‘НАЗИДАТЕЛЬНЫЕ ПРАВИЛА’ П.И. ФОНВИЗИНА
НАЗИДАТЕЛЬНЫЕ ПРАВИЛА
ПОКОЙНОГО РОДИТЕЛЯ НАШЕГО
ПАВЛА ИВАНОВИЧА ФОН-ВИЗИНА ПИСАНО ИМ САМИМ
В 1799 Г. В МОСКВЕ АПРЕЛЯ 17-ГО ЧИСЛА
1
2
3
4
5
отец твой и вернейший друг твой Павел Фон-визин
Публикация Л.Л. БОЙЧУК
Назидательные правила, Фонвизин Павел Иванович, Год: 1799
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Фонвизина П. И. Назидательные правила / Публ. [и вступ. ст.] Л. Л. Бойчук // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 11—15.
http://feb-web.ru/feb/rosarc/rab/rab-011-.htm
Предлагаемый документ позволяет понять принципы воспитания в семье Фонвизиных, семье, сыгравшей определенную роль в развитии русской общественной мысли, литературы, давшей двух деятелей декабристского движения.
Автором ‘Назидательных правил’ является Павел Иванович Фонвизин, младший брат драматурга и публициста Дениса Фонвизина, родной дед Натальи Дмитриевны Фонвизиной и родной дядя ее мужа — декабриста Михаила Александровича Фонвизина.
П.И.Фонвизин родился в 1744г. в один год с Николаем Ивановичем Новиковым, будущим писателем и издателем, и первые самостоятельные шаги в гимназии и университете были пройдены ими вместе. Еще в университете Павел Фонвизин обнаружил интерес к словесности, много занимался переводами из античных и европейских авторов, писал стихи, принимал участие в популярном университетском издании ‘Собрание лучших сочинений к распространению знаний’ {Собрание лучших сочинений к распространению знаний и произведению удовольствия или смешанная библиотека о разных физических, экономических, також до манофактур и до коммерции принадлежащих вещах’. Типография Московского университета. 1762.} в качестве переводчика, а в середине шестидесятых годов перевел с французского несколько художественных произведений {МармонтельФ.Ф. Нравоучительные сказки. Пер. с фр. Павла Фонвизина. Типография Московского университета. 1764.
Сервантес де СааведраМ. Сила родства. Гишпанская повесть. Перевел Павел Фонвизин. 1764.
Грейар де ГренвильБ.К. Друг девиц. Перевел с фр. Павел Фонвизин. 1765.}.
Эта деятельность принесла ему известность и, когда в 1772г. Новиков издает свой ‘Опыт исторического словаря российских писателей’ {НовиковН.И. Опыт исторического словаря о российских писателях. СПб. 1772.}, один из первых биографических справочников, то в этом словаре наряду со статьями о Ломоносове, Кантемире, Дашковой, Денисе Фонвизине он помещает и статью о Павле Фонвизине, говоря, что тот писал стихи, ‘из коих некоторые преизрядны’.
Но особенно значительными для отечественной культуры были годы директорства Павла Фонвизина в университете (1784—1796). На этом посту Фонвизин много сделал для организации науки в университете. В эти же годы при его непосредственном руководстве было построено новое здание университета на Моховой, выстроена и освящена университетская церковь, открыт университетский театр.
Пять лет ‘новиковского’, по выражению В.О.Ключевского, десятилетия (1779—1789), когда Новиков приобрел в аренду университетскую типографию, совпали с годами директорства Павла Фонвизина.
Студенческое знакомство переросло в единомыслие и сотрудничество. Фонвизин был вхож в новиковский круг, состоящий из писателей, переводчиков, ученых. К этому же времени относится участие Новикова в ложе мартинистов {Мартинисты — последователи мистической философии Мартинеса Пасхалиса, представители одной из московских масонских лож}, которые имели большое влияние в университете благодаря ‘попустительству’ Фонвизина как директора.
По свидетельству его племянника декабриста М.А.Фонвизина, угроза ареста в связи с разгромом мартинистов нависла и над П.И.Фонвизиным. М.А.Фонвизин в своих записках {ФонвизинМ.А. Обозрение проявлений политической жизни в России// Сочинения. Т.2. Иркутск. ‘Полярная звезда’. 1982. С.129.} подробно описал случай, когда его дядя перед приходом полиции стремился уничтожить компрометирующие его бумаги, среди которых было и известное ‘Рассуждение о непременных законах’, направленное на ограничение самодержавия, написанное Денисом Фонвизиным {Рассуждение о непременных государственных законах. ЦГАДА. Ф.1. Ед. хр. 17.}. Документ этот был спасен отцом декабриста.
