Николай Ивановичъ Гулакъ 1).
(1822—1899 г.г.).
Николай Ивановичъ Гулакъ 1).
(1822—1899 г.г.).
Дятельность Ад. П. Берже, какъ оріенталиста. ‘Русск. Старина’ 1887 г., т. LVI, стр. 819—824.
В. Семевскій.
![[]](https://az.lib.ru/img/s/semewskij_w_i/text_1907_gulak_oldorfo/01.jpg)
Николай Иванович Гулак, Семевский Василий Иванович, Год: 1907
Время на прочтение: 20 минут(ы)
Галлерея Шлиссельбургскихъ узниковъ
Подъ редакціею: Н. . Анненскаго, В. Я. Богучарскаго, В. И. Семевскаго и П. Ф. Якубовича
Часть I. Съ 29 портретами.
Весь чистый доходъ предназначается въ пользу бывшихъ шлиссельбургскихъ узниковъ.
С.-Петербургъ. Типографія М. М. Стасюлевича, Bac. остр., 5 лин., 28. 1907.
1) Очеркъ этотъ, кром печатныхъ источниковъ, составленъ по документамъ III Отдленія соб. его велич. канцеляріи въ Архив Департ. Полиціи.
Н. И. Гулакъ родился въ 1822 г. Отецъ его былъ помщикъ Золотоношскаго узда Полтавской губ. {Въ своемъ показаніи Гулакъ называетъ себя дворяниномъ Полтавской губ., а въ формулярномъ списк сказано, что онъ происходитъ изъ дворянъ Херсонской губ. (дер. Николаевки Александровскаго у.), гд дйствительно и жилъ его отецъ въ 1847 г. во время ареста Н. И.}. Въ 1838 г. онъ поступилъ на юридическій факультетъ дерптскаго университета и кончилъ курсъ въ 1843 г., отлично выдержавъ испытаніе. По представленіи работы на нмецкомъ язык подъ заглавіемъ: ‘Изображеніе правъ чужестранцевъ по французскому, прусскому, австрійскому и русскому праву’ и одобреніи этого труда, онъ получилъ въ 1844 г. званіе кандидата правъ.
Въ слдующемъ году Гулакъ поступилъ на службу въ канцелярію кіевскаго, подольскаго и волынскаго генералъ-губернатора. Проникнутый серьезнымъ стремленіемъ къ научнымъ занятіямъ, онъ занимался переводами и перепискою историческихъ документовъ въ коммиссіи, учрежденной въ Кіев, для разбора древнихъ актовъ, между прочимъ, переводомъ рукописной лтописи Самуила Величка. Онъ написалъ, но не усплъ издать, сочиненіе на русскомъ язык подъ названіемъ ‘Юридическій бытъ Поморскихъ Славянъ’ {Оно состоитъ изъ шести главъ: 1) отношенія между мужемъ и женой, 2) власть родительская и родовая, 3) обязательства, 4) права на имущество, 5) уголовное право и 6) самая обширная — государственное право.}. Онъ переписывался о научныхъ вопросахъ съ извстнымъ чешскимъ ученымъ Ганкою, съ малороссійскимъ писателемъ П. А. Кулишомъ и другими.
Въ декабр 1845 г. Н. И. Костомаровъ, узнавъ, что будетъ выбранъ профессоромъ кіевскаго университета, продалъ свое имніе въ Воронежской губ. и въ день Рождества вернулся въ Кіевъ. Заболвъ нарывомъ въ горл, онъ прожилъ цлый мсяцъ въ одномъ дом съ Гулакомъ, гд ему и сдлана была операція. Въ это время Костомаровъ очень сблизился съ Гулакомъ, о которомъ впослдствіи отзывался, какъ о человк ‘очень образованномъ и необыкновенно симпатичномъ’. Часто посщалъ Костомарова В. М. Блозерскій, кончавшій тогда курсъ въ кіевскомъ университет {Андрузскій показалъ, что Гулакъ ‘содержалъ на свой счетъ Навроцкаго, и о немъ отзывались, какъ о предобрйшемъ человк’.}.
Въ это время у Костомарова, Гулака и Блозерскаго явилась мысль объ основаніи Общества съ цлью распространенія идеи о созданіи федераціи славянскихъ народовъ. Составленъ былъ ‘Уставъ Славянскаго Общества свв. Кирилла и Мееодія’ и ‘Главныя правила Общества’. Въ устав было сказано, что славяне должны стремиться къ ‘духовному и политическому соединенію’, причемъ, однако, каждое племя ‘должно имть свою самостоятельность’. Такими племенами признавались: южно-руссы, сверно-руссы съ блоруссами, поляки, чехи съ словенцами, лужичане, иллиро-сербы съ хорутанами и болгары. Каждое племя должно было ‘имть правленіе народное и соблюдать совершенное равенство согражданъ по ихъ рожденію, христіанскимъ вроисповданіямъ и состоянію’. ‘Правленіе, законодательство, право собственности и просвщенія у всхъ славянъ должно основываться’ на христіанской религіи. ‘При таковомъ равенств образованность и чистая нравственность должны служить условіемъ участія въ правленіи… Долженъ существовать общій славянскій соборъ изъ представителей всхъ племенъ’.
Въ ‘главныхъ правилахъ’ было сказано, что учреждается Общество съ цлью распространенія этихъ идей ‘преимущественно посредствомъ воспитанія юношества, литературы и умноженія числа членовъ Общества’. Оно считаетъ своими покровителями Кирилла и Мееодія и ‘принимаетъ своимъ знакомъ кольцо или икону съ именемъ или изображеніемъ’ этихъ святыхъ. Каждый членъ Общества при вступленіи въ него присягаетъ употреблять свои дарованія, труды, состояніе и общественныя связи для цлей Общества и не выдавать никого изъ членовъ, если бы подвергся гоненію и даже мученію. Членами могли быть славяне всхъ племенъ и всхъ званій. Общество должно стараться объ уничтоженіи всякой племенной и религіозной вражды и распространять мысль о возможности примиренія разногласій въ христіанскихъ церквахъ. Общество должно стараться объ искорененіи рабства и всякаго униженія низшихъ классовъ, а также о повсемстномъ распространеніи грамотности. Какъ все общество, такъ и каждый членъ его должны соображать свои дйствія съ евангельскими правилами любви, кротости и терпнія, правило же — цль освящаетъ средство — общество признаетъ безбожнымъ {‘Русскій Архивъ’, 1893 г. No 7? стр. 399—401 или ‘Былое’, 1906 г. No 2, стр. 66—67.}.
