Неистовый Роланд, Ариосто Лудовико, Год: 1516 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 126 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ЛУДОВИКЪ АРІОСТО.

НЕИСТОВЫЙ РОЛАНДЪ.

Переводъ съ италіанскаго
СЕРГІЯ УВАРОВА.

Изданіе журнала ‘Пантеонъ Литературы’.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Паровая Типо-Литографія Муллеръ и Вогельманъ, Невскій, д. 148.
1891.

ПСНЬ ПЕРВАЯ.

Имперскій дворъ, дамъ, рыцарей пою,

Любовь и доблесть, встрчи боевыя,

Когда въ слдъ Аграманту ихъ царю

На Францію напали Мавры злые,

Все обрекая въ ней мечу, огню.

Царь молодой мечты питалъ пустыя:

За смерть Трояна де я поднялъ брань

На Карла, императора Римлянъ.

За разъ и про Роланда вамъ скажу я,

Что врядъ читали въ проз иль стихахъ:

Какъ отъ любви онъ въ немочь палъ лихую,

Какъ обуялъ его безумья мракъ,—

Коль та, что участь мн почти такую

Готовитъ, умъ мой страшно точитъ такъ,

Дастъ мн довольно свта и покою

Чтобъ выполнить общанное мною.

О Ипполитъ, о геній свтлый мой,

Сынъ Эрколя, втвь древа вковаго,

Хвала и честь Италіи родной!

Прійми мое нехитростное слово,

Что приношу, слуга смиренный твой,

Наперсникъ скромный княжескаго крова.

Коль бденъ даръ, не я въ томъ виноватъ:

Все приношу, чмъ только я богатъ.

Среди внчанныхъ славными длами

Рогера славныя дла скажу,

Въ немъ, озаренномъ свтлыми лучами,

Главу колна Эсте укажу,

Хоть слабыми, но врными устами

Твоихъ я предковъ славу изложу,—

Лишь удостой высокаго вниманья

Мои нелживыя повствованья.

Давно Роландъ къ Ангёлик пылалъ,

И для нея, имъ въ Индіи спасенной,

Надъ Модами, надъ Татарвой стяжалъ

Не мало лавровъ славы незабвенной.

Теперь на Западъ съ ней онъ поспшалъ,

Гд императоръ Карлъ съ соединенной

Французовъ, Нмцевъ силой Мавровъ злыхъ

Ждалъ у подножья Пириней крутыхъ.

Германія и Франція желала

Царей неврныхъ дерзость посрамить,

Какъ съ Аграмантомъ Африка возстала

На насъ, и всхъ, кто могъ копье и щитъ

И мечъ поднять, всхъ за море послала,

Съ Марсиммъ — вся Испанія. На видъ

Нашъ витязь время улучилъ благое,

Но вотъ печаль запало въ ретивое.

Не думалъ онъ быть съ милой разлученъ —

Увы! какъ часто судимъ мы превратно!—

Не для нея-ль такъ подвизался онъ

Въ странахъ востока? Ею не возвратно

Мечталъ онъ обладать — и вдругъ лишенъ

Ея, лишенъ не шпагою булатной,

Нтъ, приговоръ разлуки Карлъ изрекъ,

Чмъ поводъ къ распрямъ пагубнымъ прескъ,

Красавицы плнительные взоры

Въ какихъ-нибудь дня два, иль три всего,

Уже успли заронить раздоры

Между Роландомъ графомъ и его

Родней Ринальдомъ. Чтобъ покончить споры

Карлъ, гласу внявъ совта своего,

Раздора яблоко сдалъ на поруки

Баваріи владтельному Дуки.

И объявилъ имъ Карлъ: царевну мы

Тому изъ васъ обоихъ общали,

Кто большія враговъ побьетъ толпы,

И пуще Мавру дастъ отвдать стали.

Побды ждалъ Державный, но, увы!

Крещеные отъ нехристей бжали.

Съ другими многими взятъ былъ въ полонъ

И дукъ, но пустъ его шатеръ найденъ.

10.

Ангелика въ шатр томъ оставалась,

Храбрйшему общанная мзда,

Но вщая заран догадалась,

Что христіанъ фортуны ихъ звзда

Обманетъ. Изъ шатра княжна помчалась,

Бодцы коню, и спущена узда —

Станъ Карловъ за спиной, какъ изъ дубравы

Ей выступилъ на встрчу рыцарь бравый.

11.

Въ кольчуг, шлемъ пернатый на глав,

Глаза блестятъ отвагой боевою,

Что свищетъ втеръ по степной трав,

Тамъ рыскалъ витязь легкою стопою.

Какъ отъ зміи сокрытой въ мурав

Отскочишь, вдругъ завидвъ предъ собою,

Такъ осадила всадница коня,

Недоброй встрчею поражена.

12.

Эмоновъ сынъ тотъ витязь величавый,

Графъ Монтальбана. Онъ коня искалъ

Баярда (утромъ раннимъ конь лукавый

Случайно изъ рукъ витязя бжалъ).

Едва завидлъ даму рыцарь бравый,

Не глазомъ только, сердцемъ въ ней призналъ

Видъ ангельскій, плнительныя очи —

Душ влюбленной звзды мрачной ночи.

13.

Спасенье двиц одно — бжать!

Блдна, живое ужаса подобье:

Себя коню ршилася предать.

Пришпорила его, дала поводья,

Чрезъ горы, долы, воды, дичь и гладь

Рванулся конь, помчался на свобод —

И вотъ ее заноситъ дикій скокъ

На бурный, съ горъ несущійся потокъ.

14.

А у воды, подумаешь нарокомъ —

Покрытый пылью, кровью Феррау.

Припалъ онъ, боемъ удрученъ жестокимъ,

Глотаетъ жадно хладную волну,

Напился и остался надъ потокомъ,

Гд шлемъ, скользнувъ съ чела, ушелъ ко дну.

И долго, долго Сарацынъ питался

Поймать тотъ шлемъ, а шлемъ все не давался.

15.

И вотъ царевна на берегъ крутой

Взвилась и вопитъ въ ужас жестокомъ.

Вскочилъ на ноги Сарацынъ младой,

На всадницу взираетъ жаднымъ окомъ.

Ланитъ хоть блдны розы той порой,

Хоть съ двой разлученъ онъ долгимъ срокомъ.

И про нее и слухомъ не слыхалъ,

Но Феррау Ангелику узналъ.

16.

Какъ истый рыцарь, какъ и въ немъ горло

Къ ней сердце, и не меньше чмъ у той

Четы родныхъ,— всегда готовый въ дло,

На помощь ей безъ шлема Мавръ лихой,

Мечъ обнаживъ на Монтальбана смло

Рванулся. И то было не впервой:

Не разъ и до того на пол славы

Съ Ринальдомъ воевалъ язычникъ бравый.

17.

И вотъ у нихъ жестокій бой кипитъ.

Хоть пшіе, какъ ратники какіе,

Но рыцарски ударовъ строй звучитъ:

Подумаешь — не шпаги огневыя,

А будто гд громъ молотовъ гремитъ.

Межъ тмъ какъ сыплятся удары злые,

Исхода битвы два не ждала,

А скачетъ вдаль, и такова была.

18.

И долго, яростью двойной пылая,

Любви ревнивой, славы боевой,

И колятъ и разятъ, не уступая

Другъ другу поля въ схватк огневой.

Гремятъ доспхи, блещетъ сталь лихая,

Какъ закричалъ Ринальдъ: ‘довольно, стой’!

Не врагъ донялъ его, доняла злоба,

Что ускользнула вновь души зазноба.

19.

И басурману говоритъ: ‘скажи,

Къ чему нашъ бой? Коль яркое свтило,

Чей блескъ и солнца помрачитъ лучи,

Твое любовью сердце опалило,

Что толку, хоть бы предъ тобой въ пыли

Я палъ, иль въ плнъ меня бы угодило?

Души твоей коль радость и печаль

Отъ насъ завистливая скрыла даль.

20.

Любви тебя коль уязвило жало,

За дамой мчись кратчайшею стезей.

Иль ждешь, чтобъ счастіе твое пропало,

Добычею далось рук чужой?

Идемъ, добудемъ плодъ! А тамъ, пожалуй,

Разсудитъ мечъ между тобой и мной.

Идемъ! Я пшій, ты же ногу въ стремя,

Кчему намъ тратить дорогое время!’

21.

Рчь эта Мавру по душ пришлась.

На время битву прекратили оба,

Скрпили сдлку мирную тотъ-часъ,

И до того у нихъ исчезла злоба,

Что, съ берегомъ и шлемомъ распростясь,

Не хочетъ Мавръ конемъ владть особо,

Но графа онъ съ собою посадилъ,

И по слдамъ Ангелики спшилъ.

22.

О доблесть витязей вковъ минувшихъ!

Вотъ два врага по вр и любви,

Измученныхъ, едва на мигъ вздохнувшихъ

Отъ злыхъ ударовъ, вс въ пыли, въ крови,

И слда нтъ страстей едва уснувшихъ:

Трудъ братски длятъ, только часъ лови.

О дву-паръ шпоръ жегомый конь примчался,

Гд на двое слдъ прежній развтвлялся.

23.

Задумались: изъ двухъ, который путь

Взяла царевна, лсомъ иль горою?

(И тамъ свжъ оттискъ отъ копытъ и тутъ).

Кому которой слдовать тропою,

Ршили жребій межъ себя тряхнуть,

И Мавру выпалъ лсъ. Дорогой тою,

Дремучимъ лсомъ витязь доскакалъ

Туда, гд нашъ разсказъ его засталъ.

24.

Опять онъ у потока очутился,

На мст томъ, гд шлемъ ушелъ на дно.

Ну, думаетъ, коль даромъ прокатился,

И мн догнать царевну не дано,

Достану шлемъ, и берегомъ спустился

До самыхъ струй. Но шлема подъ волной

Не видно, онъ заслъ на дн. Сдается,

Что поработать для него придется.

25.

Тутъ Феррау озлился не путемъ:

Могучее изскъ булатомъ древо,

И шаритъ имъ въ поток какъ багромъ,

Туда, сюда, на право и на лво.

Какъ бьется конь ретивый подъ бичемъ,

Вскиплъ потокъ отъ витязева гнва —

Неистовый шумитъ водоворотъ,

Вдругъ грозный витязь выглянулъ изъ водъ.

26.

Онъ въ брони, но съ главою обнаженной,

И въ правой онъ тотъ самый шлемъ держалъ,

Скользнувшій шлемъ, потокомъ поглощенный,

Что долго тщетно Сарацынъ искалъ,

И вскрикнулъ призракъ рчью раздраженной:

‘Марранъ, измнникъ, что, разбойникъ взялъ?

А шлемъ то все же мн таки достался.

Не ты ль давно отдать его мн клялся?

27.

Припомни, нехристь — брата ли забылъ

Ангелики, убитаго тобою

Аргалію? Ты въ рку опустилъ

Копье, доспхи, щитъ и все за мною,

И вскор шлемъ отдать мн посулилъ!..

Фортуна шлемъ дала мн подъ водою,

Не ты, къ чему жъ серчаешь? Коль серчать,

Серчай, что слово не хотлъ сдержать.

28.

Коль зорится на шлемъ завистно око,

Что жъ? Рыцарски ищи добыть другой.

Вотъ шлемъ Роланда цнится высоко,

И шлемъ Ринальда то же не простой.

Съ Альмонта снятъ былъ тотъ въ борьбжестокой,

Ринальдъ же у Мамбрина отнялъ свой.

Любой изъ нихъ бери себ на славу,

А мой при мн останется по праву.’

29.

Внезапность призрака наводитъ страхъ

На Мавра. Дыбомъ волосъ, помертвло

Лице, и слово замерло въ устахъ.

Аргальи тнь — въ потокъ Мавръ бросилъ тло —

Что призракъ говорилъ, все было такъ,

И Феррау чело стыдомъ горло.

Аргальи тнь онъ въ призрак призналъ,

Его упрековъ правду сознавалъ.

30.

Исчезла тнь, но въ Мавр пробудила

Вины сознанье, стыдъ и гнвъ нмой,

И прежній страхъ на ярость измнила.

Одинъ исходъ онъ видитъ предъ собой:

Клянется Сарацынъ всей вражьей силой,

Клянется онъ Ланфузиной душой,

Взять шлемъ, что нкогда близь Аспрамонта

Роландъ отбилъ у гордаго Альмонта.

31.

Ту клятву лучше прежней онъ сдержалъ.

Вотъ въ путь идетъ онъ съ мыслью одною,

Та мысль пронзила сердце какъ кинжалъ,

Ни днемъ, ни ночью не даетъ покою:

Роландовъ шлемъ повсюду онъ искалъ,

По шлем томъ чуть не изнылъ душою.

Но пусть тоскуетъ басурманъ,

Посмотримъ, что творить графъ Монтальбанъ.

32.

Прошелъ не много онъ, и конь ретивый

Баярдъ, предъ витяземъ пронесся вдругъ,

По втру чуетъ, встряхиваетъ гривой.

‘Сюда, Баярдъ, сюда товарищъ, другъ.’

Не слушаетъ Баярдъ, и боязливо

Заржавъ, бжитъ отъ витязевыхъ рукъ.

Вотъ снова поискъ за конемъ напрасной,

Но что съ царевной сталося прекрасной?

33.

Бжитъ она пустынной стороной,

Бжитъ чрезъ рки, горы, долы, боры,

Не рада шуму рощи зеленой,

Не въ радость ей полей, луговъ уборы.

Тревожной думой занята одной,

Везд Ринальда зрятъ пугливы взоры —

Раздается ль шумъ какой, иль тнь мелькнетъ,

Ринальдъ подумаетъ, и вся вздрогнетъ.

34.

Бжитъ такъ серна или лань младая,

Въ родномъ лсу заслышавъ дикій ревъ,

съ которымъ тигръ, живой крови алкая,

Терзаетъ мать ея въ глуши деревъ.

Бжитъ, изъ лса въ лсъ перебгая,

Такъ лютаго врага ей страшенъ гнвъ —

Заднетъ втку утлую порою,

И чудится — зврь хищный за спиною.

36.

Царевна скачетъ сутки, день другой,

Куда?— Сама, несчастная, не знаетъ.

Вотъ наконецъ вечернею порой

Подъ сводъ зеленой рощицы възжаетъ.

Шумитъ она веселою листвой,

Журча ручей по рощ пробгаетъ,

И шуму древъ, и ропоту ручья

Волшебный вторитъ голосъ соловья.

36.

Здсь, думаетъ, на сотню миль и бол

Погоню рыцаря обогнала,

Здсь, гнавшая безъ отдыха дотол,

Прибжище спокойное нашла.

Манитъ ее травы, цвтовъ раздолье,

Пастись коню усталому дала,

Сама же жаждетъ тни и покоя

Отъ ужаса, отъ устали и зноя.

37.

Вотъ ложе пышное готово ей:

Защищено шипами розы алой.

Разлился зеркаломъ вокругъ ручей,

Воздушное надъ ложемъ покрывало

Тнистыхъ древъ и листьевъ и втвей.

Прохладой, нгой ложе то дышало,

И скрыто такъ, что хоть въ полдневный часъ

Лучъ солнца не найдетъ, не только глазъ.

38.

За врною кустовъ, шиповъ оградой

Не дурно бы вздремнуть часокъ, другой.

Вотъ прилегла, трав шелковой рада,

И въ сладкомъ сн забылась той порой.

Уже ее лелетъ грезъ отрада,

Какъ чей-то шагъ прервалъ ея покой.

Вздрогнула, спряталась, очей не сводитъ —

То въ брон витязь къ ручейку подходитъ.

39.

Кто витязь новый, недругъ или другъ?

Царевна спросить, сердцемъ замирая,

Недвижима и затаивши духъ.

А витязь новый, тяжело вздыхая,—

Въ чертахъ его кручины злой недугъ,—

Прислъ, чело рукою подпирая,

И въ думу горькую такъ погруженъ,

Что словно въ камень превратился онъ.

40.

На цлый часъ онъ въ думу погрузился.

И часто, часто онъ, синьоръ, вздыхалъ.

Вотъ наконецъ плачъ воплемъ разразился,

И такъ печально вопля гласъ звучалъ,

Что хладный камень чай бы умилился,

И тигръ свирпый кротокъ, смиренъ сталъ:

Печаленъ вопль, слезами блещутъ очи,

Грудь, что волканъ, чело мрачне ночи.

41.

‘О дума’, молвитъ, ‘что же сердце ты

Мн жжешь и знобишь? Или до могилы

Подъ гнетомъ быть обманчивой мечты?

Моя ль вина, что поздно розой милой

Прельстился я, что дивной красоты

Расцвта рокъ лишилъ меня постылый?

Чужой рукой коль сорванъ розы цвтъ,

Въ кручин адской ужь и смысла нтъ.

42.

Цвти двица розой горделивой,

Защищена оградою родной.

Не страшенъ ей напоръ толпы пытливой,

Улыбки ей Аврора шлетъ одной,

Зефиръ ее лелетъ шаловливый,

Она плняетъ землю красотой.

По ней всегда влюбленные вздыхали,

И голову и грудь ей украшали.

43.

Но только съ втки роза сорвана,

И съ чащею разлучена густою —

Съ зарей простится раннею она,

Съ зефиромъ нжнымъ, съ утренней росою.

Не та ли участь дв суждена?

Утрать она недоброю порою,

Что двы больше жизни берегутъ,

Какъ вс ея поклонники бгутъ.

44.

Такъ пусть ему всмъ сердцемъ предается,

Кому въ добычу сладкую далась!—

А мн теперь одно лишь остается,

Фортуну проклинать и самый часъ,

Что мн съ мечтами выпало бороться.

Увы: что голосъ разума для насъ?

Душа горитъ, облилось сердце кровью,

А той-же все пылаю къ ней любовью’.

45.

Вы спросите: кто рыцарь грустный тотъ,

Что такъ кручинится и такъ тоскуетъ,

И надъ ручьемъ потокомъ слезы льетъ?

Отвчу вамъ: предъ нами, что горюетъ,

Король Черкесовъ, Сакрипантъ, и жжетъ

Любовь его, его любовь чаруетъ,

Онъ мученикъ любви, и все по ней,

Царевн — тутъ припомнился онъ ей.

46.

Любовію къ Ангелик пылая,

Ее отъ странъ востока онъ искалъ,

Всть въ Индію проникла^роковая,

Что на закатъ княжну Роландъ умчалъ.

Во Франціи ждетъ всть его иная:

Царевну Карлъ де на поруки сдалъ,

И имъ тому общана двица,

Златыхъ кто въ пользу лилій отличится.

47.

На поле битвы прискакалъ потомъ,

Съ котораго рать Цесаря бжала —

Царевны не найдется-ль слдъ на немъ?

Но слдъ исчезъ, и всяка всть пропала.

Какъ быть теперь?— Въ отчаяньи тупомъ

Душа его млла и страдала.

Такъ жалокъ вопль, что вызвать солнца лучъ

Казалось могъ бы изъ-за черныхъ тучъ.

48.

Межъ тмъ какъ, мучимый судьбой опальной

Онъ проливаетъ горькихъ слезъ ручей,

(Не много словъ привелъ души печальной,

Другіе мимо пронеслись ушей),

И мысли бдный не иметъ дальней,

Какъ близко счастіе къ нему! Ей, ей,

Таково, лтъ до тысячи и бол,

Не слышно, чтобъ случилося дотол.

49.

Царевна съ витязя не сводитъ глазъ,

Его рчей ни слова не проронитъ,

И не впервой его внимаетъ гласъ.

Уже-ль теперь онъ сердце ей не тронетъ?

Ни чуть. Скорй, будь сказано межъ насъ,

Къ любви статую хладную преклонитъ.

Таковъ ужь нравъ: любовь для ней смшна,

Влюбленныхъ любитъ презирать она.

50.

Но чтожъ?Чмъ дальше рыскать одинокой,

Не лучше-ль стража врнаго избрать?

Какъ гордъ ни будь, а разъ въ вод глубокой,

Придется всякаго на помощь звать.

А сторожъ готовъ, надежный, безъ упрека,

Надежнй ввкъ царевн не сыскать.

Хотя надъ нимъ безжалостно смялась,

Но въ доблести его не сомнвалась.

51.

Но далека Ангелика душой

Отъ самой тни даже состраданья,

Не то чтобъ думала души больной

Неистовыя врачевать стаданья

Снадобьемъ тмъ, извстнымъ ей одной.

Ей надобны умнье, выжиданья,

Все общаньями его манить,

Пока онъ нуженъ, а потомъ забыть.

52.

Ршилась и, блистая красотою,

Изъ темной чащи выступила вдругъ.

Киприду прелестью затмитъ. Такою

Діану пишутъ. Выступивъ на лугъ,

Сказала кротко: ‘Будь миръ съ тобою.

Честь съ Богомъ охраняй мою, какъ другъ,

И пусть разсетъ Онъ сомннье злое,

Что сердце гложетъ и не даетъ покоя.

53.

Такъ сыну нжная не рада мать,

Когда его благое Провиднье

Въ ея объятья приведеть опять,

Спасеннаго изъ грознаго сраженья,

Какъ всей душой нашъ бдный витязь радъ,

Узрвъ нежданно милой появленье.

Такъ радъ очамъ и розовымъ устамъ,

Улыбк ихъ, ихъ ласковымъ рчамъ.

54.

И вн себя, какъ зельемъ опоенный,

Къ ней ринулся, своей богин, онъ.

Она его къ груди жметъ вожделнной,

(Въ Ката врядъ бы такъ онъ былъ почтенъ).

Сама же объ отчизн отдаленной

Мечтаетъ, грезится Катая тронъ,

И въ сердц вновь надежда воскресаетъ

На все, по чемъ уже давно вздыхаетъ.

55.

И полный тутъ дала отчетъ во всемъ,

Что съ нею съ самаго того дня было,

Какъ Сакрипанта въ Сариканъ посломъ

На помощь звать Градасса отрядила

Противъ враговъ несмтныхъ, и потомъ

Какъ жизнь и честь Роланду поручила,

И божится затмъ, что двства цвтъ

Хранитъ съ тхъ поръ, какъ сей узрла свтъ.

56.

Быть можетъ такъ, но мало вроятно

Ея слова звучали бъ предо мной.

Да Сакрипантъ доврчивъ необъятно.

И часто врой врится слпой,

Гд врить лучше, врить гд пріятно.

Ктому жъ Амуръ покажетъ вамъ порой,

Чего малйшей тни не бывало,

Порой на васъ накинетъ покрывало.

57.

Хоть врой проситъ, но простъ не слишкомъ онъ.

Простъ, думаетъ, Англантскій витязь славный,

Что,— словно мимо пролетвшій звонъ —

Такъ пропустилъ поживы часъ забавный,

Что ввкъ другому не былъ поднесенъ.

Не мн съ нимъ въ дури провиниться равной.

Шальной фортуны часъ разъ прозвай,

А тамъ вкъ цлый плачься и пеняй!

58.

Вотъ утренней росы свже роза:

Сорву ее — иль ждать, чтобъ отцвла,

Поблекла отъ дыханія мороза?

Про дамъ давно пословица слыла,

Ихъ гнвъ, порой, лишь алыхъ устъ угроза.

А длу смлому успхъ — хвала:

Лишь не робй, брось всякое сомннье,

Лишь успвай, тамъ сыщешь и прощенье.

59.

Едва покончилъ рыцарь монологъ,

Еще на приступъ рыцарь не собрался,

Какъ по зеленой рощ шумъ жестокъ,

И въ чуткихъ рыцаря ушахъ раздался.

Амура шалостямъ теперь не срокъ.

Черкесъ мгновенно за оружье взялся:

Поймалъ коня, въ мигъ осдлалъ его,

Вскочилъ въ сдло, и въ руки взялъ копье.

60.

Вотъ бравый всадникъ изъ за Древъ явился:

Изъ витязей онъ витязь былъ на видъ.

И шлемъ плюмажемъ блымъ оперился,

По брони блымъ онъ плащемъ покрытъ.

И мирно детъ онъ, но больно злится

Помх Сакрипантъ, и злая прыть

Въ его душ, въ глазахъ укоръ сверкаетъ,

Онъ на пришельц зло сорвать желаетъ.

61.

И вновь прибывшему онъ вызовъ шлетъ:

Я, мыслитъ, проучу тебя, другъ милый,

Изъ арчаковъ задашь ты мн полетъ.

Но принятъ вызовъ наглый.— Съ равной силой

Другъ на друга вдругъ понеслись впередъ.

Отъ топота копытъ земля завыла,

Поднялся вихрь, взвилася пыль столбомъ,

Сверкаютъ брони, копья на проломъ.

62.

Не львы то ярые, не буйи туры,

Сцпили когти, крпки роги прутъ,

Не громъ, не гулъ раздался лютой бури:

Въ щиты то крпки, бойки копья бьютъ.

Насквозь щиты, чрезъ сталь и турьи шкуры,

Спасибо, брони груди коль спасутъ.

Отъ сшибки злой, какъ отъ стрлы громовой,

Дрогнули горы, лсъ заплъ дубровый.

63.

Досталось и конямъ отъ сшибки той,

Что овны, крпкими сразились лбами.

Не вынесъ конь Черкеса ретивой,

(А добрымъ слылъ тотъ конь межъ знатоками).

Припалъ и тотъ, но всадникъ удалой

Поднялъ его уздою и бодцами.

А конь Черкеса навзничь мертвый палъ,

И всадника къ сырой земл прижалъ.

64.

Побду легкой одержавъ рукою,

Невдомъ рыцарь надъ врагомъ въ пыли

Не долго оставался той порою,

Не часъ, знать, вдругорядъ на бой идти,

Но изъ тхъ мстъ дорогою прямою

Быстрй помчался каленой стрлы,

И въ синю даль давно уже умчался,

А Сакрипантъ все подъ конемъ валялся.

65.

Какъ пахарь съ ужаса павъ h, земь вдругъ,

Какъ мертвый, отъ раската громового

Очнувшись, еле переводитъ духъ:

Воловъ здсь видитъ павшихъ, вкового

Тамъ дуба стволъ въ щепахъ, и нива, лугъ,

Все носитъ слдъ погрома рокового,

Подобное язычникъ испыталъ,

Какъ наконецъ съ трудомъ съ земли онъ всталъ.

66.

И врядъ бы всталъ,— но нжными руками

Сняла съ него Ангелика коня.

Не взвидитъ свта Сакрипантъ глазами,

Угрюмъ, душа тоски, стыда полна.

Хоть цлъ руками витязь и ногами,

Да на смерть рыцарская честь больна.

Нметъ онъ, на вкъ бы нмъ остался,

Но вотъ царевны кроткій гласъ раздался:

67.

‘Вина не ваша’, молвитъ, ‘рыцарь мой,

Въ столь грустной васъ постигнувшей напасти,

Нтъ, на коня падетъ укоръ людской,

Одинъ онъ въ вашемъ виноватъ несчастьи.

На васъ не пало тни никакой,

О чемъ вс будутъ рыцари въ согласьи.

Утшьтесь же,— подумайте: коль разъ

Бжалъ противникъ, поля честь при васъ’.

68.

Такъ бднаго царевна утшаетъ.

Какъ детъ вотъ гонецъ на рысак

Съ трубой и сумкой, рчь къ нимъ обращаетъ —

Заботливо, какъ въ хлопотахъ, тоск —

Не встрлся-ль рыцарь ямъ — онъ разъзжаетъ

Де гд то здсь кругомъ, не вдалек:

Щитъ блый, блое перо въ забрал,

А съ виду нтъ богатыря удалй.

69.

‘Какъ видишь’, царь Черкесовъ отвчалъ,

‘Сбилъ только что меня онъ и, ни мало

Не медля, лсомъ блый рыцарь ускакалъ.

Но кто же онъ, счастливецъ тотъ удалый,

Чью силу я на дл испыталъ’?

Гонецъ отвтилъ: ‘Что жъ, ‘скажу, пожалуй.

Такъ знай же, рыцарь тотъ, кмъ сбитъ былъ ты,

Тотъ рыцарь два чудной красоты.

70.

И имя двы отъ тебя не скрою:

То Брадаманта, витязей хвала,

Блистая храбростью какъ красотою,

Тебя не перваго съ коня сняла’.

Сказалъ и скрылся за листвой густою.

А встью Сакрипантъ сраженъ до тла.

Грусть первая ничто предъ грустью новой,

Узнать что двой онъ сраженъ бдовой.

71.

И долго онъ какъ вкопанный стоялъ,

И заревомъ стыда чело горло,

Его какъ варомъ помыслъ обдавалъ,

Что вотъ тебя двица одолла.

Потомъ коня царевны осдлалъ,

Слъ на него, она къ нему присла,

И въ путь,— а самъ все точить зубъ лихой

На прелести красавицы младой.

72.

Изъ рощи лсъ ихъ охватилъ дремучій.

Не долго хали по лсу томъ,

Какъ вдругъ раздался, словно змій гремучій,

По лсу рзкій трескъ и гулъ и громъ.

То по лсу гуляетъ конь могучій:

Златая сбруя, кованъ серебромъ.

Рвы не по чемъ, древа крушитъ ретивый,

И бодро ржетъ, и потрясаетъ гривой.

73.

Царевна зорко на коня глядитъ:

‘Иль’, молвитъ, ‘обуяла тнь густая,

Иль то Баярдъ, что по лсу гремитъ.

Да та же прыть, и сбруя, масть такая.

Баярдъ, Баярдъ наврно’, говоритъ.

‘Вотъ впрямь для насъ находка дорогая.

Пожаловалъ конь добрый въ добрый часъ.

Вотъ, рыцарь мой, воті, новый конь для васъ’.

74.

Слзъ Сакрипантъ, идетъ на ретиваго,

На холку руку запросто занесъ.

Да на бду, копь нрава не простаго,

И крпко задомъ рыцарю поднесъ.

Не вынесъ бы привта онъ такого —

Лишь добрый часъ привтъ копытъ пронесъ,

А попади въ упоръ,— Баярду въ пору

Разбить хоть адаматовую гору.

75.

А на царевну весело заржалъ,

Ласкался къ ней, по тлу дрожь бжала,

Такъ врный песъ хозяина бъ встрчалъ!

Баярду рчи лишь не доставало.

Добрымъ Альбракку онъ припоминалъ,

Гд такъ его царевна баловала,

Въ т дни, что былъ Ринальдъ царевн милъ,

А онъ презрньемъ за любовь платилъ.

76.

Коня царевна нжною рукою

По шеи треплетъ, гладитъ по бедру.

Недвижимъ конь, приникнулъ головою.—

Не надивишься конскому уму!

Стоитъ предъ ней, какъ листъ передъ травою,

Овечьки тише.— Между тмъ узду

Взялъ Сакрипантъ и на коня взобрался,

А конь царевны вновь за ней остался.

77.

Тутъ взоръ вокругъ двица обвела

И замерла, увидвъ исполина

Въ доспхахъ,— въ немъ Ринальда признала.

За нею онъ, любовная кручина

Томитъ его, что пташка отъ орла

Такъ прячется она отъ паладина.

А было время онъ ея бжалъ,

Такъ злобный рокъ сердцами ихъ игралъ.

78.

Два родника то чудо сотворили,

Въ Арденнахъ оба, врозь не далеко.

Обратныхъ свойствъ ихъ хладны струи были:

Черинешь въ одномъ,— и сердце обожгло

Любовью,— изъ другаго, вдругъ остылы

Мечты, и сердце снгомъ облегло.

Здсь онъ испилъ,— душа въ немъ запылала,

Царевна тамъ,— и страсть ея пропала.

79.

Волшебной влагою опоена,

Что страсти пылъ на ненависть глухую

Измнитъ, ненавистью той полна,

Въ Ринальд видитъ словно смерть лихую.

Въ очахъ смутилась, трепетна, блдна,

Она Черкесу держитъ рчь такую:

‘Не станемте пришельца поджидать,

А по добру давай стремглавъ бжать’!

80.

Ей отвчаетъ Сакрипантъ: ‘Ужели

Такъ низко въ вашемъ мнніи я палъ,

И до того ль я витязь неумлый,

Что первый встрчный страшенъ мн нахалъ?

Иль при Альбракк бой забыли смлый,

Какъ я одинъ тогда васъ защищалъ,

Одинъ, безъ латъ, и ранами покрытый,

Вамъ противъ Агрикана былъ защитой’.

81.

Замолкла два, въ ужас она,

Все ближе, ближе къ ней Ринальдъ постылый.

Уже его рчь грозная слышна.

Призналъ Ринальдъ черты царевны милой,

Призналъ Ринальдъ и своего коня,

Черкесу мощная рука грозила.

Каковъ исходъ былъ встрчи роковой,

Изъ псни можете узнать второй.

ПСНЬ ВТОРАЯ.

Коварный богъ любви! Къ чему, повдай.

Такъ рдко сердце сердцу даетъ отвтъ?

Къ чему такъ радуетъ вражды побда,

И ненавистью замнять привтъ?

Искать мн брода не даешь, ни слда,

И въ глубь влачишь, гд постоянья нтъ.

Та ждетъ меня, но ту я избгаю,

А по надменной мучусь и вздыхаю.

Велишь, и вотъ Ангелика мила

Ринальду, а для ней онъ извергъ гнусный,

А нкогда имъ занята была,

А онъ бжалъ ея, угрюмый, грустный,

Теперь его она съ ума свела,

Такъ все перетасовано искусно.

Онъ ненавистенъ сталъ ей до того,

Что смерть красавиц милй его.

На Сакрипанта вскрикнулъ разъяренный

Ринальдъ: ‘Воръ, съ моего коня долой!

Иль чаешь, уступлю его смиренно?

Нтъ, а продамъ, но дорогой цной.

И даму мн, скажу я откровенно,

Ее гршно оставить за тобой.

Столь борзый конь, столь красная двица,

Въ рукахъ у вора быть имъ не годится’.

‘Ты лжешь, меня коль воромъ обозвалъ’,

Отвтилъ Сакрипантъ ему на это.

‘Тебя же я давно за вора зналъ,

И воромъ признаетъ тебя пол-свта.

Пусть мечъ нашъ споръ ршитъ, копье, кинжалъ.

Нтъ для дуэли лучшаго предмета,

Какъ конь и дама, и скажу, какъ ты,

Что дамы краше въ мір не найти’.

Два злые пса, я видывалъ порою,

Изъ кости ли, изъ вещи ли иной,

Враждебно сходятся между собою:

Глазъ полымемъ, скрежещетъ зубъ лихой,

Ворчатъ, шерсть, дыбомъ, выгнулись дугою,

И съ лаемъ сцпятся въ кровавый бой.

Такъ за мечи взялись отъ рчи бранной

И Сакрипантъ, и витязь Монтальбано.

Верхомъ одинъ, другой же пшъ. Теперь

Черкеса въ выгод сочтешь, пожалуй,

Анъ нтъ, нисколько. Малый пажъ, поврь,

Не хуже былъ бы, чмъ Черкесъ удалый,

Затмъ, смышленъ Баярдъ былъ не въ примръ,

На вредъ хозяину нейдетъ ни мало.

Узда и шпоры тщетны, все не въ прокъ,

Не слушаетъ Баярдъ ни рукъ, ни ногъ.

Вскачъ хочетъ Сакрипантъ, а конь какъ врытый,

Въ поводья взять,— конь мчится во всю прыть,

Вдругъ въ сторону, вдругъ задомъ бьетъ сердитый,

А морду норовитъ подъ брюхо скрыть,

И съ сдакомъ вступаетъ въ споръ открытый.

Баярда некогда теперь смирить,

И такъ Черкесъ не долго съ нимъ справлялся,

А, спрыгнувъ на земь, съ скакуномъ разстался.

Едва прыжкомъ избгъ онъ норовъ злой

Упрямаго коня, какъ закипла

На славу битва пары удалой,

Которой слава далеко гремла.

Здсь мечъ блеснетъ, сверкнетъ оттоль другой.

Вулкана млатъ въ пещер закоптлой,

Куя перунъ зевесовъ, такъ сверкалъ,

Какъ въ ихъ рукахъ убійственный металъ.

И мастера жъ они въ игр кровавой,

Вотъ бьютъ съ плеча, вотъ финты задаютъ,

Вотъ въ ростъ, какъ есть онъ, выпрямятся бравый,

То сгорбятся, какъ бы въ себя зайдутъ.

То разомъ съ рьяной выпадутъ отвагой,

Парируютъ, иль мимо пасть дадутъ.

Кружась, другъ друга сторожатъ парады,

Назадъ не подадутъ ни на полпяди.

10.

Но вотъ Ринальдъ могучею рукой

Противнику нанесъ ударъ ужасный.

Хоть щитъ подставилъ тотъ, щитъ костяной

Съ стальною бляхой, но куды! напрасно,

Онъ не сдержалъ Фусберты роковой.

Что хрупкій ледъ, въ осколки щитъ прекрасный.

Лихой ударъ гулъ по лсу пустилъ,

Черкесу руку лвую отбилъ.

11.

Лишь робкая завидла двица,

Какихъ лихой ударъ надлалъ бдъ,

Вся задрожала, такъ дрожитъ убійца,

Какъ смертный приговоръ ему пропть.

Чего ей ждать? Ей лучше удалиться,

И такъ, ея чтобы пропалъ и слдъ.

Ринальда такъ царевна ненавидитъ,

Какъ въ ней одной свою онъ радость видитъ.

12.

И погнала дубравою густой,

Куда глаза глядятъ, не разбирая,

Но озираясь часто: за спиной

Ринальда чуется погоня злая.

Не далеко промчалась той порой,

Какъ ужь готова встрча ей другая:

Пустынника смиренныя черты

Предъ ней, съ сдой брадою до груди.

13.

Постомъ, годами, бдньемъ изнуренный,

На медленномъ осленк халъ онъ,

А видъ святой у старца и смиренный,

И кажется весь въ горнихъ погруженъ.

Едва онъ съ двой встртился смущенной,

Едва всмотрлся, вдругъ и самъ смущенъ.

Какъ ни былъ старъ, какъ ни алкалъ безстрастья,

А принялъ въ ней сердечное участье.

14.

Не зналъ ли онъ, гд къ морю путь лежалъ,

Двица у пустынника спросила,

Гд бъ про Ринальда слухъ не проникалъ,

Туда, хоть за море, она спшила.

Напуганную старецъ утшалъ,

А самъ онъ вдался съ нечистой силой.

‘Я васъ не выдамъ’, такъ онъ говорилъ,

Сказалъ, и руку въ сумку опустилъ.

15.

И книгу взялъ, а книга не простая.

Едва страницу первую прочелъ,

Предъ нимъ предсталъ духъ тьмы, изгнанникъ рая,

Послушный рабъ. Старикъ ему веллъ,

Раба и книга гонитъ колдовская

Туда, гд все бой витязей киплъ.

Хоть лсъ кругомъ, они не ищутъ тни,

Но ихъ развелъ посланникъ адской сни.

16.

‘Прошу, скажите’, говорить, ‘пакетъ

Одинъ изъ васъ, и что жъ, какъ разв жалость?

А побдитель съ боя что возьметъ

Въ награду за усилья и удалость?

Роландъ, межъ тмъ, безъ хлопотъ, безъ заботъ.

Такъ знайте же, она ему досталась.

Въ Парижъ царевну онъ везетъ съ собой,

Изъ за которой вы вступили въ бой.

17.

За милю встртилъ ихъ, ни какъ не бол.

Въ Парижъ съ красоткой вашей халъ графъ,

И какъ они смялись вашей дол,

Что разбираете вы здсь, кто правъ,

Кто виноватъ? Не лучше ль бросить поле,

И за красавицей летть стремглавъ.

А разъ она въ Париж, за стнами,

На вкъ ее вамъ не видать глазами’.

18.

Видали-бъ вы, какъ всти роковой

Дивятся витязи. ‘Что съ нами было,

На что глядли’, говорятъ, ‘какой

Нанесъ намъ срамъ соперникъ нашъ постылый’?

Къ коню бжитъ Ринальдъ, покинувъ бой,

А вздохи грудь терзаютъ съ адской силой.

Догнать бы ихъ,— клянется, что готовъ

Роланду сердце вырвать, выпить кровь.

19.

И ждалъ Баярдъ, и ржалъ, нетерпливый.

Вскочилъ въ сдло Ринальдъ, коня погналъ,

Черкесу не сказавъ прости, строптивый,

Не то, чтобъ на коня съ собой поднялъ.

