Наследник Ральф, Троллоп Энтони, Год: 1871 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 468 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

НАСЛДНИКЪ РАЛЬФЪ.

РОМАНЪ

ЭНТОНИ ТРОЛЛОПА.

ИЗДАНІЕ
Е. Н. АХМАТОВОЙ.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
1871.

Глава I.
СЭР-ТОМАСЪ.

Есть люди, которые не могутъ сообщаться съ другими, есть также люди, которые не только могутъ сообщаться, но даже не въ состояніи поступать иначе. Трудно сказать, кто лучше изъ этихъ двухъ сортовъ людей. Мы не особенно уважаемъ того, кто носитъ сердце нараспашку, чтобы его клевали галки, кто иметъ хрустальное окно въ груди, такъ чтобы вс могли видть, что происходитъ внутри, кто не можетъ держать въ тайн ни одного своего дла, кто изливаетъ свою любовь и дружбу всякому случайному знакомому, но потомъ опять мало любви отдается тому, кто всегда остороженъ, всегда молчитъ о своихъ принадлежностяхъ, кто застегивается въ сюртукъ скрытной сдержанности, который онъ никогда не разстегиваетъ. Уваженіе такой человкъ можетъ пріобрсти, но едва-ли любовь. Намъ естественно любить знать дла нашихъ друзей и естественно также, мн кажется, любить говорить о нашихъ длахъ тмъ, кому мы довряемъ. Можетъ быть, посл всего, что ни говорятъ о слабости откровеннаго и нескромнаго болтуна, пріятне жить съ такимъ человкомъ, чмъ съ сдержаннымъ, молчаливымъ, желзнымъ человкомъ, разговоръ котораго между его самыми короткими друзьями состоитъ только изъ политики, науки, литературы, или какого-либо другого предмета, равно не касающагося нашей внутренней жизни.

Сэр-Томасъ Андерудъ, котораго я, и какъ надюсь, мои читатели также, узнаютъ очень коротко, принадлежалъ къ числу такихъ людей, которые неспособны позволить узнать себя коротко. Я говорю теперь о пятидесятилтнемъ человк, который не имлъ еще искренняго друга — который и когда безсознательно и постепенно не дошелъ до того рода короткости съ другимъ человкомъ, которая оправдываетъ и длаетъ необходимымъ взаимную свободу сношеній во всхъ жизненныхъ длахъ. А между тмъ онъ обладалъ теплыми чувствами, вовсе не былъ мизантропомъ по характеру и отдалъ бы многое, чтобъ быть способнымъ къ откровенности и веселости, какъ другіе люди. Ему скоре недоставало въ этомъ отношеніи способности, чмъ воли. Ему самому скоре казалось способностью, чмъ силой, всегда быть молчаливымъ, всегда осторожнымъ, всегда таинственнымъ и мрачномъ. Онъ сожаллъ объ этомъ, какъ о признанномъ недуг — какъ человкъ сожалетъ о томъ, что онъ близорукъ или крпокъ на ухо, но до шестидесяти лтъ онъ не длалъ никакихъ шаговъ къ тому, чтобы излечить себя отъ этого недостатка, и теперь бросилъ всякую мысль о подобномъ излеченіи.

Имлъ ли онъ удачу или неудачу въ жизни, это будетъ предоставлено сужденію читателя. Но онъ наврно не былъ счастливъ. Онъ вытерплъ жестокое разочарованіе, а разочарованіе давитъ душу хуже чмъ дйствительное несчастье. Не сдлаться лордомъ-мэромъ лондонскимъ не есть дйствительное несчастье,— но когда человку очень хотлось этого мста, когда онъ достигъ положенія самаго близкаго къ этому мсту, онъ будетъ страдать боле отъ этой неудачи, чмъ еслибъ лишился половины своего состоянія. А сэр-Томасъ Андерудъ сдлался прокуроромъ въ своей профессіи, но никогда не достигалъ боле высокаго званія.

Мы не будемъ слдить за нашимъ птенцомъ до самаго его гнзда, но объяснимъ, что онъ былъ единственный сынъ адвоката съ умренными средствами, который сдлалъ его юристомъ и умеръ, оставивъ очень мало или почти ничего посл себя. У молодого адвоката была единственная сестра, которая вышла за армейскаго офицера и провела всю послдующую жизнь въ отдаленныхъ странахъ, куда мужъ ея былъ призванъ необходимостью жить однимъ своимъ жалованьемъ. Какъ адвокатъ, мистеръ Андерудъ — нашъ сэр-Томасъ — жилъ хорошо доходомъ, который онъ заработывалъ, женился тридцати-пяти лтъ, вступилъ въ парламентъ сорока-пяти, сдлался прокуроромъ въ пятьдесятъ — и оставилъ эту, такъ сильно желаемую, должность чрезъ четыре мсяца посл своего назначенія. Такая отставка, однако происшедшая отъ политическихъ причинъ, не можетъ разочаровать человка. Безъ сомннія, человкъ, находящійся въ такомъ положеніи, пожалетъ о слабости своей партіи, которая была неспособна удержать въ рукахъ правительственныя блага, но онъ признаетъ безъ угрызенія или огорченія то обстоятельство, что министръ, съ которымъ онъ служилъ, перестаетъ быть министромъ — и ничто въ его отставк не раздражитъ его гордость, не возбудитъ внутренняго чувства почти нестерпимой досады, которое происходитъ отъ убжденія въ личной неудач. Сэр-Томасъ Андерудъ былъ прокуроромъ нсколько мсяцевъ при консервативномъ первомъ министр, а когда консервативный министръ вышелъ изъ министерства, сэр-Томасъ Андерудъ послдовалъ его примру безъ всякаго чувства сожалнія, которое могло бы сдлать его несчастнымъ. Но когда впослдствіи таже самая партія вернулась къ власти, а онъ, не будучи вторично выбранъ въ депутаты отъ того мстечка, котораго былъ представителемъ, былъ оставленъ и министромъ безъ слова сочувствія или даже притворнаго сожалнія, тогда онъ оскорбился. Это правда, онъ зналъ, что человкъ для того, чтобы быть генеральнымъ прокуроромъ, долженъ былъ имть мсто въ парламент. Высшихъ правительственныхъ должностей въ Англіи нельзя достигнуть посредствомъ превосходства въ своей профессіи, если кандидатъ не прибавитъ къ такому превосходству возможность поддерживать министерство и партію въ нижней палат. Сэр-Томасъ Андерудъ совершенно понималъ это — но онъ зналъ также, что есть разные способы, какъ помочь хромой собак перепрыгнуть чрезъ шоссейную заставу — если только хромая собака популярна между собаками. Для другого прокурора нашлось бы мсто — или дана была бы отсрочка, или по-крайней-мр было бы составлено совщаніе, съ предложеніемъ попробовать что-нибудь. Но тутъ человка четырьмя годами его моложе, котораго онъ презиралъ и который, какъ ему сказали, получилъ свое мсто въ парламент грубымъ подкупомъ, посадили на это мсто, даже не извинившись передъ нимъ. Вотъ почему онъ былъ несчастливъ и сознавался самому себ, что энергія его была подавлена.

Но онъ сознавался себ въ то же время, что онъ по своей натур склоненъ къ такому подавленію энергіи, если выходилъ изъ своего одиночества и старался вести открытую борьбу жизни между своими ближними. Онъ зналъ, что осужденъ къ этому разочарованію, самому горькому изъ всхъ, которое происходитъ отъ неудачи въ то время, когда цль почти достигнута. Много значитъ сдлаться прокуроромъ, и этого онъ достигнулъ — но хуже чмъ ничего пробыть прокуроромъ четыре мсяца, а потомъ узнать, что вс окружающіе смотрятъ не такъ, какъ на человка потерпвшаго неудачу и, слдовательно, никуда негоднаго. Таковы были чувства сэр-Томаса Андеруда, когда онъ сидлъ въ своей квартир въ то время, когда составилось новое министерство — и въ то время съ нимъ не совтовались, его не посщали, къ нему не писали. Но все это — составленіе министерства, въ которомъ бывшій прокуроръ не былъ приглашенъ принимать участіе — случилось за семь лтъ до начала нашей исторіи.

Въ эти годы, въ которые нашъ юристъ засдалъ въ парламент какъ мистеръ Андерудъ — въ это время онъ трудился прилежно какъ адвокатъ и, можетъ быть, находился ближе къ своимъ ближнимъ, чмъ когда-либо прежде или чмъ ему случилось быть впослдствіи — онъ жилъ, впрочемъ, почти номинально, въ небольшой, но хорошенькой вилл, которую нанялъ для жены своей въ Фльгэм. Вилла эта была возл рки и имла хорошо устроенныя, хотя не обширныя прогулки, крошечную оранжерею и очаровательный спускъ къ Темз. Мистриссъ Андерудъ нашла невозможнымъ жить въ Полулунной улиц, а мистеръ Андерудъ довольно охотно перенесъ своихъ домашнихъ боговъ въ это убжище. Въ то время его домашніе пенаты состояли изъ жены и двухъ дочерей — но жена умерла прежде чмъ могла называться лэди Андерудъ. Вилла въ Фльгэм еще оставалась и тамъ жили об дочери, и еслибъ сэр-Томаса спросили, онъ отвтилъ бы, что и онъ тамъ живетъ. Но если человкъ живетъ въ томъ мст, гд онъ часто ночуетъ, то сэр-Томасъ жилъ понастоящему въ Соутгэмптонской улиц. Когда онъ перенесъ своихъ домашнихъ пенатовъ въ виллу, было необходимо, по причин его обязанностей въ парламент, чтобъ ему было куда преклонить голову, и вслдствіе этого, я боюсь, что онъ довольно охотно преклонялъ свою голову въ маленькой спальной, смежной съ его адвокатской конторой.

Намъ нтъ никакой необходимости возвращаться къ чувствамъ, имвшимъ на него вліяніе во время болзни жены или въ періодъ его парламентской карьеры. Жена его теперь умерла и онъ уже не занималъ мста въ парламент. Онъ совсмъ оставилъ практику въ адвокатур, а все-таки проводилъ большую половину своей жизни въ своей контор, завтракалъ тамъ, читалъ, писалъ, ночевалъ. Онъ не совсмъ бросилъ Фльгэмскую виллу и двухъ двушекъ, жившихъ тамъ. Онъ не хотлъ сознаться имъ или позволялъ имъ уврять, что онъ не живетъ съ ними. Иногда дв ночи сряду, иногда три, онъ проводилъ въ вилл — и однако никогда не оставался тамъ днемъ. Но почти можно было сказать, что по воскресеньямъ онъ никогда не бывалъ дома. Отсюда происходило чувство, боле всего возбуждавшее несогласіе между отцомъ и дочерьми. Сэр-Томасъ всегда бывалъ въ своей лондонской контор по воскресеньямъ. Бывалъ ли сэр-Томасъ въ церкви? Миссъ Андерудъ постоянно ходили въ церковь и имли очень высокое мнніе о приличіи и необходимости ходить въ церковь по воскресеньямъ. Он помнили, что въ молодости отецъ ихъ всегда бывалъ въ церкви вмст съ ними. Он помнили, что онъ даже довольно сурово требовалъ отъ нихъ акуратности и точности въ исполненіи ихъ обязанности. Время-отъ-времени — можетъ быть, четыре раза въ годъ — ходилъ онъ въ Вольскую капеллу. Это он могли узнать. Но он думали, что хотя онъ не бываетъ въ церкви, однако тмъ не мене воскресенье проводитъ очень свято. Можно тутъ же сказать, что он были правы.

Квартира сэр-Томаса въ Соутгэмптонской улиц хотя была мрачна снаружи и хотя къ ней вела лстница самой печальной наружности — такъ увеличивали меланхолію ея темнота и ветхость — была сама по себ широка и удобна. Спальная его была мала и у него были дв большія гостиныя, изъ которыхъ одна служила библіотекой, а другая столовой. Надъ ними была комната клэрка, потому что сэр-Томасъ, хотя почти отказался отъ своего дла, не отказалъ своему клэрку, и тутъ старикъ-клэркъ проводилъ все свое время отъ половины девятаго утра до десяти часовъ вечера, служа своему хозяину разными способами съ рачительнымъ вниманіемъ, которому онъ, вроятно, не имлъ намренія посвятить себя, когда принялъ на себя обязанности клэрка у практикующаго адвоката. Но Джозефъ Стеммъ и сэръ Томасъ были сходны характерами и состарлись слишкомъ въ равной степени, чтобъ допустить разлуку и новыя отношенія. У Стемма былъ только одинъ другъ на свт и другъ этотъ былъ сэр-Томасъ. Я уже говорилъ, что у сэр-Томаса друга не было — но можетъ быть онъ боле чувствовалъ ту истинную короткость, которую производитъ дружба, къ Стемму, чмъ къ какому-либо другому существу.

Сэр-Томасъ былъ высокій, худощавый человкъ, значительно сгорбившійся, хотя не отъ лтъ, съ лицомъ, которое можетъ быть было бы почти неблагородно, еслибъ это несчастье не выкупалось выраженіемъ разума и силы, которое всегда сопровождаетъ извстный родъ безобразія. Носъ его походилъ на носъ лорда Брума — тонкій, длинный и острый на конц. У него были живые, срые глаза и хорошій лобъ, но составныя части его физіономіи были неправильны и грубы. Подбородокъ у него былъ длинный, такъ же какъ и верхняя губа — такъ что неоспоримо онъ былъ безобразный человкъ. Онъ былъ, однако, здоровъ, силенъ, и такой хорошій ходокъ, что ему ничего не значило сходить пшкомъ въ виллу вечеромъ, пообдавъ въ клуб.

Онъ имлъ привычку обдать въ клуб — въ высокоуважаемомъ и чрезвычайно удобномъ клуб, находящемся на углу Суфолькской улицы — старйшемъ изъ двухъ клубовъ, которые посвящены благосостоянію отраслей нашихъ великихъ университетовъ. Тамъ сэр-Томасъ обдалъ, можетъ быть, четыре раза въ недлю десять мсяцевъ въ году. О немъ говорили въ клуб, что его никогда не видали обдающимъ вмст съ другимъ членомъ клуба. Даже его обращеніе, когда онъ сидлъ за своимъ одинокимъ обдомъ — всегда съ бутылкой портвейна на стол — было хорошо извстно, такъ же какъ фигура стараго короля верхомъ на улиц, и такъ не походило ни обыкновенное обращеніе людей, какъ та фигура не походила на обыкновенныхъ королей. У него всегда была въ рукахъ книга — не клубная, не романы изъ библіотеки для чтенія, не журналъ, но какая-нибудь старинная, въ жесткомъ переплет книга изъ его собственной библіотеки, которую онъ носилъ въ карман и которой отдавалъ свое сосредоточенное вниманіе. Обдъ, всегда состоявшій изъ баранины и ничего другого, бралъ у него не боле пяти минутъ — но онъ прихлебывалъ медленно свой портвейнъ, выпивалъ также медленно чашку чаю, а потомъ клалъ въ карманъ книгу, платилъ но счету и уходилъ. Рдко говорилъ онъ съ кмъ нибудь въ клуб. Онъ кланялся тому, другому, если съ нимъ заговаривали, отвчалъ, но о разговорахъ въ клуб онъ ничего не зналъ и даже не входилъ ни въ какую другую комнату, кром той, въ которой подавали ему обдъ.

Разговаривая о немъ, мужчины удивлялись, какъ такой человкъ могъ подняться до высокой должности, какъ онъ могъ имть успхъ въ своей профессіи. Но въ такихъ длахъ вс мы слишкомъ спшимъ составлять самоувренное мнніе о наружныхъ причинахъ, которыя находятся близъ поверхности, но которыя, какъ руководство къ характеру, ложны. Можетъ быть во всемъ Лондон не было юриста лучше сэр-Томаса Андеруда по его отрасли закона. Онъ работалъ очень прилежно, и хотя былъ застнчивъ до степени совершенно непонятной въ мужчинахъ въ обыкновенныхъ сношеніяхъ жизни, робости онъ не чувствовалъ, когда говорилъ въ суд или въ нижней палат. Съ женою или дочерями лорда-канцлера онъ не могъ сказать и пяти словъ съ удовольствіемъ для себя и съ его сіятельствомъ самимъ въ его гостиной, но въ суд лордъ-канцлеръ былъ для него не боле какъ всякій другой юристъ, котораго онъ не считалъ такимъ хорошимъ юристомъ, какимъ онъ былъ самъ. Никому не удавалось застращать его, когда на немъ красовались парикъ и мантія, да и за словомъ онъ не ходилъ въ карманъ, когда былъ въ этомъ наряд. Ему предложилъ одинъ стряпчій, знавшій его такъ, какъ стряпчіе должны знать адвокатовъ, что онъ долженъ быть депутатомъ отъ одного мстечка — онъ согласился, его выбрали, и выбирали три раза все отъ одного города, но наконецъ, когда узнали, что онъ никогда не обдаетъ съ главными горожанами, не здитъ съ визитами къ ихъ женамъ въ Лондон, не помогаетъ ихъ маленькимъ цлямъ, сила его достоинствъ рушилась и его не выбрали. Между-тмъ партія, къ которой онъ присталъ, нашла въ немъ достоинства. Нашли, что онъ не только основательный юристъ, но человкъ очень ученый, изучившій опыты исторіи и потребности настоящаго вка. Онъ не могъ обезславить правительства — и ему предложилъ должность прокурора министръ, никогда не видавшій его иначе, какъ въ нижней палат.

— Онъ одинъ изъ лучшихъ юристовъ во всей Англіи, сказалъ лордъ-канцлеръ.

— Онъ всегда говоритъ съ необыкновенною ясностью, сказалъ главный казначей.

— Я никогда не видалъ, чтобъ онъ разговаривалъ съ кмъ-нибудь, сказалъ министръ финансовъ, порицая это назначеніе.

— Онъ скоро излечится отъ этого недуга съ вашей помощью, сказалъ министръ смясь.

Итакъ Андерудъ сдлался прокуроромъ и сэр-Томасомъ — и такъ исполнялъ свое дло, что безъ всякаго сомннія получилъ бы опять прежнее мсто, еслибъ онъ былъ въ парламент, когда его партія вернулась къ власти. Но онъ не пріобрлъ ни одного друга, не научился говорить даже съ министромъ финансовъ — и когда его партія вернулась къ власти, его миновали безъ угрызенія и почти безъ сожалнія.

Онъ никогда не принимался за дятельныя хлопоты своей профессіи посл этого разочарованія. Жены его тогда уже не было въ живыхъ, и почти цлый годъ онъ говорилъ стряпчимъ и всмъ другимъ, что онъ покончилъ съ дловою жизнью. Онъ опять принялся за одинъ родъ занятія, когда вернулся въ свою прежнюю квартиру въ Соутгэмптон, но его рдко видали въ суд и вс знали его желаніе заставить предполагать, что онъ оставилъ дла. Онъ всегда велъ умренный образъ жизни и отложилъ сумму, достаточную для его умренныхъ потребностей. Онъ имлъ тысячу двсти или тысячу четыреста въ годъ, независимо отъ того, что могъ заработать, и такъ какъ онъ никогда не былъ жаденъ къ деньгамъ, то теперь сдлался къ нимъ еще равнодушне, чмъ въ молодости. Я считаю ошибкою предполагать, что мужчины становятся жадне къ старости. Скупой человкъ выкажетъ свою скупость по мр приближенія къ старости, потому что скупость — страсть свойственная старости — и будетъ становиться жадне по мр того, какъ другія страсти станутъ оставлять его. Такъ будетъ съ человкомъ расточительнымъ. Андерудъ, когда пролагалъ себ дорогу въ адвокатур, трудился усиленно, не хуже своихъ товарищей, чтобы пріобрсти себ удобства и независимость, но деньги собственно какъ деньги никогда не были дороги для него — а теперь онъ сдлался такимъ испытаннымъ философомъ, что совершенно презиралъ деньгами, дорожа ими только въ томъ отношеніи, чтобы поддерживать свою зависимость. Въ одинъ іюньскій вечеръ въ пятницу, когда онъ сидлъ за обдомъ въ своемъ клуб, вмсто того, чтобы заняться книгою, которую онъ по обыкновенію вынулъ изъ кармана, онъ читалъ письмо, которое тотчасъ по прочтеніи клалъ въ конвертъ и опять вынималъ посл минутнаго размышленія. Наконецъ, когда чашка чаю была выпита и счетъ заплаченъ, онъ спряталъ въ карманъ письмо и книгу вмст и пошелъ къ двери клуба. Тамъ онъ остановился и соображалъ, что онъ будетъ длать въ этотъ вечеръ. Было половина девятаго, и какъ онъ употребитъ четыре, пять или можетъ быть шесть часовъ, остававшихся ему прежде чмъ онъ ляжетъ въ постель? Искушеніе, которому онъ былъ подверженъ, заставило его вернуться въ свое уединеніе въ Соутгэмптонскую улицу. Если онъ это сдлаетъ, онъ проспитъ до десяти часовъ на своемъ кресл — потомъ будетъ читать, опять напьется чаю или, можетъ быть, будетъ писать до часа, а потомъ пойдетъ прохаживаться по улицамъ около Канцелярскаго переулка, Темпля и Линкольи-Инна до двухъ или даже до трехъ часовъ утра — смотря на старыя мрачныя окна и вступая, съ помощью тхъ способностей, которыя дало ему воображеніе, въ продолжительныя сношенія съ людьми, между которыми жить во плоти не допускала слабость его физической организаціи. Полисмэны знали его хорошо и пускались въ большія соображенія относительно его прогулокъ. Но въ этихъ ночныхъ странствованіяхъ онъ не говорилъ ни слова ни съ кмъ и никто никогда съ нимъ не заговаривалъ, а между тмъ свтъ былъ для него живе въ это время, чмъ въ какой-либо другой періодъ впродолженіе двадцати-четырехъ часовъ.

Но въ настоящемъ случа онъ устоялъ противъ искушенія. Его не было дома цлую недлю, а онъ зналъ, что ему слдуетъ давать своимъ дочерямъ покровительство своего присутствія. Достаточно ли было одного этого чувства, чтобы отвлечь его отъ прелестей Канцелярскаго переулка и заставить отправиться въ виллу, можно сомнваться, но въ томъ письм, которое онъ читалъ такъ внимательно, заключалось извстіе, которое, по его мннію, онъ долженъ былъ сообщить своимъ дочерямъ. Его племянница Мэри Боннеръ была теперь сирота и прідетъ въ Англію изъ Ямайки чрезъ дв недли. Мать ея была сестра сэр-Томаса и умерла уже назадъ тому три года. Генералъ Боннеръ, отецъ, теперь умеръ и двушка осталась сиротой, почти безъ состоянія и не имя ни одного близкаго друга, если Андеруды не окажутъ ей дружелюбія. Извстіе о смерти генерала дошло уже прежде до сэр-Томаса — и онъ уже справлялся о племянниц чрезъ повренныхъ ея покойнаго отца. О средствахъ генерала онъ не зналъ ршительно ничего — думая однако, что они ограничиваются его офицерскимъ жалованьемъ. Теперь ему сказали, что эта двушка будетъ въ Соутгэмптон чрезъ дв недли и что она ршительно не иметъ никакого состоянія. Онъ уврялъ себя, стоя на ступеняхъ двери клуба, что подетъ домой и посовтуется съ дочерьми — но въ сущности онъ ршилъ участь племянницы за долго до того, какъ похалъ домой — прежде чмъ повернулъ изъ Пэлль-Милля въ Сэнт-Джемскій паркъ. Онъ иногда намревался посовтоваться съ дочерьми, но въ сущности рдко совтовался съ кмъ-либо о томъ, что онъ сдлаетъ или чего не сдлаетъ. Онъ шелъ прямо, не руководясь никакими человческими совтами, кром тхъ, какіе давали ему его собственный разумъ, его собственное сердце, его собственная совсть. Прошло полтора часа, прежде чмъ онъ дошелъ до дома, но большая часть этого времени была употреблена не на ршеніе того, что онъ сдлаетъ въ этомъ случа, но на ворчаніе и сожалнія о томъ, что ему надо этимъ заниматься, вс новыя заботы были для него прискорбны. Старыя заботы были прискорбны, но новыя ужасны, хотя онъ былъ смлъ на ршенія, онъ былъ очень робокъ относительно результатовъ этого ршенія. Разумется, сироту надо было взять къ нему въ домъ, и разумется, онъ долженъ былъ принять обязанность на себя относительно ея.

Глава II.
ПОПГЭМСКАЯ ВИЛЛА.

Попгэмской виллой назывался домъ въ Фльгэм — какъ могли видть вс проходящіе мимо, потому что это имя было написано на столбахъ, сквозь которые калитка вела въ садъ. Когда Андерудъ купилъ этотъ домъ, онъ хотлъ вычеркнуть это названіе, находя его напыщеннымъ, исполненнымъ притязаній и непривлекательнымъ. Но мистриссъ Андерудъ оно понравилось и потому осталось. Об дочери насмхались надъ нимъ, но не осмливались просить стереть его, и посл смерти жены сэр-Томасъ никогда не говорилъ объ этомъ, такъ вилла и осталась Попгэмской. Домъ былъ простъ и въ немъ заключались только дв небольшія гостиныя, кром маленькой боковой, которую двушки даже при жизни матери присвоили себ. Но зато большая гостиная была прехорошенькая, балконныя окна выходили на лугъ и въ нихъ виднлась свтлая рка, протекавшая мимо, и мостъ. Эта гостиная, столовая и маленькая комнатка вс были въ нижнемъ жиль, а наверху было столько комнатъ,.сколько было потребно для семейства. Двушки не желали лучшаго дома — еслибъ только отецъ могъ быть съ ними. Но онъ доказывалъ, что вс его книги были въ Лондон, и что даже еслибъ онъ захотлъ перевезти ихъ, для нихъ не было мста въ Попгэмской вилл.

Грустенъ былъ этотъ образъ жизни для двушекъ. Хуже всего было, можетъ быть, то, что он не знали, когда его ожидать. Разъ было упомянуто о неудобств имть готовымъ обдъ для мужчины, когда онъ никогда не говорилъ, будетъ ли ему нуженъ обдъ. Это было неудачное замчаніе, потому что сэр-Томасъ воспользовался этимъ, сказавъ, что онъ всегда будетъ прізжать посл обда, если заране не увдомитъ. Потомъ, посл обда имъ овладвало искушеніе вернуться въ свою контору, и такимъ образомъ все шло для него день-за-день.

Въ эту пятницу вечеромъ дочери почти ожидали его, такъ какъ онъ рдко пропускалъ недлю, не навстивъ ихъ, а еще рже прізжалъ къ нимъ по субботамъ. Онъ нашелъ ихъ на лугу, или лучше сказать, на берегу рки, и съ ними стоялъ молодой человкъ, котораго онъ зналъ хорошо. Онъ поцловалъ дочерей, а потомъ протянулъ руку молодому человку.

— Радъ видть васъ, Ральфъ, сказалъ онъ:— давно вы здсь?

— Боюсь, что уже часа два. Пэшенсъ вамъ скажетъ. Я намревался вернуться съ тмъ поздомъ, который идетъ четверть десятаго изъ Птни, но я курилъ, мечталъ, разговаривалъ почти до десяти.

— Есть поздъ въ половин одиннадцатаго, сказала старшая миссъ Андерудъ.

— А другой въ четверть двнадцатаго, сказалъ молодой человкъ.

Сэр-Томасу очень хотлось остаться одному съ дочерьми, но онъ не могъ выгнать гостя. Онъ не имлъ права сердиться на его присутствіе — хотя чувствовалъ нкоторые упреки совсти по этому поводу. Если молодому человку не слдовало посщать его дочерей въ его отсутствіе, виновато въ этомъ было его отсутствіе, скоре чмъ молодой человкъ пріхавъ, а его дочери принявъ его. Онъ былъ опекуномъ этого молодого человка и года два онъ такъ былъ коротокъ въ его дом, что жилъ съ его дочерьми почти какъ старшій братъ. Но молодой Ральфъ Ньютонъ потомъ нанялъ для себя квартиру въ Лондон, вышелъ изъ опеки и послднее время — такъ полагалъ сэр-Томасъ — велъ жизнь, которая длала его не совсмъ надежнымъ собесдникомъ для двицъ. Однако, въ его образ жизни не было ничего такого, что длало бы необходимымъ ршительно изгнать его изъ виллы. Онъ тратилъ денегъ боле нежели слдовало, вошелъ въ долги, и сэр-Томасу было много хлопотъ съ его длами. Онъ былъ сирота — племянникъ и наслдникъ стараго провинціальнаго сквайра, котораго онъ не видалъ никогда. Деньги, полученныя имъ отъ отца, онъ почти истратилъ вс, и о немъ шли слухи, что онъ занималъ деньги въ счетъ своего наслдства по смерти дяди. Обо всемъ этомъ боле будетъ сказано впослдствіи — но хотя сэр-Томасъ не длалъ никакихъ распоряженій по этому поводу и даже не любилъ намекать на это, ему непріятно было думать, что Ральфъ Ньютонъ былъ у его дочерей въ его отсутствіе. Дочери его были настоящее золото. Онъ былъ въ этомъ увренъ. Онъ безпрестанно говорилъ себ, что еслибъ не это, то онъ не оставлялъ бы ихъ такъ постоянно безъ надзора. Пэшенсъ, старшая, была чудомъ между молодыми женщинами но благоразумію, поведенію и чувству приличія, а Клариса, которую онъ любилъ гораздо боле ея сестры, была безукоризненна, немножко вспыльчиве, немножко горяче, немножко пристрастне къ удовольствію чмъ ея сестра, но именно поэтому онъ боле ее любилъ. Никакіе его поступки не могли обезопасить ихъ боле ихъ собственной добродтели. А все-таки ему непріятно было думать, что Ральфъ Ньютонъ часто бываетъ въ вилл. Когда такому человку какъ сэръ Томасъ былъ порученъ надзоръ за молодымъ человкомъ съ большими надеждами, онъ едва ли пожелаетъ, чтобъ его дочь влюбилась въ его воспитанника, благоразумный или неблагоразумный образъ жизни ведетъ онъ.

Сэр-Томасъ вспотлъ и усталъ посл своей прогулки, и дочери засуетились, приготовляя для него содовую воду и чай. Вскор Ральфъ Ньютонъ отправился, чтобы поспть къ раннему изъ двухъ поздовъ, о которыхъ было говорено. Былъ, однако, уже одиннадцатый часъ, когда онъ ушелъ, и сэр -Томасъ, сидя у открытаго окна въ гостиной, опять вынулъ письмо.

— Пэшенсъ, сказалъ онъ, обращаясь къ старшей дочери, когда вынималъ письмо изъ конверта:— Мэри Боннеръ будетъ въ Англіи чрезъ дв недли. Что ты сдлаешь для нея?

Говоря это, онъ такъ держалъ письмо, что давалъ этимъ дочери право взять письмо изъ его рукъ. Онъ позволилъ ей взять это письмо, и она прочла прежде чмъ отвтила ему.

Письмо было очень грустное, холодно написано, а все-таки исполнено паоса. Ея друзья въ Западной Индіи совтовали ей похать въ Англію. Ей растолковали, что когда дла ея отца будутъ устроены, то ей останется не боле нсколькихъ сотъ фунтовъ. Захочетъ ли дядя дать ей теперь смиренный пріютъ, а впослдствіи помочь ей получить мсто гувернантки? Она думала, что можетъ учить музык и французскому языку, и постарается приготовить себя къ преподаванію въ другихъ отношеніяхъ.

‘Я знаю, писала она: ‘какъ мало имю я правъ на человка, который никогда меня не видалъ и родственникъ мн только по матери, но можетъ быть вы мн позволите побезпокоить васъ этимъ въ моемъ бдственномъ положеніи.’

— Разумется, она должна пріхать сюда, папа, сказалъ Пэшенсъ, подавая письмо Кларис.

— Да, она должна пріхать сюда, сказалъ сэр-Томасъ.

— Но я могу сказать, съ тмъ чтобы остаться — навсегда.

— Да, остаться навсегда. Не могу сказать, чтобы я смотрлъ на это съ удовольствіемъ. Человкъ не безъ боязни предпринимаетъ новыя обязанности, а особенно такія, которымъ я не вижу конца, и которыя, вроятно, буду не въ состояніи исполнить.

— Папа, я уврена, что она премилая, сказала Клариса.

— Но почему же ты уврена, душа моя? Впрочемъ, мы объ этомъ спорить не станемъ. Она должна пріхать, и мы будемъ надяться, что она окажется милою, какъ предсказываетъ Клариса. Я не могу позволить дочери моей сестры идти въ гувернантки, пока могу предложить ей домъ. Она должна пріхать сюда какъ членъ нашей семьи. Я только желаю, чтобы она не помшала вашему счастью.

— Я уврена, что она не помшаетъ, сказала Клариса.

— Мы постараемся, чтобы она увеличила наше счастье, и употребимъ вс силы, чтобы сдлать ее счастливою, сказала Пэшенсъ.

— Это большой рискъ, но мы должны на него ршиться, сказалъ сэр-Томасъ.

Такъ дло и было ршено. Потомъ онъ объяснилъ дочерямъ, что намренъ самъ похать въ Соутгэмптонъ встртить племянницу и прямо привезетъ ее оттуда въ ея новый домъ. Пэшенсъ вызывалась хать съ нимъ, но онъ отклонилъ это предложеніе, находя его безполезнымъ. Все было ршено между ними къ одиннадцати часамъ — даже комната, которую должна занять Мэри Боннеръ, а потомъ дочери оставили отца, зная хорошо, что онъ не ляжетъ спать еще часа четыре. Онъ заснетъ на своемъ стул часа два, а потомъ пойдетъ бродить или читать, а можетъ быть сидть и думать объ этой прибавившейся забот до половины ночи. И сестры не сейчасъ легли въ постель. Этотъ новый планъ, столь важный для ихъ отца, былъ конечно гораздо важне для нихъ. Онъ безъ сомннія будетъ по прежнему занимать свою квартиру, все будетъ жить въ дйствительности въ Лондон одинъ, хотя въ теоріи считается покровительственнымъ геніемъ Фльгэмскаго дома, но он должны принять къ себ новую сестру, а об знали, не смотря на восторгъ Кларисы, что можетъ быть он не будутъ въ состояніи полюбить новую сестру.

— Не помню, чтобы мн сказали о ней хоть слово, сказала Клариса.

— Мн говорили, что она хорошенькая, сказала Пэшенсъ.

— Сколько ей лтъ? Я полагаю, она моложе насъ.

Кларис Андерудъ былъ въ то время двадцать одинъ годъ, а Пэшенсъ была двумя годами старше ея.

— О, да,— я думаю около девятнадцати. Кажется, мн говорили, что было четверо или пятеро дтей старше Мэри, которыя умерли вс. Не странно ли, не ужасно ли — остаться одной, послдней изъ большой семьи и не имть знакомой родни?

— Бдная, милая двушка!

— Если она сама писала письмо, сказала Пэшенсъ: — мн кажется, она должна быть умна.

— Я знаю наврно, что не могла бы написать письма въ такомъ положеніи, сказала Клариса.

Такимъ образомъ он просидли почти такъ же поздно какъ и ихъ отецъ, длая предположенія о характер и наружности ихъ новой родственницы и о томъ, будетъ ли для нихъ возможно полюбить ее всмъ сердцемъ. Оказывалось необходимо немедленно принести небольшую жертву, но къ этому затрудненія не было. До-сихъ-поръ об сестры занимали отдльныя спальни, но теперь, такъ какъ для прізжей нужна была комната, то имъ сдлалось невозможно помститься вмст. Но есть жертвы такъ мало тягостныя, что пріятное чувство самоотверженія заглаживаетъ послдствія.

Пэшенсъ Андерудъ, старшая сестра, была выше ростомъ и вовсе не хороша. Лицо у ней было доброе, руки и ноги маленькія и во всхъ отношеніяхъ она была настоящей лэди, но въ ней не было ни той женской красоты, которая такъ часто происходитъ только отъ молодости, ни той другой боле рдкой красоты, которая принадлежитъ самому лицу и происходитъ отъ чертъ и ихъ выраженія. Лицо ея было худощаво и его пожалуй можно было бы назвать сухимъ и жесткимъ. Она очень походила на отца, не имя однако его носа, и лицо ея выкупалось умнымъ выраженіемъ блестящихъ срыхъ глазъ. У ней былъ длинный подбородокъ, длинная верхняя губа, которая будучи преувеличена въ физіономіи ея отца, длала его такимъ замчательно безобразнымъ человкомъ. И волосы ея, хотя густые и длинные, не имли того глянца, который мы любимъ видть въ волосахъ двушекъ и въ которомъ вс мы признаемъ одну изъ милйшихъ прелестей двичества. Вотъ какова была по наружности Пэшенсъ Андерудъ и изъ всхъ знавшихъ ее хорошо никто не былъ такъ совершенно убжденъ, что ей недостаетъ наружной привлекательности, какъ сама Пэшенсъ Андерудъ. Но она никогда не говорила объ этомъ — даже съ своей сестрой. Она не жаловалась и, что гораздо обыкновенне, не хвасталась, что она не красавица. Красотой сестры она очень дорожила и о ней иногда выражалась восторженно. Но о своей собственной наружности она не говорила ничего. Ея дарованія, если она ихъ имла, были совсмъ въ другомъ род и она вовсе не имла желанія думать, что не иметъ дарованій. Она была умна и знала это. Она могла читать и понимала, что читаетъ. Она видла разницу между хорошимъ и дурнымъ и думала, что видитъ ее ясно. Она вовсе не была недоврчива къ себ и конечно не была несчастлива. Она была очень религіозна и знала, какъ дополнить иногда недостающее счастье въ этомъ мір упованіемъ въ счастье будущаго. Еслибъ не безпокойство объ отц, Пэшенсъ Андерудъ была бы счастливою женщиной.

Клариса, младшая, была красавица. Обстоятельство это признавали вс знавшіе ее и оно было хорошо извстно ей самой, это былъ фактъ, въ которомъ не было ни малйшаго сомннія съ-тхъ-самыхъ-поръ, какъ минуло ей пятнадцать лтъ. Она была нсколько ниже сестры и не такъ худощава. Она была смугле сестры и волосы ея, такого богатаго цвта, какъ только могутъ быть волосы каштановые, были глянцовиты, шелковисты и роскошны. Она носила ихъ по мод шиньономъ на голов, но изъ-подъ шиньона выбивались локоны, а надъ лбомъ волосы были обрзаны коротко и лежали волнисто и дерзко — что теперь также въ мод, какъ бы то ни было, она носила ихъ такъ, что всякій мужчина едвали бы пожелалъ, чтобы она носила иначе. Глаза ея, не похожіе на глаза отца и сестры, были голубые, и во всхъ ея чертахъ ничего не было похожаго на ихъ черты. Верхняя губа была коротка, и подбородокъ коротокъ и съ ямочкой, на одной щек также была ямочка, прелесть гораздо боле способная свести съ ума мужчинъ, чмъ когда она виднется на обихъ щекахъ. Носъ ея былъ совершенствомъ — онъ былъ ни греческій, ни римскій, ни египетскій — а просто англійскій, только чуть-чуть вздернутъ кверху. Нкоторые говорили, что ротъ ея слишкомъ великъ, а зубы слишкомъ ровны — но эти нкоторые принадлежали къ тому разряду критиковъ, для которыхъ необходиме порицать чмъ цловать. Въ добавокъ ко всему этому, въ обращеніи ея было какое-то ребячество, въ которое, хотя она сама нсколько его стыдилась, вс другіе были влюблены. Это не было ребячество очень юныхъ лтъ — потому что она уже достигла зрлаго возраста — ей минулъ двадцать одинъ годъ — но ребячество немножко нершительное, немножко капризное, полууступчивое и полуупрямое, нжное, любящее, привлекательное ребячество, которое даетъ ласки, требуетъ ихъ и которое, когда оно неподдльно, можетъ существовать до возраста гораздо доле того, котораго достигла Клариса Андерудъ.

Но со всми своими прелестями Клариса не была такою счастливою двушкой какъ ея сестра и для этого недостатка внутренняго удовольствія существовали дв причины. Она считала себя глупенькой и въ этомъ отношеніи завидовала своей сестр — и считала себя влюбленной, и влюбленной почти безъ надежды, глупость ея казалась ей фактомъ признаваемымъ всми кром Пэшенсъ. Не было ни одного человческаго существа, приближавшагося къ ней, которое повидимому не показывало бы ей, что всякій вопросъ о томъ, кто благоразумне или учене, она или ея сестра, былъ бы фарсомъ. Пэшенсъ могла говорить по-итальянски, могла читать по-нмецки, знала, по-крайней-мр по имени каждаго поэта, когда-либо писавшаго, и всегда была въ состояніи сказать именно, что слдовало сдлать. Она умла заставить слугъ любить себя и вмст съ тмъ повиноваться, умла всегда одваться на свои деньги, не будучи въ долгу ни на одинъ шиллингъ. Между тмъ какъ Кларисы не слушался никто и она была въ долгу у своего башмачника и у своей модистки, и несмотря на вс ея усилія, не могла понять ни слова изъ Данте, и ей было извстно, что она читала ‘Прекрасную королеву’ точь-въ-точь какъ ребенокъ повторяетъ урокъ. А относительно ея любви — горе было еще больне. Нужно ли говорить читателю, что Ральфъ Ньютонъ былъ героемъ, которому Клариса отдала свое сердце? Это былъ предметъ непріятный, о которомъ даже об сестры не говорили откровенно между собой, въ сущности, хотя Пэшенсъ находила, что пристрастіе было, она думала, что это ничто боле какъ фантазія. А въ молодомъ человк она не видала даже и фантазіи. Не было сказано ни слова, которое можно было бы принять за признаніе въ любви. Такъ по-крайней-мр думала Пэшенсъ, и она была бы очень несчастлива, еслибы было иначе, потому что Ральфъ Ньютонъ не былъ, по ея мннію — человкомъ, любви котораго можно бы доврить ея сестру. А между тмъ, кром отца и сестры, Пэшенсъ никого не любила такъ, какъ Ральфа Ньютона.

Однако въ жизни Кларисы Андерудъ былъ маленькій эпизодъ, который растревожилъ ея сестру — читатель можетъ услышать объ этомъ тотчасъ. Былъ второй Ньютонъ — младшій братъ — но хотя младшій, не только поступившій въ духовное званіе и не имвшій приходъ, Грегори Ньютонъ — пасторъ Грегори Ньютонъ — который впродолженіе нсколькихъ недль знакомства до безумія влюбился въ Кларису и впродолженіе трехъ мсяцевъ сдлалъ ей три предложенія и столько же разъ получалъ отказъ. Это случилось зимою и весною до начала нашего разсказа — и Пэшенсъ и сэр-Томасъ оба были хорошо расположены къ предложенію молодого человка. Онъ не былъ порученъ надзору сэр-Томаса, какъ Ральфъ, будучи воспитанъ на попеченіи дяди, наслдникомъ котораго былъ Ральфъ по законно укрпленнымъ правамъ наслдства. Дядя этотъ, поссорившись съ своимъ роднымъ братомъ, посл того умершимъ, и съ его наслдникомъ, все-таки взялъ къ себ этого, другого племянника и далъ молодому пастору ньютонскій приходъ. Грегори Ньютона привезъ въ виллу его братъ и онъ тотчасъ палъ на колна предъ красавицей, но красавица отвергла его и онъ воротился въ свой Гэмпширскій приходъ съ разбитымъ сердцемъ. Пэшенсъ, хотя она прямыхъ свдній не получала, боялась, что какое-нибудь пристрастіе къ недостойному Ральфу заставило ея сестру отказаться отъ предложенія его достойнаго брата. По мннію Пэшенсъ Андерудъ, никакая доля въ жизни не могла быть счастливе для женщины, какъ быть женою ревностнаго и достойнаго похвалы пастора въ англійскомъ деревенскомъ приход, никакая доля въ жизни по-крайней-мр не могла быть счастливе для всякой женщины, имвшей намреніе сдлаться женой.

Таковы были об двушки въ Попгэмской вилл, которымъ было сказано въ тотъ вечеръ, что къ нимъ будетъ привезена новая сестра. На слдующее утро он, разумется, все еще занимались этимъ, сэр-Томасъ долженъ былъ хать въ Лондонъ посл завтрака и намревался пойти пшкомъ но мосту и поспть къ раннему позду. Онъ такъ старался не опоздать, точно былъ обязанъ цлый день сидть въ суд, и какъ ни любилъ своихъ дочерей, уже довольно насладился домашними удобствами для того, чтобы удовлетворить свой вкусъ. Онъ любилъ своихъ дочерей — но даже съ ними онъ чувствовалъ себя не совсмъ ловко. Единственное общество, которымъ онъ могъ наслаждаться, доставляли ему его книги или его мысли, а единственное человческое существо, которое онъ могъ выносить возл себя, былъ Джозефъ Стемъ. Всталъ онъ въ девять часовъ по обыкновенію, и не было еще десяти, а онъ уже суетился, отыскивая шляпу и перчатки.

— Папа, сказала Клариса:— когда вы опять прідете домой?

— Не могу назначить дня, душа моя.

— Папа, прізжайте скоре.

— Конечно, я пріду скоро.

Въ его голос, когда онъ отвчалъ на послднюю просьбу, былъ легкій оттнокъ гнва, и онъ очевидно торонилса сыскать шляпу и перчатки.

— Папа, сказала Пэшенсъ:— конечно мы васъ увидимъ прежде, чмъ вы подете въ Соутгэмптонъ.

Голосъ старшей дочери вовсе не походилъ на голосъ младшей, и сэр-Томасъ, хотя тонъ и выраженіе послдняго вопроса были для него оскорбительны, почти не смлъ разсердиться на это. А между тмъ онъ думалъ, что дочь его не имла права сдлать этотъ вопросъ. До дня, назначеннаго для его поздки, оставалось еще двнадцать дней, а онъ только три или четыре раза въ жизни не былъ дома сряду двнадцать дней.

— Да, милая моя, сказалъ онъ:— я раньше буду дома.

— Потому что, папа, надо кое о чемъ подумать.

— О чемъ же?

— Намъ съ Кларисой лучше бы поставить другую кровать въ нашу комнату — если вы позволите.

— Ты знаешь, что я запрещать не стану. Когда я запрещалъ теб что-нибудь?

Онъ теперь стоялъ въ нетерпніи, держа шляпу въ рукахъ.

— Я не люблю распоряжаться, не сказавъ вамъ, папа. И еще нужна другая мебель.

— Ты можешь купить, что теб нужно. Създи въ городъ къ Бэрлоу. Ты можешь это сдлать не хуже меня.

— Но мн хотлось бы ршить что-нибудь о нашемъ будущемъ образ жизни до прізда Мэри, сказала Пэшенсъ очень тихимъ голосомъ.

Сэр-Томасъ нахмурился, а потомъ отвчалъ ей очень медленно:

— Пока еще ничего не можетъ быть ршено. Все должно идти, какъ идетъ теперь. Я надюсь, Пэшенсъ, что ты постараешься сдлать твоей кузин пріятнымъ ея будущій домъ.

— Можете быть уврены, папа, что я употреблю вс силы, сказала Пэшенсъ — и сэр-Томасъ ухалъ.

Онъ вернулся въ виллу до поздки въ Соутгэмптонъ, но только наканун поздки. Въ этотъ промежутокъ об дочери два раза прізжали къ нему на квартиру — а он очень хорошо знали, что онъ эту вольность не одобрялъ.

— Сэр-Томасъ очень занятъ, говорилъ старикъ Стемъ, качая головой, даже дочерямъ своего хозяина: — и если вамъ все равно…

Тутъ онъ длалъ видъ, будто хочетъ запереть дверь, и предпринималъ разные маневры къ оборон прежде чмъ допускалъ взять крпость штурмомъ. Но Клариса насмхалась прямо въ глаза надъ старикомъ Стемомъ и Пэшенсъ не допускала его побдить себя. При второмъ своемъ посщеніи он пробрались въ святилище отца — и дйствительно не знали, былъ ли онъ дома, когда он прізжали прежде.

— Старикъ Стемъ безсовстно лжетъ, сказала Клариса.

На это Пэшенсъ не отвчала, чувствуя, что отвтственность за эти выдумки, можетъ быть, не исключительно лежитъ на плечахъ старика Стэма.

— Милыя мои, вамъ здсь вовсе не мсто, сказалъ сэр-Томасъ, какъ только двушки вошли.

Но двушки такъ часто слышали все это прежде, что теперь мало обращали вниманія на замчанія такого рода.

— Я пріхала показать вамъ этотъ списокъ, папа, сказала Пэшенсъ.

Сэр-Томасъ взялъ списокъ и увидалъ, что въ немъ заключаются разныя вещи для спальной и кухни — полотенца, простыни, горшки, кастрюли, ножи, вилки и даже занавси и коверъ.

— Я не думалъ бы, что восемнадцатилтней двушк понадобятся вс эти вещи — новый пробочникъ, напримръ — но если надобно, какъ я говорилъ вамъ прежде, вы должны купить.

— Разумется, это не все для Мэри, сказала Пэшенсъ.

— Дло въ томъ, папа, сказала Клариса:— вы не обращаете вниманія, какъ вещи длаются ветхи.

— Клариса! воскликнулъ разсерженный отецъ.

— Право, папа, еслибъ вы боле бывали дома и видли эти вещи… начала Пэшенсъ.

— Я не сомнваюсь, что все это нужно. Купите все. Позжайте къ Берлоу и Грину, къ Блоку и Блоугарду. Только не берите ничего въ долгъ. Я дамъ вамъ чеки, когда получите счетъ. А теперь, милыя мои, я занимаюсь работой, которую нельзя прерывать.

Он оставили его, и когда онъ пріхалъ въ виллу вечеромъ передъ своей поздкой, почти вс новыя вещи — включая и пробочникъ — были уже въ дом.

Глава III.
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ НА ЛУГУ ВЪ ПОПГЭМСКОЙ ВИЛЛ.

Сэр-Томасъ отправился въ Соутгэмптонъ въ пятницу, узнавъ, что пароходъ придетъ въ Соутгэмптонъ въ субботу утромъ. Потомъ онъ немедленно привезетъ Мэри Боннеръ въ Лондонъ, а оттуда въ Фльгэмъ — и было безмолвное соглашеніе, что онъ останется дома въ слдующее воскресенье. Въ пятницу вечеромъ сестры остались въ вилл одн, но это не значило ровно ничего, такъ какъ он привыкли къ этой жизни. Он обыкновенно обдали въ два часа, называя это завтракомъ — потомъ въ пять или шесть часовъ пили чай — и вовсе обходились безъ обда. У нихъ были знакомые, у которыхъ он иногда проводили вечера, а время отъ времени какія-нибудь старыя двицы, а иногда и молодыя навщали ихъ. Но он привыкли быть одн. Въ то время, о которомъ мы говоримъ, Клариса брала свою ‘Прекрасную Королеву’ и усиленно занималась, можетъ быть, съ полчаса. Потомъ ‘Прекрасная Королева’ замнялась романомъ и Клариса поднимала глаза съ книги, не бросала ли на нее Пэшенсъ взглядъ укоризны. Пэшенсъ, между тмъ, сидла съ незапятнанной совстью за своей работой. Такимъ образомъ проходили вечера, а въ теплые лтніе дни двушки сидли на лужайк и смотрли на лондонскихъ лодочниковъ, когда они прозжали подъ мостомъ взадъ и впередъ. Въ этотъ самый вечеръ, послдній, который они провели вдвоемъ до прізда кузины, Пэшенсъ вышла на лужайку въ шляп и перчаткахъ.

— Я иду къ миссъ Спунеръ, сказала она:— а ты пойдешь?

Но Клариса полнилась, и отпустивъ какую-то шуточку, не длавшую большой чести миссъ Спунеръ, объявила, что ей жарко, что она устала, что у ней болитъ голова и она хочетъ остаться дома.

— Не оставайся долго, Пэтти, сказала она, — такая скука быть одной!

Пэшенсъ общала вернуться скоро, прошла въ калитку и чрезъ дорогу къ дому миссъ Спунеръ. Едва скрылась она изъ вида, какъ лодка уткнулась носомъ о берегъ, а въ лодк оказался Ральфъ Ньютонъ въ синей рубашк, въ соломенной шляп, съ крупными каплями пота на своемъ красивомъ лбу. Клариса не видала его, пока онъ не свистнулъ ей, она вздрогнула, засмялась и побжала къ лодк, совсмъ забывъ, что она одна, пока не взяла его за руку.

— Я кажется не выйду, но вы должны принести мн содовой воды съ водкой, сказалъ Ральфъ.— Гд же Пэшенсъ?

— Пэшенсъ пошла навстить старую дву, а водки у насъ нтъ.

— Мн такъ жарко! сказалъ Ральфъ, осторожно вылзая изъ лодки: — а хересъ у васъ есть?

— Да, хересъ у насъ есть, и портвейнъ, и шодстонское.

Она пошла принести ему какого-нибудь вина.

Онъ выпилъ хересъ съ содовой водой, закурилъ трубку и растянулся на лужайк какъ у себя дома, а Клариса ухаживала за нимъ, не находя въ этомъ ничего дурного. Онъ находился съ ними въ такихъ короткихъ отношеніяхъ, что Клариса имла право считать его братомъ — почти братомъ — если только она была способна такъ на него смотрть. Она обыкновенно называла его Ральфомъ, а ея имя было для него такъ фамильярно, какъ-будто дйствительно она была его сестра.

— А что вы думаете объ этой новой кузин? спросилъ онъ.

— Я еще не могу ничего думать: — но я намрена полюбить ее.

— А я намренъ ужасно ненавидть ее, сказалъ Ральфъ.

— Это вздоръ. Вамъ до нея не будетъ никакого дла. Вы даже можете не видть ее, если не хотите. Но, Ральфъ, надньте жакетку. Вы непремнно простудитесь.

Она сошла внизъ, взяла изъ лодки его жакетку и накинула ему на плечи.

— Я не позволю вамъ бранить ее, сказала она: — если ужъ вы пріхали сюда, то вы должны поступать какъ вамъ велятъ.

— А все-таки вамъ не слдуетъ вынимать у меня изо рта трубку. Какова она, желалъ бы я знать?

— Очень, очень хороша, мн говорили.

— Нчто въ род тропической Венеры — глаза огромные, смуглая кожа, черные волосы, сильныя страсти и способна убивать людей — но въ тоже время такъ лнива, что никогда не длаетъ ничего ни для себя, ни для кого другого — не сходитъ за жакеткой, хотя человкъ можетъ простудиться.

— За вашей жакеткой она, конечно, не пойдетъ.

— А почему бы ей и не пойти?

— Потому что она васъ не знаетъ.

— Двушки такого рода знакомятся скоро. Мн сказали, что въ Вест-Индіи въ одно утро влюбляются, а при второмъ свиданіи длаютъ предложеніе.

— Вы этого не сдлаете съ нашей кузиной, могу уврить васъ.

— Но эти предложенія тамъ не значатъ ничего. Вы можете быть помолвлены съ полдюжиной двицъ въ одно и тоже время, и будьте уврены, что каждая изъ нихъ помолвлена съ полдюжиной мужчинъ. Въ этомъ должно быть нкоторое утшеніе.

— О, Ральфъ!

— Такъ мн говорили. Я тамъ не былъ. Я, разумется, пріду на нее взглянуть.

— Конечно, прізжайте.

— А если она очень мила…

— Такъ что-жъ тогда?

— Вы знаете, что я люблю хорошенькихъ двушекъ.

— Я ничего объ этомъ не знаю.

— Желалъ бы я знать, что дядя Грегори скажетъ, если я женюсь на уроженк Вест-Индіи. Мн онъ многаго не скажетъ, потому что мы никогда не говоримъ, но бднаго Грега заставитъ вести ужасную жизнь. Онъ непремнно будетъ думать, что она негритянка или, по-крайней-мр, креолка. Но я на ней не женюсь.

— А можетъ быть вы женитесь на такой, которая будетъ хуже ея, Ральфъ.

— Но я могу жениться на такой, которая будетъ лучше.

Когда онъ говорилъ это, онъ взглянулъ ей въ лицо со всей силою своихъ глазъ, и бдная Клариса могла только покраснть. Она знала, что онъ хотлъ сказать, знала, что она показываетъ ему, что знаетъ. Она отдала бы многое, чтобы не покраснть и не показать такъ очевидно, что она поняла, но она не имла власти сдержать себя.

— Я могу жениться на той, которая будетъ лучше, сказалъ онъ:— а вы какъ думаете?

На сколько она могла судить о своихъ чувствахъ въ эту минуту, при совершенномъ отсутствіи всякой предварительной мысли объ этомъ, она вообразила, что истинная, несомннная, падежная помолвка съ Ральфомъ Ньютономъ сдлаетъ ее счастливйшей двушкой во всей Англіи. Она никогда не говорила себ, что въ него влюблена, она никогда не льстила себя мыслью, что онъ въ нее влюбленъ, она никогда не взвшивала въ ум, можетъ ли случиться подобное обстоятельство, но теперь въ эту минуту, когда онъ лежалъ и курилъ трубку, и прямо смотрлъ на ея раскраснвшееся лицо, она думала, что имть его своимъ мужемъ составило бы счастье всей его жизни. Она знала, что онъ лнивъ, сумасброденъ, любитъ удовольствія и — непостояненъ, какъ она на своемъ язык расположена была назвать его характеръ. Но въ глубин сердца ей нравилось непостоянство въ мужчин, если оно не заходило слишкомъ далеко. Братъ Ральфа, пасторъ, который, какъ ей говорили, обладалъ всми добродтелями, свойственными человку, который былъ такъ же хорошъ собой, какъ и его братъ, не могъ тронуть ея сердца. Черный сюртукъ и блый галстухъ были для нея противны. Ральфъ, лежа на зеленой лужайк, въ полотняныхъ панталонахъ, цвтной фланелевой рубашк, въ маленькой соломенной шляп, съ обнаженной шеей, съ жакеткой накинутой на плечо, съ трубкой во рту и съ пустымъ стаканомъ возл него, былъ для Кларисы по наружности идеаломъ красиваго молодого человка. И хотя онъ былъ непостояненъ, сумасброденъ и лнивъ, грхи его не были такъ глубоки, чтобы лишить его расположенія ея отца и сестры. Онъ лежалъ на лужайк виллы не какъ незванный пришлецъ, а по данному позволенію, хотя она не разсуждала съ собою объ этомъ — не имя много времени для разсужденія — она чувствовала, что она иметъ несомннное право принимать изъявленія любви отъ Ральфа Ньютона, если ему и ей вздумается такъ позабавиться. Ей никогда не говорили, что онъ не можетъ ухаживать за нею. Разумется, она не дастъ слова безъ позволенія отца. Разумется, она сообщитъ Пэшенсъ, если Ральфь скажетъ ей что-нибудь особенное. Но она имла право принимать отъ него изъявленіе любви, если хотла, а теперь она этого хотла. Но когда Ральфъ посмотрлъ на нее и спросилъ, не можетъ ли онъ найти жену лучше ея индійской кузины, она не нашлась, что ему отвчать. Онъ курилъ нсколько секундъ молча, все смотря на нее, между тмъ какъ она стояла возл него и краснла. Потомъ онъ заговорилъ опять:

— Мн кажется, я могу найти жену гораздо лучше.

Но она все не находила для него отвта.

— А! кажется, мн надо отправляться, сказалъ онъ, вскочивъ на ноги и набрасывая жакетку на руку:— Пэшенсъ скоро воротится?

— Я жду ее каждую минуту.

— Если я скажу что-нибудь неучтивое о Пэшенсъ, вамъ врно это не понравится?

— Разумется, мн это не понравится.

— Я только пожелаю, чтобы она очутилась… у антиподовъ.

— Какой вздоръ, Ральфъ!

— Да, это былъ бы вздоръ. И притомъ вы сами были бы у антиподовъ вмст съ нею. Милая, милая Клэри, вы знаете, что я васъ люблю!

Тутъ онъ обнялъ ее правою рукою вмст съ тр.бкой и поцловалъ.

Она конечно не ожидала подобнаго нападенія — не только не думала объ этомъ, но даже и не предполагала возможности, чтобы могло случиться что-нибудь подобное. Съ нею никогда не обращались прежде такимъ образомъ, она имла одного обожателя — какъ намъ извстно — но онъ обращался съ нею съ уваженіемъ низшаго существа къ высшему. Было бы очень мило, еслибъ Ральфъ сказалъ ей, что онъ ее любитъ — но это было не мило. Онъ сдлалъ то, чего она не смла сказать Пэшенсъ — чего она не хотла бы, чтобъ Пэшенсъ видла. Она должна была разсердиться на это, но какъ? Она стояла молча съ минуту, а потомъ залилась слезами.

— Вы не сердитесь на меня, Клэри? спросилъ онъ.

— Я сержусь — очень сержусь. Уйдите, я никогда не буду говорить съ вами боле.

— Вы знаете, какъ нжно я васъ люблю!

— А я васъ совсмъ не люблю. Вы оскорбили меня и я никогда вамъ не прощу. Уйдите!

Въ эту минуту послышались шаги Пэшенсъ, входившей въ калитку. Первой мыслью Кларисы, когда она услыхала ихъ, было скрыть свои слезы. Хотя этотъ человкъ оскорбилъ ее — обидлъ — жаловаться другимъ на это оскорбленіе и на эту обиду будетъ ея послднимъ средствомъ. Это должно быть сокрыто въ ея груди — но она всегда будетъ объ этомъ помнить. Забыто это не можетъ быть — не можетъ быть и прощено, какъ она думала въ эту минуту. Но главное, это не должно повторяться. А выказать гнвъ противъ гршника было для нея невозможно — потому что было необходимо скрыть его грхъ.

— Что,— Ральфъ, давно вы здсь? спросила Пэшенсъ, смотря нсколько подозрительно на спину Кларисы, отвернувшейся отъ нея.

— Съ полчаса — ждалъ васъ, курилъ и пилъ содовую воду. У меня здсь лодка и я долженъ теперь хать.

— Съ вами будетъ приливъ, сказала Клариса съ усиліемъ.

— И въ людскихъ длахъ бываетъ приливъ, сказалъ Ральфъ съ принужденнымъ хохотомъ: — мои дла тотчасъ воспользуются этимъ приливомъ. Я опять очень скоро пріду посмотрть на новую кузину. Прощайте, двицы!

Онъ слъ въ лодку и ухалъ, не бросивъ на Кларису даже никакого особеннаго взгляда.

— Не случилось ли чего-нибудь? спросила Пэшенсъ.

— Нтъ, только зачмъ ты оставалась весь вечеръ съ этой глупой старухой, когда общала мн вернуться чрезъ десять минутъ?

— Я ничего не говорила о десяти минутахъ, Клэри, и была въ отсутствіи не больше часа. Миссъ Спунеръ иметъ непріятность съ своимъ жильцомъ, который не платитъ ей, и разсказывала мн все подробно.

— Глупая старуха!

— Ты не поссорилась ли съ Ральфомъ, Клэри?

— Нтъ,— зачмъ намъ ссориться?

— Между вами какъ будто что-то случилось?

— Такъ глупо оставаться одной, это внушаетъ какое-то чувство одиночества. Я желала бы, чтобъ папа жилъ вмст съ нами, какъ живутъ отцы другихъ двушекъ. А такъ какъ онъ не хочетъ жить съ нами, такъ ужъ лучше не позволять никому прізжать.

Пэшенсъ была уврена, что случилось что-нибудь и это должно быть относилось къ роли любовника, принятой или не принятой Ральфомъ Ньютономъ. Она не обвиняла сестру въ лицемрств, но примчала, что слова Кларисы были сумасбродны, не выражали ея мыслей и говорились какъ нипопало. Что-нибудь надо было сказать и вотъ почему были произнесены эти жалобы.

— Клэри, моя милая, теб не нравится Ральфъ? спросила она.

— Нтъ. То-есть — да, онъ мн правится разумется. У меня болитъ голова и я пойду спать.

— Подожди нсколько минутъ, Клэри. Что-то разстроило тебя. Не правда ли?

— Все разстроиваетъ меня.

— Но если случилось что-нибудь особенное, разв ты мн не скажешь?

Особенное случилось, но Клариса конечно не хотла этого сказать.

— Что онъ теб говорилъ? Не думаю, чтобы онъ былъ просто грубъ съ тобой.

— Онъ вовсе не былъ грубъ.

— Что же такое? Ну если ты мн не скажешь, я буду думать, что ты боишься меня. До-сихъ-поръ мы еще никогда не боялись другъ друга.

Наступило молчаніе.

— Клэри, не сказалъ ли онъ, что… онъ любитъ тебя?

Наступило новое молчаніе. Клариса думала, что все кончено, и съ минуту не знала даже наврно, было или не было ей дано такое нжное увреніе. Потомъ она вспомнила его слова: ‘вы знаете, какъ нжно я васъ люблю’, но должны ли они быть такъ сладостны для нея теперь? Не оскорбилъ ли онъ ее до такой степени, что прощенія никогда быть не могло? А если прощенія не будетъ, то какъ же любовь можетъ быть сладостна для нея?

Пэшенсъ ждала, а потомъ повторила свой вопросъ:

— Скажи мн, Клэри, что онъ теб говорилъ?

— Я не знаю.

— Ты любишь его, Клэри?

— Нтъ, я его ненавижу.

— Ненавидишь его, Клэри? Ты прежде не имла къ нему ненависти. Ты не ненавидла его вчера. Ты не станешь ненавидть его безъ причины, душа моя, скажи, что это значитъ? Если мы съ тобою не станемъ доврять другъ другу, что будетъ для насъ свтъ? Мы никому другому не можетъ говоритъ о нашихъ непріятностяхъ.

Все-таки Клариса не хотла сказать объ этой непріятности.

— Почему ты говоришь, что ненавидишь его?

— Я не знаю почему. О, милая Пэтти! зачмъ ты говоришь такимъ образомъ? Да, онъ сказалъ, что любитъ меня — вотъ.

— И это тебя огорчило? Это не должно тебя огорчать, хотя ты и откажешь ему. Когда его братъ сдлалъ теб предложеніе, это не огорчило тебя.

— Да, огорчило — очень.

— И теперь тоже?

— Нтъ,— совсмъ другое.

— Я боюсь, Клэри, что Ральфъ Ньютонъ не будетъ добрымъ мужемъ. Онъ расточителенъ, въ долгахъ, и папа это не понравится.

— Такъ папа не слдовало позволять ему прізжать сюда когда и какъ онъ хочетъ. Этому виноватъ папа — то-есть если изъ этого выйдетъ что-нибудь.

— А изъ этого ничего не выйдетъ, Клэри? Какой отвтъ дала ты, когда онъ сказалъ, что любить тебя?

— Ты пришла, я не дала отвтъ. Я такъ жалю, зачмъ ты не пришла прежде!

Ей хотлось сказать сестр все кром одного, но она не могла этого сдлать, потому что это одно имло такое сильное отношеніе ко всему другому. Какъ бы то ни было, Пэшенсъ, видя, что она не можетъ приставать съ своими разспросами, не могла ршительно ничего понять. Она знала, что Ральфъ объяснился сестр ея въ любви, но какимъ образомъ Клариса приняла это объясненіе, она угадать не могла. До-сихъ-поръ она боялась, что Клэри была слишкомъ пристрастна къ молодому человку, но теперь Клэри говорила, что ненавидитъ его. Но все скоро разъяснится. Ральфъ, конечно, обратится къ ихъ отцу. Если сэр-Томасъ позволитъ, эта новая ненависть Клэри, какъ думала Пэшенсъ, скоро пройдетъ. Если однако — что было вроятне — cэp-Томасъ выкажетъ сильное сопротивленіе, тогда посщенія Ральфа Ньютона въ виллу прекратятся. Такъ какъ признаніе въ любви было, то разумется отецъ ихъ тотчасъ узнаетъ объ этомъ. Ршивъ такимъ образомъ, Пэшенсъ отпустила сестру спать, не длая ей боле никакихъ разспросовъ.

Въ сердц Кларисы великое оскорбленіе было прощено въ эту ночь — или лучше сказать, прежде чмъ наступило утро. Ея обожатель поступилъ съ ней очень жестоко, очень дурно, очень зло — особенно зло въ томъ отношеніи, что онъ превратилъ въ ршительное огорченіе ту минуту жизни, которая могла быть самою радостною изъ всхъ минутъ, особенно жестоко въ томъ отношеніи, что онъ поступилъ съ нею такимъ образомъ, что она не могла ожидать въ будущемъ радости безъ примси. Она могла простить ему — да, но она не могла вынести мысли, что онъ будетъ думать, будто она проститъ ему. Она имла желаніе вычеркнуть эту обиду изъ своей жизни — и никогда не думать о ней боле. Неужели она должна была лишиться навсегда своего возлюбленнаго оттого, что она ему не прощала? Еслибъ только она могла уврить его, что это оскорбленіе должно быть признано ненавистнымъ, непростительнымъ, но сдланномъ во временномъ помшательств и отнын во вки-вковъ преданномъ забвенію! Однако уговорить его было невозможно. Объ этомъ упоминать было нельзя. Должна она была или не должна лишиться своего возлюбленнаго навсегда, потому что онъ сдлалъ этотъ злой поступокъ? Ночью она ршила, что не можетъ заплатить такую цну за то, чтобы отмстить за добродтель. Впередъ она будетъ остерегаться. Злой и бездушный человкъ, похитившій у ней такъ много! А между тмъ какъ онъ казался ей очарователенъ, когда смотрлъ ей въ глаза и говорилъ, что онъ можетъ выбрать жену лучше ея вест-индской кузины! Потомъ она опять подумала объ оскорбленіи. Ахъ, еслибъ настало время, когда они будутъ помолвлены съ общаго согласія! Тогда уже подобныхъ оскорбленій не можетъ быть.

Глава IV.
МЭРИ БОННЕРЪ.

Между тмъ какъ Кларису Андерудъ цловали на лужайк въ Попгэмской вилл, сэр-Томасъ сидлъ очень печально въ особенной комнат гостинницы ‘Дольфинъ’ въ Соутгэмптон. Не требовалось большихъ соображеній, чтобы заставить его ршиться взять къ себ племянницу. Хотя онъ былъ человкъ такой слабый, что могъ день-за-день откладывать свои ежедневныя обязанности, но онъ былъ человкъ непремнно исполнявшій то, что его совсть побуждала его исполнять во всхъ важныхъ вещахъ, гд хорошее и дурное казалось ему ясно опредлено. Хотя онъ нжно любилъ своихъ дочерей, онъ могъ оставлять ихъ почти безъ покровительства, потому что эта вина была незначительна. Эту новую свою племянницу онъ вовсе не любилъ. Онъ никогда ее не видалъ. Онъ почти болзненно опасался новой отвтственности. Онъ ничего не ожидалъ, кром хлопотъ, соединяющихся такимъ образомъ съ новымъ неизвстнымъ членомъ его семьи. А между тмъ онъ ршился это сдлать, потому что эта обязанность была довольно важна и ясно опредлена — требовала немедленнаго ршенія и ее откладывать было нельзя. Но когда онъ думалъ объ этомъ, сидя одинъ наканун прізда двушки, онъ были, очень растревоженъ. Что онъ долженъ былъ длать съ нею, если найдетъ, что съ нею трудно справиться, если она будетъ упряма, раздражительна, или — что еще хуже — не хорошо будетъ себя вести или грубо обращаться съ его дтьми? Если ему будетъ необходимо освободиться отъ нея, какъ онъ этого достигнетъ? А потомъ что она будетъ думать о немъ и его образ жизни?