Не вс предположенія членовъ Общества были включены въ уставъ и главныя правила его. Въ своей краткой автобіографіи Н. И. Костомаровъ сообщаетъ въ высшей степени важныя и существенныя дополненія. По его свидтельству, при полной религіозной свобод и равноправности вроисповданій предполагалось однако склонять славянъ-католиковъ къ употребленію славянскаго языка въ богослуженіи. Обсуждался вопросъ о томъ, какой языкъ долженъ сдлаться общимъ для всхъ славянъ, хотя это и не было ршено окончательно, но предполагалось принять съ этою цлью языкъ великорусскій, какъ наиболе распространенный. Кром уничтоженія крпостного права, члены Общества, высказались за уничтоженіе дворянскихъ и всякихъ привилегій, смертной казни и тлесныхъ наказаній
Федерація должна была состоять изъ штатовъ, которыхъ въ Россіи должно было быть 14: сверный, сверо-восточный, юго-восточный, два новолжскихъ — верхній и нижній, два малороссійскихъ, одинъ средній, два южныхъ, два сибирскихъ, одинъ кавказскій, одинъ блорусскій. Особые штаты должны были составить Польша, Чехія съ Моравіей, Сербія, Болгарія, одна часть Галиціи присоединялась къ Польш, другая — къ Западному малороссійскому штату и проч.
Подобно Обществу Соединенныхъ Славянъ, о которомъ зналъ Костомаровъ, славяне, по предположенію членовъ кіевскаго Общества, должны были образовать федеративную республику. Кіевъ не причислялся ни къ какому штату, онъ предназначался стать мстомъ собранія общаго сейма, состоящаго изъ двухъ камеръ: въ составъ одной изъ нихъ входили выбранные сенаторы и министры, другая состояла изъ депутатовъ. Общій сеймъ долженъ былъ собираться каждые 4 года, а въ случа необходимости и чаще. Въ каждомъ штат — свой сеймъ, собирающійся ежегодно, также изъ двухъ палатъ и свой президентъ. Главою исполнительной власти являлся президентъ, выбираемый на четыре года, и два министра — иностранныхъ и внутреннихъ длъ.
Для защиты федераціи отъ вншнихъ враговъ предполагалось имть регулярныя войска, но въ небольшомъ количеств, а въ каждомъ штат должна была быть своя милиція, и вс учились бы военному искусству на случай общаго ополченія {Моя статья: ‘Н. И. Костомаровъ’ въ ‘Русской Старин’, 1886 г., No 1, стр. 187—188.}.
Въ число своихъ пожеланій члены общества включили полную свободу мысли, научнаго образованія и печатнаго слова {Костомаровъ. ‘П. А. Кулишъ и его послдняя литературная дятельность’. ‘Кіевская Старина’, 1883 г., No 2, стр. 226—227.}.
Подъ вліяніемъ произведенія Мицкевича ‘Книги польскаго народа. Отъ начала міра до замученія народа польскаго’ {См. ‘Dziea Adama Mickiewicza, wyda dr. Henryk Biegeleisen’, Lww t. II, 1893 г., 241—251.} Костомаровъ написалъ на русскомъ и малорусскомъ языкахъ сочиненіе, которое обыкновенно озаглавливаютъ: ‘Законъ Божій’. Кулишъ упоминаетъ о немъ подъ боле соотвтственнымъ его содержанію заглавіемъ: ‘Книга бытія украинскаго народа’ {‘Воспоминанія o H. И. Костомаров’, ‘Новь’, 1885 г., No 13, стр. 67—68.}. Авторъ начинаетъ отъ сотворенія міра, а въ конц говоритъ объ исторіи и будущей судьб украинскаго народа. Нкоторыя мысли и выраженія заимствованы у Мицкевича, но въ общемъ это совершенно самостоятельное произведеніе, проникнутое двумя основными идеями: отрицаніемъ самодержавія и крпостного права, рабства политическаго и гражданскаго, причемъ Костомаровъ утверждаетъ, что свобода можетъ быть прочною лишь тамъ, гд есть вра Христова.
Основныя политическія идеи славянскаго Общества Кирилла и Мееодія были изложены Костомаровымъ въ воззваніи къ братьямъ украинцамъ. Въ другомъ воззваніи, къ великороссіянамъ и полякамъ, авторъ убждалъ два братскихъ народа забыть безразсудную ненависть другъ къ другу, ‘возженную царями и господами’ на погибель свободы обоихъ этихъ народовъ, предать проклятію ‘святотатственныя имена земного царя и земного господина’, вспомнить о братьяхъ, ‘томящихся и въ шелковыхъ цпяхъ нмецкихъ, и въ когтяхъ турецкихъ’ и поставить цлью жизни и дятельности каждаго: ‘славянскій союзъ, всеобщее равенство, братство, миръ и любовь Господа нашего Іисуса Христа’ {Оба воззванія напечатаны (не совсмъ исправно) въ ‘Быломъ’, 1906 г., No 2, стр. 66—68.}.
Членами славянскаго Общества сдлались, кром названныхъ лицъ, знаменитый украинскій поэтъ Т. Г. Шевченко, А. А. Навроцкій, окончившій въ январ 1847 г. курсъ въ кіевскомъ университет, начавшій уже тогда писать стихотворенія на малорусскомъ язык, Дм. Пильщиковъ, студенты А. В. Маркевичъ (впослдствіи извстный этнографъ, мужъ писательницы, пишущей подъ псевдонимомъ Марка-Вовчка), Посяденко (или Посяда) и Андрузскій и помщикъ Савичъ, братъ извстнаго астронома. По разсказу одного изъ членовъ, число ихъ равнялось безъ малаго сотн {Кониський. Тарасъ Шевченко-Грушивський, т. I, у Львові. 1898, стр. 198.}.
Въ ноябр или декабр 1846 г. члены общества собрались въ квартир Гулака, тутъ были Костомаровъ, Шевченко, Савичъ. Шелъ оживленный разговоръ о необходимости славянской федеративной республики, а по сосдству жилецъ того же дома, студентъ Петровъ, подслушивалъ все, что говорилось у Гулака. Вскор посл того Петровъ познакомился съ Гулакомъ, притворился, что сочувствуетъ республиканскимъ идеямъ, и тотъ открылъ ему существованіе славянскаго общества, показалъ золотое кольцо съ надписью ‘во имя св. Кирилла и Мееодія’, прочиталъ и даже далъ списать уставъ общества. Поздне, Гулакъ прочелъ ему, въ присутствіи Навроцкаго, ‘Законъ Божій’, а Навроцкій сообщилъ рукопись о Гайдамачин, высказавъ, что она весьма полезна для распространенія между жителями Малороссій и возбужденія въ нихъ прежняго воинственнаго свободнаго духа.
