Ник. Смирнов-Сокольский
Судьба одного автографа
* * *
ПРИМЕЧАНИЯ
Ник. Смирнов-Сокольский. Судьба одного автографа, Пушкин Александр Сергеевич, Год: 1983
Время на прочтение: 15 минут(ы)
Ник. Смирнов-Сокольский. Рассказы о книгах. Издание пятое
М., ‘Книга’, 1983
В книге советского театроведа Михаила Загорского ‘Пушкин и театр’ мое внимание остановили следующие строки:
‘Близка Пушкину была и область так называемых ‘малых’ сценических форм, в современной терминологии называемых ‘эстрадными’. Очень показательно, например, его отношение к Александру Ваттемару — знаменитому трансформатору, чревовещателю и миму. Он вписывает ему в альбом: ‘Имя ваше легион, так как вас много’ (написано по-французски, это перевод.— Н. С.-С.), пишет о нем жене (‘смешил меня до слез’), хлопочет о его представлении в письме к М. Н. Загоскину и извещает об этом самого Ваттемара. Чувствуется подлинное увлечение Пушкина искусством этого мима, бывшего замечательным мастером в своем жанре’1.
Собственно, в книге Михаила Загорского — это все, что сказано об эстрадном артисте Александре Ваттемаре, знакомце великого русского поэта. Записным пушкинистам имя Александра Ваттемара, вероятно, достаточно известно, но мне, по некоторому сходству его профессии с моей (я ведь тоже артист эстрады), захотелось узнать о нем поподробнее.
Прежде всего, нужно было уточнить — что этот Александр Ваттемар представлял из себя как артист? ‘Рассмешить до слез’ Пушкина вряд ли было легко.
Узнать об этом оказалось, впрочем, совсем не трудно. Цензор А. В. Никитенко в известном своем ‘Дневнике’ записал 10 июня 1834 года: ‘Был на представлении Александра, чревовещателя, мимика и актера. Удивительный человек! Он играл пьесу ‘Пароход’, где исполнял семь ролей, и все превосходно. Роли эти: влюбленного молодого человека, англичанина-лорда, пьяного кучера, старой кокетки, танцовщицы, кормилицы с ребенком и старого горбуна-волокиты. Быстрота, с которой он обращается из одного лица в другое, переменяет костюм, физиономию, голос, просто изумительна. Не веришь своим глазам. Едва одно действующее лицо ступило со сцены за дверь — вы слышите еще голос его, видите конец платья,— а из другой двери выходит тот же Александр в образе другого лица. Он говорит за десятерых, действует за десятерых. В одно время бывает и здесь и там. Необычайное искусство!’
Из этой записи очевидца мне стало ясно, что основной эстрадный жанр Александра Ваттемара, или просто Александра, как называет его Никитенко,— это трансформация. Жанр нам знакомый! В свое время мы видели в Москве знаменитого ‘человека-молнию’ — итальянца Угго Уччелини, игравшего даже не семь, а тридцать семь ролей и удивлявшего москвичей не столько талантом исполнения, сколько действительно необычайной быстротой переодевания. Позже у нас подвизались и другие трансформаторы. А уже совсем недавно работал в этом же жанре и наш советский артист Валентин Кавецкий.
Однако Александр Ваттемар выступал не только в качестве трансформатора. Талант его был многообразен. Ваттемар был еще и вентролог, т. е. чревовещатель.
В числе первых сведений об этом необходимо указать на переписку известных братьев Булгаковых, один из которых, Константин, служивший в Петербурге, пишет Александру, служившему в Москве (в январе 1832 года):
‘После обеда у князя Голицина Василия, пел Този и делал штуки вентролог, недавно приехавший. Он очень забавлял всех, а сначала испугал дам, представляя драку на улице’.