Это привело его къ другимъ размышленіямъ. Нельзя ли совсмъ отказаться отъ квартиры въ Соутгэмптонской улиц, такъ что онъ будетъ принужденъ необходимостью жить въ своемъ дом — въ томъ дом, который онъ можетъ раздлять съ своими дочерьми? Онъ зналъ себя на столько, чтобы быть увреннымъ, что пока онъ держитъ эту квартиру, а эта спальная и постель находятся въ его распоряженіи, онъ не выпутается изъ этой дилеммы. День-за-день искушеніе было для него сильне. И онъ ненавидлъ виллу. Онъ ничего не могъ длать тамъ. У него въ вилл не было книгъ и — такъ онъ уврялъ — въ воздух Фльгэма было что-то мшавшее ему читать книги, когда онъ привозилъ ихъ туда. Нтъ, онъ долженъ завести новый порядокъ въ своемъ образ жизни. Одно было ясно для него: онъ не могъ теперь сдлать этого до прізда Мэри Боннеръ, и слдовательно, нечего торопиться. Онъ надялся, что его дочери выдутъ замужъ, такъ что онъ останется одинъ жить въ своей квартир — съ старымъ Стемомъ вмсто слуги — безъ малйшаго грха на душ, но онъ начиналъ примчать, что двушки не всегда выходятъ замужъ въ первой молодости. А теперь онъ еще бралъ къ себ двушку! Онъ зналъ, что долженъ отказаться отъ всякой надежды къ избавленію въ этомъ отношеніи. Онъ былъ очень растревоженъ, и когда очень поздно ночью — или лучше сказать рано утромъ — легъ въ постель, сонъ не освжилъ его. Дло въ томъ, что никакой воздухъ не годился ему для сна, кром воздуха Соутгэмптонской улицы.

Пароходъ долженъ былъ прійти къ восьми часамъ на слдующее утро — по телеграмамъ изъ разныхъ мстъ можно было знать это наврно. Въ восемь часовъ онъ вышелъ на набережную и въ эту самую минуту почтовый пароходъ вошелъ въ пристань. Пароходъ былъ такъ близко къ сэр-Томасу, что онъ могъ ясно видть лица пассажировъ, мужчинъ и женщинъ, двушекъ и дтей, толпившихся на палуб, чтобъ первымъ поспть выйти на берегъ. Онъ тревожно разсматривалъ лица долго, чтобы узнать, которая должна быть для него все равно что дочь. Онъ не увидалъ ни одной, которая подала бы ему эту надежду. Въ толп были три или четыре, которыя внушали ему опасеніе. Наконецъ онъ вспомнилъ, что эта двушка непремнно должна быть въ глубокомъ траур. Онъ видлъ двухъ молодыхъ женщинъ въ черномъ — но ни одна изъ нихъ ему не понравилась. Одна была неказиста и очень дурна, другая толста и неопрятна. Ни одна изъ нихъ не походила на образованную женщину. Что если судьба пошлетъ ему въ дочери — въ подруги его дочерямъ — эту толстую, неопрятную, дурно воспитанную по наружности молодую женщину? Эта дурно воспитанная по наружности молодая женщина, которой онъ опасался, была кухарка вышедшая за корабельнаго штурмана, ухавшая на острова съ своимъ мужемъ, но примтивъ, что спекуляція ей не удалась, она вернулась домой въ надежд заработывать себ пропитаніе своимъ прежнимъ ремесломъ. Этой женщины сэр-Томасъ Андерудъ очень опасался.

Наконецъ онъ былъ на палуб и шепнулъ свой вопросъ баталеру. Миссъ Боннеръ? О, да! миссъ Боннеръ здсь. Не дядя ли онъ миссъ Боннеръ, сэр-Томасъ Андерудъ? Баталеръ очевидно зналъ все и что-то въ его голос какъ будто убждало сэр-Томаса, что толстая неопрятная женщина и его племянница не могли быть однимъ и тмъ же лицомъ. Баталеръ только что приподнялъ шляпу передъ сэр-Томасомъ и повернулъ къ каютной лстниц, чтобы отыскать его племянницу, какъ былъ остановленъ самою же миссъ Боннеръ. Баталеръ исполнилъ свое дло очень хорошо — представилъ другъ другу дядю и племянницу, а потомъ исчезъ. Сэр-Томасъ покраснлъ, переминался съ ноги на ногу и протянулъ об руки. Онъ былъ застнчивъ, удивленъ и испуганъ — и не зналъ что сказать. Двушка подошла къ нему, взяла его за руку, подержала ее съ минуту, а потомъ поцловала.

— Я не думала, что вы прідете сами, сказала она.

— Разумется, я пріхалъ самъ. Мои дочери дома и примутъ васъ вечеромъ сегодня.

Она не сказала больше ничего, но опять взяла его руку и поцловала.

Почти можно сказать, что сэр-Томасъ весь дрожалъ, глядя на племянницу. Еслибъ она была на палуб, когда онъ гулялъ по набережной, и еслибъ онъ примтилъ ее, онъ не посмлъ бы думать, что такая двушка детъ къ нему въ домъ. Онъ тотчасъ сказалъ себ, что эта самая прелестная молодая женщина, когда-либо виднная имъ. Она была высока и довольно полна, съ блокурыми волосами, которыхъ теперь очень мало можно было видть, съ черными глазами, съ прекраснйшими бровями и съ лицомъ, которое по своему цвту и линіямъ красоты могло бы служить образцомъ святой или мученицы. Въ немъ было какое-то совершенство симметріи — выраженіе ума, соединенное съ миловидностью, почти испугавшее ея дядю, потому что тутъ было также еще что то кром ума и миловидности. Мы слыхали, что бываютъ ‘глаза угрожающіе и повелвающіе’. Сэр-Томасъ не сказалъ себ въ эту минуту, что у Мэри Боннеръ такіе глаза, но невольно и безсознательно сознавался себ, что надъ такой молодой двицей, какъ та, которую онъ теперь видлъ передъ собой, будетъ очень трудно для него имть родительскую власть. Онъ слышалъ, что ей девятнадцать лтъ, но ему казалось, что она старше его дочерей. Что касалось Клэри, то не могло быть и сомннія относительно того, которая изъ нихъ будетъ имть вліяніе на другую — не лтами, но характеромъ, волей и способностями. И эта Мэри Боннеръ, которая теперь сіяла передъ нимъ почти какъ богиня, эта молодая женщина, съ которой ни одинъ обыкновенный мужчина не могъ бы говорить безъ того трепета, который богини внушаютъ обыкновеннымъ людямъ, намревалась пойти въ гувернантки! Даже въ эту самую минуту, вроятно, она имла эту мысль. До-сихъ-поръ она не получала отвта на письмо, написанное ею, кром того отвта, который она могла прочесть теперь въ наружности своего дяди.

Было сдлано нсколько вопросовъ о путешествіи. Нтъ, она совсмъ не была больна.

— Я почти боялась, сказала она: — дохать до Англіи, думая, какъ буду здсь одинока.

— Мы не допустимъ насъ оставаться въ одиночеств, сказалъ сэр-Томасъ, нсколько оживившись подъ вліяніемъ любезнаго обращенія богини.— Мои дочери съ величайшимъ восторгомъ ожидаютъ вашего прізда.

Потомъ она сдлала нсколько вопросовъ о своихъ кузинахъ, и сэр-Томасъ нашелъ величіе даже въ ея голос, онъ былъ тихъ, нженъ, музыкаленъ, но даже и въ немъ, какъ въ глазахъ, было что-то показывавшее способность повелвать.

Съ нимъ не было слуги, чтобы присмотрть за ея поклажей. Старикъ Стемъ былъ единственный человкъ, служившій ему, а Стема онъ не могъ взять съ собою въ Саутгэмптонъ для этого. Но онъ скоро узналъ, что вс на пароход готовы были служить миссъ Боннеръ. Даже капитанъ пришелъ проститься съ нею, а у лейтенанта, кажется, не было другого дла какъ заботиться о ней. Докторъ вертлся около нея до послдней минуты и вс ея чемоданы и ящики отдлялись изъ кучи общей поклажи съ скоростью, которую не испытывали вещи обыкновенныхъ пассажировъ. Въ жизни бываютъ милости очень пріятныя, но очень несправедливыя для другихъ, которыя, можетъ быть, мы можемъ назвать общимъ именемъ: первенство въ услугахъ. Деньги врядъ ли это купятъ. Когда деньги это покупаютъ, тогда несправедливости нтъ. Когда человкъ за деньги получаетъ первенство въ услуг, трудолюбіе, которое есть источникъ богатства, получаетъ должную награду. Знатность часто это доставляетъ весьма несправедливо — какъ мы, люди незнатные, чувствуемъ иногда съ большимъ прискорбіемъ. Офиціальное или коммерческое положеніе доставляютъ это въ нкоторыхъ случаяхъ. Поздъ остановится въ ненадлежащемъ мст для директора желзной дороги, а письма почтмейстера принимаются на почту посл назначеннаго времени. Это также непріятно. Но женская красота, особенно когда женщина одинока, боле всего другого иметъ право на первенство услугъ. Прискорбно это для другихъ или нтъ, можетъ быть, некрасивыя дамы могутъ сказать. Въ нашей памяти въ настоящую минуту мелькаютъ воспоминанія о сердитыхъ взглядахъ при слишкомъ поспшной услужливости, оказанной таможенными чиновниками хорошенькимъ женщинамъ. Но это первенство если не заслужено, то по крайней-мр такъ естественно, что его надо бы исключить изъ списка золъ, на которыя слдуетъ жаловаться. Это было бы все-равно, что жаловаться, что мужчины влюбляются въ хорошенькихъ двушекъ, а не въ безобразныхъ.

Въ настоящемъ случа сэр-Томасъ остался очень доволенъ. Онъ сошелъ съ парохода, вышелъ изъ таможни и вернулся въ гостинницу прежде чмъ куча толпившихся пассажировъ успла узнать прибыли ли съ ними на пароход ихъ чемоданы. А миссъ Боннеръ принимала это все не надменно, но какъ должное ей, какъ трава принимаетъ дождь, а цвты солнечный свтъ. Эти хорошія вещи падали на нее съ неба, и конечно она была очень признательна. Но он были для нея такъ обыкновенны, какъ обдъ или постель для человка, такъ что она не удивлялась тому, что длалось для нея.

Сэр-Томасъ не говорилъ съ нею почти ни о чемъ, кром ея путешествія и поклажи, пока они не услись вмст въ гостиной гостинницы. Тогда онъ сообщилъ ей свое предложеніе о ея будущей жизни. Онъ думалъ, что ей слдуетъ тотчасъ же узнать о его намреніи. Два часа тому назадъ, прежде чмъ видлъ ее, онъ хотлъ просто ей сказать, гд она будетъ жить и что онъ нашелъ для нея домъ. Теперь ему казалось нужнымъ выставить это дло въ другомъ вид. Онъ предложитъ ей убжище въ своемъ дом, какъ будто она королева, которая можетъ выбирать между различными дворцами.

— Мэри, сказалъ онъ: — мы надемся, что ты останешься у насъ совсмъ.

— Жить съ вами — хотите вы сказать?

— Конечно жить съ нами.

— Я не имю никакого права ожидать такого предложенія.

— Но всевозможное право принять его, моя милая, когда оно сдлано. То-есть, если оно нравится теб.

— Объ этомъ я и не мечтала. Я думаю, что можетъ быть вы позволите мн остаться у васъ нсколько недль — пока я буду знать, что мн длать.

— Ты останешься у насъ совсмъ, милая моя, если теб понравится у насъ. У моихъ дочерей нтъ родственницы ближе тебя. А мы не такъ жестоки, чтобы повернуться спиной къ ново-найденной кузин.

Она опять поцловала его руку, а потомъ отвернулась отъ него и заплакала.

— Теперь для тебя все вчуж, сказалъ онъ: — но я надюсь, что мы устроимъ тебя удобно.

— Я была такъ одинока! сказала она сквозь рыданія.

Онъ не смлъ говорить ей объ ея отц, который умеръ только три мсяца тому назадъ. О своемъ покойномъ зят онъ зналъ очень мало, кром того, что генералу всегда было трудно сводить концы съ концами, и что онъ часто надодалъ ему, прося не то чтобы денегъ взаймы, но предлагая разныя денежныя сдлки, которыя были непріятны для него. Нжный ли былъ отецъ генералъ Боннеръ, или нтъ, онъ не слыхалъ никогда. Есть люди, которые въ положеніи сэр-Томаса разузнали бы все о племянниц чрезъ нсколько часовъ знакомства, но нашъ юристъ былъ не такой человкъ. Хотя эта двушка казалась ему очаровательна, онъ не смлъ разспрашивать ее, а когда он пріхали на лондонскую станцію, о генерал еще не было сказано ни слова.

Когда поклажу взваливали на верхъ кэба, толстая кухарка прошла по платформ.

— Надюсь, что вы теперь будете спокойне, мистриссъ Удсъ, сказала Мэри Боннеръ съ улыбкой пріятной какъ май и подавая руку этой женщин.

— Благодарствуйте, барышня, мука все одна, такая или другая.

Мистриссъ Удсъ очевидно очень уныло смотрла на свою будущность.

— Надюсь, что вамъ теперь будетъ гораздо спокойне.

Потомъ она шепнула сэр-Томасу:

— Это бдная молодая женщина, мужъ очень дурно обращался съ нею, она лишилась своего единственнаго ребенка и теперь пріхала сюда зарабатывать себ пропитаніе. Она не хороша собой, но такая добрая!

Сэр-Томасъ не смлъ сказать Мэри Боннеръ, что онъ уже примтилъ мистриссъ Удсъ и вообразилъ, что она племянница, за которою онъ пріхалъ.

Они тотчасъ отправились въ Фльгэмъ въ кэб, и сэр-Томасу дорога показалась очень длинна. Онъ гордился своей новой племянницей, но не зналъ о чемъ съ нею говорить. И онъ чувствовалъ, что хотя она казалась ему умна, однако не поощряла его къ разговору. Все шло очень хорошо, когда со слезами на своихъ прекрасныхъ глазахъ она цловала его руку въ знакъ уваженія и признательности, но это повторять въ кэб было не совсмъ ловко. Они сидли молча и онъ обрадовался, когда увидалъ непріятныя для него слова: ‘Попгэмская вилла’ на столбахъ воротъ.

— У насъ домикъ небольшой, душа моя, сказалъ онъ.

Она посмотрла на него и улыбнулась.

— Кажется, вы вест-индцы живете очень пышно.

— У папа былъ большой неуклюжій домъ на гор, вовсе не пышный. Мн нравится англійскій домъ скромный и красивый. О, какая прелесть! Это Темза? Какъ красиво!

Тутъ об двушки подбжали къ дверцамъ кэба и прізжая очутилась въ объятіяхъ своихъ кузинъ.

Сэр-Томасъ, гуляя по берегу, пока двицы приготовлялись къ обду, размышлялъ, что никогда въ жизни онъ не имлъ столько хлопотъ. Конечно, когда онъ женился, хлопотать ему приходилось много, но эти хлопоты шли медленно — потому что онъ былъ помолвленъ четыре года — и разумется онъ былъ гораздо моложе въ то время. Теперь же онъ привезъ въ свою семью новую жилицу, которая принудитъ его на старости лтъ перемнить вс его привычки. Онъ думалъ, что не посметъ неглижировать племянницей и оставаться въ Лондон, пока она будетъ жить въ вилл. Онъ почти жаллъ, зачмъ онъ узналъ о существованіи Мэри Боннеръ, не смотря на ея красоту, хотя до-сихъ-поръ онъ не могъ найти въ ней ничего такого, что могло бы подать поводъ къ ропоту. Она была благородной наружности и спокойна, а все-таки онъ боялся ее. Она была вся въ черномъ и одта чрезвычайно просто, на ней не было никакихъ украшеній, кром крупныхъ, черныхъ бусъ, но она казалась ему великолпна. Въ движеніяхъ ея была грація почти величественная. Клэри была очень хорошенькая — дйствительно очень хорошенькая, но Клэри была именно такая двушка, какую старикъ любитъ посылать за туфлями и заставлять наливать себ чай. Сэр-Томасъ чувствовалъ, что какъ ни былъ онъ старъ, онъ долженъ будетъ поить Мэри Боннеръ чаемъ.

Об двушки успли сказать нсколько словъ отцу въ этотъ вечеръ прежде чмъ пришли къ Мэри, стоявшей между чемоданами въ своей спальной.

— Папа, не правда ли, какъ она мила? сказала Клариса.

— Она дйствительно очень красивая женщина.

— И вовсе не такова, какъ я воображала, продолжала Клэри.— Я конечно знала, что она хороша собой. Я всегда это слышала. Но я думала, что она будетъ въ род вест-индской двушки: смуглая, лнивая, себялюбивая. Ральфъ говорилъ, что он вс тамъ такія.

— Я не думаю, чтобы Ральфу это было извстно, сказалъ сэр-Томась.— А ты что скажешь о твоей новой кузин, Пэшенсъ?

— Мн кажется, я буду нжно ее любить. Она такъ кротка и мила!

— Но совсмъ не такова, какъ ты ожидала? спросила Клариса.

— Я право не знаю, чего я ожидала, отвтила осторожная Пэшенсъ.— Но конечно я не ожидала такой милой двушки, какъ она. Разумется, мы ее еще не знаемъ, но на сколько можно судить, мн кажется, я буду ее любить.

— Но она такъ великолпно прекрасна! сказала энергичная Клариса.

— Я самъ это нахожу, сказалъ сэр-Томасъ: — и совершенно согласенъ, что родъ ея красоты можетъ удавить всякаго. Онъ удивилъ мея. Не лучше ли одной изъ васъ дойти къ ней наверхъ?

Об двушки побжали въ комнату кузины помогать ей.

Глава V.
МИСТЕРЪ НИФИТЪ И ЕГО СЕМЬЯ.

Нифитъ былъ бандажистъ въ Кондуитской улиц и пользовался такою репутаціею, что ни одинъ спортсменъ не могъ прилично явиться на охот не заказавъ нужной статьи для своего наряда въ мастерской Нифита. Его кожаныя работы были великолпны, а въ послдніе годы онъ прибавилъ къ своему прежнему искусству — искусству, которое, не смотря на свое совершенство, было не очень обширно — изящное искусство длать вещи изъ снурковъ, оленьей шкуры и тому подобныхъ матеріаловъ. Когда ремесло его начало приносить ему хорошій доходъ, онъ вздумалъ сдлаться портнымъ, снялъ большую квартиру и вознаграждалъ свою гордость, страдавшую отъ перемны высшаго ремесла на низшее, надеждой увеличить свое состояніе, но духъ славы шепталъ ему, чтобы онъ держался своего перваго ремесла, и онъ все еще могъ хвастаться, что снималъ мрки только съ ногъ охотниковъ. Вмсто того, чтобы расширить свое ремесло, онъ только увеличилъ цну и смло набавилъ лишнихъ полгинеи на каждую пару панталонъ. Опытъ совершенію удался, а когда охотники въ Сити услыхали, что цна Нифита дороже цнъ всхъ другихъ бандажистовъ въ Лондон и что онъ отказался сшить панталоны для грумовъ одного маркиза, потому что маркизъ былъ не охотникъ, вс спортсмены изъ Сити стеклись къ нему въ такомъ числ, что имъ приходилось длать заказы въ іюн и въ іюл, чтобы не обмануться въ ожиданіи при наступленіи ноября. Нифитъ былъ человкъ зажиточный, но у него были свои непріятности. Одна изъ его главныхъ непріятностей состояла въ томъ, что нкоторые спортсмены такъ медлили платить за панталоны, которыми они гордились.

Нифитъ въ молодости не скоро составилъ себ состояніе. Онъ началъ съ небольшимъ капиталомъ и небольшимъ заведеніемъ, и даже теперь его мастерская была невелика. Онъ былъ такъ смышленъ, что извлекалъ выгоды даже изъ небольшой величины — и усплъ дать всмъ понять, что маленькая задняя комната, въ которой снимали мрку, была такъ мала потому, что онъ не хотлъ пускать къ себ толпу. Онъ говорилъ, что поставляетъ себ за гордость шить для спортсменовъ — но для всхъ вообще онъ работать не хотлъ. Въ наружной лавк, выходившей на Кондуитскую улицу, былъ длинный прилавокъ, гд лежали вещи на показъ и на которомъ артистъ, торжественность и суровое молчаніе котораго показывали важность его занятія, всегда кроилъ кожу. Этотъ важный человкъ былъ нмецъ, и между молодыми спортсмэнами носились слухи, что старикъ Нифитъ платитъ этому искусному художнику 600 фунтовъ въ годъ за его услуги. Никто не умлъ какъ онъ приспособитъ каждый кусокъ кожи подъ иголку или такъ акуратно скроить точь-въ-точь по ног. А мрку снималъ самъ Нифитъ — почти всегда. Для совершенства было необходимо, чтобъ Нифитъ снималъ мрку, а нмецъ кроилъ. Ходили однако слухи, что отъ нкоторыхъ кліентовъ Нифитъ и знаменитый иностранецъ держались въ сторон. Думали, что Нифитъ не удостоитъ снять мрку съ лавочника. Послднее время даже возникло сомнніе, наложитъ ли онъ свою августйшую руку на ногу маклера, хотя маленькій Уоллопъ, одна изъ юныхъ знаменитостей биржи, клянется, что онъ шьетъ для него каждый годъ.

— Чоргъ побери его дерзость! говоритъ Уоллопъ: — желалъ бы я посмотрть, какъ бы онъ посмлъ прислать ко мн подмастерье! А насчетъ кройки неужели вы думаете, будто я не знаю руку Баууа!

Имя иностраннаго артиста неизвстно въ точности, но произносится и пишется споргсмэнами точно такимъ образомъ, какъ мы его написали.

Нашимъ читателямъ можно сказать по секрету, что Нифитъ прежде постоянно жилъ въ комнатахъ надъ лавкой. Конечно, зажиточному ремесленнику это не совсмъ пристало. Если ремесленникъ не живетъ особо отъ мастерской своей, то онъ врядъ ли сдлается зажиточнымъ. Но Нифитъ былъ человкъ осторожный и за два года до начала нашего разсказа онъ жилъ въ Кондуитской улиц — усиленно стараясь однако скрывать свое мстопребываніе отъ своихъ кліентовъ. Теперь онъ былъ гордымъ владльцемъ виллы въ Гендон и вс его кліенты знали, что его можно застать въ его лавк только отъ половины десятаго утра до пяти часовъ вечера.

Мы уже говорили, что у Нифита были свои непріятности и причиною одной изъ главныхъ былъ нашъ юный пріятель Ральфъ Ньютонъ. Ральфъ былъ спортсмэнъ, держалъ лошадей никогда не мене четырехъ — а иногда даже семь или восемь — всегда въ Мунбин, въ Барнфильд. Всмъ извстно, что Барнфильдъ находится въ середин двухъ охотничьихъ странъ: Беркшира и Букингэмпшира. У Нифита были тамъ большія связи, и хотя онъ никогда, въ жизни не здилъ верхомъ, но подписывался ежегодно на двадцать пять фунтовъ на содержаніе этой охоты. Ральфъ Ньютонъ давно былъ его кліентомъ, но мы съ сожалніемъ должны сказать, что Ральфъ Ньютонъ сдлался шипомъ въ боку многихъ поставщиковъ. Не то, чтобы онъ не платилъ совсмъ. Онъ платилъ кое-что, но такъ какъ онъ заказывалъ боле чмъ платилъ, то итогъ его долга постоянно увеличивался. Но онъ былъ самый привлекательный, самый вжливый молодой человкъ, отъ заказовъ котораго почти невозможно было отказаться. Притомъ было извстно, что его надежды были такъ хороши! А все-таки не весьма пріятно бандажисту видть, что вторая сотня накопляется въ его книгахъ долгу за кожаные панталоны.

‘Что онъ съ ними длаетъ?’ спрашивалъ себя старикъ Нифитъ, но не смлъ сдлать такой вопросъ Ньютону. Ремесленникъ жаловаться не смлъ, что джентльмэнъ употребляетъ слишкомъ много его товара. Дло зашло однако такъ далеко, что Нифитъ нашелъ необходимымъ навести особыя справки на счетъ надеждъ Ральфа Ньютона. Дйствительно дло зашло очень далеко — потому что Ральфъ Ньютонъ явился въ одинъ лтній вечеръ въ Гендонскую виллу и просто на просто просилъ бандажиста дать ему взаймы сто фунтовъ. Прежде чмъ ухалъ, онъ напился чаю съ мистеромъ, мистриссъ и миссъ Нифитъ на лужайк и почти получилъ общаніе, что деньги эти будутъ ему даны, если онъ зайдетъ въ Кондуитскую улицу на слдующее утро. Это было въ начал мая и Ральфъ Ньютонъ зашелъ, и хотя встртились затрудненія, онъ получилъ деньги чрезъ три дня.

Нифитъ былъ плотный, низенькій человкъ, съ плшивой головой и узенькими глазками, обращеніе котораго составляло смсь диктаторской самоувренности и раболпства, смсь, которую онъ находилъ полезной для своей спеціальности. Въ разговор о постороннихъ предметахъ онъ потиралъ руки, наклонялъ голову и самымъ смиреннымъ образомъ соглашался съ каждымъ произносимымъ словомъ. Въ одинъ и тотъ же день онъ былъ и радикаломъ и консерваторомъ, преданъ церкви и поносилъ пастора, горячо держалъ сторону охоты за оленями и громко порицалъ всякую охоту кром охоты за лисицей. Относительно всхъ обыкновенныхъ вншнихъ предметовъ, онъ считалъ своей обязанностью какъ ремесленника просто поддлываться къ своимъ кліентамъ, но относительно панталонъ онъ не уступалъ никому, какъ бы ни значителенъ былъ этотъ кліентъ. Онъ зналъ свое дло и никому не позволялъ говорить себ, хорошо сидятъ или нтъ сшитые имъ панталоны. Всякій господинъ обязанъ былъ прійти къ нему примрить ихъ, если господа исполняли свою обязанность, то онъ непремнно исполнялъ свою. Онъ безропотно бралъ назадъ все что не нравилось, но посл этого не соглашался брать никакой работы. Сверхъ того, вс понимали, что жаловаться на употребляемые имъ матеріалы значило оскорблять его такъ, что онъ не удостоивалъ дать вжливаго отвта. Одинъ пожилой господинъ изъ Эссекса однажды сказалъ ему, что его пуговицы ломаются.

— Если вы отдаете стирать свои панталоны какой-нибудь старой баб въ деревн, сказалъ Нифитъ очень медленно и смотря въ лицо пожилому господину:— которая катаетъ его на катк — тогда какъ же пуговицамъ не ломаться?

Этотъ пожилой господинъ никогда больше не осмливался входить въ лавку Нифита.

Нифитъ, можетъ быть, слишкомъ былъ самовластенъ въ длахъ относившихся къ его ремеслу, но въ извиненіе его надо сказать, что онъ былъ честный ремесленникъ, по-крайней-мр въ томъ отношеніи, что шилъ панталоны такъ хорошо, какъ умлъ. Онъ составилъ себ убжденіе, что лучшій способъ составить себ состояніе — продавать хорошія вещи — и продавалъ хорошее. Честенъ ли онъ былъ, прибавляя полгинеи къ цн, потому что люди, съ которыми онъ имлъ дло, были такъ глупы, что высокая цна привлекала ихъ, это предоставляю ршить передовымъ моралистамъ. Но онъ длалъ самые лучшіе панталоны, не клалъ дешевыхъ матеріаловъ и въ сущности былъ честный ремесленникъ.

Отъ половины десятаго до четверти шестого принималъ кліентовъ Нифитъ, но знавшимъ хорошо его заведеніе было извстно, что отъ половины перваго до половины второго хозяинъ всегда находился въ отсутствіи. Молодой человкъ, сидвшій за высокой конторкой и повидимому тратившій все время, на созерцаніе неоплатныхъ долговъ счетной книги, говорилъ господамъ, входившимъ въ лавку до часа, что мистеръ Нифитъ отправился въ Сити, посл часа всегда говорилось, что мистеръ Нифитъ завтракаетъ въ ресторан. На самомъ же дл онъ всегда обдалъ въ полдень въ трактир за угломъ, кускомъ баранины, кружкой вина, съ дешевой газетой и съ трубкой. Когда наняла виллу въ Гендон, мистриссъ Нифитъ сначала завела поздніе обды, но эта проницательная и умная дама скоро примтила, что относительно ея мужа это просто значитъ два обда въ день — и апоплексическій ударъ, поэтому она вернулась къ старымъ привычкамъ — къ раннему обду для дочери и для себя, и къ легкому ужину.

Однажды въ іюн — въ ту самую субботу, въ которую сэр-Томасъ Андерудъ привезъ свою племянницу къ себ въ Фльгэмъ, на другой день посл нечестиваго поцлуя на лугу въ Фльгэм — Ральфъ Ньютонъ вошелъ въ лавку Нифита во время отсутствія хозяина и заказалъ — три пары панталонъ. Баууа, закройщикъ, не сходившій съ своего мста боле чмъ на пять минутъ во весь день, остался, по своему обыкновенію, безмолвенъ и повидимому невнимателенъ, но главный прикащикъ сошелъ съ своего трона и принялъ заказъ. Къ несчастью, Нифитъ былъ въ Сити, Ральфъ Ньютонъ замтилъ, что мрка его нисколько не измнилась, заказалъ и ушелъ.

— Три пары?— кожаныхъ? спросилъ Нифитъ, когда вернулся поднявъ брови и ясно показывая, что минута эта была вовсе не радостна.

— Дв пары кожаныхъ,— одну замшевую, сказалъ прикащикъ.

— Ему шили четыре пары въ прошломъ году, сказалъ Нифитъ такимъ жалобнымъ тономъ, что почти можно было подумать, что онъ собирается плакать.

— Сто-восемдесятъ-девять фунтовъ четырнадцать шиллинговъ и девять пенсовъ было на Рождеств, сказалъ прикащикъ, перевертывая въ книг листъ, который онъ нашелъ безъ труда.

Нифитъ принялся разсматривать разныя сшитыя вещи, украшавшія его лавку, какъ будто желалъ изгнать изъ своихъ мыслей такой тягостный предметъ.

— Шить ему, мистеръ Нифитъ? спросилъ подмастерье.

Хозяинъ все молчалъ и все щупалъ вещи, которыя онъ любилъ всей душой.

— У него должно быть паръ двадцать, если только онъ ихъ не продаетъ, сказалъ подозрительный прикащикъ.

— Онъ ихъ не продаетъ, сказалъ Нифитъ.— Онъ не изъ таковскихъ. Можете отдать шить, Уэдль.

— Очень хорошо, мистеръ Нифитъ. Я только такъ хотлъ упомянуть. Очень странно, что онъ пришелъ сюда когда васъ не было.

— Я не вижу въ этомъ ничего страннаго. Онъ не изъ таковскихъ. Продолжайте заниматься своимъ дломъ.

Уэдль ничего не зналъ о ста фунтахъ, не зналъ онъ итого, что Ральфъ Ньютонъ два раза пилъ чай въ Гендон. Оба раза мистриссъ Нифитъ объявила, что мистеръ Ньютонъ настоящій джентльмэнъ, а миссъ Нифитъ, хотя говорила очень мало, очевидно одобряла обращеніе мистера Ньютона. А миссъ Нифитъ была красавица и богатая невста.

Только что Уэдля заставили замолчать и онъ съ меланхолическимъ прилежаніемъ удалился къ неудовлетворительнымъ коммерческимъ счетамъ, какъ Ральфъ Ньютонъ опять вошелъ въ лавку. Онъ пожалъ руку Нифиту — какъ это длали многіе кліенты, пользовавшіеся его расположеніемъ — и немедленно занялся своимъ новымъ заказомъ, какъ-будто каждую зиму и каждое лто акуратно уплачивалъ Нифиту по своимъ счетамъ.

— Я сейчасъ сказалъ, когда васъ не было здсь, что годится прошлогодняя мрка, но можетъ быть, знаете, я начинаю нсколько полнть.

— Мы постараемся, мистеръ Ньютонъ, сказалъ хозяинъ.

— Я пришелъ собственно для васъ, сказалъ молодой спортсмэнъ, входя въ маленькую комнатку, въ которую вошелъ вслдъ за нимъ Нифитъ съ бумагой и тесьмой, а за Нифитомъ Уэдль, чтобы записать мрку:— мн все-равно, какъ они сидятъ.

— О, мистеръ Ньютонъ!

— Только бы они не морщились подъ колномъ.

— У насъ этого не бываетъ, мистеръ Ньютонъ.

— И признаюсь, мн хотлось бы, чтобъ они на меня влзли.

— Въ этомъ отношеніи мы нашихъ кліентовъ не безпокоимъ, мистеръ Ньютонъ.

— Но дло въ томъ, что я такъ полагаюсь на васъ и на того безмолвнаго господина, что мн кажется, ваши панталоны будутъ мн впору еще двадцать лтъ, хотя бы вы никогда меня не видали.

— О, благодарю, мистеръ Ньютонъ — 2, 4, Уэдль. Мн кажется, мистеръ Ньютонъ немножко пополнлъ. Но можетъ быть вы похудете до ноября, мистеръ Ньютонъ. Благодарю васъ, мистеръ Ньютонъ — мн кажется, этого достаточно. Вы увидите, что мы не ошибемся. Три пары, мистеръ Ньютонъ?

— Да, кажется, трехъ паръ будетъ мн достаточно до слдующаго сезона. Не думаю, чтобы я охотился больше трехъ дней, а у меня, кажется, еще осталось нсколько.

Осталось нсколько! У него должны быть полные шкапы — полные коммоды — полные ящики! Уэдль, меланхолическій, подозрительный Уэдль былъ увренъ, что ихъ кліентъ обманываетъ ихъ — продаетъ панталоны, какъ только ихъ пришлютъ къ нему, но не смлъ сказать этого посл урока, полученнаго имъ недавно. Если старикъ Нифитъ хочетъ, чтобы его обманывалъ безчестный молодой человкъ, то ему, Уэдлю, это все-равно. Но въ сущности Уэдль не такъ хорошо понималъ людей, какъ Нифитъ и притомъ онъ ничего не зналъ о честолюбивыхъ надеждахъ своего хозяина.

— Епископы отличились вчера, не такъ ли? спросилъ Ральфъ въ передней лавк.

— Отличились, дйствительно, мистеръ Ньютонъ, отличились.

— Но это больше ничего, какъ куча старыхъ бабъ.

— Именно таковы они, мистеръ Ньютонъ.

— А все-таки у насъ должно быть духовенство.

— Плохо пришлось бы намъ безъ духовенства, мистеръ Ньютонъ, по-крайней-мр это мое мнніе.

Тутъ Ральфъ вышелъ изъ лавки, а бандажистъ съ поклонами провожалъ его до дверей.

— Пятьдесятъ тысячъ фунтовъ стерлинговъ! говорилъ про себя Ральфъ Ньютонъ, идя въ свой клубъ.

Когда человкъ дйствительно богатъ, слухи всегда увеличиваютъ его богатство — и слухи уже увеличили состояніе, накопленное Нифитомъ.

— Это значитъ дв тысячи въ годъ, а двушка сама по себ такая хорошенькая, что, клянусь честью, я не знаю ни одной, которая была бы лучше — ее или Клэри. Но каково представить себ тестемъ старика Нифита! Теперь вс такъ женятся, но я не думаю, чтобы я женился такимъ образомъ, еслибъ даже невста была въ десять разъ богаче. Дло въ томъ, что къ этому надо привыкнуть, а я еще не привыкъ. Я скоро привыкну — или сдлаю что-нибудь хуже.

Такъ думалъ Ральфъ, отправляясь изъ лавки Нифита въ свои клубъ.

Нифитъ, отправляясь домой, также размышлялъ. Длалъ панталоны онъ превосходно и копить деньги былъ мастеръ. Но употреблять эти деньги онъ такъ же мало умлъ, какъ не умлъ бы носить панталоны, для которыхъ такъ успшно снималъ мрку съ своихъ кліентовъ. Онъ почти свыкся съ мыслью, что изъ этихъ денегъ онъ мало могъ изречь для себя радостей, кром тхъ, которыя могло доставить ему просто обладаніе ими. Праздники уничтожали его. Даже одинъ день въ Гендон, кром воскресенья, онъ выносить не могъ. Прибыль жизни состояла въ шить панталонъ, а наслажденіе въ куск баранины и трубк. Онъ пробовалъ вести праздную жизнь и у него достало смысла догадаться почти съ первой попытки, что праздность не годится для него. Онъ сдлалъ одну непоправимую ошибку въ жизни. Онъ переселился изъ Кондуитской улицы въ холодный, неудобный домъ, находившійся въ такомъ мст, гд для поддержанія своей репутаціи онъ не могъ показаться въ трактир. Это было очень дурно, но онъ не сдлаетъ еще хуже, отказавшись отъ Кондуитской улицы совсмъ. Онъ останется при своей лавк. Но что онъ будетъ длать съ своими деньгами? У него только одна дочь. Думая объ этомъ каждый день, каждый мсяцъ, каждый годъ, онъ дошелъ медленно до того заключенія, что обязанъ сдлать изъ своей дочери знатную барыню. Онъ долженъ отыскать господина, который женится на ней, а потомъ отдастъ этому господину вс свои деньги — зная въ тоже время, вроятно, что этотъ господинъ не захочетъ знаться съ нимъ. До этого заключенія онъ дошелъ безъ малйшей горечи, безъ всякаго разочарованія, что такимъ образомъ должны кончиться усилія трудовой и успшной жизни. Больше ничего ему не оставалось. Онъ самъ не могъ сдлаться бариномъ. Это было такъ же мало для него доступно, какъ для барина сдлаться ангеломъ. Онъ этого не желалъ. Это не доставило бы ему удовольствія. Онъ принадлежалъ къ людямъ такого рода, которые до такой степени знаютъ свои границы, что не сожалютъ, не переходя чрезъ нихъ. Но все-таки въ глазахъ его баринъ были такимъ великимъ существомъ — на столько выше его — что любя свою дочь больше всего на свт, онъ думалъ, что можетъ умереть счастливо, если можетъ выдать ее замужъ за человка такого высокаго званія. Въ этомъ было смиреніе относительно его самого и любовь къ дочери, которыя были удивительны.

Читатель подумаетъ, что Нифитъ во всякомъ случа могъ бы выбрать кого-нибудь получше Ральфа Ньютона, но читатель еще не знаетъ Ральфа Ньютона и не можетъ понять, какъ трудно было Нифиту сойтись съ какимъ-нибудь бариномъ, чтобы начать свои дйствія. Ремесленникъ не можетъ приглашать къ себ въ домъ молодого человка въ то время, когда снимаетъ съ него мрку. Нифитъ часто слыхалъ, что знатные господа женились на купеческихъ дочеряхъ, и зналъ, что это сдлать можно. Деньги, бывшія совершенно безполезными для него во всхъ другихъ отношеніяхъ, не могли ли оказаться полезными въ этомъ? Но какъ ему приняться за это? Полли Нифитъ была прехорошенькая двушка, и отецъ зналъ, что она хороша. Но если онъ не позаботится, то одинъ красивый молодой газовщикъ, жившій дверь объ дверь съ нимъ въ Гендон, захватитъ его Полли, прежде чмъ онъ успетъ опомниться. Или еще хуже, какъ онъ думалъ, сумасбродный сынъ его стараго пріятеля Могса, башмачника, Онтаріо Могсъ, какъ его назвалъ крестный отецъ, канадецъ, Онтаріо, съ которымъ Полли уже удостоивала кокетничать. Онъ не могъ по газетамъ приглашать хорошаго жениха.. Что могъ онъ сдлать?

Потомъ Ральфъ Ньютонъ усплъ втереться въ Гендонскую виллу — просить денегъ. Что заставило Ньютона обратиться къ нему за деньгами, Нифитъ отгадать не могъ — но онъ зналъ, что изъ всхъ молодыхъ людей, съ которыхъ онъ снималъ мрку въ своей задней лавк, не было ни одного, котораго наружность, обращеніе и веселый голосъ нравились бы ему до такой степени, какъ наружность и обращеніе Ральфа Ньютона. Нифитъ не могъ этого анализировать, но въ этомъ молодомъ человк было что-то веселое, что отнимало у него охоту приставать къ нему за платежомъ или отказываться отъ его заказа. Ральфъ ему нравился и онъ думалъ постоянно объ этомъ молодомъ человк во время своихъ разъздовъ между Рендономъ и Кондуитской улицей. Не такой ли баринъ годится для его дочери? Нифиту никто не долженъ былъ говорить, что Ральфъ Ньютонъ былъ баринъ — что онъ подразумвалъ надъ этимъ словомъ — а что Уоллопъ, маклеръ, бариномъ не былъ. Уоллопъ, маклеръ, говорилъ о себ, какъ будто былъ очень знатный человкъ, но по мннію Нифита, Онтаріо Могсъ боле походилъ на барина, чмъ Уоллопъ. Онъ очень боялся за свою дочь относительно красавца газовщика и Онтаріо Могса, но посл, того, какъ Ральфъ Ньютонъ второй разъ пилъ у нихъ чай, онъ надялся, что глаза его дочери открылись.

Онъ наводилъ справки о Ральф Ньютон и узналъ, что молодой человкъ былъ наслдникъ прекраснаго помстья въ Гэмпшир — помстья, называвшагося Ньютонскій Пріоратъ, съ приходомъ Ньютонскій Пиль, съ лсничимъ и паркомъ. Онъ давно зналъ, что дядя Ральфа не хочетъ ничего знать на счетъ долговъ племянника, но теперь узналъ наврно, что дядя не можетъ лишить племянника наслдства. И долги казались не очень велики — и Ральфъ получилъ небольшое наслдство отъ отца. Словомъ, хотя разумется надо было пожертвовать деньгами сначала, Нифитъ думалъ, что онъ видитъ, какъ ему слдуетъ поступить. Ньютонъ также былъ очень вжливъ къ его дочери — не то, чтобы говорилъ ей глупыя, льстивыя рчи, но обращался съ ней — какъ думалъ Нифитъ — точно такъ, какъ благовоспитанный баринъ долженъ обращаться съ царицей своихъ мыслей. Это было высокое честолюбіе, но Нифитъ думалъ, что можетъ быть, есть способъ достигнуть успха.

Мистриссъ Нифитъ была хорошей помощницей своему мужу — она усердно трудилась для него, когда труды были ему нужны — но не имла такого счастливаго характера, какъ ея супругъ. Онъ желалъ блистать только своею дочерью — и какъ ремесленникъ. Ее волновало боле трудное, честолюбивое желаніе блистать своей собственной особой. Это она настояла, чтобы перехать въ Гендонъ, и потребовала завести въ одну лошадь кабріолетъ. Кабріолетъ этотъ вовсе не восхищалъ Нифита — да и жен его пересталъ доставлять удовольствіе посл первыхъ трехъ мсяцевъ. здить каждый день по одной и той же дорог по шести миль въ часъ не весьма пріятное удовольствіе, хотя пользуешься свжимъ воздухомъ. Мистриссъ Нифитъ не любила читать, а чувство приличія не допускало ее длать самой говяжьи пудинги, которыми она такъ славилась въ своемъ прежнемъ маленькомъ хозяйств. Гендонъ она находила скучнымъ, и хотя Гендонъ она выбрала сама, она не могла удержаться, чтобы не жаловаться на его скуку своему мужу. Но она всегда говорила ему, что виноватъ онъ. Ему слдовало здить въ городъ только четыре раза въ недлю, а осенью отдыхать шесть недль. Это былъ принятый образъ жизни людей, составившихъ себ состояніе ремесломъ. Потомъ она старалась уврить его, что постоянное заключеніе въ Кондуитской улиц было дурно для его печени. Но боле всего онъ долженъ былъ бросить снимать мрку собственными руками съ его кліентовъ. Никто изъ ихъ благородныхъ сосдей не будетъ бывать у его жены и дочери, пока онъдлаетъ это. Но въ сердц Нифита любезность имла свои границы. Онъ подарилъ жен домъ въ Гендон, шесть разъ въ недлю таскался по этой противной дорог взадъ и впередъ для того, чтобы сдлать ей удовольствіе, но когда она сказала ему, чтобы онъ не снималъ мрки съ своихъ кліентовъ (онъ грубо отрзалъ ей), какъ Полли выражалась.

— Чортъ тебя дери! сказалъ онъ своей супруг.

Онъ и прежде говорилъ ей это, и она перенесла это съ величественнымъ спокойствіемъ.

Полли Нифитъ, какъ мы сказали, была прехорошенькая двушка, не смотря на носъ, который почти можно было назвать вздернутымъ, и ротъ, который былъ немножко великъ. Я думаю однако, что она, можетъ быть, была красиве въ семнадцать лтъ, когда бгала взадъ и впередъ по Кондуитской улиц съ порученіями отца — который тогда еще не догадался, что она перестала быть ребенкомъ — чмъ сдлалась впослдствіи въ Гендон, когда ей было двадцать лтъ. Въ то время ея глянцовитые черные волосы висли локонами около ея лица. Теперь у ней на затылк былъ шиньонъ и волосы причесаны по мод. Но ея черные глаза были исполнены веселости, и казалось, что они могли также быть исполнены и чувствомъ. Цвтъ лица ея былъ безподобенъ — безподобенъ въ двадцать лтъ, хотя по своему свойству, можетъ быть, огрубетъ въ тридцать лтъ. Но въ двадцать онъ былъ безподобенъ. Это былъ цвтъ полураспустившейся розы, которой переходы отъ благо къ розовому и почти къ красному цвту такъ постепенны и нжны, что не имютъ границъ. Потомъ въ ней было еще очарованіе лучше чмъ у розы, потому что оттнки вчно измнялись. Когда она говорила или смялась, или становилась серьзна, или сидла задумчива, или размышляла надъ романомъ, цвтъ щекъ и шеи измнялся, когда то или это волненіе, какъ бы ни было оно легко, волновало теченіе ея крови. Она была высока и хорошо сложена — и, можетъ быть, почти даже плотна. Она была весела, имла наклонность къ кокетству и очень любила молодыхъ людей. У нея было на столько здраваго смысла, чтобы не презирать отца и на столько доброты, чтобы длать жизнь сносною для матери. Она была такъ же умна въ своемъ род и умла говорить остроты. Она читала романы и любила любовныя исторія. Она намревалась когда-нибудь сама возымть сильную страсть, но не совсмъ сочувствовала своему отцу въ его воззрніяхъ на господъ. Объ этихъ воззрніяхъ они не разсуждали между собою, но каждый постепенно научился понимать мысли другого. Полли Нифитъ было очень пріятно вальсировать съ красавцемъ газовщикомъ — и даже вальсировать со всякимъ было пріятно для Полли, потому что танцы были для нея раемъ на земл. Она любила разговаривать съ Онтаріо Могсомъ, который былъ человкъ умный и умлъ говорить о многомъ. Она думала, что Онтаріо Могсъ умираетъ отъ любви къ ней, но еще не ршила, что Онтаріо долженъ быть героемъ великой страсти. Великая страсть была совершенно необходима для нея. Она должна имть свой романъ. Но Полли было извстно, что великая страсть должна довести до уютнаго домика, полдюжины дтей и приличнаго образа жизни съ поздками въ церковь, съ бараниной за обдомъ. А у Онтаріо Могса были очень сумасбродныя идеи. Газовщикъ же танцевалъ хорошо и былъ красавецъ, но плохо говорилъ. Когда Полли увидала Ральфа Ньютона — особенно, когда онъ сидлъ съ ними на лугу и курилъ сигары во время своего второго посщенія — она нашла его очень милымъ. Она не хотла, чтобы ей покровительствовалъ кто-нибудь, и боялась особъ, которыхъ она называла гордыми. Но Ньютонъ не покровительствовалъ имъ и она сознавалась, что онъ — очень милъ. Она была кумиромъ своего отца, зеницей его ока. Еслибъ она попросила его бросить снимать мрку, онъ, можетъ быть, согласился бы, но Полли была слишкомъ умна для этого.

Мы должны сказать еще нсколько словъ о мистриссъ Нифитъ, а потомъ мы надемся, что наши читатели будутъ знать эту семью. Она была дочерью бандажиста, у котораго Нифитъ прежде былъ ученикомъ — и потому считала себя какъ бы главою фамиліи, но всю славу ремесла составилъ ея мужъ и ея собственное состояніе было очень не велико. Она была полная, круглолицая, здоровая, ничтожная женщина, дурной характеръ которой не развился бы, еслибъ праздность — этотъ корень всего зла — не встртился на ея пути. Теперь же, въ настоящемъ положеніи своей жизни, она много терзала бднаго Нифита. Еслибъ онъ былъ боленъ, она ухаживала бы за нимъ со всевозможными попеченіями. Еслибъ онъ умеръ, она оплакивала бы его какъ лучшаго изъ мужей. Еслибъ онъ раззорился, она вернулась бы въ Кондуитскую улицу и приготовляла бы говяжьи пудинги почти безъ ропота. Она очень заботилась объ его воскресныхъ обдахъ — считала бы грхомъ не приготовитъ ему что-нибудь вкусное для ужина. Она заботилась, чтобы онъ всегда носилъ фланелевую фуфайку, не позволяла ему не бывать въ церкви. Но не могла оставить его въ поко. Что ей было больше длать, какъ не досаждать ему? Полли, остававшаяся съ нею но цлымъ днямъ, не позволяла досаждать себ.

— Полноте, мама! говорила она повелительнымъ тономъ, который почти останавливалъ мама.

А если мама была очень сердита, то Полли убгала. Но въ длинные часы ночи бандажистъ убжать не могъ — а въ ничтожныхъ длахъ власть была на ея сторон. Только когда дло доходило до важныхъ вещей, Нифитъ сердился и приказывалъ своей жен убираться къ чорту.

Мистриссъ Нифитъ была несчастная женщина, гораздо несчастне, чмъ ея мужъ. Вилла въ Гендон была для него тяжела, но вдвойн тяжеле для нея. Онъ могъ заниматься. Ноги его кліентовъ были для него пріятнымъ ресурсомъ. Но у нея ресурса не было. Неопредленное понятіе, которое она составила себ о жизни въ хорошенькой вилл, оказалось совершенно ложнымъ — хотя она не созналась въ этомъ ни мужу, ни дочери. Экипажъ, въ которомъ возила ее одна лошадь, былъ такъ же противенъ для нея, какъ и ея гостиная. Эта гостиная сдлалась для нея такъ противна, что она рдко входила въ нее, но даже и столовая ей не нравилась. Что ей тамъ длать, бдной женщин? Что оставалось ей длать на этомъ свт — какъ не досаждать своему мужу?

Однако вс знавшіе Нифита говорили, что это очень почтенные люди, составившіе себ очень хорошее состояніе.

Глава VI.
МАЛЕНЬКІЙ ОБДЪ МИСТРИССЪ НИФИТЪ.

Утромъ въ воскресенье на другой день посл достопамятной субботы, въ которую миссъ Боннеръ отвезли въ ея новый домъ, а Ральфъ Ньютонъ заказалъ три пары панталонъ, Нифитъ сдлалъ очень честолюбивое предложеніе.

— Милая моя, мн кажется, я попрошу этого молодого человка отобдать у насъ въ будущее воскресенье.

Это было сказано посл завтрака, когда Нифитъ наряжался въ тотъ сюртукъ, въ которомъ онъ ходилъ въ церковь, и въ праздничную шляпу, которые вмст хранились въ большомъ шкапу мистриссъ Нифитъ.

— Какого молодого человка?

Мистриссъ Нифитъ, длая этотъ вопросъ, знала очень хорошо, что молодой человкъ, которому намревались предложить гостепріимство, былъ Ньютонъ. Онтаріо Могсъ былъ ея фаворитъ, но Нифиту не пришло бы въ голову приглашать Онтаріо Могса къ обду.

— Мистера Ньютона, моя милая, сказалъ Нифитъ, задравъ голову кверху, между тмъ какъ жена завязывала бантъ въ его воскресномъ галстух.

— Зачмъ намъ его приглашать? Онъ отъ нашего кушанья носъ будетъ воротить, а Полли ужъ и безъ того дерзка. Мн такихъ какъ онъ не нужно здсь, Нифитъ — не нужно. Такимъ гордымъ молодымъ людямъ, какъ онъ, лучше не бывать въ Александринскомъ коттэдж — такъ назывался счастливый домъ въ Гендон — а для нашей Полли не будетъ пользы, если подобные ему будутъ здсь бывать.

Ничего боле не было сказано объ этомъ до возвращенія семьи изъ церкви, но во время проповди Нифитъ имлъ время обдумать этотъ предметъ и ршилъ, что въ этомъ дл онъ долженъ быть самовластнымъ хозяиномъ. Какъ устроится эта свадьба если молодымъ людямъ не дадутъ видться другъ съ другомъ? Разумется, онъ можетъ имть неудачу. Онъ это зналъ. Весьма вроятно, Ньютонъ не приметъ этого приглашенія — можетъ быть никогда не покажется въ Александринскомъ коттэдж, но если не будетъ сдлано усилія, не можетъ быть и успха.

— Я не вижу, почему ему здсь не пообдать, сказалъ Нифитъ, какъ только закурилъ трубку посл своего ранняго обда:— въ этомъ нтъ ничего необыкновеннаго, сколько мн извстно.

— Ты думаешь о Полли, Нифитъ?

— Почему мн не думать о ней? У насъ она одна. Какая польза трудиться для нея, если о ней не думать?

— Изъ этого не выйдетъ добра, Нифитъ. Еслибы у насъ все было, такъ какъ быть могло…

— Чего еще недостаетъ?

— Пить не изъ чего, рюмки самыя простыя, а Джемима стряпаетъ такой обдъ, на который онъ и не взглянетъ. Я знаю, каковы молодые люди такога сорта, хуже дюжины дамъ, когда дло дойдетъ до блюдъ.

Однако Нифитъ ршился поступить по-своему и ршили, что Ральфъ Ньютона пригласятъ обдать въ слдующее воскресенье. Потомъ явилось затрудненіе, какимъ образомъ пригласить его. Нифитъ чувствовалъ, что сочинять приглашенія вовсе не по его части. Въ прошлое время, прежде чмъ онъ держалъ писаря, онъ писалъ много писемъ къ господамъ, употребляя разныя убдительныя выраженія, когда обращалъ вниманіе на запоздалые счета, значившіеся въ его книгахъ и бывшіе шипомъ въ его тл. Но въ сочиненіи такихъ писемъ, какъ то, которое онъ намревался написать, опытности онъ не имлъ. А искусство мистриссъ Нифитъ въ этрмъ отношеніи былъ еще слабе ея мужа. Конечно писать она умла. Въ весьма рдкихъ случаяхъ она выражала свои мысли перомъ и чернилами Полли, когда была съ нею въ разлук. Но никто другой не видалъ, какъ слаба она была въ этомъ отношеніи. Но Полли постоянно писала. Ея крючочки, какъ отецъ ихъ называлъ, были рисунками въ глазахъ отца. Она могла писать прямыя строчки такимъ образомъ, что отецъ ея гордился деньгами, истраченными на ея воспитаніе. Полли велно было написать письмо и посл разныхъ выраженій удивленія Полли написала письмо въ тотъ же вечеръ:

‘Мистеръ и мистриссъ Нифитъ кланяются мистеру Ньютону и надются, что онъ сдлаетъ имъ честь отобдать у нихъ въ слдующее воскресенье въ пять часовъ, въ Александринскомъ коттэдж.’

— Напиши ровнехонько въ пять, сказалъ бандажистъ.

— Нтъ, батюшка, не напишу.

— Почему же, Полли?

— Нехорошо. Я не думаю, чтобы онъ пріхалъ и право не знаю, зачмъ вы его приглашаете. Мн кажется, онъ узнаетъ, что это писала я. Что онъ подумаетъ?

— Онъ подумаетъ, что это писала такая хорошенькая двушка, какой онъ еще не видывалъ, сказалъ Нифитъ, всегда очень щедрый на комплименты дочери.

— Какъ ты балуешь эту двушку, Нифитъ! сказала ему жена.

— Онъ уже избаловалъ меня, мама, такъ что это ничего не прибавитъ. Вы всегда баловали меня не такъ ли батюшка?

Полли поцловала плшивую голову Нифита, а Нифитъ, сидя на лужайк, растегнувшись, съ трубкой во рту, съ стаканомъ джина подъ рукою, чувствовалъ, что дйствительно есть для чего на свт жить. Но въ голов его промелькнула мысль: ‘Если этотъ молодчикъ явится, мн будетъ не такъ хорошо въ будущее воскресенье’. Потомъ мелькнула другая мысль: ‘Если онъ возьметъ у меня Полли, не знаю, будетъ ли мн когда-нибудь такъ хорошо какъ теперь.’ Но все-таки онъ не колебался и не раскаивался. Разумется, его Полли должна выйти замужъ.

Мистриссъ Нифитъ сдлала ужасное предложеніе:

— Почему не пригласить и Могса?

— О, мама!

— Ты ужъ не хочешь ли вздергивать носъ передъ Онтаріо Могсомъ, гордячка?

— Я не вздергиваю передъ нимъ носъ. Я очень люблю мистера Могса. Я нахожу его такимъ забавнымъ. Но я уврена, что если мистеръ Ньютонъ будетъ, то ему было бы пріятне, чтобъ мистера Могса не было.

— Совсмъ негодится, сказалъ Нифитъ: — Онтаріо хорошій малый, но мистеръ Ньютонъ и онъ не пара.

Мистриссъ Нифитъ была побита и проспала на диван цлый день — намреваясь, безъ сомннія, высказать мистеру Нифиту свои чувства, какъ только они останутся вдвоемъ.

Нашъ пріятель Ральфъ получилъ записку и принялъ приглашеніе. Онъ сказалъ себ, что это будетъ очень весело. Читателю извстно, что онъ уже ршился не продавать себя даже такой хорошенькой двушк, какъ Полли Нифитъ, но тмъ не мене ему было пріятно провести воскресенье въ ея обществ.

Ральфъ Ньютонъ въ это время занималъ очень удобную холостую квартиру въ маленькой улиц возл Сент-Джэмскаго дворца. Онъ занималъ эту квартиру два года и усплъ разгласить между своими пріятелями въ Лондон, что тутъ его постоянное жилище. Онъ отказался поступить въ военную службу — или лучше сказать, онъ согласился не вступать въ военную службу съ условіемъ, чтобы къ нему не приставали съ другой профессіей. Онъ имлъ однако очень много пріятелей между военными, многіе изъ нихъ находили удобнымъ завтракать у него или курить трубку въ его квартир. Онъ никогда не работалъ и велъ безполезную, мотыльковую жизнь — только съ тою разницею отъ другихъ мотыльковъ, что долженъ былъ платить за свои крылья.

Плата же эта была величайшимъ затрудненіемъ въ жизни Ральфа Ньютона. Онъ началъ жизнь девятнадцати лтъ, съ содержаніемъ въ 250 ф. въ годъ. Двадцати-одного года онъ получилъ отъ отца наслдство ровно вдвое боле этого дохода, а такъ какъ онъ былъ наслдникомъ 7,000 годового дохода, то про него можно было бы сказать, что онъ родился съ золотой ложкой во рту. Но ему еще не минуло двадцати, какъ онъ надлалъ долговъ и никакъ не могъ раздлаться съ ними. Ссора съ дядей была старымъ дломъ и затяна его отцомъ прежде, чмъ онъ самъ поссориться съумлъ, и слдовательно намъ нечего объ этомъ говорить. Но дядя не давалъ ему ни шиллинга и поссорился бы также съ другимъ своимъ племянникомъ, пасторомъ, еслибъ зналъ, что младшій братъ помогаетъ старшему. Но до той минуты, въ которую мы пишемъ, жало долговъ не совсмъ еще вонзилось въ душу этого молодого человка. Онъ въ нужд занялъ 100 фунтовъ отъ своего бандажиста и можетъ быть не въ первый разъ обращался къ ремесленнику за помощью. Но до-сихъ-поръ денегъ онъ доставалъ, кредиторы были снисходительны, и въ эту минуту у него были четыре лошади, объдавшія его въ Мунбин, въ Барнфильд.

Въ пять часовъ ровнехонько Ральфъ Ньютонъ вышелъ изъ наемной кареты у дверей Александринскаго коттэджа.

— Прикатилъ въ карет! сказала мистриссъ Нифитъ, выглядывая изъ-за сторы въ окн гостиной.

— Это стоитъ три шиллинга и шесть пенсовъ, сказалъ Нифитъ со вздохомъ.

— Неужели вы думали, батюшка, что онъ придетъ пшкомъ? сказала Полли.

Мистриссъ Нифитъ не могла прибавить колкаго замчанія, вертвшагося у ней на язык, такъ какъ Ральфъ Ньютонъ уже вошелъ. Она разгладила свой передникъ, сложила руки и глубоко вздохнула. Теперь ей не къ чему уже было ходить въ кухню смотрть, сварена ли лососина или хорошо ли нарзана ягнятина.

— Это большое снисхожденіе съ вашей стороны, мистеръ Ньютонъ, сказалъ бандажистъ, едва осмливаясь пожать руку своему гостю — хотя въ своей лавк онъ обращался довольно свободно съ своими кліентами въ этомъ отношеніи.

Полли имла такой видъ, какъ будто нисколько не находила это снисхожденіемъ, держала высоко голову, смялась, шутила и сдлала нсколько вопросовъ о нмц въ лавк, увряла, что теперь ей никогда не позволяютъ видть его, божилась, что никогда не слыхала его голоса.

— Не нмой ли онъ, мистеръ Ньютонъ? Батюшка никогда ничего не разсказываетъ мн о немъ. Вы знать должны.

— Какая теб нужда, Полли? сказала мистриссъ Нифитъ.

Это были единственныя слова, сказанныя ею. Полли ршила съ перваго же раза заговорить о лавк. Если Ньютонъ пріхалъ видться съ нею, то она покажетъ ему, что не стыдится говорить о себ какъ о дочери бандажиста.

— Онъ немного говоритъ, не правда ли, мистеръ Ньютонъ? сказалъ Нифитъ, весело засмявшись.

— Скажите мн одно, отвтилъ Ральфъ: — я знаю, что это секретъ, но общаю не говоритъ. Какъ его зовутъ?

— Нехорошо, сказалъ Нифитъ въ восторг: — всякое ремесло иметъ свои секреты. Перестаньте, перестаньте, мистеръ Ньютонъ!

— Я знаю его имя, сказала Полли.

— Скажите мн, продолжалъ Ральфъ, подходя близко къ ней, какъ бы затмъ, чтобы услышать шепотъ.

— Мистеръ Нифитъ, я желала бы, чтобъ вы не говорили здсь объ этихъ вещахъ, сказала оскорбленная хозяйка.— Вотъ и обдъ.

Она хотла взять подъ руку своего гостя, но мистеръ Нифитъ устроилъ это иначе.

— Старые съ старыми, а молодые съ молодыми, вотъ какъ надо, сказалъ Нифитъ.

Такимъ образомъ и пошли они въ столовую. Мистриссъ Нифитъ наврно не знала, сдлалъ ея мужъ что-нибудь неприличное или нтъ. Она сомнвалась и ей сдлалось неловко.

Обдъ прошелъ очень хорошо. Нифитъ разсказалъ, какъ онъ самъ ходилъ къ рыбаку за лососиной, какъ жена его безпокоилась на счетъ ягнятины, какъ Полли длала салатъ.

— И вотъ что я скажу вамъ, мистеръ Ньютонъ: эту бутылку шампанскаго привезъ я самъ въ карман, далъ шесть шиллинговъ за нее Пальмеру въ Бонской улиц. Жена мн говоритъ, что у насъ нтъ приличныхъ бокаловъ для шампанскаго.

— Не къ чему теб разсказывать мистеру Ньютону все это.

— Мистеръ Ньютонъ, я не стыжусь того, что длаю. Позвольте мн имть честь выпить съ вами рюмку вина, мистеръ Ньютонъ. Вы видите насъ, каковы мы есть. Желалъ бы я угостить васъ лучше, но радушне не могу. За ваше здоровье, мистеръ Ньютонъ.

Есть люди — и люди не дурные — которые въ подобныхъ обстоятельствахъ не могутъ быть пріятны. Не смотря на все желаніе поддлаться къ обстоятельствамъ, люди эти не могутъ не быть холодны и непріятны. Но опять есть люди, которые почти во всякомъ положеніи могутъ вести себя такъ, какъ будто они родились для этого. Ральфъ Ньютонъ принадлежалъ къ послднему числу. Онъ не привыкъ обдать съ людьми, которые работали на него, и вроятно, никогда прежде не встрчалъ такого хозяина, какъ Нифитъ, но онъ держалъ себя во весь обдъ чрезвычайно непринужденно и спокойно, и прежде чмъ принялись за пирожное и желэ, онъ прельстилъ сердце даже мистриссъ Нифитъ.

— Что вы понимаете въ яичницахъ, мистеръ Ньютонъ? сказала она.

Ральфъ Ньютонъ предложилъ состряпать яичницу лучше ея въ ея собственной кухн — только бы Полли помогала ему.

— Но вы врно захотите остаться въ кухн вдвоемъ, сказалъ Нифитъ въ чрезвычайно веселомъ расположеніи духа.

Конечно, Нифитъ былъ человкъ неделикатный. Какъ только обдъ, кончился и об дамы съли землянику со сливками, онъ предложилъ вынести портвейнъ въ садъ. Въ дальнемъ углу этого сада, шаговъ на двадцать отъ дома, былъ уголокъ, называемый ‘бесдкою’, безъ притязанія на комфортъ. Въ бесдк могло помститься три человка, но на этотъ разъ Нифитъ разсудилъ, что только двое должны насладиться этимъ пріютомъ. Полли принесла графинъ и рюмки, но не осталась ни минуты. Она пошла за матерью въ великолпную гостиную, гд мистриссъ Нифитъ тотчасъ легла спать, а дочь утшалась романомъ. Мы сказали, что Нифитъ былъ человкъ неделикатный.

— Этой двочк я дамъ двадцать тысячъ фунтовъ въ тотъ день, когда она выйдетъ за человка, который мн понравится. Налейте себ рюмку, мистеръ Ньютонъ. Дамъ — непремнно дамъ. И еще будутъ деньги, когда умру я — и старуха.

Надо признаться, что такая рчь отъ отца дочери-невсты молодому человку, который еще не выказалъ любви, была неделикатна. Но это еще вопросъ, не была ли она благоразумна. Нифитъ ршился и поэтому тотчасъ приступилъ къ своей цли. И если онъ не устроитъ этого дла такимъ образомъ, то какая же возможность, чтобы оно устроилось когда-нибудь? Ральфъ Ньютонъ не могъ прізжать въ Александринскій коттэджъ каждый день или встрчаться съ двушкой въ другихъ мстахъ, какъ съ свтскими молодыми двицами. Сверхъ того, отецъ зналъ хорошо, что если дочь скажетъ ему, что ей понравился газовщикъ или Онтаріо Могсъ, то онъ не будетъ имть силы противиться ей. Онъ желалъ, чтобы она сдлалась женою барина, и думая, что это былъ самый скорый способъ исполнитъ свое желаніе, онъ не видалъ причины, почему ему не поступить такимъ образомъ. Сказавъ это, онъ выпилъ рюмку вина и посмотрлъ на своего молодого друга, ожидая отвта.

— Счастливъ будетъ тотъ человкъ, который женится на ней, сказалъ Ральфъ, начиная безсознательно чувствовать, что можетъ быть онъ сдлалъ бы лучше, еслибъ остался у себя на квартир въ это воскресенье.

— Счастливъ будетъ этотъ человкъ, мистеръ Ньютонъ. Она настоящее золото и хорошо воспитана. Въ ней нтъ ни одной грязной капли. Она умна, можетъ длать почти все. А насчетъ ея наружности я не скажу ничего. У васъ у самого есть глаза. Въ ней нтъ никакихъ прикрасъ, ни нарумянена, ни наблена! Какъ есть природа, мистеръ Ньютонъ.

— Я совершенно въ этомъ убжденъ.

— А сердце у нея ангельское.

Въ это время Нифитъ уже отиралъ слезы и пилъ полрюмками портвейнъ.

— Я знаю про васъ все, мистеръ Ньютонъ. Вы настоящій баринъ — вотъ вы каковы.

— Надюсь.

— У васъ будетъ когда-нибудь прекрасное имніе, но теперь мало наличныхъ денежекъ.

— Это правда, мистеръ Нифитъ.

— Мн не нужно спрашивать ни у кого, я самъ знаю, продолжалъ Нифитъ: — если вы понравитесь ей, она ваша — съ двадцатью тысячами. Вы баринъ, а я хочу, чтобы моя дочь была барыней. Вы можете сдлать ее барыней. Вы не можете сдлать ее лучше, чмъ она есть. Самый знатный человкъ въ Англіи не можетъ этого сдлать. Но вы можете сдлать ее барыней. Я не знаю, что она скажетъ, помните, но вы можете спросить ее — если хотите. Вы правитесь мн и можете спросить ее — если хотите. Какой отвтъ она дастъ, это ея дло. Но вы можете спросить ее — если хотите. Можетъ быть, я немножко смлъ, но я называю это честностью. Я не знаю, какъ вы это называете. Но это я знаю — что на двадцать миль въ окружности нтъ двушки такой милой.

Нифитъ въ своей горячности стукнулъ рукою по столику въ бесдк.

Читатель легко вообразитъ, что отвтъ Ральфа Ньютона не былъ готовъ. Конечно нкоторые въ подобномъ случа прокляли бы дерзость бандажиста и тотчасъ ушли бы изъ дома. Но нашъ молодой пріятель не чувствовалъ наклонности наказать своего хозяина такимъ образомъ. Онъ просто отвтилъ, что онъ подумаетъ, такъ какъ дло это слишкомъ важно, чтобы немедленно его ршить, а что теперь пойдетъ къ дамамъ.

— Ступайте, мистеръ Ньютонъ, сказалъ Нифитъ: — ступайте къ Полли. Вы увидите, что она такова какъ я вамъ говорю. А я посижу здсь и выкурю трубку.

Ральфъ пошелъ къ дамамъ, и увидвъ, что мистриссъ Нифитъ спитъ, уговорилъ Полли прогуляться съ нимъ по гендонскимъ переулкамъ. Когда онъ ухалъ изъ Александринскаго коттэджа въ этотъ вечеръ, Нифитъ шепнулъ ему на ухо у калитки:

— Вы знаете мое желаніе: куйте же желзо, пока горячо. Она такова — какъ вы видите ее.

Глава VII.
ВЫ ТЕПЕРЬ НАША.

Первая недля посл прізда Мэри Боннеръ въ Попгэмскую виллу прошла безъ всякихъ замчательныхъ происшествій, кром нкоторой холодности, происходящей отъ прізда незнакомаго лица. Сэр-Томасъ оставался дома въ это воскресенье, но когда пришло время идти въ церковь, избавился отъ этой непріятной для него обязанности весьма неудовлетворительно и для себя, и для дочерей.

— О, папа! я думала, что вы пойдете съ нами, сказала Пэшенсъ въ послднюю минуту.

— Не сегодня, душа моя, отвтилъ онъ съ улыбкой, показывавшей внутреннее безпокойство.

Пэшенсъ упрекнула его взглядомъ, а потомъ три двушки ушли вмст. Даже Пэшенсъ предлагала Мэри остаться, ссылаясь на усталость, на морскую болзнь и тому подобное, но Мэри ршительно не согласилась. Она сказала, что вовсе не устала, не страдала морской болзнью и хочетъ идти въ церковь. Сэр-Томасъ остался дома и думалъ про-себя, что какъ онъ можетъ идти въ церковь, когда знаетъ, что не въ состояніи слушать проповди и участвовать въ молитвахъ.

