Негуши, Ровинский Павел Аполлонович, Год: 1881 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 30 минут(ы)

Нгуши.

Параллель между Альпами и Черной Горой.— Подъемъ отъ Котора на Кретацъ.— Нгуши.— Племенное и родовое обособленіе.— Роды или братства.— Объединеніе различныхъ родовъ въ одно племя.— Объединительная роль Нгушей.— Ихъ задача въ настоящемъ и будущемъ.— Чмъ живутъ нгушане.— Женщины носильщицы.— Описаніе ихъ наружнаго вида.— Мужской характеръ черногорки.— Задавленность женщины работой.— Причины такого явленія.— Роль мужа въ дом.— Отсутствіе нжныхъ отношеній въ черногорской семь.— Отзывъ о черногорской женщин г. г. Мармье и Фрилея-Влохити.— Оцнка ихъ воззрній.— Особенности нгушанокъ.— Послдствія ихъ скитаній.— Черногорецъ на обработк полей.— Вншній видъ населеній.— Корчма.— Хозяйка Маке и ея дочь Стана.— Общій видъ села.— Развалины дома Гувернадура.— Суровый характеръ мстности.— Заключеніе.

Кто когда-нибудь переходилъ Альпы, я не говорю о подъемахъ на глечеры и снжныя вершины, а просто о шоссейныхъ дорогахъ черезъ Симплонъ или Сенъ-Готардъ, тотъ припомнитъ ощущеніе, которое вы испытываете, достигши высшаго пункта, тамъ вся природа иная: лсъ ужъ не растетъ, потому что не можетъ рости, несмотря на обиліе влаги, дающей обильную пищу сочнымъ, густымъ мхамъ и пахучимъ растеніямъ, мягкимъ ковромъ покрывающимъ голый камень, васъ обдаетъ холодомъ вслдствіе близости снжныхъ вершинъ, черная земля съ ея изумруднымъ покровомъ вся изрыта потоками снжныхъ водъ, глубокая долина, изъ которой вы начали подъемъ, передъ вами, но вы ея не видите въ туманной дали, именно вслдствіе значительнаго возвышенія надъ нею, изчезли передъ вами,— и свтлая полоса вьющейся тамъ большой рки и цлый рядъ селъ и городовъ, подъ вами едва выступаютъ только черными пятнами лсистые бока горъ, за то кругомъ на ярко-синемъ неб рисуются мелкіе контуры снжныхъ гребней или серебрянымъ блескомъ сіяютъ ихъ отдльные шпицы. Вы не слышите грома потоковъ, которые также глубоко подъ вами, но подъ вами вся почва сочится водой: вы осязаете, что находитесь въ стран, гд зарождаются рки. Вы стоите уже на высот 8000 футовъ.

Ничего подобнаго вы не ощущаете при восхожденіяхъ на высоты черногорскія, между которыми высшія точки, какъ Ловченъ и Штировникъ, едва превышаютъ 5000 ф., а высшій подъемъ на пути отъ Котора до Цетинья всего около 3000 ф. Но за то эта высота стоитъ передъ вами голой стной съ наклономъ не мене 45, и вы поднимаетесь по коротенькимъ зигзагамъ, совершенно какъ по лстниц, точно на какую-нибудь гигантскую башню. Передъ вами цлая страна или государство, въ которое вы не можете войти иначе, какъ по такой лстниц, съ какой бы стороны ни зашли: отъ какого бы то ни было мста на Адріатическомъ приморьи, со стороны-ли Скутарійскаго озера, или изъ долины Зеты, всюду васъ встртитъ крутой подъемъ, приближающійся къ 3000 футамъ.

Самый тяжелый подъемъ отъ Котора, потому, во 1-хъ, что начинается прямо отъ моря, во 2-хъ, очень крутъ и не иметъ ни одной почти террасы, и въ 3-хъ, обращенъ на юго-западъ, а вс южные склоны обыкновенно имютъ очень скудную растительность, здсь же представляютъ совершенно голыя, срыя скалы. И такой подъемъ продолжается по крайней мр 2 часа по дорог сначала довольно сносной, а посл просто представляющей розсыпь изъ острыхъ камней, или приходится карабкаться между скалъ по природнымъ уступамъ и искусственно сдланнымъ засчкамъ. Воду вы можете найти здсь въ продолженіе всего лта только въ одномъ мст, а въ другихъ мстахъ она держится только во время весеннихъ мсяцевъ. Одно только хорошо: это то, что солнце здсь начинаетъ обогрвать не раньше, какъ около полудня, слдовательно, если вы отправитесь изъ Котора и не особенно рано, самый жаръ можетъ васъ охватить только въ то время, когда вы будете уже на высот.

Новая дорога совершенно измняетъ это положеніе: по ней скоро можно будетъ хать въ коляск и любоваться прелестною панорамой, только понадобится времени не 2, а 5 часовъ, и потому черногорецъ всегда предпочтетъ старую дорогу, а иностранецъ, конечно, воспользуется новой, которая, не сберегая времени, сберегаетъ его силы и здоровье.

На всемъ этомъ подъем до такъ-называемаго Крестца вы не видите впереди себя ничего, кром срыхъ скалъ и далеко на высот зеленющій лсъ изъ-подъ Ловчени, но, оглядываясь назадъ, на нсколькихъ пунктахъ можете любоваться панорамой, какой, можетъ быть, не встртите нигд. Особенно въ одномъ мст, когда пройдете приблизительно полпути, вы стоите въ тснин между скалъ и глубоко подъ собою, какъ въ рамк, видите часть Бокки съ синею поверхностію моря, отражающую по краямъ темную зелень береговъ и кругомъ замкнутую срыми стнами горъ, у подошвы которыхъ на мрачномъ фон цлой картины блютъ полосками города и деревушки, а по средин блые паруса снующихъ туда и сюда судовъ и лодокъ, или клубы сраго дыма быстро двигающагося парохода. Все это представляется такъ близко, что вы удивляетесь, какъ не доносится оттуда ни одного звука.

Прямо подъ вами, черезъ заливчикъ у Котора, на возвышеніи, покрытомъ лсомъ и кустарникомъ, красуется своими блыми стнами австрійская крпостца, и отъ нея правильными зигзагами, блою нитью, сбгаетъ дорожка до самаго моря. Между этимъ возвышеньемъ и вами влво идетъ роскошная, вся убранная въ зелень, равнина приморья съ блыми домиками, садами и виноградниками, а дале вашъ взглядъ перекидывается черезъ горы и теряется въ безбрежной дали моря, сливающагося съ небомъ въ одинъ сплошной, голубой фонъ, по которому, какъ блыя чайки, тамъ-сямъ виднются одинокіе паруса. Поднявшись на Крестецъ (Ерстацъ) {Крестцовъ — много въ Черногоріи: этимъ именемъ называется, кажется, высшій пунктъ при подъем на перевалъ изъ одной низменности или впадины въ другую, или высшій край при спуск.}, вы можете, если не отдохнуть, то, по крайней мр, перевести духъ, и кром того можете получить черный кофе, вина и водки въ стоящей тамъ корчм, хотя и не всегда: такъ, когда я проходилъ въ первый разъ, эта корчма была закрыта, отсюда, впрочемъ, не больше ³/₄ часа до Нгушей.

Кретачко поле, какъ называется идущая здсь равнина, десятинъ въ 5, разбитая, приблизительно, на 100 участковъ и обставленная кругомъ голыми горами, составляетъ первую верхнюю террасу, по которой племя Нгушей иметъ свои поля, пройдя его, вы спускаетесь еще ниже, и передъ вами открывается самое село Нгуши. Это опять равнина, только гораздо обширне первой, хотя также, какъ и она, замкнутая между горъ, но лежащая еще глубже, и по краямъ ея, прижавшись къ срымъ скаламъ, видются группы домовъ, и каждая изъ этихъ группъ носитъ особое названіе и составляетъ отдльное село.

При вход въ долину, по правую руку, на бугорк стоитъ церковь и вокругъ нея до 20 домовъ, это — Копито, дале, впередъ по той же сторон 100 домовъ — Раичевичи и тамъ 3 церкви, оттуда, перейдя на лвую сторону, еще 50 домовъ — Ероковичи, тоже съ тремя церквами, тамъ же въ глубь одной боковой долины Дугидо, 50 домовъ съ одною церковью. Однимъ словомъ, на цлой равнин 4 села въ 220 домовъ съ восемью церквами. Кром того есть еще 5 селъ, которыя скрываются въ отдльныхъ уголкахъ между горъ, по 40, 50 и даже въ 8 домовъ, и каждое иметъ свою церковь, а иное 2. Короче — Нгуши состоятъ изъ 9 селъ въ 400 домовъ съ 14 церквами, или по одной церкви приходится на 28 домовъ. Церкви, само собою разумется, весьма маленькія, есть такія, что вы рукой достаете подъ крышу. Какая же надобность въ такомъ множеств церквей, когда вся равнина такъ мала, что вы легко можете перекликаться съ одного края на другой, когда всего хода изъ края въ край не больше 15 минутъ, а черногорцу ничего не значитъ пройти часъ и два? И зачмъ, наконецъ, въ одномъ сел въ 50 дворовъ 3 церкви?