Въ январ 1847 г. Гулакъ ухалъ въ Петербургъ, куда Кулишъ усиленно звалъ его, и въ феврал подалъ просьбу о принятіи на службу въ канцелярію совта петербургскаго университета.
Между тмъ, 3 марта студентъ Петровъ явился къ попечителю кіевскаго учебнаго округа, заявилъ, что ему удалось открыть существованіе тайнаго общества съ вредными политическими цлями и въ заключеніе представилъ его уставъ. Пригласивъ своего помощника М. B. Юзефовича, попечитель Траскинъ снялъ со студента Петрова показаніе, и затмъ дло получило оффиціальный ходъ при участіи въ слдствіи гражданскаго губернатора Фундуклея и жандармскаго полковника.
Костомаровъ, Шевченко и другія лица были арестованы. 18 марта въ Петербург оберъ-полицмейстеромъ Кокошкинымъ и управляющимъ III Отдленіемъ Дубельтомъ былъ арестованъ Гулакъ. Во время обыска онъ бросилъ въ отхожее мсто рукопись ‘Закона Божьяго’, но она была найдена..
Допрошенный въ тотъ же день въ III Отдленіи Гулакъ заявилъ, что ни къ какому тайному обществу не принадлежитъ, что уставъ общества св. Кирилла и Мееодія попался ему случайно и онъ далъ слово, не открывать, отъ кого его получилъ, что кольцо съ именами Кирилла и Мееодія онъ купилъ въ одной изъ кіевскихъ лавокъ, что помщикъ Савичъ (о республиканскихъ рчахъ котораго донесъ Петровъ) бываетъ у него, но ни о какомъ тайномъ обществ они не говорили, что бывшій студентъ Навроцкій читалъ у него разные стихи, но какіе именно — не помнитъ {Петровъ донесъ, что Навроцкій читалъ стихотворенія Шевченка явно противозаконнаго содержанія.}, что найденная у него во время обыска тетрадь писана его рукою, но сочинена не имъ.
Въ числ бумагъ, найденныхъ у Гулака, обратило, на себя вниманіе его сочиненіе ‘О юридическомъ быт Поморскихъ Славянъ’, а въ немъ слдующее мсто: ‘Отношенія челяди къ господину своему, опираясь единственно на патріархальности нравовъ, должны были, вмст съ упадкомъ древней простоты, совершенно измниться, изъ кліентовъ они мало-помалу сдлались крпостными, а мстами (напр. въ Россіи) совершенными рабами. Много способствовало къ этому сближеніе славянъ съ нмцами и греками, безпрестанныя распри между славянами придали несвойственную имъ прежде одичалость. Съ военно-плнными начали они поступать сурово, безчеловчно, длились ими при раздл добычи, какъ скотомъ, разлучая сына отъ отца, жену отъ мужа, пересылали ихъ цлыми толпами изъ первобытныхъ жилищъ своихъ и принуждали къ самымъ труднымъ земледльческимъ работамъ. Этимъ однакожъ не ограничивалось варварство предковъ нашихъ, гнусный торгъ невольниками сдлался у насъ всеобщимъ обыкновеніемъ, вся Европа, но еще боле Востокъ наполнился славянскими рабами, такъ что имя славянина у всхъ европейскихъ народовъ сдлалось однозначущимъ съ словомъ раба. Цлые корабли, нагруженные невольниками, отправлялись внизъ по Дунаю въ Константинополь, о цвтущемъ состояніи этой торговли въ Россіи свидтельствуютъ договоры Олега и Игоря съ греками’.
По поводу этого мста въ сочиненіи Гулака его спросили на первомъ же допрос: ‘Почему вы… старались показать положеніе рабовъ въ древней Россіи въ самомъ ужасномъ вид?’ Онъ отвчалъ, что старался показать положеніе ихъ въ такомъ вид, въ какомъ оно ему представлялось.
Отмчено было и то, что въ письм къ славянскому ученому Ганк (1846 г.) Гулакъ писалъ: ‘Преимущественное вниманіе обращалъ я до сихъ поръ на правомрныя отношенія низшихъ сословій какъ въ Россіи, такъ и прочихъ славянъ, именно, на рабовъ, невольниковъ, холоповъ, крестьянъ, подданныхъ и проч., какъ на предметъ по важности и современности своей предпочтительно передъ другими заслуживающій внимательнаго изученія’.
Обращено было также вниманіе на найденную у Гулака тетрадь: ‘Разсужденіе о поземельной собственности въ Малороссіи’ (1778 г.). По поводу нея у Гулака спросили: ‘Для чего вы хранили у себя тетрадь, въ которой доказывается, что въ Малороссіи были жалуемы помстья въ противность древнихъ правъ малороссіянъ?’ Онъ объяснилъ это тмъ, что въ ней заключается много любопытныхъ свдній, которыхъ онъ нигд не встрчалъ.
Подозрительнымъ показалось наконецъ, III Отдленію, что Кулишъ, въ то время уже извстный малорусскій писатель, усердно звалъ Гулака въ Петербургъ, между тмъ какъ онъ первоначально думалъ перебраться, очевидно для научныхъ занятій, въ Дерптъ. Пламенная любовь къ Малороссіи Гулака и Марковича была также отмчена въ письм второго къ первому.
Въ виду нежеланія Гулака выдавать своихъ товарищей, чрезъ недлю ршено было для его увщанія пригласить священника. Для этого оберъ-прокуроромъ синода, гр. Протасовымъ, былъ назначенъ протоіерей Исакіевскаго собора, Maловъ. 27 марта увщаніе состоялось, но Гулакъ отвчалъ Maлову, что далъ клятву сохранить тайну и не нарушитъ ея. Маловъ очень любезно разршилъ его отъ клятвы, но Гулакъ этимъ не воспользовался, хотя и былъ человкомъ искренно религіознымъ. Онъ просилъ причастить его, но Маловъ, соглашался на это лишь въ томъ случа, если онъ дастъ откровенное показаніе. Священникъ письменно доложилъ III Отдленію о содержаніи своей бесды съ заключеннымъ. Посщенія его повторились еще три раза, но также безуспшно, и всякій разъ Маловъ подавалъ подробныя донесенія.
