добровольнымъ сознаніемъ. Она требовала чтобъ ей позволили обличить васъ публично и заставить леди Дженету отказать вамъ отъ дома при всхъ домашнихъ, не выслушавъ васъ. ‘Наконецъ-то я могу отомстить! Теперь леди Дженета по крайней мр боится меня.’ Это ея собственныя слова. Мн стыдно повторять ихъ, но даю вамъ слово что это ея собственныя слова. Ни малйшаго сожалнія къ вамъ, ни малйшаго уваженія къ лтамъ и положенію леди Дженеты. Ничто, ршительно ничто, не должно было, по мннію миссъ Розберри, мшать ея мщенію и ея торжеству! Таковъ ея безстыдный взглядъ на свое положеніе, и она выразила его не стсняясь. Я сдерживалъ свое негодованіе, я употребилъ вс усилія чтобы заставить ее измнить ея образъ мыслей. Моя попытка была такъ же безуспшна какъ еслибъ я обратился — не скажу къ дикому, дикіе иногда доступны убжденіямъ, но къ голодному животному, и сталъ уговаривать его не касаться пищи лежащей предъ нимъ. Я только-что съ отвращеніемъ отказался отъ своихъ усилій, какъ вошла горничная леди Дженеты съ порученіемъ къ миссъ Розберри: ‘Миледи желаетъ повидаться съ вами въ своей комнат, сударыня.’
(Новый сюрпризъ! Леди Дженета приглашала Грацію Розберри на свиданіе въ свою комнату! Этому трудно было бы поврить, еслибы Юліанъ не слышалъ приглашенія собственными ушами.)
— Она тотчасъ же встала, продолжалъ Юліанъ.— ‘Я не заставлю миледи ждать ни одной лишней минуты’, сказала она. ‘Проведите меня къ ней.’ Она сдлала служанк знакъ выйти изъ комнаты и обратилась ко мн. Я отказываюсь описать ея наглый тонъ, я могу только передать ея слова: ‘Это именно то что мн было нужно. Я намревалась потребовать свиданія съ леди Дженетой, но она избавляетъ меня отъ лишнихъ хлопотъ, я невыразимо благодарна ей.’ Съ этими словами она кивнула мн и затворила за собой дверь. Съ тхъ поръ я не видалъ ея и ничего не слыхалъ о ней. Она можетъ-быть все еще у тетушки, и Горацій увидитъ ее тамъ.
— О чемъ могла говорить съ ней леди Дженета? спросила Мерси тревожно.
— Трудно ршить. Когда вы вошли въ столовую, я обдумывалъ этотъ самый вопросъ. Я не знаю ничего такого въ чемъ эти женщины могли бы сойтись. При ея настоящемъ настроеніи духа миссъ Розберри не пробудетъ въ комнат пяти минутъ не оскорбивъ леди Дженету. Признаюсь, я не знаю что и подумать. Единственное заключеніе къ которому я пришелъ, это то что записка тетушки къ вамъ, ея свиданіе съ миссъ Розберри и съ Гораціемъ только звенья одной цпи событій грозящихъ вамъ искушеніемъ, противъ котораго я уже предупреждалъ васъ.
Мерси сдлала знакъ молчанія и взглянула на дверь выходившую въ прихожую. Ей послышались шаги. Нтъ, все было тихо. Горацій не возвращался.
— О! воскликнула она,— какъ желала бы я знать что происходитъ на верху!
— Скоро узнаете, сказалъ Юліанъ.— Надюсь что наша неизвстность продлится не долго.
Онъ повернулся, намреваясь уйти въ столовую. Смотря на ея положеніе съ мужской точки зрнія, онъ думалъ что не можетъ оказать ей большей услуги какъ оставить ее одну, чтобъ она могла приготовиться къ свиданію съ Гораціемъ. Не усплъ онъ сдлать трехъ шаговъ, какъ она показала ему различіе между мужскимъ и женскимъ воззрніемъ. Мысль обдумать свои слова заране не приходила ей въ голову. Страхъ остаться одной въ такое критическое время превозмогъ вс другія соображенія. Даже ревность Горація къ Юліану совершенно изгладилась изъ ея памяти.
— Не покидайте меня! воскликнула она.— Я не могу ждать здсь одна. Вернитесь ко мн.
Она порывисто встала, очевидно намреваясь послдовать за нимъ, если онъ уйдетъ въ столовую.
Минутное сомнніе мелькнуло на лиц Юліана когда онъ вернулся и указалъ ей знакомъ чтобъ она сла. Выдержить ли она предстоящее испытаніе, спросилъ онъ себя, когда у нея не хватаетъ смлости подождать одной въ комнат? Во Юліанъ имлъ случаи убдиться что мужество женщинъ пробуждается только въ минуты величайшей опасности. Попросите ее сопутствовать вамъ черезъ поле, на которомъ пасется стадо какихъ-нибудь безвредныхъ животныхъ, и въ девяти случаяхъ изъ десяти сомнительно чтобъ она согласилась на это. Попросите ее какъ одну изъ пассажирокъ на загорвшемся корабл показать промръ мужества остальнымъ, и въ девяти случаяхъ изъ десяти можно быть увреннымъ что она это сдлаетъ. Мерси успокоилась, лишь только Юліанъ слъ возл нея.
— Уврены ли вы въ своей ршимости? спросилъ онъ.
— Совершенно уврена, отвчала она,— если только вы не оставите меня одну.
Разговоръ на этомъ остановился. Они сидла молча, глядя на дверь въ ожиданіи Горація.
Минутъ черезъ пять вниманіе ихъ было отвлечено стукомъ экипажа приближавшагося къ дому.
Экипажъ остановился, раздался звонокъ, парадная дверь отворилась. Не поститель ли? Но никакого голоса который спросилъ бы дома ли хозяйка не было слышно, никакихъ шаговъ кром шаговъ слуги прошедшаго по швейцарской. Настала долгая пауза. Экипажъ очевидно не привезъ никого, но прибылъ чтобъ увезти кого-нибудь.
Слдующимъ событіемъ было возвращеніе слуги къ выходной двери. Они внимательно прислушивались. Опять никакихъ другихъ шаговъ кром шаговъ слуга не было слышно. Дверь затворилась, слуга возвратился въ швейцарскую, экипажъ отъхалъ отъ подъзда. Судя только по звукамъ, онъ не привезъ и не увезъ никого.
Юліанъ взглянулъ на Мерси.— Понимаете вы что это значитъ? спросилъ онъ.
Она молча покачала головой.
— Если кто-нибудь ухалъ изъ дома, продолжалъ Юліанъ,— то особа эта не мущина, иначе мы слышали бы его шаги въ швейцарской.
Заключеніе къ которому привелъ ея собесдника предполагаемый неслышный отъздъ неизвстной особы пробудило въ Мерси внезапное подозрніе.
— Идите и спросите, сказала она съ жаромъ.
Юліанъ ушелъ и возвратился нсколько минутъ спустя со слдами сильной тревоги въ лиц и манерахъ.
— Я говорилъ вамъ что меня пугаютъ самыя ничтожныя повидимому событія происходящія вокругъ насъ, сказалъ онъ.— Оказывается что экипажъ стукъ котораго мы слышала былъ наемный кабріолетъ. Особа ухавшая въ нмъ….
— Женщина, какъ вы предполагали?
— Женщина.
Мерси тревожно встала со стула.
— Неужели Грація Розберри? воскликнула она.
— Грація Розберри.
— Она ухала одна?
— Одна,— посл свиданія съ леди Дженетой.
— И добровольно?
— Она сама послала слугу за экипажемъ.
— Что это значитъ?
— Безполезный вопросъ, скоро узнаемъ.
Они услись опять и стали ждать, какъ ждали и прежде, устремивъ глаза на дверь.

ГЛАВА XXIII.
Леди Дженета въ трудномъ положеніи.

Разказъ покидаетъ на время Юліана и Мерси и, перенесясь въ верхній этажъ дома, передаетъ теченіе событій въ комнат леди Дженеты.
Служанка передала Мерси записку своей госпожи и вслдъ за тмъ ходила съ порученіемъ въ будуаръ ко Граціи Розберри. Леди Дженета сидла у своего письменнаго стола ожидая Грацію. Единственная дампа разливала свой мягкій свтъ по книгамъ, картинамъ и бюстамъ окружавшимъ столъ, оставляя остальную часть комнаты въ полумрак. Картины были вс портреты, книги подарки авторовъ. Леди Дженета любила наполнять свою спальню воспоминаніями о людяхъ боле или мене замчательныхъ которыхъ знала въ теченіе своей жизни. Большинство ихъ въ это время было уже въ могил
Она сидла у своего письменнаго стола откинувшись на спинку кресла. Глаза ея были устремлены на фотографическій портретъ Мерси, поставленный на маленькомъ мольберт и ярко освщенный лампой. Въ ея ясномъ подвижномъ старомъ лиц произошла странная и печальная перемна. Лобъ былъ нахмуренъ, губы сжаты, все лицо было бы похоже на маску слпленную съ него въ минуту пассивнаго сопротивленія и подавленной ярости, еслибы не блескъ и жизнь все еще горвшіе въ глазахъ. Было что-то невыразимо трогательное въ нжности взгляда устремленнаго на портретъ, нжности смшанной съ любящимъ и терпливымъ упрекомъ. То чего опасался Юліанъ выражалось въ остальной части лица, любовь только въ глазахъ. Глаза свидтельствовали о жестоко оскорбленной привязанности, которая все еще была единственною несравненною радостью, единственною неистощимою надеждой потухавшей жизни леди Дженеты. Лобъ не выражалъ ничего кром упрямой ршимости сохранить эту радость, раздуть снова потухавшую надежду. Губы свидтельствовали только о непоколебимой ршимости не признавать ненавистнаго настоящаго и спасти священное прошлое. ‘Мой идолъ можетъ быть низвергнуть, но никто изъ васъ этого не узнаетъ. Я остановлю ходъ открытій, я затушу свтъ истины. Я глуха на ваши слова, я слпа на ваши доказательства. Въ семьдесятъ лтъ мой идолъ для меня вся моя жизнь. Я не откажусь отъ моего идола.’
Безмолвіе спальни было прервано шепотомъ женскихъ голосовъ за дверью.
Леди Дженета тотчасъ же приподнялась въ кресл и сняла портретъ съ мольберта. Она положила его лицомъ внизъ между какими-то бумагами, потомъ передумала и спрятала его подъ густыя кружева покрывавшія ея шею и грудь. Въ одномъ этомх дйствіи и во взгляд сопрвождавшемъ его былъ цлый міръ любви. Въ слдующую минуту леди Дженета надла свою маску. Поверхностный наблюдатель, взглянувъ на нее въ эту минуту, сказалъ бы: ‘какая черствая женщина!’
Дверь была отворена служанкой. Въ комнату вошла Грація Розберри.
Она быстро приблизилась къ столу, съ вызывающею увренностью въ манерахъ и съ гордо поднятою головой. Она шумно сла на стулъ, на который молча указала ей леди Дженета, и отвтила на ея строгій поклонъ кивкомъ и улыбкой. Всякое движеніе и всякій взглядъ этой маленькой, худой, блдной и бдно одтой женщины выражалъ дерзкое торжество и говорилъ ясно: ‘теперь настала моя очередь’.
— Я къ вашимъ услугамъ, начала она не дожидаясь чтобы леди Дженета заговорила первая.— Я даже сочла бы своимъ долгомъ попросить у васъ свиданія еслибы вы не прислали за мной свою горничную.
— Вы сочли бы своимъ долгомъ попросить у меня свиданія, спокойно повторила леди Дженета.— Для чего?
Тонъ которымъ было сказано послднее слово привелъ Грацію въ недоумніе. Онъ положилъ такое разстояніе между ею и леди Дженетой какъ будто ее подняли и перенесли на другую сторону комнаты.
— Я удивлена, миледи, что вы не понимаете меня, возразила она, стараясь скрыть свое замшательство.— Въ особенности посл того какъ вы такъ любезно предложили мн свой будуаръ.
Леди Дженета была непоколебима.
— Я не понимаю васъ, сказала она такъ же спокойно какъ и прежде.
Характеръ Граціи вывелъ ее изъ затрудненія. Къ ней возвратилась увренность съ которою она вошла въ комнату.
— Въ такомъ случа я должна войти въ подробности, чтобы вы меня поняли, продолжала она.— Я нахожу только одно объясненіе странной перемны вашего обращенія со мною внизу. Поведеніе этой ужасной женщины заставило васъ наконецъ понять ея обманъ. По какой-то извстной вамъ причин вы однако не признали меня Граціей Розберри открыто. Изъ уваженія къ самой себ я не могу и не хочу допустить чтобы Мерси Меррикъ сама возвратила мн мои права и мое положеніе въ этомъ дом. Вынести это, посл всего что я уже вытерпла, было бы выше моихъ силъ. Если бы вы не прислали за мной, я попросила бы у васъ свиданія для того чтобъ настоятъ на немедленномъ изгнаніи изъ вашего дома этой женщины. Я требую этого теперь какъ уступки на которую имю право. Что бы ни сдлали вы и Юліанъ Грей, я не допущу эту женщину разыграть роль интересной кающейся гршницы. Эта дерзкая авантюристка сама назначаетъ время когда ей угодно будетъ объясниться! Возмутительно было видть какъ она величественно выплыла изъ комнаты, и священникъ англійской церкви отворилъ предъ нею дверь, какъ будто она сдлала намъ всмъ какое-нибудь одолженіе. Я могу простить многое, леди Дженета, и между прочимъ выраженія которыми вы выгоняли меня изъ вашего дома. Я съ готовностью приняла приглашеніе въ вашъ будуаръ, какъ доказательство что вашъ образъ мыслей начинаетъ измняться. Но даже христіанское милосердіе иметъ предлы. Продолженное пребываніе этой негодной женщины подъ вашею кровлей, вы позволите мн замтить, есть не только доказательство вашей слабости, но и невыносимое оскорбленіе для меня.
Она внезапно замолчала, не за неимніемъ словъ, но за неимніемъ слушательницы.
Леди Дженета даже не длала вида что слушаетъ ее. Вопреки всмъ приличіямъ, она углубилась въ разборку бумагъ разбросанныхъ по столу, одн связывала веревочками, другія клала подъ прессъ-папье, нкоторыя прятала въ фантастическія углубленія японской шкатулки. Когда Грація замолчала, она подняла глаза, держа въ обихъ рукахъ бумаги, и спросила спокойно:
— Кончили вы?
— Не для того ли вы призвали меня сюда чтобъ оскорблять меня своею разчитанною грубостью? возразила Грація сердито.
— Я призвала васъ сюда для того чтобы сказать вамъ нчто, когда вы дадите мн возможность высказаться.
Непроницамое спокойствіе этого отвта привело Грацію въ недоумніе. Пораженная удивленіемъ она не возразила и молча устремили глаза на хозяйку дома.
Леди Дженета отложила въ сторону свои бумаги и спокойно услась въ кресл, готовясь начатъ переговоры съ своей стороны.
— Немногое что я имю сказать вамъ можетъ быть выражено вопросомъ, начала она.— Права ли я полагая, что вы не имете въ настоящее время никакого занятія и что небольшая денежная помощь была бы вамъ очень кстати.
— Вы намрены оскорблять меня, леди Дженета?
— Нисколько. Я только предлагаю вамъ вопросъ.
— Вашъ вопросъ оскорбленіе.
— Мой вопросъ предложенъ изъ участія къ вамъ. Я не виновата что вы не хотите понять его какъ слдуетъ. Я даже не упрекаю васъ во многихъ отступленіяхъ отъ приличій вы которыхъ вы провинились съ тхъ поръ какъ вошли комнату. Я искренно желала оказать вамъ какую-нибудь услугу, вы отвергли мою помощь. Жаль, не будемъ больше объ этомъ.
Произнеся эту рчь съ невозмутимымъ спокойствіемъ, леди Дженета принялась опять разбирать свои бумаги и повидимому забыла о присутствіи Граціи.
Грація уже открыла ротъ чтобъ отвтить со всею дерзостью съ какой только способна раздраженная женщина, но успла одуматься и овладла собою. Дерзость была очевидно безполезна въ обращеніи съ леди Дженетъ Рой. Ея лта, общественное положеніе были достаточны сами по себ чтобъ обезоружить всякую грубость, и она очевидно это знала. Грація ршилась сойтись съ врагомъ на нейтральной почв учтивости, какъ на самой безопасной.
— Если я сказала что-нибудь необдуманное, прошу васъ извинить меня, миледи, начала она.— Могу я спросить: за тмъ ли только вы пригласили меня сюда чтобы предложитъ мн свою помощь?
— Это было моею единственною цлью, отвчала леди Дженета.
— Вы не скажете мн ничего о Мерси Меррикъ?
— Ничего. Мн надоло слушать о Мерси Меррикъ. Не имете ли вы еще какихъ-нибудь вопросовъ?
— Еще одинъ.
— Да?
— Я хочу спросить: намрены ли вы признать меня въ присутствіи всхъ вашихъ домашнихъ дочерью покойнаго полковника Розберри?
— Я уже признала васъ женщиной въ затруднительномъ положеніи и имющею право разчитывать на мое вниманіе и на мое расположеніе. Если вы желаете чтобъ я повторила это въ присутствіи слугъ, какъ не невжливо это будетъ, но я готова исполнить ваше желаніе.
Характеръ Граціи началъ братъ верхъ надъ ея благоразумнымъ ршеніемъ сдерживаться.
— Этого мало, леди Дженета, сказала она.— Я должна попросить васъ высказаться ясне. Вы говорите о моихъ правахъ на ваше снисхожденіе. Какія же это права?
— Для насъ обихъ будетъ тяжело входить въ подробности, возразила леди Дженета.— Прошу васъ, не будемъ входить въ подробности.
— Я требую этого, миледи.
— Прошу васъ, не настаивайте.
Грація была глуха къ убжденіямъ.
— Я спрашиваю васъ прямо, продолжала она,— признаете ли вы что вы были обмануты авантюристкой, присвоившею мое имя. Намрены ли вы возвратить мн мое положеніе въ этомъ дом?
Леди Дженета взялась за свои бумаги.
— Вы не хотите слушать меня?
Леди Дженета подняла глаза такъ же спокойно какъ и прежде
— Продолжая настаивать на своемъ заблужденіи, сказала она,— вы принуждаете меня продолжать мое занятіе.
— Въ чемъ состоитъ мое заблужденіе, позвольте узнать?
— Ваше заблужденіе выразилось въ вопросахъ которые вы сейчасъ предложили мн. Ваше заблужденіе касается вашихъ правъ на мое снисхожденіе. Что бы вы ни говорили и ни длали, ничто не поколеблетъ моего снисхожденія къ вамъ. Когда я увидала васъ въ столовой, я поступила непристойно я вышла изъ себя. Мало этого, я была такъ неблагоразумна и неосторожна что послала за полицейскимъ. Я должна искупить всми зависящими отъ меня средствами такое жестокое обращеніе съ вами. Я послала за вами въ надежд что вы позволите мн помочь вамъ чтобъ искупить мою вину. Вы можете обходиться грубо со мной, вы можете говорить самыя оскорбительныя вещи о моей пріемной дочери, я всему этому покорюсь чтобъ искупить мою вину. Я буду слушать васъ съ величайшимъ удовольствіемъ, если только вы не будете касаться одного тяжелаго обстоятельства. Лишь только вы возвратитесь къ этому обстоятельству, я возвращусь къ моимъ бумагамъ.
Грація глядла на леди Дженету съ злобною улыбкой.
— Я начинаю понимать васъ, миледи, сказала она.— Вамъ стыдно сознаться что вы поддались наглому обману. Вамъ остается только не признавать ничего случившагося. Вы можете разчитывать на мое снисхожденіе. Я не обижаюсь, мн только смшно. Не часто можно видть женщину высшаго класса общества въ такомъ положеніи въ какомъ находитесь теперь вы относительно такой бдной женщины какъ я. Ваше человколюбивое снисхожденіе ко мн началось, какъ я смю думать, съ тхъ поръ какъ ваша пріемная дочь показала вамъ примръ, приказавъ полицейскому уйти изъ комнаты?
Спокойствіе леди Дженеты не поколебалось даже посл такого нападенія. Она отвчала на вопросъ Граціи какъ на вопросъ предложенный безъ всякой задней мысли.
— Меня нисколько не удивляетъ, сказала она,— что вмшательство моей пріемной дочери было перетолковано въ дурную сторону. Ей слдовало переговорить со мною наедин прежде чмъ вмшиваться. Но она иметъ одинъ недостатокъ, она слишкомъ порывиста. Я никогда въ жизни не встрчала такого великодушнаго существа какъ она. Всегда слишкомъ заботливая о другихъ и слишкомъ равнодушная къ себ! Одно появленіе полицейскаго пробудило въ ней участіе къ вамъ, и ея горячность заставила ее по обыкновенію выйти изъ себя. Виновата я! Во всемъ виновата я!
Грація перемнила тонъ. Она поняла что леди Дженета суметъ поражать ее ея собственнымъ оружіемъ.
— Довольно, сказала она.— Пора поговорить серіозно. Пріемная дочь ваша (какъ вы ее называете) — Мерси Меррикъ, и вы это знаете.
Леди Дженета взялась за бумаги.
— Я Грація Розберри, имя которой она украла.
Леди Дженета продолжала разбирать бумаги.
Грація встала со стула.
— Я принимаю ваше молчаніе, леди Дженета, сказала они,— какъ знакъ того что вы ршились не признавать истины. Вы очевидно намрены выдать эту авантюристку за честную женщину и не останавливаетесь предъ послдствіями этого, длая видъ что считаете меня сумашедшею. Но я не позволю отнять у меня такъ безсовстно мои права. Вы услышите обо мн опять, сударыня, когда придетъ почтовый пароходъ изъ Канады.
Она направилась къ двери. Въ этотъ разъ леди Дженета отвтила ой такъ быстро и ясно какъ только можно было желать.
— Я не приму вашихъ писемъ, сказала она.
Грація возвратилась на нсколько шаговъ съ угрожающимъ видомъ.
— За моими письмами послдуютъ мои свидтели, сказала они.
— Я откажусь принять вашихъ свидтелей.
— Тмъ будетъ хуже для васъ. Я обращусь къ закону.
Леди Дженета улыбнулась.
— Я мало знакома съ обстоятельствами дла, сказала она,— но я была бы очень удивлена узнавъ что вы имете какія-нибудь права на меня, которыя законъ поддержитъ. Вы знаете такъ же хорошо какъ и я что деньги единственная сила съ помощью которой это было бы возможно. Я богата, судебныя издержки для меня вздоръ. Могу я спросить: въ такомъ же ли вы положеніи?
Грація молчала. Что касалось денегъ, она буквально истощила вс свои рессурсы. Ея друзья были въ Канад. Посл всего что она наговорила Юліану въ будуар, безполезно было бы разчитывать на его помощь. Въ денежномъ отношеніи она не имла средствъ удовлетворить свои мстительныя стремленія. И хозяйка Маблеторпъ-Гауса звала это какъ нельзя лучше.
Леди Дженета указала на пустой стулъ.
— Не сядете ли вы опять? предложила она.— Бесда наша привела насъ опять къ вопросу который я предложила вамъ когда вы пришли въ эту комнату. Не задумаетесь ли вы, вмсто того чтобъ угрожать мн закономъ, дать мн возможность помочь вамъ? Я имю обыкновеніе помогать женщинамъ въ затруднительномъ положеніи, и этого никто не знаетъ кром моего дворецкаго, который ведетъ счеты. Позвольте мн спросить васъ опять: не примете ли вы отъ меня небольшаго денежнаго вспомоществованія, деликатно предложеннаго?
Грація медленно вернулась къ стулу съ котораго встала. Она остановилась возл него, сжавъ одною рукой спинку, и устремила насмшливо проницательный взглядъ на лицо леди Дженеты.
— Вы наконецъ показываете свою игру, сказала она.— Вы хотите подкупить меня.
— Вы заставите меня возвратиться къ моимъ бумагамъ, возразила леди Дженета.— Какъ вы упрямы!
Рука Граціи сжимала сильне и сильне спинку стула. Безъ свидтелей, безъ средствъ, лишивъ себя своимъ поведеніемъ возможности разчитывать на чье-либо участіе, она мучительно сознавала въ эту минуту свое одиночество. Женщина боле деликатная вышла бы изъ комнаты немедленно. Ограниченный умъ Граціи побудилъ ее поступить совершенно иначе. Послднее низкое мщеніе, которому леди Дженета добровольно подвергла себя, было еще въ ея власти. ‘Въ настоящее время есть только одно средство поквитаться съ вами’, подумала она. ‘Я постараюсь обойтись вамъ какъ можно дороже’.
— Такъ помогите мн, сказала она.— Я не упряма, я признаю себя побжденною смлостью женщины высшаго класса. Со временемъ я буду опытне. Мой языкъ, какъ я съ прискорбіемъ убдилась, былъ простымъ англійскимъ языкомъ. Позвольте мн взять мои слова назадъ и заговорить вашимъ языкомъ. Какую помощь готовы вы деликатно предложить мн?
Леди Дженета выдвинула ящикъ стола и вынула свою книгу чековъ.
Минута облегченія настала наконецъ! Теперь осталось только ршить какъ велико должно было быть вспомоществованіе. Леди Дженета подумала немного. Этотъ вопросъ былъ для нея и вопросомъ совсти. Ея любовь къ Мерси и отвращеніе ко Граціи, страхъ увидать свою любимицу обезчещенною и любовь свою профанированною побудилъ ее поступить грубо съ обиженною женщиной. Какъ ни антипатична была Грація Розберри, отецъ ея, въ послднія минуты своей жизни, поручилъ ее леди Дженет. Еслибы не Мерси, она была бы принята въ Маблеторпъ-Гаусъ въ качеств компаніонки леди Дженеты, съ жалованьемъ ста фунтовъ въ годъ. Съ другой стороны, долго ли пробыла бы. Грація Розберри, съ своимъ характеромъ, компаніонкой леди Дженеты? Она, по всей вроятности, была бы отпущена черезъ нсколько недль, съ небольшою ежегодною пенсіей и съ рекомендаціей на какую-нибудь подходящую должность. Какого вознагражденія достойна она теперь? Леди Дженета ршала что пенсія за пять лтъ, выданная немедленно, и вспомощесгвованія въ будущемъ по мр надобности будутъ вполн достаточною данью правамъ полковника Розберри и щедрымъ вознагражденіемъ за несправедливости которыя вытерпла отъ нея Грація. Вмст съ тмъ, чтобъ окончательно успокоить свою совсть, она сочла нужнымъ узнать какую сумму Грація сама считаетъ достаточнымъ вознагражденіемъ.
— Я не могу опредлить сумму, сказала она, — по той причин что ваши потребности будутъ значительно зависть отъ вашихъ будущихъ плановъ. Я ничего не знаю о вашихъ будущихъ планахъ.
— Не дадите ли вы мн, миледи, какого-нибудь совта на этотъ счетъ? спросила Грація иронически.
— Я не беру на себя давать вамъ совты, возразила леди Дженета.— Я предполагаю только что вы едва ли останетесь въ Англіи, гд не имете ни одного друга. Будете ли вы судиться со мной, или нтъ, во всякомъ случа вамъ вроятно понадобится повидаться съ вашими друзьями въ Канад. Права я?
Грація была настолько проницательна чтобы понять значеніе этого отвта: ‘Если вы получите денежное вознагражденіе, то съ условіемъ что вы не останетесь въ Англіи, чтобы не надодать мн’, хотла сказать леди Дженета.
— Вы правы, миледи, отвчала Грація.— Я конечно не останусь въ Англіи. Я посовтуюсь съ моимъ друзьями, и, прибавила она мысленно, ‘начну съ вами, если возможно, процессъ, съ помощью денегъ которыми вы ссудите меня’.
— Вы возвратитесь въ Канаду, продолжала леди Дженета,— и ваше положеніе тамъ будетъ, по всей вроятности, въ первое время довольно неопредленное. Принявъ это во вниманіе, какую сумму опредлите вы какъ вспомоществованіе котораго вамъ было бы достаточно?
— Могу я разчитывать что вы поправите меня если мои разчеты окажутся ошибочными? спросила Грація.
— Эти слова, правильно истолкованныя, имла также особое значеніе: ‘Я ршаюсь поставитъ себя на аукціонъ, съ условіемъ что моя оцнка самой себ будетъ увеличена высшею надбавкой какую вы согласны дать’. Вполн понявъ условіе, леди Дженета поклонилась.
Грація начала:
— Боюсь что мн понадобится боле ста фунтовъ.
Леди Дженета сдлала первую надбавку.
— Я сама такъ думаю.
— Можетъ-быть боле двухсотъ фунтовъ.
Леди сдлала вторую надбавку.
— Можетъ-быть.
— Боле трехсотъ? Четырехсотъ, пятисотъ?
Леди Дженета сдлала высшую надбавку.
— Пятисотъ будетъ достаточно, сказала она.
Румянецъ выступившій на лиц Граціи Розберри выдалъ ея волненіе. Съ самаго ранняго дтства она привыкла видть что окружавшіе ее тщательно обдумывали трату всякаго шиллинга и лежи. Она никогда не видала чтобъ у отца ея было хоть пять золотыхъ совереновъ которыми онъ могъ бы располагать не думая о долгахъ. Атмосфера въ которой она выросла была всеподавляющею атмосферой приличной бдности. Было что-то ужасное въ алчномъ выраженіи ея глазъ когда она смотрла на леди Дженету, стараясь угадать дйствительно ли она способна отдать однимъ почеркомъ пера пять сотенъ фунтовъ стерлинговъ.
Леди Дженета написала чекъ въ нсколько секундъ и перебросила его черезъ столъ.
Алчные глаза Граціи устремились на драгоцнныя слова: ‘выдать мн или предъявительниц пятьсотъ фунтовъ’, подкрпленныя подписью: ‘Дженета Рой’. Уврившись въ возможности получить эти деньги, она тотчасъ же высказала опять всю низость своей натуры. Она покачала головой и оставивъ чекъ на стол приняла видъ утрированнаго равнодушія.
— Вы кажется думаете что я такъ сейчасъ и ухвачусь за вашъ чекъ, сказала она.
Леди Дженета откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Одинъ видъ Граціи возмущалъ ее. Въ воображеніи ея внезапно возсталъ образъ Мерси. Она жаждала успокоить глаза созерцаніемъ ея величественной красоты, успокоить слухъ гармоніей ея нжнаго голоса.
— Изъ уваженія къ самой себ я должна подумать, продолжала Грація.
Леди Дженета устало кивнула головой, давая время подумать.
— Вашъ будуаръ, надюсь, все еще въ моемъ распоряженіи? Леди Дженета молча уступила будуаръ.
— Я могу также пользоваться вашими слугами, если они мн понадобятся?
Леди Дженета внезапно открыла глаза.
— Весь домъ къ вашимъ услугамъ, только оставьте меня въ поко! воскликнула она гнвно.
Грація не оскорбилась ни мало. Напротивъ, она была довольна что вывела наконецъ изъ терпнія леди Дженету.
— На случай если я ршусь принять чекъ, продолжала она,— я должна попросить васъ, изъ уваженія къ самой себ, прислать мн его не иначе какъ въ конверт. Прощайте.
Ода пошла къ двери, глядя съ величайшимъ равнодушіемъ на драгоцнныя произведенія искусства украшавшія стны. Дерзость съ которою она вошла въ комнату была ничто въ сравненіи съ наглымъ высокомріемъ съ которымъ она вышла.
Лишь только дверь за ней затворилась, леди Дженета встала, и несмотря на зимній холодъ, открыла одно изъ оконъ.
— Самый воздухъ комнаты отравленъ ея присутствіемъ!— воскликнула она содрогнувшись съ отвращеніемъ.
Она возвратилась къ своему креслу. Ея настроеніе духа измнилось лишь только она сла, сердце ея возвратилось къ Мерси.— ‘О, дорогая моя’, прошептала она,— ‘до какого униженія я снизошла, какому безчестію подвергнула себя, и все ради тебя!’ Горечь этой мысли была нестерпима. Пробужденныя ею чувства нашли исходъ во взрыв негодованія и отчаянія. ‘Что бы она ни сдлала, негодная женщина достойна этого! Никто въ моемъ дом не скажетъ что моя пріемная дочь обманула меня. Она не обманула меня, она меня любитъ! Какое мн дло настоящее ли свое имя она сказала мн, или нтъ. Они отдала мн свое сердце. Какое право имлъ Юліанъ играть ея чувствами, проникать въ ея тайны? Мое бдное, измученное дитя! Я не хочу слышать ея признаній. Ни одного слова признанія не скажетъ она ни одному живому существу. Я запрещу это ей немедленно! Она положила предъ собой листокъ почтовой бумаги, поколебалась и отбросила его въ сторону.
‘Для чего писать? подумала она. Для чего не позвать ее сюда?’ Она поколебалась опять и отказалась отъ своей мысли. ‘Нтъ, я не могу положиться на себя. Я еще не въ состояніи видться съ ней!’
Она опять положила предъ собой листокъ бумаги и написала вторую записку Мерси, начинавшуюся въ этотъ разъ ласковою и привычною формой обращенія.
‘Милое дитя мое. Я успла надуматься и успокоиться немного съ тхъ поръ какъ написала вамъ прося васъ отложить общанное объясненіе. Я уже поняла (и оцнила) причины, вызвавшія ваше вмшательство внизу и прошу васъ не думать боле объ объясненіи. Я уврена что вамъ будетъ тяжело (по причинамъ которыхъ я не хочу знать) представить особу о которой вы говорили, и, какъ вамъ уже извстно, мн надоло слушать о ней. Къ тому же теперь нтъ никакой необходимости въ вашихъ объясненіяхъ. Особа посщенія которой причинили намъ столько горя и тревога не будетъ безпокоить насъ боле. Она добровольно покидаетъ Англію, посл разговора со мною, вполн успокоившаго и удовлетворившаго ее. Ни слова боле, дорогая моя, ни мн, ни моему племяннику, и вообще ни одному живому существу, о томъ что случилось сегодня въ столовой. Когда мы встртимся опять, пусть будетъ ршено между нами что прошлое впредь и навсегда предано забвенію. Это не только мое горячее желаніе, но если нужно, и положительное приказаніе вашей матери и друга

