Необходимое и излишнее.
(Восточная сказка.)
Саразенъ. Ж.
‘Встникъ Европы’, No 7, 1811
Необходимое и излишнее, Сарразен Адриан, Год: 1811
Время на прочтение: 19 минут(ы)
Молодой Адемдаи, бдный Багдадскій ремесленникъ, возвращался по окончаніи дневной работы въ бдную свою хижину. На двор была уже ночь, полная луна свтила ярко. Вдругъ слышитъ онъ шумъ: два человка, одтые въ платье Армянскихъ купцовъ, защищались противъ шести мошенниковъ. Адемдаи былъ сострадателенъ и отваженъ, онъ не имлъ въ рукахъ ничего, кром палки: но ето не помшало ему броситься на мошенниковъ, которые въ минуту обращены были въ бгство. Адемдай, посл такого смлаго подвига, удалился, и не подумалъ спросить, кто были Армянскіе купцы, спасенные имъ такъ неожиданно.
— Требую очень малаго: сарачинскаго пшена для моего обда, дровъ для моей печи, опрятнаго платья для меня самаго — и боле ничего не могу придумать.
‘Ты очень неприхотливъ, Адемдаи. Сколькоже надобно теб денегъ, дабы имть’ вс эти необходимыя вещи?’
— Не боле драхмы въ день!—
‘Вотъ восемь драхмъ.’ довольно для тебя на недлю, черезъ восемь дней въ етотъ же самый часъ явлюсь опять въ твоей хижин — и если узнаю, что для тебя недостаточно одной драхмы ежедневнаго дохода, то ты получишь отъ меня столько, сколько потребуешь. Я стану увеличивать ето жалованье по тхъ поръ, пока наконецъ ты скажешь, что имешь необходимое. Но знай, Адемдаи, что я никакъ не намренъ давать теб излишняго.’ И Геній скрылся,
Адемдай, полный восторга, разсматривалъ въ неописанномъ удовольствіи деньги, данныя ему благодтельнымъ Духомъ. Восемь драхмъ! какое сокровище!— Никогда еще въ жизни своей Адемдаи не бывалъ такъ богатымъ.
— Слава Пророку! восклицалъ онъ: теперь не нужно мн цлый день изнурять себя работою, дабы имть подъ вечеръ блюдо сарачинскаго пшена….. Должно признаться однако, что я великой глупецъ, прибавилъ онъ по нкоторомъ размышленіи — я позабылъ попросить у добраго моего Духа такихъ вещей, которыя точно для меня необходимы. Въ домъ моемъ нтъ никакой мебели, а что такое домъ безъ мебели? Будто можно назвать постелью ету доску, на которой я сплю такъ безпокойно? Хорошая постеля конечно есть вещь необходимая, потому что спать столько же нужно для сохраненія жизни:, какъ пить и сть. А есть ли у меня стулъ? Ни одного нтъ! а надобнобы имть ихъ нсколько —- одинъ для меня, другіе для моихъ приятелей, ибо и они необходимо въ то время когда я буду сидть передъ ними очень спокойно, не должны оставаться на ногахъ — ето не прилично, а для хозяина и весьма неприятно. Также не худо было бы имть и столъ — собирать на колняхъ обдъ свой очень неловко.
Такъ бдный Адемдаи пересчитывалъ въ мысляхъ своихъ т вещи, которыя могли бы для него быть необходимы. Ввечеру, принявшись за ужинъ, онъ началъ опять размышлять о тхъ предметахъ, которыхъ позволено бы ему было потребовать у добраго Духа.— Правду сказать, одна драхма въ день — доходъ не самый богатый! Сухое пшено очень сухо! а всякой день одно пшено — ето наконецъ прискучитъ. Я желалъ бы иногда попотчивать себя и другимъ какимъ нибудь блюдомъ, хотя въ праздничные дни:. Геніи можетъ сказать мн, что я уже прошу излишняго, но онъ ошибется, и я ето ему докажу. Человку необходимо надобно разнообразить свою пищу. Для чего же и создалъ Богъ такое множество ‘ приятныхъ для вкуса вещей, когда бы мы не должны были ими питаться? сть надобно съ аппетитомъ, а можно ли имть аппетитъ, когда всякой Божій день шь одно и то же? Замчу еще и то, что праздничные дни должны быть днями удовольствія и радости, но я желаю знать, какое удовольствіе можетъ имть бднякъ, который стъ одно сарачинское пшено? И такъ перемнять иногда пищу свою почитаю необходимымъ. Но сарачинское пшено самая дешевая пища, а драхмы достанетъ мн на одно только пшено — никакой другой пищи не могу имть на ету сумму. Слдовательно надобно просить у Генія драхмы на день, и двухъ на праздничные дни. Много ли ето? —
Прошло восемь дней, и Геній въ назначенное время явился въ хижин. Адемдаи бросился передъ нимъ на колни и началъ высчитывать т необходимыя вещи, которыхъ позабылъ у него потребовать при первомъ свиданіи.
‘Берегись, Адемдаи, сказалъ ему съ кротостію Геній… Могу теб дать одно только необходимое, если потребуешь излишняго, то будешь на вки мною оставленъ.
Но Адемдаи доказалъ своему благодтелю, что требованія его ни мало не простирались за предлы необходимаго — и Геній, убжденный силою доказательствъ, далъ ему четыре золотыхъ динара на покупку мебелей, и согласился на прибавку праздничной драхмы, потомъ оставилъ его, сказавши, что опять увидится съ нимъ по истеченіи восьми дней.