Въ этомъ нагляднымъ образомъ высказалась самая характерная черта сербскаго народа вообще, а черногорцевъ въ особенности, это — племенное и родовое обособленіе, составляющее главную основу, на которой созидалась ихъ историческая жизнь и которою обусловливается и современное ихъ политическое развитіе.

Читая у нашего Нестора имена славянскихъ племенъ, вошедшихъ посл въ составъ одного русскаго народа, патронимическія имена на — ичи: Радимичи, Вятичи, Кривичи, и потомъ у западныхъ лтописцевъ подобныя же имена полабскихъ и прибалтійскихъ. славянъ, какъ Лютичи, Бодричи и друг., читая при этомъ, какъ они постоянно бились родъ съ родомъ, не подаваясь никакому политическому объединенію, пока, наконецъ, одни не слились въ одинъ народъ подъ вліяніемъ единой религіи и другихъ вншнихъ историческихъ обстоятельствъ, другіе же, ослабленные внутреннимъ раздоромъ, сдлались жертвою вншняго непріятеля, невольно приравниваемъ къ нимъ подобное же явленіе въ черногорской исторіи, гд, несмотря на когда-то состоявшееся объединеніе сербовъ при сильныхъ Ннаничахъ, не смотря на довольно продолжительное существованіе Зетскаго государства, племенное и родовое обособленіе сохранилось до нашихъ дней, какъ какой-то архаизмъ, застарлая форма, всюду уступающая сил политическаго объединенія, но тмъ не мене, проявляющая себя довольно рзко во внутренней жизни, въ частныхъ отношеніяхъ. Какъ нкогда каждое славянское племя, признавая ‘единаго бога, творца грома и молній’, держалось своего особеннаго культа, что вызвало необходимость въ мстахъ, посщаемыхъ всми славянскими племенами, какъ Рертри и Аркона, построить цлые пантеоны, гд каждое племя находило свое божество, такъ почти и черногорцы, исповдуя одну вру, одинъ законъ, каждое племя и каждый родъ празднуютъ особаго святаго, своего патрона, каждый строитъ свою церковь, въ которой никогда не смшиваются родъ съ родомъ. По празднованію того или другого святаго узнается родство семейное или племенное.

Сосдніе съ Нгушами Цкличи, также живущіе въ 9 селахъ, имютъ 9 отдльныхъ церквей на 200 домовъ и одну общую для цлаго племени, самую старую, св. Ильи, котораго славятъ (празднуютъ) вс Цкличи цлымъ племенемъ.

Озриничи, также подленные на нсколько селъ, изъ которыхъ каждое иметъ свою собственную церковь, вс вмст празднуютъ св. Николая, и построенная въ честь его новая церковь называется соборною. Въ Нгушахъ, впрочемъ, соборною церковью считается Успенія Богородицы въ Роичевичахъ, а общая слава всхъ Нгушанъ въ день св. Георгія. Такимъ образомъ, Нгуши есть имя одного рода, который по братствамъ раздлился за года. Но когда-то они, безъ сомннія, не составляли одного рода, потому что пришли изъ разныхъ мстъ. Первыми поселенцами были 2 рода Ёраковичи и Раичевичи, которые, по преданію, происходили изъ-подъ Травника въ Босніи, откуда переселились подъ хребетъ Нгошъ, стоящій у входа въ Дугу со стороны Гацка. Тамъ они задержались долго и, ища уединенія, открыли ту мстность, которую занимаютъ нын, заняли ее и дали ей имя своего послдняго становища. Изъ этихъ двухъ родовъ выдлились своею историческою ролью: изъ Ёраковичей братство Петровичей, изъ котораго первымъ исторически извстнымъ является владыка Даніилъ, современникъ нашего Петра Великаго, а изъ Раичевичей выдлились Радоничи, игравшіе важную роль въ исторіи Черногоріи съ конца прошлаго столтія. Приходъ ихъ въ Черную Гору полагаютъ въ XVI вк, слдовательно, когда Зетское государство уже пало, и жители его, оставшіеся врными народности и вр отцовъ, стали подъ управленіе духовнаго владыки, митрополита зетскаго, политическимъ же средоточіемъ становится лежащая, на высот 2000 футовъ между скалъ и дремучаго лса, Цетинская равнина, гд еще Иванбегъ-Чердоевичъ построилъ для себя дворецъ, а для митрополита, монастырь. Другія братства поселялись позже и изъ другихъ мстъ. Такъ Врбицы пришли изъ Герцеговины, гд жили въ мстности, называемой Врба, въ память чего назвали тмъ же именемъ свое новое поселеніе и, какъ бы приводя въ согласіе имя съ дйствительностію, каждое семейство садитъ передъ своимъ домомъ вербу. Исторіи другихъ братствъ не знаю, но не подлежитъ, конечно, сомннію, что, поселяясь позже, они причисляли себя къ ране поселившемуся тамъ роду и принимали общее названіе Нгушей, подъ именемъ которыхъ соединились въ одинъ родъ изъ различныхъ братствъ.

Имъ-то, совершившимъ такое сліяніе нсколькихъ родовъ въ одинъ въ тсныхъ предлахъ своей общины, и принадлежитъ иниціатива объединенія всхъ родовъ, собственно Черной Горы, подъ одною властію, а въ послдствіи и присоединенія цлыхъ, отдльно жившихъ племенъ. Нгуши поэтому въ своемъ предл исполнили такую же объединительную миссію, какую римляне совершили но отношенію къ племенамъ, населявшимъ Италію. И первый сознательный шагъ въ этомъ направленіи сдланъ былъ владыкой Даніиломъ, который началъ съ объединенія религіознаго, истребивъ прежде всего магометанство, успвшее пробраться и пустить корни всюду между черногорцами, когда по словамъ владыки-поэта:

‘Нехристью вс горы засмердли,

Волки вмст зажили съ овцами,

Побратался турчинъ съ черногорцемъ,

Голосъ ходжи гремитъ надъ ровнымъ. Цетиньемъ,

Левъ хиретъ стиснутый капканомъ,

Затерлось имя черногорца,

Не остаде крста од три прста?’.

(Не осталось трехперстнаго сложенія, т. е. погибла православная вра).

Его преемники продолжали дло, перейдя съ почвы религіозной на народную. Владыки Петръ I и Петръ II гораздо больше трудностей встрчали въ борьб съ внутреннимъ разладомъ, чмъ съ вншнимъ непріятелемъ. Князь Даніилъ является уже чистымъ представителемъ политическаго единовластія противъ племенно-родовой олигархіи. Въ настоящее время идея единства проникла вс племена и роды, вошедшіе въ составъ черногорскаго государства, только въ частныхъ отношеніяхъ проявляетъ себя духъ племеннаго сепаратизма, который могутъ окончательно стереть только благоустроенная народная школа и приведеніе къ единству политическаго устройства всхъ отдльныхъ частей на основаніи самой строгой законности, чуждой личнаго произвола воеводъ и другихъ представителей власти, полной племенной равноправности и боле справедливаго распредленія личныхъ правъ и обязанностей. Противъ этой идеи часто гршатъ сами представители власти, воеводы и другіе главари, большею частію люди невжественные, и потому часто неспособные отршаться отъ своихъ старыхъ племенныхъ пристрастій, отъ прежняго самовластія и чувства мести, чмъ нердко омрачаются самыя блестящія страницы изъ новйшей исторіи Черногоріи, такъ сказать, послднихъ ея дней. Ими же подерживается и тотъ духъ стараго грубаго режима, проявляющійся и въ простомъ народ въ кровавой мести, въ соперничеств одного племени или рода противъ другаго, въ антагонизм строгому порядку и неуваженіи передъ закономъ, въ вчныхъ обвиненіяхъ другъ друга въ измнахъ и т. д. Это одно изъ величайшихъ золъ, которымъ страдаетъ Черногорія и противъ котораго безсильны вс мры, такъ какъ прежде всего нтъ возможности добраться до истины, тамъ, гд виновникомъ или ложнымъ свидтелемъ и обвинителемъ выступаетъ иногда цлый родъ или племя.

Вотъ почему мы прежде всего желаемъ черногорцу мира, чтобъ онъ всецло могъ отдаться длу своего внутренняго устройства и гражданскаго воспитанія, пока вмст съ новыми вншними формами политической и общественной жизни, проникающіе въ него пороки, въ род легкаго отношенія къ своимъ задачамъ и обязанностямъ передъ отечествомъ, не успли проникнуть въ массу народа, единственными воспитателями котораго, въ настоящее время, являются не школы, большею частью несуществующія, и не учителя, непользующіеся никакимъ авторитетомъ, а опять т же главари стараго режима, или люди весьма легкаго поверхностнаго образованія.

