Невероятнее сказки, Сунь-Ятсен, Год: 1897

Очерк
Время на прочтение: 55 минут(ы)
Скачать в PDF

‘НЕВРОЯТНЕ СКАЗКИ’,

Разсказъ доктора-китайца Сенъ-Ятъ-Сэнъ о его похищеніи и заточеніи въ Лондон.

(Переводъ съ англійскаго).

ОТЪ ПЕРЕВОДЧИКА.

— Хотите познакомиться съ китайскимъ заговорщикомъ?
— Съ китайскимъ заговорщикомъ?
— Ну, да. Онъ очень интересуется русскими (сосди вдь вы!) и просилъ его познакомить, если можно.
— Ахъ, это не тотъ ли, котораго, будто бы, похитило китайское посольство?
— Не будто бы, а самымъ настоящимъ образомъ похитило. Эта исторія невроятне сказки, а между тмъ — самая неподдльная дйствительность. Такъ вотъ, въ среду, въ шесть часовъ, приходите къ моему другу, Крэгсу.
И мой пріятель-англичанинъ, быстро набросавъ на своей карточк адресъ Крэгса (съ которымъ я знакомъ не былъ), подалъ ее мн.
За нсколько недль передъ тмъ я наткнулся въ своей утренней газет, на аршинный столбецъ петита, съ заглавіемъ: ‘Похищенъ среди благо, дня въ Лондон’, гд шла рчь о похищеніи китайскаго доктора. Но я не обратилъ на статью вниманія, полагая, что это какой нибудь вздоръ, раздутый и разукрашенный репортеромъ съ благою цлью дать читателю четверть часа сенсаціоннаго чтенія за завтракомъ. А вотъ теперь оказывалось, что это сама дйствительность!
Когда въ назначенное время я вошелъ въ незатйливую ‘меблированную комнату’ мистера Крэгса, тамъ уже было человкъ пять гостей. Меня подвели, между прочимъ, къ небольшой, весьма худощавой фигур съ очень тонкими, точнохрупкими руками и плоскимъ широкимъ лицомъ. Это былъ ‘докторъ Сенъ-Ятъ-Сэнъ’. Онъ былъ остриженъ, одтъ по европейски и носилъ маленькіе усы, но цвтъ кожи, широко разставленные, характерной формы глаза и окладъ лица съ выдающимися скулами говорили съ перваго раза о его рас. Глаза эти были, не ‘орлиные’, но интеллигентные, а впослдствіи я убдился, что въ нихъ временемъ свтится и юморъ. Теперь мой новый знакомый скромно и по дтски ясно улыбался. Мы обмнялись рукопожатіемъ, и разговоръ, начатый до моего прихода, продолжался.
— Итакъ, вы врите въ возможность прогрессивнаго народнаго движенія въ Кита?— спросилъ у доктора Сенъ-Ятъ-Сэна одинъ изъ собесдниковъ.
— О, конечно. Теперешній китайскій режимъ и теперешнее правительство, абсолютно не способны ни къ какому улучшенію, ни къ какой реформ. Ихъ можно только уничтожить, но не улучшить. Ожидать отъ него самообновленія подъ вліяніемъ требованій времени и соприкосновенія съ европейской культурой, равносильно ожиданію, что фермерская свинья, благодаря жизни на хорошо содержимой ферм и близости къ своему цивилизованному хозяину, получитъ непреодолимое стремленіе къ сельскому хозяйству и успшно имъ займется.
— Что же вы желали бы видть въ Кита вмсто теперешняго режима?
— Отвтственное, представительное правленіе. Кром того, необходимо открыть въ страну доступъ европейской цивилизаціи. Я не хочу сказать, что намъ нужно пересаживать цликомъ все. У насъ есть своя цивилизація. Но вслдствіе невозможности сравненія, выбора, а стало быть и развитія, она замерла. Притомъ же она теперь совершенно недоступна народной масс.
— Иначе сказать, вы желаете Китаю приблизительно того же, что случилось въ Японіи?
— Да. Но вдь японская цивилизація есть, собственно, китайская: она занесена въ Японію изъ Китая.
— Ну, много ли наберется членовъ въ тхъ тайныхъ обществахъ, которыми располагаетъ ваша партія?— спросилъ я съ невольнымъ оттнкомъ недоврія.
Онъ подумалъ:
— Видите ли,— сказалъ онъ, наконецъ, съ большой скромностью,— опредлить ихъ число я не ршусь, но вотъ что я могу сказать вамъ: въ центральныхъ нашихъ провинціяхъ Гюннан и Гюпек боле трехъ четвертей населенія принадлежатъ къ тайнымъ обществамъ.
— Три чет-вер-ти насе-ленія?!— воскликнулъ одинъ изъ слушателей, пораженный солидностью цифры.
— Да. Юго-восточныя провинціи тоже кишатъ тайными организаціями, да и. въ остальномъ Кита он процвтаютъ, хотя и не имютъ такого преобладающаго значенія, какъ въ упомянутыхъ провинціяхъ. Вс эти члены тайныхъ организацій готовы, повидимому, взяться за оружіе, но его нужно имть, и кром того нужно извстное стеченіе благопріятныхъ обстоятельствъ. Во всякомъ случа народное возстаніе только вопросъ времени.
Такимъ образомъ, въ лиц доктора Сенъ-Ятъ-Сэна мы встртили китайскаго реформатора и заговорщика. Одъ разсказалъ намъ, живо и интересно, о первыхъ попыткахъ партіи реформы въ Кита. Сначала эти попытки были довольно мирны: пользуясь возбужденіемъ, послдовавшимъ за японскими побдами въ. восточныхъ провинціяхъ, реформаторы выпустили въ Гонъ-Конг небольшую книжечку по вопросу о государственномъ управленіи. Ссылаясь на древніе китайскіе законы и порядки и превознося ихъ, какъ идеальные, авторъ (или, врне, авторы) осторожно, эзоповымъ языкомъ (который отлично понимается въ Кита) давали понять, что теперешнее состояніе страны далеко отъ древняго, рядомъ съ этимъ длались указанія и на иностранные порядки, какъ приближающіеся порой къ древне-китайской добродтели и мудрости. Въ общемъ это былъ популярно написанный, полный полезныхъ свдній дифирамбъ хорошему управленію и пламенное осужденіе дурного, сосредоточивавшій вниманіе читателя на политическомъ вопрос. Книга выдержала, какъ говорилъ мн Сенъ-Ятъ-Сэнъ, отъ 12 до 15 изданій, по 10,000 экземпляровъ каждое. Сперва она раздавалась даромъ, потомъ стала продаваться по полудоллару. Въ Кита нтъ предварительной цензуры, но, при господств полнаго произвола, любая книга можетъ быть конфискована и отобрана у публики.
На китайскихъ чиновниковъ книга имла не боле вліянія, чмъ ‘оказалъ бы томъ проповдей, брошеный въ стаю акулъ’, но за то на массу вліяніе ея было сильно. Скоро оказалось невозможнымъ держать въ узд духъ возмущенія, и тогда-то былъ организованъ такъ называемый Кантонскій заговоръ. Докторъ Сенъ-Ятъ Сэнъ игралъ очень выдающуюся роль въ этомъ эпизод и принужденъ былъ эмигрировать въ Лондонъ. Здсь то и постигло его невроятное приключеніе, о которомъ я хочу разсказать читателямъ, пользуясь для этого книгой доктора Сенъ-Ятъ-Сэна, которую онъ любовно предложилъ мн.
Прочитавъ ее, я подумалъ, что русскій читатель будетъ мн благодаренъ за ея переводъ. Она читается такъ же легко, какъ романъ, но иметъ вс преимущества полной реальности. Читатель замтитъ, что описаніе самаго заговора у Сенъ-Ятъ-Сэна значительно скомкано. Этого, какъ объяснилъ мн авторъ, нелзя было избжать, такъ какъ, опиши онъ вс происшествія боле обстоятельно и въ настоящихъ (боле грандіозныхъ) размрахъ, это могло бы подвергнуть опасности многихъ здравствующихъ лицъ и самое ‘дло’.
Со времени появленія въ свтъ книги Сенъ-Ятъ-Сэна въ англійскомъ парламент сдланъ былъ запросъ по его длу, который приведенъ мною въ конц разсказа китайскаго автора.

Переводчикъ.

ГЛАВА I.
Погромъ.