На другой день рано поутру Адемдаи отравился на рынокъ, накупилъ мебелей, и возвращаясь въ хижину, воображалъ, что она покажется ему богатымъ чертогомъ. Но въ етомъ случа воображеніе жестоко его обмануло. Мебели были новыя, а хижина старая. Онъ началъ ее разсматривать, и наконецъ нашелъ, что она требовала большихъ поправокъ, и была готова совсмъ разрушиться. Онъ кликнулъ каменьщика, дабы посовтоваться съ нимъ о перестройк, но этотъ человкъ, взглянувши на хижину, сказалъ ему: напрасный трудъ переправлять ету лачугу, гораздо будетъ дешевл поставить на мст ея новую!
Адемдаи въ отчаяніи, видть прекрасную новую мебель въ бдной, почти разрушившейся избушк, — сносно ли ето? она упадетъ, переломаетъ всю мебель, задавитъ и самаго хозяина! И такъ совсмъ не лишнее переправить, или и снова перестроишь ветхій домъ, грозящій паденіемъ, ибо одна изъ главныхъ нуждъ человка состоитъ въ томъ, чтобы имть пристанище и не бояться всякую минуту, что упадетъ кровля и его раздавитъ.
Геніи является, Адемдаи сообщаетъ ему свои замчанія — и Геніи находитъ ихъ столь основательными, что въ туже минуту отсчитываетъ пятьдесять золотыхъ динаровъ на перестройку ветхой избушки.
,,Какое счастіе! восклицалъ Адемдаи, какое счастіе имть такого доброжелательнаго помощника! Теперь, благодаря, ему, не могу ни въ чемъ имть нужды, буду просить отъ него однихъ необходимыхъ для меня вещей, и врно никогда не получу отказа, ибо совсмъ не думаю объ излишнемъ. Одно необходимое драгоцнно, а все излишнее достойно презрнія.
Домикъ построенъ, Адемдаи не можетъ наглядться на новую свою мебель, простую, но очень чистую, садится на каждой стулъ, постель его такъ покойна, что онъ желалъ бы лежатъ на сей по цлымъ днямъ. Прибавьте къ этому праздничную драхму, которая въ каждой праздникъ доставляетъ ему вкусный обдъ. Теперь-то можно сказать, что онъ иметъ все необходимое. Необходимое! но онъ одинъ, а кто же одинъ бываетъ счастливъ? Онъ видитъ людей, имющихъ въ сераляхъ своихъ до десяти, двадцати и тридцати прекрасныхъ женъ, а у него нтъ и одной — ктожъ назоветъ излишнимъ одну жену, необходимую подругу жизни?
— Ето единственная вещь, которой недостаетъ къ моему счастію. Домикъ мой очень хорошъ, но онъ показался бы мн въ тысячу разъ лучше, когда бы жила въ немъ милая женщина. Должно спросить мн моего Генія, причисляетъ ли онъ жену къ излишнему?
Въ такихъ мысляхъ Адемдаи пошелъ прогуливаться по площади города Багдада, видитъ толпу, подходитъ, старый купецъ продаетъ невольницъ: одна изъ нихъ отличалась отъ прочихъ необыкновенною стройностію стана. Адемдаи не можетъ свести съ нее глазъ, и впервые отъ роду почувствовалъ онъ въ душ своей что-то похожее на любовь. Но какъ же онъ ужаснулся, когда увидлъ молодого человка, одтаго въ богатое платье, приближавшагося къ молодой невольниц, и конечно съ намреніемъ ее купить! Приказываютъ ей снять покрывало: какія прелести представились взорамъ Адемдаи — блестящіе глаза, миловидное лицо, губы, какъ молодая роза, Адемдаи остолбенлъ, какое очарованіе!
— ‘Ето Грузинка, сказалъ купецъ, ей отъ роду не боле осмьнадцати лтъ, играетъ на лютн, поетъ очень приятно, танцуетъ съ удивительною легкостію, словомъ — рдкость. Требую за нее двухъ тысячь золотыхъ динаровъ.
Молодой человкъ предлагаетъ полторы тысячи — Адемдаи трепещетъ. Купецъ упрямится — Адемдаи отдыхаетъ. Молодой человкъ даетъ тысячу. восемьсотъ динаровъ, купецъ колеблется, Адемдаи почти въ лихорадк, но купецъ остается при первомъ своемъ требованіи, и молодой человкъ, не столько воспламененный какъ добрый Адемдаи, отказывается отъ покупки.
Нсколько разъ въ продолженіе етаго дня бдный Адемдаи мучимъ былъ ужасомъ, который усилилъ и самую любовь его. По счастію купецъ оставилъ площадь, не продавъ молодой Грузинки.
Въ етотъ же вечеръ надлежало явиться и Духу. Адемдаи ждетъ его съ нетерпніемъ страстнаго человка, мучимаго ревностію и желаніемъ увидя своего благотворителя, онъ распростерся на земл и залился слезами.
‘Что сдлалось съ тобою, Адемдаи? спросилъ съ кротостію Духъ. Что значатъ твои слезы? Ты имешь теперь необходимое! Чего же еще можешь отъ меня требовать?’ —
— Ахъ, добрый Геній! воскликнулъ Адемдаи: ты думаешь, что надлилъ меня всмъ необходимымъ? Но разв жена излишнее? Можно ли человку находить счастіе въ одиночеств? И если жену должно назвать излишнимъ, то я очень чувствую, что излишнее весьма бываетъ необаходимо. —
Геній улыбнулся. ‘Правда твоя, Адемдаи, сказалъ онъ: ты долженъ имть жену, ибо жена необходима для счастія честнаго человка. Совтую теб женишься на дочери какого нибудь ремесленника изъ твоихъ знакомыхъ. Не буду противиться етому супружеству. Ты имешь новый домъ, прибранный очень чисто, ты можешь найти и хорошую невсту — надобно только искать ее въ томъ классъ людей, къ которому принадлежишь ты самъ.