‘Дженеты Рой.’

‘Р. S. Прежде чмъ вы выйдете изъ вашей комнаты, я переговорю наедин съ моимъ племянникомъ и съ Гораціемъ Гольмкрофтомъ. Не бойтесь никакихъ затрудненій при слдующей встрч въ ними. Я не прошу васъ отвчать мн письменно. Скажите тольло ‘да’ служанк которая передастъ вамъ эта строки, и я буду знать что мы понимаемъ другъ друга.’
Положивъ письмо въ конвертъ, леди Дженета адресовала его по обыкновенію ‘миссъ Граціи Розберри’. Она только-что встала чтобы позвонить, когда вошла служанка съ порученіемъ изъ будуара. Тонъ и взглядъ служанки показывали ясно что она, такъ же какъ и госпожа ея, была жертвою дерзкой заносчивости Граціи.
— Извините, миледи. Особа внизу желаетъ…
Леди Дженета, презрительно нахмурившись, прервала служанку на первыхъ словахъ.
— Я знаю чего желаетъ особа внизу. Она прислала васъ ко мн за письмомъ?
— Точно такъ, миледи.
— Что-нибудь еще?
— Она послала одного изъ лакеевъ за экипажемъ. Еслибы миледи только слышала какимъ тономъ она говорила съ нимъ!
Леди Дженета сдлала знакъ что не желаетъ слушать дальше. Она тотчасъ же запечатала чекъ въ конвертъ безъ адреса.
— Передайте это ей, сказала она,— и потомъ придите опять ко мн.
Освободившись отъ Граціи, леди Дженета сла съ письмомъ къ Мерси въ рук и задумалась о своемъ положеніи, о затрудненіяхъ которыя еще предстояло ей преодолть, и ей внезапно пришло въ голову что Горацій и Мерси могутъ встртиться ежеминутно и что Горацій будетъ непремнно настаивать за объясненіи предупредить которое было для нея теперь главнымъ жизненнымъ интересомъ. Она съ ужасомъ думала о возможности этого несчастія, когда служанка возвратилась.
— Гд мистеръ Гольмкрофтъ? спросила она, лишь только горничная отворила дверь.
— Я видла, когда шла сюда, что онъ отворялъ дверь библіотеки.
— Онъ былъ одинъ?
— Одинъ, миледи.
— Подите къ нему и скажите что я желаю видть его здсь немедленно.
Служанка ушла со вторымъ порученіемъ. Леди Дженета тревожно встала и закрыла отворенное окно. Ея нетерпливое желаніе обезоружить Горація было такъ сильно что она вышла изъ комнаты и встртила служанку въ корридор. Услыхавъ извиненія и отказъ Горація, она немедленно послала служанку со вторичнымъ приглашеніемъ.
— Скажите ему что онъ принудитъ меня сойти къ нему, если не придетъ сюда немедленно. Подождите, прибавила она, вспомнивъ неотосланное письмо.— Пришлите сюда горничную миссъ Розберри. Она нужна мн.
Оставшись опять одна, леди Дженета начала ходить взадъ и впередъ по корридору, потомъ внезапно повернулась и возвратилась въ свою комнату. Дв служанки вошли вмст. Одна изъ нихъ, объявивъ о согласіи Горація, была отпущена. Другая была послана въ комнату Мерси съ письмомъ леди Джежеты. Минуты черезъ дв послдняя возвратилась съ извстіемъ что нашла комнату пустою.
— И вы не знаете гд миссъ Розберри?
— Не знаю, миледи.
Леди Дженета подумала. Если Горацій явится немедленно, ршила она, то нечего будетъ безпокоиться. Если же появленіе его замедлится, надо будетъ идти самой поискать Мерси въ пріемныхъ комнатахъ нижняго зтажа.
— Что вы сдлали съ письмомъ?
— Я оставила его на стол миссъ Розберри, миледи.
— Хорошо. Подождите гд-нибудь гд вы могли бы услышать звонокъ если вы понадобитесь мн опять.
Слдующая минута положила конецъ тревог леди Дженеты. Она услышала желанный стукъ мужской руки въ дверь. Горацій вошелъ поспшно въ комнату.
— Для чего я понадобился вамъ, леди Дженета? спросилъ онъ не совсмъ учтивымъ тономъ.
— Сядьте и узнаете.
Горацій не принялъ приглашенія.
— Извините, сказалъ онъ, — но я долженъ сказать вамъ что я спшу.
— Куда же вы спшите?
— Я имю причины желать повидаться съ Граціей какъ можно скоре.
— А я имю серіозныя причины желать переговорить съ вами прежде чмъ вы увидитесь съ Граціей, возразила леди Дженета.
Горацій былъ пораженъ.
— Серіозныя причины, повторилъ онъ.— Вы удивляете меня.
— Я удивлю васъ еще боле прежде чмъ мы разойдемся.
Глаза ихъ встртились. Горацій только теперь замтилъ въ лиц ея признаки сильнаго волненія. Его лицо омрачилось выраженіемъ угрюмаго подозрнія. Онъ молча слъ на стулъ.

ГЛАВА XXIV.
Письмо леди Дженеты.

Разказъ покидаетъ леди Дженету и Горація Гольмкрофта и возвращается въ библіотеку къ Юліану и Мерси.
Прошло нсколько времени посл отъзда Граціи Розберри. Минуты шли одна за другою, и Горацій не возвращался. По взаимному, хотя и не высказанному согласію, Юліанъ и Мерси избгали касаться этого предмета интересовавшаго ихъ обоихъ одинаково. Оба тайно, занятые тщетными догадками о цли свиданія происходившаго въ это время въ комнат леди Дженеты, они старались завязать разговоръ о предметахъ нисколько ихъ не интересовавшихъ, но вс попытки кончились неудачей. Во время послдняго и самаго долгаго промежутка молчанія случилось слдующее событіе. Дверь изъ прихожей внезапно отворилась.
Не Горацій ли? Нтъ, все еще не онъ. Особа отворившая дверь была горничная Мерси.
— Миледи посылаетъ поклонъ миссъ Граціи и проситъ прочесть это письмо немедленно.
Съ этими словами служанка вынула изъ кармана передника второе письмо леди Дженеты къ Мерси съ лоскуткомъ бумаги небрежно обернутымъ вокругъ конверта. Мерси развернула бумажку и нашла на внутренней сторон нсколько строкъ карандашомъ, поспшно написанныхъ рукою леди Дженеты. Въ нихъ говорилось:
‘Прочтите мое письмо не теряя ни минуты, и когда Горацій возвратится къ вамъ, встртьте его твердо, не говорите ничего.’
Предупрежденная Юліаномъ, Мерси поняла безъ труда настоящій смыслъ этихъ странныхъ словъ. Вмсто того чтобы распечатать письмо не медля, она остановила служанку, выходившую въ дверь. Опасеніе которое внушали Юліану малйшія событія происходившія въ дом сообщилось и ей.
— Подождите, сказала она.— Я не знаю что происходитъ наверху, мн нужно разспросить васъ.
Служанка возвратилась не совсмъ охотно.
— Какъ вы узнали что я здсь? спросила Мерси.
— Миледи поручила мн нсколько времени тому назадъ передать вамъ это письмо, миссъ. Я не нашла васъ въ вашей комнат и оставила его на стол.
— Понимаю, но какъ вы узнали что я здсь?
— Миледи позвонила. Прежде чмъ я успла постучаться въ дверь, она вышла сама въ корридоръ съ этою бумажкой въ рук….
— Такъ что помшала вамъ войти въ комнату?
— Да, миссъ. Миледи поспшно написала что-то на бумажк, приказала мн обернуть ее вокругъ письма которое я оставила въ вашей комнат и передать его вамъ такъ чтобъ никто не видалъ меня. ‘Вы найдете миссъ Розберри въ библіотек’, сказала миледи, ‘и бгите, бгите скоре, нельзя терять ни минуты’. Это ея собственныя слова, миссъ.
— Не слыхали ли вы чего-нибудь въ комнат прежде чмъ леди Дженета вышла къ вамъ?
Служанка поколебалась и взглянула на Юліана.
Юліанъ всталъ чтобы выйти изъ комнаты. Мерси движеніемъ руки остановила его.
— Вы знаете что я не навлеку на васъ никакой непріятности, сказала она служанк.— Вы можете говорить безъ опасенія въ присутствіи мистера Грея.
Успокоенная служанка заговорила.
— Сказать правду, миссъ, я слышала въ комнат миледи голосъ мистера Гольмкрофта. Онъ какъ будто сердился. Можно даже сказать что они оба сердились, и мистеръ Гольмкрофтъ и миледи. (Она обратилась къ Юліану.) И предъ тмъ какъ миледи вышла, сэръ, я слышала ваше имя. Разговоръ, кажется, шелъ о васъ, но можетъ быть я и ошибаюсь. Я не успла разслушать. Я не подслушивала, миссъ. Дверь была отворена настежь, и голоса были такъ громки что нельзя было не слышать ихъ.
Задерживать служанку доле не было надобности. Мерси отпустила ее и обратилась къ Юліану.
— Почему они ссорились изъ-за васъ? спросила она.
Юліанъ указалъ на нераспечатанное письмо въ ея рук.
— Не найдете ли вы здсь отвта на вашъ вопросъ? сказалъ онъ.— Прочтите письмо пока есть возможность и скажите не могу ли я дать вамъ какого-нибудь совта.
Она распечатала конвертъ со странною нершимостью, и съ замираніемъ сердца прочла письмо, въ которомъ леди Дженета, въ качеств матери и друга, положительно приказывала ей не открывать истину и не думать о признаніи которое она считала своею священною обязанностью. Тихій стонъ отчаянія вырвался у нея когда это новое усложненіе въ ея положеніи возстало предъ ней со всею своею незаслуженною жестокостью. ‘О, леди Дженета, леди Дженета!’ подумала она. ‘Одного только испытанія недоставало въ моей тяжелой участи, и этому испытанію подвергаете меня вы!’
Она протянула письмо Юліану. Онъ взялъ его молча. Его блдное лицо стадо еще блдне когда онъ читалъ его. Возвращая его ей, онъ взглянулъ на нее съ сожалніемъ.
— По моему мннію, сказалъ онъ,— это письмо разршаетъ вс наши сомннія. Оно объясняетъ съ какою цлью леди Дженета пригласила къ себ Горація и почему мое имя упоминалось въ ихъ разговор.
— Объясните это мн! съ жаромъ воскликнула Мерси.
Онъ отвтилъ ей не тотчасъ. Онъ слъ опять рядомъ съ ней и указалъ на письмо.
— Не поколебала ли леди Дженета вашу ршимость? спросилъ онъ.
— Она подкрпила мою ршимость, отвчала Мерси.— Она усилила горечь моего раскаянія.
Слова эти были сказаны безъ упрека, но они прозвучали упрекомъ въ ушахъ Юліана. Великодушное участіе къ другимъ было сильнйшимъ побужденіемъ въ его натур. Онъ, который до сихъ поръ старался оправдать Мерси, теперь сталъ оправдывать леди Дженету. Онъ подвинулся ближе къ Мерси и съ убдительною кротостью взялъ ея руку.
— Не судите ее слишкомъ строго, сказалъ онъ.— Она дйствуетъ подъ вліяніемъ заблужденія, жалкаго заблужденія. Она безсознательно унижаетъ себя и безсознательно искушаетъ васъ. Разв благородно, разв справедливо считать ее виновною въ предумышленномъ проступк? Она стара, она неспособна къ новымъ привязанностямъ, она не можетъ замнить васъ кмъ-нибудь другомъ. Посмотрите на ея положеніе съ этой точки зрнія, и вы поймете что не низкбе побужденіе руководитъ ею. подумайте объ ея уязвленномъ сердц, объ ея даромъ погибшей жизни, и вы скажете съ прощеніемъ: она любитъ меня.
Глаза Мерси наполнились слезами.
— Я уже говорила это себ, отвчала она.— Но говорила не съ прощеніемъ,— прощать можетъ леди Дженета, а не я,— а съ благодарностью и со стыдомъ и горемъ за себя.
Онъ взялъ ея руку. Онъ взглянулъ какъ виноватый на ея опущенное лицо и заговорилъ опять такъ какъ говорилъ съ ней въ то достопамятное свиданіе которое сдлало е другою женщиной.
— Я не могу вообразить себ большаго испытанія для женщины чмъ то которому вы подвергаетесь теперь, сказалъ онъ.— Ваша благодтельница, которой вы всмъ обязаны, не требуетъ у васъ ничего кром молчанія. Особа которой вы причинили вредъ не побуждаетъ васъ боле своимъ присутствіемъ къ признанію. Даже Горацій, если я не ошибаюсь, не потребуетъ у васъ объясненія, которое вы общали ему. Искушеніе сохранить ваше ложное положеніе въ этомъ дом, надо сказать прямо, почти непреодолимо. Другъ мой, въ силахъ ли вы оправдать мое довріе къ вамъ? Въ силахъ ли вы сознаться въ истин когда васъ не побуждаетъ къ тому низкій страхъ быть уличенною?
Она подняла голову, и ея большіе срые глаза засвтились опять непоколебимою ршимостью. Ея тихій, нжный голосъ не дрогнулъ когда она отвтила ему:
— Я оправдаю ваше довріе.
— Вы окажете справедливость женщин которой вы причинили вредъ, какъ она ни антипатична, какъ она ни безсильна противъ васъ?
— Да.
— Вы принесете въ жертву все что выиграли своимъ обманномъ священной обязанности искупленія своей вины? Вы вынесете вс испытанія, вы ршитесь даже огорчить вашу вторую мать, чтобы только не сдлать того что унизило бы васъ въ вашихъ собственныхъ глазахъ?
Она крпко сжала его руку и отвтила опять и въ послдній разъ:
— Да.
Голосъ его былъ до сихъ поръ твердъ, теперь онъ упалъ. Слдующія слова его были произнесены шепотомъ и обращены скоре къ самому себ чмъ къ ней.
— Слава Богу за этотъ день! сказалъ онъ.— Я принесъ пользу одному изъ благороднйшихъ созданій Божіихъ.
Какая-то таинственная сила при этихъ словахъ перешла изъ его руки въ ея руку, потрясла ея нервы, и пробудила въ ея сердц первое смутное подозрніе о чувствахъ которыя она внушила ему. Слабый румянецъ, восхитительный по своей нжности, выступилъ на ея лиц. Дыханіе ея ускорилось. Она высвободила свою руку изъ его руки, и вздохнула. Онъ внезапно всталъ, не сказавъ ни слова, не взглянувъ на нее, и прошелся по комнат. Когда онъ возвратился къ ней, лицо его было опять спокойно — онъ овладлъ собою.
Мерси первая прервала молчаніе. Она перевела разговоръ съ себя на то что происходило въ комнат леди Дженеты.
— Вы сейчасъ сказали о Гораціи нчто такое что меня удивило, начала она.— Вы, кажется, полагаете что онъ не потребуетъ у меня общаннаго объясненія. Не есть ли это одно изъ заключеній которыя вы вывели изъ письма леди Дженеты?
— Безъ сомннія, отвчалъ Юліанъ.— Вы увидите что я правъ, если мы возвратимся на минуту къ отъзду Граціи Розберри.
Мерси прервала его.
— Догадываетесь вы, спросила она,— какимъ образомъ леди Дженета заставила ее ухать?
— Мн непріятно говорить объ этомъ, отвчалъ Юліанъ.— Въ письм есть выраженіе наводящее на мысль что леди Дженета предложила ей деньги и что она приняла ихъ.
— О, нтъ, не можетъ быть.
— Возвратимся къ Горацію. Освободясь отъ миссъ Розберри, леди Дженета увидала другое серіозное препятствіе на своемъ пути. Это препятствіе Горацій Гольмкрофтъ.
— Въ какомъ смысл?
— Горацій помолвленъ съ вами, и свадьба назначена черезъ недлю. Леди Дженета ршилась оставить его, какъ и всхъ прочихъ, въ невдніи истины, но ея врожденное чувство чести смолкло еще не совсмъ. Она не можетъ, она не сметъ допустить чтобы Горацій женился на васъ въ ложномъ убжденіи что вы дочь полковнику Розберри. Понимаете вы ея положеніе? Съ одной стороны, она не хочетъ чтобъ онъ узналъ истину, съ другой стороны, она не можетъ допустить чтобъ онъ женился не подозрвая истины. Какъ ей поступить въ такомъ затруднительномъ положеніи? Ей остается только убдить Горація дйствовать независимо отъ нея и разорвать связь съ вами, взявъ отвтственность на себя.
Мерси прервала его опять.
— Невозможно! воскликнула она съ Жаромъ.— Нтъ, этого быть не можетъ!
— Прочтите еще разъ ея письмо, возразилъ Юліанъ.— Она говоритъ вамъ прямо чтобы вы не боялись никакихъ затрудненій при слдующей встрч съ Гораціемъ. Если эти слова имютъ какой-нибудь смыслъ, они означаютъ не иное что какъ то что Горацій не потребуетъ у васъ общаннаго объясненія. Съ какимъ условіемъ возможно это для него? Съ условіемъ чтобы вы перестали быть главнымъ интересомъ его жизни.
Мерси все еще не хотла раздлить его мннія.
— Вы несправедливы къ леди Дженет, сказала она.
Юліанъ горько улыбнулся.
— Постарайтесь взглянуть на дло съ точки зрнія леди Дженеты, отвчалъ онъ.— Думаете ли вы что она считаетъ безчестною попытку помшать вашему браку? Нтъ, она уврена что Сдлаетъ вамъ этимъ добро. Въ одномъ смысл было бы дйствительно добрымъ дломъ избавить васъ отъ унизительнаго признанія и отъ возможности быть отвергнутою человкомъ котораго вы любите. По моему мннію дло уже сдлана Я имю причины полагать что тетушка иметъ боле шансовъ, успть въ своемъ намреніи чмъ вы можетъ-быть думаете. Характеръ Горація поможетъ ей.,
Мерси, вопреки самой себ, начинала раздлять его точку зрнія.
— Что вы подразумваете говоря о характер Горація? спросила она.
— Вы непремнно хотите чтобъ я отвтилъ вамъ на этотъ вопросъ? спросилъ онъ отодвинувшись отъ нея.
— Хочу.
— Я подразумваю недостойное подозрніе Горація половоду участія которое я принимаю въ васъ.
Она тотчасъ же поняла его. Она не только повяла его, но и оцнила утонченную деликатность съ которою онъ выразилъ свою мысль. Другой человкъ сказалъ бы прямо: Горацій ревнуетъ васъ ко мн.
Юліанъ не сталъ ждать ея отвта. Онъ изъ деликатности продолжалъ.
— По причин о которой я сейчасъ упомянулъ, сказалъ онъ,— Горація легко раздражить и заставить ршиться на поступокъ котораго онъ ни за что не сдлалъ бы въ боле спокойномъ состояніи. Когда я еще не зналъ того что сообщила вамъ ваша служанка, я намревался ради вашего спокойствія уйти отсюда прежде чмъ Горацій возвратится. Теперь, когда я знаю что изъ-за меня была ссора на верху, я считаю своимъ долгомъ, опять ради вашего спокойствія, остаться съ вами и встртить Горація лицомъ къ лицу. Позвольте мн приготовить его, если это возможно, выслушать васъ безъ раздраженія противъ меня. Не уйдете ли вы на нсколько минутъ въ другую комнату, если онъ возвратится сюда?
Мерси овладла своимъ мужествомъ и отказалась оставить мущинъ вдвоемъ.
— Не считайте меня безчувственною къ вашей доброт, сказала она.— Я могу подвергнуть васъ оскорбленію, оставивъ васъ вдвоемъ съ Гораціемъ. Я этого не сдлаю. Но почему вы говорите съ сомнніемъ объ его возвращеніи?
— Его продолжительное отсутствіе заставляетъ меня сомнваться что онъ возвратится, отвчалъ Юліанъ.— По моему мннію, онъ отказался отъ женитьбы на васъ. Онъ можетъ-быть уже ухалъ, какъ ухала Грація Розберри, и вы никогда не увидите его.
Лишь только это мнніе было высказано, какъ самъ Горацій опровергъ его, отворивъ дверь библіотеки.