Начиная въ 1892 г. свою врачебную практику, я основался на островк Макао (съ городомъ того же имени), лежащемъ у входа въ устье р. Кантонъ. И не снилось мн въ то время, что четыре года спустя мн суждено попасть въ одиночное заключеніе въ китайскомъ посольств въ Лондон и стать невольной причиной общественнаго возбужденія, разршившагося вмшательствомъ британскаго правительства съ цлью возвратить мн свободу. Однако, именно въ этомъ году, на Макао натолкнулся я впервые на вопросы практической политики, и тамъ именно начался тотъ періодъ моей жизни, который сдлалъ мое имя предметомъ интереса среди британской публики.
Въ теченіе 1886 года я изучалъ медицину въ Кантон, при Англо-Американской Миссіи, подъ руководствомъ почтеннаго доктора Керра (Kerr). Но, услыхавъ въ слдующемъ году объ открытіи въ Гонъ-Конг медицинской школы (College of Medicine), я ршился немедленно воспользоваться преимуществами, связанными съ изученіемъ медицины въ этомъ учрежденіи.
По окончаніи пятилтняго курса (1887—1892) я получилъ дипломъ на званіе ‘Лиценціата Медицины и Хирургіи изъ Гонъ-Конга’.
Островъ Макао принадлежитъ португальцамъ уже боле 360 лтъ, но хотя управленіе его — европейскаго типа, жители, главнымъ образомъ, китайцы. Та же часть населенія, которая титулуетъ себя португальцами, состоитъ, въ сущности, изъ мстныхъ уроженцевъ португальскаго происхожденія, не вызжавшихъ отсюда въ теченіе нсколькихъ поколній.
Со стороны китайскихъ властей, завдующихъ туземнымъ госпиталемъ на Макао, я встртилъ полнйшую готовность доставить мн возможность практиковать европейскую медицину и хирургію. Они отдали въ мое вдніе цлое отдленіе, выписали изъ Лондона необходимые медикаменты и инструменты, и предоставили вс т преимущества, при которыхъ я могъ сразу почувствовать себя среди своихъ соотечественниковъ на твердой почв.
Это обстоятельство заслуживаетъ спеціальнаго вниманія, такъ какъ оно указываетъ на совершенно новое и знаменательное теченіе въ Кита: никогда еще до тхъ поръ на всемъ громадномъ, пространств имперіи управленіе какого либо китайскаго госпиталя не поощряло прямо и оффиціально введете европейской медицины. Не мало паціентовъ обращалось въ мое отдленіе больницы, особенно по хирургической части, и я имлъ случай произвести нсколько серьезныхъ операцій въ присутствіи директоровъ госпиталя. Наоборотъ, я встртилъ затрудненія съ самаго начала со стороны португальскихъ властей. Не неподвижное невжество Востока, но зависть Запада стала поперекъ дороги успху моей дятельности. По португальскимъ законамъ медицинская практика на португальской территоріи запрещена кому бы то ни было, кром обладающихъ португальскимъ дипломомъ, который можно получить лишь въ Европ: Этимъ правиломъ воспользовались португальскіе врачи и стали оспаривать мое право практиковать. Сперва они запретили мн лчить португальцевъ и прописывать для нихъ рецепты, затмъ аптекарямъ запрещено было вообще выполнять рецепты какого бы то ни было доктора непортугальца. Такимъ образомъ, успхъ моей дятельности былъ подорванъ съ самаго начала. Посл напрасныхъ попытокъ основаться въ г. Макао и съ большими денежными потерями,— такъ какъ, поселяясь, я не ожидалъ никакой оппозиціи,— я принужденъ былъ перехать въ Кантонъ.
Но, еще будучи въ Макао, узналъ я впервые о существованіи политическаго движенія, которое наиболе подходящимъ образомъ можно опредлить названіемъ партіи ‘Молодого Китая’. Цли ея были такъ разумны, такъ умрены и такъ много возбуждали надеждъ, что вс мои симпатіи стали сразу на ея сторону, и я пришелъ къ убжденію, что самое лучше, что я могу сдлать въ интересахъ моей родины, это — присоединиться къ партіи. Основная мысль состояла въ томъ, чтобы мирнымъ путемъ реформировать Китай, мы надялись, что почтительно представивши трону умренный планъ реформъ, мы тмъ самымъ откроемъ эру новаго управленія, боле соотвтствующаго современнымъ потребностямъ.
Нтъ надобности распространяться о характер теперешняго управленія Китая. Достаточно очертить его нсколькими словами. Народъ не иметъ голоса въ ршеніи вопросовъ обще-имперскихъ, національныхъ или даже муниципальныхъ. Ршеніе во всхъ случаяхъ принадлежитъ всецло мстнымъ чиновникамъ, ‘мандаринамъ’, и на нихъ нтъ апелляціи. Каждое слово ихъ есть законъ, имъ предоставлена полная свобода приводить въ исполненіе все, чего ихъ душа пожелаетъ, съ полной безотвтственностью, и каждый чиновникъ можетъ безнаказанно наживаться на счетъ своей власти, сколько ему угодно. Вымогательство есть своего рода учрежденіе, это условіе, на которомъ чиновники получаютъ свои мстами лишь въ томъ случа, когда чиновный вымогатель не уметъ ‘чисто’ обдлывать дла, вступается въ дло правительство, вступаясь, оно длаетъ видъ, что хочетъ возстановить справедливость, въ сущности же, въ большинств случаевъ, лишь затмъ, чтобы докончить стрижку.
Читатель едва ли иметъ хотя бы приблизительное понятіе о ничтожности жалованья, получаемаго провинціальными вельможами. Ему покажется невроятнымъ, что вице-король, скажемъ, Кантона, стоящій во глав страны съ населеніемъ, равнымъ Англіи и Шотландіи, получаетъ въ качеств оффиціальнаго жалованія жалкихъ 60 фунтовъ стерлинговъ {Мене 600 р. на русскія деньги. Перев.} въ годъ. Такимъ образомъ, чтобы жить и удержаться на мст — накопляя притомъ баснословныя богатства — онъ прибгаетъ къ вымогательству и къ торговл правосудіемъ. Такъ называемое образованіе и экзамены суть единственное средство обратить на себя оффиціальное вниманіе. Получивъ отличіе (по экзамену), молодой ‘ученый’ озабочивается пріисканіемъ мста, онъ даетъ взятки властямъ въ Пекин, и этимъ, путемъ открывается ему надежда на полученіе оффиціальнаго поста. Вотъ онъ получилъ мсто. Но онъ не можетъ жить на свое жалованье, притомъ же онъ, по всей вроятности, платитъ столько-то въ годъ ‘за мсто’, результатъ — своего рода патентъ на выжиманіе соковъ, и только круглый дуракъ не съуметъ, имя за спиною поддержку своего правительства, нажиться такъ, чтобы быть въ состояніи купить черезъ нсколько лтъ слдующій постъ. Съ повышеніемъ приходитъ, такъ сказать, расширеніе патента и облегченіе средствъ къ обогащенію, такъ что, въ конц концовъ, наиболе искусный грабитель можетъ послдовательно добыть довольно денегъ, чтобы купить самые высшіе посты.
И вотъ, этотъ-то оффиціальный воръ, умъ котораго извращенъ его образомъ жизни, является непререкаемымъ авторитетомъ во всхъ общественныхъ, политическихъ и правовыхъ вопросахъ жизни. Система построена на феодализм, это — imperium in imperіо, несправедливая автократія, питающаяся на счетъ собственной гнилости. И однако, эта система высасыванія общественныхъ жизненныхъ соковъ, система продажи власти — есть главное средство, путемъ котораго манчжурская династія поддерживаетъ свое существованіе. Въ виду, этой узаконенной продажности, выдаваемой за высочайшій идеалъ управленія, можно ли удивляться существованію сильнаго подземнаго теченія народнаго недовольства?
Хотя китайское правительство держитъ народныя массы въ полномъ невжеств относительно всего, что происходитъ въ мір, массы эти — все-таки далеко не глупы. Вс европейскіе авторитеты по этому вопросу свидтельствуютъ, что потенціальныя умственныя способности китайца значительны: многіе ставятъ ихъ даже выше способностей массъ любой страны въ Азіи и Европ. Но книги по политическимъ вопросамъ — запрещенный плодъ въ Кита, ежедневныя газеты не дозволяются къ изданію, весь окружающій Китай міръ, его населеніе, политика — все это изъято изъ обращенія, изученіе географіи Китайской имперіи — а тмъ боле другихъ странъ — дозволяется лишь мандаринамъ, начиная съ седьмого класса и выше, законы, изданные теперешнею династіей, издаются во всеобщее свдніе: они извстны лишь, занимающимъ высшіе посты. Чтеніе книгъ по военному длу не только запрещено, но (какъ, впрочемъ, и нарушеніе всхъ иныхъ запрещеній) наказывается смертью. Никто не сметъ, подъ страхомъ смерти, длать какія бы то ни было изобртенія, или оглашать изобртенія чужія. Такимъ-то путемъ держитъ правительство народъ въ темнот, удляя ему лишь такіе обрывки знаній, какіе оно считаетъ полезными въ своихъ собственныхъ видахъ.
Такъ называемымъ ‘ученымъ’ (патентованнымъ) дозволяется изученіе только китайскихъ классическихъ сочиненій и комментарій на нихъ, т. е. произведеній Конфуція и другихъ древнихъ философовъ. Но даже и въ этихъ произведеніяхъ вс т мста, которыя заключаютъ въ себ критику высшихъ инстанцій, тщательно исключены, издаются же для общаго употребленія лишь т части, которыя учатъ послушанію властямъ, какъ основ всякаго обученія. Такъ, дйствительно, и ‘управляется’ Китай,— посредствомъ насильственнаго поддержанія слпого повиновенія всмъ существующимъ ‘законамъ’ и формальностямъ.
Поддержаніе невжества народныхъ массъ составляетъ постоянную заботу китайскаго управленія. Вотъ почему во время послдняго японскаго вторженія китайская масса ничего не, знала о немъ, за исключеніемъ тхъ мстностей, гд собственно велась война. На небольшомъ разстояніи отъ театра кампаніи внутрь страны населеніе не только не знало о войн, но даже никогда не слыхало о народ, именуемомъ японцами, если же куда и проникали шопотомъ слухи, то они обыкновенно принимали форму разговоровъ о ‘бунт’ ‘иноземнаго человка’.
При такомъ кошмар, нависшемъ надъ, Китаемъ, введеніе въ немъ реформъ можетъ имть шансы на успхъ лишь въ томъ случа, если он исходятъ отъ трона, партія ‘Молодого Китая’ и была основана съ цлью побудить тронъ измнить это пагубное положеніе длъ. Разсчитывая, что пекинскія власти, благодаря своему боле широкому общенію съ иностранцами, пріобрли кое-какія представленія о европейскихъ порядкахъ, я ршился, вмст съ другими, обратиться къ нимъ, умоляя ихъ самымъ почтительнымъ образомъ сдлать шагъ въ этомъ направленіи ради блага Китая. Наши ходатайства имли, однако, лишь одинъ результатъ: многіе изъ петиціонеровъ были подвергнуты суровымъ наказаніямъ. Мы выбрали для нашего ходатайства именно тотъ моментъ, когда японцы угрожали Пекину. Опасаясь, что преслдованіе приверженцевъ реформъ возстановитъ противъ него значительную часть народа, императоръ до времени сдлалъ видъ, что не обратилъ на нихъ вниманія. Но когда былъ заключенъ миръ, то немедленно изданъ былъ эдиктъ, направленный противъ петиціонеровъ и приказывавшій оставить всякую мысль о реформ.
Обжегшись за мирныхъ средствахъ, мы стали опредленне въ нашихъ идеяхъ и требованіяхъ и постепенно пришли къ убжденію, что для успха дла неизбжно прибгнуть къ нкоторой дол принудительности. Мы находили поддержку всюду. Высшіе классы были недовольны неудачами нашей арміи и флота, и отлично понимали, что причиною этихъ неудачъ были продажность и хищенія въ самыхъ худшихъ формахъ. Это чувство недовольства не ограничилось какою либо одною мстностію, но было широко распространено, шло далеко вглубь и общало найти себ опредленное выраженіе въ ршительныхъ дйствіяхъ.
Главная квартира партіи ‘Молодого Китая’ была, въ сущности, въ Шанха, но мстомъ дйствія назначенъ былъ Кантонъ. Нкоторыя обстоятельства помогли успху партіи. Во первыхъ — недовольство солдатъ. Съ окончаніемъ, въ 1895 г., войны на свер три четверти кантонскихъ войскъ были распущены. Это выкинуло на улицу огромное количество праздныхъ, распущенныхъ людей, причемъ меньшинство оставшихся на служб были такъ же недовольны, какъ и распущенные. Ихъ общій крикъ былъ: либо всхъ распускайте, либо всхъ оставляйте на служб!— Но власти были глухи ко всмъ крикамъ. Партія реформы успла заручиться симпатіями этихъ недовольныхъ и такимъ образомъ значительно увеличила численно свои военныя средства.
Другое обстоятельство поторопило развязку. Вслдствіе какихъ причинъ — не умю сказать,— отрядъ полицейскихъ, побросавъ свою форму, кинулся грабить одну изъ частей города. Это продолжалось часъ или два, но затмъ граждане возстали, одолли грабителей и заперли съ полдюжины ихъ вожаковъ въ зданіи городского управленія. Тогда начальникъ полиціи выслалъ противъ гражданъ другой отрядъ, который, освободивъ мародеровъ, принялся грабить самое городское зданіе. Немедленно граждане собрались на митингъ и ршено было отправить къ губернатору депутацію въ 1000 человкъ съ жалобой на дйствія полиціи. Но депутаціи было сказано властями, что дйствія ихъ равносильны бунту, такъ какъ граждане не имютъ права грозить своему начальству. Затмъ ‘зачинщики’ депутаціи были арестованы, а остальнымъ приказано было идти каждому по своимъ дламъ. Теперь недовольные сдлались еще недовольне, и когда партія ‘Молодого Китая’ сдлала первые шаги къ сближенію, они охотно присоединились къ приверженцамъ реформъ.
Два новыхъ обстоятельства еще боле увеличили ихъ ряды. Вице-король Ли Ханъ-Чангъ (братъ знаменитаго вице-короля Ли) завелъ опредленный тарифъ на вс оффиціальныя мста въ подвдомственныхъ ему двухъ провинціяхъ: Квангъ-Тунгъ и Квангъ-Си. Это, конечно, означало новое выжиманіе денегъ изъ народа, такъ какъ чиновники, безъ сомннія, заставляли гражданъ возмщать имъ убытки, принесенные новыми вицекоролевскими поборами. Наконецъ, еще одинъ способъ обдирательства, особенно характерный для Китая, явился по поводу дня рожденія вице-короля. Вс чиновники его провинцій соединились, чтобы поднести ему подарокъ, и собрали милліонъ тэлей (около 200,000 фунтовъ стерл.). Само собою разумется, что чиновники выжимали эти деньги изъ наиболе богатыхъ купцовъ обычными путями, т. е. угрозами, общаніями и шантажомъ. Одинъ изъ подчиненныхъ Ли Ханъ-Чанга, по имени Чифа-Нунгъ, въ свою очередь раздражилъ всхъ ‘ученыхъ’ посредствомъ продажи ученыхъ дипломовъ каждому желающему на 3000 тэлей за штуку (500 фунтовъ стерл. {Сравнивъ переводъ талей на англ. деньги въ настоящемъ и въ предъидущемъ случа, читатель найдетъ разницу: это потому, что въ одномъ случа взята номинальная стоимость теля, а въ другомъ — курсовая. Пер.}). Такимъ образомъ, и богатые люди, и ‘ученые’ оказались въ числ недовольныхъ и тоже пристали къ ‘Молодому Китаю’.
Вс эти обстоятельства доставили партіи большую силу, широкое вліяніе и значительно сплотили ее, но вмст съ тмъ привели все дло слишкомъ скоро къ развязк. Планъ состоялъ въ томъ, чтобы овладть городомъ Кантономъ и ‘низложить существующихъ властей, захвативъ ихъ врасплохъ и, по возможности, безъ шума, или, по крайней мр, безъ кровопролитія. Чтобы покончить дло однимъ ударомъ, сочтено было необходимымъ употребить подавляющую силу. Согласно этому два отряда были пущены въ дло: одинъ изъ Сватоу, другой съ береговъ Западной рки. Эти мстности были выбраны потому, что, напримръ, пришельцы, изъ Сватоу совершенно не знали кантонскаго языка. Хотя Сватоу отстоитъ отъ Кантона всего на 180 миль {272 версты. Пер.} (къ сверу), тмъ не мене, разговорные языки ихъ такъ же не похожи одинъ на другой, какъ итальянскій на англійскій. Ввести въ дло людей изъ другой мстности мы считали мрой разумной, такъ какъ, не будучи въ состояніи переговариваться съ кантонцами, они не моглибы подпасть чуждому вліянію, а, стало быть, общали быть боле стойкими. Ни дезертировать, ни вовсе оставить дло для нихъ было неудобно, такъ какъ ихъ легко было бы узнать, и на нихъ неизбжно пало бы подозрніе, окажись они въ Кантон посл безпорядковъ.
Было условлено, что въ извстный день, въ октябр 1895 года, эти отряды направятся къ Кантону,— одинъ съ Юго-запада, другой съ Сверо-востока. Все шло хорошо, и отряды начали наступленіе. Комитетъ приверженцевъ реформъ то и дло собирался для обсужденія длъ, въ главной квартир образованъ складъ оружія, боевыхъ припасовъ и динамита. Отряды солдатъ, шедшихъ къ Кантону, должны были быть подкрплены четырьмя стами человкъ изъ Гонъ-Конга. Наконецъ, наступилъ канунъ назначеннаго дня. Южный отрядъ былъ пріостановленъ въ четырехъ часахъ марша отъ города. Стража во сто человкъ, въ полномъ вооруженіи, поставлена была вокругъ помщенія комитета. Около тридцати скороходовъ были разосланы ко всмъ недовольнымъ города съ предупрежденіемъ быть готовыми къ дйствію на слдующее утро. Но, пока заговорщики засдали въ комитет, получена была ими телеграмма, что шедшіе въ Кантонъ отряды солдатъ задержаны, и, такимъ образомъ, все предпріятіе было разстроено. Воротить разосланныхъ скороходовъ было невозможно, а найти другихъ, знающихъ квартиры недовольныхъ, было негд. Дальнйшія извстія показывали все ясне и ясне невозможность продолжать дло, и вотъ, наконецъ, поднялся крикъ: ‘спасайся, кто можетъ!’ Распространилась паника. Жглись бумаги, пряталось оружіе, въ Гонъ-Конгъ полетли телеграммы, останавливавшія выступленіе тамошняго контингента. Но первая телеграмма достигла гонъ-конгскаго агента, когда вс наши люди были уже на пароход, который везъ также нсколько боченковъ съ револьверами. Вмсто того, чтобы отозвать людей, агентъ оставилъ ихъ продолжать путь, и они высадились на кантонской пристани затмъ только, чтобы быть немедленно арестованными. Предводители возстанія бжали, кто куда. Самъ я, попадая нсколько разъ въ положенія, въ которыхъ судьба, моя висла на волоск, слъ, наконецъ, на паровой барказъ, который и доставилъ меня въ Макао. Пребывъ тамъ всего сутки, я отправился въ Гонъ-Конгъ, гд, побывавъ кое у кого изъ друзей, я разыскалъ своего давнишняго учителя и друга мистера Джемса Кантли (Cantlie). Я сообщилъ ему, что попалъ въ бду, выступивъ противъ кантонскихъ властей, и теперь опасаюсь ареста и казни. Онъ посовтовалъ мн обратиться къ адвокату, что я и сдлалъ немедленно.

ГЛАВА II.
Пойманъ.