В мае московский Булгаков сообщает петербургскому:
‘Я тебе не рассказал странное мое приключение в понедельник у Марии Васильевны Обресковой. Сижу я у нее вечером, время прекрасное, окно открыто. Вдруг, на улице кричит кто-то: Александр Яковлевич! Я побежал к окну — гляжу — никого нет, к другому — нет. Тот же крик, все смеются, а хозяйка удивляется… Посылаю человека за ворота посмотреть, а между тем говорю: может быть это и не меня кличут: он не называет фамилии моей, а только Александр Яковлевич? Едва я сказал это, как опять раздался крик: Александр Яковлевич Булгаков, поди-ка сюда! Булгаков! Я не знал, что и думать, но взглянув на незнакомое лицо какого-то немца (француза?— Н. С.-С.) тут же сидевшего, я вспомнил вдруг, что ты мне писал о каком-то славном вентрологе, ударил себя по лбу и закричал: верно это вентролог!
Тут все бывшие в секрете захохотали. Только такого совершенства постигнуть нельзя. Он повторил еще многие опыты…’2
Из этой переписки видно, что по обычаю того времени главнейшим полем действия артистов были великосветские гостиные Москвы и Петербурга.
Известно, однако, что Ваттемар добился в Петербурге и публичных выступлений в театрах. Очевидно, собираясь устроить такие же выступления и в Москве, он решил попросить Пушкина походатайствовать за него перед романистом М. Н. Загоскиным, бывшим и то время видной фигурой в театральном ведомстве.
Этим, конечно, и объясняется наличие письма Пушкина к Загоскину о Ваттемаре.
О посещении Пушкина Ваттемаром рассказывает шурин Пушкина — Сергей Николаевич Гончаров, живший у него в доме: ‘Его (Пушкина.— Н. С.-С.) кабинет был над моей комнатой, и в часы занятий или уединения Пушкина мне часто слышался его мерный или тревожный шаг. Но раз, к моему удивлению, наверху раздались звуки нестройных и крикливых голосов. Когда все собрались к обеду, я спросил у него, что происходило у него в кабинете:
— Жаль, что ты не пришел,— отвечал Пушкин.— У меня был вентролог.— Тут же он распространился о его выходках’.
По рассказу шурина Пушкина, у чревовещателя Александра Ваттемара особенно ‘неподражаемо выходила сцена, в которой барин бранится со слугой, запертым в ларь и силящимся из него вылезти…’
Небезынтересен и дальнейший рассказ С. Н. Гончарова:
‘По окончании обеда он (Пушкин.— Н. С.-С.) сел со мною к столу и, продолжая свой рассказ, открыл машинально евангелье, лежавшее перед ним, и напал на слова ‘что ти есть имя? Он же рече: легион — яко беси мнози внидоша в онь’ (от Луки гл. VIII, сг. 30). Лицо его приняло незнакомое мне до тех пор выражение. Он поднял голову, устремил взор вперед и, после непродолжительного молчания, сказал мне: ‘Принеси скорее клочок бумаги и карандаш’. Исполнив поручение,— продолжает шурин поэта,— я сел против Пушкина и не спускал с него глаз. Он принялся писать, останавливаясь, от времени до времени задумываясь и часто вымарывая написанное. Так прошел с небольшим час: стихотворение было окончено. Александр Сергеевич пробежал его глазами, потом сказал мне: ‘Слушай’. Слова евангелия вдохновили поэта. Он взял их эпиграфом, а стихи относились к вентрологу. Я пришел в восторг’3.
Таков рассказ шурина Пушкина — С. Н. Гончарова. Посвященное поэтом Александру Ваттемару стихотворение бесследно исчезло, но эпиграф из евангелия: ‘Имя ваше легион, так как вас много’, хорошо известен пушкинистам. Слова эти были вписаны Пушкиным в альбом Александра Ваттемара, и листок из его альбома с автографом поэта ныне хранится в Пушкинском Доме. Он перешел туда из коллекции Э. П. Юргенсона, известного дореволюционного собирателя. Там же хранится и собственноручное письмо Пушкина к Ваттемару, извещающее его о результатах ходатайства за него поэта перед Загоскиным. Письмо это поступило в Пушкинский Дом из коллекции другого петербургского собирателя — И. Куриса4.
Сразу возникло два вопроса. Первый: что это за альбом, существовавший у эстрадного артиста Ваттемара, альбом, в который не пожалел дать свои автографы Пушкин, причем не только с указанным изречением из евангелия, но, как выяснится позже, еще и со стихами, уже не имеющими отношения к артисту? И вопрос второй: почему и изречение это, и личное письмо Пушкина, принадлежавшее парижанину Ваттемару, вдруг очутилось в руках петербургских коллекционеров, от которых после попали в Пушкинский Дом? Выяснилось, что на оба эти вопроса можно найти ответы. Ответ на первый, объясняющий щедрость Пушкина к Ваттемару на свои автографы (а он, как известно, крайне бережно относился к рукописям), дает обширная статья в кукольниковской ‘Художественной газете’ за 1837 год5.
