‘Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива’ (по поводу дла о Данковскихъ крестьянахъ)
‘Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива’ (по поводу дла о Данковскихъ крестьянахъ)
‘Москвичъ’, 8 февраля 1868 года.
‘Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива’ (по поводу дела о Данковских крестьянах), Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1868
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова.
Общественные вопросы по церковнымъ дламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860—1886
Томъ четвертый.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
‘Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива’, гласитъ извстная русская пословица. Грубость этой народной ироніи соотвтствуетъ простот выраженной ею правды. Мы далеки отъ мысли задвать чье-либо самолюбіе, но ршаемся однако сослаться на эту правду въ разъясненіе тхъ недоразумній, которыя постоянно возникаютъ между полиціей или администраціей и нашимъ новымъ судомъ. Въ самомъ дл, не приходится ли каждому изъ насъ слышать и даже читать, напримръ хоть въ ‘Всти’, что наша новая форма правосудія роняетъ достоинство полиціи и вообще власти, убавляетъ уваженія къ администраціи, расшатываетъ основы общественнаго благочинія и благоустройства? Но чмъ же виноватъ новый судъ, что, при всякомъ соприкосновеніи съ нимъ полиціи и администраціи, он отражаются въ немъ, какъ въ зеркал, во всей своей истин, со всми своими пріемами и порядками? Чмъ же онъ виноватъ, за что же пенять на судъ, если таковымъ своимъ собственнымъ отраженіемъ недовольны ни полиція, ни администрація,— да не по нраву оно и обществу? Можно ли ставить въ укоръ судьямъ, что на чистомъ фон законности новаго судопроизводства такъ неумолимо-отчетливо рисуется и выдается произволъ тхъ или другихъ административныхъ властей,— съ такою безпощадною рзвостью оттняется грубость полицейской расправы и вся эта безцеремонность полицейскаго отношенія къ личности частныхъ лицъ? Упрекать ли Божій день за то, что, совлекая покровы тьмы, онъ обнажаетъ невольно и дла тьмы? Сердиться ли на новый преобразованный строй правосудія — зачмъ судебное слдствіе бросаетъ лучи свта въ самые глухіе закоулки и захолустья административной дятельности? Винить ли гласность — зачмъ, служа къ слав инымъ, она служитъ другимъ и къ позору? Судъ ли подлежитъ отвту за то, что квартальный надзиратель N или частный приставъ NN — не могутъ никакими пользами службы и усердіемъ къ порядку прикрыть невзрачность своихъ полицейскихъ обычаевъ и нравовъ? Рдко доводится читать, чтобы во Франціи или Англія соприкосновеніе полиціи съ судомъ было такъ для нея невыгодно, какъ въ Россіи, гд отраженіе въ судейскомъ зеркал до такой степени возбуждаетъ полицейскую стыдливость, что она готова была бы разбить и самое зеркало, только бы не смотрли въ: него ни она, ни другіе…
Не въ этомъ ли главный источникъ нападокъ, которымъ подвергается наша судебная реформа? Воздвигаясь среди обломковъ отчасти разрушившагося, отчасти еще разрушающагося соціальнаго быта, встрчаясь лицомъ къ лицу каждый день и каждый часъ со старыми, еще живучими, но уже осужденными на смерть порядками и преданіями,— въ самомъ разгар борьбы между отживающимъ и возрождающимся къ жизни,— нашъ новый судъ, созданный уставами 20 ноября, переживаетъ трудное время. Потребна не малая мудрость, не малая стойкость отъ тхъ, кому поручено насажденіе новой правды въ Россія, для разумнаго ухода за нею, для того, чтобы не тревожиться зловщими криками: объ ‘уничиженіи достоинства власти’, объ ‘опасности для общественнаго спокойствія’, о ‘невозможности стройнаго управленія’ и пр. и пр. и пр. Мы готовы врить, что люди, управляющіе Министерствомъ юстиціи, стоятъ совершенно въ уровень съ своею высокою и многотрудною задачею, но не можемъ не выразить опасенія, чтобы возгласы администраторовъ и нкоторыхъ петербургскихъ консервативныхъ публицистовъ не поколебали наконецъ прочности той юридической основы, безъ которой самый судъ не есть судъ