Я не видалъ боле мистера Кантли, такъ какъ мистеръ Деннисъ, руководившій мною, настаивалъ, чтобы я оставилъ страну какъ можно скоре.
Черезъ два дня я слъ на японскій пароходъ и высадился въ Боби {Японскій портъ, между Нагасаки и Йокогамой. Пер.}, гд пробылъ нсколько дней, а затмъ отправился въ Йокогаму. Тамъ я перемнилъ свою китайскую вншность на европейскую la japonaise. Обрзалъ косу, пересталъ бритъ голову и отпустилъ усы. Черезъ нсколько дней я снова слъ на пароходъ и направился на Гавайскіе острова, гд и поселился въ Гонолулу, такъ какъ въ этомъ город у меня было не мало родныхъ, друзей и доброжелателей. И какую бы новую страну я ни посщалъ — будь то Японія, Гонолулу, или, впослдствіи, Америка — всюду я наталкивался на развитыхъ китайцевъ, проникнутыхъ стремленіемъ къ реформамъ и нетерпливо желающихъ видть въ родной стран какую-либо форму представительнаго правленія.
Слоняясь по улицамъ Гонолулу, я встртился съ Астеромъ Кантли и его семьей, которые были на, пути въ Англію. Съ перваго взгляда они не узнали меня, благодаря моей новой вншности, а ихъ нянька-японка обратилась ко мн на японскомъ язык, принимая меня за своего соотечественника. Это теперь часто случалось со мной: японцы часто принимали меня за своего и открывали свою ошибку, только когда дло доходило до разговора.
Я оставилъ Гонолулу въ іюн 1896 г. и поплылъ въ Санъ-Франциско, гд прожилъ цлый мсяцъ. Опять-таки и въ Санъ-Франциско я встртилъ многихъ соотечественниковъ и былъ хорошо ими принятъ. Мое пребываніе въ Америк продолжалось всего три мсяца, посл чего я слъ на океаническій пароходъ Majestic и высадился въ Ливерпул. Въ Нью-Йорк меня предостерегали относительно китайскаго посла въ Соединенныхъ Штатахъ. Дло въ томъ, что онъ манчжуръ родомъ и очень мало симпатизируетъ китайцамъ вообще, а приверженцамъ реформъ въ особенности.
Перваго октября 1896 г. я прибылъ въ Лондонъ и остановился въ отел. Но на слдующій же день я отправился къ мистеру Кантли, гд меня приняли самымъ радушнымъ образомъ. Мистеръ Кантли жилъ въ Девонширской улиц, мн же нашли квартиру около Голборна. Приготовляясь основаться какъ слдуетъ, я вмст съ тмъ наслаждался лондонскою жизнью и сталъ знакомиться съ различными видами, музеями и историческими достопримчательностями этого центра міра. Что въ особенности и съ перваго раза поразило меня, китайца, это было страшное движеніе, безконечный и безпрестанный потокъ омнибусовъ, извощиковъ, каретъ, повозокъ и экипажей боле скромнаго характера, которые стремились вдоль улицъ, а также замчательная система урегулированія этого движенія полицейскими и добродушіе публики. Пшеходы, конечно, многочисленны, но т сплошныя толпы, какія мы встрчаемъ въ улицахъ Китая, здсь отсутствуютъ. Дло въ томъ, что, во первыхъ, наши улицы гораздо уже, въ сущности, это простые переулки, а, во вторыхъ, транспортировка всевозможныхъ вещей производится у насъ: грузъ подвшивается къ бамбуковой палк, которую носильщикъ держитъ черезъ плечо, вотъ почему даже на широкихъ улицахъ Гонъ-Конга пшеходы движутся цлыми тучами.
Я начиналъ знакомиться съ Голборномъ и еще съ двумя-тремя улицами и площадками, по которымъ мн неизмнно приходилось проходить, идя къ мистеру Кантли. Я бывалъ у мистера Кантли почти ежедневно и проводилъ большую часть моего времени въ его рабочемъ кабинет. Однажды за раннимъ обдомъ (luncheon) онъ упомянулъ о томъ, что китайское посольство помщается по сосдству, и въ шутку замтилъ, отчего бы мн не зайти туда. На это жена его возразила, ‘никогда не длайте этсго. И близко не подходите, а то они васъ поймаютъ и отправятъ въ Китай’. Мы вс отъ души посмялись этому замчанію, не подозрвая, какъ вренъ былъ въ этомъ случа ея женскій инстинктъ, и какъ скоро онъ оправдается на дл. Въ другой разъ, обдая вечеромъ у доктора Мансона, котораго я также зналъ съ Гонъ-Конга, гд онъ былъ моимъ преподавателемъ медицины, я получилъ и отъ него шутливый совтъ держаться подальше отъ китайскаго посольства. Итакъ, я былъ предупрежденъ. Но такъ какъ я не зналъ, гд помщалось посольство, то вс эти предостереженія принесли мало практической пользы. Я зналъ, что для того, чтобы добраться до Девонширской улицы, мн слдовало сойти съ моего омнибуса на Оксфордъ-Срксъ и оттуда идти на сверъ но широкой улиц, пока не увижу надпись ‘Pevonschire’ на угловомъ дом. Этимъ ограничивались мои топографическія познанія этой части Лондона въ то время.
Одиннадцатаго октября, въ воскресенье утромъ, около половины одиннадцатаго, я шелъ по Девонширской улиц, надясь быть у мистера Кантли какъ разъ во время, чтобы идти въ церковь съ докторомъ и его семьей, когда ко. мн кошачьей походкой подошелъ сзади китаецъ и спросилъ меня по англійски, японецъ я или китаецъ?
— Китаецъ,— отвчалъ я.
Тогда онъ спросилъ меня, изъ какой я провинціи, и, когда я объяснилъ, что изъ Кантона, то онъ замтилъ:
— Такъ мы земляки и говоримъ на томъ же язык, я тоже изъ Кантона.
Необходимо здсь объяснить, что ‘пиджинъ’, или такъ называемый ‘дловой англійскій языкъ’ {Это своеро рода жаргонъ, въ которомъ большинство англійскихъ словъ до того окитаено, что непривычный англичанинъ не пойметъ ихъ, наар. самое слово ‘пиджинъ’ есть исковерканное ‘business’ (биненессъ). } есть обычный общій языкъ для объясненій между китайцами изъ различныхъ мстностей. Хотя, скажемъ, Кантонъ отстоитъ отъ Сватоу всего на 180 миль, т. е. ближе, чмъ Ливерпуль отъ Лондона, тмъ не мене, два купца родомъ изъ этихъ двухъ городовъ могутъ свершенно не знать разговорнаго языка одинъ другого. Письменный китайскій языкъ одинаковъ на всемъ протяженіи Китая, но онъ совершенно отличенъ отъ разговорнаго языка, а разговорный языкъ различенъ въ разныхъ мстностяхъ. Такимъ образомъ, сватоускій купецъ, пріхавъ по дламъ въ Кантонъ, говоритъ на англійскомъ жаргон, пишетъ же на обще-китайскомъ язык. Разъ уже я заговорилъ объ этомъ предмет, то не лишнее объяснить, что начертанія, употребляемыя японцами въ ихъ письменномъ язык, т же самыя, что и въ обще-китайскомъ. Такъ что, хотя въ ихъ распоряженіи совершенно нтъ общихъ по произношенію словъ, тмъ не мене, они могутъ понять другъ друга, пиша на бумаг, или на земл, или даже выводя воображаемыя фигуры на ладони одной руки пальцемъ другой.
Вотъ почему мой соотечественникъ обратился ко мн на англійскомъ язык, прежде чмъ открылъ, на которомъ изъ китайскихъ нарчій я говорю. Затмъ мы продолжали разговоръ на кантонскомъ нарчіи. Пока мой собесдникъ говорилъ, мы медленно подвигались вдоль улицы. Въ это время къ намъ присоединился еще одинъ китаецъ, такъ что теперь я имлъ по соотечественнику съ каждой стороны. Оба убждали меня зайти на ихъ ‘квартиру’ — покурить и поболтать. Я колебался, и мы остановились на тротуар. Тутъ появился третій китаецъ, первый же куда-то исчезъ. Оставшіеся двое продолжали настаивать, чтобы я нашелъ къ нимъ, и, повидимому дружелюбно, повели меня поближе къ домамъ. Вдругъ наружная дверь одного изъ домовъ отворилась, и мои. спутники — одинъ справа, другой слва — подкрпляя свои мольбы и уговариванія якобы дружескими подталкиваніями, полушутя, полунастойчиво втиснули меня туда. Ничего не подозрвая (такъ какъ я не имлъ понятія о томъ, куда попалъ), я колебался исключительно потому, что, какъ уже сказано, имлъ въ виду пойти съ мистеромъ Кантли въ церковь и чувствовалъ, что опоздаю, если еще промедлю. Какъ бы то ни было, я вошелъ въ домъ доврчиво и не мало былъ озадаченъ, когда наружная дверь захлопнулась за мною нсколько торопливо и была тотчасъ же заперта на запоръ. Вдругъ въ голов моей молніей сверкнула мысль, что я въ китайскомъ посольств — этимъ объяснялось большое число китайцевъ въ мандаринскомъ плать и значительные размры помщенія, притомъ же я припомнилъ, что посланникъ жилъ гд-то поблизости Девонширской улицы.
Меня привели въ комнату перваго этажа, все время разговаривая со мной и между собою. Затмъ меня отправили вверхъ по лстниц, причемъ два ассистента, одинъ съ каждой стороны, показывали мн путь и частью насильно вели впередъ. Въ слдующемъ этаж меня ввели въ комнату и сказали, что тутъ я останусь. Этимъ, однако, мои похитители не удовлетворились, такъ какъ, немного погодя, я былъ переведенъ въ другую, въ третьему этаж, единственное окно которой имло желзную ршотку и выходило на зады. Въ эту комнату явился съ нсколько напыщеннымъ видомъ престарлый господинъ, совершенно сдой и съ сдой бородой и сказалъ:
— Ну, вотъ вамъ Китай, вы теперь въ Кита.
Затмъ онъ слъ и началъ меня допрашивать.
Когда дло дощло до моего имени, я отвчалъ, что зовутъ меня ‘Сенъ’.
— Ваше имя Сенъ-Венъ (Sun-Wen),— замтилъ старикъ. Мы получили отъ китайскаго посланника въ Америк телеграмму, извщающую насъ, что вы сли на пароходъ ‘Majestic’ въ качеств пассажира, и посланникъ проситъ меня арестовать васъ.
— Что все это значитъ?— спросилъ я.
— Вы нсколько времени тому назадъ послали въ Цунгъ-Ли-Яменъ {Т. е. министерство иностранныхъ длъ, оно учреждено въ 1860 г. Перев.} въ Пекин прошеніе,— отвтилъ онъ,— прося представить его императору. Это, можетъ быть, и очень хорошее прошеніе, но теперь вы нужны Цунгъ-Ли-Ямену, вотъ почему мы васъ здсь задержимъ, пока не получимъ приказанія императора, что съ вами длать.
— Могу я дать знать моимъ друзьямъ, что я здсь?— спросилъ я.
— Нтъ. Но вы можете написать на свою квартиру, чтобы вамъ прислали ваши вещи.
Я выразилъ желаніе написать доктору Мансону. Мн дали перо, чернилъ и бумагу. Я написалъ, что заключенъ въ китайскомъ посольств, и просилъ моего бывшаго профессора передать доктору Кантли мою просьбу, чтобы онъ прислалъ мн, мои вещи. Но сдой господинъ — сэръ Голлидэй Макартнэй, какъ я узналъ впослдствіи — былъ противъ употребленнаго мною выраженія ‘заключенъ’ и предложилъ мн замнить его другимъ. Я замнилъ его слдующей фразой: ‘я въ китайскомъ посольств, пожалуйста, попросите мистера Кантли прислать мн мои вещи’.
Сэръ Голлидэй замтилъ, что онъ предлагалъ мн писать не къ моему другу, а въ мой отель. Я отвтилъ, что живу не въ отел, и что только мистеръ Кантли знаетъ мою квартиру. Для меня было очевидно, что сэръ Макартнэй ведетъ искусную игру съ цлью овладть моими вещами и особенно моими бумагами, въ надежд найти переписку и черезъ нее открыть, кто были мои корреспонденты и сообщники въ Кита. Я подалъ ему написанное мною письмо къ доктору Мансону. Онъ прочелъ его и со словами: — ‘отлично!’ — возвратилъ его мн. Я вложилъ его въ конвертъ и отдалъ сэру Г. Макартнэй, вря, что оно будетъ вручено по назначенію.

ГЛАВА III.
Подъ замкомъ.

Сэръ Голлидэй вышелъ, затворилъ за собою дверь и повернулъ въ замк ключъ. Я былъ въ самомъ настоящемъ заключеніи, подъ замкомъ. Вскор вниманіе мое было непріятно привлечено стукомъ и возней съ наружной стороны двери, показывавшими, что къ ней прилаживается второй замокъ. За этой дверью постоянно дежурила стража изъ двухъ человкъ, изъ которыхъ одинъ былъ европеецъ, по временамъ къ нимъ присоединялся третій караульный. Въ теченіе первыхъ сутокъ караульные изъ китайцевъ часто входили ко мн и обращались ко мн на своемъ нарчіи, которое я понималъ довольно хорошо. Изъ ихъ разговора я не почерпнулъ никакихъ новыхъ свдній, касавшихся моего ареста (да я и не спрашивалъ ихъ ни о чемъ) — кром только того обстоятельства, что запершій меня на ключъ старикъ былъ сэръ Голлидэй Макартнэй, или ‘Ma-Та-Йенъ’, какъ они называли его. Слогъ ‘Ma’ въ этомъ случа замнялъ у нихъ ‘Макартнэй’, а ‘Ta-Йенъ’ равносильно ‘его превосходительству’. Имя, подъ которымъ извстенъ здсь китайскій посланникъ — Кунгъ-Та-Йенъ — принадлежитъ къ той же категоріи. ‘Кунгъ’ есть его фамилія, ‘Та-Йенъ’ — его титулъ ‘превосходительство’. Онъ никогда не употребляетъ своей фамиліи въ общественныхъ дловыхъ сношеніяхъ, такимъ образомъ заставляя каждаго иностранца безсознательно титуловать его ‘превосходительствомъ’. Интересно было бы знать, ведетъ ли онъ свои сношенія съ британскимъ правительствомъ исключительно тмъ же способомъ? Если да, то цль этого — выказать пренебреженіе и неуваженіе. Китайскій придворный и дипломатическій этикетъ до такой степени тонокъ и изысканъ, что достаточно видоизмненія одного слога, чтобы превратить сообщеніе, обращенное къ иностранцу, изъ комплимента въ обиду. къ этому и направлены старанія во всхъ сношеніяхъ съ иностранцами, и нужно очень основательное знаніе китайской литературы и культуры, чтобы быть вполн увреннымъ, что то или другое обращеніе къ иностранцу не доставило китайскому дипломату высочайшее наслажденіе сознавать, что онъ оскорбилъ какого нибудь высокопоставленнаго иноземца безъ вдома послдняго. Этимъ способомъ китайскій оффиціалъ показываетъ въ глазахъ окружающихъ свое превосходство и, наоборотъ, насколько ниже его ‘чужеземные черти’ — Янгъ-Бвеи-Не.
Черезъ нсколько часовъ посл моего заключенія одинъ изъ караульныхъ вошелъ въ мою келью и заявилъ, что сэръ Голлидэй Макартнэй приказалъ ему обыскать меня. Онъ отобралъ у меня мои ключи, карандашъ, перочинный ножъ и нсколько неважныхъ бумагъ, бывшихъ при мн. Но онъ не нашелъ того кармана, въ которомъ у меня лежало нсколько банковыхъ билетовъ. Меня спросили, какую пищу я желаю имть, и принесли, по моему требованію, молока, которое я и выпилъ.
Въ теченіе дня двое англійскихъ слугъ входили во мн, чтобы развести огонь, доставить уголь и подмести комнату. Перваго же, который вошелъ, я попросилъ снести для меня по назначенію письмо. Онъ общалъ, и я написалъ записку мистеру Кантли, адресовавъ на его квартиру. Когда явился второй слуга, я сдлалъ то же. Только впослдствіи, конечно, я узналъ дйствительную участь моихъ писемъ, посланцы мои увряли, что послали ихъ. Вечеромъ того же дня (воскресенья) въ келью мою пришла женщина (англичанка) постлать мн постель. Съ нею я не говорилъ вовсе. Всю ночь я не спалъ и лежалъ не раздваясь.
На слдующій день (это былъ понедльникъ, 12 октября) оба лакея англичанина явились снова прибрать комнату и принесли угля, воды и пищу. Одинъ изъ нихъ заявилъ, что послалъ записку, которую я ему вручилъ, другой, Коль (Cole) по имени, объяснилъ, что никакъ не могъ отлучиться. Я, однако, не сомнвался ни на минуту, что ни одна изъ моихъ записокъ не дошла по назначенію.
Во вторникъ, 13-го, я снова спросилъ младшаго изъ двухъ англичанъ — не Коля, а другого — доставилъ ли онъ мою записку и видлъ ли мистера Кантли? Онъ отвчалъ утвердительно. Но такъ какъ я выразилъ сомнніе, то онъ побожился, что видлъ моего друга, который будто бы, получивъ записку, сказалъ: ‘ладно’. Не имя боле бумаги, я написалъ свое имя карандашемъ на уголк моего носового платка и попросилъ его снести платокъ къ моему другу. Въ то же время я всунулъ ему въ руку полсоверена {Золотая монета въ 10 шиллинговъ, или полфунта стерлинговъ, около 5 р. на русскія деньги. Перев.}. Я, однако, сильно сомнвался въ его искренности, и впослдствіи оказалось, что подозрнія мои были вполн основательны: оставивъ комнату, онъ отправился прямо къ своимъ господамъ и все имъ раскрылъ.
На четвертый день моего заключенія меня постилъ ‘мистеръ’ Тангъ, какъ его называютъ, въ которомъ я узналъ китайца, устроившаго мою поимку. Онъ слъ и вступилъ со мною въ разговоръ.
— Въ предыдущее мое свиданіе съ вами,— такъ началъ онъ,— когда я привелъ васъ сюда, я исполнялъ свою оффиціальную обязанность, теперь я пришелъ поговорить съ вами, какъ другъ. Лучше бы вы сознались, что вы Сенъ-Венъ. Запираться вамъ совершенно безполезно: вс доказательства налицо.— И затмъ, въ припадк саркастической псевдо лести, онъ продолжалъ:— вы очень извстный человкъ въ Кита. Императоръ и цунгъ-ли-яменъ знакомы съ исторіей вашей жизни и, конечно, стоитъ пожертвовать жизнью, чтобы умереіъ съ такимъ громкимъ именемъ, какое вы себ сдлали! (Западный умъ едва ли можетъ вполн оцнить сущность восточной лести, которая заключалась въ этой фраз, но дло въ томъ, что по китайскимъ понятіямъ нтъ ничего выше и важне того, подъ какимъ именемъ и съ какою репутаціей человкъ умираетъ).— Ваше пребываніе здсь,— закончилъ онъ,— можетъ быть равносильно и жизни, и смерти.. Понимаете вы это?
— Какъ?— спросилъ я.— Здсь Англія, а не Китай. Что вы предполагаете со мною сдлать? Если вы хотите моей выдачи, вы должны извстить британское правительство о моемъ арест, и я не думаю, чтобы оно согласилось выдать меня.
— Мы и не намрены требовать формальной выдачи. Все устроено: пароходъ законтрактованъ, васъ свяжутъ, ротъ вамъ заткнутъ и препроводятъ отсюда безъ всякаго шума, на пароход же вы опять-таки будете подъ хорошимъ карауломъ. Не доходя гонъ-конгской гавани, васъ встртитъ китайская канонерская лодка, на которую васъ и пересадятъ, чтобы свезти въ Кантонъ, гд будутъ судить, а затмъ казнятъ.
Я указалъ на рискованность всего плана, такъ какъ мн могъ представиться случай по пути переговорить съ кмъ нибудь изъ англичанъ. Но Тангъ отрицалъ возможность такого случая, ‘такъ какъ,— говорилъ онъ,— за вами будутъ тамъ глядть такъ же тщательно, какъ и тутъ, и всякій выходъ изъ вашего положенія будетъ вамъ отрзанъ’.— Я опять возразилъ, что офицеры парохода едва ли взглянуть на дло глазами моихъ похитителей и даже, быть можетъ, помогутъ мн.
— Пароходная компанія въ дружескихъ отношеніяхъ съ сэромъ Голлидэй Макартнэй,— возразилъ Тангъ,— и сдлаетъ все, чего онъ пожелаетъ.
Въ отвтъ на мои дальнйшіе вопросы онъ сообщилъ, что меня повезутъ на одномъ изъ пароходовъ компаніи ‘Gien’, но что отъздъ не можетъ состояться на этой недл (разговоръ происходилъ 14 октября), такъ какъ посолъ не хотлъ тратиться на законтрактованіе всего парохода, а поджидалъ, пока его нагрузятъ, тогда, конечно, пришлось бы только взять пассажирскій билетъ.
— На слдующей недл,— прибавилъ онъ — пароходъ окончитъ грузку, и тогда вы отправитесь.
На мое замчаніе, что едва ли удастся имъ выполнить ихъ планъ, Тангъ замтилъ только:
— Приди мы сами къ такому ключенію, мы могли бы убить васъ здсь: вдь это Китай, и никто не иметъ права вступаться въ наши дйствія въ предлахъ посольства.
Для моего назиданія и утшенія Тангъ разсказалъ мн исторію одного корейскаго патріота, бжавшаго изъ Кореи въ Японію. Оттуда одинъ изъ его земляковъ выманилъ его въ Шанхай, гд онъ и былъ убитъ въ англійскомъ квартал {Имя жертвы — Кинъ-Йоакъ-Квенъ, убійцы — Гункъ-Чункъ-Йи.}. Затмъ трупъ его былъ отосланъ въ Корею, гд у трупа отрубили голову, а убійцу наградили высокимъ политическимъ постомъ. Очевидно, Тангъ лелялъ мысль о томъ, что и онъ получитъ подобное же повышеніе за то, что изловилъ меня и обезпечилъ мн врную смерть.
Я спросилъ его, отчего онъ такъ жестокъ ко мн.
— Таковы повелнія императора,— отвчалъ онъ,— императоръ непремнно желаетъ, чтобы вы были взяты живой или мертвый.
Я указалъ ему на то, что инцидентъ съ корейцемъ былъ одною изъ причинъ войны съ Японіей, и что похищеніе меня, а затмъ казнь могутъ повести къ дальнйшимъ затрудненіямъ и усложненіямъ.
— Британское правительство,— сказалъ я,— можетъ потребовать наказанія всхъ чиновъ посольства, и, такъ какъ вы мой землякъ, мои близкіе въ провинціи Квангъ-Тунгъ могутъ отомстить за меня вамъ и вашей семь.
Тогда онъ немедленно перемнилъ тонъ, отказался отъ своихъ надменныхъ выраженій и замтилъ, что все, что онъ до сихъ поръ длалъ, онъ длалъ по распоряженію посольства, теперь же просто онъ предупреждаетъ меня, по дружб, о той опасности, которая мн грозитъ.

