НЕПТУНЪ
НЕПТУНЪ
РАЗСКАЗЪ ДЛЯ ДЕТЕЙ
Александры Гиппіусъ
РОЖДЕННОЙ РЕННЕНКАМПФЪ.
С. Петербургъ, въ Типографіи Э. Арнгольда.
1862
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Нептун, Гиппиус Александра Карловна, Год: 1862
Время на прочтение: 18 минут(ы)
— Другъ мой Коля, дарю теб Нептуна! сказалъ Дмитрій Николаевичъ своему сыну, вводя въ комнату большую, черную, курчавую собаку, съ блыми лапами и блою шелковистою грудью.
Коля закричалъ отъ радости и бросился обнимать отца. Потомъ, поласкавъ и потрепавъ Нептуна, слъ на него верхомъ. ‘Ай да собака, точно лошадь!’ говорилъ Коля, разъзжая на собак по комнатамъ. ‘Направо, налво, направо,’ говорилъ Коля и ученый, понятливый Нептунъ поворачивалъ направо и налво, какъ приказывалъ Коля. ‘Стой!’ Нептунъ останавливался. ‘Молодецъ Нептунъ! спасибо, что покаталъ меня!’ сказалъ Коля, слзая съ Нептуна и лаская его по ше.
Нептунъ былъ изъ породы водолазовъ и отлично плавалъ. На лапахъ у него, между пальцами, была перепонка, какъ у гусей. Когда въ воду бросали палку, онъ тотчасъ самъ кидался за ней и проворно выносилъ ее на берегъ. Кром того, Нептунъ умлъ служить на заднихъ лапахъ, держать палку какъ ружье, и когда на носъ клали ему кусочекъ сахару или хлба, онъ подбрасывалъ кусочекъ носомъ и ловилъ на лету.
Коля очень любилъ своего Нептуна, самъ кормилъ его, поилъ и ежедневно расчесывалъ большимъ гребнемъ его черную, кудрявую шерсть. Когда Коля учился, Нептунъ лежалъ у ногъ его, ночью спалъ у его кровати, на коврик, и каждое утро, когда Коля просыпался, подавалъ ему туфли и халатъ. Нептунъ былъ охотникъ бгать по саду вмст съ Колей, ловить обручъ его или мячъ, или бгать въ перегонку. Славная была собака Нептунъ!
— Мамочка! милая мамочка! сказала Колина сестрица, Соня, Варвар Алексевн, ласково обнимая ее, — подари мн котеночка, маленькаго, сренькаго котеночка. Подари, пожалуйста.
— А мн, мамочка, подари птушка и курочку, сказала Варвар Алексевн Наташа: я такъ люблю птушковъ и курочекъ!.. Подаришь, мамочка?
— Съ удовольствіемъ, друзья мои! отвчала добрая Варвара Алексевна, но не иначе, какъ черезъ недлю, и въ такомъ случа, прибавила она,— если всю недлю вы будете вести себя какъ слдуетъ: будете прилежны, вжливы, послушны.
— О, мамочка! воскликнули об двочки разомъ,— не только всю недлю, но всегда, всегда!.. Только, мамочка, подари намъ!
Въ самомъ дл, об двочки всю недлю вели себя какъ нельзя лучше.
Въ воскресенье, вернувшись изъ церкви, он нашли, у себя въ комнат, котеночка, птушка и курочку.
Котеночекъ былъ срый, какъ желала Соня, крошечный, пушистый. Лапки у него были бленькія, какъ будто въ чулочкахъ.
Птушокъ былъ золотистый, съ чернымъ, блестящимъ хвостомъ, курочка бленькая, съ мохнатыми ножками.
— Ахъ ты, наша добрая мамочка! какъ мы благодарны теб! говорили дти, обнимая мать и цалуя у ней руки.
Сонинъ котеночекъ былъ такъ малъ, что Соня прятала его въ карманъ, гд онъ лежалъ очень покойно, высовывая оттуда свою срую головку. Соня играла съ нимъ какъ съ куколкой: пеленала его, наряжала въ рубашечку, даже сшила ему панталончики и чепчикъ. Спалъ онъ въ круглой корзинк, къ ручк которой была привязана розовымъ бантомъ занавсочка, и котенокъ спалъ тамъ, какъ въ кроватк. Лили, такъ звали котенка, очень забавлялъ дтей своей игривостью. Онъ бгалъ и прыгалъ по всмъ столамъ и стульямъ, ловилъ привязанною къ веревочк бумажку, или, кружась на мст, старался поймать свой хвостъ.
Соня, нсколько разъ въ день, кормила его, изъ блюдечка, блымъ хлбомъ съ теплымъ молокомъ, а по утрамъ, приносила ему кусочекъ сырой говядины, до которой котенокъ былъ большой охотникъ.
Птухъ и курочка жили очень дружно. Птухъ преважно расхаживалъ по двору, и, найдя зернышко овса или крупинку, звалъ тотчасъ курочку,— Курочка несла яички и вывела цыплятъ. Всякій разъ, когда Наташа приходила кормить ихъ овсомъ, хлбомъ или крупой, цыплята сбгались къ ней и, собравшись въ кучку, живо уничтожали кормъ.