Уничиженіе достоинства власти. Но разв самъ судъ не есть одно изъ отправленій государственной власти и разв не въ тысячу кратъ выше прежняго вознеслась, и не въ тысячу кратъ тверже прежняго укрпилась новая судебная власть? Разв не пріобрло наконецъ государство, казалось на вкъ уже утраченное, довріе къ своему суду? Уничижено не достоинство власти, но: отъ блеска истиннаго достоинства нашего обновленнаго правосудія поблекла и посрамилась мишура прежнихъ административныхъ гарантій спокойствія и порядка. Толкуютъ объ опасности! Опасность дйствительно грозитъ, но не общественной тишин и благоустройству, а именно новому суду, который хотятъ сдвинуть съ его юридической основы и поставить на зыбкую почву административныхъ, политическихъ и соціалистическихъ соображеній. Стройное управленіе! Но стройное управленіе не только не несовмстно съ новою системой судопроизводства, но только при немъ и возможно, чему доказательствомъ служатъ примры всхъ странъ, гд эта система существуетъ издавна. Но, къ сожалнію, до сихъ поръ многіе у насъ желали бы удержать за новымъ судомъ свойство судовъ старыхъ, которыхъ назначеніе, какъ извстно, состояло не въ томъ, чтобы творить судъ и правду на независимыхъ, твердыхъ, возможныхъ для человческаго правосудія началахъ, а въ томъ, чтобъ узаконятъ, или врне, давать законную, юридическую обдлку административному произволу,— быть услужливымъ выраженіемъ и орудіемъ административныхъ, временныхъ, непрестанно видоизмняющихся воззрній на правду.
Такой взглядъ на призваніе суда выплылъ недавно на верхъ ни поводу извстнаго дла о крестьянахъ Данковскаго узда, отчетъ о которомъ помщенъ въ 19, 20 и 21 нашей газеты. Какъ и слдовало ожидать, такой взглядъ нашелъ себ истолкователя въ газет ‘Всть’… ‘Люди способные не возмущаться приговоромъ суда по длу о данковскихъ крестьянахъ’, такъ выражается ‘Всть’ для означенія самаго негоднаго и презрительнаго, по ея мннію, класса людей. Но есть ли тутъ чмъ возмущаться? Посмотримъ.
Крестьяне села Хрущовки Данковскаго узда отказались, по недоразумнію, отъ отбыванія одной изъ повинностей своему бывшему помщику. Они полагали, что право на ихъ сторон, и что Положеніе 19 февраля, котораго они не могли прочесть сами по своей неграмотности, ршаемъ спорный вопросъ въ ихъ пользу. Не убдили настоятельныя требованіи мстныхъ властей. Не повинуясь имъ, исполненные къ нимъ недовріи, они ршили послать ходоковъ въ Петербургъ, къ той верховной власти, которая, по ихъ врному и глубокому убжденію, стоитъ одна превыше всякихъ сословныхъ отношеній и интересовъ. Но административная власть воспретила волостному правленію снабжать ходоковъ паспортами, и ходоки не отправились. Какъ водится, крестьяне собираютъ сходки, толкуютъ, крпко держатся другъ за друга, не выдаютъ другъ друга,— и тоже, какъ водится и до сихъ поръ, административная власть вводитъ въ село цлую военную рать, окружаетъ крестьянъ солдатами, счетъ на удачу человкъ десять, а можетъ и больше (немного — говоритъ скромно обвинительный актъ): крестьяне волей-неволей, въ виду такого энергическаго аргумента, уступаютъ, просятъ прощенія, даютъ обязательство отбывать спорную повинность,— порядокъ возстановленъ, повинность отбывается снова, начальство взыскало съ нихъ деньги за 200 прогульныхъ дней,— все тихо и смирно, по старин. Казалось бы, тутъ длу и конецъ. Все это остатки тхъ старыхъ, гнусной памяти крпостныхъ отношеній, которыя, къ несчастію, еще не везд вполн упразднены и которыя логически влекутъ за собой административную расправу, административное