Эти общія мысли, касающіяся всхъ черногорскихъ племенъ, вяжутся больше всего съ Нгушами, съ одной стороны, потому, что вншнее устройство ихъ такъ типично для цлаго Черногоріи, съ другой, потому, что они дали иниціативу политическому объединенію и, чтобы ни говорили, сколько бы ни старались другія племена возвысить свои заслуги, созданіе Черногорья, какъ государства, всецло принадлежитъ той части старыхъ черногорцевъ, которые закалили себя въ борьб съ скудною и суровою природой, несмотря на свое численное ничтожество, выступили на отважное, почти несбыточное дло вырвать изъ рукъ сильной турецкой имперіи свою братію, страдавшую именно недостаткомъ духа иниціативы.

Вотъ почему, воздавая должную честь этому доблестному уголку Черногорья, колыбели черногорской свободы и родины столькихъ великихъ людей, мы считаемъ умстнымъ передъ нимъ же высказать и ту горькую правду, которая касается цлаго Черногорья, такъ какъ до сихъ поръ судьба черногорскаго народа находится въ рукахъ тхъ же Нгушанъ и вообще старыхъ черногорцевъ, стоящихъ во глав правленія. Чтобъ убдиться въ томъ, нужно взять во вниманіе довольно многочисленную фамилію Петровичей, которые занимаютъ боле или мене вліятельные посты въ государственной служб, являясь въ то же время, вслдствіе своихъ родственныхъ отношеній, ближайшими совтниками и помощниками князя, а по личнымъ качествамъ и историческому преданію пользующіеся большимъ уваженіемъ народа. Затмъ идутъ Радоничи, Врбицы, Везкотичи, Матановичи — все катуняне, занимающіе министерскія и сенаторскія мста, тогда какъ изъ другихъ краевъ всего два-три человка, какъ министръ финансовъ Церовичъ изъ Драбнянъ и военныхъ длъ воевода Пламенацъ изъ Церленицы.

Вотъ въ чьихъ рукахъ до сихъ поръ находится судьба черногорскаго народа, отъ кого по справедливости народъ можетъ и долженъ ожидать довершенія великаго дла, такъ доблестно начатаго ихъ предками.

Посл этой оцнки общей, политической и исторической роли Нгушъ, перейдемъ къ ихъ частной характеристик.

Нгушане отличаются ото всхъ черногорцевъ своимъ промышленно-торговомъ характеромъ, чему, конечно, содйствовало ихъ положеніе на пути между Которомъ и Цетиньемъ. Они единственные продаютъ свои молочные скопы въ Котор и Детинье, тогда какъ у другихъ все это употребляется дома, ихъ сыръ поэтому особеннаго приготовленія, онъ приближается немного къ сырамъ, извстнымъ подъ именемъ швейцарскихъ. Не имя своего собственнаго обширнаго скотоводства, такъ какъ этому препятствуетъ недостатовъ простора, они закупаютъ скотину по другимъ мстамъ и отгоняютъ ее въ Бойку и Далмацію живьемъ, главнымъ же образомъ употребляютъ ее на приготовленіе сухаго мяса, такъ называемой кастродикъ или пршута, которое также идетъ главнымъ образомъ за границу. Держатъ они также понемногу свиней, изъ которыхъ приготовляютъ также пршутъ (окорока) и сланину (сало). Переторговываютъ они и хлбомъ, также скупая его у другихъ, а сами, главнымъ образомъ, производятъ отличный картофель, который считается лучшимъ на всхъ пристаняхъ Далмаціи. Вообще въ Черногоріи въ мстахъ высокихъ, гд не созрваетъ хорошо кукуруза, картофель составляетъ весьма важный продуктъ, какъ для собственнаго потребленія, такъ и для сбыта. Онъ родится необыкновенно чистъ, крупенъ и въ большомъ количеств: одна лунка даетъ до 5 фунтовъ, а отдльныя картофелины по фунту и боле.

Но чуть-ли не главный заработокъ ихъ состоитъ въ извоз: каждый домъ держитъ по 2—3 мазги (лошакъ), на которыхъ перевозятъ различный товаръ между Которомъ, Цетиньемъ и Ркой. А еще больше заработываютъ Нгушскія женщины, перенося товаръ на собственныхъ спинахъ. Въ базарный день весь путь отъ Котора до Нгушъ занятъ непрерывной вереницей этихъ носильщицъ. Он же идутъ и съ мазгами, сгоняя ихъ туда и обратно. Изъ Нгушъ он тоже не идутъ порожнія, а несутъ какой нибудь свой собственный товаръ: сыръ, шерсть, собственнаго тканья сукна, хлбъ въ зерн, картофель, а иногда берутъ дровъ, оттуда же несутъ различный товаръ, который или берутъ на свой счетъ для перепродажи на Цетинье и въ другихъ мстамъ, или по порученію купцовъ для доставки. Тутъ вы увидите движущіеся боченки съ питьями, ящики, мшки, тюки съ различнымъ товаромъ, мебель, желзныя вещи, мн случалось видть, что женщина гонитъ мазгу, на которой навьючено 6 досокъ, а сама несетъ 3 доски, слдовательно половину вьюка мазга, она идетъ низко нагнувшись, съ трудомъ переставляя ноги съ уступа на уступъ, и по временамъ испускаетъ вздохъ съ какимъ то свистомъ, или наконецъ останавливается на минуту, чтобъ перевести духъ самой и дать отдохнуть мазг. Весь отдыхъ состоитъ въ томъ, что она прислонитъ свою ношу на какой-нибудь выдающійся камень и сама прислонится, стоя при этомъ въ косвенномъ положеніи и работая руками: обыкновенно какое-нибудь вязанье крючкомъ или на иглахъ, иногда она работаетъ и на ходу, если же она идетъ безъ ноши, то на ходу прядетъ шерсть. Дорожа временемъ, она не идетъ по зигзагамъ дороги, а по прямому направленію между ними, гд положительно нужно карабкаться. Не знаешь, чему удивляться: развитости-ли легкихъ, которыя работаютъ, какъ кузнечные мхи, крпости-ли ножныхъ мышцъ, или твердости спиннаго столба, въ наклонномъ положеніи выносящаго тяжесть отъ 1 ¹/₂ до 2-хъ и боле пудовъ, въ продолженіе трехъ и пяти часовъ почти безъ остановокъ.