ГЛАВА XXV.
Признаніе.

Онъ остановился у самой двери, взглянулъ на Мерси, взглянулъ на Юліана.
— Я это зналъ! сказалъ онъ съ насмшкой и съ притворнымъ спокойствіемъ.— Еслибы леди Дженета согласилась подержать со мной пари, я выигралъ бы теперь сотню фунтовъ. Онъ подвинулся къ Юліану и внезапно перешелъ отъ ироніи ко гнву.
— Хотите знать какое пари я предлагалъ? спросилъ онъ.
— Я предпочелъ бы видть васъ способнымъ владть собою въ присутствіи женщины, спокойно отвчалъ Юліанъ.
— Я предлагалъ леди Дженет пари и ставилъ двсти фунтовъ противъ ста за то что застану васъ здсь ухаживающимъ за миссъ Розбери за моею спиной.
Мерси вмшалась прежде чмъ Юліанъ усплъ отвтить.
— Если вы не можете говорить не оскорбляя одного изъ васъ, сказала она,— позвольте мн попросить васъ не обращаться къ мистеру Юліану Грею.
Горацій поклонился ей съ ироническимъ почтеніемъ.
— Пожалуста не тревожьтесь, я далъ слово быть утонченно учтивымъ съ вами обоими, сказалъ онъ.— Леди Дженета только съ этимъ условіемъ отпустила меня отъ себя. Могу ли я вести себя иначе имя дло съ двумя привилегированными особами, со священникомъ и съ женщиной? Священника защищаетъ его санъ, женщину ея полъ. Я предъ вами въ неловкомъ положеніи, и вы оба знаете это. Прошу извинить меня если я забылъ о сан священника и о пол миссъ Розберри.
— Это не все что вы забыли, возразилъ Юліанъ.— Вы забыли что вы родились джентльменомъ и получили воспитаніе джентльмена. Что касается меня, я не прошу васъ помнить о моемъ священническомъ сан, я никому не навязываю мой санъ, я прошу васъ только помнить ваше происхожденіе и образованіе. Не хорошо съ вашей стороны подозрвать такъ жестоко и несправедливо стараго друга который никогда не забывалъ своего долга относительно васъ и себя, но еще хуже и недостойне васъ высказывать это подозрніе въ присутствіи женщины которую вашъ собственный выборъ обязываетъ васъ уважать вдвойн, какъ женщину и какъ вашу невсту.
Онъ замолчалъ. Оба глядли съ минуту другъ на друга молча.
Мерси, смотрвшая на обоихъ, не могла избжать неизбжнаго сравненія между мужественною силой и достоинствомъ Юліана и женственнымъ коварствомъ и раздражительностью Горація. Послднее побужденіе преданности человку съ которымъ она была помолвлена заставило ее разлучить ихъ пока Горацій не унизилъ себя окончательно въ ея глазахъ своимъ контрастомъ съ Юліаномъ.
— Вы должны бы были подождать говорить со мной пока мы не останемся одни, сказала она.
— Я готовъ ждать, отвчалъ Горацій съ усмшкой, — если только мистеръ Юліанъ Грей намренъ датъ намъ возможность поговорить наедин.
Мерси повернулась къ Юліану со взглядомъ ясно говорившимъ: пожалйте насъ обоихъ и оставьте насъ.
— Вы желаете чтобъ я ушелъ? спросилъ онъ.
— Довергите вс ваши благодянія, сказала она.— Подождите меня въ сосдней комнат.
Она указала на дверь которая вела въ столовую. Юліанъ поколебался.
— Общаете вы обратиться ко мн если я буду въ состояніи оказать вамъ какую-нибудь услугу? спросилъ онъ.
— Да, да! она послдовала за нимъ и прошептала поспшно:— Оставьте дверь отворенною.
Когда она возвратилась къ Горацію, Юліанъ вышелъ въ столовую. Единственное снисхожденіе которое онъ могъ сдлать, онъ сдлалъ. Онъ затворилъ дверь такъ тихо что она этого не замтила.
Мерси обратилась къ Горацію, не дожидаясь чтобъ онъ заговорилъ первый.
— Я общала вамъ объясненіе моего поведенія, начала они голосомъ слегка дрожавшимъ вопреки ея вол.— Я готова исполнить мое общаніе.
— Я долженъ сначала предложить вамъ одинъ вопросъ, возражалъ онъ.— Можете вы сказать истину?
— Я жду возможности высказать истину.
— Я дамъ вамъ возможность: Влюблены вы или нтъ въ Юліана Грея?
— Какъ вамъ не стыдно предлагать такой вопросъ?
— Это вашъ единственный отвтъ?
— Я никогда не измняла вамъ, Горацій, даже мысленно. Еслибъ я не была врна вамъ, разв я чувствовала бы мое положеніе такъ какъ чувствую его теперь?
Онъ горько улыбнулся.
— Я имю свое собственное мнніе о вашей врности и объ его благородств, сказалъ онъ.— Вы даже не могли отпустить его въ сосднюю комнату не пошептавшись съ нимъ. Но такъ и быт. Вы по крайней мр узнали наконецъ что Юліанъ Грей влюбленъ въ васъ.
— Юліанъ Грей не сказалъ мн ни слова о любви.
— Мущина можетъ показать женщин свою любовь не высказывая ее словами.
Терпніе Мерси начинало измнять ей. Даже Грація Розберри говорила объ ея отношеніяхъ съ Юліаномъ не такъ оскорбительно какъ Горацій.
— Скажетъ ли кто-нибудь что мистеръ Юліанъ Грей способенъ лгать? возразила она съ жаромъ.
— Слдовательно леди Дженета джетъ, сказалъ Горацій.
— Леди Дженета! Она неспособна сказать это!
— Она не сказала это сама, но и не опровергла меня когда я это оказалъ.— Я напомнилъ ей минуту когда Юліанъ Грей впервые услышалъ отъ меня что я женюсь на васъ: онъ былъ такъ пораженъ что едва былъ въ силахъ говорить со мной учтиво. Леди Дженета это видла и не могла опровергнуть. Я спросилъ ее не замтила ли она съ тхъ поръ какихъ-нибудь доказательствъ тайнаго соглашенія между вами и Юліаномъ. Она не могла опровергнуть что доказательства были. Я спросилъ ее не заставала ли она васъ вдвоемъ. Она не могла отвергнуть что застала васъ вдвоемъ сегодня и при такихъ обстоятельствахъ которыя оправдываютъ подозрніе. Да! Да! Сердитесь сколько угодно. Вы не знаете что происходило на верху. Леди Дженета задалась мыслью помшать нашему браку, и причиной этого Юліанъ Грей.
Что касается Юліана, Горацій былъ въ полнйшемъ заблужденіи, но что касается леди Дженеты, Горацій былъ только эхомъ того что Юліанъ самъ сказалъ Мерси. Она однако все еще колебалась, она все еще держалась своего мннія.
— Не врю, сказала она твердо.
Онъ подвинулся къ ней и устремилъ на нее пытливо сердитый взглядъ.
— Знаете вы для чего леди Дженета звала меня къ себ? спросилъ онъ.
— Не знаю.
— Такъ я скажу вамъ. Леди Дженета стоитъ за васъ горой, этого нельзя отвергать. Она хотла сообщить мн что он перемнила свое мнніе относительно общаннаго вами объясненія, она сказала: ‘размышленіе убдило меня что никакого объясненія не нужно. Я положительно приказала моей пріемной дочери не давать никакого объясненія’. Правда ли это?
— Правда.
— Такъ слушайте. Я дождался пока она кончила и сказалъ: — Чего же вы хотите отъ меня? Леди Дженета иметъ одно неоспоримое достоинство, она пряма.— Вы должны поступать какъ поступаю я, отвчала она. Вы должны думать что никакого объясненія не нужно и предать все это дло забвенію.— Вы говорите серіозно? спросилъ я.— Совершенно серіозно, отвчала она.— Въ такомъ случа, миледи, сказалъ я, вы требуете большаго чмъ полагаете, вы требуете чтобъ я отказался отъ женитьбы на миссъ Розберри. Я или получу общанное ею объясненіе, или откажусь отъ женитьбы на ней. И какъ, вы думаете, приняла мои слова леди Дженета? Она промолчала, вытянула руки и взглянула на меня какъ будто хотла сказать: какъ вамъ угодно! Откажитесь, если хотите, мн все равно.
Онъ смолкъ на минуту. Мерси, съ своей стороны, промолчала. Она предвидла что будетъ дальше. Ошибившись въ своемъ предположеніи что Горацій ухалъ, Юліанъ очевидно ошибся также полагая что Горацій попадется въ ловушку и согласится отказаться отъ брака.
— Поняли вы меня до сихъ поръ? спросилъ Горацій.
— Поняла какъ нельзя лучше.
— Я не долго буду утруждать васъ моимъ разказомъ, началъ онъ опять.— Я сказалъ леди Дженет, будьте такъ доборы, отвтьте мн прямо. Вы все еще настаиваете на своему намреніи запретить миссъ Розберри дать мн общанное объясненіе?
— Все еще настаиваю, отвчала она.— Никакого объясненія не нужно, если вы настолько низки чтобы подозрвать вашу невсту, я настолько благородна чтобъ быть увренною въ моей пріемной дочери. Я возразилъ, и надюсь что вы выслушаете внимательно то что я скажу сейчасъ,— я возразилъ: зачмъ вы обвиняете меня въ томъ что я подозрваю ее? Я только не понимаю ея таинственныхъ сношеній съ Юліаномъ Греемъ, не понимаю ея поведенія въ присутствіи полицейскаго. Я имю право, въ качеств ея жениха, требовать объясненія этихъ двухъ обстоятельствъ. Таковъ былъ мой отвть. Я избавляю васъ отъ разказа о томъ что было дальше. Я только повторяю мой отвтъ леди Дженет. Она приказала вамъ молчать. Если вы намрены послушаться ея, я обязанъ изъ уваженія къ самому себ и къ своему семейству освободить васъ отъ вашего слова. Выбирайте между леди Дженетой и мною.
Онъ овладлъ наконецъ самимъ собою. Онъ говорилъ съ достоинствомъ и дльно. Положеніе его было твердо. Онъ требовалъ только того на что имлъ право.
— Мой выборъ былъ сдланъ, отвчала Мерси, когда я дала вамъ мое общаніе на верху.
Они подождала немного, стараясь овладть своимъ мужествомъ для предстоявшаго объясненія. Глаза ея опустились подъ его взглядомъ, сердце билось все сильне и сильне, но она твердо боролась съ собою и смотрла на свое положеніе съ мужествомъ отчаянія.
— Если вы готовы слушать, сказала она,— я объясню вамъ для чего я настаивала на томъ чтобъ полицейскій былъ удаленъ.
Горацій поднялъ руку.
— Подождите, сказалъ онъ, — это не все.
Его упорная ревность къ Юліану побудила его истолковать въ ложную сторону ея замшательство и заподозрить ее въ неискренности съ самаго начала. Она намревалась ограничить свое объясненіе только вопросомъ объ ея вмшательств, въ присутствіи полицейскаго, вопросъ же объ ея отношеніяхъ съ Юліаномъ умышленно оставила въ сторон.
Горацій тотчасъ же вывелъ изъ этого свое неблагородное заключеніе.
— Мы должны понять другъ друга, сказалъ онъ.— Объясненіе вашихъ поступковъ въ сосдней комнат есть только одно изъ двухъ объясненій которыя вы должны датъ мн. Сдлайте одолженіе, начните съ другаго.
Она взглянула на него съ непритворнымъ изумленіемъ.
— Что же еще должна я объяснить вамъ? спросила она.
— Я уже сказалъ вамъ, отвчалъ онъ.— Я не понимаю вашихъ таинственныхъ сношеній съ Юліаномъ Греемъ.
Мерси вспыхнула, глаза ея засверкали.
— Не повторяйте этого, воскликнула она. съ неудержимою вспышкой досады.— Ради всего святаго не заставьте меня презирать васъ въ такую минуту какъ теперь!
Его упрямство только усилилось отъ этого обращенія къ то благородству.
— Я настаиваю на своемъ вопрос.
Она ршилась вынести отъ него худшее что только онъ могъ сказать ей, какъ заслуженное наказаніе за свой поступокъ, но она была бы не женщина еслибы вынесла покорно недостойное подозрніе Горація высказанное въ ту минуту когда слова признанія дрожали на ея устахъ. Она встала съ мста и твердо встртила его взглядъ.
— Я не хочу унижать себя и мистера Юліана Грея отвтивъ вамъ, сказала она.
— Подумайте что вы длаете, возразилъ онъ.— Подумайте пока еще не поздно.
— Вы слышали мой отвтъ.
Эти ршительныя слова и твердое сопротивленіе повидимому взбсили его. Онъ грубо схватилъ ея руку.
— Вы лживы какъ демонъ, воскликнулъ онъ.— Между нами все кончено!
Громкій, угрожающій голосъ которымъ были произнесены послднія слова проникъ чрезъ затворенную дверь въ столовую. Дверь тотчасъ же растворилась, и въ комнату вошелъ Юліанъ.
Онъ едва сдлалъ шагъ, какъ раздался стукъ въ другую дверь, выходившую въ прихожую. Вошелъ одинъ изъ лакеевъ, держа въ рук телеграмму. Мерси первая замтила ее. Это былъ отвтъ начальницы Пріюта на ея письмо.
— На имя мистера Юліана Грея? спросила она.
— Точно такъ, миссъ.
— Отдайте ее мн.
Она сдлала слуг знакъ уйти и сама передала телеграмму Юліану.
— Телеграмма эта адресована вамъ по моей просьб, сказала она.— Вамъ знакомо имя особы написавшей ее и вы найдете въ ней порученіе ко мн.
Горацій вмшался прежде чмъ Юліанъ усплъ распечатать телеграмму.
— Новое тайное соглашеніе между вами, воскликнулъ онъ.— Отдайте мн телеграмму!
Юліанъ взглянулъ на него со спокойнымъ презрніемъ.
— Она адресована мн, отвчалъ онъ, распечатывая конвертъ.
Телеграмма заключала слдующія слова.
‘Я такъ же горячо интересуюсь ею какъ и вы. Скажите ей что я получила ея письмо и охотно прошу ее опять въ Пріютъ. У меня сегодня вечеромъ есть дло въ вашей сторон, и я сама заду за ней въ Маблеторпъ-Гаусъ’.
Порученіе объясняло само себя. Она добровольно довершила свое покаяніе. Она добровольно возвращалась къ своей прежней мученической жизни. Сознавая себя обязаннымъ не длать и не говорить въ присутствіи Горація ничего что могло бы скомпрометировать ее, Юліанъ тмъ не мене не могъ скрыть своего восхищенія, когда остановилъ глаза на Мерси. Горацій замтилъ его взглядъ. Онъ подбжалъ къ Юліану и старался вырвать телеграмму изъ его рукъ.
— Отдайте ее мн! воскликнулъ онъ.— Я хочу видть eel Юліанъ молча отстранилъ его.
Обезумвъ отъ ярости, Горацій съ угрожающимъ видомъ поднялъ руку.— Дайте ее мн, повторилъ онъ сквозь стиснутые зубы,— или вамъ будетъ плохо!
— Дайте ее мн, сказала Мерси, внезапно ставъ между ними.
Юліанъ отдалъ телеграмму. Она повернулась и протянула ее Горацію твердою рукой и съ твердымъ взглядомъ.
— Прочтите, сказала она.
Въ благородной душ Юліана пробудилась жалость къ человку оскорблявшему его. Онъ въ эту минуту помнилъ только дружбу прежнихъ лтъ.
— Пощадите его, сказалъ онъ Мерси.— Вспомните что онъ не приготовленъ.
Она не отвтила, не сдлала никакого движенія. Ничто не могло поколебать ея страшной покорности судьб. Она знала что время настало.
Юліанъ обратился къ Горацію.
— Не читайте! воскликнулъ онъ.— Выслушайте сначала то что она иметъ сказать вамъ.
Горацій отвтилъ ему презрительнымъ движеніемъ. Горацій поглотилъ отъ слова до слова телеграмму начальницы Пріюта.
Онъ поднялъ голову. Въ лиц его была страшная перемна когда онъ взглянулъ на Мерси.
Она стояла какъ статуя между двумя мущинами. Жизнь повидимому замерла въ ней. Только глаза, устремленные на Горація, свтились твердымъ спокойствіемъ.
Безмолвіе нарушалось только тихимъ шепотомъ Юліана. Онъ молился за нихъ, закрывъ лицо руками.
Горацій заговорилъ, указывая пальцемъ на телеграмму. Голосъ его измнился такъ же какъ и лицо, никто не узналъ бы въ немъ голоса Горація.
— Что это значитъ? спросилъ онъ Мерси.— Не можетъ быть чтобъ это относилось къ вамъ.
— Это относится ко мн.
— Что вы можете имть общаго съ Пріютомъ?
Безъ всякой перемны въ лиц, безъ всякаго движенія, она произнесла роковыя слова:
— Я вышла изъ Пріюта, я возвращаюсь въ Пріютъ. Я Мерси Меррикъ.

ГЛАВА XXVI.
Сильная душа и слабая душа.