Из этой статьи мы узнаем, что, оказывается, не только уменье ‘смешить до слез’ привлекло к Ваттемару внимание поэта.
‘Александр Ваттемар,— пишет газета,— не только неподражаемый артист: он еще библиофил, нумизмат, антикварий. Где бы он ни был, везде отнимал у театра несколько часов для посещения библиотек, музеев, на чтение рукописей, на изучение памятников и медалей. Он вошел в сношения с учеными, которых не раз изумлял разнообразием и обширностью своих познаний’.
Перелетная птица по своей основной профессии артиста, Александр Ваттемар (медик по образованию) ‘прошел Германию, Бельгию, Голландию и Россию. Посетил Англию, Шотландию, Ирландию и, наконец, возвратился во Францию’.
И всюду Александр Ваттемар неутомимо составлял свою, ставшую вскоре знаменитой коллекцию автографов и рисунков. Газета сообщает, что ‘в Германии Гете написал к нему записочку, исполненную восхитительной благосклонностью, в Шотландии он получил от Вальтер Скотта остроумные и лестные стихи. Томас Мур в Ирландии, во Франции Ламартин, в свою очередь, пожелали похвалить артиста. Живописцы и ваятели всех стран обогатили его альбом оригинальными рисунками редкого достоинства’.
Из русских мастеров подарили ему свои рисунки Федор Толстой и замечательный акварелист Г. Гагарин. В его коллекции были автографы и давно умерших людей: Петра I, Наполеона, Екатерины II, Мазепы и многих, многих других.
Из статьи в ‘Художественной газете’ мы узнаем, что Ваттемар изобрел целый план, или систему, международных обменов и пополнений государственных и частных коллекций. С проектом этой системы он вошел в законодательные органы Франции и добился одобрения этой идеи.
Вот уже с какой особой известностью пришел артист Ваттемар к великому поэту.
Пушкин посчитал для себя возможным украсить коллекцию Ваттемара не только собственноручным обращением к нему как к артисту, но и подарить ему еще листок с двумя своими стихотворениями из цикла ‘Подражание древним’, начертанными также собственноручно. Одно стихотворение было из Ксенофана Колофонского, другое — из Афенея.
Кстати, этот автограф Пушкина тоже вернулся обратно в Россию. На Пушкинской выставке 1899 года он фигурировал и даже был воспроизведен (одно первое стихотворение) в известном фишеровском альбоме, как находящийся в собрании П. Л. Вакселя6.
Вот тут как раз и потребовался ответ на второй вопрос, вставший передо мною: каким образом автографы Пушкина, принадлежавшие Ваттемару, вернулись обратно в Россию?
Ответ этот получить тоже оказалось не так уж трудно. В журнале ‘Русская старина’ за 1880 год была напечатана заметка Н. Богушевского такого содержания:
‘5-го декабря 1864 года в Париже, в отеле Друо, распродавалась с публичного торга знаменитая коллекция чревовещателя Александра Ваттемара, состоявшая из 1200 оригинальных рисунков и 10000 автографов различных знаменитостей’7.
Далее указывалось, что среди лиц, подаривших Ваттемару автографы, был царь Николай I, великий русский поэт Пушкин, украсивший альбом эстрадного артиста своими стихами, и многие другие. Разумеется, самого Ваттемара к этому времени уже не было в живых.
Наследство его раскупили на аукционе, и естественно, что русские собиратели, примчавшиеся для этого в Париж, прежде всего выхватили автографы Пушкина и привезли их обратно в Россию.
Путь замечательной коллекции Александра Ваттемара — обычный и печальный путь почти всех частных коллекций, того времени. С эгоистической точки зрения, конечно, не жаль, что коллекцию Ваттемара не приобрело целиком какое-либо общественное учреждение Парижа: автографы бессмертного Пушкина навсегда бы там и остались.