На двор, подл кухни, былъ устроенъ небольшой курятникъ, куда Наташа запирала цыплятъ, на ночь, утромъ она выпускала ихъ на волю, въ садъ. Она безпрестанно посматривала, чтобы не обидлъ ихъ котенокъ, который не рдко пугалъ ихъ и разгонялъ въ разныя стороны.
Птухъ просыпался рано и, хлопая крыльями, кричалъ изо всхъ силъ куку-ре-ку! за что очень не жаловала его кухарка и не разъ предлагала его Варвар Алексевн на жаркое.
Соня, Наташа и Коля были прекрасныя дти. Главное ихъ достоинство было послушаніе. Всякой, кто ихъ видлъ, говорилъ: какія милыя, послушныя дти!
Утромъ, проснувшись, они вставали безъ слезъ и безъ капризовъ, проворно умывались и одвались, и, усердно помолившись Богу, спшили къ родителямъ поздороваться.
— Кто скоре прибжитъ къ мамаш, и кто крпче всхъ поцалуетъ ее? говорили дти, и опрометью бжали въ столовую, гд Варвара
Алексевна, за большимъ самоваромъ, разливала чай. Отъ Варвары Алексевны дти спшили въ кабинетъ отца.
— Здравствуй, дружочекъ нашъ папаша! кричали они, и, схвативъ отца за халатъ, тащили къ чайному столу.
За чайнымъ столомъ, какъ и за обдомъ, дти сидли тихо и спокойно: не играли хлбомъ, не проливали ничего на скатерть, безъ спроса ничего не брали и не плакали, когда въ чемъ нибудь получали отказъ.
Посл утренняго чаю, дти отправлялись въ комнату Варвары Алексевны — учиться. Учились они хорошо, прилежно, читали безъ складовъ и порядочно писали, умли считать до ста, и знали священную исторію и нсколько басенъ.
Въ комнат, гд они учились, сидлъ зеленый попугай, въ большой мдной клтк. Когда дти длали какую нибудь ошибку: пропускали букву, или ставили одну вмсто другой, что, впрочемъ, случалось очень рдко, попугай кричалъ, повторяя слова Варвары Алексевны: ‘стыдно! стыдно! стыдно!’ и дтямъ становилось такъ стыдно, что они чуть не плакали.
Посл уроковъ, они забирала лопаты, грабли, лейки, тачки, и, вмст со старушкой няней, отправлялись въ садъ.
Да гд жили эти дти? спросятъ читатели.
Жили они въ деревн, въ большомъ прекрасномъ дом. Домъ этотъ стоялъ въ саду, въ которомъ было множество дорожекъ, густыхъ деревьевъ, красивыхъ цвтовъ, и былъ вырытъ большой прудъ, гд плавали лебеди и рыбки.
Дти чистили и пескомъ усыпали дорожки, собирали граблями сухую траву и поливали цвты. У каждаго изъ дтей была своя собственная грядка: тамъ были посажены картофель, морковь, бобы и капуста. Съ восторгомъ смотрли дти, какъ все это росло, цвло и поспвало. Они любили удить рыбу, кормить хлбомъ лебедей и ходить въ лсъ за грибами. Имъ было очень пріятно и весело жить въ деревн, въ тихой, живописной Осиновк, въ особенности въ лтнее время.
Недалеко отъ Осиновки, жилъ у себя въ деревн нкто Анатолій Ивановичъ съ племянникомъ своимъ, Петрушей.
Петруша этотъ былъ добрый мальчикъ, но большой шалунъ: ломалъ игрушки, рвалъ картинки, прыгалъ по диванамъ, столамъ и стульямъ, шумелъ и бгалъ по комнатамъ, когда сидли гости, бралъ безъ позволенія, со стола дяди, перочинные ножи, карандаши и перья… За такое поведеніе связывали ему руки и ноги, и сажали въ уголъ.
Однажды, вздумалось Петруш снять со стны картину. У стны стоялъ столъ. Петруша влзъ на столъ, и только что протянулъ къ картин руку, какъ у стола подломилась ножка… кракъ… и Петруша вмст со столомъ повалился на полъ.
— Ой! ой!.. ой! ой! ой!.. изо всхъ силъ сталъ кричать Петруша, лежа на полу.— Помогите, помогите! я встать не могу.
Испуганный дядя, ключница и поваръ, вс сбжались на крикъ.
Петруша плакалъ и не могъ встать. Его подняли, положили на постель и послали за докторомъ. Докторъ осмотрвъ ногу, нашелъ, что она была переломлена. Пришлось положить ногу въ лубки, перевязать бинтами, и цлыхъ шесть недль продержать больнаго въ постели. Во все это время ему было запрещено не только вставать съ мста, но даже и двигать ногой. Коля, Соня и Наташа навщали его, приносили ему фруктовъ, и занимали его разсказами о томъ, что они длали и видли, но, не смотря на всю любезность дтей, Петруш было невыносимо скучно лежать.