ГЛАВА IV.
Я обращаюсь къ моимъ тюремщикамъ. Жизнь или смерть?

Въ полночь того же дня Тангъ снова пришелъ ко мн и возобновилъ разговоръ. Я спросилъ его, точно ли онъ былъ мн другъ и что онъ могъ для меня сдлать.
— За этимъ я и пришелъ,— отвчалъ онъ,— я сдлаю для васъ все, что могу, и современемъ выпущу васъ. Я уже заказалъ слесарю дубликаты ключей къ вашей и къ наружной двери.
По словамъ Танга, ему необходимо было сдлать это, такъ какъ ключи находились у довреннаго слуги посланника, который не разстается съ ними.
На вопросъ мой, какъ скоро можетъ онъ меня выпустить, Тангъ отвчалъ, что не раньше завтрашняго дня, но, по всей вроятности, въ пятницу, въ два часа ночи, это будетъ возможно. Уходя, онъ посовтовалъ мн быть готовымъ къ побгу въ пятницу.
Едва онъ ушелъ, какъ я написалъ на клочк бумаги нсколько словъ, имя въ виду послать ихъ къ мистеру Кантли при посредств одного изъ слугъ. На слдующее утро, 15 октября, я далъ записку слуг, но, какъ сообщилъ мн Тангъ посл обда того же дня, она была отдана слугою посольскимъ чиновникамъ.
Тангъ заявилъ мн, что этой запиской я испортилъ весь его планъ освобожденія, и что сэръ Голлидэй Макартней сильно бранилъ его за, сообщеніе мн, какъ они намрены распорядиться со мною.
Я спросилъ его, есть ли еще какая либо надежда на мое освобожденіе.
— Да,— отвтилъ онъ,— надежда есть и немалая, но вы должны слушаться меня.
Затмъ онъ посовтовалъ мн просить посланника (письменно) о помилованіи. Я согласился, и, по приказанію Танга, Коль принесъ мн перо, чернила и бумагу.
Я попросилъ китайской бумаги и письменныхъ принадлежностей, такъ какъ не могъ же я писать посланнику по англійски. Но на это Тангъ сказалъ:
— По англійски всего лучше. Посланникъ не боле, какъ мебель, все въ рукахъ Макартнэй, и вамъ всего лучше писать ему.
На мой вопросъ, что мн писать, онъ отвтилъ:
— Отрицайте всякое участіе въ кантонскомъ заговор, заявите, что мандарины ложно обвиняютъ васъ, и что вы явились въ посольство съ цлью оправдаться.
Подъ диктовку Танга я написалъ въ этомъ смысл длинное письмо. Сложивъ бумагу, я адресовалъ ее на имя сэра Голлидэй Макартнэй (имя и фамилію котораго Тангъ опять-таки продиктовалъ мн буква за буквой, такъ какъ я не зналъ ихъ правописанія) и вручилъ ее Тангу. Съ этого времени я не видалъ его боле.
Безъ сомннія, все это было очень глупо съ моей стороны, такъ какъ моимъ письмомъ я давалъ въ руки моихъ враговъ документальное доказательство того, будто бы я пришелъ въ посольство добровольно. Но такъ какъ утопающій хватается и за соломенку, то немудрено, что меня безъ труда провели въ этомъ случа.
Какъ уже сказано, Тангъ сообщилъ мн, что вс мои записки, довренныя слугамъ, были ими выданы, ни одна не дошла по назначенію. Теперь я потерялъ всякую надежду и не видлъ передъ собой ничего, кроц врной смерти.
Въ теченіе истекшей недли я усплъ написать на клочкахъ бумаги, какія могъ добыть, сообщенія о моемъ положеніи и выбрасывалъ ихъ изъ окошка. Ране я давалъ ихъ прислуг, прося бросить на улицу, такъ какъ мое окно выходило во дворъ, но было очевидно, что слуги не исполнили моихъ просьбъ, тогда я сталъ выбрасывать ихъ самъ изъ моего окна, и одинъ изъ клочковъ по счастливой случайности упалъ на свинцовую крышу задней пристройки сосдняго дома.
Чтобы обезпечить моимъ запискамъ дальній полетъ, я заворачивалъ въ нихъ мдныя монеты, а когда перетратилъ вс, бывшія при мн, то — серебряныя (не смотря на обыскъ, мн удалось удержать ихъ при себ) {Пристройки на задахъ дома, въ род той, о которой говоритъ авторъ, весьма употребительны въ Лондон: он составляютъ непосредственное продолженіе дома, но обыкновенно представляютъ какъ бы сравнительно узкій выступъ зданіи во дворъ и по крайней мр на одинъ этажъ ниже дома, на плоскую крышу пристройки легко попасть изъ выходящаго на нее окна главнаго зданія, и нердко мсто на крыш употребляется для просушки блья. Пер.}. Когда упомянутый клочекъ упалъ на сосднюю пристройку, я сталъ надяться, что жильцы дома, быть можетъ, достанутъ записку. Но другая записка, ударившись случайно о протянутую веревку, упала подъ моимъ окномъ. Я попросилъ слугу англичанина — не Коля, а другого — поднять записку и передать мн. Вмсто того онъ сообщилъ о ней китайскимъ караульнымъ, которые и подняли е. Разыскивая эту записку, караульные замтили и ту, которая упала на сосднюю крышу. Тотчасъ же они влзли на пристройку и овладли послдней моей надеждой на спасеніе. Подобранныя записки караульные снесли къ чиновникамъ посольства.
Теперь я попалъ въ худшее положеніе, чмъ въ какомъ былъ до сихъ поръ: мое окошко было заколочено наглухо, и казалось, я лишился послдняго, единственнаго средства сообщенія съ вншнимъ міромъ.
Отчаяніе мое было полное, и лишь молитва къ Всемогущему доставляла мн нкоторое утшеніе. Тоскливые, неимоврно долгіе дни и еще боле невыносимыя ночи ползли съ непомрной медлительностью, и, мн кажется, еслибы только не способность молоться — я бы сошелъ съ ума. Впослдствіи, уже на свобод, я говорилъ мистеру Кантли, что никогда не забуду того чувства облегченія, съ какимъ я всталъ съ колнъ въ пятницу утромъ, 16 октября, это было чувство спокойствія, надежды и доврія, поселившее во мн убжденіе, что молитва моя услышана, и что все еще устроится въ лучшему. Я поэтому ршилъ удвоить мои усилія освободиться и предпринялъ ршительное наступленіе на Коля.
Когда онъ снова вошелъ ко мн, я спросилъ его:— можете вы сдлать для меня что нибудь?
На это онъ отвтилъ тоже вопросомъ:
— Кто вы такой?
— Политическій эмигрантъ изъ Китая,— отвтилъ я.
Повидимому, онъ плохо понялъ смыслъ моихъ словъ. Поэтому я спросилъ его, слыхалъ ли онъ объ армянахъ. Онъ отвтилъ, что слыхалъ немало. Держась этой нити, я сказалъ ему, что вотъ такъ точно, какъ турецкій султанъ хотлъ истребить всхъ христіанъ въ Арменіи, и императоръ китайскій намренъ убить меня, потому что я христіанинъ и принадлежу къ партіи, которая стремилась ввести въ Кита хорошее управленіе.
— Вс англичане,— закончилъ я,— сочувствуютъ Армянамъ, и я не сомнваюсь, что они отнеслись бы ко мн съ такимъ же сочувствіемъ, знай они, въ какомъ я положеніи.
Онъ замтилъ, что врядъ ли англійское правительство приняло бы мою сторону, но я возразилъ, что наврно приняло бы, иначе китайское посольство не держало бы меня въ такомъ секрет, но открыто потребовало бы у британскаго правительства моей экстрадиціи.
— Жизнь моя,— говорилъ я,— въ вашихъ рукахъ. Если только вы сдлаете извстнымъ вн посольства мое теперешнее положеніе — я спасенъ, если же нтъ — меня казнятъ. Которое же изъ двухъ длъ доброе: спасти человческую жизнь или погубить? И которая изъ вашихъ обязанностей выше: обязанность передъ Богомъ, или передъ вашимъ господиномъ,— обязанность почитать справедливое британское правительство или продажное китайское?
Я умолялъ его подумать о томъ, что я ему сказалъ, и отвтить мн въ слдующее свое посщеніе,— сказать мн искренно, согласенъ онъ помочь мн или нтъ.
Онъ ушелъ, и я не видадъ его до слдующаго дня. Легко представить себ, съ какимъ нетерпніемъ ждалъ я его ршенія. На слдующее утро, накладывая угли въ каминъ, Коль молча указалъ мн на бумажку, оставленную имъ въ ящик для угля. Отъ этой бумажки зависла моя жизнь. Окажется она посланцемъ надежды, или опять всякая надежда будетъ, отнята у меня? Едва онъ вышелъ, какъ я схватилъ лоскутокъ и прочелъ:
‘Я попробую снести письмо къ вашему другу. Не пишите его у стола, такъ какъ тамъ васъ можно видть чрезъ замочную скважину, и караульные постоянно наблюдаютъ за вами. Пишите на кровати’.
Я легъ на кровать лицомъ къ стн и написалъ на своей визитной карточк нсколько словъ къ мистеру Кантли. Въ полдень Коль снова вошелъ ко мн, и я молча указалъ ему, гд я положилъ карточку. Онъ взялъ ее. Я отдалъ ему и вс свои деньги — 20 фунтовъ. Отвтъ на мою записку Коль опять таки положилъ за угольный ящикъ и многозначительнымъ взглядомъ далъ мн понять, что тамъ есть для меня нчто. Это было въ воскресенье. Когда дверь заперлась за нимъ, я, съ бьющимся сердцемъ, схватилъ бумагу и съ восторгомъ прочелъ: ‘Не падайте духомъ! Правительство работаетъ въ вашу пользу, черезъ нсколько дней вы будете свободны’. То былъ отвтъ мистера Кантли. Господь услышалъ мою молитву!
За все это время я ни разу не раздвался. Сонъ посщалъ меня рдко, урывками, да и тогда былъ безпокоенъ. Вплоть до ободряющаго извстія моего друга я не имть и подобія дйствительнаго отдыха.
Чего я особенно боялся, такъ это — гибельнаго вліянія, какое привозъ, меня въ Китай и казнь тамъ имли бы на дло, за которое я боролся. Доставь меня китайцы домой, они тотчасъ же распубликовали-бы повсюду, что я былъ правильнымъ, законнымъ образомъ выданъ британскимъ правительствомъ, и что на британской территоріи нтъ убжища ни для какихъ политическихъ изгнанниковъ. Члены нашей партіи припомнили бы роль, сыгранную Англіей во время возстанія Тайпинговъ, когда, при ея посредств, было подавлено это великое національное и христіанское движеніе. Народъ пришелъ бы къ заключенію, что еще разъ война противъ освободительнаго движнія была ведена съ помощью Англіи, а это уничтожило бы всякую надежду на успхъ въ будущемъ.
Удайся китайскому посольству добыть мои бумаги изъ моей квартиры, дло осложнилось бы еще боле и повело бы къ гибели многихъ изъ моихъ друзей. Эта опасность, однако, была предотвращена, какъ потомъ оказалось, благодаря разумной предусмотрительности женщины. Миссисъ Кантли взяла на свою личную отвтственность слдующій важный шагъ: она отправилась на мою квартиру, тщательно собрала вс мои бумаги и, черезъ нсколько часовъ посл перваго извстія о моемъ арест, сожгла ихъ на мст. Если нкоторые изъ моихъ корреспондентовъ въ различныхъ частяхъ свта будутъ раздосадованы неполученіемъ отъ меня отвта на ихъ письма, пусть претендуютъ на упомянутую лэди за ея быстрый, энергичный и благодтельный шагъ, такъ какъ у меня теаерь нтъ ихъ адресовъ, а во многихъ случаяхъ я даже не знаю ихъ именъ. Еслибы китайскія власти снова поймали меня въ ловушку, они не найдутъ у меня никакихъ бумагъ, изъ которыхъ мои единомышленники могли бы сдлаться имъ извстны.
Къ счастью моему, за время заключенія мысль о томъ, что въ мою пищу могъ быть подмшанъ ядъ, не приходила мн въ голову, но общее состояніе мое было таково, что пища была мн противна. Я могъ заставить себя глотать только жидкую пищу: молоко, чай, да еще отъ времени до времени съдалъ яйцо. Только по полученіи записки мистера Кантли возвратился ко мн сонъ и аппетитъ.

ГЛАВА V.
Мои друзья дйствуютъ.