Бжитъ Баярдъ, что ураганъ бурливый,

Еще ему и шпоры всадникъ далъ.

Все прямо скачетъ онъ чрезъ рки, боры,

Баярду ни-почемъ утесы, горы.

20.

Мн кажется, дивитесь вы, Синьоръ,

Что конь Ринальду вдругъ такъ въ руки дался,

Когда Ринальдъ такъ долго до тхъ поръ,

И много миль за нимъ, и тщетно гнался?

Но дло въ томъ, не блажь то, не задоръ,

Баярдъ умомъ, разсудкомъ направлялся:

Къ Ангелик Ринальда конь манилъ,

Замтивъ, какъ въ нее влюбленъ онъ былъ.

21.

Какъ изъ шатра бжала Ангелика,

Подмтилъ, прослдилъ смышленый конь.

Досуга было малое толико,

Безъ сдока былъ той порою онъ:

Спрянулъ Ринальдъ, какъ съ гордостью великой

Звалъ въ равный бой его одинъ баронъ,

А конь изъ глазъ не выпускалъ двицу,

Ринальду прочилъ онъ ее въ добычу.

22.

Маня туда Ринальда, гд она,

На встрчу рощью шелъ къ нему густою,

Но не давалъ вздть ноги въ стремяна,

Чтобъ стороной графъ не повелъ другою.

Уже два раза хитростью коня

Ринальдъ встрчался съ гордою княжною,

Но тщетно: Феррау разъ помшалъ,

Въ другой Черкессъ, какъ я уже сказалъ.

23.

Но бсу спасовалъ и конь ретивый,

Какъ и хозяинъ, ложью проведенъ.

Стоитъ Баярдъ, какъ прежде, послушливый,

Не думаетъ бжать Ринальда онъ.

Погналъ Ринальдъ, до бшенства ревнивый.

Къ Парижу мчитъ его ретивый конь,

Но витязь такъ въ дорогу порывался,

Что вихорь медленъ бы ему казался.

24.

Еще лишь ночи миновать одной,

Съ Роландомъ витязь вступитъ въ бой кровавый,

Такъ твердо рчи вритъ онъ пустой,

Такъ обошелъ его колдунъ лукавый.

День скачетъ витязь, скачетъ день другой,

И вотъ Парижъ завидлъ величавый,

Парижъ куда Карлъ Императоръ рать

Разбитую кой какъ усплъ собрать.

25.

А такъ какъ онъ враговъ ждетъ наступленье,

И новыхъ битвъ, осады ждетъ отъ нихъ,

Запасы набиралъ, имлъ раченье

Войска стянуть, созвать вождей своихъ,

Исправить рвы, окопы, междустнья,

Чтобъ быть готовымъ противъ Мавровъ злыхъ,

И въ Англію слать Карлу надо было,

Чтобъ вызвать рать, что Англія сулила.

26.

Еще онъ думалъ вывесть въ поле рать,

Пытать еще разъ счастье боевое.

Въ Британію Ринальда хочетъ сдать —

Такъ время Англію звало былое —

Ринальду хать вовсе не подъ стать,

Хоть къ краю не питаетъ чувство злое,

Но императоръ часомъ дорожитъ,

И тутъ же въ путь Ринальда торопитъ.

27.

Не находилъ онъ въ жизни порученье

Несноснй: очи долженъ отвернуть

Отъ той, чье неземное лицезрнье

Палитъ въ немъ бшенной любовью грудь.

Но тщетно всякое сопротивленье,

Ринальдъ собрался въ ненавистный путь,

Въ Кале, спустя не много, очутился,

И тутъ же моремъ дале пустился.

28.

Въ противность морякамъ пустился онъ,

Вернуться хочется Ринальду вскор.

Не видно солнца, грозенъ небосклонъ,

И бурю мрачное вщаетъ море.^

Втеръ, словно на Ринальда раздраженъ,

Завылъ жестокъ, бушуетъ на простор,

И поднялъ море: цнится волна,

Подъ самый марсъ метается она.

29.

Засуетился кормчій и втрила

Прибрать велитъ и думаетъ назадъ

Вернуть, откуда снялся въ часъ постылый.

‘Анъ нтъ’, втръ говоритъ, ‘постой, другъ милый.

Узнай, меня что стоитъ презирать’,

И заревлъ, завылъ, грозитъ крушенье

Ладьи, коль перемнятъ направленье.

30.

То съ боку дулъ, вдругъ дуетъ за кормой,

И возрастаетъ съ силою ужасной,

Такъ что самъ капитанъ махнулъ рукой,

Убавивъ ходъ,— иное все напрасно.

Но много нитей надо мн на мой

Разсказъ, не все-жъ одной сновать несчастной.

Съ Ринальдомъ въ мор разлучусь на часъ,

И къ Брадамант отзываю васъ.

31.

Къ ней мой разсказъ влечетъ неудержимо,

Что выбила Черкеса изъ сдла,

Къ Ринальдовой сестр непобдимой.

Обоихъ Беатриса принесла

Эмону. Гордъ былъ двой край родимый,

И Брадаманту за ея дла,

А славныхъ длъ у ней не мало было,

Равно съ Ринальдомъ Франція цнила.

32.

Двицу витязь молодой любилъ,

Изъ Африки изъ стана Аграмонта,

А витязь этотъ сынъ Рогера былъ

И дочери несчастной Аголанта.

Не львицу въ дочери Эмонъ вскормилъ,

Не твердаго въ ней сердце адаманта —

Вняла его любви, хоть только разъ

Съ нимъ встртилась, и на летучій часъ.

33.

Затмъ повсюду милаго искала,

(Отца несъ имя витязь молодой),

Одна, но страха знала столь же мало,

Какъ если бы за ней шелъ цлый строй.

Какъ Сакрипанта двица послала

На лоно матери земли сырой,

Прохавъ рощу, детъ подъ горою,

И видитъ, ключъ бьетъ хладною волною.

34.

Ключъ по лугу зеленому бжалъ,

Могучія деревья осняли,

Потока сладкій ропотъ приглашалъ

Усталаго приссть, забыть печали.

Отъ той воды на полдень холмъ стоялъ,

Что знойные лучи не проникали.

Двица взоръ окинула кругомъ,

И видитъ, рыцарь съ пасмурнымъ челомъ.

35.

Сидлъ онъ подъ раскидистой ракитой

На расцвченной травк шелковой,

Лицомъ унылый, какъ тоской убитый,

За убгавшею слдила, волной.

Привязанъ къ дубу конь его сердитый,

Вислъ уборъ на древ боевой.

Чело туманили печальны грёзы,

А по щекамъ порой бжали слёзы.

36.

Намъ всмъ въ душ пытливость врождена

Провдать, что у ближняго творится.

Чмъ рыцаря душа огорчена,

Его спросила вжливо двица.

Такъ рчь ея сочувственна, нжна,

Не думалъ рыцарь отъ нея таиться,

А гордый взглядъ, и мужественный стана.

Въ ней разомъ рыцаря являютъ санъ.

37.

‘Синьоръ’, онъ началъ, ‘этой стороною

Съ пхотой, съ конницей я поспшалъ

Туда, гд Карлъ подъ горной крутизною

Марсиля съ нашимъ войскомъ поджидалъ:

Двицу милую я велъ съ собою,

Къ ней страстною любовью я.пылалъ.

Достигли Роны мы, какъ вдругъ надъ нами

Паритъ наздникъ,— копь подъ нимъ съ крылами.

38.

Разбойника’ (смертный онъ, или злой духъ,

Изъ преисподней выходецъ пучины)

Завидлъ лишь мою подругу, вдругъ,

Что кречетъ налетаетъ на равнины,

Спустился, взвился, и, какъ легкій пухъ,

Несетъ мою двицу на вершины.

Едва набгъ замтить я усплъ,

А жертвы вопль ко мн съ высотъ летлъ.

39.

Такъ разв ястребъ хищный, воръ пернатый,

Птенца изъ подъ насдки унесетъ,

И какъ не клокчетъ бдная, утраты,

Оплошности вину, ужь не вернетъ.

Не по плечу грабитель мн крылатый,

Ктому жъ въ горахъ высокихъ онъ живетъ.

Усталъ мой конь, едва онъ движетъ ноги,

Такъ утомительны въ горахъ дороги.

40.

Злосчастный! Я бы лучше сердце далъ

Живое вырвать изъ груди широкой.

Людей моихъ, какъ въ это горе впалъ,

Однихъ пустилъ идти я въ путь далекій,

Меня-жъ по крутизнамъ, по гребнямъ скалъ,

Не столь жестокимъ, какъ мой рокъ жестокій,

Водилъ Амуръ, и я искалъ везд,

Гд радость дней моихъ могъ скрыть злодй.

41.

Шесть дней съ утра до ночи непроглядной

По дебрямъ, пропастямъ, крутымъ скаламъ,

Тропамъ неторнымъ путь велъ неотрадный —

Не людямъ тамъ, а хищнымъ жить зврямъ.

Я сталъ въ долин дикой и неладной:

Насупились утесы по краямъ,

А въ середин на скал отвсной,

Блистаетъ замокъ красоты чудесной.

42.

Вдали, такъ кажется огнемъ горитъ,

Не кирпича, не мрамора строенье,

А ближе, такъ еще чудне видъ,

Чуднй не породитъ воображенье.

Есть слухъ, что вызвалъ некроманта кличъ

Бсовъ, и что чрезъ стихъ и чрезъ куренье

Изъ стали, закаленной у волны

Стигійской, замокъ сдлали они.

43.

Бойницы, башни, все изъ стали чистой,

Нигд ни ржавчины, ни трещинъ нтъ.

Летучій воръ въ твердын той огнистой

Добро награбленное стережетъ.

Вдругъ налетитъ неуловимо быстрый,

А кто ограбленъ, пусть тотъ слезы льетъ.

Тамъ та двица, жизнь моя, томится,

И мн пришлось съ надеждою проститься.

44.

Увы! одно осталось только мн,

Видъ на скалу, мою что радость скрыла.

Такъ рысь заслышавъ, какъ дитя по ней

Кричитъ въ гнзд орлиномъ, вся изныла,

Снуетъ вокругъ, и рыщетъ столько дней:

Спасти дтенышъ,— нужны орли крылья.

Такъ крутъ утесъ, и такъ дворецъ стоитъ,—

Что птица разв вверхъ туда взлетитъ.

45.

Такъ я грустилъ, какъ въ глубину долины

Двухъ витязей ввелъ карликъ за собой.

Надежды лучъ палъ въ мракъ моей кручины,

Но вскор оказался онъ мечтой.

Отважные то были Сарацины,

Градассъ, царь Сариканъ, одинъ,— другой

Рогеръ, изъ Африки, не старъ годами,

Но многими прославленный длами.

46.

Пришли они, такъ карликъ говорилъ,

Съ владльцемъ замка этого сразиться,

Четвероногу птицу что добылъ,

И съ ней по воздуху, что вихрь, мчится.

‘Синьоры’, такъ къ нимъ рчь я обратилъ,

‘Въ томъ замк милая моя томится.

Коль небо дастъ вамъ вора побдить,

Молю васъ милую мн возвратить’.

47.

Повдавъ имъ мою печаль-кручину

Потокомъ слезъ закончилъ мой разсказъ.

Помочь мн общавъ, они въ долину

Тропою узкой въхали въ тотъ часъ.

Смотрть на бой взобравшись на вершину,

Творю молитвы, не свожу съ нихъ глазъ.

Внизу утеса поле боевое,

Но въ немъ разъхаться могли лишь двое.

48.

А витязи ужь у скалы крутой,

И первымъ каждый бы изъ нихъ пустился,

Градассъ однако первый сталъ на бой,

По жребью, иль товарищъ согласился.

Далъ въ рогъ Градассъ. На голосъ роговой

Заплъ утесъ и громомъ огласился.

Внялъ властелинъ, во всхъ доспхахъ онъ,

Съ порога снялъ его крылатый конь.

49.

И выше все, и выше съ нимъ несется.

Такъ цапля перелетная сперва

Бжитъ, затмъ чуть слышно встрепенется,

Поднимется на локоть, иль на два,

За ней товарки, стая вдругъ завьется

За облаки, и видно птицъ едва.

Такъ некромантовъ конь поднялся бойко,

Что врядъ орлу такъ залетть высоко.

50.

Тутъ всадникъ обернулъ коня вокругъ,

И укротилъ его полетъ могучій.

Что спущенный со своры соколъ вдругъ

На утокъ канетъ изъ за сизой тучи,

Съ копьемъ на перевсъ, и что есть духъ

Спадаетъ некромантъ, какъ змій летучій.

Еще Градассъ спознаться не усплъ,

Какъ на него волшебникъ налетлъ.

51.

Отъ сшибки броня даже загремла,

А самъ Градассъ по втру лишь разитъ.

Вновь поднимается наздникъ смлый,

Крылами мощными конь вновь шумитъ.

Отъ сшибки этой на ноги присла

Градассова Альфана, и пышитъ.

Альфана имя кобылиц было,

Что краше врядъ ли подъ сдломъ ходила.

52.

Подъ облака взвился летучій конь,

И вновь наздникъ на земь палъ стрлою,

Но на Рогера напустился онъ,

Занятаго товарища борьбою.

Негаданно, нежданно пораженъ,

Привсталъ Рогеръ, поднялся надъ лукою,

Взмахнулъ копьемъ, но снова до небесъ

Поднялся конь, и въ облакахъ исчезъ.

53.

То поразитъ Градасса, то Рогера,

По голов, по ше, по плечамъ,

На врняка, безъ промаха, промра.

Т мимо бьютъ, по втру, тамъ и сямъ.

Крылатаго искусно правя звря,

Грозитъ здсь всадникъ,— поражаетъ тамъ,

Кружится, витязямъ отводитъ очи.

Храпятъ ихъ кони выбившись изъ мочи.

54.

До той поры тотъ странный длился бой,

Между землей и между небесами,

Какъ, застилая все передъ собой,

Подкралась ночь неслышными шагами.

Я не прибавилъ ни черты одной,

Своими это видлъ я глазами,

Хотя и думаю, что мой разсказъ

Пустою сказкою звучитъ для васъ.

55.

На лвой, подъ шелковой пеленою

У всадника парящаго былъ щитъ.

Досель додуматься самъ не могу собою,

Кчему щитъ этотъ долго былъ закрытъ.

Откройся онъ, съ мгновенной быстротою

Волшебный свтъ всмъ очи опалитъ,

И всякій долженъ пасть, какъ мертво тло,

И некромантъ его похититъ смло.

56.

Какъ бы рубинъ щитъ этотъ пламенлъ,

Но сто разъ ярче пламя въ немъ пылало.

Вс пали, будто смертный часъ присплъ,

И всмъ глаза и чувство обуяло.

И я, хоть былъ вдали, не уцллъ.

Очнулся, время позднее стояло,

Ни витязей, ни карла не нашелъ,

И пусты были поле, горы, долъ.

57.

Я заключилъ, что чародй постылый

Всхъ разомъ въ руки жадныя забралъ,

Что блескъ его щита волшебной силой

Свободу имъ, надежду мн отнялъ.

И такъ я той скал, и такъ я милой

Въ лютъ часъ послднее прости сказалъ.

Судите сами, найдется-ль мученье,

Чтобы съ моимъ могло идти въ сравненье’.

58.

Взоръ витязя тутъ снова потемнлъ,

Какъ повсть злаго передалъ невзгодья,

А витязь этотъ графъ былъ Пинабеллъ,

Сынъ Альтаринскаго Ансельма, рода

Маганскаго. Въ семь онъ не хотлъ

Одинъ быть честнымъ, и порвать отродья

Преданья своего считалъ за грхъ.

Нтъ, превзойти хотлъ коварствомъ всхъ.

59.

Разсказу два не равно внимала,

Мняя часто цвтъ лица. Впервой,

Рогера имя только услыхала,

Покрылись щеки краскою живой,

Затмъ, какъ участь милаго узнала,

Ея лицо подернулось тоской,

И повторить все вновь и вновь просила,

Что рыцарь ей разсказывалъ унылый.

60.

Извдавъ дло наконецъ, она

Сказала: ‘Рыцарь, не печалься бол.

Злодю казнь, быть можетъ, суждена,

Она моей дана, быть можетъ, дол.

На жаднаго нагрянемъ колдуна,

И пустимъ славныхъ узниковъ по вол…

Труды и подвиги не пропадутъ,

Когда фортуна намъ укажетъ путь’.

61.

А рыцарь ей: ‘ты хочешь, чтобы снова

Я трудный путь за горы указалъ?

Готовъ идти я, не теряя слова.

Чего терять, разъ счастье потерялъ!

Но о себ подумай, на какова

Идешь врага по страшнымъ гребнямъ скалъ?

На врное идешь ты заточенье.

Иди, но помни предостереженье’.

62.

Сказалъ и вывелъ своего коня,

И храбрую двицу весть собрался

Туда, куда готовится она,

Въ тюрьму, на смерть за милаго страдальца.

Но воплемъ роща вдругъ оглашена:

‘Стой, стой’, гонца могучій кличъ раздался,

Гонца, что, помните, оповстилъ

Черкесу, кмъ онъ въ прахъ повергнутъ былъ.

63.

Нарбона, Монпелье, весь край при мор

Съ Эгмортъ (гонецъ такую всть принесъ)

Кастиліи подвластенъ будетъ вскор,

Въ Марсели безъ нея все на авось

Идетъ, вс тамъ въ недоумньи, въ гор,

Въ ея защит жизненный вопросъ

Для города, и городъ къ ней взываетъ,

И ей привтъ покорный посылаетъ.

64.

Марсель и земли много лишь кругомъ,

Поморье все отъ Вара до Родона

Верховнымъ императоръ Карлъ жезломъ

Вручилъ безстрашной дочери Эмона.

Онъ знаетъ: Брадаманты за щитомъ,

Спокоенъ край, сильна въ немъ власть закона.

И такъ Марсель, какъ я сказалъ, зоветъ

Ее къ себ, и грамоты ей шлетъ.

65.

Межъ да и нтъ колеблется двица:

Впередъ идти, или вернуться вспять?

Долгъ ей велитъ любовью поступиться,

Любовь впередъ велитъ ей поспшать,

Но наконецъ идти должна ршиться.

Идти Рогера милаго спасать,

А коль спасти фортуна не удлитъ,

Такъ заточенье два съ нимъ раздлитъ.

66.

Гонцу даетъ отвтъ, что тотъ гонецъ

Такимъ отвтомъ, кажется, доволенъ,

Сама же къ замку гонитъ наконецъ,

Съ ней Пинабель, по злобу скрыть неволенъ,

Узнавъ чьего гнзда предъ нимъ птенецъ,

Къ ея семьи онъ ненависти полонъ,

И Пинабель заране дрожитъ,

Коль Маганцеза два въ немъ зазритъ.

67.

Домъ Маганцезовъ, славный домъ Клермона

Раздоръ вели издревле межъ собой,

И Пинабеля дды, и Эмона

Взаимной проливали кровь рукой.

Вотъ, ненавистью движимый исконной,

Задумалъ Пинабель измной злой

Двицу погубить, хоть на досуг,

Въ непроходимой уходить яруг.

68.

И думой мрачною такъ занятъ онъ.

Волнуетъ такъ коварство, страхъ и злоба,

Что торный путь и слдъ имъ пропущенъ.

Непроходимая кругомъ трущоба,

А посреди крутой поднялся склонъ.

Вершиной черной упираясь въ небо.

А Брадаманта слдомъ все за нимъ,

Какъ думаетъ, проводникомъ своимъ.

69.

Межъ тмъ завесть ее, трусъ этотъ злобный,

И въ чащ бросить думалъ Пинабель,

И говоритъ: ‘Дорогу не способно

Искать въ такую темь. Вблизи отсель,

Какъ помнится, найдемъ ночлегъ удобный.

Роскошный за горой стоитъ кастель.

Меня здсь обожди, а я съ вершины

Тотъ замокъ поищу на дн долины’.

70.

Сказалъ, и на гору коня погналъ,

На самый верхъ, хоть и крута вершина.

Быть можетъ, самъ съ собою разсуждалъ.

Слды закроетъ дикая пустыня.

А шедши онъ пещеру увидалъ:

Ушла въ глубь на три дюжины аршина,

Кругомъ утесъ обтесанъ долотомъ,

А снизу устье высчено въ немъ.

71.

На дн пещеры дверь видна большая,

Что въ келію пространную вела,

Откуда свтъ, утесы озаряя,

Какъ бы внутри горла та скала.

Глядитъ измнникъ недоумвая,

А двица за нимъ украдкой шла

(Утратить слдъ его она страшилась),

И у пещеры тутъ же очутилась.

72.

Понялъ тогда лукавый Пннабелъ,

Что не удался первый ковъ желанный,

Какъ дву въ дебр уходить хотлъ,

Но тутъ же новый ковъ затялъ странный.

Къ двиц самъ на встрчу онъ пошелъ,

И къ пристани привелъ ее пространной.

‘Я’, говорить, ‘въ пещер видлъ той

Красавицу съ поникшей головой,

73.

Одтую въ роскошные уборы.

Должно быть рода знатнаго она,

Но такъ грустна, слезами блещутъ взоры,

Какъ бы въ тюрьм она заточена,

Посажена за крпкіе затворы.

Спшу я на развдки, слзъ съ коня,

Какъ кто-то вдругъ, на видъ что зврь свирпый,

Красавицу вновь въ глубь втащилъ вертепа’.

74.

Сколь Брадаманта доблестна была,

Столь и проста, дала разсказу вру

И жаль ее по узниц взяла,

И думаетъ,— спуститься къ ней въ пещеру?

Но какъ? Вотъ ива на скал росла,

На мн втвь, какъ разъ длиною въ мру.

Ту втвь двица, отрубивъ мечемъ,

Въ пещеру сунула, однимъ концомъ,

75.

Другой же Пинабелю поручила

Держать, и внизъ идетъ по втви той.

Еще нога на землю не ступила,

Виситъ еще надъ бездной роковой —

Улыбка ротъ злодя искривила.

Онъ втвь пустилъ изъ рукъ: ‘скачи, другъ мой’!

Сказалъ: ‘О! было-бъ все твое здсь племя,

Чтобы съ тобой твое погибло смя’.

76.

Судьба иная, чмъ мечталъ злодй,

На долю двицы безвинной пала.

Какъ рушилась на дно она, предъ ней

Втвь уперлась, паденье задержала,

И разлетлась на щепы, но ей

Спасеніе отъ смерти даровала.

А все же два обмерла на часъ,

О чемъ скажу вамъ въ слдующій разъ.

ПСНЬ ТРЕТЬЯ.

Кто дастъ мн звонкій гласъ и звучны рчи

Достойно пть предметъ избранный мной,

И крылья дастъ стиху, парилъ чтобъ вщій,

Куда парю восхищенной душой.

Восторги новые вдыхайте перси,

Иные чмъ обычною порой:

Того здсь предковъ славныхъ воспваю,

Котораго Синьоромъ величаю.

Изъ всхъ владыкъ, правителей, вождей,

Призванныхъ небомъ властвовать надъ нами,

Не озарялъ, Фебъ, свтъ твоихъ лучей

Славнй умомъ, совтомъ и длами,

Ни родъ, что бы преданьямъ славныхъ дней

Врне былъ и будетъ (небесами

Клянусь, которыми я вдохновленъ)

Доколь вращаться будетъ небосклонъ.

Но дабы пть мн и хвалить достойно,

Цвницу даруй мн, о Фебъ, твою,

На коей ты, какъ миновали войны

Съ Гигантами взыгралъ боговъ царю.

Даруешь-ли цвницы лады стройны,

Рзецъ-ли дивный вложишь въ длань мою,

Въ т образы, безсмертію ревнуя,

Весь трудъ и все умнье положу я.

Попытки, трудъ и время не щадя,

Усердной буду исправлять рукою,

Доколь, быть можетъ, опытный судья

Успхъ въ труд признаетъ и за мною.

Но изверга припомнимъ, господа!

Грудь бронію онъ не защититъ стальною

Отъ кары. Помните, какъ Пннабелъ

Убить двицу славную хотлъ.

Измнникъ думалъ, умерла двица,

Низвержена на дно рукой его,.

Спшитъ дрожа, блдня, удалиться

Отъ мста злаго дла своего.

Спшитъ въ сдло, спшитъ бжать убійца.

Но преступленья мало одного,

Еще коня уводитъ воръ постылый,

Такъ зло ему вершать злодйствомъ мило.

Да ну его! Другимъ онъ строитъ ковъ,

А самъ себ удлъ готовитъ лютый,.

Вернемся къ дв. Гробъ, кажись, готовъ,

Ей суждено живою быть зарытой.

Ошеломленная паденьемъ въ ровъ

На камень твердый, коимъ дно покрыто,

Очнувшись къ двери двица идетъ,

Что въ большую изъ двухъ пещеръ ведетъ.

Пещеры этой крыша почивала

На мраморныхъ изваянныхъ столбахъ.

Пещера храмъ святой изображала,

Большой алтарь на мраморныхъ плитахъ

Стоялъ квадратнаго посреди зала.

Горитъ предъ нимъ лампада вся въ свчахъ,

И яркій свтъ лампада проливаетъ,

И об т пещеры озаряетъ.

Священный трепетъ на сердц ея,

На мст свят какъ себя находитъ,

И, выю и колна преклоня,

На небо очи двица возводитъ.

Межъ тмъ запла дверь противъ нея,

Изъ двери той къ ней женщина подходитъ,

Везъ пояса, коса распущена,

И дву именемъ зоветъ она.

‘О Брадаманта’, такъ она вщала,

‘Ты здсь по вол мудраго Творца.

О томъ недавно небо мн вщало

Чрезъ вщій духъ Мерлина мудреца,

Что ты сюда прибыть долженствовала,

Что путь теб укажутъ небеса.

На то я послана, да предъ тобою

Твои грядущія судьбы раскрою.

10.

Пещеру эту въ древности воздвигъ

Мерлинъ, волшебникъ славный повсемстно.

(До васъ, быть можетъ, слухъ о немъ достигъ).

Обманутъ Дамой Озера прелестной,

Подъ нами бренный прахъ его лежитъ,

Ея желанью внявъ, въ могил тсной

Волшебникъ легъ,— такъ слпо ей внималъ:

Легъ за живо, и больше не вставалъ.

11.

Но духъ живетъ въ могил съ бреннымъ тломъ

Впредь до трубы, что радости лишитъ

Того, кто чернымъ ворономъ былъ дломъ,

И рай тому Господень возвститъ,

Кто голубемъ здсь прожилъ чистымъ, блымъ.

И голосъ живъ, по прежнему звучитъ,

Сама услышишь. Добрымъ отвчаетъ

Мерлинъ и имъ, что будетъ, раскрываетъ.

12.

Уже минуло много, много дней,

Какъ эта вызвала меня могила

Изъ дальнихъ странъ, увдать чтобъ яснй,

Что темно мн въ моей наук было.

За тмъ, чтобъ встртиться съ тобой при ней

На мсяцъ пребыванье я продлила.

Такъ возвстилъ мн самъ Мерлинъ пророкъ,

Что ты къ нему прибудешь въ этотъ срокъ.

13.

Эмона дочь стоитъ предъ ней смиренно,

Внимаетъ жадно женщины рчамъ.

Он звучатъ такъ необыкновенно,

Что внемлетъ имъ, какъ бы внимала снамъ.

И вотъ съ главою долу преклоненной

(Присуща скромность доблестнымъ сердцамъ)

Отвтствуетъ: ‘Что можетъ быть за мною,

Что за моей пророкъ слдитъ судьбою.’

14.

Но, встрч чудной радуясь, идетъ,

Куда ее жена та пригласила.

Ее къ могил вщая ведетъ,

Что прахъ и духъ Мерлина заключила.

Сія могила — каменный кивотъ,

Блестящій, алый, отъ него свтило

Такъ, что покой какъ бы въ огняхъ горитъ,

Хоть онъ отъ солнечныхъ лучей сокрытъ.

15.

Иль свойство камней нкіихъ такое,

Что искры издаютъ, таковъ ихъ цвтъ,

Иль чаровъ въ томъ участіе прямое,

Куреній, псней колдовскихъ, планетъ

(Что, кажется мн, самое простое

Истолкованіе), но чудный свтъ

Картины озаряетъ и ваянья.

Что наполняютъ келью обаянья.

16.

Едва ступила два за порогъ

Той кельи, гд Мерлинова могила,

Какъ возгласилъ сокрытый въ ней пророкъ.

И такъ его привтствіе гласило:

‘Излейся надъ тобой Фортуны рогъ,

О два! славы, чистоты свтило.

Возникнетъ родъ изъ чрева твоего,

Италіи и міра честь всего.

17.

Кровь древняя святаго Иліона,

Въ теб двойною бьющая струей,

Родитъ отраду, славу небосклона,

Цвтъ всхъ родовъ, царившихъ на земл

Отъ русла Инда и до устьевъ Дона,

Отъ южныхъ звздъ до сверныхъ морей.

Въ твоемъ потомств славные бароны,

Князей и императоровъ короны.

18.

И мудрые и храбрые вожди.

Они совтомъ, боевой рукою

Италіи поблекшіе цвты

Благополучной обновятъ порою,

Правители должны произойти,

Привесть дни Нумы, Августа съ собою.

Такъ будетъ хорошо подъ ихъ жезломъ,

Какъ было древле въ вк золотомъ.

19.

Совтъ небесъ съ тобою совершится,

Ты изъ начала небомъ избрана

Рогеру врной быть женой, двица.

Иди жъ стезей, куда ведетъ она.

Совтъ небесъ не можетъ измниться!

Такъ ободрись и врь, или одна,

И въ прахъ падетъ злой врагъ, тобой сраженный,

Тотъ, въ чьихъ рукахъ женихъ твой нареченный’.

20.

Изрекъ Мерлинъ, его тутъ замеръ гласъ.

Теперь чреда волшебницы настала.

Предъ Брадамантой вывесть на показъ

Ея потомковъ вщая желала.

Духовъ полчище цлое сей часъ,

Изъ ада ль, иль отколь, кто всть, созвила.

И во едино всхъ ихъ собрала,

И каждому особу роль дала.

21.

За тмъ вернулась въ храмъ, двица съ нею.

Здсь очурилась вщая чертой,

Чтобъ, въ круг распрострись, ли шокъ за нею,

Какъ про запасъ, остался бъ небольшой,

А дв противъ демоновъ на шею

Она надла талисманъ большой,

И молча ей взирать, внимать велла.

Потомъ по книг грозный стихъ пропла.

22.

Къ черт вс тни устремились вдругъ,

Какъ выходили изъ пещеры малой,

Но не доступенъ имъ спасенный кругъ,

Волшебная черта ихъ не пускала.

Такъ тнь за тнью, иль за духомъ духъ

Скользятъ изъ кельи, тло гд лежало.

Войдя, и трижды поклонясь, скользитъ

Тнь и уйти въ могильный склепъ спшитъ.

23.

‘Тхъ образы предстали здсь предъ нами’,

Такъ Брадамант молвила жена,

‘Что явятся грядущими вками.

Всхъ исчислятъ дла и имена,

Хотя бъ возможно-краткими рчами,

Не хватитъ ночи, и за ночью дня,

И какъ я слав рода не ревную,

Изъ сонма вызову лишь тнь-другую.

24.

Смотри: вотъ витязь юный. На тебя

Похожъ осанкой бодрой, красотою.

Въ немъ видишь сына вашего, вождя

Италіи, рожденнаго тобою.

Понтьера кровью будетъ рдть земля

Пролитой этого вождя рукою.

Измны кару, месть за смерть отца,

Онъ доведетъ до славнаго конца.

26.

Онъ Дезидерія свершитъ паденье,

Лишить его Ломбардіи жезла,

И Калаонъ и Эсте во владнье

Получитъ отъ Имперскаго стола.

За нимъ Уберта, внука, появленье:

Эсисріи онъ будетъ похвала,

Святую церковь въ званіи стратега

Не разъ отъ вражья свободитъ набга.

26.

А вотъ Альбертъ, непобдимый вождь.

Украсятъ храмы Альберта трофеи.

Сынъ У то съ нимъ, Миланъ пріобртетъ

Вождь этотъ, развернетъ широко зми.

Вотъ Аццо: посл брата онъ возьметъ

Державною рукой Инсубровъ земли.

Вотъ Альбертаццъ. Его совтъ благой

Разрушитъ Беренгаровъ замыслъ злой

27.

Заслужитъ руку Альды онъ прекрасной,

Свою даруетъ дочь ему Отонъ.

Вотъ новый Уго, славы громогласной

Отцевъ и ддовъ не уронитъ онъ.

Подавитъ въ Рим онъ мятежъ ужасный,

Надменный Римъ имъ будетъ усмиренъ.

Для Папы онъ и третьяго Оттона

Противъ возстаній будетъ оборона.

28.

Вотъ Фулькъ. Все чмъ въ Италіи владлъ

Онъ прежде, все отдастъ на долю брата.

Найдетъ въ другой земл другой удлъ,

Въ Германіи возьметъ онъ жезлъ Дуката,

Саксонскій домъ поддержитъ блескомъ длъ,

И отъ конечнаго спасетъ его заката.

Наслдство дома мать ему вручитъ,

Онъ дому власть и славу возвратитъ.

29.

И витъ второй предсталъ предъ нами Аццо,

Любитель мира больше чмъ войны.

Два сына съ нимъ: Бертольдъ и Альбертаццо.

Дружины Генриха побждены

Бертольдомъ будутъ, Пармы обагрятся

Ихъ кровью стогны, трупами полны.

Княжну Матильду, святости зерцало.

Ему въ супруги небо даровало.

30.

Достоинъ будетъ онъ супруги той,

И въ честь ему вмнитъ весь свтъ большую,

Что пол-Италіи возьметъ съ женою,

А въ жены внуку Генриха родную.

Бертольда вотъ предъ нами сынъ родной.

Ему даруетъ небо роль святую:

Спасетъ отъ хищныхъ Барбаросса рукъ

Святую церковь онъ, Ринальдъ, твой внукъ.

31.

Вотъ Аццо новый. Правитъ онъ Верону.

Ему четвертый даруетъ Оттонъ,

Какъ маркизамъ Имперіи, Анкону,

И куріей онъ будетъ утвержденъ.

Какъ много ихъ подъ снью Гонфалона

Возьмутъ оружіе. Со всхъ сторонъ

Въ защиту церкви и ея свободы

Побдоносные свершатъ походы.

32.

Обиццо здсь и Фулькъ, два Аццо вотъ,

Уберта два, два Генриха, четою

Отецъ и сынъ, за церковь. И возьметъ

Одинъ сполетто мощною рукою,

Тотъ слезы, кровь Италіи утретъ,

Что проливались до него ркою’.

(Объ Аццо пятомъ говоритъ она).

‘Имъ Эцеллина власть сокрушена.

33.

Власть Эцеллина верхъ безчеловчья.

Его исчадьемъ ада прозовутъ

За зврство, за убійство, за увчья,

Все, чмъ Италіи изранитъ грудь.

Предъ нимъ поблекнетъ имена зловщи,

Нероновъ, Кайевъ кроткими сочтутъ.

И Аццо этотъ Фридриха втораго

Въ конецъ разбивъ, лишитъ внца златаго.

34.

Подъ кроткой упасетъ державой онъ

Волшебный край, гд надъ волною чистой

Оплакалъ гибель сына Аполлонъ,

Изъ колесницы павшаго лучистой,

И кикна лебедя одлъ перомъ,

Изъ слезъ янтарь гд выросъ золотистый.

За службу, за защиту отъ враговъ

Край этотъ дастъ ему престолъ Петровъ.

35.

И брата видишь здсь, Альдобрандина.

Престолъ Петровъ Альдобрандинъ спасетъ

Отъ грознаго напора Гибеллина,

Когда Оттонъ четвертый подойдетъ

Подъ Римъ: спасетъ одной своей дружиной,

Другой Пиценумъ въ руки заберетъ.

Ему въ сокровищахъ нужда предстанетъ,

Но, вн Флоренціи, гд ихъ достанетъ?

36.

Сокровищъ не имя заложить,

Въ залогъ Флоренціи оставитъ брата,

За тмъ на помощь Риму поспшить,

Германцевъ силой сокрушитъ булата,

И знамя церкви снова водрузитъ,

Челано ковъ подавитъ безъ возврата.

Для церкви рядъ одержитъ онъ побдъ,

Но смерть его похититъ въ цвт лтъ.

37.

За нимъ достанутся Пизавръ, Анкона

Въ наслдье брату Аццо, города

По сю Троента сторону, отъ лона

Адріи вплоть до горнаго хребта,

Достанется — хранить чтобъ безъ урона,

Наслдье чести — славный плодъ труда.

Все даровать, отнять дано Фортун,

Но честь отнять пытаться будетъ втуне.

38.

И вотъ Ринальдъ. Не меньшій ддовъ свтъ

Ринальдова-бы доблесть проливала,

Когда-бъ не смерть пожрала въ цвт лтъ,

Когда-бъ Фортуна вку даровала.

По немъ плачъ велегласный будетъ нтъ,

И, кажется, уже я плачу вняла.

Обиццо за Ринальдомъ вижу я:

Младенцомъ внука изберутъ въ князья.

39.

Родной мой Реджіо, Модонъ жестокій

Приложитъ онъ къ владніямъ своимъ,

И доблестью прославится высокой.

Синьоромъ назовутъ его своимъ

И ближніе, и изъ страны далекой.

Вотъ Аццо, онъ Гонфалоньеръ, за нимъ

Сициліи дочь, Карла дочь втораго —

Держава Андріи ему готоваго.

40.

Предъ нами вотъ прекрасный свтлый сонмъ,

Въ немъ цвтъ правителей предсталъ предъ нами:

Обиццъ, Альдобрандинъ, еще вотъ онъ,

Вотъ Николо съ разбитыми ногами,

И Альбертъ милостью, любовью полнъ.

Но долгими-ль тебя держать рчами?

Фавенцу будетъ имъ дано стяжать,

И городъ, морю что могъ имя дать.

41.

И тотъ, которому отъ алой розы

Игривый грековъ имя далъ языкъ.

Другой еще, гд устья По — угрозы.

Въ болотахъ рыбныхъ городъ тотъ возникъ,

Тамъ втры бурные, морскія грозы

За счастіе считать народъ привыкъ.

Еще Арджента, Луга и другіе

Дадутся имъ удлы дорогіе.

42.

Вотъ Николо: въ синьоры изберетъ

Народъ его порою еще нжной,

Тидея злыя козни онъ попретъ,

Поборетъ козни шайки онъ мятежной.

Войной дышать онъ будетъ съ раннихъ лтъ,

Коней, доспхи собирать прилежно.

Писаній древнихъ чтеньемъ наученъ,

Вождей и рыцарей цвтъ будетъ онъ.

43.

Враговъ съуметъ онъ расторгнуть козни,

И злобу ихъ на нихъ-же обратить,

Посять распри между ними, розни.

Его-ль врасплохъ удастся захватить?

Узнаетъ то Оттонъ, но слишкомъ поздно.

Онъ Парму, Реджіо освободитъ,

Падетъ предъ нимъ ихъ деспотъ пресловутый

Лишенный жизни имъ и власти лютой.

44.

Держава ихъ все будетъ возрастать,

Они-же не сойдутъ съ пути прямаго,

И никого не будутъ обижать,

Кто первый кова не затетъ злаго.

За то и небеса не положитъ

Держав ихъ предла временниго,

Но будутъ славнымъ шествовать путемъ,

Докол ночь смняться будетъ днемъ.

45.

Вотъ Ліонель. Вотъ Борсо, Дукъ, предъ нами,

Дукъ первый, радость, честь поры златой.

Миръ любитъ онъ, гнушаясь торжествами

Тхъ, что плнилъ блескъ славы боевой.

Онъ Марсу свяжетъ руки за плечами,

Запретъ, куда не глянетъ лучъ дневной:

Счастливить подданныхъ его забота,

Устроить благо ихъ его работа.

46.

Вотъ Энколь! Онъ сосда укоритъ,

Припомнитъ, какъ съ прожженною ногою

При Будріо съумлъ остановить

Онъ бгство войскъ и грудью, и рукою,

За что сосдъ войной благодаритъ,

Его до Барки гонитъ предъ собою.