Нкоторые путешественники замчаютъ, какъ послдствіе этого, уродливость стана и особенно искривленіе позвоночнаго столба у черногорской женщины, личныя мои наблюденія никакъ не совпадаютъ съ этимъ замчаніемъ. Оно совершенно раціонально, но на дл не оправдывается: вы рдкую женщину встртите, которая не имла бы стройнаго, прямаго стана, но грудь всегда тощая, плоская, на лиц, что называется, лика нтъ: оно плотно обтянуто кожей, коричневаго или блдно-желтаго цвта, нисколько не округляя угловатостей лицевыхъ когтей, на мстахъ боле мягкихъ, какъ щеки, около рта и около носа, набгаютъ мелкими складками морщины, поэтому вс черты чрезвычайно рзки и выраженіе грубо, вся жизнь въ глазахъ, запавшихъ въ глубокіе орбиты, подъ навсомъ густыхъ черныхъ бровей, дугою сходящихся надъ переносьемъ. Не красятъ это изможденное, поблекшее лицо ни длинные, густые волосы, безобразно насаленные, какъ бы приклеенные по бокамъ лба, и одною тонкою прядью, какъ ленточкой, прижимающіе въ вискамъ нижнюю половину ушей. Остальная часть волосъ скрывается подъ большимъ чернымъ платкомъ, который, сложенный съ угла на уголъ, накидывается сначала просто на темя, затмъ два свсившіеся конца съ боку поднимаются къ верху и вмст прикалываются на темени къ волосамъ, третій конецъ сзади распускается прикрывая всю заднюю часть головы и шею и спускается по спин до пояса. Весь головной уборъ, кром волосъ, весьма простъ и живописенъ. Остальной костюмъ составляютъ блая рубашка съ узенькимъ воротничкомъ, расшитымъ разноцвтной бумагой или шелкомъ, тоже самое по краямъ прямаго разрза посредин груди и по узенькой обшивк, плотно обхватывающей руку у самой кисти, дале идетъ черная юбка, а сверху блый суконный поретъ: это кафтанчикъ безъ рукавовъ, спускающійся немного ниже колнъ и спереди нараспашку, иныя носятъ поясъ въ род мужскаго, тканный, шерстяной, обматывающійся много разъ вокругъ таліи. На ногахъ чулки, большею частью, шерстяные и опанки. Ожерелья на ше весьма рдко носятъ, серьги въ ушахъ маленькія, а у многихъ вовсе нтъ. Вообще въ костюм женщины нтъ никакого излишества, онъ простъ, цлесообразенъ и не лишенъ скромнаго изящества. У двушки все отличіе состоитъ въ головномъ убор: на голов черногорская шапочка, какъ у мужчинъ, только на верху вышитъ не вензель князя въ полукруг, а по середин какой-нибудь кружокъ или звзда, а часто и безъ всякаго шитья и просто изъ чернаго сукна, такъ какъ нтъ семьи, въ которой не было бы траура по убитомъ или умершемъ. Лтъ до 10 двушки стригутъ волосы гладко, какъ мальчики, а потомъ пускаютъ ихъ рости, подстригая сзади то до затылка, то до плечъ, съ прямымъ проборомъ спереди, волосы всегда чрезвычайно густыя и мягкія, часто съ завивающимися концами, потомъ и двушка начинаетъ закрывать волосы небольшимъ чернымъ платочкомъ, прикалывая на верху къ шапочк и спуская концы назадъ въ вид драпировки, скрывающей волосы и шею, иныя заплетаютъ ихъ въ дв плетенки, выпуская, ихъ немного съ боковъ, а иныя, постарше, носятъ ихъ по замужнему, только не скидаютъ шапки и не драпируются въ большой платокъ. Свжее лицо можете увидть только у двушки или у женщины, недавно выданной замужъ. Но и тутъ въ прекрасныхъ чертахъ ея не увидите мягкости выраженія, свойственной возрасту: отъ работы и заботы съ ранняго возраста черты лица скоро грубютъ, и у этихъ, часто весьма красивыхъ лицъ, вся прелесть заключается только въ выраженіи черныхъ, умныхъ глазъ, которые смотрятъ на васъ прямо, пытливо, безъ застнчивости. Во всхъ движеніяхъ ихъ проявляется, если не грація, то ловкость и легкость, выдающія стройность стана и необыкновенную гибкость и подвижность всхъ членовъ. Нужно видть ихъ, когда он идутъ безъ ноши: спускаясь по крутизнамъ, он какъ будто летятъ въ своей легкой, мягкой обуви, скача съ камня на камень и едва касаясь его твердой, иногда совершенно острой, поверхности, или во время игръ, гд он смшиваются съ мужчинами, которымъ нисколько не уступаютъ ни въ скаканьи, ни въ сил удара. Вообще, надобно замтить, воспитаніе двочки ничмъ не разнится отъ мальчика, она только раньше начинаетъ участвовать въ работ, отъ которой мальчикъ освобождается. Пасутъ стадо одинаково мальчикъ и двочка, одинаково скитаются они со своими овцами и возами, не боясь ни волка и ничего, удаляясь отъ села верстъ за 5, за 7, а когда скотина отгоняется на лто въ ватуны, въ высокія горы, на нсколько часовъ отъ постояннаго жилья, тогда 10-лтнія двочки то и дло совершаютъ эти переходы съ ношею на голов, съ ведеркомъ молока и съ мшкомъ сыра. Намъ какъ то странно слышать, какъ двушка совершенно по мужски кричитъ на скотину, свищетъ и различными голосами то манитъ ее за собой, то вспугиваетъ изъ лсу. Это производитъ свое дйствіе: длаетъ голосъ грубымъ, сообщаетъ ему совершенно мужской оттнокъ, а обычай перекликаться и разговаривать черезъ большое пространство съ одной горы на другую еще боле выработываетъ грубую манеру въ говор, что въ женщин какъ-то видне, чмъ въ мужчин.

Такого рода воспитаніе и, какъ результатъ его, сообщеніе женщин мужскаго характера происходитъ, конечно, не вслдствіе системы, а въ силу обстоятельствъ, въ которыхъ находится Черногорія. Женщина-домосдка, преданная исключительно своимъ женскимъ занятіямъ и чуждая занятіямъ исключительно мужскимъ, при этихъ обстоятельствахъ не могла бы существовать, она погибла бы, какъ хилое растеніе на несвойственной ему почв.

У насъ, какъ и везд въ Европ, женщин почти нтъ необходимости выходить изъ дома, на ея обязанности лежитъ только забота о малыхъ дтяхъ, стряпня, шитье платья, пряденіе, тканье и доеніе коровъ (мы говоримъ о дом съ полнымъ хозяйствомъ), весь уходъ за скотомъ, заготовка дровъ, покупка различныхъ предметовъ въ город, а также изготовленіе обуви — мужское дло. Въ Черногоріи все это лежитъ исключительно на женщин.

Въ полевомъ хозяйств женщина — жнетъ и гребетъ сно и ухаживаетъ за огородомъ, отчасти копаетъ его, мужчина пашетъ и сетъ хлбъ, коситъ сно и посл свозитъ на гумно или ко двору, онъ же потомъ детъ на мельницу для помола, другія работы смшанныя. Въ Черногоріи женщина только не пашетъ, хотя есть случаи, что и пашетъ, какъ это бываетъ и у насъ, остальныя же работы исполняетъ одинаково съ мужчиной.

Наконецъ, у черногорца лтомъ жизнь раздляется надвое: часть хозяйства дома, а часть на планин (такъ называются высокія горы, которыя никогда не обрабатываются, а доставляютъ только пастбища), въ катунахъ (родъ нашихъ хуторовъ), обыкновенно удаленныхъ отъ жилыхъ мстъ верстъ за 7, за 10 и до 20 верстъ).

Весь скотъ отгоняется въ планину, и тамъ на лто возникаетъ цлая новая хозяйственная отрасль,— молочное хозяйство, состоящее въ томъ, что въ день два раза доятъ воровъ, овецъ и козъ, всего среднимъ числомъ штукъ до 100, и затмъ сырятъ, разливаютъ въ кармецы (плоскіе деревянные сосуды въ род нашихъ лотковъ), снимаютъ (верхнюю толстую пнку), который замняетъ масло, а остальное сырятъ, потомъ откидываютъ сыръ и прессуютъ въ вид круговъ. Часть этихъ скоповъ, а также и прсное молоко, такъ называемую варенику, отъ времени до времени, посылаютъ домой. Все это лежитъ на двухъ, трехъ взрослыхъ женщинахъ и малыхъ дтяхъ. Жизнь въ катунахъ, въ мстахъ пустынныхъ и среди лса, не лишена опасностей: не говоря о волкахъ, которые постоянно шныряютъ здсь около стадъ, ихъ посщаетъ иногда медвдь, а по окраинамъ гайдуки изъ турецкихъ предловъ. Женщина живетъ здсь одна съ дтьми, нисколько не помышляя объ опасности, всегда готовая къ самозащит.

Кром молочныхъ скоповъ, съ катуна приносятся мотки и громадные клубки шерстяной пряжи. Мужчины являются на катунъ, только чтобъ провдать или провести время, попитаться свжимъ молокомъ и подышать планинскимъ воздухомъ.

Вс покупки на базар для дома до такихъ малостей, какъ табаку для мужа, исполняетъ женщина. А если военное время, то часть женщинъ исполняетъ и военную повинность, составляетъ комору (военный обозъ), перенося и перевозя за войскомъ състные и военные припасы, имъ же приходится часто убирать и переносить раненыхъ. Всякій военный лекарь иметъ за собою отрядъ женщинъ, которыя не отстаютъ и во время боя, поэтому нердко случается, что ихъ ранятъ и убиваютъ непріятельскіе выстрлы.

Однимъ словомъ, женщина въ черногорской семь составляетъ ничто иное, какъ вчно работающую силу, незнающую отдыха отъ колыбели до могилы. Возмутительно видть, какъ, рядомъ съ вереницей женщинъ, задыхающихся подъ тяжкою ношей, идетъ такая же вереница мужчинъ, беззаботно покуривающихъ свои чубуки или помахивающихъ ими въ вид тросточекъ. Черногорца вы никогда не увидите съ ношей: это не его обязанность, даже позорно для него. Какое извращеніе понятій! Какое безжалостное, безчувственное отношеніе къ подруг жизни, которая, дйствительно, длитъ съ нимъ все, не исключая даже военныхъ опасностей! и онъ же на вопросъ вашъ, кого онъ иметъ дома, отвтитъ: ‘Имю отца, мать, и жену’. Перечисляя дтей, скажетъ: ‘Имю само іедно діете (т. е. мальчика) и,— о-простите,— двіе діевочке’. Какъ будто, двочки — не дти, а просто какія-то непотребныя существа. Воротившись домой посл долгой разлуки, онъ приласкаетъ и перецлуетъ всхъ, но не жену, которая подойдетъ только и поцлуетъ его руку, а онъ при томъ тихо, какъ бы украдкой, спроситъ ее: ‘Како си ты, Любицы?’ — ‘Э! Тако’,— отвтитъ она, Пожимая плечами, снимая при этомъ съ него опанки или убирая его ружье и обрамницу (сумку дорожную). При разставаніи сцена въ томъ же род: жена не сметъ плакать, провожая мужа.