Понятно само собою, что я ршительно ничего не зналъ о томъ, что длалось вн посольства. Вс мои обращенія къ чужой помощи, вс пущенныя изъ окна на воздухъ лоскутки бумаги, вс письма, переданныя мною оффиціально сэру Голлидэй Макартнэй, были — я зналъ это — совершенно безполезны, даже хуже, чмъ безполезны, такъ какъ посл нихъ надзоръ за мной, становился строже и строже и, наконецъ, совершенно лишилъ меня всякой возможности снестись съ друзьями.
Тмъ не мене, мой послдній призывъ къ чувству человчности, сдланный въ пятницу утромъ (16 октября), произвелъ извстное впечатлніе: именно съ этого времени Коль сталъ интересоваться моей судьбою. Иниціатива первыхъ шаговъ въ дл моего освобожденія принадлежала въ значительной мр его жен. Первое письмо, полученное моими друзьями и пустившее въ ходъ цлый механизмъ въ пользу моего освобожденія, было написано миссисъ Коль въ субботу, 17 октября 1896 г. Письмо это получено было въ Девонширской улиц только въ одиннадцать часовъ ночи. Представьте себ, съ какими чувствами докторъ Каатли прочелъ слдующія строки:
‘Съ прошлаго воскресенья здсь, въ китайскомъ посольств, заключенъ вашъ другъ. Его намрены отослать въ Китай, гд наврное повсятъ. Положеніе бднаго человка очень грустное, и что нибудь должно быть предпринято для его освобожденія немедленно, иначе его увезутъ, и никто объ этомъ не будетъ знать. Я не смю подписать своего имени, но написанное мною — сущая правда, поэтому врьте моему сообщенію. Что бы вы ни предприняли — длайте безотлагательно, иначе будетъ поздно. Имя его, я полагаю, Линъ-Йинъ Сенъ’.
Очевидно времени нельзя было терять. Какъ ни поздно было, мистеръ Кантли, узнавъ адресъ квартиры сэра Голлидэй Макартнэй, отправился его разыскивать. Онъ, конечно, не имлъ понятія о томъ, что направлялся къ главной пружин всего этого позорнаго дла. Къ счастію или къ несчастію моему (это едва ли когда будетъ ршено),— онъ нашелъ, что разыскиваемый имъ домъ — No 3, Гарлэй Плэсъ — запертъ на замокъ. Дло было въ субботу, въ четверть двнадцатаго ночи, и полисмэнъ, стоявшій на ближайшемъ посту, не безъ подозрительности взглянулъ на доктора, когда тотъ возвратился изъ. закоулка, въ которомъ стоитъ домъ. Полицейскій объяснилъ, что домъ замкнутъ вотъ уже шесть мсяцевъ, такъ какъ занимающее его семейство отправилось въ деревню. Мистеръ Кантли спросилъ, почему онъ все это знаетъ и получилъ въ отвтъ, что за три ночи передъ тмъ была сдлана въ этомъ дом попытка на кражу со взломомъ, вслдствіе чего наведены были тщательныя справки, кто были, жильцы. Такимъ образомъ, въ точности свднія о ‘предумышленномъ’ полугодовомъ отсутствіи сомнваться было невозможно. Мистеръ Кантли отправился въ ближайшее полицейское управленіе и изложилъ дежурному инспектору все дло. Затмъ онъ похалъ въ Скотландъ Ярдъ {Буквально ‘Шотландскій дворъ’, такъ называется въ просторчіи знаменитое лондонское сыскное отдленіе. Пер.} и пожелалъ переговоритъ съ дежурнымъ чиновникомъ. Одинъ изъ сыскныхъ инспекторовъ принялъ его наедин и согласился записать его показаніе. Но трудность заключалась въ томъ, чтобы заставить кого-либо взглянуть доврчивыми глазами на столь невроятную исторію. Чиновникъ вжливо выслушалъ необыкновенный разсказъ, но заявилъ, что Скотландъ Ярдъ не можетъ взять на себя иниціативы въ подобномъ дл. И вотъ, въ часъ ночи мистеръ Кантли былъ снова на улиц совершенно въ томъ же безпомощномъ положеніи, въ какомъ онъ началъ свои хлопоты.
На слдующее утро мой другъ отправился посовтоваться съ однимъ пріятелемъ насчетъ того, не слдовало ли попросить начальника, китайской таможни, въ Лондон обратиться частнымъ образомъ къ посольству и попытаться убдить его подвергнуть тщательному обсужденію его необдуманный и неблагоразумный поступокъ.
Идея эта, однако, не получила одобренія, и потому мистеръ Кантли снова отправился въ Гарлэй Плэсъ, надясь найти тамъ, по крайней мр, какого нибудь сторожа, который могъ бы сообщить, гд найти сэра Макартнэй, или куда адресовать ему телеграмму. Но, кром подтвержденія вчеращняго разсказа полицейскаго посредствомъ освидтельствованія знаковъ на дверяхъ, доказывавшихъ попытку взлома, мой другъ не открылъ ни малйшаго намека на ршеніе неразршимой задачи: гд отыскать хитроумнаго овосточеннаго дипломата.
Тогда мистеръ Кантли направился къ доктору Мансону и тамъ, у входной двери дома, увидлъ человка, который оказался никмъ инымъ, какъ Колемъ, моимъ слугой въ посольств. Бдняга, наконецъ, набрался къ воскресенью настолько храбрости, чтобы ршиться лично раскрыть тайну моего заточенія и разыскалъ, дрожа отъ страха, домъ мистера Кантли. Но такъ какъ тамъ ему сказали, что мистеръ Кантли отправился къ доктору Мансону, то онъ послдовалъ туда же и встртилъ обоихъ докторовъ сразу. Тутъ Коль вручилъ имъ об визитныя карточки, которыя получилъ отъ меня для мистера Кантли, и на которыхъ стояли слдующія слова:
‘Въ прошлое воскресенье мною овладли два китайца и насильно затащили въ китайское посольство. Я заточенъ, и черезъ день или два меня намрены отправить въ Китай на спеціально законтрактованномъ пароход. Нтъ сомннія, что въ Кита мн отрубятъ голову. Горе мн!’
Докторъ Мансонъ принялъ сердечное участіе въ стараніяхъ мистера Кантли освободить меня и началъ допрашивать Коля. При этомъ мистеръ Кантли замтилъ:
— О, будь только сэръ Голлидэй Макартнэй въ город, все было бы отлично. Какая жалость, что его нтъ! И гд только намъ его найти?
— Сэръ Голлидэй въ город,— возразилъ на это Коль,— онъ ежедневно посщаетъ посольство, это онъ заперъ Сена на замокъ и приставилъ меня къ заключенному, съ приказаніемъ строго караулить дверь, чтобы Сенъ не могъ убжать.
Это извстіе поразило обоихъ докторовъ и поставило дло освобожденія на еще боле сомнительную почву. Чтобы перехитрить такихъ искусныхъ и изворотливыхъ людей, нужна была величайшая осторожность, и приходилось обратиться въ самымъ высокопоставленнымъ властямъ.
На дальнйшіе распросы Коль отвтилъ, что въ посольствъ меня выдавали за сумасшедшаго и что меня должны были отослать въ Китай въ слдующій вторникъ (т. е. черезъ два дня), онъ не могъ объяснить, какой компаніи принадлежалъ пароходъ, назначенный для этого, но зналъ, что нкто Макъ-Грегоръ, изъ Сити, имлъ какое-то отношеніе къ этой компаніи. Онъ сообщилъ, также, что въ теченіе недли два или три человка въ одежд китайскихъ моряковъ являлись въ посольство, и Коль не сомнвался, что ихъ посщеніе имло связь съ моей отправкой, такъ какъ онъ никогда до того не видалъ подобныхъ постителей въ посольств.
Коль ушелъ, взявъ съ собой карточку съ именами обоихъ моихъ друзей: она должна была разсять мой страхъ и послужить доказательствомъ, что мой посланецъ ршился, наконецъ, серьезно, дйствовать въ мою пользу. Затмъ оба доктора отправились въ Скотландъ Ярдъ, чтобы снова попытаться побудить его къ дйствію. Дежурный инспекторъ замтилъ:.— ‘Вы уже были здсь нынче, въ половин перваго, полагаю, что безполезно навдываться къ намъ такъ часто’.— Главное затрудненіе заключалось въ неизвстности, куда надо было обратиться съ представленіями о томъ, что человческая жизнь была въ опасности, что законы страны были нарушены, что, въ сущности, Британская имперія выдавала, въ собственной столиц, человка на завдомое убійство.
Оставивъ Скотландъ Ярдъ, два доктора держали совтъ и ршили обратиться въ министерство иностранныхъ длъ. Имъ сказали, что чиновникъ, живущій въ министерств, приметъ ихъ въ пять часовъ пополудни. Дйствительно, въ пять часовъ они были приняты и изложили всю романическую исторію вжливому и ‘готовому къ услугамъ’ чиновнику. это было воскресенье, и, ‘само собою разумется’, въ воскресенье ничего нельзя было сдлать. Однако, на слдующій день сообщеніе моихъ друзей будетъ представлено выше стоящимъ властямъ. Но время было крайне дорого. Что же теперь предпринять? Вдь ближайшею же ночью похищенный человкъ могъ быть помщенъ на корабль, идущій въ Китай. Чего особенно боялись, такъ это — что корабль этотъ будетъ иностранный: надъ иностраннымъ флагомъ британскія власти были безсильны. Послдняя надежда заключалась въ томъ, что, еслибы я былъ перевезенъ, и корабль оставилъ Англію ране, чмъ моимъ друзьямъ удалось бы поднять на ноги властей въ мою пользу, то пароходъ могъ бы быть задержанъ и обысканъ въ Суэзскомъ канал. Но, разъ этотъ пароходъ не подъ англійскимъ флагомъ — и эта послдняя надежда исчезнетъ. Мучимые этими опасеніями, два мои друга остановились, наконецъ, на слдующемъ ршительномъ шаг: отправиться въ китайское посольство и объяснить китайцамъ, что фактъ заключенія Сена въ посольств извстенъ, и что британское правительство вообще, какъ и полиція въ частности, извщены о намреніи посольства отправить Сена въ Китай для казни. Докторъ Мансонъ ршилъ отправиться одинъ, такъ какъ имя доктора Кантли хорошо было извстно въ посольств въ связи съ моимъ именемъ.
Итакъ, мистеръ Мансонъ явился въ домъ No 49, въ Портландъ Плэсъ одинъ. Онъ объяснилъ напудренному швейцару, что желаетъ видть кого либо изъ говорящихъ по англійски китайцевъ. Явился самъ Тангъ, оффиціальный переводчикъ, мой мучитель, человкъ, поймавшій меня. Докторъ Мансонъ заявилъ, что желаетъ видть Сна. Физіономія Танга выразила затрудненіе человка, которому произнесенное имя ничего не говоритъ.— ‘Снъ! Снъ!— повторялъ онъ, стараясь припомнить, о комъ идетъ рчь,— такого человка здсь нтъ». Докторъ заявилъ ему, что, напротивъ, отлично знаетъ, что человкъ этотъ здсь, и что онъ, докторъ, пришелъ сюда затмъ, чтобы сообщить посольству, что министерство иностранныхъ длъ уже извщено обо всемъ, что, равнымъ образомъ, и Скотландъ-Ярдъ освдомленъ о задержаніи Сна. Но китайскій дипломатъ не былъ бы дипломатомъ, еслибы онъ не былъ прежде всего лгуномъ, а случай, представившійся теперь для лганья, долженъ былъ удовлетворить даже восточное предрасположеніе Танга къ его роли. Съ отпечаткомъ полной правдивости въ каждомъ слов и жест, Тангъ сталъ уврять доктора, что вся исторія о Сен есть сущій вздоръ, и никакого Сена въ посольств нтъ. ‘Искренность’ и ‘прямота’ Танга остались не безъ вліянія на мистера Мансона, такъ что, возвратясь въ доктору Кантли, онъ даже выразилъ предположеніе, не сочинилъ ли я самъ всю исторію, чтобы сыграть шутку,— надъ кмъ и для какой цли, онъ, однако, не могъ сказать. Такъ-то умютъ мои соотечественники лгать! Тангу удалось пошатнуть увренность даже доктора Мансона, человка, который жилъ въ Кита двадцать два года, свободно говорилъ на амойскомъ нарчіи и, такимъ образомъ, зналъ китайцевъ и ихъ характеръ лучше, чмъ девять десятыхъ всхъ когда либо бывавшихъ ла дальнемъ Восток. Какъ бы то ни было, онъ принужденъ былъ оставить свою догадку, такъ какъ невозможно было найти смысла въ подобной ‘шутк’. Я увренъ, что Тангъ пойдетъ далеко по служб, наврно можно сказать, что лгунъ, подобный ему, не можетъ остаться безъ поощренія среди правящаго класса, который самъ живетъ я процвтаетъ ложью.
Было уже семь часовъ вечера (въ воскресенье), когда два доктора ршили пріостановить свои труды и разстались, полагая, что выполнили свою нравственную обязанность. Все же они были далеки отъ увренности въ моей безопасности. Я могъ быть увезенъ изъ посольства въ ту же ночь, особенно теперь, когда оно знало, что британское правительство было извщено объ инцидент. Если нельзя было посадить жертву немедленно на пароходъ, то можно было перемстить ее въ другую квартиру. Это былъ весьма вроятный шагъ и, будь онъ въ данную минуту практически осуществимъ, онъ, конечно, былъ бы принятъ. Къ моему счастью, такъ называемый маркизъ Ценгъ незадолго до того оставилъ Лондонъ и отплылъ въ Китай, а потому отказался и отъ своей лондонской квартиры. Еслибы не это, по всей вроятности, планъ перемстить меня въ его резиденцію приглянулся бы моимъ догадливымъ соотечественникамъ, а разъ онъ былъ бы выполненъ, они бы заявили, что, довряясь вполн дружб и чувству справедливости англичанъ, просятъ ихъ обыскать посольство. Эта хитрость была теперь невозможна. Но перевозка въ доки была вполн осуществима. Предполагалось, что пароходъ со мною выйдетъ во вторникъ. Стало быть, онъ былъ уже теперь въ докахъ, и вс вроятія были за то, что ‘сумасшедшій’ пассажиръ будетъ перевезенъ на пароходъ ночью, во избжаніе раздражающаго шума, причиняемаго дневнымъ уличнымъ движеніемъ.

ГЛАВА VI.
Въ поискахъ за сыщикомъ.

Осаждаемый всми этими соображеніями, мистеръ Кантли снова взялся за работу, въ этотъ разъ — съ цлью устроить наблюденіе за посольствомъ. Онъ захалъ къ одному изъ друзей, который и снабдилъ его адресомъ конторы Слэгера въ Сити, доставляющей частныхъ сыщиковъ. Туда онъ и отправился, но, конечно, контора была заперта: повидимому, по воскресеньямъ въ сыщикахъ не можетъ предстоять надобности.
Можетъ ли, въ самомъ дл, случиться въ Англіи въ воскресенье какая либо бда? Это интересный вопрос. Не слдуетъ забывать, что дленіе мсяца суть искусственное общественное установленіе въ видахъ удобствъ, и что преступная дятельность не всегда сообразуется съ такими календарными прихотями, какъ дленіе на недли. Какъ бы то ни было, на лицо былъ тотъ жестокій фактъ, что контора Слэтера была заперта, и ни зовъ, ни дерганье кокольчика, ни стукъ въ дверь не могли извлечь изъ гранитнаго зданія въ Вэзингголлъ Стритъ какихъ либо признаковъ жизни.
Докторъ держалъ совтъ съ ближайшимъ полицейскимъ и собственнымъ извозчикомъ, выказавшимъ дружественныя наклонности и посвященнымъ въ тайну моего заточенія. Результатомъ совщанія былъ визитъ Кантли въ ближайшее полицейское управленіе. Тутъ мистеру Кантли снова пришлось пересказать всю исторію сначала, и прежде, чмъ что либо могло быть сдлано, уничтожить вс подозрнія насчетъ его трезвости и здраваго состоянія ума.
— Гд этотъ домъ?
— Портландъ Плэсъ, въ западной части города.
— О, такъ зачмъ же вы пожаловали сюда? Вамъ надо отправиться назадъ, въ Вестъ-Эндъ, мы принадлежимъ къ полиціи Сити.
Доктору и восточная, и западная полиція представлялись равно безполезными.
— Все жъ таки,— настаивалъ онъ,— нельзя ли добыть агента, чтобы поставить его наблюдать за домомъ?
— Невозможно. Полиція Сити не въ прав вмшиваться въ дла Вестъ-Энда.
— Нтъ ли у васъ какого нибудь отставного полицейскаго или состоящаго въ резерв, который былъ бы не прочь заработать копйку, другую на подобномъ дл?
— Да… можетъ быть и есть… дайте сообразить.
Тутъ нсколько человкъ стали дятельно и добродушно обсуждать, на комъ бы можно остановиться. Да, конечно: вотъ такой-то годится.
— Гд онъ живетъ?
— О, онъ живетъ въ Лейтонстон. Вамъ сегодня не добыть его: сегодня воскресенье.
Да, это было воскресенье, и, къ сожалнію, въ воскресенье дло шло о моей голов. Посл долгихъ толковъ еще одно имя было упомянуто, и допрашиваемые полицейскіе отдлались отъ настойчиваго доктора. Новый кандидатъ въ агенты жилъ въ Излингтон {Сверная часть Лондона. Пер.}.
Но прежде чмъ отправиться туда, мистеръ Кантли подумалъ, что слдуетъ всю исторію пустить въ прессу. Итакъ, онъ отправился въ контору ‘Таймса’ и спросилъ помощника редактора. Ему подали карточку, гд онъ долженъ, былъ изложить сущность своего дла. Онъ написалъ: ‘похищеніе человка китайскимъ посольствомъ’.
Было уже 9 часовъ вечера, ему объяснили, что до десяти въ редакціи никого не будетъ.
Онъ отправился на поиски въ Излингтонъ, Плохо освщенный скверъ былъ найденъ, номеръ дома отысканъ, и докторъ вошелъ въ квартиру. Его ждало новое разочарованіе: указанный человкъ ‘не могъ взять дла на себя, но онъ, кажись, зналъ малаго, который возьмется’. Выбора не было, итакъ — гд живетъ ‘малый’? О, малый этотъ былъ удивительный, но вотъ бда — почтовая карта съ его адресомъ никакъ не находилась. Вверху и внизу въ выдвижныхъ ящикахъ и сундукахъ все было перерыто, пачки старыхъ писемъ пересмотрны и не употреблявшіяся жилетки обысканы. Наконецъ, карта найдена, изъ нея оказалось, что ‘малаго’ нтъ дома: онъ наблюдаетъ за какимъ-то кабакомъ въ Сити.
Докторъ преодоллъ и это затрудненіе. Онъ предложилъ, чтобы одинъ изъ многочисленныхъ ‘малыхъ’, наполнявшихъ гостинную, сбгалъ съ запиской къ агенту на домъ, пока отецъ семейства създитъ съ докторомъ на поиски въ Сити. Вотъ, наконецъ, извозчикъ подъзжаетъ къ завтному кабаку, и сдоки длаютъ рекогносцировку. Но никакого сыщика нигд не оказывается, и дло ршено тмъ, что слдуетъ слдить за кабакомъ до 11 часовъ, когда его запираютъ, тогда, по всей вроятности, ‘малый’ проявится. Мистеръ Кантли остапилъ своего новаго пріятеля у кабака и снова направился въ редакцію ‘Таймса’. Тутъ ему дана была ‘аудіенція’, разсказъ его записанъ, и опубликованіе всей исторіи вврено осмотрительности редакціи. Было уже половина двнадцатаго, и, наконецъ, неутомимый докторъ ршилъ отправиться домой. Дома онъ былъ не мало огорченъ, узнавъ, что ожидаемый съ такимъ нетерпніемъ агентъ еще не появлялся. Онъ и тутъ, однако, не опустилъ рукъ: онъ приготовился идти слдить за посольствомъ лично. Простившись съ женой, онъ отправился къ своей цли, готовый къ активному вмшательству, если понадобится.
Но едва онъ отошелъ нсколько шаговъ, какъ повстрчалъ ‘малаго’. Излингтонскій пріятель доктора оказался врнымъ человкомъ и прислалъ своего замстителя. Окна посольства, не смотря на позднее время — былъ первый часъ — были освщены, указывая на дятельность внутри,— результатъ, безъ сомннія, сообщенія доктора Мансона о томъ, что тайна махинацій посольскаго штата раскрыта. ‘Малый’ былъ посаженъ въ двухколесный кэбъ, который и помстился въ тни, противъ угла Портландъ Плзсъ и Портландъ Родъ. Ночь была прелестная, лунная, и оба входа въ посольство были ясно видны. Кэбъ былъ совершенно необходимою частью предпріятія, такъ какъ, вздумай мои похитители посадить меня быстро въ карету, я въ нсколько минутъ былъ бы увезенъ изъ вида пшехода. Извозчика не легко найти во всякую минуту въ это время ночи, и потому необходимо было обезпечить наблюдавшему за посольствомъ возможность кинуться въ догонку, еслибы это потребовалось. Газеты впослдствіи объясняли присутствіе кэба намреніемъ увезти меня, когда организованная для того банда освободитъ меня, но это другая совсмъ часть всей исторіи, о которой я скажу въ своемъ мст.
Въ два часа ночи докторъ, наконецъ, легъ спать. Онъ извстилъ правительство, далъ знать полиціи, сообщилъ всю исторію пресс и поставилъ стеречь посольство. Его дневной трудъ былъ оконченъ, и, въ сущности, жизнь моя спасена, хотя я ничего не зналъ объ этомъ.

