Николай Раевский: артиллерист, биолог, пушкинист
Николай Раевский: артиллерист, биолог, пушкинист
Алексей Пехтерев,
Алексей Пехтерев,
кандидат филологических наук,
почетный доцент Пражского государственного университета.
Николай Раевский: артиллерист, биолог, пушкинист, Пехтерев А., Год: 1990
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Выдающийся писатель-пушкинист Николай Раевский умер в 1988 году в возрасте 94 лет, а когда ему исполнилось 92 года, он приезжал в Чехословакию, в Прагу и Бродзяны. Приезжал, чтобы вспомнить свою молодость, ведь свыше двадцати лет он прожил в Чехии как эмигрант-беженец. Однако, самое главное, он приезжал, чтобы отыскать свои дневники, которые вел долгие годы. Но владелец дневников их ему не вернул. Вот такая история… Позднее дневники купил один коммерсант за несколько тысяч долларов. Где они теперь, не знаю. К счастью, копии рукописей неизвестного архива Раевского у нас есть.
Как догадывается читатель, речь пойдёт о человеке незаурядном, о человеке необычной судьбы, об известном во всём мире пушкинисте, и не только. Но сначала немного истории.
Представим себе Россию времен гражданской войны. Миллионы представителей русской интеллигенции и белой гвардии бежали за пределы Родины. Более сорока лет назад очевидец этой трагедии, сын известного академика Петра Струве, Глеб Струве в книге ‘Русская литература в изгнании’ набросал следующую картину: ‘Отдельные русские… очутились за пределами России ещё в первые годы революции. Некоторых революция застала за границей, другие последовали за немцами, когда те в 1918 году очистили занятую ими территорию России, третьи эвакуировались с французами из Одессы в 1919 году или отступили с армией Юденича из-под Петрограда… Весной 1920 г., после поражения генерала Деникина, произошла массовая эвакуация из Новороссийска. Тогда же закончилась белая эпопея в Сибири и последовало отступление остатков войск адмирала Колчака и рассеяние русских по Дальнему Востоку, с центрами в Харбине и в Шанхае, откуда многие потом попали в Соединенные Штаты… Девятым валом эвакуации была врангелевская эвакуация из Крыма в ноябре 1920 г. Это был массовый исход в Константинополь и армии, и гражданского населения. Константинополь оказался только первым этапом, на котором, правда, многим пришлось задержаться надолго — двинуться дальше было нелегко…’
В эту мясорубку как раз и попал герой нашей статьи, бывший капитан врангелевской армии Николай Алексеевич Раевский. В шутку он завещал, чтобы после его смерти на могиле в Алма-Ате поставили памятник (хотя бы камень положили) с надписью: ‘…артиллерист, биолог, писатель’. А мы бы добавили: ‘…и известный пушкинист’, автор таких общепризнанных книг, как ‘Если заговорят портреты’, ‘Портреты заговорили’, ‘Друг Пушкина — Павел Воинович Нащокин’ и т.д.
Почему же на первом месте ‘артиллерист’? Когда Раевский работал над последней книгой о Пушкине, которая называлась ‘Жизнь за Отечество’, он предпослал ей эпиграф из Горацио: ‘Красно и сладостно падение за Отчизну’. В 1914 году, после начала первой мировой войны, студент биологического факультета Петербургского университета Николай Раевский оставил университет и добровольно поступил в Михайловское артиллерийское училище Петрограда. Раевский рассказывал: ‘Откуда взялась во мне страсть военного человека — не могу понять… Никак не мог предполагать, что военные науки покажутся мне столь интересными…’
В 1916 году в звании подпоручика он отправился сначала на Южный фронт, а затем на Юго-Западный, где встречался с выдающимся русским генералом Брусиловым. Вскоре он будет участвовать в знаменитом ‘Брусиловском прорыве’, а в Карпатах 22-летний поручик примет на себя командование артиллерией на самом трудном участке фронта. Позднее он будет представлен к награде и станет офицером. В чине капитана встретит известные события 1917 года.
В мае 1918 года семья Алексея Раевского, судебного следователя, в последний раз собралась вместе. Обсуждали, как быть дальше. Николай, как офицер, решительно заявил, что будет защищать Россию и ее великую культуру и, следовательно, он решительно против советской власти — разрушительницы этой культуры. Один из его братьев стал красноармейцем. Так даже в семье произошёл ‘великий раскол’. Николай Раевский будет служить у генерала Врангеля и вместе с его разбитой армией отправится в Галлиполи, а потом в Болгарию и, наконец, в Чехословакию. Под конвоем, осужденный военным судом по статье 58, 4’Б’ ‘за связь с мировой буржуазией’, он будет отправлен в Сибирь.
Прагу, как уже мы говорили, Раевский посетит в поисках своих дневников и записных книжек в 1986 году. Седой, еще не дряхлый, в плаще и шляпе — таков он на фотографии, когда был в единственном в Европе музее Пушкина и Льва Толстого ‘Бродзяны’.
Когда-то здесь, в замке, жила сестра жены Пушкина. К ней приезжала Наталья Николаевна с детьми. До сих пор сохранились на косяке двери черточки, которыми тетушка отмечала рост пушкинских детей. Здесь же портреты, книги, гербарии из Михайловского.
Здесь же комната-музей Льва Толстого, его шахматы, походный котелок… В саду — памятники Пушкину и Льву Толстому… При чем тут Толстой? А при том, что секретарь и врач Л.Толстого был словак и привез вещи писателя в замок. Здесь на первом этаже теперь комната Толстого.