1 апрля допросъ Гулака повторился, но онъ попрежнему утверждалъ, что ничего не знаетъ ни о славянскомъ обществ вообще, ни о томъ, кто были его члены, ни о томъ, входило ли оно въ сношенія съ жителями Царства Польскаго и съ заграничными славянскими племенами.
Не добившись отъ Гулака ничего посредствомъ увщаній священника, III Отдленіе ршило подвергнуть его новой нравственной пытк, воспользовавшись его чувствами любящаго сына. Въ конц марта гр. Орловъ написалъ письмо къ отцу Гулака, въ которомъ извщалъ его, что его сынъ ‘вовлекся въ преступные замыслы и принадлежитъ къ одному тайному политическому обществу’, но упорно отказывается давать истинныя показанія. Затмъ Орловъ ‘съ прискорбіемъ’ извщалъ отца Гулака, что ‘не правительство…. но самъ сынъ вашъ уже подписалъ приговоръ себ, и его боле ничто не може-fb ожидать, какъ самое тяжкое наказаніе’. Вслдъ за подписью Орлова, мы находимъ слдующія слова, написанныя Гулакомъ: ‘Письмо это я читалъ, и все, что въ немъ ни сказано, истинно и правда’. Все письмо Орлова, вроятно, было написано лишь съ цлью воздйствія на Гулака, такъ какъ его велно было не посылать по назначенію впредь до приказанія.
1 апрля Гулакъ, по повелнію государя, былъ отправленъ въ крпость, въ Алексевскій равелинъ, причемъ Орловъ написалъ коменданту Скобелеву, что ‘арестантъ сей есть самый важный, закоренлый и доказанный политическій преступникъ, который, между тмъ, показалъ столько упорства, что, несмотря на вс убжденія и явныя противъ него улики, не открываетъ подробностей своего преступленія’. Скобелеву было предложено содержать Гулака ‘въ равелин самымъ строгимъ образомъ, въ совершенномъ уединеніи, не допуская никого къ нему и не давая ему ни книгъ, ни другихъ предметовъ развлеченія’. Скобелевъ въ тотъ же день донесъ государю, что коллежскій секретарь Николай Гулакъ имъ принятъ и посаженъ въ арестантскій покой подъ No 7. На допрос Гулака въ III Отдленіи, предъ отправленіемъ въ крпость, его спросили, гд находится бывшій у него экземпляръ устава славянскаго общества. Онъ отозвался незнаніемъ, но оказалось, что ему какъ-то удалось его припрятать и увезти съ собою въ крпость. 2 апрля Скобелевъ препроводилъ въ III Отдленіе найденныя при осмотр арестанта Гулака дв рукописи ‘достаточной важности’. Это были уставъ славянскаго общества и экземпляръ ‘Закона Божьяго’, на которомъ вроятно въ III Отдленіи была сдлана надпись: ‘Переписано Костомаровымъ. Найдено въ бумагахъ Гулака’.
На другой день III Отдленіе изготовило новые вопросные пункты и 4 апрля препроводило ихъ въ запечатанномъ пакет Скобелеву, съ просьбою вручить его Гулаку, не распечатывая, съ тмъ, чтобы тотъ, написавъ отвты, самъ запечаталъ его и отдалъ коменданту для отправки къ гр. Орлову. Такимъ образомъ, дло велось столь секретно, что даже Скобелевъ не могъ читать показаній Гулака, который отвчалъ, что не знаетъ, кмъ написаны и переписаны дв найденныя у него рукописи и не можетъ сдлать никакихъ новыхъ показаній.
3 апрля отецъ Гулака, жившій въ Херсонской губ., еще ничего не зналъ объ арест сына: послднее письмо отъ него было получено мсяцъ тому назадъ. Изъ него родители узнали, что въ Петербург къ Николаю Ивановичу съ большимъ участіемъ отнесся ректоръ университета Плетневъ, который, вроятно оцня огромныя знанія Гулака, не совтовалъ ему служить учителемъ въ среднемъ учебномъ заведеніи, такъ какъ это ‘притупляетъ человка и длаетъ его неспособнымъ къ высшимъ занятіямъ’. Родители Гулака радовались, что онъ находится ‘въ такомъ прекрасномъ обществ’.
Изъ письма Ив. Ив. Гулака видно, что для того времени онъ былъ человкомъ въ извстной степени развитымъ: онъ получалъ ‘Современникъ’, который въ этомъ году сталъ выходить подъ новою редакціею Панаева и Некрасова, и называлъ ‘его очень хорошимъ журналомъ’, получалъ ‘С.-Петербургскія Вдомости’ и также считалъ ихъ ‘очень хорошею газетою’, выписывалъ и еще кое-что ‘по части хозяйственной’. Но его представленія о нашей литератур были все же очень наивны. Родители Гулака мечтали о томъ, чтобы сынъ ихъ занялся литературною дятельностью, ни чиновничьей дороги, ни мста учителя въ среднемъ учебномъ заведеніи они для него не желали. Трудъ писателя представлялся Ив. Ив. Гулаку выгоднымъ и въ матеріальномъ отношеніи. Между прочимъ, онъ писалъ сыну: ‘Что можетъ быть благородне, какъ званіе литератора? Посмотри на литераторовъ: Булгарина, Греча, Сенковскаго, Краевскаго и всхъ другихъ. А почему-жъ теб не можно было бы, не говорю — сравняться съ ними, но хотя приблизиться… Что касается до чиновъ, то ты могъ бы получать ихъ, считаясь на служб’. Отецъ совтовалъ Гулаку поступить въ сотрудники какого-либо журнала, напр. ‘Современника’, но статьи юридическія и историческія казались ему невыгодными, и онъ совтовалъ сыну сдлаться беллетристомъ. ‘Ты скажи себ’, писалъ онъ: ‘со временемъ я осную журналъ и буду издателемъ съ нсколькими тысячами подписчиковъ, — и, поставивъ это себ цлью, достигай ее неуклонно, не пугаясь никакихъ преградъ’. Письмо это вроятно было передано Н. П. Гулаку, такъ какъ въ дл III Отдленія находится лишь копія съ него.