Настало молчаніе.
Минуты проходили, и никто изъ троихъ не двигался, никто изъ троихъ не заговаривалъ. Слова молитвы замерли на устахъ Юліана. Даже его мужество измнило ему въ эту минуту страшной неизвстности. Первое незначительное движеніе, нарушившее общую неподвижность, было сдлано Мерси. Неспособная стоять доле, она сдлала шагъ назадъ и сла на стулъ. Никакого наружнаго проявленія тревоги не замтно было въ ней. Она сидла съ мертвенною покорностью судьб и молча ожидала себ приговора отъ человка, котораго поразила такъ поспшно своимъ страшнымъ призваніемъ.
Когда Мерси сла, Юліанъ поднялъ голову. Онъ взглянулъ на Горація, сдлалъ, нсколько шаговъ впередъ и остановился. Со страхомъ на лиц, онъ обратился къ Мерси:
— Поговорите съ нимъ, сказалъ онъ шепотомъ.— Заставьте его опомниться пока еще не поздно.
Она машинально повернулась на стул, машинально взглянула на Юліана.
— Что же еще я могу сказать ему? спросила она утомленнымъ голосомъ.— Я сказала ему все, объявивъ ему мое имя.
Естественный звукъ ея голоса не произвелъ бы можетъ-быть никакого впечатлнія на Горація. Неестественность ея голоса заставила его придти въ себя. Онъ подошелъ къ ней, положилъ руку на ея плечо и остался на минуту въ такомъ положеніи, молча смотря на нее.
Единственное изъ его смутныхъ представленій нашедшее выраженіе въ словахъ было представленіе о Юліан. Не поднимая взгляда съ Мерси, не поднимая руки съ ея плеча, онъ произнесъ первыя слова посл постигшаго его удара.
— Гд Юліанъ? спросилъ онъ спокойно.
— Я здсь, Горацій, возл васъ.
— Не окажете ли вы мн одной услуги?
— Охотно. Какъ я могу помочь вамъ?
Онъ подумалъ немного прежде чмъ отвтилъ, поднялъ руку съ длеча Мерси, приложилъ ко лбу и опустилъ опять. Слдующія слова его были произнесены грустнымъ, смущеннымъ голосомъ:
— Мн кажется, Юліанъ, что я въ чемъ-то виноватъ. Я сказалъ вамъ какую-то грубость нсколько времени тому назадъ. Не помню что именно. Мое терпніе подвергалось тяжелымъ испытаніямъ въ этомъ дом, я не привыкъ къ тому что происходитъ здсь: къ тайнамъ и загадкамъ, и къ отвратительнымъ вульгарнымъ ссорамъ. У насъ дома нтъ тайнъ, что же касается ссоръ, он просто немыслимы. Моя мать и сестры прекрасно воспитанныя женщины (вы знаете ихъ), благородныя женщины въ высшемъ значеніи этого слова. Въ ихъ обществ я не подвергаюсь никакимъ непріятностямъ. Меня дома не преслдуютъ сомннія, путаница, именъ и тому подобное. Мн кажется что такой контрастъ смущаетъ меня и выводитъ изъ себя. Здсь меня длаютъ до крайности подозрительнымъ, и я поддаюсь подозрніямъ и опасеніямъ, подозрніямъ касательно васъ, опасеніямъ касательно себя. Теперь я сомнваюсь въ себ. Я нуждаюсь въ вашей помощи. Не извиниться ли мн сначала?
— Никакого извиненія не нужно. Скажите мн что могу я сдлать для васъ.
Онъ наконецъ повернулся лицомъ къ Юліану.
— Вглядитесь въ мое лицо, сказалъ онъ.— Не кажется ли вамъ что я потерялъ разсудокъ? Скажите мн правду, старый другъ.
— Ваши нервы потрясены немного, Горацій, и больше ничего.
Горацій подумалъ опять, не сводя тревожнаго взгляда отъ лица Юліана.
— Мои нервы потрясены немного, повторилъ онъ.— Это правда, я самъ это чувствую.— Но мн бы хотлось убдиться что это все. Не поможете ли вы мн испытать мою память?
— Я сдлаю все что хотите.
— О, вы славный человкъ, Юліанъ, и умный человкъ, что теперь очень важно. Такъ слушайте. Мн кажется что прошло около недли съ тхъ поръ какъ здсь началась непріятности. Ошибаюсь я или нтъ?
— Нтъ, вы правы.
— Непріятности начались съ прізда изъ Германіи одной женщины, незнакомой намъ и сдлавшей ужасную сцену въ столовой. Правъ я до сихъ поръ?
— Совершенно правы.
— Женщина предъявляла немаловажныя требованія. Она требовала чтобы мы признали ее дочерью полковника Розберри, нтъ, я буду строго точенъ, дочерью покойнаго полковника Розберри. Она разказывала что ея бумаги и ея имя украдены особой присвоившею себ ея имя и ея положеніе. Она называла эту особу Мерси Меррикъ и въ довершеніе всего указала на двушку помолвленную со мной и объявила что эта двушка Мерси Меррикъ. Скажите мн, дйствительно ли это случилось или нтъ?
Юліанъ отвчалъ ему опять утвердительно. Горацій продолжалъ доврчиве и одушевленне прежняго.
— Теперь слушайте дальше, Юліанъ. Я теперь перейду отъ моихъ воспоминаній о томъ что случилось недлю тому назадъ, къ моимъ воспоминаніямъ о томъ что случилось пять минутъ тому назадъ. Вы были здсь, я хочу знать, слышали ли вы то что слышалъ я? (Онъ остановился и, не сводя взгляда съ Юліана, указалъ на Мерси.) Вотъ двушка съ которой я помолвленъ. Слышалъ я или нтъ что она сказала будто бы она вышла изъ Пріюта и возвращается въ Пріютъ? Слышалъ я или нтъ что она созналась мн въ лицо что она Мерси Меррикъ? Отвтьте мн, Юліанъ. Въ память о прошломъ отвтьте мн, добрый другъ.
Голосъ его задрожалъ при послднихъ словахъ. Признаки волненія стали проступать сквозь мертвенную неподвижность его лица. Парализованный разсудокъ мало-по-малу оживалъ, Юліанъ увидалъ возможность помочь ему придти въ себя. Онъ взялъ ласково его руку и указалъ на Мерси.
— Вотъ вамъ отвтъ, сказалъ онъ.— Взгляните на нее и пожалйте ее.
Она не прервала ихъ ни разу пока они говорили. Она только перемнила положеніе. Рядомъ со стуломъ на которомъ она сидла стоялъ письменный столъ. Она облокотилась на него локтями и закрыла лицо руками. Проницательность Юліана помогла ему. Поза Мерси, свидтельствовавшая о полнйшемъ равнодушіи ко всему окружающему, дала Горацію отвтъ, который былъ выразительне всякихъ словъ. Онъ взглянулъ на нее. На лиц его мелькнуло мгновенное страданіе. Онъ повернулся опять къ своему неизмнному другу, простившему ему вс оскорбленія. Голова его опустилась на плечо Юліана, онъ залился слезами.
Мерси вскочила дико съ мста и взглянула на мущинъ.
— О, Боже! воскликнула она.— Что я сдлала?
Юліанъ успокоилъ ее движеніемъ руки.
— Вы помогли мн спасти его, сказалъ онъ.— Пусть онъ поплачетъ. Подождите.
Онъ, обнялъ одною рукой Горація чтобы поддержать его. Мужественная нжность этого движенія, полнйшее благородное прощеніе прошлыхъ оскорбленій, о которомъ оно свидтельствовало, тронули Мерси до глубины души. Она возвратилась на свой стулъ. Стыдъ и горе осилили ее опять, и она опять закрыла лицо руками.
Юліанъ посадилъ Горація на стулъ и ждалъ молча пока онъ не овладлъ собою. Горацій взялъ съ благодарностью руку поддерживавшую его и сказалъ съ дтскою простотой:
— Благодарю васъ, Юліанъ. Мн теперь лучше.
— Достаточно ли вы спокойны теперь чтобы выслушать то что должно быть вамъ сказано?
— Да. Вы хотите поговорить со мной?
Юліанъ отошелъ отъ него не отвтивъ ему и возвратился къ Мерси.
— Время настало, сказалъ онъ.— Скажите ему все чистосердечно, безъ утаекъ, какъ сказали бы мн.
Она содрогнулась.
— Разв я не все сказала ему? спросила она.— Неужели вы хотите чтобъ я разбила его сердце? Взгляните на него! Взгляните что я уже сдлала!
Горацій боялся новаго испытанія, такъ же какъ боялась его и Мерси.
— Нтъ, нтъ, я не могу выслушать ее теперь, я не смю, воскликнулъ онъ и всталъ чтобы выйти изъ комнаты.
Юліанъ взялъ на себя тяжелую обязанность. Горацій любилъ Мерси, любилъ такъ горячо какъ Юліанъ до сихъ поръ не считалъ его способнымъ любить. Надежда что онъ могъ бы простить Мерси, еслибъ она постаралась заслужить его прощеніе, была еще не потерянною надеждой. Помочь ей въ этомъ было бы гибельно для любви все еще тайно наполнявшей сердце Юліана. Но онъ исполнилъ это не колеблясь. Съ ршимостью, побдившею боле слабую волю Горація, онъ взялъ его за руку и заставилъ вернуться на его прежнее мсто.
— Ради ея и ради васъ самихъ, вы не осудите ее не выслушавъ всего что она можетъ сказать въ свою защиту, сказалъ онъ твердо.— Искушенія обмануть васъ слдовали одно за другимъ, и она не поддалась ни одному. Увренная въ твердости своего положенія и въ невозможности уличить ее въ обман, имя приказаніе своей благодтельницы не открывать истины, зная что сознавшись въ своемъ поступк она лишится всего что дорого для женщины, она открыла истину только изъ уваженія къ истин. Неужели она однимъ этимъ не заслужила снисхожденія съ вашей стороны, Горацій? Будьте справедливы къ ней, выслушайте ее.
Горацій уступилъ. Юліанъ обратился къ Мерси:
— До сихъ поръ вы позволяли мн руководить вами, сказалъ онъ.— Позволите ли вы мн руководить вами дале?
Ея глаза опустились подъ его взглядомъ, дыханіе ускорилось. Его вліяніе на нее было сильно попрежнему. Она наклонила голову съ безмолвною покорностью.
— Разкажите ему, продолжалъ Юліанъ тономъ просьбы, а не приказанія,— разкажите ему какова была ваша жизнь, какимъ искушеніямъ вы подвергались, не имя при себ друга, который могъ бы сласти васъ. И потомъ, прибавилъ онъ, вставъ со стула,— пустъ онъ осудитъ васъ, если у него хватитъ духа.
Онъ хотлъ подвести ее къ Горацію, но ея покорность ему имла предлы. На половин пути она остановилась и отказалась идти дальше. Юліанъ предложилъ ей стулъ. Она отказалась ссть. Облокотясь одною рукой на спинку стула, она ждала отъ Горація позволенія заговорить. Она обрекла себя на пытку признанія. Ея лицо было спокойно, разсудокъ ясенъ. Самое тяжелое изъ униженій, объявленіе своего имени, она уже вынесла. Теперь ей предстояло только доказать свою благодарность Юліану, согласившись исполнить его желаніе и попросить прощенія у Горація прежде чмъ разстаться съ нимъ навсегда. Начальница Пріюта должна скоро пріхать за ней, и тогда все будетъ кончено.
Горацій неохотно взглянулъ на нее. Глаза ихъ встртились. Онъ внезапно воскликнулъ съ своею прежнею горячностью:
— Я до сихъ поръ не могу представить себ что это правда! Правда ли что вы не Грація Розберри? Не глядите на меня! Отвтьте мн однимъ словомъ: да или нтъ?
Она отвтила ему покорно и грустно: ‘да’.
— Вы сдлали то въ чемъ васъ обвиняла эта женщина? Долженъ ли я врить этому?
— Вы должны этому врить, сэръ.
Вся мелочность натуры Горація обнаружилась посл этого отвта.
— Какая низость! воскликнулъ онъ.— Чмъ вы можете извинить вашъ жестокій обманъ? Возмутительно! Для васъ нтъ оправданія.
Она выслушала его упреки съ невозмутимою покорностью.
— Я это заслужила, было все что она себ сказала.— Я это заслужила.
Юліанъ вмшался опять въ пользу Мерси.
— Подождите осуждать ее пока не будете уврены что она не иметъ оправданія, Горацій, сказалъ онъ.— Будьте справедливы къ ней, если не можете быть великодушны. Я оставляю васъ вдвоемъ.
Онъ направился къ двери столовой. Слабость Горація обнаружилась опять.
— Не оставляйте меня вдвоемъ съ ней! воскликнулъ онъ.— Это слишкомъ тяжело для меня.
Юліанъ взглянулъ на Мерси. Ея лицо слегка прояснилось. Это минутное выраженіе облегченія показало ему какую дружескую услугу онъ окажетъ ей оставшись въ комнат. Онъ ршился уединиться въ углубленіи центральнаго окна библіотеки. Въ этомъ мст они могли видть его или не видть, смотря по тому какъ имъ заблагоразсудится.
— Я останусь съ вами, Горацій, если вы этого желаете, отвчалъ онъ.
Поравнявшись съ Мерси, на пути къ окну, онъ остановился. Его проницательность и доброта показали ему что онъ все еще могъ быть полезенъ ей. Однимъ намекомъ онъ могъ указать ей на самый краткій и легкій способъ признанія.
— Въ первый разъ какъ я съ вами встртился, сказалъ онъ,— я понялъ что въ жизни вашей были испытанія. Разкажите намъ каковы были эти испытанія.
Онъ ушелъ въ углубленіе окна. Въ первый разъ посл своей встрчи съ Граціей Розберри во французской хижин Мерси оглянулась на чистилище своей земной жизни и разказала чистосердечно свою грустную исторію.

ГЛАВА XXVII.
Воспитаніе Магдалины.

‘Мистеръ Юліанъ Грей, начала она,— совтуетъ мн разказать ему и вамъ, мистеръ Гольмкрофтъ, какъ начались мои испытанія. Начала ихъ я не помню. Они начались съ моего рожденія.
‘Моя мать какъ я узнала отъ нея самой, испортила свою жизнь въ ранней молодости выйдя замужъ за одного изъ слугъ своего отца, за грума сопровождавшаго ее въ прогулкахъ. Она претерпла наказаніе обыкновенно слдующее за такими ошибками. Въ скоромъ времени посл свадьбы она разошлась съ мужемъ, уступивъ ему все свое небольшое состояніе.
‘Возвративъ себ свободу, моя мать принуждена была найти себ средства къ существованію. Ея семейство отказалось принять ее. Она вступила въ труппу кочующихъ актеровъ.
‘Въ этомъ незавидномъ положеніи случайно увидалъ ее мой отецъ. Онъ былъ человкъ знатный, гордый своимъ положеніемъ и хорошо извстный въ обществ того времени своими дарованіями и утонченнымъ вкусомъ. Моя мать обворожила его своею красотой. Онъ взялъ ее къ себ и окружилъ всевозможною роскошью.
‘Не знаю долго ли они жили вмст, но въ то время съ котораго я начинаю себя помнить, мой отецъ уже бросилъ ее. Онъ заподозрилъ ее въ неврности и заподозрилъ несправедливо, какъ она увряла въ послднія минуты своей жизни. Я врила ей, потому что она была моя мать, но не знаю врили ли ей другіе, я повторяю только то что слышала это нея. Мой отецъ оставилъ ее безъ всякихъ средствъ къ существованію и не видалъ ее ни разу посл того какъ разошелся съ ней. Онъ даже отказался навстить ее когда она посылала за нимъ въ послдній день своей жизни.
‘Она была опять въ трупп кочующихъ актеровъ въ то время съ котораго я начинаю помнить ее. Время это было хорошимъ временемъ для меня. Я была любимицей и игрушкой бдныхъ актеровъ. Они научили меня пть и танцоватъ въ т годы когда другія дти начинаютъ учиться читать. Пятилтнимъ ребенкомъ я имла уже профессію и составила себ маленькую репутацію на сельскихъ ярмаркахъ. Съ этихъ лтъ, мистеръ Гольмкрофтъ, я начала жить подъ вымышленнымъ именемъ, подъ самымъ эффектнымъ именемъ какое только могли изобрсти для меня актеры. Жизнь наша по временамъ бывала очень тяжела. Учась пть и танцоватъ предъ публикою, я часто должна была учиться выносить голодъ и холодъ въ частной жизни. Тмъ не мене я теперь вспоминаю о моемъ пребываніи въ трупп кочующихъ актеровъ какъ о самомъ счастливомъ времени моей жизни.
‘Мн было десять лтъ когда меня постигло первое серіозное несчастіе которое я помню. Моя мать умерла, убитая лишеніями, въ цвт лтъ. Вскор затмъ кочующая труппа, дойдя до конца своихъ рессурсовъ вслдствіе нсколькихъ неудачныхъ сезоновъ, принуждена была разойтись.
‘Я осталась въ мір безъ имени, безъ всякихъ средствъ къ существованію и съ однимъ роковымъ наслдіемъ — Богъ видитъ что посл всего вынесеннаго мною я могу говорить объ этомъ безъ тщеславія — съ наслдіемъ красоты моей матери.
‘Моими единственными друзьями были бдные, изнуренные голодамъ актеры. Двое изъ нихъ, мужъ и жена, получили приглашеніе въ другую труппу, и я была включена въ условіе. Содержатель труппы въ которую мы вступили былъ пьяница и дурной человкъ. Въ одно представленіе я сдлала незначительную ошибку, и онъ жестоко избилъ меня. Можетъ-быть я наслдовала характеръ моего отца, за исключеніемъ, надюсь, его безсердечности. Какъ бы то ни было, но я ршилась не служить боле человку который прибилъ меня. На слдующее утро, на разсвт, я отперла дверь нашего убогаго жилища и, десятилтнимъ ребенкомъ, съ маленькимъ узелкомъ въ рук, пустилась въ свтъ одна.
‘Моя мать открыла мн въ послднія минуты своей жизни имя и лондонскій адресъ моего отца. ‘Онъ можетъ-быть сжалится надъ тобою’, сказала она, ‘попробуй’.
‘У меня было нсколько шиллинговъ, послдніе остатки моего жалкаго жалованья, и я находилась не въ дальнемъ разстояніи отъ, Лондона. Но я не пошла къ отцу. Я была ребенкомъ, но скоре умерла бы съ голода чмъ обратилась къ нему за помощью. Я горячо любила мать и ненавидла человка отказавшагося исполнить ея предсмертную просьбу.
‘Васъ повидимому возмущаетъ мое признаніе, мистеръ Гольмкрофтъ?
‘Подумайте, сэръ. Неужели то что я сейчасъ сказала доказываетъ что я была безсердечнымъ ребенкомъ? Что такое отецъ для ребенка который никогда не сидлъ на его рукахъ, никогда не видалъ отъ него никакой ласки? Еслибы мы встртились на улиц, мы не узнали бы другъ друга, и очень можетъ быть что въ послдствіи, скитаясь голодная по лондонскимъ улицамъ, я просила милостыню у моего отца, не зная что онъ мой отецъ, и онъ бросилъ мн пенни, чтобъ отвязаться отъ меня, не зная также что я его дочь. Есть ли что-нибудь священное въ такихъ отношеніяхъ? Даже цвты полевые не могутъ вырости безъ свта и воздуха. Можетъ ли любовь ребенка расти безъ всякаго содйствія?
‘Моего небольшаго запаса денегъ хватило бы не на долго, еслибъ я даже была достаточно опытна и сильна чтобы защитить его отъ злыхъ людей. Мои шиллинги были отняты у меня Цыганами. Я не имла повода жаловаться на нихъ. Они кормили меня, давали мн пріютъ въ своихъ палаткахъ и извлекали изъ меня пользу различными способами. Но скоро и для Цыганъ наступили тяжелыя времена. Нкоторые изъ нихъ были арестованы, другіе разбжались. Тогда было время сбора хмля. Я нанялась на эту работу и по окончаніи ея отправилась съ другими рабочими въ Лондонъ.
‘Я не буду тревожить васъ подробностями этого періода моего дтства. Довольно если я скажу вамъ что я спускались все ниже и ниже, пока не сдлалась продавщицей спичекъ на улиц. Наслдіе моей матери доставляло мн столько пенсовъ сколько мои спички никогда не извлекли бы изъ кармановъ прохожихъ еслибъ я была некрасивымъ ребенкомъ. Мое лицо, которому суждено было сдлаться величайшимъ несчастіемъ моей жизни, было моимъ счастіемъ въ т дни.
‘Нтъ ли, мистеръ Гольмкрофтъ, въ жизни которую я теперь описываю чего-нибудь такого что напомнило бы вамъ одну изъ нашихъ недавнихъ прогулокъ?
‘Я удивила и огорчила васъ, я это замтила, но тогда я не могла объяснить моего поведенія. Помните вы маленькую двочку съ увядшимъ букетомъ, которая бжала за нами и просила у васъ полпенни? Я поразила васъ тмъ что заплакала, когда двочка попросила насъ купить ей кусочекъ хлба. Теперь вы поймете почему мн было такъ жаль ее. Теперь вы поймете почему я на слдующій день огорчила васъ не исполнивъ моего общанія быть у вашей матери и у вашихъ сестеръ и вмсто того отправившись навстить этого бднаго ребенка. Посл того что я разказала вамъ вы согласитесь что я обязана была помочь немедленно моей маленькой сестр по нужд.
‘Мн жаль что я огорчила васъ. Позвольте мн продолжать.
‘Безпріютные уличные бродяги имютъ, какъ я убдилась, только одинъ способъ, всегда открытый для нихъ, обратить на свои страданія вниманіе своихъ богатыхъ и милосердыхъ ближнихъ. Для этого имъ стоитъ только нарушить законъ и появиться въ судебной палат. Если обстоятельства сопровождающія ихъ поступокъ интересны, они пріобртаютъ второе преимущество: имя ихъ, черезъ газетные отчеты, длается извстнымъ всей Англіи.
‘Да, даже я нсколько знакома съ закономъ. Я знаю что законъ не обращалъ на меня никакого вниманія пока я уважала его, но въ двухъ случаяхъ, когда я нарушала его, онъ длался моимъ лучшимъ другомъ. Мой первый удачный проступокъ я совершила когда мн было двнадцать лтъ.
‘Былъ вечеръ, я была очень голодна, шелъ дождь и наступала ночь. Я просила милостыню, открыто, громко, какъ можетъ просить только голодный ребенокъ. Одна старая дама, сидвшая въ карет у дверей магазина, пожаловалась на мою докучливость. Полицейскій сдлалъ свое дло, законъ далъ мн въ этотъ вечеръ ужинъ и пріютъ въ полицейскомъ дом. Меня отвели въ судъ и, въ отвтъ на вопросы судей, я разказала чистосердечно мою исторію. Это была обыкновенная исторія тысячъ дтей подобныхъ мн, но въ ней было одно интересное обстоятельство. Я сообщила что отецъ мой (котораго тогда уже не было на свт) былъ знатный человкъ и созналась (такъ же простодушно какъ во всемъ остальномъ) что я никогда не обращалась къ нему за помощью потому что не могла простить ему его жестокихъ поступковъ съ моею матерью. Это обстоятельство было вроятно ново, и мое дло появилось въ газетахъ. Составители отчетовъ съ своей стороны оказали мн услугу назвавъ меня хорошенькою и интересною. Составились подписки, и собранныя деньги были присланы въ судъ. Одна сердобольная чета супруговъ, изъ почтеннаго класса общества, навстила меня въ рабочемъ дом, куда меня помстили. Я произвела на нихъ благопріятное впечатлніе, въ особенности на жену. У меня не было буквально ни одного друга и никакихъ родственниковъ, которые могли бы потребовать меня къ себ. Супруги были бездтны, и кончилось тмъ что они взяли меня къ себ на испытаніе въ качеств служанки.
‘Я всегда чувствовала стремленіе, какъ бы низко я ни падала, занять въ свт положеніе выше того на которое обрекла меня судьба. Можетъ-быть я наслдовала долю гордости моего отца, но это безпокойное стремленіе есть повидимому часть моей природы. Оно привело меня сюда и уйдетъ со мною отсюда. Благословеніе оно, или проклятіе, я не знаю.
‘Въ первую же ночь въ моемъ новомъ дом я сказала себ: они хотятъ сдлать меня своею служанкой — я сдлаюсь для нихъ чмъ-нибудь больше служанки, я сдлаюсь ихъ дочерью. Недлю спустя я была уже любимою собесдницей жены, въ т часы которые мужъ проводилъ, по своимъ занятіямъ вн дома. Она была очень умная женщина, стоявшая значительно выше своего мужа по образованію и, къ несчастію для нея, была старше его. Любовь была только съ ея стороны, но за исключеніемъ нсколькихъ случаевъ когда онъ возбуждалъ ея ревность, они жили довольно дружно. Она была одною изъ многихъ женъ обманувшихся въ своихъ мужьяхъ и примирившихся съ своею участью, онъ однимъ изъ многихъ мужей не знающихъ на какомъ они счету у своихъ женъ. Она принялась учить меня съ увлеченіемъ. Я училась ревностно и длала быстрые успхи. Въ мои воспріимчивые годы я быстро приняла благовоспитанный языкъ и манеры моей благодтельницы. Надо сказать правду, я обязана только ей тмъ что сумла исполнить мою роль въ этомъ дом.
‘Три счастливые года пробила я подъ этою дружескою кровлей. Мн шелъ шестнадцатый годъ, когда роковое наслдіе моей матери бросило первую тнь на мою жизнь. Въ одинъ злосчастный день материнская любовь ко мн моей благодтельницы мгновенно обратилась въ безпощадную ненависть ревности. Вы понимаете причину? Ея мужъ влюбился въ меня.
‘Я была невинна, безупречна. Онъ самъ сознался въ этомъ черезъ нсколько лтъ священнику присутствовавшему при его смерти. Но тогда было поздно оправдывать меня.
‘Когда я жила въ его дом, онъ былъ уже въ такихъ годахъ когда мущины смотрятъ на женщинъ спокойно, если не совсмъ равнодушно. Я привыкла смотрть на него какъ на моего втораго отца. Въ простодушномъ невдніи чувства которое я внушала ему, я позволяла ему нкоторыя отеческія фамильярности, которыя разжигали его преступную страсть. Обличила его жена его, а не я. Никакими словами не передать моего удивленія и ужаса, когда первый взрывъ ея негодованія объяснилъ мн истину. Я на колняхъ увряла ее въ моей невинности, на колняхъ умоляла ее отдать справедливость моей чистот и молодости. Но ревность превратила эту кротчайшую и деликатнйшую женщину въ настоящую фурію. Она обвиняла меня въ томъ что я сознательно поощряла его, она объявила что вытолкаетъ меня изъ дома собственными руками. Ея мужъ, какъ вообще вс тихіе люди выведенные изъ себя, способенъ былъ къ опаснымъ вспышкамъ гнва. Когда онъ увидалъ что жена его подняла руку за меня, онъ, съ своей стороны, потерялъ всякое самообладаніе. Онъ прямо объявилъ ей что не можетъ жить безъ меня, что если меня прогонятъ, онъ послдуетъ за мною. Обезумвшая женщина схватила его за руку, но что было между ними дале я не знаю. Я безъ памяти выбжала на улицу, увидала извощичій экипажъ, сла прежде чмъ онъ усплъ выйти изъ дома и ухала въ единственное убжище которое пришло мн въ голову, въ небольшую лавочку содержавшуюся вдовою сестрой одной изъ нашихъ служанокъ. Здсь я провела ночь. На слдующій день онъ отыскалъ меня. Онъ присталъ ко мн съ своими низкими предложеніями, общалъ отдать мн все свое состояніе и предупредилъ меня что придетъ опять на слдующій день. Въ эту ночь добрая женщина, принявшая во мн участіе, подъ прикрытіемъ темноты — какъ будто я была въ чемъ-нибудь виновата!— тайно перевезла меня на восточную сторону Лондона и отдала на попеченіе одной почтенной особы, которая жила тмъ что отдавала внаймы меблированныя комнаты.
‘Здсь въ маленькой конурк наверху дома я осталась опять одна въ такіе годы когда было вдвойн опасно для меня остаться одной и съ необходимостью добывать себ средства къ существованію.
‘Я не ставлю себ въ заслугу то что принужденная выбирать между легкою жизнью порока и трудною жизнью добродтели я выбрала послднюю. Мой поклонникъ внушалъ мн такой ужасъ что спастись отъ него было самымъ естественнымъ побужденіемъ. Но позвольте мн напомнить вамъ, прежде чмъ я начну разказъ о самой печальной эпох моей жизни, что я была въ это время невинная двушка и еще не сдлала ничего дурнаго.
‘Простите мн что я говорила такъ долго о моихъ юношескихъ годахъ. Мн тяжело начать разказъ о томъ что будетъ дальше.
‘Лишившись покровительства моей первой благодтельницы, я лишилась всякихъ средствъ къ честному существованію, за исключеніемъ жалкой способности работать иголкой. Единственная помощь которою я могла располагать была рекомендація хозяйка у которой я поселилась, и она рекомендовала меня въ одну обширную швейную мастерскую. Лишнее говорить вамъ какъ плохо вознаграждается такая работа, вы читали объ этомъ въ газетахъ. Пока хватало моего здоровья, я могла существовать не длая долговъ. Немногія двушки способны бороться такъ долго какъ боролась я съ губительнымъ вліяніемъ многолюдной мастерской, недостаточнаго питанія и полнаго лишенія моціона. Ребенкомъ я жила на чистомъ воздух, и это укрпило еще боле мой организмъ, крпкій отъ природы и свободный отъ всякихъ наслдственныхъ болзней. Но какъ бы то ни было, тяжелая жизнь потрясла наконецъ и мое здоровье. У меня сдлалась изнурительная лихорадка, и сосди мои произнесли приговоръ надъ моею постелью: ‘бдняжка, скоро настанетъ конецъ всмъ ея страданіямъ’.
‘Это предсказаніе могло бы оправдаться, и я никогда не совершила бы ошибокъ и не вытерпла бы испытаній моей дальнйшей жизни, еслибы сдлалась больна въ другомъ дом.
‘Но къ счастію или несчастію для меня, я заинтересовала собою и своимъ положеніемъ одну актрису, которая жила въ одномъ дом со мною. За исключеніемъ тхъ случаевъ когда она принуждена была уходить часа на два или на три въ театръ, это благородное созданіе не отходило отъ моей постели. Несмотря на свои скудныя средства, она содержала меня во время болзни. Хозяйка, тронутая ея примромъ, сбавила половину платы за мою комнату. Докторъ отказался брать за визиты. Я была окружена нжнйшими заботами, моя молодость и организмъ сдлали остальное. Я возвратилась къ жизни и принялась опять за иголку.
‘Васъ можетъ-быть удивляетъ что я, пользуясь дружбой актрисы, не воспользовалась возможностью поступить съ ея помощью на сцену, тмъ боле что мое дтское воспитаніе подготовило меня немного къ этой профессіи.
‘Я имла только одну причину опасаться театральной профессіи, но эта причина была такъ сильна что заставила бы меня предпочесть всякій другой трудъ, какъ бы ни былъ онъ тяжелъ. Еслибъ я появилась на сцен, моя встрча съ человкомъ отъ котораго я скрывалась была бы только вопросомъ времени. Я знала что онъ былъ любитель театра и получалъ театральную газету. Я даже слышала что онъ говорилъ о театр къ которому принадлежала моя подруга и отдавалъ ему предпочтеніе предъ театрами боле извстными. Еслибъ я появилась на сцен, онъ рано или поздно пришелъ бы посмотрть новую актрису. Одна мысль объ этомъ примирила меня съ ремесломъ швеи. Мн разршили, въ вид снисхожденія, работать дома пока я не поправлюсь настолько чтобъ быть опять въ состояніи выносить атмосферу многолюдной мастерской.
‘Неправда ли что мой выборъ былъ выборомъ честной двушки? А между тмъ день когда я взялась снова за иглу былъ роковымъ днемъ моей жизни.
‘Мн пришлось теперь оплачивать не только ежедневныя потребности, но и долги. Для этого нужно было работать больше прежняго и жить бдне прежняго. Я была еще слаба, и слдствія такой жизни обнаружились скоро. Однажды вечеромъ у меня сдлалось головокруженіе и страшное сердцебіеніе. Я открыла окно, освжила воздухъ комнаты, и мн сдлалось лучше. Я подумала: если я погуляю полчаса, движеніе совершенно возстановитъ мои силы. Я вышла на улицу, но не прошло десяти минутъ какъ припадокъ сдлавшійся со мною въ моей комнат возобновился. Я ршилась позвонить въ дверь ближайшаго дома, но не успла я дойти до него, какъ со мною сдлался обморокъ.
‘Долго ли лежала я на улиц, не знаю.
‘Когда я начала приходить въ чувство, я поняла что нахожусь въ какомъ-то дом и что какой-то мущина держитъ у моего рта стаканъ съ подкрпляющимъ питьемъ. Я выпила, не знаю много ли, мало ли. Напитокъ произвелъ на меня странное дйствіе. Ожививъ меня въ первыя минуты, онъ затмъ погрузилъ меня опять въ безчуственное состояніе.
‘Я опомнилась на разсвт, въ незнакомой комнат, на незнакомой постели. Безотчетный ужасъ овладлъ мною. Я закричала. Ко мн вошли три или четыре женщины, по лицамъ которыхъ даже я, при всей моей неопытности, поняла какую позорную жизнь он вели. Я вскочила на постели, я умоляла ихъ сказать гд я и что случилось.
‘Пощадите меня, я не могу разказывать дальше. Не такъ давно миссъ Розберри назвала меня уличною женщиной. Теперь вы знаете — и видитъ Богъ что я не лгу!— какъ я сдлалась такою женщиной и въ какой мр я заслужила мое безчестіе.’
Ея голосъ оборвался, мужество покинуло ее.
— Дайте мн отдохнуть нсколько минутъ, сказала она.— Я боюсь что расплачусь, если буду продолжать теперь.
Она сла на стулъ, который поставилъ ей Юліанъ, и повернула голову въ сторону, такъ что ни одинъ изъ мущинъ не могъ видть ея лица. Одна изъ ея рукъ была прижата къ груди, другая опущена.
Юліанъ всталъ съ своего мста. Горацій не сдлалъ никакого движенія. Голова его склонилась на грудь, слды слезъ на его лиц свидтельствовали что онъ былъ тронутъ до глубины души. Проститъ ли онъ ее? Юліанъ подошелъ къ Мерси.
Онъ молча взялъ ея повисшую руку, молча поднялъ къ губамъ и поцловалъ братскимъ поцлуемъ. Она встрепенулась, но не подняла голову, какъ бы опасаясь убдиться въ истин.— Горацій? спросила она шепотомъ. Юліанъ не отвтилъ. Онъ возвратился на свое мсто, оставивъ ее въ заблужденіи что это былъ Горацій.
Такая жертва, при его чувствахъ къ ней, была жертвой достойною его благородной души.
Нсколько минутъ отдыха было все чего она просила. Черезъ нсколько минутъ она подняла голову. Ея голосъ былъ опять твердъ, ея глаза остановились съ нжностью на Гораціи, и она продолжала свой разказъ.