Впрочемъ, представляя эту картину семейныхъ и супружескихъ отношеній, мы наблюдали ихъ только извн, мы наблюдали только наружныя проявленія этой жизни и ея вншнюю, такъ сказать, форменную или обрядовую сторону, не заглядывая въ глубь, не давая никакихъ объясненій, впускаясь въ разсмотрніе въ совокупности всхъ условій этой жизни. Мы видимъ только факты, не зная скрывающагося за ними принципа.

Позволю себ маленькое отступленіе: для сравненія приведу также лично наблюдаемый мною фактъ изъ жизни народа въ самой цивилизованной части Европы.

Въ Цюрих мн случилось видть похоронную процессію: впереди на катафалк везли гробъ какого-то мужчины, за нимъ шли попарно человкъ до 30 также однихъ мужчинъ. Примкнулъ и я къ процессіи, найдя въ рядахъ знакомаго, и, ставъ съ нимъ въ пару, я началъ разспросъ объ умершемъ. Оказалось, что это почтенныхъ лтъ гражданинъ, оставившій довольно многочисленное семейство, жену и дтей. Тмъ не мене изъ женскаго пола никто не присутствовалъ, и какъ я себ толковалъ, именно вслдствіе дурной погоды. Это было въ Январ, падалъ снгъ, и тутъ же обращался въ слякоть. Мн понравилось, что женщины на такой случай освобождаются отъ обязанности сопровождать покойника, что у насъ было бы невозможно: жену осудили бы за нелюбовь къ мужу и т. д. На мое выраженіе удовольствія по этому поводу, швейцарецъ отвтилъ: ‘У насъ женщины не провожаютъ покойниковъ и покойницъ ни въ дурную, ни въ самую прелестную погоду, потому что не имютъ на то права.’ Тогда дло представилось мн совсмъ въ другомъ свт и, поведя свои наблюденія дальше, я увидлъ, что тамъ вообще женщина передъ закономъ изъ положеніи общественномъ поставлена весьма низко. По закону, она находится въ рабской зависимости отъ мужчины, а на дл также существуетъ для исполненія только извстныхъ домашнихъ функцій.

Припомнимъ также средневковое рыцарское обожаніе женщинъ передъ свтомъ и на турнирахъ, рядомъ съ самымъ ужаснымъ третированіемъ ихъ дома. А въ насъ, цивилизованныхъ европейцахъ, разв не проглядываютъ въ большинств т же рыцарскія воззрнія, допускающія, рядомъ съ утонченно-деликатнымъ отношеніемъ къ женщин, стоящей въ извстномъ свтскомъ ранг, самыя грубыя отношенія и возмутительныя шалости съ женщинами вн ранга?

Такъ подъ прелестною вншностью, подъ самыми мягкими формами могутъ скрываться принципы весьма суровые и несправедливые, и наоборотъ.

Нтъ ничего трудне, какъ проникнуть въ самую интимную сторону семейной жизни и освтить самое важное и существенное въ ней — отношенія мужа и жены, какъ вншнія, такъ и принципіальныя. Ссылка на положительныя постановленія закона, регулирующія эти отношенія, также не даетъ намъ прямаго объясненія. Вотъ почему ршеніе этого вопроса для иностранцевъ-путешественниковъ я считаю совершенно невозможнымъ, хотя никто изъ нихъ этого вопроса не минуетъ и ршаетъ по своему, или повторяетъ мнніе, однажды сложившееся подъ извстнымъ тенденціознымъ воззрніемъ, что такой-то народъ дикій, и потому вс его отношенія впередъ считаются таковыми же. Такимъ образомъ, вс почти путешественники, принимая во вниманіе задавленность черногорской женщины работой и вншнее пренебреженіе къ ней мужа, естественно длаютъ заключеніе о ея порабощеніи и въ правовомъ отношеніи.

Такой взглядъ вызвалъ сочиненіе одного черногорца, Поповича, который старается не только опровергнуть этотъ взглядъ, но, и установить совершенно противуположное воззрніе. Не имвъ случая познакомиться съ этимъ сочиненіемъ, которое весьма интересно, какъ произведеніе черногорца, которому, конечно, извстна и самая интимная сторона интересующаго насъ вопроса, я, съ своей стороны, не пускаюсь въ ршеніе этого вопроса, но, во имя справедливости, представивъ факты, свидтельствующіе о чрезвычайно тяжкомъ положеніи черногорской женщины, долженъ сообщить все извстное мн, свидтельствующее о совершенно противномъ.

Относительно того, что черногорецъ никогда не носитъ тяжести, предоставляя это спинамъ лошаковъ и женщинъ, я слышалъ, что князь Даніилъ далъ положительный приказъ, чтобы ни одинъ черногорецъ не отдалялся отъ дома безъ ружья и вмст съ тмъ не носилъ никакихъ тяжестей. Въ этомъ распоряженіи никакъ нельзя усматривать желаніе тмъ различить мужчину отъ женщины, оно вызвано было чисто вншними, случайными обстоятельствами.

Послдніе годы правленія владыки Петра II прошли въ тишин и мир, исключая мелкихъ стычекъ на окраинахъ, которыя въ то время и не были тсно связаны съ Черногорьемъ. Вся дятельность этого владыки клонилась къ ослабленію воинственныхъ наклонностей черногорцевъ, которыя смущали общее спокойствіе во время мира, когда не было войны съ вншнимъ непріятелемъ. И дйствительно, за это время воинственность черногорскаго народа упала, и князю Даніилу нужно было употребить самыя энергичныя мры, чтобы снова влить въ него духъ воинственности, потому что тотчасъ предстояло вести войну съ Турціей. Въ числ этихъ мръ находилось и обязательное ношеніе оружія каждымъ черногорцемъ, гд бы онъ ни былъ, что само-собою исключало возможность носить какую бы то ни было другую тяжесть.

Затмъ, кром весьма рдкихъ исключеній, черногорецъ вчно на войн или на военномъ положеніи, ему положительно нтъ времени работать, онъ дома не хозяинъ, а временный постоялецъ или гость. Можетъ ли онъ поэтому нести на себ постоянную заботу о хозяйств? Конечно, нтъ, и забота эта выпадаетъ на долю постоянной обитательницы дома — женщины.

Всматриваясь въ эти семейныя отношенія весьма внимательно и близко, я замтилъ, что мужъ никогда почти въ дом не играетъ роли хозяина. Мало того, онъ какъ будто совсмъ не изъ этого дома, а только гость, но гость любимый или уважаемый, которому вс стараются услужить и угодить, онъ примыкаетъ къ жизни этого дома, какъ посторонній: онъ помогаетъ только по возможности и разумнію, а не распоряжается ничмъ. Если онъ представляетъ изъ себя господина, то все его господство ограничивается тмъ, что ему дозволяютъ иногда уклоняться отъ работы, чтобы пополитизовать или потолковать о различныхъ, частныхъ и общественныхъ вопросахъ въ подобной ему компаніи, на далекое разстояніе приносятъ ему уголь для раскуриванія трубки, помогаютъ ему одться и раздться. Но такой господинъ совершенно уже не играетъ никакой роли, не иметъ никакой власти. Типъ этотъ довольно нердокъ, его создаетъ именно продолжительная лагерная жизнь, которая, дйствительно, деморализуетъ, разслабляетъ человка, убиваетъ въ немъ главную способность — способность свободно распоряжаться собою и давать иниціативу другимъ. Въ масс же, черногорецъ дома работящъ также, какъ и всякій другой. Прошлый годъ былъ крайне неблагопріятенъ для работъ, и работы шли какъ-то вяло, нехотя, и та работа пропала, что и предвидлъ народъ. Въ ныншнемъ же году вы увидали бы совершенно другое. Съ ранней весны началось военное положеніе, и потому многія мужскія работы совершены были женщинами при помощи стариковъ и малолтковъ, но едва какой-нибудь батальонъ отпускался домой на смну, не отдыхая ни одного дня посл похода, онъ кидался на работу съ азартомъ, съ остервененіемъ: отъ зари до ночи село пустло, какъ вымершее, вс отъ мала до велика были на работ: работалъ офицеръ, попъ, батальонный командиръ, мужикъ и женщина, вс безъ различія.

Что между черногорцами очень много лежебоковъ, очень много людей совершенно испорченныхъ, вслдствіе, врно, ненормальнаго положенія страны, этого нельзя отрицать, но это особый разрядъ людей, о которомъ мы будемъ еще говорить въ другомъ мст, но въ масс черногорецъ работаетъ энергично, его натура отнюдь не апатична и не лнива, какимъ можетъ черногорецъ показаться въ минуты досужаго препровожденія времени въ непрерывномъ сосаньи чубука. Нельзя отказать ему и въ умньи работать, хотя во многихъ случаяхъ онъ прибгаетъ къ способамъ весьма примитивнымъ. Женщины задавлены работой вслдствіе тхъ самыхъ обстоятельствъ, которыя мужчину совершенно отчуждаютъ отъ дома и хозяйства.