— Пойдемъ-ка, братецъ, на большую дорогу, посмотрть, не возвращаются ли мужички съ работы, сказалъ однажды, по выздоровленіи своемъ, Петруша Кол, играя съ нимъ въ саду.
— Я не смю ходить такъ далеко безъ няни, отвчалъ Коля:— мамаша и папаша запрещаютъ мн.
— Ничего! пойдемъ!..
Сказавъ это, Петруша схватилъ Колю за руку и потащилъ къ калитк. Калитка была отперта. Они вышли въ поле, повернули сначала налво, потомъ направо, потомъ опять налво, и подошли къ опушк лса. Между тмъ набжали тучи и пошелъ дождь.
— Мы промокнемъ, сказали дти, и тотчасъ поспшили укрыться подъ густымъ деревомъ.
Долго они ждали, но небо не прояснялось. Дождь лилъ какъ изъ ведра.
Стало уже смеркаться.
— Пойдемъ-ка домой, Петруша: дождь пожалуй, и во всю ночь не перестанетъ, сказалъ Коля, — а дома насъ ждутъ и безпокоятся.
— Пойдемъ, отвчалъ Петруша,— да повернемъ направо, такъ будетъ ближе.
Коля, не зная дороги, согласился на предложеніе товарища и пошелъ вслдъ за нимъ.
Чмъ дальше шли они, тмъ гуще становился лсъ. Наконецъ, попали они въ такую чащу, что идти дальше не было никакой возможности. Надо было вернуться. Между тмъ солнце зашло и наступила ночь. Стало такъ темно, что дти не могли другъ друга видть.
Вдругъ, слышатъ они: въ лсу завыли волки.
— Мы пропали! съ ужасомъ воскликнули дти и, ухватясь руками и ногами за дерево, силились влзть, но, при всемъ стараніи, не съумли.
Волки снова завыли, и, на этотъ разъ, казалось, недалеко отъ нихъ.
Тутъ дти заплакали, зарыдали, и, упавъ на колни, говорили, простирая руки къ небу: ‘Боже! Боже милосердый! спаси насъ!..’
Поднялся втеръ, зашумли деревья, сверкнула молнія и раздался громъ надъ ихъ головами.
Дождь продолжалъ лить по прежнему. Дти прижимались другъ къ другу отъ страха и холода, продолжая плакать и молиться. Одежда у нихъ промокла вся.
Наконецъ… о, радость!… въ лсу мелькнулъ огонекъ… потомъ другой, потомъ третій.
— Это сторожа лсные, сказалъ Петруша,— Сюда! сюда!.. ау!.. кричали дти.
Не много погодя послышался лай собаки.
Это Нептунъ, сказалъ Коля. Я знаю его голосъ. Нептунъ! Нептунъ! закричалъ онъ изо всхъ силъ. Ко мн Нептунъ!
Чрезъ минуту собака была подл Коли, визжа и бросаясь на него отъ радости. Вслдъ за Нептуномъ появились кучеръ, дворникъ и лакей, каждый съ фонаремъ въ рук.
— Ну-ужъ, господа… спасибо!.. Заставили насъ погулять по лсу въ эту страшную погоду! сердито сказалъ дворникъ.
— Если бы Нептунъ не привелъ насъ сюда, намъ бы и во всю ночь васъ не отыскать! прибавилъ кучеръ.
— Стыдно вамъ, что ушли безъ спросу! говорилъ Степанъ, лакей, надвая на дтей толстые кафтанчики, которые онъ принесъ съ собой. Колина мамаша чуть не занемогла отъ безпокойства, проплакала весь вечеръ.
Степанъ взялъ на руки Колю, кучеръ Петрушу, и, распустивъ надъ ними большіе зонтики, понесли мокрыхъ, прозябшихъ мальчиковъ домой. Дворникъ шелъ впереди и освщалъ имъ дорогу.
Однажды дти, гуляя съ няней по большой дорог, встртили старичка съ собакой. Собака была на веревк. Когда дти поравнялись съ нимъ, они замтили, что онъ былъ слпъ и что собака вела его.
— Бдный старичокъ! сказала Соня жалостливо: онъ ничего не видитъ!
— И какой на немъ разорванный кафтанъ! прибавила Наташа. Въ карман у меня копейка, отдамъ ему.
Услышавъ дтскіе голоса, онъ пріостановился.
— Есть у тебя дти? спросила Наташа, подавая копейку.
Поблагодаривъ за подаяніе, старичокъ отвчалъ со вздохомъ:
— Да, есть… есть дтки у меня: четверо внучатъ — малъ мала меньше. Старшему лтъ девять, а меньшому и двухъ нтъ. Трудно мн одному съ внучатами!..
— Какъ? ты живешь одинъ съ внучатами? спросила Соня,— Да какъ же ты за ними присматриваешь?
— Разв нтъ у нихъ мамаши? сказалъ Коля.
— Мать то есть у нихъ, да все хвораетъ, все лежитъ. Дти все одни, да одни. И одть ихъ не кому, и накормить не кому, да и денежку заработать не кому. Я слпъ, внуки малы, дочь больна… Охъ! тяжело мн съ ними! прибавилъ старичокъ, и, махнувъ рукой, хотлъ продолжать свой путь.