3 мая кіевскій генералъ-губернаторъ Бибиковъ сдлалъ Орлову весьма курьезное сообщеніе: будто бы у арестованныхъ долженъ быть выжженъ на тл знакъ ихъ принадлежности къ обществу, а именно гетманская булава {Кониський. Т. Шевченко-Грушівський, I, 237.}. Вслдъ затмъ, Орловъ предписалъ Скобелеву немедленно и самымъ внимательнымъ образомъ осмотрть Гулака, нтъ ли у него на тл изображенія гетманской булавы. Скобелевъ ‘самъ лично и съ полнымъ вниманіемъ’ произвелъ это изслдованіе, но никакихъ знаковъ на тл Гулака не оказалось.
15 мая Н. И. велно было доставить подъ строжайшимъ карауломъ въ III Отдленіе, гд ему была дана очная ставка съ Блозерскимъ, Костомаровымъ, Посядой, Андрузскимъ и доносчикомъ Петровымъ. Блозерскій и Костомаровъ, показали, что въ исход 1845 ‘ нача,і 1846 г. Гулакъ соединился съ ними для общихъ занятій, что они назвали свой союзъ обществомъ, придали ему имя Кирилла и Мееодія и придумали имть кольца или образа во имя этихъ святыхъ. главная цль общества состояла въ соединеніи всхъ славянскихъ племенъ подъ скипетромъ россійскаго императора, ‘а средствами полагали возстановленіе народности каждаго племени, примиреніе ихъ, образованіе и даже склоненіе ихъ къ исповданію одной православной вры’, что въ половин 1846 г. они ‘бросили названіе общества и занимались изслдованіями о славянахъ, какъ наукою, безъ всякихъ политическихъ видовъ’. Гулакъ попрежнему все это отрицалъ. Лидрузскій показалъ, что Гулакъ былъ членомъ общества, имвшаго цлью, соединивъ славянскія племена, ввести въ нихъ устройство по примру Соединенныхъ Штатовъ или ныншней конституціонной Франціи, и что Гулакъ питалъ ‘вольныя мысли’. Доносчикъ Петровъ заявилъ, что въ декабр 1846 г. Гулакъ ‘обнаруживалъ прямо революціонныя намренія, что, предполагая соединитъ славянскія племена и ввести въ нихъ народное правленіе, онъ надялся достигнуть этого возбужденіемъ* русскаго народа и славянъ ‘къ возстанію противъ верховныхъ властей ихъ, говорилъ, что при этомъ общество будетъ дйствовать миролюбиво въ отношеніи къ царской фамиліи, но если переворотъ будетъ произведенъ, а государь не пожелаетъ сложить съ себя верховной власти, то необходимо заставить пожертвовать царскою фамиліею’. Гулакъ предполагалъ прибгнуть къ слдующимъ средствамъ для возбужденія возстанія: представленіе народу въ самомъ неблагопріятномъ свт всхъ распоряженій правительства, ‘путешествія цо деревнямъ для сближенія съ крестьянами и распространенія между ними идеи о, народномъ правленіи’. По словамъ Петрова, Гулакъ говорилъ, что нкоторые уже путешествуютъ съ этою цлью, что для этого предполагается также учрежденіе школъ и изданіе книгъ для простого народа, что образованіе черни непремнно приведетъ къ возстанію, если не въ настоящее время, то въ будущемъ поколніи. У Гулака часто собирались его друзья и тотчасъ начинали разговоръ объ осуществленіи ихъ общаго намренія, причемъ боле всхъ высказывался самъ хозяинъ. Гулакъ показалъ, что можетъ быть и велъ какіе-либо разговоры, но не помнитъ ихъ содержанія {По словамъ Костомарова, когда Гулакъ заявилъ, что онъ остается при прежнемъ показаніи, Орловъ топнулъ ногой и сказалъ: ‘вотъ корень зла!’ (‘Русская Мысль’, 1885 г., No 5, стр. 218). Кулишъ разсказываетъ, что одинъ изъ кіевлянъ, не желавшій ничего открывать Дубельту и Орлову, сказалъ имъ: ‘Вы можете меня четвертовать, колесовать, тянуть изъ меня жилы, переломать мн кости, содрать съ меня живого кожу, но не допытаетесь отъ меня ни одного слова’. Если свидтельство Кулиша врно, то оно можетъ относиться только къ Гулаку. П. А. Кулшъ, ‘Хуторна поэзія’. У ві Львові. 1883, стр. 37.}.
Однако очная ставка все же произвела на Гулака сильное впечатлніе и заставила его задуматься, слдуетъ ли, въ виду показаній товарищей, держаться тактики полнаго отрицанія. Къ этому присоединились еще увщанія коменданта крпости, и 17 мая Скобелевъ донесъ гр. Орлову, что подъ вліяніемъ его ‘отеческихъ’ совтовъ Гулакъ, наконецъ, далъ показаніе. Онъ призналъ справедливость показаній Блозерскаго и Костомарова, причемъ съ величайшимъ благородствомъ принялъ на себя составленіе устава общества и ‘Закона Божьяго’, хотя послднее произведеніе принадлежитъ перу Костомарова Затмъ, онъ заявилъ, что съ Андрузскимъ никогда не имлъ разговоровъ о политическихъ предметахъ, а въ бесд съ Петровымъ никогда не упоминалъ о царской фамиліи.