— Увы! я не того желаю! Я влюбленъ, я влюбленъ до безумія, а ты согласишься конечно, что влюбленному человку необходимо владть милою ему женщиною? —
‘Необходимо! согласенъ.’
— Слдовательно ты не откажешься исполнить любезнйшаго желанія моей души. Я люблю страстно прелестную невольницу! — столь прелестную, что я и описать ее не умю. Но она слишкомъ дорога…. —
‘Что за нее просятъ?’
— Дв тысячи динаровъ! —
‘Въ самомъ длъ дорого — но ета издержка необходима, ибо ты влюбленъ. Когда бы ты занемогъ, то всякое лкарство, нужное для твоего излченія, и самое дорогое, было бы для тебя необходимо. Вотъ деньги, купи себ ету прелестную невольницу.
Дв тысячи динаровъ отсчитаны. Геній удалился, Адемдаи въ неописанномъ восторг.
Наконецъ владетъ онъ любезною ему женщиною — чего же осталось ему желать? Онъ все необходимое иметъ! Посмотримъ. Онъ вводитъ молодую Азели въ домъ свой.— О Пророкъ! восклицаетъ она, закрывши глаза руками: куда ты привелъ меня, несчастный! Не уже ли должна я буду жить въ етомъ домъ? Я, назначенная для серали богатаго и сильнаго человка, я должна быть невольницею нищаго, и жить въ тюрьм! гд же ты взялъ дв тысячи динаровъ? ты врно укралъ ихъ? ты разбойникъ!
— Ахъ, Азели! сказалъ Адемдаи со вздохомъ: все мое богатство состояло въ двухъ тысячахъ динаровъ, я всмъ пожертвовалъ, дабы обладать тобою. Но успокойся: не имя богатства, мы не 6удемъ имть излишняго, за то никогда не потерпимъ недостатка и въ необходимомъ. —
Но онъ ошибался, бывши одинъ, онъ могъ очень порядочно жить одною драхмою ежедневнаго дохода, теперь издержки его удвоились: одной драхмы было уже недостаточно для двухъ. Ета мысль пришла ему въ голову слишкомъ поздно. Онъ принужденъ дожидаться возвращенія добраго Духа, а восемь дней, проведенныхъ въ бдности и несчастіи, кажутся весьма продолжительны. Онъ идетъ на рынокъ и покупаетъ обдъ, для двухъ уже слишкомъ бдный.
Между тмъ Азели горько плачетъ, и какъ же не плакать, — женщина молодая, прекрасная, имющая тысячу восхитительныхъ дарованій, достойная украшать сераль Султана, или по крайней мр Великаго Визиря — и что же? она принуждена проводить свой вкъ въ уединеніи, быть невольницею презрннаго ремесленника! Она не можетъ видть тхъ мебелей, которыми Адемдаи за нсколько часовъ такъ восхищался. Постель, которую находилъ онъ столь роскошною, кажется ей безпокойне камня. Она же слишкомъ узка для двоихъ, ибо Адемдаи покупалъ ее для одного только себя. Вс увренія его въ любви принимаетъ она съ досадою.
— Теб ли говорить о любви, покрытому етимъ отвратительнымъ рубищемъ? Ты хвастаешь покровительствомъ какого то сильнаго Духа, который даетъ теб все необходимое! Но разв излишнее одваться опрятно? А а несчастная, я скоро принуждена буду также надть на себя нищенское платье, дабы сообразоватьcя съ бдственнымъ своимъ положеніемъ, я, которая безъ тебя была бы одта въ богатыя Персидскія ткани! Ты хочешь, чтобы я тебя любила — но разв не ты причина моихъ несчастій? будь же доволенъ и тмъ, что я не чувствую къ теб ненависти.
Слова сіи приводили въ отчаяніе Адемдаи — онъ называетъ себя несчастнымъ, клянетъ горестную свою участь. Наконецъ протекли безконечные восемь дней — Геніи явился.
— О благодтель мой! ты общалъ мн даровать необходимое, но ты меня сдлалъ несчастнйшимъ человкомъ въ свт!
‘Какъ! спросилъ удивленный Геній, но разв не я исполнилъ твои желаніи? Не все ли имешь, что прежде казалось теб необходимымъ и драгоцннымъ?’—
— Увы! ты говоришь правду, и я одинъ безумецъ. Я думалъ, что ето необходимое состритъ въ маломъ, но я ошибся. —
‘Объяснись со мною — посмотримъ.!
— Ты далъ мн позволеніе жениться: ты далъ мн способъ соединить себя съ тою женщиною, которую обожаю! Но я въ одиночеств довольствовался одною драхмою, теперь насъ двое, и націи издержки должны быть удвоены. Если необходимо было для меня жениться, то также необходимо и то, чтобы жена моя могла жить: не правда ли?
‘Правда, необходимо!’
— Слушай же, добрый Геній! жена моя не хочетъ ни пить, ни сть, ни спать — гор ее сндаетъ и меня вмст съ нею. Пища, которая казалась мн приятною, противна ея изнженному вкусу. Мое необходимое не есть уже необходимое для нее. Но я ее купилъ, но я люблю ее боле жизни: и такъ не есть ли необходимо, чтобы и она имла необходимое? —
‘Ничто не можетъ быть справедливе. Сколько же нужно на ваши общія необходимыя издержки?’