— А гд же ты живешь? спросилъ Коля, останавливая старичка за руку.
— Да вотъ, недалеко отсюда: отъ мельницы направо, первая избушка.
— Ахъ няня, сказали дти въ одинъ голосъ,— пожалуйста, пойдемъ къ нему посмотрть дтей.
Няня согласилась и, въ сопровожденіи самаго старичка, отправилась съ дтьми въ избушку.
Въ избушк было мрачно, холодно и сыро. Въ углу, на солом, лежала больная мать. Подл нея сидли дв маленькія двочки и плакали.
— Мама! мама! дай намъ хлбца, говорили он сквозь слезы:— намъ сть хочется.
Но бдной женщин нечего было дать имъ.
— Вотъ и гостей вамъ привелъ! весело сказалъ старичокъ, вводя въ избушку дтей. Ну, поздоровайтесь.
Трое маленькихъ гостей обняли и поцаловали обихъ двочекъ.
Мара, такъ звали больную мать, приподняла голову и, слабымъ голосомъ, попросила гостей ссть на лавку.
— Какъ тебя зовутъ, моя милочка? спросила няня старшую изъ двочекъ.
— Меня зовутъ Дуней, отвчала двочка.
— А сестру твою?
— Сестру — Машей.
— А сколько теб лтъ, и сколько лтъ сестр твоей?
— Мн семь лтъ, а Маш два года.
— А братья есть у тебя?
— И братья есть: Ваня и Алеша. Ваня ужъ большой, ему девять лтъ. Онъ учится.
— Кто же его учитъ? спросилъ Коля.
— Священникъ.
— А ты учишься? спросила Дуню Соничка.
— Учусь. Меня учитъ Ваня.
— Ваня? Чему же онъ учитъ тебя?
— Читать, писать и Богу молиться.
— Какой же онъ славный мальчикъ! замтила няня.
— Да! онъ славный у меня мальчикъ! прибавила больная мать, съ трудомъ приподымаясь на солом и стараясь ссть. Онъ старательный, добрый! продолжала она. Онъ и воду намъ носитъ, и дрова носитъ, иной разъ и щи сваритъ, и избу вымететъ. Онъ и сестру учитъ, и молитвы мн читаетъ вслухъ. А ужъ какъ учится-то онъ, какъ учится! Священникъ не нахвалится.
Пріятно слышать, перебила няня. Такихъ хорошихъ дтей вс любятъ и Богъ не оставляетъ.
Счастливая мать утерла навернувшуюся у ней слезу умиленія, и мысленно поблагодарила Бога, что Онъ даровалъ ей такого сына.
— Да у меня, слава Богу, вс дти добрыя, прибавила она,— И Дуня, сколько можетъ, трудится: шьетъ и вяжетъ, заботится обо мн и о ддушк, и за сестрой присматриваетъ. Алеша не великъ еще, многаго ему не сдлать, но тоже добрый и смирный мальчикъ. Про Машу и говорить нечего: мала.
— А гд же Алша? спросилъ Коля.
— Алеша въ огород, капусту поливаетъ.
— А Ваня?
— А Ваня у священника. Онъ скоро будетъ домой.
— И принесетъ намъ булку, прибавила Маша.
— Какую булку?
— Большую, мягкую.
— Откуда же?
— Отъ священника. Когда Ваня хорошо учится, священникъ даетъ ему булку, отвчала Дуня,— Ваня самъ ея не стъ, а отдаетъ намъ. Онъ такой добрый.
Въ эту минуту вошелъ въ избу Алеша, сильно хромая.
— Отъ чего это онъ хромаетъ? спросилъ Коля.
— Ногу попортилъ, отвчала мать. Не мудрено: все босикомъ бгаетъ.
— Бдный Алеша! подумалъ Коля. Няничка, сказалъ онъ въ полголоса, позволь отдать ему мои сапожки. Они мякенькіе.
— Да какъ же, батюшка, ты домой-то безъ сапоговъ пойдешь… въ однихъ чулочкахъ?
— Ничего, няня: меня довезетъ Нептунъ!
Сказавъ это, Коля слъ на полъ, и стащивъ съ ногъ сапожки, подалъ ихъ Алеш. Оба мальчика покраснли отъ удовольствія: одному было пріятно подарить, другому получить такой хорошенькій подарокъ. Алеша, крпко обнявъ Колю, поцаловалъ и поблагодарилъ его.
— Дай Богъ вамъ здоровья! прибавила Мара.
— Ддушка! сказалъ Алеша, обращаясь къ слпому старичку,— тронь-ка рукой сапоги-то мои, пощупай, какіе мякенькіе, какіе гладенькіе. Старичокъ, ощупывая сапожки, расхваливалъ, какъ будто видлъ ихъ, и ловилъ руками Колю, чтобъ обнять его.