26 мая 1847 г. шефъ жандармовъ, гр. Орловъ, составилъ докладъ государю. Остановимся на тхъ мстахъ его, которые касаются Гулака. ‘У Гулака найденъ былъ уставъ общества св. Кирилла и Мееюдія, изъ правилъ котораго видно, что Украйно-Славянисты предполагали, хотя мирными средствами, преимущественно распространеніемъ образованія, соединить вс славянскія племена и устроить въ нихъ народное представительное правленіе, у нкоторыхъ оказались экземпляры рукописи, называемой ‘Законъ Божій’, ‘Поднестранка’, уже не съ мирными предположеніями, а исполненные революціонныхъ и коммунистическихъ правилъ, съ возмутительными воззваніями къ племенамъ славянскимъ. Самыя письма арестованныхъ лицъ, даже тамъ, гд можно предполагать предметъ ученый или литературный, затемнены двусмысленными, напыщенными и вообще чрезвычайно сомнительными выраженіями. Притомъ же Петровъ и Андрузскій въ своемъ показаніи объясняли Украйно-Славянское общество, какъ дло прямо революціонное’… Орловъ признавалъ, что ‘доносы и первыя свднія, какъ всегда бываетъ, преувеличивали важности и дло оказалось въ вид, мене опасномъ’, но относительно Гулака замтилъ, что онъ ‘показалъ необыкновенное упорство и, ничего не открывая, отзывался только однимъ, что связанъ честнымъ словомъ, кому-то имъ даннымъ’, хотя впослдствіи ‘сознался въ справедливости сдланныхъ на него показаній и даже приписываетъ себ сочиненіе рукописи ‘Законъ Божій’ и ‘Устава Славянскаго Общества’. Орловъ упомянулъ и объ отрицаніи Гулакомъ показанія Петрова. Орловъ предложилъ Гулака, ‘какъ главнаго руководителя Украйно-Славянскаго Общества, въ начал и долго запиравшагося въ своихъ преступныхъ замыслахъ, а еще боле какъ человка, способнаго на всякое вредное для правительства предпріятіе, заключитъ въ Шлиссельбургскую крпость на три года и потомъ отправить его въ отдаленную губернію подъ строжайшій надзоръ’. Одобривъ это предложеніе, Николай Павловичъ прибавилъ: ‘буде исправится въ образ мыслей’ {‘Русскій Архивъ’, 1872 г. No 7, стр. 337—339, 343—344.}.
Докладъ Орлова былъ утвержденъ ими. Николаемъ 28 мая, а 30 мая Гулакъ былъ отправленъ съ жандармскимъ офицеромъ въ Шлиссельбургъ, причемъ въ письм къ коменданту крпости, генералу Заборинскому, Орловъ просилъ его по прошествіи трехъ лтъ увдомить его, ‘исправится ли Гулакъ въ образ мыслей и будетъ ли достоинъ освобожденія изъ крпости’.
Молчаніе Н. И. Гулака съ 18 марта конечно возбудило безпокойство родныхъ. 17 мая братъ писалъ ему изъ Дерпта по-французски: ‘Хорошо, если только лность причина вашего молчанія… Я получилъ сегодня письмо отъ папы и спшу сообщить вамъ печальныя новости. Двоюродный братъ Павелъ арестованъ ночью по неизвстной причин, причемъ ему не дали проститься съ матерью, его увезли неизвстно куда. Для ареста были присланы флигель-адьютантъ, курьеръ и чиновникъ. Затмъ были арестованы Навроцкій у Капниста, Марковичъ и Нечай. Еще прежде арестовали Костомарова въ Кіев. Теряются въ догадкахъ, тмъ боле, что не имютъ извстій отъ Пав. Лев.’… (sic). Письмо это было задержано III Отдленіемъ.
Тревожное письмо написалъ къ сыну 21 мая и отецъ Гулака. Онъ извщалъ его, что крайне безпокоится, вслдствіе его долгаго молчанія, что мать въ отчаяніи, здоровье ея разстроилось, отецъ просилъ Н. И. написать съ первою почтою. Орловъ предписалъ шлиссельбургскому коменданту передать это письмо Гулаку, а отвтъ его доставить въ III Отдленіе, если въ немъ будутъ ‘одни родственныя объясненія’. Въ своемъ отвт родителямъ отъ и іюня 1847 г. Гулакъ, между прочимъ, говоритъ, очевидно, чтобы ихъ успокоить: ‘Не сокрушайтесь при мысли, что я можетъ быть физически страдаю или терплю въ чемъ-нибудь недостатокъ: нтъ, — я совершенно здоровъ, меня не мучитъ ни холодъ, ни голодъ, ни даже недостатокъ въ умственныхъ занятіяхъ, я имю все необходимое и встрчаю отъ всхъ ласковое и человколюбивое обхожденіе’. Копія съ этого письма была оставлена въ III Отдленіи, а подлинникъ отосланъ къ отцу Гулака, который жилъ въ деревн, въ Александрійскомъ узд Херсонской губ., причемъ Орловъ извстилъ его, что письма къ сыну онъ можетъ присылать въ III Отдленіе. Въ теченіе 1847 г. Гулакъ получилъ отъ матери, братьевъ и сестеръ еще три письма и однажды самъ писалъ имъ.
Въ ноябр 1847 г. Гулакъ обратился къ коменданту съ просьбою разршить ему переводить съ греческаго языка сочиненіе Еврипида. По справк, наведенной въ III Отдленіи, оказалось, что ‘заниматься крпостнымъ арестантамъ сочиненіями или переводами для себя никогда не запрещалось’. Содержащійся въ Шлиссельбургской крпости рядовой Медоксъ просилъ даже напечатать его сочиненіе, и потому въ 1839 г. гр. Бенкендорфъ препроводилъ его трудъ о русскомъ язык къ министру народнаго просвщенія, а въ 1843 г. — отрывокъ изъ живописной географіи, составленной имъ же, съ тмъ только, ‘чтобы статьи эти были напечатаны безъ означенія имени сочинителя’. На основаніи этой справки, Орловъ дозволилъ Гулаку заниматься переводами, но съ тмъ, чтобы онъ отнюдь ихъ никому не передавалъ.
Мать Гулака, Надежда Андреевна, сдлала попытку просить Орлова ходатайствовать о помилованіи ея сына. 9 декабря 1847 г. Дубельтъ написалъ ей, что гр. Орловъ ‘по непреоборимому упорству, съ которымъ ея сынъ ‘не сознавался при производств о немъ дла, не находитъ ни возможности, ни справедливости ходатайствовать о его помилованіи’.
Въ январ 1848 г. Николай Ивановичъ получилъ отъ отца письмо со вложеніемъ 100 р. Деньги велно было хранитъ у коменданта и выдавать по мр надобности. Въ этомъ году Н. И. получилъ отъ родныхъ пять писемъ и еще сто рублей, а братъ прислалъ ему изъ Дерпта нсколько иностранныхъ книгъ математическихъ, въ томъ числ логаривмы, и юридическихъ. Полученіе каждаго письма было, конечно, событіемъ въ жизни Шлиссельбургскаго узника, и потому мы отмчаемъ, какъ часто получалась корреспонденція отъ родныхъ (всегда черезъ III Отдленіе). Въ слдующемъ году отецъ и его семья написали шесть писемъ, да еще братъ Н. И., Александръ, написалъ однажды изъ Дерпта. Н. И. отправилъ въ 1848 г. всего семь писемъ къ роднымъ, а въ слдующемъ году — четыре. Въ апрл 1850 г. отецъ вновь прислалъ Н. Ив. 50 р. Въ август 1848 г. Над. Андр. Гулакъ повторила попытку хлопотать о помилованіи сына, но также неудачно.