— Я думаю весьма будетъ довольно двухъ томановъ на день. —
‘Согласенъ. Вотъ шестьнадцать томановъ на слдующіе восемь дней. По истеченіи етаго срока опять увижусь съ тобою, дабы узнать, что будетъ еще нужно, и дабы ты могъ наконецъ имть то необходимое, которое даровать теб желаю.’
Геній хотлъ удалиться, но Адемдаи удержалъ его. Увы! сказалъ онъ, я еще о многомъ просить тебя намренъ. Я люблю Азели до безумія, и для меня необходимо быть его любимымъ взаимно.
‘Я въ етомъ не сомнваюсь.’
— Но она не можетъ меня терпть, одтаго въ такое бдное рубище. Она говоритъ, что безъ меня жила бы въ серали ботатаго и сильнаго человка. Если необходимо для меня приобрсть ея любовь, то слдственно также необходимо и перемнить нарядъ, слдственно и богатаго платья въ такомъ случа не льзя будетъ назвать излишнею вещію.
‘Я думаю.’
— Безъ меня, говоритъ еще Азели, имла бы и она самую великолпную одежду: она большая охотница наряжаться. Могу ли приобрсти ея любовь, не угождая нкоторымъ ея желаніямъ! И такъ, согласись, что для меня необходимо и Азелію нарядить въ богатое платье!
‘Кажется.’
— Но она иметъ много талантовъ: прекрасно поетъ, танцуетъ, играетъ на лютн. Можно ли уничтожить моды такого блестящаго воспитанія? Имя таланты необходимо должно и образовать ихъ! я желалъ бы купить для нее прекрасную лютну. Такой подарокъ сдлалъ бы величайшее удовольствіе моей Азеліи.
‘Вс требованія твои кажутся мн справедливыми. Но сколько же, думаешь ты, нужно теб денегъ на покупку всхъ этихъ необходимыхъ вещей?’
— Тысячи двъ червонцевъ! етого, думаю, будетъ довольно. —
‘Вотъ они. Прости, старайся наконецъ доставить себ необходимое. И Геній скрылся.
Адемдаи возвращается домой, глаза ею сіяютъ отъ радости, но онъ скрываетъ ея причину, желая изумить неожиданностію милую свою Азелію. На другой день рано поутру идетъ онъ въ городъ, покупаетъ для себя богатое платье, наряжается какъ Калифъ, потомъ приходитъ домой, сопутствуемый множествомъ купцовъ, которые удивились, что человкъ, по наружности чрезвычайно богатый, могъ жить въ такомъ бдномъ домъ. — Азелія чрезвычайно удивилась, она съ трудомъ узнала своего мужа въ молодомъ человк, столь пышно одтомъ.
— Не правдули я говорилъ теб, Азели, сказалъ Адемдаи, что есть у меня добрый Геній, доставляющій мн все необходимое для жизни? Будь же спокойна — ты никогда ни въ чемъ не почувствуешь недостатка, если только не захочешь требовать излишняго. Выбирай изъ этихъ богатыхъ матерій ту, которая наиболе теб понравится. —
Такое предложеніе весьма было приятно для Азеліи, и въ ету минуту Адемдаи показался ей прелестнымъ. Купцы разстилаютъ передъ нею богатыя свои матеріи, Азелія выбираетъ лучшія, и будучи предусмотрительна, запасаетъ себя и необходимымъ для настоящаго и необходимымъ для будущаго. Потомъ подаютъ ей лютну: она въ восхищеніи, настроиваетъ ее и поетъ стихи: нжное привтствіе внимательному супругу. Адемдаи вн себя отъ радости, отсчитываетъ деньги, отпускаетъ. купцовъ, тысячу разъ цлуетъ свою Амелію, онъ любимъ, онъ счастливъ, онъ все необходимое иметъ!
Первые три дни протекли въ наслажденіяхъ райскихъ. Въ четвертый около шести часовъ вечера Адемдаи вышелъ изъ своего дома, дабы прохладиться на свжемъ воздухъ — нсколько времени прохаживалcя — наконецъ идетъ домой. Приближась къ своему жилищу замтилъ онъ человка, расхаживающаго взадъ и впередъ по улиц. Онъ молодъ, очень хорошо одтъ, но онъ показываетъ какую-то робкую осторожность, какъ будто опасается, чтобы его не замтили посторонніе.
— Что ето значитъ? подумалъ Адемдаи, не хочетъ ли етотъ человкъ прокрасться ко мн въ домъ и обольстить мою невольницу? Она такъ прекрасна! Конечно онъ видлъ ее и влюбился. Но…. точно такъ!… ето онъ, тотъ самый молодой человкъ, который предлагалъ за нее тысячу восемь сотъ динаровъ. Онъ врно иметъ дурныя намренія, но я найду средство ему помшать — и Адемдаи входитъ въ домъ свой, задумчивый, мрачный, сердце его было сжато, въ глазахъ изображалось уныніе.
Азели безпокоится, видя его въ такомъ положеніи. — ‘Что ты, Адемдаи! какое несчастіе теб приключилось?’ — Но Адемдаи молчитъ, и смотритъ съ суровою подозрительностію ей въ глаза, какъ будто надясь прочитать въ нихъ тайну того преступленія, которое воображалъ уже почти совершившимся. Наконецъ, будучи не въ силахъ скрывать мучительной ревности, которая раздирала его душу, онъ спрашиваетъ, не видала ли кого нибудь Азели. Азели клянется, что никого не видала. Адемдаи смотритъ на нее съ оскорбительною улыбкою сомннія. Увы! онъ потерялъ и спокойствіе и счастіе. О ревность, болзнь мучительная и ужасная! и самыя т средства, которыя мы употребляемъ, дабы успокоить тебя, служатъ единственно къ твоему раздраженію. Какъ бденъ зараженный тобою человкъ! Твой пламень, мрачный и глубоко въ душъ его сокрытый, сндаетъ все его счастіе, ты окружаешь его страшными привидніями, онъ вритъ тому, въ чемъ подозрваетъ — часто вритъ онъ невозможному, и собственная тнь приводитъ его въ содроганіе.