По всему замтно было, что семейство Мары было въ крайней бдности. Спали они вс на солом, безъ подушекъ, безъ одялъ, покрываясь только однимъ ддушкинымъ кафтаномъ. Ддушк же, вмсто одяла, служила рогожа. У двочекъ было только по одной рубашечк. Ни чулокъ, ни платочковъ, ничего у нихъ не было.
Соня подумала: ‘у меня такъ много игрушекъ, а у этихъ бдныхъ дтей нтъ даже и платья, и хлба нтъ…’ и стало ей какъ будто совстно.
Намъ Вани не дождаться, сказала няня, насъ дома ждутъ: обдать пора.
Дтямъ очень хотлось остаться у Мары подольше, но они не смли ослушаться няни и тотчасъ же начали прощаться. Коля свиснулъ лежавшаго на двор Нептуна, слъ на него верхомъ и похалъ.
Возвратившись домой, дти поспшили разсказать Варвар Алексевн о встрч со слпымъ старичкомъ, о внучатахъ его и о больной Мар.
— Но какъ они бдны! сказала Соня. Вообрази, мамаша, что у нихъ нтъ даже постелей, нтъ ни одного одяльца, ни одной юбочки: ничего, ничего нтъ у нихъ… Бдные!
— Если они такъ бдны, вы могли бы помочь имъ, сказала Варвара Алексевна. Каждая изъ васъ могла бы сшить по рубашечк и связать по одяльцу. У меня есть много шерсти и, если вы хотите, можете сейчасъ же приняться за работу.
— О! да, да! воскликнули двочки, хлопая въ ладоши и прыгая,— Дай намъ скоре шерсти, мы будемъ работать.
Соня и Наташа, получивъ по большому мотку, принялись за дло. Соня начала вязать для Дуни одяльце голубое, а Наташа — красненькое для Маши.
— Знаешь, мамочка… сказала Соня,— не дари мн больше никакихъ игрушекъ, а когда я буду хорошо учиться, давай мн денегъ: я буду отдавать ихъ Дун и Маш.
— Изволь, дружочикъ, съ радостью!
На другое утро Соня и Наташа встали раньше обыкновеннаго и сли у окна вязать одяльца. Вдругъ слышатъ он страшный крикъ со двора, смотрятъ въ окно, и что же видятъ! По двору бжитъ со всхъ ногъ Петруша, блдный, въ разорванной поддвк и безъ шляпы. Чрезъ минуту, Петруша былъ въ комнат, гд он сидли.
— Ухъ… ухъ… ухъ какъ я… какъ я испугался! говорилъ Петруша запыхаясь.
— Что съ вами? спросили двочки.
— Собака… эта глупая собака…Нептунъ… чуть не укусила меня.
— Нептунъ?.. съ удивленіемъ спросили двочки.
— Нептунъ предобрая, пресмирная собака, никого не кусаетъ, сказала Соня.
— Какъ не кусаетъ! Я вамъ говорю, что она хотла укусить меня. Смотрите…
И Петруша обернулся къ Сон спиной. Полы были надорваны и висли клочками.
— Да какъ же это? спросили двочки.
— А вотъ какъ… началъ было Петруша, но Наташа перебила его.
— Да поддевка у васъ мокрая, и съ головы у васъ течетъ вода, сказала она. Вы какъ будто вышли изъ воды.
— Да я и вышелъ изъ воды, спокойно отвчалъ Петруша.
— Двочки качали головой отъ удивленія.
— Вотъ какъ это было! слушайте… началъ опять Петруша. Я бросалъ камушки въ прудъ. Одинъ изъ нихъ мн хотлось швырнуть подальше. Я подошелъ къ вод какъ можно ближе, выставилъ ногу впередъ… вотъ такъ… замахнулся рукой, да… да вмст съ камушкомъ и полетлъ въ воду. ‘Помогите! помогите!’ закричалъ я изо всхъ силъ. Къ счастію, садовникъ вашъ Ефремъ стоялъ недалеко оттуда, подбжалъ и вытащилъ меня.
— Вдь вы могли бы потонуть въ пруду, замтила Соня,— прудъ очень глубокъ.
— Потомъ… иду я по двору, продолжалъ Петруша, на двор лежитъ Нептунъ и грется на солнц. Въ карман у меня оставался камушекъ…. я этимъ камушкомъ въ Нептуна… Онъ какъ вскочитъ, да залаетъ… Я поднялъ палку да… разъ, два, три… по спин Нептуна… Нептунъ какъ разсердится… да хвать за поддвку!.. Поддвка моя трр…рахъ!.. А я кричать, да кричать…. Я думалъ, злая собака укуситъ меня, или състъ пожалуй. Экая гадкая собака!..
Да вы виноваты сами, возразила Соня. Вы стали бить Нептуна: онъ сталъ защищаться. Чмъ же защищаться собак, какъ не зубами. Мн очень жаль, Петруша, что вы такъ испугались, но совтую, другой разъ, не дразнить собакъ. Иная собака можетъ укусить васъ больно… до крови… можетъ даже откусить вамъ носъ.
— Соня! будьте такъ добры, попросите вашу няню зашить мою поддвку, да и посушить ее кстати.
— А гд же ваша шляпа?
— Шляпа!.. шляпа осталась въ вод.