сченіе, административное личное усмотрніе и произволъ. Но если такая административная расправа вызывается логическою необходимостью, созданною крпостными отношеніями, то она, эта расправа, не выдерживаетъ и неспособна выдержать никакой юридической критики. Тутъ ни о закон, ни о суд не можешь быть и рчи, тутъ нтъ ничего общаго съ областью юридическаго правосудія,— тутъ равные всы и мрила,— тутъ дв совершенно различныя точки отправленія, которыя приводятъ къ такимъ различнымъ выводамъ, что счь нельзя, а не по суду можно. Вполн ли въ предлахъ административныхъ постановленій дйствовала власть, усмиряя то, что она придала за бунтъ, мы изслдовать не станомъ,— мстная власть, воображала себя въ вправ такъ дйствовать для огражденія тишины и порядка. Но этого, ей показалось мало. Ей почему-то угодно было дать юридическую санкцію своему произволу,— а можетъ-быть она руководствовалась въ этомъ случа примромъ прежнихъ порядковъ, гд обыкновенно кончикъ, la pointe, такой административной энергіи завострялся судебнымъ приговоромъ. Такъ или иначе, но посл сченія, давшаго столь выгодные для администраціи результаты, мстная администрація заарестовала 54,-хъ крестьянъ и предала суду. Пока тянулось слдствіе и пока дло, посл разныхъ мытарствъ, дошло досудебнаго разсмотрнія, прошло полтора года, въ теченіе которыхъ одинъ изъ крестьянъ, какъ зачинщикъ, продолжалъ томиться въ тюрьм, прочіе же были выпущены на поругай На несчастье администрація, въ этотъ періодъ времени, судебное преобразованіе коснулось и Рязанской губерніи, и дло о данковскихъ крестьянахъ было разсматриваемо уже по правиламъ судебныхъ уставовъ 20 ноября.
Представьте же себ, читатель, эту встрчу новыхъ формъ правосудія съ тмъ административнымъ порядкомъ, который изображенъ нами выше. Долженъ ли былъ судъ, отказавшись отъ своего призванія, отъ своей юридической точки зрнія, единственно для него всеможной и обязательной,— стать на точку зрнія административную, и отзывъ или мнніе администраціи принять какъ бы за приговоръ присяжныхъ, за достаточное основаніе къ наложенію наказанія? Не онъ виноватъ, что администраціи вздумалось отдать ему на юридическую поврку свою административную оцнку фактовъ и выставить свои административные пріемы и дйствія во всей ихъ. нагот, столь невзрачной при свт гласности, столь неприличной въ стнахъ судилища… Не онъ виноватъ, что ему, по его обязанности, пришлось изыскивать врныхъ и точныхъ доказательствъ тамъ, гд о доказательствахъ, особенно же юридическаго свойства, не въ обыча заботиться, не онъ виноватъ, что уставъ 20 ноября даетъ защитника подсудимымъ, даже крестьянамъ, даже такого званія, которымъ, по административнымъ преданіямъ, не дозволяется, Обыкновенно, молвить слово въ свою защиту, а приказывается, ради достоинства и обаянія власти, только ‘молчать’ и ‘молчать’. Наконецъ, нельзя же винить судъ и въ томъ,, что даже самаго ничтожнаго наказанія не можетъ онъ, по закону, наложить безъ достаточныхъ юридическихъ данныхъ, даже и такимъ людямъ, которыхъ, напротивъ, администрація позволяетъ себ счь безъ суда, безъ дослдованія, безъ допроса… Въ самомъ дл, крестьянъ предаютъ суду какъ за бунтъ, какъ виновныхъ въ такомъ преступленіи, за которое слдуетъ ссылка въ каторгу на рудники, до 20 лтъ. Не можетъ ли судъ не взять во вниманіе, что тутъ не было никакого возстанія, о которомъ упоминается въ стать Уложенія, приведенной обвинительнымъ актомъ, что сопротивленіе крестьянъ происходило не просто изъ желанія не слушаться власти, не изъ злаго умысла, не изъ политическихъ или тому подобныхъ причинъ, во изъ недоразумнія, изъ глубоко вкоренившейся мысли, что самый законъ на ихъ сторон: это доказывалось намреніемъ ихъ послать ходоковъ, т. е. узнать правду о закон отъ самой законодательной