‘Должно быть, люди это могутъ’, говорилъ онъ себ: ‘а я не могу. Я ходилъ бы въ церковь каждый день, еслибъ зналъ, что это для меня полезно.’

Онъ здилъ въ Лондонъ въ понедльникъ и явился въ виллу къ обду. То же сдлалъ онъ и во вторникъ. Въ среду остался онъ въ Лондон. Въ четвергъ пріхалъ домой, но обдалъ въ город. Посл этого онъ находилъ себя на достаточно фамильярной ног съ племянницей, чтобы вернуться къ прежнимъ привычкамъ.

Пэшенсъ медлила говорить съ кузиной о странностяхъ своего отца, но Клариса скоро разсказала все.

— Вы скоро узнаете папа, сказала она.

— Онъ очень добрый, но надо вамъ знать, душечка, что мы самыя брошенныя и несчастныя двы когда либо жившія на свт. Папа теперь былъ дома четыре дня сряду, но это для вашихъ прекрасныхъ глазъ. Мы по цлымъ недлямъ не видимъ его, — очень часто больше чмъ недлю.

— Куда же онъ узжаетъ?

— У него есть квартира въ Лондон, — какая квартира! Вамъ надо похать когда нибудь посмотрть ее, хотя онъ не поблагодаритъ насъ за это. Служитъ ему престранный старикъ, не видитъ онъ никого.

— Но что же онъ длаетъ?

— Пишетъ книгу. Это большой секретъ. Онъ ничего не говоритъ объ этомъ и не любитъ чтобы его спрашивали. Дло въ томъ, что онъ любитель уединенія.

— А къ вамъ сюда никто не прізжаетъ?

— Чтобы заботиться о насъ? Никто! Мы должны сами заботиться о себ. Разумется это скучно. Кое-кто бываетъ у насъ иногда. Миссъ Спунеръ, напримръ.

— Зачмъ ты смешься надъ бдной миссъ Спунеръ? спросила Пэшенсъ.

— Я не смюсь надъ нею. У насъ есть другіе знакомые, но не такъ много, чтобы сдлать домъ пріятнымъ для васъ.

Посл этого, когда Пэшенсъ не было съ ними, Клариса разсказала о Ральф Ньютон и его посщеніи, хотя не упомянула кузин о своихъ любимыхъ надеждахъ.

— Желала бы я знать, что вы подумаете о Ральф Ньютон? сказала она.

При Мэри уже не разъ упоминали о Ральф Ньютон.

— Для чего я должна думать что-нибудь особенное о Ральф?

— Вы должны думать о немъ что-нибудь особенное, такъ какъ онъ почти родной у насъ. Папа былъ его опекуномъ и Ральфъ можетъ прізжать сюда когда хочетъ.

— Кто онъ, что онъ и гд онъ?

— Онъ джентльменъ не длающій ничего. Вотъ кто онъ.

— Стало быть, онъ много о себ думаетъ?

— Нтъ, — онъ не думаетъ. Онъ племянникъ стараго сквайра въ Гэмпшир, который не даетъ ему ничего. Ему не слдовало бы и нуждаться въ этомъ, потому что у него было свое собственное состояніе, однако онъ нуждается — иногда. Онъ долженъ получить имніе, когда его дядя умретъ.

— Боже!— какъ это интересно!

— А что касается того, гд онъ — онъ прізжаетъ сюда когда захочетъ, и потому что мы почти воспитаны вмст. Онъ здсь не обдаетъ, потому что папа никогда не бываетъ дома. Здсь никто не обдаетъ.

Наступило короткое молчаніе.

— Стало быть, этотъ мистеръ Ньютонъ не обожатель? спросила миссъ Боннеръ.

Наступило новое молчаніе, прежде чмъ Клариса могла отвтить ни этотъ вопросъ.

— Нтъ, сказала она: — нтъ, онъ не обожатель. У насъ нтъ обожателей въ Попгэмской вилл. Только это не совсмъ справедливо, прибавила она посл нкотораго молчанія: — и такъ какъ вы будете жить съ нами какъ сестра, я разскажу вамъ о Грегори Ньютон, брат Ральфа.

Потомъ она разсказала исторію любви и неудачи пастора, но ни слова не сказала объ объясненіи Ральфа и его великомъ преступленіи въ тотъ роковой вечеръ. Разсказъ ея объ одномъ брат совершенно обезоружилъ подозрніе Мэри Боннеръ о другомъ.

Дло въ томъ, что Клариса не знала, иметъ ли она право считать Ральфа Ньютона своимъ обожателемъ. Онъ не былъ въ коттэдж посл того вечера и хотя произнесенныя имъ слова еще сладостно звучали въ ея ушахъ — такъ сладостно, что она не могла перенести мысли о томъ, чтобы отказаться отъ ихъ сладости — все-таки она имла предчувствіе, что слова эти уничтожались его великимъ преступленіемъ. Она простила ему это преступленіе — вспоминая о немъ теперь, по прошествіи десяти дней, простила отъ всего сердца, но все-таки въ ней осталось неопредленное и непріятное чувство, что сказанныя слова, сопровождаемыя такимъ негоднымъ поступкомъ, такъ сказать, уничтожались дурною стороною этого поступка. Что если слова, прежде сказанныя, были только прелюдіей этого поступка? сколько она помнила, они были сказаны два раза — и если послдовавшія за тмъ слова были только извиненіемъ? Въ душ ея была тягостная мысль, что это быть могло, и если такъ, то человка этого не слдовало прощать, или по-крайней-мр не слдовало съ нимъ говорить. Дйствуя по этому внутреннему побужденію, Клариса ршительно отказалась разсказать отцу что случилось, когда Пэшенсъ убждала ее.

— Онъ самъ увидится съ папа — если иметъ серьезное намреніе, говорила Клэри.

Пэшенсъ только качала головой. Она думала, что сэр-Томасу слдуетъ сказать сейчасъ, но не могла взять на себя, чтобы открыть тайну сестры, ввренную ей по секрету.

Клариса была упряма. Она не хотла сказать отцу, не хотла признаться, что она отвтитъ, если отецъ дастъ позволеніе. Относительно отвта Кларисы Пэшенсъ не сомнвалась. Она видла, что сестра ея отдала свое сердце Ральфу. Она боялась этого и прежде, а теперь не могла въ этомъ сомнваться. Но если Ральфъ имлъ серьезное намреніе, онъ посл объясненія въ любви пріхалъ бы за отвтомъ — обратился бы къ ея отцу. Потомъ Пэшенсъ думала, что сэр-Томасъ никогда не согласится на этотъ бракъ. Ральфъ былъ повса, въ долгахъ и вовсе неспособенъ заботиться о жен. Такъ думала старшая сестра о мнніи своего отца. Но она не могла растолковать Клэри необходимость дйствовать въ этомъ дл. Она не могла требовать отъ сестры повиновенія. Клариса призналась ей по доврію, и хотя Пэшенсъ была огорчена, она не хотла нарушить доврія.

Наконецъ юный Лотаріо опять явился къ нимъ, но вмст съ сэр-Томасомъ. Этого не случалось съ самого того дня, какъ сэр-Томасъ отказался отъ управленія имніемъ своего питомца. Но теперь это случилось. Они встртились въ Лондон и сэр-Томасъ предложилъ Ральфу представить его новой кузин.

— Что вы теперь длаете? спросилъ сэр-Томасъ.

— Ничего особеннаго именно теперь.

— Можете ухать сегодня вечеромъ?

— Да — кажется, могу.

Онъ имлъ намреніе обдать въ своемъ клуб съ поручикомъ Коксомъ, но такъ какъ онъ наканун обдалъ въ клуб съ поручикомъ Коксомъ, то особенной надобности въ этомъ не предстояло.

— Я могу ухать къ обду, но вечеромъ долженъ выхать. Скука страшная, но я общалъ къ лэди Мэк-Маршаль сегодня. Но если покажусь тамъ въ двнадцать часовъ, этого будетъ достаточно.

Такимъ образомъ случилось, что сэр-Томасъ и Ральфъ Ньютонъ отправились вмст въ кэб въ Попгэмскую виллу.

И Пэшенсъ и Кларис было ясно, что новая кузина произвела на Ральфа сильное впечатлніе, но она не могла не произвести впечатлнія на кого бы то ни было. Красота ея была такого рода — какъ красота въ картин — что должна была поражать, даже если не очаровывала. Мэри возбуждала вниманіе постороннихъ даже своимъ молчаніемъ. Въ этомъ не было умысла и никакого кокетства, но она держала себя такимъ образомъ, что всякому постороннему невозможно было смотрть на ея мсто въ комнат просто какъ на стулъ, на которомъ сидитъ молодая двица. Она не говорила ни слова, но самое ея молчаніе было краснорчиво. Теперь она была разумется въ глубокомъ траур и контрастъ между блескомъ цвта ея лица и чернымъ платьемъ, покрывавшимъ ея шею — между чернымъ шарфомъ и блестящими густыми волосами, падавшими на нее, былъ такъ замчателенъ, что самъ по себ возбуждалъ вниманіе. Клариса, наблюдавшая за всмъ, хотя съ женскимъ инстинктомъ длала видъ, будто не видитъ ничего, примтила, что Ральфъ былъ изумленъ. Но она знала, что онъ изумится. И какая бда была бы въ его изумленіи, если бы онъ остался вренъ? А если онъ не вренъ… тогда, тогда — тогда нтъ никакой бды! Вотъ въ какомъ свт Клэри смотрла на обстоятельства, окружавшія ее въ настоящую минуту.

Вечеръ прошелъ не очень пріятно. Ральфъ былъ представленъ кузин и сдлалъ нсколько вопросовъ о Вест-Индіи. Потомъ подали чай. Ральфъ былъ въ черномъ фрак и бломъ галстух, и Клэри не могла не подумать, на сколько онъ былъ миле, когда съ трубкой во рту съ голой шеей пилъ содовую воду на лугу. Ахъ! не смотря на все, что тогда случилось, это была сладостнйшая минута въ ея жизни, когда онъ вскочилъ на ноги и сказалъ ей, что можетъ выбрать жену лучше вест-индской кузины. Она думала теперь объ этихъ его словахъ и говорила себ, что можетъ быть онъ никогда не скажетъ ихъ опять. Можетъ быть, даже онъ скажетъ совершенно противное, объявитъ о своемъ желаніи жениться на вест-индской кузин. Клэри не могла вообразить, чтобы онъ не могъ на ней жениться, еслибъ захотлъ. Когда молодыя двицы влюблены, он считаютъ своихъ возлюбленныхъ такой драгоцнностью, обладаніе которой должны желать вс женщины.

Прежде чмъ Ральфъ ухалъ, сэр-Томасъ отвелъ Мэри въ сторону, чтобы сообщить ей объ ея длахъ. Теперь все было устроено и сэр-Томасъ купилъ ей процентныхъ бумагъ на ея маленькій капиталъ.

— У тебя теперь твоихъ собственныхъ двадцать фунтовъ два шиллинга и четыре пенса ежегоднаго дохода, сказалъ онъ смясь, какъ бы говорилъ съ своею дочерью, еслибъ ей досталось неожиданное наслдство.

— Это значитъ, что я должна совершенно зависть отъ вашей благотворительности, сказала она, смотря на него сквозь слезы.

— Это не значитъ ничего подобнаго, сказалъ онъ почти съ гнвомъ.— Между тобою и мною не должно быть такихъ холодныхъ словъ какъ благотворительность. Ты теперь принадлежишь къ нашей семь и имешь точно такое право пить изъ моей чашки и сть мой хлбъ, какъ и эти двушки. Я не буду ни думать, ни говорить объ этомъ боле.

— Но я должна думать объ этомъ, дядюшка.

— Чмъ меньше, тмъ лучше, — но никогда не говори мн опять этого гнуснаго слова. Это слово для постороннихъ. То, что я даю теб, должно быть принимаемо даже безъ благодарности. Платою мн должна быть твоя любовь.

— Намъ будетъ заплачено вполн, сказала она, цлуя его.

Все это было очень хорошо, но все-таки его тяготило несовсмъ пріятное чувство: если онъ умретъ, что будетъ съ нею? Онъ долженъ сдлать новое завщаніе — что само по себ для него было страшно непріятно, и онъ долженъ отнять отъ своихъ родныхъ дочерей, для того, чтобы обезпечить эту новую дочь. Вопросъ объ усыновленіи очень труденъ. Если у человка нтъ дтей — никого, кто отъ него зависитъ — онъ можетъ дать все и длу конецъ. Но человкъ чувствуетъ, что онъ обязанъ оставить свое состояніе своимъ дтямъ, и чувствуя это, можетъ ли онъ отнять отъ нихъ и отдать другимъ? Будь Мэри его дочерью, онъ чувствовалъ бы, что онъ иметъ довольно для троихъ, но она не была его дочерью, а между тмъ онъ говорилъ ей, что она должна быть для него все-равно что дочь.

Между тмъ Ральфъ былъ на лугу съ обими сестрами и держалъ себя такъ неловко, какъ всегда держатся мужчины въ подобныхъ обстоятельствахъ. Когда онъ сказалъ эти слова Кларис, у него не было опредленнаго намренія въ голов. Она всегда ему нравилась — онъ даже отчасти любилъ ее — имлъ къ ней привязанность совсмъ не такую, какъ къ ея сестр. Однако онъ пріхалъ въ Фльгэмъ въ тотъ вечеръ, не имя никакого намренія сдлать ей предложеніе. Онъ пріхалъ туда случайно и совершенно случайно нашелъ Кларису одну. Онъ зналъ, что слова были сказаны, и зналъ также, что навлекъ ея гнвъ на свою голову своею ласкою. Онъ понималъ также, что не иметъ права считать себя прощеннымъ, потому что теперь, въ присутствіи другихъ, она не приняла его съ особенной холодностью, которая потребовала бы особеннаго объясненія. Какъ бы то ни было, вс трое были холодны. Пэшенсъ хотлось уйти и оставить ихъ вдвоемъ. Она согласилась бы отрубить палецъ съ руки своей, чтобы сдлать Клэри счастливою,— но хорошо ли было сдлать Клэри счастливою такимъ образомъ? Она сначала думала, когда увидла отца вмст съ Ральфомъ, что Ральфъ говорилъ о своей любви съ сэр-Томасомъ и что сэр-Томасъ позволилъ ему пріхать, но скоро примтила, что этого не было, и такимъ образомъ они гуляли вмст, каждый зналъ, что отношенія ихъ не таковы, какъ были всегда, каждый чувствовалъ себя не въ силахъ выказывать спокойствіе.

— Мн надо хать въ лэди Мэк-Маршаль, сказалъ онъ, прострадавъ такимъ образомъ съ четверть часа: — если я не покажусь тамъ, ея сіятельство подумаетъ, что я бросилъ вс приличія и сдлался погибшей овцой безвозвратно.

— Мы не станемъ васъ удерживать, если вамъ надо хать, сказала Клэри съ чинной вжливостью.

— Кажется, я поду. Прощайте, Пэшенсъ. Новая кузина сіяетъ красотой. Никто не можетъ сомнваться въ этомъ. Но я не знаю, къ такому ли сорту двушекъ принадлежитъ она, которыми я восхищаюсь. Кстати, что вы намрены длать съ нею?

— Длать съ нею? возразила Пэшенсъ: — разумется, она будетъ жить здсь.

— Поселится какъ родная. Стало быть, я увижу ее опять. Прощайте, Пэшенсъ, прощайте, Клэри. Я пойду проститься съ сэр-Томасомъ и съ красавицей.

Это было сдлано, но когда Ральфъ узжалъ, то пожалъ руку Клэри такимъ образомъ, что она не могла не понять. Она не отвчала на это пожатіе, но и не разсердилась.

— Клариса, сказала Пэшенсъ, когда он остались вдвоемъ въ эту ночь: — милая Клариса!

Клэри знала, что когда сестра называетъ ее Кларисой, это значитъ что-нибудь особенное.

— Что такое? спросила она.— Что ты хочешь мн сказать?

— Ты знаешь, что я думаю только о твоемъ счастьи. Милочка моя, онъ не иметъ намренія.

— Ты почему знаешь? Какое право имешь ты это говорить? Почему ты считаешь меня такой дурой, будто я не знаю, что мн слдуетъ длать?

— Никто не считаетъ тебя дурой, Клэри. Я знаю какъ ты умна — и какъ добра. Но я не могу переносить мысли, что ты будешь несчастна. Еслибъ онъ имлъ намреніе, онъ говорилъ бы съ папа. Если ты только скажешь мн, что не думаешь о немъ и что онъ не длаетъ тебя несчастной, я не скажу ни слова боле.

— Я думаю о немъ и онъ длаетъ меня несчастной, сказала Клариса, залившись слезами: — но я не знаю, съ какой стати теб говорить, что онъ лжецъ, безчестенъ и самой дурной человкъ.

— Я никогда этого не говорила и не думала, Клэри.

— Это подразумвалось въ твоихъ словахъ. Онъ сказалъ, что любитъ меня.

— А ты — ему не отвтила?

— Нтъ — я не сказала ему ничего. Я не могу этого объяснить и не хочу объяснять. Я не сказала ему ни слова. Ты пришла, а потомъ онъ ухалъ. Если я несчастна, это зависитъ не отъ меня. Онъ сказалъ, что любитъ меня, и я его люблю.

— Ты скажешь папа?

— Нтъ — не скажу. Объ этомъ нечего и говорить. Онъ накинется на Ральфа и выйдетъ ссора, а я этого не хочу ни за что на свт.

Потомъ она старалась улыбнуться.

— Другія двушки бываютъ же несчастны и я не вижу, почему мн быть счастливе другихъ. Я знаю, что я глупа. Ты никогда не будешь несчастна, потому что ты не глупа. Но, Пэшенсъ, я разсказала теб все, и если ты не будешь мн врна, я никогда теб не прощу.

Пэшенсъ общала, что она будетъ врна, потомъ он поцловались и сдлались друзьями.

Глава VIII.
НЕПРІЯТНОСТИ РАЛЬФА НЬЮТОНА.

Наступилъ іюль, вторая недля іюля, а Ральфъ Ньютонъ еще не далъ отвта на очень ршительное предложеніе, которое сдлалъ ему Нифитъ посл своего маленькаго обда. А предложеніе требовало отвта, но до-сихъ-поръ единственное дйствіе, которое это произвело на него, состояло въ томъ, что онъ пересталъ ходить по Кондуитской улиц. Уже было сказано, что прежде чмъ это предложеніе было сдлано ему, когда онъ думалъ, что приданое Полли гораздо боле того, что теперь общалъ Нифитъ, онъ ршилъ, что ничто не заставитъ его жениться на дочери бандажиста, и слдовательно, дать отвтъ ему было бы легко. Однако, онъ отвта не давалъ, но не ходилъ по Кондуитской улиц и не примривалъ три пары панталонъ присланныхъ къ нему. Это было очень дурно, потому что Нифитъ хотя можетъ быть быль неделикатенъ, но по-крайней-мр щедръ и доврчивъ, — и окончательный отвтъ слдовало дать до половины іюля.

Непріятности толпою осаждали Ральфа Ньютона. Онъ занялъ сто фунтовъ отъ Нифита, но онъ сдлалъ это по письму брата своего пастора. Онъ былъ долженъ этому пастору — мы не скажемъ сколько. Онъ время отъ времени бралъ у пастора пятьдесятъ или сто фунтовъ, увряя, что заплатитъ чрезъ мсяцъ или шесть недль. Иногда общаніе исполнялось, иногда нтъ. Пасторъ, какъ холостой человкъ, былъ конечно богатъ. Онъ имлъ приходъ въ 400 фунтовъ и свое собственное состояніе, но у него были свои наклонности и онъ поправлялъ церковь въ Пиль-Ньютон, его приход въ Гэмпшир. Слдовательно ему случалось приставать въ брату за деньгами. Сто фунтовъ, занятые у Нифита, были отосланы въ Пиль-Ньютонъ, за исключеніемъ 25 ф. на текущія издержки. Двадцати-пяти фунтовъ не надолго станетъ въ Лондон на текущія издержки человку наклонному къ расточительности и Ральфъ Ньютонъ опять сталъ нуждаться въ деньгахъ.

Потомъ у него были другія непріятности, все отъ недостатка денегъ. Горсболъ, извстный въ спортсмэнскомъ мір какъ человкъ никогда не требовавшій своихъ денегъ, замтилъ, что такъ какъ вексель мистера Ньютона зашелъ за тысячу, то ему хотлось бы получить немного наличныхъ денегъ. Векселя мистера Ньютона на два мсяца въ 500 ф. было бы совершенно достаточно. Ральфу это не понравилось. Какъ онъ заплатитъ 500 ф. въ начал сентября, если не получитъ денегъ отъ Нифита? Конечно, онъ могъ найти денегъ подъ залогъ своего наслдства, Ньютонскаго Пріората. Но помстье не будетъ никогда принадлежать ему, если онъ умретъ прежде дяди, и зналъ, что заемъ у жидовъ подъ такое обезпеченіе совершенно раззоритъ его. Отъ его собственнаго состоянія у него еще осталось кое-что. У него были въ Лондон дома, приносившіе ему кой-какой доходъ. Но они были заложены и документы не въ его рукахъ, и его повренный затруднялся достать ему денегъ.

Онъ сидлъ въ одно свтлое іюльское утро въ своей комнат въ Сент-Джэмской улиц за позднимъ завтракомъ, съ своими двумя пріятелями, капитаномъ Фуксомъ и поручикомъ Коксомъ, когда съ нимъ случилась небольшая непріятность въ такомъ же род, — непріятность еще хуже той, которую сдлалъ ему

Горсболъ, потому что Горсболъ не былъ такъ злобенъ, чтобы къ нему прійти. Въ дверь его постучались и въ комнату вошелъ молодой Могсъ. Могсъ былъ сынъ Буби и Могса, извстныхъ сапожниковъ въ старой Бондской улиц, и сапоги, которые они шили для Ральфа Ньютона, были безчисленнаго количества такъ же какъ и превосходнаго фасона, и изъ превосходной кожи. Но Буби и Могсъ послднее время требовали денегъ, писали много писемъ и четыре мсяца не видали своего кліента. Когда человкъ принужденъ по невозможности заплатить долги, обратиться къ другому поставщику, кредитъ его подорвется совсмъ. А между тмъ что же длать этому человку, если при его новомъ заказ у стараго поставщика отъ него требуютъ наличныхъ денегъ? Мы узнаемъ, что Ральфъ Ньютонъ сдлалъ въ Кондуитской улиц, но Нифитъ былъ такой странный человкъ!

Коксъ только что закурилъ сигару, а Фуксъ набивалъ трубку, когда Онтаріо Могсъ вошелъ въ комнату. Этотъ соперникъ относительно Полли Нифитъ въ это время не былъ лично извстенъ Ральфу Ньютону, но имя, доложенное слугой, было непріятно знакомо Ральфу.

— О, мистеръ Могсъ, — а! кажется, я знаю вашего отца. Садитесь, мистеръ Могсъ, — угодно вамъ чашку чаю — или можетъ быть рюмку водки? Возьмите сигару, мистеръ Могсъ.

Но Могсъ отказался отъ всего. Это былъ высокій, худощавый молодой человкъ, съ длинными растрепанными волосами, свирпыми глазами, очень толстыми губами и плоскимъ носомъ — носомъ какъ будто состоявшимъ только изъ ноздрей — а подъ ртомъ была бородка, которую онъ называлъ имперьялкой. Тщеславіе Онтаріо Могса состояло въ томъ, что онъ былъ политикъ честолюбіе поставлялъ онъ въ томъ, чтобы быть поэтомъ — а по натур онъ былъ влюбчивъ, — безславіемъ онъ считалъ быть сапожникомъ. Завися отъ строгаго отца и зная, что онъ обязанъ снискивать себ пропитаніе, онъ не могъ не повиноваться, но онъ ропталъ на свое рабство и былъ только счастливъ ораторствуя въ своемъ клуб или любуясь красотой Полли Нифитъ. Онъ сильно стоялъ за стачки — относительно этого опаснаго предмета онъ былъ въ разлад съ отцомъ, который обожалъ капиталъ и ненавидлъ рабочіе союзы. Онтаріо имлъ ужасныя идеи относительно союзовъ, дйствующихъ заодно, правъ труда и благосостоянія массъ. Три раза ссорился онъ съ отцомъ, но старикъ любилъ своего сына, и хотя былъ строгъ, но старался доставить сыну средства заработывать деньги. Какъ могъ онъ думать о женитьб на Полли Нифитъ — въ чемъ Могсъ старшій совершенно былъ согласенъ съ Могсомъ младшимъ — если не выкажетъ себя дловымъ человкомъ? Неужели онъ думаетъ, что старикъ Нифитъ дастъ деньги для того, чтобы ихъ истратить на стачки? Онтаріо, который былъ самымъ добросовстнымъ сумасбродомъ, когда-либо существовавшимъ, сказалъ отцу, что онъ ни капельки не дорожитъ деньгами Нифита. Тогда Могсъ отецъ такъ стукнулъ по прилавку своимъ острымъ ножомъ, который онъ всегда держалъ въ рук, что чуть-было не сдлалъ себ вреда, потому что ножъ сломался и обломокъ ранилъ его въ руку. Въ то время Буби не было и фирма называлась только Могсъ. Рчь шла о томъ, не сдлаться ли ей ‘Могсъ и Сынъ’. Но какой ремесленникъ возьметъ партнеромъ въ свою фирму человка, который увряетъ, что стачки спасаютъ ремесло, и что онъ предлагаемый партнеръ — не дорожитъ деньгами? Все-таки старикъ Могсъ настаивалъ, а Онтаріо, зная, что онъ обязанъ сдлаться сапожникомъ, пытался теперь заниматься дломъ такъ, какъ предписывалъ ему отецъ.

Трудно было найти человка мене способнаго собирать долги. Когда Онтаріо Могсъ засталъ у Ньютона двухъ пріятелей, онъ не могъ раскрыть рта. Просить денегъ всегда было для него тягостно, но просить при трехъ лицахъ было свыше его силъ. Ральфъ Ньютонъ, видя это, чувствовалъ, что великодушіе предписываетъ ему принести себя въ жертву.

— Я боюсь, что вы пришли на счетъ счета, мистеръ Могсъ, сказалъ онъ.

Онтаріо Могсъ, который могъ разглагольствовать въ своемъ клуб на счетъ рабочихъ союзовъ съ такимъ потокомъ краснорчія, что вся зала была въ восторг, и вызывать громъ рукоплесканій, теперь пробормоталъ какой-то невнятный отвтъ.

Такъ какъ мистеръ Ньютонъ занятъ, то онъ можетъ быть зайдетъ лучше въ другой разъ.

— Хорошо — благодарю, да, это будетъ лучше. Но сколько это составляетъ, мистеръ Могсъ?

Онтаріо не могъ ршиться произнести цифру, но подалъ бумагу нашему пріятелю.

— Господи помилуй, это очень плохо! сказалъ нашъ пріятель.— Больше двухъ сотъ фунтовъ за сапоги! Какой срокъ назначаетъ мн вашъ отецъ?

— Ему теперь очень нужны деньги, шепнулъ Могсъ.

— Да — и у него есть мой вексель, который онъ принудилъ меня сдлать на Рождество. Это совершенно справедливо.

Могсъ не сказалъ ни слова, хотя ему особенно поручено было растолковать должнику, что отецъ его будетъ принужденъ требовать судомъ, если не получитъ по-крайней-мр половину должной суммы на будущей недл.

— Скажите вашему отцу, что я непремнно зайду чрезъ три дня и скажу, что я могу сдлать — или по-крайней-мр чего я не могу. Вы никакъ не хотите выкурить сигару?

Могсъ никакъ не хотлъ и ушелъ, поблагодаривъ Ральфа, какъ будто сдлалъ съ нимъ какое-нибудь прекрасное условіе, которое устранитъ вс дальнйшія затрудненія.

— Самый кроткій человкъ, какого мн когда-либо случалось видть, сказалъ поручикъ Коксъ.

— Хотлось бы мн, чтобъ мои кредиторы обращались сомною такимъ образомъ, сказалъ капитанъ Фуксъ: — но мн никогда не случалось видть такого счастливца, какъ Ньютонъ. Не думаю, чтобы я былъ долженъ десятую долю того, что должны вы.

— Это ваше понятіе о счастьи, сказалъ Ральфъ.

— Ну — да. Я не долженъ почти ничего, но пусть я буду повшенъ, если мн удастся сдлать что-нибудь такъ, чтобы ко мн не приставали къ горлу. Знаете Нифита? Чортъ меня возьми, если онъ не спрашивалъ меня, намренъ ли я уплатить по прошлогоднему счету прежде чмъ онъ пришлетъ мн подтяжки, заказанныя мною. А я не долженъ этому Нифиту и двадцати фунтовъ!

— Что же вы сдлали? спросилъ поручикъ Коксъ.

— Просто вышелъ изъ лавки. Я посмотрю, пришлетъ онъ мн подтяжки или нтъ. Мн сказали, что въ Регби есть бандажистъ не хуже Нифита и который совсмъ за деньгами не пристаетъ. Вы что должны Нифиту, Ньютонъ?

— Безчисленныя суммы.

— Однако сколько?

— Вы слышали, я сказалъ, что суммы безчисленны.

— О, перестаньте! я этого не понимаю. Я никогда не скрываю ничего подобнаго. Я держу пари, что это составитъ въ пять разъ больше моего долга.

— Весьма вроятно. Еслибъ вы заказывали щедро, какъ я, то и съ вами поступлено бы было благородно. Какая польза человку записывать двадцать фунтовъ въ своей книг? Разумется, онъ долженъ собирать маленькія суммы.

— Должно быть такъ, задумчиво сказалъ капитанъ.

Въ эту минуту разговоръ былъ прерванъ приходомъ другого посла, посла изъ той самой лавки, о которой они говорили. Ральфъ Ньютонъ приказалъ не отказывать никому, когда онъ былъ дома. Онъ такъ давно велъ борьбу, что зналъ, что такіе отказы возбуждаютъ безконечныя непріятности, потомъ онъ говорилъ, что это просто рессурсы труса. Храбрый человкъ обязанъ встрчать своего врага лицомъ къ лицу. Судьба не могла дать ему случая сдлать это пріятнымъ образомъ на пол битвы, какъ это могло случиться каждый день съ его счастливыми друзьями капитаномъ Фуксомъ и поручикомъ Коксомъ, но онъ ршился пріучать себя выдерживать огонь — и поэтому не хотлъ бжать отъ кредитора. Въ комнату очень медленно вошелъ тотъ таинственный человкъ, котораго прозвали герръ Баууа — къ великому изумленію троихъ молодыхъ людей, такъ какъ знаменитаго закройщика никто изъ нихъ не видалъ прежде иначе какъ стоящимъ молча за прилавкомъ Нифита съ ножницами въ рукахъ. Они переглянулись, а оба офицера подумали, что должно быть Нифитъ имлъ серьзное намреніе, если прислалъ Баууа за деньгами. Нифитъ дйствительно имлъ серьзное намреніе, но теперь посланный его пришелъ не за деньгами.

— Какъ, герръ Баууа — это вы? сказалъ Ральфъ, стараясь какъ можно лучше выговорить это имя.— Не случилось ли чего въ лавк?

Нмецъ медленно осмотрлся вокругъ, а потомъ подалъ хозяину маленькую записку, не говоря ни слова.

Ральфъ прочелъ записку — про-себя. Она была написана на магазинномъ бланк и состояла въ слдующемъ:

‘Подумали ли вы о томъ, что я говорилъ? Если такъ, я буду радъ видть мистера Ньютона или въ Кондуитской улиц, или въ Александринскомъ коттэдж.’

Не было ни подписи, ни числа. Ральфъ зналъ, чего отъ него хотятъ точно такъ же, какъ еслибъ къ нему были написаны четыре страницы. Онъ также зналъ, что обязанъ дать отвтъ. Онъ попросилъ ‘герра’ садиться и приготовился написать отвтъ тотчасъ. Онъ предложилъ герру рюмку водки, которую герръ проглотилъ залпомъ. Онъ подалъ герру сигару, которую герръ положилъ въ карманъ — и въ признательность за послднее одолженіе пробормоталъ какую-то невнятную благодарность. Ральфъ тотчасъ написалъ отвтъ, пока оба друга его курили, смотрли и удивлялись.

‘Любезный мистеръ Нифитъ,— я буду у васъ завтра въ одиннадцать часовъ утра. Искренно вамъ преданный Ральфъ Ньютонъ.’

Эту записку онъ подалъ съ другой рюмкой водки герру. Берръ проглотилъ другую рюмку — какъ проглотилъ бы и третью еслибъ ему предложили — а потомъ ушелъ.

— Это еще кредиторъ? спросилъ поручикъ.

— Какой вы угадчикъ! сказалъ Ральфъ.

— Никогда не слыхалъ, чтобы онъ посылалъ Баууа, сказалъ капитанъ.

— Онъ его посылаетъ только тогда, когда долгъ доходитъ до двухсотъ-пятидесяти фунтовъ, сказалъ Ральфъ.— Это знакъ величайшаго уваженія. Еслибъ я не носилъ другихъ панталонъ, кром замшевыхъ, какъ вы, я не видалъ бы у себя герра.

— Никогда въ жизни не носилъ замшевыхъ панталонъ! вскричалъ обиженный капитанъ.

Посл этого разговоръ прекратился и оба офицера отправились къ своимъ служебнымъ обязанностямъ въ конно-гвардейскія казармы, гд безъ сомннія начальникъ ожидалъ ихъ съ нетерпніемъ.

Ральфу Ньютону о многомъ надо было подумать и обдумать тотчасъ. Намренъ ли онъ былъ сдлать предложеніе Клэри Андерудъ? Намренъ ли онъ былъ взять за себя Полли Нифитъ и ея 20,000? Намренъ ли онъ былъ жениться? Намренъ ли онъ былъ сгинуть и пропасть? Видалъ ли онъ когда такую красавицу, какъ Мэри Боннеръ? Что онъ долженъ былъ сказать Могсу? Какъ онъ устроитъ насчетъ тхъ 500 ф., которые Горсболъ потребуетъ отъ него въ сентябр? Въ какихъ выраженіяхъ будетъ онъ говорить съ Нифитомъ о деньгахъ за панталоны и по займу, если откажется отъ Полли? И вообще какъ онъ поведетъ войну? Онъ негодовалъ на себя при мысли о всхъ дурныхъ поступкахъ, сдланныхъ имъ, и всего хорошаго, чего онъ не сдлалъ. Когда онъ былъ въ университет, сэр-Томасъ очень желалъ, чтобы онъ сдлался адвокатомъ, и безпрестанно просилъ его согласиться на это, какъ начало его жизни въ Лондон. Но Ральфъ отвчалъ — и наконецъ отвчалъ такъ ршительно, что сэр-Томасъ оставилъ это — что такъ какъ не можетъ быть и рчи о томъ, чтобы онъ нажилъ себ деньги въ адвокатур, то зачмъ же безполезно терять время? Онъ доказывалъ, что не понапрасну растратитъ жизнь если не сдлается адвокатомъ. Онъ не имлъ намренія праздно проводить жизнь. Онъ иметъ уже и теперь достаточное состояніе, впослдствіи получитъ еще больше. Онъ не хочетъ поступать въ адвокатуру, не хочетъ вступать и въ армію, не хочетъ и путешествовать. Онъ любитъ охоту, но сдержитъ эту страсть въ должныхъ границахъ. Конечно англійскій дворянинъ можетъ жить съ пользой на своей родин. Онъ выйдетъ изъ университета съ почетомъ, получитъ степень, а потомъ будетъ счастливъ съ своими книгами. Вотъ каковъ былъ его планъ въ двадцать-одинъ годъ. Въ двадцать-два года онъ поссорился съ инспекторомъ въ университет и вышелъ безъ всякой степени. Около этого времени онъ спорилъ съ сэр-Томасомъ, горячо утверждая, что университетская степень въ Англіи изъ всхъ притворствъ самое пустое и пошлое. Въ двадцать три года онъ началъ свою каррьеру въ Мунбим съ двумя лошадьми — и съ этого времени охота сдлалась главною цлью его жизни. Послднюю зиму онъ охотился шесть дней въ недлю, увряя сэр-Томаса однако, что въ конц этого сезона онъ покончитъ съ этою забавою и ограничится только двумя днями въ недлю. Онъ оправдывался, что иметъ четырехъ лошадей, еще остававшихся въ Мунбим, тмъ, что лошади были дрянью въ апрл и драгоцннными жемчужинами въ ноябр. Сэр-Томасъ могъ только возражать, а когда онъ длалъ это, его бывшій питомецъ и настоящій другъ, хотя всегда былъ вжливъ, спорилъ всегда. Тогда онъ весьма естественно вступилъ въ короткость съ такими людьми, какъ Коксъ и Фуксъ. Въ Кокс или Фукс не было ничего особенно дурного, но никто не зналъ лучше самого Ральфа, что это были не такіе друзья какихъ онъ общалъ себ имть, когда былъ моложе.

Отцы, опекуны и вообще старые друзья, едва ли достаточно понимаютъ угрызеніе, какое чувствуютъ молодые, люди, когда, сбиваются съ пути. Они видятъ лучшее такъ же ясно, какъ и старшіе, хотя часто слдуютъ за худшимъ — что часто длаютъ также и старшіе. Ральфъ Ньютонъ едва ли проводилъ день въ своей жизни, не чувствуя угрызенія относительно того, что не устроилъ себя лучше. Онъ зналъ, что фортуна очень милостива къ нему и что до-сихъ-поръ онъ бросалъ безполезно вс ея дары. А теперь наступалъ вопросъ, не поздно ли уже загладить сдланный имъ вредъ. Онъ врилъ — еще не сомнваясь въ своей возможности поступать хорошо — что все можно поправить, еслибъ только денежныя затрудненія не тснили его до такой степени. Онъ взялъ перо и бумагу, и сдлалъ списокъ своихъ долговъ, поставивъ въ заголовк каталога Горсбола. Итогъ составилъ нсколько боле четырехъ тысячъ фунтовъ, включая триста фунтовъ долгу его брату пастору. Потомъ онъ старался оцнить свое имніе и разсчелъ, что если онъ продастъ остававшееся у него, то можетъ заплатить вс долги и имть пятьдесятъ фунтовъ въ годъ до того времени, какъ получитъ наслдство посл дяди. Разумется, онъ не могъ жить, имя пятьдесятъ фунтовъ годового дохода. Ему казалось невозможнымъ жить доходомъ въ четыре разъ боле пятидесяти фунтовъ. Онъ далъ сэр-Томасу общаніе, что не будетъ занимать денегъ подъ залогъ, дядина наслдства, и до-сихъ-поръ держалъ это общаніе. Онъ думалъ, что не будетъ виновенъ въ нарушеніи общанія, если скажетъ сэр-Томасу о своемъ намреніи и попроситъ помощи своего повреннаго, но онъ зналъ, что если это сдлаетъ, то всякая надежда имть въ будущемъ большое состояніе пропадетъ. Дядя его могъ прожить еще двадцать лтъ, а въ это время могъ умереть онъ самъ. Конечно, деньги можно было занять, но это обошлось бы ему такъ дорого, что совершенно раззорило бы его. Былъ только одинъ способъ выйти изъ этого затрудненія: онъ могъ жениться на двушк съ деньгами. Двушку съ деньгами предлагали ему и двушка эта къ тому же была очень хорошенькая и очень пріятная. Но жениться на дочери бандажиста!

А почему же нтъ? Онъ всю жизнь пріучалъ себя, презирать условными приличіями, онъ насмхался надъ степенями. Онъ смялся надъ званіемъ и профессіей адвоката. Разв онъ не можетъ остаться такимъ же человкомъ, если Полли Нифитъ сдлается его женой, какъ еслибъ онъ женился на герцогин? А относительно любви онъ думалъ, что можетъ нжно любить Полли. Онъ зналъ, что поступилъ не хорошо съ бдною Клэри, но вовсе не зналъ, до какой степени не хорошо. Одно слово любви которое такъ много значило для нея въ ея невинности — такъ мало значило для него, потому что онъ не былъ невиненъ. Еслибъ онъ могъ выбирать между всми женщинами, которыхъ онъ видлъ, онъ думалъ, поощряемый скоре честолюбіемъ имть прелестнйшую женщину на свт своей женой, чмъ любовью, что постарался бы получить руку Мэри Боннеръ. Но объ этомъ нечего было и говорить. Мэри Боннеръ была такъ же бдна, какъ и онъ, и какъ ни восхищался онъ ею, конечно, не могъ сказать себ, что любитъ ее. Полли Нифитъ избавила бы его отъ всхъ затрудненій, тмъ не мене онъ не могъ ршиться жениться на Полли. Но онъ долженъ былъ ршить, женится онъ на ней или нтъ. Онъ долженъ былъ увидться съ Нифитомъ завтра, а чрезъ нсколько дней зайти къ Могсу, или не сдержать даннаго слова. Чрезъ два мсяца онъ долженъ заплатить Горсболу пятьсотъ фунтовъ. Что если онъ пойдетъ къ сэр-Томасу, разскажетъ ему все безусловно и попроситъ совта, у своего стараго друга? Все безусловно однако онъ разсказать не можетъ. Не могъ же онъ сказать отцу о сцен на лугу съ Кларисой. Но о своихъ денежныхъ затрудненіяхъ и о щедромъ предложеніи Нифита онъ могъ сказать всю правду. Онъ пошелъ въ Соутгэмптонскую улицу — и посл грубой перебранки съ Стемомъ — сэр-Томаса не было дома въ то время — усплъ назначить своему бывшему опекуну свиданіе въ его квартир въ девять часовъ вечера. Ровно въ девять часовъ сидлъ онъ съ сэр-Томасомъ, окруженномъ книгами.

— Можетъ быть, вы выпьете чашку чаю, сказалъ сэр-Томасъ.— Стемъ, подай намъ чаю.

Ральфъ подождалъ, пока ему былъ поданъ чай, и Стемъ ушелъ. Тогда онъ разсказалъ свою исторію.

Онъ разсказалъ ее очень добросовстно. Онъ принесъ свой счетъ и объяснилъ сэр-Томасу, какимъ образомъ у него осталось пятьдесятъ фунтовъ годового дохода, не боле.

— Боже, въ какую кашу попали вы! сказалъ юристъ, поднявъ кверху руки.

— Конечно, сказалъ Ральфъ: — въ страшную кашу. Но такъ какъ я теперь пришелъ къ вамъ за совтомъ, выслушайте меня до конца, и вы ничего не можете сказать о моемъ сумасбродств такого, чего я самъ не зналъ бы.

— Продолжайте, сказалъ сэр-Томасъ: — продолжайте, я буду слушать васъ.

Надо однако замтить, что когда у старика въ положеніи сэр-Томаса спрашиваютъ совта въ подобныхъ обстоятельствахъ, ему слдуетъ дозволить замтить, что онъ заране предсказывалъ вс эти вещи. ‘Я говорилъ вамъ’ — это такъ удобно сказать! А когда старикъ принималъ много безполезныхъ хлопотъ для молодого человка, то его слдуетъ, по-крайней-мр, не прерывать въ его замчаніяхъ относительно сумасбродства этого молодого человка. Но Ральфъ былъ энергиченъ и зная, что предъ нимъ предстоитъ еще многое, хотлъ продолжать свой разсказъ.

— Теперь я приступаю къ способу, предложенному мн поправить все это, сказалъ онъ.— Я знаю, что вамъ это не понравится, но это поставило бы меня на ноги.

— Занять деньги въ счетъ будущихъ ожиданій? сказалъ сэр-Томасъ.

— Нтъ — я къ этому приду только, если тотъ планъ не удастся.

— Все будетъ лучше этого, сказалъ сэр-Томасъ.

Тутъ Ральфъ прямо приступилъ къ брачному предложенію.

— Вы слышали о мистер Нифит, бандажист?

Сэр-Томасъ никогда не слыхалъ о мистер Нифит.

— Это лавочникъ въ Кондуитской улиц, у него есть дочь и онъ даетъ за нею двадцать тысячъ фунтовъ.

— Ужъ не намрены ли вы бжать съ дочерью бандажиста? воскликнулъ сэр-Томасъ.

— Конечно, нтъ. Я не получу двадцати тысячъ, если бгу.

Тутъ онъ объяснилъ все — какъ Нифитъ пригласилъ его къ себ и предложилъ ему жениться на его дочери, какъ эта двушка была прехорошенькая и премиленькая, и какъ онъ думалъ — хотя онъ выразилъ это съ нкоторымъ смиреніемъ — что если онъ сдлаетъ ей предложеніе, то можетъ быть она и приметъ.

— Наврно приметъ, сказалъ сэр-Томасъ.

— Теперь вы знаете все. По-своему она образована. Нифитъ отецъ совершенно безграмотный и невжда. Онъ честный человкъ, очень пошлый — или лучше сказать, не похожъ на васъ и на меня, что подразумвается, когда говорятъ о пошлости — и отлично длаетъ панталоны. Нифитъ мать хуже отца — сердитая и препошлая. Полли настоящее золото, а если я заживу своимъ домомъ на ея деньги, то разумется, надо будетъ принимать у себя ея отца и мать. Вашимъ дочерямъ было бы непріятно встрчаться съ ними, но мн кажется, Полли имъ понравится. Теперь вы все знаете, что только я могъ вамъ разсказать.

Ральфъ говорилъ такъ быстро, энергично и вмст съ тмъ, такъ разсудительно, что сэр-Томасъ въ этотъ періодъ разговора не могъ сослаться на свои предсказанія. Какой совтъ могъ онъ дать? Если онъ станетъ уговаривать этого молодого человка не жениться на дочери бандажиста, основываясь на происхожденіи Ньютона и на ожидаемомъ наслдств, или на воспитаніи и вообще неприличіи, то онъ долженъ предложить какой-нибудь другой способъ къ существованію. Но можетъ ли онъ посовтовать будущему владльцу Ньютонскаго пріората жениться на Полли Нифитъ? Ньютоны были владльцами Ньютонскаго пріората нсколько столтій и Ньютоны всегда женились на женщинахъ благороднаго происхожденія, а женщины ньютонской фамиліи всегда выходили за дворянъ или оставались незамужними. Притомъ сэр-Томасъ по своему характеру и по всмъ своимъ убжденіямъ, былъ противъ подобныхъ браковъ.

— Вы уже представили себ, сказалъ онъ: — каково будетъ имть такого тестя и такую тещу: — и вроятно такую жену.

— Да. Я представилъ себ все это.

— Разумется, если вы ршились…

— Но я не ршился, сэр-Томасъ. Я долженъ ршиться до одиннадцати часовъ завтрашняго утра, потому что я долженъ тогда быть у Нифита — по условію. До-сихъ-поръ я такъ еще сомнваюсь, что почти готовъ бы кинуть жребій.

— Я лучше перерзалъ бы себ горло, сказалъ сэр-Томасъ, забывъ свое благоразуміе среди озабоченности своего положенія.

— Зачмъ же доходить до этого, сэр-Томасъ. Я полагаю вы хотите сказать, что все было бы лучше подобнаго брака.

— Я не думаю, чтобы вы любили эту двушку, сердито сказалъ сэр-Томасъ.

— Въ этомъ отношеніи я не безпокоюсь. Еслибъ она мн не нравилась и я не думалъ, что могу полюбить ее, я не сталъ бы и говорить объ этомъ. Сама она очаровательна — хотя я солгалъ бы, еслибъ сказалъ, что она держитъ себя какъ двушка благороднаго происхожденія.

— И отецъ предложилъ ея руку вамъ?

— Самымъ яснымъ образомъ — и назвалъ приданое.

— Зная, въ какомъ положеніи находятся ваши денежныя дла?

— Почти, — такъ что я не сомнваюсь, что онъ не отступится, когда узнаетъ все. Онъ слышалъ объ имніи моего дяди и поздравилъ меня съ тмъ, что я баринъ.

— Онъ не заслуживаетъ имть дочь, сказалъ сэр-Томасъ.

— Ужъ не знаю. Сообразно его понятіямъ, онъ намренъ сдлать для нея все лучшее. И право, мн кажется, что онъ могъ бы выбрать хуже. Вроятно, она сдлается владтельницей Ньютонскаго пріората, если выйдетъ за меня, и Нифитъ помститъ не дурно свои двадцать тысячъ.

— Ничто на свт не можетъ сдлать ее настоящей лэди.

— Въ этомъ я не увренъ, сказалъ Ральфъ.— Ничто на свт не можетъ сдлать ея мать такою, но за Полли я надюсь. Однако вы противъ этого?

— Конечно.

— Такъ что же я долженъ длать?

Сэр-Томасъ потеръ ногу и молчалъ.

— Единственный совтъ, который вы мн подали, состоитъ въ томъ, чтобы я перерзалъ себ горло, сказалъ Ральфъ.

— Нтъ, я этого не совтовалъ. Я не знаю что вамъ длать. Вы раззорите себя — вотъ и все.

— Но есть способъ избавиться этого раззоренія. Выпутаться изъ всхъ затрудненій всегда есть возможность и худшая и лучшая. Что же теперь лучше?

— Вы не умете заработать и шиллинга, сказалъ сэр-Томасъ.

— Нтъ, не умю, сказалъ Ральфъ Ньютонъ.

Сэр-Томасъ потеръ лицо и почесалъ въ голов, но не зналъ какой подать совтъ.

— Вы сами послали себ постель и должны на ней лежать, сказалъ онъ.

— Совершенно такъ, — но съ которой стороны мн надо на нее лечь и съ которой встать?

Сэр-Томасъ могъ только потереть лицо и почесать въ голов.

— Я думалъ, что лучше прійти и разсказать вамъ все, сказалъ Ральфъ.

Все это было очень хорошо, но сэр-Томасъ не могъ посовтовать ему жениться на дочери бандажиста.

— Это такое дло, сказалъ наконецъ сэр-Томасъ:— въ которомъ вы должны руководиться собственными чувствами. Желалъ бы, чтобъ устроилось иначе. Не могу сказать ничего боле.

Ральфъ простился и ходилъ по Сэнт-Джэмскому парку и, около Уэстминстера до полуночи, стараясь принять какое-нибудь ршеніе, строя воздушные замки относительно того, что онъ сдлалъ бы и какъ бы дйствовалъ, еслибъ не поставилъ себя въ такое безвыходное положеніе.

Глава IX.
ОНТАРІО МОГСЪ.

На слдующее утро Ральфъ Ньютонъ былъ въ Кондуитской улиц какъ-разъ въ назначенный часъ. Онъ еще не ршился, но думалъ, что можетъ увеличить отсрочку данную ему на размышленіе. Еще не прошло и мсяца посл того какъ ему было сдлано это предложеніе. Онъ нашелъ Нифита въ задней лавк снимавшаго мрку съ какого то кліента.

— Я приду къ вамъ чрезъ дв минуты, сказалъ Нифитъ сунувъ голову въ отворенную дверь и возвращаясь къ своему длу — 3 — 1 — Уэдль, сэр-Джорджъ не такъ полонъ какъ былъ въ прошломъ году. О, нтъ! сэр-Джорджъ, мы не стянемъ васъ слишкомъ крпко. Предоставьте это намъ, сэр-Джорджъ. Прошлогодняя пара была слишкомъ узка? О, нтъ! сэр-Джорджъ. Можетъ быть, вашъ лакей не такъ старательно чиститъ. Слуги такъ небрежны, что просто тошно на нихъ смотрть!

Такимъ образомъ продолжалъ Нифитъ, а такъ какъ сэр-Джорджъ очень подробно давалъ свои инструкціи — которыя вс, сказать мимоходомъ, пропадали понапрасну — Ральфу Ньютону надоло ждать. Онъ вспомнилъ также, что онъ тутъ не какъ кліентъ а почти какъ членъ семьи и мысль эта сдлалась ему противна. Онъ вспомнилъ, что въ первый разъ, какъ пришелъ въ Кондуитскую улицу, онъ видлъ Полли въ лавк, рзавшую тесемки, которыми ея отецъ снималъ мрку съ ногъ мужчинъ. Тогда ей должно быть было около пятнадцати лтъ и онъ чувствовалъ, что это занятіе было неприлично для двушки, которая должна была сдлаться его женою.

— Ну, мистеръ Ньютонъ? сказалъ Нифитъ, когда наконецъ сэр-Джорджъ вышелъ изъ маленькой комнаты.

День былъ жаркій и Нифитъ работалъ безъ верхняго платья. Онъ и теперь не надлъ сюртука. Онъ вытеръ лобъ, заткнулъ носовой платокъ за подтяжки и пожалъ руку нашему герою.

— Ну, мистеръ Ньютонъ, сказалъ онъ:— что вы думаете объ этомъ? Я немногое могъ узнать, но мн казалось, что вы съ Полли отлично сошлись въ тотъ вечеръ. Я думалъ, что вы будете у насъ опять.

— Я не могъ пріхать, мистеръ Нифитъ, пока еще было сомнніе.

— О, къ чорту! всякія сомннія. Разумется, вы должны ухаживать за Полли, какъ сдлалъ бы это всякій другой.

— Именно.

— Но ухаживать за двушкой нельзя, когда прізжаешь къ ней разъ въ мсяцъ. За нашей Полли и другіе ухаживаютъ, могу вамъ сказать — и такіе люди, которые готовы взять ее безъ ничего.

— Я совершенно въ этомъ убжденъ. Никто не можетъ видть ее и не восхищаться ею,

— Такъ къ чему же говорить о сомнніяхъ? Я люблю васъ потому, что вы баринъ, и могу поставить васъ на ноги, въ чемъ, такъ я слышу, вы очень нуждаетесь именно теперь. Скажите и прізжайте пить чай сегодня вечеромъ.

— Дло въ томъ, мистеръ Нифитъ, что вопросъ этотъ очень серьзный.

— Серьзный! Двадцать тысячъ фунтовъ дло серьзное. Вотъ въ этомъ не можетъ быть сомннія. Если вы хотите сказать, что вамъ не нравится мое предложеніе — и при этихъ словахъ на лбу Нифита нависла черная туча — вамъ стоитъ только сказать слово. Нашу Полли нтъ никакой надобности навязывать никому. Но намъ не нужно вашихъ увертокъ.

— Скажите только одно, мистеръ Нифитъ.

— Что такое?

— Вы говорили съ вашей дочерью объ этомъ?

Нифитъ молчалъ нсколько секундъ.

— Нтъ, не говорилъ, сказалъ онъ: — но я говорилъ съ ея матерью, а женщины всегда болтаютъ между собою. Помните, я не знаю, что скажетъ вамъ наша Полли, но думаю, что она ожидаетъ кое-чего. Возл насъ живетъ одинъ молодчикъ, который вчно рыскаетъ около нея, но она страшно отдлала его въ прошломъ мсяц, какъ сказала мн моя жена. Прізжайте и попытайте, мистеръ Ньютонъ, и тогда узнаете все.

Ральфъ сознавалъ, что онъ еще не объяснилъ своего затруднительнаго положенія растревоженному отцу.

— Видите, мистеръ Нифитъ, сказалъ онъ — и остановился.

Ему было гораздо легче говорить съ сэр-Томасомъ, чмъ съ бандажистомъ.

— Если вы не хотите — скажите, сказалъ Нифитъ: — только, чтобъ не было увертокъ.

— Я желаю.

— Такъ дайте, мн вашу руку и прізжайте сегодня вечеромъ пость, попить и предложить вопросъ. Вотъ какъ слдуетъ поступать.

— Безъ всякаго сомннія — но бракъ такое серьезное дло!

— Также дло серьезное — необыкновенно серьзное — состоять должнымъ человку въ такой сумм, которую вы не можете заплатить. Я называю это очень серьзнымъ.

— Мистеръ Нифитъ, я не долженъ вамъ ничего такого, чего не могъ бы заплатить.

— Вы медлите очень, мистеръ Ньютонъ, вотъ все, что я могу сказать. Но я хотлъ говорить не о себ. Посл того, что произошло между нами, я не хочу быть къ вамъ жестокъ.

— Я вотъ что скажу вамъ, мистеръ Нифитъ, сказалъ наконецъ Ральфъ: — разумется, вы можете понять, что человкъ можетъ имть затрудненія съ своими родными.

— Оттого, что я бандажистъ! презрительно сказалъ Нифитъ.

— Я этого не скажу, но затрудненія быть могутъ.

— Двадцать тысячъ фунтовъ могутъ уладить многое.

— Именно, но какъ я говорилъ, вы можете понять, что могутъ быть родственныя затрудненія. Я говорю это только потому, что можетъ быть мн слдовало бы дать вамъ раньше отвтъ. Я не поду къ вамъ сегодня вечеромъ.

— Не подете?

— Сегодня нтъ, но я буду у васъ въ субботу вечеромъ, если вамъ можно.

— Прізжайте отобдать у насъ въ воскресенье, сказалъ Нифитъ.

Ральфъ принялъ предложеніе, пожалъ руку Нифиту и вышелъ изъ лавки.

Когда Ральфъ думалъ обо всемъ этомъ, отправляясь на свою квартиру, онъ поворилъ себ, что онъ почти теперь помолвленъ съ Полли. Разумется, посл того, что произошло, онъ не могъ пріхать къ нимъ въ домъ и не сдлать ей предложенія. Если онъ этого не сдлаетъ, то Нифитъ будетъ имть право оскорбить его. А между тмъ онъ видлъ ясно, что онъ ршается на этотъ бракъ, не составивъ себ опредленнаго мннія на этотъ счетъ. Онъ гордился своей твердостью, а между тмъ могъ ли мужчина быть въ этомъ случа такъ презрительно малодушенъ, какъ онъ? Правда, что во всхъ аргументахъ какіе онъ употреблялъ съ сэр-Томасомъ, онъ защищалъ нифитскій бракъ, какъ-будто онъ ничего лучше предпринять не могъ, — и даже сэр-Томасъ не осмлился прямо пойти противъ этого. Не лучше ли будетъ ему считать себя совершенно ршившимся жениться на Полли?

Въ пятницу онъ зашелъ къ Могсу, и старшій Могсъ и младшій, а также и прикащикъ, были дома.

— Мн жаль, сказалъ онъ: — что когда приходилъ вашъ сынъ, у меня были гости и я не могъ объяснить обстоятельства.

— Это ничего не значитъ, сказалъ младшій Могсъ.

— Нтъ, это кое-что значитъ, мистеръ Ньютонъ, сказалъ старшій Могсъ, который въ это утро остался недоволенъ своей счетной книгой.— Двсти семдесятъ фунтовъ три шиллинга и шесть пенсовъ очень большія деньги за сапоги, мистеръ Ньютонъ, вы должны согласиться съ этимъ.

— Это правда, мистеръ Могсъ.

— Вы не платите мн, что называется, по цлымъ годамъ. Уплачено двадцать-пять фунтовъ въ послдніе два года — и Могсъ, говоря это, положилъ палецъ на роковую страницу.— Это не годится, знаете, мистеръ Ньютонъ, это совсмъ не годится!

Могсъ, смотря на лицо своего кліента, разгорячился.

— Но я полагаю, вы пришли теперь расплатиться, мистеръ Ньютонъ?

— Не именно теперь, мистеръ Могсъ.

— Должно быть заплачено очень скоро, мистеръ Ньютонъ — непремнно должно. Сынъ мой не можетъ же таскаться къ вамъ каждый день понапрасну. Мы не можетъ этого допускать, мистеръ Ньютонъ. Можетъ быть, вы потрудитесь мн сказать, когда вы расплатитесь.

Тутъ Ральфъ объяснилъ, что онъ нарочно для этого и пришелъ, что онъ принимаетъ мры, чтобъ расплатиться со всми своими кредиторами и надется, что Могсъ получитъ свои деньги не дале какъ чрезъ три мсяца. Тогда Могсъ предложилъ, чтобъ его кліентъ далъ ему вексель на три мсяца, и свиданіе кончилось приготовленіемъ этого документа. Когда Ральфъ вошелъ въ лавку, онъ не имлъ намренія давать вексель, но къ нему слишкомъ пристали и онъ уступилъ. Впрочемъ, это ничего не значило, если онъ женится на Полли Нифитъ. А не ршилъ ли онъ теперь, что онъ долженъ жениться на Полли Нифитъ?

Субботу онъ провелъ въ сильномъ волненіи и въ большой нершимости. Но результатъ все-таки вышелъ тотъ, что онъ долженъ хать въ воскресенье. Его послдняя возможность на спасеніе состояла въ томъ, чтобъ зайти въ Кондуитскую улицу въ субботу и сказать Нифиту, съ такими извиненіями, какія онъ будетъ въ состояніи придумать, что бракъ этотъ не можетъ состояться. За завтракомъ онъ почти ршился сдлать это, но когда пробило пять часовъ, посл чего, какъ онъ хорошо зналъ, бандажиста застать было нельзя, онъ не сдлалъ этого шага. Онъ обдалъ въ этотъ вечеръ и пошелъ въ театръ съ поручикомъ Коксомъ. Въ двнадцать часовъ къ нимъ пришелъ Фуксъ и другой весельчакъ, они ли, пили и слушали пніе въ ресторан Ивэнса почти до двухъ часовъ. Коксъ и Фуксъ говорили, что имъ никогда не было такъ весело, но Ральфъ — хотя онъ лъ, пилъ и говорилъ больше всхъ — вовсе не былъ веселъ. Его терзало чувство, что послзавтра онъ не будетъ въ состояніи называть себя джентльмэномъ. Кто захочетъ съ нимъ знаться посл его женитьбы на дочери бандажиста? Онъ пролежалъ долго въ постели въ воскресенье и не пошелъ въ церковь. Не лучше ли даже теперь послать письмо къ Нифиту и написать, что дло это состояться не можетъ? Человкъ этотъ очень на него разсердится, и будетъ имть причину сердиться. Но по-крайней-мр лучше сдлать это теперь, чмъ посл. Но когда пробило четыре часа, письмо не было послано. Ровно въ пять онъ вышелъ изъ кэба у калитки Александринскаго коттэджа. Какъ знакомо показалось ему это мсто — точно будто онъ уже принадлежалъ къ этой семь. Его провели въ гостиную, и кого онъ увидалъ, сидящаго тамъ съ мистеромъ, мистриссъ и миссъ Нифитъ, какъ не Онтаріо Могса! Было довольно ясно, что вс были не въ дух. Нифитъ принялъ его почти съ шумнымъ гостепріимствомъ. Мистриссъ Нифитъ только поклонилась ему,

Полли улыбнулась, протянула ему руку и сказала, что онъ пріятный гость — но даже Полли была какъ-будто сама не своя. Онтаріо Могсъ стоялъ на вытяжк и отвсилъ низкій поклонъ, но ничего не сказалъ.

— Надюсь, что отецъ вашъ здоровъ? обратился Ральфъ къ Могсу младшему.

— Здоровъ, покорно васъ благодарю, сказалъ Могсъ, вставая со стула и кланяясь во второй разъ.

Нифитъ подождалъ минуты дв, впродолженіе которыхъ никто кром Ральфа не сказалъ ни слова, а потомъ пригласилъ своего нареченнаго зятя идти съ нимъ въ садъ.

— Дло въ томъ, сказалъ Нифитъ, подмигнувъ:— что это сдлала мистриссъ Нифитъ. Это не составитъ никакой разницы, знаете.

— Я не совсмъ понимаю, сказалъ Ральфъ.

— Видите, мы всегда были знакомы съ Онти Могсомъ и онъ ухаживалъ за Полли. Но Полли не любитъ его, помните. Вы длаете ей предложеніе. А мистрисъ Нифитъ забрала себ въ голову, что не хочетъ выдавать васъ за Полли. Но я хочу, мистеръ Ньютонъ — и хозяинъ я.

— Я ни за что на свт не хочу возбуждать семейной ссоры.

— Ссоры не будетъ. Деньги-то мои, а хозяина длаютъ деньги, мистеръ Ньютонъ. Не обращайте вниманія на Могса. Могсъ хорошій человкъ въ своемъ род, но онъ не получитъ нашей Полли. Онъ пріхалъ сюда случайно сегодня — а мистриссъ Нифитъ вздумала пригласить его остаться обдать! Это разницы не сдлаетъ. Ступайте туда и поступайте такъ, какъ бы Могса тамъ не было. Вы съ Полли вдвоемъ проведете вечеръ.

Новая черта увеличила удовольствіе этого сватовства. У него былъ соперникъ — и какой соперникъ!— его сапожникъ, которому онъ не могъ заплатить и отецъ котораго наговорилъ ему дерзостей два дня тому назадъ. Могсъ младшій, разумется, знаетъ, зачмъ его кліентъ обдаетъ въ Александринскомъ коттэдж, и разумется будетъ думать объ этомъ по-своему.

— Не обращайте на него вниманія, сказалъ Нифитъ, возвращаясь въ гостиную и проходя на лстниц мимо служанки, которая несла лососину.

Обдъ былъ не веселъ. Во-первыхъ, мистеръ и мистриссъ Нифитъ сдлали очень подробныя и противоположныя распоряженія, какъ гости должны идти къ столу, изъ этого вышло то, что Ральфъ былъ принужденъ вести мать, а Онтаріо достался призъ. Мистриссъ Нифитъ распорядилась гд кому сидть, и это было исполнено, несмотря на попытку Нифита нарушить распоряженія жены. Онтаріо и Полли сидли съ одной стороны стола, а Ральфъ напротивъ нихъ. Когда Нифитъ увидалъ, что измнить этого нельзя, онъ разсердился и разбранилъ жену.

— Что это за бда, папа? сказала Полли.

Положеніе Полли, конечно, было довольно непріятно, но она мужественно преодолвала затрудненія. Онтаріо, начинавшій догадываться въ чемъ дло, не говорилъ ни слова. Однако, онъ скоро ршилъ, что не худо было бы подраться съ мистеромъ Ральфомъ Ньютономъ. Мистриссъ Нифитъ сердилась на мужа и сказала ему, когда онъ сталъ жаловаться на кушанья, что если онъ присмотритъ за напитками, то это будетъ слишкомъ для него достаточно. Ральфъ также никогда въ жизни не находился въ такомъ непріятномъ положеніи — или, какъ ему казалось, такомъ постыдномъ. Невозможно было вынести, чтобы Могсъ, его сапожникъ, видлъ его сидящимъ за столомъ Нифита, бандажиста, шившаго ему панталоны.

Наконецъ обдъ кончился, портвейнъ отнесли въ бесдку — на этотъ разъ не Полли, а служанка. Полли и мистриссъ Нифитъ ушли вмст, а Ральфъ тснился въ маленькой бесдк съ Могсомъ и Нифитомъ. Такимъ образомъ прошло полчаса — полчаса страшнаго наказанія. Но худшее еще предстояло.

— Мистеръ Ньютонъ, сказалъ Нифитъ:— кажется, я слышалъ, что вы хотли погулять съ нашей Полли. Если вы желаете, мы не станемъ васъ задерживать. Мы съ Могсомъ не куримъ.

— Я также желаю гулять съ миссъ Нифитъ, сказалъ Онтаріо, храбро вставая.

— Втроемъ компаніи не бываетъ, сказалъ Нифитъ.

— Конечно, сказалъ Онтаріо: — конечно. Я самъ это чувствую. Мистеръ Ньютонъ, я два года привязанъ къ миссъ Нифитъ. Я говорю это прямо при ея отц. Я люблю миссъ Нифитъ. Не знаю, сэръ, каковы ваши мысли, но я люблю миссъ Нифитъ. Можетъ быть, сэръ, вы думаете о деньгахъ — а я думаю только о чистой привязанности къ этой молодой двиц. Теперь, мистеръ Ньютонъ, вы знаете мои мысли.

Могсъ младшій стоялъ, когда говорилъ это, а когда кончилъ, посмотрлъ сперва на отца, потомъ на соперника.

— Она никогда не подавала вамъ надежды, сказалъ Нифитъ.— Какъ вы смете говорить такимъ образомъ о нашей Полли?

— Смю, сказалъ Онтаріо.

— Вы скажете мистеру Ньютону, что она подала вамъ надежду?

Онтаріо подумалъ съ минуту, прежде чмъ отвтилъ.

— Нтъ, не скажу, проговорилъ онъ.— Сказать это о молодой двушк не согласовалось бы съ моими идеями.

— Потому что вы не можете этого сказать. Это все вздоръ. Она не хочетъ выходить за него, мистеръ Ньютонъ. Можете поврить моему слову. Ступайте и спросите ее. Хорошо, нечего сказать! Я не могу позвать моего друга мистера Ньютона пообдать и пригласить его погулять съ нашей Полли, чтобы вы не сунулись. Если женитесь на ней завтра, вы не получите шиллинга за ней.

— Мн не нужно за нею ни одного шиллинга! сказалъ Онтаріо, все стоя.— Я люблю ее. Можетъ мистеръ Ньютонъ сказать это?

Ньютону казалось трудно сказать что-нибудь. Еслибъ даже онъ имлъ ршительное намреніе жениться на Полли, онъ не могъ бы объявить объ этомъ громко, какъ это сдлалъ Могсъ.

— Такого рода вещи гласно не разсуждаются, сказалъ онъ наконецъ.

— Гласно или частно, я люблю ее! сказалъ Онтаріо Могсъ, приложивъ руку къ сердцу.

Съ Полли дурно поступили вс они. Въ этотъ вечеръ она не гуляла совсмъ и ни отъ одного своего обожателя не получила увренія въ неизмнной любви. Сдлалось очевидно даже Нифиту, что игру нельзя розыграть въ этотъ вечеръ. Онъ не могъ выгнать Могса, потому что этого не позволила бы его жена. А еслибъ онъ и сдлалъ это, то Полли нельзя было бы уговорить тронуться изъ дома. Съ нею поступили дурно и она сказала это отцу, когда гости ушли. Они ушли вмст въ восемь часовъ и Полли посл этого уже не выходила. Могсъ отправился на ближайшую станцію желзной дороги, а Ральфъ дошелъ пшкомъ до швейцарскаго домика. Маленькій обдъ мистера Нифита неудался, но Ральфъ Ньютонъ, возвращаясь въ Лондонъ, былъ почти готовъ думать, что провидніе спасло его.

— Я вотъ что скажу вамъ, батюшка, сказала Полли своему папеньк, какъ только ушли оба гостя: — если вы будете продолжать такимъ образомъ, то я никогда не выйду замужъ.

— Это все виновата твоя мать, сказалъ Нифитъ:— разв это все не надлала твоя мать? Чортъ бы ее побралъ!

Глава X.
СЭР-ТОМАСЪ ВЪ СВОЕЙ КВАРТИР.