——

Благодаря обязательной присылк авторомъ, въ корректурныхъ листахъ, послднихъ главъ его романа, мы имемъ возможность помстить окончаніе Новой Магдалины въ этой книжк, прежде чмъ оно появится въ англійскомъ оригинал.

——

ГЛАВА XXVII.

‘Что могла сдлать одинокая двушка въ моемъ положеніи смотря въ бездну куда ее ввергли?
‘Еслибъ я имла близкихъ и любящихъ родственниковъ отъ которыхъ могла бы ждать совта и защиты, негодяи въ чьи руки я попала можетъ-быть потерпли бы кару закона. Я знала о формальностяхъ требуемыхъ преслдованіемъ по закону не больше чмъ знаетъ о нихъ ребенокъ. Но я имла другой исходъ, скажете вы. Благотворительныя общества приняли бы меня и помогли бы мн, еслибъ я открыла имъ мое положеніе. Но дло въ томъ что я знала о благотворительныхъ обществахъ не больше чмъ о закон. Не могла ли я по крайней мр возвратиться къ честнымъ людямъ среди которыхъ жила до сихъ поръ? Когда мн была возвращена свобода нсколько дней спустя, я не посмла возвратиться къ честнымъ людямъ. Беззащитная, безъ всякой надежды, безъ всякой вины съ своей стороны, я была, какъ тысячи другихъ женщинъ, вовлечена въ жизнь обезчестившую меня навсегда.
‘Васъ удивляетъ неопытность которую я обнаружила въ этомъ случа?
‘Вы, люди имющіе адвокатовъ которые объясняютъ вамъ законъ, имющіе газеты, циркуляры и дятельныхъ друзей сообщающихъ вамъ о благотворительныхъ обществахъ, вы, люди обладающіе всми этими преимуществами, не имете понятія о мрак невжества въ которомъ живутъ ваши несчастные ближніе. Они ничего не знаютъ (если только они не негодяи привыкшіе къ даровому содержанію) о вашихъ добрыхъ намреніяхъ помочь имъ. Вы должны вшать объявленія о благотворительныхъ обществахъ и о средствахъ найти къ нимъ доступъ и воспользоваться ихъ помощью на углу каждой улицы. Какъ можемъ мы узнать о вашихъ публичныхъ обдахъ, о краснорчивыхъ проповдяхъ, объ изящно напечатанныхъ объявленіяхъ? Время отъ времени случай самоубійства, совершенный какимъ-нибудь погибшимъ созданіемъ (обыкновенно женщиной) на разстояніи пяти минутъ ходьбы отъ какого-нибудь пріюта или богадльни, сильно поражаетъ васъ, но скоро забывается. Старайтесь разглашать такъ же усердно о благотворительныхъ обществахъ и богадльняхъ въ сред людей неимущихъ какъ вы разглашаете о какой-нибудь новой театральной пьес, о новомъ журнал, о новомъ лкарств въ сред людей богатыхъ, и вы спасете множество несчастныхъ, теперь погибающихъ.
‘Вы поймете меня и простите, если я не буду говорить больше объ этомъ період моей жизни. Позвольте мн перейти къ событію приведшему меня вторично въ судебную палату.
‘Какъ ни печальна была моя опытность, она не научила меня думать дурно о человческой природ. Въ моихъ прежнихъ испытаніяхъ я встрчала добрыя сердца которыя сочувствовали мн, и я пріобрла друзей преданныхъ, самоотверженныхъ, великодушныхъ, среди моихъ новыхъ сестеръ по несчастію. Одна изъ этихъ бдныхъ женщинъ (мн пріятно думать что ея уже нтъ въ мір гд ей было такъ тяжело) пользовалась моимъ особеннымъ сочувствіемъ. Она была самое кроткое, самоотверженное созданіе какое я когда-либо знала. Мы жили вмст какъ сестры. Не разъ въ тяжелые часы когда погибшей женщин приходитъ мысль о самоубійств, образъ моей бдной, преданной подруги удерживалъ меня. Вы едва ли поймете это, но даже у насъ бывали счастливыя минуты. Когда мн или ей случалось сберечь нсколько шиллинговъ, мы длали другъ другу маленькіе подарки, и это доставляло намъ такое же наслажденіе какъ самымъ почтеннымъ женщинамъ.
‘Однажды я пошла съ моею подругой въ магазинъ чтобы купить ей ленту къ ея платью. Она должна была выбрать ее, а я заплатить, и мы ршили что это будетъ прекраснйшая лента какую только можно пріобрсти на наши деньги.
‘Магазинъ былъ полонъ, намъ пришлось подождать немного.
‘Рядомъ со мной у прилавка стояла богато одтая дама и разглядывала носовые платки. Платки были великолпные, съ дорогимъ шитьемъ, но нарядно одтая дама была очень разборчива. Она презрительно бросала ихъ въ кучу и спрашивала образцы другихъ сортовъ. Прикащикъ, убирая платки, внезапно замтилъ что одного не хватаетъ. Онъ былъ въ этомъ вполн увренъ, потому что пропавшій платокъ отличался отъ другихъ необыкновеннымъ шитьемъ. Я была одта бдно и стояла близко отъ платковъ. Взглянувъ на меня, онъ крикнулъ швейцару: заприте дверь, въ магазин есть воръ!
‘Дверь была заперта, пропавшій платокъ тщетно искали нсколько времени на прилавк и на полу. Платокъ пропалъ, и въ краж его заподозрили меня.
‘Я не скажу ничего о томъ что я чувствовала, я разкажу вамъ только что случилось.
— Меня обыскали, и платокъ нашли у меня. Нарядная женщина стоявшая рядомъ со мной, видя что ей грозитъ опасность быть уличенною въ воровств, сумла опустить платокъ въ мой карманъ. Оправдываться въ виду неоспоримыхъ фактовъ было бы безполезно. Я не имла хорошей репутаціи, на которую могла бы сослаться. Подруга моя попыталась защитить меня, но кто была она сама? такая же погибшая женщина какъ и я. Свидтельство хозяйки моей квартиры о моей честности было также безполезно, противъ нея было то что она даетъ пріютъ такимъ женщинамъ какъ я. Меня судили и нашли виновною. Мой позоръ былъ довершенъ, мистеръ Гольмкрофтъ. Виновата я была или нтъ, но безчестіе остается на мн — я была посажена въ тюрьму за воровство.
‘Смотрительница тюрьмы заинтересовалась мною. Она отзывалась съ похвалой о моемъ поведеніи, и когда я отслужила мое время (какъ мы выражались), она дала мн рекомендательное письмо къ особ которая была моимъ лучшимъ другомъ и моею покровительницей въ позднйшее время и которая прідетъ за мною сюда чтобы взять меня опять въ Пріютъ.
‘Съ этихъ поръ вся моя жизнь была только рядомъ тщетныхъ попытокъ возвратить себ честное положеніе въ жизни.
‘Начальница Пріюта откровенно сказала мн что для этого мн придется преодолть большія препятствія, но она видла что стремленіе мое искренно и, какъ добрая женщина, сочувствовала мн. Что касается меня, я не боялась пуститься въ медленный и трудный путь къ честному положенію, начавъ съ самаго скромнаго исходнаго пункта, съ должности служанки. Я работала усердно, безропотно, но наслдіе моей матери было съ самаго начала противъ меня. Моя наружность обращала на себя вниманіе, мои манеры и привычки не были манерами и привычками женщинъ въ среду которыхъ бросила меня судьба. Я мняла мсто за мстомъ, и результатъ былъ всегда одинъ и тотъ же. Подозрительность и зависть я могла вынесть, но я была беззащитна когда любопытство въ свою очередь затрогивало меня. Рано или поздно разспросы обнаруживали истину. Иногда слуги возставали противъ меня и отказывались служить въ одномъ дом со мною, иногда, если въ семейств былъ молодой человкъ, сплетни соединяли его имя съ моимъ именемъ, и мн приходилось опять отказаться отъ мста. Вы можете узнать, если желаете, мою исторію за это печальное время, отъ миссъ Розберри. Я ей разказала ее въ достопамятную ночь когда мы встртились во французской хижин, теперь у меня не достаетъ духа повторить ее. Черезъ нсколько времени тщетная борьба утомила меня. Я предалась отчаянію и потеряла всякую надежду на милосердіе Божіе. Не разъ ходила я на тотъ или другой мостъ, глядла черезъ перила на рку и говорила себ: другія женщины это длаютъ, почему не сдлать и мн?
‘Вы спасли меня въ то время, мистеръ Грей, какъ спасали и въ послдствіи. Я была въ числ вашихъ слушательницъ когда вы проповдывали въ церкви Пріюта. Вы примирила меня и многихъ другихъ женщинъ съ нашею горькою участью. Позвольте мн поблагодарить васъ за нихъ и за себя.
‘Я забыла сколько времени прошло между свтлымъ днемъ когда вы поддержали и утшили насъ и началомъ Франко-Германской войны, но я никогда не забуду вечера когда начальница Пріюта позвала меня въ свою комнату и сказала: другъ мой, ваша жизнь здсь пропадаетъ даромъ. Если у васъ достанетъ мужества попробовать, я дамъ вамъ новое занятіе.
‘Я выдержала мсяцъ испытанія въ одномъ изъ лондонскихъ госпиталей. Недлю спустя мн дали платье съ краснымъ крестомъ Женевской конвенціи и назначили сестрой милосердія въ одинъ изъ французскихъ походныхъ госпиталей. Это платье было еще на мн, мистеръ Гольмкрофтъ, когда вы увидали меня въ первый разъ, но оно было скрыто отъ васъ и отъ другихъ срымъ плащомъ.
‘Вы знаете что было слдующимъ событіемъ въ моей жизни, вы знаете какъ я лопала въ этотъ домъ.
‘Я не старалась преувелить мои испытанія и несчастія, разказывая вамъ мою жизнь. Я представила ее вамъ такою какою она была когда я встртилась съ миссъ Розберри, жизнью безъ надеждъ. Вы можетъ-быть никогда не поймете каково было мое искушеніе когда граната поразила миссъ Розберри во французской хижин. Она лежала предо мной повидимому мертвая. Ея имя было чисто. Ея будущность была для меня будущностью которой я не могла добиться никакими честными усиліями. Мн представлялась возможность возвратить себ свое утраченное положеніе въ жизни, съ условіемъ завладть имъ обманомъ. Моя будущность не общала мн ничего отраднаго, я не имла при себ ни одного друга который могъ бы дать мн добрый совтъ и спасти меня, лучшіе годы моей жизни прошли въ тщетной борьб. Таково было мое положеніе когда мн представилась возможность присвоить себ личность миссъ Розберри. Стремительно, необдуманно, преступно, если угодно, я схватилась за эту возможность и допустила васъ провести меня чрезъ нмецкія линіи подъ именемъ миссъ Розберри. Прибывъ въ Англію и не имя времени подумать, я сдлала первую и послднюю попытку отступить пока было еще не поздно. Я пошла къ Пріюту, остановилась противъ него на противоположной сторон улицы, поглядла на него. Прежняя безнадежная жизнь неизгладимаго безчестія возстала предо мною, возвратиться къ этой жизни было выше моихъ силъ. Въ эту минуту прозжалъ пустой извощичій экипажъ. Въ отчаяніи я остановила его, и когда извощикъ спросилъ меня: куда? я отвчала ему: въ Мабльторпъ-Гаусъ.
‘О томъ что я втайн выстрадала съ тхъ поръ какъ поселилась въ дом леди Дженеты я не скажу ничего. Многое что васъ можетъ-быть удивляло въ моемъ поведеніи теперь должно быть понятно вамъ. Вы вроятно давно уже замтили что я несчастна: теперь вы знаете причину.
‘Мой разказъ оконченъ, моя совсть высказалась наконецъ. Я возвращаю вамъ same общаніе, вы свободны. Благодарите мистера Юліана Грея за то что я стою теперь предъ вами осужденная своимъ добровольнымъ признаніемъ.’

ГЛАВА XXVIII.
Приговоръ произнесенъ.

