СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ К. М. СТАНЮКОВИЧА.
Томъ X.
Картинки общественной жизни. Письма знатнаго иностранца.
МОСКВА.
Типо-литгорафія Г. И. Простакова, Петровка, д. No 17, Савостьяновой.
1888.
Сельцо Починки. Марта 2 дня 1883 г.
Высота барометра 29,2.0. По Реомюру — 4.
Милостивый Государь
Сергій Иліодоровичъ!
Почтенное письмо Ваше, равно какъ и книгу сочиненія господина Любимова, подъ заглавіемъ: ‘Противъ теченія’, получилъ своевременно. Приношу чувствительнйшую благодарность за доброжелательныя строки и за любезное общаніе напомнить, при удобномъ случа, его высокопревосходительству. Льщу себя надеждой, что князь не изволилъ забыть бывшаго своего подчиненнаго, нкоторое время я имлъ честь служить въ канцеляріи подъ непосредственнымъ начальствомъ его сіятельства, и пользовался лаской его благораспоряженія. Если князю угодно будетъ вспомнить стараго сослуживца, то при его настоящемъ положеніи не трудно будетъ что-нибудь для меня сдлать. Въ самомъ дл, войдите, Сергій Иліодоровичъ, въ мое положеніе. Прослуживъ наказныхъ служебныхъ поприщахъ, и притомъ занимая отвтственныя мста свыше тридцати-пяти лтъ, и чувствуя въ то же время себя настолько бодрымъ и сильнымъ, чтобы быть употребленнымъ на пользу Отечества и Престола,— невольно скорбишь душою при мысли, что желаніе послужить родин остается неудовлетвореннымъ, не смотря на неоднократныя мои о томъ просьбы. И тмъ тяжеле, Сергій Иліодоровичъ, находиться въ вынужденномъ бездйствіи именно въ настоящее время, когда бдное отечество наше, доведенное до настоящаго положенія рядомъ прежнихъ, такъ называемыхъ, либеральныхъ мръ, не соотвтствующихъ ни духу нашего народа, ни степени приготовленности общества, боле чмъ когда-либо нуждается въ людяхъ ршительныхъ, честныхъ и просвтленныхъ истинно русскимъ духомъ.
Къ послднемъ письм я представилъ Вашему любезному благоусмотрнію выборъ мста, такъ какъ вполн понимаю, что не всегда возможно получить занятіе, способностямъ и склонностямъ человка соотвтствующее, тмъ не мене, считаю не лишнимъ напомнить Вамъ, что опытность моя по хозяйственной части, пріобртенная на служб по интендантству, могла бы служить въ нкоторомъ род точкою опоры.. Впрочемъ, не смю предршать, съ неменьшей охотой я бы принялъ и административную должность, такъ какъ и въ семъ род службы имлъ достаточно опытности, прокомандовавъ 5 лтъ оренбургскимъ линейнымъ баталіономъ. Наконецъ, если бы понадобились мои свднія по слдственной части, пріобртенныя въ бытность мою въ 1853 г. ассесоромъ при полевомъ суд, и знаніе людей, добытое опытомъ жизни, то я готовъ съ удовольствіемъ посвятить свои силы и такимъ занятіямъ. Короче говоря, всякое приличное мсто будетъ принято мною съ благодарностью и съ ручательствомъ за добросовстное исполненіе оной. Не боги горшки лпили, Сергій Иліодоровичъ, и для русскаго человка, не лишеннаго здраваго смысла, нтъ должности, на которую бы онъ, подъ высшимъ административнымъ руководительствомъ, не былъ пригоденъ. Такъ думаю я, пройдя въ теченіи тридцати пяти лтъ разные роды службы. Начавъ оную въ военной служб, я въ чин подполковника перешелъ въ вдомство народнаго просвщенія при княз Ширинскомъ-Шихматов, засимъ былъ цензоромъ московскаго цензурнаго комитета, откуда перешелъ полиціймейстеромъ въ городъ Сызрань. Посл отставки, вынужденной болзнью, я имлъ честь служить въ коннозаводств и наконецъ по интендантству. Какъ видите, опытность пріобртена достаточная.
Не нахожу словъ, чтобы благодарить Васъ за присылъ почтеннаго труда господина Любимова. (Слышалъ, будто авторъ состоитъ въ чин тайнаго совтника. Правда ли это?). Среди безчинствъ и пашквилей современной литературы чтеніе присланной Вами книги является какъ бы оазисомъ, на которомъ отдыхаешь душой. Здравость понятій и необыкновенная прозорливость автора касательно многихъ сюжетовъ, а равно и поученіе, выносимое при внимательномъ чтеніи хода описываемыхъ событій — превыше всякихъ похвалъ. Притомъ, мн еще и потому было пріятно книгу сію читать, что и я, въ разсужденіи многихъ событій, всегда былъ одинаковаго мннія съ авторомъ, хотя, по недостатку повствовательнаго таланта, и не ршался мысли свои предавать тисненію. Не подлежитъ никакому сомннію, что Лудовикъ былъ жертвой собственной слабости и подлаго поведенія своихъ коварныхъ совтниковъ. Прими онъ своевременно ршительныя мры, и — смю думать — ходъ исторіи былъ бы иной, никакихъ революцій не было бы, все пошло бы надлежащимъ порядкомъ. Случай, бывшій у меня въ оренбургскомъ линейномъ баталіон, въ 1838 г. какъ нельзя лучше убждаетъ меня въ этихъ мысляхъ. Трое солдатъ, люди порочные, забывшіе святость присяги, вздумали однажды роптать на порядки, заведенные мною въ баталіон, и паче всего на пищу. Немедленная, нещадная порка трехъ зачинщиковъ (изъ нихъ двое умерли черезъ три дня посл бани) и порка, такъ сказать, предупредительная, пятаго солдата изъ баталіона, въ самомъ корн остановила проявленіе своевольства и доставила мн благодарность ближайшаго начальства. А что, спрашиваю я Васъ, если бы, пононшнему, вмсто скорой расправы, начальникъ былъ бы обязанъ обращаться къ суду, тогда какъ самое главное не пропустить момента? Нтъ, Сергій Иліодоровичъ, пора, давно пора вернуться къ доброй старин.