Стяжаетъ онъ сугубые внки,

И мирныхъ длъ, и боевой руки.

47.

Гремть о немъ въ Луканахъ будетъ слава,

Калабровъ будетъ вспоминать земля,

Какъ онъ признанье рыцарскаго нрава

Отъ самого стяжаетъ короля.

Возсядетъ на престол витязь бравый,

Родныя узритъ нивы и поля,

И съ ревностью святой ихъ защищая,

Съуметъ отстоять наслдье края.

48.

И будетъ край его превозносить

За величайшія благодянья,

Не столь за то, что почву осушитъ,

Болота обратитъ въ полей стяжанья,

Иль рвомъ, стною городъ окружитъ,

Чтобъ мирное въ немъ было пребыванье,

Что въ немъ дворцы, театры возведетъ

И церкви, улицы въ немъ проведетъ,

49.

Иль, что на край крылатый Левъ напрасно

Перуны будетъ грозные метать,

Или за то, что въ годъ войны ужасной,

Которой будетъ галлъ страну терзать,

Спокоенъ будетъ край его прекрасный,

И мирный трудъ въ немъ будетъ процвтать,

Не за одни благодянья эти

Ему хвалебны гимны будутъ пты,

50.

Нтъ! а за то, что славныхъ дастъ онъ чадъ:

Альфонса, Ипполита — радость края.

Какъ дти Тиндара, безъ брата братъ

(Такъ древность намъ о нихъ гласитъ сдая),

Безсмертья не хотлъ, коль смертью взятъ

Товарищъ,— братская любовь святая!

Такъ и изъ этой доблестной четы

За брата братъ на смерть готовъ идти.

51.

Подъ ихъ жезломъ, подъ снью ихъ благою

Народы безопаснй будутъ жить,

Чмъ если-бы Вулканъ стальной стною

Задумалъ ихъ жилища оградить.

Альфонсъ познанья съ сердца добротою

Съуметъ мудро такъ соединить,

Какъ-бы Астрею съ горней выси свта

Къ намъ смертнымъ наша вызвала планета.

52.

Изъ мудрости почерпнетъ онъ совтъ,

Отцовой доблести радъ будетъ славной,

Какъ злыхъ враговъ судьба ему нашлетъ:

Оттоль Венецію въ борьб неравной,

Отсель,— что врныхъ матерью слыветъ,

А я бы въ рчи боле исправной

Звала-бы мачихой, а если мать,

Съ Медеей рядомъ ей, иль Проньей стать.

53.

Какъ выступитъ, днемъ или ночной порою,

Съ дружиною отважною своей,

Толпы враговъ разсетъ предъ собою,

И на суш, и на зыбяхъ морей.

Романію, возставшую войною

На врнаго сосда, на друзей,

Проучатъ страшныя опустошенья,

Какъ вредно слушать злыя наущенья.

54.

Такъ и испанецъ будетъ проученъ,

Наемный вождь намстника Петрова.

Застигнутъ, Бастіи лишится онъ,

Романіи главы, ключа златаго.

Палъ кастеланъ, плненъ весь гарнизонъ,

Что не найдешь отъ мала до сдаго,

Кто-бъ въ Римъ, иль гордому испанцу всть

О пораженьи лютомъ могъ принесть.

55.

И онъ заслужитъ на поляхъ Романьи,

Умомъ заслужитъ славу и рукой,

За то, что дастъ французамъ надъ Испаньей

И Юліемъ побду въ битв злой,

Гд конямъ по брюхо на пол брани

Вздымятся волны крови пролитой,

И нмцевъ тьмы падутъ, и итальянцевъ,

Швейцаръ, французовъ, грековъ и испанцевъ.

56.

Въ церковномъ облаченьи вотъ предсталъ,

На раменахъ священная порфира,

Святыя церкви римской кардиналъ:

Вотъ Ипполитъ, хвала, свтъ, радость міра,

Онъ пламенныхъ поэтовъ идеалъ,

Его воспть пвца трепещетъ лира.

Его пор даруютъ небеса,

Какъ Августу, Мароновы уста.

57.

Онъ лучезарное прольетъ сіянье,

Какъ солнце красное сіянье льетъ,

Сильнй луны, и ярче звздъ мерцанья,

Затмъ, что изъ себя лучи беретъ.

Вотъ въ путь съ дружиной онъ идетъ избранной:

Не много ихъ, но ихъ побда ждетъ,

Галеръ пятнадцать взятыхъ съ бою ими,

Съ сподвижниками онъ ведетъ своими.

58.

Вотъ Сигизмунды оба, и Альфонса вотъ

Пять сыновей, цвтъ молодости самый.

За горъ хребты и за пучины водъ

Пройдетъ ихъ слава дальними странами.

Вотъ этотъ, Эрколе второй, возьметъ

Дочь Франціи, а этотъ вотъ, предъ нами

(Хочу, чтобъ вкъ ты знала),— Ипполитъ:

Онъ славой дяди вскор прогремитъ.

59.

А вотъ Францискъ, онъ третій, остальные

Альфонсы. Повторю: все разсказать,

Вс перечислить втки золотыя,

Что древній стволъ вашъ будутъ украшать,

Мн измнили-бы часы ночные,

И сутокъ было-бъ мало толковать.

Такъ время, кажется, уже настало

Тней пустить, а мн, чтобъ замолчала’.

60.

Закрыла книгу вщая жена,

Лишь славная дозволила двица,

И тни отпустила тутъ она

Въ ту келью, гд Мерлинова гробница,

Гд и душа пророка плнена.

Туда скользили тни, а двица

Спросила: ‘Кто печальные т два,

Вблизи Альфонса бывшіе сперва,

61.

Челомъ поникнувъ, тяжело вздыхали,

Въ померкшихъ жизни не было очахъ,

Альфонса съ братомъ будто избгали?’

Она волшебницу спросила такъ.

Поднявши взоры полные печали

Волшебница въ отвтъ вскричала: ‘Ахъ!

Несчастные, куда васъ рчи злыя,

Въ какія бдствія ввели лютыя?

62.

Иль кротость вашу грхъ ихъ побдитъ,

О, братья, чада Эрколе благаго?

Здсь мсто гнвъ на милость положить,

Они-же рода вашего честнаго.

Про нихъ не стану больше говорить,

Про нихъ я больше не скажу ни слова.

Не стуй! Не хочу тебя смущать,

На послдахъ съ устъ сладость прогонять.

63.

Забрежжетъ черезъ часъ заря другая.

Тебя отсюда выведу за мной

Туда, откуда ужь стезя прямая

Къ палатамъ колдуна, къ стн стальной,

Гд рыцаря содержитъ власть чужая.

Сама дубравой проведу густой,

А съ моря врно укажу дорогу,

Ведущую къ волшебному порогу’.

64.

Ночь Брадаманта всю здсь провела,

И всю ту ночь бесд посвятила

Съ Мерлиномъ, чтобъ увдать чмъ могла

Служить Рогеру. Только засвтила

Денница, только зардла мгла,

Простясь двица съ гласною могилой,

Дубравой въ дальній трудный путь идетъ,

И вщую въ проводники беретъ.

65.

Вотъ очутились въ пропасти глубокой.

Все горы неприступныя кругомъ.

Безъ отдыха ни на мгновенье ока

Весь день идутъ, то въ бродъ, то цликомъ,

Иль пробираются тропой жестокой.

Межъ тмъ бесдуютъ о томъ, о семъ,

И т бесды такъ ихъ занимаютъ,

Что трудности пути не замчаютъ.

66.

А главное, ей вщая твердитъ,

Рогера, чтобъ спасти, что длать надо,

Какую хитрость надо въ ходъ пустить,

Чтобъ ей была желанная награда.

‘Будь ты могучй Марса’, говоритъ,

‘Мудре будь, чмъ самая Паллада,

И рать имй, какъ Карлъ иль Аграмантъ,

Сильнй тебя все будетъ Некромантъ.

67.

Не только окруженъ стальной стною,

И на крутой скал его притонъ,

И мало, что высоко надъ землею

Волшебника крылатый носитъ конь,

Еще беретъ волшебный щитъ съ собою,

А щитъ тотъ чуднымъ свтомъ одаренъ.

Щита кто лишь увидитъ свтъ жестокій,

Ницъ долженъ пасть и въ сонъ впадетъ глубокій.

68.

Не думай, очи стоитъ лишь смежить,

И свтъ щита не повредитъ лукавый.

Закроешь очи, но скажи, какъ быть,

Какъ закипитъ межъ вами бой кровавый?

А средство есть, чтобъ свтъ тотъ погасить

И отразить вс колдовства отравы.

То средство укажу, врне нтъ,

Хоть перероешь весь подлунный свтъ.

69.

Оно въ кольц,— въ одномъ кольц вся сила:

На перстъ одла, — чары не вредны.

Кольцо однажды выкрадено было

Изъ Индіи, у тамошней княжны,

И Аграманту съ той поры служило.

Царь далъ его Брунеллу, той страны

Барону. Какъ Атлантъ свои науки,

Брунеллъ такъ знаетъ воровскія штуки.

70.

Брунеллъ немного насъ опередилъ.

Дано ему царево порученье:

При помощи кольца извстныхъ силъ,

Призвавъ на помощь все свое умнье,

Чтобы Рогера свободить спшилъ.

А хвастуну, доврье то — киченье.

Въ успх онъ клянется головой.

Царю-жъ Рогеръ дороже чмъ иной.

71.

Но лучше-бъ ты его освободила,

Пусть онъ тебя одну благодаритъ,

Что выпущенъ изъ клтки той постылой,

И вотъ теб, что длать надлежитъ:

Три дня теб песчаный путь унылый,

Тутъ море предъ тобою зашумитъ.

И встртится въ гостинниц съ тобою

Брунеллъ, и принесетъ кольцо съ собою.

72.

Брунеллу росту, чтобъ узнать могла,

Нтъ двухъ аршинъ: на голов курчавой

Черне волосъ враньяго крыла,

Цвтъ смуглый, взглядъ и бглый, и лукавый,

Носъ сплюснутый, и выдалась скула,

И блденъ онъ, и робкаго онъ нрава,

А брови щеткой. Описать въ конецъ,—

Одтъ, какъ одвается гонецъ.

73.

Вступи съ Брунелломъ этимъ въ разговоры

Про Некроманта, нравъ его лихой,

И что прошла ты боры, долы, горы,

Чтобъ звать его на единичный бой,

Но о кольц, противу чаръ подспорья,

И глазомъ не моргни въ бесд той.

Онъ вызвется сказать теб дорогу,

И даже къ самому привесть порогу.

74.

Иди, но все впередъ его пускай:

А лишь скалу завидишь предъ собою,

Брунелла тутъ-же смерти предавай,

Не задаваясь жалостью пустою.

А главное, сознаться не давай,

Кольца прикрыться силой колдовскою,

Не то изъ глазъ мгновенно пропадетъ,

Лишь въ ротъ кольцо волшебное возьметъ’.

75.

Бесдуя, он дошли до моря,

Гаронны устье тамъ не далеко.

Простились здсь товарки, не безъ горя,

И разошлись, не встртивъ никого.

Не тратитъ два времени, но скоро

Идетъ на помощь друга своего.

И вечеромъ въ гостинницу вступила,

А тамъ ужъ, будто ждалъ, Брунеллъ постылый.

76.

Она Брунелла узнаетъ сейчасъ,

Такъ въ память врзались его примты.

Отколь, куда, спросила, поклонясь.

На все даетъ онъ лживые отвты.

И Брадаманта, первый въ жизни разъ,

Не брезгая обмномъ той монеты,

Что о себ не скажетъ, все солжетъ,

А съ рукъ его очей не отведетъ.

77.

Отъ рукъ Брунелла очи не отводитъ,

Боясь, чтобъ онъ ее не обокралъ.

На каждый разъ, какъ ближе къ ней подходитъ,

Нравъ вдая и воровской закалъ.

Въ такой бесд время съ нимъ проводитъ.

Вдругъ шумъ такой, что уши оглушалъ.

Но отдохнуть позвольте мн немного,

А про тотъ шумъ скажу вамъ въ псн новой.

ПСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

Хотя притворство намъ запрещено,

(Коварства знакъ, оно влечетъ презрнье),

Но случаи бываютъ, гд одно

Въ притворств намъ отъ бдъ дано спасенье,

Подъ часъ отъ смерти выручитъ оно.

Не все друзей даруетъ Провиднье

Въ сей жизни, полной зависти и бдъ,

Гд мало ясныхъ дней, иль вовсе нтъ.

Коль опыта, трудовъ, заботъ цною

Удастся друга врнаго найти,

Всю душу, мысли вс ему открою,

Предъ нимъ не скрою ни одной черты.

Но Брадамант съ встрчею такою

Ужель къ Брунеллу можно низойти,

Къ Брунеллу вору, чистаго закала,

Какъ вщая жена ей описала.

Пришлось и ей притворствовать, хитрить,

Разъ повстрчавъ такого лицедя.

Хитритъ и зорко между тмъ слдитъ

За воровской рукою лиходя.

Вдругъ шумъ поднялся, словно рой жужжитъ.

Она кричитъ: ‘Что тамъ? Что за затя?

Царю небесъ, мать Божія, что тамъ?’

И бросилась на этотъ шумъ къ дверямъ.

А тамъ, кто у окна, кто за вратами,

Хозяинъ дома съ челядью своей,

Вс въ небо жадными впились очами,

Иль ждутъ затмнье солнечныхъ лучей?

Нтъ, дива почуднй! Надъ облаками,

— Но врядъ найти мн вру у людей!—

Надъ облаками борзый конь крылатый,

И всадникъ на кон, одтый въ латы.

На разноцвтныхъ крыльяхъ мчался конь,

А всадникъ между крыльями держался.

На немъ доспхи — полымя, огонь.

На западъ правитъ, разъ еще поднялся

И, опустившись, въ горахъ скрылся онъ.

Хозяинъ такъ объ этомъ отозвался:

Что всадникъ чародй, и день за днемъ

Гуляетъ такъ, и вдаль и вблизь, кругомъ.

За облака порой онъ залетаетъ,

Крылами землю ретъ конь порой,

А всадникъ по дорог подбираетъ

Красавицъ и въ притонъ увозить свой.

И страха-же на нихъ онъ напускаетъ,

Изъ оконъ страшно выглянуть иной,

Хорошенькой, а то и лтъ, похоже,

Считаетъ каждая себя пригожей.

А самъ заслъ на высяхъ Пириней.

Тамъ замокъ онъ воздвигъ волшебной силой.

Его изъ стали сдлалъ чародй,

Не слыхано такое диво было.

Къ нему ушло не мало витязей,

Но счастье никого не воротило.

Должно быть, такъ хозяинъ заключилъ,

Убилъ колдунъ, иль въ плнъ ихъ засадилъ.

Радехонька отъ новости двица.

При помощи чудеснаго кольца

Не страшно ей съ волшебникомъ сразиться,

И подвигу ждетъ добраго конца.

Хозяину велитъ поторопиться

Въ проводники найти ей молодца.

‘Такъ’, молъ, ‘стремится сердце ретивое

Звать колдуна на поле боевое’.

‘Къ чему теб проводника искать?’

Впалъ въ рчь Брунеллъ, ‘я самъ пойду съ тобою.

Знакомъ мн путь, и скажешь исполать

Мн за кой-что, что я несу съ собою’.

И смолкъ, чтобъ про кольцо не разболтать,

Не поплатиться за кольцо бдою.

А та: ‘Спасибо, радъ съ тобой идти’,

А на ум: ‘скажи кольцу прости’.

10.

Что нужно, скажетъ, что бы повредило

Ей въ разговор, умолчитъ она,

А у хозяина межъ тмъ купила

И въ путь, и въ бой пригожаго коня.

И въ путь-дорогу два выходила,

Лишь занялась заря другаго дня,

Въ долину въхали, а воръ лукавый

Впередъ, назадъ возьметъ, иль слва, справа,

11.

Изъ дебри въ дебрь до выси Пириней,

Откуда, если небо ясно, видны

Державы двухъ сосднихъ королей,

Испаніи и Франціи равнины,

Какъ съ Аппенинъ, въ Камильдоли, морей

Тосканскаго и Адріи пучины.

А съ высоты стезя стремглавъ вела

Въ долину чернаго на дн котла.

12.

Надъ доломъ супится скала крутая,

Стальной чело увнчано стной,

На столько горы окрестъ превышая,

На сколько низко дно долины той.

Вскарабкаться на верхъ — мечта пустая.

Орламъ парить на высот такой.

‘За этими’, сказалъ Брунеллъ, ‘стнами

Въ плну у мага рыцари и дамы’.

13.

Утесъ крутой точь въ точь какъ на отвсъ,

А на верху волшебныя палаты.

Тропы не видно вверхъ и слдъ исчезъ,

Къ дворцу изъ долу вс пути отняты.

Въ притон тамъ, куда колдунъ залзъ,

Житье лишь твари хищной и крылатой.

Кольцо здсь взять, былъ съ вщей договоръ,

Здсь смерть принять лукавый долженъ воръ.

14.

Однако-жъ чести рыцарской обидно

Бить безоружнаго и сталь пятнать.

Брунеллъ, къ тому-же, воинъ не завидный,

Радъ будетъ по добру кольцо отдать.

И онъ безпеченъ, зазвался видно.

Врасплохъ заарестованъ супостатъ,

И привязала къ дереву страдальца

Она, сперва кольцо съ его снявъ пальца,

16.

Брунеллъ стенаетъ, молитъ, слезы льетъ,—

Напрасно, жалости въ ней нтъ ни мало,

А тихимъ шагомъ съ гребня горъ идетъ

Внизъ, гд скалу арена окружала.

Дохавъ, въ звонкій рогъ сигналъ даетъ,

И чародй заслышалъ гласъ сигнала,

И внялъ двицы рчи громовбй,

И вызову на поединокъ злой.

16.

Заслышавъ рога звукъ и вызовъ смлый,

Себя ждать не заставилъ чародй.

Какъ на привычное летитъ онъ дло,

Подъ нимъ крылатый конь, орла быстрй.

Но время чарамъ, знать, ужъ пролетло.

Не больно страшенъ двиц злодй:

Нтъ у него ни сабли харалужой,

Ни булавы, ни прочаго оружья.

17.

Лишь щитъ у лваго бедра торчалъ,

Покрытый тканью шелковою, алой,

Да книга въ правой. Книгу онъ читалъ,

А чтенье это чары вызывало

И страхи небывалы. Трепеталъ

Порой отъ нихъ иной боецъ удалый,

Мерещилось: вотъ онъ копьемъ разитъ,

Вотъ саблей,— марево! пустой лишь видъ.

18.

Не марево одинъ лишь конь летучій.

Родилъ его отъ кобылицы грифъ.

Въ отца пасть, крылья у-него гремучи,

И перья, и за облака порывъ,

А впрочемъ вышелъ въ мать, и конь онъ сущій.

За то ему и кличка Иппогрифъ.

Въ Рифеяхъ, гд снговы тучи бродятъ,

За моремъ ледовымъ такихъ находятъ.

19.

Стихомъ волшебнымъ вызвалъ чародй

И пріурочилъ звря за собою.

Трудился мсяцъ, пріучилъ къ узд,

Къ сдлу. Послушенъ подъ его рукою

Чудесный зврь, и въ бшенной зд

Мчитъ старца по земл и надъ землею,

Какъ сказано: не обаянье чаръ

Тотъ Иппогрифъ, а подлинная тварь.

20.

А прочее обманъ, очарованье,

На глазъ алмазъ, а на руки стекло.

Да не беретъ двицу обаянье,

Кольцо всю вражью силу отвело.

А бой идетъ, иль бою подражанье:

Копье на перевсъ, мечъ на-голо,

Она ристаетъ, какъ еще до дла

Ей длать вщая жена велла.

21.

Промуштровала двица коня,

А тамъ и спшилась. Продлка эта,

Къ которой тутъ прибгнула она,

Пришла на умъ отъ вщей-же совта.

Тутъ чародй сталъ дйствовать сполна:

Чтобъ палъ предъ нимъ противникъ безъ отвта,

Щитъ онъ открылъ. Теперь, молъ, спора нтъ,

Сразитъ молодчика волшебный свтъ.

22.

Открыть онъ могъ-бы щитъ спервоначала,

И витязей напрасно не держать,

Да чародя битва забавляла,

Колдунъ ристанью, кличу, шуму радъ.

Такъ котъ лукавый, если разъ попала

Мышь въ когти, съ мышкой любитъ поиграть,

И вдоволь позабавившись на радость,

Тамъ цапъ-царапъ, и мышку състъ на сладость.

23.

Кота лукавой назвалъ я игрой

Былыя шутки шутника сдаго,

Но длу вдругъ данъ оборотъ иной

Кольца противоядьемъ дорогаго,

И двицы игрою мастерской.

Она вс козни отыграть готова,

И только видитъ, что открылъ онъ щитъ,

Какъ на земь пала, замертво на видъ.

24.

Не то чтобъ повредилъ ей блескъ металла,

Какъ всмъ до этого вредилъ онъ дня,

Но для того двица на земь пала,

Чтобъ слзъ старикъ съ крылатаго коня.

Все, какъ по писанному, шло и было,

Едва склонила голову она,

Какъ на земь иппогрифъ, шумя крылами,

Спускаться сталъ широкими кругами.

25.

Спустившись, щитъ къ сдлу приторачнвъ,

Слзъ чародй за чаемой поживой.

Недвижна, очи ясныя смеживъ,

Что срый волкъ за серною пугливой

Ждетъ два, и, часъ добрый улучивъ,

Вскочивъ, скрутила Некроманта живо.

Съ испуга книгу обронилъ злодй,

Что добрыхъ такъ морочила людей.

26.

Какъ на бду и цпь принесъ съ собою:

Онъ цпью запасался на походъ.

Взялъ и теперь, какъ бралъ былой порою

Про узника, что на домъ приведетъ,

Анъ самъ вотъ грозной полоненъ рукою!

Дрожитъ, бороться и на умъ нейдетъ

Съ такимъ врагомъ сдому чародю,

И право въ томъ винить его не смю.

27.

Задумавъ голову ему отсчь,

Ужъ тяжку руку два заносила,

Какъ глянула и опустила мечъ,

И жалость жажду мести замнила,

Сдую ль голову снять съ бренныхъ плечъ?

А голова сда, душа уныла,

Морщины, дряблый станъ,— сомннья нтъ,

Плненному за восемьдесятъ лтъ.

28.

‘Дай смерть мн, храбрый рыцарь, Бога ради’!

Въ тоск глубокой молить чародй.

Но хоть ему нтъ бол жить отрады,

Его убить не по душ и ей.

Знать хочетъ, кто онъ? для чего засады

Устроилъ на скал вдаль отъ людей,

И на кон крылатомъ выбгаетъ,

И вблизь, и вдаль всхъ грабитъ и стращаетъ?

29.

‘Увы! устроивъ домъ средь этихъ скалъ’,

Отвтилъ онъ, и взоръ блисталъ слезою,

‘Я ненависти къ людямъ не питалъ,

Не изъ корысти предался разбою,

Но дтище души моей желалъ

Укрыть передъ грозящею судьбою,

Мн рокъ открылъ: креститься долженъ онъ,

И вскор пасть измной пораженъ.

30.

Отъ Свера до Юга золотаго

Подъ солнцемъ нтъ такаго молодца,

Рогеръ — красавца имя молодаго.

Я самъ, Атлантъ, ему былъ за отца,

Но вотъ за Аграмантомъ удалаго

Во Францію сманила честь бойца.

Я отговаривалъ, увы, напрасно,

Теперь погибнетъ юноша прекрасный!

31.

И самый замокъ создалъ съ цлью той,

Чтобы Рогеру жить въ немъ безмятежно,

За тмъ и самъ Рогеръ похищенъ мной,

Какъ всюду, вс и вся порою прежней,

Дамъ, рыцарей собралъ кружокъ живой,

Чтобъ спасся онъ отъ скуки неизбжной,

И чтобъ съ тюрьмою помирился онъ,

Что не одинъ же онъ въ ней заточенъ.

32.

Изъ замка только не просись на волю,

Во всемъ иномъ служить гостямъ я радъ.

Все рдкое являлось на ихъ долю,

Что лишь на свт можно пожелать:

Валы, концерты, блюда, вина — въ волю,

Ликуй себ, и гостю исполать!

Посвъ былъ хоть куда, но плодъ желанный

Изъ рукъ хозяина взялъ гость нежданный.

33.

Коль сердцемъ ты таковъ, каковъ лицомъ,

О! пощади мои завтны планы,

Дарю теб мой щитъ, владй конемъ,

По небу пусть тебя конь носитъ рьяный,

Но, ради Бога, пощади мой домъ!

Иль друга выведи, хоть двухъ. Безъ брани

Всхъ отпустить гостей готовъ съ тобой,

Лишь бы Рогеръ оставленъ былъ за мной.

34.

Коль хочешь взять Рогера непремнно,

Чтобы его во Францію вести,

Мн прежде душу съ оболочкой бренной,

Великодушный рыцарь, разлучи.

А двица: ‘Свободой вожделнной

Дарю Рогера — хоть бы умеръ ты.

А что коня и щитъ сулишь,— пустое!

Они мои, иль кто даритъ чужое?

35.

И даже еслибъ ими ты владлъ,

Твое бы врядъ я принялъ предложенье.

Ты отъ Рогера отклонить хотлъ

Его звзды грозящее теченье:

Но иль прочесть ты въ звздахъ не умлъ,

Иль отвратить небесъ о немъ велнье,

Чужое, дальнее твой взоръ искалъ,

А что въ ногахъ, того ты не видалъ.

36.

А смерти просишь у меня напрасно.

Я не убью тебя. Чмъ смерти ждать,

Духъ добрый можетъ жизни нить несчастной

Хоть міру цлому на зло прервать,

Сперва однако изъ тюрьмы ужасной

Ты узникамъ свободу долженъ дать’.

Такъ говоритъ, и старца предъ собою

Къ палатамъ гонитъ горною тропою.

37.

Такъ, цпью связанъ собственной своей,

Шелъ чародй, а сзади шла двица,

Хоть скованъ онъ, а все же такъ врнй,

Хоть и смиренныя онъ корчитъ лица —

И скоро стали у скалы. На ней

Поверхность, если ближе стать, рябится:

Ступеньки — ихъ не видно издали —

Къ порогу самому ихъ привели.

38.

Атлантъ взялъ камень изъ него суровый,

Крючками странными изборозденъ,

Котелъ подъ камнемъ тмъ шиплъ бдово

— Котлу такому прозвище пионъ —

Разбилъ его Атлантъ, и все готово:

Изчезло въ мигъ, чмъ славился притонъ,

Стнъ замка нтъ слда — одно осталось,

Скала, а прочее какъ дымъ умчалось.

39.

Тутъ ускользнулъ отъ двы чародй,

Какъ изъ силка урвется мала птица,

Изчезъ съ нимъ вмст замокъ изъ очей,

Гостившихъ въ немъ златая вереница

Дамъ, рыцарей, очнулась средь полей,

На вол чародева семьица.

Но не у всхъ гостей одинъ былъ нравъ:

Иному жаль утраченныхъ забавъ.

40.

Градасса видитъ здсь и Сакрипанта,

Празильдъ здсь, слава рыцарей лихихъ,

Ринальду бывшій спутникъ изъ Леванта,

Ирольдъ съ нимъ,— кто не знаетъ дружбы ихъ:

И наконецъ находитъ Брадаманта

Того, кто ей дороже всхъ другихъ.

Давно и самъ Рогеръ по ней вздыхаетъ,

И Брадаманту радостно встрчаетъ,

41.

Ее, которую боготворилъ

Съ минуты, какъ, снявъ шлемъ, она открыла

Черты, что ей и къ ран поводъ былъ.

Но отъ кого, какъ рану получила,

Какъ онъ всю ночь за ней въ лсу бродилъ,

И какъ за нимъ она всю ночь бродила,

Сказать все снова утомило бъ васъ.

Теперь имъ вновь свиданья выпалъ часъ.

42.

Свиданья часъ! Рогеръ наврно знаетъ,

Что онъ свободою обязанъ ей,

И самъ себя счастливйшимъ считаетъ,

И съ милой двы не сведетъ очей,

Сошли въ долину. Жадно онъ внимаетъ,

Какъ двой здсь плненъ былъ чародй.

А здсь и иппогриъ, къ зд готовый:

Щитъ въ таракахъ, чехолъ на немъ шелковый.

43.

Коня двица взять за удила

Хотла, онъ какъ будто подпускаетъ,

Какъ подойдетъ она,— вдругъ, взмахъ крыла,

Перепорхнетъ, и снова поджидаетъ.

Опять за нимъ двица, подошла,

Лукавый иппогрифъ вновь улетаетъ,

Такъ псомъ ворона тшится порой,

Водя въ пескахъ сыпучихъ за собой.

44.

Спшитъ Рогеръ двиц для подмоги,

Градассъ, Празольдъ, вс въ слдъ за нимъ спшатъ,

Всхъ поднялъ прыткій иппогрифъ на ноги,

Вс иппогрифа думаютъ поймать.

И задалъ же проклятый зврь тревоги:

Кого на высь ведетъ, кого подъ скатъ,

Но, наконецъ, какъ будто укротился,

И близъ Рогера вдругъ остановился.

45.

Опять Атланта штуки старика,

Все тотъ же плодъ заботы непрестанной,

Какъ бы укрыть Рогера отъ врага,

Спасти отъ гибели, отъ смерти ранней,

Онъ иппографа подослалъ. Пускай

Умчитъ Рогера изъ Европы бранной.

Межъ тмъ догналъ Рогеръ, но иппогрифъ

Не поддается, словно конь ретивъ.

46.

Рогеръ его упрямствомъ раздраженный,

Съ Фронтина спрянувъ (своего коня),

Вскочилъ на иппогрифа, дерзновенный,

И въ шпоры принялъ, чтобъ придать огня.

Рванулся иппогрифъ, но вдругъ, взбшенный.

Взвился на небо, полымемъ паля.

Такъ вьется кречетъ, на погоню скорый,

За стаей цаплей спущенный со своры.

47.

И выше, выше все паритъ Рогеръ,

На гибель мчитъ его, въ глазахъ у милой,

На гибель мчитъ его крылатый зврь,

Очамъ не врится, что во очію было,

Тутъ вспомнилось двиц,— врь, не врь:

Про Ганимеда древность говорила,

Что юношу похитилъ царь царей,

Рогеръ ли Ганимеда не милй?

48.

За нимъ съ него она не сводитъ взора,

Не дрогнетъ глазъ, а витязь исчезалъ,

Уходитъ въ небо онъ, какъ бы въ глубь моря,

А двы взоръ все милаго искалъ.

И въ первый разъ она вкусила горя,

Впервый плачъ лютый блу грудь терзалъ,

И Брадаманта продалась печали,

Ея тутъ очи на Фронтина пали.

49.

И о кон ршила такъ съ собой:

Фронтина не давать въ чужія руки,

А приберечь Рогеру, такъ порой

Еще мечтаетъ про конецъ разлуки.

А витязь все межъ небомъ и землей

И вовсе чуждъ онъ колдовской науки.

Такъ высоко паритъ крылатый воръ,

Что всадникъ долъ не отличитъ отъ горъ.

60.

А отъ земли, такъ съ точкой не большою,

И то лишь зоркій глазъ его сравнитъ,

Летитъ туда онъ, гд надъ головою,

Достигнувъ Рака, солнца лучъ палитъ,

Летитъ быстрй, чмъ бездною морскою

По втру легкая ладья бжитъ.

Но пусть летитъ себ на часъ-годину,

Къ Ринальду обратимся паладину.

51.

Ринальда долго носитъ по волнамъ

И непопутный втеръ, и летучій,

Такъ что корабль мятется тамъ и сямъ.

И день и ночь все дуетъ втеръ могучій,

Но наконецъ къ Шотландскимъ берегамъ

Пригналъ, гд Каледонскій лсъ дремучій.

Въ немъ часто оглашаются дубы

Бряцаньемъ латъ и голосомъ трубы.

52.

То лсъ завтный всмъ любимцамъ славы.

Бойцамъ Британіи извстенъ онъ,

Въ немъ рыщетъ часомъ и Норвежецъ бравый,

Порой Французъ, порою и Тевтонъ,

Бги, кто не искусенъ, той дубравы,

Не честь найдетъ, онъ смерти обреченъ

Въ мстахъ, гд рыскали Артуръ съ Тристаномъ,

Галассомъ, Ланцилоттомъ и Гальваномъ,

53.

И многими, за прежнимъ за столомъ,

И многими, за новымъ что сидли,

Живетъ ихъ память въ славномъ лс томъ,

И многіе трофеи уцлли.

Причаливъ, на Баярд графъ своемъ

Въ лсъ въхалъ, что поэты такъ воспли,

А кормчему къ Бервику поспшать

Веллъ, и тамъ его прибытья ждать.

54.

И детъ день дубравою дремучей

Безъ щитоносца, безъ проводника.

Ведетъ Ринальда конь его могучій,

А щитоносецъ — мощная рука.

Вотъ къ ночи монастырь предъ нимъ цвтущій,

Готовъ ночлегъ Ринальду, хоть тиха

Обитель, но привтливо встрчаютъ

Гостей и ласково ихъ провожаютъ.

55.

Ринальду рады братья и аббатъ.

За столъ сажаютъ яствами покрытый,

Радъ яствамъ онъ, но прежде хочетъ знать,

Разъ постилъ онъ край ихъ знаменитый,

Гд столькихъ витязей дла гремятъ,

Не сыщется ли новый путь, открытый

Тому, кто бы на дл знать желалъ,

Упрека заслужилъ онъ, иль похвалъ?

56.

Отвтствуютъ: ‘Не подлежитъ сомннью,

Найдутся приключенья въ дебряхъ сихъ,

Но часто, какъ и дебри, черной тнью

Сокрыто то, что происходитъ въ нихъ.

Иди жъ туда, гд бы подпасть сомннью

Не было жребьемъ подвиговъ твоихъ,

Гд трудъ упорный, гд и подвигъ бравый

Внчались бы заслуженною славой.

57.

Коль опытъ доблести желаешь дать,

Есть случай за предлами дубровы:

Славне въ древнихъ хартьяхъ не съискать,

Славнй не зналъ ни древній вкъ, ни новый.

Спши въ бою дочь короля спасать,

Ея бойцомъ съ Лурканомъ воеводой

Державы Каледонской. Онъ грозить

И жизнь, и честь двицы погубить.

58.

Предъ королемъ вину онъ взводитъ злую,

(Быть можетъ черной злобой побужденъ),

Что будто видлъ, какъ въ полночь глухую

Къ княжн любовникъ вкрался чрезъ балконъ.

Законъ изрекъ несчастной казнь лютую:

Ее чрезъ мсяцъ ждетъ костеръ, огонь,

Коль въ этотъ срокъ истецъ бойцомъ двицы

На пол въ клевет не уличится.

59.

У насъ въ Шотландіи законъ таковъ:

Коль женщина, какого ни будь званья,

Любви далась безъ свадебныхъ внцовъ,

И предъ судомъ послдуетъ признанье,

Несчастной тутъ же и костеръ готовъ.

Одно возможно казни избжанье,

Коль шпагой кто докажетъ, что она

Невинная на казнь осуждена.

60.

Король, тужа по Жиневр прекрасной,

(Жиневра имя жертвы молодой),

Во вс концы вщаетъ велегласно:

Кто за нее съ Лурканомъ вступитъ въ бой

И обличитъ во лжи навтъ ужасный,

Принцессы будетъ награжденъ рукой,

(Когда онъ только витязь благородный),

И вномъ, сану какъ ея пригодно.

61.

Не явится защитникъ, срокъ пройдетъ,

Иль палъ защитникъ,— Жиневры не стало.

Вотъ, рыцарь, долгъ куда тебя зоветъ,

Не въ дебряхъ счастіе тебя искало,

А тамъ внокъ оно теб сплететъ,

Котораго прекраснй не бывало.

И слав вчной тамъ, счастливецъ, ты

Добудешь дву чудной красоты.

62.

Санъ, почести, твои вс жизни блага,

Ты первымъ будешь посл короля!

Ему ль забыть чья доблестная шпага

Возстановила честь его чела,

Кмъ ожила поруганная слава

Жиневры юной, что какъ кринъ цвла,

Цвла двичьей сердца чистотою?

Навтъ же вс считаютъ клеветою’.

63.

Ринальдъ, подумавъ, далъ отвтъ такой:

‘И такъ на смерть, на лютыя терзанья

Ведутъ двицу, что вняла душой

Любовника кипучему желанью?

Будь проклятъ, кто законъ тотъ издалъ злой,

Кто выполнитъ закона указанья.

Скоре къ непреклонной смерть идетъ,

Чмъ къ той, что къ жизни милаго зоветъ.

64.

Впустила ль, нтъ ли милаго въ свтлицу

Принцесса, до того мн дла нтъ.

Впустила, похвалилъ бы я двицу,

Жалю только, что провдалъ свтъ,

Все передумалъ я въ ея защиту,

Скорй въ дорогу, и я дамъ отвтъ

На вызовъ, дамъ — съ надеждою на Бога,

Что обличу во лжи Луркана злаго.

65.

Не назову навта клеветой,

Когда не знаю самъ, какъ дло было,

Но утверждаю: кары никакой

Подобная вина не заслужила,

И повторяю, что законъ такой

Издалъ безумецъ, иль тиранъ постылый,

И что законъ тотъ надо упразднить,

И новымъ, бол здравымъ, замнить.

66.

Коль страсть одна и равныя желанья

Волнуютъ кровь и юношей и двъ,

Одной ли ей несть страсти порицанья

И черни темной глупый молвъ и гнвъ,

И лютыя закона наказанья?

Законъ неправый, правдою презрвъ,

Далъ одному побдою хвалиться,

А побжденная на казнь влачится.

67.

Законъ не только нестерпимо строгъ,

Но женщинамъ еще однимъ обидный,

Что докажу, коль силу дастъ мн Богъ,

И что терпть законъ гршно и стыдно’.

Вс раздляли витязевъ упрекъ,

Вс прокляли законъ неблаговидный,

И тхъ, которыми былъ издавъ онъ,

И ропщутъ, что король терплъ законъ.

68.

На утро рано, до зари румяной,

Ринальдъ ужъ на Баярд, на своемъ,

А щитъ и шлемъ несетъ за нимъ стремянный,

Доставленный ему монастыремъ.

Спшитъ Жиневр витязь небомъ данный

Изъ лса дикаго прямымъ путемъ

На поприще, на Божій судъ явиться,

За двицу съ ея истцомъ сразиться.

69.

Съ большой дороги, чтобъ идти скорй,

Нашъ витязь на тропу свернулъ лсную,

Какъ вдругъ раздался крикъ. Крикъ все сильнй

И, наконецъ, дебрь огласилъ нмую.

На крикъ погнали путники коней,

Въ лощину оба въхали глухую,

И въ ней находятъ двицу въ слезахъ:

Она у двухъ разбойниковъ въ рукахъ.

70.

Черты не дурны, но полны печали,

Печальне нельзя найти лица,

Разбойники надъ нею ножъ держали,

Не избжать ей лютаго конца:

Мольбы напрасны, жалости не знали

Разбойниковъ жестокія сердца.

Но скачетъ рыцарь на спасенье дв,

И на убійцъ грозится въ яромъ гнв.

71.

Не ждутъ они и обратили тылъ,

Ища себ за чащею спасенье.

Ринальду не до нихъ, онъ подступилъ

Къ спасенной, и спросилъ, въ чемъ преступленье

Ея, и кто на казнь приговорилъ?

Но дорогъ часъ и каждое мгновенье,

Стремянному, чтобъ время не ушло

Велитъ поднять двицу на сдло.

72.

Всмотрлся паладинъ въ нее дорогой:

Красива и воспитана она,

И нтъ въ ней вида женщины убогой.

Но бдная дрожитъ, какъ смерть блдна,

Вновь спрошена, кто смерти столь суровой

Ее обрекъ и въ чемъ ея вина?

Она, отвтъ слезами прерывая,

Сказала, что вамъ скажетъ пснь другая.

ПСНЬ ПЯТАЯ.

У тварей всхъ, что кормитъ шаръ земной,

У кроткихъ ли, обычая простаго,

Иль хищниковъ, кормящихся войной,

Не страшенъ самк гнвъ самца лихаго,

Въ ладу медвдь живетъ съ своей женой,

Безстрашно львица длитъ ложе Львова,

Съ своей волчицей ладитъ бурый волкъ,

Тельца не страшенъ для телушки рогъ.