Надо вспомнить, что сэр-Томасъ Андерудъ отказался подать своему бывшему питомцу совтъ въ то свиданіе, которое происходило въ его квартир — или лучше сказать, единственный совтъ, поданный имъ, состоялъ въ томъ, чтобы молодой человкъ перерзалъ себ горло. Эти пустыя слова не сдлали никакого впечатлнія на Ральфа Ньютона — но все-таки они были сказаны и сэр-Томасъ ихъ помнилъ. Когда онъ остался одинъ посл ухода молодого человка, онъ былъ очень несчастливъ. Не только сказалъ онъ слова такія пустыя, когда долженъ былъ бы говорить серьезно и благоразумно, но чувствовалъ, что онъ совершенно измнилъ своей обязанности какъ руководителя, философа и друга. Тутъ были также и старыя горести по этому поводу. Сэр-Томасъ сначала хорошо исполнилъ самую непріятную, неблагодарную и неприбыльную обязанность относительно сына человка, который не былъ съ нимъ въ родств и съ которымъ случайная короткость перешла въ дружбу скоре письменную, чмъ личную. Отецъ Ральфа Ньютона былъ младшій братъ Грегори Ньютона, настоящаго владльца ньютонскаго пріората, и пасторомъ прихода Пиль-Ньютонскаго — какъ теперь Григори младшій братъ Ральфа. Настоящій ньютонскій сквайръ не былъ женатъ и имніе, какъ уже прежде было сказано, было укрплено за Ральфомъ, наслдникомъ мужскаго пола — разумется, если дядя не оставитъ своего собственнаго законнаго сына. Оба брата, Грегори и Ральфъ, поссорились за имніе и не говорили другъ съ другомъ нсколько лтъ предъ смертью младшаго. Ральфъ былъ въ то время настолько уже великъ, что могъ принять участіе въ этой ссор. Зашелъ вопросъ о рубк лса и перемн контракта, чему пасторъ, дйствуя за своего сына, воспротивился съ излишней горечью и подозрительностью. Сквайръ разсердился на поступокъ своего отца, который имлъ въ виду увковчить имніе въ законномъ род Ньютоновъ, потому что, когда имніе было укрплено при женитьб младшаго брата, старшій былъ уже отцомъ ребенка, котораго онъ любилъ не мене изъ-за того, что его мать не сдлалась его женою. Ссора разрасталась и въ то время, какъ пасторъ умеръ, распространилась на молодого человка, который былъ его сынъ и наслдникъ помстья. Пасторъ на смертномъ одр просилъ Томаса Андеруда, который только что тогда вступилъ въ нижнюю палату, взять на себя опеку и стряпчій посл большой нершимости согласился. Онъ старался, но напрасно, примирить дядю съ племянникомъ. И онъ неспособенъ былъ достигнуть этой цли. Онъ могъ только писать письма объ этомъ, которыя были очень умны и очень холодны, во всхъ этихъ письмахъ онъ старательно объяснялъ, что все предпринятое въ имніи строго согласовалось съ закономъ. Сквайръ не хотлъ знаться съ своимъ наслдникомъ — въ этомъ намреніи онъ укрпился извстіями, дошедшими до него объ образ жизни его наслдника. Онъ сталъ думать, что молодой человкъ сдлался никуда не годенъ, и постоянно говорилъ, что ньютонскій пріоратъ со всми его землями, совсмъ будетъ раззоренъ посл его смерти — если только Ральфу не посчастливится убить себя или пьянствомъ, или дурной жизнью, въ каковомъ случа имніе перейдетъ къ младшему Грегори, пастору. Ньютонскій пасторъ былъ другъ дяди. Продолжалась ли бы эта дружба, еслибъ Ральфъ умеръ и молодой пасторъ сдлался наслдникомъ, можетъ подлежать сомннію.

Непріятную обязанность опекунства сэр-Томасъ исполнилъ съ разными упреками совсти и съ намреніемъ поступать какъ можно лучше — и онъ почти исполнилъ хорошо. Но этотъ человкъ не могъ поступать вполн хорошо, несмотря на вс упреки совсти. Онъ не могъ добиться родительскаго контроля надъ молодымъ человкомъ, и даже съ имніемъ, которое прошло чрезъ его руки — хотя онъ очень старался — онъ поступилъ не очень искусно, даже въ эту минуту не все было устроено, что надо было устроить, и сэр-Томасъ чувствовалъ, когда Ральфъ заговорилъ о продаж всего оставшагося у него и объ уплат своихъ долговъ, что будутъ новыя непріятности и онъ будетъ принужденъ сознаться, что поступилъ не какъ слдуетъ.

Онъ сказалъ самъ себ — и тотчасъ, какъ только Ральфъ его оставилъ — что онъ долженъ былъ бы подать какой-нибудь совтъ молодому человку, когда онъ пришелъ просить его. ‘Лучше перерзать себ горло!’ въ своемъ волненіи сказалъ онъ эти слова, и теперь терзался, зачмъ онъ это сказалъ. Онъ сидлъ нсколько часовъ и думалъ обо всемъ этомъ. Ральфъ Ньютонъ несомннно былъ наслдникъ очень большого имнія. Онъ теперь находился въ затруднительныхъ обстоятельствахъ — но вс его настоящіе долги не превышали и половины годового дохода того имнія, которое будетъ принадлежать ему — по всей вроятности, лтъ чрезъ десять. Сквайръ могъ прожить и двадцать лтъ, могъ умереть и завтра, но его пожизненный интересъ въ имніи, сообразно обыкновенному разсчету, стоилъ теперь не боле десятилтней продолжительности. Могъ ли онъ, сэр-Томасъ, имть право сказать молодому человку, надежды котораго были такъ хороши и долги котораго были такъ немногочисленны, что онъ долженъ перерзать себ горло, какъ единственный способъ избгнуть безславнаго брака, къ которому иначе онъ будетъ принужденъ тяжестью обстоятельствъ? Неужели опекунъ, съ истиннымъ понятіемъ о своей обязанности, неужели другъ, дружба котораго была бы дйствительна, не нашли бы способа выпутаться изъ такихъ затрудненій?

Относительно же брака — предполагаемаго брака съ дочерью бандажиста — чмъ боле сэр-Томасъ думалъ о немъ, тмъ противне становился онъ для него. Онъ зналъ, что Ральфу неизвстно все зло, какое можетъ выйти изъ подобнаго брака, родственники, каждая мысль, каждый поступокъ и каждое слово которыхъ будутъ для него противны, дти, мать которыхъ будетъ необразованная женщина и кровь которыхъ будетъ запятнана такой низкой смсью, а хуже всего, подруга жизни, неимющая ни одного илъ тхъ качествъ, которыхъ такой человкъ, какъ Ральфъ Ньютонъ, долженъ искать въ своей жен. Сэр-Томасъ скоре былъ способенъ увеличить, чмъ уменьшить, эти непріятности. А онъ дозволялъ своему другу — человку, которому онъ обязанъ былъ высказать всю свою дружбу — уйти отъ него съ мыслью, что ничто кром самоубійства не могло помшать этому браку, просто потому, что были долги, которые сравнительно съ надеждами этого человка едвали могли считаться тяжестью. Когда сэр-Томасъ думалъ о всемъ этомъ, онъ былъ очень несчастливъ.

Ральфъ оставилъ его около десяти часовъ и онъ около часа сидлъ и размышлялъ о своемъ несчастьи. Онъ имлъ обыкновеніе, когда оставался въ своей квартир, говорить своему клэрку Стему въ десятомъ часу, что ничего боле не нужно. Тогда Стемъ уходилъ, сэр-Томасъ засыпалъ ненадолго на своемъ кресл. Но старый клэркъ никогда не шевелился, пока его не отпустятъ. Теперь было одиннадцать часовъ и сэр-Томасъ зналъ очень хорошо, что Стему хотлось бы отправиться въ свой чуланчикъ. Онъ отворилъ и позвалъ, и Стемъ, пробужденный отъ сна, медленно вползъ въ комнату.

— Джозефъ, сказалъ ему его господинъ:— мн нужны бумаги мистера Ральфа.

— Сегодня, сэр-Томасъ?

— Ну, да — сегодня. Мн слдовало бы сказать вамъ, когда онъ ушелъ, но я думалъ о другомъ.

— И я думалъ о другомъ, сказалъ Стемъ, медленно пробираясь въ другую комнату, гд, вскарабкавшись на лстницу, стоявшую тамъ, снялъ съ верхней полки оловянный ящичекъ — и вмст съ нимъ кучу пыли.— Еслибъ вы сказали раньше, что ихъ нужно, сэр-Томасъ, не было бы столько пыли, сказалъ Стемъ, поставивъ ящикъ на стулъ напротивъ колнъ сэр-Томаса.

— А гд же ключъ? сказалъ сэр-Томасъ.

Стемъ очень медленно покачалъ головой.

— Вы знаете, Стемъ, гд онъ.

— Какъ я могу знать, сэр-Томасъ? Я не знаю, сэр-Томасъ. Должно быть, въ одномъ изъ этихъ ящиковъ.

Стемъ указалъ на столъ, а чрезъ нсколько времени пошелъ по указанію своего пальца. Ящикъ былъ не запертъ и между разными разбросанными бумагами лежали пять или шесть ключей.

— Должно быть одинъ изъ этихъ, сказалъ Стемъ.

— Разумется, вы знали гд, сказалъ сэр-Томасъ.

— Совсмъ не зналъ, отвтилъ Стемъ, качая головою и длая въ то же время знакъ губами, означавшій, что его господинъ дурачитъ себя. Стемъ былъ не боле пяти футъ роста, сморщенный, сухой старичокъ, въ очень старомъ желтомъ парик. Ему доставляло наслажденіе бранить всхъ, а особенное наслажденіе бранить своего господина. Но онъ заступился бы за своего господина противъ всхъ на свт и ничмъ на свт такъ не дорожилъ, какъ спокойствіемъ своего господина. Когда сэр-Томасъ проводилъ вечеръ въ Фльгэм, Стемъ могъ длать что хотлъ, но скучны были вечера для Стема, когда сэр-Томаса не было. Пока сэр-Томасъ сидлъ въ другой комнат, Стемъ всегда чувствовалъ, что онъ не одинъ, но когда сэр-Томаса не былъ, весь Лондонъ, открытый для него, не представлялъ ему никакихъ занятій.

— Вотъ ключъ, сказалъ Стемъ, выбравъ одинъ:— но не я положилъ его сюда. Вы мн не сказали, что онъ тутъ, а я этого не зналъ. Я догадался — только потому, что вы суете туда вещи, сэр-Томасъ.

— Что за бда, Джозэфъ! сказалъ сэр-Томасъ.

— Зачмъ же вы говорите, что я зналъ? Я не зналъ и не могъ знать.

Тутъ сэр-Томасъ отперъ ящикъ и постепенно окружилъ себя бумагами, которыя вынималъ оттуда. Былъ уже второй часъ, прежде чмъ онъ придумалъ, что ему лучше сдлать для того, чтобы поставить на ноги Ральфа Ньютона и спасти его отъ женитьбы на дочери бандажиста. Онъ сидлъ и размышлялъ объ этомъ и о другомъ, что приходило ему въ голову, больше часа, а потомъ написалъ слдующее письмо старику Ньютону. Много лтъ прошло посл того, какъ онъ видлъ Ньютона — столько лтъ, что оба не узнали бы другъ друга, еслибъ встртились, но они переписывались иногда и находились въ дружескихъ отношеніяхъ между собою.

Соутгэмптонская улица, 14 іюля 186—.

‘Милостивый государь,

‘Я желаю посовтоваться съ вами о длахъ вашего наслдника и моего бывшаго питомца Ральфа Ньютона. Разумется, мн извстно несчастное недоразумніе, до-сихъ-поръ разлучавшее васъ съ нимъ, въ которомъ я, полагаю, вы охотно сознаетесь, что онъ по-крайней-мр не виноватъ. Хотя онъ велъ жизнь не совсмъ такую какъ желали бы его друзья, онъ прекрасный молодой человкъ, и можетъ быть его ошибки произошли скоре отъ его несчастнаго положенія, чмъ отъ природной наклонности къ дурному съ его стороны. Онъ былъ воспитанъ съ большими надеждами и немедленно вступилъ въ обладаніе большимъ состояніемъ. То и другое заставило его думать, что профессія для него не нужна, а отъ тхъ занятій, которыя обыкновенно выпадаютъ на долю наслдника большого имнія, онъ былъ отвлеченъ своимъ несчастнымъ отлученіемъ отъ помстья, которое современемъ будетъ принадлежать ему. Будь онъ вашъ сынъ, а не племянникъ, я думаю, его жизнь была бы удачна и полезна.

‘Теперь же онъ вошелъ въ долги и я боюсь, что его состоянія не будетъ достаточно для уплаты ихъ. Разумется, онъ можетъ достать денегъ подъ залогъ Ньютонскаго помстья. До-сихъ-поръ онъ этого не длалъ, и я очень желалъ бы спасти его отъ такого гибельнаго образа дйствія — я увренъ, что и вы этого пожелаете. Онъ обратился ко мн за совтомъ, и я съ огорченіемъ долженъ сказать, что онъ ршился поправить свои денежныя обстоятельства женитьбою на дочери мелочнаго торговца. Я имю причины полагать, что до-сихъ-поръ онъ не компрометировалъ себя, но думаю, что отецъ молодой двушки принялъ бы предложеніе, еслибъ оно было сдлано. Я не сомнваюсь, что деньги будутъ, но результатъ не можетъ быть удаченъ. Онъ вступитъ въ родство съ людьми не совсмъ приличными и свяжетъ себя съ женой, которая, каковы бы ни были ея достоинства какъ женщины, не можетъ быть достойна сдлаться владтельницей Ньютонскаго пріората, но я не зналъ, какой подать ему совтъ. Я указалъ ему на несчастье подобнаго брака, я также сказалъ, какъ онъ испортитъ свою будущность, если попытается жить на деньги, занятыя подъ залогъ его оудущаго наслдства. Я сказалъ это такъ прямо, какъ умлъ сказать, но не былъ въ состояніи указать ему третій исходъ. Я не осмлился посовтовать ему обратиться къ вамъ.

‘Однако, мн кажется, что я не исполню своей обязанности относительно его и васъ, если не сообщу вамъ объ этихъ обстоятельствахъ — такъ чтобы вы могли вмшаться, если захотите, и для него, и для имнія. Каковы бы ни были его вины, кажется онъ лично не виноватъ предъ вами. Прошу васъ врить, что я вовсе не желаю предписывать вамъ какъ поступить или указывать вамъ вашу обязанность, но я осмливаюсь думать, что вы будете обязаны мн за то, что я сообщаю вамъ свднія, которыя могутъ повести къ защит интересовъ, которые не могутъ не быть дороги для васъ. Взаключеніе я только скажу опять, что Ральфъ уменъ, благороденъ, въ чемъ я вполн увренъ, и настоящій джентльмэнъ. Еслибъ отношенія ваши къ нему были какъ отца къ сыну, я думаю, вы гордились бы этимъ родствомъ.

‘Остаюсь, милостивый государь,

‘Искренно вамъ преданный

‘ТОМАСЪ АНДЕРУДЪ’.

‘Грегори Ньютону, эсквайру, въ Ньютонскомъ Пріорат.’

Это было написано въ пятницу вечеромъ и отдано на почту въ субботу утромъ врною рукою Стема — который однако не колеблясь объявилъ себ, читая адресъ, что господинъ его останется въ дуракахъ за свои хлопоты. Стемъ никогда не былъ доброжелателенъ къ молодому Ньютону, съ самого начала думалъ, что сэр-Томасу слдовало бы отказаться отъ обязанности опекунства. А такъ какъ обстоятельства оправдали предсказанія Стема о карьер молодого Ньютона, этотъ врный клэркъ не преминулъ напомнить хозяину о своихъ предсказаніяхъ. ‘Я вамъ говорилъ’, повторялъ безпрестанно Стемъ, такъ что сэр-Томасъ очень разсердился. Сэр-Томасъ, отдавая письмо Стему, чтобы отнести на почту, не сказалъ ни слова объ его содержаніи, но Стемъ зналъ нсколько старика Грегори Ньютона и Ньютонскій Пріоратъ. Сверхъ того, Стемъ понималъ, въ чемъ дло.

— Останется онъ въ дуракахъ за свои хлопоты, вотъ и все, говорилъ Стемъ, положивъ письмо въ ящикъ.

Во весь слдующій день дло это тревожило сэр-Томаса. Что если Ральфъ отправился къ дочери бандажиста — отъ этой мысли сэр-Томасу сдлалось дурно — и компрометируетъ себя прежде чмъ будетъ полученъ отвтъ отъ Ньютона? Только въ воскресенье ему пришло въ голову, что онъ могъ сдлать еще что-нибудь для отклоненія этой бды — и съ этой цлью отправилъ онъ къ Ральфу записку, упрашивая его подождать нсколько дней прежде чмъ онъ сдлаетъ какіе-нибудь шаги къ отчаянному способу поправить свои дла женитьбою. Потомъ онъ просилъ Ральфа зайти къ нему опять въ среду утромъ. Записку эту Ральфъ получилъ только когда вернулся домой вечеромъ въ воскресенье — и въ это время, какъ читателю извстно, онъ еще не прибгнулъ къ отчаянному способу.

Въ слдующій вторникъ сэр-Томасъ получилъ слдующее письмо отъ Ньютона:

‘Ньютонскій Пріоратъ, 17 іюля 186—.

‘Милостивый государь,

‘Я получилъ ваше письмо о длахъ мистера Ральфа Ньютона, которыми я считаю себя въ прав сказать, я не очень интересуюсь. Но вы совершенно правы, намекнувъ, что моя заботливость о фамильномъ имніи очень велика. Я не стану безпокоить васъ, указывая на свойство моей заботливости, но тотчасъ же сдлаю вамъ предложеніе, которое вы какъ другъ мистера Ньютона и опытный юристъ, можете сообразить — и сообщить ему, если найдете это нужнымъ.

‘Кажется, онъ будетъ принужденъ занимать деньги подъ залогъ этого имнія. Я всегда чувствовалъ, что онъ это сдлаетъ и что по образу его жизни имніе будетъ промотано прежде чмъ онъ вступитъ во владніе. Почему бы ему не продать свое право на наслдство и почему бы мн не купить его? Я пишу ничего не зная, но полагаю, что подобное условіе будетъ законно и честно съ моей стороны. Сумма, которую слдуетъ выплатить, будетъ назначена экспертомъ. Мн теперь пятьдесятъ-пять лтъ и мн кажется, что я пользуюсь хорошимъ здоровьемъ. Вы вроятно сами будете знать приблизительно цну. Разумется, надо будетъ обратится къ кому слдуетъ.

‘Я нсколько накопилъ, но недостаточно для такой издержки. Однако, я заложу имніе или продамъ половину, если такимъ образомъ могу выкупить другую у мистера Ральфа Ньютона.

‘Конечно, вы поймете какъ слдуетъ мое предложеніе и дадите мн отвтъ. Я не знаю, какимъ другимъ способомъ могу облегчить жизнь мистера Ральфа Ньютона.

Остаюсь, милостивый государь, искренно вамъ преданный

‘ГРЕГОРИ НЬЮТОНЪ-СТАРШІЙ.’

Когда сэр-Томасъ прочелъ это, онъ пришелъ еще въ большее сомнніе и затрудненіе. Мра, предлагаемая старшимъ Ньютономъ, конечно была законна и честна, но едвали можно было привести ее въ исполненіе. Ральфъ могъ только продать свою возможность на наслдство. Если онъ умретъ, не имя сына, прежде дяди, тогда его братъ будетъ наслдникомъ. Однако, еслибъ это устроить было можно, тогда Ральфъ будетъ имть большой доходъ — такой большой, что владльцу его не будетъ никакой необходимости прибгать къ безславному браку, какъ къ способу выпутаться изъ бды. Но сэр-Томасъ имлъ очень высокое мнніе о фамильной собственности. Неужели дла Ральфа находятся въ такомъ безпорядк, что ему необходимо отказаться отъ блестящей надежды сдлаться владльцемъ Ньютонскаго помстья? Если двадцати тысячъ бандажиста оказывалось достаточно, то наврно все можно устроить на боле дешевыхъ условіяхъ, чмъ т, которыя предлагалъ старый сквайръ — и устроить безъ Полли Нифитъ!

Глава XI.
НЬЮТОНСКІЙ ПРІОРАТЪ.

Въ Ньютонскомъ Пріорат жили два человка — старый Грегори Ньютонъ, извстный въ окрестностяхъ какъ сквайръ, и сынъ его Ральфъ Ньютонъ — сынъ, а не наслдникъ, но этого сына однако онъ любилъ такъ сильно, какъ будто бы онъ родился съ неограниченнымъ правомъ наслдовать вс эти драгоцнныя земли. Въ нсколькихъ строкахъ можно разсказать всю жизнь сквайра — всю его жизнь до настоящаго періода. Въ ранней юности, тотчасъ по выход изъ университета, онъ похалъ за границу и влюбился въ нмку, которая сдлалась матерью его ребенка, онъ имлъ намреніе жениться на ней, надясь примирить своего отца съ этимъ бракомъ, но прежде чмъ бракъ или примиреніе могли совершиться, молодая мать, ребенку которой было только нсколько мсяцевъ, умерла. Въ надежд, что старикъ согласится, ребенка назвали при крещеніи Ральфомъ, потому что стараго сквайра звали Ральфомъ и кто-нибудь изъ Ньютоновъ всегда былъ Ральфъ съ тхъ-поръ, какъ существовалъ Ньютонскій Пріоратъ. Но у стараго сквайра былъ свой Ральфъ — отецъ нашего Ральфа и пастора Грегори — который въ то время былъ ректоромъ пиль-ньютонскимъ, и когда извстіе объ иностранномъ младенц и замышляемомъ заграницею брак дошло до стараго сквайра — тогда онъ убдилъ своего второго сына жениться и укрпилъ имніе такимъ образомъ, какъ извстно читателю. Это распоряженіе было довольно естественно. Оно просто укрпляло помстье за мужскимъ наслдникомъ фамиліи во второмъ поколніи. Оно не лишало старшаго сына ничего, что должно было принадлежать ему, согласно съ обычаями англійскаго первородства. Еслибъ онъ женился и сдлался отцомъ семейства, его старшій сынъ былъ бы наслдникомъ. Но до-сихъ-поръ такихъ маіоратовъ не было въ Ньютонской фамиліи, или по-крайней-мр онъ думалъ, что не было, когда онъ самъ получилъ въ наслдство это имніе въ ранней молодости — прежде чмъ достигъ трицатилтняго возраста — онъ думалъ, что отецъ обидлъ его. Его сынъ былъ для него дорогъ, точно такъ, какъ еслибъ его мать была его женою. Онъ старался заключить условія съ своимъ братомъ. Онъ готовъ былъ сдлать все для того, чтобы его сынъ могъ быть посл него владльцемъ Ньютонскаго Пріората. Но пасторъ не хотлъ заключать никакихъ услотій и даже не могъ заключить такія условія, какихъ хотлось его брату. Пасторъ былъ честенъ, безкорыстенъ и гордился своими дтьми, но требователенъ относительно имнія и наклоненъ предъявлять права на вмшательство, какъ опекунъ будущихъ интересовъ своихъ или своихъ дтей. Такимъ образомъ братья поссорились — и такимъ образомъ исторія Ньютонскаго Пріората разсказана до того періода, въ который начинается нашъ разсказъ.

Грегори Ньютонъ и его сынъ Ральфъ жили въ Пріорат двадцать-шесть лтъ и молодой человкъ взросъ какъ Ньютонъ для всхъ окрестныхъ дворянъ. Исторія его рожденія была извстна и вс, разумется, знали, что онъ не наслдникъ. Отецъ его былъ такъ благоразуменъ, что не скрывалъ ничего. Сынъ былъ любимъ всми и заслуживалъ этого, но всмъ молодымъ людямъ и всмъ двицамъ было извстно, что онъ не будетъ владльцемъ Ньютонскаго Пріората. Всмъ было извстна тайна рожденія Ральфа, но съ нимъ не обращались бы иначе, будь онъ наслдникомъ. На охот не было человка популярне его. Онъ былъ сдланъ судьей. Матери были къ нему ласковы потому что было извстно, что отецъ любилъ его и то, что отецъ его былъ человкъ благоразумный. Во всхъ отношеніяхъ съ нимъ обращались какъ съ наслдникомъ. Онъ распоряжался охотой и былъ надежнымъ другомъ всхъ арендаторовъ. Отецъ тмъ снисходительне былъ для него, что сдлалъ ему такой вредъ.

Жизнь его имла хорошія надежды въ матеріальномъ отношеніи, потому что сквайръ въ письм къ сэр-Томасу говорилъ о продаж половины имнія, для того, чтобы удержать другую половину для своего сына, онъ уже имлъ средства сдлать предлагаемое условіе безъ такой жертвы. Двадцать-четыре года онъ чувствовалъ, что обязанъ составить состояніе сыну изъ своего дохода и онъ составилъ состояніе, и матери знали это, и вс въ графств были вжливы къ Ральфу — къ тому Ральфу, который не былъ наслдникъ.

Но сквайръ еще не отказался отъ надежды, что Ральфъ не наслдникъ и могъ владть помстьемъ, и когда услыхалъ о поступкахъ племянника, услыхалъ ложь вмст съ правдой, каждый день составлялъ новыя надежды. Онъ не ожидалъ того, что прочелъ въ письм сэр-Томаса, но если, какъ онъ ожидалъ, Ральфъ-наслдникъ обратится къ жидамъ, почему же сквайру не купить вмсто жидовъ часть своего собственнаго имнія? Онъ даже сыну мало говорилъ объ этомъ, но онъ надялся, а тутъ пришло письмо отъ сэр-Томаса. Читатель знаетъ это письмо и отвтъ сквайра.

Самъ сквайръ былъ очень красивый мужчина, высокій, широконлечій, широколицый, волосы и усы его были почти блы какъ снгъ, но это не придавало ему вида старости. Онъ былъ очень крпокъ и могъ цлый день сидть на сдл безъ усталости. Онъ очень любилъ земледліе и вполн понималъ обязанности провинціальнаго дворянина. Онъ былъ гостепріименъ, потому что хотя деньги откладывались, Пріоратъ всегда содержался какъ одинъ изъ пріятнйшихъ домовъ въ графств. Жены не было, сынъ только одинъ, и въ Лондон дома не имлось. Конюшни однако были наполнены охотничьими лошадьми, и вообще говорили, что во всемъ Гэмпшир никто не здилъ на лучшихъ лошадяхъ Грегори отца и Ральфа сына. Объ отц мы только скажемъ еще, что онъ былъ великодушенъ, запальчивъ, настойчивъ, мстителенъ и злопамятенъ, горькій врагъ и надежный другъ, совершенный тори, который какъ ни любилъ Англію, Гэмпширъ и Ньютонскій Пріоратъ, боялся, что все-это близко къ погибели по милости Дизраэли и выборнаго права домохозяевъ, но который чувствовалъ, не смотря на эти опасенія, что если онъ сдлаетъ своего сына владльцемъ Ньютонскаго Пріората, то это будетъ величайшимъ счастьемъ его жизни. Онъ поклялся молодой матери на ея смертномъ одр, что онъ будетъ для него все равно, какъ еслибъ родился въ законномъ супружеств. Онъ держалъ свое слово — и мы можемъ сказать, что онъ по-крайней-мр имлъ ту добродтель, что всегда держалъ свое слово.

Сынъ очень походилъ на отца лицомъ, походкой и осанкой,— такъ походилъ, что родство могъ примтить всякій посторонній. Онъ былъ высокъ, такъ же какъ и отецъ, съ широкой грудью, крпокъ и дятеленъ, какъ отецъ. Но лицо его имло боле благородный отпечатокъ, носило боле врные признаки ума, и въ этомъ отношеніи говорило правду. Этотъ Ральфъ Ньютонъ былъ воспитанъ за границей, отецъ его, съ болзненнымъ чувствомъ, которое онъ впослдствіи постарался преодолть, боялся воспитывать его между другими молодыми людьми, сыновьями сквайровъ и вельможъ, которые знали, что ихъ товарищъ лишенъ своимъ рожденіемъ права наслдовать имніе отца. Но надо сомнваться не выигралъ ли онъ боле чмъ потерялъ. По-нмецки и по-французски онъ говорилъ какъ на родномъ язык и вернулся къ жизни англійскаго деревенскаго дворянина въ такихъ юныхъ лтахъ, что научился охотиться и жить такъ, какъ жили другіе, окружающіе его.

Мало было говорено, и было ли даже, между отцомъ и сыномъ объ ихъ относительномъ положеніи къ имнію. Ральфъ — незаконный Ральфъ — зналъ хорошо, что имніе это не будешь принадлежать ему. Онъ зналъ это такъ давно, что не помнилъ даже дня, когда этого не зналъ. Время отъ времени сквайръ замчалъ съ ругательствомъ, что этого или того нельзя было сдлать въ имніи — такого-то дома срыть, другого выстроить, этихъ деревьевъ вырубить — по милости этого негодяя въ Лондон. Конечно, теперь не было вроятности на вмшательство, хотя при жизни стараго ректора вмшательства было много.

— Ральфъ, сказалъ онъ однажды брату своему ректору: — я женюсь и буду имть семью, если еще хоть одно слово будетъ сказано о лс.

— Я не имю ни малйшаго права и даже желанія мшать теб въ этомъ, сказалъ ректоръ: — но пока дла находятся въ ихъ настоящемъ положеніи, я буду продолжать исполнять мою обязанность.

Вскор посл этого братья такъ поссорились, что вс сношенія между ними прекратились. Такая месть, такое наказаніе, какими грозилъ сквайръ, были бы для него очень пріятны,— но даже и для такого удовольствія онъ не захотлъ бы повредить сыну, котораго любилъ. Онъ не женился, но копилъ деньги и мечталъ купить наслдство у своего племянника.

Сынъ его былъ двумя годами старше нашего Ральфа и отецъ желалъ, чтобъ онъ женился.

— Твоя жена будетъ хозяйкою въ дом — по-крайней-мр, пока я живъ, сказалъ онъ однажды.

— Это будетъ немножко трудно, сказалъ сынъ.

Разумется, это было трудно.

— Я не знаю, не лучше ли мн остаться неженатымъ, сказалъ онъ нсколько минутъ спустя.— Есть люди, для которыхъ женитьба не годится — но причин ихъ положенія, хочу я сказать.

Отецъ отвернулся и застоналъ, когда остался одинъ. Вечеромъ въ тотъ же день, когда они сидли за виномъ, сынъ намекнулъ не то чтобъ на то же самое, но на мысли, возбужденныя этимъ въ его голов.

— Батюшка, сказалъ онъ: — не лучше ли вамъ было помириться съ моимъ кузеномъ и пригласить его сюда?

— Съ какимъ кузеномъ? сказалъ сквайръ, круто повернувшись къ сыну.

— Старшимъ братомъ Грегори.

Читатель можетъ быть вспомнитъ, что этотъ Грегори былъ пасторъ.

— Мн кажется, онъ человкъ хорошій и вамъ не сдлалъ никакого вреда.

— Онъ сдлалъ мн всевозможный вредъ.

— Нтъ, батюшка, нтъ. Не все зависитъ отъ насъ. Если онъ умретъ, Грегори будетъ въ такомъ же положеніи. Лучше, если родные будутъ дружны.

— Я скоре приглашу сюда дьявола. Никакія соображенія на свт не заставятъ меня позволить ему ступить ногою въ этотъ домъ. Нтъ — этого не будетъ, пока я живъ.

Сынъ ничего больше не сказалъ и они просидли молча съ четверть часа, посл чего старшій всталъ и обойдя вокругъ стола, положилъ руку на плечо сына и поцловалъ его въ лобъ.

— Батюшка, сказалъ молодой человкъ: — вы думаете, что меня тревожатъ такія вещи, которыя не тревожатъ меня вовсе.

— Ей-Богу, меня-то они тревожатъ довольно! сказалъ старшій.

Это происходило мсяца за два до письма сэр-Томаса — но о томъ, о чемъ безъ сомннія они всегда думали, они очень рдко упоминали между собой.

Ньютонскій Пріоратъ было такое мсто, которое всякій отецъ могъ пожелать оставить своему сыну. Онъ лежалъ на свер Гэмпшира, тамъ, гд это графство соединяется съ Беркширомъ, и можетъ быть во всей Англіи нтъ округа красиве, нтъ страны, въ которой степь, лсъ и пастбища соединялись бы вмст такъ пріятно для глазъ, въ которомъ былъ бы воздухъ мягче и гд боле соединялись бы англійское богатство, англійская красота и англійскій комфортъ. Т, которые знаютъ Эверсли, Брэмсгиль, Гекфильдъ и Стрэдфильдсэй, скажутъ тоже самое. Но какъ мало англичанъ здятъ любоваться красотами своего отечества! Ньютонскій Пріоратъ, или Ньютонъ-Пиль, какъ назывался этотъ приходъ, лежалъ нсколько къ западу отъ этихъ мстъ, но былъ такъ же очарователенъ, какъ и они. Весь приходъ принадлежалъ Ньютону и часть трехъ или четырехъ смежныхъ приходовъ. Самъ домъ былъ невеликъ и незамчателенъ по своей архитектур, — но очень удобенъ. Комнаты были правда низки, потому что домъ былъ выстроенъ въ неуклюжее царствованіе королевы Анны, съ прибавкою въ такое же неуклюжее царствованіе Георга II, и корридоры были длинны и узки, а спальни и вверху, и внизу, какъ будто нарочно трудились, чтобы дв спальни не находились вровень, окна были некрасивой формы и вся масса неуклюжа и безобразна — не отличаясь ни готической красотой, ни стюартовской архитектурой, ни дворцовымъ величіемъ, развившемся въ наше время, и стоялъ низко, такъ что изъ оконъ не было видовъ. Но въ дом были удобства и прочность, которыя длали его пріятнымъ для тхъ, кто зналъ его хорошо. Было время, когда настоящій сквайръ думалъ выстроить для себя совсмъ новый домъ и на новомъ мст — на пригорк за четверть мили отъ своей настоящей резиденціи — но онъ вспомнилъ, что такъ какъ онъ не можетъ оставить имніе своему сыну, то не долженъ тратить на это имніе ничего такого, чего не требовала отъ него обязанность.

Домъ стоялъ въ парк, простиравшемся на двсти десятинъ, въ которомъ грунтъ былъ правда бдный, но превосходно разнообразился пригорками и оврагами, отъ которыхъ пространство казалось почти безграничнымъ. А сосны въ ньютонскомъ лсу вздыхали и стонали съ мелодіей, съ которою въ ушахъ ихъ хозяина не могла сравниться мелодія никакихъ другихъ сосенъ на свт. И дрокъ былъ желте и изобильне въ Ньютон, чмъ въ другихъ мстахъ, и верескъ пріятне,— а дикій тимьянъ пахуче. Такъ по-крайней-мр мистеръ Ньютонъ всегда готовъ былъ поклясться. И все это онъ не могъ оставить посл себя своему сыну, но долженъ умереть съ сознаніемъ, что какъ только онъ испуститъ послдній вздохъ, то оно перейдетъ во владніе молодого человка, котораго онъ ненавидлъ! Онъ не могъ вырубить сосновый лсъ, не могъ тронуть ни одного дерева, изъ тхъ, которые составляли славу его парка,— но бывали минуты, когда онъ думалъ, что ему доставило бы удовольствіе вспахать дрокъ и скосить съ холмовъ весь верескъ. Для чего его помстье должно быть такъ прекрасно для человка, который для него былъ ничмъ? Не лучше ли продать ему все, что подлежало продаж, для того, чтобы его собственный сынъ могъ быть богаче?

На другой день посл того, какъ онъ написалъ отвтъ сэр-Томасу, онъ ходилъ вечеромъ съ сыномъ по лсу. Ничего не могло быть прекрасне парка въ это время, — и Ральфъ говорилъ о красот этого мста. Но случилось что-то, заставившее его отца заговорить о какомъ-то арендатор, держать котораго не было прибыльно ни для него самого, ни для его хозяина.

— Вы знаете, сказалъ ему сынъ:— я говорилъ вамъ въ прошломъ году, что Дэрвель долженъ убираться.

— Куда можетъ онъ убраться?

— Онъ уберется въ богадльню, если оетанается здсь. Гораздо лучше купить у него, пока у него есть что-нибудь продать. Ничего не можетъ быть хуже человка, владющаго землею, когда у него нтъ ни одного шилинга.

— Разумется, это плохо. Отецъ его жилъ очень хорошо.

— Отецъ его жилъ хорошо, пока не сдлался пьяницей и не умеръ отъ пьянства. Вы знаете, гд дорога раздляетъ ферму Дэрвеля отъ Браунригса? Посмотрите, какая разница въ жатв.

— Браунригсъ въ другомъ приход. Браунригсъ въ Восток.

— Но земля одного качества. Разумется, Уокеръ не такой человкъ, какъ Дэрвель. Кажется, въ Браунригс около четырехсотъ десятинъ.

— Вс четыреста, сказалъ отецъ.

— A y Дэрвеля около семидесяти, — но земля должна приносить одно и то же съ десятины.

Сквайръ помолчалъ съ минуту, а потомъ сдлалъ вопросъ:

— Что ты скажешь, если я предложу продать Браунригсъ?

Были два-три обстоятельства, длавшія очень удивительнымъ предложеніе сквайра продать Браунригсъ. Во-первыхъ, онъ вовсе не имлъ права продать ни одной десятины — и это обстоятельство очень хорошо было извстно сыну, потомъ, изъ всхъ фермъ въ имніи, это, можетъ быть, была самая лучшая и самая прибыльная. Уокеръ, арендаторъ, былъ человкъ въ весьма хорошемъ положеніи, который охотился, былъ любимъ и именно такой человкъ, арендаторство котораго не могло пристыдить никакого хозяина.

— Продать Браунригсъ! сказалъ молодой человкъ.— Ну, я удивляюсь. Разв вы можете продать?

— Теперь нтъ, сказалъ сквайръ.

— Можете ли когда бы то ни было?

Они стояли у калитки, ведущей изъ парка въ поле, которое обработывалъ самъ сквайръ, и оба оперлись объ эту калитку.

— Батюшка, сказалъ сынъ:— я желалъ бы, чтобъ вы не безпокоились на счетъ имнія, а оставили все какъ оно было устроено.

— Я предпочитаю самъ все устроить — если могу. Можетъ быть, мн удастся купить наслдство. Я не могу купить всего — или, если и куплю, то долженъ продать часть, чтобы достать денегъ. Я думалъ объ этомъ и сдлалъ разсчетъ. Если мы продадимъ ферму Уокера и Ингрэма, мн кажется, я съумю устроить остальное. Разумется, все зависитъ отъ продолжительности моей жизни.

Наступило продолжительное молчаніе, во время котораго оба все опирались о калитку.

— Это призракъ, сэръ! сказалъ наконецъ молодой человкъ.

— Что ты хочешь сказать? Я не вижу никакого призрака. Наслдство можно продавать и покупать какъ всякую другую собственность. И если это наслдство будетъ продаваться, я свободенъ купить его какъ и всякое другое.

— Кто же говоритъ, что оно будетъ продаваться?

— Я это говорю. Этотъ чопорный юристъ, сэр-Томасъ Андерудъ, уже обратился ко мн съ просьбою сдлать что-нибудь для этого негодяя въ Лондон. Онъ негодяй, потому что тратитъ деньги, не принадлежащія ему. И теперь онъ хочетъ вступить въ бракъ, который обезславитъ его фамилію.

Сквайръ вроятно въ эту минуту не подумалъ о безславіи, которое онъ навлекъ на фамилію, не вступивъ въ бракъ.

— Дло въ томъ, сказалъ онъ: — что онъ хочетъ продать все что можетъ. Почему же мн не купить?

— А если онъ умретъ? замтилъ сынъ.

— Я этого бы желалъ, сказалъ отецъ.

— Не говорите этого. Но если онъ умретъ, Грегори, этотъ добрйшій человкъ на свт, будетъ наслдникомъ вмсто него. Ральфъ можетъ продать только свою возможность на наслдство.

— Мы можемъ присоединить и Грегори, сказалъ энергичный сквайръ: — онъ тоже можетъ продать свое право.

— Лучше оставьте какъ оно есть, сказалъ сынъ посл новаго молчанія.— Я увренъ, что вы только надлаете себ хлопотъ. Помстье это ваше пока вы живы и пользуйтесь имъ.

— И знать, что оно перейдетъ къ жидамъ посл моей смерти! Этого не будетъ, насколько зависитъ отъ меня. Ты не хочешь жениться теперь, но тотчасъ женишься, если будешь знать, что останешься здсь посл моей смерти — если будешь увренъ, что твой сынъ наслдуетъ это помстье. Я намренъ попробовать и лучше теб объ этомъ знать. То, что онъ можетъ продать жидамъ, онъ можетъ продать и мн. Я поду въ Лондонъ и повидаюсь съ Кэри на будущей недл. Человкъ можетъ сдлать многое, если примется за дло.

— На вашемъ мст я оставилъ бы это такъ, сказалъ молодой человкъ.

— Я не оставлю этого такъ. Можетъ быть, я не въ состояніи получить все, но употреблю вс силы, чтобы получить хоть часть. Если что-нибудь должно быть продано, то лучше продать землю на Восток или Туининг. Мн кажется, мы успемъ оставитъ за собою весь Ньютонъ.

Мысли его все были устремлены на этотъ предметъ, хотя онъ не часто говорилъ объ этомъ съ сыномъ, о будущности котораго такъ безпокоился. Мысли его постоянно были устремлены на это, такъ что все спокойствіе его жизни было нарушено. Пожизненнаго пользованія имніемъ можетъ быть достаточно для желаній человка, когда наслдникомъ его долженъ быть любимый сынъ, — но маіоратъ, ограничивающій права владльца въ пользу наслдника, нелюбимаго имъ и котораго онъ считаетъ врагомъ, очень прискорбенъ. Въ такомъ случа человкъ, такъ ограниченный, такъ связанный и лишенный всхъ удовольствій собственности, имлъ сына, съ которымъ готовъ былъ раздлить все — съ которымъ ему пріятно было бы посовтоваться о каждой крыш, которую онъ поставитъ, о каждомъ дерев, которое онъ срубитъ, о каждомъ контракт, который онъ заключитъ или уничтожитъ. Онъ мечталъ бы о томъ, какъ скажетъ своему сыну съ наслажденіемъ самоотверженія, что тотъ или другой вопросъ относительно имнія будетъ ршенъ въ интересахъ не заходящаго, а восходящаго солнца.

— Это твое дло скоре чмъ мое, мой милый — длай какъ знаешь.

Онъ могъ представлять себ въ воображеніи пріятную полунасмшливую меланхолію, съ какою онъ скажетъ эти вещи и раздлитъ бразды правленія между собою и своимъ наслдникомъ. Когда солнце спускается къ горизонту и наступаетъ вечерній свтъ, этотъ міръ богатства и благоденствія не представляетъ удовольствія равнаго этому. Этотъ-то восторгъ заставляетъ человка чувствовать до послдней минуты, что блага міра сего хороши. Но всего этого онъ долженъ быть лишенъ — не смотря на все свое благоразуміе. Можетъ быть, ему иногда приходитъ въ голову, что онъ собственнымъ проступкомъ навлекъ на себя этотъ бичъ, — но тмъ не мене возмущается онъ противъ этого бича. Потомъ къ нему приходила мысль, что онъ могъ бы исправить это бдствіе, еслибъ у него достало энергіи,— и все, что онъ слышалъ объ этомъ племянник и наслдник, котораго онъ ненавидлъ, заставляло его думать, что исправленіе этого бдствія доступно для него. Бывали минуты, когда онъ составлялъ планъ довести этого негодяя до боле быстрой и боле глубокой погибели, притворной дружбой съ мотомъ, для того чтобы деньги для скорйшей погибели могли быть даны взаймы подъ залогъ того имнія, которое самъ дядя такъ желалъ пріобрсти въ свою полную собственность. Но планъ этого недостойнаго поступка, хотя образовался въ голов его, никогда не казался ему возможнымъ быть приведеннымъ въ исполненіе. Немногіе изъ насъ не допускаютъ свои мысли обращаться на тотъ или другой недостойный поступокъ, приспособляя способъ къ приведенію его въ дйствіе, хотя дйствіе это очень далеко отъ нашего намренія. Это удовольствіе не безопасно — и сквайръ Ньютонъ довелъ свою несправедливость до такой степени, что позволилъ себ поддерживать свою ненависть. Онъ однако не хотлъ длать ничего безчестнаго — ничего такого, что свтъ могъ бы осудить — ничего что не могло бы быть обнаружено. Онъ главное опирался на тотъ аргументъ, что если Ральфъ Ньютонъ, наслдникъ хочетъ продать и продастъ съ удовольствіемъ, то онъ можетъ купить точно такъ же, какъ и всякій другой. Если наслдство Ньютонскаго Пріората продается, почему же ему не купить его?— Все наслдство или часть его? Въ такомъ случа онъ непремнно купитъ.

Глава XII.
МИСТРИССЪ БРАУНЛО.

Нкая старуха, мистриссъ Браунло, жила въ большомъ старинномъ дом на Фльгэмской дорог, какъ-разъ за модными предлами Бромптона, но ближе къ городу, чмъ сельскій округъ Уальгэм-Гринъ и Пэрсон-Гринъ. Она очень интересовалась дочерями Андеруда, будучи двоюродной сестрой ихъ бабушки съ отцовской стороны, и была очень несчастлива, потому что отецъ не хотлъ жить съ ними и заботиться о нихъ. Она была превосходная старуха, ласковая, сострадательная и религіозная, но немножко отсталая въ длахъ міра сего и несовсмъ ясно понимала многое, что происходитъ въ ныншнее время. Она слышала, что сэр-Томасъ привыкъ жить не съ дочерьми, и приходила отъ этого въ негодованіе,— но она знала, что сэр-Томасъ былъ въ парламент, что онъ знаменитый юристъ и очень умный человкъ, и поэтому извиняла его нсколько. Она думала, что ей слдуетъ покровительствовать этимъ молодымъ двицамъ. Она слышала также, что Ральфъ Ньютонъ, который былъ порученъ надзору сэр-Томаса, былъ наслдникъ огромнаго помстья, и думала, что этому молодому человку слдуетъ жениться на одной изъ этихъ послднихъ двицъ. Слдовательно, когда она приглашала своихъ родственницъ къ чаю, она также приглашала и Ральфа Ньютона. Иногда онъ прізжалъ. Чаще выражалъ онъ свое глубокое сожалніе, что другое приглашеніе лишало его удовольствія воспользоваться любезнымъ приглашеніемъ мистриссъ Браунло. Въ такихъ случаяхъ мистриссъ Браунло приглашала сэр-Томаса,— но сэр-Томасъ никогда не прізжалъ. Нельзя было и ожидать отъ него этого. Резиденція мистриссъ Браунло носила старинное названіе Больсоверскаго дома. Было послано приглашеніе на чай во вторникъ 17 іюля. Мистриссъ Браунло разумется увдомили о прізд Мэри Боннеръ — которая была такая же ей родственница, какъ и дочери Андеруда — и приглашеніе было сдлано въ честь Мэри. Молодыя двицы въ Попгэмской вилл, разумется, приняли это предложеніе.

— Будетъ ли онъ тамъ? спросила Клэри сестру.

— Надюсь, что не будетъ, Клариса.

— Зачмъ ты надешься? Намъ не надо ссориться, не такъ ли, Пэтти?

— Нтъ — намъ не надо ссориться. Но я боюсь его. Онъ не стоитъ, Клэри, чтобы ты горевала изъ-за него. И я боюсь…. боюсь, что онъ…

— Что такое, Пэтти? Говори. Я ничего такъ не ненавижу, какъ таинственность.

— Я боюсь, что онъ не искрененъ, — то, что люди называютъ добросовстнымъ. Онъ говоритъ то, о чемъ вовсе не думаетъ.

— Я этого не думаю. Я уврена, что онъ не таковъ. Можетъ быть, я была глупа.

Тутъ она остановилась, вспомнивъ всю сцену на лугу. Увы! не понять его было нельзя. Преступленіе было прощено, но преступленіе было фактомъ. Посл того она видла его только одинъ разъ, и онъ былъ такъ холоденъ! Но между тмъ, когда оставлялъ ее, онъ не былъ совершенно холоденъ. Конечно, это пожатіе руки значило что-нибудь — значило что-нибудь посл того великаго преступленія. Но почему онъ не прізжалъ къ ней, или почему — что было бы гораздо, гораздо лучше — не обратился онъ къ ея отцу и не сказалъ ему всего? Теперь однако была возможность увидать его въ Больсоверскомъ дом. Разумется, мистриссъ Браунло пригласитъ его.

Великимъ событіемъ этого вечера было представленіе Мэри Боннеръ ея новой родственниц. Он должны были пить чай въ старинномъ саду позади дома, откуда мистриссъ Браунло уйдетъ въ свою комнату при первомъ дуновеніи воздуха. День этотъ былъ такой, когда вс вообще согласились, что ни утромъ, ни въ полдень, ни вечеромъ не было ни малйшаго дуновенія воздуха. Это будетъ парадный вечеръ. Это съ перваго раза замтили наши молодыя двицы, которыя знали обычаи дома и примтили, что горничныя были очень нарядны, что была приглашена еще одна служанка, но он пріхали первыя, какъ и слдовало.

— Милая Мэри, сказала старуха своей новой гость: — я рада видть васъ. Я знала вашу мать и очень любила ее. Я надюсь, что вы будете счастливы, душа моя.

Мистриссъ Браунло была очень маленькая старушка, очень хорошенькая, очень сденькая, очень мило одтая и немножко глухая. Мэри Боннеръ поцловала ее и прошептала нсколько признательныхъ словъ. Старушка постояла нсколько минутъ, смотря на красавицу — изумляясь, какъ и вс.

— Кто-то сказалъ мн, что она хороша собой, сказала мистриссъ Браунло Пэшенсъ:— но я не ожидала видть ее такой.

— Не правда ли, какъ она мила?

— Она просто чудо, душа моя. Надюсь, что она не отвлечетъ всхъ милыхъ молодыхъ людей отъ васъ и отъ вашей сестры, а? Да — да. Что мистеръ Ньютонъ говоритъ о ней?

Пэшенсъ однако знала, что ей не нужно отвчать на вс вопросы мистриссъ Браунло, и оставила этотъ вопросъ безъ отвта.

Пріхали дв-три пожилыя дамы, пять-шесть молодыхъ двицъ и старикъ, который сидлъ возл мистриссъ Браунло и очень часто пожималъ ей руку, и человкъ среднихъ лтъ, который былъ большой шутникъ, и два молодыхъ человка, которые разносили чай и кэки, но не много говорили. Вотъ какіе были гости, а молодыя двицы, безъ сомннія привыкшія къ вечерамъ мистриссъ Браунло, не были не довольны. Однако тутъ была одна молодая двица, которой хотлось сдлать одинъ вопросъ, но она не смла. Общалъ ли быть Ральфъ Ньютонъ? Клэри сидла между старикомъ, который такъ любилъ пожимать руку мистриссъ Браунло, и своей кузиной Мэри. Она не говорила ни слова — и вообще вс гости говорили мало. Веселый, среди ихъ лтъ мужчина, говорилъ за всхъ и весело хохоталъ надъ своими собственными остротами. Дамы вс сидли кругомъ, прихлебывали чай и улыбались. Этотъ среднихъ лтъ мужчина конечно не даромъ угощался чаемъ — потому что безъ него было бы очень скучно. Потомъ поднялся втерокъ — или, какъ выражалась мистриссъ Браунло, пронзительный сверный втеръ — и старушка ушла въ домъ.

— Я никого не зову съ собою — только я не могу выдержать такого втра.

Съ нею пошелъ старый господинъ, а потомъ пожилыя дамы. Потомъ пошли и молодыя двицы и острякъ, а за ними молодые люди съ шарфами, зонтиками, верами и чашками.

— Кажется, прежде у насъ не бывало такихъ холодныхъ втровъ въ іюл, сказала мистриссъ Браунло.

Старикъ опять пожалъ ей руку и шепнулъ ей на ухо, что конечно были большія перемны.

Вдругъ явился Ральфъ Ньютонъ. Клариса не слыхала, когда о немъ докладывали, и ей казалось, будто онъ свалился съ неба — какъ и приличествовало его божественной личности. Онъ былъ большимъ любимцемъ мистриссъ Браунло, которая, услышавъ, что онъ наслдникъ большого помстья, думала, что мотовство идетъ къ нему. По ея мннію, онъ обязанъ былъ много тратить денегъ и также обязанъ жениться на Кларис Андерудъ. Такъ какъ онъ не былъ еще женатъ ни на комъ, она не сомнвалась, что онъ исполнитъ свою обязанность. Это была энергичная старушка, всегда думавшая, что все устроится хорошо. Она засуетилась теперь съ весьма очевиднымъ намреніемъ посадить Ральфа возл Кларисы, но Клариса постаралась избгнуть этого и Ральфъ скоро очутился между Мэри Боннеръ и очень глухой старухой, которая всегда присутствовала на вечерахъ мистриссъ Браунло.

— Должно быть, это устроено для васъ, сказалъ онъ Мэри.

Она улыбнулась и покачала головою.

— О, да! Я знаю такъ хорошо привычки этой милой старушки! Она никогда не позволитъ новой Андерудъ пробыть въ вилл мсяцъ, чтобы не увковчить этого событія приглашеніемъ на чай.

— Не правда ли, что она очаровательна, мистеръ Ньютонъ? И такая хорошенькая?

— Безконечно очаровательна и ужасно хороша. Для чего мы вс здсь, а не въ саду?

— Мистриссъ Браунло находитъ, что холодно.

— Когда термометръ показываетъ восемьдесятъ градусовъ! {По Фаренгейту.} Какъ вы думаете, кто долженъ бы знать, что значитъ жаркая погода? Вы озябли?

— Нисколько. Мы, вест-индцы, никогда не находимъ этотъ климатъ холоднымъ въ первый годъ. Въ будущемъ году я не сомнваюсь, что буду страдать ревматизмомъ и буду проситься назадъ на острова.

Клариса наблюдала за ними, какъ будто каждое слово, сказанное между ними, было измною ей. А между тмъ она почти грубо поступила съ мистриссъ Браунло, свъ по одну сторону кружка, между тмъ какъ старушка просила ее ссть но другую. Конечно, еслибъ она слышала все, что говорили ея обожатели и кузина, ничего въ ихъ словахъ не могло бы оскорбить ее. Она ихъ не слыхала, но могла видть, что Ральфъ глядитъ на прелестное лицо Мэри и что Мэри улыбается скромно, безмолвно, самоувренно, а эта улыбка уже сдлалась ненавистна Кларис. Сама Клариса, когда Ральфъ глядлъ ей въ лицо, краснла, отвертывалась и чувствовала себя неспособной перенести взглядъ божества.

Чрезъ нсколько минутъ сдлалось внезапное передвиженіе и молодые люди отправились опять въ садъ. Это сдлалъ Ральфъ Ньютонъ, и никто не понялъ, какъ это сдлалось.

— Конечно, душечка, конечно, сказала старушка.— Наврно луна прелестна. Да, я вижу, мистеръ Ральфъ. Вы не выведете меня въ садъ, могу васъ уврить. Луна очень хороша, но я могу видть ее изъ окна. Не обращайте на меня вниманія. Мистеръ Трюпенни останется со мною.

Мистеръ Трюпенни, которому минуло восемьдесятъ, протянулъ свою руку, потрепалъ руку мистриссъ Браунло и уврилъ ее, что онъ ничего не желалъ бы лучше какъ остаться съ нею навсегда. Острякъ не хотлъ уйти, потому что ушли въ угожденіе прізжаго, который, такъ сказать, отнялъ втеръ у его парусовъ. Онъ помшкалъ немного, надясь на свое вліяніе, чтобы сдержать мачту — это ему не удалось и наконецъ онъ пошелъ за другими. Клариса также помшкала, потому что Ральфъ первый вышелъ. Ральфъ вышелъ съ Мэри Боннеръ и потому Клариса осталась позади. Такимъ образомъ она вышла въ садъ вмст съ острякомъ, веселымъ, среднихъ лтъ господиномъ, котораго по-крайней-мр теперь она искренно ненавидла.

— Я не увренъ, не правъ ли нашъ милый старый другъ, сказалъ острякъ, котораго звали Пужанъ: — сидть на кресл въ четырехъ стнахъ съ коврами, столами и разными этими вещицами вокругъ, очень удобно иногда.

— Я удивляюсь, зачмъ же вы оставили ихъ, сказала Клариса.

— Можетъ ли быть удивительно, что я оставилъ ихъ при такомъ искушеніи? сказалъ любезный Пужанъ.

Клариса возненавидла его пуще прежняго за это и не хотла на него глядть или подать малйшій поводъ, что слышитъ его. Голосъ Ральфа Ньютона, доносился до ушей ея сквозь деревья, а между тмъ этотъ голосъ былъ не громокъ — какъ и долженъ быть, если онъ говорилъ Мэри какія-нибудь нжности. А тутъ она еще связана какимъ-то неразрывнымъ узломъ съ — мистеромъ Пужаномъ.

— Этотъ мистеръ Ньютонъ вашъ другъ? спросилъ мистеръ Пужанъ.

— Да, нашъ другъ, отвтила Клариса.

— Такъ я выражу мой искренній восторгъ его остроумію, характеру и наружности. Будь онъ вамъ посторонній, я конечно намекнулъ бы, что онъ глупъ, самонадянъ и самый безобразный человкъ, когда-либо виднный мною. Вотъ какъ водится въ свт, не такъ ли, миссъ Андерудъ?

— Я не знаю, сказала Клариса.

— О да — вы знаете. Вотъ какъ поступаемъ вс мы. А такъ какъ онъ вашъ другъ, я не смю бранить его прежде чмъ мы въ третій разъ обойдемъ садъ.

— Въ такомъ случа я буду просить, чтобы мы обошли его только два раза, сказала Клариса.

Но она не знала, какъ ей остановиться или какъ отвязаться отъ своего противнаго спутника.

— Если я не долженъ бранить его прежде трехъ круговъ, стало быть, онъ долженъ быть фаворитъ, сказалъ настойчивый Пужанъ.— Я полагаю, что онъ фаворитъ. Кстати, кто эта хорошенькая двушка, за которой вашъ фаворитъ волочится?

— Моя кузина, мистеръ Пужанъ.

— Я не сказалъ, что она кокетничаетъ съ нимъ, замтьте, я никогда не скажу этого о молодой двиц, чья бы кузина она ни была. Молодыя двицы никогда не кокетничаютъ, но молодые люди иногда волочатся, не правда ли? Впрочемъ, это самое пріятное занятіе, не такъ ли?

— Я не знаю, сказала Клариса.

Въ это время они опять подошли къ ступенямъ, которыя вели изъ сада въ домъ.

— Мн кажется, я пойду въ комнаты, мистеръ Пужанъ.

Она пошла, а мистеръ Пужанъ остался смотрть на луну одинъ, какъ будто отдлился отъ всякаго веселья и всякаго общества для этого грустнаго, но пріятнаго занятія. Онъ стоялъ и смотрлъ вверхъ, засунувъ пальцы подъ жилетъ.

— Величественно, не такъ ли? сказалъ онъ первой пар, прошедшей мимо него.

— Страшно-величественно и великолпно-пріятно, и все такое, сказалъ Ральфъ, проходя рядомъ съ Мэри Боннеръ.

‘У этого молодца есть понятіе о поэзіи’, сказалъ самъ себ Пужанъ.

Между тмъ Клариса, остановившись на минуту, когда вошла въ открытое балконное окно, услыхала веселый голосъ Ральфа. Какъ хорошо знала она его тоны! Она все стояла, навостривъ слухъ и стараясь уловить какое-нибудь слово кузины. Но слова Мэри, если только она ихъ говорила, были слишкомъ тихи, чтобы ихъ можно было разслыхать.

‘О, если она окажется лукавой!’ говорила себ Клариса.

Правда ли, что Ральфъ волочится за нею — какъ сказалъ этотъ противный человкъ? И зачмъ, зачмъ, зачмъ Ральфъ не подходитъ къ ней, если онъ искренно любитъ ее, какъ два раза сказалъ ей? Разумется, она не могла подхватить его подъ руку въ то время, какъ старуха Браунло такъ глупо засуетилась. Но все-таки онъ могъ подождать ее въ саду. Онъ могъ спасти ее отъ ‘противной пошлости’ этого ‘гнуснаго старца’. Такимъ образомъ Клариса называла усилія развлечь ее ея недавняго спутника. Но еслибъ съ нею говорилъ современный Сидни Смитъ, онъ показался бы ей скученъ, а современный графъ д’Орсэ показался бы пошлъ, въ то время какъ звукъ голоса Ральфа Ньютона, когда онъ гулялъ съ другой двушкой, долеталъ до ея слуха. Потомъ, прежде чмъ она сла въ гостиной мистриссъ Браунло, ей пришла въ голову другая мысль. Неужели Ральфъ не подходилъ къ ней потому, что она сказала ему, что никогда не проститъ ему этого преступленія? Возможно ли, что онъ стыдился до такой степени, что боялся ее? Если такъ, не могла ли она показать ему, что онъ былъ прощенъ? Бдная Клариса! Между тмъ голоса еще доносились до нея изъ сада и она все думала, что различаетъ тихій шепотъ Ральфа.

Можно опасаться, что Ральфъ не такъ глубоко сознавалъ свою вину. Онъ хорошо помнилъ — онъ размышлялъ нсколько разъ — о тхъ словахъ, которыя онъ сказалъ Клэри. Если онъ ихъ сказалъ, то онъ считалъ свое преступленіе весьма естественнымъ результатомъ посл нихъ. Въ ту минуту, когда онъ былъ на лугу въ Фльгэм, онъ думалъ, что было бы очень пріятно посвятить себя милой Клэри — эта Клэри была самая добрая и самая хорошенькая двушка извстная ему, словомъ, что для него было бы хорошо полюбить ее и жениться на ней. Если бы не пришла Пэшенсъ и не помшала имъ, онъ вроятно тутъ же предложилъ бы ей руку и сердце. Но Пэшенсъ явилась на сцену, и предложеніе не было сдлано. Посл того прошелъ цлый вкъ недли за недлями — съ нимъ сдлался прозаическій романъ съ Полли Нифитъ. Онъ здилъ въ Гендонъ длать предложеніе дочери бандажиста. Правда, что онъ до-сихъ-поръ и отъ этого былъ избавленъ — или по-крайней-мр еще не компрометировалъ себя. Но теченіе событій и мыслей, заставившее его подумать серьезно о женитьб на Полли, показало ему въ то же время, что онъ не можетъ сдлать предложенія дочери сэр-Томаса Ацдеруда. Къ такому счастью, какъ онъ узналъ при спокойномъ размышленіи, его не допускало сумасбродство прошлой жизни. Хорошо, что Пэшенсъ явилась на сцену.

Таково было положеніе дла, и маленькій эпизодъ съ Клэри кончился — или лучше сказать, какъ онъ думалъ, совсмъ не начинался — а условіе съ Полли Нифитъ замшкалось и онъ былъ свободенъ развлекаться съ прізжею. Миссъ Боннеръ была конечно самой прелестной двушкой, когда-либо виднной имъ. Онъ не могъ представить себ красоты, которая превосходила бы ея красоту. Онъ зналъ хорошо, что ея красота ничего для него не значитъ — но женская красота въ нкоторомъ смысл также свободна, какъ и воздухъ во всхъ христіанскихъ странахъ. Это свтъ, проливаемый для восторга не одного человка, а многихъ. Не было причины, почему онъ не могъ быть между обожателями миссъ Боннеръ.

— Я надюсь, что вы будете считать меня старымъ другомъ, сказалъ онъ.— Я буду называть васъ Мэри.

— Я не вижу вашихъ правъ на это, сказала миссъ Боннеръ.

— О, да! вы должны видть — и должны позволить. Я былъ почти сынъ сэр-Томаса — пока онъ не выгналъ меня, когда я сдлался совершеннолтнимъ. А Пэшенсъ и Клариса все равно что мои сестры.

— Вы даже и не родственникъ, мистеръ Ньютонъ.

— Нтъ — я не родственникъ. Разумется, я не могу называть васъ Мэри, если вы не позволите. Какъ же долженъ я васъ называть?

— Теперь миссъ Боннеръ.

— Съ недлю?

— Года два, а потомъ мы посмотримъ.

— Вы задолго до того будете уже женой какого-нибудь счастливца. Вамъ нравится жить въ Фльгэм?

— Очень. Какъ можетъ мн не нравиться? Ко мн такъ добры. А знаете, когда я ршилась пріхать сюда, я думала, что мн придется пойти въ гувернантки — или можетъ быть въ няньки, еслибъ меня не нашли довольно образованной, чтобъ учить. Я не ожидала, чтобъ дядюшка былъ такъ добръ ко мн. Я вдь никогда его не видала. Не правда ли, какъ странно, что дядюшка такъ мало бываетъ дома?

— Странно. Видите ли, онъ пишетъ книгу и находитъ, что фльгэмскій воздухъ не здоровъ для его мозга.

— О, мистеръ Ньютонъ!

— И онъ любитъ быть одинъ. Нтъ человка добре вашего дяди. Я долженъ это сказать. Но онъ не общежителенъ.

— Я считаю его почти совершенствомъ,— но желала бы для нихъ, чтобы онъ былъ почаще дома. Мы теперь пойдемъ въ комнаты, мистеръ Ньютонъ. Пэшенсъ сейчасъ ушла, а Кларису я давно не вижу.

Вскор посл этого гости начали разъзжаться. Трюпенни въ послдній разъ пожалъ руку мистриссъ Браунло, а Пужанъ замтилъ, что вс земныя радости должны имть конецъ.

— Хотя такіе часы, какъ эти, сказалъ онъ: — имютъ въ себ оттнокъ небеснаго, который почти придаетъ имъ право на вчность.

— Страшный дуралей! сказала Клариса своей сестр, которая стояла возл нея.

— Можетъ быть, мистриссъ Браунло желаетъ лечь спать, сказалъ Ральфъ.

Тогда вс ухали, кром Андеруда и Ральфа Ньютона. Двушки надли шляпы, шали и все приготовили къ отъзду, но вышло какое-то затрудненіе съ каретой. Фльгэмская извощичья карета, которая привезла ихъ сюда и которая всегда возила ихъ повсюду, не вернулась за ними. Ей велли пріхать въ половин одиннадцаго, а теперь было уже одиннадцать.

— Вы наврно знаете, что ему сказали? спросила Клэри.

Пэшенсъ сама сказала ему — два раза.

— Стало быть, онъ опять напился, сказала Клэри.

Мистриссъ Браунло просила ихъ посидть и подождать, но когда карета не пріхала въ половин двнадцатаго, надо было сдлать что-нибудь. На дорог были омнибусы, но они могли быть полны.

— Это только дв мили — пойдемте пшкомъ, сказала Клэри.

Такъ и ршили. Ральфъ непремнно хотлъ пойти съ ними, пока встртитъ омнибусъ или кэбъ, который отвезетъ его въ Лондонъ. Пэшенсъ уговаривала его избавить себя отъ этого труда, увряя, что имъ не нуженъ провожатый. Но его нельзя было отговорить. Онъ хотлъ пройти съ ними по-крайней-мр часть дороги. Разумется, онъ оставилъ ихъ не прежде, какъ дошли до калитки Попгэмской виллы. Но когда они отправлялись, вышло затрудненіе, въ какомъ порядк имъ идти — затрудненіе, о которомъ нельзя было сказать ни слова, но которое тмъ не мене было затрудненіемъ. Клариса осталась позади. Ральфъ почти не сказалъ съ нею ни слова во весь вечеръ. Лучше, пусть будетъ продолжаться такъ. Она была уврена, что онъ ее не любитъ. Но она думала, что будетъ довольне, если онъ пойдетъ съ Пэшенсъ чмъ съ Мэри Боннеръ. Но Мэри сама распорядилась и смло пошла впередъ съ Пэшенсъ. Пэшенсъ это не понравилось, но нельзя было выразить неодобренія. Сердце Клэри готово было выпрыгнуть, когда она взяла подъ руку Ральфа. Онъ устроилъ, чтобъ было такъ, и она отказать не могла. Она опять передумала и опять желала показать ему, что преступленіе было прощено.

— Я такъ радъ, что могу наконецъ сказать съ вами слово, заговорилъ онъ.— Какъ вы уживаетесь съ новой кузиной?

— Очень хорошо, а вы какъ сошлись съ ней?

— Вы должны спросить ее объ этомъ. Она очень хороша — я скажу даже, изумительно хороша.

— Это правда, сказала Клэри, почти совсмъ переставъ опираться на его руку.

— И умна — очень умна, но…

— Что такое? спросила Клэри, и нжное, кроткое пожатіе возобновилось.

— Ну — ничего. Она чрезвычайно мн нравится, — но она не совсмъ… не совсмъ… не совсмъ…

— Она совершенно такова, какъ ей должно быть, Ральфъ.

— Я увренъ въ этомъ, — разумется ангелъ и все такое. Но ангелы холодны, знаете? Не знаю, восхищался ли я кмъ-нибудь до такой степени въ моей жизни.

Пожатіе опять уменьшилось — почти совсмъ прекратилось.

— Но какъ-то мн не приходитъ въ голову влюбиться въ вашу кузину.

— Можетъ быть, вы это сдлаете, хотя вамъ въ голову и не придетъ, сказала Клэри, безсознательно опять крпче опираясь о его руку.

— Нтъ, — я знаю очень хорошо, какая двушка прельщаетъ меня.

Это не подавало большой надежды бдной Клэри, но все-таки она предположила, что онъ намекаетъ, что она та двушка, которая производитъ на него такое вліяніе. Такимъ образомъ разговоръ шелъ всю дорогу. Въ этомъ не было большой надежды для Клэри, и конечно она не сказала ему ни слова, которое заставило бы ее почувствовать, что ей нужно такая надежда отъ него. Но все-таки онъ находился съ нею и она была очень счастлива, а когда они разстались у калитки и онъ опять пожалъ ей руку, она думала, что дло пошло хорошо.

‘Онъ долженъ знать теперь, что я простила ему!’ сказала она себ.

Глава XIII.
НИФИТЪ РАЗСТРОЕНЪ.

Посл маленькаго вечера мистриссъ Браунло Ральфъ Ньютонъ долженъ былъ видться съ сэр-Томасомъ, но прежде чмъ онъ отправился къ нему, къ нему пришелъ его пріятель. Этотъ пріятель былъ Нифитъ. Но прежде читатель долженъ ознакомиться съ нкоторыми обстоятельствами, случившимися въ Гендон.

Можетъ быть помнятъ, что въ субботу вечеромъ оба соперника ушли изъ коттэджа въ одно время, одинъ по дорог направо, другой налво — такъ что кровопролитія, по-крайней-мр на этотъ разъ, не случилось.

— Нифитъ, сказала ему жена, когда они остались вдвоемъ:— ты надлаешь себ хлопотъ.

— Убирайся къ корту! сказалъ Нифитъ.

Онъ очень сердился на жену и соображалъ, что онъ долженъ сдлать для того, чтобы поддержать свою супружескую и родительскую власть. Онъ не намренъ былъ уступать слабйшей половин въ дл такомъ важномъ, чтобы быть одураченнымъ въ своей собственной семь. Онъ твердо на это ршился, пока крпость портвейна еще дйствовала въ немъ, и хотя онъ былъ нсколько боле разстроенъ, когда жена начала приставать къ нему на слдующее утро, у него все-таки оставалось храбрости сказать, что Онтаріо Могсъ тоже можетъ убираться къ чорту.

Въ понедльникъ, когда онъ вернулся домой и спросилъ Полли, онъ узналъ, что Полли ушла гулять. Мистриссъ Нифитъ не сейчасъ сказала ему, что съ нею гуляетъ Могсъ, но это было такъ. Ровно въ пять часовъ Могсъ явился въ коттэджъ — зная очень хорошо, хитрецъ, когда возвращается бандажистъ — онъ возвращался всегда ровно четыре минуты седьмого — и смло попросилъ свиданія съ Полли.

— Я желаю слышать, что она мн скажетъ, сказалъ онъ, смотря смло, почти свирпо въ лицо мистриссъ Нифитъ.

