Е. И. Замятин
Невидимка
<,Предисловие к роману Г. Уэллса ‘Невидимка’, 1922>,
КОММЕНТАРИИ
Невидимка, Замятин Евгений Иванович, Год: 1922
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Замятин Е. И. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 4. Беседы еретика
М., ‘Дмитрий Сечин’, ‘Республика’, 2010.
Роман Уэллса ‘Невидимка’ — едва ли не самый фантастический, едва ли не самый сказочный из романов Уэллса. Речь идет о совершенно как будто невероятном, нелепом: о человеке-невидимке. И тем не менее в этого нелепого невидимку читатель верит еще скорее и прочнее, чем в марсиан, в путешествие на Луну, в жизнь через 800 000 лет — из других фантазий Уэллса. Искусней и лукавей чем где-нибудь — Уэллс опутывает и покоряет читателя именно в этой невероятной истории ‘Невидимки’.
Во всех своих фантастических романах Уэллс пользуется одними и теми же приемами, чтобы заставить читателя поверить в сказочное. С одной стороны, Уэллс с убедительным мастерством и лукавством сплетает фантастику с самой обыденной реальностью, с другой стороны — в основу всех своих чудес Уэллс непременно кладет какое-нибудь неоспоримое естественно-научное положение и только развивает это положение до логического конца — развивает с дерзостью, на которую редко осмеливается дипломированный ученый. У таких ученых есть обычно один грех: за деревьями формул и цифр — они не видят леса, они тяжелы на подъем, они редко бывают в состоянии взглянуть на мир из какого-то далека так, чтобы увидеть не только сегодняшние задачи науки, но увидеть и далекое — фантастическое — ее будущее. Что касается Уэллса, то у него, кроме богатого запаса естественно-научных знаний (Уэллс окончил естественный факультет Лондонского университета), есть еще и не менее богатая фантазия. Это редкостное, счастливое сочетание делает Уэллса писателем особенно оригинальным и ценным.
Описанные выше приемы — соединение фантастики с реальностью и обоснование фантастики на некотором общепризнанном научном положении — читатель найдет и в романе ‘Невидимка’. Всю историю ‘Невидимки’ Уэллс строит на выводах из очень простого закона физики об отражении и рассеянии световых лучей, этот физический закон в одной из глав романа изложен с такой исчерпывающей ясностью, что нет надобности касаться его здесь.
В описаниях приключений Невидимки много остроумия и добродушного юмора: перепуганные обыватели захолустного английского местечка, чинное английское воскресенье и ‘концерт для усиления средств на церковные лампады’, нарушенные появлением Невидимки, почтенный блюститель порядка — полицейский, пытающийся арестовать невидимое существо… Но, надо сознаться, местами забавные происшествия с Невидимкой — как-то уж очень балаганны: уж слишком щедро Невидимка раздает пинки и зуботычины. Тут несомненно Уэллс просто приспособляется к вкусам невзыскательной английской публики. Всякий побывавший в Англии знает, что такого вот балаганного характера фарсы пользуются наибольшим успехом в английских театрах, в этом отношении вкусы русского читателя и русской публики куда выше английских.
Впрочем, занимательность и художественная ценность ‘Невидимки’ настолько велики, что вполне окупают отмеченный недостаток. А если повнимательней приглядеться к этой несколько грубоватой ткани романа, то под нею мы увидим неясные, прикрытые формы очень большой и серьезной идеи. Особенно очевидным это становится к концу романа.
Трагикомическая история Невидимки — это, в сущности, история всякого гениального одиночки. История утописта, заскочившего на много лет вперед своего поколения. Сегодняшнее всегда враждебно завтрашнему и упрямо защищает свое право на жизнь. И если это завтрашнее, утопическое, не имеет прочных корней в массах, если завтрашнее слишком резко расходится с интересами сегодняшнего, то оно неминуемо гибнет. Быть может, эта гибель не проходит бесследно, быть может, она дает эхо в каком-то отдаленном будущем, — но все же слишком завтрашнее не выдерживает столкновения с жизнью.
Такова была и судьба гениального изобретателя — Невидимки. Озлобленный, затравленный в своей упрямой борьбе с сегодняшним — он дошел до крайнего средства: до террора. ‘Мы должны заняться убийствами’, — говорит Невидимка. ‘Невидимка должен объявить царство террора, он должен захватить какой-нибудь город, навести на него страх и подчинить себе… И кто осмелится протестовать — будет убит’. Но ‘разве можно мечтать о борьбе против всего человечества? Разве можно уединяться подобно волку?’ — возражает Невидимке доктор Кэмп, один из героев романа.
Сочувствие Уэллса во многом на стороне гениального утописта Невидимки, но террора Уэллс ему не прощает: Невидимка гибнет, раздавленный тяжестью пролитой им человеческой крови.
<,1922>,
Предисловие к роману Герберта Дж. Уэллса ‘Невидимка’, 1922. Впервые: Уэллс. Г. Невидимка. Пб., 1922. С. 5-8. Печатается по: Сочинения. Т. 4. С. 482—484.