‘Русская Мысль’, кн. VII, 1885
Необъяснимое и необъясненное из личных и семейных воспоминаний. В. Желиховской. Изд. ред. журн. ‘Ребус’. Спб., 1885 г, Желиховская Вера Петровна, Год: 1885
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Необъяснимое и необъясненное изъ личныхъ и семейныхъ воспоминаній. В. Желиховской. Изд. ред. журн. ‘Ребусъ’. Спб., 1885 г. Въ начал пятидесятыхъ годовъ появилась у насъ наши столоверченія, перешедшая очень скоро въ писаніе карандашами, прикрпленными къ ножк столика или вставленными въ просверленный край тарелки, въ выстукиваніе столами буквъ азбуки, въ указаніе чайнымъ блюдцемъ или картою буквъ, написанныхъ на лист бумаги. Таково было начало ‘спиритизма’, занесеннаго къ намъ изъ Америки. Вра Петровна Желиховская, авторъ лежащей передъ нами книжки, съ молодыхъ лтъ стала проявлять особенную медіумическую силу. По ея словамъ, карга подъ ея рукою такъ ходуномъ и ходила, безъ запонки указывая буквы, изъ которыхъ составлялись поразительные отвты на самые мудреные вопросы. Ея отецъ относился скептически къ ‘необъяснимой’ сил дочери и все приписывалъ ея ловкости, противъ чего она ‘протестовала’ тогда словесно, а теперь протестуетъ письменно и старается своею книжкою доказать несомннность и достоврность стологаданія, вщихъ стуковъ и даже привидній, но о сихъ послднихъ говоритъ но такъ ршительно, какъ ея сестра. Елена Петровна Блаватская, извстная русской публик подъ именемъ Радда-Бай, которымъ она подписывается подъ своими сочиненіями въ Русскомъ Встник. Мы не позволили бы себ нескромности — открытія псевдонима, если бы редакція, издавшая книжку г-жи Желиховской, не пояснила въ примчанія (стр. 42), что Е. П. Блаватская, сестра автора этой книжки, состоитъ секретаремъ общества теософовъ, и если бы Радда-Бай не заявила въ Русскомъ Встник, что она сама и есть секретарь этого англо-индійскаго общества. Г-жа Блаватская насчетъ привидній, оборотней, колдовства, порчи и заговоровъ высказывается много опредленне и ршительне г-жи Желиховской. Но по части столобсія эта послдняя не уступитъ никому. Въ библіографическомъ, отзыв мы, само собою разумется, не иметъ возможности вступать въ какіе-либо споры съ врующими въ бесды съ духами при посредств столовъ, снабженныхъ карандашами или оными не снабженныхъ. Мы вынуждены лишь привести сообщаемое авторомъ, предоставляя оцнку личному усмотрнію читателей. Въ вид примра приведемъ такой случай, разсказанный г-жею Желиховскою: задумала она вопросъ: сколько денегъ получитъ она за свой маленькій разсказъ? Столъ тотчасъ же отвтилъ: ‘250 рублей’. Молодецъ, столъ! (Мы цитируемъ автора).— Ну, говори дальше, и подумала: ‘посовтуй, куда мн подать его?’ Вообразите мое удивленіе, когда столъ ясно простучалъ: ‘Пошли Михаилу, пиши ему, а я повліяю’.
Вышло недоумніе: кто бы такой могъ быть этотъ Михаилъ? Столъ не зі ставилъ ждать отвта и выстукалъ: ‘Пошли Михаилу Никифоровичу Каткову, а я устрою твое дло!’ — Да ты то кто такой? Стуками сказало слдующее: ‘Я княжна Наталья Шаликова. Мы были съ нимъ большіе друзья. Я помогу теб’. Не зная родственныхъ отношеній М. Н. Каткова къ покойной кн. Шаликовой, вопрошающіе дерзновенно подумали, что ‘какая-то грузинская княжна Шаликова’ похваляется. ‘Столъ сталъ сильно волноваться и простучалъ: ‘Я не какая-нибудь! Я сестра жены Каткова! Онъ меня очень любитъ… Я попрошу его, и онъ прочтетъ твою повсть’. Княжна Шаликова скончалась передъ этимъ за два года. Къ сожалнію, г-жа Желиховская не сообщаетъ, какимъ образомъ покойная свояченица г. Каткова исполнила общаніе,— въ сонномъ ли видніи просила она зятя о напечатаніи повсти въ Русскомъ Встник или посредствомъ столоверченія, какъ бы, однако, ни было, повсть появилась въ этомъ журнал.
Впрочемъ, столы и прочая мебель въ домахъ г-жи Желиховской и нкоторыхъ ея знакомыхъ, по увренію автора, не всегда дожидались вопроса и, вопреки своему прямому назначенію, позволяли себ вмшиваться въ жизнь хозяевъ совершенно самостоятельно,— стучали, передвигались и предрекали безъ спроса.
Вся книжка г-жи Желиховской наполнена такими необъяснимыми и необъясненными казусами. Во всемъ этомъ самымъ ‘необъяснимымъ’ представляется намъ терпніе, съ которымъ г-жа Желиковская и близкіе ей люди переносили несносную возню путающейся не въ свое дло и вчно пророчествующей мебели. Нисколько не заподозрвая искренности писательницы, мы, впрочемъ, не вримъ реальности сообщаемыхъ ею ‘фактовъ’, не вримъ потому, во-первыхъ, что они не объяснены, во-вторыхъ, невроятны, въ-третьихъ, недостаточно засвидтельствованы… Не вримъ потому же самому, почему не вримъ привидніямъ и оборотнямъ г-жи Блаватской, бсамъ, ‘муринамъ и эфіопамъ’ старухъ-черничекъ и ‘старцевъ’, лшимъ, водянымъ и всякой нечисти, занимающимъ досуги людей, очень искреннихъ, но… врующихъ во все это и гадающихъ на бобахъ, кофейной гущ и на постукивающихъ столахъ.