Сообразно идеямъ этой матроны, точно такимъ образомъ должны свататься за двицъ, и хотя Полли сначала объявила, что не хочетъ говорить съ Могсомъ, она позволила наконецъ увести себя. Пока они не прошли станцію желзной дороги, Онтаріо ни слова не говорилъ о своемъ намреніи. Полли, чувствуя, что молчаніе неловко, и видя, что ее тащатъ необыкновенно скоро, заговорила о погод, о жар и стала возражать.

— Жарко, очень жарко, сказалъ Онтаріо, снимая шляпу и вытирая лобъ: — но есть минуты въ жизни человка, когда онъ не можетъ идти медленно.

— Тогда онъ долженъ идти одинъ, сказала Полли.

Но все-таки, не смотря на то, что онъ едва замедлилъ шаги, пока не прошелъ станціи желзной дороги, она не отставала отъ него. Когда дло зашло такъ далеко, то ей лучше теперь выслушать, что онъ скажетъ. Мутная, туманная мысль пробжала въ голов Могса, что прежде чмъ онъ примется за дло, лучше выйти за городъ, и что линія желзной дороги, проходившая за четверть мили отъ коттэджа Нифита, можетъ считаться границей, отдлявшей городъ отъ пастушескихъ удовольствій. Онъ ждалъ, пока мостъ остался за ними, пока они прошли станцію, которая была возл моста — а потомъ началъ.

— Полли, сказалъ онъ:— вы знаете, что привело меня сюда.

Полли знала очень хорошо, но она не обязана была признаваться въ этомъ.

— Вы привели меня сюда, мистеръ Могсъ, вотъ все, что я знаю, сказала она.

— Да — я привелъ васъ сюда. Полли, то, что случилось вчера, сдлало меня очень несчастливымъ — право, очень несчастливымъ.

— Я въ этомъ не виновата, мистеръ Могсъ.

— Я и не обвиняю васъ.

— Не обвиняете меня? Я думаю! Обвинять меня, въ самомъ дл! Съ какой стати вы будете обвинять кого-нибудь за то, что мой отецъ вздумалъ пригласить обдать кого хотлъ? Хорошо бы было въ самомъ дл, еслибъ отецъ не имлъ права приглашать кого хотлъ въ свой собственный домъ!

— Полли, вы знаете, что я хочу сказать.

— Я знаю, что вы одурачили себя вчера, и нисколько не благодарна вамъ за это.

— Нтъ. Я вовсе себя не одурачилъ. Я не говорю, чтобы не былъ такъ же глупъ, какъ многіе. Я не намренъ защищать себя. Я знаю довольно хорошо, что часто бываю глупъ. Но вчера я не былъ глупъ. Для чего онъ былъ?

— Съ какой стати вамъ спрашивать объ этомъ, мистеръ Могсъ?

— Для меня это важне всего въ жизни. Меня къ этому побуждаетъ любовь — истинная любовь. Этого молодого человка вы вроятно находите франтомъ.

— Не выражайтесь за меня, мистеръ Могсъ, я вовсе не нахожу его такимъ.

— Онъ джентльмэнъ.

— Да, онъ джентльмэнъ — я полагаю.

— А я ремесленникъ — сапожникъ.

— Мой отецъ также ремесленникъ, и если вы хотите сказать, что я презираю такихъ людей, какъ мой отецъ, то лучше ужъ возвращайтесь въ Лондонъ и думайте что хотите обо мн. Я не хочу выносить этого ни отъ васъ и ни отъ кого. Для меня ремесленникъ такъ же хорошъ, какъ и всякій другой человкъ — если только онъ человкъ хорошій.

— О, Полли, какъ вы прелестны!

— Что за вздоръ!

— Когда вы говорите это и говорите такимъ образомъ, я нахожу, что вы столько же добры, сколько прелестны.

— Помните — я ни слова не говорю противъ тхъ, кого вы называете джентльменомъ. Мистеръ Ньютонъ очень милый молодой человкъ.

— И вы намрены выйти за него замужъ, Полли!

— Какъ я могу выйти за него, когда онъ не длалъ мн предложенія? Вы мн не отецъ, мистеръ Могсъ, и не дядя. Какое право имете вы спрашивать меня? Если за него выйду, я не обязана просить у васъ позволенія.

— Полли, вамъ слдуетъ поступать добросовстно.

— Я поступаю добросовстно.

— Хотите выслушать меня, Полли?

— Нтъ, не хочу.

— Не хотите? Вашъ отвтъ будетъ всегда таковъ?

— Да. Вы приходите дразнить меня и говорить невжливыя вещи, а я не хочу, чтобы меня обижали. Какое право имете вы говорить мн о мистер Ньютон? Разв я дала вамъ это право? Добросовстно, вотъ еще! Какое право имете вы говорить мн о добросовстности?

— Это все правда, милая моя.

— Очень хорошо. Такъ молчите же и не говорите такихъ вещей. Добросовстно въ-самомъ-дл! Если я завтра выйду за этого молодого человка, это не сдлаетъ меня недобросовстной.

— Это все правда, милая моя, и я прошу у васъ прощенія. Если я оскорбилъ васъ, я прошу у васъ прощенія.

— Этого не нужно — только не говорите больше глупостей.

— Разв глупости, Полли, говорить, что я васъ люблю? А если я васъ люблю, можетъ мн нравиться, когда такіе молодые люди какъ мистеръ Ньютонъ увиваются около васъ? Онъ васъ не любитъ, онъ не можетъ васъ любить какъ я. Вашъ отецъ привозитъ его сюда, потому что онъ джентльмэнъ.

— Я совсмъ не думаю о томъ, что онъ джентльменъ.

— Но подумайте обо мн. Разумется, я былъ несчастенъ, злополученъ, жалокъ. Я знаю, почему онъ былъ здсь. Вы можете понять, Полли, что когда человкъ истинно любитъ, то онъ долженъ быть или несчастнйшій, или счастливйшій изъ людей.

— Я ничего въ этомъ не понимаю.

— Я желалъ бы, чтобъ вы позволили мн васъ научить.

— Я не желаю научиться и сомнваюсь, вышелъ ли бы изъ васъ хорошій учитель. Я право должна теперь воротиться, мистеръ Могсъ. Я вышла, потому что матушка сказала, что мн лучше пойти. Я не знаю, для чего мн идти пшкомъ до Идинуэра.

Говоря такимъ образомъ, Полли повернула назадъ. Онъ шелъ возл нея половину дороги молча, думая, что еслибъ онъ могъ придумать приличныя слова и приличный тонъ, то можетъ быть онъ имлъ бы еще успхъ, но чувствовалъ, что приличныя слова и приличный тонъ были для него недоступны. О своихъ любимыхъ предметахъ баллотировки и стачкахъ онъ всегда находилъ приличныя слова и приличный тонъ, когда вставалъ говорить рчь въ таверн — а между тмъ какъ онъ ни любилъ баллотировку, Полли Нифитъ была для него несравненно дороже. Въ таверн онъ былъ мужчина, но теперь, идя рядомъ съ предметомъ своего сердца, онъ чувствовалъ себя сапожникомъ и запахъ кожи разстроивалъ его. Было очевидно, что она всю дорогу до дома пройдетъ молча, если онъ допуститъ до этого. Станція желзной дороги уже виднлась, когда онъ остановилъ Полли и сдлалъ еще попытку.

— Вы врите мн, когда я говорю, что люблю васъ?

— Не знаю, мистеръ Могсъ.

— О, Полли! вы не знаете!

— Но это ничего не значитъ — вовсе ничего. Я не обязана выходить за человка, потому что онъ любитъ меня.

— Вы не выйдете за мистера Ньютона — не выйдете?

— Не знаю. Я ничего объ этомъ не скажу. Вамъ нтъ никакого дла до мистера Ньютона.

Наступило молчаніе.

— Если вы думаете, мистеръ Могсъ, что можете рекомендовать себя молодой женщин такимъ образомъ, какъ вы вели себя вчера, вы очень ошибаетесь. Такимъ образомъ меня не прельстятъ.

— Я бы желалъ знать, какимъ же образомъ можно васъ прельстить.

— Мистеръ Ньютонъ не сказалъ ни слова.

— Вашъ отецъ сказалъ ему, чтобъ онъ велъ васъ гулять, при мн! Могъ ли я это перенести? Подумайте объ этомъ, Полли. Можетъ быть, вы меня не любите, и я даже это думаю, но вы можете понять, каковы мои чувства. Что подумали ли бы вы обо мн, еслибъ я остался курить и перенесъ это спокойно — когда вы ушли бы гулять съ этимъ молодымъ человкомъ? Я скажу вамъ вотъ что, Полли: я не могъ этого перенести и не хотлъ. Вотъ теперь вы знаетъ все.

При этихъ словахъ онъ снялъ шляпу и замахалъ ею по воздуху.

— Я не хотлъ этого перенести. Есть вещи, которыя человкъ переносить не можетъ — не можетъ — не можетъ. О, Полли! еслибъ васъ можно было заставить понять, что я чувствую!

Онъ сказалъ это не очень дурно. На глазахъ Полли навернулись слезы, хотя она старалась, чтобы онъ не примтилъ ихъ. Полли знала очень хорошо, что онъ говоритъ серьзно — словомъ, что онъ правдивъ. Но онъ былъ долговязъ и неуклюжъ. Это не то, что онъ былъ сапожникъ. Еслибъ онъ танцовалъ какъ газовщикъ, онъ можетъ быть прельстилъ бы ее, вопреки Ральфу Ньютону, при всей его благородной крови и блыхъ рукахъ. Но бдный Онтаріо по наружности не годился въ субъекты для великой страсти.

— Гд ты была, Полли? спросилъ ее отецъ, какъ только она вошла въ домъ.

— Я гуляла съ Онтаріо Могсомъ, смло отвтила Полли.

— О чемъ ты съ нимъ говорила? Я не хотлъ бы, чтобъ ты гуляла съ Онтаріо Могсомъ. Я поссорюсь съ твоей матерью, если такія вещи будутъ продолжаться.

— Не дурачьтесь, батюшка.

— Что вы хотите этимъ сказать, сударыня?

— Это глупо. Почему мн не гулять съ нимъ? Разв я не знаю его съ дтства и не гуляла съ нимъ двадцать разъ? Не глупо ли это, батюшка? Разв я не знаю, что если я вамъ скажу, что люблю Онтаріо Могса, то вы обвнчаете меня съ нимъ завтра?

— Онъ долженъ будетъ взять тебя въ томъ, въ чемъ ты стоишь.

— Онъ ничего больше не желаетъ. Я скажу это за него. Онъ честенъ и правдивъ. Я полюбила бы его, еслибъ могла — но какъ-то не могу.

— Ты сказала ему, что его не любишь — разъ навсегда?

— Право не знаю, батюшка. Онъ опять придетъ, вы можете быть уврены въ этомъ. Онъ не такой человкъ, которому легко сказать нтъ, да я ему еще не сказала. Я никогда не скажу да тому, кого не люблю. А когда скажу, то буду думать это серьезно. Онти Могсу или кому бы то ни было другому. Я не хочу, чтобы меня отдавали какъ какой-нибудь подарокъ изъ лавки. Меня никто не можетъ отдать, батюшка, кром меня самой.

На вс эти фразы возмущеннаго духа бандажистъ не отвчалъ. Онъ зналъ, что Полли по-крайней-мр будетъ правдива съ нимъ, и такъ какъ она была еще свободна, то поле открыто для его кандидата. Онъ твердо былъ увренъ, что еслибъ не вмшалась его жена и не пригласила сапожника на этотъ несчастный обдъ, то дочь его и Ральфъ Ньютонъ были бы теперь помолвлены. Когда Полли шепнули, что красивый и молодой джентльмэнъ Ральфъ Ньютонъ, можетъ быть станетъ искать ея руки, она подняла голову и объявила матери, что не намрена выходить замужъ по выбору отца, но когда она короче узнала Ральфа и нашла, что онъ хорошъ собой и пріятенъ, сердце ея забилось при мысли сдлаться женою настоящаго барина. Ей хотлось быть предметомъ пылкой страсти, а она должна была быть уврена, что мистеръ Ньютонъ любитъ ее. Она не видала причины, почему бы мистеру Ньютону не любить ее, и готова была скоре повиноваться отцу, чмъ ослушаться его. И можетъ быть она еще прельститъ его, потому что онъ не сдлалъ ничего такого, что унизило бы его въ ея глазахъ. Но въ голов ея мелькала смутная мысль, что онъ долженъ былъ боле погорячиться въ воскресенье вечеромъ и не позволить Онтаріо Могсу прогнать себя. Въ этомъ отношеніи она была къ нему не права, потому что онъ ничего не могъ сдлать, разв только пойти за нею въ ея спальню.

Когда Нифитъ увидалъ, что вреда еще не сдлано, онъ ршился опять приняться за свое. Прежде уже было замчено, что въ немъ недоставало деликатности, но деликатность эту онъ замнялъ настойчивостью. Онъ не могъ осуждать поведенія Ральфа въ тотъ вечеръ. Онъ чувствовалъ, что скоре долженъ извиниться предъ своимъ любимымъ кандидатомъ. Онъ извинится и сообщитъ любимому кандидату въ тоже время, что поле еще открыто для него. Съ этой цлью вышелъ онъ изъ Кондуитской улицы рано утромъ въ среду и зашелъ въ квартиру Ральфа.

— Мистеръ Ньютонъ, сказалъ онъ, тотчасъ приступая къ важному предмету: — я надюсь, что вы не обвиняете меня въ томъ, что Могсъ былъ приглашенъ на нашъ маленькій обдъ въ воскресенье.

Ральфъ уврялъ, что онъ не думалъ обвинять никого.

— Но неловко это было, очень неловко. Это сдлала моя жена. Разумется, вы можете теперь видть все. Этотъ молодчикъ увивается за Полли съ-тхъ-поръ, какъ она вышла изъ пеленокъ. Но прости Господи, капитанъ, онъ не иметъ никакой надежды. Онъ опять былъ въ понедльникъ, но двушка не хотла сказать съ нимъ слова.

Ральфъ сидлъ молча и очень серьезно. Его теперь нсколько застали врасплохъ. До этой минуты онъ чувствовалъ, что долженъ воспользоваться еще свиданіемъ съ сэр-Томасомъ прежде чмъ станетъ разговаривать съ Нифитомъ.

— Я желаю, капитанъ, чтобы вы прямо сдлали предложеніе моей дочери. Я знаю, что она приметъ, вижу это по ея лицу. Не думайте однако, чтобы она это сказала. О, нтъ! Но это можно узнать и не спрашивая.

— Видите, мистеръ Нифитъ, въ прошлое воскресенье не такъ-то легко было сдлать предложеніе, сказалъ Ральфъ, пытаясь засмяться.

— Могсъ опять къ ней приходилъ, сказалъ Нифитъ.

Этотъ аргументъ былъ хорошъ. Еслибъ Ральфъ былъ такъ же влюбленъ, какъ Могсъ, онъ воспользовался бы случаемъ.

— Сказать вамъ по правд, мистеръ Нифитъ?

— Что такое, сэръ?

— Ничего не можетъ быть такъ непріятно, какъ насильно втираться въ семью. Я чрезвычайно восхищаюсь вашей дочерью.

— Она настоящій козырь, мистеръ Ньютонъ.

— Это правда — и я вполн цню ваше великодушное предложеніе.

— Я сдержу мое слово, мистеръ Ньютонъ. Деньги вс будутъ отданы — съ ноготка.

— Но видите, ваша жена противъ меня.

— Чортъ дери мою жену! Неужели вы думаете, что Полли поступитъ такъ, какъ ей велитъ мать? У кого деньги? Въ этомъ-то и вопросъ. Позжайте и прямо предложите. Вы, я думаю, не боитесь старухи — да и молодой. Не ждите обда и ничего такого. Он любятъ, чтобы человкъ былъ горячъ — вотъ что он любятъ. Вы всегда застанете ее предъ обдомъ — то-есть въ часъ. Можетъ быть, она не наряжена, но вамъ вдь это все равно. Вы все-таки наврно найдете, что она кровь съ молокомъ. Позжайте и скажите то, что вы должны сказать. Я посл устрою все съ старухой.

Ральфъ Ньютонъ до-сихъ-поръ гордился своимъ умніемъ обращаться съ молодыми двицами. Онъ обыкновенно не очень страдалъ застнчивостью и считалъ себя способнымъ объясняться въ любви, истинной или притворной, не хуже всякаго другого. А теперь его учили, какъ ему свататься за дочь бандажиста! Ему это не нравилось, и такъ какъ въ эту минуту душа его была противъ гендонской супружеской спекуляціи, то онъ былъ расположенъ сердиться на нее.

— Мн кажется, вы немножко ошибаетесь, мистеръ Нифитъ, сказалъ онъ.

— Какъ ошибаюсь? Не думаю, чтобъ я ошибался. Вы ошибаетесь и узнаете это, когда добыча ускользнетъ отъ васъ.

— Видите, когда вы предложили мн это…

— Ну — да, предложилъ и этого не стыжусь.

— Я ужасно признателенъ. Я встрчалъ вашу дочь раза два и сказалъ вамъ, что восхищаюсь ею.

— Это правда — но вы восхищаетесь ею не боле того, какъ она заслуживаетъ.

— Я въ этомъ увренъ. Но я думалъ, что мн слдуетъ… узнать ее короче, видите, потомъ какъ осмлился бы я думать, что она выйдетъ за меня, не узнавъ меня короче?

— Осмлился думать! Такъ-то вы знаете молодыхъ двшекъ? Предложите прямо вопросъ и поцлуйте ее. Вотъ какъ слдуетъ дйствовать.

Ньютонъ помолчалъ съ минуту прежде чмъ заговорилъ и принялъ очень серьезный видъ.

— Мн кажется, вы слишкомъ погоняете меня, мистеръ Нифитъ, сказалъ онъ наконецъ.

— Чортъ возьми! слишкомъ погоняю васъ. Что это значитъ?

— Въ такихъ вещахъ слдуетъ поразмыслить хорошенько. Если я поступлю, какъ вы предлагаете, я не зарекомендую себя вашей дочери, и я самъ чувствовалъ бы, что въ самомъ важномъ кризис моей жизни я заторопился противъ моего собственнаго мннія.

Эти слова были сказаны съ медленной торжественностью и такимъ серьезнымъ тономъ, что на минуту нагнали страхъ на бандажиста. Ральфу почти удалось довести своего нареченнаго тестя до состоянія полной подчиненности. Нифитъ принужденъ былъ забыть, что у него двадцать тысячъ въ карман. На лбу его выступилъ потъ, а огромные глаза почти дрогнули предъ взглядомъ его должника. Но наконецъ онъ оправился — хотя не совсмъ. Онъ не могъ воротить той самоувренности, которая нужна была въ его положеніи, но все-таки не спустилъ своего флага.

— Конечно вы знаете лучше, какъ вамъ поступить, мистеръ Ньютонъ — только я думаю не такъ, вотъ и все. Я прихожу къ вамъ честно и прямо, и повторяю то же самое. Прощайте, мистеръ Ньютонъ!

Онъ ушелъ и ничего не было ршено.

Сказать, что Ральфъ теперь ршился, значитъ похвалить его не по заслугамъ. Онъ все еще сомнвался, хотя въ его сомнніяхъ мысль жениться на Полли Нифитъ сдлалась темне и непривлекательне прежняго. Въ это время онъ почти ненавидлъ Нифита и совершенно несраведливо считалъ этого человка гонителемъ, который пользовался своимъ денежнымъ превосходствомъ для того, чтобы топтать его.

‘Онъ думаетъ, что я долженъ жениться на его дочери, потому что долженъ ему двсти или триста фунтовъ.’

Таковы были мысли Ральфа Ньютона о бандажист — и эти мысли были очень несправедливы. Конечно, Нифитъ былъ пошлъ, безграмотенъ и неделикатенъ, но онъ былъ спобенъ къ великодушному поступку, и предложивъ свою дочь молодому аристократу, не захотлъ бы изъ пренебреженія безпокоить его впослдствіи своимъ ‘счетцемъ’. Ральфъ старался думать около часа, а потомъ пошелъ въ Соутгэмптонскую улицу. Онъ не имлъ большой надежды, когда шелъ. Надежда даже не входила въ его чувства. Разумется, сэр-Томасъ наговоритъ ему непріятныхъ вещей и, разумется, онъ будетъ не въ состояніи отвчать ему. Не было причины надяться на что-нибудь — если только онъ не можетъ быть счастливъ въ уютномъ коттэдж въ охотничьей стран, имя женой Полли Нифитъ и живя на проценты денегъ бандажиста. Онъ совершенно понималъ то обстоятельство, что въ такомъ положеніи онъ будетъ самымъ жалкимъ существомъ — что гораздо лучше будетъ для него продать свое наслдство, накупить овецъ въ Австраліи или быковъ въ южной Африк, или сять пшеницу въ Канад. Всякая жизнь будетъ лучше жизни проводимой въ праздности на деньги, накопленныя Нифитомъ. Однако онъ чувствовалъ, что такова вроятно будетъ его судьба. Овцы, коровы, пшеница требовали энергіи, которой у него не было. Въ Мунбим были у него четыре лошади и онъ могъ охотиться на нихъ не хуже всякаго другого. Это онъ могъ длать и, длая это, казаться полнымъ жизни. Что касается продажи четырехъ лошадей и совершенной перемны образа жизни — этого онъ совершить не могъ. Такое мнніе имлъ онъ о себ и презиралъ себя за это совершенно — зная хорошо, какое онъ жалкое существо.

Сэр-Томасъ тотчасъ разсказалъ ему, что онъ сдлалъ, и далъ прочесть копію съ своего письма къ мистеру Ньютону и его отвтъ.

— Не могу ничего сдлать боле, сказалъ сэр-Томасъ.— Надюсь, вы откажетесь отъ печальной мысли жениться на этой молодой женщин.

Ральфъ сидлъ тихо и слушалъ.

— Изъ этого, я думаю, не выйдетъ ничего хорошаго, продолжалъ сэр-Томасъ.— Если вы будете принуждены продать ваше право на наслдство Ньютонскаго помстья — которое иметъ очень большую цнность — я не сомнваюсь, что вашъ дядя купитъ у васъ за хорошую цну. Ужасно жаль, что такія великолпныя надежды уничтожены неблагоразумною юностью.

— Это совершено справедливо, сэр-Томасъ, сказалъ Ральфъ громкимъ, звучнымъ голосомъ, какъ будто показывавшимъ, что какъ ни дурно шли дла, онъ духа не терялъ.

Онъ надлъ маску и ее было достаточно, чтобы скрыть его несчастье отъ сэр-Томаса.

— Если вы хотите продать то, что продать можете, продолжалъ сэр-Томасъ: — возьмите письмо мистера Ньютона и покажите его вашему повренному. Это будетъ лучше въ десять разъ, чмъ занимать у ростовщиковъ подъ залогъ будущаго наслдства. Еслибъ у меня были средства помочь вамъ, я сдлалъ бы это самъ.

— О, сэр-Томасъ!

— Но у меня средствъ нтъ. Я ограбилъ бы моихъ родныхъ дочерей, чего, я думаю, вы не желаете.

— Объ этомъ нечего и говорить, сэр-Томасъ.

— Если вы ршитесь продать ваше наслдство, то обратитесь ко мн. Я не могу сдлать многаго, но можетъ быть буду въ состояніи посмотрть, чтобы вамъ не было предложено ничего несправедливаго. Прощайте, Ральфъ! Все будетъ лучше чмъ жениться на дочери, какъ тамъ бишь его?

Ральфъ, отправляясь въ клубъ, вовсе не былъ увренъ, что сэр-Томасъ правъ. Если онъ женится на Полли, у него все-таки останется имніе. У львовъ на Трафальгарскомъ сквэр онъ встртилъ Онтаріо Могса. Онтаріо Могсъ нахмурился на него и прошелъ мимо, не поклонившись.

Глава XIV.
ПАСТОРЪ ГРЕГОРИ НЬЮТОНЪ.

Въ самомъ конц іюля, въ самые жаркіе дни очень жаркаго лта, сквайръ Ньютонъ ухалъ изъ Ньютонскаго Пріората въ Лондонъ, исполненный честолюбія купить право оставить свое помстье наслднику, выбранному имъ самимъ. Онъ оставилъ сына одного въ Пріорат, но въ такихъ случаяхъ сынъ его и пасторъ непремнно бывали вмст. Ральфъ — деревенскій Ральфъ — обдалъ въ пасторат въ тотъ день, когда ухалъ его отецъ, а во вс слдующіе дни Грегори, пасторъ, обдалъ въ большомъ дом. Въ Пріорат было совершенно ршено, что пасторъ Грегори былъ изъятъ отъ анаемы, произнесенной противъ наслдника и памяти наслдникова отца. Грегори былъ такъ кротокъ и пріятенъ, что его невозможно было не любить. Онъ былъ высокій, стройный мужчина, съ нсколько узкой грудью, съ блестящими глазами, съ ласковымъ, нжнымъ ртомъ, маленькимъ, прекрасно очерченнымъ носомъ, темными, но не черными волосами, и съ ямочкой на подбородк. Онъ всегда ходилъ засунувъ руки въ карманы, ходилъ скоро, но иногда спотыкался, какъ бы отъ нершимости, немножко горбился, иногда бывалъ разсянъ, ходилъ, высунувъ впередъ подбородокъ, какъ будто искалъ чего-то. На свт не было человка великодушне, боле любившаго давать, мене наклоннаго просить, мене самонадяннаго и боле преданнаго своей профессіи. Это былъ человкъ съ предубжденіями — добрыми, благородными, милыми предубжденіями. Онъ думалъ, что пасторъ непремнно долженъ быть студентомъ одного изъ трехъ университетовъ — включая дублинскій, и онъ думалъ также, что пасторъ долженъ быть джентльменъ. Онъ думалъ, что диссиденты были большою ошибкой. Онъ думалъ, что церковь иметъ власть и привиллегіи, которыя парламентъ отнять не можетъ. Онъ думалъ, что пасторъ всегда долженъ быть хорошо одтъ. Онъ думалъ, что епископъ его анархіи былъ чистйшій, добрйшій и благороднйшій пэръ во всей Англіи. Онъ думалъ, что ньютонское кладбище было самое прелестное мсто на земл. Онъ думалъ очень мало о самомъ себ. Онъ думалъ, что изъ всхъ радостей, дарованныхъ Богомъ своимъ твореніямъ, любовь Кларисы Андерудъ была бы самою восхитительною. Во всхъ этихъ мнніяхъ онъ заблуждался, увлекаемый предубжденіями, которыя онъ не имлъ силъ преодолть. Но соединенное дйствіе такого ошибочнаго сужденія не было непріятно и результатомъ было то, что Грегори Ньютонъ былъ любимъ и уважаемъ, и вс, мужчины и женщины, богатые и бдные, знавшіе его, врили ему. Его дядя Грегори, имвшій привычку строго судить о людяхъ, уврялъ, что пасторъ Грегори совершенство. Но сквайръ также былъ человкъ склонный къ предубжденіямъ.

Ральфъ Ньютонъ пріоратскій и его кузенъ Грегори — если только ихъ можно назвать кузенами — очень свободно разсуждали о длахъ имнія. Натурально, многое могло помшать этой свобод. Ихъ интересы относительно этого имнія были совершенно противоположны. Молодой пасторъ могъ получить въ наслдство свое имніе, между тмъ какъ ему было извстно, что сквайръ ворочалъ небо и землю для того, чтобы оставить это имніе или часть его своему сыну. Грегори всегда заступался за своего брата предъ сквайромъ, а сквайръ какъ ни любилъ пастора, постоянно бранилъ его брата. Было бы очень естественно, еслибы вопросъ объ имніи, по безмолвному соглашенію, всегда избгался обоими молодыми людьми. Но они выросли съ дтства твердыми друзьями и обо всхъ важныхъ предметахъ никогда не умалчивали другъ предъ другомъ. Сынъ сквайра никогда не зналъ своей матери и, слдовательно, могъ говорить о своемъ положеніи, какъ едва ли было бы возможно для него, еслибъ память о ней осталась въ немъ. Притомъ, хотя интересы ихъ были противоположны, все, что они могли сказать, не могло имть никакого вліянія на эти интересы.

Оба сидли на лугу въ Пріорат посл обда, курили сигары и Ральфъ — другой Ральфъ — разсказывалъ пастору о своемъ намреніи похать къ отцу въ Лондонъ.

— Я не вижу, чтобы могъ принести какую-нибудь пользу, сказалъ Ральфъ: но онъ этого желаетъ, и разумется, я поду.

— Вы, я полагаю, не увидитесь съ моимъ братомъ.

— Не думаю. Вы знаете, каковы чувства моего отца, а я, конечно, не захочу ихъ оскорблять. Я не имю никакого враждебнаго чувства противъ Ральфа, но не могу сдлать никакой пользы, если пойду наперекоръ моему отцу.

— Да, сказалъ пасторъ: — хотя я желалъ бы, чтобъ было иначе. Мн непріятно, что я не могу пригласить сюда Ральфа, хотя, можетъ быть, онъ не захотлъ бы пріхать.

— Я тоже нахожу, что тяжело, зачмъ ему не позволяютъ видть мсто, которое въ нкоторой степени принадлежитъ ему. Я желалъ бы отъ всего сердца, чтобъ отецъ мой не такъ много думалъ объ этомъ имніи. Какъ я ни люблю это старое помстье, но не могу думать объ этомъ безъ горечи. Будь мой отецъ и вашъ братъ въ хорошихъ отношеніяхъ, тогда этого бы не было. Все, что онъ сдлаетъ, вс его усилія не могутъ сдлать меня тмъ, чмъ я былъ бы, еслибъ родился его наслдникомъ. Это несчастье, и разумется, его чувствуешь, но мн кажется, что я чувствовалъ бы его мене, еслибъ отецъ мой не старался до такой степени передлать того, чего передлать нельзя.

— Ему никогда не удастся, сказалъ Грегори.

— Вроятно, хотя я полагаю, что Ральфъ будетъ принужденъ взять деньги за свое наслдство.

— Имніе онъ никогда не продастъ.

— Кажется, онъ тратитъ деньги гораздо скоре, чмъ можетъ ихъ достать.

— Можетъ быть.

— Онъ, кажется, постоянно въ долгу у васъ? Не думаетъ ли онъ теперь жениться на дочери какого-то ремесленника, чтобы выйти изъ своего затруднительнаго положенія? Мы должны признаться, я полагаю, что мистеръ Ральфъ запутался въ своихъ денежныхъ длахъ.

Пасторъ, который не могъ опровергать этого факта, не зналъ, какъ ему заступиться за брата.

— Увряю васъ, Грегъ, что еслибъ мой отецъ сказалъ, что онъ передумалъ, и заплатилъ бы долги вашего брата просто по доброт и родству, мн было бы это пріятно. Но онъ этого не сдлаетъ и я считаю вроятнымъ, что имніе перейдетъ въ руки жидовъ, капиталистовъ и ростовщиковъ, если мой отецъ не спасетъ его. Вамъ было бы непріятно видть дочь лавочника владтельницей Ньютонскаго Пріората.

— Дочь лавочника не должна быть непремнно дурной женщиной, сказалъ Грегори.

— По всей вроятности, дочь лавочника не будетъ образована. Полно, Грегъ — вы не можете сказать, что одобряете такой способъ выпутаться изъ бды.

— Мн такъ жаль, что случилась бда.

— Именно жаль, что случилась бда — не такъ ли? Полноте, старый дружище! выпейте кофе и пойдемте гулять по парку. Я хочу посмотрть, что Ларкинъ длаетъ съ овцами. Я часто чувствую, что мое появленіе на свтъ было бдой, хотя, такъ какъ уже теперь существую, я долженъ мириться съ моимъ существованіемъ. Еслибъ я не родился, отецъ мой женился бы, имлъ кучу дтей, но обстоятельства мистера Ральфа не поправились бы отъ того.

— Вы подете къ Андерудамъ? сказалъ пасторъ, когда они шли по парку.

— Если вы желаете, я поду.

— Я желаю. Вы, разумется, знаете мою исторію. Иначе быть не могло. А он такъ часто слышали отъ меня о васъ! Двушки просто совершенство. Я напишу къ миссъ Андерудъ, что вы прідете. Я надюсь также, что вы увидитесь съ сэр-Томасомъ. Гораздо лучше, чтобы онъ васъ зналъ.

Въ этотъ самый вечеръ Грегори Ньютонъ написалъ два слдующихъ письма, прежде чмъ легъ спать — первое къ миссъ Андерудъ, второе къ своему брату, но мы прежде помстимъ послднее:

‘Ньютонъ, 4, августа 186—.

‘Любезный Ральфъ,

‘Безъ сомннія, ты уже знаешь теперь, что дядя Грегори въ Лондон, хотя вроятно не видалъ его. Я думаю, что онъ похалъ нарочно для того, чтобы устроить дла по имнію, по поводу твоихъ затруднительныхъ обстоятельствъ. Мн не нужно говорить теб, какъ я жалю, что положеніе твоихъ длъ сдлало это необходимымъ. Ральфъ также детъ завтра — и хотя онъ не иметъ намренія отыскивать тебя, я надюсь, что ты съ нимъ увидишься. Ты знаешь, что я думаю о немъ и какъ я желаю, чтобъ вы могли быть друзьями. Онъ великодушенъ какъ солнце и столько же справедливъ, сколько великодушенъ. Каждый Ньютонъ долженъ принимать его какъ родного.

‘Относительно денегъ я не знаю, каково можетъ быть положеніе твоихъ длъ. Я только слышалъ отъ него то, что онъ слышалъ отъ отца. Скоре чмъ лишиться наслдства, я на твоемъ мст сдлалъ бы вс возможныя жертвы — еслибъ только могъ сдлать что-нибудь. Ты можешь продать мою долю въ Гольборнскомъ имніи, а мн можешь заплатить посл смерти дяди. Я очень хорошо могу жить моимъ приходомъ, такъ какъ вроятно не женюсь. Во всякомъ случа пойми, что я предпочитаю лишиться всего лондонскаго имнія, чмъ услыхать, что ты потерялъ права на твое положеніе въ Ньютон. Не думаю, что моей части въ лондонскомъ имніи достанетъ на уплату твоихъ долговъ, но на сколько достанетъ, она къ твоимъ услугамъ. Можешь показать это письмо сэр-Томасу, если сочтешь нужнымъ.

‘Я могъ бы сказать многое, только ты знаешь все и безъ того. Я не могу переносить мысли, чтобы ты думалъ, будто я хочу читать теб нравоученія. Оставь безъ вниманія то, что я говорилъ теб прежде о деньгахъ, которыя тогда были мн нужны. Теперь я могу безъ нихъ обойтись. Дядя заплатитъ изъ своего кармана за поправку алтаря. Многое должно остаться недодланнымъ, пока ненакопимъ денегъ. Деньги явятся съ Божіей помощью. Дло въ томъ, что мы теперь больше тратимъ денегъ на церковь, чмъ тратили пятьдесятъ лтъ тому назадъ.

‘Любящій тебя братъ

‘ГРЕГОРИ НЬЮТОНЪ.’

Другое письмо было гораздо короче и адресовано къ Пэшенсъ Андерудъ:

‘Ниль-Ньютонскій пасторатъ, 4 августа 186—.

‘Любезная миссъ Андерудъ,

‘Кузенъ мой мистеръ Ральфъ Ньютонъ, о которомъ вы такъ часто слышали отъ меня, детъ въ Лондонъ и я просилъ его захать въ Попгэмскую виллу, потому что я желаю, чтобъ такой дорогой другъ мой познакомился съ другими друзьями, которыхъ я такъ много люблю. Я увренъ, что вы примите его ласково для меня и что вы полюбите его для него. Есть причины, по которымъ я желаю, чтобъ вашъ отецъ познакомился съ нимъ.

‘Передайте мою искреннюю любовь вашей сестр. Не поручаю вамъ говорить ей ничего другого и не думаю, чтобы она разсердилась на меня за это. Оскорбить ее я не могу, и она и вы знаете, какъ честна и врна эта любовь. Разстояніе и время разницы не длаютъ. Это все равно, какъ еслибъ я стоялъ теперь съ нею на лугу.

‘Искренно вамъ преданный

‘ГРЕГОРИ НЬЮТОНЪ.’

Когда онъ писалъ это въ маленькомъ кабинет своего пастората онъ отворилъ балконное окно, и перейдя садъ, слъ на низкой каменной стн, отдлявшей его небольшія владнія отъ кладбища. Ночь сіяла звздами, но на неб не было луны и старая колокольня была совершенно темна. Но вс очертанія этого мста были такъ хорошо извстны ему, что онъ могъ и въ темнот ихъ различить. Чрезъ нсколько времени онъ пошелъ между могилъ и медленными шагами обошелъ вокругъ предловъ своей церкви. Тутъ, по-крайней-мр, на этомъ мст возл храма Господня, который былъ его собственною церковью, въ этой священной оград онъ могъ быть счастливъ, не смотря на несчастья свои и своей семьи. Жизненный путъ его былъ проведенъ но весьма пріятнымъ мстамъ. По его мннію, не было положенія между людьми счастливе, разнообразне, полезне, благородне, какъ то, которое было дано ему — если только съ Божіей помощью онъ можетъ выполнять усердно и способно высокія обязанности, возложенныя на него. Вншнія обстоятельства были мрачны — по-крайней-мр такъ говорили сквайры и пасторы, окружавшіе его. Дядя его Грегори былъ убжденъ, что все гибнетъ, такъ какъ предводитель партіи тори сталъ защищать выборное право домохозяевъ. Но нашему пастору всегда казалось, что всегда течетъ свжая струя воды для тхъ, кто хочетъ пить изъ свжаго источника. Онъ много слышалъ о безвріи, но въ той маленькой церкви, въ которой онъ служилъ, было боле врующихъ, чмъ прежде. Онъ слышалъ также, какъ нкоторые уважаемые проповдники и пророки современные громко говорили о людскихъ грхахъ и предсказывали погибель, въ род погибели Содома и Гоморры,— но ему казалось, что люди въ его деревн были честне, мене преданы пьянству и наврно, боле образованы, чмъ ихъ отцы. Во всхъ этихъ мысляхъ онъ находилъ поводъ къ надежд въ своей ежедневной жизни. Онъ прилежно принялся за работу, ставя ее противодйствіемъ противъ своихъ честныхъ горестей, такъ что научилъ себя принимать этотъ міръ, котораго онъ былъ центромъ, за цлую вселенную и съ радостью идти по жизненному пути.

Единственнымъ великимъ горемъ въ его жизни, занозой въ его тл, вчно гнившей раной, которая не излечивалась, горестью, для которой лекарства не было — была его любовь къ Кларис Андерудъ. Онъ сватался за нее три раза — въ весьма короткихъ промежуткахъ правда — и получалъ такой отвтъ, который не оставлялъ ему надежды. Еслибъ въ душ его была малйшая надежда, что Клариса сдлается его женою, чувство долга не позволило бы ему сдлать брату великодушнаго предложенія. По надежды у него не было. Клариса три раза давала тотъ отвтъ, который всего прискорбне для истинно влюбленнаго. ‘Она чувствуетъ къ нему неограниченное уваженіе и всегда будетъ считать его другомъ.’ Короткій, ршительный отказъ или сомнительный, или даже исполненный негодованія могъ быть измненъ послдующими убжденіями или боле короткимъ знакомствомъ, или измнившимися обстоятельствами, или просто даже настойчивостью. Но увреніе въ уваженіи и въ дружб можетъ только значить, что двица считаетъ своего обожателя въ род стараго дяди или патріархальнаго родственника, котораго она любитъ по-своему, но который никогда не можетъ быть для нея существомъ обожаемымъ боле всхъ другихъ.

Таковы были понятія Грегори Ньютона объ его возможности на успхъ, и думая такимъ образомъ, онъ ршилъ, что не будетъ боле ухаживать за Кларисой. Онъ старался преодолть свою любовь, но нашелъ, что это невозможно. Онъ считалъ это до такой степени невозможнымъ, что ршился отказаться отъ всякихъ дальнйшихъ попытокъ. Хотя онъ поучалъ другихъ, что по милосердію Божію вс горести на этомъ свт будутъ излечены, онъ говорилъ себ — не обвиняя милосердія Божія — что эта его горесть не можетъ быть излечена. Поэтому онъ уврилъ брата, что не женится, и не колеблясь написалъ Пэшенсъ Андерудъ, что его любовь къ ея сестр неизмнна. Говоря это, онъ не настаивалъ на своемъ сватовств — но ему невозможно было написать въ тотъ домъ и не сказать Кларис чего-нибудь, а ничего другого не могъ онъ ей сказагь по совсти. Это не могло ее оскорбить. Это даже не заставитъ ее подумать, хорошо ли ршила она. Онъ совершенно понималъ, какого рода любовь ему нужна — такая любовь, которая заставила бы ее считать счастьемъ опереться о его грудь. Безъ этой любви онъ не желалъ на ней жениться — а такой любовью, онъ зналъ, что не можетъ наполнить ея сердце. Вотъ почему онъ гулялъ по кладбищу и говорилъ себ, что удовольствія этого міра состоятъ въ мысляхъ о радостяхъ будущаго.

Глава XV.
КЛАРИСА ЖДЕТЪ.

Когда Пэшенсъ и Клариса пошли въ свою комнату въ тотъ вечеръ, когда он пришли пшкомъ отъ мистриссъ Браунло въ Попгэмскую виллу — во всю эту продолжительную прогулку рука Кларисы лежала на рук Ральфа Ньютона — старшая сестра печально и тревожно взглянула въ лицо младшей, для того, чтобы, если возможно, узнать, не спрашивая прямо, что было говорено. Еслибъ Ральфъ имлъ намреніе сдлать предложеніе, то не могло быть времени боле удобнаго. Пэшенсъ сама не знала, чего она желала — кром того, чтобы сестра ея могла имть вс радости и все благоденствіе на свт. Никогда по лицу Клэри не могло пробжать болзненнаго выраженія безъ того, чтобы сердце Пэшенсъ не заныло. Это чувство было такъ сильно, что она сочувствовала даже сумасбродствамъ и недостаткамъ Клэри. Она почти знала, что не слдовало бы поощрять сватовство Ральфа Ньютона — какъ ни блистательны были его надежды и какъ ни дорогъ быль онъ имъ всмъ. Онъ былъ мотъ, и можетъ быть, его прекрасныя надежды вс погибнутъ прежде чмъ созрютъ. Притомъ отецъ ихъ, вроятно, не одобритъ этого. Потомъ опять такъ не хорошо, что спокойствіе Клэри было нарушено и между тмъ ни слова не было сказано отцу. Многое было не хорошо — но такъ сильна была ея любовь къ Клэри, что она боле всего желала, чтобы Клэри была счастлива. Когда братъ Ральфа объявилъ себя обожателемъ — что онъ сдлалъ смло предъ сэр-Томсономъ посл короткаго знакомства съ его семействомъ — Пэшенсъ отдала ему все свое сочувствіе. Сэр-Томасъ, разузнавъ его обстоятельства, охотно принялъ его въ свой домъ и согласился отдать ему руку дочери — если онъ можетъ тронуть ея сердце. Сцена была для него открыта, а Пэшенсъ была самымъ горячимъ его другомъ. Но все это прошло — Клэри упрямилась.

— Пэтти, сказала она довольно дерзко,— онъ ошибся. Ему надо было влюбиться въ тебя.

— Пасторы такъ же любятъ хорошенькихъ двушекъ, какъ и другіе мужчины, сказала Пэтти съ улыбкою.

— Разв моя Пэтти не такая хорошенькая и нжная какъ буквица? сказала Клэри, цлуя свою сестру.

Хорошенькою Пэшенсъ Андерудъ не была — а нжность, которою Пэшенсъ Андерудъ была одарена, превосходила способность къ сравненію бдной Кларисы. А теперь она созналась въ страсти къ моту!!

Пэшенсъ могла видть, что сестра ея не была несчастлива, когда воротилась съ прогулки — не была задумчива — не была разбита сердцемъ. А между тмъ ей казалось до этой прогулки, пока он гуляли по саду мистриссъ Браунло, что Ральфъ посвятилъ себя совершенно новой кузин и что Клариса несчастна. Наврно, еслибъ онъ объяснился во время этой прогулки — еслибъ возобновилъ увренія въ любви, еслибъ теперь Клэри считала его своимъ женихомъ, она не скрывала бы этого. Невозможно, чтобы Клэри дала слово жениху и чтобы отецъ ея не зналъ этого. А какъ же могло быть иначе, если Клэри была счастлива теперь — Клэри, признавшаяся, что она любитъ этого человка и теперь опиравшаяся на его руку цлый часъ при лунномъ сіяніи? Но Пэшенсъ не сказала ни слова. Она не могла ршиться говорить, когда ея слова могли огорчить сестру.

Когда он пролежали въ постели съ полчаса въ темной комнат, пронесся шепотъ отъ одной постели къ другой:

— Пэтти, ты спишь?

Пэшенсъ объявила, что она не спитъ.

— Я приду къ теб… И босыя ножки Клэри пробжали по комнат.— Мн надо сказать теб кое-что и лучше я скажу это здсь.

Пэшенсъ охотно дала мсто для пришедшей и знала, что она теперь узнаетъ все.

— Пэтти, лучше ждать.

— Что ты хочешь сказать, душа моя?

— Я хочу сказать, что я думаю, что онъ любитъ меня, я почти въ томъ уврена.

— Онъ ничего не сказалъ сегодня?

— Онъ говорилъ многое — разумется, но ничего объ этомъ — ничего именно объ этомъ.

— О, Клэри! я боюсь его.

— Какая польза бояться? Мн кажется, что я ему нравлюсь, но можетъ быть онъ говорить не можетъ. Онъ въ долгахъ — и долженъ ждать.

— Но это такъ ужасно! Что ты будешь длать?

— Я буду также ждать. Я думала объ этомъ и ршилась. Къ чему служитъ любить человка, если не хочешь сдлать что-нибудь для него? Я его люблю всмъ сердцемъ. Я молю Бога, чтобъ у меня никогда не было мужа, если я не могу быть его женою.

Пэшенсъ задрожала въ объятіяхъ сестры, когда эти смлыя слова были сказаны съ энергіей.

— Я говорю теб, Пэтти, такъ какъ говорю себ самой, потому что ты такъ нжно меня любишь.

— Я люблю тебя — о, я люблю тебя!

— Не думаю, чтобъ было не женственно говорить правду теб и себ. Какъ мн не говорить этого себ? Я чувствую, что готова цловать землю, на которой онъ стоитъ. Онъ мой герой, мой паладинъ, мое сердце, моя душа. Я отдала себя ему. Разв это зависитъ отъ меня?

— Но, Клэри — теб слдовало сдерживать это чувство, а не давать ему воли.

— Его нельзя сдержать — въ моемъ сердц. Но я никогда, никогда, никогда не покажу ему этого, пока онъ не будетъ мой. Можетъ быть, придетъ день, когда я скажу ему все: какъ я была несчастна, когда онъ не говорилъ со мною, какъ раздиралось мое сердце, когда я услыхала его голосъ съ Мэри, какъ взволнована и несчастлива и счастлива, когда узнала, что сдлаю съ нимъ эту продолжительную прогулку — и потомъ какъ я ршилась ждать. Я скажу теб все — можетъ быть — когда-нибудь. Спокойной ночи, милая, милая Пэтти! Я не могла заснуть, не разсказавъ всего.

Потомъ она вырвалась изъ объятій сестры и вернулась на свою постель. Въ дв минуты Клариса заснула, но Пэшенсъ долго не спала, и прежде чмъ заснула, подушка ея была смочена слезами.

На слдующей недл Ральфъ былъ опять въ вилл. Сэр-Томаса, разумется, не было, но три двушки были дома, и такъ случилось, что миссъ Спунеръ тоже пришла напиться чаю у своихъ пріятельницъ. Часъ, который онъ провелъ тамъ, былъ проведенъ и въ комнатахъ, и въ саду, и Ральфъ боле всего былъ внимателенъ къ миссъ Боннеръ. Миссъ Боннеръ однако такъ скромно держала себя, что никто не могъ обвинить ее въ кокетств. Сказать по правд, Мэри, не слышавшая никакихъ откровенностей — а она была такая двушка, которая не торопилась вызывать откровенности и не скоро высказывалась сама — видла какой-нибудь знакъ или слышала какое-нибудь слово, которые возбудили въ ея душ подозрніе. Не то, чтобы она думала, что сердце Клари было безвозвратно отдано этому молодому человку, но Мэри казалось, что тутъ есть что-то, почему она вмшиваться не должна. Она была здсь изъ милости — ея дневное пропитаніе зависло отъ состраданія ея дяди, что ни говорилъ бы онъ противъ этого. Между тмъ она почти не знала своихъ кузинъ и была совершенно уврена, что он ее не знаютъ. Она слышала, что Ральфъ Ньютонъ былъ человкъ свтскій и наслдникъ большого состоянія. Она знала, что она бдна, но знала также, что она большая красавица. Безъ сомннія, въ груди ея было желаніе пріобрсти посредствомъ своей красоты отъ какого-нибудь мужчины, котораго она могла бы полюбить, т хорошія вещи, которыхъ она не имла. Въ ней не было недостатка въ честолюбіи и она имла высокія надежды, основанныя на сознаніи своей красоты. Ея красота, достаточное количество ума — количество извстное ей самой въ замчательной степени — вотъ какими качествами была она одарена. Но она знала, когда можетъ пользоваться ими добросовстно и когда не должна ихъ употреблять. Ральфъ смотрлъ на нее, какъ смотрятъ мужчины, которые желаютъ получить позволеніе любить. Все это было для нея гораздо понятне, чмъ для Кларисы, которая была двумя годами старше ея. Хотя она видла Ральфа только три раза, она уже чувствовала, что можетъ заставить его стать на колни передъ нею, если захочетъ. Но въ ней возбудилось подозрніе о томъ, что случилось прежде, и чувство чести и признательности — а можетъ быть также и собственнаго интереса — заставило ее обращаться холодно съ Ральфомъ Ньютономъ. Она съ умысломъ не пошла съ нимъ отъ мистриссъ Браунло, а теперь, когда они гуляли по лугу и кустарнику Попгэмской виллы, она старалась не отходить съ нимъ отъ другихъ. Во всемъ этомъ было въ этотъ разъ боле женскаго искусства — или хитрости, можемъ мы сказать — чмъ у Кларисы Андерудъ.

Она была хитра, но она не заслуживала, чтобъ дурное значеніе этого слова было къ ней примнено. Обстоятельства ея жизни сдлали ее хитрою. Она съ пятнадцатаго года сдлалась хозяйкою въ дом отца и два года имла поклонниковъ у своихъ ногъ. Отецъ ея лъ, пилъ, смялся и шутилъ надъ своею дочерью и ея обожателями, но по его милости не запятнала она ни своего имени, ни своей души. Капитаны въ вест-индскихъ полкахъ, лейтенанты съ кораблей были ея поклонниками. Брачныя предложенія такъ же быстро срываются съ языка такихъ людей въ тропикахъ, какъ предложенія подать шаль или отнести зонтикъ. Они мягкосердечны, смлы и очень откровенны. Въ теплыхъ странахъ такъ естественно сдлать предложеніе посл пятаго танца. Таковъ ужъ обычай въ тхъ областяхъ, и кажется, онъ не длаетъ вреда. Мужчины женятся и женщины выходятъ замужъ съ небольшимъ доходомъ, но съ голоду не умираютъ. Однако Мэри Боннеръ, званіе отца которой было выше званія ея обожателей и которая знала, что обладаетъ большой красотой, держала себя поодаль отъ всего этого и ршилась выжидать. Она еще выжидала время — съ терпніемъ достаточнымъ для того, чтобы устоять отъ взглядовъ Ральфа Ньютона.

Клариса Андерудъ держала себя очень хорошо въ этотъ вечеръ. Она бросила веселый взглядъ на сестру и посвятила себя миссъ Спунеръ. Мэри была такъ благоразумна и такъ осторожна, что причины къ большой тревог не было. Насколько Клэри могла видть, Ральфъ столько же говорилъ съ Пэшенсъ, сколько съ Мэри. Сама она ршилась ждать. Ея обращеніе съ нимъ было очень мило — почти какъ сестры съ братомъ. Она ршительно оставалась съ миссъ Спунеръ, между тмъ какъ Ральфъ уговаривалъ Мэри пойти къ берегу. Это продолжалось не долго. Онъ скоро ухалъ, а за нимъ и миссъ Спунеръ.

— Онъ очень интересенъ, сказала Мэри, какъ только он остались одн.

— Очень интересенъ, сказала Пэшенсъ.

— И необыкновенно красивъ. Его врно считаютъ здсь большимъ красавцемъ?

— Да,— должно, быть, сказала Пэшенсъ:— я никогда не думала объ этомъ.

— Разумется, онъ красавецъ, сказала Клариса:— никто не можетъ сомнваться въ этомъ. Есть нкоторые люди, красоту которыхъ опровергать было бы такъ же нелпо, какъ говорить, что какая-нибудь прекрасная картина не хороша. Такой человкъ Ральфъ — и я знаю еще одну такую же особу.

Мэри не приняла на свой счетъ этого намека даже улыбкою.

— Я всегда находила, что по наружности Грегори гораздо пріятне, сказала Пэшенсъ.

— Это потому, что ты въ него влюблена, сказала Клариса.

— Въ его глазахъ какой-то выразительный блескъ, какое-то краснорчіе, а въ выраженіи лица какая-то мягкость чувства, которая выше всякой красоты, энергически продолжала Пэшенсъ.

— Это поэзія, сказала Клариса: — краснорчіе, мягкость, глаза, чувство, выразительный блескъ. Ужъ лучше скажи прямо, что онъ божокъ.

— Я желала бы познакомиться съ нимъ, сказала Мэри Боннеръ.

— Вы скоро съ нимъ познакомитесь, я въ этомъ не сомнваюсь. А когда познакомитесь, то найдете, что это одинъ изъ лучшихъ людей на свт. Съ этимъ я согласна, но не согласна съ тмъ, чтобы можно было его сравнить по красот съ его братомъ.

Во всемъ этомъ бдная Клариса, которой нечмъ боле было утшаться, кром ршимости мужественно ждать, держала себя хорошо и бодро.

Вскор посл этого пришло въ Попгэмскую виллу письмо отъ Грегори Ньюгона. Сэр-Томасъ былъ дома въ это утро и услыхалъ объ этомъ извстіи.

— Если мистеръ Ньютонъ прідетъ, пригласите его обдать, а я постараюсь быть дома, сказалъ сэр-Томасъ.

Пэшенсъ намекнула, что надо бы пригласить ихъ Ральфа увидться съ нимъ, но на это сэр-Томасъ не согласился.

— Не наше дло мирить поссорившихся родныхъ, сказалъ онъ: — старикъ Ньютонъ былъ у меня недавно раза два и я увидалъ, что ссора существуетъ такъ же сильно, какъ и прежде. Я приглашалъ его обдать здсь, но онъ отказался. Сынъ его хочетъ пріхать. Я буду радъ видть его.

Письмо Грегори не показали сэр-Томасу, но разумется его показали Кларис.

— Что я могу тутъ сдлать? сказала она.

— Изъ этого можно предположить, что по лицу Пэшенсъ было видно, что она думаетъ, будто съ Грегори поступаютъ жестоко.

— Не знаешь, какъ это бываетъ и почему. Я не могу выйти за Грегори Ньютона.

— Между тмъ въ его пользу говоритъ все.

— Какъ бы я желала, чтобъ онъ сдлалъ предложеніе теб, Пэтти!

— Не говори этого, душа моя, потому что это мн непріятно. Я не думаю о себ въ подобныхъ вещахъ, но надюсь видть тебя счастливою женою какого-нибудь счастливаго человка.

— Я надюсь отъ всего сердца, что и ты будешь, сказала Клэри, вскочивъ: — женою человка какого-нибудь особеннаго, милйшаго, добрйшаго или лучшаго изъ всхъ людей на свт. О Боже! а между тмъ я знаю, что этого не случится никогда, и удивляюсь, какъ у меня достало смлости сказать теб это.

Пэшенсъ также удивлялась смлости своей сестры.

Ральфъ Ньютонъ — Ральфъ изъ Пріората — пріхалъ и принялъ приглашеніе обдать, сдланное ему. Событіе это было такъ важно, что Пэшенсъ сочла нужнымъ похать въ Лондонъ сказать отцу. Мэри похала съ нею, желая посмотрть на таинственности въ Соутгэмптонской улиц, а Клариса осталась ждать. Посл обычныхъ перебранокъ съ Стемомъ, который сначала поклялся, что барина нтъ дома, он пробрались въ библіотеку сэр-Томаса.

— Боже, Боже, Боже! въ какое это мсто привезла ты твою кузину? сказалъ сэр-Томасъ, нахмурившись.

Мэри тотчасъ отретировалась бы, еслибъ Пэшенсъ такъ смло не стояла на-своемъ.

— Почему же ей было не пріхать, папа? А мн нужно видть васъ. Мистеръ Ньютонъ обдаетъ у насъ завтра.

Завтра была суббота и сэр-Томасъ серьезно сдлался недоволенъ. Для чего выбрали субботу? Суббота самый неловкій день для того, чтобы давать обды. Напрасно Пэшенсъ объясняла, что Ньютонъ могъ только пріхать въ субботу, что сэр-Томасъ самъ далъ позволеніе пригласить его обдать и противъ субботы никакого запрещенія не сдлалъ.

— Теб слдовало знать, сказалъ сэр-Томасъ.

Однако онъ отпустилъ ихъ съ общаніемъ обдать въ вилл на слдующій день.

— Почему суббота такъ для него непріятна? спросила Мэри, когда он шли вмст чрезъ Инкольн-Иннъ.

Пэшенсъ молчала нсколько времени, не зная, какъ отвтить на этотъ вопросъ или какъ оставить его безъ отвта. Наконецъ она предпочла отвчать:

— Онъ не любитъ ходить въ нашу церковь.

— Но вы любите?

— Да, и желала бы, чтобъ и папа любилъ. Но онъ не любитъ.

Наступило молчаніе.

— Разумется, намъ долженъ казаться страненъ нашъ образъ жизни.

— Надюсь, что не я прогоняю дядюшку.

— Вовсе нтъ, Мэри. Посл смерти мама онъ принялъ эту привычку и такъ полюбилъ уединеніе, что бываетъ счастливъ только когда одинъ. Мы должны быть признательны ему, что онъ показываетъ къ намъ такое довріе — но было бы гораздо пріятне, еслибъ онъ бывалъ дома.

— Онъ такъ непохожъ на моего отца.

— Онъ всегда жилъ съ вами?

— Ну — да, то-есть, я могла всегда быть съ нимъ — почти всегда. Онъ такъ любилъ общество, что никогда не хотлъ быть одинъ. У насъ былъ огромный домъ, всегда наполненный людьми. Если онъ могъ видть пріятныхъ и улыбающихся людей, ему ничего боле не было нужно. Трудно сказать, что лучше.

— Папа чрезвычайно добръ къ намъ.

— И мой папа былъ также добръ ко мн, — по-своему, но, о Боже! какіе люди бывали у насъ! Бдный папа! Онъ бывало говорилъ, что гостепріимство его первая обязанность. Я иногда думала, что свтъ былъ бы гораздо пріятне и лучше, еслибъ не было гостепріимства — еслибъ люди всегда пили и ли одни, и жили какъ дядюшка живетъ въ своей квартир. По-крайней-мр, не тратилось бы столько денегъ.

— Папа не тратитъ денегъ, сказала Пэшенсъ: — хотя на свт не было человка боле щедраго.

Ральфъ Ньютонъ — Ральфъ изъ Пріората — пріхалъ обдать и миссъ Спунеръ была приглашена. Можно было бы предположить, что общество, составленное такимъ образомъ, не могло быть очень весело, но въ вилл бесда шла очень удовлетворительно. Ральфъ понравился всмъ. Онъ очень понравился сэр-Томасу откровенностью и непринужденностью, съ какими говорилъ о фамильныхъ затрудненіяхъ Ньютона.

— Я желалъ бы, чтобъ мой тезка познакомился съ батюшкой, сказалъ онъ, когда остался одинъ съ сэр-Томасомъ посл обда.

Онъ никогда не называлъ этихъ Ньютоновъ своими кузенами, хотя говорилъ Грегори, котораго онъ хорошо зналъ и нжно любилъ, что отъ него чувствуетъ себя въ нрав требовать родственной привязанности.

— Это было бы желательно, сказалъ сэр-Томасъ.

— Я не отказываюсь отъ надежды. Вы знаете, кажется, моего отца. Онъ думалъ, что братъ некстати мшается въ его дла, и мн кажется это правда. Но боле любящаго и великодушнаго человка не было на свт. Онъ такъ любитъ Грегори, какъ меня, и сдлаетъ все на свт, что Грегори ему скажетъ. Онъ перестроиваетъ алтарь въ церкви, потому что Грегори этого желаетъ. Надюсь, что когда-нибудь они примирятся.

— Трудно преодолвать денежныя затрудненія, сказалъ сэр-Томасъ.

— Я не вижу, почему могутъ быть денежныя затрудненія, сказалъ Ральфъ:— еслибъ зависло отъ меня, ихъ не было бы.

— Ральфъ Ньютонъ запутался въ денежныхъ длахъ, сказалъ сэр-Томасъ:— еслибъ онъ побольше берегъ свое состояніе, то между нимъ и вашимъ отцомъ не было бы и рчи объ имніи.

— Я это понимаю — я понимаю также безпокойство моего отца, хотя не раздляю его. Гораздо будетъ лучше, если мой тезка получитъ помстье. Я могу обсудить эти вещи настолько, чтобы знать, если это помстье будетъ принадлежать мн, то случится именно то, чего желаетъ избгнуть мой отецъ. Я буду владльцемъ Ньютонскаго Пріората и меня будутъ называть мистеръ Ньютонъ, но я не буду Ньютономъ Ньютонскимъ. Лучше пусть оно перейдетъ къ Ральфу. Я буду жить въ другомъ мст и на меня не станутъ обращать вниманія.

Сэр-Томасъ, глядя на молодого человка, опиравшагося на ручку кресла и державшаго рюмку съ виномъ въ рук, не могъ не сказать себ, что это было бы очень жаль, Эта отрасль Ньютонскаго рода, объявлявшая о себ, что никогда не можетъ быть Ньютономъ Ньютонскимъ, былъ прекрасный, мужественный человкъ — не такой красавецъ, какъ Ральфъ наслдникъ, но отмченный той необыкновенной смсью кротости, ума и нжности, которая была написана не только на физіономіи, но и въ осанк и въ каждомъ шагу Грегори, но онъ былъ гораздо выше обоихъ ихъ, съ широкой грудью, съ открытымъ лбомъ и съ блестящими, голубыми, ньютонскими глазами, составлявшими характеристическую черту этой фамиліи. Въ немъ было такъ много мужского, между тмъ какъ мужественности Ральфу-наслднику не доставало.

— Ральфъ долженъ лечь на постель, которую себ приготовилъ, сказалъ сэр-Томасъ.— А вы разумется должны прибрать все хорошее, что попадется вамъ подъ руку. Насколько я могу видть, теперь для Ральфа будетъ лучше, если вашъ отецъ купитъ у него хотя часть его наслдства. Двицы ждутъ насъ гулять и, можетъ быть, вы хотите выкурить сигару на лугу.

Для всхъ было очевидно, что этотъ другой Ньютонъ очень восхищался вест-индской кузиной. И Мэри съ этимъ прізжимъ сошлась какъ будто непринужденне, чмъ съ кмъ бы то ни было посл своего прізда въ Фльгэмъ. Она улыбалась, слушала, была любезна и отпускала т пріятныя остроты, которыя двушки говорятъ мужчинамъ, когда знаютъ, что ими восхищаются и одобряютъ это. Ей была разсказана вся исторія, и можетъ быть бдная сирота чувствовала, что ей приличне сойтись съ человкомъ не имющимъ имени, чмъ съ настоящимъ наслдникомъ фамиліи. Ньютонъ, когда прощался съ ними, просилъ позволенія опять пріхать и оставилъ ихъ съ пріятнымъ видомъ короткости. Дв лодки прохали мимо ихъ, мчась взапуски по рк почти возл самаго края луга и Ньютонъ предложилъ Мэри пари, которая прежде додетъ до мосту.

— Я желалъ бы, чтобъ вы согласились принять мое пари, миссъ Боннеръ, сказалъ онъ: — потому что тогда я былъ бы обязанъ сейчасъ пріхать вамъ заплатить.

— Это все очень хорошо, мистеръ Ньютонъ, сказала Мэри: — но я слышала, нкоторые господа вовсе не показываются посл проигрыша!

— Я уврена, что мистеръ Ньютонъ не таковъ, сказала Клэри:— но я надюсь, что во всякомъ случа онъ опять прідетъ.

Ньютонъ общалъ и имлъ твердое намреніе сдержать свое общаніе.

— Не правда ли, какъ было бы хорошо, еслибъ они влюбились другъ въ друга и женились? сказала Клэри своей сестр.

— Я не люблю составлять планы о такихъ вещахъ, сказала Пэшенсъ.

— Я не люблю составлять планы, но не вижу въ нихъ никакого вреда. Онъ такой милый, не правда ли?

— Я нашла его очень пріятнымъ.

— Такой откровенный, мужественный, непринужденный! И онъ будетъ богатъ, знаешь?

— Я не. знаю, но должно быть такъ, сказала Пэшенсъ.

— О, да! ты знаешь. Бдный Ральфъ! нашъ Ральфъ мотъ и я не стану удивляться, если этотъ получитъ все имніе. Потомъ его отецъ очень богатъ. Я это знаю, потому что Грегори мн сказалъ. Боже! не правда ли, какъ будетъ странно, если мы вс трое сдлаемся мистриссъ Ньютонъ?

— Клэри, что я теб говорила?

— Ну, не буду. Но это было бы странно — и такъ мило, по-крайней-мр, мн такъ кажется. Ну, — конечно, мн не слдуетъ этого говорить. Но я никакъ не могу не думать объ этомъ — а конечно я могу говорить теб, что думаю.

— Я думала бы объ этомъ какъ можно мене, душа моя.

— А! это очень хорошо. Двушка можетъ быть лицемркой, если хочетъ, или можетъ быть она должна. Разумется, я буду лицемркой для всхъ на свт, кром тебя. Я скажу теб вотъ что, Пэтти — ты заставляешь меня говорить теб все и твердишь, что разумется мы должны говорить другъ другу все — а потомъ бранишь меня. Разв ты не хочешь, чтобы я теб говорила все?

— Хочу — и не буду тебя бранить. Милая Клэри, разв я тебя браню? Разв я не отдала бы зеницу моего ока, чтобы сдлать тебя счастливою?

— Это совсмъ другое дло, сказала Клэри.

Три дня спустя Ральфъ изъ Ньютона — надо надяться, что читатель пойметъ нашу попытку сдлать различіе между этими молодыми людьми — Ральфъ изъ Ньютона опять явился въ Попгэмскую виллу. Онъ пріхалъ почти какъ старый другъ и привезъ листья папоротника, которые онъ уже досталъ изъ Гэмпшира, сдержавъ общаніе, данное Пэшенсъ Андерудъ.

— Это у насъ называютъ оленій языкъ, сказалъ онъ: — хотя, кажется, это носитъ различное названіе въ различныхъ мстахъ.

— Это такое же растеніе, какъ и наше, мистеръ Ньютонъ:— только ваше больше.

— Это самый некрасивый изъ всхъ папоротниковъ, сказала Клэри.

— Даже и это комплиментъ, сказалъ Ньютонъ: — въ эту погоду пересаживать ихъ нельзя, но я пришлю вамъ корзину въ октябр. Вамъ надо пріхать въ Ньютонъ и посмотрть нашъ папоротникъ.

Потомъ онъ началъ говорить съ Мэри Боннеръ и остался въ вилл почти цлый день. Минуты дв оставался онъ одинъ съ Кларисой и тотчасъ выразилъ свой восторгъ.

— Не думаю, чтобы когда-нибудь я видалъ такую совершенную красавицу, какъ ваша кузина, сказалъ онъ.

— Она хороша.

— Притомъ она такая блондинка, между тмъ какъ ожидаешь видть у прізжихъ изъ Вест-Индіи черные глаза и черные волосы.

— Но Мэри не тамъ родилась.

— Это ничего не значитъ. Мысли не переносятся такъ далеко. Негръ долженъ быть черенъ, американецъ худощавъ, француженка съ затянутыми волосами, нмка широколицая, шотландка рыжая — а вест-индская красавица должна быть черноволосая и томная.

— Я скажу ей, что вы это говорите, и можетъ быть она перемнитъ себя.

— Длайте что хотите, только не заставляйте ее перемняться, сказалъ Ньютонъ: — она не можетъ перемниться къ лучшему.

— Я уврена, что онъ по уши влюбленъ, сказала Клариса своей сестр въ этотъ вечеръ.

Глава XVI.
ТАВЕРНА ‘ЧЕСТЕРСКІЙ СЫРЪ’.

— Трудъ есть соль земли, а капиталъ заклятый врагъ труда.

— Слушайте, слушайте, слушайте! и забрянчали стаканы и разбились трубки.

Потомъ ораторъ продолжалъ:

— Милостивый Создатель предназначилъ труду быть солью земли, а человкъ сдлалъ, что капиталъ сдлался врагомъ труда. Первое опредленіе вчное, котораго ничто не можетъ перемнить — которому ни добро, ни зло, сдланное человкомъ, не можетъ повредить. Другое злое опредленіе, плодъ невжества человка, которое разумъ человка можетъ уничтожить.

Ораторъ былъ Онтаріо Могсъ и въ эту минуту обращался къ толп сочувствующихъ друзей въ большой зал таверны ‘Честерскій Сыръ’. Изъ всхъ слушавшихъ Онтаріо Могса, вроятно, никто не достигалъ въ торговл выше степени ремесленника, работающаго за еженедльное жалованье — но Могсъ былъ особенно дорогъ имъ, потому что онъ не былъ ремесленникъ, работающій за еженедльное жалованье, а капиталистъ. Отецъ его былъ хозяинъ-сапожникъ на большую ногу, въ уэст-эндской торговл никто не стоялъ выше Буби Могса, и было извстно, что Онтаріо былъ единственный сынъ и наслдникъ. Буби давно убрался къ своимъ предкамъ, а старикъ Могсъ былъ суровый оппонентъ стачекъ. Никто не могъ сказать, сколько онъ лишился, отказавшись уступить во время послдней стачки между лондонскими сапожниками. Онъ громко уврялъ, что скоре раззорится, скоре откажется отъ своей загородной резиденціи въ Шефердъ-Бш, скоре сорветъ почетныя имена Буби Могсъ съ вывски, чмъ уступитъ хоть на пядь людямъ, вздумавшимъ предписывать ему, какъ онъ долженъ поступать съ своей собственностью. Въ дни стачекъ Могсъ смотрлъ даже на своихъ собственныхъ работниковъ глазами Коріолана, бросавшаго гнвные взгляды на римское народонаселеніе. Могсъ старшій стоитъ бывало въ дверяхъ своей лавки, засунувъ руки въ карманъ жилета, и смотритъ на работниковъ, собиравшихся на улиц вокругъ его лавки, и чувствуетъ себя патриціемъ, готовымъ умереть за свое сословіе. Таковъ былъ Могсъ старшій. А Могсъ младшій, сынъ капиталиста, но наслдство котораго зависло отъ воли отца, говорилъ рчь работникамъ своего отца и другимъ работникамъ въ клуб ‘Честерскій Сыръ’, поучая ихъ, что трудъ есть соль земли, а капиталъ врагъ труда. Разумется, они любили его. Самый популярный изъ всхъ демагоговъ тотъ, который сталъ демагогомъ вопреки своей наружной натур. Графъ радикалъ, пасторъ вольнодумецъ, арендаторъ идущій наперекоръ своему хозяину, капиталистъ держащійся теоріи раздленія капитала, Могсъ, любящій стачки — вотъ какихъ людей любятъ работники. Онтаріо Могсъ, филантропія котораго была по-крайней-мр добросовстна и который дйствительно думалъ, что лучше, если двадцать сапожниковъ будутъ сть ежедневно говядину, чмъ одинъ сапожникъ будетъ жить на дач — который дйствительно это думалъ и дйствовалъ сообразно съ этимъ мнніемъ — былъ любимъ и почти обожаемъ членами ‘Честерскаго Сыра’. Насколько истинная филантропія человка была испорчена безпокойнымъ и тщеславнымъ честолюбіемъ, насколько его увлекало чувство, что лучше говорить рчи въ таверн ‘Честерскій Сыръ’, чмъ ходить собирать долги отца, очень трудно намъ ршить. Вроятно, и въ Онтаріо Могс была нкоторая примсь, но объ этой примси его слушатели не знали ничего. Для нихъ онъ былъ совершенный образецъ соединенія столь пріятнаго для нихъ богача сочувствующаго бдному. Поэтому они брянчали стаканами, ломали свои трубки и клялись, что слова, произносимыя имъ, именно таковы, какія имъ нужны.

