В.В. Розанов
В.В. Розанов
Несправедливость
Несправедливость
Несправедливость, Розанов Василий Васильевич, Год: 1910
Время на прочтение: 5 минут(ы)
М-во народного просвещения составило план объявить как бы ‘небывшими’ и ‘несуществующими’ все экзамены, какие ученицы Высших курсов целой России держали в установленном порядке, также и те, которые они выдержали в средних учебных заведениях разных наименований: и при особой комиссии, образованной в С.-Петербурге при самом м-ве, выдержать экзамен… не государственный (о чем слушательницы молят), а по предметам и курсам за все 4 года, с дополнением полного испытания по курсу мужских гимназий из новых языков, из латинского языка, из алгебры и физики.
Т.е. уже все везде пройдя, окончив и среднюю и высшую школу, — передержать при комиссии заново все экзамены, какие они держали за последние пять лет своей жизни.
Сейчас я приведу самые правила. Но пока отражу те возможные возражения, какие представляются.
Кому это угрожает? Ведь неленивым, а самым прилежным, старательным. Остатку трудоспособной русской молодежи. Больше никому!!
Именно ‘академичкам’, только! Ибо кому же не ясно, что 1) ни малейше это не угрожает политиканам — эс-дечкам, эс-эркам, марксисткам etc., etc. Ибо что им экзамены? Такие толкутся в аудиториях, ‘уловляя умы’ и ни до каких экзаменов не доходя, никаких экзаменов не дожидаясь, никаких экзаменов не пугаясь.
Кто не экзаменуется, тому чем же это страшно?
По тем же мотивам это не страшно гуляющим, праздным, флиртующим (с печалью слыхал, что есть такие на курсах).
Никому вообще, кроме бедных, ищущих заработка после 4-5 лет ученья, желающих стать к работе в 24-25-26 лет.
Вот самые правила:
‘Ст. 1. Для испытания лиц женского пола в знании ими курса наук, преподаваемых в университетах, учреждаются на основании сих правил особые испытательные комиссии.
К экзаменам в сих комиссиях допускаются лица женского пола, представившие: а) свидетельства о знании курса мужских гимназий или свидетельство о знании курса средних женских учебных заведений и дополнительных из курса мужских гимназий сведений, программа которых определяется мин. народного просвещения, и b) удостоверения в прослушании на высших женских курсах или в ином высшем учебном заведении цикла наук по одному из утвержденных профессорами плану’.
Статьи 3,4, и 5 не касаются учащихся.
‘6. Каждая экзаменующаяся подвергается в комиссии испытанию в знании всех предметов, которые, согласно уставу мужских университетов, входят в состав преподавания того факультета или отделения, который избран лицом, подвергающимся испытанию.
8. Экзаменующиеся могут разделить все предметы на 2 группы и соответственно сему подвергаться испытанию в два срока с промежутками между ними не более года.
9. Успешно выдержавшим испытания и представившим удостоверение в этом за подписью попечителя учебного округа, председателя надлежащей комиссии и за скрепою правителя канцелярии попечителя учебного округа выдаются сообразно обнаруженным познаниям дипломы 1-й или 2-й степени по испытаниям в комиссии историко-филологической и физико-математической.
11. Лица женского пола, получившие диплом 1-й или 2-й степени, буде пожелают приобрести право на звание учительницы гимназии по одному из предметов, поименованных в дипломе, подвергаются в одной из испытательных комиссий дополнительному экзамену по педагогике, истории педагогических учений, по методике избранного ими для преподавания предмета, а также по логике и психологии, — если эти науки не входили в общий экзамен. Выдержавшие удовлетворительно это дополнительное испытание и представившие свидетельство об успешном ими выполнении учительских обязанностей до или после испытаний в течение не менее 6 месяцев — получают от попечителя учебного округа свидетельство на звание учительницы гимназии.
12. Выдержавшие успешно испытание в знании университетского курса (ст. 9) могут приобретать от советов университета ученые степени магистра и доктора. Дипломы на степень магистра и доктора выдаются по правилам, определенным в уставах университетов для лиц мужского пола, и с присвоением прав, предоставленных сим званиям на ученую и учебную деятельность, а также и на службу в учебных заведениях согласно их уставам.
Примечание. Получившие дипломы 1-й или 2-й степени не пользуются правами и преимуществами служебными и сословными, предоставленными лицам мужского пола уставами учебных заведений’.
Все изложенное в этих правилах вполне основательно и целесообразно в том отношении, что кладет ‘последнюю перекладину’ на давно воздвигаемое здание полного уравнения ученых и учебных прав обоих полов.
Но:
Ведь студенты университетов не держат же заново всех своих семестровых экзаменов, какие они держали в течение 4 лет, по окончании университетского курса в новой министерской комиссии? Они держат только государственный экзамен, отнюдь не повторяющий собою полной суммы всех уже выдержанных ранее экзаменов. Это совсем другое дело, несравненно легчайшее.