Таково положеніе бднаго Адемдаи — онъ не сметъ отдалиться отъ того дома, въ которомъ сокрыто сокровище, тмъ боле для него драгоцнное, что онъ каждую минуту страшится его потерять.
Геній, постивши его по прошествіи восьми дней, нашелъ, что онъ въ превеликомъ гор.
‘Что съ тобою сдлалось, Адемдаи? спросилъ онъ. Не уже ли и теперь еще не имть ты необходимаго?’ —
— Увы! не имю! —
‘Чего же теб недостаетъ?’ —
— Скажи мн самъ, не естьли крайняя необходимость для каждаго человка иногда отлучаться изъ своего дома за какимъ нибудь дломъ, или и просто для прогулки?
‘Безъ сомннія!’
— Также необходимо и то, чтобы, имя прекрасную невольницу, уврену быть, что ее никто въ отсутствіе его не похититъ.
‘Правда, я почитаю ето необходимымъ для счастія!’
— Суди же теперь самъ, могу ли назвать себя счастливымъ? Если буду сидть безпрестанно дома, то врно занемогу, а если сойду со двора, то какъ могу быть увренъ, что моей Азеліи никто у меня не похититъ? Для меня необходимо имть евнуховъ, но я по бдности не могу ни купить ихъ, ни содержать. —
‘Евнуховъ!’ сказалъ бъ удивленіемъ благодтельный Духъ.
— Да! евнуховъ. Эти люди: необходимы для счастія супружескаго. Одно изъ двухъ: или имть ихъ, или умереть ревности. —
‘Лучше купить евнуховъ, нежели умереть. А сколько ихъ теб надобно?’
— Число ихъ должно соотвтствовать моей ревности. Когда бы я не былъ ревнивъ до безумія, то могъ бы удовольствоваться и однимъ евнухомъ, но такъ какъ ревность моя превосходитъ всякое понятіе, то мн необходимо нужно имть ихъ шесть. Такъ, добрый Геній, если ты почитаешь необходимостію спокойствіе духа, то безъ сомннія скажешь, что и шесть евнуховъ для меня необходимы… Ты молчишь? угадываю твои мысли: ты со мною согласенъ. Но подумай самъ: домикъ мой очень тсенъ, едва, едва могу помщаться въ немъ съ женою. Мало того, чтобы купить шесть евнуховъ, надобно еще дать имъ и уголъ, и пищу, и платье, а я имю только два томана въ день. Еслижъ мой домъ слишкомъ тсенъ, то надобно необходимо купить другой, просторнйшій. Дней пять тому назадъ видлъ я прекрасный домикъ съ мебелями и со всемъ нужнымъ — онъ продается, построенъ на прекрасномъ мст, и былъ бы весьма мн приличенъ, но за него требуютъ слишкомъ дорого,
‘Какая нужда до денегъ! Разв я не общался доставлять теб вс необходимыя вещи?’
— А я разв требовалъ отъ тебя когда нибудь излишняго? —
‘Я етаго и не говорю. Сколькоже надобно денегъ на покупку етаго дома?’
— Пятьнадцать тысячь томановъ. —
Геніи подалъ билетъ, по которому Адемдаи на другое же утро могъ получить назначенную сумму отъ казначея Калифова, онъ приложилъ къ етому билету еще пять сотъ томановъ, нужныхъ на покупку шести евнуховъ.
— О добрый Геній! воскликнулъ Адемдаи: могу ли чмъ заплатить теб за такія благотворенія! Но я еще долженъ упомянуть объ одномъ предмет, истинно для меня необходимомъ. Домъ мой, будучи теперь обширне, требуетъ и большаго присмотра, ибо чистота и опрятность необходимы, слдовательно я и не могу подумать, чтобы два невольника, нужные для присмотра за домомъ, сочтены были за излишнее.
‘Правда твоя! имть двухъ невольниковъ совсмъ не излишнее.’
— Тмъ боле, что евнухамъ моимъ всегда будетъ много дла. Слдовательно насъ всего навсе въ домъ моемъ будетъ десять человкъ. Ты самъ согласишься, что двухъ томановъ для общага прокормленія нашего будетъ уже слишкомъ мало, и я въ такомъ случа лишусь необходимаго, почему и думаю, что имть двадцать томановъ ежедневнаго дохода не есть для меня излишнее.
‘Не спорю! вотъ еще шестьдесятъ томановъ на восемь днеи, и еще двсти на покупку двухъ невольниковъ.’ И Геній скрылся.
На другое утро Адемдаи идетъ къ тому человку, который продавалъ, замченный имъ домикъ, торгуется, даетъ деньги, пишетъ купчую, и домъ принадлежитъ ему. Потомъ покупаетъ шестерыхъ евнуховъ, двухъ невольниковъ, а ввечеру переселяется вмстъ съ прекрасною Азеліею въ новое свое жилище.