А, так… начал я мысленно подводить итог, стихотворение Пушкина о Ваттемаре никто, кроме брата его жены, не читал, и оно, очевидно, пропало бесследно, поскольку и сам Ваттемар им не хвастался тоже. Запись евангельских строк, посвященных Пушкиным Ваттемару, была приобретена на аукционе в Париже русскими собирателями вместе с письмом. Александра Сергеевича к этому артисту, извещающим о ходатайстве за него перед Загоскиным. Оба эти автографа сейчас в Пушкинском Доме. Письмо великого поэта к жене о Ваттемаре (‘смешил меня до слез’), равно как и его письмо к Загоскину с ходатайством за Ваттемара из России не выходили и сейчас хранятся тоже в Пушкинском Доме. Как будто все, что касается Пушкина и Ваттемара?
Впрочем, позвольте! А где же листок с двумя стихотворениями Пушкина ‘Подражание древним’? У Ваттемара он был? Был, и Ваттемар, судя по воспроизведению в упомянутом выше фишеровском альбоме, ‘украсил’ правый уголок листа автографа Пушкина собственноручной подписью: ‘А. Ваттемар’.
В Россию этот автограф вернулся? Вернулся: он фигурировал на выставке 1899 года с указанием: ‘Из собрания художника П. Л. Вакселя’.
Где же автограф теперь? В государственных хранилищах его нет, это точно, следовательно, он у кого-то на руках? Стоит заняться!
Начались многолетние поиски. В качестве помощника для разыскания автографа я пригласил моего друга, старого московского книжника, с детства влюбленного в Пушкина. Одного из тех, которые отдали жизнь русской книге и которых не очень ценят нынешние, не всегда справедливые вершители книжной торговли.
Путем долгих бесед, споров, расспросов, воспоминаний и почти шерлок-холмсовских умозаключений след автографа был найден. Собственно говоря, об этом можно было бы написать отдельное повествование, но это сейчас не входит в нашу задачу. Далее следовал длинный разговор с владельцем, причем рассказ об эстрадном артисте Ваттемаре сыграл здесь не последнюю роль, и вот драгоценный листок с собственноручными стихами Пушкина — на столе!
Листок этот прекрасной сохранности, размером 23×21 см. Бумага с водяным знаком ‘А. Г. 1830’. Сверху рукой Александра Ваттемара чернилами по-французски: ‘Автограф Пушкина’ и карандашом подпись ‘А. Ваттемар. 1833’.
Далее, чернилами, уже рукой самого Пушкина:
Подражание древним
1
Чистый лоснится пол, стеклянные чаши блистают,
Все уж увенчаны гости, иной обоняет, зажмурясь,
Ладана сладостный дым, другой открывает амфору,
Запах веселый вина разливая далече, сосуды
Светлой студеной воды, золотистые хлебы, янтарный
Мед и сыр молодой: все готово, весь убран цветами
Жертвенник. Хоры поют. Но в начале трапезы, о други,
Должно творить возлиянья, вещать благовещие речи.
Должно бессмертных молить, да сподобят нас чистой душою
Правду блюсти, ведь оно-ж и легче. Теперь мы приступим:
Каждый в меру свою напивайся. Беда не велика
В ночь, возвращаясь домой, на раба опираться, но слава
Гостю, который за чашей беседует мудро и тихо!
(Из Ксенофана Колофоне кого)
На обороте листка, также рукою Пушкина:
2
Славная флейта, Феон здесь лежит Предводителя хоров
Старец, ослепший от лет, некогда Скирпал родил.
И, вдохновенный, нарек младенца Феоном. За чашей
Сладостно Вакха и муз славил приятный Феон.
Славил и Ватала он, молодого красавца: прохожий!
Мимо гробницы спеша, вымолви: здравствуй, Феон!
(Из Афенея) 1832
Автограф беловой, с единственной поправкой в первом стихотворении: в четвертой строке зачеркнуто слово ‘сосуд’ и написано ‘сосуды’. В Пушкинском Доме имеются черновые карандашные наброски обоих этих стихотворений из собраний Майкова. Напечатаны оба стихотворения впервые в журнале ‘Библиотека для чтения’ (1834, т. 5, No 8, отд. I, с. 20). Из какого источника почерпнул Пушкин, почти не разбиравший по-гречески, стихотворения греческих поэтов, неизвестно. С. А. Венгеров делает предположение, что источник был французский. Белинский чрезвычайно высоко оценил эти стихотворения Пушкина, сказав, что от них так и ‘веет античным духом’8.