‘Назидательные правила’ обращены к его дочери Марии (в замуж. Апухтиной) и написаны по случаю ее предстоящего замужества. В 1798г. П.И.Фонвизин овдовел, и все заботы по воспитанию детей легли на его плечи. В 1799г. Марии было всего 20 лет, и, естественно, по мнению отца, она нуждалась в руководстве.
О ней известно, что она получила прекрасное образование, унаследовала вкусы и занятия своего отца, знала французскую поэзию, писала стихи, переводила французские романы, поэты посвящали ей стихи. В ОР РГБ хранится ее ‘Альбом’ {Альбом М.П.Апухтиной. ОР РГБ. Ф.319. К.6. Ед. хр. 23.}, в котором имеются выписки из Парни, Молинари, Вольтера, Руссо, Боссюэ. Альбом уникален и стихами В.А.Жуковского, вписанными его рукой и посвященными юной Н.Д.Апухтиной, дочери Апухтиных, будущей жены декабриста М.А.Фонвизина.
Мария Павловна отличалась набожностью, увлекалась богословской литературой, ее дом всегда был полон странников и монахинь. Она долго сопротивлялась решению дочери ехать в Сибирь, но настойчивость Н.Д.Фонвизиной победила, и Мария Павловна взяла на себя заботу о внуках, в течение десятилетий она обращалась к властям с просьбой о разрешении свидания с дочерью. В 1842г., так и не увидев дочь, почти ослепшая от горя и слез, она умерла.
Впоследствии Н.Д.Фонвизина напишет: ‘от матери унаследовала я мечтательность и пытливость немецкие…’ {Фонвизина ,Н.Д. ‘Исповедь’. ГАРФ. Ф.279. Оп.1. No303.}
С середины XVIIIв. известны факты, когда родительское руководство выражалось в форме письменного ‘поучения’, ‘наставления’, ‘назидания’ {ТатищевВ.Н. Духовная. СПБ. 1773, Волошинов Павел. Отец, поучающий письменно сына своего житию доброму и не зазорному. СПб. 1810.}. То, что в нашем распоряжении документ середины XIXв., — свидетельство того, что эти ‘Правила’ бытовали в семье Фонвизиных.
‘Назидательные правила’ содержат четыре основополагающих условия, от выполнения которых зависит благополучие жизни дочери: как стать добродетельной супругой, чадолюбивой и попечительной матерью, доброй госпожой и благоразумной хозяйкой. ‘Правила’ продиктованы нравственно-этическими воззрениями XVIIIв. на воспитание и жизненные ориентиры, но содержат уже и качественно новый взгляд на семейную жизнь, подразумевающий взаимоуважение мужа и жены.
Не в этой ли семейной традиции истоки непреклонного желания Н.Д.Фонвизиной разделить судьбу своего мужа? И не в этих ли этических принципах, внушенных Марии Павловне ее отцом, причина, заставившая ее в конце концов согласиться на поездку дочери в Сибирь?
Перед нами документ, созданный почти 200 лет назад, несущий на себе печать бытовой конкретности, позволяющий увидеть автора и адресата живыми людьми и еще раз убедиться в вечных человеческих ценностях, которыми жили наши предки и которые сохраняют свою значимость для нас и так нам нужны сейчас.
Мы долго, выражаясь языком библейской мудрости, ‘разбрасывали камни’. Настало время их собирать.
‘Назидательные правила’ публикуются по списку середины XIXв., хранящемуся в ОР РГБ. Ф.319 — Фонвизины. Карт. 7. Ед. хр. 90, с сохранением языковых и стилистических особенностей автора.
Милый друг сердца моего Мария Павловна!
Ты вступаешь теперь в Священный союз брака, которого важность как по молодости твоей, так и по неопытности совсем тебе неизвестна, долг родительский, опаче моя к тебе сердечная любовь обязывает меня при сей столь важной в жизни твоей перемене, начертать тебе здесь некоторые дружеские наставления или краткие правила, которым я сам всегда держался и с ними благополучен и которым, если и ты последуешь, то под руководством будущего твоего супруга, несомненно будешь благополучна, — они состоят в следующих статьях.
Из настоящей приготовляющейся перемене твоей жизни должна ты заключить, что есть Вышнее провидение, которое несмотря ни на какие человеческие умствования и покушение управляет всеми их деяниями самовластно.
Следовательно, безумно бы было сопротивляться оному, и так первое правило благомыслящего человека должно состоять в сильном повиновении власти Всемогущего, который все устроит на благо. А дабы сим благом могла ты навсегда пользоваться, то первее всего, будь, мой сердечный друг, тверда в твоем законе, которая истина открыта тебе. Еще в твоем младенчестве сия твердость послужит тебе сильным щитом от всех прискорбий и душевных неудовольствий, могущих в течение жизни твоей с тобой приключиться, от которых, молю да сохранит тебя рука Всевышнего!
Будущий твой супруг, которого доброта души, кажется излита вся в очах его, с самой первой минуты, как я узнал его, стал мил сердцу моему, по елику мы все человеки, следовательно имеем все человеческие пороки, недостатки и слабости, то дабы они (если он их какие-либо имеет) не могли в нем усилиться и иметь влияние на блаженство твоей жизни, должна ты непременно исполнять с наистрожайшей точностью все должности, добродетельную супругу составляющие, — а именно при малейшем с стороны его удалении от должности супружней, при малейшем выступлении его из естественного его скромного нрава предпоставляй ему вместо щита природные твои изящные качества, добронравие и кротость.
Сими то одними орудиями, мой сердечный друг, предуспеешь ты укротить тотчас волнующийся дух его и возстановить опять блаженство твоей жизни, а дабы не только подобных удалений или отступлений, но и малейшего между Вами неудовольствия случиться не могло бы, то сделай себе единожды навсегда правило не подавать к таковым неудовольствиям ни малейшего поводу. Сие легко исполнить можно, ибо оно зависит от собственной твоей воли и никакого чуждого пособия не требует.
Старайся, чтобы взор твой, все мысли твои, желания, попечения, словом все способности ума твоего, непрестанно устремлены были к единственному предмету, то есть к супругу твоему, и ничем бы другим, не развлекались. Тогда весьма легко тебе будет предупреждать все его желания, ибо одни усмотришь ты из глаз его, другие из поступок, третьи из телодвижений, и так далее, следовательно, не будет для вас существовать та злая минута, которая бы могла произвесть между Вами какое-либо неудовольствие, паче всего будь с ним искренна и старайся, чтобы не только какое-либо твое деяние, но ниже, помышление скрыто от него не было, а как будущий твой супруг есть человек умный, благоразумный, благовоспитанный, одаренный здравым разсудком, а паче всего весьма чувствительный, то и нельзя предполагать, чтоб он сам со своей стороны не держался тех же самых правил в разсуждении тебя, какие ты относительно к нему исполнять будешь, следовательно, держась с обоих сторон одних правил, будете вы иметь одни и те же чувства, одинакие чувства произведут одинакие склонности, и всякое деяние, не соответственное оным, будет с обоих сторон отвергаемо, а все сии взаимные угождения составлять истинное блаженство жизни вашей и принесут мне при наступающей старости лет моих совершенное удовольствие.
Вот, мой милый друг сердца моего, все то, что я желал сказать нащет личного твоего будущего супруга, поведения, каковым ознаменовать должна себя добродетельная супруга.
Теперь предложу тебе, некоторые нужные правила, коих точным исполнением приобретешь ты по достоинству почтенные титла чадолюбивой и попечительной матери и благоразумной хозяйки.
Предполагая, что со временем Бог благословит тебя детьми, нахожу я за нужное сказать тебе в нескольких словах мысли мои относительно исполнения долгу чадолюбивой и попечительной матери.
Любовь к детям, есть чувство естественное, следовательно, давать наставления как любить детей, есть совсем излишне, ибо по мнению моему, неродясь извергом рода человеческого, нельзя не любить того, что составляет часть собственного бытия нашего, хотя вопреки сего видим мы многих матерей, любящих одних детей до безумия, а других совершенно ненавидящих, таковые женщины не достойны священного именования матери, что же принадлежит до их воспитания, то желал бы я, мой милый друг! чтоб ты не вверяла его наемникам, а образовала их бы ум, склонности и душевные их способности сама. Ибо наймом доставляемое детям воспитание не произведет в них той нравственности, какою бы ты в них желала, а произведут всю нравственность их воспитатели. Я не говорю, чтоб при воспитании детей не занимать совсем чужого пособия, напротив того, нельзя обойтись, чтоб не вверять чужестранцам детей своих для обучения их наукам, языкам и прочему: но стараться должно, чтоб обучение их не сливалось вместе с воспитанием, которого никто столь прочно и основательно разположить не может, как родители.
Пуще всего старайся детей своих от себя не отдалять: я разумею сие о женском поле (ибо мужское воспитание под сие правило походить не может), но имей их всегда перед глазами.
А имея их непрестанно перед собой, легко будет тебе заметить все их душевные изгибы. Которыми и можно управлять по твоему благорассуждению. Не будь с ними слишком строга, ибо излишняя строгость родителей производит в детях страх, страх попирает в последних всю искренность, недостаток искренности производит между родителями и детьми взаимную холодность, и наконец сия та самая холодность разрушает между обоими все священные узы, самим естеством вечно связывать их определенные.
Напротив того, всякие детские как важные, так и малые пороки и преступления старайся истреблять в них собственным твоим благонравием. Выговаривай им за оные без всякого сердца, но с природною тебе чувствительностью и ласковостью своею старайся наконец довести их до того, чтоб они сами приходили сказывать тебе вины свои, сим способом приобретешь ты заблаговременно все право на их к тебе искренность, которая и не допустит их впадать ни в какие важные пороки, ибо ты по благоразумию твоему будешь стараться предупреждать оные.
Теперь остается мне присовокупить к сему нечто касающееся до исполнения доброй госпожи и благоразумной хозяйки.
Ты входишь теперь полною Госпожою в такой дом, в котором слуги тебе незнакомы, равно как и ты им. Первое старание твое должно состоять в приобретении к себе их любви и подобострастного почтения. А как сие чувство подчиненных нам людей вообще приобретается не иначе, как ласковым с ними обхождением, то и советую тебе, мой милый друг, обходиться с ними со всею тою кротостью, какую ты от природы получила, без наималейших однако ж при том фамильярности, ибо первая употребляемая при самых даваемых повелениях заставляет подчиняемого исполнить оные со всевозможным рвением и точностью, а последняя по мере употребления оной от такового их похвального стремления немало отвлекает, ибо, как говорят французы (la familiarit engendre) {фамильярность порождает… (пер. с фр.).} каковое изречение нахожу я весьма справедливым. Не бесполезно будет такоже верно и ревностно тебе служащим делать иногда отличные какие-либо награждения, ибо таковые, ничего для тебя незначащие награды, сильно однако ж добрых людей к продолжению ревностного служения их поощряют, наипаче всего не попускай того, чтоб кто-либо из твоих подчиненных мог воспользоваться полною твоею доверенностью, ибо ничто так легко не подвержено злоупотреблению, как доверенность, которой истинной цены они не знают, следовательно, и пользоваться ею не умеют. Веди их так, чтоб они при всем твоем ласковом с ними обхождении ни на секунду не забывали, что они слуги, а ты их госпожа, а ты не забывай также никогда, что они, человеки сии, взаимные с обоих сторон на памятовании будут удерживать все то, что не выходит из пределов, останется в естественном своем положении.
А как естественное вещей положение устроено самим Создателем вселенной, то и должно быть из всех наилучшее, каковым ты, держась сих правил, и будешь иметь удовольствие пользоваться.
Ведя себя таким образом относительно твоих подчиненных, не упускай ни на час из виду благосостояние общего вашего дома, которого внутреннее устройство принадлежит более к попечению хозяйки, нежели хозяина.
Под словом внутреннего устройства разумею я наблюдаемый во всех частях дома порядок, то есть: чтоб в доме ничего не было лишнего, а равным образом ни в чем в нужном и недостатка не было, ибо несмотрение за первым означает беспечную расточительность, пренебрежение последняго — гнусную скупость, и как между расточительностью и скупостью есть середина, умеренностью называемая, тот дом благоразумной хозяйки и требует держаться сей последней, яко единого и надежнейшего средства жить в удовольствии и спокойствии, чего, надеюсь, со стороны твоей и не будет упущено.
Теперь остается мне просить тебя, моего милого друга сердца моего, впечатлять сии сердцем и рукою моею начертанные правила в память твою — и держаться их со всею точностью, каковой благоденствие соотечественной жизни твоей от тебя требует.
Я уверен, как в бытие моем, что исполняя все вышеписанное, не можешь ты не быть благополучна, ибо сии правила почерпнуты из собственного моего опыта. А проведя жизнь тихую и благополучную, надеюсь, что не оставишь ты передать сии самые правила сестрам своим, також твоим детям, а те своим и так далее, следовательно, благополучие будет преследовать за тобою в роды родов, чего при благословении тебе совсем твоим потомством всем сердцем желает
Искренно любящий тебя
Апреля 17 дня 1799 года в Москве