ГЛАВА VII.
Въ дло вмшивается британское правительство.

Въ понедльникъ, 19-го октября, друзья мои снова обратились въ контору Слэтера за частными сыскными агентами, и когда послдніе явились, имъ было сказано наблюдать за китайскимъ посольствомъ день и ночь.
Въ полдень, какъ было условлено наканун въ министерств иностранныхъ длъ, мистеръ Кантли побывалъ тамъ и далъ письменное показаніе. Министерство явно желало, чтобы освобожденіе мое произошло не въ силу его формальнаго и активнаго вмшательства, но какимъ либо мене оффиціальнынъ путемъ, надясь, что въ послднемъ случа были-бы предотвращены возможныя международныя осложненія.
Притомъ же, доказательства моего заточенія были, съ формальной точки зрнія, не боле, какъ слухи, и едва ли было бы разумно поднимать вопросъ, основанный исключительно на невроятномъ показаніи одного лица. Для добычи дальнйшихъ доказательствъ сдланъ былъ запросъ въ пароходной контор ‘Gien’, который выяснилъ, что, дйствительно, туда обращались съ переговорами относительно океанскаго перезда. Теперь правительство имло въ рукахъ прямое подтвержденіе не только справедливости всей исторіи, но и того обстоятельства, что практическія и обдуманныя мры были приняты для осуществленія плана. Съ этого момента все дло перешло въ руки правительства, и мои друзья освободились отъ тяжелой отвтственности, которая до сихъ поръ тяготла надъ ними.
Шесть правительственныхъ сыщиковъ были поставлены вокругъ посольства, и мстной полиціи были даны инструкціи — быть насторож. Полицейскимъ была вручена моя фотографія, снятая мною въ Америк, въ европейскомъ платьи. Въ глазахъ европейца, не бывавшаго въ Кита, вс китайцы (въ ихъ азіатскомъ костюм, бритые и съ косами) кажутся на одно лицо, но на портрет, о которомъ идетъ рчь, я былъ въ усахъ и носилъ волосы по европейски.
Китайцы не носятъ усовъ, пока не достигнутъ ‘степени ддушки’, но мн нтъ еще и тридцати лтъ, поэтому я, въ сущности, не имлъ общепризнанныхъ правъ на подобное ‘отличіе’, не смотря на то, что Китай по преимуществу — страна раннихъ браковъ.
Въ четвергъ, 22-го октября правительство обратилось въ судъ съ обвиненіемъ — не знаю, посольства ли или лично сэра Голлидэй Макартнэй — въ нарушеніи акта личной безопасности (Habeas Corpus Act) и съ требованіемъ ареста обвиняемаго, однако судья въ Олдъ-Бэлэй не согласился на начатіе судебнаго преслдованія, и обвиненіе провалилось.
Въ тотъ же день, посл обда къ мистеру Кантли явился спеціальный корреспондентъ ‘Globe»а и спросилъ, знаетъ ли онъ что либо о китайц, который былъ похищенъ китайскимъ посольствомъ? Докторъ отвтилъ утвердительно и въ свою очередь спросилъ, что извстно объ этомъ дл ‘Globe»у? Онъ прибавилъ, что далъ свднія обо всемъ инцидент ‘Таймсу’ еще въ воскресенье, 18 октября, а въ понедльникъ, 19-го, дополнилъ свое сообщеніе новыми данными и потому считалъ своею обязанностью предоставить этой газет первой опубликовать дло.— ‘Прочитайте, впрочемъ, что у васъ написано — замтилъ онъ,— и я скажу вамъ, врны ваши свднія, или нтъ’. Свднія ‘Globe»а оказались правильными, и докторъ подтвердилъ илъ, но просилъ не упоминать его имени.
Несомннно, многіе знали о происшествіи задолго до появленія, перваго извстія о немъ въ печати. Уже во вторникъ утромъ человкъ двсти или триста знало о моемъ заточеніи, и можно только удивляться тому, что рыщущіе за новостями репортеры узнали о немъ не ране, полудня четверга. Какъ бы то ни было, разъ они пронюхали объ немъ, дло уже невозможно было держать въ секрет, и съ момента появленія необыкновенной новости въ ‘Globe» въ дом No 46 Девонширской улицы не было отъ нихъ отбою.
Черезъ два часа по появленіи пятаго изданія ‘Globe»а къ мистеру Кантли явились интервьюеры отъ Центральнаго Агентства Новостей (Central News) и отъ газеты ‘Daily Mail’. Сдержанность доктора не могла особенно понравиться его постителямъ, но все же они успли выжать изъ него сущность дла-въ главныхъ чертахъ.
Оба искателя истины отправились отъ него прямо въ китайское посольство и заявили желаніе видть Сена. Къ нимъ вышелъ вчно готовый къ услугамъ и вездсущій Тангъ, который и заявилъ, что не иметъ понятія о подобномъ человк. Тогда ему показали номеръ ‘Globe»а. Прочитавъ его, онъ весело засмялся и объявилъ, что вся исторія о Сен есть не больше, какъ громадная утка. На это Представитель Центральнаго Агентства замтилъ, что никакія отрицанія теперь не помогутъ, и что если Сенъ не будетъ освобожденъ, то Тангъ можетъ разсчитывать, что завтра же будутъ здсь 10,000 человкъ, которые растащутъ все посольство по кирпичу, да и самому Тангу не поздоровится. Но Тангъ былъ неуязвимъ и только продолжалъ лгать старательне прежняго Тогда репортеры откопали сэра Мкартнэй въ отел ‘Midlands’ и имли съ нимъ интервью. Показанія, имъ данныя, изложены въ слдующей газетной стать:

Интервью съ сэромъ Голлидэй Макартнэй.

‘Совтникъ китайскаго посольства сэръ Голлидэй Макартнэй постилъ министерство иностранныхъ длъ вчерашній день, въ половин четвертаго пополудни. Въ разговор, съ представителемъ прессы сэръ Голлидэй сказалъ:— я не имю возможности дать вамъ какія-либо свднія о человк, задержанномъ въ посольств, сверхъ тхъ, какія уже появились въ печати. На замчаніе, что министерство иностранныхъ длъ только что выпустило сообщеніе о тбмъ, что лордъ Сольсбери потребовалъ отъ китайскаго посла освобожденія арестованнаго, сэръ Голлидэй призналъ фактъ требованія, а на дальнйшій вопросъ о томъ, каковъ будетъ результатъ, отвчалъ: ‘человкъ этотъ будетъ освобожденъ, но это будетъ сдлано безъ какого бы то ни было умаленія правъ посольства, замшаннаго въ этомъ дл (strictly without prejudice to the rights of the Legation involved).’ Въ другомъ, позднйшемъ разговор съ представителемъ прессы сэръ Голлидэй Макартнэй сказалъ:— Имя человка, находящагося у насъ наверху подъ арестомъ, Сенъ-Ятъ-Сэнъ. Мы ни мало не сомнваемся въ его дйствительной личности, и мы получали отъ времени до времени полныя свднія о каждомъ его шаг съ тхъ поръ, какъ онъ высадился въ Англіи. Онъ пришелъ въ посольство по собственной доброй вол и, конечно, не былъ ни похищенъ, ни насильно затащенъ, ни заманенъ въ этотъ дом. Одинокіе китайцы, живущіе, въ Лондон, нердко заходятъ въ посольство за случайными справками или просто поболтать съ землякомъ, это совершенно обычное дло. Притомъ же, есть основаніе подозрвать, что именно этотъ поститель, полагая, что его никто не знаетъ, явился сюда съ цлью шпіонить за нами и добыть кое-какія свднія. Никто не зналъ его въ лицо. Зайдя сюда въ первый разъ, онъ вступилъ въ разговоръ съ однимъ изъ принадлежащихъ въ посольству служащихъ, а затмъ былъ познакомленъ и со мною. Мы поговорили, и когда онъ ушелъ, нкоторыя изъ сдланныхъ имъ замчаній заставили меня заподозрить въ немъ то самое лицо, за которымъ мы наблюдали. Подозрнія мои подтвердились, и, потому, когда на слдующій день онъ снова постилъ насъ, онъ былъ задержанъ, онъ и сейчасъ находится подъ арестомъ, въ ожиданіи инструкцій отъ китайскаго правительства.
‘Говоря о международной сторон дла, сэръ Голлидэй сказалъ:— Человкъ, о которомъ идетъ рчь, не британскій, а китайскій подданный. Мы утверждаемъ, что для извстныхъ цлей посольство есть китайская территорія, гд юрисдикція принадлежитъ китайскому министру и никому больше. Мы утверждаемъ, что, если сюда добровольно явится китаецъ, противъ котораго существуютъ обвиненія или подозрнія, и мы его задержимъ,— никто не иметъ права вмшиваться въ это. Иначе стояло бы дло, еслибы онъ былъ вн зданія, такъ какъ тогда онъ былъ бы на британской территоріи, и мы не могли.бы арестовать его безъ формальнаго предписанія британскихъ властей (warrant).
‘Отвчая на дальнйшіе вопросы, сэръ Голлидэй замтилъ, что съ лицомъ, о которомъ идетъ рчь, обращались все время, не. какъ съ арестантомъ, и что всевозможныя старанія были приложены, чтобы доставить ему удобства. Сэръ Голлидэй смялся надъ выраженнымъ въ печати мнніемъ, что задержанный можетъ быть подвергнутъ пытк или давленію на его волю. Онъ прибавилъ, что въ посольств полученъ былъ со этому длу запросъ изъ министерства иностранныхъ длъ, которымъ посольство немедленно займется.
‘Центральное агентство (Central News) сообщаетъ: ‘возвратившись изъ министерства иностранныхъ длъ, сэръ Голлидэй Макартцэй отправился къ посланнику Кунгъ-Та-Иену и сообщилъ ему, что лордъ Сольсбери настаиваетъ на освобожденіи Сенъ-Ятъ-Сэна’.
Не мн разбирать поведеніе сэра Голлидэй Макартнэй, я предоставляю это общественному мннію и его собственной совсти. Я не сомнваюсь, что у него были свои основанія поступать извстнымъ образомъ, но едва ли эти основанія соотвтствуютъ тмъ, какія долженъ бы имть человкъ въ здравомъ ум и твердой памяти, не говоря уже о занимаемомъ имъ отвтственномъ положеніи. Мн кажется, Тангъ вполн врно, опредлилъ послднее, говоря мн, что ‘посланникъ не боле, какъ мебель, все въ рукахъ Макартнэй’.
Газеты напечатали, между прочимъ, различные отчеты о предположенномъ освобожденіи меня изъ заключенія. Вотъ образчикъ:

‘Предположенное освобожденія‘.

‘Въ связи съ арестомъ Сенъ-Ятъ-Сэна обнаружилось, что друзья его сдлали вс приготовленія для его освобожденія. Планъ былъ очень смлый. Еслибы не окончательныя увренія министерства иностранныхъ длъ и Скотландъ-Ярда, убдившія ихъ, что заключенному не грозитъ ни малйшая опасность, то онъ былъ бы освобожденъ черезъ окно его кельи, которое должно было быть взломано, а затмъ онъ спустился бы съ крыши дома No 51 (въ Портландъ-Плэсъ), резиденціи виконта Пауэрскорта. Друзьямъ Сенъ-Ятъ-Сэна удалось сообщить ему о план, и хотя послдующія свднія убдили ихъ въ томъ, что заключеннаго держатъ въ ручныхъ кандалахъ, тмъ не мене, друзья его не сомнвались въ осуществимости плана, такъ какъ имъ общана была помощь извнутри, чтобы открыть окно. Планъ настолько былъ близокъ къ осуществленію, что. былъ уже наготов кэбъ, чтобы увезти Сенъ-Ятъ-Сэна къ одному другу. Друзья арестованнаго утверждаютъ, что Лонгъ, переводчикъ посольства, былъ въ числ тхъ китайцевъ, которые заманили Сена въ посольство, хотя затмъ Лонгъ неизмнно уврялъ самымъ положительнымъ образомъ, что никогда подобный человкъ не бывалъ въ стнахъ посольства. Друзья Сена говорятъ, что онъ былъ одтъ въ европейское платье и онъ настолько нетипичный сынъ востока, что, въ европейскомъ плать, неизмнно былъ принимаемъ за англичанина. Увряютъ, что онъ безгранично добродушвый и милый человкъ. Въ Гонъ Конг, и другихъ мстахъ, гд онъ практиковалъ медицину, онъ пріобрлъ репутацію искуснаго врача, очень добраго къ бдному люду. Онъ всегда осуждалъ жестокое и притснительное управленіе кантонскаго вице-короля, и полагаютъ, что онъ въ значительной мр былъ орудіемъ въ рукахъ кантонскихъ заговорщиковъ. Увряютъ, что онъ много путешествовалъ по провинціи Кантонъ для цлей своего сообщества, самый же заговоръ считаютъ самымъ опаснымъ и наиболе широко раскинувшимся за время царствованія настоящаго императора’.
Вотъ дйствительные факты, касающіеся плана побга. Девятнадцаго октября 1896 г. Коль послалъ мистеру Кантли слдующее письмо: ‘Нынче ночью у меня будетъ хорошій случай выпустить мистера Сэна на крышу сосдняго дома въ Нортландъ-Плэсъ. Если вы одобряете этотъ планъ, то попросите у жильцовъ разршенія помстить тамъ кого нибудь, кто бы принялъ мистера Сэна. Если вы ршите, что я долженъ это сдлать, то найдите сами возможность извстить меня о томъ’. Съ этимъ письмомъ мистеръ Кантли отправился въ Скотландъ Ярдъ и потребовалъ, чтобы полицейскій былъ помщенъ вмст съ нимъ на крыш. Но начальство Скотландъ Ярда разубдило его въ надобности такого шага: онъ имъ казался ‘несообразнымъ съ достоинствомъ’ участниковъ дла, и они были твердо убждены, что черезъ день или два я спокойно оставлю посольство черезъ парадную дверь.

ГЛАВА VIII.
Свобода.