Трудно переоценить тот интерес, который представляет найденный автограф поэта. Следует сказать, что сам Пушкин относился к рукописям писателей с величайшим вниманием. В своем журнале ‘Современник’ он писал: ‘Всякая строчка великого писателя становится драгоценной для потомства. Мы с любопытством рассматриваем автографы, хотя бы они были не что иное, как отрывок из расходной тетради или записки к портному об отсрочке платежа. Нас невольно поражает мысль, что рука, начертавшая эти смиренные цифры, эти незначащие слова, тем же самым почерком и, может быть, тем же самым пером написала и великие творения, предмет наших изучений и восторгов…’ Пушкин написал это, держа в руках автографы французского вольнодумца Вольтера, и вряд ли в то время думал, что каждая строчка, начертанная его собственной рукой, станет для русских людей еще более значительной и драгоценной.
Подаренный Пушкиным сто двадцать пять лет назад артисту эстрады Александру Ваттемару автограф этот прошел длинный и сложный путь. Был в Париже, вернулся обратно в Россию, побывал у художника Вакселя, собирателя Келлера, долго хранился у одного московского букиниста, побывал в собрании еще одного художника и вот опять пришел к артисту эстрады, уже другому.
Место автографу, конечно, в Пушкинском Доме. Туда он, вне всякого сомнения, и попадет.
Как говорится, ‘ветер возвращается на круги своя…’
Несколько подробностей о Ваттемаре.
Приезд этого артиста в Россию в 1832—1834 гг. привлек всеобщее внимание. Кроме цитированной выше статьи о Ваттемаре в ‘Художественной газете’, несколько рецензий на его выступления появилось в ‘Северной пчеле’9. Ничего нового к уже рассказанному мною эти рецензии не добавляют. Много позже в газете ‘Новое время’ М. Пыляев поместил статью ‘Былые оригиналы’, в которой посвятил. Ваттемару такие строчки:
‘Много чудесного в народе рассказывали про одного наезжавшего в Петербург иностранца француза-чревовещателя. Про него говорили, что он раз довел будочника, стоявшего на часах у будки до того, что он стал ломать будку алебардой, полагая, что в углу скрывается нечистый. В другой раз он довел бабу, несшую в охапке дрова, до полного отчаяния, разговаривая с ней из каждого полена’10.
Все это, возможно, уже просто анекдоты, но само появление их говорит о широкой популярности Ваттемара.
Кроме А. С. Пушкина с артистом познакомился и ряд других крупнейших писателей того времени. В дневнике поэта Ивана Козлова есть такая запись от 31 мая 1834 года (на французском языке):
‘Были Жуковский и господин Александр, который поражает нас своим исключительным талантом. Что было особенно удивительно — это охотник, который ищет другого, а этот будит жену: ребенок плачет. Различные голоса четырех лиц и лай собак были переданы в совершенстве. Затем он изменил облик, голос, и вот еще одна сцена: пьяный лорд у очага. Это был прелестный и интересный вечер. Потом мы беседовали. Я написал ему стихи…’
Эти стихи Ивана Козлова, посвященные Ваттемару, удалось разыскать в ‘Северной пчеле’ (1834, No 171):
К господину Александру
Весь мир дивит твой дар чудесный,
И чародея мне ль хвалить?
Но я могу ли позабыть,
Как ты, явясь в приют мой тесный,
Меня радушно веселил,
И хоть от мрака вечной ночи
Тебя мои не зрели очи,
Ты слух внимательный дивил:
Как два охотника кричали,
Собаки лаяли, визжали,
Как мужем вдруг пробуждена
Шумела сонная жена
И как младенец их единый
Заплакал на груди родимой.
Все было чудо, и тебя
За то хвалить не в силах я.