Каждый экзамен полон такими мелочностями, наконец, по существу своему каждый экзамен требует такой отчетливости знания и изложения, что выдержавший его отлично — через месяц не может выдержать его и удовлетворительно. Все тут требуется ‘с иголочки’, как говорится у портных. Что же значит сдать в комиссии экзамен, уже сданный в первом семестре три года назад? Значит, почти заново приготовиться к нему и вторично сдать.
Цель прохождения наук — общее научное развитие ума, от этого экзамены, удостоверяющие о фактическом, часто очень мелочном знании предмета, — и не повторяются. Кому нужны и для чего служат эти ‘календари сведений’, эти ‘энциклопедии фактов’? Они подспорье, фундамент, а не вершина. Они, для каждой специальной цели, в специальное время возобновляются и пополняются еще в библиотеках. Но такие фактические сведения никто не держит и не усиливается держать вечно ‘в кармане’. Это не наука, а зубристика, собственно противоположная идее науки. Всех экзаменов, как я сосчитал, на курсах и в комиссии девушкам придется держать более 50 (с дополнительными гимназическими). В таком виде девушка явится ‘вот-вот перед практикою’ совершенно изморенною, высохшею, — но вовсе научно не развитою, явится собственно духовно убитою тем портфелем сведений почти календарного характера, который объемом своим почти непосилен и для ношения профессора. Ведь можно совершенно, абсолютно поручиться, что полного экзамена, сдаваемого такою девушкою, с отчетливостью как бы ‘вот-вот с иголочки’, не выдержит ни один профессор-экзаменатор. Он выдержит только ‘по своей науке’, по которой экзаменует: но по другим наукам, соседним, из которых девушка сейчас пойдет экзаменоваться, всеконечно, он не выдержит. Не смешно ли это? Почти не забавно ли?
К чему же само министерство уже ранее устанавливало такие-то и такие-то серии экзаменов на курсах? Что это вообще за ‘поделки’ и ‘переделки’, — ‘не доделали вчера и доделываем сегодня’, — и все на чужих спинах?
Что за неуважение к экзаменаторам-профессорам, которые уже этот экзамен производили и которые все сплошь суть профессора университетов, читающие совершенно тот же курс девицам, как и студентам. Мне, напр., известно, что на экзаменах по русской истории, — сдаются как учебник, т.е. выученные почти ‘от сих до сих’, — четыре тома ‘Лекций по русской истории’ В.О. Ключевского, сверх других менее объемистых пособий. Соответственно сдаются огромные томы (переведенные с немецкого) по средневековой истории, по средневековой литературе, с поименным изложением песен множества трубадуров, миннезингеров и проч., — о чем 25 лет назад еще и помина не было в мужских университетах. Вообще все это совершенно серьезно. А при недоверии к экзаменаторам министерство теперь и прежде могло бы командировать на экзамены своих депутатов-наблюдателей. Но каким образом всю эту многотомную махину, с знанием каждой страницы ‘как с иголочки’, — сдать разом через четыре года после того, как они уже медленно сдавались, при упорном труде, в течение четырех лет.
И знаете ли, что тут самое печальное? Неуважение к труду… Как это ни странно, но именно в этом требовании ‘пересдать все заново’ есть неуважение к долгим ночам усидчивого сидения за книгою, целых зим, проведенных с книгами, в возрасте самом цветущем, который мог бы ведь быть отдан и на другое…
Девушки, частью очень бедные, с последним напряжением родительских средств, съехались в университетские города.
И здесь, в увлечениях большого города, не все удержались в русле: часть отдалась политике, часть удовольствиям.
Никто их не гонит. Ничем никто им не грозит за это.
Но некоторое малое число их отделилось, и, не увлекаясь ни направо ни налево, занялись тем, зачем приехали: наукою, серьезным образованием. Только для них ведь и существуют экзамены, — в угрожающем смысле. Ни политиканшам, ни веселым вообще никакие экзамены не страшны, потому что они никаких экзаменов и не держат, не оканчивая курсов, уходя до окончания — с первого, второго, третьего курса.
Вдруг удар: ваши занятия — говорят серьезным — ничтожны, мы им не верим. Переделайте все заново, у нас на глазах, вторично.
Как удар среди ясного дня… Не должно ли бы было министерство просвещения именно этих естественных ‘академичек’, академичек по натуре своей, без ярлыка и партии, внимательно высмотреть среди массы молодежи, приливающей в университетские города, — сберечь и все им сделать такое, что отвечало бы их благородной, серьезной натуре.
Мы имеем дело с чем-то случайным, слепым и жестоким. Невероятно, чтобы это так осталось. Есть ‘судебные ошибки’: о них горько сетует суд. Всегда, конечно, возможны и ‘административные ошибки’: но насколько есть в администрации не ложной гордости, не чванства, а настоящей, хорошей гордости, она должна также уметь оплакать и сознать грубую административную ошибку.
Впервые опубликовано: Новое Время. 1910. 21 мая. No 12280.