Она кончила. Послдніе звуки ея голоса замерли въ тишин.
Ея глаза были все еще устремлены на Горація. Устоитъ ли онъ противъ этого просящаго взгляда, посл того что она разказала ему? Простить ли онъ ее? Немного раньше Юліанъ видлъ слды слезъ на его лиц и подумалъ что онъ жалетъ ее. Неужели онъ жалетъ только себя?
Въ послдній разъ, въ этотъ кризисъ ея жизни, Юліанъ ршился замолвить слово за нее. Онъ никогда не любилъ ее такъ какъ въ эту минуту, и попытка примирить съ ней Горація была тяжелымъ испытаніемъ даже для его самоотверженной души. Но онъ общалъ ей безъ всякихъ ограниченій сдлать для нея все что только можетъ сдлать преданнйшій другъ, и исполнилъ свое общаніе честно и мужественно.
— Горацій, сказалъ онъ.
Горацій медленно поднялъ голову. Юліанъ всталъ и подошелъ къ нему.
— Она сказала вамъ чтобы вы благодарили меня за ея признаніе. Благодарите ея благородную натуру, отвтившую на мой призывъ. Отдайте справедливость женщин способной на такое признаніе. Ея искреннее раскаяніе радуетъ небо. Неужели оно не послужить въ ея пользу на земл? Почтите ее если вы христіанинъ. Жалйте ее если вы мущина.
Онъ замолчалъ. Горацій не отвтилъ ему.
Мерси обратила глаза полные слезъ къ Юліану. Сердцемъ жалвшимъ ее было его сердце. Словами утшавшими и прощавшими ее были его слова. Ей стоило усилія перевести опять глаза на Горація. Онъ потерялъ для нея всякое обаяніе. Въ ум ея тайно возникъ вопросъ, непрошеный и невольный вопросъ: какъ я могла любить этого человка?
Она сдлала шагъ въ его сторону. Прошлое не могло быть забыто такъ скоро. Она протянула ему руку.
Онъ всталъ съ своей стороны, не глядя на нее.
— Прежде чмъ мы разстанемся навсегда, сказала она ему,— не возьмете ли вы мою руку, въ знакъ того что вы простили меня?
Онъ поколебался, онъ приподнялъ руку. Въ слдующее мгновеніе великодушное побужденіе исчезло и замнилось низкимъ страхомъ чтобъ опасное обаяніе ея прикосновенія не заставило его уступить. Рука его опустилась, онъ поспшно отвернулся.
— Я не могу простить ее, сказалъ онъ.
Съ этимъ ужаснымъ признаніемъ, не бросивъ даже на нее прощальнаго взгляда, онъ вышелъ изъ комнаты.
Когда онъ отворилъ дверь, Юліанъ не могъ скрыть своего презрнія къ нему.
— Горацій, мн жаль васъ! воскликнулъ онъ.
Лишь только эти слова вырвались у него, онъ оглянулся на Мерси. Она стояла отвернувшись въ самомъ дальнемъ углу комнаты. Горацій первый далъ ей почувствовать то что ее ожидало во вншнемъ мір. Энергія поддерживавшая ее до сихъ поръ угасла предъ страшною, вдвойн страшною для женщины, перспективой осужденія и презрнія. Безъ надеждъ и защиты, она упала на колна предъ небольшою кушеткой въ самомъ темномъ углу комнаты. ‘Боже мой, сжалься надо мною!’ было все что она могла сказать.
Юліанъ послдовалъ за ней, подождалъ немного, потомъ притронулся къ ней рукою, и она услышала надъ своимъ ухомъ его дружескій голосъ.
— Возстань, бдная, оскорбленная душа. Ангелы небесные радуются надъ тобой! Займи свое мсто между благороднйшими созданіями Божіими.
Съ этими словами онъ приподнялъ ее. Сердце ея рванулось къ нему. Она поймала его руку, прижала ее къ груди, прижала къ губамъ, потомъ внезапно выпустила и остановилась предъ нимъ дрожа какъ испуганный ребенокъ.
— Простите меня, сказала она.— Я такъ несчастна и одинока, а вы такъ добры со мной!
Она хотла уйти отъ него, но силы измнили ей, она принуждена была опереться на спинку кушетки. Онъ взглянулъ на нее, признаніе въ любви готово было сорваться съ его языка, онъ взглянулъ на нее опять и сдержалъ себя. Нтъ, не въ эту минуту, когда она безпомощна и подавлена стыдомъ и униженіемъ, когда упадокъ духа побудитъ ее дать согласіе въ которомъ она можетъ раскаяться въ послдствіи. Благородное сердце щадившее и жалвшее ее съ самаго начала пощадило и пожалло ее и теперь.
Онъ въ свою очередь ушелъ отъ нея, но не безъ прощальнаго слова.
— Не думайте теперь о вашемъ будущемъ, сказалъ онъ съ участіемъ.— Я намренъ сдлать вамъ одно предложеніе, когда отдыхъ и спокойствіе возстановятъ ваши силы.
Онъ отворилъ ближайшую дверь, дверь столовой, и вышелъ.
Слуги, кончавшіе накрывать обденный столъ, замтили, когда вошелъ ‘мистеръ Юліанъ’, что глаза его были ‘ярче обыкновеннаго’, что онъ смотрлъ какъ человкъ ‘ожидающій добрыхъ новостей’. Слуги предположили, хотя племянникъ миледи былъ конечно еще очень молодъ, что онъ ожидаетъ значительнаго повышенія въ церкви.
Мерси сла на кушетку.
Страданіе иметъ свои предлы въ физической организаціи людей. Когда оно достигаетъ извстной степени напряженія, нервная система становится неспособною чувствовать боле. Этотъ законъ природы относится не только къ тлеснымъ, но и къ душевнымъ страданіямъ. Горе, гнвъ, радость имютъ также свой предлъ. Нравственная чувствительность, какъ и нервная чувствительность, достигаетъ своего періода полнаго истощенія и перестаетъ обнаруживаться.
Прошло нсколько времени, краткій промежутокъ полнйшаго спокойствія.
Она пришла въ себя настолько что взглянула на часы и спросила себя много ли еще времени пройдетъ прежде чмъ Юліанъ исполнилъ свое общаніе возвратиться къ ней. Между тмъ какъ ея мысли все еще лниво слдовали по этому направленію, она услышала въ швейцарской звонъ колокольчика употреблявшагося для призыва слуги обязанность котораго касалась этой части дома. Горацій, выйдя изъ библіотеки въ швейцарскую, забылъ затворить за собою дверь, и Мерси услышала ясно не только колокольчикъ, но (минуту спустя) и голосъ леди Дженеты.
Она вскочила съ мста. Письмо леди Дженеты лежало въ карман ея передника, письмо въ которомъ леди Дженета приказывала ей не длать признанія которое она только-что окончила! Наступалъ часъ обда, и библіотека была обычнымъ мстомъ въ которомъ хозяйка дома и ея гости собирались въ это время. Сомннія быть не могло — леди Дженета шла въ библіотеку.
Мерси оставалось выбрить одно изъ двухъ: или выйти немедленно изъ библіотеки въ дверь столовой, или остаться и быть вынужденною рано или поздно сознаться въ умышленномъ ослушаніи своей благодтельницы. Утомленная всмъ уже выстраданнымъ, она стояла неподвижно и не знала на что ршиться.
Голосъ леди Дженеты былъ твердъ и спокоенъ. Она длала выговоръ слуг явившемуся на ея зовъ.
— Ваша обязанность въ моемъ дом смотрть за лампами?
— Точно такъ, миледи.
— А моя обязанность платить вамъ жалованье?
— Если будетъ ваша милость, миледи.
— Почему же эта лампа горитъ такъ тускло и чадитъ? Я исполняю мою обязанность относительно васъ. Смотрите чтобы мн не пришлось замтить въ другой разъ что вы не исполняете вашей обязанности относительно меня.
(Никогда голосъ леди Дженеты не казался Мерси такимъ жесткимъ какъ въ эту минуту. Если она говоритъ такъ строго со слугой пренебрегшимъ лампой, что ожидаетъ ея пріемную дочь, пренебрегшую ея просьбами и приказаніями?)
Сдлавъ слуг выговоръ, леди Дженета не покончила съ нимъ. Она предложила ему вопросъ:
— Гд миссъ Розберри?
— Въ библіотек, миледи.
Мерси возвратилась на кушетку. Она не могла стоять доле, у нея не достало духа смотрть на дверь.
Леди Дженета вошла быстре чмъ ходила обыкновенно. Она подошла къ Мерси и шутливо потрепала ее по щек двумя пальцами.
— До сихъ поръ не одта къ обду! О, какая лнивица!
Тонъ этихъ словъ былъ такъ же шутливо привтливъ какъ и дйствіе сопровождавшее ихъ. Мерси подняла на нее глаза въ безмолвномъ удивленіи.
Всегда отличавшаяся вкусомъ и великолпіемъ своего туалета, леди Дженета въ этотъ день превзошла самое себя. Не ожидая къ обду никого кром ежедневнаго мабльторнскаго кружка, она надла свое лучшее бархатное платье и самыя дорогія украшенія и кружева. Замтивъ прежде всего эту особенность, Мерси вслдъ затмъ замтила, въ первый разъ съ тхъ поръ какъ знала леди Дженету, что она избгаетъ ея взгляда. Леди Дженета сла рядомъ съ ней на кушетку, снисходительно посмялась надъ простымъ нарядомъ своей ‘лнивицы’, ласково обняла ее талію и начала расправлять ея спутанные локоны, но лишь только Мерси взглянула на нее, какъ глаза леди Дженеты нашли что-то чрезвычайно интересное въ знакомыхъ предметахъ окружавшихъ стны библіотеки.
Какъ объяснить ея поведеніе?
Глубокое знакомство Юліана съ человческою природой нашло бы ключъ къ разъясненію этой загадки. Онъ понялъ бы, какъ ни странно это покажется, что робость Мерси предъ леди Дженетой вполн уравновшивалась робостью леди Дженеты предъ Мерси. Побдивъ своимъ непоколебимымъ самообладаніемъ дерзость Граціи Розберри въ часъ ея торжества, выдержавъ не смущаясь дальнйшія послдствія своей ршимости игнорировать настоящее положеніе Мерси въ своемъ дом, леди Дженета смутилась впервые когда встртилась лицомъ къ лицу съ тою самою особой для которой принесла столько жертвъ. Она боялась встрчи съ Мерси не мене чмъ Мерси боялась встрчи съ ней. Великолпіе ея наряда означало только то что когда истощились вс другіе предлоги продлить время до неминуемаго свиданія, она ухватилась за возможность продлить его долгимъ туалетомъ. Даже выговоръ слуг былъ только новою отсрочкой. Ея спшный входъ въ библіотеку, ея нервная шутливость, ея безпокойный взглядъ были слдствіемъ той же причины. Въ присутствіи другихъ, леди Дженета сумла заставить умолкнуть свою врожденную деликатность и свое врожденное чувство чести, въ присутствіи Мерси которую она любила материнскою любовью, для которой она ршилась покривить совстью, проснулось все что было высокаго и благороднаго въ душ этой женщины. Что подумаетъ моя пріемная дочь, избранница моего сердца, заставившая меня испытать въ первый и въ послдній разъ чувство материнской любви, когда узнаетъ что я сдлялась сообщницей обмана котораго она сама стыдится? Могу ли я взглянуть ей прямо въ глаза посл того какъ я ршилась, изъ эгоистической заботливости о собственномъ спокойствіи, воспретить ей чистосердечное сознаніе къ которому побуждало ее высокое сознаніе долга? Таковы были вопросы мучившіе леди Дженету, между тмъ какъ пальцы ея убирали волосы Мерси, и только для того чтобы заглушить эти вопросы она завела разговоръ, съ непріятною аффектаціей шутливости, о предмет не касавшемся ни прошлаго, ни настоящаго, а только будущаго.
— Зима здсь становится нестерпима, начала леди Джемета.— Я думала, Грація, не предпринять ли намъ какую-нибудь поздку.
Мерси вздрогнула. Леди Дженета назвала ее Граціей. Леди Дженета все еще притворяется не подозрвающею истины.
— Нтъ, продолжала леди Дженета, какъ бы не понявъ движеніе Мерси,— можете не переодваться къ обду. Теперь уже поздно, и я извиню васъ. Вы будете контрастомъ со мною. Вашъ нарядъ есть высшая степень простоты. Было время когда и я одвалась какъ вздумается и была хороша во всемъ что бы ни надла, такъ и вы теперь. Довольно объ этомъ. Итакъ я составляла планы на счетъ будущаго. Здсь вамъ ршительно нельзя оставаться. Сегодня холодно, завтра жарко, что за климатъ! Что же касается общества, разв мы что-нибудь потеряемъ если удемъ? Теперь нтъ ничего похожаго на общество. Толпы хорошо одтыхъ снобсовъ встрчаются въ томъ или другомъ дом, рвутъ платье другъ другу, наступаютъ на ноги другъ другу. Если вы особенно счастливы, вы посидите на лстниц, подите тепловатаго мороженаго, наслушаетесь безсодержательной болтовни на вульгарномъ язык. Вотъ современное общество. Еслибъ у насъ была хорошая опера, то еще стоило бы остаться. Но посмотрите программу сезона на этомъ стол, общающую такъ много и исполняющую такъ мало. Все т же произведенія исполняются годъ за годомъ тми же самыми пвцами, предъ тми же самыми безтолковыми слушателями, словомъ, самые скучные музыкальные вечера въ Европ. Нтъ! Чмъ боле я объ этомъ думаю, тмъ ясне вижу что намъ остается только одинъ благоразумный выборъ — ухать за границу. Задайте работу вашей хорошенькой головк, и выберите сверъ или югъ, востокъ или западъ, мн все равно. Куда же мы подемъ?
При этомъ вопрос Мерси быстро подняла на нее глаза.
Леди Дженета, еще быстре, устремила свои глаза на оперную программу. Все то же печальное притворство, все то же безполезное и жестокое замедленіе! Не будучи въ состояніи выносить доле свое положеніе, Мерси опустила руку въ карманъ передника и вынула письмо леди Дженеты.
— Простите ли вы мн, миледи, начала она слабымъ, дрожащимъ голосомъ,— если я коснусь тяжелаго обстоятельства? Я едва смю сознаться….
Вопреки ея ршимости высказаться прямо, воспоминанія о прошлыхъ отношеніяхъ, о любви и участіи къ ней леди Дженеты, заставили ее поколебаться. Слдующія слова замерли на ея губахъ. Она могла только протянуть письмо.
Леди Дженета не хотла обратить вниманія на письмо. Леди Дженета внезапно углубилась въ свои браслеты.
— Я знаю въ чемъ вы не смете сознаться, глупое дитя! воскликнула она.— Вы не смете сознаться что вамъ надолъ этотъ скучный домъ. Другъ мой! Я раздляю ваше мнніе, мн надоло мое собственное величіе, мн хотлось бы пожить въ одной хорошенькой комнатк, съ одною только служанкой. Вотъ что мы сдлаемъ. Мы подемъ, вопервыхъ, въ Парижъ. Мой несравненный Мильюре, принцъ курьеровъ, будетъ нашимъ единственнымъ провожатымъ. Онъ найдетъ намъ квартиру въ одномъ изъ самыхъ скромныхъ кварталовъ Парижа. Мы предпримемъ это, Грація, единственно для разнообразія. Мы будемъ жить, какъ тамъ выражаются, цыганскою жизнью. Я знаю въ Париж множество писателей, живописцевъ и актеровъ. Общество этихъ людей самое оживленное въ мір, пока не наскучитъ. Мы будемъ обдать въ ресторанахъ, здить въ театръ, кататься въ самыхъ скромныхъ извощичьихъ экипажахъ. Когда же это намъ наскучитъ (а наскучитъ непремнно), мы расправимъ крылья и перелетимъ въ Италію. Вотъ вамъ мой планъ. Мильюре въ Лондон. Я пошлю предупредить его сегодня вечеромъ, а завтра мы выдемъ.
Мерси сдлала новую попытку.
— Простите меня, пожалуста, миледи, начала она.— Мн нужно поговорить съ вами серіозно. Я боюсь….
— Понимаю! Вы боитесь перезда черезъ Каналъ и стыдитесь въ этомъ сознаться. Полноте! Перездъ продолжается не боле двухъ часовъ. Мы возьмемъ отдльную каюту. Я пошлю за курьеромъ не медля. Потрудитесь позвонить.
— Леди Дженета, я должна покориться моей печальной участи. Я не могу надяться имть что-нибудь общее съ вашими планами…
— Какъ! Неужели васъ пугаетъ цыганская жизнь въ Париж? Послушайте, Грація. Мн ничто такъ не противно какъ старая голова на молодыхъ плечахъ. Я не скажу ничего боле. Позвоните.
— Это не можетъ продолжаться, леди Дженета. Никакими словами не передать какъ я чувствую себя недостойною вашей доброты, какъ я стыжусь….
— И вы совершенно правы, другъ мой. Вы должны стыдиться что въ ваши годы вы заставляете меня встать и позвонить самой.
Ея упрямство было непоколебимо. Она поднялась съ кушетки. Мерси принуждена была покориться. Она предупредила леди Дженету и позвонила сама.
Вошелъ слуга. Онъ держалъ въ рук маленькій подносъ съ карточкой и съ листомъ бумаги похожимъ на открытое письмо.
— Знаете вы гд живетъ мой курьеръ когда бываетъ въ Лондон? спросила леди Дженета.
— Знаю, миледи.
— Пусть одинъ изъ грумовъ създитъ къ нему верхомъ и скажетъ ему чтобъ онъ явился ко мн завтра утромъ непремнно, и пораньше, чтобъ поспть на полуденный поздъ въ Парижъ. Понимаете?
— Понимаю, миледи.
— Что это такое у васъ? Для меня?
— Для миссъ Розберри, миледи.
Съ этими словами слуга подалъ Мерси карточку и открытое письмо.
— Постительница ждетъ въ утренней комнат, миссъ. Она сказала что можетъ подождать, если вы еще не готовы.
Исполнивъ порученіе, слуга вышелъ.
Мерси прочла имя на карточк. Начальница Пріюта пріхала за ней! Она взглянула на письмо. Это было повидимому печатное объявленіе съ нсколькими строками карандашомъ прибавленными внизу. Печатныя строки и писанныя строки слились въ глазахъ Мерси. Она чувствовала что леди Дженета смотритъ на нее съ пристальнымъ и подозрительнымъ вниманіемъ. Съ пріздомъ начальницы Пріюта наступилъ конецъ жалкому притворству и тяжелымъ отсрочкамъ.
— Ваша знакомая, другъ мой?
— Да, леди Дженета.
— Знаю я ее?
— Не думаю, леди Дженета.
— Вы, повидимому, взволнованы? Разв ваша гостья привезла дурное извстіе? Не могу ли я сдлать чего-нибудь для васъ?
— Вы можете довершить, достойно довершить, вс ваши благодянія, миледи, если снисходительно выслушаете меня и простите меня.
— Снисходительно выслушать васъ и простить васъ? Не понимаю!
— Я постараюсь объясниться. Что бы вы ни думали обо мн, леди Дженета, только не считайте меня, ради Бога, неблагодарною.
Леди Дженета остановила ее движеніемъ руки.
— Я терпть не могу объясненій, возразила она рзко.— Вы должны были бы знать это лучше всхъ. Можетъ-быть это письмо объяснитъ за васъ все что нужно. Почему вы не дрочли его?
— Я очень взволнована, миледи, какъ вы сами замтили.
— Имете вы что-нибудь противъ того чтобъ я узнала кто ваша постительница?
— Ничего не имю, леди Дженета.
— Такъ дайте мн взглянуть на ея карточку.
Мерси отдала ей карточку.
Леди Дженета прочла имя, подумала, ршила что оно ей совсмъ незнакомо и взглянула на адресъ: Пріютъ Западнаго округа, Мильборнъ-Родъ.
— Женщина имющая что-то общее съ Пріютомъ, сказала она про себя,— и пріхала сюда для заране условленнаго свиданія. Странное время она выбрала если пріхала съ подпиской.
Леди Дженета замолчала. Лицо ея омрачилось. Слово съ ея стороны могло бы положить теперь же неминуемый конецъ свиданію, но она не сказала этого слова. Она до послдней минуты не хотла призвать истины. Положивъ карточку на кушетку, она указала своимъ длиннымъ, блдно желтымъ пальцемъ на листокъ бумаги лежавшій рядомъ съ ея письмомъ на колняхъ Мерси.
— Намрены вы прочесть его или нтъ? спросила она.
Мерси подняла на нее глаза полные слезъ.
— Могу я попросить васъ прочесть его вслухъ, спросила она, протягивая листокъ леди Дженет.
Это было печатное объявленіе о новой отрасли благотворительной дятельности Пріюта (до сихъ поръ посвященнаго только погибшимъ женщинамъ). Подпищики увдомлялись объ открытіи новаго отдленія для безпріютныхъ дтей скитающихся по улицамъ. Вопросъ о числ дтей которымъ суждено было попасть въ Пріютъ завислъ, само собою разумется, отъ щедрости подпищиковъ. Ежегодная стоимость каждаго ребенка была назначена самая умренная. Объявленіе заключалось спискомъ вліятельныхъ жертвователей и отчетомъ о начал дятельности новаго учрежденія.
Дале слдовали строки карандашомъ написанныя рукою начальницы Пріюта:
‘Вы говорите въ своемъ письм, другъ мой, что желали бы, помня свое дтство, имть своею обязанностью, когда возвратитесь къ намъ, помогать бднымъ дтямъ остающимся безпріютными въ мір. Наше объявленіе покажетъ вамъ что я въ состояніи исполнить ваше желаніе. Сегодня, предъ тмъ какъ захать къ вамъ, я взяла на свое попеченіе одну бдную двочку сильно нуждающуюся въ нашей помощи. Я ргилась привезти ее сюда, полагая что она можетъ помочь вамъ примириться съ наступающею перемной въ вашей жизни. Мы ждемъ вашего возвращенія въ вашъ старый домъ. Я пишу это вамъ, а не говорю, потому что узнала отъ слуги что вы не одн, и не хотла безпокоить хозяйку дома.’
Леди Дженета прочла писанныя строки, какъ и печатныя, вслухъ. Кончивъ, она молча положила объявленіе на кушетку, встала и постояла съ минуту, устремивъ на Мерси мрачный взглядъ. Внезапная перемна которую произвело въ ней письмо была ужасна. Ея нахмуренный лобъ, сверкающіе глаза, жесткія складки рта свидтельствовали объ оскорбленной любви и оскорбленной гордости, возмущенныхъ наконецъ погибшею женщиной сидвшею предъ ней.
— Если я поняла это письмо, начала леди Дженета, — вы намрены покинуть мой домъ. Только одна причина могла заставить васъ ршиться на такой шагъ.
— Это единственное средство искупить мою вину, миледи.
— Я вижу у васъ на колняхъ другое письмо. Это мое письмо?
— Ваше.
— Вы читали его?
— Читала.
— Вы сказали Горацію Гольмкрофту….
— О, леди Дженета!…
— Не прерывайте меня. Вы сказали Горацію Гольмкрофту то что я запретила вамъ говорить кому бы то ни было? Я не нуждаюсь въ вашихъ протестахъ и извиненіяхъ. Отвчайте мн сію минуту и однимъ только словомъ — да или нтъ?
Даже эти высокомрныя слова, даже этотъ безжалостный тонъ не изгладили въ душ Мерси священныхъ воспоминаній о прежнихъ благодяніяхъ, о прежней любви. Она упала на колни, ея распростертыя руки коснулись платья леди Дженеты. Леди Дженета рзко отдернула платье и строго повторила свои послднія слова:
— Да, или нтъ?
— Да.
Она созналась наконецъ. Такъ вотъ результатъ какого достигла леди Дженета, унизившись предъ Граціей Розберри, оскорбивъ Горація Гольмкрофта, снизойдя въ первый разъ въ жизни до унизительныхъ сдлокъ! Посл всхъ ея жертвъ и страданій, Мерси стояла предъ ней на колняхъ, нарушивъ ея запрещеніе, поправъ ея чувства, ршившись покинуть ея домъ. И кто была женщина дерзнувшая сдлать это? Та же самая женщина которая обманула ее, которая настаивала на своемъ обман до тхъ поръ пока ея благодтельница не снизошла до того что сдлалась ея сообщницей. Тогда только она внезапно убдилась что ей слдуетъ открыть истину.
Въ гордомъ безмолвіи встртила леди Дженета павшій на нее ударъ, въ гордомъ безмолвіи повернулась спиной къ своей пріемной дочери и направилась къ двери.
Мерси обратилась съ послднею мольбой къ своему оскорбленному другу, къ своей второй матери.
— Леди Дженета! Леди Дженета! не покидайте меня не сказавъ мн ни одного добраго слова. Пожалйте меня хоть немного. Я возвращаюсь къ жизни полной униженій, тнь моего прежняго безчестія падаетъ на меня опять. Мы никогда не встртимся въ жизни. Я знаю что не заслуживаю прощенія, но пусть мое чистосердечное раскаяніе послужитъ въ мою пользу. Скажите что вы прощаете меня.
Леди Дженета обернулась на порог двери.
— Я никогда не прощаю неблагодарность, сказала она.— Вы можете возвратиться въ Пріютъ.
Леди Дженета ушла изъ комнаты. Дверь за нею затворилась. Мерси осталась одна.
Горацій не простилъ, леди Дженета не простила! Она приложила руки къ пылающей голов, пытаясь подумать о своемъ положеніи. О, скоре на холодный ночной воздухъ, скоре подъ дружескій кровъ Пріюта! Это было все что она чуяла, думать она не могла.
Она позвонила, и въ ту же минуту испугалась своего поступка. Иметъ ли она право распоряжаться въ этомъ дом? Обь этомъ слдовало подумать раньше. Привычка, все привычка! Сколько сотенъ разъ звонила она въ Мабльторпъ-Гаус!
Вошелъ слуга. Она удивила его своимъ робкимъ тономъ, она даже извинилась что позвала его.
— Извините что я безпокою васъ. Сдлайте одолженіе, скажите постительниц которая ждетъ меня что я готова.
— Подождите передавать это порученіе пока вамъ не позвонятъ опять, раздался голосъ за ними.
Мерси обернулась въ изумленіи. Юліанъ возвратился въ библіотеку въ дверь столовой.

ГЛАВА XXIX.
Послднее испытаніе.