Какая жъ Фурія, какой чумою

Сердца людей съумла заразить,

Что ссорятся супруги межъ собою,

Мужъ въ гнв яромъ женинъ ликъ разитъ,

Клеймитъ его безжалостной рукою,

Слезами ложе брачное кропитъ?

И сколько разъ, не то чтобы слезами,

Но пробгала кровь по немъ струями.

Грхомъ не малымъ я всегда считалъ,

Считалъ возстаньемъ на Творца благаго,

Когда на женскій ликъ кто посягалъ,

Хоть волосъ тронулъ ей отъ сердца злаго.

А кто точилъ на женщину кинжалъ,

Кто могъ подлить ей зелія лихаго,

Что человкъ онъ, не поврю въ вкъ!

Онъ демонъ, и на видъ лишь человкъ.

Такіе демоны, знать, т два вора,

У коихъ женщину Ринальдъ отбилъ,

Которую тащили въ чащу бора,

Затмъ, чтобъ самый слдъ ея простылъ.

Я полную ее оставилъ горя,

И всю въ слезахъ. Еще вамъ сообщилъ,

Какъ разсказать ршилась паладину

Свою вину, и горькихъ бдъ причину.

И начала: ‘Все въ повсти моей

Въ твоей груди пробудитъ состраданье,

Атридовъ родъ страстей не вдалъ злй,

Не страшны такъ кровавыхъ ивъ преданья!

Я думаю, коль мало Фебъ лучей,

Коль тусклое даруетъ намъ мерцанье,

Тому виною нашихъ злость сердецъ.

Фебъ отвращаетъ свой отъ насъ внецъ.

Разить врага безжалостной рукою,

Везд примровъ много есть тому,

Но смерть мн строить, всей когда душою

Служила я кумиру моему,

Скажи, такой возможно ли цною

Платить за врность? Знай же, почему

Злоди т убить меня хотли,

Все разскажу безъ затаенной цли.

Ты долженъ знать, синьоръ, я съ раннихъ лтъ

Вступила къ королевн въ услуженье,

И съ ней росла. Меня лелялъ свтъ,

И дворъ давно сулилъ мн повышенье.

Коварный богъ любви! Ужели нтъ

Отъ стрлъ твоихъ пощады и спасенья?

Онъ сдлалъ, что всхъ молодыхъ людей

Албанскій Дукъ казался мн милй.

Пылала и его душа, казалось,

А я, ему отдавшись всей душой,

Во всемъ всегда ему повиновалась.

Ахъ! кто заглянетъ въ глубь души чужой?

Настало то, одно что оставалось,

Свиданья тайныя, а мой покой

Былъ около Жиневриной свтлицы,

Завтной комнатки души двицы,

Гд все хранилось дорогое ей,

И гд по большей части почивала.

Балконъ у самыхъ сдланъ былъ дверей,

Тамъ, гд свтлица въ поле выступала,

Балконъ чрезъ этотъ, въ комнат моей

Принцессы, милаго я принимала,

Шелкову лстницу спускала я

Ему сама, отъ страсти не своя.

10.

И такъ пора свиданій наступила,

А случай подала княжна сама.

Свтлицу покидать она любила

Иль въ жаръ, иль какъ заиндетъ зима,

Ничто свиданій тайн не грозило,

Отъ всхъ ночная насъ скрывала тьма:

Еще дворецъ тамъ на пустырь выходитъ,

Гд днемъ ли, ночью ли никто не ходитъ.

11.

Межъ нами длились много, много дней,

И скрытыя, любовныя забавы.

Все пуще жаръ пылалъ въ груди моей,

И пуще сердце полнилось отравы.

Слпая! Я не вижу, что ко мн

Былъ холоденъ любовникъ мой лукавый,

Хоть на слова, на клятвы тароватъ.

Такъ тяжко милаго подозрвать!

12.

Подозрвать? Когда ужъ нтъ сомннья,

Когда къ княжн онъ страстью запылалъ,

Иль ужъ пылалъ въ т самыя мгновенья,

Что злобно страстію моей игралъ.

Суди, какъ полонъ онъ ко мн презрнья,

Какъ беззастнчиво повелвалъ.

Да, самъ онъ мн въ любви открылся новой,

И проситъ за него замолвить слово.

13.

Онъ клялся, правда, что все тотъ-же онъ,

Что все онъ мой и сердцемъ и душою,

Что даже въ Жиневру и не влюбленъ,

А за ея лишь гонится рукою,

А королемъ не будетъ удаленъ,

Лишь-бы княжной былъ избранъ молодою,

Затмъ, что посл короля мой родъ

Знатнйшимъ, говоритъ, считалъ народъ.

14.

И уврялъ: разъ, съ помощью моею,

Онъ зятемъ сдлается короля,

Разъ гордой знати сядетъ онъ на шею,

Страшиться будутъ вс его чела,

Меня открыто будетъ звать своею,

Въ вкъ не забудетъ, чмъ ему была,

Моей любви онъ вчно вренъ будетъ,

И для меня жену, весь міръ забудетъ.

15.

Ему служить готовая всегда,

И никогда съ нимъ спорить не дерзая,

Счастливая единственно, когда,

Мн въ душу радость сладкую вливая.

Его мн улыбалися уста,

Всему иному чуждая, слпая,

Стараюсь я, моихъ что было силъ,

Чтобъ сталъ Жиневр мой любовникъ милъ.

16.

И выхваляла Дука ежечасно,

И прямо, и въ намекъ, куда ни шло,

Богъ всть одинъ. Все даромъ, трудъ напрасный:

Съ Жиневрой Дук счастье не везло,

Затмъ, что сердце Жиневры прекрасной

Ужъ было занято. Намъ какъ на зло,

Ей полюбился рыцарь достохвальный,

Прибывшій ко двору страны изъ дальней,—

17.

Италіи, откуда съ юныхъ лтъ

Онъ вышелъ съ братомъ. Дней прошло не много,

Уже отвагой удивлялъ онъ свтъ,

Искусствомъ, доблестью и честью строгой.

Достойнй витязя въ Британьи нтъ,

И жалуетъ его король премного:

Суды, удлы, замки даровалъ,

И съ высшими баронами сравнялъ.

18.

Милъ королю, милъ дочери не мало

Аріодантъ, тотъ витязь молодой.

Милъ ей за доблесть онъ, милй, пожалуй,

За то, что, дамою избравъ, съ такой

Любовью преданъ ей, какъ не бывало,

И врядъ-ли будетъ. Этны пламень злой

Такъ не пылалъ, какъ — королевна знаетъ —

Аріодантъ любовью къ ней пылаетъ.

19.

Поклонника принцесса своего

Любила также. Какъ я ни хотла,

Гд-жъ было мн за Дука моего

Замолвить слово? Такъ что я не смла,

Хотя бы тнью, планамъ льстить его.

Лицо княжны досадою горло,

Едва начну за Дука говорить,

И замолчать немедленно велитъ.

20.

Совтуя оставить предпріятье

Безплодное, ему твердила я,

Что нтъ малйшей тни вроятья,

Чтобъ сердце измнилося ея:

Такъ пламенемъ ея душа объята,

Волной морской де погасить нельзя

Такого пламени и искры малой,

Которымъ сердце Жиневры пылало.

21.

Не разъ все это слышалъ Полинессъ,

(Такъ звали Дука), отъ меня несчастной,

Все видлъ самъ, но призракъ не исчезъ,

Обманчивая тнь любви напрасной,

И новымъ помысломъ смущаетъ бсъ.

Тщеславному какой ^же стыдъ ужасный,

Что вотъ иной принцессой предпочтенъ!

И сталъ обоихъ ненавидть онъ.

22.

И онъ задачей задался бездльной:

Любовниковъ разсорить межъ собой,

Но ссорою разсорить неизцльной,

И на княжну съ тмъ вмст ссорой той

Навлечь позоръ, задумалъ, безпредльный,

На жизнь и за доскою гробовой.

Но, скрытый, онъ не длится со мною

Порочной мыслью, ни съ душой живою.

23.

Задумалъ, и ‘Далинда, милый другъ’,

Сказалъ, (Далинда имя мн), ‘извстно,

И дерево, разъ срубишь, два, не вдругъ

Пропало, съ корня ростъ идетъ, хоть тщетно.

Такъ и въ душ взлелянный недугъ,

Хоть до корней успхъ обрубленъ лестный,

Но съ корня дума все идетъ, хотя

И жаждетъ врачества душа моя,

24.

И сердце все еще палитъ желанье.

Коль суть упорно такъ меня бжитъ,

Хоть тнь любви подай, одно мечтанье,

Хоть призракъ дай, чмъ душу утолить.

А для того, какъ дашь ты мн свиданье,

Въ ночь, что княжна въ поко дальнемъ спитъ,

Вс на себя наднь ея уборы,

И сердце уврачуй, чаруя взоры.

Осанку перейми, и какъ цвты

Приколоты, прическу,— сколь возможно,

Будь ей самой, и лстницу спусти,

Въ убранств томъ, съ балкона осторожно.

Идя къ теб, мечтая что не ты,

А ждетъ меня принцесса въ часъ тревожный,

Кто знаетъ? Этимъ призракомъ, мой другъ,

Быть можетъ исцлится мой недугъ’.

26.

Такъ молитъ онъ, а я, всегда слпая,

Любви безумной предана одной, _t

Согласна, какъ всегда. И, не вникая

Въ обманъ, чуть чуть прикрытый пеленой,

Въ уборахъ Жиневры его встрчая,

Веду чрезъ тотъ балконъ, чрезъ роковой.

И козни лишь тогда открылись ясно,

Какъ дло приняло исходъ ужасный.

27.

Аріоданта встртивъ гд то разъ,

Словами рчь Дукъ съ нимъ завелъ такими:

(Друзьями вс считали ихъ у насъ,

Но за принцессу сталъ раздоръ межъ ними).

‘Дивлюсь’, сказалъ онъ, какъ бы огорчась,

‘Зачмъ, и побужденьями какими,

За дружбу зломъ ты хочешь мн платить,

Когда я такъ привыкъ тебя любить?

28.

Ты знаешь (можетъ ли въ томъ быть сомннье?)

Съ принцессой связь давнишнюю мою.

На бракъ законный съ ней благословенье

Ея отца я съ часа на часъ жду.

Къ чему же клонится твое стремленье

На сердце, тамъ, гд я одинъ царю?

На оборотъ будь дло между нами,

Я бъ уступилъ, клянусь въ томъ небесами’.

29.

‘А я’, Аріодантъ такъ отвчалъ,

‘Теб дивлюсь, и больше несравненно.

Ты Жиневру и въ очи не видалъ,

Какъ я пылалъ къ ней страстью затаенной.

Счастливый рокъ взаимность даровалъ,

Любимъ и я. Любви знакъ несомннный:

Моей женой она желаетъ быть,

Къ теб же вовсе не благоволитъ,

30.

Какъ знаешь хорошо. Что жъ уваженья

Не хочешь мн платить по дружб дань,

Какъ я теб платилъ бы безъ сомннья,

Когда бъ теб былъ лучшій жребій данъ.

На бракъ и я жду лишь благословенье

Отца. Хоть моего твой выше санъ,

Король во всемъ обоихъ насъ равняетъ,

А дочь меня теб предпочитаетъ’.

31.

‘О’, возражаетъ Дукъ, ‘куда тебя

Любовь пустыми занесла мечтами!

Ты счастьемъ хвалишься, хвалюсь и я.

Но лучше дломъ спорить, чмъ словами,

Открой залоги мн любви ея,

Не утаю своихъ. Такъ между нами

Увидимъ чья взяла. Кто побжденъ,

Пусть побдителю очиститъ конъ.

32.

Коль хочешь, присягнуть готовъ, что скрою

Отъ всхъ на вки исповдь твою.

За то клянись и ты же предо мною,

Что свято тайну сохранишь мою’.

Согласны витязи между собою,

И приложились оба ко кресту.

Вотъ, заручась присягой безупречной,

Аріодантъ открылъ чистосердечно,

33.

Какъ съ Жиневрой стоятъ его дла,

Не измняя правд ни на слово,

Какъ общанье Жиневра дала

Его женою быть, а не инаго,

А коль не будетъ воли короля,

Коль станетъ онъ навязывать другого,

Клялась отцу ослушницею быть,

И въ одиночеств свой вкъ прожить.

34.

Но на свою надется онъ шпагу.

Всмъ вдомо, какъ подвизался онъ

За короля и за его державу,

И какъ уже за службу награжденъ.

Онъ большую еще стяжаетъ славу,

Такъ что король, любовью побжденъ,

Съ Жиневрою не долго будетъ спорить,

И на ихъ бракъ охотно соизволить.

35.

‘Вотъ’, онъ прибавилъ, ‘исповдь моя.

Въ ея любви соперника не знаю.

Довольно мн признанія ея,,

Искать залоговъ большихъ не дерзаю.

Уже добытымъ счастьемъ счастливъ я,

А большаго отъ брака ожидаю,

И большаго искать, чмъ мн дано,

Мн было бы и стыдно, и гршно’.

36.

Аріодантъ такъ изложилъ правдиво

Надежду сладкую трудовъ своихъ.

Но Полинессъ уже ршилъ ревнивый

Во что ни стало перессорить ихъ,

И началъ: ‘Много я тебя счастливй,

И самъ признаешь правду словъ моихъ.

Увидишь самъ:— въ сравненіе съ моими,

Ты хвалишься надеждами пустыми.

37.

Притворщица играетъ лишь тобой,

Тебя надеждой тшитъ лишь пустою,

И злобно издвается со мной,

Въ часы бесды тайной, надъ тобою.

Ея любви мн данъ залогъ иной,

Меня не стать кормить одной мечтою.

И, такъ и быть, не скрою отъ тебя,

Что иначе хранилъ бы про себя.

38.

На каждый мсяцъ ночи три по воли,

А мсяцомъ до десяти ночей,

Моей счастливой выпадаетъ доли,

Вкушать въ бесд задушевной съ ней,

Что для любви всего дороже бол.

Гд жъ мсто призракамъ любви твоей?

Счастливй кто, не можетъ быть и спору.

Такъ очищай же конъ по договору’.

39.

‘Не врю я, и врить не хочу’,

Аріодантъ отвтилъ: ‘Лжешь безстыдно.

Ты выдумалъ всю эту клевету,

И съ цлію клевещешь очевидной

Страшить меня. Но даромъ не спущу

Извта для славы Жиневры обидный.

Сейчасъ же ложь изобличу мечомъ,

И рину въ прахъ извтъ съ клеветникомъ’.

40.

А Дукъ: ‘принять твой вызовъ не возможно.

Мечемъ ли правды домогаться тамъ,

Гд правду на глаза представить можно,

Гд правду всю увидть можешь самъ’.

Смущенъ. Аріодантъ, внявь лжи безбожной,

Бжитъ холодный трепетъ по костямъ.

Еще не вритъ, а ужъ надъ собою

Не взвидитъ свта, замиралъ душою.

41.

Сраженный въ сердце смерти сталъ блднй,

Затмъ, едва переводя дыханье..

‘Коль правду’, молвитъ, ‘говоришь о ней,

Коль тайное покажешь мн свиданье,

Клянусь отречься отъ любви моей,

Такое претерпвши поруганье,

Но не словамъ я вру дамъ твоимъ,

И не чему, какъ лишь глазамъ моимъ’.

42.

‘Ну, хорошо’, отвтилъ Дукъ на это.

‘Какъ часъ наступитъ, дамъ теб я знать’.

Спустя дня два велитъ мн, чтобъ одта

Княжной шла вечеромъ его встрчать —

Такую роль мн въ драм далъ извта!

А самъ, чтобъ въ сть соперника вогнать,

Далъ знать, чтобъ вечеромъ прокрался скромно

Къ дворцу и спрятался въ тотъ пустырь темный.

43.

И мсто указалъ ему, какъ разъ

Насупротивъ балкона рокового.

Но мысль Аріоданту задалась:

Не кроитъ ли онъ замысла инаго?

Ужъ не засаду ли ему въ злой часъ

Поры ночной, вдали житья людскаго,

Готовитъ, и нескладной клеветой

И Жиневру обнесъ для цли той?

44.

Ршилъ быть на свиданьи непремнно,

Но не одинъ пойдетъ на встрчу бдъ,

А такъ придетъ, что силой иль измной

Сопернику не дастся одолть.

А жилъ онъ съ братомъ храбрости отмнной,

Двору извстнымъ съ самыхъ раннихъ лтъ:

Лурканъ зовутъ его, и съ братомъ вмст

Десятерыхъ положитъ онъ на мст.

46.

Луркана брата онъ съ собой беретъ,

Велитъ ему оружье взять съ собою,

Но тайны ни ему не выдаетъ,

Ни ей подлится съ душой живою.

Поставилъ брата на стрлы полетъ.

‘Заслышишь’, говоритъ, ‘мой кличъ порою,

Спши ко мн, а часа до того

Не покидай здсь мста своего’.

46.

‘Спокоенъ будь, иди’, Лурканъ отвтилъ.

Аріодантъ неслышною стопой,

Противъ балкона, какъ ему отмтилъ

Соперникъ, скрылся въ хижин пустой.

Пришелъ и Полинессъ, и гордъ, и веселъ

Задуманной имъ черной клеветой,

И подалъ знакъ. Меня втянулъ въ обманъ,

А мн бъ такой и не приснился планъ.

47.

Одта въ платье блое съ шитьемъ

Изъ золота, съ такими жъ полосами,

Съ узорами изъ алыхъ лентъ кругомъ,

И съ сткой золотой надъ волосами,

(То былъ уборъ княжны и ни на комъ

Еще невиданный), на знакъ, межъ нами

Условленный, и вышла на балконъ.

Балконъ же былъ открытъ со всхъ сторонъ.

48.

Межъ тмъ въ раздумьи былъ Лурканъ удалый,

Какъ бы не впалъ въ бду какую братъ,

Иль можетъ быть всмъ общая напала

Охота про чужое дло знать.

Какъ бы то ни было, лишь ночь настала,

За братомъ слдомъ сталъ онъ надзирать,

И крадучись пробрался на досуг

Туда, гд братъ его сидлъ въ лачуг.

49.

А ничего не зная за собой,

Въ Жиневрины убравшися уборы

Я вышла на балконъ, какъ разъ, другой

На милаго уже являлась взоры.

Блестящей озаренные луной,

Виднлись вс мельчайшіе узоры.

Такъ позы я княжны переняла,

Что принята быть за нее могла.

50.

Ктому жъ не мало разстоянья было

Между балкономъ и домишкой тмъ,

Гд братья прятались, и такъ постылый

Обманъ не могъ разгаданъ быть ни кмъ.

Подумай, какъ терзалась, какъ изныла

Душа Аріоданта! Между тмъ

Шелковую я лстницу спускаю,

И съ радостью обманщика встрчаю.

51.

Его я обнимаю какъ всегда,

Не зная, что ужъ я не невидима,

Въ чело цлую, въ очи и въ уста,

Какъ и всегда въ любви неутолимой.

Со мной и онъ нжне, чмъ когда,

Ласкаетъ въ злоб той непроходимой

Къ сопернику, котораго призвалъ,

Чтобъ душу онъ тмъ зрлищемъ терзалъ.

52.

И онъ усплъ! Аріодантъ въ такое

Унынье впалъ, что тутъ же поршилъ

Не пережить позоръ, глумленье злое,

И ужъ къ груди мечъ острый заносилъ,

Да мечъ отвелъ братъ во время благое.

Онъ тоже зрителемъ свиданья былъ,

Но Полинессъ къ нему стоялъ спиною,

И такъ онъ не узналъ, кто былъ со мною.

53.

Меня жъ и онъ за Жиневру принялъ.

Но тутъ къ Аріоданту устремился,

И во время мечъ острый удержалъ,

Усплъ отвесть, иль съ братомъ бы простился.

‘Безумецъ, братъ несчастный’, онъ вскричалъ,

‘Иль совсти, иль ты ума лишился?

Тебя ли на смерть женщина сведетъ?

Пусть всхъ сперва лиха бда возьметъ.

54.

И смерть на ту, что смерти заслужила,

Своей же дорожи, чтобъ съ честью пасть.

Любить Жиневру прежде можно было,

Теперь позоръ, презрнье ей на часть,

Теперь, когда въ глаза насъ убдила,

Сколь низкая владетъ ею страсть —

А мечъ храни, ее чтобъ на арен

Предъ королемъ изобличить въ измн’.

55.

Застигнутый, на время отложилъ

Ужасное несчастный покушенье,

Но глубоко онъ въ сердц затаилъ

Глубокое отъ жизни отвращенье.

Что жизнь ему, коль все, чмъ дорожилъ

Мгновенное похитило крушенье.

Но брата надо успокоить. Онъ

Представился, что братомъ убжденъ.

56.

Затмъ, на утро, не сказавъ ни слова,

Ни брату, никому, онъ вдаль бжалъ.

Печаль гнала его бжать отъ крова.

Куда?— Дни многіе никто не зналъ,

Ни о печали, кром Дука злаго,

Да брата, ничего никто не зналъ.

А впрочемъ много разговоровъ было

О немъ, и слуховъ при двор ходило.

57.

Восьми за тмъ прошло не бол дней.

Невдомъ странникъ къ Жиневр явился,

И всть не добрую приноситъ ей:

Аріодантъ несчастный утопился

Въ морской пучин. Жизни нить своей

Самъ вольной волею пресчь ршился,

Съ утеса въ море онъ стремглавъ прыгнулъ,

И въ омут бездонномъ потонулъ.

58.

‘До смерти’, молвитъ онъ, ‘за дней немного

Случайно витязь встртился со мной,

И мн сказалъ: ‘пойдемъ, и дай мн слово

Сказать Жиневр бывшее со мной,

Скажи еще: виной событья злаго,

Что скоро совершится предъ тобой.

Виною, что я видлъ слишкомъ ясно,

Что зрніе мн было даръ ужасный.

59.

‘Близь капобала путь нашъ проходилъ,

Гд выбгаетъ въ море мысъ высокій.

Лишь кончилъ рчь, съ утеса соскочилъ

Стремглавъ несчастный въ океанъ глубокій,

А я сюда, какъ можно поспшилъ

Теб повдать рокъ его жестокій’.

Внимаетъ рчи бдная княжна,

Испугана, нма, какъ смерть блдна.

60.

Но Боже! что потомъ съ принцессой стало,

Когда очнулась отъ тоски нмой.

Какъ съ воплемъ на себ уборъ терзала,

Какъ и косы не жаль ей золотой,

И ринувшись на ложе, повторяла

Аріоданта возгласъ гробовой:

Виною смерти лютой и напрасной,

Одно виной, что видлъ слишкомъ ясно.

61.

Межъ тмъ недобрая молва прошла,

Что на себя отъ горя поднялъ руки

Аріодантъ. Грусть въ сердц короля,

Ни у кого по немъ глаза не сухи,

Но пуще всхъ Луркана грусть была,

И пуще всхъ терзаютъ сердца муки.

По брат миломъ такъ Лурканъ тужилъ,

Что самъ съ собой едва не поршилъ,

62.

И часто, лютой мучимый тоскою,

Онъ думаетъ, что брата онъ лишенъ

Единственно Жиневриной виною:

Не провинись она, живъ былъ бы онъ.

И мести жаждой запылалъ такою

Лурканъ, и гнвомъ такъ онъ распаленъ,

Что ни по чемъ и милость королева,

И не страшится королева гнва.

63.

И, выбравъ день, когда былъ собранъ дворъ,

Предъ королемъ онъ держитъ рчь такую:

‘Знай, Государь, знай и вельможъ соборъ,

Что причинило брату смерть лихую.

Виновна Жиневра: ея позоръ

Увидвъ, смерть себ нанесъ онъ злую.

Двическій она забыла стыдъ,

А стыдъ ея не мотъ онъ пережить.

64.

Ее любилъ онъ чистою любовью,

Любила, думалъ, и она его,

И чаялъ заслужить трудами, кровью,

На бракъ благословенья твоего.

Но вотъ’, и тутъ повелъ онъ грозно бровью,

‘Ему лишь лепестки, а, на его

Глазахъ, на яблонь влзъ и плодъ священный

Другой сорвалъ рукою дерзновенной’.

66.

И разсказалъ, что въ очью видлъ самъ:

Какъ вышла и какъ лстницу спустила,

И какъ по ней черезъ балконъ къ дверямъ

Вбжалъ, по данному ей знаку, милый,

Но кто?— не зналъ (переодтъ былъ тамъ

Злодй, и видъ прическа измнила).

Сказавъ, Лурканъ прибавилъ: ‘правду словъ

Моихъ я шпагой доказать готовъ’.

66.

Представь, какъ огорченъ отецъ глубоко,

Заслышавъ дерзостный на дочь навтъ.

Кто могъ имть хоть мысли тнь далекой,

Что Жиневра такъ глубоко падетъ?

Отцу же нашъ велитъ законъ жестокій

Предать ее огню. Спасенья нтъ,

Защитника она коль не добудетъ,

Иль побжденъ ея защитникъ будетъ.

67.

Должно быть знаешь этотъ ты законъ,

Которымъ женщина или двица

Безжалостно ведется на огонь,

Когда въ любви, въ преступной, провинится.

Но спасена быть можетъ, коль найденъ

Защитникъ ей, истецъ изобличится,

И Божій судъ докажетъ, что она

Невинная на смерть осуждена.

68.

Тому и руку дочери несчастной

Король съ богатымъ вномъ общалъ

Кто отъ вины спасетъ ее напрасной.

(Напрасной онъ всегда ее считалъ).

Но дни идутъ, борца ждутъ ежечасно,

Но не слыхать, чтобъ кто защиту взялъ.

Лурканъ въ бою соперника не знаетъ,

И до сихъ поръ никто не выступаетъ.

69.

Какъ на бду, такъ злой устроилъ рокъ,

Что нтъ ея здсь брата молодаго.

Вотъ скоро годъ, что бранный кличъ увлекъ

Зербина вдаль отъ родины и крова.

Гд онъ, не знаемъ, а уходитъ срокъ.

Дошла бы всть до принца удалаго,

Къ сестр на помощь прискакалъ бы онъ,

Когда бы во время былъ извщенъ.

70.

Межъ тмъ король, довдаться желая

О Жиневр, и не однимъ мечемъ,

Виновна ль точно, клевета ли злая

Надъ ней виситъ, и надъ его челомъ,

Къ допросу дамъ ея зоветъ, считая

Отъ нихъ дознаться о навт зломъ.

Зачуявъ, что грозитъ, коль буду взята,

За Полинесса страхомъ я объята,

71.

И изъ дворца, дождавшись мглы ночной,

Смущенная къ нему я поспшила,

И говорю, что ждетъ его со мной,

Коль на допросъ предстану я постылый.

Благодаритъ меня притворщикъ злой,

И, чтобы впредь ничто мн не грозило,

Съ двумя слугами въ свой одинъ кастель

Онъ шлетъ меня, не далеко отсель.

72.

Скажи, синьоръ, иль Полинессу мало

Я знаковъ пламенной любви дала?

Мн ль имъ любимой быть не надлежало,

Его ль въ долгу считать я не могла?

И вотъ пора возмездія настала.

Внимай, что отъ него я обрла,

И скажешь: бднымъ женщинамъ напрасно

Отвта ожидать любви ихъ страстной.

73.

Самъ чуждъ любви и чести, на меня

Онъ наконецъ набросилъ подозрнье,

Что если хитрости его открою я?

И сердце точить черное сомннье.

Подъ видомъ скрыть меня отъ короля,

Пока его не минетъ раздраженье,

Меня въ надежный, будто, замокъ шлетъ,

А шлетъ туда, меня гд гибель ждетъ.

74.

И провожатымъ въ злоб безконечной

Въ глубь лса завести меня велитъ,

И тамъ убить въ замнъ любви сердечной,

Что извергу далась, забывши стыдъ.

Не будь тебя, убили бы конечно!

Вотъ, рыцарь, что пришлось мн пережить,

И такова тому любви награда,

Которому одна въ любви отрада’.

76.

Такъ говоритъ она и плачетъ вновь.

Но витязю теперь стезя прямая,

Какъ изъ Далиндиныхъ увдалъ словъ,

Что даромъ страждетъ Жиневра младая.

Коль прежде стать былъ за нее готовъ,

Виновна ли она, иль нтъ, не зная,

Теперь, какъ явна клевета предъ нимъ,

Онъ рвеніемъ исполнился святымъ.

76.

Въ престольный градъ, Андрея градъ святаго,

Шотландіи король гд пребывалъ,

Гд ожидали поля роковаго,

Стать за принцессу рыцарь поспшалъ,

И гналъ коня, Баярда ретиваго.

Такъ быстро къ городу онъ графа мчалъ,

Что вотъ ужъ доскакалъ онъ до предмстья,

Какъ тутъ гонецъ далъ свжія извстья:

77.

Что появился витязь съ дальнихъ странъ,

И за принцессу выдетъ на поле,

Гербъ витязя невдомъ, не признанъ,

Никто сказать не могъ, кто онъ, откол?

‘Какъ прибылъ незнакомый рыцарь къ намъ,

Забрала не снималъ. Скажу вамъ бол,

И самъ стремянный уврялъ его,

Что рыцаря не знаетъ своего’.

78.

Еще не много,— у столицы стали,

У самыхъ стнъ, подъхали къ вратамъ,

Далинд страшно было хать дал,

Но детъ, внявъ Ринальдовымъ словамъ.

Подъхали,— но имъ не отпирали.

На спросъ ‘зачмъ’, приставленные тамъ

Сказали, что столица опустла,

Вс за городъ бгутъ громадой цлой,

79.

На поединокъ чтобъ не опоздать.

Невдомъ рыцарь вызвалъ де Луркана,

За городомъ бой ужъ идетъ, слыхать,

Гд отведенъ подъ поле лугъ пространный,

Ринальду отперъ стражъ врата, опять

Замкнулъ. Народъ уходитъ безпрестанно

За городъ, и Ринальдъ туда спшилъ,

Далинду же въ пріют помстилъ,

80.

Сказавъ, чтобы его здсь ожидала,

Что скоро возвратится онъ за ней,

А самъ помчался въ поле, гд пылала

Дуэль двухъ рыцарей, все злй и злй.

Кого изъ двухъ побда ожидала?

Принцессу уличитъ Лурканъ, иль ей

И жизнь и честь спасетъ сей неизвстный

Поборникъ, чудный ангелъ какъ небесный?

81.

Въ оград рыцари (ихъ шесть числомъ)

Стояли пшіе, одты въ латы.

Одинъ на кровномъ жеребц верхомъ,

Албанскій дукъ, принцессы врагъ заклятый.

Верховный маршалъ, правитъ онъ жезломъ

Какъ поле, такъ и бранныя палаты.

Бда грозитъ несчастной! Извергъ радъ,

Изъ глазъ его сверкаетъ истый адъ.

82.

Но вотъ Ринальдъ! Черезъ толпы народа

Задержки борзому Баярду нтъ.

Баярда издали видна порода,

Кто подъ ноги попался, тотъ отптъ.

Высокаго и всадникъ смотритъ рода,

Не трудно рыцарства признать въ немъ цвтъ.

И къ мсту короля онъ подъзжаетъ,

Всякъ вслушаться въ рчь витязя желаетъ.

88.

Онъ вскрикнулъ, глядя на высокій тронъ:

‘Сиръ, не дозвольте битв длиться дол.

Изъ двухъ кто ни падетъ, напрасно онъ

Кровь неповинную прольетъ на пол.

Одинъ за правду сталъ, въ ней убжденъ,

Но онъ не правъ, хоть лжетъ онъ поневол.

Ложь самая, изъ за которой братъ

Погибъ, онъ поднялъ за нее булатъ.

Другой, правъ иль не правъ, онъ самъ не знаетъ.

Единственно по сердца доброт

Онъ за несчастную мечъ обнажаетъ,

На помощь угнетенной красот.

Невинность мой приходъ сюда спасаетъ,

Приноситъ кару черной клевет.

Но, ради Бога, битву разнимите,

За тмъ вниманьемъ рчь мою почтите’.

85.

Ринальдъ такъ удивляетъ короля,

Такое рчь вселяетъ уваженье,

Что тутъ-же мановеніемъ жезла,

Король прервалъ кипвшее сраженье.

Ринальдъ, тмъ часомъ, не сходя съ сдла,

Лишь только стихло общее волненье,

Предъ королемъ, предъ всми разсказалъ,

Какъ Полинессъ принцессу оболгалъ.

86.

За тмъ въ бою честномъ онъ предлагаетъ

Проврить подлинность всхъ словъ своихъ.

Позвали Полинесса. Измняетъ

Ему увренность, и блденъ ликъ,

Вину однако дерзко отрицаетъ.

Тогда Ринальдъ: ‘Довольно словъ пустыхъ!’

Ристалище открыто и готово,

И начался бой на арен новый.

87.

Ждетъ съ трепетомъ король, ждетъ весь народъ,

Принцессы оправданіе прекрасной,

Что праведное небо знакъ пошлетъ,

Что на нее извтъ взведенъ напрасный!

А Полинессъ за хищника слыветъ,

Всмъ Полинесса вдомъ нравъ ужасный:

Такъ ни одной души не удивитъ,

Во лжи-ль Ринальдъ его коль уличитъ.

88.

Взялъ поле Полинессъ, души безбожной

Тревогу кажетъ на чел своемъ.

Раздался третій гласъ трубы тревожной —

Летятъ въ атаку, прахъ взвился столбомъ.

Ринальдъ, чтобъ праздникъ кончить сколь возможно

Скорй, въ грудь мтитъ прямо копіемъ.

И вышло, какъ задумано имъ было,

Сраженный въ грудь палъ клеветникъ постылый,

89.

На вылетъ пораженъ, съ коня долой

Онъ въ прахъ повергнутъ отъ коня далеко.

Спрыгнулъ Ринальдъ и мощною рукой

Съ главы сраженнаго снялъ шлемъ высокій.

Злодю не до битвы той порой,

Пощады молитъ отъ руки жестокой,

И признается въ клевет своей

Предъ королемъ и всмъ дворомъ злодй.

90.

Не кончилъ рчь. На половин слова

Порвался голосъ, отлетлъ и духъ.

Спасенью дочери отъ рока злаго,

Отъ клеветы, костра и страшныхъ мукъ,

Такъ радъ король, какъ-бы зачуялъ снова

На голов едва не выпавшій изъ рукъ

Златой внецъ, и бол несравненно,

А паладина чествуетъ отмнно.

91.

Когда-жъ Ринальдъ съ главы забрало снялъ,

Лице родное видя предъ собою,

Онъ къ небу руки радостно поднялъ,

Что милостью благословленъ такою.

Другой-же витязь, тотъ что невдомъ сталъ

За Жиневру, той грустною порою,

Когда позоръ и казнь грозили ей,

Отъ зрлища не отводилъ очей.

92.

Къ нему король тутъ съ рчью обратился,

Просилъ его назваться, шлемъ поднять:

‘Спасителемъ ты’, молвитъ, ‘мн явился,

И жажду, чмъ могу, теб воздать’.

Такъ проситъ онъ, но тотъ не торопился,

А поднялъ шлемъ.— ‘Онъ’, разомъ вс кричатъ,

А кто? Другое передастъ сказанье,

Коль мн еще даруете вниманье.

ПСНЬ ШЕСТАЯ.

Плохой на дло темное разсчетъ,

Что де на вкъ отъ всхъ оно сокрыто.

Пусть вс молчатъ, такъ втръ вдругъ зареветъ,

И самая земля, гд зло зарыто.

Порою небо такъ все поведетъ,

Что преступленье будто и забыто,

Да самъ себя, нежданно для людей,

И не хотя, самъ выдаетъ злодй.

Питалъ надежду Полинессъ несчастный,

Злодйства своего концы закрыть,

Когда Далинд, въ дл томъ участной,

Уста на вкъ съуметъ заградить.

Задумалъ подвигъ новый и ужасный,

Но имъ свою лишь участь ускоритъ:

Имъ прежнее раскрылъ онъ злодянье,

Имъ на себя накликалъ наказанье.

И съ жизнью санъ, друзей онъ потерялъ,

И честь, что выше жизни вс считаютъ.

О витяз я прежде вамъ сказалъ:

Кто онъ, король и дворъ узнать желаютъ.

Забрало наконецъ онъ приподнялъ.

‘Аріодантъ’, вс разомъ восклицаютъ.

Аріоданта онъ черты открылъ,

Который краемъ всмъ оплаканъ былъ,

Котораго погибшимъ вс считали,

По комъ лила Жиневра столько слезъ,

Братъ чуть не обезумлъ отъ печали,

И самъ король душевный трауръ несъ.

Вотъ онъ, какъ встарь, предъ ними блещетъ въ стали.

Знать ложную тотъ странникъ всть принесъ.

Нтъ! Точно на глазахъ его съ вершины

Въ морскія витязь бросился пучины.

Но какъ бываетъ часто, что иной

Въ уныньи смерть зоветъ, успокоенья

Ждетъ отъ нея, и смерть-же всей душой

Клянетъ, ея зачуявъ приближенье,

Аріодантъ, очнувшись подъ волной,

Вдругъ ощутилъ отъ смерти отвращенье

И, такъ какъ плавать витязь былъ удалъ,

Изъ бездны всплылъ и къ берегу присталъ.

И, самъ себя въ безумьи укоряя,

Еще вода ручьемъ съ него текла,

Пустился въ путь, и вотъ тропа крутая

Его къ пустынной кельи привела,

Въ которой онъ и скрылся, ожидая

Развдать, Жиневра какъ приняла

Всть о его судьб: была-ль ей рада,

Иль грусть ей овладла, иль досада.

Сперва онъ у пустынника узналъ,

Какъ горько Жиневра по немъ тужила,

(Про безутшную ея печаль

Повсюду въ остров молва ходила).

Совсмъ иного витязь ожидалъ,

Судя по мнимо-виднномъ, отъ милой.

За тмъ пронесся слухъ другой: она

Лурканомъ предъ отцомъ обвинена.

На брата гнвомъ сердце закипло,

Такъ все еще онъ Жиневру любилъ.

Какъ братъ дерзнулъ на это злое дло,

Хоть правое? И слухъ еще ходилъ,

Что вся Шотландія отца жалла,

Но онъ нигд борца не находилъ,

Затмъ, что вс богатыремъ считаютъ

Луркана, и съ нимъ встрчи избгаютъ.

А главное: его считаетъ свтъ

За мужа нрава честнаго, прямаго,

И не способнаго на злой извтъ.

Ему-ль борцемъ стать клеветы бдовой?

Иной страшился даже дать отвтъ,

Какъ-бы не взять защиту дла злаго.

Аріодантъ, все обсудивъ съ собой,

Ршилъ за Жиневру вступить съ нимъ въ бой.

10.

Иль допущу, онъ думалъ думой страстной,

Чтобъ умерла изъ-за меня она?

Я-ль, зритель праздный, безучастный,

Ее увижу жертвою огня?

Все-же она кумиръ любви несчастной,

Все свтъ очей моихъ она одна.

Правъ я иль нтъ, и что-бъ со мной ни было,

Хоть смерть, я стану на защиту милой.

11.

Не правъ я, знаю, но пусть будетъ такъ,

Пусть я умру, не смерть меня смущаетъ,

Смущаетъ то, что разъ паду я въ прахъ,

Костеръ такую жертву ожидаетъ,

Но въ самой смерти не лишенъ я благъ.

Тотъ Полинессъ, къ кому она пылаетъ,

Увидитъ, какъ онъ медленно спшитъ

Ее отъ казни злой освободить.

12.

А я, такъ горько ею оскорбленный,

Духъ за нее предъ нею испущу.

И брату за огонь, имъ возмятенный,

Моею смертью также отомщу,

Пусть плачется и кается надменный,

Узнавъ того, кто жертвой палъ мечу.

Разить за брата чая супостата,

Своей рукой лишитъ онъ жизни брата.

13.

Додумавъ думу горькую, коня

Взялъ воронаго, подъ одеждой черной

Скрылъ броню, стали тусклой и она.

На всемъ печать и цвтъ тоски упорной.

Оруженосецъ, чуждый въ кра томъ сполна

Служилъ ему и врно и проворно.