— Битва происходила съ-тхъ-поръ, какъ человкъ выползъ на землю, продолжалъ Могсъ, вытягиваясь во весь ростъ и указывая на самые дальніе предлы обитаемаго земного шара:— съ тхъ самыхъ поръ, какъ человкъ выползъ на землю.

Звукъ слова ‘выползъ’, типъ низкаго униженія, которому подвергаютъ работниковъ ихъ хозяева, особенно возбудилъ сочувствіе въ митинг.

— А откуда происходитъ битва?

Ораторъ остановился и стаканы забрянчали на стол.

— Да — откуда происходитъ битва, сражаясь въ которой, гекатомбы честныхъ работниковъ были навалены, пока горы поблли отъ ихъ костей, а рка наполнилась ихъ кровью? Отъ желанія одного человка сть хлбъ двоихъ.

— Такъ и есть, сказалъ худой, блднолицый, низенькій человкъ, сидвшій въ углу, дрожащая рука котораго лежала на стакан джина съ водой.— Да, и желанія носить сюртукъ и штаны двухъ человкъ, и взять себ постели двухъ человкъ, и жизнь изъ тла двухъ человкъ. Чортъ побери!

Онтаріо, понимавшій свое ораторское ремесло, стоялъ все съ протянутой рукой и ждалъ, пока прекратится эта вспышка.

— Нтъ, другъ мой, сказалъ онъ: — мы не станемъ ихъ проклинать. Я съ своей стороны не прокляну ни одного. Я просто буду возмущаться. Изъ всхъ таинствъ, данныхъ намъ, возмущеніе таинство самое священное.

Вслдствіе этого хозяинъ ‘Честерскаго Сыра’ долженъ былъ опасаться за свои столы, такъ много рукоплескали и такъ сильно стучали по столамъ — но безъ сомннія онъ зналъ свое дло и не вмшивался.

— Возмущеній, друзья мои, продолжалъ Онтаріо, теперь граціозно положивъ на грудь свою правую руку: — бываетъ два рода, или можетъ быть, намъ слдуетъ сказать три. Есть возмущеніе оружіемъ, которое никакой пользы здсь сдлать не можетъ.

— А можетъ быть и можетъ, сказалъ маленькій, худенькій человкъ въ углу, котораго джинъ съ водой, очевидно не утшалъ.

На этотъ перерывъ Онтаріо не обратилъ вниманія.

— Есть исполненое достоинство и медленное возмущеніе нравственнаго сопротивленія — я боюсь, слишкомъ медленное для насъ.

Этотъ пунктъ слушатели не оцнили, и хотя ораторъ остановился, веселыхъ криковъ не было.

— Что правда, то правда, сказалъ одинъ, но это былъ человкъ тщеславный, просто желавшій казаться умне своихъ товарищей.

— Потомъ есть возмущеніе стачекъ.

Тутъ крикъ, топанье и удары по столу кулаками сдлались неистове прежняго.

— Законное возмущеніе труда противъ тирановъ. Господа, изъ всхъ усилій это самое благородное. Это самопожертвованіе, мученичество, отреченіе отъ себя самого, отъ своихъ малютокъ, отъ своей жены для другихъ, которые только такимъ образомъ могутъ быть освобождены изъ когтей тиранства. Господа, еслибы не стачки, то въ этой стран свободный человкъ не могъ бы жить. Съ помощью стачекъ мы сдлаемъ эту страну раемъ для работниковъ, элизіумомъ для промышленности, эдемомъ для ремесленниковъ.

Онъ говорилъ еще многое — но читателю можетъ надость потокъ краснорчія мистера Могса. И сквозь все это проглядывалъ зародышъ истины и сильный отпечатокъ правдиваго, благороднаго чувства — но ораторъ до-сихъ-поръ еще не научился, какъ много слдуетъ обдумать зародышъ истины, прежде чмъ онъ можетъ произвести плодъ для толпы. А потомъ, когда говоришь, высокопарныя слова приходятъ такъ легко, а мысли — даже самыя маленькія — текутъ такъ медленно!

Но эта рчь, какова бы она ни была, была достаточна для потребностей постителей ‘Честерскаго Сыра’. Тутъ были люди, которые впродолженіе получаса врили, что Онтаріо Могсъ родился разршить вс затрудненія между работниками и ихъ хозяевами и что онъ сдлаетъ это такимъ образомъ, что работники по-крайней мр получатъ все, чего хотятъ. Вс думали, что настаетъ блаженное время и что его вызоветъ Онтаріо Могсъ.

— Намъ надо засадить его въ парламентъ, сказалъ дюжій, низенькій, грязной наружности ремесленникъ, который качалъ головой, когда говорилъ, показывая этимъ, что онъ вполн ршилъ этотъ предметъ.

— Не знаю, хорошо ли сажать такого человка въ парламентъ, сказалъ другой:— парламентъ совсмъ не мсто для него.

Однако вс отправились домой очень спокойно — стачки подъ рукою не было — и принялись акуратно за свою работу на слдующее утро. Изъ всхъ, кто громче кричалъ въ таверн ‘Честерскій Сыръ’, не находилось ни одного, который не былъ бы вренъ и въ нкоторой степени преданъ своего хозяину.

Какъ только рчь кончилась и Онтаріо Могсъ усплъ выбраться изъ толпы, онъ ускользнулъ изъ таверны и пошелъ по узкимъ, темнымъ улицамъ, опираясь о руку врнаго друга.

— Мистеръ Могсъ, вы говорили довольно сильно, сказалъ врный другъ.— Но насчетъ возмущенія, мистеръ Могсъ? Возмущеніе вдь вещь не хорошая, мистеръ Могсъ?

— Разв нтъ? А кто былъ Вашингтонъ, кто былъ Кромвель, кто былъ Ріенци, кто былъ… былъ… ну все-равно, сказалъ Онтаріо, который никакъ не могъ въ эту минуту вспомнить имя своего фаворита-Поля.

— И вы думаете, что работники должны возмущаться противъ хозяевъ?

— Это зависитъ, каковы хозяева, Уэдль.

— Какая будетъ польза, если я возмущусь противъ мистера Нифита и скажу ему въ глаза, что я не могу вести его книгъ? Онъ только прогонитъ меня. Я получаю тридцать-пять шиллинговъ въ недлю и долженъ этимъ содержать двоихъ ребятишекъ и ихъ мать, это довольно трудновато, мистеръ Могсъ. Еслибы мн самому назначать, я сказалъ бы, что и сорокъ шиллинговъ будетъ немного — право, сказалъ бы. Только я не думаю, чтобы я ихъ получилъ.

— Получите если дйствительно заслуживаете, и будете стоять на-своемъ.

— И никогда ихъ не увижу, мистеръ Могсъ. А все-таки я люблю слушать, какъ вы говорите. Такъ это расшевеливаетъ человка, хотя и не бываешь согласенъ съ этимъ. Вы не скажете мистеру Нифиту, что я тамъ былъ?

— Почему же не сказать? спросилъ Онтаріо, круто повернувшись къ своему спутнику.

— Старикъ терпть не можетъ слышать даже о стачкахъ, онъ почти такой же какъ вашъ отецъ, мистеръ Могсъ.

— Вы сегодня кончили его работу. Вы заработали свой хлбъ, вы не обязаны ему ничмъ. Для чего же вы хотите бывать тамъ или не ходить туда, какъ того захочетъ мистеръ Нифитъ? Разв вы его невольникъ?

— Я просто прикащикъ въ его лавк, вотъ и все.

— Если это все, Уэдль, то вы недостойны назваться мужчиной.

— Мистеръ Могсъ, вы слишкомъ жестоки. Я мужчина. У меня есть жена и двое ребятишекъ. Я не больше всякаго другаго боюсь моего хозяина, но если онъ меня прогонитъ, гд я достану тридцать-пять шиллинговъ въ недлю?

— Извините, Уэдль — это правда. Я не долженъ былъ этого говорить. Можетъ быть, вы не совсмъ поймете меня, но я скажу, что вы находитесь въ положеніи одной палки, а не цлой связки. Ахъ, я несчастный! Она не была недавно въ лавк? Она иногда прізжаетъ?

— Она была третьяго дня.

— Одна?

— Пріхала одна, а похала домой съ хозяиномъ.

— А онъ?

— Вы говорите о мистер Ньютон?

— Онъ былъ тамъ?

— Ну да, былъ разъ на прошлой недл.

— Ну?

— Поговорили немножко крупно — что-то не ладится, и онъ больше не былъ — по-крайней-мр, сколько мн извстно. Я сказалъ слова два о длинномъ счет въ нашихъ книгахъ. Слишкомъ двсти фунтовъ за панталоны, это чудовищно. Не правда ли, мистеръ Могсъ.

— А что сказалъ Нифитъ?

— Фыркнулъ на меня. Онъ уметъ, знаете, скалить зубы. Но дло не идетъ, мистеръ Могсъ. Не идетъ.

Посл этого они шли молча нсколько времени, когда Уэдль сдлалъ небольшое предложеніе.

— Онъ и у васъ записанъ въ долговыхъ книгахъ, мистеръ Могсъ, такъ я слышалъ. Зачмъ вы не напуститесь на него? И на вашемъ мст я не далъ бы ему ничего.

— Неужели вы думаете, что я такимъ образомъ сталъ бы преслдовать соперника? И Могсъ энергически погрозилъ обоими кулаками.— Если я не могъ напуститься на него другимъ способомъ, такъ я оставилъ бы его въ поко. Но, Уэдль, клянусь моей честью, я не оставлю его въ поко!

Уэдль вздрогнулъ и остановился разинувъ ротъ и глядя на своего друга.

— Низкій, корыстолюбивый, фальшивый негодяй. Что ему нужно?

— Деньги старика Нифита, вотъ что.

— Онъ не понимаетъ, что значитъ любовь, и онъ возьметъ это прелестное созданье и потащитъ ее по грязи, и подвергнетъ ее презрнію зачерствлыхъ аристократовъ, раздавитъ ея душу, разобьетъ ей сердце — только потому, что отецъ ея накопилъ кучу золота. Но я — я не позволю, чтобы на нея подулъ холодный втеръ. Я презираю деньги ея отца. Я люблю ее. Я — я какъ-нибудь его отдлаю. Прощайте, Уэдль. Становиться между мною и гордостью моего сердца изъ-за грязи! Да, я его отдлаю.

Уэдль стоялъ и восхищался. Онъ читалъ о такихъ вещахъ въ книгахъ, но тутъ он явились предъ нимъ въ настоящей жизни. У него была молодая жена, которую онъ любилъ, но въ его брак не было поэзіи. Не часто встрчаешься въ свт съ истинной поэзіей — это чувствовалъ Уэдль — но когда встрчаешься, наслажденіе большое. А Онтаріо Могсъ былъ исполненъ поэзіи. Когда онъ проповдывалъ о возмущеніи, это было такъ величественно — хотя въ такія минуты Уэдль говорилъ себ, что двое ребятишекъ мшаютъ ему принимать дятельное участіе въ такой поэзіи. Но когда Могсъ говорилъ о своей любви, то никакая поэзія не могла заходить дальше этого.

‘Онъ нападетъ на этого нашего кліента, говорилъ себ Уэдль:— но Полли никогда за него не выйдетъ.’

Тутъ Уэдлю пришла въ голову мысль, которую онъ не могъ выразить — что конечно никакая двушка не выйдетъ за сапожника, когда можетъ выйти за барина. Настоящіе бары думаютъ о себ много, но на половину не столько, сколько о нихъ думаютъ люди знающіе, что сами они совсмъ не таковы.

Онтаріо Могса, когда онъ шелъ домой, волновали различныя мысли. Если дйствительно Полли Нифитъ не хочетъ за него выйти, зачмъ ему оставаться въ стран, такъ дурно приспособленной къ его образу мыслей? Зачмъ оставаться на жалкомъ остров, между тмъ какъ весь звздный западъ съ своими блестящими общаніями былъ для него открытъ? Здсь онъ могъ только ссориться къ отцемъ, сдлаться мятежникомъ и, можетъ быть, очутиться въ тюрьм, и притомъ какую пользу могъ онъ сдлать? Онъ, проповдывалъ, проповдывалъ, но ничего изъ этого не выходило. Не подойдетъ ли боле земля звзднаго запада къ его сердцу и уму? Но онъ не хотлъ тронуться съ мста, пока судьба его еще не ршена относительно Полли Нифитъ. Стачки были ему дороги, ораторство и шумныя рукоплесканія въ ‘Честерскомъ Сыр’, но Полли Нифитъ была для него всего дороже. Онъ жилъ съ большой тяжестью на груди и эта тяжесть была его любовь къ Полли Нифитъ. Онъ нкоторымъ образомъ имлъ причины полагать, что о стачкахъ и баллотировк онъ думалъ много, но о Полли онъ не думалъ совсмъ. Онъ просто ее любилъ и чувствовалъ, что онъ, безумный, неистовый человкъ, ссорится съ отцомъ, стремится къ тюрьм, мчится по улицамъ почти съ наклонностью къ самоубійству, оттого что Полли Нифитъ не хочетъ выйти за него. Онъ также ревновалъ къ газовщику, когда видлъ Полли, кружившуюся по комнат въ объятіяхъ газовщика — но газовщикъ былъ не баринъ и битва была равная. Несмотря на круженіе, онъ все-таки имлъ перевсъ предъ газовщикомъ. Но вторженіе пурпуровой стихіи въ его дла сводило его съ ума. Со всмъ своимъ презрніемъ къ барству, Онтаріо Могсъ въ сердц боялся баръ. Онъ думалъ, что можетъ сдлать усиліе, чтобы проломить голову Ральфу Ньютону, если они будутъ вдвоемъ въ какомъ-нибудь мст, удобномъ для подобной операціи, но онъ боялся положенія въ свт этого человка. Ему казалось невозможнымъ, чтобы Полли предпочла его или кого-нибудь изъ его сословія жениху, руки котораго были всегда чисты, рубашка котораго всегда была бла, слова котораго были мягки и отборны, который не носилъ на себ пятенъ отъ работы. Могсъ былъ вренъ своей искренней любви къ труду — народу — торговл, но лично о себ — о себ, хотя онъ былъ простолюдинъ и ремесленникъ — онъ думалъ очень мало, когда сравнивалъ себя съ бариномъ. Онъ не могъ говорить, какъ говорили господа, онъ не могъ ходить, какъ ходили они, онъ не могъ сть, какъ ли они. Въ барин было что-то божественное, чего онъ ненавидлъ и чему завидовалъ.

Полли Нифитъ не была подвержена этому идолопоклонству. Еслибъ Мойръ могъ читать въ ея душ, онъ зналъ бы, что сапожнику одержать верхъ надъ бариномъ вовсе не было такимъ безнадежнымъ дломъ. Полли любила, чтобы молодой человкъ былъ милъ, чтобы онъ держалъ высоко голову и былъ ей вренъ — и который не представлялъ бы изъ себя дурака. Еслибы онъ могъ еще танцовать. въ придачу — вотъ что нравилось Полли.

Въ этотъ вечеръ Онтаріо прошелъ пшкомъ въ Александрійскій коттэджъ и провелъ цлый часъ оперевшись о калитку, смотря на окно спальной бандажиста — потому что окно комнаты Полли отворялось на дворъ. Постоявъ тутъ съ часъ, онъ прошелъ пшкомъ домой въ Бонскую улицу.

Глава XVII.
СОМННІЯ РАЛЬФА НЬЮТОНА.

Августъ мсяцъ былъ очень грустенъ для наслдника Ральфа. Вс мсяцы проходили у него праздно, но августъ былъ самый праздный изъ всхъ. Иногда онъ отправлялся стрлять тетеревей, но страстью его была охота за лисицею. Иногда онъ узжалъ изъ Лондона и проводилъ дня два у Горсбола, смотря на лошадей. Потомъ узжалъ на какія-нибудь морскія купанья, волочился, смялся и тратилъ попустому время. Или отправлялся за границу не дале Діеппа, или можетъ быть Біарица, и такимъ образомъ доводилъ до конца лто. Не слдуетъ предполагать, чтобы онъ не сознавалъ вполн вредъ такого образа жизни. Онъ зналъ это хорошо, зналъ, что это доведетъ его до погибели, принималъ намреніе исправиться, которое никогда не приводилъ въ исполненіе — и въ сущности вовсе не былъ счастливъ. Это была его обыкновенная жизнь — и такимъ образомъ послдніе три или четыре года проводилъ онъ весь августъ. Но теперь онъ принужденъ былъ оставаться въ Лондон, сидть каждый день въ пріемной своего повреннаго, искать свиданія съ сэр-Томасомъ, въ которыхъ сэр-Томасу невозможно было не говорить ему непріятныхъ вещей, а хуже всего то — что ему наконецъ сказали, что онъ долженъ ршиться на что-нибудь.

Сквайръ Ньютонъ также былъ въ Лондон, и хотя Лондонъ былъ не по его вкусу, онъ въ это время вовсе не былъ такъ несчастенъ, какъ его племянникъ. Онъ имлъ цль и начиналъ надяться, даже думать, что онъ можетъ достигнуть этой цли. Онъ ни разу не видалъ своего племянника, выразивъ твердо свое убжденіе, что это будетъ лучше для всхъ сторонъ. Съ своимъ повреннымъ онъ видлся часто, и одинъ разъ видлся съ повреннымъ Ральфа, а съ сэр-Томасомъ раза два. Замедленіе было значительное, но сквайръ не хотлъ ухать изъ Лондона, пока не ршится на что-нибудь. И выраженіе его воли, передаваемое обоими стряпчими, держало Ральфа въ Лондон. Чего стоило право Ральфа на наслдство? Въ этомъ состоялъ весь вопросъ. Продастъ ли Ральфъ свое наслдство, когда цна будетъ опредлена? Это былъ второй вопросъ. Ральфъ, для котораго затрудненіе дать отвтъ было геркулесовскимъ подвигомъ, откладывалъ несчастный день, увряя, что онъ долженъ узнать цну прежде, чмъ будетъ въ состояніи сказать, продастъ ли онъ. Настоящую цну нельзя было назначить. Повренные согласно говорили, что въ этотъ годъ нельзя было опредлить цну наслдства Ральфа. Въ одинъ мсяцъ ни одинъ акціонеръ, оцнщикъ, юристъ не могли ршить такого важнаго дла. Но что-нибудь приблизительное ршить можно. Сумму можно назначить. И можно составить условіе съ тмъ, чтобы показать его посреднику. Дло довели такъ далеко, что Ральфу сказали, что онъ можетъ написать отреченіе отъ всхъ своихъ правъ — въ половин сентября написать отреченіе отъ всего наслдства — и наполнить свои карманы для Мунбима и всякихъ другихъ наслажденій. Онъ могъ расплатиться съ Могсомъ и Нифитомъ и не чувствовать боле, что Полли — бднаямилая Полли — была камнемъ на его ше. И въ такомъ случа онъ будетъ такъ обезпеченъ, что онъ ни минуты не сомнвался, что если онъ захочетъ, то Клариса Андерудъ можетъ быть его женой. Все, что сквайръ накопилъ во всю жизнь, будетъ принадлежать ему — такъ что, какъ сказалъ ему повренный противной стороны горячими и убдительными словами — онъ можетъ тотчасъ имть тысячу фунтовъ годового дохода.

— А можетъ быть и больше — вроятно больше, сказалъ повренный.

Во всякомъ случа сумма, приблизительно до тридцати тысячъ, будетъ выплачена ему тотчасъ. И онъ можетъ длать съ нею что хочетъ. У него оставалось еще на столько отцовскаго наслдства, чтобы расплатиться со всми долгами.

Но для чего человку, затруднительныя обстоятельства котораго были такъ ничтожны, жертвовать такой блестящей будущностью? Не могъ ли онъ отказаться отъ части имнія — такъ чтобы ньютонскій домъ, Ньютонскій Пріоратъ съ дичью, звринцемъ и принадлежащими къ нему фермами могъ остаться ему? Если все можно было продать, конечно, можно продать и половину. Трети денегъ, предлагаемыхъ ему, будетъ достаточно для всхъ его потребностей. Конечно, онъ можетъ продать половину — но не сквайру и не сейчасъ, какъ онъ могъ бы сдлать, еслибъ сквайръ купилъ, и не на такихъ условіяхъ, какія предлагаетъ сквайръ. Деньги конечно онъ можетъ получить сейчасъ, но онъ постепенно удостоврился, что если разъ онъ получитъ, деньги такимъ образомъ, то помстье отъ него ускользнетъ. Дядя его былъ человкъ здоровый и ему говорили, что его собственная жизнь врядъ ли будетъ продолжительне жизни дяди. Дядя его имлъ важную цль и если Ральфъ хотлъ продать, то это обстоятельство могло принести ему тысячи. Но дядя, его не хотлъ купить половину или часть. Сквайръ наконецъ откровенно объяснился на счетъ этого съ сэр-Томасомъ.

— Сынъ мой не долженъ слышать, сказалъ онъ: — что его ближайшій сосдъ настоящій Ньютонъ. Въ юности я сдлалъ ошибку и долженъ всю жизнь платиться за нее. И теперь плачу, и долженъ платить до конца. Но уплата моя принесетъ мало пользы, если и мой сынъ долженъ будетъ платить посл меня.

Сэр-Томасъ понялъ его и не настаивалъ.

Ральфъ чуть не сошелъ съ ума отъ необходимости ршиться. Векселю Могса наступалъ срокъ чрезъ два мсяца и Ральфъ зналъ, что онъ не можетъ ждать тамъ пощады. Въ лавку Нифита въ Кондуитской улиц онъ ходилъ и поговорилъ крупно — какъ Уэдль сказалъ его сопернику. Нифитъ все настаивалъ на своемъ желаніи, все убждалъ, чтобы Ньютонъ отправился въ Рендонъ какъ мужчина и сдлалъ предложеніе тотчасъ.

— Я вотъ что скажу вамъ, капитанъ, сказалъ онъ — онъ началъ называть Ральфа капитаномъ, чувствуя, безъ сомннія, что ‘мистеръ’ было холодное выраженіе между тестемъ и зятемъ и не смя совсмъ выпустить всякій титулъ.— Если вамъ приходится тяжело, а я это знаю, вы можете получить фунтовъ триста или четыреста, если они вамъ нужны.

Ральфу они очень были нужны.

— Я знаю, въ какихъ вы отношеніяхъ съ старикомъ Могсомъ, сказалъ онъ: — и хочу поправить ваше дло съ нимъ.

Нифитъ очень убждалъ. Онъ тоже слышалъ о переговорахъ между повренными. Чтобы его Полли сдлалась мистриссъ Ньютонъ, владтельницей ньютонскаго пріората, для этого стоило потрудиться.

— Они не должны пугать васъ наличными деньгами, капитанъ. Если ужъ дойдетъ до того, то и у другихъ кром нихъ найдутся наличныя деньги.

— Ваше довріе ко мн удивляетъ меня, сказалъ Ральфъ.

— Я знаю, кому врить, и знаю, кому не врить. Если вы скажете, что сдлаете предложеніе Полли, вы получите сейчасъ пятьсотъ фунтовъ — чортъ меня возьми, если вы не получите! Если она не захочетъ за васъ выйти, тогда я современемъ долженъ буду потребовать мои деньги. Если поступите добросовстно со мною, капитанъ, вы не найдете меня жестокимъ.

— Надюсь, что во всякомъ случа я поступлю добросовстно.

— Такъ позжайте къ ней и сдлайте ей предложеніе.

Тутъ Ральфъ сдлалъ длинное и запутанное объясненіе своимъ дламъ, цлью котораго было доказать Нифиту, что потребна еще отсрочка. Онъ былъ такъ окруженъ длами и затрудненіями въ настоящую минуту, что не могъ сдлать сейчасъ того шага, который предлагалъ Нифитъ. Недли чрезъ дв или чрезъ мсяцъ, ужъ никакъ не позже, онъ будетъ въ состояніи высказать свое намреніе.

— А какъ же на счетъ Могса? сказалъ Нифитъ, засунувъ руки въ карманы панталонъ, вытянувъ углы рта и устремивъ прямо на лицо молодого человка свои круглые глаза.

Такимъ образомъ стоялъ онъ нсколько минутъ, а потомъ дошло до тхъ крупныхъ словъ, о которыхъ говорилъ Уэдль. Нифитъ не могъ распутать нсколько преувеличенныя запутанности въ разсказ Ральфа, но у него было на столько смысла, чтобы понять, что это значитъ.

— Вы недобросовстны, капитанъ, недобросовстны, вотъ оно что! сказалъ онъ наконецъ.

Надо признаться, что обвиненіе было справедливо и сдлано такъ громко, что Уэдль не преувеличилъ, сказавъ, что поговорили крупно. Все-таки, когда Ральфъ выходилъ изъ лавки, Нифитъ смягчился.

— Приходите ко мн, капитанъ, когда Могсъ предъявитъ свою бумажку.

Чрезъ нсколько дней посл того Ральфъ отправился къ сэр-Томасу съ намреніемъ объявить о своемъ ршеніи, по-крайней-мр сэр-Томасъ такъ понялъ, что въ этомъ состояла цль его посщенія. По его мннію, замедленіе продолжалось уже довольно долго. Сквайръ сдлалъ щедрое предложеніе, и хотя продаваемая вещь была во всхъ отношеніяхъ такъ цнна, что въ глазахъ сэр-Томаса — и даже въ глазахъ всхъ англичанъ — она была выше всякой денежной цны, хотя положеніе землевладльца было для законнаго наслдника почти княжествомъ, однако, если человкъ не можетъ сохранить вещь, то какъ же ему не разстаться съ ней? Ральфъ самъ постлалъ себ постель и долженъ на ней лежать. Сэр-Томасъ сдлалъ что могъ, но все это не послужило никчему. Этотъ молодой человкъ будетъ нищій, если не продастъ своего наслдства. А что касается способа выпутаться изъ затрудненія посредствомъ женитьбы на дочери бандажиста — это казалось сэр-Томасу хуже всего. Если Ральфъ приметъ предложеніе дяди, онъ все останется англійскимъ джентльменомъ, будетъ свободенъ вступить въ приличный бракъ и знаться съ друзьями, приличными для его образа жизни. И средствъ будетъ у него достаточно для потребностей джентльмэна. Но спасеніе посредствомъ дочери бандажиста, но мннію сэр-Томаса, погубитъ все.

— Ну, Ральфъ, сказалъ онъ, вздыхая и почти застонавъ, когда его бывшій питомецъ слъ на свое обычное мсто противъ него.

— Я жалю, зачмъ я родился, сказавъ Ральфъ: — лучше бы Грегори былъ на моемъ мст.

— Но вы родились, Ральфъ. Мы должны мириться съ тмъ, что есть.

Наступило продолжительное молчаніе.

— Я думаю, знаете, что вамъ слдовало ршиться, такъ или иначе. Вашъ дядя разумется чувствуетъ, что такъ какъ онъ готовъ заплатить деньги сейчасъ, то иметъ право получить отвтъ немедленно.

— Я совсмъ этого не вижу, сказалъ Ральфъ.— Я ничмъ не обязанъ моему дяд и не вижу, зачмъ ему меня торопить. Онъ ничего для меня не длаетъ.

— Во всякомъ случа онъ властенъ отступиться.

— Пусть онъ отступается.

— И тогда вы будете опять въ опасности попасть въ руки жидамъ. Если вы должны продать ваше наслдство, то не можете продать его на лучшихъ условіяхъ.

— А мн кажется, что я продаю семь тысячъ поземельнаго годового дохода за тысячу-двсти годового дохода съ бумагъ.

— Именно — около того, я полагаю. Но можете вы сказать мн, когда эта земля будетъ принадлежать вамъ — или будетъ ли она принадлежать вамъ когда-нибудь? Что вы продаете? Но, Ральфъ, некчему повторять все это опять.

— Я это знаю, сэр-Томасъ.

— Я надялся, что вы ршитесь на что-нибудь. Если можете спасти ваше наслдство, разумется, вы обязаны это сдлать. Если вы можете жить доходомъ, оставшимся у васъ…

— Я могу спасти.

— Такъ спасите.

— Я могу спасти — женившись.

— Продавъ себя дочери человка, который шьетъ… панталоны! Я не могу дать вамъ никакого совта въ другомъ отношеніи, но совтую не длать этого. Я считаю неприличный бракъ самой худшей погибелью. Я не могу представить себ несчастья выше того, что я не могу познакомитъ моихъ друзей съ моей женою.

Когда Ральфъ услышалъ это, онъ покраснлъ до ушей. Онъ вспомнилъ, что когда въ первый разъ сказалъ сэр-Томасу о своемъ намреніи жениться на Полли Нифитъ, онъ прибавилъ, что относительно самой Полли онъ думаетъ, что и Пэшенсъ и Клариса ничего не скажутъ противъ нея. А теперь самъ сэр-Томасъ говоритъ ему, что его дочери наврно не согласятся знаться съ Полли Нифитъ, если она сдлается мистриссъ Ньютонъ. Онъ тоже имлъ свои понятія о своемъ положеніи въ свт и уврялъ себя, что женщина, которую онъ выберетъ своей женою, будетъ приличной собесдницей для всякой дамы — если только эта женщина не порочна и не непріятна. Онъ могъ всякую женщину сдлать не хуже любой знатной дамы. Онъ всталъ съ своего мста и хотлъ съ отвращеніемъ выйти изъ комнаты.

— Я не стану безпокоить васъ боле моими посщеніями, сказалъ онъ.

— Я всегда буду радъ принять васъ, Ральфъ, сказалъ сэр-Томасъ.— Если могу помочь вамъ, я буду радъ вдвойн.

— Я знаю, что надлалъ вамъ большихъ хлопотъ — неблагодарныхъ, безполезныхъ хлопотъ. Я конечно ршусь дня чрезъ два и тогда конечно напишу вамъ нсколько строкъ. Я не стану докучать вамъ боле моими посщеніями. Разумется, я очень много думаю объ этомъ.

— Конечно, сказалъ сэр-Томасъ.

— Къ несчастью, я былъ воспитанъ такъ, чтобы знать цну того, что я долженъ бросить. Это вещь такого рода, которую человкъ не можетъ бросить безъ сожалнія.

— Эти сожалнія должны бы прійти къ вамъ ране, сказалъ сэр-Томасъ.

— Конечно — но он не пришли и безполезно говорить еще что-нибудь объ этомъ. Прощайте, сэръ!

Онъ величественно вышелъ изъ комнаты, разсердившись на единственный упрекъ, сдланный ему.

Какъ только сэр-Томасъ остался одинъ, онъ тотчасъ принялся за книгу, которую неохотно положилъ въ сторону, когда ему помшали. Но онъ не могъ освободить своихъ мыслей отъ этихъ непріятностей такъ же скоро, какъ его комната освободилась отъ присутствія предмета этихъ непріятностей. Онъ сказалъ злое слово и это огорчало его. А потомъ — не слишкомъ ли легко относится онъ къ этому, важному длу? Еслибъ постарался серьзно, не могъ ли бы онъ спасти своего друга — этого юношу, который былъ для него все равно, что родной сынъ — отъ погибели? Не будетъ ли тяжестью на его совсти до послдняго дня его жизни, что онъ позволитъ своему питомцу раззориться, когда, пожертвовавъ своими деньгами, могъ бы спасти его? Онъ сидлъ и думалъ объ этомъ, но не ршилъ, что слдуетъ ему сдлать. Онъ имлъ привычку думать такимъ же образомъ о своихъ дтяхъ, которыми онъ неглижировалъ. Совсть упрекала его всю жизнь, но упрекала не настолько, чтобы возбудить послдствія.

Въ ту самую минуту, какъ Ральфъ уходилъ отъ сэр-Томаса, онъ почти ршился тотчасъ похать въ Александринскій коттэджъ и бросить себя и будущую судьбу Ньютонскаго Пріората къ ногамъ Полли Нифитъ. Два обстоятельства въ этомъ послднемъ свиданіи съ сэр-Томасомъ побуждали его къ этому. Сэр-Томасъ сказалъ ему, что если онъ женится на дочери человка, который шьетъ панталоны, то ни одна порядочная женщина не захочетъ знаться съ его женою. Сэр-Томасъ также какъ-будто намекалъ, что онъ долженъ продать свое наслдство. Онъ покажетъ сэр-Томасу, что можетъ имть свою собственную волю. Полли Нифитъ сдлается его женою и онъ покажетъ свту, что съ самой гордой и знатной дамой на свт не обращался мужъ съ такимъ деликатнымъ вниманіемъ, какъ будетъ онъ обращаться съ дочерью бандажиста. А когда провиднію будетъ угодно ршить, что настоящій ньютонскій сквайръ достаточно царствовалъ, онъ Ральфъ покажетъ свту, что онъ понимаетъ и свое положеніе, и цнность своихъ надеждъ. Тогда Полли будетъ царицей въ ньютонскихъ владніяхъ и онъ посмотритъ, какъ не станетъ поклоняться ей обыкновенный міръ поклонниковъ. А все-таки онъ не похалъ въ Александринскій коттэджъ.

Въ клуб онъ нашелъ письмо отъ своего брата.

Пиль-Ньютонъ, октября 8-го 186 —.

‘Любезный Ральфъ,

‘Я жалю, что не получилъ отъ тебя отвта на то письмо, которое писалъ къ теб мсяцъ тому назадъ. Разумется, я слышу о томъ, что происходитъ. Ральфъ Ньютонъ здшній разсказываетъ мн все. Сквайръ еще въ город, какъ разумется теб извстно, и здсь ходятъ слухи, что онъ, какъ говорятъ, подкупилъ тебя. Я все надюсь, что это неправда. Одна мысль ужасна для меня, что ты продашь помстье, которое принадлежало намъ нсколько столтій! Конечно, имя останется тоже, но относительно тебя и меня это не значитъ ничего. Я не откажусь сдлать все что ты найдешь нужнымъ, для того чтобы избавить тебя отъ затрудненій, но никакъ не могу думать, что необходимъ такой гибельный шагъ.

‘Если я хорошо понимаю это затрудненіе, то оно состоитъ не столько въ долгахъ, сколько въ средствахъ къ жизни. Если такъ, не можешь ли ты ршиться прожить тихо нсколько лтъ? Разумется, ты долженъ жениться, и въ этомъ можетъ быть затрудненіе, но все лучше, чмъ отказаться отъ наслдства. Какъ я говорилъ теб прежде, ты можешь взять мою долю въ лондонскомъ имніи. Оно приноситъ около 400 ф. въ годъ. Не можешь ли ты жить этимъ, пока все не поправится?

‘Нашъ кузенъ Ральфъ знаетъ, что я пишу теб, и знаетъ, каковы мои чувства. Онъ не желаетъ этой покупки. Пожалуйста напиши мн, что будетъ сдлано.

‘Искренно любящій тебя
‘ГРЕГОРИ НЬЮТОНЪ.’

‘Я не потеряю ни одного дня, чтобы сдлать все по твоимъ указаніямъ на счетъ Гольборнскаго имнія.’

Ральфъ получилъ это въ клуб, а потомъ обдалъ одинъ и соображалъ. Прежде чмъ вечеръ кончился, онъ ршилъ, что ни за что не откажется отъ своихъ правъ на наслдство.

‘Не заставятъ меня это сдлать, даже еслибъ мн пришлось идти въ тюрьму’, сказалъ онъ самъ себ.

Пусть онъ умираетъ съ голода, тогда имнье перейдетъ къ Грегори! Что за бда! Бда въ томъ, чтобы имніе не вышло изъ настоящей линіи ньютонской фамиліи. Онъ сидлъ и думалъ объ этомъ половину ночи, и прежде чмъ вышелъ изъ клуба, написалъ къ брату слдующее письмо:

Сентября 9-го 186—.

‘Милый Грегъ, будь увренъ, что я не разстанусь съ моимъ правомъ на наслдство. Не думаю, чтобы меня могли принудить, а добровольно я этого не сдлаю. Можетъ быть, я буду принужденъ воспользоваться твоей щедростью и твоимъ благоразуміемъ. Если такъ, я могу только сказать, что ты раздлишь со мной имніе, когда оно достанется мн.

‘Всегда твой
‘Р. Н.’

Это онъ отдалъ швейцару клуба, когда вышелъ, а потомъ, отправившись домой, сознался себ, что это ршеніе равнялось съ его стороны намренію жениться на Полли Нифитъ.

Глава XVIIІ.
МЫ НЕ ПРОДАДИМЪ БРАУНРИГСЪ.

Десятаго сентября сквайра увдомили, что Ральфъ Ньютонъ проситъ еще десять дней и что двадцатаго числа увдомитъ о своемъ ршеніи письменно. Сквайръ заворчалъ, думая, что его племянникъ поступаетъ съ нимъ безсовстно, и угрожалъ взять назадъ свое предложеніе. Повренный съ улыбкой уврилъ его, что дло подвигается очень быстро, что дла такого рода нельзя вести поспшно и что, словомъ, мистеръ Ньютонъ не иметъ основательныхъ причинъ жаловаться. Сквайръ отъ своего предложенія не отказался, ему очень хотлось сдлать эту покупку. Онъ сказалъ, что подетъ домой и будетъ ждать до двадцатаго. Потомъ онъ вернется въ Лондонъ. И онъ похалъ домой.

Въ первый вечеръ онъ сказалъ очень мало своему сыну. Онъ чувствовалъ, что его сынъ не вполн сочувствуетъ ему. Онъ не могъ сердиться на своего сына. Онъ зналъ хорошо, что этотъ недостатокъ сочувствія происходилъ отъ убжденія со стороны его сына, что никакія устройства по имнію не могутъ сдлать его, сына незаконнаго, способнымъ занять положеніе въ графств по праву, принадлежащему Ньютонамъ Ньютонскимъ. Но присутствіе этого чувства въ душ сына было обвиненіемъ противъ него, которое очень было для него прискорбно. Почти каждый поступокъ въ его жизни былъ сдланъ съ цлью отстранить причину для подобнаго обвиненія. Сдлать этого юношу такимъ, какимъ онъ былъ бы во всхъ отношеніяхъ, еслибъ отецъ его не сдлалъ проступка въ своей молодости, было единственною цлью въ жизни отца. И никто не противоречилъ ему въ этомъ, кром самого сына. Никто не говорилъ ему, что вс эти хлопоты на счетъ имнія не принесутъ никакой пользы. Никто не смлъ сказать ему этого. Пасторъ Грегори въ письмахъ къ своему брату могъ выражать такое мнніе. Сэр-Томасъ, сидя одинъ въ своей квартир, могъ это чувствовать. Ральфъ, законный наслдникъ, съ притворнымъ презрніемъ могъ себя уврять, что продавая что хочетъ, онъ все-таки останется Ньютономъ Ньютонскимъ. Поселяне это знали и фермеры перешептывались объ этомъ другъ съ другомъ, но никто не говорилъ этого сквайру. Его повренный никогда не намекалъ ему объ этомъ, хотя разумется это было въ его мысляхъ. А сынъ, котораго онъ такъ любилъ, говорилъ ему время отъ времени — правда косвенно, но словами довольно ясными — что этого длать не слдуетъ. Его называли Ньютономъ, потому что такъ называлъ его отецъ — какъ называли бы его Томкинсъ или Монморанси, еслибъ онъ явился предъ ними съ однимъ изъ этихъ именъ, но онъ не былъ Ньютонъ и ничто не могло сдлать его Ньютономъ Ньютонскимъ — даже владніе всмъ приходомъ и мсто жительство въ самомъ Пріорат.

— Я желаю, чтобы вы не думали объ этомъ, говорилъ сынъ отцу — а въ выраженіи подобнаго желанія заключалось цлое обвиненіе.

Какой другой сынъ выразилъ бы желаніе, чтобъ отецъ его не безпокоился оставить ему все свое имніе?

Утромъ посл своего возвращенія сквайръ сообщилъ сыну обо всемъ. Оба вышли вмст по обыкновенію на дорогу, которая раздляла два прихода Востокъ отъ Ньютона. Налво отъ нихъ были ферма Уокера, называемая Браунригсъ, а направо ферма Дэрвеля, находившаяся въ ихъ собственномъ Ньютонскомъ приход.

— Я говорилъ съ Дэрвелемъ, пока васъ не было, сказалъ Ральфъ.

— Что онъ говоритъ?

— Ничего. Старая исторія. Онъ хочетъ остаться, хотя знаетъ, что ему будетъ лучше въ другомъ мст.

— Такъ пусть его остается. Только онъ долженъ поправить это мсто, чтобы прилично было для глазъ. Надо дать возможность человку поправить свои дла.

— Конечно, сэръ. Я не желаю, чтобы онъ оставлялъ. Я только думалъ, что для дтей его было бы лучше, чтобъ сдлалась перемна. А чтобы сдлать это мсто приличнымъ для глазъ, онъ не иметъ средствъ. Ферма Уокера по другую сторону стыдитъ его.

— Уокеровъ нельзя имть на каждой ферм, сказалъ сквайръ.— Нтъ — если дло пойдетъ, какъ я думаю, мы сроемъ все въ Брмби — Брмби называлась ферма Дэрвеля — и сдлаемъ все заново. Въ дом не было поправокъ двадцать лтъ.

Ральфъ не сказалъ ничего, онъ зналъ хорошо, что отецъ его не сталъ бы говорить о переправкахъ, еслибъ не имлъ намренія купить прежде чмъ станетъ, строить. Ничего не могло быть противне цли сквайра въ жизни, какъ мысль выстроить домъ, который посл его смерти сдлается собственностью его племянника. Все это Ральфъ понималъ вполн, и понимая это, часто выражалъ желаніе, чтобъ отецъ его и наслдникъ могли дйствовать сообща. Но теперь сквайръ говорилъ о томъ, чтобы срыть и строить, какъ будто имніе это было полною его собственностью и онъ можетъ длать съ нимъ что хочетъ.

— Мн кажется, я могу обойтись, не продавая Браунригсъ, продолжалъ сквайръ.— Когда дойдетъ до оцнки, то цнность его наслдства будетъ не такъ велика, какъ я думалъ.

Ральфъ все не говорилъ ничего — по-крайней-мр, ничего о томъ, что длалось въ Лондон. Онъ только сдлалъ нсколько замчаній о ферм Дэрвеля — намекнувъ, что человку этому слдуетъ подарить арендныя деньги за полгода.

— Я почти все устроилъ въ ум, продолжалъ сквайръ: — мы можемъ продать Туинингъ. Онъ лежитъ не такъ близко, какъ Браунригсъ.

Ральфъ чувствовалъ, что ему необходимо сказать что-нибудь.

— Лордъ Фицадамъ очень радъ будетъ купить. Ему принадлежитъ вся земля въ приход, кром фермы Инграма.

— Продать не будетъ затрудненій, когда мы будемъ имть на это право. Разумется, лордъ Фицадамъ можетъ купить, если хочетъ. Тамъ есть четыреста десятинъ.

— Четыреста-девять, сказалъ Ральфъ.

— И стоитъ это больше двнадцати тысячъ. Мн было бы непріятно разстаться съ землею въ Восток, но мн кажется, мы можемъ обойтись безъ этого.

— Устроено все, сэръ? спросилъ наконецъ сынъ.

— Ну, нтъ, я не могу этого сказать. Онъ долженъ дать мн отвтъ двадцатаго, но я не вижу, чтобы онъ могъ ршиться на что-нибудь другое. Онъ долженъ заплатить долги и не иметъ для этого другихъ средствъ. Онъ долженъ жить, а у него нтъ для этого другихъ средствъ. Такой человкъ захочетъ взять деньги, если можетъ ихъ найти, а онъ нигд въ другомъ мст не можетъ ихъ найти. Онъ получитъ тридцать тысячъ сейчасъ, а потомъ — посл этого — я буду платить ему то, что найду нужнымъ, это большая сумма, Ральфъ.

— Да, но не такъ много, какъ вы ожидали.

— Ну да, но есть не совсмъ пріятныя вещи. Я буду очень радъ, когда это будетъ ршено, и не думаю, Ральфъ, чтобы ты понималъ когда-нибудь, какъ мн было тяжело тратить деньги на это имніе, когда я не зналъ, что ворочу ихъ современемъ.

— А между тмъ я много думалъ объ этомъ.

— Думалъ? А, ей-Богу, я не думалъ ни о чемъ другомъ. Твой дядя съ самаго начала длалъ мн большія непріятности. Никогда не забуду, какъ онъ пришелъ ко мн, когда я срубилъ первое дерево. Съ какой же стати мн строить дома для сына человка, который жаллъ даже строевой лсъ, который мн былъ нуженъ для моего помстья?

— Онъ не могъ помшать вамъ въ этомъ.

— Онъ говорилъ, что могъ, и старался. А если мн хотлось перемнить что-нибудь, разв ты думаешь, что мн могло быть пріятно обращаться къ нему? И какое удовольствіе было длать что-нибудь, когда это должно было достаться другому? Но ты никогда не понималъ этого, Ральфъ. Надюсь, что поймешь когда-нибудь. Если все устроится хорошо, никто не будетъ теб мшать рубить деревья. Ты будешь имть право длать что хочешь съ каждымъ пнемъ, съ каждой втвью, съ каждой стной, съ каждой ригой. Я буду счастливъ наконецъ, Ральфъ, когда буду думать, что ты можешь наслаждаться этимъ.

Потомъ опять наступило молчаніе, потому что слезы были на глазахъ отца и сына.

— Право, продолжалъ сквайръ, отирая свои влажные глаза:— величайшимъ моимъ удовольствіемъ пока я живъ будетъ видть тебя дятелемъ въ этомъ помсть. Теперь же, разумется, какъ ты можешь имъ интересоваться.

— Но я имъ интересуюсь и, кажется, довольно дятеленъ.

— Да — улучшаешь помстье для этого идіота, который будетъ наслдникомъ посл меня. Конечно, ему будетъ не стыдно стрлять твою дичь и пить твое бордоское, если ты ему позволишь. Впрочемъ, если дло будетъ ршено, онъ можетъ пріхать и пить мое вино, если хочетъ. Тогда я буду его любящимъ дядей, если онъ самъ захочетъ — но теперь я не могу выносить его присутствія.

Даже теперь между отцомъ и сыномъ не было объясненій относительно того, что было сдлано. Въ словахъ отца было столько доврія и полнйшей любви къ сыну, что сынъ не могъ ршиться сказать хоть одно слово, которое могло бы его огорчить. Когда сквайръ объявлялъ, что Ральфъ будетъ имть все и наслаждаться своею собственностью, Ральфъ не могъ ршиться набросить сомнніе на этотъ счетъ. Однако, онъ сомнвался, боле чмъ сомнвался — онъ былъ почти увренъ, что отецъ его ошибается. Пока отецъ его былъ въ Лондон, онъ здилъ съ Грегори и зналъ, что думалъ и въ чемъ былъ увренъ пасторъ.

Онъ даже видлъ письмо своего тезки къ Грегори, въ которомъ тотъ положительно уврялъ, что онъ своего наслдства не продастъ. Цлое утро сквайръ продолжалъ говорить о своихъ надеждахъ и что онъ сдлаетъ, какъ только контрактъ будетъ подписанъ, наконецъ Ральфъ заговорилъ, когда отецъ упрекнулъ его въ равнодушіи.

— Я боюсь, что вы разочаруетесь, сказалъ онъ.

— Почему я разочаруюсь?

— Я боюсь не за себя, потому что настоящее положеніе, въ которомъ находится помстье, нисколько не печалитъ меня.

Оно печалитъ меня, сказалъ сквайръ.

— Я боюсь, что это не будетъ ршено.

— Я не вижу на это никакой причины.

— Грегори увренъ, что братъ его не согласится.

— Грегори добрйшій человкъ на свт. Будь Грегори на мст своего брата, я не имлъ бы никакой возможности на успхъ. Но Грегори ничего въ этомъ не смыслитъ и, главное, не понимаетъ своего брата.

— Но Ральфъ ему это написалъ.

— Ральфъ напишетъ все. Ему все равно, какую ложь ни насказать.

— Я нахожу, что вы слишкомъ къ нему жестоки, сказалъ сынъ.

— Ну, мы увидимъ. Но что же сказалъ Ральфъ? И когда онъ это сказалъ?

Тогда сынъ разсказалъ отцу о короткомъ письм, которое Ральфъ написалъ своему брату, и почти повторилъ его слова. Онъ назвалъ число, въ которое было написано это письмо дня за два до возвращенія сквайра.

— Почему же у него не достало добросовстности сказать это мн самому, если онъ ршился? сердито сказалъ сквайръ.— Говори что хочешь, а онъ лжетъ или мн, или своему брату — а вроятно и обоимъ намъ. Слова его не значатъ ничего. Мн кажется, онъ возьметъ мои деньги, потому что деньги ему нужны и потому что онъ ихъ любитъ. А слова его не значатъ ничего. Когда подпишетъ свое имя, онъ не можетъ отступиться, это утшительно.

Ральфъ не сказалъ ничего боле. Отецъ былъ разсерженъ и готовъ разсердиться даже на него. Поэтому онъ заговорилъ объ охот, назначенной на слдующей день, и предложилъ пригласить пастора.

— Онъ можетъ быть, если хочетъ, сказалъ сквайръ:— но даю теб слово, если это продолжится, то мн сдлается непріятно видть даже его.

Въ этотъ самый день пасторъ обдалъ у нихъ и въ начал вечера сквайръ былъ холоденъ, молчаливъ и даже сердитъ. Но онъ смягчился потомъ подъ двойнымъ вліяніемъ своего портвейна и отъ кротости обращенія племянника. Его послднія слова, когда Грегори уходилъ, были слдующія:

— Бросимъ вс разговоры о поправкахъ въ церкви, мн это надоло до смерти. Прізжайте завтра на охоту, и чтобы не было какихъ ни будь новыхъ фарсовъ на счетъ того, что охотиться не надо.

— Никакихъ новыхъ фарсовъ не будетъ, дядя Грегъ, и я буду у васъ завтра въ двнадцать часовъ, сказалъ пасторъ.

— Онъ очень хорошъ, не смотря на то, что пасторъ, сказалъ сквайръ.

— Онъ настоящее золото, сказалъ сынъ сквайра.

Глава XIX.
ОТВТЪ ПОЛЛИ.

Векселю Могса наступилъ срокъ прежде двадцатаго сентября и Ральфъ Ньютонъ получилъ увдомленіе — разумется, онъ это зналъ. Самъ Могсъ, Могсъ старшій, приходилъ къ Ральфу и наговорилъ много непріятнаго, такъ что Ральфъ очень разсердился, выгналъ его изъ комнаты и сказалъ, что завтра же онъ получитъ свои грязныя деньги. На другой день грязныя деньги были заплачены. Ральфъ взялъ ихъ у Нифита. Могсъ остался доволенъ: цль его была достигнута, и по полученіи денегъ, онъ сдлался вжливъ. Но Ральфъ Ньютонъ былъ несчастливъ, когда уплачивалъ. Онъ уврялъ себя, написавъ письмо къ брату, что дло ршено. Когда уврялъ своего брата, что не продастъ своего наслдства, онъ ршился жениться на Полли Нифитъ. Онъ слдовалъ этому намренію, когда выпросилъ у Нифита небольшую сумму впередъ. Нифитъ сказалъ Ральфу, чтобы онъ пришелъ къ нему, когда Могсъ предъявитъ свою бумажку, Могсъ предъявилъ свою бумажку и ‘капитанъ’ сдлалъ, какъ ему велли. Нифитъ написалъ чекъ, не сказавъ ни слова о своей дочери.

— Перебгите Арджильскую улицу, капитанъ, сказалъ Нифитъ: — и вы получите за эту бумажку деньги.

Ральфъ Ньютонъ сдлалъ какъ ему сказали и расплатился съ Могсомъ. Но какъ онъ расплатится съ Нифитомъ? Нифитъ имлъ свои собственныя понятія о добросовстности. Читателю извстно, что онъ могъ при случа очень ясно выражать свои мысли. Онъ не былъ ни сдержанъ, ни деликатенъ. Но въ немъ было что-то заставившее Ральфа воздержаться, хотя ни слова не было сказано о Полли. Это что-то, что бы ни было, не было потеряно для Ральфа.

О дальнйшемъ сомнніи съ его стороны не могло быть и рчи. Если онъ прежде не ршился, то по-крайней-мр теперь долженъ былъ ршиться! Онъ два раза занималъ у Нифита деньги и въ послдній разъ взялъ ихъ съ тмъ условіемъ, что долженъ сдлать предложеніе дочери Нифита. Такимъ образомъ, и только такимъ образомъ, онъ могъ пойти наперекоръ дяд и спасти свое наслдство. Какъ только заплатилъ деньги Могсу, онъ пошелъ домой и нарядился. Принаряжаясь съ намреніемъ одться щегольски, онъ сказалъ себ, что это ничего не значитъ, что эта двушка только дочь бандажиста и что ему не нужно даже надвать новыхъ перчатокъ. Въ этомъ онъ былъ, вроятно, правъ. Старыя перчатки значили бы то же, что и новыя въ этомъ отношеніи, хотя Полли любила, чтобъ молодые люди были одты щегольски.

Разумется, онъ похалъ въ карет. Человкъ не длается экономенъ по причин своихъ денежныхъ затрудненій. Касательно своихъ денежныхъ затрудненій онъ не безпокоился боле. Когда общаетъ жениться на Полли Нифитъ, онъ безъ всякой совстливости будетъ употреблять деньги бандажиста. Зачмъ ему совститься, когда онъ женился именно для этого?.. Они не могли ожидать, чтобъ онъ женился ране будущей весны, и онъ проведетъ еще зиму одинъ въ Мунбим. Такъ какъ жертва должна быть сдлана, то онъ извлечетъ изъ этой жертвы вс возможныя наслажденія. Когда сидлъ въ карет, онъ началъ думать, любитъ ли онъ Полли Нифитъ. А потомъ сталъ думать — не о бдной Клэри — а о Мэри Боннеръ. Еслибъ его дядя могъ тотчасъ переселиться въ приличное ему мсто между безсмертными — о, какую жизнь могъ бы онъ вести! Но дядя его находился еще между смертными — а Полли Нифитъ была все-таки очень миленькая двушка.

Когда вошелъ въ домъ, онъ смло спросилъ миссъ Нифитъ. Если мистриссъ Нифитъ не пуститъ его въ домъ, бандажистъ долженъ будетъ признаться, что онъ, Ральфъ, сдлалъ все что могъ, но отказа не было. Чрезъ дв минуты онъ очутился въ гостиной, гд его приняла Полли.

— Боже мой, мистеръ Ньютонъ, какъ это странно! Сколько разъ вы могли бы пріхать и не найти меня дома, а теперь матушки нтъ. Она похала привезти батюшку домой. Она этого не длаетъ — разв разъ въ мсяцъ.

Ральфъ уврилъ ее, что онъ совершенно доволенъ и вовсе не сожалетъ объ отсутствіи мистриссъ Нифитъ.

— Но она будетъ такъ огорчена! Она любитъ принимать джентльмэновъ.

— А вы не любите? спросилъ Ральфъ.

— Нтъ, сказала Полли.

Теперь какимъ образомъ онъ сдлаетъ ей предложеніе? Скажетъ ли онъ ей объ условіи съ ея отцомъ?

Въ обыкновенномъ волокитств Ральфъ былъ мастеръ не хуже всякаго другого. Ему нисколько не было трудно наговорить нжныхъ словъ Кларис Андерудъ и сдлать даже больше. Но съ Полли совсмъ было другое. Ему было неприлично объясняться съ нею въ любви, если онъ не можетъ прежде намекнуть на свое условіе съ ея отцомъ. Онъ не могъ просить Полли сдлаться его женою, не объяснивъ ей причины для такого отчаяннаго желанія съ своей стороны.

— Полли, сказалъ онъ наконецъ: — всмъ намъ было не ловко — въ тотъ вечеръ — въ тотъ вечеръ, когда здсь былъ мистеръ Могсъ.

— Это правда, мистеръ Ньютонъ. Бдный мистеръ Могсъ! Ему не слдовало приходить — но матушка пригласила его.

— Онъ былъ здсь посл того?

— Былъ, и мы съ нимъ гуляли вмст. На свт нтъ человка лучше Онтаріо Могса. Но, разумется, онъ вамъ не компанія, мистеръ Ньютонъ.

Ральфъ задрожалъ. Слышать, что его сапожникъ не компанія для него, и отъ молодой двушки, на которой онъ намренъ жениться!

— Я не думаю, чтобъ онъ и для васъ былъ компаніей, Полли, сказалъ онъ.

— Почему же, мистеръ Ньютонъ? Онъ не хуже меня. Какая разница между нимъ и моимъ отцомъ?

Онъ спрашивалъ себя, будетъ ли онъ умть научить ее, когда она сдлается его женою называть Нифита, ‘папа‘.

— Когда узнаете меня лучше, мистеръ Ньютонъ, вы узнаете, что я не люблю важничать. Я всю жизнь знала мистера Могса и онъ ровня мн во всхъ отношеніяхъ — и даже гораздо лучше меня.

— Надюсь, что между вами нтъ ничего боле дружбы, Полли.

— Съ какой стати вамъ надяться?

Тутъ онъ сказалъ ей прямо, что надется уговорить ее сдлаться его женою. Полли, когда онъ сказалъ это, вспыхнула и задрожала. Она могла сдлаться настоящей барыней, если хотла. Она вспыхнула и задрожала, но не говорила пока ни слова. А потомъ, сдлавъ предложеніе, онъ началъ говорить о своей любви. Говорилъ о ней онъ довольно убдительно, но слова его не имли той нжности, какая была бы въ нихъ, еслибъ онъ говорилъ съ Клэри Андерудъ.

— Полли, сказалъ онъ: — я надюсь, что вы можете полюбить меня. Я люблю васъ очень нжно и сдлаю все, что могу для вашего счастья. Для меня вы будете первой женщиной на свт. Какъ вы думаете, можете вы полюбить меня, Полли?

Полли, можетъ быть, была нсколько разборчива. Ей не совсмъ понравилось объясненіе Онтаріо Могса, хотя даже и въ этомъ объясненіи было какое-то краснорчіе страсти, а теперь она была недовольна и объясненіемъ Ральфа Ньютона. Она составила себ, можетъ быть, понятіе о нжномъ, вкрадчивомъ, льстивомъ шепот, который былъ бы полулаской и полумольбой, но по-крайней-мр очень кроткимъ и очень любящимъ. Объясненіе Онтаріо было любящее, но не кроткое, Ральфъ Ньютонъ былъ кротокъ, но она сомнвалась, любилъ ли онъ.

— Вы скажете да? спросилъ Ральфъ, смотря на Полли съ самой очаровательной улыбкой.

Полли, несмотря на свою краску и трепетъ, ршила, что она не дастъ ршительнаго отвта въ настоящую минуту. Ей было бы пріятно сдлаться барыней, хотя она не стыдилась того, что она дочь ремесленника, но она не хотла купить преимущества сдлаться барыней такою дорогою цною. Цна дйствительно будетъ дорогая, если она отдастъ себя человку, который не любитъ ее и, можетъ быть, презираетъ. Потомъ она не была уврена, что можетъ сама полюбить этого человка, хотя обладала способностью любить милыхъ молодыхъ людей. Ральфъ Ньютонъ былъ хорошъ во многихъ отношеніяхъ. Онъ былъ красивъ, умлъ говорить, не важничалъ, и притомъ — какъ ей объяснилъ отецъ — онъ впослдствіи долженъ былъ получить въ наслдство большое имніе. Если выйдетъ за него, она займетъ ршительно положеніе знатной дамы. Но она знала — она не могла не знать — что онъ хотлъ на ней жениться потому, что нуждался въ деньгахъ въ настоящее время. Сдлаться знатной дамой было бы восхитительно, но чувствовать большую страсть — Полли не осталась бы довольна, еслибъ не было большой любви съ той и другой стороны — было бы еще восхитительне. Послднее ршительно было необходимо для нея. Этотъ мужчина долженъ находить полное удовольствіе въ ея обществ, или супружество будетъ неудачно. Она краснла, дрожала, задумывалась и молчала.

— Милая Полли, это значитъ, что вы не можете полюбить меня? сказалъ Ральфъ.

— Я не знаю, отвчала Полли.

— Вы попытаетесь? спросилъ Ральфъ.

— И я не знаю, можете ли вы полюбить меня.

— Право могу, могу!

— Ахъ, да!— я не сомнваюсь, что вы можете это говорить. Многіе могутъ это говорить и не многіе могутъ длать. И есть другіе, которые сказать этого не могутъ, а въ сердц чувствуютъ.

Должно быть, Полли думала объ Онтаріо, когда длала послднее замчаніе.

— Я не очень умю говорить, но могу любить, Полли.

— О! говорить вы можете. Вы были воспитаны такимъ образомъ, у васъ нтъ другого дла.

Она очень жестоко поступала съ нимъ и онъ это чувствовалъ.

— Я думаю, что это несправедливо, Полли. Что я могу сказать вамъ, кром того, что я васъ люблю и буду къ вамъ хорошъ.

— О, хорошъ! Со мною вс хороши. Зачмъ имъ поступать со мною иначе?

— Никто не будетъ поступать съ вами такъ хорошо, какъ я, если вы меня возьмете. Скажите мн, Полли, вы не врите мн, когда я говорю, что люблю васъ?

— Нтъ — не врю.

— Почему же мн говорить вамъ ложь?

— Почему? Этого я сказать не могу. Отецъ мой васъ уговорилъ. Вотъ почему.

— Вашъ отецъ не могъ бы уговорить меня, еслибъ я васъ не любилъ.

— И еще одно, мистеръ Ньютонъ…

— Что такое, Полли?

— Я не уврена, люблю ли васъ.

— Это жестоко.

— Лучше сказать правду, чмъ потомъ раскаяться, сказала Полли: — мы съ вами, мистеръ Ньютонъ, еще не знаемъ другъ друга коротко. Можетъ быть, я зла, вы не можете этого знать. А вы, можетъ быть, лнивы, расточительны и втрены.

Полли имла привычку говорить правду безъ особеннаго уваженія къ личности.

— Притомъ, мистеръ Ньютонъ, я не намрена, чтобы отецъ выдавалъ меня за кого захотлъ. Отецъ думаетъ и это, и то, и намреніе у него хорошее. Я очень люблю моего отца, но не намрена выходить за того, по комъ не сокрушалось бы мое сердце. А мое сердце еще по васъ не сокрушается, мистеръ Ньютонъ.

— Надюсь, что сердце ваше никогда не сокрушится.

— Я полагаю, вы не понимаете меня. Отложимъ на годъ, мистеръ Ньютонъ, и посмотримъ, какъ у насъ пойдетъ. Можетъ быть, мы узнаемъ другъ друга, а теперь выйти замужъ было бы все-равно, что брать билетъ въ лоттере.

Ральфъ стоялъ и смотрлъ на нее, проводя рукою по лбу и не зная, какъ ему продолжать свое сватовство.

— Я скажу отцу, что вы мн говорили и что я вамъ сказала, продолжала Полли, которая кажется совершенно понимала, что Ральфъ исполнилъ свою обязанность къ своему кредитору, сдлавъ это предложеніе, и что справедливости требуетъ, чтобъ вся семья признала это.

— И это все, Полли? спросилъ Ральфъ меланхолическимъ голосомъ.

— Пока, мистеръ Ньютонъ.

Ральфъ, возвращаясь въ Лондонъ въ карет, былъ оскорбленъ отказомъ двушки боле чмъ прежде считалъ это возможнымъ. Онъ почти готовъ былъ ршиться возобновить осаду, какъ будто бы не было рчи о двадцати тысячахъ и деньгахъ, занятыхъ у бандажиста. Полли показала такъ много энергіи въ этомъ свиданіи и была такъ хороша, выказывая эту энергію, явилась такимъ совершеннымъ образцомъ здоровой, пригожей, честной женственности, что онъ думалъ, будто любитъ ее. Однако у него осталось одно утшеніе: онъ исполнилъ свою обязанность относительно старика Нифита. Разумется, долгъ надо было заплатить, но онъ добросовстно исполнилъ то, что обязался сдлать, когда занималъ эти деньги.

А о продаж наслдства ему оставалось еще думать четыре дня.

Глава XX.
ПЕРСИКРОССКІЕ КОНСЕРВАТОРЫ.

Въ начал сентября сэр-Томасу было сдлано предложеніе совершенно разстроившее его и сдлавшее его на нсколько дней самымъ несчастнымъ человкомъ. Десятаго числа этого мсяца однако онъ ршился. На слдующій день онъ похалъ въ Фльгэмъ и сообщилъ о своемъ намреніи старшей дочери въ слдующихъ словахъ:

— Пэшенсъ, я буду депутатомъ отъ Персикросса.

— Папа!

— Да, конечно, я останусь въ дуракахъ за мои труды. Это будетъ стоить мн денегъ, которыхъ мн не слдовало бы тратить, а если я и поступлю, то не знаю, могу ли сдлать какую-нибудь пользу, или сдлаетъ ли это пользу мн. Врно ты находишь, что я поступаю очень дурно.

— Я въ восторг и Клэри тоже будетъ восхищаться. Какъ я рада! Почему же вамъ не поступить въ парламентъ? Я всегда желала, чтобъ вы вернулись къ общественной дятельности, хотя мн не хотлось говорить вамъ этого.

— Ты очень добра, что говоришь мн это теперь, душа моя.

— И чувствую это.

Въ этомъ нельзя было сомнваться, потому что, когда она это говорила, слезы струились изъ ея глазъ.

— Но вамъ удастся? Противъ васъ кто-нибудь есть?

— Есть, душа моя. Противъ меня кто-то есть. Даже противъ меня будутъ трое, и вроятно, мн не удастся. Людямъ подобнымъ мн не предлагаютъ мстъ безъ борьбы. Но есть возможность на успхъ. Я здилъ въ Персикроссъ на два дня на прошлой недл и теперь написалъ рчь. Вотъ она.

Онъ подалъ копію своей дочери, которая прочла безъ сомннія съ большимъ энтузіазмомъ, чмъ т свободные и независимые избиратели, къ которымъ эта рчь была адресована.

Исторія относительно городка Персикроссъ была слдующая. Приготовлялись всеобщіе выборы, которые должны были происходить въ октябр. Читателей этой исторіи еще не безпокоили въ этомъ отношеніи, между этимъ важнымъ дломъ и тми ничтожными предметами, о которыхъ разсказывалось въ нашей исторіи, не было никакой связи. Въ парламент, недавно распущенномъ, старое мстечко Персикроссъ не обнаружило политическаго пристрастія. Представителями его были два господина, изъ которыхъ одинъ былъ консерваторъ, а другой либералъ. Привиллегія этого мстечка имть двухъ депутатовъ чуть не была уничтожена большимъ биллемъ о реформ, но ему посчастливилось, какъ говорятъ ирландцы, и привиллегія осталась неприкосновенной. Теперь мудрецы персикросскіе, радуясь своему спасенію и зная, что имъ можетъ предстоять опасность, если они осмлятся затять борьбу — потому что подкупъ былъ извстенъ и въ предыдущихъ борьбахъ Персикросса, и нкоторые удивлялись, какъ это мстечко спасалось такъ долго, и теперь предполагали, что Персикроссъ еще можетъ быть принесенъ въ жертву, если не будетъ остерегаться — думая обо всемъ этомъ, мудрецы персикросскіе заключили, что было бы лучше пока не затвать никакой борьбы и вернуться къ прежнимъ обоимъ членамъ. Когда новая метла, которая должна вымести всю грязь развращенія, сдлается не такъ нова, они могутъ вернуться къ прежней игр, которая была очень любима въ старомъ город Персикросс. Такъ думали мудрецы и нкоторое время казалось, что имъ удастся поступить по-своему. Но въ Персикросс были люди, которые не могли назваться мудрецами и которые думали, что въ такомъ распоряженіи не достовало энергіи. Консервативные сумасброды персикросскіе начали объявленіемъ, что они пошлютъ двухъ депутатовъ, если только имъ будутъ сдланы такія-то и такія-то уступки. Либеральные сумасброды клялись, что они готовы для борьбы. Они не хотли уступить ничего, они хотли бороться, если слово ‘уступка’ будетъ произнесено. Они хотли не только имть одного депутата, но хотли имть наполовину своихъ альдермэновъ, церковныхъ старостъ, звонарей и даже своего мэра. Разв имъ попустому дано было право голоса домохозяевъ? Либеральные сумасброды персикросскіе объявляли, а можетъ быть и думали, что они могутъ послать двухъ либеральнымъ членовъ въ парламентъ. Такимъ образомъ городокъ разгорячился, распространился либеральный духъ и начали приготовлять новые списки избирателей. Въ конц августа оказалось, что борьба будетъ. Но кто должны быть новые кандидаты?

Старые кандидаты были — но одному.съ каждой стороны: старый тори и молодой радикалъ. Разсказывая нашу исторію, мы не будемъ возвращаться къ прежнимъ грхамъ этого городка и не будемъ говорить ничего кром хорошаго о прежней карьер его членовъ. Старый Грифенботомъ, тори, былъ очень щедръ на деньги и, конечно, былъ очень любимъ въ городк. Для городка такъ хорошо, когда есть человкъ всегда готовый дать пятьдесятъ фунтовъ, когда понадобится! А молодой радикалъ былъ популяренъ во всемъ графств. Никто не умлъ говорить рчь на ремесленныхъ митингахъ съ большей непринужденностью и съ большимъ краснорчіемъ. Притомъ онъ былъ природный джентльмэнъ, а это большая рекомендація для радикала. Такимъ образомъ молодой Уэстмакотъ, хотя не тратилъ такъ много денегъ какъ старикъ Грифенботомъ, былъ также популяренъ въ городк. На счетъ Грифенботома и Уэстмакота не могло быть никакого сомннія — еслибъ только городокъ послушалъ своихъ мудрецовъ и ограничился политическимъ опекунствомъ такихъ превосходныхъ представителей. Но сумасброды одержали верхъ надъ мудрецами и ршили, что быть борьб. Несчастный день былъ для Грифенботома, когда ему предложили выбрать для себя товарища. Онъ очень упалъ духомъ, когда получилъ слдующее письмо отъ своего повреннаго Триггера, въ которомъ его просили назначить себ товарища:

‘Я увренъ, что вы съ удовольствіемъ услышите, писалъ Триггеръ: что мы, консерваторы, надемся имть двухъ депутатовъ.’