Но как беседуя со мною,
Ты часто увлекал меня
Высокой, ясною душою,
С каким приветом каждый раз
Твои глубокие признанья,
Забавный, умный твой рассказ
Мои лелеяли мечтанья —
Бесценной дружбою твоей
Пребудет в памяти моей
Иван Козлов
Подпись поэта напечатана по-французски. Автограф стихотворения был подарен Ваттемару и позднее был напечатан в его ‘Всемирном альбоме’.
Любопытно, что Я. Грот, перепечатавший приводимое здесь стихотворение Ивана Козлова из ‘Северной пчелы’, первоначально указал, что оно обращено к… Александру Пушкину. Свою ошибку Я. Грот сам же исправил на основе цитированного выше дневника поэта Козлова’.
Во ‘Всемирном альбоме’ Ваттемара напечатано также весьма интересное письмо к артисту В. А. Жуковского. Как мне кажется, в России оно еще напечатано не было, и я, ввиду чрезвычайной редкости ваттемаровского альбома, решаюсь привести его текст. Письмо на французском языке, привожу его в переводе:
‘Так как я вынужден сегодня уйти пораньше, спешу об этом Вас предупредить, чтобы Вам не пришлось напрасно ко мне подниматься. К тому же, чтобы я мог принять Вас, нужно выждать, пока я найду другое помещение, так как моя комната слишком мала, чтобы вместить одновременно офицера, которому повезло, унылого слугу, страдающего водянкой охотника, пьющего доктора, маленькую горбунью, юную красавицу, которая уже не такова, надоедалу, полдюжины собак, пилу, рубанок и тысячи других одушевленных и неодушевленных предметов. Что касается лично Вас, любезнейший господин Александр, Вы всегда желанный гость. Прошу Вас навестить меня в ближайшее воскресенье в 10 часов утра’.
Письмо датировано 23 мая (месяц указан неразборчиво, возможно, июня) 1834 года. Кстати, по этому письму Жуковского становится ясным написанное Пушкиным Ваттемару изречение из евангелия ‘Имя ваше легион — так как вас много’. Пушкин намекал на множество образов, представляемых Ваттемаром на сцене.
В том же ‘Всемирном альбоме’ Ваттемара напечатано письмо к нему великого баснописца И. А. Крылова. Иван Андреевич пишет: ‘Желаю всякого благополучия, любезный Александр, я не говорю о славе — вы ею богаты. Прошу иногда вспомнить человека, который удивлялся Вашему таланту и любовался им. Желание и стремление сердца, чтобы Вам опять приехать охотно в Россию, где, хотя по словам злословия живут варвары, но умеют чувствовать прекрасное и отдавать ему справедливость. Ив. Крылов’.
Автограф этого письма Крылова не найден. В Пушкинском Доме имеется только печатное факсимиле из ваттемаровского ‘Всемирного альбома’12.
Полный экземпляр ‘Всемирного альбома’ А. Ваттемара мне удалось посмотреть только в Государственной Публичной библиотеке имени М. Е. Салтыкова-Щедрина. Точное его наименование (в переводе с французского) таково: ‘Всемирный альбом, или Избранное из собраний г. Александра Ваттемара. Составлено из исторических сюжетов, пейзажей, бытовых сцен, морских видов и т. д. Оригинальные рисунки виднейших художников Европы. Сопровождено текстами и факсимиле автографов государей, ученых, писателей и т. д. Напечатано под руководством М. Б. Гейнрихса. Париж 1837’13.