Двадцать второго октября Коль обратилъ мое вниманіе на угольный ящикъ, и когда онъ вышелъ, я нашелъ за ящикомъ газетную вырзку (изъ ‘Globe»а, какъ оказалось). Въ ней, подъ заголовкомъ: ‘Поразительное происшествіе! Заговорщикъ тайно схваченъ въ Лондон! Заключенъ въ китайскомъ посольств!’ — разсказана была исторія моего ареста, а затмъ слдовалъ длинный и подробный отчетъ о моемъ положеніи. Итакъ, пресса, наконецъ, заговорила! Я почувствовалъ, что главная опасность миновала. Словно я уже былъ осужденъ на смерть, и вдругъ казнь была отложена. Сердце мое было переполнено благодарностью.
Пришла пятница, 23 октября. Разсвло, потянулся день, а я все еще былъ подъ замкомъ. Но вотъ, въ половин пятаго пополудни, въ мою келью явились мои англійскіе и китайскіе караульные и сказали: — ‘Макартнэй желаетъ васъ видть внизу’. Меня пригласили надть сапоги, шляпу и пальто. Я надлъ, не зная, куда отправляюсь. Я сошелъ внизъ и, такъ какъ меня вели въ самый нижній этажъ, я подумалъ, что меня хотятъ спрятать въ подвал, пока въ дом будетъ происходить обыскъ по распоряженію британскаго правительства. Никто мн ничего не говорилъ объ освобожденіи, и я воображалъ, что иду въ новое мсто заключенія или наказанія. Мысль, что я буду освобожденъ, казалась слишкомъ восхитительною, чтобы быть врной. Вслдъ затмъ появился, однако, на сцену мистеръ Кантли съ двумя спутниками, изъ которыхъ одинъ оказался полицейскимъ инспекторомъ Джарвизомъ изъ Скотландъ Ярда, а другой — старикъ — былъ командированъ министерствомъ иностранныхъ длъ.
Тогда сэръ Макартнэй передалъ мн, въ присутствіи этихъ джентльменовъ, мои вещи и обратился къ чиновникамъ съ такими словами:— ‘Я передаю этого человка вамъ, я длаю это на томъ условіи, что ни прерогативы, ни дипломатическія права посольства не должны отъ того потерпть’,— или что-то въ этомъ род. Я былъ слишкомъ взволнованъ, чтобы запомнить его рчь дословно, но и тогда, какъ и теперь, она казалась мн ребяческою и лишенною смысла.
Все это происходило въ проход самаго нижняго этажа, и, наконецъ, мн было сказано, что я свободнъ. Затмъ сэръ Голлидэй пожалъ всмъ намъ руки — удино пожатіе заднимъ числомъ,— и мы были выпущены черезъ заднюю дверь во дворъ, а затмъ, чрезъ задній же выходъ посольства, въ Веймоэсъ-Стритъ.
Едва ли кто обратилъ вниманіе на то, что насъ выпустили черезъ заднюю дверь. Фактъ освобожденія сосредоточивалъ на себ всепоглощающее вниманіе участвовавшей въ дл небольшой группы англичанъ, для нихъ это была мра первйшей важности. Не то съ моими хитроумными соотечественниками, а въ особенности — сэромъ Макартнэй, этимъ воплощеніемъ восточнаго ретроградства.
То обстоятельство, что представители британскаго правительства были удалены чрезъ черный ходъ, словно падаль, не мало послужитъ къ поднятію посла и его сотрудниковъ во мнніи высшихъ круговъ Китая. Ибо при этомъ имлось въ виду выразить пренебреженіе, унизить, и выполнено все это было такъ, что только человкъ, вполн знающій китайскую манеру обращенія съ иностранцами, можетъ вполн оцнить внутреннее значеніе факта. Предлогомъ послужило, конечно, то, что передняя комната была полна репортерами, что снаружи зданія собралась значительная, толпа народа, что министерство иностранныхъ длъ очень желало окончить весь инцидентъ тихонько, безъ всякихъ демонстрацій. Таковы, нтъ сомннія, были доводы, готовые въ употребленію, которыми полны были головы этихъ манчжурскихъ плутовъ и ихъ надсмотрщика Макартнэй. Согласно англійскому взгляду на вещи, фактъ моего освобожденія былъ единственнымъ, на который стоило обратить вниманіе, но для китайцевъ формы, въ которыя оно было облечено, совершенно уничтожили побду англійской дипломатіи въ этомъ дл. Об стороны, такимъ образомъ, имли каждая свое торжество и, несомннно, об остались одинаково довольны.
Небольшая группа людей, отправившаяся въ китайское посольство требовать моего освобожденія, не имла въ себ ничего импозантнаго. Только въ глубин кармана одного изъ этихъ лицъ,— почтеннаго представителя министерства иностранныхъ длъ — лежала небольшая записка, имвшая, повидимому, большой всъ. Надо полагать, она была не многословна и шла прямо къ длу, ибо сэру Макартнэй достаточно было нсколькихъ секундъ, чтобы вполн оцнить ея содержаніе. Какъ ни было кратко это посланіе, оно принесло мн безцнную всть о свобод, избавленіе отъ смерти и кое отъ чего, еще боле ужаснаго — отъ тхъ изысканныхъ пытокъ, которымъ подвергаютъ въ Кита политическихъ арестованныхъ, чтобы вынудить у нихъ имена сообщниковъ.
Въ Веймоэсъ-Стритъ собралась порядочная толпа, и вездсущій репортеръ постарался втянуть меня тутъ же, не откладывая ни минуты, въ длинную исповдь. Но меня быстро посадили въ четырехколесную извощичью карету и, въ обществ мистера Кантли, инспектора Джарвиза и чиновника дипломатическаго вдомства, повезли въ Скотландъ-Ярдъ. На пути туда инспекторъ Джарвизъ прочелъ мн длинную нотацію о моихъ прошлыхъ ошибкахъ, пожуривъ меня, какъ журятъ школьниковъ, и далъ мн добрый совтъ — впредь не имть ничего общаго съ революціями. Вмсто того, однако, чтобы остановиться у Скотландъ Ярда, кэбъ дохалъ до входа ресторана, что въ Уайтголл, и мы вышли изъ экипажа. Въ ту же минуту я былъ окруженъ репортерами. Откуда они взялись — ршительно не могу сказать. Мы оставили ихъ въ Портландъ Плэсъ, за цлую милю — и вотъ они опять тутъ, едва мы стали на мостовую. Одинъ, я знаю, безъ нашего вдома взобрался на козлы нашего кэба и помстился рядомъ съ кучеромъ. Это онъ остановилъ извозчика у ресторана, хорошо зная, что, разъ я попаду въ предлы Скотландъ-Ярда, пресса долго не доберется до меня. Откуда выскочили остальные (ихъ была цлая дюжина) — ршительно не могу сказать, если только не предположить, что они сидли на крыш моего кэба. Прямо съ мостовой меня подхватили и потащили въ задніе апартаменты гостинницы съ несравненно большей энергіей, чмъ сколько ея было истрачено, когда меня вели въ китайское посольство. Здсь меня окружила толпа, столь же нетерпливо жаждавшая сообщеній, какъ мои соотечественники жаждали моей головы. Карандаши забгали, выдлывая на бумаг іероглифы, которыхъ я никогда до того не видалъ, до этого момента я и не подозрвалъ, что англійская рчь можетъ быть положена на бумагу въ вид клинообразныхъ надписей. Впослдствіи я узналъ, что это была стенографія.
Я говорилъ, пока хватило голоса. Наконецъ, мистеръ Кантли воскликнулъ:— Пора, господа!— Я былъ силой освобожденъ изъ ихъ среды, и мы отправились въ Скотландъ-Ярдъ. Тамъ на меня, очевидно, смотрли, какъ на младенца, которымъ разршилось отъ бремени само учрежденіе, одна физіономія честнаго Джарвиза представляла цлую картину. Такъ ли, сякъ ли, но вся трудная работа была кончена, и теперь я могъ сдлать свою исповдь на полной свобод. Я пробылъ тамъ съ часъ, длая подробныя показанія о моемъ задержаніи и заключеніи. Показанія были записаны и затмъ прочитаны мн, посл чего я подписалъ ихъ. Простившись, я наконецъ отправился съ мистеромъ Кантли къ нему, гд ожидалъ меня самый радушный пріемъ. За прекраснымъ, слдовавшимъ затмъ обдомъ, былъ провозглашенъ съ энтузіазмомъ тостъ за здоровье моей ‘головы’.
Весь вечеръ являлись репортеры для интервью, и было уже довольно поздно, когда, наконецъ, я могъ лечь въ постель. О, этотъ сонъ первой свободной ночи! Никогда я его не забуду. Девять часовъ подрядъ я спалъ и проснулся лишь отъ возни ребятъ надъ моей головой. Ихъ громкіе, пронзительные голоса обличали необычайное возбужденіе, и, прислушавшись, я разобралъ причину.— Слушай, Колинъ, ты будешь Сенъ-Ятъ-Сэнъ, а Ниль будетъ сэръ Голлидэй Макартнэй, а я буду выручать Сена.— Затмъ послдовала топотня и шумъ, сэръ Голлидэй полетлъ въ дальній уголъ комнаты, и раздавшійся грохотъ заставилъ меня опасаться, что, чего добраго, отъ моего маленькаго друга Ниля и слдовъ не осталось. Сэнъ былъ торжественно выведенъ изъ узъ Кизсомъ, старшимъ изъ мальчиковъ, и затмъ объявлена всеобщая амнистія при звукахъ барабаннаго боя, пронзительной свистлки и псни ‘Британскій Гренадеръ’. Не было сомннія, я былъ дома и въ полной безопасности, такъ какъ, очевидно, мои юные друзья готовы были пролить за меня послднюю каплю крови.
Весь слдующій день (суббота, 24 октября) прошелъ въ распросахъ интервьюэровъ. Неизбжный вопросъ, задававшійся и мн и мистеру Кантли, былъ: ‘Какъ вы дали знать о себ своимъ друзьямъ, докторамъ?’ Но въ этомъ пункт мы чувствовали себя связанными, такъ какъ, отвтивъ на него, мы бы выдали людей, сдлавшихъ для меня такъ много, и они бы потеряли свои мста въ посольств. Но, когда Коль ршилъ оставить свое мсто, чтобы снять съ другихъ подозрніе въ помощи мн, то не было боле смысла скрывать, кто вывелъ фактъ наружу. Скажутъ — я подкупилъ его, но это неврно. Взявъ деньги, онъ не понялъ, что он предназначались для него, онъ понялъ такъ, что я далъ ихъ ему на сохраненіе, онъ сообщилъ мистеру Кантли о двадцати фунтахъ въ тотъ же день, какъ получилъ ихъ отъ меня, и предложилъ, чтобы докторъ, въ свою очередь, взялъ ихъ у него и хранилъ. Когда меня освободили, Коль принесъ мн деньги, но, конечно, наименьшее, что я могъ для него сдлать, это убдить его оставить ихъ у себя. Отъ всей души сожалю, что сумма была не больше, но это были мои послднія деньги. Не мало тревогъ пережилъ Коль за это время, но едва ли не самый сильный испугъ испыталъ онъ въ самомъ начал. Въ воскресенье посл обда (18 октября), когда онъ, наконецъ, ршилъ помочь мн практическимъ образомъ, онъ положилъ въ карманъ об мои записки и отправился къ мистеру Кантли. Ему отворили дверь и впустили его въ переднюю, но такъ какъ доктора не было дома, то онъ попросилъ доложить о себ его жен. Пока горничная ходила съ докладомъ, Коль замтилъ, что изъ дальняго угла комнаты за нимъ слдитъ китаецъ. Онъ заподозрнъ, за нимъ шли по пятамъ, или, врне, опередили его: вонъ изъ закоулка серьезно глядлъ на него китаецъ въ кос, все, какъ слдуетъ. Когда миссисъ Кантли спустилась внизъ, она увидала перепуганнаго, блднаго, дрожащаго человка, который едва могъ говорить отъ страху. Причиною перепуга Коля былъ превосходно сдланный манекенъ китайца, одтый въ настоящее платье, который мистеръ Кантли привезъ съ собою изъ Гонъ-Конга въ числ другихъ рдкостей. Манекенъ этотъ пугалъ людей и съ мене встревоженной совстью, чмъ у Коля, котораго напряженные нервы придали кукл ужасный реализмъ. Миссисъ Кантли успокоила бднаго Коля и послала его къ доктору Мансону.
Здсь личная часть моей исторіи можетъ считаться почти оконченною. Мн остается сказать, что со времени освобожденія я пріобрлъ не мало друзей, получилъ нсколько приглашеній изъ разныхъ мстъ Англіи, и что эти поздки въ провинцію были изъ самыхъ пріятныхъ. Для меня устраивались обды и праздники… Такъ что, въ конц концовъ, я рискую быть совершенно избалованъ моими доброжелателями въ Лондон и вн его.

——

Политическая сторона этого необыкновеннаго эпизода можетъ быть всего лучше закончена цитатой изъ отчетовъ о дебатахъ въ палат общинъ отъ 15 февраля (н. ст.) 1897 г. Въ это засданіе сэръ Е. Гурлей (Е. Gourley), членъ парламента отъ Сендерланда, спросилъ товарища министра иностранныхъ длъ, не будетъ ли онъ такъ добръ сообщить палат, когда дошелъ до него впервые слухъ о похищеніи Сенъ-Ятъ-Сэна, и какія мры принялъ онъ для освобожденія послдняго? Также — противорчилъ ли арестъ Сенъ-Ятъ-Сэна и заключеніе въ китайскомъ посольств международному праву, и, если противорчилъ, какія представленія сдланы китайскому правительству? Наконецъ, долженъ ли сэръ Голлидэй Макартнэй, какъ британскій подданный, считаться отвтственнымъ за этотъ арестъ и лишеніе свободы?
На это мистеръ Керзонъ (товарищъ министра иностранныхъ длъ) сказалъ:
— Въ отвтъ на первую часть запроса я долженъ заявить, что первое извстіе объ этомъ предмет было получено въ министерств иностранныхъ длъ въ воскресенье, 18-го октября. Тотчасъ же приняты были мры, чтобы проврить факты, и, какъ только получено было достоврное свидтельство, лордъ Сольсбери отправилъ китайскому посланнику ноту, въ которой указывалъ, что задержаніе Сенъ-Ятъ-Сэна было злоупотребленіемъ дипломатическими привилегіями, какими пользуется китайское посольство, и требовалъ немедленнаго освобожденія заключеннаго. Требованіе это было удовлетворено 23 октября. Что касается второй части запроса, то, безъ сомннія, задержаніе Сенъ-Ятъ-Сэна не можетъ быть оправдано международнымъ правомъ и разсматривается, какъ серьезное злоупотребленіе привилегіями и изъятіями, какими пользуются представители иностранныхъ державъ, объ этомъ китайское правительство было поставлено въ извстность чрезъ посредство посланника ея величества въ Пекин, и ему было предъявлено требованіе: дать строжайшія инструкціи китайскому посланнику въ Лондон, чтобы онъ впредь вовдержался отъ всякихъ подобныхъ дйствій. Относительно третьей части запроса, мры противъ Сенъ-Ятъ-Сэна были предприняты китайскимъ посланникомъ, и онъ долженъ считаться отвтственнымъ за нихъ’.

——

Прилагаю нкоторыя изъ многочисленныхъ статей, вызванныхъ въ печати моимъ арестомъ. Первая изъ нихъ — письмо профессора Голланда въ ‘Таймсъ’. Оно озаглавлено:

‘Дло Сенъ-Ять-Сэна‘.

‘М. Г. Два вопроса подняты задержаніемъ Сенъ-Ятъ-Сэна. Во первыхъ, былъ ли актъ задержанія его китайскимъ посломъ незаконенъ? и во вторыхъ,— если онъ былъ незаконенъ, то какія мры могли бы быть законно приняты для его освобожденія, еслибы въ таковомъ было отказано?
‘Отвта на первый вопросъ искать не далеко. Въ наше время мало слышно о томъ, чтобы послы считали въ числ своихъ прерогативъ право домашней юрисдикціи даже надъ чинами своей свиты, хотя въ 1603 году Сюлли, будучи французскимъ посломъ, приговорилъ одного изъ своихъ attachs къ смерти и передалъ его лорду-мэру для казни. Я могу припомнить всего одинъ случай, представляющій попытку посланника употребить принужденіе въ отношеніи лица, посторонняго его миссіи. Въ 1642 г. Лентао, португальскій полномочный министръ въ Гаг, задержалъ въ своемъ дом лошадинаго барышника, обманувшаго его. Результатомъ были уличные безпорядки, во время которыхъ зданіе посольства было разграблено, и Викфоръ (Wicquefort) по этому поводу говоритъ, что Лентао, читавшій публичныя лекціи по международному праву, долженъ-бы знать, ‘qu’il ne lui estoit pas permis de faire une prison de sa maison’ {Т. е. что ‘онъ не имлъ права обращать свой домъ въ тюрьму’.}. Пока Сенъ-Ятъ-Сэнъ былъ на британской почв, какъ subditus temporartus, онъ былъ подъ покровительствомъ нашихъ законовъ, и его заключеніе въ китайскомъ посольств было серьезнымъ нарушеніемъ правъ британской короны.
‘Второй вопросъ, хотя и сложне, но все же не представляетъ серьезныхъ трудностей. Отказъ со стороны китайскаго посланника освободить арестованнаго былъ бы достаточнымъ основаніемъ, чтобы предложить ему оставить страну. Еслибы такая процедура оказалась слишкомъ медленною въ виду не терпящихъ отлагательства обстоятельствъ дла, то едва ли можно сомнваться въ томъ, что обстоятельства эти оправдывали бы посщеніе зданія посольства лондонской полиціей. Обыкновенно говорятъ, что резиденція посла ‘вн территоріи’, но это слишкомъ сжатое выраженіе значитъ только, что резиденція эта для нкоторыхъ цлей недоступна обыкновенной юрисдикціи той страны, гд она находится. Эти изъятія, однако, точно опредлены обычаемъ, и новыя изъятія не могутъ быть выведены изъ простой метафоры. Дло Гилленбурга въ 1717 г. показало, что, если посланникъ подозрвается въ заговор противъ страны, въ которой онъ акредитованъ, то онъ можетъ быть арестованъ, а бумаги его пересмотрны. Случай съ кучеромъ Галлатэна (Gallatin) въ 1827 г. установилъ тотъ фактъ, что, посл вжливаго предувдомленія, полиція можетъ войти въ посольство и взять подъ стражу одного изъ его служителей, совершившаго преступленіе въ иномъ мст. Вс также согласны въ томъ, что въ настоящее время зданіе посольства нигд уже, кром, разв, Испаніи и южно-американскихъ республикъ — не служитъ убжищемъ даже для политическихъ преступниковъ. Тмъ мене можно сомнваться въ томъ, что незаконному заключенію какого-либо лица въ резиденціи посла можетъ быть положенъ конецъ необходимыми мрами полиціи.
‘Нтъ надобности задаваться вопросомъ объ отвтственности, какую взяли на себя китайскія власти, если дйствительно, какъ утверждаетъ Сенъ-Ятъ-Сэнъ, онъ былъ схваченъ на улиц,— или какой они подвергли бы себя, еслибы они насильственно перевезли его на судно съ цлью отправить въ Китай. Дйствія подобнаго рода не имютъ защитниковъ. Но и т факты, которые никмъ не отрицаются, достаточна серьезны и могутъ быть объяснены лишь излишнимъ усердіемъ второстепенныхъ чиновъ китайскаго посольства. Международное право преподавалось долго и умло мистеромъ Мартиномъ въ школ Тунгъ-Венъ въ Пекин, и нельзя же предположить, что императорское правительство относится безучастно къ тому, насколько его представители при иностранныхъ дворахъ соблюдаютъ предписанія этой науки’.