Еслибъ Триггеръ слышалъ замчаніе, которое его кліентъ сдлалъ, читая это письмо, онъ подумалъ бы, что Грифенботомъ самый неблагодарный членъ парламента во всемъ свт. Чмъ не былъ обязанъ Грифенботомъ Персикроссу? Онъ былъ обязанъ ему своимъ положеніемъ въ свт, всми своими друзьями. Сыновья герцоговъ называли его ‘своимъ благороднымъ другомъ’ — разв онъ не былъ, обязанъ всмъ этимъ Персикроссу? Триггеръ и другіе друзья его были убждены, что они сдлали человка изъ Грифенботома. Грифенботомъ понималъ все это такъ хорошо, что, отвчая Триггеру, не включилъ въ свое письмо тхъ проклятій, которыя онъ произнесъ въ уединеніи своего кабинета. Онъ разумется написалъ, что предложитъ товарища, если онъ требуется, но не лучше ли Триггеру и другимъ друзьямъ его въ миломъ старомъ городк подумать, что именно въ настоящую минуту миролюбивый способъ дйствія боле согласовался бы съ интересами милаго стараго городка. Триггеръ отвтилъ ему очень скоро, и можетъ быть, немножко рзко. Либералы ршили имть двухъ депутатовъ, и слдовательно, миролюбивый способъ дйствія, невозможенъ. Грифенботомъ прискакалъ въ милый старый городокъ, все надясь — но не могъ сдлать ничего. Духъ битвы носился въ воздух и сумаброды персикросскіе жаждали крови. Грифенботомъ улыбнулся, общалъ, а про-себя думалъ, что для политиковъ на земл нтъ спокойствія. Онъ объявилъ о своемъ желаніи — или, лучше сказать, о желаніи городка — одному господину, члену одного извстнаго клуба въ Лондон, и господинъ этотъ на слдующій день отправился къ сэр-Томасу. Сэр-Томасъ всегда былъ вренъ ‘партіи’, такъ господинъ этотъ сказалъ. Вс сожалли о выход сэр-Томаса изъ парламента. Настоящій случай вернуться въ парламентъ былъ почти единственный, соображая, какъ легко это устроить. Большинство новыхъ избирателей было на сторан консерваторовъ. Но господинъ признался, что будетъ сильная борьба. Сэр-Томасъ, котораго очень торопили, попросилъ день на размышленіе.

— Съ чистыми ли руками намренъ мистеръ Грифенботомъ вести борьбу? спросилъ сэр-Томасъ.

Господинъ изъ клуба поспшилъ объявить, что все будетъ сдлано сообразно съ закономъ. Онъ не ручается за издержки, но полагаетъ, что он будутъ около трехсотъ — можетъ быть, четыреста — и непремнно ниже пятисотъ футовъ. Другая партія, безъ сомннія, будетъ подкупать. Она всегда подкупаетъ. Но сэр-Томасъ можетъ быть увренъ, что съ его стороны все будетъ прекрасно. Сэр-Томасъ наконецъ согласился създить въ Персикросъ и видться съ своими избирателями.

Онъ създилъ и значительно разочаровался. Триггеръ взялъ его за руку и представилъ тремъ-четыремъ жителямъ городка. Сэр-Томасъ въ своемъ первомъ свиданіи съ Триггеромъ объявилъ о своемъ предпочтеніи къ чистому образу дйствія.

— Да, да, да, да! сказалъ Триггеръ.— Но на вашемъ мст я ничего не говорилъ бы объ этомъ избирателямъ, сэр-Томасъ.

— То-есть на счетъ чего?

— На счетъ подкупа и тому подобнаго. Избиратели не любятъ, чтобы имъ говорили объ этомъ.

— А все-таки лучше объявить о своемъ намреніи, кротко сказалъ сэр-Томасъ.

Триггеръ закашлялся, покачалъ головою, засунулъ руки въ карманы панталонъ — и въ глубин сердца сталъ презирать сэр-Томаса.

Въ этотъ день сэр-Томаса возили видться съ четырьмя значительными жителями Персикросса — горчичнымъ фабрикантомъ, бумажнымъ фабрикантомъ и двумя сапожниками. Горчичный фабрикантъ очень дружелюбно предлагалъ свою поддержку. Онъ готовъ былъ сдлать все. Триггеръ зналъ его. Онъ отвчаетъ за своихъ фабричныхъ. Тогда сэр-Томасъ сказалъ, что онъ не желаетъ принужденія. Фабрикантъ весело засмялся.

— Мы знаемъ все, что слдуетъ сдлать, не правда ли, Триггеръ? Мы все устроимъ какъ слдуетъ, не правда ли, Триггеръ? И спрашивать-то нечего, не правда ли, Триггеръ?

— Слава Богу! не надо, сказалъ Триггеръ, который начиналъ сердиться.

Потомъ они отправились къ бумажному фабриканту. Бумажный фабрикантъ былъ очень вжливый господинъ, который, повидимому, очень былъ радъ пожать руку сэр-Томасу и энергически соглашался съ каждымъ его словомъ. Триггеръ сталъ нсколько поодаль отъ бумажнаго фабриканта, какъ только представленіе было сдлано — можетъ быть, не одобряя принциповъ бумажнаго фабриканта.

— Конечно нтъ, сэр-Томасъ, ни за что на свт, сэр-Томасъ. Я неповиненъ ни въ чемъ подобномъ, сэр-Томасъ, сказалъ бумажный фабрикантъ.

Сэр-Томасъ уврилъ бумажнаго фабриканта, что онъ радъ это слышать — и онъ былъ радъ.

Когда они отправились къ первому сапожнику, Триггеръ сообщилъ сэр-Томасу объ одномъ событіи въ карьер Спайвикомба, бумажнаго фабриканта.

— Онъ иметъ контрактъ на поставку бумаги для ‘Уальгэмширскаго Встника’, сэр-Томасъ — самаго обширнаго изданія въ этой сторон. Ему доставилъ это Грифенботомъ, и если какой-нибудь изъ его фабричныхъ не подастъ голоса по его желанію, онъ не продержитъ его и одного дня. Не думаю, чтобы у насъ въ Персикросс былъ другой человкъ такой настойчивый, какъ старикъ Спайвикомбъ.

Это была месть Триггера.

Первый сапожникъ говорилъ очень мало и почти не подалъ сэр-Томасу повода проповдывать свою доктрину о чистот.

— Я надюсь, что вы что-нибудь сдлаете для нашего ремесла, сэр-Томасъ, сказалъ первый сапожникъ.

Сэр-Томасъ объяснилъ, что онъ не видитъ теперь, какимъ образомъ можетъ сдлать что-нибудь особенное для сапожниковъ, а потомъ простился.

— Онъ добросовстенъ, сказалъ Триггеръ:— на него положиться можно. Онъ и своимъ рабочимъ скажетъ слово, только я не знаю, много ли выйдетъ изъ того. Это народъ буйный. Если имъ откажутъ отъ одного мста сегодня, завтра они поступятъ на другое. Сапожники независимые люди. Теперь мы отправимся съ старику Пайлю. Онъ главное лицо въ консервативной партіи. Послушайте, сэр-Томасъ — дайте ему говорить. Не говорите съ нимъ много. Съ старикомъ Пайлемъ совершенно безполезно говорить.

Сэр-Томасъ не сказалъ ничего, но ршилъ, что онъ будетъ говорить съ старикомъ Пайлемъ такъ же свободно, какъ и съ самимъ Триггеромъ.

— Э! сказалъ старикъ Пайль: — вы сэр-Томасъ Андерудъ, это вы? И вы хотите поступить въ парламентъ?

— Это вы и ваши сограждане хотите послать меня туда.

— Да — вотъ оно что. А если мы не захотимъ?

— Ну, тогда я не поступлю.

— Такъ — но здсь люди не такіе какъ въ другихъ мстахъ, сэр-Томасъ Андерудъ. Много выборовъ видалъ я здсь, сэр-Томасъ.

— Безъ всякаго сомннія, мистеръ Пайль.

— Больше дюжины — не такъ ли, мистеръ Пайль? сказалъ Триггеръ.

— И велись они лучше чмъ съ-тхъ-поръ, какъ вы вмшались, обратился Пайль къ Триггеру.— Здсь длалось это какъ слдовало. Теперь многое перемнилось, и перемнилось къ худшему. Все говорятъ о чистот — чистот — чистот, а люди между тмъ становятся жадне каждый день.

— Мы намрены дйствовать чисто на этихъ выборахъ, мистеръ Пайль, сказалъ сэр-Томасъ.

Пайль пристально посмотрлъ ему въ лицо.

— По-крайней-мр, я намренъ, мистеръ Пайль. Я могу поручиться за себя.

Пайль отвернулся, раскрылъ ротъ, приложилъ руку къ животу и сдлалъ гримасу, какъ-будто — какъ-будто былъ не совсмъ здоровъ. Это дйствительно и было. Мысль о чистот выбор въ Персикросс нагнала на него тошноту. Эту мысль онъ ненавидлъ отъ всего сердца. Онъ находилъ что-то ршительно низкое и неблагородное въ той мысли, что человкъ, намревающійся быть депутатомъ въ парламент, не заплатитъ за это какъ слдуетъ. Это могло годиться въ Манчстер и тому подобныхъ непріятныхъ мстахъ. Но чтобы кандидаты прізжали въ Персикроссъ и говорили о чистот, казалось ему гнуснымъ. Онъ ничего не выигрывалъ посредствомъ подкупа и до нкоторой степени самъ готовъ былъ заплатить деньги за подкупъ. Но чтобы посторонній прізжалъ въ Персикроссъ и хотлъ получить мсто, не заплативъ за него, это было для него такъ противно, что увреніе это, сдланное однимъ изъ кандидатовъ, нагнало на него тошноту.

— Мн кажется, вамъ лучше вернуться въ Лондонъ, сэр-Томасъ, сказалъ Пайль, какъ только оправился на столько, что могъ выразить свое мнніе.

— Вы хотите сказать, что мои мннія не годятся для этого городка?

— Не годятся, сэр-Томасъ. Не думаю, чтобы кто-нибудь другой сказалъ вамъ это, но я скажу. Для чего бдному человку терять дневное жалованье для того, чтобы сдлать васъ членомъ парламента? Что вы сдлали для нихъ?

Для этого довольно получаса, сказалъ сэр-Томасъ.

— Такъ вотъ какъ вы понимаете выборы! У насъ здсь не такъ идутъ дла. Въ тотъ день уже работой заниматься не станутъ.

Тутъ Триггеръ шепнулъ нсколько словъ Пайлю, Пайль повторилъ гримасу, сдланную имъ прежде, и повернулся, точно будто хотлъ уйти, хотя онъ былъ въ своей собственной гостиной. Но потомъ одумался и повернулся опять.

— Я всегда самъ подаю голосъ, сказалъ Пайль:— но теперь хлопотать не хочу. Тутъ многое мн не нравится, сэр-Томасъ. Прощайте, сэр-Томасъ. Это все хорошо для мистера Триггера, онъ знаетъ, гд взять масло для своего хлба.

— Очень непріятный старикъ, сказалъ сэр-Томасъ, когда они ушли, думая, что такъ какъ Триггеръ былъ глубоко оскорбленъ сапожникомъ, то вроятно согласился съ этимъ мнніемъ. Но Триггеръ зналъ ремесленника хорошо и привыкъ къ нему.

— Онъ лучше многихъ, сэр-Томасъ. Вотъ, напримръ, Спайсеръ, горчичный фабрикантъ. Говорятъ, за нимъ бгаетъ партія Уэстмакота и онъ пожалуй перейдетъ къ нимъ. Но старшаго Пайли вы подкупить не можете, если бы доставили ему практику всей королевской фамиліи.

Это было послднее посщеніе сэр-Томаса къ главнымъ консерваторамъ городка, — но когда они возвращались въ гостинницу, Триггеръ увидалъ, человка въ черномъ плать у отворенной двери и тотчасъ предложилъ сказать нсколько словъ мистеру Пабсби.

— Уэслинскій пасторъ, шепнулъ персикросскій вожакъ на ухо своему медвдю:— онъ во многомъ можетъ уговорить мужчинъ, а особенно женщинъ. Не могу сказать, что онъ сдлаетъ, за кого подастъ голосъ.

Тутъ онъ представилъ одного другому и объяснилъ причину присутствія сэр-Томаса въ городк. Пабсби былъ очень радъ познакомиться съ сэр-Томасомъ и просилъ къ себ обоихъ. Онъ дйствительно былъ радъ. Время часто скучно проходило для него, а теперь онъ могъ что-нибудь сдлать.

— Вы намъ поможете, мистеръ Пабсби? спросилъ Триггеръ.

Пабсби улыбнулся, потеръ руки, замолчалъ и наклонилъ голову на сторону.

— Я надюсь, сказалъ сэр-Томасъ:— если онъ одного образа мыслей съ нами, Иначе мн было бы жаль просить его.

Пабсби все не говорилъ ничего, но улыбался очень любезно и наклонилъ голову еще ниже.

— Онъ знаетъ, что мы на порядочной сторон, сказалъ Триггеръ.— Уэслинцы теперь почти то же, что англиканская церковь — въ томъ отношеніи, что они не грубіяны и не буяны.

Сэр-Томасъ, не зная Пабсби, боялся, что онъ обидился, но онъ не показывалъ признаковъ оскорбленія, продолжая потирать руки. Пабсби обдумывалъ свою рчь.

— Мы немножко торопимся, мистеръ Пабсби, сказалъ Триггеръ:— можетъ быть, вы подумаете объ этомъ.

Но Пабсби не имлъ намренія позволить имъ ускользнуть такимъ образомъ. Не каждый день бывалъ у него сэр-Томасъ или какой бы то ни было кандидатъ, или даже какой-нибудь мистеръ Триггеръ, въ этой маленькой гостиной. Дло въ томъ, что Триггеръ, вообще понимавшій, какъ поступать, сдлалъ ошибку. Сэр-Томасъ, который былъ готовъ уйти, увидлъ, что уйти тотчасъ невозможно.

— Сэр-Томасъ, началъ Пабсби, нжнымъ, маслянымъ голосомъ — голосомъ составленнымъ изъ претензій, вжливости и слюны: — если вы дадите мн три минуты на выраженіе моего мннія, я буду очень вамъ обязанъ.

— Непремнно, сказалъ сэр-Томасъ, сидя прямо на своемъ стул и держа шляпу, какъ будто ршился уйти тотчасъ, какъ только пройдутъ три минуты.

— Проповдникъ Евангелія въ этомъ город находится въ особенномъ положеніи, сэр-Томасъ, очень медленно началъ Пабсби: — изъ всхъ персикросскихъ пасторовъ мое положеніе самое особенное. Въ этомъ отношеніи я желалъ бы совершенно руководиться моими обязанностями, и еслибъ могъ видть, какъ долженъ поступить, я тотчасъ сказалъ бы это вамъ. Но, сэр-Томасъ, я обязанъ сообразоваться съ убжденіями моихъ прихожанъ.

— За которую сторону намрены вы подать голосъ? спросилъ Триггеръ.

Пабсби даже не повернулъ головы при этомъ вопрос.

— Человкъ частный, сэр-Томасъ, можетъ слдовать внушенію своего… своего… своего собственнаго сердца, можетъ быть.

Тутъ онъ остановился, ожидая поощренія. Но сэр-Томасъ по опыту зналъ, что отвчать такому оратору какъ Пабсби было все-равно, что заводить часы. Лучше позволить такимъ часамъ остановиться.

— Я долженъ соображать, чего пожелаютъ мои прихожане. Нкоторые горячо желаютъ реформъ, сэр-Томасъ, а другіе…

— Мы опоздаемъ къ позду, сказалъ Триггеръ, вскакивая и надвая шляпу.

— Я тоже этого боюсь, сказалъ сэр-Томасъ, вставая, но не надвая шляпы.

— Можетъ быть, вы сдлаете мн честь зайти ко мн, когда опять будете здсь въ Персикросс. Я съ величайшимъ удовольствіемъ поговорю съ вами, сэр-Томасъ, а потомъ, если я могу подать вамъ мою бдную помощь, то это доставитъ мн и мистриссъ Пабсби самое искреннее удовольствіе.

Мистриссъ Пабсби вошла въ комнату и была представлена, но Триггеръ не слъ и не снялъ шляпы. Онъ смло пошелъ къ двери, а сэр-Томасъ за нимъ, выслушивая краснорчіе Пабсби.

— Онъ непремнно подастъ одинъ голосъ за Грифенботома, сказалъ Триггеръ: — а другой за Уэстмакота. Я думалъ, что можетъ быть вашъ титулъ подйствуетъ на него, но кажется, онъ не подйствовалъ.

Все это общало мало и было вовсе не утшительно, а между тмъ прежде чмъ сэр-Томасъ легъ спать въ эту ночь, онъ ршился быть депутатомъ. Въ подобныхъ обстоятельствахъ человку очень трудно отказаться. Онъ чувствуетъ, что для него хлопотали, что отступленіе было бы трусостью и что прохаться попустому было бы лично непріятно для него. Потомъ также въ груди его возобновилось честолюбіе — честолюбіе, которое полгода тому назадъ онъ счелъ бы уничтоженнымъ навсегда — но которое побуждало его теперь такъ же сильно, какъ и прежде, выступить впередъ и сдлать что-нибудь. Такъ легко похать и посмотрть!— такъ трудно отступить, когда посмотришь! Онъ не нашелъ Персикроссъ особенно пріятнымъ для себя. Онъ чувствовалъ, что тутъ не въ своей стихіи, между людьми, которымъ онъ не сочувствовалъ, онъ чувствовалъ также, что сталъ неспособенъ къ этому, вслдствіе той жизни, которую онъ велъ послдніе года. Все-таки онъ ршился быть депутатомъ.

— Кто кандидатъ съ другой стороны? спросилъ онъ Триггера поздно вечеромъ, когда дло относительно его было ршено.

— Разумется, Уэстмакотъ, сказалъ Триггеръ:— и мн сказали, что радикалы здшніе подцпили человка по имени Могса.

— Могса? воскликнулъ сэр-Томасъ.

— Да — Могса. Онъ членъ рабочихъ союзовъ, предводитель реформистовъ и тому подобное. Я не буду удивляться, если его выберутъ. Говорятъ, у него есть деньги.

Глава XXI.
ПЕРСИКРОССКІЕ ЛИБЕРАЛЫ.

Да — Онтаріо Могсъ былъ испуганъ, обрадованъ, восхищенъ приглашеніемъ нкоторыхъ энергическихъ людей сдлаться депутатомъ радикальныхъ интересовъ Персикросса. Ему предложили это дня чрезъ два посл предложенія, сдланнаго сэр-Томасу, и сообщили, что нельзя терять ни одного часа. Предложеніе это было сдлано ему въ задней гостиной ‘Честерскаго Сыра’ и отвта ждали отъ него тотчасъ. Онъ стоялъ минутъ пять, приложивъ руку ко лбу, а потомъ сдлалъ тотъ особенный вопросъ, который всегда бываетъ первымъ въ подобныхъ случаяхъ, будутъ ли нужны деньги? Ну — да. Энергическіе персикроссцы думали, что это будетъ стоить чего-нибудь. Они принуждены были признаться, что Персикроссъ не принадлежалъ къ числу тхъ благоустроенныхъ мстечекъ, гд издержки по выборамъ падаютъ на гражданъ. Скоро сдлалось ясно, что предложеніе было сдлано Могсу не только потому, что онъ былъ радикалъ, но потому также, что у него предполагались деньги. Онтаріо нахмурился и выразилъ мнніе, что всякіе выборы ршительно должны быть свободны для всхъ кандидатовъ.

— Всмъ слдовало бы попасть на небеса, мистеръ Могсъ, сказалъ предводитель депутаціи:— однако попадаютъ не вс.

На это нечего было возражать. Онтаріо могъ только ударить себя по лбу и задуматься. Для него было ясно, что онъ не можетъ дать утвердительнаго отвта въ этотъ вечеръ и, слдовательно, съ нкоторымъ затрудненіемъ отвтъ былъ отложенъ до двухъ часовъ пополудни завтрашняго дня.

Какъ сверкала брилліантами та корона, которую теперь держали предъ его глазами, а между тмъ какъ она была недоступна, какъ отъ него далека! Быть членомъ парламента, говорить въ этомъ августйшемъ собраніи, вмсто того, чтобы тратить свое краснорчіе на грубыя души тхъ, кто бывалъ въ таверн ‘Честерскій Сиръ’, значило что-нибудь въ такихъ молодыхъ лтахъ — сдлаться чмъ-нибудь выше сапожника. Членъ парламента по закону былъ эсквайръ и, слдовательно, джентльмэнъ. Ральфъ Ньютонъ не былъ членъ парламента. Но врно, если Онтаріо сдлаетъ предложеніе Полли Нифитъ, будучи членомъ парламента, она не откажетъ ему. И къ чему можетъ это повести? Предъ глазами его носились виднія чудныхъ минутъ его будущей жизни, въ которыя онъ будетъ высказывать горячія мысли своей души, стремленія своего сердца, которыя будутъ слышны для всхъ. Какъ Кобденъ началъ свою карьеру? а Брайтъ? Не такимъ ли образомъ? Почему ему не сдлаться такимъ же великимъ — даже еще выше — выше, потому что въ ныншнее время простолюдинъ способне имть боле обширное вліяніе, чмъ въ прежнее время? А потому, когда шелъ по улицамъ, онъ сталъ придумывать рчи — такія рчи, какія онъ будетъ говорить въ парламент какъ депутатъ отъ Персикросса. Депутатъ отъ Персикросса! Въ этомъ звук было что-то восхитительное. Не будетъ ли этотъ звукъ пріятенъ для ушей Полли Нифитъ?

Но потомъ явилось размышленіе, какимъ же образомъ онъ сдлается депутатомъ отъ Персикросса, когда во всемъ онъ былъ подчиненъ своему отцу? Отецъ его ненавидлъ даже названіе таверны ‘Честерскій Сыръ’, и во всей своей жизни, во всхъ своихъ чувствахъ былъ діаметрально противоположенъ своему сыну. Онъ все-таки обратится къ отцу и будетъ просить помощи. И если въ такомъ случа отецъ подастъ ему камень, когда онъ будетъ просить хлба, онъ долженъ, будетъ разстаться съ отцомъ.

— Если онъ не въ состояніи будетъ видть, какая перспектива открывается его сыну, сказалъ себ Онтаріо:— тогда значитъ, онъ не въ состояніи видть ничего.

Однако онъ не былъ увренъ, увидитъ ли это его отецъ.

Къ его чрезвычайному удивленію, Могсъ старшій увидалъ. Долго Могсъ старшій не могъ ясно понять предложеніе, сдланное сыну, но когда наконецъ понялъ, онъ оцнилъ честь — а можетъ быть и выгоду — имть въ парламент члена своей фирмы. Въ политик Могсъ старшій смыслилъ очень мало. Въ длахъ, относящихся къ ремеслу, онъ былъ консерваторъ, потому что былъ хозяинъ. Онъ любилъ распоряжаться своими рабочими и платить пять шиллинговъ и три пенса вмсто пяти шиллинговъ и восьми пенсовъ за шитье сапоговъ. Онъ ненавидлъ таверну ‘Честерскій Сыръ’, потому что сынъ его ходилъ туда и распространялъ тамъ странныя и вредныя идеи. Но если ‘Честерскій Сыръ’ помститъ его сына въ парламентъ, Могсъ думалъ, что ‘Честерскій Сыръ’ очень хорошее мсто. Онъ согласился дать денегъ, если Онтаріо, сынъ его, будетъ представленъ кандидатомъ въ депутаты. Голова его до такой степени отуманилась этою славою, что ему не пришло въ голову спросить, какъ велики будутъ издержки.

— Во всемъ Лондон не найдешь отца, который готовъ бы сдлать боле для своего сына, чмъ я, если только я увижу въ этомъ пользу, сказалъ Могсъ старшій со слезами на глазахъ.

Могсъ младшій разсыпался въ изъявленіяхъ признательности, повиновенія, любви. О, Боже! какая золотая корона была теперь подъ рукою у него!

Все происходило между отцомъ и сыномъ рано утромъ въ Пастушьемъ Куст, куда сынъ отправился къ отцу посл ночи, проведенной въ лихорадк честолюбія. Они вмст отправились въ городъ на верху омнибуса и Онтаріо чувствовалъ, что онъ паритъ на небесахъ.

Онъ тоже отправился въ Персикроссъ дня чрезъ два посл сэр-Томаса Андеруда. И ему также пришлось разочароваться въ этотъ ранній періодъ борьбы. Люди, съ которыми ему пришлось видться, были не милліонеры и ремесленники на большую ногу, но молодые люди съ горячимъ политическимъ темпераментомъ. Одинъ былъ президентъ общества механиковъ, другой секретарь общества улучшенія быта рабочихъ, а третій предсдатель общества преобразованія. Они съ восторгомъ увидались съ нимъ и были очень вжливы, но онъ скоро увидалъ, что они гораздо боле желали учить его, чмъ принимать его политическіе уроки. Когда онъ началъ объяснять имъ свои воззрнія, онъ скоро увидалъ, что и они также имютъ свои воззрнія. Онъ долженъ былъ сдлаться ихъ представителемъ — то-есть излагать ихъ идеи. Его выбрали потому, что онъ могъ располагать деньгами. Разумется, говорить рчь долженъ былъ онъ, но ему хотли растолковать, что онъ долженъ сказать при этомъ случа.

— Я привыкъ говорить рчи, сказалъ Онтаріо Могсъ съ достоинствомъ.

Онъ имлъ удовольствіе говорить рчь и его приняли радушно. Но ему показалось, что рукоплескали больше, когда говорилъ секретарь общества улучшенія быта рабочихъ, а энтузіазмъ посл рчи предсдателя общества преобразованія былъ выше восторга возбужденнаго имъ. И онъ съ удивленіемъ увидалъ, что эти молодые люди говорили такъ же бгло, какъ и онъ. Онъ думалъ однако, что они не такъ глубоко вдумались въ этотъ предметъ, какъ онъ, но они говорили такъ хорошо, что имли бы даже успхъ въ ‘Честерскомъ Сыр’. Результатомъ всего этого было то, что чрезъ три дня — хотя онъ былъ кандидатомъ и, слдовательно, человкомъ важнымъ въ Персикросс — онъ не казался себ такъ великъ, какъ предъ отъздомъ изъ Лондона. Въ немъ возбудилось чувство, что онъ, нчто въ род кошачьей лапы, долженъ служить цли не своей, и приглашенъ потому, что нужны были деньги и человкъ настолько безразсудный, чтобы ршиться на борьбу, которую онъ легко могъ проиграть. Онъ не получилъ всей этой мзды личнаго восторга за свое краснорчіе, которую онъ ожидалъ.

А потомъ въ эти три дня возникъ другой вопросъ, который не мало затруднилъ его. Уэстомакотъ былъ въ Лондон и возникъ вопросъ, не слдуетъ ли Уэстмакоту присоединиться къ нимъ. Друзья Уэстмакота не соглашались съ этимъ, но предсдатель общества улучшенія быта рабочихъ и другіе предводители партій держали совщаніе и объявили, что если мистеръ Уэстмакогь гордится, то они будутъ дйствовать одни, они подадутъ голосъ за Могса, только за одного Могса. Или — какъ шептали — они войдутъ въ соглашеніе съ Грифенботомомъ и постараются выпроводить сэр-Томаса обратно въ Лондонъ. Но потомъ Уэстмакота уговорили и напечатали большія объявленія съ именами Уэстмакота и Могса. Оба либеральные кандидата должны были имть одного агента и дйствовать сообща. Все это было очень хорошо — именно то, чего желалъ Могсъ. Но все это устроили не посовтовавшись съ нимъ и хуже всего то, что когда онъ сошелся лицомъ къ лицу съ Уэстмакотомъ, онъ не съумлъ сказать слова. Онъ пытался и ему неудалось. Уэстмакотъ былъ членъ парламента и джентельмэнъ. Онтаріо не зналъ наврно не приходилъ ли онъ со счетомъ къ Уэстмакоту. Онъ обмолвился, назвавъ мистера Уэстмакота ‘сэръ’, и жаллъ, зачмъ не откусилъ себ языкъ. Онъ чувствовалъ, что онъ въ этомъ свиданіи ничтожное лицо и что предсдатели, секретари и президенты сожалли, зачмъ выбрали кандидатомъ Онтаріо Могса. Бывали минуты до отъзда его изъ Персикросса, когда онъ почти готовъ былъ отказаться.

Но онъ ухалъ кандидатомъ и его уврили, пожимая ему руку на платформ, что онъ непремнно будетъ выбранъ. Надо упомянуть еще объ одномъ небольшомъ обстоятельств. Повренный избирателей выпросилъ у него нсколько сотъ фунтовъ на издержки и вслдствіе щедрости своего отца онъ былъ въ состояніи ихъ дать.

— Теперь у насъ все пойдетъ какъ по маслу, сказалъ повренный, кладя чекъ въ карманъ.

До этой минуты въ душ повреннаго могли быть сомннія.

Возвращаясь въ Лондонъ, Онтаріо сознался, что ему неудалось сдлать то впечатлніе въ Персикросс, которое шло къ будущему депутату, но онъ мужественно ршился поступать лучше впередъ. Онъ будетъ говорить такимъ образомъ, что персикроссцы будутъ слушать и восхищаться. Онъ думалъ, что съуметъ говорить лучше Уэстмакота — влагать боле смысла въ свою рчь. И что ни случилось бы съ нимъ, онъ будетъ высоко держать голову. Почему онъ хуже Уэстмакота? Нуженъ человкъ, а не вншность. Онъ не помнилъ, чтобы въ парламент былъ депутатомъ сапожникъ. Но въ парламент скоро будетъ сапожникъ — и такимъ образомъ онъ собрался съ мужествомъ.

Дорогою въ Персикроссъ онъ намревался немедленно но возвращеніи въ Лондонъ похать въ Гендонъ и воспользоваться своимъ званіемъ кандидата, но возвратившись, онъ ршился ждать конца выборовъ. Онъ подетъ къ Полли со всмъ почетомъ.

Глава XXII.
РШЕНІЕ РАЛЬФА НЬЮТОНА.

Онтаріо Могсъ былъ въ Персикросс, когда Ральфъ Ньютонъ сдлалъ формальное предложеніе Полли Нифитъ. Сдлавъ предложеніе, Ральфъ вернулся въ Лондонъ съ смшанными чувствами. Иногда его тснило убжденіе, что онъ долженъ сдлать это предложеніе, хотя оно ему не по душ, и въ такія минуты онъ непремнно напоминалъ себ, что онъ сдлается несчастнымъ на всю жизнь, потому что имлъ слабость принять денежную помощь отъ отца Полли. Теперь онъ сдлалъ предложеніе, оно не было принято и онъ былъ свободенъ. Онъ видлъ возможность выпутаться изъ этого затрудненія безъ стыда. Но затрудненіе это сдлалось гораздо мене въ его глазахъ, когда оно было предодолно — какъ это всегда бываетъ со всми затрудненіями, а другое затрудненіе, которое устранилось бы, еслибъ Полли приняла его предложеніе, опять сдлалось очень велико. Когда онъ вспоминалъ супружеское затрудненіе, онъ котораго онъ избавился, вспоминалъ Полли, стоявшую предъ нимъ, пригожую, здоровую, честную и вмст столь женственную, онъ почти думалъ, что этому затрудненію онъ могъ бы покориться безъ ропота. Но предложенія Полли отложить свадьбу на годъ, чтобы они могли лучше узнать другъ друга, онъ принять не могъ. Ему оставалось только три дня, чтобы дать отвтъ дяд, и до этого времени ему оставалось два выбора — продать свое наслдство и независимость, или Полли и будущее обладаніе Ньютонскимъ помстьемъ. Онъ думалъ, что ему стоитъ только выбрать. Ему въ голову не приходило, что Полли сдлаетъ какое-нибудь возраженіе. Онъ не чувствовалъ ни опасенія, ни надежды въ этомъ отношеніи.

На слдующее утро онъ думалъ, что ему надо сходить въ лавку въ Кондуитской улиц, чувствуя, что онъ можетъ встртиться съ Нифитомъ безъ всякихъ упрековъ совфсти, когда Нифитъ пришелъ къ нему. Конечно, это было гораздо лучше. Легче было говорить о своихъ длахъ, сидя спокойно на своемъ кресл, чмъ разсуждать между разными спортсмэнскими принадлежностями, украшавшими заднюю комнату въ лавк Нифита, гд безпрестанно прерывали бы кліенты и, можетъ быть, подслушивали мистеръ Уэдль и герр-Баууа. Нифитъ, сидя на кончик дивана въ комфортэбельной комнат Ральфа и вытаращивъ на него глаза изъ всей мочи, конечно, въ нкоторой степени былъ низокъ — но не такъ низокъ, какъ въ своей собственной лавк въ Кондуитской улиц.

— Я только кто хотлъ идти къ вамъ, сказалъ Ральфъ, привтствуя бандажиста.

— Ну — да, но я думалъ, кто я застану васъ дома, капитанъ. У моихъ такія длинныя уши! Этотъ нмецъ, увряющій, что онъ понимаетъ по-англійски только нсколько словъ, слышитъ все сквозь каменную стну. Полли сказала мн, что вы были у нея.

— Да, мистеръ Нифитъ.

— О! она отъ меня ничего не скроетъ. Она такая откровенная и прямая.

— И я это замтилъ.

— Послушайте, капитанъ. Я скажу о ней одно слово. Не бросайте ее.

Ральфу было хорошо извстно, что онъ долженъ объяснить человку, который хотлъ сдлаться его тестемъ, настоящее положеніе своихъ длъ, но онъ не зналъ, какъ начать свое объясненіе.

— Она вовсе не противъ васъ, продолжалъ Нифитъ: — она призналась мн въ этомъ, когда я сталъ ее пытать. Я сильно ее пыталъ. ‘— Чего вы хотите, миссъ, сказалъ я.— Хотите вы имть мужа или остаться въ старыхъ двахъ?’ Он не любятъ слова ‘старая два’, ни одна молодая двушка не любитъ.

— Полли никогда не будетъ старой двой, сказалъ Ральфъ.

— Она призналась, что этого не хочетъ.— ‘Современемъ выберу кого-нибудь’, сказала она. Господи! какая она была хорошенькая, когда говорила это, смялась и плакала, улыбалась и дулась! Она вдь очень не дурна, капитанъ?

— Это правда?

— Не бросайте ее. Вотъ мои слова.

‘— Ты хочешь выйти за этого безобразнаго canoatника, сказалъ я.

‘— Онъ не безобразный, отвтила она.

‘— Хочешь за него выйти, миссъ? сказалъ я.

‘— Нтъ, не хочу, отвтила она.

‘— Ну такъ какъ же? сказалъ я.

‘— Но я его знаю, сказала Полли: — а мистера Ньютона не знаю совсмъ!,’ Вотъ ея собственныя слова, капитанъ. Не бросайте ее, капитанъ. Вотъ что я вамъ скажу: подемте въ Маргэтъ вмст на недлю.

Вотъ каковъ былъ планъ дйствія Нифита. Тогда Ральфъ всталъ съ кресла и началъ свои объясненія. Онъ не можетъ хать въ Маргэтъ, какъ ни было бы для него пріятно посидть на берегу съ Полли. Онъ находился въ такомъ положеніи, что долженъ сейчасъ ршить продажу своего ньютонскаго наслдства. Нифитъ засунулъ руки въ карманы и сидлъ совершенно молча, слушая объясненія своего молодого пріятеля. Еслибъ Полли могла тотчасъ принять его предложеніе, продолжалъ объяснять Ральфъ, все устроилось бы какъ слдуетъ, но такъ какъ она не приняла, онъ долженъ согласиться на предложеніе дяди. У него не было другого способа выпутаться изъ затруднительныхъ обстоятельствъ.

— Я не могъ бы взглянуть вамъ въ лицо, мистеръ Нифитъ, еслибъ не былъ готовъ возвратить вамъ ваши деньги, прибавилъ онъ.

— Чортъ побери! возразилъ Нифитъ, а потомъ опять сталъ слушать.

Ральфъ продолжалъ: Онъ не могъ долго жить въ своемъ настоящемъ положеніи. Срокъ его векселю Горсболу въ пятьсотъ фунтовъ приближался. У него буквально не было и двадцати фунтовъ. Дядя откажется отъ своего предложенія, если онъ не дастъ отвтъ послзавтра. Никто другой не дастъ половины. Это надо сдлать, а потомъ — потомъ ему нечего будетъ предлагать Полли.

— Это вздоръ, сказалъ Нифитъ, не спуская глазъ съ лица Ральфа.

Ральфъ отвчалъ, что это факты.

— Неужели вы согласитесь позволить имъ отнять у васъ имніе? съ ужасомъ сказалъ бандажистъ.

Ральфъ поднялъ руки и брови. Да — онъ намренъ былъ это сдлать.

— Ничего подобнаго не будетъ, сказалъ бандажистъ.— Какъ, семь тысячъ годового дохода! И все въ земл? Это должно принадлежать вамъ.

Онъ замолчалъ, а Ральфъ кивнулъ головой.

— Вамъ надо жениться и имть сына. Господи помилуй! Плюньте на нихъ, когда они вамъ предлагаютъ продать. Что ежели съ старикомъ-то сдлается ударъ завтра, какъ вы будете чувствовать себя? Захотите перерзать себ горло, не такъ ли, капитанъ?

— Но дядя мой долговченъ.

— Разв онъ застраховалъ себя отъ смерти?

Ральфа удивило остроуміе и краснорчіе ремесленника.

— Я скоре просилъ бы милостыни, занималъ, умиралъ съ голода, умеръ прежде, чмъ продалъ бы, капитанъ.

Въ краснорчіи бандажиста была и сатира.

— Нтъ — вы должны ршиться ждать.

— Я не вижу, какимъ образомъ, сказалъ Ральфъ.

— У васъ есть что-нибудь, капитанъ — что-нибудь свое?

— Именно столько, чтобы заплатить долги, если все продастся и купить веревку, чтобы повситься.

— Я заплачу ваши долги, капитанъ.

— Я не могу объ этомъ слышать, мистеръ Нифитъ.

— Это вздоръ. Слушайте. А сколько еще вамъ нужно на ваше содержаніе? Вы получите все. Вы честно поступили съ Полли вчера и теперь у васъ честныя намренія.

Ральфъ задрожалъ, но не опровергалъ словъ Нифита и того, что въ нихъ подразумвалось.

— Я сведу васъ съ Полли, и говорю вамъ, что она согласится.

Ральфъ покачалъ головой.

— Во всякомъ случа вы получите деньги. Мы сдлаемъ бумагу, и если бракъ не состоится, вы воротите мн деньги и заплатите пять процентовъ, когда старикъ умретъ.

— Но я могу умереть прежде.

— Застрахуйте вашу жизнь, капитанъ. Я почти готовъ лишиться всего, чмъ пропустить подобный случай. Семь тысячъ годового дохода, и въ земл! Когда знаешь, какъ трудно это пріобрсти, думать о продаж!

Ральфъ не далъ положительнаго общанія, но когда Нифитъ оставилъ его, было безмолвное условіе — такъ по-крайней-мр думалъ бандажистъ — что ‘капитанъ’ тотчасъ прекратитъ вс переговоры съ дядей. А между тмъ Ральфъ не былъ въ этомъ увренъ. Бандажистъ былъ великодушенъ — очень великодушенъ — и очень доврчивъ, но Ральфъ ненавидлъ великодушіе и довріе этого человка. Бандажистъ такое пріобрлъ надъ нимъ вліяніе, что онъ какъ-будто лишился всякой способности думать и дйствовать самъ. А какой это былъ человкъ съ своими вытаращенными, круглыми глазами, тяжелымъ лицомъ, грязными руками и безобразной плшивой головой! Есть плшивость красивая и благородная, и плшивость особенно низкая и непріятная. Плшивость Нифита принадлежала къ послднему разряду. Могсъ старшій, сдой и не плшивый, былъ не дуренъ собой — издали. Лицо его при подробномъ разсматриваніи было жалко и жадно, но общее выраженіе не впутало презрнія. Могсъ могъ быть банкиромъ, коммисаріатскимъ чиновникомъ или писаремъ въ казначейств. Но ничего подобнаго не было у Нифита. Надо было объяснять, что это почтенный ремесленникъ въ Кондуитской улиц, для того, чтобы его не приняли за продавца картофеля, а между-тмъ онъ взялъ на себя распоряженіе длами Ральфа Ньютона!

Ральфъ былъ очень несчастливъ и въ такомъ расположеніи духа отправился къ сэр-Томасу. Было около четырехъ часовъ и въ это время сэр-Томасъ былъ почти всегда дома. Но Стемъ съ большимъ затрудненіемъ усплъ уврить Ральфа, что сэр-Томаса дома нтъ. Стемъ въ это время былъ очень встревоженъ страшнымъ намреніемъ сэр-Томаса опятъ вступить въ свтъ, занять мсто въ парламент и снова стать на путь труда и повышеній.

Стемъ осуждалъ это намреніе — но тмъ не мене гордился имъ. Что если его господинъ сдлается — сдлается чмъ-нибудь великимъ и знаменитымъ? Стемъ часто молча стоналъ, стоналъ безсознательно, что его господинъ ничто. Онъ любилъ своего господина — любилъ боле всхъ въ цломъ свт — и сочувствовалъ ему вполн. Все-таки онъ осуждалъ это намреніе.

— Много есть такихъ, сэр-Томасъ, которые только желаютъ выколоть кому-нибудь глаза.

— Конечно, конечно, Стемъ, сказалъ сэр-Томасъ.

— То-то и есть, сэр-Томасъ.

— А я все-таки поду и посмотрю, Стемъ.

Итакъ было ршено. Стемъ, всегда ненавидвшій Ральфа Ньютона и теперь считавшій время своего господина драгоцнне прежняго, едва отвчалъ на вс вопросы Ральфа. Можетъ быть, баринъ его въ Фльгэм — вроятно тамъ.

— Гд бы то ни было, а его здсь нтъ, отвчалъ Стемъ, качая головой и намреваясь захлопнуть дверь.

Ральфъ убдился, потомъ пообдалъ въ своемъ клуб, а тамъ отправился въ Фльгэмъ. Онъ ничего не слыхалъ ни отъ Стема, ни отъ другихъ о кандидатств.

Сэр-Томаса не было въ Фльгэм и дочери его не знали, гд онъ. Но важное извстіе было скоро сообщено. Папа будетъ депутатомъ отъ Персикросса.

— Мы такъ рады! сказала Мэри Боннеръ, приходя въ восторгъ.— Мы гуляемъ по саду и цлый день говоримъ рчи избирателямъ. О Боже! какъ бы я желала, чтобы мы могли сдлать что-нибудь!

— Нельзя сказать рады, замтила Клариса: — ну если онъ не получитъ этого мста?

— И попытаться хорошо, сказала Пэшенсъ: — это именно нужно для папа!

— Я буду такъ гордиться, когда дядюшка опять поступитъ въ парламентъ, сказала Мэри Боннеръ.— Женская гордость всегда умстна, но все-таки это гордость.

Ральфъ былъ удивленъ — такъ удивленъ, что на нсколько минутъ его собственныя дла вышли у него изъ головы. Онъ тоже думалъ, что сэр-Томасъ никогда боле не поступитъ въ свтъ — если только не напишетъ той книги, о которой онъ такъ часто слышалъ, хотя не зналъ ни ея названія, ни сюжета. Ему сказали, что сэр-Томасъ здилъ въ Персикроссъ, но теперь кажется не тамъ.

— Разумется, онъ въ своей квартир, сказала Клариса: — старикъ Стемъ такъ уметъ лгать.

Однако, можно было сознаться, что имя на рукахъ такое важное дло, сэр-Томасъ очень могъ находиться и въ другихъ мстахъ. Нельзя было ожидать, чтобы кандидатъ въ депутаты сидлъ дома. Даже Пэшенсъ не пожалла объ его отсутствіи.

Прежде чмъ Ральфъ вернулся въ Лондонъ, онъ оставался съ Мэри наедин нсколько минутъ.

— Мистеръ Ньютонъ, сказала она: — зачмъ вы не поступаете въ парламентъ?

— У меня нтъ средствъ.

— У васъ есть большія надежды. Я думаю, что вы именно такой человкъ, которому слдовало бы сдлать цлью своей жизни поступленіе въ парламентъ.

Ральфъ началъ спрашивать себя, что составляло цль его жизни.

— Говорятъ, что когда человкъ хочетъ быть полезенъ, то онъ долженъ начать въ молодости.

— Тотъ, у кого нтъ денегъ, не долженъ поступать въ парламентъ, сказалъ Ральфъ.

— Это значитъ, я полагаю, что туда не должны поступать люди, которымъ нужно время для того, чтобы заработыватъ себ хлбъ. Но вамъ этого не нужно. Будь я на вашемъ мст, я старалась бы длать что-нибудь. Парламентъ сдланъ для людей, имющихъ такое помстье, какое будете имть вы.

— Когда получу его, я подумаю о парламент, миссъ Боннеръ.

— Можетъ быть, тогда будетъ поздно.

Онъ готовъ былъ разсердиться на вмшательство Мэри Боннеръ и вмст съ тмъ она ему еще боле понравилась за это. Возможно ли, чтобы она интересовалась его длами?

‘Насколько было бы лучше научиться чему-нибудь, думалъ онъ: ‘сдлать себя годнымъ для какого-нибудь высокаго труда и имть возможность выбрать женою такую женщину!’

И все это было принесено въ жертву лошадямъ въ Мунбим и обдамъ съ капитаномъ Фуксомъ и поручикомъ Коксомъ! Время отъ времени къ нему приходило сознаніе, что заниматься лошадьми не могло составлять цль жизни человка. Но, увы! все-таки лошади въ Мунбим вмсто двухъ превратились въ четыре, а потомъ въ шесть, а теперь онъ далъ слово жениться на Полли Нифитъ — если только могъ уговорить Полли Нифитъ выйти за него. Теперь для него было слишкомъ поздно думать о парламент и о Мэри Боннеръ.

Прежде чмъ онъ ухалъ, Клэри шепнула ему нсколько словъ, родственныхъ словъ, на которыя обстоятельства давали ей право.

— Насчетъ наслдства все ршено, Ральфъ?

Она также слышала, что вопросъ зашелъ о продаж.

— Не совсмъ, Клэри.

— Вы не продадите?

— Не думаю.

— О, не продавайте — пожалуйста не продавайте! Все будетъ лучше этого. Ждите.

Она думала только о Ральф и его интересахъ, но не могла забыть урока, которому училась каждый день.

— Если могу, не продамъ.

— Папа вамъ поможетъ. На вашемъ мст меня разорвали бы въ куски, прежде чмъ я ршилась бы разстаться съ моимъ наслдствомъ — и какимъ наслдствомъ!

Ей когда-то приходило въ голову, что Ральфъ можетъ быть чувствуетъ, что посл того, что произошло между ними на лугу, онъ обязанъ не ждать, а устроить свои дла такъ, чтобы имть возможность тотчасъ отправиться къ ея отцу и сказать: ‘Хотя я никогда не буду Ньютономъ Ньютонскимъ, я все-таки имю средства содержать вашу дочь.’ Ахъ! еслибъ онъ только былъ откровененъ съ нею и разсказалъ ей все, онъ скоро узналъ бы, какъ безполезно было длать жертву для нея.

Онъ пожалъ ей руку узжая и сказалъ утшительное слово:

— Клэри, наврно не могу сказать, но не думаю, чтобы я продалъ.

— Какъ я рада! сказала она.— О, Ральфъ! никогда, никогда, никогда не продавайте вашего имнія!

Она покраснла, подумавъ о томъ, что она сказала. Неужели онъ думаетъ, что она говоритъ для себя, что она ожидаетъ современемъ сдлаться владтельницей Ньютонскаго Пріората? Ахъ, нтъ! Ральфъ никогда не перетолкуетъ ея мысли такимъ неблагороднымъ образомъ.

Насталъ день и сдлалось ршительно необходимо дать отвтъ. Нифитъ приходилъ побуждать Ральфа опять и сидлъ на диван безцеремонне чмъ прежде. Онъ принесъ съ собой книгу съ чеками и довольно чванно положилъ ее на столъ. Онъ принесъ хорошее извстіе отъ Полли. ‘Если мистеръ Ньютонъ прідетъ въ Маргэтъ, она будетъ очень рада’. Такимъ образомъ передалъ это Нифитъ, но читатель вроятно догадается, что Полли выразилась не такими словами. Ральфъ разсердился и съ гнвомъ покачалъ головою.

— Какъ же, капитанъ? спросилъ Нифитъ.

— Я дамъ дяд знать, что намренъ оставить за собой наслдство, сказалъ Ральфъ съ такимъ достоинствомъ, какое только умлъ принять. Бандажистъ вскочилъ и заплъ — заплъ какъ птухъ. Онъ этому искусству научился въ молодости.

— Вотъ молодецъ! сказалъ онъ, хлопнувъ Ральфа но плечу.— Теперь скажите мн сколько, продолжалъ онъ, раскрывая книгу съ чеками.

Но Ральфъ отказался взять деньги въ настоящую минуту, стараясь напугать бандажиста строгостью своего обращенія. Нифитъ сложилъ книгу съ чеками, но не испугался.

— Приходите ко мн, когда вамъ понадобится, и вы получите, капитанъ. Не позволяйте этому молодчику съ лошадьми надлать вамъ непріятностей. Скажите ему, что онъ можетъ получить, когда хочетъ. И онъ получитъ — чортъ меня побери, если онъ не получитъ! А теперь, капитанъ, когда вы прідете повидаться съ Полли?

Ральфъ не далъ на это опредленнаго отвта — по причин длъ, но былъ принужденъ наконецъ поручить передать свою любовь миссъ Нифитъ.

— Этотъ человкъ вгонитъ меня наконецъ въ домъ умалишенныхъ, сказалъ онъ себ, бросаясь на кресло, когда Нифитъ ушелъ.

Однако онъ написалъ къ повренному своего дяди Кэрли слдующее письмо:

20 сентября 186—.

‘Милостивый государь,

‘Посл зрлыхъ размышленіи я ршился отказаться отъ предложеній моего дяди относительно Ньютонскаго помстья.

‘Преданный вамъ

‘РАЛЬФЪ НЬЮТОНЪ’.

Ричарду Кэри, эсквайру’.

Письмо было очень короткое, но Ральфу казалось, что въ немъ заключалось все нужное. Конечно, онъ могъ выразить сожалніе, что было такъ много хлопотъ — но хлопоты предпринимались не для него и онъ не былъ обязанъ лишать себя наслдства оттого, что дядя его хлопоталъ.

Когда письмо было отдано сквайру въ кабинет Кэри, сквайръ чуть не сошелъ съ ума отъ бшенства. Не смотря на все, что говорилъ ему сынъ, вопреки предостереженіямъ своего повреннаго, не смотря на увренность своего племянника Грегори, онъ былъ убжденъ, что дло сдлается. Молодой человкъ былъ безъ денегъ и долженъ былъ продать, а онъ не могъ продать никому на такихъ выгодныхъ условіяхъ. А теперь молодой человкъ написалъ такое письмо, какъ будто не соглашается продать лошадь.

— Это какое-нибудь притворство, какая-нибудь ложь, сказалъ сквайръ.— Какой-нибудь низкій приказный вбилъ ему въ голову, что онъ можетъ получить больше отъ меня.

— Это можетъ быть, сказалъ Кэри:— но больше ничего нельзя сдлать.

Когда сквайръ послдній разъ былъ въ Лондон, онъ положительно уврялъ, что не прибавитъ больше ничего.

— Но у него нтъ денегъ, сказалъ сквайръ.

— Ему достанутъ денегъ, сказалъ повренный.

— И такимъ образомъ имніе будутъ продавать съ молотка, а я ничмъ не могу этого остановить!

Кэри не говорилъ своему кліенту, что джентльмэнъ не иметъ права жаловаться на то, что не иметъ права распоряжаться имніемъ, не принадлежащимъ ему, но такое направленіе приняли его мысли. Сквайръ ходилъ по комнат въ ярости.

— Сколько еще нужно? сказалъ онъ наконецъ.

Для него было бы ужасно горько уступить, увеличить цну, но все было лучше неудачи.

— На вашемъ мст я не прибавилъ бы ничего — теперь, сказалъ Кэри.

Сквайръ все ходилъ но комнат. Если онъ займетъ деньги подъ залогъ имнія, мы объ этомъ услышимъ, мы всегда будемъ имть возможность перекупить то, что онъ продастъ. Благоразумне будетъ ждать.

— Не устроятъ ли все тотчасъ пять тысячъ? сказалъ сквайръ.

— Я не предложилъ бы, сказалъ Кэри.

— Ахъ!— вы не понимаете. Вы не чувствуете, что мн нужно. Что сказали бы вы человку, который веллъ бы вамъ ждать, когда рука ваша горитъ?

— Но вы владлецъ этого имнія, мистеръ Ньютонъ.

— Нтъ, не владлецъ, а только жилецъ. Я не могу сдлать ничего, я не могу даже выстроить фермы для арендатора.

— Конечно вы можете, мистеръ Грегори.

— Какъ!— для него! Вы думаете, что это было бы мн пріятно? Зарывать мои деньги въ землю какъ смена для того, чтобы онъ пожалъ плоды! Я не на столько христіанинъ, мистеръ Кэри, чтобы восхищаться этимъ. Я вотъ что скажу вамъ, мистеръ Кэри. Мсто это для меня адъ, пока я не буду въ состояніи назвать его моимъ собственнымъ.

Наконецъ онъ оставилъ своего повреннаго и воротился въ Ньютонскій Пріоратъ, оставивъ инструкціи, чтобы повренные опять начали переговоры и надбавляли до пяти тысячъ постепенно.

Глава XXIII.
Я БУДУ ЛИЦЕМРИТЬ, ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ.

Едвали былъ кто несчастне сквайра, когда онъ халъ домой. Онъ предавался надежд до такой степени, что уврилъ себя, будто вернется въ Ньютонскій Пріорать полнымъ собственникомъ, а не жильцомъ, какъ онъ называлъ себя, говоря съ своимъ повреннымъ, но имя возможность считать всякое дерево своимъ, срубить каждый дубъ, хотя, какъ онъ зналъ очень хорошо, что онъ скоре пролилъ бы кровь изъ своихъ жилъ, чмъ срубилъ хоть одинъ. Но онъ сохранитъ дубы, потому что они составляютъ его собственность и потому что онъ можетъ оставить ихъ своему сыну. Его сынъ срубитъ ихъ, если захочетъ. Потомъ съ какимъ удовольствіемъ поправитъ онъ каждый домъ въ имніи, когда знаетъ, что положенные имъ камни не сдлаются собственностью его врага! Онъ никогда не тронетъ всего своего дохода. Имніе, находилось у него въ рукахъ пятнадцать лтъ и онъ уже накопилъ значительную сумму денегъ — сумму, которая позволила бы ему купить все наслдство у племянника, не продавая ни одной десятины — еслибъ оказалось достаточно цны, уже назначенной. Онъ ршилъ продать что-нибудь, зная, что онъ не можетъ такъ дйствовать, какъ хотлъ бы, если его руки останутся пусты. Онъ все ршилъ въ ум — какъ Ральфъ, его Ральфъ, долженъ жениться и имть отдльный доходъ. Нечего было сомнваться въ женитьб Ральфа, когда сдлается извстно, что его Ральфъ будетъ наслдникомъ ньютонскимъ. Его незаконное происхожденіе не будетъ тогда значить ничего. Мысли его были полны всмъ этимъ, когда онъ пріхалъ въ Лондонъ. Все было ршено. Онъ ршился оставить безъ вниманія эти предостереженія, которыя его сынъ, племянникъ и повренный каркали ему въ уши. Законный наслдникъ былъ раззорившійся мотъ, которому не оставалось другого выбора, какъ взять деньги, другого честолюбія и никакого занятія, какъ тратить деньги. Темпераментъ сквайра Ньютона былъ такой горячій, что когда сквайръ вошелъ въ контору Кэри, онъ почти не сомнвался въ успх. Теперь все перевернулось вверхъ дномъ и отъ торжества онъ перешелъ къ отчаянію, по милости нсколькихъ строкъ этого презрннаго мота.

— Я думаю, онъ съ удовольствіемъ промоталъ бы все имніе только для того, чтобы сдлать мн на зло, сказалъ сквайръ своему сыну, какъ только пріхалъ домой — вроятно, забывъ свою прежнюю мысль, что его племянникъ ршился съ настойчивостью терпливаго, дальновиднаго жида вырвать у него послдній возможный шиллингъ.

Ральфъ, не наслдникъ, былъ по природ такъ справедливъ, что не могъ перенести обвиненія, которое считалъ несправедливымъ, не опровергнувъ его. Сквайръ назвалъ наслдника за одинъ разъ негоднымъ мотомъ и коварнымъ хитрецомъ, имвшимъ намреніе раззорить имніе, и ладнымъ жидомъ.

— Я нахожу, что вы къ нему жестоки, сказалъ сынъ отцу.

— Разумется, ты это думаешь, или по-крайней-мр говоришь, сказалъ сквайръ.— Послушать тебя, такъ подумаешь, что я думаю только о себ.

— Я знаю, о чемъ вы думаете, медленно сказалъ Ральфъ:— и знаю, какъ много я вамъ обязанъ.

— Я иногда думаю, что ты долженъ проклинать меня, сказалъ сквайръ.

Посл этого, въ ту минуту, когда такія слова раздавались въ его ушахъ, Ральфъ счелъ невозможнымъ возражать отцу. Онъ могъ только взять его за руку и шепнуть нсколько нжныхъ словъ. Онъ будетъ счастливъ, если только увидитъ счастливымъ своего отца.

— Я не могу быть счастливъ, пока не поставлю тебя въ такое положеніе, которое ты долженъ былъ занимать, сказалъ сквайръ.

‘Боги справедливы и наши пріятные пороки длаются орудіями нашего бичеванія.’

Ему казалось очень тяжело, что несмотря на свое богатство, онъ не можетъ освободить себя отъ бичеванья.

На слдующее утро онъ мене былъ бранчивъ и не такъ безразсуденъ, но все стремился къ одной цли. Посл завтрака онъ повелъ сына въ свою комнату — ту комнату, въ которой исполнялъ должность судьи и сводилъ счеты — и серьезно сталъ разсуждать объ этомъ дл. Что слдуетъ теперь длать?

— Ты вдь не хочешь сказать, что не желаешь, чтобъ я купилъ? сказалъ сквайръ.

Нтъ, Ральфъ этого не говорилъ. Если купить можно несли деньги есть, то разумется купить слдуетъ.

— Деньги есть, сказалъ сквайръ:— мы можемъ набрать такъ или иначе. Что за бда, если мы продадимъ Браунригсъ? Что за бда, если мы продадимъ и Браунригсъ и Туинингъ?

Ральфъ совершенно съ этимъ согласился. Относительно покупки и продажи онъ согласился бы на все, что могло быть пріятно его отцу.

— Я не стану говорить ни слова противъ этого человка, если ты такъ его любишь, продолжалъ сквайръ.

Ральфъ, хотя отецъ его замолчалъ, не отвчалъ на этотъ сарказмъ.

— Но ты долженъ согласиться, что онъ имлъ причину написать такое письмо.

— Да разумется, онъ имлъ причину, сказалъ Ральфъ.

— Ну — мы скажемъ, что онъ желаетъ оставить за собою это помстье.

— Это весьма естественно.

— Совсмъ нтъ. Всякій желаетъ оставить за собою то, что онъ получилъ, и получить такъ много, какъ можетъ. Это естественно. Но человкъ не можетъ и сть свой кэкъ, и сохранить его въ цлости. Онъ узналъ это медленно, конечно, но все-таки узналъ. Онъ не отправился бы къ сэр-Томасу Андеруду съ просьбою помочь ему, еслибъ не зналъ. Помни, Ральфъ, не я первый обратился къ нему, онъ обратился ко мн. Ты всегда это забываешь. Что могло значить письмо сэр-Томаса ко мн, такое жалобное, съ просьбою сдлать для него что-нибудь — а между тмъ онъ, когда сдлался совершеннолтнимъ, имлъ что-то около восьмисотъ фунтовъ годового дохода.

— Разумется, онъ велъ себя неблагоразумно.

— Онъ не можетъ сть своей кэкъ и сохранить его въ цлости. Онъ хочетъ състь, а я хочу сохранить въ цлости. Я увренъ, что это устроить можно. Врно ты намренъ похать повидаться съ нимъ.

— Повидаться съ Ральфомъ?

— Почему же нтъ? Ты не боишься его.

Сынъ улыбнулся, но не отвчалъ.

— Ты долженъ узнать отъ него, что ему нужно, что онъ хочетъ длать. Эти повренные не понимаютъ. Кэрри человкъ не дурной, а на добросовстность его я положусь во всемъ. Я зналъ его и его отца всю жизнь — и въ обыкновенныхъ длахъ ничьего мннія я не послушался бы такъ охотно. Но онъ говоритъ, чтобъ я ждалъ, увряетъ, что все устроится чрезъ нсколько лтъ, какъ будто я желаю только выгодно помстить свои деньги. Это не то.

— Нтъ, сэръ, это не то.

— Совсмъ не то. Тутъ дло идетъ о чувствахъ. Твой повренный можетъ быть лучшій человкъ на свт относительно денежныхъ спекуляцій, но онъ не видитъ, что тутъ дло идетъ не объ однхъ деньгахъ. Я отдалъ бы половину всего, чтобъ имть другую половину, но не могу ему этого сказать. Я отдалъ бы половину только для того, чтобъ человкъ этотъ не былъ владльцемъ другой половины.

Разумется, сынъ сквайра охотно подетъ въ Лондонъ. Онъ повидается съ наслдникомъ и постарается узнать его желанія.

— Ты можешь назначить сколько хочешь, сказалъ сквайръ.— Мн все равно, сколько бы ни заплатили, если только есть возможность заплатить. Дай десять тысячъ, если понадобится.

— Не думаю, чтобъ я умлъ торговаться, сказалъ сынъ.

— Но онъ уметъ, сказалъ отецъ:— во всякомъ случа ты можешь разузнать, захочетъ ли онъ назначить цну. Я самъ бы похалъ, но знаю, что съ нимъ поссорюсь.

Ральфъ приготовился къ поздк, и разумется, разсказалъ объ этомъ пастору, не назвавъ ему суммы, но объяснивъ, что намренъ познакомиться съ наслдникомъ и, если возможно, узнать его намренія.

— Вы найдете Ральфа совсмъ не такимъ, какъ о немъ думаетъ дядюшка, сказалъ пасторъ.— Я очень ошибаюсь, если онъ не разскажетъ вамъ откровенно о своихъ намреніяхъ. Онъ безпечно обращается съ деньгами, но жаденъ не былъ никогда.

Потомъ они перешли къ другимъ предметамъ.

— Вы наврно увидитесь съ двицами въ Фльгэм? сказалъ пасторъ.

— Да, я постараюсь създить туда.

Исторія страсти Грегори къ Кларис хорошо была извстна Ральфу. Грегори, который ни за что на свт не разсказалъ бы о подобномъ предмет своимъ знакомымъ, который не могъ бы ршиться упомянуть объ этомъ въ присутствіи двухъ слушателей, разсказалъ все единственному собесднику, который былъ ближе и дороже всхъ ему.

— Желалъ бы я похать съ вами, сказалъ пасторъ.

— Почему же вамъ не хать?

— Вмст съ тмъ я этого не желаю. Будь я въ Лондон, я сомнваюсь, похалъ ли бы туда. Не можетъ быть никакой пользы.

— Это одно изъ тхъ обстоятельствъ, сказалъ Ральфъ: — когда человкъ никогда не долженъ отчаиваться.

— Да, такъ говорятъ, а я не врю такой настойчивости — по-крайней-мр съ нею. Она знаетъ свои мысли — какъ я знаю свои. Мн кажется, я общалъ ей не безпокоить ее боле.

— Такія общанія ровно ничего не значатъ, сказалъ Ральфъ.

— Передайте ей мою любовь — вотъ и все. И сдлайте это только когда останетесь наедин съ нею. Конечно, я это преодолю когда-нибудь, но сказать по правд, ршился не жениться. Мн кажется даже, что пасторъ не долженъ быть женатъ. Нкоторыя вещи наши предки понимали очень хорошо, хотя мы находимъ ихъ глупыми. Конечно, мн хотлось бы видть новую кузину.

Ральфъ не сказалъ ничего боле о новой кузин, и можетъ быть самъ не сознавалъ, на сколько мысль увидть новую кузину увеличивала удовольствіе его поздки въ Лондонъ. Чрезъ недлю посл этого онъ похалъ, посвятивъ цлый день наканун укладыванію папоротника въ большую корзину — къ каждому корню былъ приклеенъ ярлыкъ съ длиннымъ латинскимъ названіемъ — въ подарокъ Пэшенсъ Андерудъ. А между тмъ онъ не очень интересовался Пэшенсъ Андерудъ.

Въ конц сентября — въ самый послдній день сентября — пріхалъ онъ въ Лондонъ. Ральфа-наслдника въ город не было и служанка въ его квартир увряла, что не знаетъ, гд онъ. Она думала, что онъ у мистера Горсбола въ Мунбим — похалъ смотрть лошадей. Она сказала это не потому что знала наврно, но когда Ральфъ узжалъ изъ Лондона, вс думали, что онъ здилъ въ Мунбимъ. Онъ воротится однако на будущей недл. Его тезка не счелъ нужнымъ впрочемъ хать къ наслднику въ Мунбимъ.

Но двицы Андерудъ наврно будутъ въ Фльгэм, и онъ тотчасъ отправился съ своимъ папоротникомъ въ Попгэмскую виллу. Онъ нашелъ ихъ дома, и странно сказать, нашелъ и сэр-Томаса. На слдующее утро сэр-Томасъ халъ въ Персикроссъ приняться за дло по своимъ выборамъ. Вс въ дом были такъ заняты этимъ предметомъ, что сначала не было мста для папоротника.

— О, мистеръ Ньютонъ, мы такъ вамъ обязаны! папа будетъ депутатомъ отъ Персикросса.

Вотъ какимъ образомъ, или почти такимъ, былъ принятъ папоротникъ. Ньютонъ остался совершенно доволенъ. Ему былъ нуженъ только предлогъ, чтобъ войти въ домъ, и предлогъ этотъ оказался достаточенъ. Сэр-Томасъ, желавшій быть вжливымъ, не много говорилъ о своихъ надеждахъ. Въ нкоторой степени онъ стыдился Персикросса и говорилъ очень мало о немъ даже Стему, посл того какъ лично познакомился съ Спайвикомбомъ, Паилемъ и Пабсби. Но двицы не стыдились Персикросса, для нихъ Персикроссъ былъ самый благородный изъ всхъ британскихъ городковъ. Разв консерваторы персикросскіе не выбрали ихъ отца изъ всхъ британскихъ подданныхъ своимъ представителемъ? Сэр-Томасъ старался, но совершенно напрасно, растолковать имъ настоящій способъ выборовъ.

— Если Персикроссъ помститъ его въ парламентъ, Персикроссъ будетъ городъ божественный.

— Какъ вы думаете, сказала Клэри:— одинъ человкъ по имени… я желала бы, чтобъ вы угадали имя человка, который представленъ кандидатомъ противъ папа, мистеръ Ньютонъ.

— Имя не длаетъ большой разницы, сказалъ сэр-Томасъ.

— Онтаріо Могсъ, сказала Клэри:— находите ли вы возможнымъ, мистеръ Ньютонъ, что Персикроссъ — въ этомъ город одинъ изъ Перси поставилъ крестъ во время Крестовыхъ походовъ — не такъ ли, папа? {Кроссъ значитъ по-англійски крестъ.}

— Я сочту себя обязаннымъ узнать все это только въ такомъ случа, когда меня выберутъ, сказалъ сэр-Томасъ: — но я не думаю, чтобъ во время Крестовыхъ походовъ существовала фамилія Перси.

— Во всякомъ случа настоящее имя этого города Перси Сен-Кроссъ, сказала Клэри: — могъ ли такой городъ выбрать Онтаріо Могса однимъ изъ своихъ депутатовъ, мистеръ Ньютонъ?

— Мн нравится это имя, сказала Мэри Боннеръ.

— Можетъ быть, папа и Онтаріо Могсъ будутъ оба депутатами, сказала Клэри смясь.— Если такъ, вы должны привезти его сюда, папа. Только онъ сапожникъ.

— Въ ныншнее время это не составляетъ никакой разницы, сказалъ сэр-Томасъ.

Папоротникъ наконецъ былъ распакованъ и три двицы разсыпались въ изъявленіяхъ благодарности. Кто не знаетъ, какъ много папоротника можетъ уложиться въ корзин!

— Это покроетъ скалы по другую сторону, сказала Мэри.

Ньютону показалось, что Мэри Боннеръ была боле какъ дома, чмъ онъ видлъ ее прежде, что она говорила свободне о томъ, что касалось дома, и начинала чувствовать себя членомъ семьи. Но все-таки, такъ сказать, ее затемняла Клариса. По наружности она была царицею между троими, но въ дятельной общественной жизни она не могла соперничествовать съ Клэри. Пэшенсъ стояла какъ статуя на пьедестал, вовсе не безъ вниманія, прекрасная по форм, но безцвтная. Ньютонъ, смотря на нихъ троихъ, удивлялся какъ такой спокойный и кроткій человкъ какъ молодой пасторъ могъ выбрать предметомъ любви Клэри Андерудъ. Онъ остался на цлый день въ вил, и обдалъ тамъ по приглашенію сэр-Томаса.

— Мой послдній обдъ, сказалъ сэр-Томасъ:— если только мн не посчастливится быть отвергнутымъ. Мужчины, когда собираютъ голоса, никогда не обдаютъ и часто не обдаютъ даже посл выбора.

Гость не имлъ случая особенно вкрасться въ милость красавицы, но красавица такъ вкралась къ нему — безсознательно съ ея стороны — что онъ почти ршился, если отцу его удастся его настоящее предпріятіе, просить Мэри Боннеръ сдлаться царицей Ньютонскаго Пріората. Отецъ часто уговаривалъ его жениться — никогда не намекая, чтобы какое-нибудь другое качество кром красоты потребовалось для жены его сына. Онъ никогда не говорилъ ни о деньгахъ, ни о происхожденіи, ни объ имени.

— Мн сдается, говорилъ онъ смясь: — что ты женишься на чучел. А признаюсь, мн хотлось бы имть въ дом хорошенькую женщину. Многаго отъ женщины не ожидаешь, но она обязана быть хорошенькой.

Эта женщина по-крайней-мр была хорошенькая. Возможно ли найти женщину прелестне этой? Но онъ долженъ выждать время. Онъ не хотлъ сдлать предложенія, пока не будетъ знать, какое положеніе будетъ занимать его жена. Но хотя онъ мало говорилъ съ Мэри, онъ обращался съ нею какъ мужчины обращаются съ женщинами, когда желаютъ, чтобы имъ позволили любить. Въ голос его былъ тонъ, въ глазахъ обожаніе, на лиц румянецъ, въ обращеніи нершительность, обнаруживавшіе все, по-крайней-мр для одной изъ присутствующихъ.

— Онъ прізжалъ не для того, чтобы привезти теб папоротникъ, сказала Клариса сестр.

— Онъ привезъ всмъ намъ, сказала Пэшепсъ.

— Молодые люди привозятъ папоротникъ не для того, чтобы привезти папоротникъ, сказала Клэри: — это только предлогъ, чтобы видть Мэри.