власти. Крестьяне, утверждаетъ административная власть, сопротивлялись вооруженною рукой… Не обязанъ ли былъ судъ изслдовать, что это за вооруженіе, точно ли оно можетъ быть названо вооруженіемъ, врно ли это названіе, составляющее такое важное, отягчающее вину обстоятельство, было ли употреблено въ дло это вооруженіе? Не долженъ ли былъ судъ, наконецъ, ради врнйшей оцнки какъ мры упорства, такъ и степени искренности въ сопротивленіи, дознать во всей точности: были ли употреблены административною властью вс надлежащіе способы увщанія и вразумленія?. Административная власть продержала одного изъ подсудимыхъ полтора года въ острог, и предавъ суду цлую толпу крестьянъ, подвергла ихъ разорительнымъ отлучкамъ для спросовъ при слдствіи и суд,— и все ради того, что они зачинщики. Но судъ не сметъ судить людей гуртомъ, для него они не просто выхваченная на образецъ часть бунтовщиковъ: дли него это Филиппъ Матвевъ, Сидоръ Карловъ, Андрей Пахомовъ,— онъ судитъ каждаго отдльно и для обвиненія каждаго изъ нихъ отдльно необходима полнота уликъ и доказательствъ. Судъ не сметъ основываться въ своемъ сужденіи на личныхъ мнніяхъ и соображеніяхъ становаго пристава или инаго представителя администраціи: такой представитель предъ судомъ только свидтель, и если его показаніе основано на догадкахъ и умозаключеніяхъ, а не есть свидтельство очевидца, то оно не иметъ никакой юридической силы. Судъ нарушилъ бы свою обязанность, еслибы не примнилъ къ длу о данковскихъ крестьянахъ всхъ требованій закона, еслибы отступилъ отъ нихъ хотя на волосъ, ради административныхъ и иныхъ соображеній. И данковскіе судьи поступили честно: они сохранили достоинство новаго суда — праваго и милостиваго, и водворили въ крестьянскомъ населеніи вру въ силу и независимость высшаго государственнаго правосудіи, установленнаго тою верховною властью, которой крестьяне не переставали повиноваться и на которую не переставали уповать во дни самой лихой своей невзгоды.
Нельзя, однако, отрицать, что весь этотъ уголовный процессъ былъ не совсмъ выгоденъ для авторитета мстной земской полиціи и вообще мстной администраціи. Ея положеніе было весьма неловко и для нея совершенно ново, особенно когда ей приходилось доказывать то, что она доказывать не только не обыкла, но и считала съ достоинствомъ своимъ несовмстнымъ. Она не могла не испытывать нкотораго смущенія, призванная отдавать отчетъ въ безотчетно-произвольныхъ дйствіяхъ,— вынужденная сознаваться въ несостоятельности или неточности своихъ соображеній, или повствовать объ административной энергіи или ‘порк’ (да исчезнетъ съ лица русской печати и Русской земли этотъ циническій административный терминъ?). Мы вовсе не принадлежимъ къ числу тхъ, которые бы желали умалить значеніе полиція и администраціи въ государств и ослабить подобающее имъ уваженіе. Мы искренно сожалемъ о всякомъ скандал) который выпадаетъ на долю нашей полиціи,— чмъ такъ богаты, къ прискорбію, наши новйшія судебныя лтописи. Но этотъ скандалъ неминуемъ до тхъ поръ, пока въ соотвтствіе судебной реформ не произведена будетъ реформа и въ нашихъ полицейскихъ и административныхъ нравахъ, пока не утвердится уваженіе къ полиціи и къ администраціи на иныхъ, прочныхъ основахъ, пока не прекратится эта безцеремонность обращенія съ человческою личностью, которая даетъ безнаказанную возможность администраціи засадить крестьянина на: полтора гада въ тюрьму безъ всякихъ достаточныхъ основаній, или продержать людей въ такъ-называемой ‘кутузк’, при полицейской части, за слишкомъ усердное хлопанье артистк г-ж Оноре… Пока не довертятся стихъ желаемыхъ перемнъ, до тхъ поръ всякое столкновеніе съ новымъ гласнымъ судомъ будетъ не къ ‘авантажу’ полицейскихъ м административныхъ властей, м уже потому одному не къ авантажу, что въ новомъ суд, какъ въ зеркал, отразятся, безъ всякихъ подбавочныхъ обличеній, сама собою вся красота ихъ расправы. За что же пенять на зеркало, и не лучше ли припомнить пословицу, приведенную нами выше?…