По принятой Александром Ваттемаром манере, каждое воспроизведение рисунка или факсимиле в его ‘Всемирном альбоме’ сопровождалось небольшой заметкой об их авторах. В частности, при автографе А. С. Пушкина (евангельском изречении) напечатано следующее:
‘Газеты сообщили о смерти несчастного Пушкина, стихи которого в России повторяют так же, как немцы распевают песни Шиллера, а венецианские гондольеры — строфы Тассо. Пушкин был не меньшей величины поэтом, чем они. ‘Цыганы’, ‘Онегин’, ‘Дон-Жуан’, ‘Борис Годунов’, ‘Кавказский пленник’, ‘Руслан и Людмила’, ‘Бахчисарайский фонтан’ и многие другие произведения поставили его в ряд самых знаменитых писателей его времени. ‘Кавказский пленник’, которого он сочинил в дни своих странствий, является дидактической поэмой. В ней изображены живописные места Крыма (автор путает Крым с Кавказом.— Н. С.-С.). В ‘Цыганах’ он с увлекающим очарованием описал нравы этого народа-кочевника. Но среди его наиболее ценимых произведений прекрасная трагедия ‘Борис Годунов’ справедливо считается его высшим достижением. Пушкинский гений и чистота его стиля создали русскую литературу. Но, являясь образцом, он стоит слишком высоко, чтобы можно было с легкостью ему подражать. Его мать была дочерью арабского принца, любимца Петра Первого, и поэт, как говорят, сохранял еще в своем облике черты своего происхождения. Питомец Санкт-петербургского лицея, где он получил либеральное воспитание, он, в силу своей экзальтированности, рано пришел к руководству демократической партии (переведено дословно. Надо, по-видимому, понимать, что Пушкин стал близок с руководителями демократической партии, т. е. декабристами.— Н. С.-С.). Его первые стихи были откровенно революционны и повлекли за собой ссылку в Бессарабию, а потом на Кавказ. Он снова вошел в милость с воцарением имп. Николая, который дал ему придворное звание и поручил написать историю Петра Великого. ‘Я больше не популярен’,— говорил он с тех пор. (Тоже переведено дословно. Имеется в виду боязнь Пушкина потерять в народе имя революционно настроенного поэта.— Н. С.-С.). Но европейская известность его имени и его творений вполне стоила популярности, которая его так пленяла. Злополучная дуэль, в которой он пал в возрасте 38 лет, была для России одним из наиболее достойных сожаления событий’.
Заметка эта кажется мне весьма интересной. На революционность и близость Пушкина к декабристам в те годы не часто намекали даже и в зарубежной печати. В силу редкости ваттемаровского альбома не убежден, что содержание этой заметки известно всем пушкинистам.
Помимо дважды выпущенного ‘Всемирного альбома’ Александром Ваттемаром издан ряд работ на французском и английском языках. Эти работы посвящены главным образом системе международного обмена предметами искусства, литературы и науки.
В примечаниях к этому рассказу читатель найдет относительно полную библиографию работ Александра Ваттемара по вопросу о международном книгообмене, помогающую дорисовать облик этого интересного человека14.
1 Загорский М. Пушкин и театр. М., Л.: ‘Искусство’, 1940, с. 272.
2 ‘Русский архив’, 1902, т. 1, с. 71.
3 ‘Русская старина’, 1880, No 5, с. 95. Сведения о том, из какой главы евангелия взято это изречение, расходятся со сведениями других источников, напр. ‘Рукою Пушкина’, с. 637.
4 ‘Рукою Пушкина’. М., Л.: ‘Academia’, 1935, с. 637. Там же указаны источники сведений о Ваттемаре. Ранее этого и более точно они указаны в сборнике: Пушкин. Статьи и материалы. Одесса, 1925, с. 46. Примечания, сост. М, П. Алексеевым.
5 ‘Художественная газета, издаваемая Нестором Кукольником’. Спб., 1837, т. 1, с. 233.
6 Альбом пушкинской юбилейной выставки в Академии наук. 1899. М., изд. К. А. Фишера, 1899. Фото на с. 68, текст — No 83. Автограф воспроизведен не с подлинника, а с факсимиле из ‘Всемирного альбома’ Ваттемара, 2-е изд. Такая же фотокопия была в собрании П. Е. Щеголева. Воспроизведена в ‘Лит. наследстве’ 1934, т. 16—18, с. 891.
7 ‘Русская старина’, 1880, No 9, с. 221.
8 Пушкин А. С. Соч. под ред. С. А. Венгерова. Изд. Брокгауза, т. 6, с. 434.
9 ‘Северная пчела’, 1834, No 129 и 146, 1835, No 219.
10 ‘Новое время’, 1896, No 2397.
11 Дневник Козлова в ‘Известиях Отд. рус. яз. и слов. имп. Акад. наук’, 1906, т. XI, кн. 1, с. 219. Ошибочное сообщение Грота — там же, 1904, т. IX, кн. 2, с. 80.
12 Крылов И. А. Полн. собр. соч., т. 3. М., 1946, с. 360 и 579.