Домъ очень хорошъ, расположеніе спокойное, наружность прелестная: кухня, конюшни, все есть. Прекрасный павильонъ, совсмъ отдленный отъ главнаго корпуса, но соединяющій съ нимъ галлереею, какъ нарочно построенъ для гарема. Мебель чрезвычайно опрятная. Адемдаи окруженъ сосдями, столь же молодыми, какъ и онъ самъ, и весьма расположенными наслаждаться благами жизни.
На другой день посл новоселья, Адемдаи посщенъ былъ своими сосдями, вс они осыпали его ласками:, и каждый изъ нихъ пригласилъ его къ себ на праздникъ, желая чрезъ то показать ему, сколь было приятно сдланное съ нимъ знакомство.
Жены сихъ добрыхъ сосдей хотли съ своей стороны познакомиться съ Азеліею, онъ постили ее съ позволенія своихъ мужей, и также давали ей праздники.
Въ такихъ удовольствіяхъ непримтно протекли восемь дней. Геній явился. Онъ нашелъ Адемдаи, погруженнаго въ глубокую меланхолію.
‘Что причиною твоей задумчивости, Адемдаи? Не уже ли еще не доволенъ ты своею покупкою?’
— Очень доволенъ, имю сосдей, добрыхъ людей. Они праздновали день моего переселенія съ удивительною пышностію.
‘И такъ ты долженъ быть счастливъ?!
— Счастливъ! Ахъ, добрый Геній! кто принимаетъ, тотъ долженъ и отдавать.
‘Конечно! того требуетъ пристойность.’
— И отдавать въ соразмрности съ полученнымъ —
‘Правда! въ подобномъ случа ничего щадить не должно.’
— Скажи жь мн: т люди, которые такъ хорошо меня угощали, не должны ли быть такъ же хорошо угощены и мною? —
‘Ето необходимо, въ противномъ случа тебя назовутъ скупымъ и будутъ надъ тобою смяться.’
— Добрые сосди мои кормили меня прекрасно. За обдомъ играла музыка и между тмъ благовонія курились въ богатыхъ сосудахъ. Иллюминація была чрезвычайно великолпная, а передъ концомъ обда молодыя невольницы восхищали насъ пніемъ и пляскою. Имю ли я какой нибудь способъ такимъ же образомъ угостишь своихъ сосдей? Есть ли у меня богатыя курильницы? На какія деньги куплю дорогихъ благовоній? Есть ли у меня музыканты, пвцы, танцовщицы? гд взять невольнигковъ для услуги? и гд найти искуснаго повара?.. увы! ты видишь самъ, что я еще многихъ необходимыхъ вещей не имю.
‘Правда твоя, намъ не пришло въ голову объ етомъ подумать, но я общаю исправить общую нашу ошибку. Завтра по утру пришлю теб великолпный столовой приборъ, невольниковъ, благовоніи, танцовщицъ, музыкантовъ, и что важне всего, превосходнаго повара.’
— Конечно! теб не трудно будетъ все ето мн прислать, но чмъ же буду я содержать и музыкантовъ, и повара, и танцовщицъ?Двадцать томановъ на день — много ли ето? Теперь мн надобно будетъ имть до крайней мр пятьдесятъ.
‘Разумется. Вотъ четыреста на восемь дней.’
И на другой денъ являются къ Адемдаю невольники, танцовщицы, музыканты и все общанное Духомъ. Онъ приглашаетъ сосдей на праздникъ, и восемь дней опять протекли въ увеселеніяхъ разнообразныхъ.
Геніи опять приходитъ, и опять видитъ, что Адемдаи задумчивъ.
— Ахъ, благодтель мой! восклицаетъ Адемдаи, я смло надюсь на твое великодушіе, и позволяю себ признаться? что я еще не все необходимое имю!
‘Возможно ли! А я думалъ, что ты совершенно теперь счастливъ.’
— Выслушай меня благосклонно: мои сосди и знакомцы каждый иметъ по множеству женъ, прекрасныхъ и молодыхъ, а я всего на все имю одну!
‘Чего же боле?’
— Но разв Пророкъ ошибся, когда почиталъ для человка необходимымъ имть многихъ женъ? И ограничивать себя одною, не значитъ ли противорчить святой его вол? Одни только бдные, почти лишенные насущнаго хлба люди, имютъ по одной жн, но ето отъ того, что они не могутъ прокормить многихъ, слдовательно лишены необходимаго. Напротивъ т люди, у которыхъ есть все необходимое, имютъ и многихъ женъ.—
‘Сколькихъ же ты хотлъ бы имть женъ?’
— Моя друзья и сосди имютъ по тридцати и по сороку, но я удовольствовался бы и двадцатью. Тогда бы, кажется, имлъ я все необходимое.
‘Но двадцать женъ? Адемдаи! самъ подумай, не лишнее ли ето? Для счастія нашего довольно и одной, а двадцать необходимы для одного только тщеславія? и я съ огорченіемъ замчаю въ теб ету слабость!’
— Но въ комъ же и нтъ ее? Если тщеславіе не кажется теб необходимымъ, то всякій человкъ слдовательно иметъ излишнее. Признаюсь теб, я тщеславенъ, и такъ, для счастій моего необходимо нужно удовлетворить моему тщеславію. —
‘То есть, ты думаешь, что имть двадцать женъ для тебя необходимо?’
— Такъ точно! Замть еще и то, что отъ жены требуютъ содержанія, и что мн надобно наряжать ихъ съ нкоторою пышностію для избжанія людскихъ насмшекъ и пересудовъ. —
‘Быть по твоему. Завтра приведутъ къ теб двадцать молодыхъ Грузинокъ, за которыхъ ты ничего не заплатишь, и я утроиваю сумму, назначенную на ежедневныя твои издержки.’