‘Готовый къ услугамъ Вашимъ
T. Е. Голландъ.’

’24 окт. 1896 г. Оксфордъ.’
А вотъ мнніе другого юриста:

‘Съ точки зрнія юриста’.

‘Мистеръ Кавендишъ, одинъ изъ лучшихъ авторитетовъ по вопросу объ экстрадиціи, заявилъ вчера въ Боу-Стритъ одному интервьюеру, что, если только память не измняетъ ему, невозможно привести примра, параллельнаго случаю СенъЯтъ-Сэна. Дло занзибарскаго претендента, безъ сомннія, не представляетъ такой параллели. Онъ искалъ убжища въ германскомъ консульств, онъ отдался подъ покровительство германскаго правительства, которое, слдуя процедур, освященной международнымъ правомъ, отказалось выдать его и препроводило его на германскую территорію на материкъ. Дло Сенъ-Ятъ-Сэна заключается въ томъ, что лицо, считаемое китайскимъ подданнымъ, явилось въ предлы посольства его родной страны и тамъ было арестовано представителями его правительства за преступленіе противъ того же правительства. Мистеръ Кавендишъ выразилъ то мнніе, что, если факты были дйствительно таковы, какъ это изложено, то единственный возможный образъ дйствія въ данномъ случа — путь дипломатическаго представленія со стороны нашего министерства иностранныхъ длъ, но никакъ не посредствомъ примненія какого нибудь дйствующаго въ Англіи закона’.
Нижеслдующее письмо принадлежитъ перу мистера Джэмса Г. Куда и было помщено также въ ‘Таймс’. Оно обсуждаетъ нкоторые изъ вопросовъ, поднятыхъ профессоромъ Голландомъ.

‘Редактору ‘Таймса’.

‘М. г. Второй изъ поставленныхъ профессоромъ Голландомъ вопросовъ, хотя, по счастію, при данныхъ обстоятельствахъ и не представляетъ практической важности собственно для настоящаго случая, заслуживаетъ, однако, внимательнаго обсужденія. Смю думать, что отвтъ на него профессора Голланда неудовлетворителенъ.
‘Профессоръ говоритъ, что еслибы китайскій посолъ отказался освободить арестованнаго, то ‘едва-ли можно сомнваться въ томъ, что обстоятельства дла оправдывали бы посщеніе зданія посольства лондонской полиціей’. Но почему въ этомъ нельзя сомнваться — это не объяснено. Стараться угадать возможный исходъ дла, не значитъ разршить вопросъ. Лондонской полиціи вовсе не предоставлено ходить по улицамъ и освобождать лицъ, произвольно заключенныхъ въ томъ или иномъ дом, и еслибы она вздумала (по собственной иниціатив) войти въ домъ для этой цли, сопротивленіе ей силою было бы законно.
‘Единственная извстная закону процедура, приложимая въ случа незаконнаго лишенія свободы, есть приказъ суда объ арест виновнаго въ нарушеніи акта Habeas Corpus, но въ этомъ-то и лежитъ вся трудность. Можетъ ли подобный приказъ быть направленъ противъ посланника, или кого либо изъ членовъ посольства? Если же можетъ, и такой приказъ былъ бы данъ, но обвиняемымъ вмненъ ни во что, могло ли бы затмъ послдовать законное преслдованіе за пренебреженіе къ суду? Смю думать, что нтъ, и я не знаю прецедента для подобнаго случая.
‘Я согласенъ съ тмъ, что выраженіе о вн-территоріальности резиденціи посланника есть выраженіе, ведущее, по своей метафизичности, къ сложному представленію. Въ сущности, оно неврно. Наиболе осторожные писатели не употребляютъ его. Не резиденція посланника представляетъ собою часть чужой территоріи въ томъ смысл, какъ это часто говорится о корабл, но самая личность представителя чужой державы считается вн-территоріальною, и, вслдствіе этого, онъ самъ, его семья и члены его свиты находятся, какъ говорится, вн сферы дйствія какого бы то ни было гражданскаго процесса (are said to enjoy complete immunity from all civil process). Дло не въ томъ, что можетъ или не можетъ быть сдлано въ посольскомъ помщеніи, а въ томъ, что можно и чего нельзя предпринять относительно личностей. А разъ это такъ, то процедура, о которой я упомянулъ, повидимому, заключаетъ въ себ нарушеніе взаимнаго уваженія между народами.
‘Указывать но этому поводу на случаи, когда полиція, согласно предписанію суда (warrant), входила въ посольство съ цлью арестовать лицо, совершившее преступленіе въ иномъ мст, и отсюда длать выводъ, что ‘незаконному заключенію какого либо лица можетъ быть положенъ предлъ необходимыми мрами полиціи’ въ томъ случа, когда арестъ начался и продолжался въ предлахъ посольства,— значитъ становиться, на нетвердую почву. Случаи эти несходны между собой.

‘Готовый къ услугамъ вашимъ
Джемсъ Г. Вудъ.

‘Октябрь 27’.
Передовая статья ‘Таймса’ отъ 24 октября 1896 г. разбираетъ вопросъ боле обстоятельно {Какъ въ этой стать, такъ и въ возраженіи на нее сэра Макартнэй изложеніе фактической стороны ареста Сенъ-Ятъ-Сена опущено, какъ повторяющее извстные уже читателю факты.}.
‘Пока европейскій концертъ идетъ, какъ увряютъ, твердыми шагами въ установленію гармоніи между составляющими его державами, обычное невозмутимое теченіе дипломатическихъ сношеній было взволновано страннымъ нарушеніемъ въ китайскомъ посольств установленныхъ законовъ и обычаевъ,— нарушеніемъ, которое могло бы имть трагическія послдствія, но разршилось такъ, что намъ пришлось имть дло преимущественно съ его смшною стороной…
‘Еслибы китайцамъ удалось выполнить ихъ предполагаемый планъ и контрабанднымъ образомъ помстить Сенъ-Ятъ-Сэна на корабл, съ тмъ, чтобы затмъ судить и, по всей вроятности, казнить его въ Кита, то правительству нашему пришлось бы имть дло съ такимъ нарушеніемъ добрыхъ международныхъ отношеній (offence against the comity of nations), по поводу котораго надо бы было требовать и добиться наказанія виновныхъ въ немъ.
‘Обвиненіе противъ Сенъ-Ятъ-Сэна состоитъ въ томъ, что его званіе медика есть не боле, какъ прикрытіе для другихъ цлей, и что на самомъ дл онъ, Сенъ-Ятъ-Сэнъ,— главный двигатель заговора, раскрытаго въ 1894 г., цлью котораго было низверженіе нын царствующей династіи. Первымъ шагомъ заговорщиковъ долженъ былъ быть захватъ кантонскаго вице-короля во время осмотра имъ арсенала. Но заговоръ этотъ, какъ и большинство заговоровъ, сталъ извстенъ прежде времени, или былъ выданъ, пятнадцать человкъ изъ числа стоявшихъ во глав его лицъ были арестованы и обезглавлены. Сенъ-Вэнъ спасся бгствомъ и, черезъ Гонолулу и Америку, добрался до Англіи, но все это время за нимъ слдили сыщики… Затмъ онъ исчезъ, а въ субботу вечеромъ докторъ Кантли получилъ извстіе о его положеніи…
‘…Насъ не особенно удивляетъ, что китайскій посланникъ, или представляющій его чиновникъ приняли тотъ способъ дйствія, который, къ счастью, не удался. Но мы не можемъ скрыть нашего удивленія по тому поводу, что сэръ Голлидэй Макартнэй, англичанинъ, могъ принять какое бы то ни было участіе въ дл, которое, очевидно, заране осуждено было на неудачу, а еслибы удалось, то привело бы всхъ участниковъ его къ гибели. Китайскій посланникъ, говорятъ, освободилъ своего арестанта съ оговоркой, что онъ длаетъ это ‘безъ ущерба своимъ правамъ’ (какъ выражаются юристы), но онъ при этомъ, повидимому, предъявлялъ претензію на такое право, которое не признается никакимъ цивилизованнымъ государствомъ, и оказалось бы совершенно невыносимымъ, еслибы имъ стали пользоваться. Вдь это было бы нчто подобное, какъ еслибы турецкій посланникъ заманилъ къ себ кое-кого изъ вождей армянской колоніи въ Лондон съ цлью отправить ихъ связанными и съ заткнутымъ ртомъ въ подарокъ его величеству султану, или бы лордъ Дефферинъ {Англійскій посланникъ въ Париж въ то время.} такимъ же образомъ приватно арестовалъ Тайнана {Тайнанъ — ирландецъ, явившійся изъ Америки во Францію, по увренію англійской сыскной полиціи, въ Качеств заговорщика на жизнь королевы Викторія и другихъ царственныхъ особъ. Онъ былъ арестованъ. Но весь ‘заговоръ’ оказался дутымъ, изобртеннымъ вроятно такъ называемой ‘международной полиціей’, и Тайнанъ былъ освобожденъ. Самая личность Тайнана является двусмысленною.} и послалъ его на судъ въ Олдъ-Бэлэй. Всми признается, что домъ иностранной миссіи считается частью территоріи того государства, которое послало миссію, и что не только самъ посланникъ, но и признанные члены его свиты не подлежатъ дйствію законовъ той страны, въ которой посланникъ акредитованъ, но это едва ли даетъ посланнику власть арестовывать людей и подвергать ихъ заключенію, и даже привилегія посольства служить мстомъ убжища для лицъ ему постороннихъ строго ограничена тмъ пространствомъ земли, на которомъ оно стоитъ. Еслибы даже китайскому посланнику нельзя было помшать держать Сена въ заключеніи, послдній былъ бы освобожденъ полиціей, какъ только его вывели бы за порогъ съ цлью отправить дальше. Это очень счастливое обстоятельство, что Сенъ не заболлъ во время заключенія. Ибо, умри онъ подъ арестомъ,— очень трудно сказать, къ чему бы это привело. Добыть надлежащія доказательства дйствительной причины смерти было бы крайне трудно, но даже и при наличности доказательствъ личности посланника и его слугъ оставались бы священными. По всей вроятности, единственный открытый образъ дйствій, заключался бы въ требованіи отозванія посланника, съ тмъ, чтобы онъ былъ судимъ въ своей собственной стран. Требованіе это, надо полагать, было бы охотно исполнено, но едва ли можно сомнваться, что въ результат получилось бы, по англійскимъ понятіямъ, неправильное примненіе правосудія. Намъ кажется, что Великобританія можетъ съ такимъ же правомъ, какъ и освобожденный заключенный, поздравить себя съ тмъ оборотомъ, какой приняло все это дло, и мы не сомнваемся, что министерство иностранныхъ длъ найдетъ пути и средства дать понять правителямъ Небесной Имперіи, что они зашли черезчуръ далеко, и что имъ слдуетъ въ будущемъ воздержаться отъ подобныхъ вещей.’
Эта статья вызвала слдующее возраженіе со стороны сэра Голлидэй Макартнэй.

‘Г. редактору газеты ‘The Times’.

‘Сэръ!

‘Въ сегодняшней вашей передовой стать, разбирающей приписываемое китайскому посольству похищеніе нкоего субъекта, китайскаго подданнаго, называющаго себя, въ числ многихъ другихъ именъ, Сенъ-Ятъ-Сэномъ, вы длаете нсколько замчаній относительно меня, на которыя я не могу смотрть иначе, какъ на исключеніе изъ того безпристрастія, которое, вообще говоря, составляетъ отличительную черту комментарій ‘Таймса’.
‘…Выражая удивленіе по поводу моего поведенія, вы тмъ самымъ признаете, что показаніе Сенъ-Ятъ-Сэна обо всемъ происшествіи правильно, тогда какъ версія китайскаго посольства неврна.
‘Я не знаю, почему именно длаете вы это допущеніе, но вы несомннно длаете его, заявляя, что случай подобенъ тому, какъ еслибы турецкій посланникъ заманилъ въ посольство нсколькихъ членовъ армянской колоніи въ Лондон съ цлью послать ихъ въ подарокъ его величеству султану.
‘Повторяю то, что я уже разъ объяснилъ: въ данномъ случа не было никакого заманиванія. Показаніе Сенъ-Ятъ-Сэна (или, употребляя его дйствительное имя — Сенъ-Вэна), будто бы онъ взятъ на улиц и втолкнутъ въ посольство двумя здоровыми китайцами — совершенно ложно.
‘Онъ явился въ посольство неожиданно и по собственному желанію — въ первый разъ въ субботу, 10-го, во второй — въ воскресенье, 11-го.
‘Что бы ни думали книжники международнаго права о его задержаніи, они могутъ быть вполн уврены въ одномъ: что никакого похищенія не было, и что онъ попалъ въ посольство безъ употребленія противъ него силы, или обмана,

‘Остаюсь, сэръ, вашимъ покорнымъ слугою
Голлидэй Макартнэй.

‘Октябрь 24 ‘.
Фраза сэра Голлидэй Макартнэй о томъ, что я называюсь, различными именами, разсчитана, безъ сомннія, на то, чтобы набросить тнь на мое доброе имя. Но сэру Голлидэй извстно лучше, чмъ кому либо, что каждый китаецъ иметъ, по праву, по крайней мр, четыре имени. Во первыхъ — имя, даваемое ребенку его родителями, во вторыхъ — имя, даваемое ему его учителемъ, въ третьихъ — имя, подъ которымъ молодой человкъ желаетъ быть извстнымъ, когда онъ является въ обществ, и въ четвертыхъ — имя, которое онъ принимаетъ при женитьб. Единственная постоянная часть его имени есть первый слогъ, обозначающій его фамилію, его родовое прозвище, дальнйшія части имени видоизмняются согласно желанію родителей, учителя и т. д. Разъ коснувшись этого предмета, не лишнимъ будетъ сообщить, что мой обвинитель самъ извстенъ китайцамъ подъ нсколькими различными именами. Вдобавокъ къ названію Ма-Та-Йенъ, что значитъ: ‘его превосходительство Макартнэй’, онъ извстенъ также, какъ Ма-Ка-Ни и Ма-Цингъ-Піанъ. Это, опять-таки, показываетъ, что единственное постоянное имя личности въ Кита есть ея родовое имя.
Заключаю эти приложенія моимъ собственнымъ письмомъ, обращеннымъ къ пресс и британскому правительству и напечатаннымъ въ англійскихъ газетахъ:

‘Г. Редактору’.

‘Сэръ!
‘Позвольте надяться, что вы любезно откроете ваши столбцы для выраженія мною глубокой благодарности британскому правительству за освобожденіе меня изъ китайскаго посольства. Я долженъ также поблагодарить прессу за ея своевременную помощь и сочувствіе. Если нужны еще были какія либо доказательства того духа великодушія, которымъ проникнута Великобританія, и той любви къ справедливости, которыми отличается ея народъ, то, безъ сомннія, факты послднихъ дней дали ихъ съ избыткомъ.
‘Зная и чувствуя теперь живе, чмъ когда либо, что значитъ просвщенная нація, я тмъ дятельне отдамся длу прогресса, просвщенія и цивилизаціи моей собственной дорогой, но угнетенной родины.

‘Съ полнымъ уваженіемъ, Вашъ
Сенъ-Ятъ-Сэнъ.

’46, Devonshire Place, Portland Place, W.
’24 октября’.

‘Русское Богатство’, No 12, 1897

Сунь-Ятсен
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Разговор Сен-Реаля, Эпикура, Сенеки, Юлиана и Людовика Великого, Шамфор Себастьен-Рош Николя, Год: 1808
  2. Об истинных удовольствиях в жизни, Ривароль Антуан, Год: 1790
  3. Меланхолия, Гизо, Мадам, Год: 1808
  4. Три великие натуралиста, Ландон Шарль-Поль, Год: 1814
  5. О том, что нас обманывает, Гизо, Мадам, Год: 1809
  6. Сравнение Англии с Северною Америкой, Коббет Уильям, Год: 1818
  7. О дружбе, Сюар Жан-Батист-Антуан, Год: 1804
  8. О греческих риторах и риторике, Бартелеми Жан-Жак, Год: 1788
Электронная библиотека