И такъ, невдомъ никому, на бой

Смертельный съ братомъ халъ витязь мой.

14.

Я вамъ сказалъ уже, что съ битвой стало,

И какъ Аріодантъ себя открылъ,

Какъ радъ король не мене, ни мало,

Какъ, радъ спасенью дочери онъ былъ.

И мысль ему на сердце тутъ запала,

Какъ вренъ витязь, дочери какъ милъ,

Какъ, несмотря на кровную обиду,

Шелъ противъ брата на ея защиту.

15.

Аріоданта онъ любилъ и уважалъ,

Какъ вс. Уваживъ общее желанье,

Ринальду внявъ, благословенье далъ

Король чет на бракосочетанье.

Какъ Полинессъ дукатъ свой потерялъ,

И ленное дукатомъ обладанье

Вернулось къ королю, по вол всхъ

Албанскимъ дукомъ зятя онъ нарекъ.

16.

Ринальдъ Далинд испросилъ прощенье.

Изъ родины несчастная спшитъ,

И скрылась въ Данію, чтобъ заблужденья

Минувшихъ дней оплакавъ, обратить

Остатокъ дней на подвиги спасенья,

И скромной инокиней вкъ дожить.

Но время посмотрть теперь приспло,

Какъ иппогрифомъ правитъ витязь смлый.

17.

Хотя Рогеръ не вдалъ за собой

Ни тни страха, робости постылой,

Но кто поручится, что той порой

Ни мало сердце въ немъ не пріуныло.

Давно оставилъ витязь за спиной

Европу, и его ужъ уносило

За тотъ проливъ, Алкидъ гд древле самъ

Поставилъ два столба въ предлъ пловцамъ.

18.

А иппогрифъ, загадочная птица,

Такъ быстро по небу Рогера несъ,

Что врядъ догнала-бы его орлица,

Съ которой мечетъ молніи Зевесъ.

Нтъ твари той, что быстротой сравнится

Съ иппогрифомъ, едва-ль быстре бсъ,

Чай и перуны самые едва-ли

Быстре на землю съ небесъ спадали.

19.

Рогера далеко мчалъ иппогрифъ,

Все прямо мчалъ небесною тропою,

И наконецъ вотъ онъ съ небесныхъ нивъ

Спускается размашистой дугою,

На островъ правя свой полетъ ретивъ.

А островъ тотъ напоминалъ собою,

Куда въ слдъ нимфы странною стезей

Подъ моремъ нкогда спшилъ Алфей.

20.

По небу сколько ни леталъ, миле

Нигд не видлъ витязь уголка,

И врядъ нашелъ-бы краше, веселе,

Хоть осмотрлъ-бы міръ весь свысока.

Сюда, кружась все шире и смле,

Крылатый конь доставилъ сдока,

Луга и нивы, злачныя равнины,

Прозрачны воды, тихія долины,

21.

Кедровы рощи взоры веселятъ.

Здсь лавры средь черемухи душистой,

Лимоны съ цвтомъ и съ плодомъ стоятъ,

И съ стройной пальмой тополь серебристый.

Деревья путника къ себ манятъ,

Манятъ вздохнуть подъ снью ихъ тнистой,

А въ втвяхъ, защищенный отъ лучей,

Безпечный псни ладитъ соловей.

22.

А по лугамъ, усяннымъ цвтами,

Поросшимъ вчно злачною травой,

Рзвятся зайцы, кролики стадами,

Опасности не зная никакой,

Олени съ горделивыми рогами

Пасутся, иль играютъ межъ собой.

Здсь серпы, лани прыгаютъ по вол,

Вдали людей имъ полное раздолье.

23.

Теперь такъ низко иппогрифъ леталъ,

Что соскочить уже не больно страшно,

И на земь такъ Рогеръ прыжокъ задалъ,

Что очутился на лужайк злачной,

Но изъ руки узду не выпускалъ,

А чтобы зврь не вырвался несчастный,

Чрезъ втки мирта повода провелъ,

Что между тополемъ и лавромъ цвлъ.

24.

Здсь бьетъ родникъ волною серебристой,

Тнь елей, тополей надъ родникомъ,

Прохладой ветъ отъ него душистой,

Отрада утомленному путемъ.

Снявъ броню, шлемъ, водой омылся чистой

Рогеръ и озирается кругомъ.

Неслись зефиры изъ волшебной дали,

И въ вткахъ древъ шумли и играли.

25.

Черпнетъ прохладной влаги онъ порой,

Чело, уста остудитъ той водою.

Измучилъ такъ его палящій зной,

Такъ витязь бронью утомленъ стальною.

Не диво, что томится витязь мой,

Безъ отдыха, заоблачной страною

Въ оружьи, въ брони съ головы до ногъ,

Полсвта скорый обскакалъ здокъ.

26.

У мирта иппогрифъ въ глуши зеленой

Привязанъ за узду стоялъ, какъ вотъ,

Чего-то испугавшись въ рощ темной,

Взбсился вдругъ, и фыркаетъ, и ржетъ,

Миртъ топчетъ, рветъ, крушитъ неугомонный,

Цвты и втки пухомъ сетъ въ летъ.

Но какъ ни бьется, сила не поможетъ,

Отъ мирта оторваться онъ не можетъ.

27.

Какъ съ ноздреватой сердцевиной сукъ

Коль на огонь однимъ концомъ поставить,

Лишь полымемъ пройметъ въ немъ спертый духъ,

И разрдиться жаръ его заставитъ,

Застонетъ онъ, какъ-бы заропщетъ вслухъ,

И ворча путь себ на волю справитъ.

Такъ ворча миртъ поруганный вопилъ,

И гнвомъ наконецъ кору пробилъ.

28.

Откуда вышелъ гласъ печали полный,

И рчью складной внятный гласъ звучалъ:

‘Коль жалости не чуждъ ты сердобольной,

— А сердце доброе твой видъ вщалъ —

Отъ мирта, съ кмъ я связанъ здсь невольно,

Тварь отведи. Довольно я страдалъ,

Довольно собственной жестокой доли,

Безъ новой, безъ извн пришедшей боли’

29.

Едва Рогеръ заслышалъ гласъ чужой,

Какъ поднялъ очи и вскочилъ мгновенно,

Когда-жъ услышалъ голосъ подъ корой,

Впалъ витязь въ ужасъ необыкновенный,

Отвелъ коня, и съ трепетной душой,

Съ стыдливой краской на лиц, смиренно,

‘Прости меня’, вскричалъ, ‘кто бъ ни былъ ты

Дріада ли, иль смертный духъ, прости.

30.

Не зная, что подъ миртовой корою

Душа живая узницей жила,

Небрежной потревожилъ я рукою

Уборъ и зелень твоего ствола.

Но гнвъ на милость положи со мною.

Кто ты, и какъ суровая могла

Кора скрыть душу существа живаго?

Да сохраниться ты отъ жребья злаго.

31.

Когда-бъ загладить рокъ счастливый далъ

Проступокъ, плодъ случайности несчастной,

Клянусь я той, которой общалъ

Служить всмъ сердцемъ, какъ цариц властной,

Клянусь исполнить, что-бъ мн ни задалъ.

Самъ скажешь, что я клялся не напрасно’.

Рогеръ покончилъ съ рчью такъ своей,

А миртъ весь вздрогнулъ съ втвей до корней,

32.

И влага на кор его пробила.

Такъ свжій лсъ изъ рощи зеленой,

Когда огнемъ палящимъ охватило,

На немъ сокъ частой выступитъ слезой.

И началъ миртъ: ‘Знать время наступило

Мн сдаться на привтъ радушный твой.

Открыть, и кто я былъ порой былою,

И кмъ подъ мирта заточенъ корою.

33.

Астольфъ я, Карла паладиномъ слылъ,

Въ турнирахъ, битвахъ славою покрытый.

Я братъ Роланду *) и Ринальду былъ,

Вс три одной семьи мы именитой,

Оттона старшій сынъ. Мн рокъ сулилъ

Британіи державу знаменитой.

Красавецъ самъ, плнялъ красавицъ я,

Но горемъ стала красота моя.

*) Я пишу Роландъ. Одни итальянцы передлали это имя въ Orlando, и одни лишь Кохановскій (vzalony Orland) и Пушкинъ (въ извстномъ отрывк) послдовали ихъ примру. Куда не заходило имя это, до самыхъ турокъ (въ Брус показывали саблю, будто бы принадлежавшую Роланду), везд оно начинается съ буквы R. Въ Reali (VI кн.) Милонъ, отецъ будущаго паладина, нарекалъ ему имя Roolando, и производитъ его отъ французскаго rooler (rouler) — потому что: ‘La prima volta ch’iolo vidi’, disse Milone, ‘lo vidi che rotоlava, ed in fraucese vuol dir rotolere roolar, e pevo — Jo voglio per rimembransa ch&egrave, abbia nome come io lo vidi, eio&egrave, Rооlandо’.

34.

Изъ дальней Индіи шелъ я въ путь обратный,

Отъ острововъ, гд многихъ насъ держалъ,

Меня, Ринальда и другихъ, превратный

Рокъ, заточенныхъ средь пустынныхъ скалъ,

(Намъ рыцарь Бравы силой необъятной

Изъ тхъ оковъ свободу даровалъ).

Я шелъ на Западъ по степи песчаной,

Борей гд лютый дуетъ непрестанно.

35.

Разъ утромъ, путь-ли насъ привелъ, иль злой

Моей угодно было такъ судьбин,

Смотрю, у моря замокъ предо мной.

А замокъ тотъ принадлежалъ Альчин.

Прелестница, дворецъ покинувъ свой,

Одна сидла при морской пучин.

Она, для вящшей прихоти своей,

Ловила рыбъ, безъ удъ и безъ стей.

36.

Дельфины устремлялись къ ней стрлою,

Съ отверзстымъ звомъ толстые тунцы,

Моржей, тюленей пестрою толпою,

Къ ней шлютъ и гонятъ моря вс концы.

И рыбы вс, и мелкая съ большою,

Обычнаго покоя бглецы,

Киты и капіелоты надъ волнами

Сверкаютъ исполинскими хребтами.

37.

Вотъ китъ поднялся надъ сдой волной,

Крупнй само и море не видало.

Шаговъ на сто поднялся надъ водой

Огромный зврь, и боле пожалуй.

Мечтой насъ всхъ онъ обуялъ одной,

(Такъ неподвижно чудище стояло),

Что это островъ небольшой стоитъ,

Громаденъ такъ и неподвиженъ китъ.

38.

То словомъ ихъ изъ зыбей океана

То вщимъ вызывала ихъ стихомъ.

Ихъ дв сестры: Альчина и Морчана,

Хоть об о родств молчали томъ.

Увидвъ насъ, виновница обмана,

Ко мн нечистымъ вспыхнула огнемъ,

И поршила чарами своими

Меня съ друзьями разлучить моими.

39.

Привтливо она встрчаетъ насъ,

Граціозными и лестными рчами.

‘Прошу’, сказала, ‘кавалеры, васъ

Потшиться морской охотой съ нами.

Увидите, едва промчится часъ,

Какъ мы наловимъ рыбъ, и съ чешуями,

И гладкихъ, и пушныхъ, и бол рыбъ,

Чмъ звздъ небесная считаетъ зыбь.

40.

Хочу еще вамъ показать сирену,

Что пснью бурно море усмиритъ,

Но надо перейти на ту арену’,

Сказала, указавъ на рыбу-китъ

‘За мной, вдь храбрымъ море по колна’,

И прыгъ туда, что островомъ глядитъ.

Всегда бывъ слишкомъ скоръ, о чемъ жалю,

На мнимый островъ я бгу за нею.

41.

Киваетъ мн Ринальдъ, чтобъ я не шелъ,

Дудонъ киваетъ, но, увы, напрасно.

Лишь для Альчины я глаза имлъ.

Бжитъ она, и я бгу несчастный.

Вдругъ дрогнулъ мнимый островъ, отошелъ,

И вдаль помчался съ быстротой ужасной.

Раскаялся я въ глупости моей,

Но поздно, берегъ прочь бжалъ съ очей.

42.

Ринальдъ пустился даже вплавь за мною,

Боролся съ моремъ на глазахъ моихъ.

Но фея бурю взбила надъ волною,

И мракомъ волны, небо скрыла въ мигъ.

Ринальдъ, не знаю, всплылъ-ли надъ волною,

Надъ нами-же небесный сводъ былъ тихъ.

Альчина всячески меня ласкала,

И сутки на кит томъ продержала.

43.

Пристали мы на этотъ островъ съ ней,

А острова часть большую отняла

Альчина у одной сестры своей,

Которая по праву состояла

Единственной отца наслдницей,

Затмъ, что тхъ сестеръ молва считала,

(Что подтвердилъ мн, кто ихъ знаетъ родъ),

За гнуснаго кровосмшенья плодъ.

44.

И об злы, Альчина съ той сестрою,

Он порокамъ гнуснымъ преданы,

А та, святая, чистая душою,

Считается блаженствомъ всей страны.

Т дв грозятъ ей вчною войною,

И, ненавистью черной къ ней полны,

Ужъ у нея отвоевать успли

Угодья, земли, многіе кастели.

45.

Отняли-бъ все, ограбили-бъ до тла

Сестру, которой имя Логистилла,

Да бухта съ этой стороны спасла,

А съ той цпь горъ безлюдныхъ защитила.

Такъ и у насъ живая грань прошла

И Бриттовъ отъ Шотландцевъ отдлила.

Но злыя сестры дышатъ только тмъ,

Какъ-бы сестрицу обобрать совсмъ.

46.

А злобы ихъ источникъ и начало,

Что злы он, а жизни та святой.

Однако слушай, что со мною стало,

Какъ въ миртъ я обращенъ Альчиной злой.

Сперва меня Альчина баловала,

Жила лишь для меня, дышала мной.

А я, избранникъ женщины прекрасный,

Я въ сладкой нг утопалъ несчастный,

47.

И весь огнемъ неистовымъ пылалъ.

Казалось, надъ моею головою

Рокъ вс блаженства жизни расточалъ,

Что скудною другимъ даетъ рукою,

И въ сытость никому не даровалъ.

Я все забылъ счастливой той порою,

И Францію, и все, чмъ дорожилъ

Сперва, все для прелестницы забылъ.

48.

И столько-же она меня любила,

И не хотла знать любви иной,

Хоть не впервой любовь она вкусила,

Водились шашни за ея душой.

Любовниковъ, однако, удалила,

И проводила день и ночь со мной.

Я всмъ ей былъ. Безъ моего, совта,

Ни дла ни начнетъ, ни дастъ отвта.

49.

Увы! ужель мн раны растравлять,

Надежду потерявъ на врачеванье,

Былыя радости припоминать,

Когда о счастьи я дерзалъ мечтать,

О счасть безъ измны, безъ скончанья,

Коварной я наскучить ужь усплъ.

Счастливецъ новый ею овладлъ.

50.

Узналъ я поздно нравъ ея безбожный,

Какъ, полюбивъ, умла разлюбить.

Два мсяца царилъ я безмятежно,

Вдругъ жезлъ другому долженъ уступить.

Меня изгнала Фея безнадежно

Въ презрніи, вдали, въ опал жить.

Тутъ я узналъ, сколь многіе другіе,

Какъ я, безвинно терпятъ муки злыя.

51.

Никто чтобъ изъ опальныхъ не открылъ,

Бродя по свту, нравъ ея постылый,

Всмъ видъ жезлъ злой Альчины измнилъ:

Кому велитъ стать дубомъ, иль унылой

Сосной, инаго въ пальму превратилъ.

Мн миртомъ прозябать здсь присудила

Она. Иной любовникъ бьетъ ключомъ,

Кто волкомъ рыщетъ, барсомъ, тигромъ, львомъ.

52.

И ты, синьоръ, что къ намъ стезею странной

Прибылъ на островъ этотъ роковой,

Чтобы любовникъ, для тебя изгнанный,

Сталъ дубомъ, звремъ, родникомъ, скалой,

Понравишься и ты непостоянной,

И счастливъ будешь, милый витязь мой,

Но не минуешь общій рокъ жестокій,

Стать камнемъ, звремъ, иль водой глубокой.

53.

Предостеречь тебя я долгомъ счелъ,

Хоть врядъ теб мое послужитъ слово,

Однако лучше, чтобы къ ней ты шелъ,

И зналъ-бы нравъ ея на все готовый.

Но всякому особый данъ удлъ.

Быть можетъ будешь ты хитрй иного,

Быть можетъ дашь волшебниц отпоръ,

Чего никто не длалъ до сихъ поръ’.

54.

Рогеръ слыхалъ, что близкой былъ роднею

Астольфъ возлюбленной души своей,

И горько стуетъ, что подъ корою

Куста томится витязь столько дней.

Для Брадаманты радъ-бы всей душою

Помочь. Но дло труднаго труднй,

Волшебное распутать заточенье,

И такъ одно доступно,— сожалнье.

55.

Погоревавъ какъ зналъ, спросилъ потомъ:

Иль къ Логистилл нтъ пути такого,

Горой-ли, доломъ-ли, пшкомъ, верхомъ,

Чтобъ миновать Альчины рукъ и крова?

‘Есть’, отвчаетъ миртъ, ‘но тмъ путемъ

Препятствій много, жди труда большого.

Отсюда вправо надо повернуть,

И все держать въ крутую гору путь.

56.

Не думай, впрочемъ, что уйти далеко

Успешь той дорогою крутой:

Ты встртишь скоро тамъ народъ жестокій,

И вдаться придется съ ихъ толпой.

Стна онъ для Альчины, ровъ глубокій,

Задумай отъ нея бжать иной’.

Рогеръ, простившись съ миртомъ о ту пору,

Путь взялъ, совтъ обдумавъ, въ гору.

57.

А иппогрифа, развязавъ, ведетъ

Рогеръ въ поводьяхъ, шагомъ, за собою,

Не думаетъ взобраться на хребетъ,

Летать вновь, противъ воли, подъ луною.

И къ Логистилл, думаетъ, пройдетъ,

Хоть трудною, но врною тропою.

Ршился, что-бы ни случилось тамъ,

‘Собой Альчин завладть не дамъ’.

58.

А въ крайности, при немъ скакунъ крылатый.

Умчится по небу отъ феи злой.

Да плохо слушается зврь проклятый,

Нтъ ладу съ нимъ, ни шпорой, ни уздой.

Ну, думалъ, остріемъ пробьюсь булата.

Пустою витязь задался мечтой.

Едва осталось море за плечами,

Альчины градъ сверкаетъ предъ глазами.

59.

Ужъ издали видна его стна,

И много та стна земли объяла,

Кажись до неба высилась она,

Какъ-бы червоннымъ золотомъ сверкала.

Пусть переспоритъ кто нибудь меня:

‘Алхимія стной’, молъ, ‘заправляла’.

Быть можетъ такъ, а можетъ быть и время,

Мн золото, что золотомъ блеснетъ.

60.

Какъ подошелъ онъ къ той стн богатой,

Что въ цломъ мір не найти такой,

Путь измнилъ Рогеръ, имъ прежде взятый,

Ведущій прямо въ замокъ золотой,

И вправо крутизною взялъ покатой

Дорогу въ горы витязь удалой.

Но съ грубой вскор встртился ордою.

Идти впередъ нельзя, какъ разв съ бою.

61.

Никто не видывалъ страшнй толпы,

Столь страшныя, чудовищныя лица.

Кто человкъ отъ шеи до стопы,

А рожей обезьяна, кошка, птица,

Козла копытомъ у того пяты:

Центавровъ скорыхъ шайка тамъ толпится.

Кто нагъ, кто рысьей шкурою покрытъ,

Кто юнъ, кто старъ, а съ виду всякъ сердитъ.

62.

Кто скачетъ на кон и правитъ гривой,

Кто на вол плетется, иль осл.

Кого на холку взялъ центавръ игривый.

Кто на орл, на страус, на журавл.

Кто дуетъ въ рогъ, въ трубу, въ свистокъ пискливый.

Самцы есть, самки, есть, что на земл

Слывутъ: двуснасты. Кто взялъ колъ, кто шило,

Кто крюкомъ машетъ, кто желзной вилой.

63.

Вотъ выступаетъ шайки атаманъ

Съ лицомъ одутловатымъ и пузатый.

На черепах онъ ползетъ на брань,

На черепах, твари косолапой.

Его глаза хмльной покрылъ туманъ,

Коня подъ нимъ въ узд вели ребята.

Тотъ лобъ ему, хмльному, утиралъ,

Тотъ полотенцемъ свжесть наввалъ.

64.

Тутъ нкто съ человчьими ногами,

Но съ мордой и чутьемъ собаки злой,

На витязя заскрежеталъ зубами,

И съ лаемъ гонитъ вспять къ стн златой.

Рогеръ ему: ‘теб не сладить съ нами,

Доколь я живъ, и это вотъ со мной’.

И шпагой машетъ надъ его башкою,

И шпагой машетъ прямо предъ собою.

65.

Тутъ пикой витязю грозитъ уродъ,

Да больно витязь ловокъ на парады.

Отбивъ ударъ, самъ далъ ему въ животъ,

Что выступилъ клинокъ на четверть сзади.

На дикій грянулъ тутъ Рогеръ народъ.

Но все ростутъ народныя громады,

Со всхъ сторонъ разятъ его, тснятъ,

Хоть наповалъ ихъ бьетъ онъ и подрядъ.

66.

Того до зубъ разскъ, по грудь иного

Рогеръ взбшенный противъ злой орды.

Отъ добраго меча не съищешь крова,

Шлемъ не спасетъ главы, ни щитъ груди.

Но дикія толпы роятся снова.

Чтобы пробить густые ихъ ряды,

Чтобъ отъ орды отдлаться постылой,

Рукъ Бріарея врядъ-ли бы хватило.

67.

Открыть додумался-бы витязь щитъ,

Что нкогда въ рукахъ былъ Некроманта,

Тотъ, говорю, что ярко такъ горитъ,

Что былъ оставленъ на сдл Атланта.

Орду щитъ скоро эту усмиритъ:

Ницъ пала-бы глубокимъ сномъ объята.

Да можетъ быть нарочно имъ презрлъ

Рогеръ, что знать обмана не хотлъ.

68.

Но какъ-бы ни было, готовъ скоре

На смерть Рогеръ, чмъ шайк сдаться той.

Межъ тмъ какъ битва все кипитъ сильне,

Дв барышни изъ вратъ стны златой.

Не скоро съищешь краше и миле,

Не пастыря, знать, вскормлены рукой

На черномъ хлб, въ закоптлыхъ хатахъ,

А въ княжескихъ взлеляны палатахъ.

69.

Подъ каждой былъ единорогъ, блй

Снговъ, блй, блестящей горностая.

Прекрасны об. Чуднаго чуднй

На нихъ уборы, странностью плняя.

Цнить красавицъ не берусь, ей, ей!

Ушли он, подумаешь, изъ рая:

Идея граціи и красоты

Могла-бы ихъ заимствовать черты.

70.

На мсто то подъхали двицы,

Гд витязь борется съ ордою злой.

Уроды разошлись быстрй зарницы.

Рогеру шлютъ он привтъ рукой.

Рогеръ, въ смущеньи опустивъ рсницы,

Благодаритъ смятенною душой.

Зовутъ его красавицы младыя,

За ними рыцарь во врата златыя.

71.

Врата блестятъ и златомъ и сребромъ,

Фронтонъ-же ихъ, что выдался немного,

Зерномъ бурмицкимъ убранъ былъ кругомъ.

Не сыщешь въ мір всемъ зерна такого.

А вереи — алмазы цликомъ,

А петли, изъ брилліанта пребольшаго.

Ну правда-ли, обманъ-ли глазъ врата,

А сердце радуетъ ихъ красота.

72.

Черезъ порогъ, игривой вереницей,

Къ нему на встрчу красныхъ двицъ рой.

Будь поскромнй немного т двицы,

Милй-бы ихъ, пожалуй, счелъ иной.

Он въ зеленыхъ платьяхъ, зеленится

Внокъ изъ свжихъ листьевъ надъ главой.

Прелестницы Рогера обступили,

И въ рай идти за ними пригласили.

73.

А раемъ мсто величать не грхъ,

Иль рзваго Амура колыбелью.

Везд тамъ пляски, музыка и смхъ,

Все празднично, все тамъ манитъ къ веселью,

Пройди его и вдоль и поперегъ,

Все предано веселому бездлью.

Печаль сюда не ступитъ за порогъ,

Здсь точитъ дары изобилья рогъ.

74.

Здсь небо дышетъ вчною весною,

Здсь Мая кроткаго царитъ чело.

Гуляетъ младость легкою стопою.

Здсь у воды, прозрачной какъ стекло,

Чета смнялась нжною четою.

Тамъ плясокъ шумное веселье шло.

Иной вдали отъ рзваго веселья

Подъ снью древъ поетъ любви томленья.

76.

Поверхъ могучихъ липъ, вязовъ густыхъ,

Надъ гордымъ лавромъ, въ втвяхъ стройной ели

Амуровъ рой носился. Тшитъ ихъ,

Что столькія сердца плнить успли.

Стрльба въ строптивыхъ заняла другихъ,

За сти взялись т, для той-же цли.

Кто дротикъ закалить къ ручью спшитъ,

Кто на точил хочетъ заострить.

76.

Рогеру дали тутъ коня другаго,

Сердитаго и масти вороной.

Чепракъ на немъ изъ шелка дорогаго,

Жемчугъ, брилльянты на узд цвтной.

Крылатаго-жъ, упрямаго и злаго,

Кмъ править могъ лишь чародй сдой,

Конюшенному молодому сдали,

И за Рогеромъ въ слдъ весть приказали.

77.

Тутъ двицы отмнной красоты,

Которыя Рогера защитили,

Спасли изъ рукъ неистовой орды

Уродовъ, что путь въ горы сторожили,

Такъ говорятъ ему: ‘Давно слды

До насъ, Синьоръ, длъ вашихъ доходили,

И вотъ мы приступаемъ съ просьбой къ вамъ

Услугу оказать большую намъ.

78.

Вблизи отсюда бездна, ей равнина

Вотъ эта на двое раздлена.

Тамъ женщина, но ростомъ съ исполина

По мосту бродитъ вооружена.

Ей Ерифилла имя. Всхъ, мужчина,

Женщина-ль, всхъ мучитъ, бьетъ она.

Силъ необъятныхъ, зубы ядовиты,

Грызетъ, терзаетъ, что медвдь сердитый.

79.

Она не только гонитъ всхъ назадъ,

А путь открытъ былъ прежнею порою,

Но къ намъ врывается и въ этотъ садъ,

И все громитъ, что встртитъ подъ рукою.

Еще я вамъ должна, Синьоръ, сказать,,

Что въ шайк той, съ которой подъ горою

Дрались вы, много есть ея дтей,

И вс по нраву родственники ей’.

80.

Рогеръ въ отвтъ: ‘Для васъ не только съ нею,

Но съ тысячью подобныхъ ей сражусь.

Располагайте мной, всмъ, что имю.

Повелвайте вы, на что гожусь.

За тмъ почтенъ я шпагой и бронею,

За тмъ и саномъ рыцаря горжусь,

Чтобъ защищать и сирыхъ, и бездомныхъ,

А прежде всхъ красавицъ вамъ подобныхъ’.

81.

Честятъ его красавицы хвалой,

Какъ рыцаря то доблесть заслужила.

Бесдуя, дошли, гд надъ водой

Мостъ Ерифилла злая сторожила.

Она одта бронью золотой,

Ростъ исполинскій, неземная сила.

Какъ съ ней Рогеръ отважился на бой,

Я въ псн вамъ повдаю другой.

ПСНЬ СЕДЬМАЯ.

Кто вдаль пускался отъ угла роднаго,

Тотъ виды видлъ, какъ и не мечталъ,

А дома за лжеца слыветъ пустаго,

Коль, на бду, что видлъ, разболталъ.

Повсюду нрава глупый людъ такого,

Не вритъ, коль рукой не осязалъ.

И мн, я въ томъ увренъ несомннно,

Не будетъ врить темный людъ, презрнный.

Но къ счастью моему мн дла нтъ

До глупыхъ неучей, до черни темной.

Вамъ данъ ума, образованья свтъ.

Не заподозрите во лжи нескромной

Того, кто лишь отъ васъ оцнки ждетъ,

Для васъ трудится, вами ободренный.

Разстались мы, гд Ерифиллой злой

Мостъ занятъ былъ недоброю порой.

Злодйки броня золотомъ блистала,

Кругомъ цвтнымъ вся камнемъ убрана:

Съ смарагдомъ яшма, бирюза мерцала,

Лучистъ брилльянтъ, рубинъ живй огня.

На волк Ерифилла вызжала.

Ей бурый волкъ за борзаго коня.

И скачетъ волкъ поверхъ воды шумящей,

И въ сбру онъ, что жаръ горитъ, блестящей.

Въ Апульи волка не найдешь крупнй,

Не меньше будетъ онъ быка большаго.

Не знаю какъ, но волкомъ править ей

Узды не нужно, ни бодцовъ, ни слова.

Сама одта брони сверхъ своей

Далматикой подъ цвтъ песка морскаго.

Подобный при двор одеждъ покрой

Видалъ я на епископахъ порой.

На шлем жаба чорный ядъ точила,

Другая пучится, вскочивъ на щитъ.

На рыцаря злодйка завопила,

И путь ему хвалилась преградить,

Обычай и на немъ провесть постылый.

И наглымъ крикомъ на него кричитъ,

И обернуть коня повелваетъ.

А витязь вызовомъ ей отвчаетъ.

Не мене противница скора,

Погнала волка и въ сдл засла.

Подъ нимъ вздрогнула мать земля сыра,

А всадница съ копьемъ въ упоръ летла.

Но знать, прошла ей ратовать пора.

Межъ глазъ ей рыцарь угодилъ умлый,

И сбилъ съ сдла, такъ что назадъ

Ее отбросилъ саженей на пять.

Тутъ обнажилъ нашъ витязь остру шпагу,

Чтобъ голову злодйк снесть долой,

И могъ-бы снесть, не торопясь, на славу.

Лежитъ колдунья, какъ-бы пластъ какой.

Но дамы удержали сталь кроваву,

Вскричали: ‘Рыцарь, смилуйтесь и свой

Вложите мечъ въ ножны, и такъ какъ вами

Свободенъ путь, послдуйте за нами’.

Сперва немного труденъ былъ ихъ путь,

Покуда шли зеленою дубровой,

Песчанъ и каменистъ и больно крутъ,

Велъ въ гору все, путь ужъ черезъ чуръ суровый.

Но какъ взошли, то передъ ними тутъ

Лугъ разостлался, что коверъ шелковый.

Стоятъ палаты на лугу, на томъ,

Какъ нтъ роскошнй на шару земномъ.

Идетъ сама прекрасная Альчина

На встрчу витязю изъ первыхъ вратъ.

За ней идетъ весь дворъ. Съ ея почина

Рогера чествуетъ и старъ и младъ.

Такой пріемъ, такая благостыня:

Почетъ, поклоны, лесть на всякій ладъ.

Не знаю, что-бъ еще они сказали,

Когда-бы съ неба божество встрчали.

10.

Не столько блескомъ дворъ глаза прельщалъ,

Хотя на свт краше нтъ другаго,

Какъ тмъ и взоры и сердца плнялъ,

Что жили тамъ его подъ снью крова.

На лицахъ всхъ цвтъ красоты блисталъ,

Вс бодры, возраста вс молодаго.

Одна изъ всхъ, какъ-бы янтарный гроздъ

Альчина,— солнышко надъ сонмомъ звздъ.

11.

Какъ не создастъ художникъ вдохновленный,

Такъ дивенъ станъ, такъ чудно сложена.

Такъ не блистаетъ золото червонно,

Какъ въ локонахъ коса распущена.

На щечкахъ краска розы распущенной

По блой лиліи наведена.

Чело,— слонова кость, еще бле,

Дня майскаго яснй и веселе.

12.

Что звзды очи черныя горятъ

Подъ черными и тонкими дугами.

Въ очахъ амуры рзвятся, шалятъ,

Такъ взоры нжны, сильны надъ сердцами,

И видимо влюбленныхъ полонятъ,

Какъ-бы разятъ лучистыми стрлами.

Носъ отъ чела идетъ прямой чертой,

Надъ завистью онъ надсмется злой.

13.

Вотъ посреди двухъ ямочекъ задорныхъ

Живой карминъ румяныя уста,

А зубы нити жемчуговъ отборныхъ.

Дыханье,— свжесть розы лепестка.

А рчи устъ — хоть черствыхъ, хоть упорныхъ

Сердецъ откроютъ ключъ он шутя.

И мило такъ улыбка устъ играетъ,

Какъ будто рай для смертныхъ открываетъ.

14.

А шея — снгъ, и лебедина грудь,

И плечи мягкой сведены чертою,

Упруги, блы яблоки ростутъ,

Колышатся волшебною волною,

Какъ зыбь, что втерки играть зовутъ.

Что дальше,— будь я Аргосъ, не открою.

Но скрытое могло-ли уступить

Тому, что очи такъ могло плнить?

15.

Округленные локти, какъ точены.

И блыхъ рукъ не думаетъ скрывать,

Игривы, милы такъ он отмнно:

Ни пятнушка, ни жилки не видать.

Вдругъ ножка выглянетъ непринужденно,

И, стройная, приковываетъ взглядъ.

Нтъ! прелести, что небо даровало,

Не скроетъ никакое покрывало.

16.

Все въ ней сердцамъ разставленный силокъ:

Улыбка, рчь, походка, танцы, пнье.

Не диво, разъ ступилъ онъ за порогъ,

Рогера охватило восхищенье.

Что миртъ сказалъ, и въ чемъ предостерегъ,

Все выдохлось, все унесло забвенье.

И кто-же видывалъ коварства знакъ

На милыхъ и привтливыхъ устахъ?

17.

Скорй изгнанъ Астольфъ на брегъ песчаный,

И въ миртъ зеленый феей заключенъ,

Быть можетъ за какой поступокъ странный.

Быть можетъ заслужилъ и хуже онъ.

Его слова считаетъ ложью бранной,

Что говорилъ ихъ местью увлеченъ,

Что месть одна изъ мирта говорила,

И на Альчину клевету взводила.

18.

А самъ свою красавицу забылъ,

Которой всей онъ преданъ былъ душою.

Альчина сдлала, что разлюбилъ

Рогеръ, что прежнею любилъ порою.

Одну ее чтобъ въ сердце онъ носилъ,

Его волшебной спрыснула водою.

Кого-же тутъ бранить за легкій нравъ?

А кто бранитъ, едва-ли будетъ правъ.

19.

Гитары, арфы за столомъ звучали.

Органа голосъ, сладкій трепетъ лиръ

Носились, улетали, замирали

И волновали сладостно эфиръ.

Любви волненья, радости, печали

Согласно плъ пвцовъ избранный клиръ.

И радужные вымыслы поэта

Внчали радость дивнаго банкета.

20.

Который изъ торжественныхъ пировъ

Преемниковъ изнженнаго Нина,

Иль тхъ, на памяти у знатоковъ,

Которыми честила Римлянина

Царица Клеопатра, былъ таковъ,

Какъ пиръ, что ждалъ младаго Сарацина?

И тамъ на рдкость, чай, такой банкетъ,

Гд у Зевеса кравчимъ Ганимедъ.

21.

Когда столы убрали и приборы,

Затйливой вс занялись игрой:

Сердечные шептать другъ другу вздоры,

Признаться въ томъ, что было за душой.

Рогеру не страшны чужіе взоры,

Влюбленные толкуютъ межъ собой —

Тутъ было сдлано въ любви признанье,

И въ ту же ночь назначено свиданье.

22.

Скорй игру покончивъ, вс идутъ

Ко сну, гораздо раньше, чмъ бывало.

Пажи съ свчами впереди бгутъ,

Ихъ свтомъ мглу ночную прогоняло.

Честнаго гостя подъ руки ведутъ

Туда, гд гостя ложе ожидало

Въ прохладной спальн. Спальню отвела

Сама Альчина, такъ къ нему мила.

23.

А тутъ опять плоды, конфекты, вина,

Рогеръ на сонъ грядущій долженъ пить,

Но наконецъ съ нимъ распростились чинно,

И каждый на ночлегъ къ себ спшитъ.

Легъ витязь, а блье, что паутина,

Такое врядъ Арахн смастерить.

Хоть легъ, а ждетъ, пождетъ онъ непрестанно

Явленія красавицы желанной.

24.

Едва заслышитъ, что-то шелохнетъ,

Идетъ,— молъ,— голову приподнимаетъ,

Вновь слушаетъ,— ничто и не дохнетъ,—

И отъ ошибки тяжело вздыхаетъ.

Порой такъ сильно нетерпнье жжетъ,

Что встанетъ, дверь отворитъ, поджидаетъ,

И проклинаетъ время витязь мой,

Что слишкомъ медленной идетъ стопой.

26.

Вотъ вышла, думаетъ онъ самъ съ собою,

И примется считать число шаговъ,

Ведущихъ отъ Альчинина покою

Сюда, гд бдный умереть готовъ,

Гд, поджидая, мучится тоскою,

Гд ждетъ, и ждетъ, и поджидаетъ вновь.

Боится, чтобы что не помшало,

Отъ устъ желанный плодъ не оторвало.

26.

У зеркала Альчина между тмъ

Не разъ натерлась рдкими духами,

И наконецъ, готовая совсмъ,

Какъ стихло все, внутри и за стнами,

Одна, путемъ невдомымъ никмъ,

Идетъ, скользя неслышными шагами

Туда, гд жарче чмъ огнемъ любовь

Рогеру сердце жжетъ, волнуетъ кровь.

27.

И вдругъ у изголовія Рогера

Его любви желанная звзда!

Не кровь кипитъ, нтъ, въ немъ пылаетъ сра,

Ужиться въ кож кажется нельзя.

Блаженству своему еще не вря,

Онъ плаваетъ въ блаженств по уста.

Вскочилъ онъ, заключилъ ее въ объятья,

Не можетъ ждать, покуда сниметъ платья,

28.

Не хочетъ ждать Рогеръ, хотя на ней

Робронды нтъ, ни юбокъ, ни корсета,

Въ сорочк, снга свжаго блй,

А сверхъ воздушнымъ зендадомъ одта.

И тотъ въ объятьяхъ спалъ, въ одномъ бль

Она осталась, а блья примта:

Прозрачное, все видится насквозь,

Какъ чрезъ хрусталь букетъ изъ свжихъ розъ.

Плющъ дерево такъ не обниметъ тсно,

Коль разъ обвивъ его, къ нему присталъ,

Какъ витязь льнулъ къ волшебниц прелестной

И ароматы съ устъ ея вдыхалъ,

Невдомы и въ Индіи чудесной.

Восторгъ одинъ обоихъ обнималъ.

Но пусть про ихъ блаженство скажутъ сами,

Порой двумя владя языками.

30.

Что съ ними было тамъ, секретъ для всхъ,

По крайней мр вс о томъ молчали,

И дло: никогда молчать не грхъ,

А иногда спасаетъ отъ печали.

Однако, посл всхъ продлокъ тхъ,

Къ Рогеру вс еще усерднй стали,

Изъ кожи лзетъ всякъ, въ глаза глядитъ,

Затмъ, Альчина длать такъ велитъ.

31.

Сюда со всхъ концовъ стеклись забавы

Къ чет влюбленныхъ, въ самый ихъ покой.

Уборъ мняютъ часто, такъ, по нраву:

То цвтъ измнятъ ихъ, т ихъ Покрой.

Балы, катанья, зрлища на славу,

Или банкетъ затютъ, пиръ горой.

А то вдвоемъ подъ снью древъ зеленыхъ

Поэтовъ вздохамъ вторили влюбленныхъ.

32.

Порой по нивамъ скачутъ, все вдвоемъ,

За зайцемъ-ли, за ланью-ли пугливой,

Иль, чуткихъ псовъ водимые чутьемъ,

Поднимутъ голубей — полетъ шумливый,

А то силки разставятъ подъ кустомъ,

Терновникомъ, иль подъ плакучей ивой,

Или притоны потревожатъ рыбъ,

Закинувъ удочки и сти въ зыбь.

33.

Такъ въ радости ушелъ Рогеръ по темя,

А Карла Аграмантъ тснитъ войной.

Забуду-ль ихъ дла за это время,

Иль Брадаманты участь дорогой?