13 Размер альбома ин-фолио. В нем 100 листов. Выходил он тетрадями в 1837—1843 годах и стоил по подписке 150 и 240 франков, в зависимости от сорта бумаги. В 1844—1849 годах было выпущено второе издание альбома, также тетрадями. Вышедшие тетради образовали два тома размером в четверку и стоили 54 и 72 франка, также в зависимости от качества бумаги. В двух томах помещено 82 рисунка и 112 автографов. Есть основания думать, что во втором издании помещено факсимиле пушкинского автографа, находящегося у меня: ‘Чистый лоснится пол…’ К сожалению, видеть 2-е издание ваттемаровского альбома мне не удалось. В справочнике Ж. Крессе ‘Сокровища редких и драгоценных книг’ (т. 7. Приложение. Дрезден. 1869, с. 21) альбом Ваттемара уже числился среди библиографических редкостей.
14 Список работ Александра Ваттемара (кроме ‘Всемирного альбома’).
1. Петиция к палатам о принятии закона, разрешающего учреждение всеобщей системы обмена дублетами книг и предметов искусства, находящихся в частных собраниях, в музеях и в библиотеках королевства, с такого же рода учреждениями, существующими в различных государствах Европы. Париж, тип. Крапелэ, 1835. 16 с. На фр. яз.
2. Прошение Александра Ваттемара о том, чтобы сенат принял немедленные меры по закону… утвердившему обмен дублетами Библиотеки конгресса 15 июня 1840 г. Вашингтон, тип. Блэр и Ривз, 1846. 46 с. На англ. яз.
3. Международный обмен. Протокол собрания граждан Соединенных Штатов в Париже, в Королевском Атенее, 27 марта 1843 г. Включает обращение о литературном обмене, недавно установленном между Францией и Соединенными Штатами, составленное А. Ваттемаром. Париж, тип. Винебон, 1843, 28 с. На англ. яз.
4. Ход международного литературного обмена между Францией и Северной Америкой, с января 1845 до мая 1846 г. С наставлениями по собиранию, препарированию и пересылке предметов естественной истории… и инструкцией, относящейся к антропологии и зоологии, сост. г. Исидором Жофруа де Сент-Илэром. Париж, тип. П. Дюпона, 1846. 46 с. На англ. яз.
5. Записка Александра Ваттемара, гражданина Франции, по поводу его плана международного книжного и научного обмена. 9 февраля 1848 г. Доложено Комитету по делам Библиотеки. (Вашингтон, тип. Типин и Стрипе, 1848). 29 с. На англ. яз.
6. Доклад Александра Ваттемара Объединенному комитету по делам Библиотеки по вопросу о международном обмене. .29 сентября 1850. (Вашингтон), 1850. 137 с. На англ. яз.
7. Международный обмен. Прошение Александра Ваттемара по вопросу о системе международного обмена. 11 авг. 1848. Вашингтон, тип. Типин и Стрипе, (1848). 64 с. На англ. яз.
8. Доклад о международном обмене, Александра Ваттемара. Вашингтон, тип. И. и Г. Гидеон, 1848, 29 с. На англ. яз.
9. Послание губернатора (штата Нью-Йорк) с препровождением доклада г. Александра Ваттемара по вопросу о международном обмене. (Олбани, 1849). 71 с. На англ. яз.
10. Международный обмен. Приложение к докладу г. Александра Ваттемара. Париж, 16 ноября 1851 г. (Париж, тип. П. Дюпона, 1851). 28 с. На англ. яз.
Источники:
1. Каталог книг Библиотеки конгресса. Т. 156. Мичиган, 1946, с. 166—167. На англ. яз.
2. Керар И.-М. Литературная Франция, или Библиографический словарь ученых… Т. X. Париж, 1839, с. 69. На фр. яз.
3. Каталог Отдела эстампов Гос. Публ. библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.
4. Всеобщий каталог французской книготорговли за 25 лет (1840—1865), составленный В. Лоренцом, издателем. Т. I. Париж, 1867, с. 21. На фр. яз.
5. Ричардс Элизабет. А. Ваттемар и его система международного обмена. Тезисы. Изд. Колумбийского университета, 1934. На англ, яз. Список работ А. Ваттемара составлен по моей просьбе Ю. С. Перцовичем. Им же сделаны переводы заглавий на русский язык.