Слуга оставилъ ихъ вдвоемъ. Мерси заговорила первая.
— Мистеръ Грей! воскликнула она.— Для чего вы отложили мое порученіе? Еслибы вы знали все, вы поняли бы что задерживать меня въ этомъ дл далеко не благодяніе.
Удивленный ея словами, испуганный ея видомъ, онъ подошелъ къ ней ближе.
— Былъ здсь кто-нибудь во время моего отсутствія? опродилъ онъ.
— Леди Дженета была здсь. Я не могу говорить объ этомъ, мое сердце разбито, я не въ состояніи выносить доле эту пытку. Позвольте мн уйти.
Какъ ни кратокъ былъ ея отвтъ, она сказала достаточно. Знакомство Юліана съ характеромъ леди Дженеты объяснило ему, что случилось. Его лицо показывало ясно что онъ былъ разочарованъ и огорченъ.
— Я надялся быть съ вами во время вашей встрчи съ тетушкой и не допустить того что случилось, сказалъ онъ.— Поврьте мн что она искупитъ все что сказала и сдлала вамъ непріятнаго когда одумается. Старайтесь не жалть о томъ что она сдлала вашу тяжелую участь еще тяжеле. Она этимъ возвысила васъ еще боле въ моемъ мнніи. Извините что я говорю это прямо. Я потерялъ власть надъ собою, я чувствую слишкомъ сильно.
Въ другое время Мерси услыхала бы предстоявшее признаніе въ его голос, увидала бы его въ его глазахъ. Теперь ея тонкое чутье было парализовано, ея проницательность отуманена. Она протянула ему руку, чувствуя только что онъ добре съ ней чмъ когда-либо.
— Я должна поблагодарить васъ въ послдній разъ, сказала она.— До конца моей жизни благодарность къ вамъ будетъ частью моей жизни. Позвольте мн уйти. Отпустите меня пока я еще въ состояніи владть собою.
Она хотла отойти отъ него и позвонитъ. Онъ крпко держалъ ея руку и притянулъ ее ближе къ себ.
— Въ Пріютъ? спросилъ онъ.
— Да, въ Пріютъ, отвчала она.— Домой.
— Не говорите этого! воскликнулъ онъ.— Я не могу слышать что вы называете Пріютъ своимъ домомъ.
— Гд же мой домъ? Куда я могу уйти?
— Я пришелъ сюда чтобъ сказать это вамъ. Я говорилъ вамъ, если помните, что хочу сдлать вамъ одно предложеніе.
Она чувствовала горячее пожатіе его руки, она видла энтузіазмъ все боле и боле разгоравшійся въ его глазахъ. Ея утомленный разсудокъ началъ проясняться. Она дрожала подъ электрическимъ дйствіемъ его прикосновенія.
— Предложеніе, повторила она,— какое предложеніе можете вы мн сдлать?
— Позвольте мн задать вамъ вопросъ съ своей стороны: что сдлали вы сегодня?
— Вы знаете что я сдлала, и это ваше дло, отвчала она скромно.— Зачмъ возвращаться къ этому?
— Я возвращаюсь къ этому въ послдній разъ, возвращаюсь съ цлью которую вы скоро поймете. Вы отказались отъ предстоявшаго вамъ брака, вы пренебрегли покровительствомъ леди Дженеты, вы лишили себя всхъ преимуществъ своего положенія, вы возвращаетесь къ жизни которую сами называли жизнью безъ надеждъ. И все это вы сдлали добровольно и въ такое время когда ваше положеніе въ этомъ дом было совершенно безопасно, сдлали это единственно для того чтобъ открыть истину. Теперь скажите мн, можетъ ли женщина способная на такую жертву оказаться недостойною доврія мущины который ввритъ ей свою честь и свое имя?
Она поняла его наконецъ. Она съ крикомъ отшатнулась отъ него и остановилась устремивъ на него испуганный взглядъ,
Онъ не далъ ей времени подумать. Слдующія слова вырвались у него безъ сознательнаго намренія, безъ сознательнаго усилія съ его стороны.
— Мерси, я люблю васъ съ первой минуты какъ увидлъ васъ. Вы свободны, я могу теперь въ этомъ сознаться, я могу просить васъ быть моею женой.
Она удалялась отъ него все боле и боле, съ робкимъ, умоляющимъ движеніемъ руки.
— Нтъ, нтъ! воскликнула она.— Подумайте о томъ что вы говорите, подумайте о томъ чмъ вы жертвуете. Этого не будетъ, этого не должно быть.
Его лицо омрачилось внезапнымъ страхомъ, голова опустилась на грудь, голосъ сталъ такъ тихъ что она едва могла разслышать его.
— Я забылъ нчто, сказалъ онъ.— Вы напомнили мн.
Она ршилась подойти къ нему ближе.
— Не оскорбила ли я васъ? спросила она.
Онъ горько улыбнулся.
— Вы облагоразумили меня. Я забылъ что если я васъ люблю, то изъ этого не слдуетъ что и вы меня любите. Скажите что я угадалъ, Мерси, и я уйду отъ васъ.
Слабый румянецъ вспыхнулъ на ея лиц и тотчасъ же потухъ. Глаза ея были робко опущены подъ его пытливымъ взглядомъ.
— Могу ли я сказать это? отвчала она просто.— Какая женщина на моемъ мст не отдала бы вамъ своего сердца?
Онъ порывисто приблизился къ ней, онъ протянулъ ей руки въ безмолвномъ восторг. Она опять отшатнулась отъ него со взглядомъ ужаснувшимъ его, со взглядомъ безнадежнаго отчаянія.
— Достойна ли я быть вашею женой? спросила она.— Вспомните о вашемъ долг предъ вашимъ высокимъ положеніемъ, вашею безупречною репутаціей, вашимъ славнымъ именемъ? Подумайте чмъ я обязана вамъ, и какою черною неблагодарностью было бы съ моей стороны испортить вашу будущность принявъ ваше предложеніе, эгоистично, безсердечно, преступно низвести васъ до уровня такой женщины какъ я.
— Я подниму васъ до своего уровня, сдлавъ васъ моею женой, отвчалъ онъ.— Будьте, ради всего святаго, справедливы ко мн. Не напоминайте мн о свт и объ его мнніи. Отъ васъ, отъ васъ одной зависитъ счастіе или несчастіе моей жизни. Свтъ! Боже праведный! Что можетъ свтъ дать мн взамнъ васъ?
Она съ мольбою сжала руки, обильныя слезы текли по ея щекамъ.
— О, сжальтесь надъ моею слабостью! воскликнула она.— Лучшій, благороднйшій изъ людей, помогите мн исполнить мою тяжелую обязанность относительно васъ. О, какъ она тяжела посл всего что я вынесла и когда мое сердце жаждетъ покоя, счастія и любви! (Она остановилась и содрогнулась отъ своихъ собственныхъ словъ.) Вспомните какъ поступилъ со мной мистеръ Гольмкрофтъ. Вспомните какъ покинула меня леди Дженета. Вспомните все что я вамъ разказала о моей жизни. Я навлекла бы на васъ насмшка всхъ вашихъ знакомыхъ еслибы приняла ваше предложеніе. Нтъ, нтъ, нтъ! Ни слова боле. Пощадите меня! Пожалйте меня! Оставьте меня!
Ея голосъ оборвался, рыданія сдавили ей гордо. Онъ приблизился къ ней и обнялъ ее. Она была не въ силахъ сопротивляться ему, но ни малйшей уступчивости не замтно было въ ней. Голова ея лежала на его груди пассивно, страшно пассивно, какъ голова трупа.
— Мерси! Дорогая моя! Мы удемъ изъ Англіи, мы поceлимся среди новыхъ людей, въ новомъ свт, я перемню имя, я порву всякія сношенія съ родными, съ друзьями, со всми знакомыми. Я готовъ пожертвовать всмъ чтобы только не лишиться васъ.
Она медленно подняла голову и взглянула на него.
Онъ внезапно выпустилъ ее, онъ отшатнулся отъ нея, какъ человкъ пораженный ужаснымъ открытіемъ, и упалъ на стулъ. Прежде чмъ она успла вымолвить слово, онъ прочелъ въ ея лиц страшное ршеніе: лучше умереть чмъ уступить своей слабости и обезчестить его.
Она стояла слегка протянувъ впередъ сжатыя руки, ея величественная голова была поднята, мягкіе срые глаза были опять сухи. Буря волненія пронеслась надъ ней и прошла. Лицо ея было спокойно, въ голос ея слышалась кроткая покорность судьб. Послднія слова съ которыми она обратилась къ нему были проникнуты самоотверженіемъ мученицы.
— Женщина жившая моею жизнію, женщина вынесшая то что вынесла я, можетъ любить васъ, какъ я васъ люблю, но не можетъ быть вашею женой. Это положеніе слишкомъ высоко для нея. Другое положеніе слишкомъ унизительно какъ для нея, такъ и для васъ.
Она замолчала, подошла къ звонку и дала сигналъ къ своему отъзду. Потомъ медленно возвратилась къ Юліану.
Она нжно подняла его голову и на минуту прижала ее къ груди, молча наклонилась и поцловала его въ лобъ. Вся благодарность переполнявшая ея сердце и вся тяжесть ея жертвы выразились въ этихъ двухъ дйствіяхъ, такъ скромно и нжно исполненныхъ. Когда она отошла отъ него, Юліанъ залился слезами.
Вошелъ слуга. Въ отворенную дверь послышался женскій голосъ, обратившійся къ нему съ словами: ‘Впустите двочку. Я подожду здсь.’
Двочка вошла, та самая несчастная двочка которая напомнила Мерси, во время ея прогулки съ Гораціемъ, ея собственное дтство.
Этотъ ребенокъ не отличался красотой, въ его исторіи не было ничего романическаго. Двочка вошедшая въ комнату, глупо озираясь на окружавшее ее великолпіе, была настоящая дочь лондонскихъ улицъ…. Вымытая въ первый разъ въ жизни, накормленная досыта въ первый разъ въ жизни, одтая въ плать вмсто лохмотьевъ въ первый разъ въ жизни, сестра Мерси по несчастію робко приблизилась по прекрасному ковру и остановилась съ недоумніемъ предъ мозаичнымъ столомъ, какъ грязное пятно среди великолпія комнаты.
Мерси отошла отъ Юліана чтобы встртить ребенка. Женское сердце, жаждавшее въ своемъ страшномъ одиночеств чего-нибудь что можно было бы любить со спокойною совстью, привтствовало эту уличную добычу какъ утшеніе посланное Богомъ. Она обняла удивленное маленькое созданіе. ‘Поцлуй меня’, прошептала она. ‘Назови меня сестрой’. Двочка взглянула на нее съ испугомъ. Слово сестра, по ея понятіямъ, не означало ничего кром двушки старше ея и достаточно сильной чтобы бить ее.
Мерси выпустила ребенка и обратилась въ послдній разъ къ человку счастіе котораго она разбила,— разбила изъ сожалнія къ нему.
Онъ сидлъ все въ той же поз, голова его была опущена на грудь, лицо закрыто руками. Она приблизилась къ нему на нсколько шаговъ.
— Другіе ушли отъ меня не сказавъ мн ни одного добраго слова. Можете ли вы простить меня?
Онъ протянулъ ей руку не поднимая на нее глазъ. Какъ ни больно она огорчила его, благородное сердце понимало ее. Преданный ей съ самаго начала, онъ не измнилъ ей и теперь.
— Да благословить и да утшитъ васъ Господь, сказалъ онъ разбитымъ голосомъ.— Въ мір нтъ женщины благородне васъ.
Она опустилась на колни и поцловала руку протянутую ей въ послдній разъ.
— Этимъ міромъ не кончается наша жизнь, прошептала она.— Насъ ожидаетъ лучшій міръ.
Она встала и возвратилась къ двочк. Рука въ руку дв гражданки царства Божія, дв отверженныя царства человческаго, медленно прошли комнату, вышли въ прихожую, вышли на улицу. Тяжелый стукъ затворенной двери возвстилъ объ ихъ уход.
Но ежедневная домашняя рутина, непреклонная какъ смерть, шла своимъ обычнымъ порядкомъ. Пробилъ часъ обда и раздался обденный звонокъ. Прошла минута, высшій предлъ промедленія. Въ дверяхъ столовой показался дворецкій.
Обдъ поданъ, сэръ.
Юліанъ поднялъ голову. Взглядъ его встртила пустая комната. Что-то блое лежало на полу недалеко отъ него. Это былъ ея носовой платокъ, мокрый отъ слезъ. Онъ поднялъ его и прижалъ къ губамъ. Неужели это все что ему осталось отъ нея? Неужели она покинула его навсегда?
Врожденная энергія Юліана, вооруженная всею силой его любви, разгорлась снова. Нтъ! Пока онъ живъ, пока есть впереди время, есть и надежда получить ея согласіе.
Онъ повернулся къ слуг, забывъ что лицо его могло обнаруживать его чувства.
— Гд леди Дженета? спросилъ онъ.
— Въ столовой, сударь.
Онъ подумалъ съ минуту. Его собственное вліяніе оказалось недостаточнымъ. Съ помощью какого же другаго вліянія можетъ онъ надяться добиться ея согласія? Лишь только этотъ вопросъ мелькнулъ въ его ум, онъ увидлъ путь къ достиженію своей цли — вліяніе леди Дженеты.
— Миледи ждетъ, сэръ.
Юліанъ вошелъ въ столовую.

ЭПИЛОГЪ.

Извлеченія изъ переписки миссъ Граціи Розберри и мистера Горація Гольмкрофта и изъ дневника досточтимаго Юліана Грея.

I.
Отъ мистера Горація Гольмкрофта къ миссъ Граціи Розберри.

‘Спшу поблагодарить васъ, дорогая миссъ Розберри, за ваше послднее доброе письмо привезенное вчерашнимъ почтовымъ пароходомъ изъ Канады. Врьте мн что я цню вашу благородную готовность простить и забыть все что я такъ грубо наговорилъ вамъ когда былъ ослпленъ искусною авантюристкой. Въ вашемъ снисхожденіи ко мн я вижу врожденное чувство справедливости благородной женщины. Рожденіе и воспитаніе заявятъ себя при всякомъ удобномъ случа, я врю въ нихъ теперь, благодаря Бога, тверже чмъ когда-либо.
‘Вы просите меня увдомлять васъ о ход печальнаго ослпленія Юліана Грея и о поведеніи Мерси Меррикъ относительно его.
‘Еслибы вы не удостоили меня объясненіемъ вашихъ побужденій, я былъ бы дйствительно удивленъ такимъ порученіемъ со стороны двушки въ вашемъ положеніи. Но я не могу ничего сказать противъ вашихъ побужденій. Вы правы, полагая что либеральныя идеи, господствующія въ каждомъ закоулк нашего отечества, грозятъ безопасности общества и что мы можемъ надяться защитить себя отъ посягательствъ обманщиковъ старающихся втереться въ вашъ кругъ только если ознакомимся въ нкоторой степени, какъ бы ни было это намъ непріятно, съ интригами посредствомъ которыхъ эти люди имютъ успхъ. Если мы желаемъ знать до какой дерзости можетъ дойти коварство, на какое жалкое ослпленіе способно легковріе, мы должны слдитъ за поступками такой женщины какъ Мерси Меррикъ и такого человка, какъ Юліанъ Грей.
‘Продолжая мой разказъ съ того пункта на которомъ я прервалъ его въ послднемъ моемъ письм, я беру на себя смлость поправить васъ относительно одного обстоятельства.
‘Нкоторыя выраженія вырвавшіяся изъ-подъ вашего пера показываютъ что вы считаете Юліана Грея виновникомъ прискорбной поздки леди Дженеты въ Пріютъ на другой день посл отъзда Мерси Меррикъ изъ ея дома. Въ этомъ вы ошибаетесь. Юліанъ, какъ вы сейчасъ увидите, виновенъ и такъ слишкомъ во многомъ чтобъ еще приписывать ему то въ чемъ онъ не принималъ участія. Леди Дженета (какъ я слышалъ отъ нея самой) отправилась въ Пріютъ по собственному желанію, для того чтобы попросить прощенія у Мерси Меррикъ за свое обращеніе съ ней наканун. ‘Никакими словами не передать какую ночь я провела думая о томъ что я сдлала подъ вліяніемъ моей презрнной гордости, моего эгоизма и упрямства’. (Увряю васъ что это собственныя слова леди Дженеты.) ‘Я готова была просить у нея прощенія на колняхъ еслибъ она позволила. Моею первою счастливою минутой была та когда я добилась ея согласія посщать меня время отъ времени въ Мабльторпъ-Гаус.’
‘Вы конечно согласитесь со мною что такая эксцентричность достойна боле сожалнія чмъ порицанія. Какъ грустно видть притупленіе умственныхъ способностей по мр того какъ человкъ старется! Меня серіозно безпокоитъ вопросъ долго ли еще будетъ въ состояніи леди Дженета управлять своими собственными длами. Я постараюсь деликатно намекнуть на это ея повренному, въ слдующій разъ какъ увижусь съ нимъ.
‘Я удаляюсь отъ цли моего письма, и — не странно ли это?— пишу вамъ такъ доврчиво какъ будто мы старые друзья.
‘Возвращаюсь къ Юліану Грею. Неповинный въ первомъ посщеніи Пріюта его теткой, онъ виновенъ въ томъ что уговорилъ ее създить туда вторично, на другой день посл того какъ я отослалъ мое послднее письмо къ вамъ. Въ этотъ разъ цлью поздки леди Дженеты было ни боле ни мене какъ ходатайствовать предъ Мерси Меррикъ за Юліана Грея, смиреннаго искателя ея руки. Вообразите женщину происходящую отъ одной изъ древнйшихъ фамилій Англіи въ ту минуту когда она уговариваетъ одну изъ авантюристокъ Пріюта сдлать честь священнику англійской церкви согласившись быть его женой! Моя бдная мать плакала отъ стыда узнавъ объ этомъ. Какъ бы вы полюбили мою мать!
‘Я обдалъ въ Мабльторпъ-Гаус въ тотъ день когда леди Дженета здила исполнить свое унизительное порученіе.
‘—Ну что же? спросилъ я, дождавшись, конечно, чтобы слуга оставилъ насъ вдвоемъ.
‘— Юліанъ былъ совершенно правъ, отвчала леди Дженета.
‘— Въ чемъ правъ?
‘ — Сказавъ что въ мір нтъ женщины благородне Мерси Меррикъ.
‘— Она отказала ему опять?
‘— Отказала опять.
‘— Слава Богу, сказалъ я съ искреннимъ благоговніемъ. Леди Дженета положила ножикъ и вилку и устремила на меня одинъ изъ своихъ пронзительныхъ взглядовъ.
‘— Вы можетъ-быть не виноваты, Горацій, въ томъ что ваша натура не въ состояніи понять высокаго и благороднаго, сказала она,— но вы хорошо сдлаете если будете выказывать какъ можно меньше вашу способность сужденія. Впередъ держите скромно про себя свои мннія о вопросахъ въ которыхъ вы ничего не понимаете. Я люблю васъ въ память о вашемъ отц и смотрю съ самой снисходительной точка зрнія на ваше поведеніе относительно Мерси Меррикъ. Я считаю его поведеніемъ безумнаго. (Ея собственныя слова, миссъ Розберри. Увряю васъ опять, ея собственныя слова.) Но не злоупотребляйте моимъ снисхожденіемъ, не говорите что женщина достойная попасть въ рай (еслибъ она умерла хоть сегодня) недостойна быть женой моего племянника!
‘Я высказалъ вамъ выше мое опасеніе что бдная леди Дженета не въ состояніи управлять своими длами. Вы можетъ-быть сочли тогда мое мнніе неосновательнымъ. Что вы думаете теперь?
‘Безполезно было бы отвчать серіозно на такой странный договоръ. Къ тому же я былъ сильно пораженъ упадкомъ нравственныхъ убжденій сопровождающихъ упадокъ умственныхъ способностей. Я отвчалъ ей самымъ примирительнымъ и почтительнымъ тономъ и въ вознагражденіе былъ удостоенъ разказомъ о томъ что произошло въ Пріют. Моя мать и сестры пришли въ негодованіе когда я повторилъ имъ подробности. Вы тоже прочтете ихъ съ негодованіемъ.
‘Интересная кающаяся (ожидая визита леди Дженеты) была конечно найдена въ самомъ трогательномъ положеніи. Она держала на рукахъ спящаго младенца и учила читать безобразную двчонку съ которою познакомилась нсколько времени тому назадъ на улиц. Не правда ли эта живая картина была придумана очень умно для того чтобы тронуть старуху?
‘Вы поймете что послдовало когда леди Дженета приступила къ сватовству. Изощрившись въ своей роли, Мерси Меррикъ, надо отдать ей справедливость, сыграла ее превосходно. Самыя возвышенныя чувства полились изъ ея устъ. Она объявила что жизнь ея будетъ впредь посвящена дламъ милосердія, образцомъ коихъ былъ младенецъ на колняхъ и обучаемая двочка. Что бы она съ своей стороны ни чувствовала, какъ бы ни была ей тяжела ея жертва (замтьте, какъ искусно. Какъ будто она и сама влюблена въ него!) она не можетъ принять отъ мистера Юліана Грея предложенія котораго она недостойна. Ея благодарность къ нему и участіе запрещаютъ ей компрометировать блестящую будущность ожидающую его. Она благодарить его (со слезами), они благодаритъ леди Дженету (также со слезами), но она не сметъ, въ интересахъ его чести и его счастія, согласиться на бракъ который унизилъ бы его во мнніи всхъ его друзей. Да благословитъ и да утшитъ Господь его, да поможетъ Господь ей вынести ея горькую участь!
‘Цль этой презрнной комедіи, по моему мннію, очевидна. Она просто ломается, добиваясь чтобъ убжденія леди Дженеты были подкрплены кошелькомъ леди Дженеты. Еслибы не безстыдство этой женщины и не дйствительно прискорбное довріе леди Дженеты, все это было бы хорошимъ сюжетомъ для водевиля.
‘Но самое печальное обстоятельство еще впереди.
‘Ршеніе Мерси Меррикъ было, конечно, сообщено Юліану Грею. Услыхавъ его, онъ на мст лишился разсудка. Поврите ли, онъ отказался отъ своей священнической должности. Въ такое время когда церковь переполнена каждое воскресенье желающими слушать его, этотъ безумецъ сходитъ съ каедры. Даже леди Дженета не настолько неблагоразумна чтобы поддержать его въ этомъ. Она отговаривала его, какъ и вс его друзья. Безполезно. У него былъ только одинъ отвтъ на вс ихъ доводы: ‘Моя карьера окончена’. Какъ вамъ это нравится?
‘Вы конечно поинтересуетесь узнать что намренъ предпринять дале этотъ оригиналъ. Я не обинуясь говорю что онъ предпринялъ самоубійство. Пожалуста не пугайтесь. Дло обойдется безъ пистолета, безъ веревки и безъ рки. Юліанъ ищетъ смерти въ предлахъ закона.
‘Я выражаюсь сильно. Вы узнаете факты и будете судить сами.
‘Отказавшись отъ своей духовной должности, Юліанъ предложилъ свои услуги одному миссіонерскому обществу, отправляющемуся на берега западной Африки. Лица начальствующія миссіей оказались къ счастію людьми благоразумными. Выразивъ въ самыхъ лестныхъ выраженіяхъ свое убжденіе въ польз содйствія такого человка какъ Юліанъ, они тмъ не мене поставили непремннымъ условіемъ для его вступленія въ миссію чтобъ онъ былъ освидтельствовавъ компетентнымъ докторомъ. Посл нкотораго колебанія, Юліанъ согласился. Мнніе доктора ршило его участь: при настоящемъ состояніи здоровья Юліана, климатъ западной Африки, по всей вроятности, убилъ бы его въ теченіи трехъ мсяцевъ.
‘Потерпвъ неудачу въ своей первой попытк, Юліанъ обратился въ одну лондонскую мносію, Здсь къ сожалнію нельзя было поднять вопросъ о климат, и Юліанъ имлъ успхъ.
‘Онъ теперь служитъ,— иными словами, онъ умышленно рискуетъ своею жизнію,— въ миссіи Полей Зеленаго Якоря. Округъ извстный подъ этамъ именемъ находится на краю Лондона, близь Темзы. Онъ служитъ притономъ самымъ отчаяннымъ и развращеннымъ негодяямъ всего Лондона и населенъ такъ густо что никогда почти не освобождается отъ эпидемическихъ болзней. И въ этомъ ужасномъ мст, среди этихъ опасныхъ людей, Юліанъ теперь находится съ утра до ночи. Никто изъ его старыхъ друзей не видитъ его. Онъ даже не былъ ни разу у леди Дженеты съ тхъ поръ какъ поступилъ въ миссію.
‘Мое общаніе исполнено, факты предъ вами. Правъ ли я смотря на будущность Юліана съ такой мрачной точки зрнія? Я не могу забыть что этотъ несчастный человкъ былъ нкогда моимъ другомъ, и я право не вижу никакой надежды для него въ будущемъ. Онъ добровольно подвергаетъ жизнь свою опасности отъ грубости негодяевъ и отъ эпидемическихъ болзней. Кто иметъ власть вывести его изъ этого ужаснаго положенія? Единственная особа которая могла бы это сдлать есть именно та особа сближеніе съ которою было бы для него гибелью, то-есть Мерси Меррикъ. Одному Богу извстно о какой катастроф суждено мн сообщить вамъ въ моемъ слдующемъ письм.
‘Вы такъ добры что желаете знать что-нибудь обо мн и о моихъ планахъ.
‘Я могу сказать очень мало о себ и о своихъ планахъ. Посл того что я вынесъ, посл такого грубаго оскорбленія моихъ чувствъ и моего доврія, я еще не въ состояніи ршить что мн съ собой длать. О возвращеніи къ моей прежней профессіи, къ военной служб, не можетъ быть и рчи въ наши дни, когда всякій встрчный, способный выдержать экзаменъ, можетъ сдлаться моимъ сослуживцемъ и со временемъ командовать мною какъ старшій по чину. Если я думаю о какой-нибудь карьер, то только о карьер дипломата. Рожденіе и образованіе суть до сихъ поръ почти неизбжныя условія этой профессіи. Но я еще ничего не ршилъ.
‘Моя матъ и сестры поручаютъ мн сказать вамъ что если вамъ случится быть въ Англіи, он сочтутъ величайшимъ удовольствіемъ познакомиться съ вами. Симпатизируя мн, он не забываютъ и того что выстрадали вы. Самый радушный пріемъ ожидаетъ васъ въ нашемъ дом.

‘Искренно преданный вамъ
‘Горацій Гольмкрофтъ.’

II.
Отъ миссъ Граціи Розберри Горацію Гольмкрофтъ

‘Дорогой мистеръ Гольмкрофтъ! Я похищаю нсколько минутъ у другихъ моихъ обязанностей чтобы поблагодарить васъ за ваше милое и въ высшей степени интересное письмо. Какъ хорошо вы разказываете, какъ здраво вы судите! Еслибы литература стояла немного выше какъ профессія, я даже посовтовала бы вамъ…. Нтъ, еслибы вы вступили на литературное поприще, какъ стали бы вы встрчаться съ людьми съ которыми вамъ пришлось бы имть дло?
‘Между нами сказать, я всегда считала Юліана Грея человкомъ не въ полномъ разсудк. Не скажу теперь что ооъ оправдалъ мое мнніе, скажу только что мн жаль его. Но, дорогой мистеръ Гольмкрофтъ, не понимаю какъ вы, съ вашимъ здравымъ сужденіемъ, можете ставить два печальные исхода предстоящіе ему теперь на одинъ уровень? Умереть на Поляхъ Зеленаго Якоря или попасть въ когти низкой обманщицы — можетъ ли быть сравненіе между тмъ и другими? Лучше умереть тысячу разъ на лост долга, чмъ жениться на Мерси Меррикъ.
‘Такъ какъ имя этого созданія уже написано, я прибавлю, чтобы скоре покончить съ ней, что буду ждать съ нетерпніемъ слдующаго письма отъ васъ. Не подумайте что мн сколько-нибудь любопытно знать объ этой низкой интриганк. Интересъ который она мн внушаетъ чисто христіанскій. Для женщины съ моимъ религіознымъ направленіемъ она есть страшное предостереженіе. Когда я почувствую возл себя сатану, какимъ прекраснымъ средствомъ спасенія будетъ воспоминаніе о Мерси Меррикъ!
‘Бдная леди Дженета! Я сама замтила, во время моего послдняго свиданія съ ней въ Мабльторпъ-Гаус, признаки упадка умственныхъ способностей, на который вы намекаете съ такимъ соболзнованіемъ. Не скажете ли вы ей при случа что я желаю ей всего лучшаго въ этой жизни и въ будущей, и что я никогда не забываю поминать ее въ моихъ молитвахъ?
‘Очень можетъ быть что мн придется переселиться въ Англію въ конц осени. Въ моемъ положеніи произошла большая перемна съ тхъ поръ какъ я послала вамъ мое послднее письмо. Я принята въ качеств компаніонки и лектрисы женой одного изъ нашихъ высшихъ судебныхъ чиновниковъ. Онъ интересуетъ меня мало. Это человкъ ‘вышедшій въ люди’, какъ у насъ говорится, съ помощію своихъ способностей. Но жена его премилая особа, женщина чрезвычайно развитая и длающая честь своему мужу, съ чмъ вы сами согласитесь, когда я скажу вамъ что она родня Гоммереямъ изъ Поммерея, но не Поммереямъ изъ Гоммерея, которые (какъ вамъ вроятно извстно) имютъ притязаніе только на родство съ младшею линіей этой древней фамиліи.
‘Я была бы совершенно счастлива въ элегантномъ и полезномъ обществ этой женщины, еслибы не одно непріятное обстоятельство. Климатъ Канады вреденъ моей доброй патронесс, и ея докторъ совтуетъ ей провести зиму въ Лондон. Если она согласится, мн придется сопровождать ее. Надо ли прибавлять что мой первый визитъ будетъ сдланъ вашему дому? Я уже чувствую себя соединенною симпатіей, съ вашею матушкой и съ вашими сестрами. Между людьми хорошаго общества есть своего рода духовное родство, не правда ли? Попросивъ васъ напомнить имъ обо мн и поблагодаривъ васъ отъ души, остаюсь въ пріятномъ ожиданіи вашего письма.

‘Искренно ваша
‘Грація Розберри.’