Т же самыя обстоятельства подавили вообще въ черногорской семь всякія нжныя отношенія и чувства. Я видлъ, какъ матери провожаютъ своихъ дтей въ бой: ни слезинки, ни малйшаго намека на то, что эта разлука можетъ быть навсегда. Здсь я вижу не отсутствіе чувства, а только подавленіе его. Только проводивши сыновей и оставшись одна, мать отдается вся своему чувству, но и тутъ главная мысль ея не о сыновьяхъ сверхъ, а о цломъ войск, ей мерещится второе Коссово, и она молитъ Бога за многострадальный свой народъ, за свое племя. Жизнь воспитала въ этой простой женщин то широкое чувство, которое у насъ является при высшемъ образованіи. Поэтому я утверждаю, что нтъ нжности не въ отношеніяхъ супруговъ, а вообще, въ черногорской семь нтъ мста для нжныхъ чувствъ. Но нтъ также, и деспотическихъ отношеній. Мн нигд не удалось замтить ни тни страха жены передъ мужемъ, она держится свободно, какъ и вс.

Иностранцу никакъ не понять этихъ отношеній, но, какъ представитель цивилизованнаго мира, онъ считаетъ себя способнымъ судить народъ просто съ птичьяго полета. Французъ Мармье написалъ книжечку о Черногоріи, въ которой отдльную главу занимаютъ ‘нравы и обычаи’ со включеніемъ неизбжныхъ разсужденій о положеніи женщины. Но вдь онъ только прохалъ отъ Котора до Цетинья и обратно, не зная мстнаго языка и разговаривая по итальянски съ проводникомъ Янко и еще съ двумя-тремя въ княжескомъ дом, возможно-ли тутъ хоть какое нибудь наблюденіе нравовъ и обычаевъ? А талантливый французъ, однако, нашелся: онъ видлъ фигуру черногорской женщины, видлъ ея обстановку, затмъ взялъ кое-что у прежнихъ путешественниковъ и приклеилъ это къ тому, что видлъ. Мармье, однако, довольно остороженъ и тактиченъ, онъ не распространяется много, а отдлывается общими мстами, въ которыхъ всегда найдется доля истины, но въ то же время, не впадая въ большія натяжки, не скрываетъ того, что совершенно опровергаетъ его окончательное заключеніе. Вотъ это мсто: ‘Эти женщины, говоритъ онъ,— осужденныя нести такое тяжелое бремя, эти женщины, на которыхъ, можно сказать, лежитъ вся тяжесть существованія (семьи, конечно), и которыя на столько проникнуты сознаніемъ своего униженія передъ мужчиной, что приближаются къ нему, единственно съ тмъ, чтобъ униженно поцловать его руку, эти женщины при всемъ томъ окружены истиннымъ чувствомъ уваженія. Каждая изъ нихъ можетъ безъ страха путешествовать ночью, все равно какъ днемъ, по дорогамъ самымъ пустыннымъ въ Черногоріи. Никто не осмлится нанести ей ни малйшей обиды. Кто обратился бы къ ней съ оскорбительнымъ словомъ, поплатился бы жизнію. Не только он состоятъ подъ такою защитою народныхъ нравовъ, но он охраняютъ и того, это слдуетъ за ними. Для иностранца, который путешествуетъ по Черногоріи, простая женщина составляетъ самую врную охрану’.

Дале, говоря, что он вслдствіе тяжелой работы не могутъ быть граціозны, вслдствіе грубой и грязной одежды не могутъ быть очаровательны, и, наконецъ, вслдствіе невжества и рабства не могутъ претендовать сдлаться ‘синимъ чулкомъ’, онъ добавляетъ: ‘но Шекспиръ не могъ бы примнять въ нимъ своего жестокаго приговора: ‘женщина, имя теб — ничтожество!’ {X. Мarmier — Lettres sur l’Adriatique et le Montenegros. T. II, p. 297.}

Да, въ томъ-то и дло, что она не ничтожество. Съ дтства она пріучается быть самостоятельной, не бояться никого и ничего, а потомъ, привыкши нести на себ не только трудъ, но и заботу о семь, и не уступая мужчин ни даже въ участіи, на боевомъ пол, она только крпнетъ и проникается все глубже сознаніемъ своей силы, своего равенства съ мужчиной, она дышетъ совершенно мужскимъ духомъ и всегда пристыдить мужчину безчестнаго или труса, и съуметъ, при надобности, сама себя защитить противъ всякаго. О рабств такой женщины не можетъ быть и рчи.

Мармье, какъ истый французъ, прошелся во всей этой стать о нравахъ и обычаяхъ слегка, не останавливаясь на немъ долго, не стараясь его исчерпать, онъ — туристъ и талантливый, образованный наблюдатель и хорошій разсказчикъ. Совсмъ другой характеръ иметъ сочиненіе двухъ авторовъ — Фрилея и Влохити, которые сообща написали книгу: ‘Современная Черногорія’, это полное, систематическое описаніе, основанное ні долговременномъ изученіи страны въ новйшее время (передъ послднею войной). Вотъ какъ они смотрятъ на свою задачу и что говорятъ о себ: ‘Два условія необходимы для того, кто хочетъ знать чужую страну, народъ или правительство. Во первыхъ, нужно долго жить въ данной стран, жить посреди этого народа, подчиняться законамъ даннаго правительства, во вторыхъ, необходимо проникнуться нравами, учрежденіями, исторіей народа, узнать языкъ, литературу, словомъ, всю цивилизацію того громаднаго человческаго семейства, съ которымъ хочешь познакомить своего читателя. Безъ соблюденія этихъ двухъ условій, можно написать сочиненіе боле или мене ученое (?), поэтическое или юмористическое, но всегда далекое отъ истины. Подобныхъ сочиненій существуетъ много и о Черногоріи, такъ что эта маленькая страна рдко появлялась въ ея описаніяхъ съ своей настоящей физіономіею. Мы долго жили въ Черногоріи, ея языкъ родной для одного изъ насъ, посвященные въ нравы страны, мы, такъ сказать, сами испытали ту оригинальную жизнь, картину которой хотимъ представить нашимъ читателямъ {Мы имемъ, это сочиненіе, въ русскомъ, перевод, къ несчастію весьма плохомъ: ‘Современная Черногорія’ — Фрилея и Влохити,— изд. ‘Всемірнаго Путешественника’, С.-Петерб. 1876 г. стр. 52.}.

Заручившись такою авторитетностью, они — ни много, ни мало — посвящаютъ цлую отдльную главу разсмотрнію физической и нравственной сторонъ женщины и ея положенія во всхъ сферахъ жизни.

Вотъ главные выводы и положенія, къ которымъ привело ихъ глубокое, самостоятельное и всестороннее изученіе:

‘Исторія черногорской женщины можетъ быть резюмирована въ двухъ словахъ: работать и страдать. На порог храма жизни, какъ на фронтиспис ада (Дантовскаго), она читаетъ фатальный приговоръ ея судьбы: ‘Lasciate ogni speranza il ch’ entrate!’ И дйствительно, все ея существованіе будетъ состоять изъ цлаго ряда страданій, непосильнаго труда и рабской зависимости’. Дале идетъ описаніе положенія двушки у индіанцевъ на берегахъ Ориноко, которое заключается слдующими словами: ‘Вс эти слова буквально примнимы къ жизни черногорки, нравы дикихъ обитателей береговъ Ориноко, спустя много вковъ, воскресаютъ среди утесовъ Черногоріи’. Затмъ идетъ рядъ окончательныхъ приговоровъ: ‘Вы не найдете ни въ ея поступкахъ, ни въ словахъ и движеніяхъ и тни той справедливой увренности, того доврія къ себ, которыя у женщинъ цивилизованныхъ народовъ являются слдствіемъ сознанія своихъ правъ, своего равенства передъ мужчинами. Въ своемъ отц, брат, муж, во всхъ нихъ черногорка видитъ, существа высшей породы, передъ которыми она должна дрожать, молчать и повиноваться, мужчин же нравится выказывать свою власть, доводить ее до крайняго деспотизма: онъ видитъ въ этомъ сохраненіе своего достоинства, и зачастую только одно ложное чувство чести не позволяетъ ему перестать тиранить свою жену (?!). Черногорки какъ будто находятъ удовольствіе въ ихъ подчиненности и униженіи, даже видятъ въ этомъ удовлетвореніе своего самолюбія, совершенно не поникая того., что ихъ самолюбіе — есть самолюбіе вьючнаго животнаго, работающаго изъ всхъ силъ’. Дале они заявляютъ, что только нсколько лтъ назадъ женщин стало доступно элементарное образованіе (а давно-ли оно стало доступно мужчин?) и что нравы страны допускаютъ для нихъ только самое отдаленное участіе въ длахъ, некасающихся домашней жизни (а давно-ли въ цивилизованной Европ стало иначе, да и стало-ли вполн?). Весьма характерны слдующія слова, при которыхъ, какъ говорится, не знаемъ, плакать или смяться: ‘то, что называется у насъ ухаживаніемъ за женщинами, совершенно неизвстно въ Черногоріи (какая жалость!), тамъ окончательно непримнимы наши способы нравиться женщинамъ, и если бы ихъ не сочли преступными (т. е. если бъ за это не вздули, выражаясь въ дух тривіальнаго языка авторовъ), то, во всякомъ случа, они показались бы унизительными и смшными (этого не понимаютъ цивилизованные сочинители!). Такимъ образомъ, мужчина старается не показывать ни малйшаго вниманія къ женщин (жаль, что авторамъ неизвстны стихи Пушкина, извстные у насъ каждому читавшему билетики на конфектахъ: ‘чмъ меньше женщину мы любимъ, тмъ больше нравимся мы ей’,— а черногорцы, злоди, постигаютъ тактику вполн), да и при томъ ничто не доказываетъ, чтобы черногорскія женщины были бы чувствительны къ тому ухаживанію, которымъ окружены женщины у насъ (знаютъ и он эту тактику, хотя и недоступно имъ элементарное образованіе). Правда, что добродтель, благодаря этому, выигрываетъ (а порокъ наказывается, какъ жаль!), и молодая двушка можетъ свободно ходить изъ дома въ домъ, съ горы на гору, (а въ цивилизованномъ мір, безъ страха не можетъ перейти черезъ улицу!), лучше гарантированная тмъ, быть можетъ, немного и лицемрнымъ уваженіемъ (авторамъ, видимо, не нравится это уваженіе: и какъ можно уважать рабыню?), которое ее окружаетъ, чмъ наши двушки гарантированы нашими строгими законами’. Чьи же нравы лучше,— цивилизованной Европы, которая даже строгими законами не можетъ вполн гарантировать свободу и безопасность двушки, или черногорскіе. которые достигаютъ этого лучше путемъ лицемрнаго уваженія къ ней?…