Вернемся к Раевскому, воину-артиллеристу, люто ненавидевшему все, что было связано с Советами. Читая его дневники, которые он вёл в Болгарии и Праге, трудно поверить в то, что человек, так много страдавший из-за Советов, принял их после Сибири и стал ‘убежденным сторонником’ социализма, с которым он ‘связывал будущее людей’. Трудно поверить, потому что дневники, которые мало кто читал, говорят об обратном… Об обратном говорит и глава его художественно-мемуарной книги ‘Добровольцы’, которая называется ‘Под каштаном’ (она найдена мною в Праге, но так и не попала в печать). Артиллеристом царской армии он остался на всю жизнь. Недаром в Праге он с гордостью носил белогвардейский галлиполийский крест.
Впрочем, наш эмигрант побывал не только в исправительно-трудовых лагерях близ Саян, но и в застенках гестапо в Праге. Он был арестован 21 июня 1941 года как противник гитлеровского режима, а через два месяца был отпущен без права выезда за пределы столицы Чехословакии. В 1945 году он не захотел бежать из страны.
Теперь о Раевском-биологе. В 1912 году Раевский поступил на биологический факультет. Он был страстно увлечен физикой и математикой, но ещё сильнее — биологией, а точнее, энтомологией. Превосходно знал четыре языка и еще на четырёх мог изъясняться. Как биолог, прекрасно владел латынью. В дневниках Раевский названия деревьев, трав и бабочек пишет в основном по-латыни. Но в тех же дневниках встречаем не только русский текст, но и французский, немецкий, разумеется, чешский, порой — английский. Не так-то просто их читать!
Как энтомолог, Раевский написал несколько научных статей. На этой почве познакомился с выдающимся писателем Владимиром Набоковым, видным ученым-энтомологом. Мать Набокова жила в Праге. Здесь жил и младший брат Владимира — поэт Кирилл Набоков, добрый друг Раевского. Иногда Раевский тайно переписывал в свой дневник стихи Кирилла… Из-за границы наведывался Владимир. Раевский не раз встречался с Набоковым-старшим. Вместе они посещали энтомологическое отделение Пражского музея, где хранилась редкостная коллекция бабочек. Вместе с Набоковым Раевский гулял по Праге. Они говорили о путешествиях, о литературном творчестве.
Владимир Набоков сыграл в писательской судьбе Раевского решающую роль. Именно Набоков помог ему во второй раз ‘изменить’ биологии. С тридцатых годов Раевский с головой погружается в литературное творчество, которому отдал свыше 60 лет жизни.
Перед Набоковым Раевский преклонялся. Уже после первой встречи с ним он говорил, что это ‘большой человек’: ‘Очень большой. Не знаю, войдет ли он в русскую историю как великий писатель, но внутренне чувствую, что он историческая личность…’
В другой раз Раевский говорил о Набокове как о русском писателе, чрезмерно любившем Россию детства и юности (достаточно прочитать великолепный роман ‘Машенька’). ‘Как бы там ни было, — говорил Раевский, — а именно он укрепил во мне уверенность, что я буду писателем…’
Итак, о Раевском-писателе. Он автор повести ‘Добровольцы’, страшной по своему содержанию. Раевский посылал своих ‘Добровольцев’ на отзыв Бунину, другим маститым писателям, но именно Набоков написал первый большой отзыв о повести в виде частного письма, опубликованного в журнале ‘Вопросы литературы’. Критикуя некоторые неточности в тексте Раевского, Набоков писал: ‘Многоуважаемый Николай Алексеевич, ваши очерки прямо великолепны, я прочел и перечел их с огромным удовольствием. Мне нравится ваш чистый и правильный слог, тонкая ваша наблюдательность, удивительное чувство природы…’
Раевский написал произведения ‘Джафар и Джан’ и ‘Последняя любовь поэта’. Много лет копил материалы в виде дневниковых записей к лирической книге ‘Золотая Прага’. В конце жизни работал над приключенческим романом ‘Остров Бугенвиль’. В Праге он закончил трехгодичные курсы литературной секции французского института имени Эрнеста Дени. Позднее Раевский признавался: ‘Здесь, в аудиториях литературной секции, начинается мое увлечение литературным творчеством, здесь сделал я первые шаги в том деле, которое вскоре стало единственным смыслом моей жизни…’
За конкурсную работу по французскому классицизму Раевский получил специальную премию, которая позволила ему отправиться на месяц в Париж. А затем — прекрасные пражские библиотеки, дневники Пушкина, знакомство с дочерью брата жены Пушкина — Гончаровой, которую он встретил в пражском лесу, собирая грибы. А потом уже — ‘Бродзяны’, портреты, исторические лица эпохи Пушкина… Словом, Раевский стал пушкинистом. И каким!
Раевский хаживал на литературные вечера в Праге и за её пределами, на которых бывали многие выдающиеся мастера слова: И.Бунин, М.Цветаева, Д.Ратгауз, А.Пешехонов, П.Милюков, К.Бальмонт, В.Ходасевич, Н.Берберова, Р.Якобсон, И.Северянин, Б.Зайцев, И.Шмелёв, А.Ремизов, Б.Савинков, А.Амфитеатров, Вас.Ив.Немирович-Данченко, А.Аверченко, Е.Чириков. Раевский морально и материально поддерживал литературную молодежь, например, Набокова-младшего, и в особенности талантливую поэтессу-красавицу Ольгу Крейчи, которую полюбил больше чем по-отцовски, хотя был старше ее почти на 30 лет. О ней многие страницы найденного дневника. Он помог ей напечатать стихи, собирая по всей Праге деньги. Ольга рано умерла от чахотки и военного лихолетья.
Источник: west.kaluga.ru
Оригинал здесь: http://militera.lib.ru/prose/russian/raevsky_na/pre.html.