Въ эту минуту отворилась дверь и вошелъ въ комнату Петрушинъ дядя. Анатолій Ивановичъ, осмотрвъ Петрушу съ головы до нотъ, спросилъ:
— Что все это значитъ? Какъ ни мялся и какъ ни краснлъ Петруша, а надо было сказать правду.
— Виноватъ… виноватъ… робко заговорилъ Петруша. Дяденька, простите…
— Нтъ, голубчикъ. Не бей собакъ, не падай въ воду!.. Эй! Степанъ… иль кто тамъ!.. Веревку!
Расправа была не долга. Посадили Петрушу на стулъ, связали ему руки и ноги, привязали его къ стулу и оставили сидть до самаго обда. Между тмъ, принесли ему изъ дому сухое платье и сапоги.
Двочкамъ было очень жаль Петруши, а горничныя, проходя мимо его, смялись. Попугай кричалъ изъ клтки: стыдно, стыдно, стыдно!..
— Нептунъ! гулять!.. закричалъ Коля, собираясь, въ одно утро, идти съ Петрушей и няней въ рощу. Нептунъ проворно вылзъ изъ-подъ стола и мигомъ спустился съ лстницы. У Коли былъ большой мячъ съ собой, а у Петруши обручъ. Коля бросалъ мячъ вдоль по дорог, Нептунъ догонялъ и приносилъ обратно. Петруша каталъ свой обручъ, подгоняя его палочкой, и бгалъ, что есть духу. ‘Не бгайте такъ шибко’, говорила няня. Но Петруша, не обращая вниманія на ея слова, продолжалъ бжать. Бжалъ, бжалъ и не замчая, что предъ нимъ шла двочка, съ корзиной и кувшиномъ въ рукахъ, наткнулся на нее и свалилъ ее съ ногъ. Петруша бросился поднимать двочку и сталъ извиняться.
— Ахъ, Боже мой!.. говорилъ онъ, я нечаянно… совсмъ нечаянно… я не видалъ тебя… извини пожалуйста.
Двочка плакала.
— Ты, врно, больно ушиблась? спросилъ Петруша, съ участіемъ.
— О нтъ, я совсмъ не ушиблась.
— О чемъ же ты плачешь?
— А вотъ о чемъ: отвчала двочка, указывая на разбитыя яйца въ корзин и на разбитый кувшинъ, изъ котораго вылилось все молоко,— Бдная маменька моя! говорила она. Ей придется голодать сегодня. Нтъ больше ни яицъ у насъ, ни молока, ни денегъ, чтобы купить все это.
— Дуня!.. это ты!.. съ радостію и удивленіемъ воскликнулъ Коля, подбгая къ двочк поближе,— Не плачь, Дуня. Пойдемъ къ намъ! мамаша дастъ теб все, что нужно для твоей маменьки. Пойдемъ!
Дуня пошла.
Соня и Наташа сидли подл Варвары Алексевны и работали. Увидвъ Дуню, он вскрикнули отъ радости и бросились обнимать ее.
— Мамаша, вотъ Дуня, о которой мы говорили теб, сказала Наташа.
— Подойди поближе и поцалуй меня, милочка, ласково обратилась къ ней Варвара Алексевна. Да что это? У тебя красные глазки. Врно, плакала.
Петруша, самъ, разсказалъ Варвар Алексевн, что случилось съ Дуней, не скрывая своей вины, и Варвара Алексевна, слегка побранивъ Петрушу, сказала Дун, что пришлетъ сейчасъ же матери ея полный обдъ.
Тотчасъ приказала она дтямъ принести изъ кладовой кусокъ жареной говядины, большой круглый хлбъ, нсколько яицъ и кувшинъ молока, потомъ, отсыпавъ въ бумагу сахару и чаю, уложила, съ помощію дтей, все это въ корзину.
— А кто же понесетъ? спросила она.
— Вотъ кто, отвчалъ Коля, указывая на Нептуна.
— Нептунъ! закричали дти,— Сюда!
Корзина была общими силами взвалена на спину Нептуна, и дти и сама Варвара Алексевна, поддерживая корзину съ обихъ сторонъ, пустились въ путь.
Не легко было Нептуну идти съ такой ношей. Онъ не разъ останавливался и порывался къ ручейку, чтобъ утолить жажду. Подъ конецъ онъ такъ усталъ, бдняжка, что готовъ былъ сбросить ношу и развалиться посреди дороги, но дти ободряли его ласками и заставляли идти.
Показалась знакомая избушка. Дти Мары, завидвъ издали гостей съ радостными криками выбжали къ нимъ на встрчу. Радость ихъ увеличилась, когда развязали корзину и стали вынимать все что въ ней было. Они то цаловали руки Варвар Алексевн, то обнимали дтей.
Мара, въ этотъ день, чувствовала себя гораздо лучше. Когда вошли гости, она сидла у окна и вязала чулокъ.
Ваня, по случаю воскреснаго, дня былъ дома, и маленькимъ гостямъ было очень пріятно съ нимъ познакомиться. Онъ имъ всмъ понравился. На вс вопросы отвчалъ онъ, какъ слдуетъ, безъ гримасъ и кривлянья, просто, весело, учтиво.