Надъ ней нависло слезъ и горя бремя

Отъ самой горестной поры, отъ той,

Какъ на глазахъ ея стезею странной

Исчезъ Рогеръ, ея души избранный,

34.

Невдомо куда. О ней я вамъ

Сперва скажу, какъ долго и напрасно,

По доламъ странствуя и по горамъ,

Искала милаго и ежечасно

О немъ справлялась и по городамъ,

И селамъ. Но, гд юноша прекрасный,

Никто, и въ стан Мавровъ не слыхалъ,

Такъ далеко его злой рокъ умчалъ.

35.

Старалась всти, хоть какой, добиться,

Но тщетно, путнаго отвта нтъ.

Весь вражій станъ изъздила двица,

Шатры опроситъ,ставки обойдетъ.

А нечего въ разъздахъ ей страшиться,

Безстрашно съ пшимъ, съ коннымъ, рчь ведетъ:

Чуть что, въ уста кольцо, и невидима

И всякая бда проходитъ мимо.

36.

Не хочетъ врить, чтобы умеръ онъ,

Да и нельзя. Смерть витязя такого

Гремла-бы отъ Идаспійскихъ волнъ

И до заката солнца золотаго.

Но гд-жъ Рогеръ, куда онъ завлеченъ,

На неб-ль, на земл-ль? Какъ знать, и снова

На поиски, въ невдомую даль,

А съ нею вмст слезы и печаль.

37.

Она отвта наконецъ ршила

Отъ вщаго Мерлина ожидать,

Въ пещер той, гд гласная могила,

У камня состраданія искать.

Повдаетъ Мерлинъ ей, живъ-ли милый,

И гд онъ, иль ужъ нечего искать

Среди живыхъ несчастнаго Рогера,

И что за тмъ,— все скажетъ ей пещера.

38.

Задавшись симъ, направила коня

Къ Понтьеру, и дубровою густою

Къ могил гласной шествуетъ она,

Сокрытой подъ нависшею скалою.

Но мага, у которой мысль одна,

Чтобъ Брадамант всей служить душою,

Та мага, говорю, что здсь предъ ней

Картину развернула славныхъ дней,

39.

Волшебница та мудрая, благая,

О Брадамант думаетъ одной,-

Ея потомства славу прозрвая,

Богатырей, героевъ чудный строй.

Проводитъ дни она, о ней гадая,

Метая жребій вщею рукой:

Рогера плнъ, за тмъ освобожденіе

Извстны ей, и новое плненье.

40.

Какъ витязь на летучемъ скакун,

Не слушавшимся ни узды, ни шпоры,

Парилъ стремглавъ въ воздушной вышин,

Куда едва могли достигнуть взоры,

Какъ прозябалъ за тмъ въ постыдномъ сн,

И, какъ бы павшей жертвою позора,

И Государя своего забылъ

И честь, и даму, все, чмъ дорожилъ,

41.

Такъ что рискуетъ юноша прекрасный,

Утративши цвтъ юности златой,

Въ безцвтной лни и для нги страстной

Не только тломъ пасть, но и душой,

Лишиться у потомства славы ясной,

Которая не дастъ земли сырой

Скрыть память славныхъ длъ, но прогоняетъ

Могилы мракъ и имена спасаетъ.

42.

Принявшись за Рогеровы дла,

Какъ онъ бы самъ, и несравненно бол,

Ршило такъ: была, иль не была,

А выведетъ его на чисто поле.

Такъ добрый врачъ пресчь чтобъ корень зла,

Не содрогнется ни предъ чмъ, докол

Не уврачуетъ. Хоть сперва кричитъ

Больной, за то потомъ благодаритъ.

43.

Рогера какъ она и не любила,

Но баловать не думала она,

Рогера славой больше дорожила,

Чмъ самой жизнью, мудрая жена,

Не какъ Атлаптъ, которому вся сила

Въ одномъ, чтобъ жилъ Рогеръ въ день изо дня,

Не видя лучшей цли предъ собою,

Какъ только жить для нги и покою.

44.

Съ тмъ и къ Альчин витязя послалъ

Атлантъ, чтобъ онъ про славу боевую

Забылъ. А какъ Альчины нравъ онъ зналъ,

И чародйство зналъ на пропалую,

Альчину такъ любовью приковалъ

Къ Рогеру, въ петлю затянувъ тугую,

Что не разлюбитъ витязя во вкъ,

Хоть Нестора переживи онъ вкъ.

45.

Но возвратимся къ той, что прозрвала

Грядущее. Идетъ она прямой

Дорогою туда, гд дочь блуждала

Эмона съ полной горести душой.

Лишь Брадаманта Магу увидала,

Смнилась грусть надеждою златой.

А вщая отъ ней не утаила,

Какъ фея милаго ея плнила.

46.

Какъ громомъ бдная поражена,

Узнавъ, какъ милый увлеченъ далеко,

А боле еще тужитъ она,

Что онъ ее совсмъ забылъ, жестокій.

Но вскор магою ободрена,

И пластырь къ ран приложёнъ глубокой.

Клянется вщая: не много дней

И снова витязь возвратится къ ней.

47.

‘Разъ’, молвитъ, ‘у теб кольцо, двица,

Столь сильное противъ волшебныхъ чаръ,

Съ нимъ за Рогера нечего страшиться,

Альчины замыслъ улетитъ какъ паръ,

И отлетитъ, готова поручиться,

И отъ Рогера напускной угаръ.

Иду съ кольцомъ вечернею порою

И съ ранней буду въ Индіи зарею’.

48.

За тмъ все изложила передъ ней,

Какими думаетъ она путями,

Исхитивъ изъ Альчининыхъ стей,

Рогера возвратить подъ чести знамя.

Кольцо вручила Брадаманта ей.

Что ей въ кольц съ Рогеромъ предъ очами?

Чтобъ милаго отъ пагубы спасти,

Все рада дать, и хоть въ огонь идти.

49.

Такъ участь милаго ей поручила

Двица, и кольцо ей отдала,

То самое, съ спасительною силой,

И путь за тмъ къ Марсели избрала.

А вщая въ другой конецъ спшила,

Такъ Брадамант предана была,

Беретъ коня вранаго на дорогу,

Одну лишь рыжую имлъ онъ ногу.

50.

Быть можетъ и.не конь, а духъ какой,

Алехинъ иль Фарфарель изъ тьмы кромшной.

Босая и съ распущенной косой,

Свъ на коня, умчалась въ путь поспшный,

Сняла и съ пальца то кольцо долой,

Чтобъ чаръ не задержало ходъ успшный.

И торопилась такъ, и такъ гнала коня,

Что вотъ на остров съ разсвтомъ дня.

51.

Фигуру измнила тутъ на диво

Она: на локоть росту придала

И плечи также округлила живо,

Такъ что на видъ, ни дать, ни взять, была

Какъ самъ Атлантъ, самъ старецъ хлопотливый,

Что витязя все уносилъ отъ зла,

Покрыла ротъ густою бородою,

И сморщила лицо подъ сдиною.

52.

Осанку, рчь и самыя черты

Его она такъ перенять умла,

Точь вточь Атлантъ, какъ капли дв воды.

За тмъ часокъ, запрятавшись, сидла.

Вотъ, наконецъ, изъ нжной той четы

Рогера одного застать успла.

Успхъ великъ! Альчина безъ него

Провесть не можетъ часа одного.

63.

Какъ надо ей, она его застала.

Шелъ онъ одинъ на утренней зар

Вдоль рчки свтлой, что журча бжала

Къ заливу тихому. О той пор

На немъ одежда пышная блистала,

Какъ въ рдкость увидать и на цар.

Изъ злата и шелковъ Альчина сшила

И милому одежду подарила.

54.

Монисто самыхъ дорогихъ камней

Вкругъ шеи и до пояса висло.

Запястья на рукахъ огня ярчй,

На тхъ рукахъ когда то годныхъ въ дло,

Златыя нити, на подобье змй,

Альчина въ уши витязю продла,

На нитяхъ дв жемчужины висятъ,

Какихъ сыскать въ Аравіи наврядъ.

55.

Причесанъ онъ искусною рукою,

Духами такъ и ветъ съ головы.

Изнженъ тломъ витязь, палъ душою,

Въ немъ волокиту увидали бъ вы,

Такъ передланъ бабой онъ лихою,

Рогера имя, самъ погасъ, увы,

Такимъ найденъ Рогеръ, такъ превратила

Рогера чаръ не отразимыхъ сила.

56.

Вдругъ ликъ Атланта передъ нимъ возсталъ.

(Возстала та, что роль его играла)

Тотъ важный, строгій станъ, что наввая

Благоговнье на него, бывало.

И тмъ огнемъ тотъ самый взоръ блисталъ,

Предъ коимъ съ дтства сердце въ немъ дрожало.

‘Такъ вотъ’, вскричала, ‘храбрый рыцарь тотъ,

Вотъ онъ, моихъ трудовъ, безсонницъ плодъ.

57.

На то ль тебя я дтскою порою

Вскормилъ мозгами львовъ и медвдей,

Училъ давить младенческой рукою

Въ пещерахъ, дебряхъ ядовитыхъ змй.

Срывать у барсовъ, тигровъ когти съ бою,

Срывать клыки у пойманныхъ вепрей,

Чтобъ ты изъ столь суровой дисциплины

Сталъ Адонисомъ, Атисомъ Альчины.

58.

И то ль вщали мн аспекты звздъ,

И экстиспиціи и гороскопы,

Авгуры, жребіи, виднья грезъ,

Полеты птицъ, встревоженные гробы,

Что столькихъ стоили трудовъ и слезъ:—

Что призванъ ты отъ самой былъ утробы

Стать витяземъ, которому другой

Не будетъ равенъ въ слав боевой.

59.

Такъ вотъ они вщанья небосклона,

Вотъ онъ, въ которомъ ожидали мы

Другаго Цезаря иль Сципіона,

Иль Александра увидать. Увы!

Альчины рабъ у ногъ ея и трона.

Ты рабъ и рабства знаки носишь ты

На ше, на рукахъ, да будетъ ясно,

Что ты изъ витязя сталъ рабъ несчастный.

60.

Но если славу ты свою забылъ,

Къ которой небеса тебя призвали,

Что жъ? И потомковъ ты лишить ршилъ

Того, о чемъ мои уста вщали,

И дву ту забыть способенъ былъ,

Геройскую, которой общали

Судьбы героевъ отъ тебя зачать,

Которымъ ярче дня дано сіять?

61.

Но доблестнымъ душамъ переселенье

Изъ царства вчныхъ, радужныхъ идей

Не возбраняй, молю, и воплощенье

Въ твоемъ колн къ счастію людей.

Не возбраняй пор осуществленья

Столь многихъ славныхъ длъ, и свтлыхъ дней.

Спасти должны отъ рабства и отъ муки

Италію твои сыны и внуки.

62.

Героевъ ли теб напоминать,

Предъ очи вывесть свтлой вереницей,

Имющихъ твой славный родъ внчать

Безсмертія лучистой багряницей?

На двухъ теб довольно указать:

На Ипполита съ братомъ. Удивится

Вселенная, вникая въ ихъ дла,

Во вки будетъ память ихъ свтла.

63.

Объ этихъ двухъ мы толковали дол,

Вщалъ я больше, чмъ объ остальномъ,

И потому, что выпало ихъ дол

Добра и славы больше чмъ въ другихъ,

А также видя, что внималъ ты бол

Моимъ пророческимъ рчамъ о нихъ,

Былъ радъ, что приметъ отъ тебя начало

Героевъ честь и рыцарей зерцало.

64.

А что же въ ней, что властвуетъ тобой,

Чмъ каждая не хвалится блудница?

Она, что столькихъ тшила собой,

Доколь не вздумалъ ты въ нее влюбиться.

Но знай, кому ты предался душой,

Вс козни устранивъ ея, вс лица.

Вотъ, на теб кольцо, или съ нимъ къ ней,

Вглядись въ черты прелестницы твоей’.

65.

Внималъ Рогеръ, не поднимая взоры,

И цпенлъ, и со стыда сгоралъ.

А мага, прекращая разговоры,

Кольцо ему надла. Онъ молчалъ.

Уста смежали совсти укоры,

Смежалъ позоръ, какого онъ не ждалъ.

Хотлъ бы лучше скрыться подъ землею,

Чмъ на глаза стать предъ живой душою.

66.

А вщая, минутой грустной той,

Свою вновь форму приняла мгновенно.

Къ чему возиться съ формою чужой,

Разъ удалось притворство совершенно.

Чтобъ вамъ сказать, что прежнею порою

Сказать забылъ, признаться откровенно,

Мелиссой звали вщую. Жена

Повдала Рогеру, кто она.

67.

И говоритъ, что та ее послала,

Которая въ любви къ нему горитъ,

Чтобы Мелисса витязя изъяла

Изъ сти злой, которою обвитъ,

Атланта жъ, изъ Карены, видъ сначала

Взяла, чтобъ вру большую внушить.

Теперь, какъ онъ избавился тумана,

Всю скажетъ правду, просто, безъ обмана.

68.

‘Тебя двица милая любя,

Твою любовь она и заслужила.

Припомни, витязь, не она ль тебя

Изъ плна разъ уже освободила?

И шлетъ кольцо, вотъ это, отъ себя.

Послала бъ сердце, еслибъ сердцу было

Дано, какъ этому кольцу, порвать

Сть вражью, и теб свободу дать’.

69.

Потомъ ему Мелисса разсказала

Ему какъ Брадаманта предана,

И доблести ея напоминала,

И что ему двица суждена,

И все, какъ только лишь могла и знала.

Альчину жъ описала такъ она,

Что фея стала витязю страшне

Страшилища, и смерти злой тошне.

70.

Такъ опротивла, а какъ мила

Была ему прелестная Альчина!

Что диво! прежняя любовь была

Обманъ, мерцанье, чары, чертовщина,

И предъ кольцомъ держаться не могла!

Альчины красота — одна личина.

Обманъ, личина все что манитъ къ ней.

Букетъ пропалъ, и дрязги лишь одн.

71.

Порой дитя запрячетъ плодъ румяный,

А тамъ забудетъ гд запрятанъ онъ.

Пройдутъ недли дв, дитя случайно

Найдетъ тотъ уголъ, плодъ гд затаенъ.

Дивится дитятко находк странной,

Узнать не можетъ, плодъ такъ измненъ,

И вялъ, и гнилъ,— и броситъ плодъ постылый,

Гнушаясь тмъ, что прежде такъ любило.

72.

То жъ испыталъ и витязь удалой,

Когда, какъ то Мелисса наказала,

Пришелъ къ Альчин, но имлъ съ собой

Кольцо, что всяки чары отвращало.

Глазамъ не вритъ. Вмсто молодой

Красавицы, которую, бывало,

Онъ такъ любилъ, находитъ тварь подлй,

Старй нигд не сыщешь на земл.

73.

Изрыла впалое лице морщина,

Глава сдая, мертвые глаза,

А ростъ едва на полтора аршина,

И шамкаютъ беззубые уста.

Гекубы старше ветхая Альчина,

Пережила Сивиллины лта,

Да средство есть (забытое, похоже)

Казаться въ вкъ молоденькой, пригожей.

74.

Поддльны юность въ ней и красота.

Она ловила многихъ какъ Рогера,

Да вотъ кольцо не терпитъ колдовства,

У галки выпали павлиньи перья…

За тмъ не мудрено же, господа,

Что витязю она люте звря.

Любовь его, и той любви обманъ

Исчезли, что предъ солнышкомъ туманъ.

75.

Но слушаясь Мелиссы, витязь вида

Не подаетъ, не дастъ и угадать,

А бранью занялся, давно забытой,

Вооружился съ головы до пятъ.

Альчин же, чтобъ было шито, крыто,

Сказалъ, что хочетъ де коня промять,

Испробовать, не стали ль тсны латы,

И не погнулся ль, можетъ, шлемъ косматый.

76.

Къ бедру онъ Балисарду прицпилъ

(Рогеровой то имя шпаги было)

И щитъ чудесный витязь не забылъ,

Котораго мерцанье наводило

На вжди сонъ, а сонъ тотъ тяжекъ былъ,

Какъ бы душа отъ тла отходила.

Тотъ щитъ съ чахломъ, въ которомъ заключена’

Онъ былъ, себ надлъ на шею онъ.

77.

Затмъ идетъ на конный дворъ, сдлаетъ

Себ, что смоль, коня онъ ворона,

Все по Мелиссину совту, знаетъ

Она какого указать коня.

Кто знаетъ, Рабиканомъ величаетъ.

Астольфу Рабиканъ служилъ до дня,

Какъ съ нимъ же на кит туда примчался,

Теперь гд съ втерками пробавлялся.

78.

Зачмъ онъ иппогрифа не сдлалъ?

Въ сосднемъ стойл онъ отъ Рабикана.

Мелисса наказала, чтобъ не бралъ:—

Онъ ни удилъ не чуетъ, ни аркана,

Просила, чтобъ до завтра обождалъ,

Что завтра выведета’ изъ вражья стана.

Покажетъ витязю она потомъ,

Съ крылатымъ какъ уладится конемъ.

79.

Не брать, чтобы избгнуть подозрнья,

Что отъ колдуньи думаетъ бжать.

Рогеръ ея вс выполнила’ велнья,

Она при немъ, но невидима знать.

Такъ, подавивъ къ старух злой презрнье,

Ршился онъ вс узы съ ней порвать,

И къ тмъ вратамъ направился, откол

Путь къ Логистилл пролегалъ чрезъ поле.

80.

Въ расплохъ на стражу тутъ Рогеръ напалъ,

На-право, и на-лво рубитъ, колетъ.

Кто мертвый палъ, кто замертво лежалъ.

На Рабикон витязь на мостъ всходитъ,

И радостно вдаль съ моста поскакалъ.

А всть еще къ Альчин не доходитъ.

Куда умчался витязь удалой,

Изъ псни вы узнаете другой.

ПСНЬ ВОСЬМАЯ.

Какъ много скрытыхъ колдуновъ межъ нами,

Волшебницъ тайныхъ, что морочатъ насъ,

Надвъ личину, властвуютъ сердцами,

Кого хотятъ — приворожатъ какъ разъ,

И это все, не справясь со звздами,

Бсовъ не нужно имъ для ихъ проказъ:

А ложью злой, притворною слезою

Сердца затянутъ мертвою петлею.

Кто бы имлъ Ангелики кольцо,

Иль лучше здраваго кольцо разсудка,

Глядлъ бы прямо всякому въ лицо,

Не зналъ румянъ, ни лжи, ни предразсудка.

Иной смазливъ, какъ будто, на лицо,

Да маска, а подъ ней уродъ, что жутко.

И такъ счастливъ Рогера былъ удлъ,

Что онъ то чуткое кольцо имлъ.

Вотъ нашъ Рогеръ, намренье скрывая,

Къ вратамъ на Рабикан прискакалъ.

Въ расплохъ ни словъ, ни время не теряя,

На стражей такъ стремительно напалъ,

Что врядъ изъ нихъ спаслась душа живая.

Затмъ на мостъ, ршетку разломалъ,

И въ лсъ. Но по лсу не долго халъ,

Какъ на раба волшебницы нахалъ.

На ловлю съ кречетомъ рабъ халъ тотъ,

А кречетъ лучшей былъ ему забавой:

За цаплей пуститъ онъ его въ налетъ,

И юной птицы тшился отвагой.

Подъ нимъ рысакъ изрядный, а впередъ

Бжалъ породистый кобель лягавый.

Едва замтилъ рабъ Рогеровъ спхъ,

Какъ заподозрилъ въ спх томъ побгъ.

Подъхалъ рабъ и закричалъ, нахальный,

Спросилъ Рогера, что онъ такъ спшитъ?

Отвта не далъ рыцарь достохвальный.

Холопа гордое молчанье злитъ,

И тутъ съ сердцовъ Альчины рабъ кабальный

Затялъ рыцаря остановить,

И молвитъ: ‘Чтожъ не жалуешь отвта?

Такъ пусть тебя допроситъ птица эта’.

И тутъ-же кречета съ руки спустилъ,

Взвился соколъ быстре Рабикана,

Тмъ временемъ съ коня рабъ соскочилъ,

Погналъ его безъ удилъ, безъ аркана.

Быстрй стрлы ретивый конь вспылилъ,

Кусаетъ онъ, брыкаетъ злй полкана.

За тмъ и самъ хозяинъ въ слдъ рванулъ,

Что не огонь пылалъ, сыръ втръ задулъ.

Отъ травли не отсталъ и песъ лягавый,

За Рабиканомъ также гонитъ онъ,

Какъ за пугливой серной барсъ кровавый.

Рогеръ, хоть наглостью такой взбшенъ,

Бжать стыдится встрчи той лукавой,

И ждетъ раба. А рабъ вооруженъ

Хлыстомъ охочьимъ. Рыцарь благородный

Не вынетъ мечь на хлыстъ, для пса пригодный.

Но жердью сильно рыцаря разитъ

Презрнный рабъ, песъ за ноги хватаетъ,

Рысакъ разнузданный со всхъ копытъ

На витяз доспхи разбиваетъ.

И въ кречет открылась злая прыть.

На Рабикана кречетъ налетаетъ,

Страшитъ крыломъ, грозитъ его глазамъ:

Конь бьется непослушный удиламъ.

Рогеръ, терпнье наконецъ теряя,

Мечъ принужденъ-же обнажить лихой,

Но чаетъ, подлой кровью не пятняя,

Прогнать ихъ блескомъ шпаги огневой.

Анъ нтъ! Презрнный смердъ и шайка злая

Вздохнуть минуты не даютъ одной.

А время дорого, одно спасенье

Бжать, не тратя ни одно мгновенье.

10.

Еще промедли мало мальски онъ,

И вся Альчины челядь за плечами.

Вдали ужъ слышанъ колокольный звонъ,

Зловщій гулъ несется надъ полями.

Ужель изъ за раба попасть въ полонъ?

Возможно-ль это, посудите сами?

Чтобы опередить погоню ту,

Къ Атлантову прибгнулъ онъ щиту.

11.

И со щита Рогеръ снялъ пологъ алый,

Которымъ щитъ давно завшанъ былъ,

А щитъ, какъ сто и больше разъ бывало,

Лишь на раба волшебный свтъ пролилъ,

Какъ палъ тотъ рабъ, что мертво тло пало.

Съ нимъ тотъ-же свтъ коня и пса сразилъ,

И самый кречетъ осовлъ мгновенно.

Ихъ сонъ пріятенъ витязю блаженный.

12.

Межъ тмъ къ Альчин злой бжитъ вщунъ,

Что витязь, крпки сокрушивъ затворы,

Бжалъ и страж задалъ карачунъ.

Она блднетъ, помутились взоры,

Упала будто поразилъ Перунъ.

Потомъ терзаетъ косы, грудь, уборы,

Клянетъ себя, судьбу свою клянетъ,

И врныхъ слугъ волшебница зоветъ.

13.

Она ихъ на дв раздляетъ рати.

Одну шлетъ за Рогеромъ по пятамъ,

Съ другой, свои покинувши палаты,

Спшитъ сама на взморье къ кораблямъ.

Шумятъ втрила, блещутъ шлемы, латы,

Съ дружиной мчится фея по волнамъ,

И сердцемъ такъ по миломъ изнываетъ,

Что городъ безъ защиты оставляетъ.

14.

Чертоги настежъ, въ нихъ и стражи нтъ.

Мелисса добрая тому и рада,

Давно она дала себ обтъ

Несчастныхъ узниковъ такого ада

Опять на Божій высвободить свтъ.

Но прежде утварь вдминскаго лада

Пожгла: волчки, и ромбы, и узлы,

И зеркала, и кольца, и жезлы.

15.

Затмъ туда Мелисса поспшила,

Гд въ образ камней, деревьевъ и зврей

Альчина въ тягостномъ плну томила

Любимцевъ боле не милыхъ ей.

Всмъ прежній видъ Мелисса возвратила,

И вс бгутъ поспшною стопой

Домой на родину, гд прежде жили

Они, и фею вс благодарили.

16.

Мелисса всхъ пустила по домамъ,

И всякъ съ признательной бжитъ душою,

Но первый былъ (благодаря мольбамъ

Рогера) волей одаренъ златою

Астольфъ, его-же миртъ извстный вамъ

Подъ благовонною томилъ корою,

Рогеръ Мелисс и кольцо вручилъ

На всякій случай, противъ вражьихъ силъ.

17.

Рогеру внявъ, Мелисса возвратила

Астольфу прежній богатырскій видъ.

И мало этого,— доспхъ ршила

Ему, копье златое возвратить.

А въ томъ копь таинственная сила:

Кого ни ткнетъ, наврное сразитъ.

Ардаліи сперва принадлежало

Оно, потомъ на часть Астольфа пало.

18.

Копье Мелисса наконецъ нашла

Въ застнк очарованной палаты.

Его къ рукамъ Альчина прибрала,

Таковъ былъ правъ волшебницы проклятой.

А тамъ, когда закончили дла,

Доставилъ къ Логистилл конь крылатый

Астольфа и Мелиссу иппогрифъ,

Рогера часикомъ опередивъ.

19.

Туда шелъ и Рогеръ, но шелъ тропою

Тернистой, трудной, средь отвсныхъ скалъ,

Песковъ, поросшихъ чахлою травою.

Путь по горамъ порою пролегалъ,

Кремнистымъ низкимъ взморьемъ велъ порою.

Прохлады, тни онъ искалъ,

И въ полдень выхалъ онъ зноемъ жгучимъ

На степь, покрытую пескомъ сыпучимъ.

20.

Немилосердно солнце степь палитъ,

А жгучій лучъ блестящей отражаетъ

Поверхностью разбросанный гранитъ.

Что печь плавильная песокъ пылаетъ.

Жаръ стъ глаза, и все кругомъ мертвитъ,

А берегъ, море, небо оглушаетъ

Однообразнымъ метромъ саранча,

Какъ совсти упрекъ, какъ смерть скучна.

21.

Рогеру въ пекл томъ подспорьемъ скука,

Да тягость латъ, да нестерпимый зной.

Тамъ новая приспла жажды мука,

Да мухъ задорныхъ ядовитый рой…

Но вспомнимъ: эпоса велитъ наука,

Чтобъ все мнялось пестрой чередой.

Прости-жъ Рогеръ, въ Шотландію мы съ вами,

Гд ужъ давно Ринальдъ оставленъ нами.

22.

Оказанъ лестный витязю привтъ

И королемъ, и Жиневрой младою.

Посольства имъ Ринальдъ открылъ предметъ:

Шотландію и Англію съ собою

На Мавровъ Императоръ Карлъ зоветъ,

О чемъ державной пишетъ имъ рукою.

Ринальдъ двору т письма предъявилъ,

Но самъ красне грамотъ говорилъ.

23.

Послу послдовалъ отвтъ желанный:

‘Какія средства нашъ иметъ край,

И сколько силы мы имемъ бранной,

На помощь противъ басурманскихъ стай

Пошлемъ мы Карлу. Сборный пунктъ избранной

Дружины самъ, гд хочешь, назначай’.

И говоритъ король: ‘когда-бъ не старость,

Я самъ-бы рать свою повелъ на радость’.

24.

И то ссылаться-бъ на года не сталъ,

Объ отдых не думалъ-бы ни мало,

Да сына онъ съ похода поджидалъ,

А въ сын старцу небо даровало

Вождя, героя выше всхъ похвалъ,

Цвтъ доблести, и рыцарства зерцало.

Вернется скоро принцъ, а между тмъ

Король въ походъ веллъ вассаламъ всмъ.

25.

Окружной грамотой король сзываетъ

Вассаловъ, рыцарей и ихъ людей,

Припасы боевые снаряжаетъ,

И множество военныхъ кораблей,

А посл самъ Ринальда провожаетъ

Въ Британію въ теченьи многихъ дней

До Бервика. Здсь съ графомъ онъ простился,

И на прощанье даже прослезился.

26.

Вотъ раздалось послднее ‘прости’,

Уже шумитъ попутный втеръ въ втрила,

На Лондонъ правитъ скорый бгъ ладьи

Рук искусной врное кормило.

Не много дней по зыбкому пути,

И устье Темзы ихъ остановило.

Но вотъ приливъ имъ придалъ новыхъ силъ,

И къ самому дворцу Ринальдъ приплылъ.

27.

Отъ Карла и отъ короля Оттона,

(Обоихъ Мавръ въ Париж осаждалъ)

Къ намстнику родительскаго трона,

Къ Балійскому онъ принцу поспшалъ,

Писаньемъ отъ обоихъ ихъ снабженный:

Чтобъ конницу, пхоту набирала’,

И на Калэ не медля шла дружина

На помощь Карлу противъ Сарацына.

28.

А принцъ, наслдникъ той страны жезла,

Какъ я сказалъ, правитель той порою,

Въ Ринальд чтитъ Имперскаго посла,

И внемлетъ, какъ-бы видлъ предъ собою

Оттона самого. Того-жъ числа

Сзываетъ грамотою круговою

Вассаловъ, чтобъ къ предписанному дню

Собрались вс, и въ боевомъ строю.

29.

Синьоръ! Люблю хозяйничать стихами,

Какъ на игривыхъ струнахъ музыкантъ,

Чтобъ у меня шли лады за ладами,

То менуэты, то церковный кантъ.

Вотъ басъ ворчалъ подъ вщими перстами,

Вдругъ переходъ, и запоетъ дискантъ.

Такъ вдругъ припомнилась мн Ангелика,

И съ ней монахъ двусмысленнаго лика.

30.

Ея судьбы припомните со мной,

Я говорилъ, въ какомъ царевна гор,

Какъ все Ринальда чуетъ за собой,

Какъ наконецъ задумала за море

Бжать, чтобъ 3 моремъ найти покой,

Несчастной нтъ житья въ Европ вскор.

Но инокъ мастеръ время проводить,

Чтобъ лакомый кусокъ не упустить.

31.

Въ безстыдномъ старц кровь заговорила.

Волшебная царевны красота

Тревогу въ сердц инока забила.

Безъ ней онъ жить не можетъ, но, бда!

Красавица все на мор спшила.

Что длать. Хоть и не щадитъ кнута,

Вдь и оселъ его ушелъ годами,

Едва плететъ лнивыми ногами.

32.

Такъ вислоухій отстаетъ злодй,

Что скоро пропадетъ и слдъ двицы.

Пришлось на помощь призывать чертей.

Чертей изъ адской вызвалъ онъ темницы,

Избравъ изъ шайки чорта по умнй,

Послалъ во слдъ скакавшей молодицы.

Незримъ нечистый слъ на скакуна

Котораго торопитъ такъ она.

33.

А самъ межъ тмъ отшельникъ похотливый,

Какъ старый, но за то смышленный песъ,

Хоть и отсталъ отъ стаи торопливой,

Да не бда: кругомъ на перекосъ

На встрчу лани забжитъ пугливой,

Нечистый словно самъ его принесъ.

Старикъ задумалъ такъ стезей своею

Добычу встртить и схватить за шею.

34.

Что держитъ на ум старикъ лихой,

Со временемъ, читатель, вамъ открою.

Межъ тмъ, бды не чая за собой,

Царевна къ морю детъ предъ собою.

А въ скакуна пробравшись, демонъ злой

Чудитъ. Такъ тлетъ искра подъ золою,

И вдругъ та искра въ пламя прошибетъ,

А тамъ пожаръ, и все пожаръ пожретъ.

35.

Бискайское вотъ море зашумло,

Ну, думаетъ она, прости печаль,

И на душ у ней повеселло.

Но лшему въ кон дремать, статья-ль?

Коня злымъ норовомъ вдругъ овладло,

И въ море бросило, и моремъ вдаль

Его влечетъ невдомая сила.

Смерть лютая къ двиц подступила.

36.

Ей ли сдержать взбшеннаго коня?

Въ пучину онъ царевну завлекаетъ.

Отчаяньемъ нмымъ поражена,.

Припала къ вы конской, вотъ лобзаетъ

Снговы плечи черная волна,

Златой косою втерокъ играетъ,

А буйный втръ умолкъ порою той,

Какъ бы плненъ царевны красотой.

37.

Слезами блещутъ очи и ланиты

Красавицы, и тщетно взоръ искалъ

На берег спасенья и защиты.

Въ лазурную даль берегъ убгалъ,

И вотъ исчезъ лазурію залитый.

Но конь вдругъ круто повернулъ и сталъ

На твердый грунтъ подъ мрачною скалою,

А день ночной уже смнялся мглою.

38.

Вотъ сло солнце. Непроглядной мглой

Покрылись небеса. Въ степи ужасной

Что станется, Ангелика, съ тобой?

Искать пути, ночлега — трудъ напрасный.

Безмолвная съ поникшей головой,

Недвижимъ взоръ, недвижимъ станъ прекрасный:

Не женщина,— скорй то мраморъ былъ,

Что красками художникъ оживилъ.

39.

И замерла душа царевны бдной.

Шелковы косы вьются по плечамъ,

Молчатъ уста, тупится взоръ, ликъ блдный,

И блы руки вздты къ небесамъ,

А сердце ропщетъ на злой рокъ побдный,

На небо, что предла нтъ бдамъ.

И горе, что на сердц накопилось,

Потокомъ слезъ и жалобъ разразилось.

40.

И говоритъ: ‘Ужели надо мной

Не вдоволь ты, фортуна, надругалась?

Что, кром жизни бдственной одной,

Теб принесть на жертву мн осталось?

Къ чему спасла меня изъ бездны злой,

Гд съ жизнью бы и съ горемъ я разсталась?

Но нтъ! Для злобной прихоти твоей

Ты мн готовишь много горькихъ дней.

41.

Скажи, какое новое терзанье

Ты для меня еще приберегла?

Не ты ль меня на грустное изгнанье

Изъ родины державной обрекла,

И славу двичью на поруганье

Дала? Хотя я честь и соблюла,

Но вчное бездомное броженье

Должно накликать на меня презрнье.

42.

Найду ли гд еще честной привтъ,

Заклеймена позорною молвою?

На гибель мн, увы! и юность лтъ,

И то, что славлюсь, ложно можетъ быть красою,

Коварный даръ небесъ, начало бдъ

Нависшихъ грозной тучей надо мною,

За этотъ даръ Ардалья умерщвленъ,

Хоть былъ волшебной утварью снабженъ.

43.

А Галафронъ, отецъ мой, царь Катая,

За этотъ самый даръ ханъ Агрисканъ,

Владыка дикаго татаровъ края,

Разбилъ его. Съ тхъ поръ, скрывая санъ,

Бгу я всюду, край на край мняя,

Везд равно страшась и христіанъ

И мавровъ. Такъ, безъ крова, доброй славы,

Какой еще страшиться мн отравы?

44.

О сжалься же, Фортуна, надо мной!

Смерть даруй мн. Коль смертью въ бездн моря

Не угодишь твоей причуд злой,

Такъ звря высылай изъ темна бора,

Дай тысячу смертей въ замнъ одной,

Лишь бы конецъ найти кручины-горя’.

Такъ ропщетъ бдная сквозь слезъ ручьи,

И видитъ вдругъ отшельника вблизи.

45.

Отшельникъ съ маковки скалы высокой

Съ двицы глазъ все время не спускалъ,

Какъ съ смертію боролася жестокой,

И конь у берега крутаго сталъ.

А самъ старикъ бсовъ на пар бойкой,

Дней за шесть ране сюда попалъ.

И тутъ молитвы шепчетъ старецъ, съ вида

Постнй лица не знала иваида.

46.

Еще блеститъ двицы взоръ слезой,

Еще груститъ она, но, спроста, рада

Отшельнику, такъ страшно ей одной,

И говоритъ: ‘Благослови! Изъ млада

Въ напасти не бывала я такой.

Смотри, я точно выходецъ изъ ада’.

Тутъ вновь княжна слезами залилась,

Повдавъ, что тотъ зналъ не хуже насъ.

47.

Уста отверзъ монахъ благочестивый,

Двицу началъ словомъ утшать,

И рчью залился медоточитвой,

А между тмъ, чтобъ слову всъ придать,

То щечку ущипнетъ рукой пытливой,

То за руку, то за корсажъ, и — хвать

Обнялъ. Но дерзость та ее кольнула,

И дерзкаго царевна оттолкнула.

48.

А старецъ? Фляга у него была

Съ волшебной влагой — взялъ ее нескромный

Старикъ, и въ очи, калена стрла

Амура гд грозитъ изъ влаги томной

Какъ брызнетъ.— Сила чаръ свое взяла:

Сонъ овладлъ скиталицей бездомной.

Царевну сонъ мгновенно обуялъ,

И старцу на потху передалъ.

49.

Добыча предъ злодемъ безъ защиты,

Достигъ старикъ желаніе свое.

Въ уста цалуетъ дерзкій и въ ланиты,

Рукою наглою ласкаетъ все,

И весь горитъ. Но конь у волокиты

Ужъ больно плохъ, и страсти остріе

Подниметъ ли разбитаго на ноги?

Поднимутъ ли и самые остроги?

50.

И то сказать: прыть лишняя вредна,

Вредитъ и лишній кормъ скотин старой.

Какъ бился онъ! А стараго коня

Не пробудилъ ни чмъ старикъ поджарый,

Лишь въ сонъ его повергнула возня.

А на пробудки ждетъ фортуны ярой

Затя новая. Одинъ отвтъ

Велитъ держать фортуна на семь бдъ.

51.

Все разскажу вамъ, но сперва съ прямаго

Пути на западъ васъ прошу за мной.

Тамъ, за Ирландіей, Борея злаго

Въ предлахъ бурныхъ, островъ небольшой

Эбуда. Островъ разоренъ бдово,

Сталъ пустъ съ тхъ поръ, когда Протей сдой,

Угрюмый вождь морскихъ бездонныхъ зыбей,

На расхищенье далъ его Дивъ-Рыб.

52.

Быть можетъ правда, можетъ быть была

Одна молва, но въ хартіяхъ читаемъ,

Что древле чудной красотой цвла

Дочь короля надъ этимъ дальнимъ краемъ,

Протея красотой съ ума свела,

Такъ что старикъ, нечаяннымъ случаемъ,

Увлекъ ее и на любовь склонилъ,

И изъ подъ волнъ не праздной отпустилъ.

53.

Отца повергъ въ тупое изступленье

Единородной дочери позоръ,

Презрвъ ея и слезы и моленья,

Презрвъ и совсти нмой укоръ,

Вины единственное искупленье

Изрекъ онъ падшей смертный приговоръ.

Главу на плах бдная сложила,

А съ ней и внука пожрала могила.

54.

Протей, Нептуна что стада пасетъ,

Возлюбленной провдавъ казнь лютую,

Изъ мести за нее обычный ходъ

Природы извративъ, толпу морскую

Китовъ, Фокъ, рыбъ изъ горькихъ вызвалъ водъ,

И устремилъ на островъ шайку злую

Громить тамъ села, города везд,

Губить скотъ, нивы и самихъ людей.

55.

За крпкими столицы ихъ стнами

Спасенье чаютъ бдные сыскать,

За ними зври и туда толпами

Громадными, и стали осаждать.

А люди пали духомъ и тлами,

Ни сть имъ зври не даютъ, ни спать,

И наконецъ оракула спросили,

И отповдь такую получили.

56.

Протею дву выставить велитъ

Которая равнялась бы красою

Съ той, за которую Протей имъ мститъ.

Понравится,— обдастъ ее волною

И отъ чудовищъ ихъ освободитъ,

А не обдастъ, искать другой, пока

Не съищется по вкусу старика.

57.

‘Съ тхъ поръ на двъ, что по красивй были

Настала нестерпимая напасть.

Что день, то дву къ морю выносили,

Но всмъ одна все выпадала часть.

Угодной старику не находили,

И всхъ Дивъ-рыб повергалъ онъ въ пасть.

Ее одну у берега оставилъ,

А чуды прочіе домой отправилъ.

58.

Не знаю, та ль причина, или врутъ,—

О сущности мотивовъ вольно мннье,—

Но врно то, что противъ женщинъ тутъ

Вошло въ обычай злое уложенье.

Что день, то къ морю женщину ведутъ,

Красавицу Дивъ-рыб на снденье.

Хоть участь женщинъ всюду не красна,

Но тамъ, признаться, черезъ чуръ грозна.

59.

Бда, коль на безбожное прибрежье

Красавицу фортуна занесетъ.

