Николай Владимирович Ястребов (1869 -- 1923) как исследователь истории Чехии, Лаптева Людмила Павловна, Год: 2007 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 50 минут(ы)

Лаптева Людмила Павловна.
Николай Владимирович Ястребов (1869 — 1923)
как исследователь истории Чехии

В квадратные скобки [] заключены номера страниц издания.

Конец XIX и первые полтора десятилетия XX в. ознаменовались в России подъемом исторической науки. В это время создано много трудов по отечественной и всеобщей истории, не утративших научного значения и в наши дни. В области изучения истории славян к ним относятся и работы Николая Владимировича Ястребова, имя которого незаслуженно мало освещено в историографии. О Ястребове написано лишь несколько небольших статей. В их числе некрологи в газетах ‘Трибуна’ и ‘Лидове Новины’, в журнале ‘Славиа’1, довольно подробное описание жизни и деятельности Ястребова представил К. Крофта2, короткую справку дал В. А. Францев3. В России на смерть Ястребова отозвался П. А. Лавров4. В 1934 г. справка о Ястребове помещена в Оттовом словнике5, а следующая появилась лишь через 45 лет в справочном издании о русских дореволюционных славистах6. В последние годы автором этих строк опубликован еще ряд статей7, в которых предложены анализ и оценка с современных позиций сочинений Н. В. Ястребова о Петре Хельчицком8 и об Общине чешских братьев9, а также общая оценка его взглядов на гуситское движение10. Вся имеющаяся литература не дает полного представления о жизненном и творческом пути ученого, не раскрывает до конца того вклада, который он внес в изучение истории славян.

Основной задачей настоящей статьи является анализ одной из сторон деятельности Н. В. Ястребова, а именно изучение им истории Чехии. Источниками для нашей работы послужили главным образом архивные материалы. Личный архив Ястребова не обнаружен, и, может быть, в компактном виде вообще не сохранился, но документы о его учебе, заграничных командировках, прохождении им службы, педагогической деятельности, о работе в различных изданиях, его корреспонденция, официальные заявления и записки хранятся в нескольких Российских архивах — ЛГИА, РГИА, ПФАРАН и некоторых других. Кроме того, ис- [212]пользованные в статье документы, касающиеся связей Ястребова с Чехией, находятся в AUC, ACAV, LAPNP, Архиве Президента Чешской Республики, Архиве Института Т. Г. Масарика, Архиве Министерства иностранных дел Чехии11. Помимо архивных материалов, к анализу привлекались труды Ястребова по истории Чехии, его рецензии на работы чешских ученых, отклики чешской научной печати на сочинения русского историка, публикация писем Й. Пекаржа Ястребову и другие материалы.

* * *

Н. В. Ястребов родился 10 июля 1869 г.12 в Ветлуге, небольшом городке Костромской губернии, в семье бедного священника. После обучения в духовном училище он поступил в Костромскую духовную семинарию, окончил ее в 1890 г.13, затем продолжил образование в Петербургской духовной академии, но в 1891 г. перешел на историко-филологический факультет Петербургского университета14. Семья отца была многочисленна, и -как старший сын — Н. В. Ястребов должен был помогать младшим братьям и сестре, зарабатывая уроками. Исключительные способности Ястребова, его трудолюбие и энергия позволили ему блестяще пройти студенческий курс. Он специализировался по кафедре славянской филологии у профессора В. И. Ламанского, который и определил специализацию Ястребова по истории славян. Студенческие сочинения будущего ученого дважды награждались золотой медалью15. Одно из них, выпускное, называлось ‘Ян Амос Коменский’, на его основе автор написал позднее статью ‘Коменский’ в Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона16.

В 1895 г. Ястребов окончил университет17 и был оставлен на кафедре славянской филологии для прохождения подготовки к профессуре специально по истории славян18. Как отмечают биографы Ястребова19, по совету В. И. Ламанского его ученик занялся историей гуситского движения, особенно идейной стороной. В 1896 г. Ястребов опубликовал по этой теме свою первую статью — ‘Очерк жизни и литературной деятельности Петра Хельчицкого (из истории гуситства)’20. С 20 мая по 20 августа 1898 г. Ястребов находился в командировке за границей и, вероятно, впервые посетил Чехию. Однако подробности этой командировки выяснить пока не удалось21. В 1899 г. Ястребов сдал магистерские экзамены22, и с 1 января 1900 г. был снова командирован за границу23 уже как кандидат на замещение предполагаемой новой ‘кафедры истории славянских народов’24. Конкретные задачи этой двухгодичной командировки Ястребова изложены в ‘Инст-[213]рукции для занятий профессорских кандидатов’, а именно в той ее части, которая составлена В. И. Ламанским для Н. В. Ястребова 17 ноября 1899 г. Здесь говорится, что Ястребов обязан ‘ознакомиться под руководством опытных ученых Австрийского исторического института со средневековой латинской палеографией и с новейшими историко-критическими исследованиями официальных (документальных) и летописных (также житий святых) источников средневековой истории славянских земель, вошедших в разное время в состав нынешней Австро-Венгерской монархии… Ознакомиться с живою речью южно- и северо-западных славянских народностей, посетить их страны, войти в личные отношения с их писателями и учеными, ознакомиться с их городскою и сельскою жизнью, осмотреть тамошние музеи и библиотеки, соединяя по возможности изучение настоящего с изучением прошлого… Приготовить себе материалы для будущих ученых работ…’ Далее Ламанский перечислял научные учреждения и отдельных лиц, к которым Ястребов должен был обращаться за помощью и консультациями.

Ястребов был хорошо подготовлен к выполнению поставленных перед ним задач. Еще в духовной семинарии он овладел греческим, латинским и еврейским языками, знал французский и немецкий25, в семинарии и в духовной академии получил специальное богословско-философское образование, так что был вполне способен изучать историю Общины чешских братьев. Эту историю он и предполагал сделать предметом исследования своей магистерской диссертации.

Но прибыл Ястребов в австрийскую столицу в феврале 1900 г., когда заканчивался зимний семестр работы Венского университета, и ‘все интересные и нужные профессора кончали курсы’. Русский магистрант рассчитывал в Вене ‘послушать курсы: Ягича — по славянским древностям и кирилло-мефодиевскому вопросу, Иречка — по истории южных славян, Томашка — по исторической географии и этнографии Восточной Европы’26, но сделать этого не удалось. Не попал Ястребов и на курсы по вспомогательным историческим дисциплинам, по источниковедению австрийской истории. ‘Поэтому я теперь один занимаюсь латинской палеографией по книгам и таблицам’, — сообщает Ястребов в цитируемом письме. В ожидании начала летнего семестра он усердно совершенствуется в немецком языке: зная его теоретически, он не понимал однако живой речи и был ‘вынужден нанять себе учителя’27 и вообще тратить ‘порядочно времени на немецкий язык’28. Вскоре он мог уже сообщить, что говорит по-немецки ‘с большой смелостью’, и что окружающие его вполне понимают, а это уже ‘большой плюс’29. [214]

С началом нового семестра Ястребов в Венском университете стал слушать лекции профессоров В. Ягича и К. Иречка. ‘Я был у Ягича и Иречка, — информирует Ястребов Ламанского. -Тот и другой приняли меня хорошо, особенно Ягич, последний даже тепло. Расспрашивал о моих ученых планах… Советует больше времени провести в Праге’30. В следующем письме читаем: ‘Был я несколько раз на лекциях Ягича и Иречка, ну а второй — так просто мчится… Лекции Ягича очень интересны, я как раз попал на характеристику источников по западно-славянской мифологии’31. Посещал Ястребов и семинарий Ягича, о чем писал: ‘Бываю иногда в этом семинарии, узнал кое-кого из студентов, там работающих, хорошее учреждение, какого мы не имеем и Бог весть, когда будем иметь’. Здесь же Ястребов еще раз отзывается о Ягиче: ‘Он очень живой человек, интересный собеседник и, главное, не такой человек, каким я представлял его себе. Кое-кто говорит мне, что это все, де, видимость — для русских только, не знаю…’32 У Ягича Ястребов прослушал также курс славянской палеографии, ‘где знаменитый славист доказал параллельное кириллице развитие глаголицы из греческого письма’33.

По истории славян Ястребов слушал два курса: К. Иречка -общий курс по истории народов и государств Балканского полуострова со времени появления турок в Европе, и того же профессора специальный курс — О Константине Порфирогенете и его сочинениях34. Особенно интересовали Ястребова в лекциях Иречка сведения об источниках по южнославянской истории, о чем он и сообщал Шахматову 10 апреля 1900 г. ‘Иречек читает суховато, — замечал русский историк, — но дает богатейший фактический и литературный материал, особенно мне понравились лекции по истории Дубровника’35. Занимался русский магистрант у Иречка и в семинаре36. Ястребов считал Иречка ‘отличным человеком’, добавляя: ‘Не будь он так скромен, я думаю, он имел бы очень большое имя в ученой Европе’37. Отметим, Ламанский констатировал, что будучи в Вене, он слышал о Ястребове ‘прекрасные отзывы от венских профессоров и академиков И. В. Ягича и К. О. Иречка’38. Вполне соответствует этому свидетельству и текст одного из писем К. Иречка: ‘Г-н Николай Владимирович Ястребов здесь всем понравился своим знанием и трудолюбием. Он усердно занимается в Институте австрийской истории, который с своей библиотекой и сбирками (sic. — Л. Л.) снимков — одно из лучших заведений нашего университета’39.

По австрийской истории Ястребов слушал курс профессора Редлиха об источниках частного характера (‘Privaturkunden’) и занимался в его же семинаре. ‘Курс этот, а равно и семинарские [215] работы по этому отделу дипломатии, — говорится в оценке Ученым комитетом Министерства народного просвещения занятий Ястребова, — оказались особенно полезными для нашего молодого ученого ввиду отсутствия общего руководства (т.е. пособия. — Л Л.) по изучению частных документов… Проф. Редлих дал ему не только превосходный курс, который начинался с характеристики документов позднего римского времени и заканчивался эпохой оживления Urkundenwesen, заключая в себе сверх того некоторые экскурсы по частным вопросам документоведения, но и был прекрасным руководителем работ. В Вене же занялся г. Ястребов греческой палеографией, хотя в этой области ему пришлось ограничиться изучением книг Томпсона и Ваттенбаха’40.

В течение всего периода пребывания в Вене Ястребов работал в Institut fЭr Жsterreichische Geschichsforschung, возглавлявшемся тогда профессором Мюльбахером. Этот ученый встретил молодого русского магистранта ‘очень приветливо’, показал ему ‘институт, библиотеку, коллекции снимков, медалей, печатей’, причем Ястребов ‘был поражен виденным, ибо ожидал встретить нечто более скромное, к чему привык на родине’. Ястребову были созданы все условия для занятий вспомогательными историческими дисциплинами. ‘Работать очень трудно, — замечает он. — Я, как и другие участники, имею особый стол и все нужные книги. Теперь у меня под рукой кроме старых книг по латинской палеографии — Ваттенбаха, Паоли (перевод с итальянского) и франц. Пру (Ргои), две новые: Chanoine Reusens ‘Elements de Paleographie’ 1899, и чешская ‘UCebna kniha paleografii latinskИ’ 1898, Фридриха, заместителя Эмлера в Пражском университете (последняя — очень хорошая вещь, плод занятий Фридриха в Институте)’41.

Книга Г. Фридриха явилась для Ястребова одним из важнейших пособий в занятиях латинской палеографией. Он сообщал: ‘Внимательно прочитав книгу Фридриха (чешскую), я попутно смотрю новейшую Reusens’a, читаю, т.е. разбираю таблицы Арндта-Тангля’42. Посещая занятия Мюльбахера по латинской палеографии, Ястребов отмечал, что ‘латинской палеографии славянских земель здесь в Институте выучить нельзя, нужно самому’43, и что даже в чешской книге Фридриха ‘эта сторона дела почти совсем не затронута’44. Для выполнения программы нужных ему палеографических штудий Ястребов решил пойти в Hofbibliothek, где есть ‘чешские (латинские) рукописи и грамоты довольно старые’. ‘Так вот и засяду за чтение’45, — резюмирует он. Хронологию Ястребов также изучал самостоятельно ‘по Гротефенду, который издал недавно свой Taschenbuch’46. [216]

Кроме латинской палеографии и дипломатики Ястребов изучал и греческую палеографию. В целом, пройдя два семестра в Institut fЭr Жsterreichische Geschichsforschung, Ястребов получил по латинской палеографии и всем трем отделам дипломатики такую подготовку, которую, по его мнению, получали в России даже не все ‘всеобщие историки’.

После года занятий в Венском университете Ястребов в феврале 1901 г. прибыл в Мюнхен, где в течение трех месяцев занимался под руководством профессора Крумбахера. Задачей русского ученого было изучить сочинения византийских писателей, ‘поскольку они имеют отношение к исследованию истории балканских славян’. ‘Семинарий проф. Крумбахера, где сосредоточены все существенные пособия для таковых занятий, и дана полная возможность ими пользоваться в полной степени, удовлетворял моим нуждам’47, — писал Ястребов в отчете. Он характеризовал Крумбахера как ‘превосходного руководителя’, причем добавлял, что это качество ‘сказывается в нем не только при семинарных занятиях, но и во время лекций, где он умеет делать слушателей участниками научной работы’48. Но Ястребову, к его сожалению, не пришлось в желаемой мере познакомиться с лекциями ‘известного византиниста’, так как их характер был слишком далек от интересов русского историка, который был вынужден заниматься лишь самостоятельным чтением текстов греческих историков и хронистов (‘хронографистов’, так как писал он сам). Основными пособиями ему служили соответствующие разделы в книгах Крумбахера ‘Geschichte der byzantinischen Literatur’ и ‘Appendices’ Э. Гиббона к ‘Истории падения Византийской империи’49. За три месяца пребывания в Мюнхене Ястребов успел изучить византийских хронистов от Прокопия до Кекавмена и ‘отдел хронографий’50. Таким образом, в Мюнхене Ястребов существенно пополнил свое образование по истории южнославянских народов. Когда в середине мая 1901 г. он прибыл в Прагу, это был уже вполне подготовленный к самостоятельной работе молодой ученый, освоивший современные ему методы исследования палеографического и дипломатического материала, всесторонне осведомленный о состоянии науки в области изучения истории Восточной Европы.

С самого начала Ястребов рассчитывал пробыть в Чехии ‘целый год с выездами’, а впоследствии — в уже цитированном ‘Curriculum vitae’ — писал, что ‘около года работал в библиотеках и архивах Праги, собирая материалы для самостоятельных работ’51. Утверждения К. Крофты и Я. Бидло, что Ястребов пробыл в Праге два года, не соответствуют действительности.

В Праге Ястребов основное внимание уделял работе над собиранием материала для своей диссертации по истории Общины [217] чешских братьев52. Неверно утверждение К. Крофты, В. Францева и Я. Бидло, будто бы Ястребов проходил курс в Пражском университете, где был ‘учеником проф. Голла’53. Сам Ястребов писал об этом так: ‘Масса работы, предстоявшей мне, и сравнительно ограниченное время, оставшееся в моем распоряжении, не позволили мне систематически слушать лекции профессоров Пражского чешского университета по интересным для меня дисциплинам, только у профессора Голля я присутствовал при разборе одного темного факта из истории Оттокара II (2-й крестовый поход в Пруссию) — в превосходно организованном и руководимом им историческом семинарии’54. В литературе есть еще сведения о том, что Ястребов слушал лекции профессоров чешского Пражского университета И. Калоусека, Я. Голла и Я. Челаковского55, но это, конечно, не означает, что Ястребов был ‘наполовину воспитанником философского факультета чешского университета’, как утверждал Я. Бидло56. Нет сомнений в том, что Ястребов получил огромную пользу от общения с чешскими учеными, но все же он был воспитанником Петербургского университета, а научную подготовку получил прежде всего в Вене, школу которой прошли и многие чешские ученые, а также и в Мюнхене.

Стремление Ястребова понять и объяснить происхождение Общины чешских братьев влекло его ‘в глубь XV в. — к Рокицане, таборитам и особенно — Хельчицкому’57, заставляло разыскивать и изучать и братскую литературу, и полемические сочинения против нее в библиотеках и архивах Праги, Брно и Оломоуца. Так, в музее Чешского Королевства он изучал фолианты Гернгутского братского архива (по копиям), в Земском и Городском пражских архивах просматривал материалы документального характера, в библиотеке Пражского университета изучил некоторые рукописи, например, ‘O obnoveni cэrkve’ брата Лукаша, а также старопечатные братские книги. В библиотеке Святовитской капитулы Ястребов читал и переписывал трактаты Хельчицкого из кодекса D 82. Часть этих трактатов в отрывках была уже издана профессором Я. Голлом, но многие еще оставались неопубликованными. Во время этих изысканий Ястребов обнаружил трактат ‘O puvodu Jednoty bratrskИ’, переписал и исследовал его и пришел к выводу, что перед ним сочинение XVI в., написанное Яном Благославом и считавшееся утерянным58.

Здесь же, в Праге, Ястребов подготовил текст трактата к печати, написав к нему обширное введение, в котором доказано, в частности, авторство Благослава, и отослал работу для публикации в Россию. Статья Ястребова о трактате Благослава вышла и в чешском журнале. 7/20 декабря 1901 г. Ястребов писал Шахма-[218]тову: ‘Посылаю Вам свою рукопись — статью о трактате Я. Благослава как введение к издаваемому тексту, или, если хотите, отдельное исследование. Я позадержал ее, ибо должен был, по просьбе проф. Голля, написать статью о том же для Чешского исторического журнала, отмеченную мною как отчасти извлечение, отчасти перевод русского введения к изданию памятника. Если, с одной стороны, я не согласился печатать всю работу в Чехии и по-чешски, не желая вести воду на чужую мельницу, то, с другой стороны, не мог отказать себе в удовольствии получить большой круг читателей из чехов. Чешская статья появится во второй половине января’59.

Углубление Ястребова в историю гусизма привело его к мысли, что учение Общины чешских братьев невозможно объяснить без анализа творчества ее духовных отцов — Хельчицкого и Рокицаны. Русский историк временно отложил ‘обследование учений и установлений Общины’ и сосредоточился на произведениях Хельчицкого. ‘Наиболее времени и труда, — писал Ястребов, -пришлось мне употребить на установление в возможной полноте всех произведений Хельчицкого, на их внимательное чтение и списывание’60. В это же время у русского ученого зародилась мысль об издании наиболее выдающихся произведений чешского мыслителя XV в. Ястребов проштудировал 10 трактатов Хельчицкого в одном из кодексов Святовитской капитулы, 11 произведений того же автора в кодексе архиепископской библиотеки в Праге. Результатом было открытие некоторых новых произведений мыслителя, что оказалось возможным благодаря выяснению особенностей различных редакций и списков ряда рукописей и внутреннего анализа текста. Ученый обследовал также гуситские трактаты и хроники, издания сочинений Виклефа для выяснения литературных источников Хельчицкого и соотношения его идей с учениями его предшественников и современников61.

Молодой русский славист работал в пражских архивах и библиотеках с большим усердием и самоотверженностью. К. Крофта вспоминал, как Н. Ястребов целые дни просиживал в Земском архиве над гуситскими рукописями, полученными для него из других хранилищ. В этот период Ястребов установил дружеские отношения со многими чешскими учеными — профессорами университета в Праге, архивными работниками и другими представителями чешской научной интеллигенции. Чешские ученые оказывали Ястребову всяческую помощь, не только давая ему консультации, но и участвуя в разыскании рукописей, организуя их доставку в Прагу и из других городов Чехии, а также из Вены и даже из Италии. Ястребов в отчете писал: ‘В своих занятиях я повсюду встречал самый лучший при-[219]ем и полную готовность сделать все возможное — до открытия для меня собраний, которые существуют как собрания частного характера. С особой признательностью могу назвать проф. Я. Челаковского, который всегда доброжелательно идет на помощь русским исследователям’62.

Найдя множество материалов для диссертации, Ястребов попросил о продлении заграничной командировки на полгода. Ходатайство об этом Петербургского университета было удовлетворено63. Из Праги Ястребов выезжал и в другие славянские страны. Летом 1901 г., когда закрылись пражские библиотеки, ученый совершил полуторамесячное путешествие по Хорватии, Словакии и Галиции64. Впечатления об этих землях изложены в его письмах разным лицам. Так. Шахматову он сообщил, что ‘у хорватов мадьяризация мало заметна’, что здесь мадьярской речи не слышно, а ‘у словаков дела очень, очень худы. Веет могилой. Люди — Гурбан, Шкультетый — очень милые, зато — что особенно грустно — задумчивый Шкультетый — словацкая академия, университет, учебное общество — все вместе, в одном лице’65. Особый интерес Ястребов проявил к Галиции, о которой позднее написал особую брошюру66.

Научная командировка Ястребова окончилась 1 июля 1902 г. Уезжая в Россию, он почти уже подготовил к печати несколько глав своей диссертации67. Но окончание работы о Хельчицком затянулось. Ястребов был зачислен приват-доцентом Петербургского университета, где и стал преподавать историю славянских народов68. Одновременно он — ввиду недостаточности средств к существованию — работал также преподавателем истории в некоторых петербургских гимназиях69. Тогда же Ястребов активно включился в работу 2-го отделения Академии наук, участвуя в составлении библиографических изданий по славяноведению, рецензируя труды по истории славян, как в органах Академии, так и в других журналах. Во время ‘Предварительного съезда русских филологов’ (1903) Ястребов работал секретарем этого форума. Он участвовал также в издании ряда сборников статей по славяноведению, писал статьи в энциклопедии и т.д.

В 1907 г., получив денежное пособие от 2-го отделения Академии наук, Ястребов в летнее время совершил ученую поездку за границу, снова побывал в Праге и продолжил изучение трактатов Хельчицкого, а также ознакомился с недавно приобретенным библиотекой Чешского музея кодексом, заключающим в себе трактаты одного из видных членов Общины чешских братьев Лаврентия Красоницкого. Русский ученый посетил также Нюрнберг и исследовал в тамошней Stadtbibliothek ‘недавно открытый др. Миллером рукописный (XV в.) текст ‘Постиллы’ Хельчицко-[220]го, очень важный для определения радикализма взглядов чешского мыслителя’70.

С 20 мая по 1 октября 1908 г. Ястребову вновь была предоставлена заграничная командировка — на этот раз Петербургским университетом, субсидировавшим ему 300 руб.71 В том же году вышла из печати книга Ястребова ‘Этюды о Петре Хельчицком и его времени’, которую автор представил к защите в Петербургском университете в качестве магистерской диссертации72. Защита состоялась 12 октября 1908 г., Ястребову была присуждена степень магистра славянской филологии73. В том же году он был избран профессором истории славянских народов на Петербургских высших женских курсах74, а с 1911 г. стал профессором и Высших женских историко-литературных курсов Раева75. Научная и преподавательская деятельность Ястребова была столь плодотворна, что Петербургский университет ходатайствовал о возведении приват-доцента Ястребова в звание экстраординарного профессора по кафедре славянской филологии сверх штата, так как штатной должности не было76. По университетскому уставу 1884 г. Ястребов, не имевший ученой степени доктора, не мог быть назначен профессором университета, но ввиду преподавательских способностей и активной научной деятельности Ястребова царь сделал исключение и удовлетворил ходатайство историко-филологического факультета, утвердив 15 февраля 1915 г. Н. В. Ястребова сверхштатным экстраординарным профессором Петербургского университета77. 17 октября 1918 г. Ястребов был введен и в звание ординарного профессора78, однако в этой должности ему пришлось пробыть недолго. Вскоре университет был расформирован, а Ястребов стал профессором кафедры всеобщей истории словесно-исторического отделения педагогического факультета Второго государственного петроградского университета79. Получив от Комиссариата народного просвещения разрешение на полугодовую заграничную командировку, Ястребов в 1919 г. выехал вместе с семьей за рубеж, но в Россию уже не вернулся.

29 мая 1902 г. Ястребов стал приват-доцентом Петербургского университета. 19 сентября того же года он прочитал вступительную лекцию в университете. К этому времени он не был новичком в педагогическом деле: уже с 1895 г. работал в гимназиях и других учебных заведениях. Отлично он был подготовлен и для преподавания именно истории славянских народов: знал все славянские языки и владел историческим материалом на высо-[221]ком профессиональном уровне. Специалистов, подобных Ястребову, тогда в России не было: все другие университетские профессора и преподаватели должны были распределить свое внимание между историей, филологией и другими дисциплинами. Впрочем, и Ястребову приходилось практически преподавать чешский и польский языки80 специализировавшимся по славянской истории студентам. Но основным предметом университетских чтений Ястребова была история всех западных и южных славян. Сохранившийся литографированный курс его лекций содержит большой раздел по истории древних славян, материал по истории полабско-балтийского славянства, а основное место уделено истории ‘чехо-моравского народа’81. Неправомерно утверждение Я. Славика, что ‘Ястребов читал главным образом польскую историю’, и что как профессор он был ‘более полонист, чем богемист’82. Но, понимая значение Польши для истории России, ценя вклад польского народа в общечеловеческую культуру, Ястребов уделял Польше очень значительное внимание. Лекции по польской истории он читал не реже, чем по чешской, хотя текст их и не издан83.

В целях успешного усвоения слушателями обширного материала польской истории Ястребов организовал и редактировал переводы трудов польских историков. Так, с его предисловием вышел в русском переводе ‘Очерк истории общественно-государственного строя Польши’ С. Кутшебы84 и труд О. Бальцера ‘К истории общественно-государственного строя Польши’85. Последняя книга представляла собой обширную рецензию на сочинение С. Кутшебы, так что читателям предоставлялась возможность ознакомиться с различными точками зрения. Хорошим пособием для студентов была переведенная под редакцией Н. В. Ястребова книга В. Грабеньского ‘История польского народа’86, а сам Ястребов дважды издавал собственную работу ‘Краткий очерк истории польского народа’87.

Читалась Ястребовым и история южных славян. Здесь он главное внимание уделял истории Болгарии и Сербии. В качестве пособий Ястребов рекомендовал книгу К. Иречка ‘История болгарского народа’88, сочинение А. Л. Погодина ‘История Болгарии’89 и другие работы. Кроме того, Ястребов издал свой очерк по истории Болгарии90, где особенно основательно, на базе источников разработал в первую очередь период до турецкого завоевания. К. Иречек в статье, посвященной обзору новых работ по истории Болгарии, писал о варианте этого очерка, помещенном в энциклопедии (впоследствии очерк вышел и отдельно, в значительно увеличенном объеме): ‘Наилучшим является составленный Ястребовым подробный обзор болгарской истории [222] до 18 века с особым учетом внутренних отношений. Этот очерк вышел в русском издании словаря Брокгауза’91.

Досконально знал Ястребов и сербскую историю, о которой также писал статьи в энциклопедии92, издавал и тексты источников для педагогических целей.

Наряду с чтением лекций, Ястребов организовал практические занятия, что было в то время нововведением. Начатый в 1904 г. частными занятиями по истории гусизма с группой слушателей, этот семинар после введения предметной системы преподавания, вошел в круг остальных семинаров по истории. Темами разбора являлись, например, вопросы из области польской политической литературы реформационной эпохи (семинар 1908/09 учебного года), памятники юридического быта Польши, документы по истории развития привилегий польской шляхты в конце XIV — начала XV в. (семинар 1907/08 и 1909 г.). В ходе семинаров студенты получали задания на разработку тех или иных тем. Так, один из слушателей семинара Ястребова, студент Плотников, получил золотую медаль за сочинение ‘А. Фрич-Модржевский и Эразм Роттердамский’ и напечатал две статьи на эту тему. Для своих семинарских занятий Ястребов издал литографированный сборник латинских документов по истории польской шляхты93.

В семинаре 1911/12 и 1912/13 г. Ястребов изучал со студентами ‘кирилло-мефодиевский вопрос’. С целью углубления знаний по нему ученый в 1911 г. опубликовал пособие для студентов, содержавшее источники о жизни и деятельности Кирилла и Мефодия94. В печати был высказан ряд критических замечаний по этому изданию95, но пособие было по своему предмету единственным в России и достаточно полным, оно принесло студентам несомненную пользу.

В семинаре 1913/14 г. Ястребов изучал со студентами Законник Стефана Душана. Для усвоения этой темы было издано специальное пособие96. Заслугой Ястребова было и оборудование помещения славянского семинара в декабре 1906 — январе 1907 гг., отделение его от семинара славянорусского, организация работы по образцу чешского семинара в Праге97: у каждого студента было отдельное место для занятий, для хранения книг и бумаг. Ястребов приложил много сил для создания библиотеки для своего семинара. Он обращался к русским и иностранным ученым и к целым научным учреждениям с просьбой помочь книгами. Так, в 1907 г. он направил следующее письмо Первому отделению Чешской академии: ‘Подписавшемуся было поручено позаботиться о создании и комплектовании чешского отдела библиотеки славянского семинара в Императорском университе-[223]те в Петербурге, который обеспечивал бы студентов этого университета литературными пособиями для изучения чешской истории, чешского языка и чешской литературы. Ввиду того, что дотации для этой цели далеко недостаточны для закупки всех произведений чешской литературы, я обращаюсь к славному первому отделению Чешской академии с убедительной просьбой по возможности прислать библиотеке славянского семинара Императорского Петербургского университета все имеющиеся публикации и не отказать в присылке указанному семинару всех будущих своих публикаций’98. Аналогичное письмо было послано 9 июля 1907 г. и Чешскому обществу наук99.

В 1908 г. Н. В. Ястребов писал киевскому профессору-слависту Т. Д. Флоринскому: ‘Пользуюсь случаем попросить Вас о высылке в библиотеку организованного у нас славянского семинара всех Ваших еще имеющихся у Вас трудов’100. Приблизительно в это же время Н. В. Ястребов в письме к проф. Й. Пекаржу выражает надежду, что последний организует присылку в Петербург -для семинара по истории славян — журнала ‘Чески часопис хисторицки’. ‘Может быть, Вы нам пришлете и то, что можно, за предшествующие годы, в том числе и за 1907’101, — добавляет Ястребов. Он выписывал книги для семинара и через славянские магазины. Поступила в семинар и замечательная библиотека престарелого В. И. Ламанского с ценным подбором славянских книг. Ястребов был одним из последних учеников профессора, пользовался его расположением, что и способствовало передаче библиотеки в распоряжение семинара102.

Как преподаватель, Ястребов был не только высоко эрудированным специалистом, но и активным борцом за расширение преподавания истории славян в университетах России, против всякого ущемления этого предмета в системе обучения молодого поколения. Он считал ‘прискорбным’ тот факт, что ‘несмотря на признание истории славян самостоятельной дисциплиной университетским уставом 1884 г., она не получила (в силу финансовых соображений Государственного совета) самостоятельной кафедры’, что часто история славян ‘считается предметом второстепенным’ и что ‘не только среди студентов распространен взгляд на историю славянских народов как на нечто такое minderwertig сравнительно с изучением романо-германского запада’. Ястребов подчеркивал также, что хотя в Петербургском университете история славян с 1906 г. отделена от других исторических дисциплин (древней истории Востока, всеобщей истории средних веков и нового времени, истории России), но факультет отнес ее лишь к курсовым экзаменам, а не к государственным — как остальные исторические дисциплины103. Это высказывание Ястре-[224]бова свидетельствует о том, что в первые полтора десятилетия XX в. ни общественность, ни университетские круги России не придавали большого значения изучению истории славян в системе высшего образования, чем можно объяснить и тот факт, что Ястребов, специалист высокой квалификации, да и единственный в своем роде, не мог обеспечить себе существования работой только в университете, и вынужден был дополнительно зарабатывать на хлеб другими средствами, в том числе и уроками в гимназии. В 1911 г. он имел 14 лекций в неделю в высших учебных заведениях (в университете, на Высших женских курсах и Историко-литературных курсах Раева), и, кроме того, — еще шесть уроков в неделю в качестве штатного преподавателя гимназии104. Такая загруженность и была, видимо, одной из причин того, что Ястребов так и не завершил работу над докторской диссертацией, которая была задумана как продолжение магистерской. Да и в целом литературное наследие Ястребова не очень велико.

И все же в одной статье нет возможности полностью проанализировать все написанное Ястребовым по истории славян. В данном случае остановимся только на работах, посвященных чешской истории.

Самой ранней работой Ястребова в этой области было студенческое сочинение ‘Ян Амос Коменский’ (1892). В первом из двух разделов предложен очерк жизни и деятельности великого педагога и анализ его труда ‘Didactica magna’, во втором представлен русский перевод сочинения Коменского ‘Informatorium Skoly materinskИ’, первых шести глав ‘Дидактики’ и обращения Коменского к чинам Чешского Королевства об устройстве в нем низших, средних и высших школ на новых основаниях. Рецензируя работу Н. В. Ястребова, В. И. Ламанский отмечал ее большие достоинства: основательное знание источников, в том числе трудов Коменского, всестороннее освещение его жизни, самостоятельность оценок, ясность изложения, верный и удачный перевод текстов105. Награжденная золотой медалью, эта студенческая работа опубликована не была, но на ее основе Ястребов позднее написал статью в энциклопедический словарь106. В ясной и сжатой форме, как требует характер издания, Ястребов осветил биографию и оценил все наиболее важные произведения Я. А. Коменского, дал классификацию его трудов и указал на их дальнейшую судьбу, в частности — на то, что вплоть до первой половины XIX в. они были забыты, и развитие педагогики проходило без учета гениальных педагогических идей Коменского, что лишь после ‘открытия’ Коменского Раумером эти идеи вошли в европейский оборот. ‘Громадная, на всех европейских языках литература о Коменском, — отмечает Ястребов, — выяснила тот факт, [225] что все, сказанное позднейшими педагогами по частям, им было высказано сразу и вместе’. В заключение Ястребов называет Коменского ‘Колумбом воспитания’ и приводит большой список литературы о нем, в том числе русской.

В архивных материалах имеется неопубликованная статья Ястребова ‘Значение Палацкого в историографии чешской и славянской’107. Работа не датирована, но из содержания видно, что она написана, вероятно, в связи со 100-летием со дня рождения Палацкого, т.е. в 1898 г. Ястребов в начале статьи рассуждает о значении ‘историзма’ для чешского возрождения. По его мнению, в XIX в. чехами сделано в области истории больше, чем в какой-либо другой, и лишь ‘в последние десятилетия’ наблюдается ‘ослабление историографии, переживающей как бы кризис — ревизию старой чешской школы’. Для понимания значения Палацкого в чешской историографии, с точки зрения автора статьи, необходимо, с одной стороны, оценить то, что было до Палацкого, а с другой — что сделано после его смерти. Остановившись далее кратко на трудах Добнера, Пельцла и Добровского, Ястребов приходит к выводу, что ‘чешская историческая работа до выхода в свет первых значительных трудов Палацкого представляла малоутешительную картину’, Палацкий же ‘сам проделал все виды и ступени исторического изучения и сделал то, что в другой стране делается целыми поколениями, хотя работу Палацкого нельзя представлять творчеством из ничего’: своей методологией он в значительной мере обязан Добровскому, а в области источников и материала исследований — Добровскому, Добнеру и Пельцлу.

Далее подытоживается вклад Палацкого в дело обеспечения источниковой базы для исследований чешской истории: перечисляются предпринятые им издания документов и других источников, говорится о разыскании их в архивах Чехии и других стран Европы, отмечаются открытия, указано и на работу Палацкого по вспомогательным историческим дисциплинам, по филологии. Затем характеризуются монографические труды Палацкого, которые объединены по проблематике в 10 разделов, выражается мнение, что все эти труды стояли ‘в ближайшей связи’ с ‘делом жизни’ Палацкого, его ‘Историей чешского народа’. ‘В основу этой книги, констатирует Ястребов, — положена идея борьбы славянства с немцами на чешской почве или, точнее, восприятия западноевропейской цивилизации в немецкой окраске народом чешским и перерождение славянского строя в течение этого процесса’. Мысль об ‘обратном процессе’, по мнению Ястребова, у Палацкого проведена слабее. Ястребов отмечает в книге Палацкого идеализацию славян как ‘носителей свободы, равенства и [226] демократизма’, объясняя ее влиянием И. Г. Гердера. Тезис Палацкого о том, что ‘центром’ истории Чехии является гуситская эпоха, к которой период Пржемысловцев и Люксембургов составляет пролог, а правление Ягеллонов — эпилог, Ястребов сопровождает замечанием, что подобную концепцию развивал еще Гёфлер. Далее русский ученый подчеркивает, что первый том уже устарел и по материалу и по идеям, а в четвертом томе он усматривает идеализацию Палацким личности короля Иржи из Подебрад. Значение же правления Ягеллонов ‘как начала конца’ самостоятельной Чехии понято Палацким, и по мнению Ястребова, очень верно, и ‘естественно, что Палацкий кончает свою работу 1526 годом, а не 1620-м’.

Оценивая ‘Историю’ Палацкого в целом, Ястребов замечает, что несмотря на устарелость ее первой части, она импонирует своим целостным характером и еще не заменена в Чехии чем-либо другим, что современная чешская историография на основе нового материала поправляет частные ошибки Палацкого и восполняет пробелы. По мнению Ястребова, основные мысли ‘Истории’ имеют конституирующее значение и для общей истории славянства, но, ‘к сожалению, идея о борьбе или культурном взаимодействии миров славянского и германского не получила достаточного расширения’. Палацкий, по суждению Ястребова, ‘не поставил чешскую историю в связь с польской и русской’, хотя польский и русский народы были ‘последовательными’, а в ходе истории — ‘все более и более совершенными’ представителями борьбы с германским миром, ‘напротив, — подчеркивает Ястребов, — мы замечаем у Палацкого приоритет для Чехии’. В заключение Ястребов отмечает, что общее значение для всей славянской истории имеет и историко-сравнительный метод, рекомендуемый Палацким.

Эти суждения русского ученого не претерпели существенных изменений и впоследствии. В курсе лекций Ястребова 1910/11 учебного года встречаются в целом те же характеристики и замечания о Палацком, лишь с некоторым смещением акцентов и усилением элемента критики. В частности, одним из недостатков ‘Истории’ Палацкого Ястребов теперь называет доверие к Зеленогорской и Краледворской рукописям108. Добавим, что неопубликованная статья Ястребова была единственной в русской историографии подробной характеристикой Палацкого как историка.

Главные работы Ястребова по чешской истории касаются идеологической стороны гуситского движения, творчества Петра Хельчицкого и истории Общины чешских братьев. Выше уже указано, что Ястребов в процессе исследования материалов об Общине обнаружил трактат О puvodu Jednoty BratrskИ, доказал [227] его принадлежность Яну Благославу и предпринял анализ сведений Благослава, определив их значение, историческую ценность и влияние на последующих историков. Текст трактата и исследование о нем Ястребов опубликовал в 1902 г. в России109, а также поместил статью о трактате в ‘Чески часопис хисторицки’110. Исследование продемонстрировало блестящий аналитический талант историка и было новаторским в литературе об Общине. Аргументация Ястребова подробно изложена нами в статье ‘Община чешских братьев в освещении русской историографии XIX — начала XX вв.’111, так что нет необходимости останавливаться на ней здесь. Отметим лишь, что по поводу выводов Ястребова в литературе началась полемика112. Русский ученый убедил научную общественность в правильности своей аргументации113, и его точка зрения была принята. По замечанию одного из рецензентов, исследование русского историка существенно расширило сведения о Яне Благославе как писателе-историке114. О публикации чешского текста трактата в ОРЯС Я. Бидло много лет спустя заметил: ‘Это издание хотя и не образцовое и не отвечает принятым у нас требованиям к научным изданиям, но в целом удовлетворительное’115. В чем именно публикация Ястребова не отвечала требованиям научных изданий, Я. Бидло не указал. В начале века критика не отмечала подобных недостатков. В 1901 г. Ястребов писал Шахматову, что прежде чем послать ‘текст Благослава’ в Петербург, ‘долго сверял его по рукописи’116. Отметим, что в упомянутой архивной справке 1920 г., подписанной Я. Бидло, В. Новотным и И. Пекаржем, но написанной рукой Я. Бидло, содержится неточность относительно последовательности публикаций Ястребовым материалов о трактате Благослава. Как уже говорилось, полный разбор произведения и публикация текста были подготовлены в первую очередь для издания в России, а потом на основе этого материала составлена статья для журнала ‘Чески часопис хисторицки’, в указанном же документе начальным вариантом представлен чешский, а вторичным — русский.

Главнейшие работы Н. В. Ястребова касаются Петра Хельчицкого. Именно исследование его жизни и деятельности, открытие его сочинений и их анализ явились вкладом Ястребова в науку, в изучение истории гуситской мысли. Подробный разбор этих работ Ястребова предложен нами в статье ‘Петр Хельчицкий в освещении русской дореволюционной историографии’117, поэтому здесь остановимся лишь на некоторых сторонах проблемы. Первой работой Ястребова о Хельчицком был ‘Очерк жизни и литературной деятельности Петра Хельчицкого’ (1895)118, основанный на анализе опубликованных к тому време-[228]ни сочинений мыслителя и литературы о нем. Хотя автор был еще совсем молод, относить эту работу к ‘студенческим’, как это делает В. Францев119, нельзя: Ястребов уже окончил университет и имел определенный опыт литературных публикаций. Впрочем, верно и суждение чешской критики, что в этой статье Ястребов во многом зависит от Я. Голла и не вносит в изучение Хельчицкого ничего нового120. Позднее и сам Ястребов пересмотрел многие выводы этой статьи. И все же Я. Бидло оценил статью еще ниже, чем она того заслуживает, объявив, что она ‘в общем повторяет имеющуюся литературу по этому вопросу, особенно работу Голла и статью Новотного из Оттова научного словаря’121, ведь в другой чешской критике прямо указывалось, что Ястребов хорошо знал работы не только Я. Голла, но и Шульца и его предшественников, а также все публикации сочинений Хельчицкого, было даже отмечено, что Ястребов ‘расширяет выводы Голла’122.

В 1904 г. Ястребов опубликовал трактат Хельчицкого ‘O trogiem lidu’ (введение, чешский текст и русский перевод)123. Трактат уже был известен ученым, и Я. Голл уже высказывал предположение об авторстве Хельчицкого, но Ястребов убедительно доказал это предположение на основе сопоставления ряда отрывков трактата и других сочинений Хельчицкого. Еще через два года русский ученый опубликовал статью ‘Хельчицкий и Гус, очерк по истории гуситской мысли’124, где решал вопрос о личных контактах между обоими мыслителями на основе анализа их сочинений, показывал, как Хельчицкий черпал идеи из творчества Гуса. Ястребов отметил, что в ряде вопросов Хельчицкий сознательно отходил от учения Гуса, был более критичным и самостоятельным. Такое суждение о взаимоотношении двух теологов было новым, как и сам предмет исследования, к которому ранее никто специально не обращался.

Крупнейшим же сочинением Ястребова была книга ‘Этюды о Петре Хельчицком и его времени (из истории гуситской мысли)’ (СПб., 1908. Вып. 1), признанная выдающейся не только в русской, но и в чешской литературе. Русская критика встретила работу с восторгом. Отмечалось глубокое и всестороннее знание рукописной источниковой базы книги, учет всей литературы, глубокий исследовательский метод работы, убедительность аргументации, обоснованность и оригинальность суждений. Российская Академия наук присудила Ястребову за ‘Этюды’ Уваровскую премию125. Чешская критика тоже приветствовала труд. Наиболее квалифицированный, обстоятельный и объективный разбор был предложен К. Крофтой126, который прежде всего отмечал, что книга существенно обогатила наши знания о Хельчиц-[229]ком и его времени. Важным достоинством работы Ястребова Крофта считал, что в ней ‘нет и следа’ от теории русских историков о связи гуситства с ‘кирилломефодиевством’ и православием, другой положительный момент — в доскональности знания автором чешской истории, ее источников и литературы, чешских отношений, реалий и лиц, благодаря чему читателю представляется, что автор вырос в чешской научной атмосфере127. Крофта подробно разобрал каждую часть работы, высказал ряд возражений и соображений по узкоспециальным вопросам и в заключение отметил, что со времен работ Голла о Хельчицком и Общине ни одно сочинение не способствовало в такой мере расширению и углублению наших знаний об идейной стороне гусизма, как рецензируемый труд Ястребова128.

Квалифицированный и притом восторженный отзыв на книгу Ястребова поместил в газете ‘Народни Листы’ другой большой знаток гуситства В. Флайшганс129. Этими двумя рецензиями практически ограничиваются самостоятельные оценки чешскими историками ‘Этюдов’ Ястребова. Более поздние отзывы отличаются буквальным повторением характеристик Крофты со ссылкой на него или даже без упоминания его имени. В числе таких отзывов можно упомянуть статью Я. Славика, отметившего, что работа Ястребова не только превышает все, что написано о гуситском движении в русской литературе, но и не уступает лучшим трудам чешских специалистов130. Однако, объединив ‘Этюды’ в одну группу с более ранними работами русских историков П. Васильева и И. Пальмова по признаку отказа от увязывания гусизма с православием, Я. Славик игнорировал весьма существенные отличия методологии Ястребова от взглядов обоих названных ученых, его отход от взгляда на гуситское движение как на чисто религиозное, признание в нем и иных важных факторов. В. Францев лишь повторил мысль К. Крофты об отходе Ястребова от ‘русских предрассудков’, и что в авторе ‘Этюдов’ нельзя разглядеть ‘иностранца’131. Я. Бидло в 1920 г. сформулировал свое мнение о книге также в духе К. Крофты: ‘Это сочинение, несмотря на некоторые ошибки и пропуски, является очень ценным, его автор весьма способствовал обогащению и углублению наших сведений об идейной стороне гусизма’132.

Заключая изложение оценок ‘Этюдов’ Ястребова русской и чешской критикой, можно сделать вывод: признано единодушно важное значение книги для европейской гуситологии. При этом следует подчеркнуть, что ее создание было и плодом тесных научных связей русского исследователя с чешскими историками, о чем он сам говорит в предисловии: ‘Работы над ‘Этюдами’ протекали для меня в условиях живейшего культурного общения с [230] представителями чешского народа, исследователями в области родной истории и хранителями письменных памятников этой истории. Я чувствую потребность с благодарностью вспомнить те учреждения и тех людей в Чехии, без содействия которых — и во время пребывания моего в Чехии и после, во время работы на родине — я не мог бы написать своих ‘Этюдов’: чешский университет в Праге и его профессоров, среди которых на первом месте -не только по содействию в получении книг и рукописей, но и по ученому общению — я должен назвать проф. Я. Голля, пражскую университетскую библиотеку с ее учеными-тружениками библиотекарями гг. И. Тругляржем, Б. Прусиком и др., Музей Чешского Королевства с его библиотекой, где гг. библиотекари Патера и Зибрт всегда с такою любезностью предоставляли мне для пользования книги и рукописи, Городской Пражский архив и его главу, дарившего всегда меня своим расположением и советом, почтенного проф. Я. Челяковского, Земский архив Чешского Королевства, его директора Ф. Дворского и д-ра Новачка, его молодых сотрудников, моих обязательных друзей дрр. Крофту, Новака и Кольмана, Святовитскую Капитульную и Митрополичью библиотеки в Праге и о.о. Грубика и Скопца, благодаря которым я мог пользоваться рукописями этих книгохранилищ’133.

Последняя работа Ястребова о гусизме — статья »Когда написал П. Хельчицкий свою ‘Реплику против Рокицаны’?’, опубликованная в 1914 г.134 В противоположность Я. Голлу, утверждавшему, что сочинение Хельчицкого возникло в 1450 г., Ястребов доказывал, что оно написано в 1433 — 1435 гг. Биографы русского ученого считают, что эта статья была частью так и не увидевшего свет второго выпуска ‘Этюдов’135. Из других сочинений Ястребова, имеющих отношение к чешским сюжетам, упомянем его статью ‘Кирилл и Мефодий’ в ‘Русской энциклопедии’136. Она интересна прежде всего оценкой деятельности солунских братьев по созданию так называемой ‘славянской церкви’. Ястребов писал: ‘После смерти Мефодия 6 апреля 885 г. славянская церковь в Моравии была уничтожена. До 200 учеников Мефодия (клириков) изгнано или продано в рабство в Венецию, народ их не поддержал, и дело Кирилла и Мефодия погибло не только в Моравии, но и вообще у западных славян, которые примкнули к романо-германскому миру’137. Таким образом, точка зрения Ястребова исключает теорию ‘кирилло-мефодиевских остатков’ в чешской церкви, которая еще имела хождение в русской литературе начала XX в.

Следует упомянуть еще об одном научном исследовании, непосредственно чешской истории не касающемся, но имевшем прямое отношение к связям Ястребова с чешской научной сре-[231]дой. Еще в 1899 г. В. И. Ламанский, ходатайствуя о командировке Ястребова за границу, указал на необходимость ознакомиться в Вене с одной греческой рукописью о богомилах, а затем, если Ястребов убедится в ее важности, ‘сделать из нее выписки’ и ‘заказать списать ее всю для издания’ российской Академией наук138. Речь шла об ‘Эпистоле Эвфимия Монаха (Зигавина)’. Ястребов работал над ее текстом в Праге, используя помощь библиотек Чешского музея и Пражского университета. В отчете Ястребова читаем: ‘В Праге я 1,5 месяца… занимался чтением и списыванием текста неизданной еще Epistoly Ев. Зигавина о богомилах по трем кодексам Венской Придворной библиотеки… любезно высланным для меня в библиотеку Чешского музея… Венские тексты плохи с точки зрения и грамматики и орфографии, это обстоятельство, равно как и небольшие разночтения, вызывают необходимость познакомиться еще с одним известным мне списком — туринским… Несмотря на все хлопоты в течение почти полугода, мне еще не удалось достать этот кодекс через посредство Пражской университетской библиотеки’139.

Все же в 1902 г. Ястребову, наконец, прислали из Турина в Прагу нужную ему рукопись, так что он ее изучил и сделал с нее снимки, подготовив к изданию весь текст ‘Эпистолы’140. В конце 1907 или начале 1908 г. ученый писал Б. М. Ляпунову: ‘Теперь печатаю… ‘Эпистолу’ Зигавина о богомилах по списку Туринской рукописи’. О подготовке Ястребовым указанного памятника к изданию писал позже П. А. Лавров: ‘Во время заграничного путешествия Н. В. было списано письмо Монаха Евфимия о богомилах с Туринской рукописи, потом сгоревшей. Он приготовлял его для издания вместе с проф. Г. Ф. Церетели’141. Видимо, издание не состоялось, нам не удалось найти ни публикации, ни упоминаний о ней как вышедшей в свет.

Кроме уже упомянутых статей Ястребова в энциклопедических изданиях, следует еще назвать очерк по истории Польши142. Я. Бидло в уже цитированном реферате комиссии по избранию Ястребова университетским профессором (1920) писал, что из ряда статей русского ученого в энциклопедиях ‘заслуживает упоминания особенно его статья о польской истории (под названием Польша), которая повторяет главные учебные книги по польской истории, прежде всего сочинение Бобржинского и Левицкого’143.

С такой оценкой нельзя согласиться. К концу XIX в. в русской историографии появилась уже значительная литература по польской истории, причем суждение русских ученых о последней часто не совпадали с заключениями польских исследователей. Ястребов в полной мере учел эти обстоятельства и предложил [232] читателям энциклопедии самостоятельный и достаточно объективный очерк польской истории, а не ‘репродукцию’ существовавших польских пособий.

Но в целом изложенный материал показывает, что научные успехи Ястребова в области изучения истории Чехии, да и в других областях, были бы невозможны без контактов с чешскими учеными, прежде всего с представителями Пражского университета, без чешских архивов и библиотек и помощи их сотрудников. Понятно, что контакты с чешскими деятелями науки и культуры были особенно интенсивными во время пребывания Ястребова в Чехии, куда он стремился, как только наступали каникулы в русских учебных заведениях. Однако, находясь на родине, Ястребов не прерывал установившихся связей, поддерживая их корреспонденцией144. К. Крофта вспоминал, что ввиду большой занятости Ястребова его письма к чешским друзьям были редки, но очень сердечны, причем Ястребов обычно писал по-чешски, но ‘своим особым чешским языком’, с обилием русизмов, ‘а иногда прямо переходящим в русский’145. Основными вопросами, которые Ястребов обсуждал в корреспонденции, были специальные исторические проблемы, обмен литературой, информация о книжных новинках, политические события.

По русским меркам конца XIX — начала XX в. Ястребов принадлежал к либеральной интеллигенции, осуждавшей реакционную политику русского самодержавия, желавшей России более прогрессивного общественного строя, однако без революционного вмешательства народных масс. По свидетельству Крофты, политические высказывания Ястребова ‘бывали весьма сдержанными и осторожными’146. Но в ряде писем Ястребов был явно откровеннее. Так, весьма любопытны его суждения об австрийском парламенте. В 1900 г. он писал из Вены Ламанскому: ‘Был в парламенте и разочаровался. Мы у себя дома все это представляем как-то выше, и чище, и серьезнее. Видишь, как эти депутаты слоняются по коридорам, залам и буфету, как перебраниваются и говорят ради крепкого словца, как за кулисами обделывают гешефты! Я, впрочем, думаю, что здешний парламент — худший в Европе (кроме, вероятно, балканских). В Парламенте я почувствовал, что австрийский император и бюрократия знают настоящую цену ему, из всего виденного и слышанного я заключаю так: в любую минуту австрийский император может совсем закрыть его, но не делает этого, ибо Парламент — прекрасная ширма’147.

Конечно, осуждать австрийский парламент не было еще признаком политического радикализма в начале XX в., но Ястребов явно осуждал и политику русского правительства, особенно в отношении высшей школы. Так, в письме к А. С. Лаппо-Данилев-[233]скому из Праги 4/17 мая 1901 г. он замечает: ‘Думается, что трудно теперь в российских университетах заниматься наукой, когда полгода идет борьба учеников и учителей науки с явной и тайной полицией’. Как известно, на рубеже XIX и XX вв. в России прошла очередная волна студенческих волнений и правительственных репрессий. Ястребов осуждал эти репрессии. ‘Спасение вижу, — пишет он, — в организации студенчества и профессуры. Но ведь если будут хватать направо и налево (имеются в виду аресты. -Л. Л.), если, положим, новая курсантка сгорит в тюрьме148, то студенты снова выйдут на Казанскую площадь, да еще организованные!’ В другом письме тому же адресату Ястребов осуждает беспомощность российского Министерства народного просвещения в решении важнейших вопросов высшей школы. ‘Что же оно может делать, кроме писания циркуляров и сочинения программ?’149 — вопрошает он. Осуждение репрессий против студентов и присоединение к протестам последних против полицейского террора было типично для русской либеральной интеллигенции начала XX в. К. Крофта упоминает об эволюции политических взглядов Н. Ястребова ‘от глубокого, вероятно, врожденного консерватизма, он развивался к более свободным взглядам’150. Этому способствовала революционная ситуация в России после ее поражения в русско-японской войне. В период революции 1905 — 1907 гг. Ястребов пытался вместе с небольшой группой петербургских интеллигентов создать ‘партию свободомыслящих’, программой которой была бы ‘свободная критическая мысль’. По своей идеологической позиции ‘свободомыслящие’ являлись политическим ‘центром’: от левых с их требованиями революции они отличались и по тактике, так как стояли на принципах ‘эволюции’. Уже в конце 1906 г. партия прекратила свое существование, влившись в группу так называемых ‘либеральных демократов’151. Политического деятеля из Ястребова не получилось. Наиболее оживленно обсуждал Ястребов политические вопросы в переписке с Й. Пекаржем. Ученые познакомились в Праге в 1901 г. Они были почти ровесниками, оба стремились участвовать в общественной жизни и публицистике. Пекарж, как известно, с молодости интересовался ‘славянским Востоком’, обращая особое внимание на события в России, читая русские газеты ‘Новое время’ и ‘Русское слово’, следя за развитием политических процессов. Когда Ястребов возвратился из командировки в 1902 г. в Петербург, он стал извещать Пекаржа о событиях в России. Так, в марте 1905 г. Ястребов сообщает: ‘У нас… ситуация анархическая, каждый делает что хочет… Наши газеты, кроме ‘Новое время’, пишут в самом свободном стиле, темно от всяких проектов и инвектив. Агитация за конституцию идет по всей [234] империи, но государственная политика, законы и т.д. — прежние, все, как и было. Представляете, каково положение?’152 Далее Ястребов говорит о прекращении работы университетов: ‘Все закрыто по всей стране, закрыто не властями, а самими событиями, студенческие сходки вынесли резолюцию о прекращении занятий до 1.IX… Министерство поручило решать вопрос профессорским советам, которые, боясь волнений, голосовали за прекращение лекций до 1.IX. и требовали автономию по примеру Западной Европы… Таким образом, мы не работает с XII месяца 1904 года… Через неделю начнутся переговоры особой комиссии из чиновников и студентов, представителей земств и городов по поводу ‘Имперского Совета’… Правительство хочет сохранить ‘исторический принцип’, но оппозиция требует американскую конституцию. Стоит в повестке рабочий вопрос, а также аграрное движение. Идет война. Будем воевать и дальше. Идет мобилизация…’153.

Пекарж ответил Ястребову, что благодарит за известия о русских отношениях, хотя был осведомлен обо всем из русских газет, что он солидарен с газетой ‘Новое время’ и с позицией д-ра Крамаржа, высказанной в газете ‘Ческа ревю’154, далее Пекарж выражал понимание того, что русская интеллигенция, включая и Ястребова, смотрит на события в России по-своему, но просил верить чехам, что — как верные друзья России — они желают ей добра, и достаточно информированы о происходящем, чтобы судить правильно155. Однако Ястребов, видимо, стоял на иных позициях. Во всяком случае, 17 сентября 1906 г. он написал: ‘Что у нас — можете знать по газетам, только не по продажному (морально) ‘Новому Времени». В конце 1905 г. Ястребов извещает Пекаржа: ‘У нас продолжается революция, только своя, русская… Живем ужасно. Работать тяжело’156.

Интересны высказывания Пекаржа о русско-японской войне, о том, какого политического устройства он хотел бы для России. ‘Войну вести должны охотно и до конца: здесь за границей кажется, мы видим лучше, чем Вы дома, что речь о Вашем положении в Европе. От всего сердца желаем Вам также некий разумный и достойный режим, но не желаем Вам конституцию по западноевропейскому образцу, этого Вам желают только недруги’157. В период революции 1905 — 1907 гг. Пекарж с живым интересом следил за событиями в России и высказывал Ястребову свое мнение о них. 3 ноября 1905 г. он писал, что сообщения из России читает с затаенным дыханием и принадлежит к тем, ‘которые не решаются желать Вам приобретения свободы, видя какие элементы имеют у Вас преобладание’. Пекарж полагал, что если в России будет повторено только то, что произошло в Че-[235]хии в 1848 — 1849 гг. и даже с еще более тяжелым периодом абсолютизма, то это было бы все же меньшим злом, нежели повторение на Руси французской революции. И далее чешский историк высказывал опасение, что ‘освобождение евреев приведет к тому, что они в течение 50 лет станут владельцами ¹/₃ русских земель, что полностью овладеют Вашей промышленностью, журналистикой и интеллигенцией, что, может быть, Россия благодаря талантам и энергии ‘этого племени’ и достигнет огромного экономического прогресса, но тогда славянин будет физически и духовно служить новым господам, а старой Руси больше не будет’158.

Ястребов не разделял ни взглядов, ни пророчеств своего чешского коллеги. Спустя несколько лет, когда переписка между ними, очевидно, на какое-то время прервалась, русский ученый в письме Я. Голлу не без иронии спрашивал: ‘А что, друг Пекарж все еще черносотенец?’159 Сам Ястребов был весьма разочарован исходом революции. В уже цитированном письме без даты (начало 1908 г.) русский ученый иронизирует по поводу политических порядков, установившихся в России: ‘Вы интересуетесь нашей политической ситуацией. Даю справку. Итак, у нас ‘конституция’ заключается только в наличии Думы, есть там также свобода: 1) слова, т.к. там еще говорят, 2) собраний, ибо Дума еще собирается на заседания, 3) личности, т.к. еще никто из депутатов не арестован (но надеемся, что это произойдет)’160.

Пережив бурное время буржуазно-демократической революции 1905 — 1907 гг., Ястребов не остался в стороне от событий, стремясь своим трудом историка способствовать прогрессу, как он его понимал. Он относил себя к самым решительным противникам подчинения науки политике, но в то же время был убежден в необходимости служения науки политике, точнее — использования политикой ‘великой работы науки’161. Однако в контактах с чехами Ястребов ограничивался констатацией фактов, как правило, не вдаваясь в их оценку. Исключение составляют письма Пекаржу и, может быть, еще одно сообщение Я. Голлу: ‘Наше положение хорошо знаете из газет: идем ‘раком’ к 1904 — 1905 гг.’162

Основным же содержанием переписки Ястребова с чешскими учеными являлись вопросы научные. И в этой области наиболее подробные сведения можно почерпнуть из переписки Ястребова с Пекаржем. Оба ученых извещали друг друга о научной и педагогической работе. Пекарж сообщал, например, о намерении опубликовать статью о Христиане и чешских легендах ‘для венских Mittheilungen’, о подготовке к полемике с Шреуером о чешских преданиях, выпуске очередного номера , исправле-[236]нии своих литографированных лекций по австрийской истории, о предстоящей ‘в январе и феврале напряженной работе о государственном чешском праве и чешской социальной истории’163. В другом письме Пекарж сообщает, что печатает ‘вторую часть своей работы’, в которой предлагает анализ ‘легенды Христиана’164. В свою очередь, и русский ученый извещает Пекаржа, что готовит сборник к юбилею В. И. Ламанского (50 лет научно-педагогической работы), в котором опубликует свою статью ‘Хельчицкий и Гус’165, и приглашает Пекаржа принять участие в этом сборнике. Чешский профессор согласился представить статью на тему ‘Трактовка Палацким чешской истории и перспективы нового подхода к ней’166, но выполнить этого намерения не смог167?. Ястребов далее извещал о своем намерении представить в ‘статейку о том, что такое epilogatio у Гёфлера, П.рр. 711 — 724. ‘Будет против Голла»168, — заключает русский историк, но статья в печати не появилась. Для Ястребов написал другую статью — ‘О мнимой другой редакции ‘Puvodu’ Благослава’169, что также обсуждалось в переписке. В частности, Пекарж 3 февраля 1906 г. писал, что ‘корректура этой статьи от Ястребова пришла в последнюю минуту и доставила ему много труда, но, надеюсь, осталась в Вашем варианте. Раньше кое-что исправил Голл’.

Ястребов извещал Пекаржа и о том, что много занят педагогической работой, что читает в университете пять лекций в неделю. ‘Очень много труда с лекциями, — сетует он. — Читаю, между прочим, общий курс истории Чехии — два часа в неделю, а Вы сами знаете, есть ли у Вас, в Чехии, подходящее пособие (особенно не для чехов)’. И далее Ястребов замечает, что ведет также семинарий по ‘Chronicon taboritarum’170. Для педагогической и научной работы Ястребову требовались различные книги, и он неоднократно обращался к чешскому коллеге с соответствующими просьбами. Так, 16 ноября 1904 г. Ястребов просит и его ‘PamАtky’, а также четвертый том ‘V-й я имею’, — добавляет Ястребов. ‘Из изданий Академии получил лишь немногое… например, мы не имеем палеографических и дипломатических изданий Фридриха… Я хотел бы также иметь ‘Archiv’, ‘Snemy’, ‘Diplomatarium’ и другие работы. Замолвите слово кому следует’171. И Пекарж обещает походатайствовать о присылке I-IV томов172, а также о ‘Дишюматарии’ и других изданиях, и действительно русский профессор получает необходимые ему пособия. ‘Благодарю Вас — пишет он 12/25 марта 1905 г., — я получил ‘Cod.diplomaticus’. Но и палеографические таблицы еще до сих пор не получил’. В дальнейшем Ястребов обращается к Пекаржу с просьбой прислать [237] оттиск статьи о Я. Голле из ‘Ческе ревю’ (N 1) и сообщает, что вообще хотел бы получать регулярно этот журнал с тем, чтобы оплачивать пересылку сообщениями о его содержании в русских изданиях173. Постоянно получал Ястребов от Пекаржа издававшийся последним 174 и ряд других публикаций. В свою очередь, Ястребов посылал коллеге русские книги: сочинения историка В. О. Ключевского (по русской истории)175, комплект ‘Записок’ историко-филологического факультета Петербургского университета176 для исторического семинария Пражского университета. Особенно долго добивался Пекарж получения от русского профессора Н. К. Никольского отпечатанного текста вновь открытых весьма важных кирилловских рукописей жития св. Вацлава (так называемой ‘легенды Никольского’). Пекаржу как автору работы ‘Die Wenzels- und Ludmila-Legenden und die Echtheit Christianus’ (Прага, 1906) необходимо было познакомиться с новыми вариантами святовацлавских легенд, но Никольский печатал свой труд медленно, и Пекарж сначала получил от него лишь 1 и 3-й листы177.

Из переписки Ястребова и Пекаржа следует, что русский ученый посылал чешскому ‘Сборник, вып. 1’, что в данном случае означает сборник под названием ‘Статьи по славяноведению’, (под ред. В. И. Ламанского, СПб., 1904. Вып. 1). Книга была необходима для работы руководимого П. Пекаржем исторического семинара178. Чешский профессор, как видно из переписки, рассылал в Россию экземпляры, но не встретил понимания у русского общества. 3 февраля 1906 г. он сообщает Ястребову, что высылал свой журнал в течение 1905 г. русскому Обществу любителей древней письменности, но не получил никакого ответа, как, впрочем, и еще от пяти русских адресатов. ‘Rossija i Slavjane!’ — с горечью резюмирует Пекарж.

Коллеги также информировали друг друга о научных новостях, представлявших взаимный интерес. Так, Ястребов сообщал, что П. А. Лавров нашел на Афоне Проложное житие Наума (ученика Мефодия), и что автор жития говорит о себе как о человеке X столетия. Эту дату Ястребов считал, судя по языку, вполне возможной, но добавлял, что список представляет собой сербскую редакцию XV в. Приведя отрывок текста жития, Ястребов выражает мнение, что было бы интересно сравнить этот отрывок с соответствующим текстом пекаржовских изданий179. В переписке Ястребова и Пекаржа затронут и ряд мелких вопросов. Так, в связи с предстоящим 50-летием педагогической и научной деятельности В. И. Ламанского Ястребов просит своего корреспондента дать об этом информацию в чешских газетах180. Пекарж отвечал согласием, но просил Ястребова самого написать [238] для публикации соответствующую статью, ибо, как выразился Пекарж, ‘боюсь, что здесь мало кто знает что-либо хорошего и полезного’181.

В ряде писем Н. Ястребов интересуется творчеством К. Крофты, И. Шусты, Я. Бидло, Я. Голла (с К. Крофтой Ястребов, вероятно, тоже имел переписку, однако писем обнаружить пока не удалось). Пекарж сообщал Ястребову и о служебных и о личных новостях общих знакомых: женился Крофта, стал экстраординарным профессором Шуста, то же и Бидло, в профессорское достоинство введен Новотный, женился Бидло, Голл стал dvornim radou, а сам Пекарж — ординарным профессором182. Выполнял Пекарж и отдельные поручения Ястребова. 3 февраля 1906 г. чешский ученый сообщает, что получил письмо Ястребова для Масарика и сразу же передал последнему. В общем, приведенные сведения из анализируемой корреспонденции свидетельствуют о том, что ученые были в близких, дружеских отношениях. Несмотря на различия в политических взглядах, Пекарж и Ястребов имели много общего, их объединял интерес к исторической науке как к жизненному призванию. Очевидно, что контакты были полезными. Вероятно, Ястребов дружил и с другими чешскими деятелями, особенно с теми учениками Я. Голла, которых знал со времен посещения его семинара. Однако прямых свидетельств об этих отношениях нет.

Ястребов высоко ценил и уважал профессора Я. Голла. Возрастная разница, вероятно, не позволяла установить с ним столь же близкие отношения, как со сверстниками — нам известно лишь одно письмо Ястребова к знаменитому чешскому историку. Видимо, даже если не все письма сохранились, корреспонденция в принципе не могла быть особенно обширной. Но об отношении Ястребова к Голлу свидетельствуют его письма к другим адресатам. Так, 17 сентября 1906 г. русский историк просит Пекаржа передать профессору Голлу приветствие по случаю юбилея последнего и добавляет: ‘Я ведь очень чту его работы’. Одновременно Ястребов передает благодарность Я. Бидло за присылку сборника в честь Я. Голла. Уже упоминавшаяся статья о Я. Голле в журнале ‘Ческа ревю’ была Ястребову необходима потому, что он собирался сделать о чешском корифее сообщение в историческом обществе Петербургского университета183. Но, Я. Голлу принадлежит и инициатива избрания Ястребова в члены-корреспонденты Королевского общества наук в Праге, о чем свидетельствует письмо Ястребова к маститому ученому, где, кроме того, русский историк, ссылаясь на разговор между ним и Я. Голлом в Праге в июле 1909 г., сообщает о своих последних научных публикациях и педагогической деятельности184. Весь тон письма свидетельствует [239] о том, что отношения между корреспондентами были достаточно сердечны. Тот факт, что Ястребов был избран в Королевское общество наук по предложению Я. Голла, подтверждается и документально. Именно Голлом составлена соответствующая рекомендация и характеристика185, на основании которых 12 января 1910 г. состоялось избрание русского историка186.

У Ястребова сложились хорошие отношения также с профессором права Яромиром Челаковским. Как уже говорилось, в 1901 г. Челаковский, в то время директор Пражского городского архива, оказывал молодому русскому исследователю существенную помощь в архивных изысканиях. Впоследствии Ястребов пригласил Челаковского участвовать в одном из сборников в честь В. И. Ламанского, о чем свидетельствует письмо от 24 октября 1904 г., где Ястребов извещает чешского ученого: ‘Ваша ценная статья для Сборника в честь В. И. Ламанского уже набрана и сейчас находится в корректуре, для ускорения работы мы с проф. Лавровым решили не посылать Вам Вашу статью для корректуры. Думаю, что Вы не будете за это гневаться на нас’187.

Ястребов знаком был также с Т. Г. Масариком, причем, возможно, что этот вопрос заслуживает специального исследования. По материалам, имеющимся в нашем распоряжении, можно сделать вывод, что русский ученый уже в начале XX в. интересовался политической деятельностью Т. Г. Масарика, его публицистикой и отношением к России. Имеется любопытное письмо Ястребова Масарику 1901 г., извещающее, что Ястребов не имеет никакого отношения к статье в журнале ‘Славянский век’, комментирующей одну из речей Масарика188. Русскому профессору импонировала программа Масарика по политическим вопросам. Как уже указывалось выше, Ястребов в период революции 1905 — 1907 гг. был членом ‘партии свободомыслящих’. Считая, что положения программы этой партии находятся в близкой связи с идеями, лежащими в основе некоторых работ Масарика, руководство названной партии приняло решение издать на русском языке XIII и XIV главы из книги ‘OtАzka socialnМ. Zaklady marxizmu sociologickИ a filosofickИ’ (Praha, 1898) тогдашнего профессора Пражского университета. Обе главы сочинения Масарика вышли в Петербурге в 1906 г. в виде брошюр под названиями ‘Революция или эволюция?’ и ‘Марксизм и парламентаризм’. Редакция перевода и пополнение указанной литературы в обеих главах были осуществлены Ястребовым189. Через него же, вероятно, шли и все контакты ‘партии свободомыслящих с профессором Масариком.

Связующим звеном отношений между Масариком и Ястребовым мог служить и их общий интерес к чешской истории, роль [240] Масарика в разоблачении фальсификатов В. Ганки общеизвестна, имеются и другие свидетельства его внимания к прошлому чешского народа. Естественно, что знаменитого пражского ученого Ястребов решил привлечь и к сотрудничеству в ‘Русской энциклопедии’, где являлся редактором славянского отдела. В 1911 г. русский ученый и обратился к Масарику с просьбой ‘дать… статью об истории чешского народа с 1848 г. до наших дней (3 страницы, 14 000 букв), т.е. обрисовать главнейшие линии эволюции экономической, социальной, политической и культурной (детали у нас будут под отдельными словами, напр., Палацкий, Ригер, младочехи и т.д.) … Статья нужна будет года через два, — продолжал Ястребов. — Зная Ваши работы, я уверен, что никто из чехов не даст такого объективного и существенного очерка, как Вы. Вполне рассчитываю на Ваше согласие и жду скорого ответа’190. Однако Масарик, сославшись на болезнь, отказался от написания предложенной статьи191.

Ястребов имел оживленные контакты и с сотрудниками библиотеки Пражского университета, прежде всего с доктором Зд. Тоболкой. В 1903 г. Ястребов предложил Тоболке принять участие в составлении карточек для издававшейся российской Академией наук ‘Славянской библиографии’. Ястребов играл в этом мероприятии роль организатора192. Тоболка ответил согласием193, и дальнейшая переписка касалась пересылки карточек, содержала указания Ястребова на издания, из которых следовало брать сведения о славистических сочинениях194, оценку качества присланных Тоболкой материалов195 и т.п. Иногда Ястребов обращался к пражскому библиотекарю также с просьбами выслать или приобрести ту или иную книгу196. Тоболка работал для петербургской ‘Славянской библиографии’ совместно с Борживоем Прусиком197, которому Ястребов тоже посылал рекомендации по поводу составления карточек и т.п.

Далее Ястребов состоял в контакте с Чешской академией Франца Иосифа. Так, в 1902 г. он обратился с просьбой, чтобы ему были присланы публикации I отделения. К письму приложен список — 12 названий чешских книг. На письме имеется приписка о том, что запрошенная литература Ястребову передана 17 апреля 1902 г.198

Переписывался Ястребов и с профессором славянской филологии Пражского университета Иржи Поливкой199. В одном из писем он, в частности, интересовался вопросом о созыве съезда славистов в Праге в 1912 г. Тон письма подтверждает, что корреспонденты были хорошо знакомы друг с другом, но других сведений об их контактах нам разыскать не удалось. Писал Ястребов также Ад. Патере200 и Й. Голечку201. [241]

Ястребов способствовал развитию чешско-русских связей и устройству различных научных дел для некоторых чехов. Так, по просьбе Челаковского Н. Ястребов обратился к А. С. Лаппо-Данилевскому за консультацией по литературе на русском языке, касающейся муниципального строя202. Затем, Ястребов принимал участие в поисках рукописи земского архивариуса Чешского Королевства Франтишка Дворского, который в 80-х годах выслал в Археографическую комиссию российской Академии наук текст переписки тайных иезуитов, проживавших в Москве в XVII-XVIII вв.203 ‘Рукопись уже печаталась, — пояснял Ястребов, — но умер Коялович, который занимался этим делом, и все остановилось. В 90-х годах подготовка к печати возобновилась, но приостановилась опять’ (письмо от 4/17 мая 1901 г.). Результаты этих поисков, предпринятых по просьбе Дворского, не выяснены.

Затем Ястребов хлопотал об издании в России сочинений Хельчицкого204, но ввиду недостатка денежных средств они опубликованы не были.

Ученый информировал также русскую общественность о культурной и научной жизни Чехии. В русских журналах он опубликовал свои рецензии на сочинения по чешской истории таких авторов, как Ю. Липперт205, М. Мурко206, Л. Нидерле207, Ф. Тадра208, Я. Голл209, К. Иречек210, на сборники статей211, помещал обзоры чешских научных журналов212, писал о Чешской академии213. Все эти материалы отличаются четкостью структуры, глубоким знанием материала, самостоятельностью и оригинальностью суждений.

Подводя итог изложению вопроса о дореволюционных связях Ястребова с Пражским университетом и его профессорами, а также с другими чешскими научными организациями, следует подчеркнуть, что, хотя архивный материал об этих связях плохо сохранился и полной картины не дает, все же ясно, что контакты носили интенсивный, многосторонний и плодотворный характер. По большей части они касались научных проблем, способствуя взаимному обогащению знаний и развитию славяноведения.

В период Первой мировой войны, до 1917 г., Ястребов активно занимался политической публицистикой. Зная внутреннюю жизнь и политические стремления чехов ‘так хорошо, как мало кто другой из русских’ (выражение К. Крофты214), Ястребов сочувствовал их борьбе за освобождение от власти Австро-Венгрии и пропагандировал мысль о национальной самостоятельности чешского народа в духе идей Т. Г. Масарика. Эти идеи он проводил в своих лекциях по истории Чехии в Университете и на Вы-[242]сших женских курсах, а в статьях на страницах газеты ‘Биржевые ведомости’ разъяснял причины и цели чешского национального движения. Он также высказывался за ‘славянскую политику России’, т.е. за поддержку Россией всех славянских народов (не исключая и поляков). Авторы чешских некрологов Ястребова подчеркивают, что своей деятельностью в период Первой мировой войны Ястребов оказал в России и вообще в политической жизни Европы неоценимую услугу чешскому движению за независимость, что в Чехии Ястребова знали, что в контакте и союзе с ним находились все значительные чешские деятели (как внутри страны, так и прибывшие в Россию), стремившиеся привлечь влиятельных русских лиц на свою сторону215.

Октябрьская революция 1917 г. прекратила в России деятельность буржуазных политиков. Революционная перестройка общества создала условия, в которых значительная часть буржуазной интеллигенции не смогла найти себе применения в России. Возникли большие экономические трудности, начались гонения и репрессии против непролетарских элементов. Н. В. Ястребов не принял Октябрьской революции и решил эмигрировать, хотя к этому времени был утвержден профессором Петроградского университета. В 1919 г. он вместе с семьей выехал из Петербурга и под Новый год (1920) прибыл в Прагу216. Здесь, после долгих хлопот русский профессор декретом Президента Республики был утвержден ординарным профессором славянской истории Карлова Университета в Праге217. Так, Ястребов стал членом исторического семинара, в составе которого тогда были Й. Пекарж, Я. Бидло, Й. Шуста и В. Новотный. Как профессор славянской истории КУ Ястребов начал тогда читать лекции в летнем семестре 1921 г. Их предметом была история болгарского народа218. В зимнем семестре 1922/23 учебного года Ястребов читал избранные темы по истории России для чешских студентов и ‘Происхождение современной Чехии’ на русском языке для студентов из числа русских эмигрантов219. Кроме того, он вел семинарские занятия по теме ‘Законник царя Стефана Душана’ (объяснительное чтение текста и письменные работы студентов)220. Но вскоре Ястребов серьезно заболел, был освобожден от лекций на 1923/24 учебный год, и 27 мая 1923 г. он скончался на 54-м году жизни221.

Непродолжительная профессорская деятельность Ястребова в КУ не могла оставить глубоких следов, но его коллеги по историческому семинару были высокого мнения о его лекциях. Я. Бидло писал: ‘Как и все его работы, лекции и семинарские занятия отличались не только подробным знанием предмета и квалифицированным использованием соответствующей литературы, [243] но оригинальностью концепций’222. С этой характеристикой полностью был согласен и К. Крофта223.

Обоснованность такой оценки подтверждается единственным известным нам литографированным курсом лекций — ‘Происхождение современной Чехии, часть I’, читанном на философском факультете КУ в зимнем семестре 1921/22 учебного года на русском языке224. Эта часть курса посвящалась современности и содержала несколько разделов. В первом из них описывается чехословацкий народ как ‘этнографическая особь’, приводятся статистические данные о других национальностях республики: русских, поляках, немцах, мадьярах, евреях. Во втором разделе предлагается характеристика ‘современного чешского народа как производящего и обменивающего экономического организма’, т.е. рассматривается сельское хозяйство, промышленность и торговля, а также пути сообщения. Третий раздел посвящен политическому устройству, современному государственному строю, характеристике учреждений, проблемам внутренней и внешней политики Чехословацкой Республики. В четвертом разделе рассматриваются школа, наука, искусство, литература, религиозные отношения, т.е. дается характеристика чехословацкого народа как ‘духовно-культурного организма’. При изложении материала профессор нередко обращается к истории, экскурсы в которую способствуют более глубокому пониманию современности, останавливается и на литературе предмета, критически оценивая ее. Курс лекций поражает не только энциклопедическим знанием вопроса, но и трезвостью и объективностью изложения явлений. Считая Чехословацкую Республику тем идеалом свободного государства, к которому чехи стремились столетиями, Ястребов указывает и на трудности развития государства, противоречия и недочеты во внутренней политике.

Что касается научной работы Ястребова, то в эмиграции он опубликовал лишь несколько статей в газетах, выступал с предложениями о помощи русским ученым, которые, по его мнению, погибали в Советской России225, а также о путях организации обучения в Чехословакии русских студентов-эмигрантов226. В газете ‘Народни листы’ Ястребов опубликовал некролог об академике А. А. Шахматове, умершем в Петрограде в 1920 г.227

Оценивая творчество Ястребова в целом, следует подчеркнуть, что он относится к числу выдающихся русских славистов. В области исследования чешской истории ему принадлежит лучшее из того, что было создано в русской дореволюционной историографии. После смерти он был забыт в России, да и чешское общество, как отметил К. Крофта, встретило весть о смерти Ястребова равнодушно. [244]

Сноски

1 Bidlo J. Jastrebov // Tribuna 1923. 23 мая. (Далее: J. B. Tr.), Sh. N. V. Jastrebov Lidove Noviny // Bmo. 1923.23 мая. (Далее: Sh.), Славик Я. Николай Владимирович Ястребов // Slavia. 1923 — 1924. II. (Далее: SI.)

2 Krofta К. N. V. Jastrebov. 17. Kvetna, 1923. CCH. R. 29. 1923. (Далее: Кг. 1923).

3 См. об этом: Universita Karlova v Praze v roce 1922 — 1923. Zprava о studijnМm roku 1922 — 1923. (Далее: Fr.)

4 Лавров П. А. Н. В. Ястребов и его ученая и преподавательская деятельность // Изв. Отд. русского языка и словесности Российской академии наук. 1923. Л’ 1924. Т. 28. (Далее: Лавр. 1924). С. 44144.

5 Jastrebov N. V. slovnik Nove doby. Praha, 1934. D. Ill, sv. 1.

6 Славяноведение в дореволюционной России: Биобиблиогр. словарь. М., 1979. С. 386 — 387.

7 historik N. V. Jastrebov (1869 — 1923) a jeho styky s universitou // Akta Universitatis Carolinae. Historia Universitatis Carolinae Pragensis. 1989. T.XXIX. Fasc. 1. P. 13 — 52, Историк-славист Николай Владимирович Ястребов (1869 — 1923) // Биография исследователя как жанр славистики: сб. науч. трудов. Тверь, 1991. С. 65 — 81, Ястребов Николай Владимирович // Историки России. Биографии. М., 2001. С. 479 — 484.

8 Лаптева Л. П. Петр Хельчицкий в освещении русской дореволюционной историографии XIX — начала XX вв. // Folia Historica Bohemica, Praha, 1985. 9, S. 175 — 234.

9 Лаптева Л. П. Община чешских братьев в освещении русской историографии XIX — начала XX вв. FHB 13. Praha, 1990. S. 369 — 425.

10 Лаптева Л. П. Русская историография гуситского движения… М., 1978. С. 249 — 258.

11 За истекшие десятилетия со времени работы автора в ряде архивов ЧР некоторые документы уже переданы в другие хранилища. Не имея возможности проследить за этими перемещениями, сошлюсь на те архивы, в которых знакомилась с соответствующими делами.

12 ЛГИА. Ф. 14. Оп. 3. Д. 16107. Л. 31. Curriculum vitae 1908 г. (Далее: Cur. vi.). См.: Там же. Т. 3. Д. 16332. Л. 252 — 259. Формулярный список о службе Ястребова 1918 г. (Далее: Форм. сп. 1918).

13 ЛГИА. Ф. 14. Оп. 2. Д. 1028 (аттестат об окончании Ястребовым Костромской духовной семинарии).

14 Cur. vi.

15 РГИА. Ф. 733. Оп. 1. Д. 205. Л. 46а (записка В. И. Ламанского в историко-филологический факультет Петербургского университета 29 сентября 1901 г.). (Далее: Лам. Зап. 1901).

16 Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1895. Т. XVa. С. 826 — 830.

17 ЛГИА. Ф. 14. Оп. 2. Д. 1028. Л. 2 (диплом об окончании университета).

18 Cur. vi., Форм. сп. 1918.

19 См.: ЖМНП. 1895. N 12. С. 224 — 250.

20 О ней упомянуто лишь в Форм. сп. 1918 (даже в Cur.vi. указаний на командировку нет).

21 Cur.vi., Форм. сп. 1918.

22 См.: Лам.Зап. 1901. В 1900 г. в российское Министерство народного просвещения было направлено ходатайство об учреждении в университетах второй славистической кафедры, а именно — кафедры истории славянских народов, надеясь на ее открытие, Петербургский университет и готовил соответствующего специалиста. Однако кафедра так и не была создана. [245]

23 Подробнее см.: Лаптева Л. П. Развитие славяноведения в России с 90-х годов XIX в. по 1917 г. // История на славистиката от края на XIX и начало на XX век. София, 1981. С. 36.

24 РГИА. Ф. 733. Оп. 226. Д. 70. Л. 3 — 7.

25 См. упомянутый аттестат об окончании семинарии.

26 Ястребов — А. А. Шахматову 18 марта 1900 г. из Вены. См.: ПФАРАН. Ф. 134. Оп. 3. N 1783 (все упоминаемые ниже письма Ястребова Шахматову из того же фонда).

27 Ястребов — Ламанскому 8/20 февраля 1900 г. из Вены. См.: ПФАРАН. Ф. 35. Оп. 1. Д. 1635 (все ниже упоминаемые письма Ястребова Ламанскому из того же фонда).

28 Ястребов — Шахматову 18 марта 1900 г. из Вены.

29 Ястребов — Ламанскому 20 февраля/4 марта 1900 г. из Вены.

30 Ястребов — Ламанскому 8/20 февраля 1900 г. из Вены.

31 Ястребов — Ламанскому 2 марта 1900 г. из Вены.

32 Ястребов — Шахматову 18 марта 1900 г. из Вены.

33 РГИА. Ф. 733. Оп. 151. Д. 219 (документация о результатах командировки Ястребова).

34 Ястребов Н. Отчет о командировке за период с 1-го окт. 1900 по 1-е окт. 1901 г. // Сборник Отд. русского языка и словесности АН. 1902. Т. 71. С. 73 — 77. (Далее: Я., Отчет 1900 — 1901).

35 Ястребов — Ламанскому 2 марта 1900 г. из Вены.

36 Ястребов — Б. М. Ляпунову 26 февраля 1908 г. См.: ПФАРАН. Ф. 752. Оп. 2. Д. 364 (упоминаемые ниже письма Ястребова Ляпунову — из того же фонда).

37 Ястребов — Ламанскому 20 февраля/4 марта 1900 г. из Вены.

38 Лам. Зап. 1901.

39 Иречек — Ламанскому 30 марта/12 апреля 1900 г. из Вены (на рус. яз.). Опубл.: Документы к истории славяноведения в России (1850 — 1912). М., Л., 1949. С. 202.

40 РГИА. Ф. 733. Оп. 151. Д. 219 (выписка из журнала Ученого комитета Министерства народного просвещения 28 января 1902 г.).

41 Ястребов — Ламанскому 2 марта 1900 г. из Вены.

42 Ястребов — Ламанскому 20 февраля /4 марта 1900 г. из Вены.

43 Там же.

44 Ястребов — Ламанскому 2 марта 1900 г.

45 Ястребов — Ламанскому 20 февраля /4 марта 1900 г.

46 Ястребов — А. С. Лаппо-Данилевскому 26 февраля 1900 г. См.: ПФАРАН. Ф. 113. Оп. 2. Д. 354 (прочие письма Ястребова Лаппо-Данилевскому хранятся здесь же).

47 Я., Отчет 1900 — 1901. С. 73.

48 РГИА. Ф. 733. Оп. 151. Д. 21 (выписка из журнала Ученого комитета Министерства народного просвещения, 28 января 1901 г.).

49 Там же.

50 Ястребов — Лаппо-Данилевскому 4/17 мая 1901 г. из Праги.

51 Кг. 1923.

52 Я., Отчет 1900 — 1901. С. 75.

53 Кг. 1923, Fr., J. B. -Tr..

54 Я., Отчет 1900 — 1901. С. 77.

55 РГИА. Ф. 733. Оп. 155. Д. 1087 (записка П. А. Лаврова о трудах Ястребова, 1914 г. (Далее: Лавр., 1914). Л. 197.

56 J. B. — Tr.

57 Я., Отчет 1900 — 1901. С. 75. [246]

58 Там же. С. 76 — 77, Ястребов — Лаппо-Данилевскому.

59 Октябрь 1901 г.

60 Ястребов Н. Отчет о занятиях в 1902 г. // Сборник Отд. русского языка и словесности АН. СПб., 1903.Т. 74. (Далее: Я., Отчет 1902). С. III.

61 Я., Отчет 1902. С. 112 — 114.

62 Я., Отчет 1900 — 1901. С. 76.

63 РГИА. Ф. 733. Оп. 151. Д. 205. Л. 46а, 88 (ходатайство Ламанского и извещение попечителя Петербургского учебного округа о продлении срока командировки).

64 Я., Отчет 1900 — 1901. С. 77.

65 Ястребов — Шахматову 20 сентября 1901 г. из Праги.

66 Ястребов Н. Галиция накануне великой войны 1914 г. Пг., 1915. 146 с.

67 Я., Отчет 1902. С. 113.

68 Cur.vi., Форм. сп. 1918.

69 Там же.

70 Отчет о командировке приват-доцента Петербургского университета Н. Ястребова см.: Сборник Отд. русского языка и словесности АН. СПб., 1908.Т. 84. (Далее: Я., Отчет 1907). С. 67 — 68.

71 ЛГИА. Ф. 14. Оп. 3. Д. 16107. Л. 16, Форм. сп. 1918.

72 ЛГИА. Ф. 14. Оп. 3. Д. 16107. Л. 23 (протокол собрания исторического факультета Петербургского университета 6 сентября 1908 г.).

73 Там же. Л. 30 (Журнал публичного собрания историко-филологического факультета 12 октября 1908 г.).

74 Форм. сп. 1918. Ястребов утвержден профессором ВЖК 13 января 1909 г.

75 Лавр. 1914. Л. 198.

76 Там же. Л. 200.

77 РГИА. Ф. 733. Оп. 155. Д. 1087. Л. 366, 367.

78 Форм. сп. 1918.

79 ПФАРАН. Ф. 35. Оп. 4. Д. 119 (ходатайство ректора Второго петроградского университета о разрешении заграничной командировки профессору Ястребову).

80 В Форм. сп. 1918 указано, что с 1 ноября 1902 г. Ястребов вел занятия по чешскому языку. О преподавании им польского языка см.: РГИА. Ф. 733. Оп. 155. Д. 1087. Л. 197.

81 Ястребов Н. Лекции по истории западных славян: студ. записи, просмотренные лектором. 2-е изд., 1910/11 уч. год (литография).

82 S1.

83 Сведения взяты из письма Н. В. Ястребова П. А. Лаврову без даты (позднее 1912 г.). См.: ПФАРАН. Ф. 284. Оп. 2. Д. 219.

84 Кутшеба С. Очерк истории общественно-государственного строя Польши / под ред. и с предисл. Н. В. Ястребова. СПб., 1907.

85 Бальцер О. К истории общественно-государственного строя Польши / пер. под ред. Н. В. Ястребова. Пг., 1908.

86 Грабеньский В. История польского народа / пер. под ред. Н. Ястребова. СПб., 1910.

87 Ястребов Н. В. Краткий очерк истории Польши. СПб., 1914, Он же. Краткий очерк истории польского народа. Пг., 1915.

88 На русском языке издано два перевода: Варшава, 1877 / пер. В. А. Яковлев, Одесса, 1878 / пер. Ф. К. Брун.

89 Погодин АЛ. История Болгарии. СПб., 1910.

90 Ястребов Н. В. История болгарского народа. Пг., 1917 (литогр. изд.).

91 Цит. по: Лавр. 1914. Л. 198. [247]

92 См., например: Ястребов Н. Иллиризм // Новый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. 19. С. 198 — 204 и др.

93 См.: Лавр. 1914. Л. 197 — 198.

94 Сборник источников по истории жизни и деятельности Кирилла и Мефодия, апостолов славянских / сост. Н. Ястребов. СПб., 1911.

95 Правительственный вестник. 1911. 30 окт.

96 Законник Стефана Душана, царя сербов. СПб., 1913.

97 Лавр. 1924. С. 444.

98 Acta, 1908. 907. Как видно из писем Ястребова Й. Пекаржу, эта просьба не была выполнена.

99 Acta 1907. С. 57.

100 Отдел рукописей Центральной научной библиотеки АН Украины. Ф. III (Т. Д. Флоринский), N 21681 (Ястребов — Флоринскому 17/30 января 1908 г.).

101 Archiv NM v Praze, — Ястребов — Пекаржу без даты (позднее 16/29 января 1908 г., когда было написано предшествующее письмо, на содержание которого есть ссылка в тексте).

102 Лавр. 1924. С. 444.

103 Ястребов — Лаврову, письмо без даты (после 1912 г.).

104 РГИА. Ф. 740. Оп. 645. Л. 2 (заявление Ястребова об отпуске).

105 См.: Историческое обозрение: сб. ист. общества при Императорском Санкт-петербургском ун-те. 1893. Т. 6. С. 224 — 225.

106 Ястребов Н. Коменский Ян Амос // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1895. Т. XVa. С. 826 — 830.

107 ПФАРАН. Ф. 35. Оп. 4. No 118.

108 Ястребов Н. Лекции по истории западных славян, 2-е изд., 1910/11 уч. год. С. 171 — 174.

109 Ястребов Н. Я. Благослава // Сборник Отд. русского языка и словесности АН СПб., 1902. Т. 71. С. I-XXXV (Введение), 1 — 46 (текст).

110 . 1902. Roc VIII. S. 52 — 68.

111 Folia Historica Bohemica 13 // Praha, 1990. S. 369 — 425.

112 См., например: Schmidt W. Zur BrЭdergeschichte bes Blahoslav // 1904.

113 Jastrebov N. // CCH. 1906. XII. S. 61 — 69.

114 Универс. изв. Киев, 1904. N 9. С. 105.

115 Archiv UC, FF, personalia, N. V. Jastrebov-ReferАt komise, hledМcМ ku jmenovАnМ Nikolaje Jastrebova universitniacute,m profesorem. 1920. (Далее: J.B., 1920).

116 Ястребов — Шахматову 6/18 ноября 1901 г. из Праги.

117 Folia Historica Bohemica 9. Praha, 1985. S. 175 — 234.

118 ЖМНП. 1895. N 2. С. 224 — 250.

119 Fr.

120 . 1896. II. S. 53.

121 J. B. 1920.

122 . 1896. . II. S. 392.

123 Ястребов Н. Петра Хельчицкого О trogiem lidu rzec — о duchownich а о swietskych. Чешский текст с введением и русским переводом // Сборник Отд. русского языка и словесности АН. СПб.,1904. Т. 77 (1903). Прил. 1. С. I-XVI, 1 — 57.

124 Новый сборник статей по славяноведению, сост. и изд. учениками В. И. Ламанского… СПб., 1905. С. 468 — 490. [248]

125 ПФАРАН. Ф. 2. Оп. I (1908 г.). Д. 23, 58 (протокол заседания Комиссии по соисканию Уваровских наград, 11 мая 1909 г.).

126 Krofta К. [Рец. на кн.:] Jastrebov N. J. // . 1909. XV. S. 59 — 72,152 — 178. (Далее: Кг. 1909).

127 Kr. 1909. S. 61.

128 Kr. 1909. S. 171.

129

130 Sl.

131 Fr.

132 J. B. 1920.

133 Ястребов Н. Этюды… С. VI-VII.

134 См. об этом: Николаю Ивановичу Карееву ученики и товарищи по научной работе. СПб., 1914. С. 256 — 251.

135 П. А. Лавров в 1914 г. писал, что Ястребов ‘в настоящее время заканчивает работу над 2-м вып. Этюдов о П. Хельчицком, который должен быть докторской диссертацией Н. В. Ястребова, рассчитывающего осенью приступить к печатанию своего труда’ (Лавр. 1914. Л. 200). Однако труд не вышел, и рукопись до сих пор не обнаружена.

136 Русская энциклопедия. [СПб., 1912]. Т. 10. С. 74 — 77.

137 Там же. С. 76.

138 Инструкция Ламанского Ястребову 17 ноября 1899. См.: РГИА. Ф. 733. Оп. 226. Д. 70. Л. 4.

139 Я., Отчет 1900 — 1901. С. 75.

140 Ястребов — Б. М. Ляпунову (датируется по содержанию письма).

141 Лавр. 1924. С. 443.

142 Ястребов Н. Польша // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. (XXIV), СПб., 1898. Т. 47. С. 427 — 454.

143 J. B. 1920.

144 К сожалению, эта корреспонденция плохо сохранилась. Особенно мало дошло до нас писем чешских ученых Ястребову.

145 Kr. 1923.

146 Ibid.

147 Ястребов — Ламанскому 20 февраля/4 марта 1900 г.

148 Речь идет о событиях начала 1897 г.: слушательница Высших женских курсов Р. Ветрова подвергла себя самосожжению в Петропавловской крепости в знак протеста против полицейского произвола. 4 марта того же года в петербургском Казанском соборе состоялась панихида с широким участием студентов и некоторых профессоров университета, что вызвало беспокойство правительства. См.: РГИА. Ф. 733. Оп. 150. Д. 555. Л. 200 (секретное письмо министра внутренних дел Капустина министру народного просвещения Делянову от 13 марта 1897 г.).

149 Ястребов — Лаппо-Данилевскому 6/19 января 1902 г.

150 Kr. 1923.

151 См. об этом: VI. Jastrebovovi зvod a poznАmky napsal Ragozin. Zvl. Otisk z revue (1940). VI. . 5 (примеч. 3). Упоминаемые ниже письма Пекаржа Ястребову — в этом же издании.

152 Archiv NM v Praze. Korespondence. Ястребов — Пекаржу 12/25 марта 1905 г. (другие письма Ястребова Пекаржу хранятся в этом же фонде).

153 Там же.

154 Газета ‘Новое время’ издавалась в Петербурге А. С. Сувориным и претендовала на роль выразителя ‘парламентских мнений’. В 1905 г. она выступала [249] за конституцию, но, отвергая тактику левых партий, проповедовала ‘разумность’, т.е. умеренность в борьбе за избирательное право, фактически же — за ограниченность последнего. В таком же духе высказывался И. Крамарж. Одну из его статей см.: RuskИ problemy. PolitickИ reformy // : 1905.

155 Пекарж — Ястребову 29 марта 1905 г.

156 Ястребов — Пекаржу 12/25 декабря 1905 г.

157 Пекарж — Ястребову 10 декабря 1904 г.

158 Пекарж — Ястребову 3 ноября 1905 г.

159 Ястребов — Голлу 20 декабря 1909 г. См.: Archiv f. Jar. Goll, sig. lib 1909.

160 Ястребов — Пекаржу без даты.

161 Цит. по: S1.

162 Ястребов — Голлу 20 декабря 1909 г.

163 Пекарж — Ястребову 10 декабря 1904 г.

164 Пекарж — Ястребову 5 февраля 1906 г.

165 Ястребов — Пекаржу 16/29 ноября 1904 г.

166 Пекарж — Ястребову 10 декабря 1904 г.

167 Пекарж — Ястребову 3 ноября 1905 г.

168 Ястребов — Пекаржу 16/29 ноября 1904 г.

169 Опубликована: .1906. XII. S. 61 — 69.

170 Ястребов — Пекаржу 16/29 ноября 1904 г.

171 Ястребов — Пекаржу без даты (конец 1904 г.)

172 Пекарж — Ястребову 10 декабря 1904 г.

173 Ястребов — Пекаржу 17/30 октября 1906 г.

174 Ястребов — Пекаржу 12/25 марта 1905 г., Пекарж — Ястребову 29 марта 1905 г.

175 Ястребов — Пекаржу 2 октября 1907 г.

176 Ястребов — Пекаржу 16/29 января 1908 г.

177 Пекарж — Ястребову 3 февраля 1906 г. Публикация вышла позже, см.: Никольский Н. К. Легенда мантуанского епископа Гумпольда о св. Вячеславе чешском в славяно-русском переложении. СПб., 1909 (Памятники древней письменности, N 174).

178 Ястребов — Пекаржу 12/25 марта 1905 г.

179 Ястребов — Пекаржу 2/15 октября 1907 г.

180 Ястребов — Пекаржу 16/29 ноября 1904 г.

181 Пекарж — Ястребову 10 декабря 1904 г.

182 Пекарж — Ястребову 3 ноября 1905 г.

183 Ястребов — Пекаржу 17/30 октября 1906 г.

184 Ястребов — Голлу 20 декабря 1909 г.

185 Jastrebov N. V. kart. 18. Navrh na zvoleni N. V. Jastrebova ‘Navrh’ написан рукой Я. Голла и удостоверен его подписью. Кроме того, подписались Й. Калоусек и др.

186 Protokoly 1909. 12. ledna 1910. См. также благодарственное письмо Ястребова обществу от 20 января/2 февраля 1910 г. (Там же).

187 Ястребов — Я. Челаковскому 24 октября 1904 г. См.: LAPNP. Korespondence. Как позднее выяснилось, статья вышла, но отнюдь не вскоре, см.: Челковский Я. О началах городского устройства Старого Города Пражского // Сборник статей, посвященных почитателями академику и заслуженному профессору В. И. Ламанскому по случаю 50-летия его ученой деятельности. СПб., 1907. Ч. I. С. 189 — 226 (сборник издан Отделением русского языка и словесности АН и историко-филологическим факультетом Петербургского университета). [250]

188 Ястребов — Масарику 23 ноября 1901 г. // Archiv Зstavu T. G. Masaryka. Praha, f. 41. Korespondence (здесь же еще одно письмо Ястребова Масарику и ответ последнего).

189 См. предисловие к кн.: Проф. Ф. О. Масарик. Начала социалистического общества / Главные вопросы марксистской политики. 1. Революция или эволюция? / пер. под ред. приват-доцента Н. В. Ястребова. Изд. партии свободомыслящих. СПб., 1906. Заметим, что Масарика в России называли в то время ‘Фомой Осиповичем’.

190 Ястребов — Масарику 28 марта 1911 г.

191 Масарик — Ястребову без даты.

192 Ястребов — Тоболке 9 июня и 5/18 июля 1903 г. См.: LAPNP. Z. Tobolky. Korespondence (здесь же и другие письма Ястребова Тоболке).

193 Это следует из письма Ястребова 5/18 июля 1903 г.

194 Ястребов — Тоболке 18 октября 1903 г.

195 Ястребов — Тоболке 20 февраля и 29 мая 1904 г.

196 Ястребов — Тоболке 19 июля 1903 и 15/28 февраля 1904 г.

197 Ястребов — Прусику 10 октября и 18 октября 1903 г. См.: LAPNP. Korespondence.

198 Письмо Ястребова от 7 января 1902 г. См.: Archiv 1902. Acta 54.

199 Ястребов — Поливке 5/18 ноября 1910 г. См.: LAPNP. J. PolМvky, koresp. Sig. 82. G. 33.

200 Ястребов — Патере 18/31 августа 1900 г. и 16/29 января 1902 г. См.: LAPNP, Ad. Patery, ruskА korespondence. Sig. 21. G. 32.

201 Ястребов — Голечку без даты. См.: LAPNP korespondence. Sig. 14 В 10.

202 Ястребов — Лаппо-Данилевскому 7 октября 1901 г. из Праги.

203 Ястребов — Лаппо-Данилевскому 4/17 мая 1901 г. и 6/19 января 1902 г. из Праги.

204 Ястребов — Шахматову 16 и 18 декабря 1908 г. См.: ПФАРАН. Ф. 134. Оп. 3, N 1783.

205 Ястребов Н. [Рец. на кн.:] Lippert J. Social-Geschichte BЖhmens in vorhussitischer Zeit. Prag, Wien, Leipzig, 1896. Bd. I. См.: Журн. Министерства народного просвещения. 1897. N 4. С. 491 — 513.

206 Ястребов Е. [Рец. на кн.:] Murko Dr.M. Deutsche EinflЭsse auf AnfДnge der BЖhmischen Romantik… Graz 1897 //Там же. 1897. N 5. С. 221 — 227.

207 Ястребов Н. [Рец. на кн.:] Niederle Dr.L. V Praze 1896 //Там же. 1897. N 3. С. 254 — 257.

208 Ястребов Н. [Рец. на кн.:] Sepsal Ferdinand Tadra. V Praze 1897 // Изв. Отд. русского языка и словесности АН, 1898. Т. 3. Кн. 4. С. 1371 — 1378.

209 Ястребов Н. (Рец.): GollJ. Praha, 1897 // Там же. 1898. Т. 3, кн. 4. С. 1378 — 1383.

210 Ястребов Н. (Рец.): Die Romanen Мn den StДdten Dalmatiens wДhrend des Mittelalteres. 1. TheМk. Wien, 1901, Там же. 1902. Т. 7, кн. 3. С. 396 — 402.

211

212 Ястребов Н. Славяноведение в славянских журналах за 1898 г. // Изв. ОРЯС АН 1899. Т. 4, кн. 2. С. 772 — 779.

213 Ястребов Н. Чешская Академия наук // ЖМНП. 1899. N 7. С. 6 — 16.

214 Kr. 1923.

215 J. B. — Tr. [251]

216 о трудностях своего путешествия, едва не стоившего ему жизни, Ястребов писал Шахматову 22 мая 1920 г. См..: ПФАРАН. Ф. 134. Оп. 3, N 1783.

217

218

219

221 AUC.FF. — официальное извещение факультета от 21 мая 1923 г. о кончине

Ястребова и дне его погребения. 222J.B. -Tr.

223 Кг. 1923.

224 Ястребов Н. В., проф. Происхождение современной Чехии. Прага, 1922. Ч. I: Записки студента Сергея Рагозина, редактированные профессором. 109 с. Экземпляр см.: Slovanska knihovna v Praze. Sig. С. 5157а (на правах рукописи).

225

226

227 [252]

—————————————————

Лаптева Людмила Павловна. Николай Владимирович Ястребов (1869 — 1923) как исследователь истории Чехии

Сноски

Читайте также:

Лаптева Людмила Павловна.
Николай Владимирович Ястребов (1869 — 1923)
как исследователь истории Чехии