Въ избушк, какъ замтила Варвара Алексевна, было необыкновенно чисто, полъ и окна вымыты, солома прибрана къ углу, дти были умыты, причесаны и опрятно одты.
Варвара Алексевна, пробывъ у Мары съ полчаса и распросивъ ее подробно про ея житье-бытье, предложила ей перейти на хуторъ, смотрть за хозяйствомъ.
— Дти твои стали бы помогать теб, сказала она, Ваня могъ бы пасти овецъ, а Дуня и Алеша стали бы смотрть за птицами. За труды и стараніе ты получала бы отъ меня все, что необходимо для содержанія твоего семейства.
Мара была тронута до слезъ этимъ предложеніемъ и съ радостью приняла его, общая Варвар Алексевн стараться сколько будетъ силъ.
Дня чрезъ два, Мара, со старикомъ отцомъ и дтьми, перешла на хуторъ.
Домикъ, въ которомъ пришлось имъ жить, былъ маленькій, чистенкій, удобный. Варвара Алексевна дала имъ постелей, блья и посуды, Соня и Наташа сшили дочерямъ Мары по сарафанчику, а мальчикамъ по рубашечк. Мара не знала какъ и благодарить за все это своихъ благодтелей и просила Бога ниспослать на доброе семейство всевозможное счастіе.
На хутор было множество коровъ, барановъ, козъ, маленькихъ козлятъ весело играющихъ между собой. Сколько было куръ, цыплятъ, индейскихъ птуховъ, павлиновъ!.. Сколько голубей летало вокругъ голубятни, устроенной посреди двора! Въ пруду полоскались утки, гуси!.. Вс животныя знали дтей, и при появленіи ихъ тотчасъ же сбгались къ нимъ со всхъ сторонъ, въ ожиданіи отъ нихъ корма. Дтямъ было весело жить на хутор, посреди всхъ этихъ животныхъ. Они кормили и поили ихъ, и любовались ими. При весельи, однако, дти не забывали и работать. Они усердно помогали матери: сбивали масло, приготовляли творогъ и простоквашу и подметали дворъ. Мара, при помощи дтей, держала хуторъ въ большомъ порядк.
Оба одялца наконецъ были готовы. Получивъ позволеніе отнести ихъ на хуторъ, Соня и Наташа надли шляпки и собрались идти.
— А я то что же отнесу дтямъ? сказалъ Коля,— У меня нтъ ничего, и я ничего не умю сдлать.
И Коля призадумался, думалъ, думалъ и выдумалъ.
— У насъ въ пруду такъ много рыбы! Пойду и наловлю имъ карасей.
Сказано, сдлано. Коля взялъ удочку, бадейку, и, кликнувъ Нептуна, неразлучнаго своего друга, отправился къ пруду. Коля удилъ хорошо, рыба безпрестанно клевала, такъ что Колина бадейка наполнилась очень скоро. Но Кол захотлось наловить рыбы еще больше. Онъ снова закинулъ удочку. На этотъ разъ удочка за что-то зацпилась, Коля потянулъ сильне и… оступился,— и упалъ въ воду. Не умя плавать, онъ сталъ барахтаться, силясь держаться на поверхности воды, кричалъ, и утонулъ бы непремнно, если бы лежавшій на берегу Нептунъ не бросился въ воду. Нептунъ ухватилъ Колю за рубашку и мигомъ вытащилъ его на берегъ.
Коля, мокрый, и дрожа отъ холода всмъ тломъ, побжалъ домой.
— Батюшка! что съ тобой! воскликнула няня, сплеснувъ руками при вид Коли, съ котораго вода текла ручьями,— Ужъ не въ пруду ли ты былъ?
— Ахъ, няня, дай переодться… Скорй, скорй!.. Ухъ! какъ холодно.
Тутъ няня, не распрашивая много, проворно принялась снимать съ него мокрое платье и натирать его ноги виномъ, приговаривая: ‘вдь могъ бы потонуть, голубчикъ!..’
— Какое счастіе, что ты былъ не одинъ! говорила Варвара Алексевна ужасаясь при мысли, что могла бы навсегда лишиться сына.
Вошелъ Нептунъ, встряхнулся среди комнаты и началъ валяться по полу.
— Спасибо, Нептунъ, что спасъ моего Колю!.. сказала Варвара Алексевна, ласково потрепавъ по ше добрую собаку.
Бадейка съ рыбой и оба одяльца были въ тотъ же день отнесены. Дти, укрываясь одяльцами, каждый вечеръ, вспоминали съ чувствомъ благодарности о Сон и Наташ.