И вся эта болтовня безъ связи, безъ логики, безъ всякаго опредленнаго взгляда вообще на жизнь и ея вопросы, произносится тономъ авторитета и глубокомыслія. ‘Необходимо проникнуться нравами, учрежденіями, исторіею народа’,— говорятъ авторы, какъ будто это такое легкое дло, что пожилъ два-три года въ одномъ дом, пробавляясь своимъ только языкомъ и не зная языка народа, который живетъ около, и я проникся всмъ: ‘мы, посвященные въ нравы страны, сами испытали ту оригинальную жизнь, картину которой хотимъ представить нашимъ читателямъ’. Не знаешь, чему дивиться боле: непониманію или нахальству.

Необходимость разоблачить наглую и тенденціозную ложь и установить точку зрнія на одинъ изъ весьма важныхъ вопросовъ народной жизни задержала насъ слишкомъ долго, но вопросъ этотъ тмъ далеко еще не исчерпывается. Не считая себя компетентнымъ произносить окончательный судъ надъ цлымъ народомъ, мы и не имемъ той претензіи. Наша забота собрать рядъ фактовъ, представить рядъ личныхъ наблюденій и сужденій, которыя могли бы послужить матеріаломъ для систематическаго описанія народа и страны и уясненія его характера, его этнографическихъ свойствъ, общественныхъ нравовъ и обычаевъ, его культурной и политической роли. О женщин намъ приведется еще сообщить не мало наблюденій, ведя ихъ, конечно, рядомъ съ наблюденіями другихъ сторонъ народной жизни. Все, что мы сообщили до сихъ поръ о черногорской женщин, относится почти исключительно въ женщин старой Черной Горы, а нкоторыя черты спеціально относятся только къ Нгушамъ и Цетинью. Такъ, постоянною переноскою тяжестей занимаются единственно женщины этихъ мстъ, вслдствіе положенія ихъ при главномъ торговомъ пути и вслдствіе упомянутаго выше торгово-промышленнаго характера вообще жителей этихъ мстностей, чего вы не встртите нигд больше въ другомъ мст Черногоріи, гд женщина занята только домашними работами и только въ вид развлеченія каждый базарный день идетъ въ базарное мстечко. А между тмъ, господа путешественники, рдко идущіе дальше Цетинья, только тхъ женщинъ и видятъ и по нимъ составляютъ свои взгляды вообще на черногорскую женщину.

Для дополненія того типа, я долженъ сказать, что постоянное шатаніе въ Котаръ не остается безъ весьма дурныхъ послдствій. А priori, предполагаю, что въ этихъ женщинахъ должна развиться вообще привычка въ скитанью и непривычка сидть дома, а по опыту знаю, что он весьма нахальны и безстыжи во всемъ, встрчаясь съ вами на пути, он не пропустятъ васъ, чтобъ не попросить на выпивку, не наговорить какихъ-нибудь сальностей и не сдлать еще боле неприличныхъ предложеній. Можетъ быть, он на словахъ хуже, чмъ въ дйствительности, но довольно того, что он безстыдны. При разсчетахъ он способны на обманъ и потомъ будутъ приставать, какъ цыганки, къ типу которыхъ он значительно приближаются. Но эти женщины меньше, чмъ всякая другая, способны испытывать страхъ передъ мужьями, которые въ свою очередь также любятъ скитаться по заработкамъ въ Царьградъ, Австрію, Сербію. Это то, что у насъ подгородные, которыхъ городъ съ одной стороны кормитъ, съ другой эксплоатируетъ съ ущербомъ чистот простыхъ сельскихъ нравовъ.

Впрочемъ, смотря на обработку полей, гд каждый даже самый маленькій клочекъ земли обработанъ и тщательно, какъ нашъ огородъ, обнесенъ каменною стною, нельзя допустить, чтобъ Нгушане отдавались побочнымъ занятіямъ въ ущербъ земледлія, напротивъ, здсь всюду вы видите самую тщательную обработку земли съ каждогоднымъ удобреніемъ.

Въ первый разъ я проходилъ по этимъ мстамъ въ прошломъ году, 2 мая. Время было самое неблагопріятное: до того времени шли все дожди, и глинистая почва никакъ не просыхала, а наканун палъ снгъ и лежалъ везд немного выше дороги. Тмъ не мене, на поляхъ была дятельность чрезвычайная, куда не посмотришь, всюду копошится народъ, и какое разнообразіе работы: тамъ пашутъ раломъ (родъ сохи) парою воловъ, тамъ копаютъ землю большими мотыгами, тамъ долбятъ кирками и, выбирая камень, складываютъ его въ стнку, другіе носятъ въ корзинахъ на себ и на лошакахъ удобреніе или землю, которую выгребаютъ изъ ямокъ между скалъ, тамъ, гд-то, слышатся взрывы минъ: это съ помощью пороха взрываютъ камни, чтобъ расчистить и разровнять мсто, образовать новую площадку, на которую потомъ нужно будетъ нагрести и натаскать земли. Такъ здсь приходится создавать землю.

Насталъ уже май мсяцъ, а ни зерна еще не было посяно, народъ, зная, какъ рано въ тхъ мстахъ настаетъ зима, былъ въ уныніи, и работалъ, если не для этого, то для будущаго лта.

Понятно, что при такихъ условіяхъ земли здсь не достаетъ, и жители по невол должны искать пропитанія на сторон, и только вслдствіе своей оборотливости и предпріимчивости Нгушане зажиточне другихъ черногорскихъ селъ.

Обратимся, наконецъ, къ самому поселенію.

Съ прихода, вы видите слва кучку небольшихъ, грязныхъ домишекъ, покрытыхъ соломою, а прямо противъ нихъ, черезъ дорогу, длинное каменное зданіе, въ два этажа, со множествомъ оконъ, покрытое черепицею — это школа. Домишки же слва — все корчмы. Внизу лавка, въ которой въ глубин, въ темномъ подвал, стойка съ сосудами водки и вина, со стеклянными стаканчиками и жестяными мрками, вверху виситъ связка сухихъ давнихъ кренделей, около стнокъ тамъ боченокъ, тамъ жестяные сосуды съ деревяннымъ масломъ и керосиномъ, какіе-то мшки. Видъ крайне мрачный. И въ этомъ мрак и тснот ковыляетъ, хромая на одну ногу, хозяйка: женщина лтъ 50, вся въ черномъ, съ угрюмымъ взглядомъ, съ грубымъ голосомъ.

Вы помщаетесь на треногой скамеечк въ портик передъ этою мрачною пещерой и жадно ловите солнышко, которое то и дло скрывается за облака, наносимыя и относимыя втромъ. Передъ вами высится Ловикъ: онъ весь покрытъ лсомъ, но лсъ этотъ не только не усплъ еще одться зеленью, но до половины закрытъ снгомъ, съ него такъ и обдаетъ холодомъ.