Въ феврал 1848 г. Гулакъ обратился съ просьбою о томъ, чтобы книги, оставленныя имъ въ Кіев у Костомарова, были отданы его отцу. Спросили Костомарова, заключеннаго въ то время въ Петропавловской крпости, и онъ отвчалъ, что шкафъ съ книгами отправленъ въ деревню родителей Гулака, а ящикъ съ книгами, порученный ему для отсылки въ Петербургъ, остался у него на квартир. Списокъ книгъ, оставленныхъ Гулакомъ у Костомарова, показываетъ, какъ серьезно занимался нашъ шлиссельбургскій узникъ до своего ареста исторіею и юридическими науками, тутъ были Акты Археографической экспедиціи, Акты Историческіе, Полное Собраніе Русскихъ Лтописей, Римская Исторія Нибура, Corpus juris civilis cum glossa, Codex Theodosianus и разныя юридическія сочиненія на латинскомъ язык. Гулакъ просилъ переслать къ нему въ крпость книги, оставленныя имъ у Костомарова. Оказалось, что мать невсты Костомарова отправила ихъ въ Саратовъ, куда былъ высланъ Костомаровъ посл годичнаго заключенія въ Петропавловской крпости. При посредств III Отдленія книги эти были вытребованы отъ Костомарова и въ двухъ ящикахъ доставлены Гулаку въ Шлиссельбургъ {Тутъ были комментаріи Гая (на латин. яз.), сочиненія Савиньи, Мюленбруха и Вальтера по римскому праву, ‘Древности нмецкаго права’ Гримма, сочиненія Эверса и Рейтца (профессора Гулака въ Дерпт) (вс на нмецкомъ яз.), Маціовскаго ‘Исторія славянскихъ законодательствъ’ (на польскомъ яз.), нкоторые памятники русскаго законодательства, сочиненія Аристофана, Еврипида, Софокла, Вергилія, Гомера, Плутарха, Плавта въ подлинникахъ, библія въ перевод Лютера, сочиненіе Фильдинга (на англ. яз.) и тутъ же сочиненіе о германской флор, ноты и проч.}. Составъ его библіотеки показываетъ, какъ основательно было образованіе Гулака, какъ разносторонни его интересы. Въ конц 1849 г. онъ отправилъ изъ Шлиссельбургской крпости къ родителямъ свой переводъ Еврипида.
Въ март 1850 г. Над. Андр. Гулакъ, не знавшая, на сколько времени подвергнутъ заключенію ея сынъ, вновь просила гр. Орлова ходатайствовать о возвращеніи Николая Ивановича его семейству, но на письм была сдлана надпись: ‘что невозможно, то и просить не могу’.
Однако письмо матери Гулака заставило вспомнить о томъ, что 30 мая 1850 г. исполнится трехгодичный срокъ, назначенный для заточенія Николая Ивановича. По наведенной о немъ справк оказалось: ‘По письмамъ его видно, что онъ весьма прилежно занимался науками и… приготовлялъ себя быть полезнымъ отечеству. Переписка Гулака съ родителями и братьями заключалась преимущественно въ добрыхъ совтахъ и обнаруживала весьма хорошее направленіе его мыслей’. Вспомнили и о томъ, что заключенный по тому же длу Кулшъ (какъ писалась тогда фамилія П. А. Кулиша) содержался въ. крпости 3 мсяца вмсто четырехъ. Орловъ приказалъ спросить коменданта Шлиссельбургской крпости и объявить Гулаку, ‘что ежели все откровенно напишетъ, то участь его облегчится, ежели же пребудетъ въ томъ же упорств, то останется въ крпости’. Однако Гулака не сломило и трехлтнее заключеніе, и никакихъ новыхъ показаній онъ не далъ. Тмъ не мене комендантъ крпости Троцкій донесъ: ‘Гулакъ во все время заключенія въ крпости велъ себя весьма скромно, въ образ мыслей его ничего не замчалось, а потому и полагаю заслуживающимъ облегченія его участи’.
31 мая 1850 г., ссылаясь на эту аттестацію, Орловъ представилъ государю докладъ объ освобожденія Гулака изъ. Шлиссельбурга и отправленіи его въ Пермь ‘подъ строжайшій надзоръ полиціи’, на что и было получено согласіе.
Предъ отправленіемъ изъ Шлиссельбурга Гулакъ раздлилъ свое единственное богатство, книги, на дв части: одну, въ которой были между прочимъ поэмы Оссіаны (на англ. яз.), сочиненія Тацита, Гомера и Шекспира въ подлинникахъ, нкоторыя юридическія сочиненія и 20 связокъ тетрадей, онъ. пожелалъ взять съ собою, другую онъ ршилъ отправить чрезъ транспортную контору. Въ списк его книгъ мы находимъ такія, которыхъ не было у Костомарова, изъ чего слдуетъ заключить, что ему было дозволено взять съ собою въ Шлиссельбургъ значительное количество книгъ {Назовемъ еще нкоторыя изъ нихъ, чтобы составить себ полное понятіе объ образованности и учености Гулака. У него были въ крпости: Акты юридическіе, Ипатьевская и Новгородская лтописи, Славянскія древности Шафарика, Энциклопедія законовднія Неволина, одно чешское сочиненіе по исторіи права, сочинскія Гезіода, Пиндара, Платона, Горація, Овидія, Мильтона, Свифта, Гольдсмита, Стерна, письма Юнія въ подлинникахъ, сочиненія Авг. Тьерри и вмст съ тмъ сочиненіе Кювье о животномъ царств, сочиненіе Лагранжа и др., по математик, книги по физик и проч.}.
2 іюня 1850 г. Гулакъ съ двумя жандармами былъ отправленъ изъ Шлиссельбурга и 13 іюня доставленъ въ Пермь, въ пріем его была выдана квитанція пермскимъ губернаторомъ.
Въ феврал 1851 г. мать Гулака обратилась къ Орлову съ просьбою, чтобы письма сына доставлялись ей не вскрытыми. Орловъ нашелъ это невозможнымъ, но просилъ пермскаго губернатора переписку Гулака доставлять безъ замедленія и въ запечатанныхъ пакетахъ.
Родители немного помогали Николаю Ивановичу, насколько позволяли, при многочисленномъ семейств, ихъ ограниченныя средства. Но все же ему было не легко перебиваться, и осенью 1851 г. онъ просилъ Орлова выхлопотать ему разршеніе вновь поступить на службу. Государь дозволилъ, но съ сохраненіемъ надъ Гулакомъ полицейскаго надзора. Опредленный на службу канцелярскимъ чиновникомъ, онъ скоро обратилъ на себя вниманіе мстнаго начальства, и въ 1852 г. былъ опредленъ на классную должность переводчика при губернскомъ правленіи. Когда въ конц 1853 г. министръ внутреннихъ длъ предписалъ преобразовать губернскіе статистическіе комитеты и собрать свднія по обширной программ, то это трудное дло, въ добавленіе къ другимъ служебнымъ обязанностямъ, было поручено Гулаку. Мстное начальство было имъ вполн довольно, но когда въ 1854 г. мать Гулака просила Орлова исходатайствовать ея сыну разршеніе возвратиться на родину, то тотъ нашелъ это ‘рановременнымъ’.
1 февраля 1855 г. пермскій губернаторъ просилъ о снятіи съ Гулака полицейскаго надзора, и 24 февраля Орловъ отвчалъ, что государь (уже Александръ II) на это согласился.
Въ 1859 г. Гулакъ перешелъ на службу въ министерство народнаго просвщенія. Онъ былъ сначала учителемъ русскаго языка и географіи во второй одесской гимназіи и учителемъ математики въ Ришельевскомъ лице (съ 1861 г.), затмъ переселился въ Керчь и преподавалъ въ тамошнемъ женскомъ институт исторію и естественныя науки. Съ 1862 г. онъ былъ послдовательно учителемъ математики въ ставропольской гимназіи, физики и ‘космотрафіи въ кутаисской и математики и латинскаго языка въ тифлисской 1-й гимназіи, гд и служилъ до выхода въ отставку въ 1886 г. ‘Благороднымъ своимъ характеромъ’, говоритъ авторъ некролога Гулака, ‘врностью данному слову, а также отзывчивостью на чужое горе онъ снискалъ себ любовь товарищей и привязанность своихъ учениковъ, въ особенности тхъ изъ нихъ, которые умли цнить глубину его знаній и соединенную съ ней широту взглядовъ. Нрава онъ былъ хотя и вспыльчиваго, но въ высшей степени дружелюбнаго и снисходительнаго къ слабости другихъ’ {Л. Л. ‘Н. И. Гулакъ’. ‘Кавказъ’, 1899 г. No 221. Авторъ другого некролога Гулака, А. Хахановъ, (‘Рус. Вдом.’ 1899 г., No 248) говоритъ: ‘Въ послдніе годы онъ бывалъ на урокахъ очень рдко, и его, сгорбившагося старца, видлъ я только разъ въ третьемъ класс, гд онъ числился нашимъ преподавателемъ латинскаго языка. Помнится, что мы смотрли на него съ дтскою любознательностью и благоговніемъ’).}. На Кавказ разнообразныя познанія Гулака увеличились еще боле, благодаря изученію мстныхъ и восточныхъ языковъ.
Педагогическая дятельность видимо оставляла H—ю И—чу немного досуга, этимъ, конечно, объясняется то, что, несмотря на громадную ученость, его литературная производительность была очень невелика, но зато замчательно разнообразна.
Онъ писалъ по математик, геодезіи, филологіи, литератур, пробовалъ силы и въ публицистик. Намъ извстны слдующія сочиненія Гулака:
1) Опытъ геометріи о четырехъ измреніяхъ. Геометрія синтетическая. Тифлисъ, 1877 г., 150 стр. Книга посвящена памяти Лобачевскаго. Вмсто предисловія — разговоръ о пространств.
2) О ршеніи трансцедентныхъ уравненій (изд. въ Одесс на франц. яз.).
3) О настоящемъ положеніи европейскаго градуснаго измренія. ‘Записки Кавказ. Отдла Имп. Рус. Геогр. Общ.’ 1873 г., кн. VIII, стр. 53—88.
4) О мст, занимаемомъ грузинскимъ языкомъ въ семь индоевропейскихъ языковъ. Ibid. т. XXVI, 119—1555) О (грузинской поэм) ‘Барсова Кожа’ Руставели. ‘Сборн. матер. для описанія мстностей и племенъ Кавказа’. вып. 4. Тифл. 1884.
6) О знаменитомъ персидскомъ поэт Низами и его поэм ‘Походъ Русскихъ противъ Берда’. Ibid. т. XXVI, стр. 116—126.
7) Рецензія на ‘Руководство къ древней исторіи Востока до персидскихъ войнъ’ Фр. Ленормана. Перев. подъ редакц. М. Драгоманова. ‘Кавказъ’, 1879 г. NoNo 218 и 219 (былъ отдльный оттискъ). Эта небольшая статья показываетъ знакомство Гулака съ памятниками ассирійской, скандинавской и греческой литературъ.
Дятельность Ад. П. Берже, какъ оріенталиста. ‘Русск. Старина’ 1887 г., т. LVI, стр. 819—824.
9) Гератъ и Англія. ‘Обзоръ’ 1880 г., No 510 и 514.
Гулакъ былъ два раза женатъ. Въ 1886 г. онъ вышелъ въ отставку, перехалъ въ Елизаветполь и поселился у своей пріемной дочери. Онъ умеръ 26 мая 1899 г.
Жизнь этого замчательнаго человка была совершенно испорчена: вмсто серьезныхъ научныхъ трудовъ, къ которымъ онъ былъ такъ основательно подготовленъ, Гулакъ, посл трехлтнихъ страданій въ Шлиссельбург, долженъ былъ удовольствоваться сначала чиновническою, а потомъ учительскою карьерою.
Стойкость убжденій Гулака видна уже изъ того, что онъ не могъ простить Костомарову недостаточно твердое его поведеніе во время слдствія по длу о славянскомъ обществ. Въ 1881 г. онъ встртился съ нашимъ знаменитымъ историкомъ на археологическомъ създ въ Тифлис. Костомаровъ хотлъ броситься на шею своему прежнему пріятелю, но Гулакъ (по свидтельству Н. И. Стороженка) посмотрлъ на него чрезъ очки, молча пожалъ ему руку и отошелъ въ сторону.
Дятельность Ад. П. Берже, какъ оріенталиста. ‘Русск. Старина’ 1887 г., т. LVI, стр. 819—824.