Попалась двица какъ рыба въ мрежи,

Тамъ рады ей, и вренъ ихъ расчетъ:

Своихъ расходовать придется рже,

Чмъ больше жертвъ имъ море принесетъ,

А не несетъ, у нихъ вошло въ обычай

Хоть на край свта рыскать за добычей.

60.

Въ ладьяхъ, фелукахъ, и многихъ судахъ

Издавна рыскаютъ они по морю,

На близкихъ и на дальнихъ берегахъ

Ища домашнему подспорье горю.

Обманомъ ли, иль силой, много странъ

Уводятъ двушекъ во всяку пору,

Спшатъ съ добычей лакомой домой,

И берегутъ за крпкою стной.

61.

Вотъ тхъ разбойниковъ ладья пристала

Въ полночь, у берега дождаться дня.

Невдалек Ангелика лежала,

Волшебной влагою усыплена.

Чуть свтъ часть корабельщиковъ напала

На мсто самое, гд жертвой сна

Красавица, красавицъ всхъ миле,

Въ объятіяхъ сдаго лиходя.

62.

Для варварскихъ, безчеловчныхъ рукъ

Увы! добыча слишкомъ дорогая.

Теб ль, фортуна, нашъ подлунный кругъ

Дала на произволъ судьба слпая?

Ту, для которой Агриканъ на югъ

Спшилъ, любовью страстною сгорая,

И велъ тьму темъ Татаръ, красавицъ цвтъ,

Чудовищу ты обрекаешь въ сндь.

63.

Красавицъ цвтъ! Но для тебя ли славой

И родиной презрлъ царь Сакрипантъ?

Красавицъ цвтъ: неистовства отравой

Любовь къ теб запечатллъ Англантъ.

Красавицъ цвтъ, изъ-за тебя кровавой

Войной и распрями киплъ Левантъ,

Одна ты одиношенька осталась

И нкому хоть слово дать на жалость.

64.

На палуб Ангелика въ цпяхъ

Проснулась, такъ глубоко почивала

(И старца съ ней забрали въ торопяхъ),

И плнницами палуба кишала.

Отчалили, работаютъ въ снастяхъ,

И весело ладья домой бжала,

А тамъ Ангелика обречена

Ждать въ мрачной кель роковаго дня.

65.

Но самыхъ варваровъ смягчить успла

Небесная царевны красота.

Покуда крайняя нужда терпла,

Ее все обходила череда,

Не въ очередь иная полетла

Въ кровавыя чудовища уста.

Но все жъ ее къ Дивъ-рыб проводили,

Хоть сами варвары по ней тужили.

66.

Кто скажетъ, какъ раздались до небесъ

Рыданья, стоны, плачъ, кличъ, ропотъ скорбный?

На диво мн, какъ берегъ не исчезъ,

Когда несчастную у бездны чорной

Въ оковахъ посадили на утесъ,

Ждать смерти тамъ, и страшной и позорной,

Сказать не въ силахъ я. Едва дышу,

И съ римой на иной предметъ спшу.

67.

Душою дайте мн вздохнуть усталой,

И дайте мн предметъ по веселй.

Чай все бы дрогнуло, что точитъ жало

Среди палящихъ Африки степей,

Отъ ужаса вздрогнула бы пожалуй

И тигрица, лишенная дтей,

Завидя надъ сердитыми волнами

Ангелику, гремящую цпями.

68.

О! если бы Роландъ про это зналъ,

Роландъ, Ангелики поклонникъ врный,

Но онъ въ Париж слдъ ея искалъ.

Иль знали бы т два, которыхъ скверный

Гонецъ съ береговъ Стигійскихъ обуялъ,

На помощь, хоть на встрчу смерти черной

Рванулись бы. Но гд жъ имъ слдъ сыскать

За тридевять земель и помощь дать.

69.

Парижъ тмъ часомъ въ бдственной осад

Царя Трояна славный сынъ томилъ,

И разъ такъ близко подступилъ къ оград,

Что взятъ Парижъ бы о ту пору былъ,

Да вышній промыслъ почивалъ на град,

И страшнымъ ливнемъ варваровъ отбилъ,

Не то Парижъ съ имперіей святою

Очнулись бы у Мавра подъ пятою.

70.

Мольбамъ, что старецъ къ небу возсылалъ,

Державный старецъ, внялъ Творецъ вселенной,

И на долго дождь полилъ, задержалъ

Неистовый разгаръ чалмы надменной.

Сколь кратъ сильнй чмъ войско, мечъ, металъ

Мощь тайная молитвы умиленной,

Позналъ смиренный Цезарь въ этотъ часъ,

Какъ отъ враговъ его всевышній спасъ.

71.

Жестокимъ, тяжкимъ помысломъ длился

Роландъ съ безсоннымъ ложемъ въ ночи той.

Вотъ обдалъ помыслъ злой, вотъ раздробился

На искорки и бросилъ въ дрожь и зной.

Нтъ сладу съ нимъ, какъ будто разразился

Бродящій лучъ надъ зыбкою волной:

Порою въ глубь уйдетъ снопомъ, порою

Скользитъ по струямъ сткою живою.

72.

Все носится предъ нимъ, и гонитъ сонъ

Повсюду днемъ и ночью образъ милой.

Хоть днемъ подъ часъ какъ будто спитъ огонь,

За то въ часъ ночи вспыхнетъ съ новой силой.

Какъ могъ Ангелику покинуть онъ,

Терзаетъ витязя упрекъ постылый?

И что о ней и слухомъ не слыхать

Со дня, какъ при Бордо бжала рать.

73.

‘Такъ вотъ, чтобъ выдать въ глупости безпечной,

Такъ вотъ на что тебя добылъ мечемъ’,

Такъ плакалъ ночью витязь безутшно.

‘Сгубилъ тебя въ безуміи тупомъ,

Хоть и любилъ любовью безконечной,

И жилъ лишь, чтобъ быть для тебя щитомъ.

И вотъ, неслыханному внявъ закону,

Тебя же выдалъ на руки Намону.

74.

Какъ волю Карла я не отклонилъ?

Его уговорить всегда возможно.

Къ чему мой добрый мечъ не обнажилъ?

Иль силою меня принудить можно?

Скорй бы бурный духъ я испустилъ,

Далъ вырвать сердце изъ груди тревожной.

Но кто жъ хоть Карлъ, иль хоть его бы рать,

Кто могъ тебя изъ рукъ моихъ отнятъ?

75.

По крайней мр могъ пріютъ надежный

Найти ей здсь, иль въ крпости иной.

Къ чему, иль для разлуки неизбжной,

Вручать ее Намону въ часъ лихой?

Безцннаго блаженства стражъ небрежный!

Его хранить мн было долгъ прямой,

Хранить какъ свтъ очей мн надлежало,

Но долгъ исполнить твердости не стало.

76.

Безсовстно покинутая мной,

Гд пріютишь ты робость и усталость?

Что, пастыремъ забыта въ часъ ночной,

Овечка бдная въ степи осталась,

Съ блеяньемъ робкимъ просится домой.

Но въ камняхъ, въ дебряхъ не пробудитъ жалость?

Не слышитъ пастырь, голосъ стихъ, замолкъ,

Скорй, въ недобрый часъ заслышитъ волкъ.

77.

Гд жъ, милая, гд ночь тебя застала?

Гд одиношенька блуждаешь ты?

Или безъ врнаго Роланда пала?

Отъ волка некому тебя спасти.

И цвтъ, котораго душа алкала,

Цвтъ двственной, волшебной красоты.

Души моей надежда, обаянье,

Злодю палъ на злое поруганье.

78.

О горе! Небо, дай мн тучи бдъ,

Пошли скоре злйшее мученье,

Но невредимымъ сохрани тотъ цвтъ.

А если сбудется ужасное сомннье,

Пусть мечъ мой на печали дастъ отвтъ,

И въ темныя душа идетъ селенья’.

Такъ, мучимый неистовой тоской,

Бесду витязь велъ съ самимъ собой.

79.

Давно спитъ все, что на земл устало.

Измучившись тяжелымъ дня трудомъ,

Кто чинно на одр заснулъ, кто, какъ попало,

Въ трав, на камн дикомъ, подъ кустомъ.

Тебя жъ, Роландъ, сомннья будитъ жало,

Твои, Роландъ, не клонитъ вки сномъ.

Вздремнуть на мигъ усталость коль заставитъ,

Зловщій сонъ покой какъ разъ отравитъ.

80.

Вотъ снится: надъ прозрачною волной,

Въ цвтахъ душистыхъ лилія царила,

Румянцомъ розы нгу лиліи той

Кисть самаго Амура растворила.

Вотъ пара звздъ волшебною игрой

Роланду сердце сладостно плнила:

Про очи говорю, про пылъ ланитъ,

Про все, что витязь нашъ боготворитъ.

81.

Роландъ вкушалъ любви награду страстной,

Блаженство высшее Роландъ вкушалъ,

Но вдругъ, отколь ни взялся, втръ ужасный,

И, бурный, тучи черныя нагналъ.

Задули вдругъ Борей и Ливъ ненастный,

Злой ураганъ деревья съ корнемъ рвалъ,

Цвточки алы, будто не бывали.

Роландъ съ двицей тщетно кровъ искали.

82.

И вдругъ не видитъ милой онъ съ собой!

Какъ это сталось, самъ не понимаетъ,

Зоветъ ее средь рева бури злой,

Зоветъ, гулъ втра воплемъ прерываетъ:

‘Гд ты, иль вновь я разлученъ съ тобой,

‘Ужель’,— но буря голосъ заглушаетъ.

А голосъ милой слышится ему,

И къ рыцарю взываетъ своему.

83.

Бжитъ туда, гд слышанъ голосъ милой,

Спшитъ и рвется, выбился изъ силъ.

Но тщетно бьется паладинъ унылый,

Все дальше, дальше голосъ уходилъ.

‘Нтъ! не увидишь бол образъ милой’

Такъ чей-то грозный голосъ завопилъ.

Роландъ при голос томъ содрогнулся

И залитой слезами вдругъ проснулся.

84.

Не мысля, что вліяетъ страхъ и страсть

На сонъ, что рдко врное приснится,

Роландъ увренъ, что грозитъ напасть

Ангелик, что бдная двица

Въ бду должна безвыходную впасть:

И онъ вскочилъ, какъ молнья иль зарница,

Одлъ доспхъ, кольчугою звеня

Самъ вывелъ въ поле врнаго коня.

85.

А чтобы всюду разъзжать по вол,

Роландъ свой знакъ, всмъ вдомый, не взялъ

(Багровая черта на бломъ пол),

Иной знакъ, черный, паладинъ избралъ,

Быть можетъ въ знакъ тоски, сердечной боли,

Съ нимъ въ поле онъ еще не вызжалъ.

Съ Эмира одного,— своей рукою

Знакъ этотъ снялъ онъ вмст съ головою.

86.

И съ дядею проститься не хотлъ,

Ни даже глянуть Брандимарту въ очи,

Товарищу столь многихъ славныхъ длъ,

И выхалъ одинъ въ злой часъ полночи.

Ужъ Фебъ Титова покидалъ предлъ,

Блистая въ новой лучезарной мощи,

Сырыя тни гналъ съ лица земли,

Какъ всти о побг томъ дошли

87.

До Карла. На племянника роднаго

Державный старецъ очень былъ сердитъ.

Что онъ отъ долга своего святаго

Бжалъ когда осада ихъ томитъ.

Гнвъ правый Императора святаго

Всегда караетъ зло и Карлъ грозитъ,

Что графа онъ раскаяться заставитъ,

Коль онъ своей ошибки не поправитъ.

88.

Но Врандимартъ Роланда такъ любилъ,

Какъ самаго себя. Товарищъ врный

Вернуть скорй товарища ршилъ.

(Такъ страшенъ былъ гнвъ Цезаря безмрный).

Самъ Врандимартъ въ слдъ графа поспшилъ,

Лишь только стукнулъ часъ полночи черной.

Ухалъ и, задержки убоясь,

Ухалъ съ Флёрделизой не простясь.

89.

А Флёрделиз преданъ былъ душою,

И рдко разлучался съ ней. Умомъ

Брала она, осанкой, красотою,

Не много дамъ могло съ ней спорить въ томъ.

Коль не простился витязь тойпорою,

Вернуться къ ней знать думалъ вечеркомъ.

Анъ случай повстрчался съ нимъ нежданный,

И затянулъ возвратъ его желанный.

90.

По немъ томится Флёрделизъ тоской,

Ждетъ Брандимарта цлый мсяцъ, бол,

Но Брандимартъ не детъ все домой.

Не терпитъ наконецъ разлуки дол,

Летитъ одна, не взявъ слуги съ собой.

Но много ей пришлось скитаться въ пол.

Про этихъ двухъ отложимъ рчь на часъ,

Займу теперь однимъ Роландомъ васъ.

91.

Никмъ не узнанный въ ночномъ поход,

— Вы помните, Альмонтовъ знакъ онъ скрылъ,—

До вратъ дохалъ графъ, и воевод,

Что т врата тмъ часомъ сторожилъ,

Шепнулъ: ‘я графъ’, а пропускъ на свобод

Ему везд, какъ паладину, былъ.

Вотъ детъ прямо въ вражій станъ проклятый.

Что дальше, въ псни писано девятой.

ПСНЬ ДЕВЯТАЯ.

Чего Амуръ не натворитъ съ душой

Отдавшейся любовному задору,

Когда Роландъ могъ долгъ забыть святой,

И преданность верховному Синьору?

Какъ вровалъ въ него народъ честной!

Въ немъ церковь видла свою опору.

И вотъ, пустой любовью ослпленъ,

Забылъ себя, Синьора, Бога онъ.

Но все жъ его винить я чуждъ душою.

Скорй товарищу такому радъ.

На доброе и я лнивъ порою,

Порой и я на зло скоръ не впопадъ.

Вотъ детъ витязь полночью глухою.

(Не жаль друзей и милыхъ покидать).

И видитъ рати басурманской силы

Шатры, палатки на пол разбили.

И даже безъ шатровъ. Ихъ дождь загналъ

Подъ кровы, дерева. Враги лежали

Гд по два, по три, какъ ихъ сонъ засталъ

На пол бранномъ, тамъ они и спали.

Измученный работой дня лежалъ

Одинъ плашмя, другіе подпирали

Челой рукой. И сколькихъ бы убила’

Роландъ, но шпаги онъ не обнажилъ.

Роландъ какъ рыцарь чувствуетъ высоко.

Не могъ онъ спящаго врага разить.

Къ тому жъ онъ ночью детъ одинокій

Чтобы слды Ангелики открыть.

Найдетъ не спящаго, вздохнувъ глубоко,

Ея уборъ опишетъ, станъ и видъ,

И спроситъ, горьки слёзы проливая,

Гд-бъ быть могла красавица младая.

За тмъ, лишь только солнышко взошло,

Онъ вс углы изъздилъ вражья стана.

Все безъ помхи графу съ рукъ сошло,

Одтому въ одежду мусульмана.

Къ тому жъ Роланду много помогло,

Что онъ владлъ нарчьемъ бусурмана.

Слова такъ бгло за словами шли,

Какъ бы нашъ графъ родился въ Триполи.

Какъ осмотрлъ ихъ станъ, (на это дло

Три дня, три ночи витязь посвятилъ),

Искалъ княжну по Франціи онъ цлой,

Ни града, ни села не пропустилъ,

Такъ сердце въ бдномъ витяз горло.

За тмъ Овернь, Гасконь онъ постилъ,

Изъздилъ все отъ Роны до Бретани

И отъ Пикардьи до границъ Испаньи.

Дни первые стояли Ноября,

Рдлъ ужъ листъ, ужъ обнажались боры,

Дышала стужей ранняя заря,

Луговъ исчезли и садовъ уборы,

И стаямъ птицъ летать пришла пора,

Какъ началъ онъ любовные дозоры.

Всю зиму графъ Ангелику искалъ,

И поиски весною продолжалъ.

Разъ на пути, переходя изъ края

Въ край, до рки дохалъ онъ одной,

Бретань что отъ Нормандьи отдляя,

Шла смирно къ морю тихою струей

Порою лтней, но погода злая

Взбурлила рку пнистой волной.

Реветъ она, и берегъ затопила,

Плотины порвала, мосты посмыла.

Туда, сюда заботливо глядитъ,

Не сыщетъ-ли гд моста или брода,

Иль какъ нибудь рку переступитъ.

Не рыбьяго-жъ, не птичьяго онъ рода,

Какъ вдругъ челнокъ съ того конца бжитъ,

Двица правитъ, сидючи у хода,

И машетъ витязю, къ нему плыветъ,

Но ставъ у берега, къ нему нейдетъ.

10.

И не причалитъ. Дву молодую

Страшитъ быть можетъ незванный сдокъ.

Но проситъ онъ на сторону другую

Ему дозволить переплыть потокъ.

Она жъ на это: ‘Лишь тому дарую

Ссть въ челнок, кто дастъ сперва зарокъ

Внять моему призыву, и на бой

Идти, въ походъ правдивый и святой.

11.

Такъ, рыцарь, если въ челнок моемъ

Потокъ хотите переплыть надменный,

Такъ общайте мн прямымъ путемъ,

И до конца недли непремнно

Явиться предъ Ирландскимъ королемъ.

Готовитъ войско онъ въ походъ священный.

Походъ готовитъ на Эбуду онъ,

Эбуду, злйшихъ варваровъ притонъ.

12.

Вамъ, рыцарь, надо знать, что та Эбуда

На западъ отъ Ирландіи лежитъ.

Разбойничьи суда идутъ оттуда,

Законъ у нихъ издревле такъ велитъ:

Двицъ и женъ уводятъ отовсюду

Всю ту добычу пожираетъ китъ,

Что день китъ къ берегу ихъ подплываетъ,

Что день добычи новой ожидаетъ.

13.

Такъ много безнаказанный разбой

Приводитъ женщинъ, все красавицъ бол.

На сутки полагайте по одной,

Что жертвой пасть должна ужасной дол.

Коль жалости не чужды вы душой,

Не чужды сладостной любви невол,

Подъ знамя славное спшите стать,

Спшите поступить въ святую рать’.

14.

Едва дослушать могъ Роландъ сказанья,

Какъ первымъ стать обтъ онъ тутъ же далъ,

Какъ тотъ, кто въ жизни безъ негодованья

Дламъ жестокимъ, гнуснымъ не внималъ.

Сверкнула мысль — и въ сердце содроганье:

Что коль ее въ Эбуду рокъ загналъ,

Такъ какъ досель Ангелики прекрасной

Слды искалъ, и все искалъ напрасно,

15.

Не зная гд она? Но несмотря

На то что мысль о ней его смущала

Онъ тутъ же нетерпніемъ горя

Ршилъ отправиться въ походъ удалый.

Вечерняя не занялась заря,

Уже ладью онъ нанялъ близь Санъ-Мало,

И слъ. Втрила кормчій развернулъ,

И въ ту же ночь мысъ Сенъ-Мишель минулъ.

16.

Бреакъ, Ландрилью въ лво оставляя,

Къ Бретанскимъ берегамъ идетъ судно,

Къ утесамъ блымъ бгъ свой направляя,

(Отъ нихъ и имя Альбіонъ дано).

Дулъ втръ съ полудня, лодку подгоняя,

Но вдругъ перемнился: стало вдругъ темно

Съ ужасной силой съ свера задуло

И снова лодку въ море повернуло.

17.

Четыре дня и ночи судно шло

Но путь обратный въ сутки совершило:

Открылась течь еще, и какъ стекло

Его о брегъ чуть втромъ не разбило.

Но бснованіе втровъ прошло,

И тишиною бурю замнило.

Успло въ устье наконецъ вбжать

Судно, и на Анжерскомъ рейд стать.

18.

Едва лишь къ берегу пристать успло

И рулевой причалить сталъ спшить

Какъ подошелъ къ нимъ поступью несмлой

Старикъ, прося на палубу впустить.

Согбенный станъ, и волосъ блый

Могли пловцовъ къ нему расположить.

Взошедъ, всмъ вжливо онъ поклонился,

И къ графу, какъ вождю ихъ, обратился.

19.

И просить графа къ двиц одной

Пожаловать. Такого снисхожденья

Она достойна, дивной красотой,

И знатностью происхожденья,

Всего же бол кроткою душой.

Иль ей самой предстать дастъ позволенье,

Въ надежд, что графъ не откажетъ ей,

Какъ ни одинъ изъ рыцарскихъ вождей.

20.

Вс витязи, что здсь перебывали,

По суш, прибыли ль иль на ладь,

Бесды съ двицей не избгали,

Въ ея бд совтъ давали ей.

Роландъ, узнавъ, что двица въ печали,

Готовъ сей часъ явиться передъ ней.

На службу дамъ Роландъ всегда готовый,

Въ слдъ старика идетъ на подвигъ новый.

21.

За нимъ въ дворецъ онъ за городъ идетъ.

На лстниц его встрчаетъ дама,

Унылая, потокомъ слезы льетъ,

И въ траур. Кругомъ печали знамя:

Въ покояхъ, залахъ, всюду черный цвтъ,

Печальная душевной скорби рама.

Роланду дама кресло подала,

И, подавляя слезы, начала:

22.

Вы, рыцарь, зрите дочь передъ собою

Того, Голландіи кто графомъ былъ.

О, онъ любилъ меня, хотя со мною

Его Господь сынами наградилъ,

Любилъ меня онъ нжною душою,

Казалось для меня одной онъ жилъ.

Такъ день за днемъ, и годъ за годомъ шли

И милаго къ намъ гостя привели.

23.

Зеландьи графъ въ Бискайю, рыцарь, шелъ

На Мавровъ со крестомъ надъ знаменами.

Гость и красой и молодостью цвлъ:

Война не долго длилась между нами,

Тмъ бол — чуждая любви дотоль,

Я по всему, что видла очами

И врила, и врить буду вкъ,

Что рыцарь онъ, и честный человкъ.

24.

У насъ его погода задержала.

Противный втръ, любви попутный, дней

Дулъ сряду сорокъ. Дней я не считала,

Летвшихъ точно грезы въ сладкомъ сн.

Въ т дни совтъ я съ рыцаремъ держала,

Клялась ему, а рыцарь клялся мн,

Что въ бракъ со мной онъ вступитъ непремнно,

Какъ только совершитъ походъ священный.

25.

Биренъ простился и въ походъ ушелъ

(Биреномъ звали витязя Христова),

А къ намъ прибылъ изъ Франціи посолъ,

Изъ Фризіи, у берега морскаго.

Моей руки веллъ просить король

Для сына, для Арбанта молодаго,

Единственнаго сына своего,

Отца просить согласья моего.

26.

Но слову измнить ужель возможно?

И милому возможно ль измнить?

Самъ богъ любви, любви притворной, ложной

Не дастъ согласья слово проронить.

Ршилась я ходъ дла, если ложно,

Удачный впрочемъ ходъ, затормозить,

И для того отцу я объявляю,

Что смерть замужеству предпочитаю.

27.

А добрый мой отецъ одно любилъ,

Чтобъ чужды были мн и грусть и горе.

Мои онъ слезы осушить спшилъ,

И сватовство разстроилъ тутъ же вскор,

Чмъ Фризовъ короля такъ раздражилъ,

Что, рать собравъ на суш и на мор,

Войною страшною напалъ на насъ,

И въ той войн нашъ славный родъ угасъ.

28.

Врагъ такъ могучъ, такой владетъ силой,

Какъ рдко, въ наше время, кто другой,

Такъ много хитростей въ запас было,

Что мечъ слаблъ, роблъ и храбрыхъ строй.

Къ тому жъ ему орудіе служило,

Невдомое до поры до той:

Мдь полую въ семь пядей выставляетъ,

И зеліе съ ядромъ въ нее вгоняетъ.

29.

Коснется фитилемъ, гд сквозь металлъ

Продлано чуть видное запало,

(Такъ тронетъ врачъ, лишь вену отыскалъ,

И брызнетъ кровь струей оттуда алой),

Мгновенно небо взрывъ поколебалъ,

Ядро летитъ изъ полаго металла,

И что перунъ, гд ни падетъ оно,

Убито все, разбито, сожжено.

30.

Два раза нашу рать ядро разбило,

Двухъ братьевъ погубилъ ядра полетъ.

Въ сражень перваго сразило

Ядро сквозь броню въ сердце на ‘пролетъ,

А во второмъ, другаго умертвило.

Какъ наша рать врагу дала хребетъ,

Ему въ догонъ пустили ту машину,

Онъ палъ на вылетъ пораженный въ спину.

31.

За тмъ отца. Онъ городъ защищалъ,

Послдняя отъ хищника ограда,

Какъ все кругомъ коварный врагъ отнялъ.

Палъ и отецъ отъ страшнаго снаряда

Въ то время, какъ о насъ онъ промышлялъ,

И ближе подступила къ намъ осада.

Онъ палъ ядромъ сраженный межъ очей,

А выстрломъ самъ заправлялъ злодй.

32.

И вотъ я стала круглой сиротою,

Но и наслдство пало мн одной,

А врагъ давнишнею желалъ порою

Въ Голландіи стать твердою ногой.

Въ переговоры онъ вступилъ со мною:

Что миръ даруетъ, сжалясь надо мной,

Но съ тмъ (что я такъ долго отклоняла),

Чтобъ я Арбанту руку даровала.

33.

Но ненависти я къ нему полна,

Къ нему, къ всему его отродью злому,

(Я имъ отца и братьевъ лишена,

И родины, и отческаго дому).

И сверхъ того, ужели я должна

Неврной жениху стать дорогому,

И клятв, что не буду я ничьей,

Коль не избранника души моей?

34.

О нтъ! ‘Скоре’, говорю, ‘согласна

Неслыханныя муки выносить.

Пусть на костр сожжетъ деспотъ ужасный,

И прахъ дастъ втрамъ лютымъ разносить’.

Уговорить меня стараются напрасно,

А мой народъ дерзаетъ мн грозить:

Что выдадутъ, чтобы снискать спасенье,

И родину спасти отъ раззоренья.

35.

Угрозы дерзкій выполнилъ народъ,

И такъ какъ все жъ была я непреклонна.

Меня онъ къ Фризовъ королю ведетъ,

И города сдалася оборона.

Онъ ласково со мною рчь ведетъ,

Даруетъ жизнь и не лишаетъ трона,

Пусть только измню упрямый нравъ

Арбанту руку наконецъ отдавъ.

36.

Грозитъ насилье мн. Одно спасенье

Изъ рукъ злодя, смерть! Но умереть,

И столько золъ оставить безъ отмщенья?

Нтъ! легче вновь ихъ было бы терпть.

Но какъ отмстить? Притворное смиренье,

Хоть тяжело, другаго средства нтъ.

Смирясь, не только бракъ не отвергаю,

Къ нему стремлюсь, напротивъ, изнываю.

37.

Двухъ врныхъ слугъ на помощь я взяла,

Двухъ братьевъ, что отцу еще служили.

Природа умъ и сердце имъ дала,

Отецъ любилъ ихъ, братья ихъ любили,

Изъ дтства я на ихъ глазахъ росла,

Еще дтьми они къ намъ поступили,

А преданы т братья до того,

Что жизнь дадутъ для блага моего.

38.

Тмъ братьямъ мести планъ я сообщила.

Отъ нихъ могу я службы врной ждать

Одинъ при мн, другаго отрядила

Во Фландрію идти корабль нанять.

А время браку близко подходило,

На бракъ ужъ гости стали прізжать,

Какъ про Бирена слухъ до насъ доходитъ,

Что на судахъ къ Голландіи подходитъ.

39.

Лишь первой битвы жребій палъ, когда

Я брата перваго похоронила,

Въ Бискайю шлю гонца, зову сюда

Бирена, но пока сбирался милый,

Готовилъ рать и снаряжалъ суда,

Пора конечныхъ дйствій наступила.

Биренъ не зналъ однако ничего,

И къ намъ въ глав плылъ флота своего.

40.

Едва король объ этомъ извстился,

О брак сыну хлопоты вручилъ,

И въ море съ силою своей пустился.

Бирена встртивъ, флотъ его разбилъ,

Въ плнъ самаго взять даже ухитрился.

Но слухъ до насъ еще не доходилъ,

Какъ ужъ меня съ Арбантомъ повнчали,

И къ ночи ложе брачное постлали.

41.

Поставленъ былъ позадъ завсы мной

Мой врный рабъ. Стоитъ онъ неподвижно,

Но въ брачный лишь вступилъ Арбантъ покой,

Еще до ложа не дошелъ, какъ необлыжной

Рукой сразилъ его рабъ врный мой.

Настала смерть внезапно и неслышно.

Безгласенъ палъ Арбантъ. Вскочила я,

И павшаго разитъ рука моя.

42.

Какъ волъ на бойн падаетъ сраженный,

Такъ этотъ юноша несчастный палъ,

Палъ мной на месть Цилюску осужденный,

(Такъ короля зовутъ), и жертвой сталъ

Мн, всхъ моихъ его отцемъ лишенной.

А самый бракъ злодй мн навязалъ,

Чтобы моей державой завладть

И чтобы мн въ невол умереть.

43.

Покуда всть о бывшемъ не прошла,

Взявъ что цннй, и легче что съ собою,

Я по канату чрезъ окно ушла,

И тотъ же преданный слуга за мною,

Ладья уже на возморь насъ ждала

Изъ Фландріи съ другимъ моимъ слугою.

Насъ трое сли. Мчимся по волнамъ,

Путь спшный небо даровало намъ.

44.

Король днемъ позже прибылъ изъ похода.

Чмъ былъ онъ дома больше пораженъ?

Иль тмъ, что палъ его наслдникъ рода.

Иль на меня былъ больше раздраженъ?

А шелъ — побдоносный воевода,

За нимъ Биренъ, влекомой въ тяжкій плнъ.

На радость шелъ Цилюскъ, на праздникъ брачный

А дома тихо все, печально, мрачно.

45.

По сын горе, злоба на меня,

Ни днемъ ни ночью нтъ ему покою.

Но не пробудишь плачемъ смерти сна,

А сердце местью облегчишь порою.

Часть думы, часть что горю отдана,

По сын сердце надрывать тоскою,

Ту часть на мщенье обратилъ злодй,

Чтобы меня къ рукамъ прибрать скорй.

46.

И предалъ смерти въ первомъ взрыв гнва

Друзей моихъ, гд только отъискалъ,

Друзей и всхъ участниковъ побга,

А ихъ дома, богатства отобралъ.

Бирена казнь душ злодя нга,

Бирена казнь мн смерть, такъ онъ мечталъ,

Но вотъ раздумалъ: чаетъ, плнъ Бирена

Меня заманитъ въ сти непремнно.

47.

Отсрочку на годъ, жизнь ему сулитъ

Съ тмъ:— каково условье этой льготы?—

Что въ этотъ срокъ меня ему вручитъ,

Друзей, родныхъ въ участники работы

Взять можетъ, силу, хитрость въ ходъ пустить,

Не сдастъ — злой казнью кончитъ съ нимъ расчеты.

И такъ сулитъ коварный договоръ

Бирену жизнь, мн смертный приговоръ.

48.

Что можно было для его спасенья,

Лишь не идти, все въ жертву принесла.

Во Фландріи послднія имнья

Продавъ, я часть посредникамъ дала,

Чтобъ подкупали стражей заточенья,

Другая на наборъ людей пошла,

Въ Брабант, всюду. Думала, съумю

Не дать Бирена погубить злодю.

49.

Посредники иль дла не могли,

Иль не хотли сдлать. Все манили

Меня надеждой, а дла не шли,

Мои лишь средства даромъ истощили.

А дни идутъ, и ближе подошли

Ко дню, что будемъ-ли слать деньги, или

Не будемъ, все равно, но долженъ онъ,

И непремнно, смертью быть казненъ.

50.

Уже отца и братьевъ за Бирена,

Изъ за него я царства лишена.

Чтобъ милаго освободить изъ плна

Послдняя лепта мной отдана,

Богатаго остатокъ скудный вна.

Одно, и чаша выпита до дна,

Еще одно: за жениха на муки

Тирану лютому предаться въ руки.

51.

И такъ, коль тщетно все, иного нтъ

Спасти Бирена средства никакого,

Какъ умереть самой, пусть знаетъ свтъ,

Иду на смерть за друга дорогаго.

Но кто мн на сомннье дастъ отвтъ,

Поручится, что извергъ сдержитъ слово?

Что, если, мною овладвъ, тиранъ

На хитрости пойдетъ и на обманъ?

52.

Жестокое беретъ меня сомннье.

Разъ въ клтку попадусь, разъ надо мной

Натшится, вс истощитъ мученья.

Ужели злобу жертвой утолитъ одной?

Добуду ль милому освобожденье?

Нтъ, я его не искуплю собой!

Злодй,— злодю нипочемъ измна —

Убивъ меня, не пощадитъ Бирена.

53.

Вотъ почему доврилась я вамъ,

И многимъ ту же повсть повторяла,

Синьорамъ, витязямъ, прибывшимъ къ намъ.

Отъ нихъ благой совтъ я ожидала:

Какъ сдлать, чтобы, коль себя предамъ

Злодю, разъ условье я сдержала,

Разъ пала жертвой,— слову измнить

Не смлъ бы онъ и милаго казнить.

54.

Просила рыцарей, чтобъ провожали

Меня, чтобъ въ твердой я надежд шла,

И наблюсти они мн слово дали,

Чтобы обмна честная была:

Чтобъ, взявъ меня, съ Бирена цпи сняли,

Чтобъ казнь моя, Бирену жизнь дала.

Мила мн смерть, коль смертію моею,

Тому дамъ жизнь, кто жизни мн миле.

55.

Но до сихъ поръ не встрчу никого,

Кто могъ бы дать мн рыцарское слово

Не допускать со стороны его,

При передач, плутовства какого.

Сперва Бирена выдай моего,

Потомъ бери меня. Такъ страхъ лихаго

Орудія великъ, того снаряда страхъ,

Что разбиваетъ брони въ пухъ и прахъ.

56.

Но вы, коль сердце въ васъ не измнило

Тому, что общаетъ грозный станъ,

Коль можете пресчь своею силой

Злодю вс попытки на обманъ,

Прошу, чтобъ На сердц легко мн было,

Со мною быть, когда себя предамъ.

Хоть и умру, но съ врой несомннной,

Что смерть моя освободитъ Бирена’.

57.

Такъ рчь свою окончила она,

Которую, слезами прерывала.

А паладинъ, замолкла лишь княжна,

— Къ добру душа въ Роланд не дремала,—

Безъ лишнихъ словъ, но чмъ душа полна,

(Природа въ краснорчьи отказала),

Двиц слово честное даетъ

Исполнить все и боле, чмъ ждетъ.

58.

Не нравится ему, чтобъ за Бирена

Она далась бы въ руки королю,

Бирена шпагой выручитъ изъ плна,

Торжествовать онъ не дозволитъ злу.

Собрались въ путь, не тратя ни мгновенья.

Попутный втеръ гонитъ ихъ ладью.

Скоре въ Фризію, чтобы оттуда

Спшить на островъ варварскій, Эбуда.

59.

Скользитъ ладья по зыби голубой,

Вращаетъ кормчій опытный втрила,

Зеландія мелькнула надъ волной,

На третій день къ Голандіи приплыла

Ладья. Сошелъ графъ на берегъ чужой.

Она въ ладь, и двиц унылой

Онъ слово далъ: ‘о смерти короля

Узнаешь не покинувъ корабля’.

60.

Идетъ Роландъ, во вс одянъ латы,

По берегу. Подъ нимъ могучій конь

Породы Датской, имъ въ Анжер взятый,

Къ несчастью на бгу тяжелъ былъ онъ.

Отважась островъ воевать проклятый,

Разстаться съ Брильядоромъ принужденъ

Былъ графъ въ Бретаніи, съ тмъ Брильядоромъ,

Что могъ поспорить и съ Баярдомъ скорымъ.

61.

Вотъ къ Дордрехту нашъ витязь подошелъ.

У вратъ дружина крпкая стояла,

Когда насиліемъ добытъ престолъ,

Всегда чутка власть хищника бывала.

Къ тому же слухъ по городу прошелъ.

Что изъ Зеландіи рать подплывала.

Бирена братъ вождемъ былъ этихъ силъ,

Спасти отъ смерти брата онъ спшилъ.

62.

Роландъ велитъ, знать королю чтобъ дали,

Что рыцарь на дуэль его зоветъ,

И прибылъ для того изъ дальней дали.

Но договоръ пусть будетъ напередъ

Межъ ними.— А условія вщали:

Коль рыцарь въ поединк томъ падетъ —

Онъ рыцарскимъ священнымъ словомъ связанъ,

Двицу выдать королю обязанъ.

63.

Король обязана, съ стороны своей,

Коль побжденнымъ возвратится съ бою.

Бирена изъ тюрьмы я изъ цпей

Безъ промедленья выпустить на волю.

Приносятъ вызовъ, но Цимоскъ — злодй,

Ему не пали доблесть, честь на долю:

И честь, и доблесть пренебрегъ Фризонъ,

Въ лукавство, ложь, и хитрость погруженъ.

64.

Разъ витяземъ, онъ мыслитъ, овладю,

Не трудно женщину прибрать къ рукамъ,

Коль врно, что располагаетъ ею,

Коль врить лишь посла его словамъ.

Шлетъ онъ съ обычной хитростью своею

До тридцати людей въ обходъ къ вратамъ,

Но такъ, чтобъ во время могла дружина

Нежданно въ тылъ напасть на паладина.

65.

Межъ тмъ предатель время проводилъ

Въ распросахъ, а какъ время наступило,

Что тридцать т напасть успютъ въ тылъ,

Къ Роланду вышелъ самъ съ такою жъ силой,

Какъ бы облавой ловчій оцпилъ

Зврей въ лсу, какъ при Валон гирло

Рыбакъ оцпитъ, видлъ я не разъ,

И сть за рыбой кинетъ въ добрый часъ.

66.

Такъ къ бгству вс пути Фризонъ лукавый

Сопернику затялъ преградить.

Живаго хочетъ взять, какъ бы облавой,

Легко казалось дло совершить

И потому земной перунъ кровавый,

Который разомъ столькихъ могъ убить,

Не взялъ, и взять не думалъ онъ ни мало,

Гд не убить, а въ плнъ взять надлежало,

67.

Какъ первыхъ птичекъ хитрый птицеловъ

Всегда живыхъ оставитъ для добычи:

Чтобъ дали плнницы богатый ловъ,

И пньемъ приманили много дичи:

Затялъ и Цимоскъ пріемъ таковъ.

Но не таковъ Роланда былъ обычай,

И никому онъ не сдавался вдругъ,

И замкнутый враговъ онъ порвалъ кругъ.

68.

Могучій рыцарь, гд толпа густе,

Тамъ гд сверкаетъ боле мечей

Туда спшитъ онъ, молніи грозне:

Того, другаго, до шести людей

Пронзилъ копьемъ. Иль пряника рыхле

Тотъ людъ! Седьмому мста на копь

Нтъ бол. Но не сдобровать седьмому,

Едва ль ему придется быть живому.

69.

Такъ ловкій, забавлялся, стрлокъ

Лягушекъ бьетъ по рвамъ, прудамъ, озерамъ.

Той въ спину угодитъ стрлой, той въ бокъ,

Какъ рядомъ сидючи они тамъ пли хоромъ.

Стрлу не раньше кинетъ онъ въ песокъ,

Какъ ими унизавъ ее, какъ бы наборомъ.

Роландъ копье унизанное такъ,

Отбросивъ, шпагою наводить страхъ.

70.

Копье покинувъ, обнажилъ онъ шпагу,

Ту шпагу, что охулки не даетъ,

И колетъ, рубитъ, бьетъ себ на славу,

Что ни махнетъ, кого нибудь убьетъ.

Мелькнула сталь,— въ одну багрову влагу

Вс, сколько ихъ ни есть, цвта сольетъ.

Тужитъ Цимоскъ, что полаго металла

Не взялъ, нужда въ немъ крайняя настала.

71.

Подать орудіе велитъ. Велитъ,

Да мало слушаться кому охота.

Кто голову свою усплъ укрыть,

Тому въ бду лзть снова нтъ разсчета.

И въ городъ самъ король назадъ спшитъ,

И королю спастись одна забота.

Бжитъ къ вратамъ и хочетъ мостъ поднять,

Да поздно, витязь ужъ усплъ догнать.

72.