— О! какія слова изобразятъ мою благодарность, Геній великодушный! Ты всякое желаніе мое исполняетъ, и надобно признаться, что я еще ни разу не употребилъ во зло твоихъ милостей, еще ни разу не требовалъ я отъ тебя излишняго, но позволь мн сообщить теб одно размышленіе. Ты согласился, что двадцать женъ для меня необходимы, теперь согласись, что на каждую жену необходимо надобно имть по два евнуха — всего на все сорокъ. Ибо для сбереженія двадцати женъ нужны люди, противъ етаго нтъ возраженія.
‘Конечно нтъ. Даю теб евнуховъ, и сверхъ того еще по пятидесяти томановъ на день, нужныхъ для содержанія этихъ людей. Прости, Адемдаи.’ И на другой же день Геній исполнилъ свое общаніе.
Между тмъ Адемдаи принужденъ былъ разстаться съ своими сосдями: вс они перехали на лтнее время въ загородныя домы, находившіеся въ окружности Багдада. Онъ потерялъ на время вс удовольствія, которыми въ обществ ихъ наслаждался.
И жены его также лишены были всякаго общества. Он очень рдко выходили изъ гарема, вели однообразную жизнь, скучали, а скука произвела и тлесныя болзни — меланхолію, разслабленіе. И самъ Адемдаи умираетъ отъ скуки, нтъ для него ни приятнаго занятія, ни разсянія — онъ почти въ отчаяніи отъ того, что не иметъ довольно денегъ, дабы купить загородный домъ не подалеку отъ Багдада. Геніи является, онъ сообщаетъ ему новую свою нужду,
— Стыжусь, говоритъ онъ, безпрестанно обременять тебя новыми требованіями, — но великодушіе твое тому причиною, ибо ты общалъ даровать мн все необходимое, спрашиваю: здоровье моихъ женъ не есть ли для меня необходимость? Но вс он страждутъ, вс умираютъ. Медики, съ которыми я совтовался, предписываютъ и мн и имъ одно только средство къ совршенному изцленію: деревенскій воздухъ. Ты наградилъ меня толикими благами, но первое и самое драгоцнное изъ всхъ благъ конечно есть здоровье. А мое здоровье видимо изчезаетъ. Сверхъ того, не нужно ли человку имть занятіе, которое развлекало бы его и веселило? Воздухъ деревенскій меня бы совершенно вылчилъ, а маленькое помстье въ окружности Багдада могло бы доставить приятное занятіе уму, и я не имлъ бы недостатка въ движеніи, благодтельномъ для моего тла. —
— ‘На это не можетъ быть возраженія. Ты неоспоримо доказалъ мн, что имть загородный домъ теб необходимо.’
— Друзья мои извстили меня, что они нашли прекрасную и для меня весьма приличную дачу въ двухъ миляхъ отъ Багдада на самой Бассорской дорог. Она очень просторна — ето необходимо для помщенія моихъ женъ, евнуховъ и прочихъ данныхъ мн тобою невольниковъ, его окружаютъ обширныя поля. Доходъ, который они могутъ приносить, необходимо нуженъ для содержанія дома. Но цна очень дорога — просятъ сто тысячь томановъ! —
‘Бездлица! Завтра ето помстье будетъ твоимъ.’
— О всемогущій Пророкъ! какое счастіе! Но я долженъ напомнить еще объ одной бездлиц. Если я сдлаюсь владтелемъ етаго дома, то надобно будетъ имть при немъ и многихъ невольниковъ, садовниковъ, пахарей и прочее, нуженъ будетъ также домашній скотъ, и по крайней мръ тридцать лошадей, на которыхъ бы я могъ перевозить изъ города въ деревню и изъ деревни въ городъ моихъ женъ, евнуховъ, мои мебели и прочія нужныя вещи. Все ето, если не ошибаюсь, можно назвать необходимымъ —
‘Правда твоя! Завтра же будешь имти и тридцать лошадей, и нужное количество скота и невольниковъ. Прости, Адемдаи, до свиданія!’
И въ самомъ длъ на другой же день Адемдаи вступилъ во владніе етой богатой дачи. Онъ переселился въ загородный домъ со всми своими женами, евнухами и невольниками. Онъ принятъ былъ съ восхищеніемъ своими добрыми Багдадскими сосдями, которые дали ему очень много полезныхъ наставленій, какимъ образомъ украсить и привести въ надлежащее совершенство новое свое помстье.
По прошествіи осьми дней Адемдаи постилъ добраго своего Генія въ Багдад.
‘Скажи мн, Адемдаи, спросилъ благодтельный Духъ, имешь ли наконецъ необходимое?’
— Почти имю. —
‘Чего же недостаетъ?’
— Земля, купленная мною, прекрасная, но она могла бы приносить вдвое дохода, когда бы умли съ нею обращаться. Безумные люди, которымъ она до меня принадлежала, сяли сарачинское пшено на такомъ мстъ, на которомъ пшеница могла бы родиться вдесятеро лучше. Есть обширные пруды, которые очень не трудно обратить въ прекрасные луга, есть нсколько безплодной земли, которую весьма бы легко было обработать и сдлать плодовитою. Ты согласишься, мой благодтель, что имя счастіе владть такою землею, какова моя, необходимо должно стараться и привести, ее въ наилучшее состояніе, одинъ глупецъ только не думаетъ увеличивать свое богатство, когда иметъ на то способъ. Садъ мой очень пространенъ, но требуетъ большихъ перемнъ. Земля, на которой онъ разведенъ, сама по себ безплодная, но я бы сдлалъ ее удивительно плодородною, когда бы могъ провести въ мой садъ маленькую рчку, текущую въ полумил отъ его границы.
‘Что же мшаетъ теб все ето исполнить?’
— Я имю недостатокъ въ деньгахъ. Двадцати тысячь томановъ было бы для меня весьма довольно. — Геній даетъ билетъ, по которому Адемдаи опять можетъ получить отъ Калифова казначея нужную сумму, Адемдаи, поблагодаривъ его, возвращается домой, но тутъ встртило его неудовольствіе: сказываютъ ему, что одинъ изъ его сосдей, бдный владтель небольшаго клочка земли, принесъ на него жалобу въ Кади за то, что скотъ, ему принадлежащій, разрылъ и вытопталъ всю пашню, послднее имущество етаго бдняка. Кади выслушалъ и челобитчика и обвиненнаго, и первый долженъ былъ проиграть тяжбу, ибо онъ въ самомъ длъ былъ виноватъ — своею бдностію.
Черезъ нсколько дней етаго несчастнаго убила лошадь — онъ умеръ, не оставивъ посл себя ни одного наслдника, и маленькому помстью его надлежало, по законамъ, принадлежать Калифу. Адемдаи, узнавши объ етомъ обстоятельств, очень обрадовался, онъ полетлъ въ Багдадъ съ новою просьбою къ своему Генію.
— Не правда ли, спросилъ онъ, что не имть тяжбы необходимо для счастія?—
‘Необходимо!’
— Я испыталъ уже ее неприятность. Сосдъ мой, съ которымъ я имлъ ее, умеръ и никого не осталось посл него наслдниковъ: Калифу Гаруну-Альрашиду должны достаться и ветхая его избушка и нсколько десятинъ худо обработанной земли. Но Калифъ вроятно будетъ продавать ету землю, и если я ее не куплю, то очень могу имть какого нибудь неугомоннаго сосда, который сведетъ меня съ ума процессами. Ты говорилъ, что не имть процессовъ необходимо: слдовательно согласишься, что и приобртеніе етой землицы также для меня необходимо, ибо она избавитъ меня отъ всякаго процесса на будущее время.
‘Я удивляюсь твоей логик, и ничего не могу сказать въ опроверженіе твоихъ доказательствъ. Завтра поутру явись во дворецъ Калифовъ. Мое могущество преклонитъ къ теб душу Гаруна. Онъ тебя увидитъ, и безъ сомннія просьба твоя будетъ исполнена.
Адемдаи возвращается домой въ самомъ приятномъ расположеніи духа, онъ засыпаетъ съ веселою надеждою, что завтра хижина бднаго сосда присоединена будетъ къ обширнымъ его владніямъ. И на другой день рано поутру является онъ во дворц Калифа. Великій Гарунъ-Аль рашидъ сидлъ на трон: придворные и ученые люди Багдада окружали его. Адемдаи приближается съ трепетомъ къ священной особ повелителя врныхъ, но … кто же опишетъ его изумленіе, когда? взглянувъ на Калифа, онъ узнаетъ въ немъ своего Духа! Онъ падаетъ ницъ и не дерзаетъ произнести ни слова.
‘Адемдаи!’ сказалъ съ усмшкою Гарунъ-Аль рашидъ: я вижу твое удивленіе. Надобно теб растолковать загадку, узнай во мн одного изъ двухъ Армянскихъ купцовъ, которыхъ избавилъ ты отъ смерти. Я общалъ самому, себ наградить важную услугу твою достойнымъ меня образомъ, но въ то же время хотлъ я скрыть свою благодарность и втайн наслаждaться тмъ счастіемъ, которое намренъ былъ теб: доставишь. Я нарядился, въ одежду необыкновенную, дабы поразить твое воображеніе и заставить тебя подумать, что Геній, одаренный могуществомъ неба, теб благодтельствуетъ. Приближаясь къ убогому твоему жилищу, я заране веселился тмъ удивленіемъ, съ какимъ бы ты долженъ былъ меня встртить, я увидлъ тебя уединенно сидящаго передъ огнемъ, слышалъ твои жалобы, узналъ, что вс желанія твои не простиралися дале необходимаго — и мн пришло въ голову узнать на опыт, что значитъ ето слово, и какими границами необходимое отдлено отъ излишняго. Намреніе безразсудное! я превышаю всхъ прочихъ владыкъ земныхъ своимъ могуществомъ — но я не могу даровать теб необходимаго, хотя бы уступилъ теб и тронъ свой и вс свои сокровища. А вы, ученые мудрецы, опредлите мн теперь, что называется необходимымъ и что излишнимъ. Вотъ человкъ, который извлеченъ мною изъ крайней нищеты. Теперь иметъ онъ боле двухъ сотъ тысячь томановъ — богатство, для частнаго человка чрезвычайное. Но осыпая его сокровищами, я еще не могъ дать ему необходимаго. Я вижу теперь, что излишнее есть слово безъ смысла: ибо ни кто не иметъ излишняго. Я вижу, что необходимое есть бездна, которая можетъ поглотить вселенную и все еще остаться пустою. Адемдаи! владй сокровищами, которыми надлилъ я тебя изъ благодарности за оказанную мн услугу. Но я отказываюсь отъ надежды даровать теб необходимое, ты не получишь той хижины, которая теперь составляетъ предметъ твоего желанія.
Такъ говорилъ Калифъ. Адемдаи возвратился: домой. Часто, покоясь на пуховыхъ подушкахъ, окруженный пышностію и блескомъ, восклицалъ онъ съ прискорбіемъ, ‘Магометъ! для чего не имю необходимаго!’