Не проходило дня, чтобъ дти Варвары Алексевны не видлись съ дтьми Мары. Они ежедневно играли вмст, разсматривали картинки, строили карточные домики и вырзывали изъ бумаги животныхъ и людей. Любимой игрой мальчиковъ была игра въ лошадки. Обыкновенно Петруша, какъ ростомъ повыше остальныхъ дтей, запрягался въ корень, а Коля и Алеша были пристяжными, держали головы на бокъ и скакали въ галопъ. Ваня былъ кучеромъ, свисталъ, потряхивалъ возжами, размахивалъ кнутомъ и покрикивалъ ‘Пади, пади, берегись!.. съ горки на горку, баринъ дастъ на водку!.. эй, вы, рзвоножки!..’ И рзвоножки такъ неслись, что кучеръ едва, едва ихъ удерживалъ. Дти любили играть и въ солдаты. Они длали себ бумажныя каски, и разъзжая на палочкахъ верхомъ, представляли солдатъ-кавалеристовъ. Двочки тоже довольно охотно играли въ эту игру, но не смя разъзжать на палочкахъ верхомъ, потому что няня имъ строго запрещала это, представляли собой одну пхоту. Въ бумажныхъ каскахъ на головахъ проходили он мимо няни, представляющей генерала, и, прикладывая пальцы къ каск, отдавали ей честь. Но охотне всего двочки играли въ кухню. Соня была обыкновенно кухаркой, Наташа торговкой, продавала зелень, картофель, капусту и тому подобное. Дуня представляла барыню-хозяйку, а Маша, надвъ на свою маленькую головку нянинъ чепецъ,— гостью. Дти играли дружно, никогда не ссорились и ничего другъ у друга не отнимали, не шумли и не надодали своими играми старшимъ.
Въ ихъ играхъ нердко участвовалъ Нептунъ. Они запрягали его въ телжку, или разъзжали на немъ верхомъ, заставляли его скакать чрезъ барьеръ, догонять ихъ мячъ, бгать съ ними въ перегонку, при чемъ онъ всякій разъ обгонялъ ихъ тотчасъ же, съ двухъ или трехъ скачковъ, что не отнимало у нихъ надежды все таки когда нибудь обогнать его. Дти прятались въ кусты и Нептунъ ихъ отъискивалъ. ‘Нептунъ! Нептунъ!’ кричалъ ему тотъ, кто спрятался. Нептунъ навострялъ уши, оглядывался и потомъ бросался опрометью въ ту сторону откуда звали его, и, когда находилъ спрятавшагося, быстро смотрлъ ему въ лицо и вилялъ хвостомъ. Кошечка Лили, спеленанная или одтая въ платьице, представлялась въ воображеніи дтей крошечнымъ ребенкомъ, и тоже не мало забавляла ихъ.
Наступила осень.
Дмитрій Николаевичъ и Анатолій Ивановичъ стали здить на охоту, за зайцами. По возвращеніи домой, они разсказывали обыкновенно Варвар Алексевн о своихъ удачахъ и неудачахъ. Дти, слушая эти разсказы, пожелали наконецъ сами създить на охоту, посмотрть какъ ловятъ зайцевъ собаками, и просили Дмитрія Николаевича взять ихъ съ собой въ первый разъ, что онъ подетъ. Дмитрій Николаевичъ общалъ исполнить ихъ желаніе.
Въ одно прекрасное утро заложили тройку въ большую линейку, Варвара Алексевна, дти и няня сли въ нее, и похали. Дмитрій Николаевичъ и Анатолій Ивановичъ похали верхомъ. Нептунъ побжалъ вслдъ за линейкой.
Нептунъ отлично плавалъ, но не могъ скакать, подобно борзымъ. Когда борзыя, завидвъ зайца, бросились за нимъ, и стали обгонять одна другую, Нептунъ не могъ удержаться и, едва переводя дыханіе и высунувъ языкъ, бжалъ вслдъ за борзыми, стараясь ихъ догнать. Между тмъ небо покрылось тучами. Варвара Алексевна, опасаясь дождя, велла кучеру повернуть домой. Коля и кучеръ стали звать Нептуна, кричали изо всхъ силъ, но Нептунъ не слыхалъ и продолжалъ бжать. Варвара Алексевна и дти пріхали домой.
Что-то подлываетъ въ пол мой бдный Нептунъ! Какъ онъ усталъ, должно быть! говорилъ Коля.
Часа черезъ два вернулись домой и Дмитрій Николаевичъ и Анатолій Ивановичъ.
— А гд мой Нептунъ? торопливо спросилъ Коля отца.
— Твой Нептунъ?.. не знаю, дружокъ, отвчалъ онъ: я не видлъ его.
Коля испугался и началъ плакать.
— Бдный Нептунъ! онъ заблудился, я больше не увижу его! говорилъ Коля рыдая,— Ахъ, Нептунъ, Нептунъ!
— Не плачь, Коля. Я сейчасъ же пошлю поискать его, и хорошо заплачу тому, кто его найдетъ.
Коля поцаловалъ руку отца и утеръ слезы.
Наступила ночь. Коля не хотлъ идти спать прежде, чмъ приведутъ Нептуна. Однако, по приказанію отца, онъ долженъ былъ лечь. Думая постоянно о своемъ Нептун, онъ долго не могъ заснуть. Рано утромъ, когда солнце только-что стало подниматься, онъ разбудилъ няню и попросилъ узнать, не привелъ ли кто его собаки. Няня отвчала, ч