III.
Отъ мистера Горація Гольмкрофта къ миссъ Граціи Розберри.

‘Дорогая миссъ Розберри. Прошу извинить меня за долгое молчаніе. Я пропускалъ одинъ пароходъ за другимъ въ надежд быть наконецъ въ состояніи сообщить вамъ хорошее извстіе. Безполезно ждать доле. Мои худшія опасенія оправдались, печальная обязанность вынуждаетъ меня послать вамъ письмо которое удивитъ и поразить васъ.
‘Позвольте мн описать вамъ факты въ томъ порядк какъ они совершались. Такимъ образомъ я можетъ-быть приготовлю васъ постепенно къ тому что случилось.
‘Недли черезъ три посл моего послдняго письма къ вамъ, Юліанъ Грей потерплъ наказаніе за свою неосторожность. Я не хочу сказать что онъ сдлался жертвой буйства людей среди которыхъ проводилъ жизнь. Напротивъ, какъ ни странно это, но ему удалось произвести на этихъ негодяевъ благопріятное впечатлніе. Сколько я понялъ, они начали уважать его за его мужество, за то что онъ не боялся ихъ, и наконецъ убдились что онъ искренно заботится объ ихъ благосостояніи. Но Юліанъ сдлался жертвой другой опасности угрожавшей ему, какъ я вамъ писалъ, жертвой болзни. Вскор посл начала его миссіонерской дятельности, на Поляхъ Зеленаго Якоря началась эпидемическая горячка. Мы узнали объ его болзни когда было уже поздно перевезти его съ квартиры которую онъ занималъ въ сосдств этого мста. Я навстилъ его. Докторъ не ручался за его жизнь.
‘Узнавъ объ этомъ, бдная леди Дженета, впечатлительная и неблагоразумная какъ и всегда, ршилась оставить Мабльторпъ-Гаусъ и поселиться въ сосдств съ квартирой племянника.
‘Видя что нтъ возможности доказать ей какъ неблагоразумно въ ея годы лишать себя комфорта своего дома, я счелъ своимъ долгомъ не покидать ее. Мы устроились кое-какъ въ одной прибрежвой гостиниц, занимаемой обыкновенно капитанами кораблей и прізжими купцами. Я взялъ на себя доставить Юліану лучшую медицинскую помощь, такъ какъ леди Дженета, со своими странными предубжденіями противъ докторовъ, обращала мало вниманія на это важное условіе.
‘Не стану утомлять васъ разказомъ о подробностяхъ болзни. Горячка продолжала свое обычное теченіе. Сопровождавшія ее обстоятельства, которыхъ, къ сожалнію, нельзя не сообщить вамъ, вынуждаютъ меня упомянуть о бред Юліана. По большей части, какъ я слышалъ, бредъ горячечныхъ безпрестанно переходитъ отъ одного предмета къ другому. Юліанъ, напротивъ, бредилъ только объ одномъ. Онъ говорилъ безпрерывно о Мерси Меррикъ. Приходя въ память, онъ умолялъ докторовъ послать за ней. Дни и ночи все та же мысль занимала его умъ, дни и ночи все то же имя было на его язык.
‘Доктора конечно пожелали узнать кто эта отсутствующая особа. Я принужденъ былъ сообщить имъ по секрету какая женщина Мерси Меррикъ.
‘Докторъ приглашенный мною, одинъ изъ знаменитйшихъ докторовъ Лондона, взглянулъ на дло очень благоразумно. Хотя онъ по происхожденію и не джентльменъ, но къ удивленію надленъ понятіями джентльмена. Онъ вполн понялъ затруднительность нашего положенія и опасность допустить къ постели больнаго такую женщину какъ Мерси Меррикъ. Успокоительное лкарство, сказалъ онъ мн, было все въ чемъ нуждался паціентъ. Но мстный лкарь, молодой человкъ и очевидно неистовый радикалъ, напротивъ, упрямо и даже дерзко, если принять во вниманіе его положеніе, настаивалъ чтобы Мерси Меррикъ была приглашена къ больному. ‘Мн нтъ никакого дла до поведенія этой особы и до вашего мннія о ней’, сказалъ онъ мн. ‘Я обязавъ только указать вамъ на лучшее средство спасти больнаго. Наше искусство истощило вс свои реосурсы. Пошлите за Мерси Меррикъ, кто бы она ни была. Есть надежда, въ особенности если она окажется умною женщиной и хорошею сидлкой, что больной узнаетъ ее. Если же вы не исполните наконецъ его желаніе, если безпамятство продлится еще сутки, онъ умретъ.’
‘Къ несчастію, это безстыдное мнніе было высказано въ присутствіи леди Дженеты.
‘Нужно ли говорить какъ поступила леди Дженета, выслушавъ мнніе доктора получающаго пять тысячъ фунтовъ въ годъ и ожидающаго титула баронета, и совтъ темнаго практиканта изъ Восточной части Лондона, едва ли получающаго пять сотень въ годъ? Вы знаете леди Дженету и конечно поймете что она немедленно отправилась въ Пріютъ.
‘Два часа спустя Мерси Меррикъ переселилась въ комнату больнаго.
‘Предлогомъ было конечно то что долгъ христіанки обязываетъ ее пренебрегать всми своими личными опасеніями, когда докторъ полагаетъ что она можетъ спасти жизнь его паціента. Вы не удивитесь, узнавъ что я сошелъ со сцены. Знаменитый докторъ послдовалъ моему примру, такъ какъ успокоительная микстура которую онъ прописалъ была грубо отвергнута его молодымъ собратомъ. Я ухалъ въ карет доктора. Дорогой онъ говорилъ съ большимъ чувствомъ и очень разумно. Хотя онъ не высказалъ никакого положительнаго мннія, но я понялъ что онъ потерялъ надежду на выздоровленіе Юліана. ‘Вс мы въ рукахъ Провиднія, мистеръ Гольмкрофтъ’, было его послдними словами когда онъ высадилъ меня у подъзда нашего дома.
‘У меня едва хватаетъ духа продолжать. Еслибъ я думалъ только о себ, я остановился бы здсь.
‘Позвольте мн до крайней мр поторопиться окончаніемъ. Дня черезъ три я получилъ первое извстіе о больномъ и объ его сидлк. Леди Дженета сообщила мн что онъ узналъ ее. Получивъ это извстіе, я понялъ что случится дале. Второе извстіе увдомило меня что онъ поправляется, третье что онъ вн всякой опасности. Леди Дженета возвратилась въ Мабльторпъ-Гаусъ. Недлю спустя я навстилъ ее и узналъ что Юліана перевезли на берегъ моря. Вчера я былъ у нея опять и получилъ послднее извстіе изъ собственныхъ устъ миледи. Мое перо отказывается написать его. Мерси Меррикъ согласилась быть женой Юліана.
‘Оскорбленіе общества, вотъ какъ на это смотрятъ моя мать и сестры и какъ будете смотрть и вы, конечно. Матушка вычеркнула собственною рукой имя Юліана изъ списка своихъ знакомыхъ. Слуги получили приказаніе объявить ‘нтъ дома’ если онъ осмлится сдлать визитъ.
‘Къ несчастію, я совершенно увренъ что могу писать объ этомъ позорномъ брак какъ о дл ршенномъ. Леди Дженета простерла свое снисхожденіе до того что показала мн письма, одно отъ Юліана, другое отъ Мерси Меррикъ. Вообразите, Мерси Меррикъ переписывается съ леди Дженетой, обращается къ ней ‘милая леди Дженета’ и подписывается ‘любящая васъ’.
‘У меня не хватило духа прочесть отъ начала до конца ни одно изъ этихъ писемъ. Юліанъ пишетъ тономъ соціалиста, по-моему объ этомъ слдовало бы предупредить его епископа. Что же касается ея, она исполняетъ свою роль перомъ такъ же хорошо какъ исполняла ее языкомъ. ‘Я не скрываю отъ себя что поступила дурно принявъ его предложеніе…. грустныя предчувствія наполняютъ мое сердце когда я думаю о будущемъ…. Я чувствую что одинъ презрительный взглядъ брошенный на моего мужа отравитъ мое счастіе, хотя бы Юліанъ не обратилъ на него вниманія…. Пока я была въ разлук съ нимъ, я могла бороться со своею слабостью, я умла мириться со своею горькою участью. Но могла ли я не уступить ему посл того какъ я провела нсколько недль у его постели, посл того какъ я видла его первую улыбку, слышала его первыя слова благодарности съ которыми онъ обратился ко мн?’
‘Вотъ ея тонъ назойливаго смиренія и высокопарной чувствительности, на четырехъ мелко исписанныхъ страницахъ. Одно это письмо могло бы внушить презрніе къ ней. Слава Богу что я имю предъ собой контрастъ возстановляющій въ моемъ мнніи немногихъ избранныхъ женскаго пола. Я чувствую что моя мать и сестры стали мн теперь вдвое дороже. Позвольте мн прибавить къ числу утшеній и честь переписываться съ вами.
‘Прощайте пока. Я такъ жестоко обманутъ въ моихъ самыхъ дорогихъ убжденіяхъ, такъ потрясенъ и упалъ духомъ что не могу писать боле. Желаю вамъ всего лучшаго, дорогая миссъ Розберри, и въ ожиданіи свиданія съ вами остаюсь

‘искренно преданный вамъ
‘Горацій Гольмкрофтъ.’

IV.
Извлеченія изъ дневника досточтимаго Юліана Грея.

Первое извлеченіе.

‘….Сегодня мсяцъ какъ мы обвнчались. Я скажу только одно: я охотно выстрадалъ бы снова все предшествовавшее чтобы снова пережить этотъ мсяцъ. Мало этого: мн удалось убдить Мерси что моимъ счастіемъ я обязанъ только ей. Я разсялъ вс ея опасенія, она принуждена уступить очевидности и сознаться что она способна составить счастіе моей жизни.
‘Мы возвращаемся завтра въ Лондонъ. Жаль разстаться съ этимъ уединеннымъ приморскимъ мстомъ, она боится перемны. Я ничего не боюсь. Я готовъ хать куда угодно, если моя жена подетъ со мной.’

Второе извлеченіе.

‘Первая тучка на горизонт моего счастія. Я неожиданно вошелъ въ комнату и засталъ Мерси въ слезахъ.
‘Мн стоило труда уговорить ее сказать мн что случилось. Есть ли предлы злу которое можетъ быть причинено языкомъ глупой женщины? Въ настоящемъ случа причиной зла былъ языкъ хозяйки моей квартиры. Не имя до сихъ поръ никакихъ опредленныхъ плановъ на будущее, мы возвратились (къ величайшему нашему несчастію, какъ оказалось) въ лондонскую квартиру которую я занималъ въ дни моей холостой жизни. Я могу прожить въ ней еще шесть недль, и Мерси во избжаніе лишнихъ издержекъ не хотла чтобъ мы поселились въ гостиниц. Сегодня утромъ, за завтракомъ, я неосторожно выразилъ въ присутствіи жены свое удовольствіе что во время моего отсутствія накопилось мене писемъ чмъ я ожидалъ. Посл завтрака я принужденъ былъ уйти. Глубоко чувствуя, бдная, всякую перемну происшедшую вслдствіе моей женитьбы въ моихъ отношеніяхъ съ маленькимъ міромъ въ которомъ я вращаюсь, Мерси воспользовалась моимъ отсутствіемъ чтобы разспросить хозяйку объ уменьшеніи моей корреспонденціи и числа моихъ постителей. Хозяйка обрадовалась случаю посплетничать обо мн и о моихъ длахъ, и Мерси вывела изъ ея словъ неизбжное заключеніе. Мой бракъ побудилъ нсколько мудрыхъ главъ семействъ прервать сношенія со мной. Факты, къ сожалнію, говорили сами за себя. Люди которые въ прежніе годы бывали у меня и приглашали меня къ себ или, въ случа моего отсутствія, всегда писали мн въ это время года, воздержались въ этотъ разъ съ замчательнымъ единодушіемъ отъ посщеній, приглашеній и писемъ.
‘Было бы чистою потерей времени, не говоря уже о томъ что пришлось бы прибгнуть къ явной лжи, еслибъ я вздумалъ оспаривать справедливость заключенія жены. Я могъ только уврить ее что ни тни разочарованія или огорченія не осталось въ моей душ. Такимъ образомъ мн удалось нсколько успокоить мою бдную Мерси. Но рана нанесена и почувствована. Этого результата нельзя скрывать отъ себя. Я долженъ отвестись къ нему смло.
‘Какъ ни ничтожно это событіе, оно уже заставило меня ршиться относительно одного пункта. Я устрою свою будущность сообразуясь съ своими собственными убжденіями, а не съ совтами своихъ друзей.
‘Большая часть моего жизненнаго успха пріобртена на каедр. Я то что называется популярнымъ проповдникомъ. Но я никогда въ глубин души не былъ высокаго мннія о своемъ значеніи и не особенно уважалъ средства которыми оно пріобртено. Вопервыхъ, я самаго низкаго мннія объ ораторскомъ искусств какъ о врожденномъ дарованіи. Нтъ другаго искусства въ которомъ условія успха пріобртались бы такъ легко, нтъ другаго искусства въ которомъ качества чисто поверхностныя принимались бы такъ легко за нчто имющее претензію на глубину. И какъ оно ничтожно относительно достигаемыхъ имъ результатовъ! Возьму для примра свою дятельность. Какъ часто громилъ я съ каедры отъ всего сердца и отъ всей души неприличную роскошь женскихъ нарядовъ, фальшивые волосы, пудру и румяны. Какъ часто обличалъ я корыстолюбивый, матеріальный духъ вка, обычные пороки и уклоненія отъ правилъ чести въ торговл! Какую же пользу я принесъ? Я приводилъ въ восторгъ тхъ самыхъ людей которыхъ хотлъ устыдить. ‘Какая чудная проповдь!’ ‘Краснорчиве чмъ когда-либо!’ ‘Я боялся проповдей въ другихъ церквахъ, теперь я буду ждать слдующую съ нетерпніемъ!’ Вотъ впечатлніе которое я произвожу въ воскресенье. Въ понедльникъ женщины отправляются въ модисткамъ чтобъ истратить боле денегъ чмъ когда-либо, мущины въ Сити чтобы пріобрсть боле денегъ чмъ когда-либо, а мой лавочникъ, громко восхвалявшій мою проповдь въ своемъ воскресномъ сюртук, засучиваетъ рукава своей вседневной куртки и подмшиваетъ разную дрянь въ товаръ для своего любимаго проповдника такъ же спокойно какъ и всегда.
‘Я часто въ прежніе годы думалъ перемнить свою дятельность вслдствіе всхъ этихъ причинъ. Я горько чувствовалъ вс свои неудачи когда отказался отъ священнической дожности, и теперь он имютъ сильное вліяніе на меня.
‘Мой легкій успхъ на каедр тяготитъ меня. Я чувствовалъ нкоторое уваженіе къ себ и любовь къ своему длу среди жалкихъ обитателей Полей Зеленаго Якоря. Но я не могу возвратиться къ этой дятельности, я не имю теперь права рисковать своимъ здоровьемъ и своею жизнью. Мн остается или продолжать свою проповдническую дятельность, или покинуть Англію. Среди первобытнаго народа, вдали отъ городовъ, на далекомъ, плодородномъ Запад великаго американскаго континента, я и жена моя могли бы жить счастливо и приносить пользу своимъ ближнимъ, обезпеченные въ матеріальномъ отношеніи скромнымъ доходомъ который здсь мн почти безполезенъ. Такая жизнь общаетъ мн покой, любовь, здоровье и дятельность достойную христіанина. Но что ожидаетъ меня, если я послдую совту моихъ друзей и останусь здсь? Трудъ опротиввшій мн съ тхъ поръ какъ я пересталъ уважать его, мелочныя оскорбленія огорчающія и унижающія мою бдную жену. Еслибъ я могъ думать только о себ, я пренебрегъ бы худшимъ что можетъ сдлать людская злоба, но я долженъ думать о жен, о моей Мерси, которую люблю больше жизни. Женщины живутъ, бдныя, мнніемъ другихъ. Я уже получилъ предостереженіе относительно того что можетъ вытерпть моя жена отъ моихъ друзей — да проститъ мн Господъ злоупотребленіе этимъ словомъ! Могу ли я сознательно подвергнуть ее новымъ непріятностямъ? И только для того чтобы возвратиться къ дятельности которую я даже не уважаю? Нтъ! Мы будемъ оба счастливы, мы будемъ оба свободны! Господь такъ же милостивъ, природа такъ же прекрасна, любовь такъ же искренна въ Новомъ Свт какъ и въ Старомъ. Мы отправимся въ Новый Свтъ!’

Третье извлеченіе.

‘Не знаю хорошо ли я поступилъ сообщивъ вчера леди Дженет о холодномъ пріем сдланномъ мн моими друзьями и о тяжеломъ впечатлніи которое эта новость произвела на мою жену.
‘Тетушка взглянула на дло съ своей собственной точки зрнія и придала ему мало значенія. ‘Вы никогда не понимали и не будете понимать общества, Юліанъ, сказала леди Дженета. Эти глупые люди просто не знаютъ какъ вести себя. Они ждутъ чтобы какая-нибудь особа съ всомъ показала имъ должны ли они признать вашъ бракъ, или нтъ. Словомъ, они желаютъ чтобъ я подала имъ примръ. Успокойтесь. Я подамъ имъ примръ.’
‘Я вчера подумалъ что тетушка шутитъ. Сегодня я убдился что это далеко не шутка. Леди Дженета разослала приглашенія на большой балъ въ Мабльторпъ-Гаус. Вмст съ тмъ она постаралась распространить слухъ что цль была отпраздновать свадьбу мистера и мистрисъ Юліанъ Грей.
‘Я сначала отказался присутствовать. Къ моему удивленію, жена моя держитъ сторону леди Дженеты. Она напомнила мн какъ мы оба обязаны доброй тетушк и убдила меня перемнить мое ршеніе. Я ду на балъ по настоятельному желанію моей жены.
‘Я объясняю это себ тмъ что моя бдная Мерси все еще втайн мучится опасеніемъ что мой бракъ повредилъ мн въ общественномъ мнніи. Она готова вытерпть что угодно, рискнуть чмъ угодно, поврить чему угодно, чтобы только освободиться отъ мучительнаго сомннія. Леди Дженета предсказываетъ общественный успхъ, а жена моя,— съ отчаянія, а не по убжденію,— заставляетъ себя врить ей. Что касается меня, я предвижу результатъ. Кончится тмъ что мы удемъ въ Новый Свтъ и среди лсовъ и полей познакомимся съ обществомъ въ его дтскомъ состояніи. Я буду тайно готовиться къ отъзду и сознаюсь въ этомъ жен въ надлежащее время, то-есть посл бала.’

Четвертое извлеченіе.

‘Я видлся съ этою цлію съ однимъ моимъ старымъ школьнымъ товарищемъ, теперь членомъ фирмы судохозяевъ занимающихся перевозкой эмигрантовъ.
‘Одинъ изъ ихъ кораблей отправляется въ Америку изъ Лондонскаго порта черезъ дв недли, и по дорог зазжаетъ въ Плимутъ. По счастливому совпаденію, балъ леди Дженеты будетъ также черезъ дв недли. Я знаю какъ поступить.
‘По ходатайству моего добраго друга, для меня оставлена на всякій случай каюта за небольшой задатокъ. Если балъ кончится (въ чемъ я убжденъ) новымъ огорченіемъ для Мерси,— что бы они ни сдлали, имъ не огорчить меня,— я пошлю телеграмму, и мы сядемъ на корабль въ Плимут.
‘Я знаю какое впечатлніе произведетъ на нее моя новость, но у меня готово утшеніе. Нкоторыя страницы моего дневника, написанныя въ прошлые годы, докажутъ ей ясно что не она гонитъ меня изъ Англіи. Она увидитъ мое давнишнее стремленіе къ новому труду и къ новой сцен дятельности выраженное много разъ задолго до того какъ я встртился съ ней.
‘Бальный нарядъ Мерси, подарокъ доброй леди Дженеты, готовъ. Мн позволено было видть первое испытаніе этого произведенія искусства. Я ничего не понимаю въ достоинств шелка и кружевъ, но я знаю одно: моя жена будетъ самая красивая женщина на бал.
‘Въ тотъ же день я былъ у леди Дженеты и видлъ новый примръ упрямаго и оригинальнаго характера моей доброй тетушки.
‘Я вошелъ въ ея комнату въ ту минуту когда она готовилась разорвать письмо. Увидавъ меня, она отложила исполненіе своего намренія и отдала письмо мн. Я узналъ почеркъ Мерси. Леди Дженета указала мн на одну изъ послднихъ строкъ. ‘Передайте вашей жен мой поклонъ и скажите ей что я упряме ея. Я положительно отказываюсь читать ее, какъ отказываюсь слушать ее когда она пытается возвратиться къ этому предмету. Теперь отдайте мн письмо!’ Я отдалъ ей письмо, и она разорвала его немедленно. Единственный предметъ разговора до сихъ поръ строго воспрещенный Мерси есть то что она не Грація Розберри. Ничто не могло быть сдлано естественне и деликатне какъ краткій намекъ на это въ письм моей жены. Но первой строчки было достаточно. Леди Дженета не стала читать дале и разорвала письмо. Леди Дженета хочетъ прожить и умереть не зная настоящей исторіи Мерси Меррикъ. Какая непостижимая тайна душа всякаго человка! Удивительно ли что мы такъ часто не понимаемъ другъ друга?’

Послднее извлеченіе.

‘Утро посл бала.
‘Кончено. Общество побило леди Дженету. У меня нтъ ни охоты, ни времени описывать это подробно. Мы узжаемъ въ Плимутъ съ полуденнымъ поздомъ.
‘Мы явились на балъ довольно поздно. Великолпныя комнаты быстро наполнялись. Когда я проходилъ ихъ съ женой, она обратила мое вниманіе на обстоятельство котораго я сначала не замтилъ. Юліанъ, сказала она, взгляни на дамъ и скажи не замчаешь ли ты чего-нибудь особеннаго. Когда я оглянулся, оркестръ заигралъ вальсъ. Я замтилъ что очень не многія женщины прошли въ танцовальный залъ и что изъ этихъ немногихъ очень немногія были молоды. Кром нсколькихъ исключеній (нтъ правила безъ исключеній) на балу леди Дженеты не было молодыхъ двушекъ. Я тотчасъ же возвратился съ Мерси въ пріемную. Лицо леди Дженеты ясно показывало что и она замтила новость. Гости все еще являлись. Мы принимали мущинъ и ихъ женъ, мущинъ и ихъ матерей, мущинъ и ихъ бабушекъ, но вмсто своихъ незамужнихъ дочерей они привозили стыддиво-учтивыя извиненія которыя противно было слушать. Да! Вотъ какъ матроны высшаго свта ршили встртить мистрисъ Грей въ дом леди Дженеты.
‘Надо воздать каждому должное. Дамы явившіяся на балъ были утонченно учтивы съ хозяйкой дома. Он исполнила свой долгъ даже съ излишнимъ рвеніемъ.
‘Я не имлъ понятія о вульгарности и грубости прокравшихся въ наше общество въ послдніе годы, пока не увидалъ вчера пріема сдланнаго моей жен. Времена стыдливости и предразсудковъ прошли. Чрезмрная фамильярность и чрезмрная либеральность характерическія черты современнаго общества. Видть женщинъ выражавшихъ свою либеральную снисходительность къ несчастіямъ моей жены и мущинъ спшившихъ ободрить ея мужа, слышать т же самыя фразы въ каждой комнат: ‘очень рады познакомиться съ вами, мистрисъ Грей.’ ‘Какъ я обязана леди Дженет что она доставила мн этотъ случай!’ ‘Юліанъ, любезный другъ, какое прелестное созданіе! Я завидую вамъ, право завидую.’ Принимать этого рода привтствія, сопровождаемыя навязчивымъ пожатіемъ рукъ и нсколькими поцлуями которыми дамы наградили мою жену, и потомъ оглянувъ комнату увидать что не боле какъ одно изъ трехъ десятковъ этихъ лицъ пріхало на балъ съ своею незамужнею дочерью,— было видть человческую природу съ ея худшей стороны. Новый Свтъ готовитъ мн, можетъ-быть, много разочарованій, но онъ не представитъ намъ такого отвратительнаго зрлища какъ то которое мы видли вчера въ дом леди Дженеты.
‘Тетушка выразила гостямъ свое мнніе о ихъ поведеніи тмъ что предоставила ихъ самимъ себ. Гости несмотря на это остались до конца вечера и поужинали съ большимъ аппетитомъ. Они вс знали по опыту что въ Мабльторпъ-Гаус не бываетъ дешевыхъ блюдъ и дешевыхъ винъ. Они выпили до дна вс бутылки и съли все до послдняго трюфеля.
‘Я и Мерси имли посл бала свиданіе съ леди Дженетой на верху. Я объявилъ прямо о моемъ ршеніи ухать изъ Англіи. Сцена послдовавшая за этимъ такъ тяжела, что я не могу заставить себя описать ее на этихъ страницахъ. Кончилось тмъ что жена примирилась съ нашимъ переселеніемъ, и леди Дженета ршилась проводить насъ до Плимута. Никакими словами не передать моей радости что все это уже ршено. Разлука съ леди Дженетой единственное горе которое я увезу съ собой изъ Англіи. Для нея эта разлука на вки.
‘Итакъ я покидаю мое отечество. Мерси со мною, и я смло смотрю въ неизвстное будущее, увренный что буду счастливъ куда бы мы ни похали. Мы встртимъ на корабл пятьсотъ такихъ же эмигрантовъ какъ мы, для которыхъ на ихъ родин нтъ ни занятія, ни дома. Джентльмены статистическаго департамента, прибавьте еще двоихъ къ числу общественныхъ потерь въ тысяча восемьсотъ семьдесятъ первомъ году христіанской эры,— Юліана Грея и Мерси Меррикъ.’

‘Русскій Встникъ’, NoNo 10—12, 1872, NoNo 2—6, 1873

Коллинз Уилки
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Опавшие листья, Коллинз Уилки, Год: 1879
  2. Дочь Иезавели, Коллинз Уилки, Год: 1880
  3. Женщина в белом, Коллинз Уилки, Год: 1860
  4. Тайный брак, Коллинз Уилки, Год: 1852
  5. Черная ряса, Коллинз Уилки, Год: 1881
  6. Новая Магдалина, Коллинз Уилки, Год: 1873
  7. Две судьбы, Коллинз Уилки, Год: 1876
  8. Деньги миледи, Коллинз Уилки, Год: 1877
Электронная библиотека