Что же касается до дла о молодыхъ людяхъ, хлопавшихъ въ театр (отчетъ объ этомъ дл помщается нами ниже), то ршеніе мирового судьи не даетъ, кажется, на сей разъ никакого повода полиціи стовать на мировой институтъ. Въ этомъ дл не знаешь, чему боле удивляться: ршенію ли мироваго судьи, или притязаніямъ и поступкамъ полиціи. Мы говоримъ — притязаніямъ, потому что тутъ на первый планъ выступаютъ именно притязанія полиціи опредлить мру апплодисментовъ и наблюдать за тмъ, чтобы представленіе не замедлялось. Любопытно бы знать, чмъ руководствуется московская полиція при такихъ соображеніяхъ? Сколько разъ, напримръ, дозволительно вызывать артистовъ,— а извстно, что ничто такъ не замедляетъ представленія, какъ вызовъ На дняхъ мы прочли въ ‘Journal de St.-Petersbirg’, при описаніи спектакля въ какомъ-то петербургскомъ театр, что пвицу (едвали не г-жу Лукка) вызывали 12 разъ, что ее осыпали не только апплодисментами, но и букетами. Это уже верхъ безчинства! За такой поступокъ слдовало бы петербургской полиціи, подражая московской, отвести всю оперную публику прямо изъ театра, во фракахъ, мундирахъ и блыхъ перчаткахъ, на съзжую и засадить въ ‘сибирку’ или ‘кутузку’, какъ выражаются оффиціально здсь въ Москв. Достойно замчанія, что молодые люди, такъ горячо восхищавшіеся оперою ‘Жизнь за Царя’ (кажется также не возмутительнаго содержанія! и пніемъ г-жи Оноре въ роли Вани, даже ни въ какихъ другихъ безпорядкахъ, кром слишкомъ усерднаго и продолжительнаго апплодированья, и не обвиняются. Еще достойне замчанія, что полиція (если ужъ дйствительно она не считала себя въ прав допускать излишняго одобренія таланту г-жи Оноре) не попыталась сначала остановить юный нылъ замчаніемъ и предостереженіемъ. Еще боле достойно замчанія, что ршившись удалить ихъ изъ театра, она не ограничилась тмъ, что вывела молодыхъ людей изъ литерной ложи и изъ 5 яруса до окончанія спектакля, но сочла, нужнымъ заключить ихъ въ ‘кутузку’. Не мене достойно замчанія, что это заключеніе въ кутузку, которое по закону составляетъ одинъ изъ видовъ наказанія, произведено вовсе не въ вид наказанія, а такъ, ради того, чтобы не розыскивать ихъ мстожительства позднимъ вечеромъ и не. составлять тотчасъ же полицейскаго обвинительнаго акта. Между тмъ вс эти молодые люди не только не сопротивлялись при арестованіи, не только объявили тотчасъ свои имена и адресы квартиръ, но не подавали повода полиціи причислять ихъ къ бездомнымъ бродягамъ. Но удивительне всего, что посл такого цлаго ряда дйствій, полиція захотлось еще предать ихъ суду! Невыразимо странное совокупленіе произвольнаго ареста, лишенія свободы, заключенія въ ‘кутузку’ и просвщенныхъ формъ новаго мироваго суда!.. Къ счастію для полиціи, мировой судъ оправдалъ на сей разъ ея ожиданія и, признаемся, обманулъ наши. Не принявъ въ соображеніе яи заточенія молодыхъ людей въ ‘кутузк’, аи отсутствія обвиненія въ какихъ бы то ни. было беапорядкахъ, о коихъ говорится въ приведенныхъ судьею статьяхъ закона,— побуждаемый, вроятно, желаніемъ поддержать авторитетъ полицейской власти (le prestige du pouvoir!).— мировой судья приговорилъ ихъ къ значительному относительно вины денежному штрафу,— въ такомъ однакожъ размр, который не даетъ имъ нрава апеллировать на его ршеніе. Но каковъ бы ни былъ приговоръ судьи, и его приговоръ и дйствіе полиціи предстоятъ теперь, благодаря гласности судопроизводства, суду общественному, который, конечно, выскажется не въ ахъ пользу и нисколько не будетъ содйствовать усиленію авторитета и достоинства полицейской расправы. Кто же въ этомъ виноватъ?