Бжитъ онъ, мостъ покинутъ и ограда,

И ворота. Ужъ городомъ злодй

Скакалъ скорй чмъ бглецовъ громада.

Спасибо конь его бжитъ скорй

Чмъ конь Роландовъ. Но Роланду надо

Его,— до черныхъ дла нтъ людей.

Да графовъ конь какъ-бы разбитъ ногами,

Конь бглеца жъ какъ будто бы съ крылами.

73.

Туда, сюда нырнувъ, пропалъ бглецъ,

Изъ глазъ Роланда скрылся, вновь мелькаетъ,

И вотъ съ орудьемъ новымъ наконецъ,

Къ перуну роковому прибгаетъ.

За уголъ съ нимъ, къ земл припавъ, наглецъ

Роланда стережетъ. Такъ поджидаетъ

Со стаей псовъ, съ рогатиной въ рукахъ

Охотникъ вепря лютаго въ горахъ.

74.

Вотъ по лсу пронесся гулъ зловщій.

Бжитъ лютъ зврь, все предъ собой крушитъ,

Скрежещетъ клыкъ, глаза что яры свчи,

Трещатъ деревья, камень вдаль летитъ.

Припавъ, Цимоскъ съ врагомъ ждетъ грозной встрчи,

Наврняка сразить его онъ мнитъ.

Увидвъ, тронулъ онъ огнемъ запала:

Мгновенно искра зеліе взорвала.

75.

Лучъ, ярче молніи, пустилъ запалъ,

Жерло, что громомъ, воздухъ огласило.

Гласъ грома стны, землю колебалъ,

Казалося что небо завопило.

Заплъ, завылъ убійственный металлъ,

Все бьетъ, крушитъ все безпощадной силой.

Летитъ снарядъ, однако не сразилъ,

Кого сразить злодй намренъ былъ.

76.

Лихая ль оторопь взяла злодя,

Или отъ жадности врага убить

Такъ трепетало сердце лиходя,

Что руки длу не могли служить.

Иль Промыслъ, о своемъ борц радя,

Не хочетъ ранней смерти допустить,—

Ядро въ коня Роландова попало,

И бднаго на части разорвало.

77.

Палъ конь на землю, съ нимъ и всадникъ палъ

Но бездыханенъ конь, а мимолетно

Земли коснувшись, тутъ же всадникъ всталъ,

И духъ, и мощь въ немъ возрасли замтно.

Какъ въ Ливіи Антей бодрй вставалъ,

Воспрянувъ съ лона той земли завтной:

Такъ, вспрянулъ и Роландъ теперь съ земли,

И силы въ немъ, какъ будто, возрасли.

78.

Кто видывалъ, какъ изъ громовой тучи

Перунъ, Зевеса брошенный рукой,

Падетъ на складъ, гд угля, сры кучи,

Селитры сберегали подъ землей.

Едва коснулся склада змій гремучій,

Багровой небо занялось зарей,

Взрывъ крушитъ стны, мраморъ разрушаетъ,

Подъ самы звзды каменье метаетъ.

79.

Такимъ Роланда тотъ представь себ.

Такимъ онъ былъ, сейчасъ вскочивъ на ноги.

Съ такимъ вскочилъ онъ гнвомъ на лиц,

Что самъ Градивъ бы ужаснулся строгій.

Дрожитъ Цимоскъ, опять онъ на кон,

Бжитъ, но въ прыти нтъ ему помоги,

Ему во слдъ летитъ Роландъ, стрлы

Быстрй летитъ, спущенной съ тетивы.

80.

Что паладину было невозможно

Свершить верхомъ, пшкомъ онъ совершитъ.

Такъ скоръ! Сочтешь, пожалуй, сказкой ложной,

Простой разсказъ про рыцареву прыть.

Настигнутъ за угломъ тиранъ безбожный,

Мечъ поднятъ на него Роландъ разитъ,

И наступилъ послдній часъ злодю.

Онъ палъ съ главой разсченной по шею.

81.

По городу шумъ снова пробжалъ,

Повсюду блещутъ копья, шлемы, латы.

То братъ Биреновъ къ городу присталъ,

За нимъ и конныя и пши рати.

Пришедъ, врата отверстыми засталъ,

Отверстыми и короля палаты.

Роландъ такого страха напустилъ,

Что сторожъ запереть врата забылъ.

82.

Бжитъ народъ, завидя чужестранца,

Не знаетъ кто, боится допросить.

Но вотъ замтилъ кто-то: на Зеландца

Походитъ рчь, покрой одеждъ и видъ,

И высылаетъ къ нимъ народъ посланца,

И блый флагъ спшитъ онъ водрузить:

Готовъ-де сбросить онъ ярмо Фризона,

И выпустить Бирена изъ полона.

83.

Народъ всегда на короля ропталъ,

Противенъ былъ ему Фризонъ кичливый,

На мсто графа кроткаго возсталъ

Правитель дерзкій, хищный, нечестивый.

Роландъ, какъ другъ сторонъ обихъ, сталъ

Посредникомъ, и далъ имъ миръ счастливый.

Союзники Фризоновъ стали гнать

Изъ города, брать въ плнъ иль убивать.

84.

Разбита дверь, разрушена темница,

Народу нтъ охоты ждать ключей.

Биренъ, который годъ въ тюрьм томится.

Роланда чествуетъ душою всей.

Спшатъ они, во слдъ народъ толпится,

Къ Олимпіи, ихъ ждавшей на ладь.

Такъ звали дву, что одна державой

Голландіи владть имла право.

85.

Когда Роланда встртила она,

Могла ль успха ожидать такого?

Тогда надежда въ ней жила одна:

За жениха пасть отъ тирана злаго,

Теперь держава ей возвращена,

И,— но разсказа надо бы большаго,

Бирену какъ она, какъ онъ ей радъ,

Какъ оба витязя благодарятъ.

86.

Народъ ей бармы возвратилъ отцовы,

И въ врности ей присягнулъ. Даритъ

Она Бирену, (въ тяжкія оковы

Любовь порою сердце заключитъ),

Съ рукою власть. Вс слушаться готовы.

Но мыслью покой онъ уже кипитъ:

Въ Голландіи онъ брата оставляетъ,

И Графа власть ему предоставляетъ.

87.

А самъ въ Зеландію плыветъ домой,

Подругу врную везетъ съ собою,

Во Францію заглянетъ онъ порой

Чтобъ счастія испробовать безъ бою,

Затмъ, залогъ успха подъ рукой,

А вритъ онъ въ залогъ тотъ всей душою.

Цимоска дочь въ Дортрехт найдена,

Съ другими многими взята она.

88.

Ее за брата прочитъ онъ меньшаго,

По крайней мр такъ онъ говорилъ.

Межъ тмъ, простясь съ четой младою, снова

Роландъ на корабл своемъ отплылъ,

Не взявъ на память ничего инаго

Изо всего, что мечъ его добылъ,

Какъ т снаряды, что, какъ мы сказали,

И грому и перунамъ подражали.

89.

Не для того снаряды рыцарь взялъ,

Чтобъ самому воспользоваться ими,

За малодушіе онъ почиталъ,

Воспользоваться средствами такими.

Нтъ! полый спрячетъ онъ металлъ,

Чтобъ никогда перунами земными

Впредь не разилъ онъ боле. И вотъ

Съ собой, перунъ и зелье онъ беретъ.

90.

И въ лодк съ ними выхавъ далеко,

Въ открытомъ мор съ лодкой сталъ какъ разъ

Надъ бездной самой черной и глубокой,

Когда и берегъ ужъ исчезъ изъ глазъ.

Снаряды взявъ, графъ молвилъ быстроокій:

‘Чтобъ мнимый витязь не считалъ на васъ

Для мнимой славы, чтобъ не смлъ равняться

Трусливый съ храбрымъ, здсь вамъ оставаться.

91.

‘О ты проклятый, мерзостный снарядъ,

Который въ бездн тартарской пучины

Задумалъ Вельзевулъ, тебя самъ адъ

Извергъ, чтобъ міръ нашъ обратить въ пустыни,

Иди же въ пропасть адскую назадъ’.

Сказалъ и въ волны бросилъ т машины,

А втръ задулъ попутный той порой,

И витязя погналъ къ Эбуд злой.

92.

Тревожное его терзаетъ нетерпнье-

Узнать скорй, не тамъ ли плнена

Та два, то прелестное творенье

Съ кмъ быть въ разлук даже мысль страшна

И новаго бояся промедленья,

Ирландіи бжитъ онъ какъ огня,

Чтобъ посл не сказать: увы, несчастный,

Зачмъ я время расточалъ напрасно!

93.

Пристать ладь къ Ирландіи не далъ,

Ни къ Англіи, ни къ берегу иному.

Туда скорй нашъ витязь поспшалъ,

Куда угодно гнать стрлку слпому,

Кмъ раненъ онъ, но съ вами бъ я желалъ

Въ Голландію, желалъ не по пустому.

Меня бы огорчило, чай и васъ,

Когда бъ сыграли свадьбу тамъ безъ насъ.

94.

А свадьбу тамъ веселую сыграли.

Но такъ еще ли будутъ ликовать

Въ Зеландіи, въ которую едва-ли

Осмлюся читателя я звать,

Ждутъ тамъ заботы, новыя печали,

Помхи, о которыхъ передать

До псни новой отложить желаю,

И псню ту послушать приглашаю.

ПСНЬ ДЕСЯТАЯ.

Изъ всхъ примровъ преданной любви,

О коихъ мы когда-либо слыхали,

И врности до гробовой доски,

Не въ счастьи только, но и въ дни печали,

Надъ всми первое Олимпіи

Я мсто дамъ. Скажу, не идя дал,

И въ наши дни, и въ древніе, врнй

Не билось сердца, бившагося въ ней.

И сколькими длами доказала

Бирену преданность, любовь она!

Такъ ни одна души не открывала

Предъ избраннымъ любящая жена.

И коль любовь, которою пылала,

Найти отвтъ въ возлюбленномъ должна,

Скажу: Олимпія, любви въ замну.

Миле жизни быть должна Бирену.

И можетъ ли Биренъ ей измнить,

Хотя-бъ для той красавицы избранной,

Что древній міръ успла ослпить,

Европу, Азію исполнить смуты бранной?

Скоре чмъ Олимпію забыть,

Забудь онъ жизни всякій даръ желанный:

Почетъ и санъ, здоровье, зрнье, слухъ,

Скоре самый испусти онъ духъ.

Биренъ любилъ-ли, какъ его любила

Олимпія, былъ такъ-ли вренъ ей,

Какъ милому она, или втрила

Онъ врознь направитъ отъ ея путей?

Иль сердце сыщется, что бы платило

Жестокостью сердечной теплот?

Увидимъ вскор, я такаго мннья,

Что ахнете на мой разсказъ отъ удивленья.

Увидимъ, что Олимпія найдетъ

За доброту, взамнъ любви сердечной.

А тамъ красавицъ небо да спасетъ,

Не дастъ внимать любви обтамъ вчной,

Влюбленный тароватъ на этотъ счета.

Забывъ, что внемлютъ небеса, безпечный

Обты онъ на клятвы громоздилъ.

А посл, что жъ? Все по втру пустилъ.

На воздухъ пуститъ клятвы и обты,

Но лишь успетъ пламя погасить —

Въ чемъ клялся, въ сердце за живо задтый,

Ужъ втренный торопится забыть.

Вотъ, дамы вамъ примръ, не разъ проптый

Какъ врить вамъ не слдуетъ спшить.

Тотъ, только можетъ счастьемъ похвалиться,

Чужою кто бдою умудрится.

Особенно для васъ опасенъ рода.

Тхъ безбородыхъ, что лицомъ смазливы.

Сердечко въ васъ въ мигъ вспыхнетъ, въ мигъ замретъ,

Ни дать, ни взять, какъ огонекъ блудливый.

Какъ ловчій по полямъ пустымъ идетъ

За зайцемъ, въ зной и стужу, терпливый,

А разъ догналъ добычу, шаркъ ногой,

Затмъ погоней тшится другой.

Такъ и молодчики: Докол строги

Вы къ нимъ, стараются, въ глаза глядятъ,

И не скупятся на поклоны, вздохи,

Усердно служатъ, въ вытяжку стоятъ,

Вы сжалились, вы мене жестоки,

Забвенья мигъ,— пожива для ребятъ.

Изъ барыней вы сдлались рабыни,

А онъ бжитъ, и слдъ простылъ дтины.

Любить не запрещаю, Боже упаси!

И чтобы васъ любили. Безъ милбва

Что дикій гроздъ пришлось бы вамъ рости,

Безъ почвы, безъ опоры и безъ крова.

Но первый пухъ и мягкіе усы…

Бгите, въ нихъ нтъ проку никакого.

Ищите плодъ, который бы посплъ,

Лишь бы, конечно, онъ не перезрлъ.

10.

Мы видли, что дочь нашли младую

Убитаго Цимоска, что прошла

Молва что (коли врить въ молвь людскую),

Бирена брату сужена была.

Но для чего же крышу крыть чужую?

Сказать по правд: два такъ мила,

Что было бы ужъ черезъ чуръ учтиво

Пожертвовать столь лакомой поживой.

11.

Едва ей минуло пятнадцать лтъ,

Свжа какъ майскій цвтъ какъ роза,

Что солнце развернетъ на Божій свтъ,

Мила какъ двственнаго сердца грёза.

Биренъ не только что влюбленъ, о нтъ,

Засла въ сердце такъ любви заноза,

И жжетъ такъ, какъ огонь изъ вражьихъ рукъ

Палитъ на нив колосъ сплый вдругъ.

12.

Такъ и Биренъ къ ней запылалъ мгновенно.

Огонь любви проникъ въ немъ до костей,

Какъ по отц въ тоск уединенной,

Она лила жемчужныхъ слезъ ручей.

Кипящая вода надъ остуженной

Свое возьметъ, такъ и въ его душ:

Любовь къ Олимпіи въ немъ охладла,

А къ новой новымъ жаромъ закипла.

13.

Къ Олимпіи не только охладлъ

Биренъ, но даже тяготится ею,

А къ той столь сильной страстью закиплъ,—

Умру хоть думаетъ, а ею завладю.

Однако же, покуда не присплъ

Желанный день, душой владлъ своею,

Съ Олимпіей такъ нженъ, что на видъ

Не только любитъ, но боготворитъ.

14.

А приласкаетъ ту (владть собою

Не могъ Биренъ, чтобъ вовсе не ласкать),

Кто заподозритъ? Съ бдной сиротою

Нельзя жъ всегда сурово поступать.

Поднять съ земли сраженнаго судьбою,

Несчастнаго стараться утшать,

Когда же кто считалъ за дло злое?

Къ тому жъ ласкаетъ онъ дитя простое.

15.

Всевышній Богъ! Что за густой туманъ

Порой ложится на глаза людскіе.

Бирена козни, замыслы, обманъ

Считаютъ люди за дла благія!—

На весла налегли гребцы, лоцмана.

Отчалилъ, берега бгутъ родные,

И держитъ путь въ Зеландію ладья,

На ней Биренъ и вся его семья.

16.

Ушли изъ глазъ Голландіи предлы,

Они давно остались за кормой.

Минуя Фризію, пловецъ умлый

Къ Шотландіи бгъ ближе правитъ свой.

Вдругъ надъ ладьею втры зашумли,

Два дня ее по бездн мчатъ морской,

А въ третій поздно, пострадавъ довольно,

На островокъ пустынный, но привольный

17.

Пристала ихъ усталая ладья.

Олимпія на брегъ сошла охотно,

При ней Биренъ, неврный мужъ ея:

Такъ свтло на душ, и такъ вольготно.

Шатеръ разбитъ: красавица моя

Въ немъ ложе длитъ съ мужемъ беззаботно,

А спутники, чету оставивъ тутъ,

На сонъ грядущій къ кораблю идутъ.

18.

Олимпію тревоги утомили,

И ночи проведенныя безъ сна.

И вотъ теперь какъ На берегъ вступили,

И съ милымъ въ безопасности она,

(А съ нимъ ни втръ, ни буря не страшили,

Ни лсъ, ни ночь, ни смерть съ нимъ не страшна),

Спокойно погрузилась въ сонъ глубокій,

И спитъ — какъ спитъ сурокъ зимой жестокой.

19.

Но сна коварный замыслъ не даетъ

Бирену. Лишь замтилъ вроломный,

Что спитъ она, тихохонько встаетъ

Въ чемъ былъ, бросаетъ свой шатеръ укромный,

И на ладью бжитъ. Какъ бы несетъ

Его самъ бсъ, отецъ измны темной,

Вскочилъ въ ладью, и въ мертвой тишин

Отчалилъ онъ и мчится по волн.

20.

Далеко отъ подруги горемычной.

Она проспала непробуднымъ сномъ

До часу, какъ росу чредой обычной

Златымъ Аврора мечетъ колесомъ,

И Алькіоны плачъ поднимутъ зычный

По давнемъ, страшномъ бдствіи своемъ.

Сквозь сонъ она въ порыв нжномъ, страстно

Обнять Бирена ищетъ, но напрасно.

21.

Нтъ никого. Что это греза, бредъ,

Обманъ? Бирена вновь она искала,

И тщетно вновь: Бирена нтъ, какъ нтъ,

Не милаго, а воздухъ обнимала.

Страхъ гонитъ сонъ. Ужъ наступилъ разсвтъ —

Нтъ милаго! Какъ будто не бывало.

Полна тревоги бросилась она

Съ постели, изъ шатра, какъ смерть блдна.

22.

Вся вн себя бжитъ на берегъ моря,

Въ отчаяньи, безжалостной рукой

Терзая косу, грудь отъ злаго горя.

Сребрилось море полною луной:

Въ даль синюю она глядитъ со взморья.

Нтъ, ничего не видно надъ волной.

Зоветъ: ‘Биренъ’! Лишь эхо отвчаетъ

И имя милаго въ утесахъ повторяетъ.

23.

Скала у взморья самаго была.

Подошву била такъ волна морская.

Что, снизу вся подточена, скала

Горой надъ бездной свсилась крутая.

Бгомъ Олимпія на верхъ взошла,

Всю даль кругомъ очами озирая

И видитъ: что вдали на парусахъ ладья

Неврнаго супруга мчитъ ея.

24.

Иль на яву то видитъ, иль ей снилось?

Такъ рано на двор, чуть брежжетъ свтъ,—

Глядитъ она, и на земь опустилась.

Душа что ледъ, на лик смерти цвтъ.

Едва подняться сила возвратилась,

Неистово кричитъ ладьи вослдъ,

Что было силъ, забытая подруга:

Зоветъ назадъ коварнаго супруга.

25.

Зоветъ — и голосъ вдругъ отъ слезъ замретъ,ў

И восклицанья стономъ замняла.

— Куда бжишь, жестокій! вопіетъ

Ужели я тебя любила мало?

И судна твоего я быстрый ходъ

Неужелибъ собою задержала?

Руками машетъ, чтобы шелъ назадъ,

Вуалемъ знаки силится подать.

26.

Но втры т, что парусъ надували.

И гнали вдаль измнника ладью,

Олимпіи мольбы съ собою мчали,

И горькій вопль, и горькую слезу.

Несчастная съ отчаянья, съ печали

Не разъ прервать хотла жизнь свою.

Наскучивъ наконецъ глядть на море,

Туда вернулась, гд постигло горе.

27.

И здсь на ложе бросившись ничкомъ,

И заливался слезами, молвитъ: ‘Ложе.

Вчера легли мы на теб вдвоемъ,

Скажи, зачмъ вдвоемъ не встали толю?

О, злой Биренъ! Проклятье надъ тмъ днемъ,

Въ который я на свтъ явилась. Боже!

Что длать здсь, что длать мн одной.

Кто пріютитъ? Тутъ нтъ души живой.

28.

Вокругъ меня безлюдная пустыня.

Слда людскаго нтъ, и нтъ жилья.

Бездонная, тревожная пучина

Мн на побгъ не вышлетъ корабля.

Умру отъ голода, меня кручина

Убьетъ. Но гд найду могилу я.

Меня живую волки растерзаютъ.

Чу! Слышится, они ужъ завываютъ.

29.

Мн чудится смущенною душой:

Медвди, тигры, львы бгутъ изъ бора,

И твари вс, которымъ зубъ лихой,

И коготь данъ природой для раздора.

Но ты, Биренъ, злодй, мучитель мой,

Ты побдилъ ихъ лютостью. Безъ спора:

Одна лишь смерть быть можетъ отъ зврей,

А ты меня обрекъ на тысячу смертей.

30.

Но если даже и корабль причалитъ,

И шкиперъ, сжалясь надо мной, возьметъ

Меня, отъ звря хищнаго избавитъ,

Отъ стужи, голода меня спасетъ,

Положимъ и къ Голландіи пристанетъ,

Но тамъ Бирену подчиненъ народъ.

На родин ни пяди нтъ за мною,

Все выманилъ злодй, кривя душою.

31.

Лишилъ меня державы и жезла,

Надвъ любви и врности личину,

‘Ты все спшилъ забрать, что я сдала,

Разставилъ всюду крпкую дружину.

Пойду ль во Фландрію? Тамъ все до тла

Расхищено, и все ушло въ пучину,

На то чтобы тебя жъ освободить.

Мн негд боле себя укрыть.

32.

Во Фризію? Но скипетромъ той державы

Владть могла, но не хотла я,

Забывъ отца и братьевъ рокъ кровавый,

Все дорожила чмъ душа моя.

Не стану укорять тебя, лукавый,

Что для тебя погибла вся семья.

Что для тебя я сдлала, ты знаешь,

И вотъ меня за то чмъ награждаешь.

33.

Но если въ руки попаду ворамъ

Морскимъ и буду продана въ рабыни?—

Ахъ, лучше пасть добычею волкамъ,

Пусть лучше когти растерзаютъ львины,

Терзаютъ медленно, рвутъ по частямъ,

И кровью обагрятъ холмы, равнины’.

Такъ плачетъ бдная сама съ собой

И золотую косу рветъ рукой.

34.

И вновь къ безбрежному стремится морю

Пылаетъ взоръ, коса распущена.

Неутолимому предавшись горю

Воспоминаніемъ терзается она

Какъ Гекуба по сыну Полидору.

Какъ трупъ его прибила къ ней волна,

Съ крутой скалы на море озиралась,

И. неподвижная — сама скалой казалась.

35.

Но пусть груститъ,— еще вернемся къ ней.

Теперь же обратимся мы къ Рогеру.

Вотъ въ самый жаръ полуденныхъ лучей

Бредетъ онъ берегомъ. Какъ будто сру

Кипучую льетъ солнце средь полей

Песокъ зыбучій раскаленъ не въ мру,

А броня какъ въ огн раскалена

И кажется, что кости жжетъ она.

36.

Такъ онъ бредетъ, нашъ путникъ одинокій,

Его преслдуютъ палящій зной,

Да жажда страшная, песокъ глубокій,

И скука смертная, да слпней рой.

И вдругъ въ тни подъ башнею высокой.

Что надъ морскою высилась волной,

Трехъ дамъ двора Альчины онъ встрчаетъ

Но сдлалъ видъ, что ихъ не замчаетъ.

37.

Красавицы въ тни дубовъ густой,

Сидятъ покойно на коврахъ шелковыхъ.

Плоды, конфекты, сласти подъ рукой.

Кругомъ полны кувшины винъ медовыхъ.

Качается надъ сонною волной

Челнокъ, зефировъ поджидая новыхъ.

Готово все, втрила и приводъ,

Но тишина царитъ надъ лономъ водъ.

38.

А рыцарь халъ трудною тропою,

И съ жаждой на запекшихся устахъ,

Потъ жаркою бжитъ съ чела струею,

И мимо детъ рыцарь въ ихъ глазахъ,

На нихъ не глядя, смотритъ предъ собою,

А борзый конь чуть не увязъ въ пескахъ.

Проказницы заигрывать съ нимъ стали,

И отдохнуть къ себ отъ зноя звали.

39.

И вотъ къ коню красавица одна,

Держать Рогеру стремя, подступила.

Другая кубокъ фряжскаго вина

Къ устамъ, палимымъ жаждой, подносила.

И приглашала отдохнуть она.

Но рыцарю не до того знать было.

Подсядь Рогеръ къ компаніи честной,

Альчина-бъ тутъ, какъ снгъ надъ головой.

40.

Коснись огнемъ селитры измельченной

Не такъ она мгновенно загоритъ,

Не такъ бушуетъ втеръ разъяренный

Волна не такъ сердито забурлитъ,

Какъ третья, увидавъ, что дерзновенный

Коня, на нихъ не глядя, гнать спшитъ

(А каждая красой себя считала)

И на него вдругъ гнвомъ запылала.

41.

‘Не рыцарь ты’, кричитъ, что было силъ,

‘Ты воръ, ты неучъ грубый и спсивый,

Ты воровски коня себ добылъ,

Укралъ и латы, воинъ нечестивый.

Когда бы всякъ возмездье находилъ,

Вислъ бы ты подъ дубомъ, иль подъ ивой,

Иль утопили бы тебя, сожгли

Урода, стерли бы съ лица земли’.

42.

Такъ бранью злой Рогера забросала

Сердитая, взбшенная жена,

А витязь молча слушалъ отъ начала

И до конца, да только гналъ коня,

И брани дерзкой не внималъ ни мало.

Въ челнокъ взошла съ подругами она,

На веслахъ за Рогеромъ долго мчалась,

А брань на мигъ одинъ не прекращалась.

43.

Неистово кричитъ, грозитъ, клянетъ,

Ругаться страхъ какая мастерица.

Межъ тмъ Рогеръ достигъ протока водъ,

Гд феи доброй началась граница.

Сдой пловецъ съ той стороны челнокъ

Привелъ, Рогера проситъ онъ садиться

Какъ бы Рогера онъ заочно зналъ,

Какъ бы на пристани, Рогера ждалъ.

44.

Отчалилъ старецъ и спшитъ къ Рогеру,

Рогеру услужить, какъ видно, радъ.

Коль можно сердцу по лицу дать вру,

Такія лица доброе сулятъ

Слъ рыцарь нашъ въ челнокъ и радъ чрезъ мру.

Скользитъ челнока’ по морю, втры снятъ,

Рогеръ въ бесду съ старикомъ вступаетъ,

А опытенъ старикъ и много знаетъ.

45.

Онъ хвалитъ рыцаря, что тотъ съумлъ

Бжать отъ зла, пока не подносила

Альчина въ кубк ядъ для душъ и тлъ,

Которымъ всхъ ей милыхъ отравила.

Что къ Логистилл хать захотлъ,

Въ ней прелести обрящетъ онъ свтило,

И образецъ душевной чистоты

И сердца жаръ, и чудо красоты.

46.

‘Прекрасной феи первое явленье

Вселяетъ трепетъ’, старецъ говорилъ.

‘Но, углубясь душою въ лицезрнье.

Забудешь все, чмъ прежде дорожилъ.

Чужда любовь къ ней ревности, сомннья.

Мерцанья ложнаго земныхъ свтилъ.

Въ ея любви ты опочить душою.

Ей будешь жить, и ей дышать одною.

47.

Досуги лучшіе познаешь съ ней.

Чмъ псни, танцы, вина, ароматы.

Увидишь,— станетъ на душ свтлй.

И, чистой пламенемъ любви объятый,

Узнаешь ты блаженство безъ страстей.

Здсь на земл, вступивъ въ ея палаты’.

Бесдуя, онъ правилъ бгъ ладьи.

Но брегъ желанный былъ еще вдали.

48.

Вдругъ заблли на мор втрила.

И грозныя по немъ бгутъ суда.

Альчина т суда вооружила.

Сама съ войсками приплыла сюда.

Добудетъ силою, что сердцу мило.

Хотя бъ грозила ей самой бда.

Любовь, конечно, главная причина,

Но также мщенья жаждала Альчина.

49.

Рогеромъ такъ унижена она,

Какъ отъ рожденья даже не бывала.

Подъ гнетомъ веселъ цнилась волна.

И берега, плескаясь, заливала.

Іремла шумомъ воинскимъ страна.

Гремло небо, и земля дрожала.

Скоре подыми Рогеръ, свой щитъ,

Иль смерть теб. иль страшный плнъ грозитъ’.

50.

Такъ судовщикъ воскликнулъ Логистиллы,

И самъ, своею собственной рукой,

Снялъ ткань, которою закрыты были

Волшебные лучи порою той.

И вотъ они такъ ярко засвтили,

Что всмъ глаза свтъ ржетъ роковой,

И на судахъ вс вдругъ ослпли. Вскор

Кто съ носу, кто съ кормы попадалъ въ море.

51.

На берегу, стоявшій часовой.

Едва завидлъ корабли Альчины,

Какъ въ колоколъ ударилъ встовой.

Сбжались Логистиллины дружины.

Разятъ и гонятъ все передъ собой.

Набросились на выходцевъ чужбины.

Такъ отовсюду рыцарь защищенъ:

Къ свобод, къ жизни новой призванъ онъ.

52.

Межъ тмъ, ужъ прибыли на берегъ моря

Отъ Логистиллы посланы самой:

Андрбника безъ страха и укора,

Фронезія съ Дикиллою святой,

И Софросина, всякаго раздора

Пороковъ, низостей врагъ заклятой.

За ними слдомъ войско выступало,

Что въ цломъ мір равнаго не знало.

53.

Могучій флотъ летучихъ кораблей

Стоялъ у замка въ гавани глубокой

Всегда готовый днемъ и въ мракъ ночей

По знаку въ бой иль въ путь идти далекій

И возгорлась битва средь полей

И закиплъ на мор бой жестокій.

Бой этотъ Логистиллу защитилъ,

И на всегда Альчину погубилъ.

54.

Какъ часто жребій битвъ и войнъ превратный

Расчетъ воюющихъ сводилъ на нтъ!

Утратила Альчина невозвратно

Похода цль и дорогой предметъ,

Любовника, и даже въ путь обратный

Едва челнокъ нашла бжать отъ бдъ.

А гордый флотъ, что море чуть вмщало.

Флотъ этотъ пламя лютое пожрало.

55.

Бжитъ одна, а изъ ея людей,

Кто смерти избжалъ, того плнили.

Но боле всего досадно ей,

Что милаго на вкъ ее лишили.

Ручьемъ лилися слезы изъ очей,

И днемъ, и ночью вздохи грудь томили,

И плачетъ: жребій такъ ея жестокъ,

Что даже умереть ей не далъ рокъ.

56.

Да! Феямъ смерти не дано желанной.

Докол солнце ходить вкругъ земли,

Не то бы Парки жизни безталанной,

Надъ нею сжалясь, нить пресчь могли,

Могла бы, какъ Дидона, невозбранно

Убить себя отъ милаго вдали,

Иль сномъ заснуть египетской царицы,

По умереть не могутъ чаровницы.

57.

Но время намъ къ Рогеру перейти,

Оставивши страдать Альчину злую.

Нашъ витязь, столь достойный быть въ чести,

Едва присталъ на сторону святую,

Спшилъ хвалы дань небу принести.

Оставивъ за собою глубь морскую,

Спасенный рыцарь къ замку поспшалъ,

Который близко къ берегу стоялъ.

58.

Ни крпче, ни роскошне твердыни

Не видлъ глазъ, ни прежде, ни позднй.

Стна дороже много чмъ рубины,

Она брильянтовъ много кратъ цннй.

О камняхъ этакихъ у насъ по нын

И слуху нтъ. Кто хочетъ знать врнй,

Тотъ самъ иди, смотри, а мн сдается,

Что лучше врядъ-ли на неб найдется.

59.

Но боле тмъ дорога она,

Что всякому, на стну ту взирая,

Его душа становится видна,

Видна наклонность добрая и злая.

Его отъ лести охранитъ стна,

И ею жъ отразится брань пустая:

Такъ всякаго стна та умудритъ,

Всякъ душу въ ней, какъ въ зеркал, узритъ

60.

Она сіяетъ словно солнце красно,

И сыплетъ бездну радужныхъ лучей,

И вызоветъ она день свтлый, ясный

На зло теб, о Фебъ, и въ мракъ ночей.

Стна не только веществомъ прекрасна,

Работа съ нимъ соперничаетъ въ ней.

Чему дивиться больше, умъ не знаетъ,

Такъ все изящно въ ней, такъ все плняетъ.

61.

На сводахъ столь отмнной высоты,

Что небеса, казалось, подпирали,

Сады разбиты рдкой красоты,

Какихъ вы безъ сомннья невидали.

Поверхъ бойницъ чудесные цвты

Благоуханьемъ воздухъ наполняли.

Они цвтутъ и лтомъ и зимой,

И круглый годъ приносятъ плодъ златой.

62.

Такихъ растеній рдкостныхъ куртины

Нельзя найти среди другихъ садовъ.

Такія розы, лиліи, жасмины,

И амаранты радужныхъ цвтовъ:

Лучами теплой вызваны годины,

У насъ цвтутъ они и гибнутъ вновь.

И стебелекъ одинъ оставятъ голый,

Едва пройдетъ пора весны веселой.

63.

Здсь вчно зеленютъ древеса,

Здсь роскошь вчная цвтовъ узорныхь.

И ароматовъ здсь полны лса,

Но не стихій вліянье благотворныхъ:

Творитъ т Логистилла чудеса.

Безъ волшебства, цной трудовъ упорныхъ.

Она весну съумла задержать,

(Что мы несбыточнымъ должны считать).

64.

Пріемомъ Логистилла доказала.

Какъ много гостемъ славнымъ дорожитъ:

Всмъ чествовать Рогера приказала.

Всмъ рыцарю стараться угодить.

Сердечная здсь встрча ожидала

Его съ Астольфомъ. Ране прибыть

Усплъ онъ къ фе. Посл т прибыли,

Что черезъ Мелиссу прежній видъ добыли.

65.

Пробывъ у Логистиллы день, другой

Рогеръ и Дукъ предстали передъ нею.

Благодарятъ, и просятся домой.

На западъ тянетъ ихъ душою всею.

Мелисса приступила къ просьб той.

И мудрую смиренно молитъ (рею,

Дабы свтомъ добрымъ было ей

Угодно надлить чету друзей.

66.

А фея ей: ‘подумаю порою,

Дня черезъ два могу ихъ отпустить.

И, поразмысливши за тмъ съ собою,

Чмъ-бы Рогера, Дука чмъ снабдить,

Ршила такъ: за облачной тропою,

Пусть въ Аквитанію Рогеръ летитъ,

Но до пути коня уздой смирила,

И править имъ Рогера научила:

67.

Какъ надо взяться, чтобъ его поднять

На небо, какъ заставить опуститься,

Какъ укротить полетъ, какъ волю дать,

Заставить звря на лету кружиться,

Манежная зда, ни дать, ни взять!

Наздникъ въ цирк такъ не умудрится,

Какъ Иппогрифа витязь муштровалъ,

И мастеромъ въ зд на крыльяхъ сталъ.

68.

Когда готово все къ отъзду было,

Простился онъ съ волшебницей святой,

Ихъ чистая любовь соединила,

И нашъ Рогеръ ей преданъ всей душой.

Сперва скажу, куда его носило,

За тмъ, какъ наконецъ Астольфъ лихой,

Хоть долгій, трудный путь ему достался,

Къ друзьямъ, къ имперскому двору пробрался.

69.

Рогеръ поднялся въ путь, ни путь избралъ

Иной, чмъ тотъ, которымъ поневол

На иппогриф нкогда скакалъ,

Какъ видлъ землю рдко, море бол.

Теперь въ рук онъ удила держалъ,

Крылатый зврь его послушенъ вол.

И видитъ рыцарь, что съ такимъ конемъ

Ему препятствія вс нипочемъ.

70.

Туда, къ предламъ дальнимъ Индостана.

Изъ Франціи дорогой гналъ прямой

Восточнаго къ предламъ океана.

Гд спорила одна сестра съ другой.

Теперь заглянетъ онъ въ страны тумана.

Гд царствуетъ Эолъ и втровъ рой.

Кругъ совершить нашъ витязь затваетъ,

Которымъ солнце землю обгаетъ.

71.

Здсь видитъ онъ Катай, Маганутамъ,

Поверхъ Квинса я гордаго летаетъ

Съ Имава вправо Сериканъ глазамъ

Его предсталъ. Отъ Скиіи склоняетъ

Полетъ на югъ къ Ирканскимъ племенамъ,

Достигъ Сарматіи, гд, раздляетъ

Европу съ Азіей, граница странъ

Далекомъ Руссовъ, Пруссовъ, Поморянъ.

72.

Хотя Рогера главное желанье

Скоре съ милой свидться своей:

Но разъ вкусивъ, какъ весело катанье

Поверхъ высокихъ горъ, поверхъ морей,

До Ляховъ онъ продлить свое гулянье,

До Венгеровъ, Нмцевъ, гд царить Борей,

Гд снжныя поля, морозъ жестокій,—

И вотъ онъ сталъ надъ Англіей далекой.

78.

Не думайте, пожалуйста, синьоръ.

Что день и ночь парилъ онъ по эиру.

Ничуть! Ночлега онъ искалъ вечоръ,

И даже былъ разборчивъ на квартиру.

Такъ мсяцы потратилъ на обзоръ

Морей, земель и странъ по Божью міру,

И, рано утромъ къ Лондону прибывъ,

У Темзы сталъ послушный иппогрифъ.

74.

У города пространная поляна.

На ней Рогеръ зритъ войско и вождей.

Подъ голосъ трубъ, подъ грохотъ барабана

Лихая выступала рать, предъ ней

Ринальдъ, герой, честь рыцарскаго сана.

Вы помните, внимали если мн,

Что былъ наказъ отъ Карла паладину

Союзную отсюда весть дружину.

75.

Какъ разъ на смотръ нашъ витязь угодилъ,

Изъ города какъ войско выводили.

Сошедъ съ коня, онъ рыцаря спросилъ,

Что тутъ стоялъ, чьи эти люди были?

‘Шотландіи’, въ отвтъ онъ получилъ.

‘Ирландіи и Англіи. Приплыли

И изъ союзныхъ также острововъ.

Которые приняли бранный зовъ.

76.

Покончивъ смотръ, всхъ выведутъ изъ стана,

И къ морю эти вс полки пойдутъ.

Чтобъ бороздить равнины океана

Давно на пристани суда насъ ждутъ.

Томясь осадой полчищъ мусульмана,

Французы въ помощь насъ къ себ зовутъ.

Но, ‘молвитъ’, чтобъ узналъ ты рать лихую

Порядкомъ всхъ теб поименую:

77.

Смотри, шумитъ могучею волной

Хоругвь предъ всми нашими полками.

Львы, лиліи красуются на той

Хоругви главнаго вождя надъ нами.

То Леонеттъ, нашъ рыцарь удалой,

Внукъ короля, прославленный длами,

Отважный въ битвахъ, мудрый дастъ совть,

Ланкастера онъ герцогъ съ давнихъ лтъ.

78.

Сейчасъ за Королевымъ гонфалономъ,

Играя по втру хоругвь паритъ:

Три блыя крыла въ щит зеленомъ,

Таковъ Ричарда Варвикскаго щитъ,

А два рога надъ профилемъ оленьемъ

То Глосестера гербъ блеститъ.

На знамени Іорка дубъ зеленый,

А факелъ носятъ Кларенса знамена.

79.

Копье разбитое на три куска

Норфольковы значки изображаютъ,

Перуны, честь кентійскаго значка.

Полкъ Пемброка грифоны означаютъ,

Всы-же знакъ Суффолькова древка,

Флагъ Эссекса два змія украшаютъ.

Нортумберландовъ: въ пол голубомъ

Гирлянда извивается кругомъ.

80.

Крушеніе челна въ морской пучин

На знамени Арундель начерталъ.

Маркизъ Берклэ, графъ Валлійской равнины

И съ ними графъ Ричмондъ. Берклэ избралъ

Ущелье горъ, второй — сосну въ пустын,

А Ричмондъ пальму. Знамя то поднялъ

Графъ Дорсетъ, гд, какъ видишь, колесница.

А Сузамптона стягъ внкомъ гордится.

81.

А сокола съ опущеннымъ крыломъ

Несетъ въ герб Раймундъ, графъ Девоншира,

А желтое на пол ворономъ

Завтные цвта вождя Вилдшира.

Пса держитъ Дерби, медвдя Озонъ,

Хрустальный крестъ прелатъ Бетонска клира,

Предать богатый. Герцогъ Соммерсетъ

Разбитое взялъ кресло въ знакъ побдъ.