Въ письм Вашемъ Вы изволите, между прочимъ, спрашивать, въ какомъ положеніи жизнь въ провинціи. Долженъ откровенно Вамъ сказать, что въ Петербург Вы не вполн знаете то, что происходитъ здсь. Съ прискорбіемъ взираю я вокругъ и задаю себ вопросъ: что же будетъ дальше? Гд религія, гд семья, гд почитаніе родителей, гд уваженіе къ начальствующимъ? Увы! Растлвающій, паскудный духъ, не встрчающій надлежащихъ препонъ, длаетъ быстрые успхи. Всякъ нын лзетъ съ критикой, всякъ непремнно ссылается на законъ, всякъ осуждаетъ начальство, хотя бы оно длало все отъ него зависящее для обывателей. Дворянство нашей губерніи, обднвшее, почти обнищавшее, можно сказать, съ каждымъ днемъ теряетъ прежное значеніе. Слово ‘дворянинъ’ сдлалось пустымъ звукомъ. Патріотическія чувства тлютъ подъ пепломъ, и въ заботахъ о хлб насущномъ дворянство теряетъ прежній славный духъ свой, влача печальное существованіе. Горько смотрть на стариковъ, но каковы дти! Вотъ самое больное мсто, Сергій Иліодоровичъ, всякаго благонамреннаго родителя… Говорю это съ тмъ боле тяжелымъ чувствомъ, что знаю по опыту, каковы дти!! У меня три сына и дочь, но я одинокъ, совсмъ одинокъ, и еслибъ не добрая Арина Степановна, ключница, вамъ извстная, то кто призрлъ бы старика, кто успокоилъ бы закатъ его дней лаской и уходомъ? Хотя дочь живетъ въ деревн со мной, но отъ нея я не вижу никакого утшенія, а впереди прозрваю одни огорченія. Нынче, вдь, они считаютъ себя умне родителей! Вмсто благодарности за заботы, за образованіе — чего оно стоило!— видишь одну непочтительность, слышишь разсужденія съ чужого голоса… Какъ тяжело, Сергій Иліодоровичъ, признаваться, но оно такъ… Вотъ хоть бы дочь Елизавета! Представьте себ, воображаетъ, что, по случаю совершеннолтія, она можетъ поступать, какъ ей вздумается, и забрала къ себ въ голову выйти замужъ противъ моего желанія, себ на гибель… Господинъ учитель гимназіи, вскружившій ей голову, молодой человкъ неблагонамреннаго образа мыслей, безъ всякихъ средствъ, кром жалованья,— достойный, видите ли, мужъ, и она объявила мн, что выйдетъ за него, не смотря ни на что, такъ-таки и объявила, нисколько не пожалвъ старика… Само собой разумется, что негодяй этотъ не сметъ переступить порога моего дома, но кто поручится мн, что они не видятся тайкомъ, кто нынче вступится противъ нападенія такихъ разбойниковъ!.. Я сообщилъ уже конфиденціально, куда слдуетъ, насчетъ этого господина, но это ни къ чему ни привело. Хитрая каналья, онъ, разумется, хорошо хоронитъ концы и ничего предосудительнаго не обнаруживаетъ, хотя въ то же время несомннно сочувствуетъ всему недостойному и не такъ давно еще рекомендовалъ дочери прочесть одну статью ‘Голоса’…
Да, Сергій Иліодоровичъ, дожили мы подъ старость до хорошаго времени, нечего сказать… Хорошее направленіе давали въ нашихъ учебныхъ заведеніяхъ! Сынки мои, вмсто того, чтобы служить, какъ слдовало бы, вышли въ отставку. Видите ли, они въ военныхъ учебныхъ заведеніяхъ не получили настоящаго образованія — такъ надо докончить его… Къ чему все это приведетъ!?. И какъ не обратятъ вниманія на гимназіи и университеты, они въ ихъ настоящемъ вид,— зараза, одна зараза… Этотъ учитель — университетскій.
Простите, Сергій Иліодоровичъ, этотъ крикъ наболвшаго родительскаго сердца… Я ршился нести крестъ свой съ христіанской твердостью и въ то же время не быть дтямъ своимъ потатчикомъ. Будь, что будетъ! На то Его святая воля, но я объявилъ дочери и сыновьямъ, что они не получатъ отъ меня ничего — правда, и состоянія у меня нтъ, такъ кое-какія крохи, бережливостью скопленныя — если захотятъ жить по своему.
При семъ препровождаю нумеръ ‘Современныхъ Извстій’ и позволю обратить ваше вниманіе на отчеркнутую статью, внушенную университетскими безпорядками, не перестающими смущать общество. Мысль, высказанная доброжелательнымъ авторомъ, кажется мн весьма трезвенна и практична. Въ самомъ дл, не слдуетъ ли отдавать студентовъ, вздумавшихъ своевольствовать, въ солдаты, съ записаніемъ ихъ въ разрядъ штрафованныхъ?.. Мра сія, сама по себ не слишкомъ суровая, въ то же время могла бы оказать пользу. Въ рукахъ браваго и опытнаго ротнаго командира молодые люди могли бы исправиться и черезъ нсколько времени сдлаться полезными слугами отечества!.. Но не сочтется ли эта мра ‘не либеральной’! Ахъ, ваше превосходительство, Сергій Иліодоровичъ! Боюсь я, что многія здравыя мры кажутся неумстными, а между тмъ время не терпитъ… Люди нужны ршительные!
Раньше я изложилъ вамъ въ общихъ чертахъ настроеніе нашей губерніи… Гд, въ какихъ класахъ, искать того здороваго духа, коимъ искони б отличилось наше отечество? Земство — это сбродъ говоруновъ, желающихъ отстаивать какія-то права и только мшающихъ полезной дятельности администраціи. Интриги изъ-за мстъ, покровительство своимъ, желаніе при каждомъ удобномъ случа выказать духъ недовольства — вотъ вамъ духъ земскихъ дятелей. Недавно меня забаллотировали въ гласные на томъ основаніи, что я гнушаюсь сближеніемъ съ ихними коноводами. И полюбуйтесь! Они забаллотировали меня, человка извстнаго своимъ честнымъ образомъ мыслей, и выбрали людей завдомо неблагонамренныхъ. Однимъ изъ постановленій собранія было, между прочимъ, выраженіе удовольствія по случаю сохраненія женскихъ курсовъ. Изволите чувствовать это? И честный элементъ безсиленъ среди этого духа, людей порядочныхъ еще оскорбляютъ, смются надъ ними, разные мерзавцы пишутъ лживыя корреспонденціи. Такъ, недавно, про меня какой-то негодяй (я подозрваю, впрочемъ, его), подъ покровомъ измненной фамиліи, написалъ, будто бы я пріобрлъ состояніе во время послдней войны. И гд найти защиту противъ клеветы? Что длать порядочному человку?.. Вмсто защиты, везд встртишь фальшивое участіе или, и того хуже, злорадную насмшку… Повсюду, повторяю, проникла эта язва осужденія… Купечество, то самое, которое на нашихъ глазахъ не смло пикнуть, теперь тоже толкуетъ вкривь и вкось. ‘Торговля плохо идетъ, то, другое…’ Прежде, бывало, этого подлеца всякій порядочный начальникъ за бороду, а нынче, какъ можно… Они — сила! Они распорядители городского хозяйства, отъ нихъ многое зависитъ. Къ сожалнію, и простой народъ сталъ портиться. Нтъ въ немъ прежней исконной добродтели. И тамъ духъ критики, перейдя отъ высшихъ классовъ, свилъ себ гнздо. И они, видите ли, многимъ недовольны и подчасъ высказываютъ надежды, которыя, къ сожалнію, вызваны разными толками. Такъ, напримръ, мн не разъ приходилось слышать отъ мужиковъ надежды на увеличеніе имъ надловъ. Откуда сіи надежды, возбуждающія только мечтанія невжественнаго ума?..
Я не смю, Сергій Иліодоровичъ, осуждать, но не могу не выразить своего мннія, что устройство крестьянскихъ банковъ едва ли не возбудитъ мыслей далеко не желательныхъ. Во-первыхъ, вс эти толки о бдности крестьянъ не боле какъ выдумки журналовъ и газетъ — понятно, какія цли имлись тутъ въ виду, а во-вторыхъ, говоря по совсти, не нуждаются ли сперва дворяне въ правительственной помощи? Устроить же спеціально мужицкій банкъ, не значитъ ли покровительствовать мечтаніямъ? Теперь онъ на покупку земли получитъ ссуду, но кто поручится, что завтра мужикъ не вообразитъ, что и безъ ссуды онъ можетъ пріобрсти землю, что она его собственность… А между тмъ, съ другой стороны, наши здшніе молодцы и такимъ крестьянскимъ банкомъ не довольны! Онъ, видите ли, не достигаетъ цли. Ссуды, выдаваемыя лично, пойдутъ на пользу кулакамъ и разнымъ аферистамъ, которые (будутъ прятаться за крестьянъ. Будутъ свершаться разныя фиктивныя сдлки. Такія рацеи, какъ слышалъ я, изволилъ разводить въ клуб господинъ учитель гимназіи, разсчитывающій быть моимъ зятемъ, и его не только никто не остановилъ, но, напротивъ, многіе слушали его слова съ одобреніемъ…
Но не довольно ли… Всего не перескажешь, и не передашь всей скорби истиннаго патріота, принужденнаго въ бездйствіи созерцать картины окружающаго. Не мн, разумется, выступать съ совтами, кои однимъ государственнымъ умамъ предоставлены, тмъ не мене воздержаться отъ дружескаго сообщенія мыслей не могу, а потому, въ заключеніе сего длиннаго письма ршаюсь начертать краткій перечень мръ, настоятельно необходимыхъ, по моему разумнію и по опыту долговременной моей жизни, для быстраго и радикальнаго излченія нашего отечества и возврата его къ тому состоянію величія, могущества и благодатнаго въ умахъ спокойствія, коихъ мы были счастливыми свидтелями во времена нашей молодости. Для удобства изложу свои предположенія въ пунктахъ, именно: 1) Усилить мры строгости вообще и вести ускоренное судопроизводство по всмъ экстреннымъ дламъ. 2) Судъ присяжныхъ упразднить. 3) И мировой судъ тоже, упразднить. 4) Земскія учрежденія раскассировать, замнивъ ихъ административнымъ управленіемъ. 5) Городское самоуправленіе тоже раскассировать, обративъ города въ первобытное состояніе. 6) Университеты и академіи закрыть. 7) Газеты и журналы, за исключеніемъ двухъ (по одной въ столицахъ), либо вовсе воспретить, либо существенно усилить за ними присмотръ. Цли сей удобно можно достигнуть, привлекая гг. цензоровъ къ дйствительной отвтственности, по всей строгости. Отдача виновныхъ въ солдаты, не записывая, однако, въ разрядъ штрафованныхъ, или ссылка на покаяніе въ монастыри — послужатъ, надо полагать, хорошей остраской. 
Корреспондентовъ нещадно наказывать и высылать въ не столь отдаленныя мста, какъ напримръ, на Сахалинъ или полуостровъ Камчатку. 9) Усилить власть родительскую. 10) Воспретить выздъ за границу.
Вотъ, Сергій Иліодоровичъ, что на первый разъ пришло въ голову. Ограничиваюсь пока сими мрами, общая подлиться новыми, кои обстоятельства укажутъ. Знаю очень хорошо, что вы, быть можетъ, будете не вполн согласны съ нкоторыми изъ нихъ, въ разсужденіи мягкихъ чувствъ, вамъ присущихъ, но, многомилостивый государь мой, бываютъ моменты, когда чувства, сколь сіе не обидно, приходится побороть силою духа. Чмъ ршительне дйствіе, тмъ сильне впечатлніе. И, присматриваясь внимательно ко всему, смю полагать, что въ конц-концовъ ршительность сія даже понравится и никакихъ волненій въ умахъ не возбудитъ. Не слдуетъ только колебаться. Когда я, въ 1838 году, командуя оренбургскимъ линейнымъ баталіономъ, перепоролъ пятаго человка, то вс солдатики посл того стали шелковые, и многіе, впослдствіи, благодарили за оное внушеніе, какъ за спасительное противумечтательное средство.
Простите, Сергіи Иліодоровичъ, что занялъ драгоцнное время Ваше своими соображеніями, внушенными единственно любовью къ отечеству. Нечего присовокуплять, что они несовершенный что въ нихъ, быть можетъ, сказывается поспшность, вредительная съ точки зрнія высшей политики. Въ таковомъ случа, великодушно снизойдите къ старому болтуну, ожидающему случая вновь послужить родин, если на то будетъ снисхожденіе высшаго начальства. Осмлюсь повторить, что всякое назначеніе будетъ принято мною съ чувствомъ несказанной благодарности. Пользуясь случаемъ, чтобы засвидтельствовать глубокую мою преданность и почтеніе, остаюсь.
Вашъ покорный слуга,
Ардаліонъ Вонифатьевъ,
отставной генералъ маіоръ.
P. S. Прошу принять, по случаю приближенія праздника Святыя Пасхи, нсколько живности, попеченіями доброй Арины Ивановны изготовленной. У васъ, въ Петербург, такихъ индюшекъ не купите.
P. S. Сію минуту прочелъ передовую статью ‘Московскихъ Вдомостей’ по случаю преданія суду бывшаго губернатора Скарятина. Великій Боже, что за перо, что за сила и прозорливость у этого замчательнаго человка!.. Возмущенное сердце стихаетъ при чтеніи подобныхъ эпистолъ… Еще не перевелись люди на святой Руси. Вы, конечно, изволили читать эту статью… Неужели она останется втун? Строки, подобныя нижеприведеннымъ, должны бы быть напечатаны золотыми буквами и разосланы по всей Россіи.
‘Администраторъ, занимавшій важный постъ, начальникъ губерніи, за дйствія, учиненныя имъ по должности, отдается подъ судъ съ участіемъ присяжныхъ засдателей. Судъ присяжныхъ,— чего же лучше? Особенно въ томъ вид, какъ онъ установленъ у насъ… Судъ присяжныхъ есть, говорятъ, драгоцннйшая гарантія для подсудимаго, но обвиняемый, бывшій казанскій губернаторъ, тайный совтникъ Скарятинъ, просилъ избавить его отъ этой драгоцнной гарантіи. Прошеніе его по этому предмету разсматривалось въ соединенномъ засданіи кассаціонныхъ департаментовъ сената, которые опредлили оставить это прошеніе безъ послдствій. Желаетъ обвиняемый или не желаетъ, ему даруется эта гарантія. Бывшаго губернатора будутъ судить неизвстные люди въ качеств представителей общественнаго мннія или, какъ въ этомъ случа выражаются, общественной совсти. Но вопросъ теперь не объ институт присяжныхъ. Поразительный въ Россіи случай суда надъ дйствіями правительственнаго лица людьми, случайно набранными съ улицы, вотъ въ чемъ вопросъ’.
‘Итакъ, бывшаго губернатора, за преступленіе по должности, будетъ судить улица. Впрочемъ, бабушка на-двое сказала, гласитъ пословица. Что, если улица признаетъ его невиновнымъ и помилуетъ его? Къ какомъ положеніи очутится власть, которая предршила его виновность, предавъ тяжкому суду за преступленіе по должности?’
Что можно къ симъ возвышеннымъ словамъ присовокупить?
Ар. Воннфатьевъ, отставной генералъ маіоръ.
Сельцо Починки. Марта, 3 дня. 1883 г.
Высота барометра 29.26. Но Реомюру — 5
Снгъ идетъ.
Освдомился я, будто ты укрпляешь дочь мою Елизавету въ пагубномъ ея намреніи выйти замужъ за учителя Панкратьева. Такъ знай же, что я не стану боле теб высылать денегъ ни копейки. Подумай хорошенько и разсуди: прилично ли позорить фамилію Вонифатьевыхъ союзомъ съ Панкратьевымъ. Если у тебя нтъ фамильной гордости, то, по крайней мр, пожалй престарлаго отца и отговори сестру. Этимъ поступкомъ ты привлечешь снова мое сердце и получишь, какъ почтительный сынъ, прибавку въ 10 рублей къ посылаемому теб отъ меня содержанію. Разсуди. Вдь мн скоро придется отдать долгъ природ, такъ не заставляй же меня лишить васъ наслдства.
Отецъ твои Ардаліонъ Вонифатьевъ,
отставной генералъ-маіоръ.
Умоляю тебя — прізжай. Жить такъ невозможно. Отецъ пилитъ меня ежедневно, съ утра до вечера… Ты знаешь его манеру… Онъ прямо ничего не говоритъ, а только язвитъ… Я ему на-дняхъ ршительно сказала, что выхожу за Панкратьева замужъ. Онъ только улыбнулся, и снова продолжаетъ свое странное обращеніе: придетъ въ мою комнату, начнетъ ходить взадъ и впереди и ядовито такъ прохаживаться на счетъ Алекся. Я прошу его не говорить при мн,— безполезно: онъ начинаетъ тогда браниться. Ухала бы въ городъ, къ теткамъ, но папа не пускаетъ и приказалъ не давать лошадей. Я конечно бы нашла средство избавиться отъ этой пытки теперь-же, но изъ сожалнія къ отцу ршаюсь потерпть еще три недли. Посл Пасхи наша свадьба. Меня не пугаютъ его угрозы лишить меня приданаго… А все-таки, по правд сказать, мн жаль его. По своему онъ меня любитъ, только понятія о счасть у насъ различныя. Онъ, вдь, помшанъ на аристократизм и пресерьезно увряетъ всхъ, что родъ Вонифатьевыхъ — старинный родъ. Я знаю, ему очень бы хотлось видть меня замужемъ за нашимъ сосдомъ — этимъ противнымъ предводителемъ… Прізжай же, голубчикъ, если можешь, быть можетъ, теб удастся убдить папу не длать скандала. Вдь я все-таки люблю старика, но ничто не заставитъ меня отказаться отъ Алекся.
Ради всхъ святыхъ, которыхъ вы, кстати, такъ чтите, създите къ Ивану Васильевичу или — что будетъ, пожалуй, еще лучше — къ m-me Petrowsky (ce que femme veut ce vieux gredin veut) и попросите ее, чтобы изъ Петербурга немедленно написали сюда, разумется, въ вид просьбы, о порученіи мн наблюденія за интереснымъ дломъ, только что начавшимся. Вы хорошо поймете, дорогая maman, что дла эти не особенно пріятны — какому порядочному человку пріятно призывать громы небесные, хоть и заслуженные — но суть въ томъ, что мн надо выдвинуться, зарекомендовать себя, а эти дла даютъ къ тому удобный случай. Il faut tirer son parti, чтобъ не остаться за флагомъ, теперь, maman, на какомъ-нибудь Юханцев или разбойник далеко не удешь — были времена, да прошли!… Теперь необходимо что-нибудь этакое, съ извстнымъ оттнкомъ… Иначе придется сидть въ товарищахъ до второго пришествія… Вы помните, дорогая maman, этого интереснаго блондина Рпчинскаго, который еще такъ понравился вамъ и своей наружностью, и мягкостью рчей, и умньемъ говорить?.. Такъ вотъ этотъ самый Рпчинскій теперь почти особа, а ему нтъ и сорока… Ему удалось показать себя со всхъ сторонъ… Смотрите же, немедленно по полученіи письма позжайте и извстите телеграммой о результат коротко: ‘да’ или ‘нтъ’.
Сердитесь не сердитесь, моя голубушка, а снова придется: безпокоить васъ еще просьбой, вы догадываетесь какой?… Денегъ и денегъ пришлите, сколько возможно. Жалованье, сами знаете, гомеопатическое, а жизнь здсь дорога… Надо бывать въ обществ, одваться прилично, ухаживать и т. д. и т. д. Все это стоитъ презрннаго металла… Не бойтесь, maman, я за двицами не ухаживаю, а есть здсь одна гречанка, жена здшняго негоціанта — препикантная брюнетка подъ тридцать лтъ, статная, стройная, со всми атурами, а глаза у этой гречанки, chè,re maman, самъ океанъ страстей, при этомъ она не такъ глупа, какъ обыкновенно бываютъ жены здшнихъ негоціантовъ. Если воображеніе ваше можетъ представить себ рядомъ съ этой женщиной старую обезьяну въ вид мужа,— обезьяну, впрочемъ, не ревнивую — то вы хорошо поймете, что я провожу время не совсмъ скучно въ свободное время… Но вдь не вкъ же мн возиться съ гречанкой и призывать кару закона на разныхъ воровъ и воришекъ… Это можетъ надость la longue. Попался, было, на мое счастье одинъ крупный воръ, смастерившій хищеніе въ 300,000 рублей, я надялся, что онъ по крайней мр дастъ мн возможность перейти въ Москву или Петербургъ, былъ въ удар, говорилъ недурно, законопатилъ его на поселеніе, не смотря на защиту въ лиц Утина, но въ конц-концовъ стрлялъ по воробьямъ. Не только не перевели, но даже Станислава не дали. Молодъ еще — послужи… Молодъ!? Мн ужъ 28 лтъ, какъ вы знаете, maman, и многіе мои товарищи уже смотрятъ въ дйствительные статскіе…
Смотрите же, голубушка, не мшкая къ m-me Petrovsky и передайте ей отъ меня тысячу привтствій… Если она устроитъ мн то, о чемъ я прошу, я даже готовъ — cote-que-cote — облобызать ея наведенныя губки… Безъ шутокъ, постарайтесь…
А теперь, мамашенька, серьезное дло: что это братецъ длаетъ, скажите пожалуйста?.. Я имлъ честь прочесть имя его въ судебномъ отчет… Хотя братецъ и оказался невиненъ, но эти знакомства… Передайте ему, что если онъ себя не жалетъ, то хоть пожаллъ бы насъ съ вами и пожаллъ бы память отца… Ну хочется ему лзть на рожонъ — пусть лзетъ, но только пусть не будетъ въ претензіи, если я откажусь отъ такого братца… Изъ за его дурацкихъ фантазіи я не намренъ рисковать карьерой… Ужъ меня спрашивали: ‘братъ вашъ?’ Признаюсь, я выдалъ его за однофамильца… Внушите вы ему, если имете честь встрчаться съ нимъ…
Цлую ваши ручки несчетно разъ… Не забывайте же, милая, моей просьбы о Петровской и о деньгахъ. Привтъ тетенькамъ и кузинамъ… А не приготовили ли вы мн, maman, невсты съ милліономъ приданаго, но только не съ такой ‘мордочкой’, какъ у миссъ Эдварсъ… Кстати, что она: по прежнему ждетъ своего жениха изъ Индіи?…
Преданный и любящій сынъ
Николай Дольскій.
P. S. Третьяго дня по обязанности присутствовалъ при исполненіи приговора надъ арестантомъ, который ранилъ смотрителя. Отвратительное зрлище… Вдобавокъ, я не выспался наканун — засидлся въ клуб — и цлый день у меня были разстроены нервы… Что длать, maman, не все розы въ нашей служб, есть и шипы.— Что у васъ новаго въ Петербург?.. По прежнему ни тпру, ни ну?.. Однако все это своевременно, нечего сказать! Пишите пожалуйста обо всемъ — чмъ пахнетъ въ воздух и откуда дуетъ втеръ… Вы должны быть au courrant всего, если не лнитесь бывать у m-me Petrovsky… Она все знаетъ — эта сорокалтняя красавица.
Многоуважаемый братецъ Петръ Ивановичъ!
Что жъ это значитъ? Отъ Васъ нтъ никакого отвта!.. Хоть бы строчку, одну строчку!.. Или Вы не хотите огорчить меня?.. О, Господи! Да разв можно еще прибавить что-нибудь къ моему горю… Войдите въ мое положеніе, простите мою назойливость, и, умоляю Васъ, справьтесь, что сталось съ Ваней, моимъ бднымъ голубчикомъ… Гд онъ? Что съ нимъ?.. Я могу пріхать только черезъ мсяцъ, но — посудите!— каково матери ждать и быть цлый мсяцъ въ неизвстности! Я просто и голову потеряла, не знаю, какъ и быть, куда обратиться… Ахъ, Ваня, Ваня!.. Вдь это такой сынъ, такое золотое сердце… И вдругъ!! Братецъ, голубчикъ… Ради всего дорогого Вамъ, похлопочите за него. Вы вдь можете, у Васъ есть связи и знакомства. Бдный Ваня совсмъ боленъ… Послдній разъ, какъ онъ прізжалъ ко мн, онъ все покашливалъ, блдный такой, нехорошій… Я, бывало, спрашиваю, заглядывая ему въ глаза, а онъ, своимъ кроткимъ голосомъ, тихо такъ отвчаетъ: ‘не безпокойтесь, маменька, все пройдетъ!..’ И какъ онъ былъ всегда со мной ласковъ, какъ баловалъ меня! У Васъ, братецъ, тоже дти… Вы поймете… Мн хоть бы узнать, здоровъ ли онъ… живъ ли и увидать моего голубчика… Если бъ Вы его короче знали, братецъ, Вы не были такимъ строгимъ къ нему… Положимъ, онъ самъ виноватъ, но не мн его судить… И разв я могу!..
Помогите же ради Господа нашего Іисуса Христа… Зайдите къ Ван, если разыщите его… Скажите, что я скоро буду и прижму его къ своей груди, какъ прижимала, бывало, когда онъ былъ ребенкомъ… Но только, ради Бога, не говорите о моемъ гор… Къ чему?.. Онъ и самъ знаетъ… Телеграфируйте… Вы поймете, съ какимъ нетерпніемъ буду ждать отъ Васъ всточки… Ахъ, проклятая болзнь, приковавшая меня къ постели!.. Докторъ говоритъ, что раньше какъ черезъ мсяцъ я встать не могу… Не говорите ему, что я больна… нтъ скажите… лучше, а то онъ подумаетъ, что я не хочу видть его… нтъ, не говорите, а то Ваня встревожится еще боле… Боже мой, я все путаю и не разберу, какъ лучше. Да подскажетъ Вамъ сердце, какъ лучше.
Ваша сестра Марія Подрзова.
P. S. Привтъ вашей милой супруг. Дтокъ обнимаю отъ всего сердца.
Опять очутился я, дружище Иванъ Михайловичъ, безъ опредленныхъ занятій, что, при трехъ препрожорливыхъ птенцахъ, даже и съ философской точки зрнія не особенно удобно, тмъ боле, что и современный Діогенъ (объявись такой) не нашелъ бы себ мста и въ бочк, особливо съ дтьми, и попалъ бы, чего добраго за нарушеніе общественной нравственности, въ участокъ. Случилась со мной исторія (пожалуй, даже и дв, какъ увидишь ниже), исторія самая обыкновенная, которая у насъ въ глуши не составляетъ ни малйшаго раритета. Дло въ томъ, что начальство мое, въ образ долговязаго, подхалимистаго нашего бухгалтера — давно точило на меня зубъ — оттого ли, что рожа моя ему не нравилась или оттого, что я держалъ себя съ нимъ на весьма благородной дистанціи: хотя онъ и длалъ авансы — но я не обращалъ на это вниманія, такъ какъ я въ контору являлся аккуратно, цифирь свою велъ по чести, и, такимъ образомъ, каждое двадцатое число приносилъ свои сто рублей въ домъ и сдавалъ на руки жен, оставляя себ ‘на пиво’ сумму не свыше рубля. Вдобавокъ, и главное наше начальство, управляющій участкомъ, зналъ меня, по его рекомендаціи я и мсто получилъ, такъ что състь меня подхалимистому джентльмену не удавалось. Такъ жили мы, дружище, въ тиши пакостнаго городка, въ отдаленной улиц, гд грязь уподоблялась изрытому волнами океану, жили, поживали и если съ женой не спились съ тоски, то благодаря птенцамъ,— какъ въ одинъ прекрасный вечеръ, врне даже прекрасную ночь: Стукъ… стукъ… стукъ… Отворите!.. Знаешь ли, врод какъ пла Лавровская въ ‘Жизни за царя’. Я проснулся и хотлъ, было, тайкомъ отъ жены принять гостей, а она ужъ тутъ, блдна, блднешенька, какъ рубашка.— Слышишь?.. говоритъ…— Еще бы не слышать… отвчаю. Дйствительно, чей-то знакомый голосъ съ задняго крыльца вопитъ: ‘Отворите!’ Не зная за собой никакихъ провинностей, кром того, что родителю моему угодно было носить фамилію Иванова (не въ первый разъ эта фамилія причиняетъ мн хлопоты), я на ходу успокоилъ жену, одлся и отворилъ…
Заспанный, нсколько сконфуженный Лука Лукичъ, нашъ бравый исправникъ изъ отставныхъ моряковъ,— еще вчера только, при встрч со мной, жаловавшійся на времена и доказывавшій, что въ 1845 году куда лучше было — входитъ со свитой и первымъ долгомъ, конечно, разсыпается въ извиненіяхъ. ‘Извините, обязанности службы’.— ‘Помилуйте, сдлайте одолженіе!’ Первый моментъ мы были, я думаю, похожи на двухъ вжливыхъ китайцевъ. Одинъ превозмогалъ въ вжливости другого. Однако, жена нтъ, нтъ да все и подвигается ко мн, словно боясь, что я вдругъ исчезну, аки дымъ… Насилу мы съ Лукой Лукичемъ успокоили ее — особенно постарался Лука Лукичъ — и объяснили, что, вроятно, какое-нибудь недоразумніе, происшедшее по милости моей фамиліи (счастливъ ты, что не Ивановъ и не живешь въ глуши, гд нтъ телефоновъ), и что завтра же дло объяснится…
‘Обязанности службы’ съ одной стороны и ‘сознаніе долга’ съ другой заставили насъ съ Лукой Лукичемъ ссть на дрожки и, въ сопровожденіи свиты, отправиться въ то зданіе, которое составляетъ лучшее украшеніе всякаго узднаго города. Опять извиненія, ссылки на телеграфное предписаніе изъ губернскаго города, и мы разстались съ Лукой Лукичемъ… Однако, оставшись наедин съ самимъ собой, я, признаюсь, струсилъ. Положимъ, я чистъ какъ голубь, и никогда ни въ какихъ предосудительныхъ длахъ замшанъ не былъ, а все-таки… И, знаешь ли, я нарочно припоминалъ, не было ли чего такого въ дни юности… Просто измучился, припоминая, и все-таки ничего не могъ припомнить… На второй день ужъ я что-то припомнилъ и почувствовалъ даже себя виноватымъ — въ дни юности читалъ кое-что воспрещенное — и весь второй день мн было совсмъ не по себ… На третье утро я уже думалъ, что, по меньшей мр, придется хать въ Архангельскъ, и соображалъ гд добыть денегъ на переселеніе, какъ: ‘тукъ, тукъ’, и входитъ Лука Лукичъ, весь сіяющій, и говоритъ: ‘Вотъ видите… Ошибка… И такъ и думалъ. Перепутали въ губерніи’…
Мы опять сли въ сани Луки Лукича и похали домой, но уже безъ свиты… Лука Лукичъ ссадилъ меня, и тутъ произошло, братъ, нчто трогательное и комичное, описывать которое я даже не умю. Жена и птенцы облпили меня, и Катя заплакала сперва, знаешь ли, по маленьку, капля по капл, а потомъ все больше… больше… Птенцы, по чувству подражанія, тоже взвыли, и такой, братецъ ты мой, задали концертъ (вдобавокъ и старая нянька пристала), точно я съ того свта пріхалъ… Когда я пришелъ въ свою контору, смотрю булгалтеръ такъ и вьется вокругъ меня… что-то хочетъ сказать.— ‘Ахъ, какъ жаль, какая несправедливость!’ говоритъ, и объясняетъ, что изъ управленія получена бумага о моемъ увольненіи въ виду того и прочаго…— Не ваша ли эта работа, увольненіе мое? спрашиваю я. Клянется, что онъ не при чемъ… за кого я его принимаю?.. и т. д. Чертъ его знаетъ, быть можетъ, и не его… Чья бы то ни была, а сли мы, братъ, на постную пищу. Нтъ ли у васъ въ Питер какого-либо мста? Здсь, посл ошибки, мста не получишь. Вдь, какъ ни какъ, а надо доставать себ пропитаніе… Тутъ ужъ никакой ошибки допустить нельзя…
Вотъ моя ‘исторія’. Подобныхъ исторій у насъ такъ много, что, пожалуй, по ныншнимъ временамъ, он даже и ‘исторіями’ не должны называться,— такія ли бываютъ ‘исторіи’!? Поневол сдлаешься философомъ.
Милой, любезной моей супруг Авдоть Петровн отъ супруга ея Василья Ивановича. Спшу я вамъ засвидтельствовать свое почтеніе, съ любовью низкій поклонъ и цлую васъ несчетно разъ въ ваши сахарныя уста и желаю вамъ отъ Бога добраго здоровья и въ длахъ вашихъ скораго и счастливаго успха. Еще всепокорнйше васъ прошу, не скучайте и ни объ чемъ не думайте… По мамочному положенію скучать не слдуетъ.
Дохалъ домой всеблагополучно, и вс вамъ кланяются и желаютъ добраго здоровья… Новаго ничего такого нтъ. На второй недл наказывали Григорья Артемьевича, дали пятьдесятъ розогъ за подать. То же досталось и едору Абрамовичу, и Степану Кривому. Хотли, было, драть и Парамоновыхъ, но отстояли. У насъ продали корову, и остались мы пока вовсе безъ скотины… Никто какъ Господь. Ежели вышлете денегъ, справимся, вы бы попросили господъ, а то теперь, почитай, что и хлбушкомъ изныли. Окромя того, у насъ на дтей пошелъ моръ, лкаря прізжали, да не помогаютъ. Дюже много померло въ деревн. У Арины трое мальчиковъ сразу отошли въ царствіе небесное отъ горла… На все Господня воля…. А впрочемъ, все благополучно, и вы не скучайте, безцнная супруга. За симъ письмомъ, остаюсь живъ и здоровъ.
Вашъ супругъ,
Василій Ивановичъ.
Еще посылаю уважаемымъ вашимъ господамъ пренизкій поклонъ, и всмъ барышнямъ, и съ любовью малютк вашему у груди, Петиньк,— тоже поклонъ. Ребята сказывали, быдто вышло положеніе давать деньги на покупъ земли… Нижайше попросите барина, не врутъ ли и какъ теперь будутъ подати? А за симъ еще разъ цлую безцнную нашу супругу и прошу васъ — ни о чемъ не думайте…
Вашъ супругъ,
Василій Ивановичъ.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