Посл васъ примиряетъ съ этою мрачною обстановкой то, что хозяйка, хромая Мике, весьма услужливая женщина, и притомъ весьма честная, она всегда иметъ хорошую водку и вино, кофе, свжія яйца, ветчину, сыръ, а если хотите, изготовитъ вамъ и супъ изъ курицы, и никогда не возьметъ дорого, а о присчитываніи и не думайте. Изъ мрачнаго подвала, по крутой лсенк вы поднимаетесь вверхъ и находите тамъ дв свтлыя, чистыя комнатки съ кроватями и постелями, диванчикъ, стулья, все это рдкость даже въ Цетинье въ квартирахъ, отдаваемыхъ подъ постой, въ углахъ образа съ лампадками, по стнамъ 2 зеркала, литографированные портреты черногорскихъ князя и княгини, нашего императора и царской фамиліи, и множество фотографическихъ карточекъ перебывавшихъ здсь русскихъ офицеровъ, врачей, сестеръ милосердія и членовъ общества краснаго креста. Единственною помощницей хозяйк служитъ 14-лтняя дочка Стана. Какъ подростающая, она сверхъ шапочки носитъ платокъ, тщательно скрывая свои волосы, но дв темнорусыя косы, туго притянутыя къ затылку, мимо воли ихъ владтельницы, выбиваются наружу и въ вид толстыхъ плетеныхъ колецъ обрамляютъ блый, какъ мраморъ, лобъ и вчно пылающія румянцемъ щеки. Когда не прислуживаетъ кому-нибудь, она сидитъ у дверей или на верху въ своей каморк, углубленная въ какое-нибудь рукодлье, украдкой, изподлобья, смотря по сторонамъ, какъ будто ища чего-то своими большими карими глазами. Она, какъ и мать, смотритъ нсколько угрюмо, но изъ-подъ этого угрюмаго взгляда часто пробивается дтская и въ то же время немного лукавая улыбка. По виду она совершенно взрослая двушка, годъ, какъ оставила школу и помогаетъ матери во всхъ работахъ, а главное, помогаетъ ей вести вс счета, она порядочно пишетъ, хорошо знаетъ ариметику, а чтеніе, особенно народныхъ псенъ и стиховъ, любитъ до страсти и знаетъ ихъ множество наизусть не хуже инаго гусляра. Скромная и угрюмая, вся поглощенная дломъ въ обычное время, она воодушевляется, сбрасываетъ съ себя всякое стсненіе, во время игръ: скачетъ, кричитъ, бьетъ мячомъ или жгутомъ и сама ловко увертывается отъ ударовъ, не уступая своимъ товарищамъ по игр, молодымъ, здоровымъ парнямъ. Дайте ей новую книжку, она сейчасъ же примется за нее и проглотитъ моментально, а посл все держитъ при себ и прочитываетъ т мста, которыя произвели на нее боле сильное впечатлніе. Однажды, она цлый вечеръ намъ декламировала народныя псни, придерживаясь нсколько тона гусляровъ, но какая это была пріятная, пвучая декламація и какое тонкое произношеніе каждаго звука! Тутъ только осязательно узнаешь, сколько разнообразія въ сербскомъ язык въ произношеніи одного и того же звука, какъ, напримръ, мягкихъ д, и т, твердаго мягкаго и средняго л, полугласнаго р и т. п.

Совершенно случайно, но въ то же время кстати, подвернулся намъ образъ Станы, простой, черногорской двушки, нгушанки, немного ухватившей народной школы, а она далеко не единственная въ Черногоріи, нужно только, дйствительно, пожить и потолкаться въ народ, а не пронестись поверхъ него какимъ-то бореемъ, которому нужно только все побороть или заморозитъ.

Бросимъ еще бглый взглядъ на все село Нгуши.

Кром стоящаго на другомъ конц равнины дома князя, небольшаго выбленнаго зданія, съ зелеными ставнями и красною черепичною крышей, обнесеннаго такою же блою каменною стной съ балконами по угламъ, и остальные дома по наружности не имютъ ничего общаго съ нашими сельскими постройками: вс каменные, въ два этажа, покрытые черепицей, съ воротами, ведущими въ нижній этажъ, и съ каменными крылечками, ведущими на верхъ, окна небольшіе и, по размру зданія, не въ достаточномъ числ, передъ домомъ непремнно гумно для молотьбы хлба: это большой кругъ, гладко вымощенный каменными плитами, а около барьеръ также изъ тесаннаго камня, по средин отверстіе, въ которомъ, когда надобно, вставляется столбъ, называемый стоферъ, вокругъ котораго гоняютъ лошадей во время молотьбы. Къ току плотно примыкаетъ низкое зданіе поята, куда черезъ двери скидываютъ солому. Токъ этотъ въ свободное время служитъ для собраній. Иногда, около, молодежь затваетъ игры, а пожилые присядутъ на барьеръ и смотрятъ, участвуя въ игр глазами, научая однихъ, хваля или порицая другихъ, или просто ведутъ между собой какую-нибудь бесду. Устройство такого гумна стоитъ не дешево, поэтому его иметъ не всякій домъ, а нсколько домовъ вмст.

Внутренность домовъ далеко не такъ приглядна, какъ наружность, но мы покуда не войдемъ и удовлетворимся только наружнымъ ихъ видомъ. Есть дома, совершенно какъ каменные сараи, покрытые притомъ соломой, почернвшей отъ проходящаго сквозь нее дыма, такъ какъ трубъ нигд не имется.

Улицъ нтъ, но дома стоятъ группами и въ группахъ расположены близко одинъ къ другому, иные совсмъ соприкасаются. Ни дворовъ, ни надворныхъ построекъ почти нтъ, такъ какъ нижній этажъ домовъ служитъ загономъ для скота и сараемъ для склада разныхъ хозяйственныхъ орудій. Громоздящіяся надъ домами и около нихъ скалы какъ-то затушевываютъ ихъ: дома и даже церкви едва выдляются изъ общаго сраго фона.

Всматриваясь въ эту смсь домовъ и скалъ, вы увидите развалины какого-то большаго дома. Это былъ домъ, съ которымъ связывается цлая исторія. Когда-то еще венеціанцами учреждена была должность, какъ посредника въ сношеніяхъ ихъ съ черногорскими владыками, посл эта должность осталась и тогда, когда на берегахъ Адріанополя водворилась Австрія. Губернаторъ былъ обыкновенно изъ тамошней же фамиліи Радоничей. Австрія вздумала ихъ обратить въ своихъ собственныхъ агентовъ, и, опираясь на ея поддержку, они стали дйствовать съ большимъ авторитетомъ: часто не только интриговали противъ черногорскаго владнія, но просто уничтожали его распоряженія, какъ лица духовнаго, стараясь присвоить себ всю власть, возбуждали противъ него народъ и вносили раздоръ между черногорцами, главная же цль ихъ была привести народъ къ признанію подданства Австріи. Это было во время владыки Петра II.

Истощивъ терпніе и видя, куда все это ведетъ, народъ поднялся, осадилъ ненавистный домъ и, когда жители его не хотли сдаваться, зажегъ. Посл одни изъ этой фамиліи были убиты, другіе спаслись бгствомъ въ Котаръ, гд и по сю пору живутъ подъ именемъ Гувернадуровичей.

Такимъ образомъ, орлиное гнздо защитниковъ сербскаго народа отъ турецкаго ярма чуть не сдлалось гнздомъ предателей, готовившихъ черногорцамъ ярмо австрійское.

Деревьевъ въ Нгушахъ весьма мало, есть нсколько тутовыхъ деревьевъ и черешенъ, которыя едва замтны, нигд ни одного потока, ни одной лужи, ни капли воды, которая держится только въ бистіернахъ (скопленіе весеннихъ и дождевыхъ водъ въ искусственныхъ углубленіяхъ, въ род колодезей), всегда блый и срый цвтъ скалъ и домовъ, глазъ утомляется, напрасно отыскивая предмета, на которомъ могъ бы отдохнуть отъ мрачнаго однообразія. Не видите вы здсь ни толпы ребятишекъ, играющихъ на улиц, или валяющихся въ мягкой пыли на дорог, ни домашней птицы, бродящей тутъ же, по зернышку собирающей свою пищу, ни тхъ милыхъ животныхъ, которыя всегда умютъ найти какую-нибудь лужу и создать изъ нея для себя пріятное мсто отдохновенія. Въ сухое лто вода здсь изсякаетъ и въ резервуарахъ, и тогда за водою приходится отправляться далеко подъ Ловчекъ. Безъ воды, почти безъ растительности и безъ обычныхъ спутниковъ и признаковъ сельской жизни, довольно большое и богатое село Нгуши показалось мн слишкомъ угрюмымъ.

Таково оно и есть на самомъ дл: слишкомъ суровы здсь природа и вс условія жизни. Но оно останется навсегда священнымъ въ памяти черногорца, потому что неприступныя скалы и суровая природа, нерасполагающая человка къ нг и наслажденію, а побуждающая къ энергической дятельности, охранили свободу и независимость Черногоріи.

П. Ровинскій.

Цетинье,

26 іюля 1880 года.

‘Русская Мысль’, No 1, 1881

OCR Бычков М. Н.

Нгуши.

Читайте также: