Ю. Л. Сазонова-Слонимская
Ю. Л. Сазонова-Слонимская
Николай Владимирович Недоброво
Николай Владимирович Недоброво
Примечания
Примечания
———————————————————
Николай Владимирович Недоброво, Сазонова-Слонимская Ю. Л., Год: 1923
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Перед моим отъездом из Петербурга на Кавказ весною 1917 года Ахматова провела у меня последний вечер. Мы не знали, что нам больше не суждено будет встретиться. На прощание Ахматова зашила в муаровый зеленый шелк черную клеенчатую тетрадь — свою копию ‘Белой стаи’, написанную от руки: ‘Все копии моих сборников обещаны Лозинскому (в Публичной библиотеке), а эту я даю вам’.
Я уезжала на Кавказ, в Сочи, где был тогда Вячеслав Иванов и где лечился от туберкулеза поэт Николай Владимирович Недоброво, ближайший друг Ахматовой и Гумилева, получивший на время болезни отпуск из Государственной думы. Оттуда он с женой перебрался сначала в горную кавказскую деревушку Красная Поляна, а затем в Ялту, где и умер в 1919 году. Похоронен он на Аутском кладбище в Ялте.
Николай Владимирович Недоброво умер 35 лет [1], не успев встретиться по-настоящему с читателем. Стихи его печатались в журнале ‘Русская мысль’, но отдельного сборника стихов он так и не выпустил. Свою теоретическую работу по ритмологии он начал перед болезнью и закончить не успел. Работа эта после его смерти была передана К. В. Мочульскому, который хотел ее закончить. Напечатана она не была и может находиться среди посмертных бумаг Мочульского. Стихи Недоброво, переписанные им, сохранились у меня. Имя Недоброво, умершего в смутные годы, хранится в памяти поэтов, знавших его, и немногих оставшихся в живых друзей.
Николай Владимирович Недоброво был другом и отчасти вдохновителем поэтов начала века. С Ахматовой его связывала тесная дружба. Нам представляется, что в стихах Ахматовой в ‘Четках’ —
Прекрасных рук счастливый пленник
На левом берегу Невы,
Мой знаменитый современник,
Случилось, как хотели Вы, —
она обращалась к Недоброво, а не к Блоку, как принято считать. Блок не был пленником прекрасных рук, и во всяком случае это не могло быть его отличительным признаком. О прекрасных руках жены Недоброво говорилось часто, и это было как бы ее особенностью. Руки же Ахматовой были невероятно гибки, так что она, скрестив их, могла охватить себя всю, соединив ладони за спиной, но это ставилось ей почти в укор, как и другие ее гимнастические возможности. Н. В. Недоброво мог быть назван пленником по своей обычной покорности жене, которую он полушутя называл ‘императрицей’. Блок ничьим пленником в таком смысле не был. Эпитет ‘знаменитый’, не применимый к мало печатавшемуся Недоброво, мог быть либо дружеским преувеличением, либо просто желанием направить критиков по ложному следу. Тем же может быть объяснено стихотворное утверждение Недоброво, будто Ахматова не писала ему стихов:
С тобой в разлуке от твоих стихов
Я не могу душою оторваться.
Как мочь? В них пеньем не твоих ли слов
С тобой в разлуке можно упиваться?
Заканчивалось стихотворение признанием:
И скольких жизней голосом твоим
Искуплены ничтожество и мука…
Теперь ты знаешь, чем я так томим?
Ты, для меня не спевшая ни звука.
Ахматова, как известно, не позволяла публичных восхвалений. Когда на литературном собрании в редакции журнала ‘Аполлон’ после напечатания поэмы ‘У самого моря’ один из ораторов сравнил ее поэму с лермонтовским ‘Мцыри’, Ахматова, сидевшая в первых рядах, бесшумно встала и молча удалилась, оставив всех в растерянности. Недоброво, с подчеркнутой старинностью, выражал восхищение ее стихами в том, что коленопреклоненно надевал ей ботики, но не сравнивал ее ни с Лермонтовым, ни с Пушкиным: сравнений, хотя бы даже в какой-либо черте, с Пушкиным она в особенности не допускала. У ‘царскосельской’, как ее называл египтолог Шилейко, второй ее муж, был культ Пушкина, и в этом с ней мог равняться Недоброво. Поэзию он считал возглавляемой единым богом, Пушкиным, хотя любил и других. В Петербурге он мечтал вместе с Борисом Анрепом создать журнал, в котором сотрудники должны были бы следовать пушкинской сдержанности и строгости прозы, избегая того расплывчатого и неточного, что было потом внесено в русскую прозу. <,…>,
О своей близкой смерти Н. В. Недоброво знал. Его предупреждали сны, о которых он рассказывал с поэтической выразительностью, как если бы передавал страшную, но красивую сказку: ему виделись люди, приносившие гроб и потом искавшие крышки, и их разговоры о нем, ему снились могильщики, потерявшие тело, хотя сам он стоял тут же и наблюдал за ними. Он добавлял иронически: ‘Они его найдут’ [2]. Сны были многообразны, и, слушая его спокойный рассказ, казалось, что умираешь вместе с ним. В Царском Селе, где жил Недоброво до своей болезни и отъезда на юг, он постоянно виделся с Ахматовой и Гумилевым. Ахматова совещалась с ним по всем вопросам, касающимся поэзии. У меня сохранился экземпляр ‘Четок’ с пометками Недоброво ритма всех стихотворений и указаниями иного расположения стихотворений для готовившегося тогда третьего издания.
К Блоку у него было отношение сложное: признавая его, он в то же время отталкивался от него лично, — и тут, быть может, играли некоторую роль те отзывы Блока о поэзии Ахматовой, которые теперь проскальзывают то тут, то там в воспоминаниях. Помню, как Блок на вечере у Сологуба сказал мне полушепотом, когда кого-то из поэтов обвинили в подражании Ахматовой: ‘Подражать ей? Да у нее самой-то на донышке’ [3]. Недоброво не мог оставаться безразличным к таким отзывам.
Николай Владимирович Недоброво не принадлежал к определенной школе поэтов. Он был дружен с Вячеславом Ивановым, Максимилианом Волошиным и с группой акмеистов, с которыми его связывала особая личная близость. Когда Гумилева спрашивали, в чем сущность акмеизма, Гумилев отвечал, что это ‘подарок историкам литературы’, которые любят размечать по главам и школам.
1923
Сазонова-Слонимская Юлия Леонидовна (1883-1960) — литературовед, историк театра и балета. Близкий друг Недоброво и Ахматовой.
1 Ошибка мемуаристки. Н.В. Недоброво умер в возрасте 37 лет.
2 Возможно, этим рассказом, слышанным от Недоброво Ахматовой, навеяно ее четверостишье:
Кому-то желтый гроб несут,
Счастливый, кто-то будем с Богом,
А я забочусь о немногом,
И тесен мой земной приют.
1914.
3 См. сходный отзыв Блока о стихах Ахматовой в очерке Е.Ю. Кузьминой-Караваевой ‘Встречи с Блоком’: ‘Она пишет стихи как бы перед мужчиной, а надо писать как бы перед Богом’. (Цит. по кн.: Максимов Д.Е. Поэзия и проза Ал. Блока. Л., 1975, с. 515).
Источник текста: Об Анне Ахматовой: Стихи, эссе, воспоминания, письма / Сост.: М.М. Кралин. — Л.: Лениздат, 1990. — С. 70-74.