— Для чего же ему не видть Мэри?

— Я даю ему позволеніе, Пэтти. Я думаю, что это было бы превосходно. Не правда ли? Какъ странно, что есть два Ральфа Ньютона? Одна будетъ мистриссъ Ньютонъ, а другая мистриссъ Ральфъ.

— Клариса, Клариса! сказала Пэшепсъ почти болзненнымъ голосомъ.

— Я буду лицемрить, если ты хочешь, Пэтти, сказала Клариса:— или буду правдивой. Но быть тмъ или другимъ за одинъ разъ я не могу.

Пэшенсъ ничего не сказала боле. Урокъ самообладанія, который она желала дать, очень было трудно дать. Сэр-Томасъ и Ньютонъ сказали нсколько словъ объ имніи.

— Я намренъ видться съ Ральфомъ Ньютономъ, если найду его, сказалъ Ральфъ не наслдникъ.

— Не думаю, чтобы онъ ухалъ далеко, сказалъ сэр-Томасъ.

— Отецъ мой думаетъ, что мы могли бы прійти къ соглашенію.

— Можетъ быть, сказалъ сэр-Томасъ.

— Я не очень безпокоюсь объ этомъ, сказалъ Ньютонъ:— но отецъ мой думаетъ, если онъ желаетъ продать наслдство…

— Онъ не желаетъ. Можно ли этого желать?

— При нкоторыхъ обстоятельствахъ этого желать можно.

— Лучше повидайтесь съ нимъ и онъ вамъ скажетъ, сказалъ сэр-Томасъ:— вы должны понять, что человкъ очень цнитъ такое положеніе. Пожалуйста прізжайте къ намъ опять. Мы всегда будемъ рады видть васъ, когда вы будете въ Лондон.

Глава XXIV.
Я ВИЖУ, ЧТО ДОЛЖЕНЪ.

Ральфъ наслдникъ похалъ въ Маргэтъ. Нифитъ такъ подчинилъ его себ, что не похать онъ не могъ. Онъ принужденъ былъ отправиться въ Маргэтъ. Когда Нифитъ сталъ просить его во второй и въ третій разъ со всей энергіей своего краснорчія, онъ не имлъ силъ отказаться. На какую причину онъ могъ сослаться, чтобы не хать въ Маргэтъ, когда было ршено, что онъ долженъ стараться уговорить Полли сдлаться его женой? Нифитъ приходилъ къ нему два дня сряду, заставая его каждое утро съ сигарой за завтракомъ, и былъ очень краснорчивъ. Онъ былъ долженъ уже Нифиту боле пятисотъ фунтовъ, а долгъ въ первое утро дошелъ до тысячи, съ обязательствомъ уплаты пяти процентовъ.

— Лучше заплатите ваши маленькіе должишки, капитанъ, сказалъ великодушный бандажистъ:— а потомъ, когда наступитъ время, мы расплатимся и съ Горсболомъ.

Нифитъ разыгрывалъ свою игру очень хорошо. Онъ не сказалъ ни слова о томъ, чтобы продать лошадей или какъ-нибудь ограничить развлеченія ‘капитана’. Если слишкомъ сильно дернете удочку, вы сломаете ее. На крючокъ Нифита попалась очень хорошая рыба и онъ хотлъ ее выудить. Ни слова не было сказано о Маргэг на этотъ разъ, пока эта маленькая денежная сдлка была кончена. Тогда капитана увдомили, что семейство Нифита вроятно проведетъ слдующую недлю въ этомъ морскомъ раю и что Полли ожидаетъ ‘капитана’. Въ такихъ мстахъ, сказалъ Нифитъ, двушка таетъ какъ масло.

Это было сказано, когда онъ держался рукою за ручку двери, такъ что ‘капитанъ’ не усплъ ему отвтить. Потомъ онъ опять пришелъ на слдующее утро и вернулся къ этому предмету, какъ будто капитанъ уже согласился. Съ одной стороны въ этомъ свиданіи было близкое приближеніе гнва, а съ другой ршительное сопротивленіе, но кончилось согласіемъ со стороны капитана. Потомъ Нифитъ опять сдлался чрезвычайно любезенъ, любезность такихъ людей, выказывающаяся сознаніемъ своего ничтожества, иногда бываетъ удивительна.

— Не надо, чтобы васъ видли со мною, знаете? сказалъ Нифитъ.

Это было сказано посл того, какъ Ральфъ положительно объявилъ, что онъ не хочетъ жить въ одной квартир съ Нифитами.

— Это будетъ очень нехорошо — для Полли, сказалъ Ральфъ, принимая очень мудрый и нравственный видъ.

Съ этимъ Нифитъ согласился, не будучи совершенно увренъ, на сколько правильны идеи ‘капитана’ о нравственности.

— Полли выдаютъ за молодого Ньютона, сказалъ Уэдль въ это утро своему пріятелю герр-Баууа, когда ему велли вычиркнуть счетъ Ральфа изъ книги, какъ заплаченный.

— Непремнно такъ, заворчалъ нмецъ.

— Старикъ Нифитъ играетъ въ высокую игру.

— Не вижу въ этомъ ничего высокаго, сказалъ нмецъ: — денегъ онъ не получитъ. Я называю это низкой игрою.

Уэдль хотлъ объяснить обстоятельства, но ему не удалось.

— Простолюдины останутся простолюдинами, а дворяне дворянами, сказалъ герр-Баууа.

Эта доктрина опять была непонятна для Уэдля.

Ральфъ, преодолвъ сильное желаніе отказаться отъ приглашенія, велть осдлать своихъ лошадей и отправиться въ Іерусалимъ, похалъ въ Маргэтъ, тамъ онъ остановился въ гостинниц, пообдалъ, закурилъ сигару и пошелъ на берегъ. Смеркалось, и онъ думалъ, что будетъ одинъ — или по-крайней-мр никто ему не помшаетъ въ толп. Толпа была и никто не зналъ его — кром Нифита. Не пробылъ онъ и двухъ минутъ на берегу, какъ встртилъ Нифита съ дочерью. Бандажистъ заговорилъ громко и былъ чрезвычайно радъ. Полли улыбнулась и казалась очень хорошенькой. Чрезъ дв минуты Нифитъ увидалъ или притворился, будто видитъ какого-то знакомаго, и оставилъ Ральфа съ его возлюбленной. Никогда не бывало на свт такого добраго отца.

— Приведите ее домой къ чаю, сказалъ отецъ, когда уходилъ.

На этотъ разъ Ральфъ воздержался отъ прямого сватовства, и когда Полли увидала это, она сдлалась очень любезна.

— Что это вамъ вздумалось въ Маргэтъ, мистеръ Ньютонъ? сказала Полли.

— Почему же и мн не пріхать, какъ всякому другому?

— О, я не знаю! Вамъ бы въ Брайтонъ или какой-нибудь французскій городъ.

— И въ Маргэт, кажется, очень весело.

— О, я люблю Маргэтъ! Но вдь мы люди не свтскіе. Слышали вы новость? Онтаріо Могсъ будетъ депутатомъ отъ Персикросса въ парламент.

— Мой соперникъ!

Это было единственное слово, произнесенное имъ, которое напоминало о любви,

— Ужъ этого я не знаю, мистеръ Ньютонъ. Но это правда.

— Какъ же это сэр-Томасъ Андерудъ будетъ депутатомъ?

— Ничего не знаю ни о комъ другомъ, но будетъ депутатомъ Онтаріо Могсъ. Я надюсь, что ему удастся. Сказываютъ, что онъ рчи говоритъ безподобно. Вы слышали его?

— Никогда не слыхалъ.

— А, смйтесь! Но и сапожникъ можетъ иногда говорить рчь такъ же хорошо, какъ и пэръ. Батюшка говоритъ, что старикъ мистеръ Могсъ далъ ему много денегъ для этого. Когда человкъ поступаетъ въ парламентъ, онъ длается джентльмэномъ, мистеръ Ньютонъ?

— Нтъ.

— Какъ же это?

— Ничто на свт не можетъ сдлать человка джентльмэномъ. Вы не понимаете по-латыни, Полли?

— Нтъ. Надюсь, что это не нужно для женщины.

— Совсмъ не нужно. Но поэтъ родится, его сдлать нельзя.

— Я говорю не о поэтахъ. Онтаріо Могсъ поэтъ. Но я понимаю, что вы хотите сказать. Есть даже кое-что получше джентльмэна.

— Можно быть ангеломъ — какъ вы, Полли.

— О! я не думаю о себ. Я думаю о томъ, что Онтаріо Могсъ поступаетъ въ парламентъ. Онъ такой умный!

Ральфъ не имлъ намренія позволить Могсу младшему одержать надъ собою верхъ, посл того, какъ онъ ршился даже на поздку въ Маргэтъ для своей возлюбленной. Дло это надо было сдлать, и онъ сдлаетъ. Но не сегодня. Онъ проводилъ Полли домой и лъ пирожки съ мистеромъ и мистриссъ Нифитъ. На другой день вс похали кататься въ лодк.

Недля почти прошла, а Ральфъ нсколько разъ возобновлялъ свое сватовство.

— Она сдается, капитанъ? спрашивалъ Нифитъ.

Въ это время Ральфъ такъ возненавидлъ Нифита, что съ трудомъ могъ скрывать свое чувство, или Нифитъ этого не зналъ, или не хотлъ подать вида, будто примчаетъ, сказать невозможно. Какъ бы то ни было, онъ былъ, но прежнему вжливъ. Мистриссъ Нифитъ, отчасти подчинившись власти мужа, отчасти думая, что такъ какъ Онтаріо Могсъ поступаетъ въ парламентъ, то женихомъ уже считаться не можетъ, уступила и была вжлива съ Ральфомъ. Когда онъ заходилъ вечеромъ, она всегда накладывала ему двойную порцію пирожковъ, и надялась, что чай по его вкусу, но боле этого она почти не говорила ничего, она какъ будто нсколько его боялась. Полли была измнчива, соглашалась гулять съ Ральфомъ каждый день, но всегда уклонялась отъ отвта, когда Ральфъ спрашивалъ ее, узнала ли она его на столько, чтобы согласиться сдлаться его женою.

— О, нтъ! и вполовину не узнала, отвтитъ она.— А можетъ быть, знаете, другая-то половина, которую я знаю, не очень нравится мн.

Такъ было до послдняго вечера, но Нифитъ не могъ пожаловаться на Ральфа, потому что Ральфъ длалъ что могъ. Ральфу Полли нравилась довольно. Трудно было мужчин часто видться съ нею и не полюбить ее.

— Она сдается, капитанъ? спрашивалъ Нифитъ.

— Не могу сказать, отвтилъ Ральфъ, повернувшись къ нему спиной на конц плотины.

— Вы не сильно къ ней пристаете, капитанъ.

Этого перенести было нельзя.

— Я вотъ что вамъ скажу, мистеръ Нифитъ, сказалъ Ральфъ:— лучше оставьте меня въ поко, или я уду.

— Только затмъ, чтобы воротиться, капитанъ, отвтилъ Нифитъ.— Вмшиваться я не желаю. Вы ведете себя честно, это я вижу. Пока вы ведете себя честно, я готовъ на все. Я васъ не осуждаю — только приставайте къ ней.

— Чортъ побери! сказалъ Ральфъ, опять повертываясь въ другую сторону.

Но тамъ Нифитъ опять очутился напротивъ него.

— Только пристаньте къ ней, капитанъ, а я вывдаю у нея сегодня вечеромъ. Она думаетъ объ этомъ олух теперь, потому что онъ поступаетъ въ парламентъ.

Это нисколько не улучшило дла и Ральфъ ршительно убжалъ — убжалъ въ свою гостинницу. Онъ постарается опять завтра, онъ женится на ней, если она захочетъ за него выйти, а потомъ дастъ торжественную клятву, что въ такомъ случа онъ никогда не увидится боле съ своимъ тестемъ.

Полли вовсе была не прочь подать ему боле удобный случай. На слдующее утро они пошли вмст на берегъ и тогда онъ спросилъ ее очень серьзно, что не пора ли имъ кончить по ея мннію, ршиться полюбить другъ друга и обвнчаться. Ея отецъ и мать желаютъ этого и что же мшаетъ?

— Вы не можете теперь сомнваться, что я имю серьезное намреніе, сказалъ Ральфъ.

— Я это знаю, отвтила она.

— И вы не сомнваетесь, что я васъ люблю?

— Я сомнваюсь очень, любите ли вы моего отца, сказала Полли.

Она сказала это такъ рзко и такъ быстро, что у него не былъ готовъ отвтъ.

— Если мы съ вами женимся, гд будемъ мы жить? Я желаю жить съ отцомъ и матерью. А вы, кажется, этого не пожелаете?

Эта двушка прочла его мысли и онъ не нашелся сказать ни слова.

— Дло въ томъ, что вы презираете моего отца, мистеръ Ньютонъ.

— Право нтъ.

— Да, да. Я это вижу. И можетъ быть это справедливо. Разумется, онъ не похожъ на васъ и на людей вашего сословія. Какъ можетъ онъ походить? Я думаю, что жениться должны равные.

— Полли, вы можете занять всякое положеніе, въ какое мужчина васъ поставитъ.

— Нтъ, я не гожусь для такого мста, для котораго не годится мой отецъ. Я умю держать себя лучше моего отца, можетъ быть — потому что я моложе. Я пожалуй буду походить на женщину высшаго званія, но прискорбно будетъ моему сердцу, если отецъ мой не будетъ принятъ въ моемъ дом какъ самый дорогой гость.

— Полли, вы ангелъ!

— Я просто молодая женщина, знающая, кто былъ ко мн добръ. Онъ хочетъ отдать мн почти все. Вы не женились бы на мн безъ этого. А я должна повернуться къ нему спиной оттого, что онъ не похожъ на людей вашего званія. Нтъ, никогда, мистеръ Ньютонъ! Вы гораздо лучше меня, мистеръ Ньютонъ, но я не хочу за васъ выходить. Мое сердце разорвется, если я должна буду повернуться спиной къ моему отцу.

Она говорила съ большой энергіей и Ральфъ не зналъ, о чемъ еще говорить. Онъ не могъ ршиться уврять ее, что Нифитъ будетъ дорогимъ гостемъ въ его дом. Въ эту самую минуту бандажистъ былъ до такой степени для него противенъ, что онъ не могъ солгать. Они стояли у входа на плотину, гд путь ихъ шелъ въ разныя стороны.

— Прощайте, мистеръ Ньютонъ, сказала она.— Лучше это кончить — не правда ли?

— Прощайте, Полли, сказалъ Ральфъ, пожавъ ей руку.

Полли пошла домой быстрыми шагами со слезами на глазахъ и съ серьезными мыслями въ сердц. Это было бы очень пріятно. Она могла полюбить его и чувствовала всю привлекательность, всю нжность, всю деликатность хорошаго общества. Это было бы очень пріятно. Но она не могла отказаться отъ своего отца. Она понимала, что онъ долженъ быть противенъ такому человку, какъ Ральфъ Ньютонъ. Она не осуждала Ральфа. Но это обстоятельство закрывало для нея входъ въ рай. Она знала, что не можетъ быть счастлива, если приметъ такой образъ жизни, который принудитъ ее обвинять себя въ неблагодарности къ отцу. Такимъ образомъ Ральфъ вернулся въ Лондонъ не видвшись съ бандажистомъ.

Въ квартир своей онъ нашелъ записку отъ своего тезки:

‘Милостивый государь,

‘Я въ Лондон и очень желаю васъ видть по поводу условій, предложенныхъ вамъ относительно вашего наслдства. Угодно вамъ назначить мн свиданіе, какъ только вы воротитесь?

‘Готовый къ вашимъ услугамъ

‘РАЛЬФЪ НЬЮТОНЪ’.

‘Гостинница Чарингъ-Кроссъ, 2 октября 186—‘.

Разумется, онъ увидится съ своимъ тезкой. Почему же нтъ? И почему ему не взять деньги отъ дяди, расплатиться съ Нифитомъ и покончить все? Нифиту надо заплатить, надо достать деньги откуда бы то ни было. Онъ пошелъ въ гостинницу, и не заставъ кузена, оставилъ записку, прося его къ себ завтракать на слдующее утро, а потомъ провелъ остатокъ дня въ возобновившихся сомнніяхъ. Ему такъ опротивлъ Нифитъ, который лъ раки еще противне всего! А между тмъ онъ очень жаллъ, что долженъ лишиться Полли. Полли въ своемъ род была совршенство, и теперь онъ былъ почти увренъ, что она любитъ его. Двушки не имютъ права держаться за своихъ отцовъ посл замужства. А между тмъ то, что она говорила объ отц, увеличило восторгъ Ральфа.

Оба Ральфа позавтракали вмст. Они не встрчались съ тхъ поръ, какъ были дтьми, даже тогда почти еще знали другъ друга. Ральфъ наслдникъ въ дтств воспитывался въ пасторат Пиль-Ньютонскомъ, но другой Ральфъ былъ привезенъ въ Ньютонъ только посл смерти дда. Прежній пасторъ умеръ чрезъ годъ посл отца — несчастный годъ, въ который сквайръ и пасторъ постоянно ссорились — и тогда Ральфъ наслдникъ былъ отданъ подъ опеку сэр-Томаса Андеруда. Только во время вакацій одного года оба Ральфа были вмст. Читатель, вроятно, пойметъ выраженіе въ письм ‘милостивый государь’. Сынъ сквайра никогда не позволялъ себ называть даже Грегори кузеномъ. Ральфъ наслдникъ, отвчая ему, назвалъ его ‘любезный Ральфъ’. Сынъ сквайра думалъ, что все это очень хорошо, но эти фамильярныя выраженія долженъ былъ прежде употребить тотъ, кто дйствительно былъ Ньютонъ. Онъ чувствовалъ свое положеніе, хотя привыкъ безпечно отзываться о немъ предъ своимъ отцомъ.

Молодые люди дружелюбно пожали другъ другу руку и скоро принялись за яйца и почки. Начали они разговоръ о Грегори, пасторат, церкви и большомъ дом. Наслдникъ, хотя не былъ въ Ньютон четырнадцать лтъ, хорошо помнилъ пригорки, лужайки и долины. Онъ спрашивалъ объ этомъ дл и о другомъ, объ этомъ старик и объ этой старух, о дичи, о рыб, о лисицахъ, о выдрахъ, которыхъ находилось тамъ нсколько, когда онъ тамъ былъ. Выдры перевелись, а лисицъ было много.

— Отецъ мой почти сошелъ бы съ ума, еслибъ лисицъ не было, сказалъ сынъ сквайра.

— Много охотится дядюшка?

— Каждый понедльникъ и каждую субботу, и очень часто по средамъ.

— А вы?

— Я называю себя трехдневнымъ охотникомъ, но часто охочусь и четвертый.

— здитъ дядюшка верхомъ?

— Да, здитъ довольно хорошо — хотя самъ онъ этого не находитъ.,

Утро почти прошло, а ни слова не было сказано о дл. Сынъ сквайра чувствовалъ это и вдругъ приступилъ къ этому предмету.

— Я вамъ писалъ, зачмъ пріхалъ въ Лондонъ.

— О да! я понимаю.

— Я полагаю, что могу говорить прямо, сказалъ сынъ сквайра.

— Почему же нтъ? сказалъ Ральфъ наслдникъ.

— Ну, я не знаю. Разумется, это лучше. Вы писали къ Кэри?

— Да, я написалъ тотчасъ, какъ только ршился.

— Стало быть, вы ршились?

Ральфъ конечно ршился, когда написалъ письмо, о которомъ они говорили, но онъ вовсе не былъ увренъ, что теперь онъ не ршилъ иначе. Посл того, какъ онъ коротко познакомился съ Нифитомъ, и посл того, какъ Полли объяснила ему свои понятія о дочерней обязанности, мысли его вертлись въ разныя стороны.

— Да, сказалъ онъ: — я ршился.

— Не думаю, чтобъ вамъ и мн было полезно торговаться, сказалъ другой Ральфъ.

— Это будетъ вовсе безполезно.

— Разумется, очень хорошо быть наслдникомъ ньютонскимъ. Имніе прекрасное. Только отецъ мой думаетъ…

— Онъ думаетъ, что мн нужны деньги, перебилъ Ральфъ наслдникъ.

— Именно.

— Я самъ это думаю. Это извстно Богу. Я скажу вамъ все. Право скажу. А торговаться я вовсе не способенъ. Я думалъ, что можетъ быть вашъ отецъ захочетъ купить половину имнія.

— Онъ не хочетъ. Видите, самое важное домъ и паркъ. Намъ нужны они. Разумется, они будутъ ваши и я чувствую… не знаю, какъ выразить вамъ мои чувства, когда спрашиваю васъ, хотите ли вы ихъ продать.

— Вамъ не нужно обращать на это вниманія, Ральфъ.

— Если вы находите, что назначенная сумма недостаточна…

Тутъ Ральфъ наслдникъ перебилъ его, всталъ со стула и заговоривъ:

— Дядюшка никогда меня не понималъ и никогда не пойметъ. Онъ жестоко думаетъ обо мн, и если онъ хочетъ такъ думать, я въ этомъ не виноватъ. Онъ не видалъ меня четырнадцать лтъ и, разумется, иметъ право думать что хочетъ. Еслибъ онъ видлъ меня, можетъ быть, дло уладилось бы легче.

— Не будемъ возвращаться къ этому, Ральфъ, сказалъ сынъ сквайра.

— Я не желаю возвращаться ни къ чему. Когда человкъ дошелъ до того, что долженъ разстаться съ такими надеждами какъ мои, ему должно быть тяжело. Разумется, я самъ виноватъ. Я могъ жить довольно хорошо — только я не жилъ. Мн нужны деньги — очень нужны. А между тмъ… будь вы на моемъ мст, вы не захотли бы разстаться съ этимъ.

— Можетъ быть, сказалъ сынъ сквайра, не зная что сказать.

— А что касается того, чтобы торговаться и запрашивать больше, объ этомъ не можетъ быть и рчи. Кто-то назначилъ цну, и я полагаю, зналъ, что онъ длаетъ. Сумма не Богъ знаетъ какая, но отецъ вашъ можетъ прожить тридцать лтъ.

— Я надюсь, что онъ проживетъ, сказалъ сынъ сквайра.

— А запрашивать больше мн и въ голову не приходило. Если вашъ отецъ думаетъ это, онъ ко мн несправедливъ. А строить, рубить деревья, заключать контракты онъ можетъ какъ хочетъ, я никогда не говорилъ ни слова и никогда не скажу. Я долженъ сказать, что иногда думаю, будто онъ былъ жестокъ ко мн, онъ ни разу не попросилъ меня побывать въ имніи, чтобы я могъ взглянуть на имніе, которое современемъ должно принадлежать мн.

На это обвиненіе сынъ сквайра нашелъ очень труднымъ отвчать. Онъ не могъ отвчать на это, не намекнувъ на свое рожденіе, и ему было почти невозможно объяснить чувства своего отца.

— Если это будетъ ршено, мы будемъ очень рады, какъ вы прідете, сказалъ онъ.

— Да, отвтилъ Ральфъ наслдникъ: — да, если я соглашусь отказаться отъ всего, что принадлежитъ мн по праву. Неужели вы думаете, что человкъ такъ легко можетъ ршиться отказаться отъ всего? Это все-равно, что вырвать сердце у человка. Если я это сдлаю, дядюшка позволитъ мн пріхать и взглянуть на то, чего я лишился. То, что заставитъ его дружелюбно принять меня, сдлаетъ невозможнымъ мой пріздъ. Можетъ быть, я продамъ. Я думаю даже это. Но никогда посл того не взгляну.

Когда онъ дошелъ до этого, слезы заструились по его щекамъ и глаза другого Ральфа тоже не были сухи.

— Я желалъ бы устроить все къ удовольствію всхъ насъ, сказалъ сынъ сквайра.

Желаніе было хорошее, но выражать его врядъ ли было нужно, потому что желаніе это такое всеобщее.

— Все это вздоръ и пустяки, сказалъ Ральфъ наслдникъ, отирая слезы:— я только представляю изъ себя осла. Отецъ вашъ желаетъ знать, продамъ ли я мое право на наслдство Ньютонскаго Пріората? Продамъ. Я вижу, что долженъ это сдлать. Не знаю, не лучше ли мн перерзать себ горло, но если не перержу себ горла, то я продать долженъ. У меня были способы къ спасенію, но они исчезли. Когда я писалъ письмо, способы были, теперь ихъ нтъ.

— Ральфъ! сказалъ другой Ральфъ.

— Ну, говорите, я сказалъ почти все. Только не думайте, что я желаю запросить больше. Конечно, и этого довольно. Еслибъ надо было больше, то т, которые оцнивали, сказали бы это. Я не намренъ сдлаться жидомъ.

— Ральфъ, на вашемъ мст я ничего не сдлалъ бы второпяхъ. Я не приму вашего отвта, даннаго второпяхъ.

— Безполезно, мой милый, я долженъ продать. Я сейчасъ долженъ имть пять тысячъ.

— Вы можете получить это изъ общества застрахованія.

— Тогда мн нечмъ будетъ жить. Я долженъ продать. Мн не остается никакого исхода — кром какъ перерзать себ горло.

Сынъ сквайра помолчалъ съ минуту, думая.

— Отецъ мн веллъ, сказалъ онъ:— предложить вамъ больше.

— Еслибъ стоило больше, то оцнщики сказали бы это, запальчиво возразилъ Ральфъ-наслдникъ.— Я не хочу взять боле, чмъ стоитъ. Велите устроить это сейчасъ. Я долженъ сейчасъ расплатиться.

Вотъ какъ сынъ сквайра исполнилъ порученіе отца. Когда онъ пересказалъ о своемъ успх Кэри, тотъ спросилъ его, иметъ ли онъ письменное согласіе наслдника. На это успшный покупщикъ почти готовъ былъ разсердиться, но Кэри смягчилъ его, признавшись, что онъ сдлалъ больше, чмъ можно было ожидать.

— Я завтра увижусь съ его повреннымъ, сказалъ Кэри:— и если онъ опять не передумаетъ, мы скоро все устроимъ.

Посл этого торжествующій посредникъ послалъ телеграму къ отцу:

‘Все ршено, куплено.’

Глава XXV.
ГРИФЕНБОТОМЪ.

Въ понедльникъ 16 октября сэр-Томасъ Андерудъ отправился въ Персикроссъ, и первое извстіе, сообщенное ему, состояло въ томъ, что Уэстмакотъ и Могсъ пріхали въ субботу и уже начали дйствовать. Грифенботома ожидали утромъ во вторникъ.

— Стало-быть, они насъ опередили, сказалъ сэр-Томасъ Триггеру.

— Они сами себ вредятъ, отвтилъ агентъ.— Партія Уэстмакота готова състь Могса. Уэстмакотъ депутатъ недурной — можетъ быть, у него не много денегъ, но онъ человкъ приличный.

Сэр-Томасъ не могъ не почувствовать, что Триггеръ говоритъ такъ, какъ будто желаетъ, чтобы были выбраны два прежніе депутата. Да! еслибъ это было возможно, Триггеръ этого желалъ бы. Триггеръ понималъ этотъ городокъ, хорошо зналъ вс подводные камни, и желалъ бы этого — хотя самъ онъ приставалъ къ Грифенботому, чтобы тотъ выбралъ второго консервативнаго депутата. А Грифенботомъ доставилъ имъ человка, который толкуетъ о чистот выборовъ!

— Могсъ дурачитъ себя въ другомъ отношеніи, сказалъ Триггеръ, думая, что нельзя терять времени сдлать драгоцнный намекъ:— онъ говоритъ рабочимъ, что они будутъ мошенники и негодяи, если выпьютъ стаканъ пива, не заплативъ за него.

— Мошенники — сильное выраженіе, сказалъ сэр-Томасъ:— но я люблю его за это.

— Персикроссъ его не полюбитъ. Т, которые хотятъ пива или денегъ, конечно не поблагодарятъ его, а т, которые не хотятъ, не любятъ, чтобы ихъ подозрвали.

— Всякій подумаетъ, что это относится къ его сосду, а не къ нему.

— Мы очень любимъ здсь нашихъ сосдей, сэр-Томасъ, и такія вещи здсь не годятся.

Это было вечеромъ въ день прізда кандидата и разговоръ происходилъ въ то время, какъ сэр-Томасъ обдалъ. Онъ просилъ Триггера обдать вмст съ нимъ, а Триггеръ сознался, что онъ отобдалъ въ три часа, но скоро передумалъ и выразилъ желаніе ‘что-нибудь закусить’ и закусилъ. Потомъ онъ выпилъ большую часть бутылки портвейна, увривъ сэр-Томаса, что такой портвейнъ, какой подаютъ въ этой гостинниц, не достанешь каждый день. Попивая портвейнъ, онъ продолжалъ давать уроки мудрости. Сэр-Томасъ все время спрашивалъ себя, когда Триггеръ уйдетъ и не пожелаетъ ли онъ пить портвейнъ каждый вечеръ въ этой гостинниц, пока продолжатся выборы. Около десяти часовъ слуга доложилъ, что господа внизу желаютъ видть сэр-Томаса.

— Наши друзья, сказалъ Триггеръ:— подвиньте стулья и принесите дв бутылки портвейна, Джонъ. Я радъ, что они пришли, сэр-Томасъ, потому что это доказываетъ, что они намрены держаться васъ.

Пришли Спайвикомбъ, Спайсеръ, Пайль, Рудиландсъ сапожникъ, котораго мы еще не называли — Пабсби и семь или восемь человкъ другихъ. Сэр-Томасъ пожалъ руку всмъ имъ. Онъ замтилъ, что Триггеръ особенно дружелюбно обращался съ Спайсеромъ — горчичнымъ фабрикантомъ — опасаясь его измны на томъ основаніи, что Уэстмакотъ могъ располагать огромною продажею горчицы.

— Надюсь, что вамъ теперь гораздо лучше, началъ Пайль разговоръ.

Сэр-Томасъ уврилъ своего новаго друга, что онъ совсмъ здоровъ.

— Вы что-то пріуныли, когда были здсь въ первый разъ, сказалъ Пайль.

— Унывать некчему, сказалъ Спайсеръ, горчичный фабрикантъ:— не такъ ли, Триггеръ?

Триггеръ сидлъ нсколько поодаль съ бутылкой портвейна подъ рукой и не принималъ участія въ разговор.

— Вы позволите, сэр-Томасъ? сказалъ онъ, вынимая сигарочницу изъ кармана.

Сэр-Томасъ, который терпть не могъ запаха табаку, разумется, далъ позволеніе. Триггеръ позвонилъ, приказалъ подать сигары для всхъ, а потомъ слъ поодаль съ портвейномъ. Чрезъ десять минутъ сэр-Томасъ не зналъ гд онъ, такъ густы сдлались облака дыма.

— Сэр-Томасъ, началъ Пабсби: — еслибъ я только видлъ ясно, какъ мн поступить…

— Вы увидите это ясно прежде чмъ наступитъ выборный день, сказалъ Пайль.

— Во всякомъ случа посл выборовъ, замтилъ лавочникъ.

Оба эти человка принадлежали къ англиканской церкви и очень были рады посмяться надъ Пабсби. Дйствительно, Пабсби нечего было приходить на это свиданіе, какъ ему очень ясно сказали два-три человка, когда онъ присоединился къ нимъ на улиц. Онъ однако объяснилъ, что пріятель его сэр-Томасъ былъ у него прежде всхъ. Онъ былъ человкъ кроткій, и когда его прерывали, онъ только выжидалъ другого случая.

— Надюсь, сэр-Томасъ, что вы ршились сдлать что-нибудь для торговли, сказалъ Рудиландсъ.

— Что такое случилось съ вашей торговлей? сказалъ Спайвикомбъ, бумажный фабрикантъ.

— Прибыли намъ нтъ — вотъ въ чемъ дло, сказалъ Пайль.

— За ваше здоровье, сэръ-Томасъ, желаю вамъ успха — то-есть посл Грифенботома.

Вс выпили за здоровье сэр-Томаса. Пабсби налилъ себ полный стаканъ.

Было одиннадцать, когда они ушли и въ это время Пабсби три раза объявлялъ, что желаетъ видть ясно, какъ ему поступить. Дале онъ не могъ пойти, но все-таки ушелъ въ дух. Онъ воспользуется другимъ случаемъ, какъ онъ шепнулъ, когда пожалъ руку кандидату. Триггеръ остался еще съ полчаса.

— Не теряйте времени съ этимъ Пабсби, сказалъ онъ.

— Нтъ, не буду, отвтилъ сэр-Томасъ.

— И будьте очень вжливы съ старикомъ Пайлемъ.

— Онъ кажется не расположенъ платить мн тмъ же, сказалъ сэр-Томасъ.

— Но ему не нуженъ вашъ голосъ на выборахъ, сказалъ Триггеръ съ видомъ человка, который проповдуетъ великія истины.— И въ выборахъ, сэр-Томасъ, почти то же, что и въ другихъ вещахъ. Даромъ ничего не получишь. Будь вы гуртовой покупщикъ сапогъ изъ Манчестера, старикъ Пиль былъ бы къ вамъ вжливъ. Вы можете насмхаться надъ Спайсеромъ сколько хотите, потому что онъ надется получить что-нибудь отъ васъ.

— Онъ очень ошибется, сказалъ сэр-Томасъ.

— Я въ этомъ не увренъ, сказалъ Триггеръ: — Спайсеръ себ на ум.

Наконецъ Триггеръ ушелъ, увривъ сэр-Томаса самымъ восторженнымъ образомъ, что онъ будетъ у него въ девятомъ часу утра.

Много печальныхъ мыслей волновало сэр-Томаса, когда онъ лежалъ въ постели. Онъ ршилъ, что ни за что на свт не нарушитъ закона, и не зналъ теперь, не нарушилъ ли онъ уже его, угостивъ этихъ людей виномъ и табакомъ. А между тмъ не могъ же онъ остановить приказанія Триггера подать то и другое. Даже ради мста депутата — даже ради своей репутаціи, которая была для него гораздо дороже мста — онъ не могъ сказать гостямъ, которые пришли къ нему въ комнату, чтобы они отправились въ другое мсто пить вино. Этого сдлать было нельзя, а между тмъ Триггеръ можетъ продолжать приказывать подавать пищу и вино, пиво и сигары, когда захочетъ. Какъ онъ можетъ это прекратить иначе, какъ отказавшись отъ мста депутата и вернувшись въ Лондонъ? Это было бы грубостью относительно персикросскихъ консерваторовъ, которые такимъ образомъ остались бы безъ кандидата. Слдовательно, онъ долженъ былъ прожить недлю съ Триггеромъ съ Пайлемъ, съ Спайвикомбомъ и К. Все около него пахло табакомъ. А когда онъ сядетъ завтракать въ девять часовъ, Триггеръ явится тутъ какъ тутъ.

На слдующее утро онъ всталъ въ семь часовъ и приказалъ подать завтракъ ровно въ восемь. Онъ проведетъ Триггера. Онъ вышелъ въ гостиную, а Триггеръ уже сидлъ на кресл, разсматривая списокъ персикросскихъ избирателей. Боже, какой это человкъ!

— Я.вздумалъ зайти раньше, мн сказали, что вы выходите сюда, а то я пошелъ бы къ вамъ въ спальную.

Даже въ спальную! Сэр-Томасъ задрожалъ, услышавъ это.

— Мы получили телеграму отъ Грифенботома, продолжалъ Триггеръ:— онъ не будетъ здсь до полудня. Мы не можемъ начать до его прізда.

— А! стало быть, я могу написать нсколько писемъ? сказалъ сэр-Томасъ.

— На вашемъ мст я не думалъ бы о письмахъ. Пойдемте лучше къ пасторамъ. Ихъ пятеро, они любятъ, чтобы ихъ посщали. Хотя о голосахъ ихъ нечего заботиться, вс на нашей сторон. А двое изъ нихъ не перевернутъ все вверхъ дномъ въ деревушкахъ. Но они и жены ихъ любятъ, чтобы у нихъ бывали.

За этимъ Триггеръ приказалъ подать завтракъ и нался. Сэр-Томасъ напоминалъ себ, что дв недли время не продолжительное. Онъ можетъ прожить дв недли — вроятно — а когда прідетъ Грифенботомъ, то все это раздлится надвое.

Въ полдень вернулся онъ въ гостинницу очень усталый, ожидать прізда Грифенботома. Грифенботомъ пріхалъ не прежде трехъ и шумно ворвался въ гостиную — которую сэр-Томасъ считалъ своей — какъ-будто весь Персикроссъ принадлежалъ ему. Послдніе три часа избиратели постоянно приходили и уходили, и Пабсби сдлалъ безуспшную попытку видться съ сэр-Томасомъ наедин. Триггеръ постоянно ходилъ изъ гостинницы на станцію, со станціи въ гостинницу. Разныя личности, друзья, избиратели Грифенботома и Андеруда были представляемы ему. Кто были наемные агенты, кто богатые граждане, кто избиратели, онъ не зналъ. Бутылки стояли на стол все время. Сэр-Томасъ, стараясь угадать личность того или другого, могъ только соображать, что т, которые сами наливали себ вино, были богатые граждане, а т, которые ждали, чтобы ихъ просили, были наемные агенты. Но онъ не зналъ ничего и могъ только желать поскоре вернуться въ свою лондонскую квартиру.

Наконецъ Грифенботомъ, сопровождаемый толпой избирателей, влетлъ въ комнату. Триггеръ тотчасъ познакомилъ обоихъ кандидатовъ.

— Очень радъ видть васъ, сказалъ Грифенботомъ:— и такъ мы вмст будемъ вести эту маленькую борьбу, я помню васъ въ парламент и наврно вы помните меня. Я къ этому привыкъ. А вы, вроятно, нтъ. Ну, Триггеръ, какъ идутъ дла?

— Завтра мы будемъ въ ратуш, мистеръ Грифенботомъ, а въ четвергъ собраніе на открытомъ воздух на балкон на рыночной площади.

— Прекрасно. Пойдемте.

Грифенботомъ былъ тяжелый, здоровый мужчина лтъ за шестьдесятъ, нсколько наклонный въ толщин, съ краснымъ лицомъ и съ видомъ самоувреннаго безстыдства, которое ничто не могло подавить или уменьшить. Для жизни, которую онъ велъ, безстыдство было необходимо. Онъ ничего не сдлалъ такого, что давало бы ему право принимать видъ важнаго человка но все-таки онъ умлъ принимать этотъ видъ и многіе врили ему. Онъ не могъ похвалиться ни происхожденіемъ, ни дарованіемъ, ни остроуміемъ — ни даже богатствомъ въ обыкновенномъ смысл этого слова. Хотя онъ усиленно трудился всю жизнь для того дла, которымъ занимался, но былъ бдне чмъ тридцать лтъ тому назадъ. Все пошло на доставленіе ему мста въ парламент. А у него было настолько здраваго смысла, что онъ никогда не жаловался. Онъ узналъ, чего ему, нужно и что онъ долженъ за это заплатить. Онъ платилъ, получалъ и оставался доволенъ. Еслибъ онъ могъ только продолжать пользоваться этимъ безплатно, какъ велико было бы его счастье! Но онъ зналъ, что такого счастья ожидать нельзя. Посл перваго чувства отвращенія по полученіи письма Триггера, онъ опять принялся за труды и приготовился вытащить кошелекъ — намреваясь, разумется, чтобы новому кандидату какъ можно боле досталось трудовъ. Онъ зналъ хорошо, что ему предстоитъ гнусная нищета — такова будетъ для него жизнь въ парламент. Онъ говорилъ рдко, а когда говорилъ, никто его не слушалъ. Онъ не желалъ никакихъ политическихъ мръ. Онъ не былъ любимцемъ ни одной партіи. Онъ проводилъ вс вечера въ парламент, но нельзя воображать, чтобы эти вечера были пріятно проведены. Но онъ терся плечами о плеча знаменитыхъ людей и иногда стоялъ на ихъ лстницахъ. Вотъ какую жизнь онъ велъ и не имлъ времени выбрать другую. Теперь онъ былъ увренъ, что будетъ выбранъ. Онъ зналъ городокъ и былъ увренъ.

Сэр-Томасъ помнилъ, что видлъ этого человка въ парламент, и тотчасъ почувствовалъ къ нему отвращеніе. Для него было противно слышать, что его называетъ ‘Андерудъ’ человкъ, который не знаетъ его. Ему отвратительно было вступать въ тсныя отношенія съ человкомъ, обращеніе котораго казалось ему дурно и грубо. И судя по наружности онъ не предполагалъ въ своемъ сотоварищ хорошихъ качествъ. А у Грифенботома были хорошія качества. Онъ былъ добродушенъ, и хотя свирпо сердился на оскорбленіе, легко прощалъ его.

Во всякомъ дом, въ который Грифенботомъ входилъ, онъ былъ какъ дома, а сэр-Томасъ посторонній, объ имени котораго едва слышали хозяева. Грифенботомъ очень искусно умлъ подбирать голоса бднаго сословія. Онъ ни слова не говорилъ о политик, но спрашивалъ всхъ, не правда ли, что они терпть не могутъ этого Гладстона, который одинъ день говоритъ одно, а другой другое.

Сэр-Томасъ чувствовалъ, когда наступилъ вечеръ, что онъ почти ничего не сдлалъ. Грифенботомъ собиралъ голоса, а онъ ходилъ позади. Время отъ времени онъ пытался начать разговоръ, но энергичный Триггеръ всегда останавливалъ его.

Входя въ главную улицу, они встртили оппозиціонную партію, Уэстмакота, Онтаріо Могса и ихъ сторонниковъ.

— Я васъ представлю, сказалъ Грифенботомъ своему сотоварищу.— Пойдемте. Это длается всегда.

Они встртились на полдорог. Бдный Онтаріо плелся позади, но бодро поднималъ голову и старался имть такой видъ, какъ будто умлъ держать себя. Грифенботомъ и Уэстмакотъ Дружелюбно пожали другъ другу руку и жаловались, взаимно вздыхая, что право голоса домохозяевъ сдлало это дло трудне прежняго.

— А я только недлю освободился отъ подагры, сказалъ Грифенботомъ.

Потомъ представили сэр-Томаса и Уэстмакота, а наконецъ Онтаріо. Онъ поклонился и хотлъ сказать маленькую рчь, но никто повидимому не обращалъ большого вниманія на бднаго Онтаріо. Онъ зналъ, но это для него не значило ничего. Если онъ долженъ быть представителемъ Персикросса въ парламент, то это должно сдлаться посредствомъ свободной подачи голосовъ и политическихъ стремленій честныхъ ремесленниковъ городка. Помня это, онъ стоялъ поодаль, приложивъ руку къ груди и поднявъ голову нсколько выше прежняго. Хотя кандидаты привтствовали другъ друга въ этой случайной встрч, другіе члены враждебной арміи не обнаружили вжливости.

Утомленіе сэр-Томаса въ этотъ вечеръ было такъ велико, что ему захотлось лечь въ постель и спросить тарелку овсянки. Его удержало отъ этого только изумленіе при вид мужества и терпнія Грифенботома. Триггеръ намекнулъ, что мистеръ Грифенботомъ должно быть очень усталъ. Самъ Триггеръ усталъ.

— Какъ же не устать отъ этакой работы! сказалъ Грифенботомъ.

Сэр-Томасъ примтилъ, что Грифенботомъ по-крайней-мр мр десятью годами старше его и что онъ еще хромаетъ отъ подагры. Триггеръ опять обдалъ съ ними, а посл обда снова тотчасъ принялись за дло. Сэр-Томаса таскали изъ дома въ домъ, а Грифенботомъ собиралъ голоса.

И это должно было еще продолжаться десять дней!

Глава XXVI.
МОГСЪ, ЧИСТОТА И ПРАВА ТРУДА.

Триггеръ намекнулъ, что Онтаріо Могсъ будетъ занозой въ дл сторонниковъ Уэстмакота, и былъ правъ. Онтаріо былъ робокъ, нершителенъ. Хотя онъ длалъ большія усилія, но не могъ ни говорить, ни ходить, ни сть, ни сидть какъ равный своему сотоварищу. Но когда доходили до политики, его сдержать было нельзя. Онъ говорилъ рчи, когда этого совсмъ не желали его сторонники, и громко разглагольствовалъ о такихъ предметахъ, на которые не слдовало бы даже намекать. Говорить о баллотировк сначала было дозволено Могсу. Уэстмакотъ былъ противъ баллотировки, но разумется народный кандидатъ долженъ былъ поддерживать эту мру. Но Могсъ былъ такъ настойчивъ, что баллотировки для него было недостаточно. Стачки и подкупъ были главными для него предметами, красота однихъ и безобразіе другого. Постепенно персикроссцы — нкоторые говорили, что это были только мальчишки — собирались около него и любили его слушать. Они начинали понимать характеръ человка, который стыдился говорить съ ними, когда его таскали изъ дома въ домъ собирать голоса, но котораго ничто не могло сдержать, когда онъ стоялъ предъ толпой. Напрасно агентъ представлялъ ему, что такимъ образомъ онъ голосовъ не соберетъ. Онъ не отвчалъ ни слова агенту, но продолжалъ поступать по-своему и сдлался популяренъ между сапожниками и кожевниками. Уэстмакота просили замтить ему это, и онъ замтилъ довольно кротко, но Онтаріо отвчалъ, что будучи призванъ къ своей сфер дйствія, онъ можетъ только исполнять свою обязанность сообразно своимъ воззрніямъ. Президенты, секретари и предсдатели немножко испугались, когда ихъ уврили агенты либеральнаго комитета, что выборы погибнутъ по милости бшенаго безумія ихъ кандидата. Но они ршились поддержать Могса, видя, что они лишатся своихъ мстъ, если не поддержатъ его. Наконецъ, когда безполезныя усилія сдержать Могса продолжались терпливо боле недли, когда оставалось только пять дней до выборовъ, въ либеральномъ лагер произошолъ раздоръ. Сторонники Уэстмакота отвергли Могса. По городу прибиты были объявленія, объяснявшія необходимость этой мры, описывавшія Могса какъ яраго революціонера. Теперь въ город были три партіи. Триггеръ очень этому радовался съ Грифенботомомъ. Даже сэр-Томасъ заразился чувствомъ торжества и началъ надяться, что онъ успетъ.

Когда Могса совершенно отвергли предводители либеральной партіи въ городк выгнали изъ либеральной гостинницы, которая была главною квартирою ихъ партіи, и отказали ему въ прав участвовать въ либеральныхъ завтракахъ и обдахъ, Могсъ почувствовалъ себя торжествующимъ мученикомъ. Его чемоданъ и картонка со шляпой были отнесены восторженной толпой въ гостинницу Канатчиковъ — домъ не пользовавшійся хорошою славою въ город — и тамъ составился особый комитетъ. Уэстмакотъ употреблялъ вс силы отвратить раздоръ, но его сторонники были неумолимы. Либеральные ремесленники персикросскіе не хотли имть дла съ кандидатомъ, объявлявшимъ, что умъ выше денегъ, трудъ выше капитала, и что слдовательно работники должны распоряжаться своими хозяевами. Эта доктрина была ненавистна для всякаго хозяина, а эту доктрину проповдывалъ Могсъ. Ремесленники персикросскіе, либералы и консерваторы, мало понимали въ политик, но они понимали, что такая доктрина доведетъ ихъ до революціи. И такимъ образомъ Могсъ былъ изгнанъ изъ ‘Сверной Звзды’, гостинницы, въ которой жилъ Уэстмакотъ, и былъ принужденъ водрузить свое радикальное знамя въ гостинниц Канатчиковъ.

Въ одномъ отношеніи, конечно, онъ много выигралъ чрезъ это преслдованіе. Отчеты объ его выборахъ ограничились бы столбцами ‘Персикросскаго Встника’, еслибъ его кандидатура пошла обыкновеннымъ чередомъ, но теперь о дйствіяхъ его будетъ расписано въ лондонскихъ газетахъ.

‘Ежедневныя Извстія’ посвятили ему цлую статью и даже ‘Таймсъ’ удостоила поставить его въ примръ, что революціонныя доктрины непріятны провинціальнымъ избирателямъ вообще. Слава Онтаріо Могса конечно сдлалась извстне въ свт, чмъ еслибъ онъ продолжалъ идти рядомъ съ Уэстмакотомъ. А въ этомъ заключалось для него все. Полли Нифитъ должна была слышать о немъ теперь, когда его имя повторялось въ лондонскихъ газетахъ.

И въ другомъ отношеніи онъ выигралъ много. Личное собираніе голосовъ теперь кончилось для него. Теперь некчему ему было ходить изъ дома въ домъ. Онъ нашелъ даже, что это дло безчестно само по себ, деморализирующій обычай ведущій ко лжи, къ развращенію — о чемъ стоитъ объявить. И онъ объявилъ. Пусть персикроссцы послушаютъ его, разспросятъ его публично, узнаютъ отъ него его политическія правила, а потомъ подадутъ за него голосъ, если хотятъ. Онъ не удостоитъ просить голоса какъ милости ни у кого. Скоре они должны просить его, чтобы онъ отдалтъ имъ свое время и свои способности. Онъ въ своихъ рчахъ принималъ очень высокій тонъ. На фасад, довольно низкомъ, гостинницы Канатчиковъ была прибита доска, а на ней написаны огромными буквами слова: Могсъ, чистота и право труда. Ахъ, еслибъ только это могли понять, тогда воротится золотой вкъ для страждущаго человчества! Никакой другой реформы не нужно. Въ этой короткой надписи заключалось все, что нужно для человка.

Пайль и Триггеръ стояли вмст въ одинъ вечеръ и смотрли издали на эту надпись.

— Могсъ и чистота! сказалъ Пайль тономъ отвращенія.

— У него нтъ ни малйшей возможности на успхъ, сказалъ Триггеръ.

— Чистота! чистота! говорилъ старикъ.— Мн такъ тошно отъ этого слова, что я почти желалъ бы, чтобъ члены парламента не существовали. Чистота и воровство въ этомъ случа одно и то же. Когда нахожусь между ними, я всегда застегиваю мои карманы.

— Но что мы можемъ сдлать? сказалъ Триггеръ плачевнымъ голосомъ.

Триггеръ вполн сочувствовалъ своему старому другу, но будучи моложе его, зналъ, что эти нововведенія слдуетъ терпть. Тогда Пайль сказалъ рчь такую длинную, какую никогда никто не слышалъ прежде отъ него — такъ что Триггеръ почувствовалъ, что дло становится очень серьезно.

— Чистота! чистота! повторялъ онъ.— Если дло пойдетъ такимъ образомъ, Триггеръ, въ нашей стран скоро нельзя будетъ жить. И что значитъ все это? Вотъ что — люди хотятъ получить то, что имъ нужно, даромъ, я ненавижу чистоту, ненавижу. Когда я вижу людей, прізжающихъ сюда и говорящихъ о чистот, я знаю, что они хотятъ передлать все посвоему. Нельзя никому врить. Ничего нтъ теплаго, дружелюбнаго, спокойнаго. Сэр-Томасъ, котораго вы привезли, нисколько не лучше этого сапожника — а можетъ быть еще хуже. Я знаю, что происходитъ у него внутри. Я это вижу. Если человкъ выпьетъ рюмку вина изъ его бутылки, онъ спрашиваетъ себя, не подкупъ ли это и развратъ! У него есть титулъ и деньги, я полагаю, а онъ прізжаетъ сюда не умя отличить цыпленка отъ ребенка. Почему же бдному человку, который съ трудомъ существуетъ, не получить три полкроны или пятнадцать шиллинговъ за то, что онъ подаетъ голосъ за человка такого посторонняго какъ онъ? Я вотъ что скажу вамъ, Триггеръ, я покончу съ этимъ. Дла до того дошли у насъ, что я не стану больше вмшиваться ни во что.

Триггеръ, слушая это краснорчіе, могъ только вздыхать и качать головой.

Могсъ украдкой вышелъ изъ дома рано утромъ, посмотрлъ на огромныя яркія красныя буквы и порадовался въ глубин сердечной. Онъ жилъ не напрасно, когда имя его соединено публично съ такими великолпными словами. Чистота и право труда!

‘Въ этомъ заключается ршительно все,’ сказалъ себ Могсъ, садясь за свой скромный, уединенный завтракъ.

Посл этого, прижавъ руки ко лбу, пренебрегая перомъ и бумагою для такого труда, сочинилъ онъ свою рчь для вечера — рчь, въ которой онъ имлъ цлью доказать своимъ слушателямъ, что чистота и право груда сдлаютъ ихъ ангелами на земл. Могсъ объяснялъ въ своей рчи, что ему все-равно, выберутъ его или нтъ. Онъ по-крайней-мр наслаждался тмъ восторгомъ, который чувствуетъ человкъ вполн врующій въ свою доктрину.

Но дни тянулись для него очень долго. Когда наставалъ вечеръ, когда друзья его освобождались отъ работы и могли собираться слушать его рчи, онъ былъ довольно счастливъ. Онъ достигъ того, что они предпочитали его теперь своимъ президентамъ и предсдателямъ.

Работники персикросскіе питали къ Могсу энтузіазмъ и онъ всегда былъ счастливъ, когда обращалъ къ нимъ рчь. Но утренніе часы были длинны и иногда печальны. Хотя весь городъ суетился съ выборами, ему нечего было длать. Его соперники собирали голоса, совщались, таскались по городу — отнимали отъ него избирателей. Но онъ былъ слишкомъ благороденъ для такого дла и сидлъ одинъ въ маленькой гостиной гостинницы Канатчиковъ, думая о своей рчи для вечера, думая также о Полли Нифитъ. А потомъ вдругъ ему пришло въ голову, что было бы хорошо написать къ Полли Нифитъ изъ Персикросса. Конечно извстіе, что онъ ведетъ великую битву, произведетъ дйствіе на ея сердце. Такимъ образомъ онъ написалъ слдующее письмо, которое Полли получила чрезъ недлю посл своего возвращенія изъ Маргэта:

‘Гостинница Канатчиковъ, Персикроссъ.
’14 октября 186 —

‘Милая Полли,

‘Надюсь, вы не разсердитесь на меня за то, что я къ вамъ пишу. Я нахожусь здсь среди шума бурныхъ выборовъ и не могу удержаться, чтобы не разсказать вамъ обо всемъ. Отъ полноты сердечной буду я говорить съ вами моимъ перомъ. Благородная надежда получить мсто въ парламент, что я считаю самый высокой почестью, какой только можетъ достигнуть британецъ, наполняетъ мою душу, мое сердце, мой умъ, но это не такъ для меня важно, какъ ваша любовь. Еслибъ я получилъ мсто въ вашемъ сердц, былъ выбранъ вами не на краткіе семь лтъ, а на всю жизнь, я гордился бы и былъ счастливъ этою почестью боле чмъ всякою другою. Можетъ быть, этому не слдовало бы быть, но оно такъ есть. Я очень часто говорю здсь съ народомъ, но никогда не раскрываю рта безъ того, чтобы не думать, что еслибъ вы слушали меня, то я могъ бы говорить съ большей энергіей. Еслибъ я могъ пріобрсть вашу любовь и вмст съ тмъ мсто депутата, я сдлалъ бы боле чмъ длали когда-либо король, завоеватель или жрецъ.

‘Не знаю, понимаете ли вы что-нибудь въ выборахъ. Когда я пріхалъ сюда, ко мн присоединился одинъ господинъ, бывшій прежде депутатомъ, но теперь я остался одинъ, потому чту онъ не понимаетъ или не сочувствуетъ передовымъ доктринамъ, которыя я обязанъ проповдывать народу. Чистота и право труда — вотъ мой лозунгъ. Но здсь есть многіе, которые ненавидятъ одно имя чистоты и ничего не понимаютъ въ правахъ труда. Трудъ, милая Полли, есть соль земли, и надюсь, что когда-нибудь я буду имть преимущество научить васъ этому. Я не вижу, почему женщинамъ не понимать политики такъ же какъ и мужчинамъ, и мн кажется, что он должны бы имть право голоса.

‘Насъ представятъ кандидатами въ понедльникъ, а выборы будутъ происходить во вторникъ. Меня представятъ два избирателя. Это ремесленники. Я предпочитаю ихъ поддержку величайшимъ магнатамъ на земл. Но ваша поддержка была бы для меня лучше всего на свт. Здшній народъ очень равнодушенъ къ баллотировк и мало понималъ значеніе стачекъ, пока я не пріхалъ сюда. Безъ взаимной поддержки ремесленники будутъ истерты въ порошокъ. Если поступлю въ парламентъ, я сочту моею обязанностью настаивать на этой доктрин постоянно. Полли, еслибъ вы были моей женою, мой голосъ былъ бы громче!

‘Прошу васъ засвидтельствовать мое уваженіе вашимъ родителямъ. Я боюсь, что вашъ отецъ недоброжелателенъ ко мн, но можетъ быть, когда онъ увидитъ меня на почетномъ мст депутата отъ Персикросса въ парламент, онъ смягчится. Если вы удостоите написать мн ласковое слово въ отвтъ, я буду гордиться этимъ больше всего на свт. Я полагаю, что пробуду здсь до утра среды. Если вы скажете мн ласковое слово, мн кажется, оно поможетъ мн въ великій день.

‘Остаюсь навсегда самымъ искреннимъ почитателемъ вашимъ

‘ОНТАРІО МОГСЪ.’

Полли получила это письмо въ понедльникъ, день назначенія кандидатовъ, и хотя она отвтила тотчасъ, Онтаріо получилъ ея отвтъ уже по окончаніи состязанія и великій день уже для него прошелъ. Но письмо Полли будетъ здсь приведено. Для знатной молодой двицы, живущей въ хорошемъ обществ, смсь политики и любви, наполнявшая письмо Онтаріо, можетъ быть, была неумстна. Но Полли понравилось это письмо, она гордилась вниманіемъ человка, который будетъ засдать въ парламент. Она сочувствовала его энтузіазму и находила, что ей было бы пріятно научиться отъ него, что трудъ есть соль земли — еслибъ только онъ былъ не такъ неловокъ и долговязъ, и еслибъ руки его были нсколько почище. Однако, она не могла ршиться подать ему никакой надежды, и потому ограничила свой отвтъ парламентскими надеждами.

‘Любезный мистеръ Могсъ, писала она: ‘мн было очень пріятно, когда я услыхала, что вы будете членомъ парламента, и я отъ всего сердца желаю вамъ успха. Я буду считать большою честью знакомство съ членомъ парламента, такъ какъ знаю васъ съ самаго дтства. Я уврена, что вы сдлаете много хорошаго и не допустите народъ до дурного. Что касается подачи голосовъ женщинами, не думаю, чтобы мн это понравилось, хотя будь у меня двадцать голосовъ, я отдала бы ихъ вамъ — потому что я знаю васъ такъ давно.

‘Родители мои свидтельствуютъ вамъ свое уваженіе и желаютъ успха.

‘Искренно вамъ преданная

‘МЭРИ-АННА НИФИТЪ.’

‘Александрійскій коттэджъ, понедльникъ’.

Когда Могсъ получилъ это письмо, онъ находился, весьма естественно, въ сильномъ волненіи относительно борьбы, которую только что вынесъ, но все-таки письмо это имло для него большую важность, онъ спряталъ его на груди ближе къ сердцу. Ахъ, еслибъ одно теплое слово вырвалось у ней, какъ счастливъ былъ бы онъ!

— Да, сказалъ онъ съ пренебреженіемъ: — потому что она знала меня съ дтства!

А все-таки бумага, до которой дотрогивалась ея рука, и буквы, написанныя ея пальцами, была положены у самого его сердца.

Глава XXVII.
МУНБИМЪ.

Ральфъ-наслдникъ далъ отвтъ и дло было ршено. Онъ навсегда отказался, отъ наслдства и долженъ былъ немедленно получить большую сумму — сумму такую большую, что казалось, она тотчасъ сдлаетъ его богачомъ. Онъ зналъ, однако, что если истратитъ эти деньги, то сдлается нищимъ на всю жизнь, и зналъ также, какъ былъ способенъ къ расточительности. Онъ и его наслдники могли имть по-крайней-мр тысячу фунтовъ годового дохода, а конечно ему могло быть легко жить такимъ доходомъ.

Когда онъ думалъ объ этомъ, онъ старался помириться съ своимъ положеніемъ. Онъ по-крайней-мр избавился отъ Нифита, который сдлался для него нестерпимъ. А Полли отказала ему два раза. Полли была очень милая двушка, но онъ не могъ сожалть, что лишился Полли. Будь Полли одна на свт, она была бы очень хорошей двушкой — но Полли съ папенькой и съ маменькой Нифитъ не годилась никуда. По-крайней-мр, было хорошо, что онъ избавился отъ этой напасти относительно Нифитовъ, онъ просто долженъ заплатить бандажисту деньги, занятыя у него, и боле не бывать ни въ Кондуитской улиц, ни въ Бендон.

А потомъ что онъ будетъ длать? Въ какомъ другомъ направленіи примется онъ дйствовать? Онъ очень хорошо сознавалъ, что до-сихъ-поръ онъ понапрасну растратилъ свою жизнь. Родившись съ великолпными надеждами, онъ теперь такъ уничтожилъ ихъ, что ему не осталось ничего кром тихаго и нечестолюбиваго образа жизни. Средствъ у него будетъ довольно, если только онъ съуметъ ихъ сохранить. Но онъ зналъ себя — онъ боялся, что знаетъ себя слишкомъ хорошо, для того, чтобы надяться сохранить свое состояніе, если не перемнитъ совершенно своего образа жизни. Не лучше ли ему жениться? Онъ отвязался отъ Полли, которая связывала его по рукамъ и по ногамъ, и теперь можетъ выбирать самъ.

Онъ написалъ къ брату о томъ, что онъ сдлалъ. Писать письма всегда было непріятно для него и теперь онъ написалъ только нсколько строкъ.

‘Милый Грегъ, я принялъ предложеніе дяди. Лучше такъ. Когда я писалъ къ теб прежде, дла были другія. Мн не нужно говорить теб, что сердце мое болитъ по старомъ помстьи. Еслибъ не захотлъ разстаться съ нимъ, я сдлалъ бы тебя нищимъ и обезславилъ бы себя. Любящій тебя P. Н.’

И больше ничего. Что боле можно было сказать? и кому какая польза была бы изъ того? Милое старое помстье! онъ никогда не увидитъ его боле. ничто на свт не заставитъ его похать туда теперь, когда оно не можетъ принадлежать ему. Оно все-таки будетъ принадлежать Ньютону, онъ постарается утшиться этимъ. Онъ могъ сдлать еще хуже. Онъ могъ продать свое наслдство жидамъ и такимъ образомъ оно перешло бы къ людямъ совершенно чужимъ.

Онъ былъ очень унылъ дня три, думая обо всемъ этомъ. Онъ заходилъ къ своему повренному и тотъ сказалъ ему, что продажа можетъ быть заключена не прежде, какъ чрезъ нсколько недль.

— Теперь, когда сдлано, то чмъ скоре, тмъ лучше, сказалъ Ральфъ.

Повренный сказалъ ему, что если ему очень нужны наличныя деньги, то онъ можетъ ихъ получить, но ему лучше было бы подождать терпливо съ мсяцъ. Деньги ему не были ршительно необходимы, такъ какъ у него оставалась еще сумма, данная ему бандажистомъ. Но онъ не могъ оставаться въ Лондон. Если онъ останется въ Лондон, къ нему придетъ Нифитъ, а хотя совсть его была чиста относительно Полли, онъ не желалъ лично объяснять Нифиту, что онъ продалъ свое наслдство Ньютонскаго Пріората. Какъ только получитъ деньги, онъ расплатится съ Нифитомъ, а потомъ… потомъ онъ думалъ, что будетъ имть право говорить Нифиту, что его нтъ дома, если Нифитъ опять будетъ приставать къ нему.

Онъ женится и будетъ жить гд-нибудь очень тихо — можетъ быть, возьметъ небольшую ферму и будетъ держать одну охотничью лошадь. Его средствъ достаточно для этого даже съ женою и семьею. Да, этотъ образъ жизни самый приличный для него. Онъ сдлаетъ большую перемну. Онъ будетъ простъ въ своихъ привычкахъ, сдлается домосдомъ и не станетъ тратить денегъ непустому. Охотиться разъ въ недлю въ своей маленькой деревенской ферм будетъ восхитительно. Кто будетъ хозяйкой въ его дом? Изъ всхъ вопросовъ это былъ теперь самый важный.

Читатель, можетъ быть, помнитъ одно ничтожное обстоятельство, случившееся четыре мсяца назадъ на лугу въ Попгэмской вилл. Этого обстоятельства, конечно, Клэри Андерудъ не забыла. Можно даже сказать, что она думала о немъ ежечасно. Она думала объ этомъ какъ о великомъ преступленіи — но какъ о преступленіи прощенномъ, и хотя преступленіе было большое, оно могло быть предвстникомъ большой радости. Клэри не забыла этого происшествія — но Ральфъ почти совсмъ забылъ о немъ. Онъ совсмъ не помнилъ, что это происшествіе онъ сопровождалъ увреніемъ въ своей любви, онъ даже готовъ былъ бы поклястся, что совсмъ не компрометировалъ себя такимъ образомъ. Разумется, были маленькія нжности, самыя обыкновенныя — такъ онъ думалъ — когда молодыя двицы и молодые люди знаютъ другъ друга хорошо и любятъ находиться вмст. Но что онъ обязанъ былъ жениться на Кларис Андерудъ и что онъ сдлаетъ преступленіе, если женится на другой, ему и въ голову не приходило. Онъ думалъ только, что могутъ встртиться нкоторыя маленькія затрудненія, если онъ предложитъ свою руку Мэри Боннеръ. Однако онъ думалъ, что изъ всхъ двушекъ на свт онъ боле всего желалъ бы предложить руку Мэри Боннеръ. Конечно, онъ могъ жениться на какой-нибудь молодой двушк съ деньгами, но въ настоящемъ расположеніи своего духа онъ неспособенъ былъ на подобное усиліе. До-сихъ-поръ онъ занимался только суетными, пустыми, безполезными и въ то же время противными для него длами. Онъ хотлъ жениться на Полли Нифитъ изъ-за ея денегъ и былъ несчастенъ съ тхъ самыхъ поръ, какъ ему подали эту мысль. Любовь и хижина были вещи несовмстныя всегда, но подъ любовью и хижиной въ этомъ смысл подразумвалась ршительная бдность. Любовь съ тридцатью тысячами, даже если къ ней присоединить хижину, будетъ любовью не бдною. Свтъ ему опротивлъ — такой свтъ, какой онъ устроилъ для себя — и онъ посмотритъ, не можетъ ли устроиться лучше. Сначала онъ женится на Мэри Боннеръ, а потомъ купитъ ферму. Его такъ восхитилъ этотъ планъ, что онъ отправился въ клубъ и пообдалъ пріятно, позволивъ себ выпить бутылку шампанскаго въ награду за то, что ршился сдлаться такимъ добродтельнымъ. Онъ встртился съ знакомыми, провелъ пріятно вечеръ, и когда шелъ домой вечеромъ, совершенно влюбился въ свой планъ. Для него было хорошо отдлаться отъ тяжести наслдства, которое онъ, можетъ быть, еще не получилъ бы лтъ двадцать-пять. Раздваясь, онъ соображалъ, хорошо ли тотчасъ броситься къ ногамъ Мэри Боннеръ. Были дв причины, чтобы не длатъ этого немедленно. Повренный его сказалъ ему, что онъ долженъ ждать согласія сквайра прежде, чмъ сдлаетъ какой-нибудь шагъ относительно своихъ длъ, а потомъ сэр-Томасъ все еще находился въ Персикросс. Ральфъ хотлъ сдлать все какъ слдуетъ и дождаться возвращенія сэр-Томаса. Но онъ долженъ былъ сдлать что-нибудь тотчасъ. Оставаться на его квартир и въ его клуб не согласовалось съ той лучшей жизнью, которую онъ начерталъ себ.

Разумется, онъ долженъ похать въ Мунбимъ. У него тамъ четыре лошади и онъ долженъ продать три. Одну охотничью лошадь онъ позволялъ себ имть. У него были Хвастунъ, Вампиръ, Буйволъ и Пивоваръ, онъ думалъ, что оставитъ Хвастуна. Хвастуну было только шесть лтъ и онъ могъ годиться ему еще лтъ семь. Пока онъ поживетъ въ Мунбим съ недлю нисколько не дороже чмъ въ Лондон.

Онъ отправился въ Мунбимъ и ему тамъ посчастливилось. Онъ нашелъ тамъ поручика Кокса, а съ нимъ какого-то Фреда Пеппера, охотника. Поручикъ Коксъ сказалъ ему, что онъ вышелъ въ отставку и общалъ своимъ роднымъ ухать въ Австралію. Но намревался ‘попользоваться еще одной зимой’, какъ он выражался. Онъ сдлалъ это условіе съ своимъ отцомъ. Долги его были заплачены, должность продана, а онъ халъ въ Австралію. Но одну зиму онъ доохотится. Поручикъ Коксъ былъ откровенный, добродушный, не глупый молодой человкъ, на столько смышленый, чтобы понимать, что когда тратишь въ годъ тысячу двсти, когда имешь только четыреста, то долженъ же прійти когда-нибудь конецъ. Фреду Пепперу было лтъ сорокъ-пять, онъ охотился постоянно и жилъ въ Мунбим съ незапамятныхъ временъ. Никто не зналъ, какъ онъ жилъ и какъ доставалъ себ лошадей. Однако, онъ усплъ ихъ продавать и акуратно расплачивался съ Горсболомъ. Обыкновенно онъ исчезалъ въ апрл и опять являлся въ октябр. Нкоторые называли его суркомъ. Онъ былъ добродушенъ, недуренъ собой, уменъ, пріятенъ и готовъ покоряться всякому прозванію, какое вздумали бы придумать для него. Онъ любилъ поиграть въ вистъ, и думали, что онъ извлекаетъ выгоду изъ пари съ дурными игроками. здилъ онъ очень осторожно и не любилъ ни чванства, ни суеты въ охотничьемъ пол. Но онъ могъ заставить лошадь сдлать все, когда желалъ продать ее. Вс его любили и постоянно хвалили. Онъ никогда ни у кого не занималъ соверена. Лошадь свою давалъ всмъ, кто просилъ. Онъ не пилъ, не лгалъ безстыдно, когда продавалъ лошадей, въ картахъ не плутовалъ. Пока у него оставалось вино въ бутылк, онъ раздлялъ его съ пріятелемъ. Онъ никогда не хвастался. Онъ имлъ наклонность погорячиться, но горячность его была добродушна. На сигары онъ былъ щедръ. Вотъ каковы были его добродтели. Состоянія своего онъ не имлъ, никогда не пріобрталъ трудомъ ни одного пенни, жилъ картежной игрой, не имлъ въ жизни никакой цли кром удовольствія, никогда не бывалъ въ церкви, никому не давалъ ни шиллинга, не былъ полезенъ ни одному живому существу, никогда не говорилъ о себ ни слова правды — вотъ пятна на его характер. Но Фредъ Пепперъ былъ очень любимъ мужчинами и дамами въ спортсменскомъ свт.

Когда Ральфъ Ньютонъ явился въ Мунбимъ, его приняли съ отверзтыми объятіями. Горсболъ, по векселю котораго въ 500 ф. было заплачено въ первый день срока, къ его великому удивленію, обращался съ Ральфомъ почти, какъ съ героемъ. Когда Ральфъ упомянулъ объ уплат остального долга, Горсболъ пришелъ почти въ негодованіе.

Ральфъ охотился раза четыре, игралъ въ вистъ съ болваномъ, съ Фредомъ и Коксомъ, который не былъ уже поручикомъ. Ральфъ чувствовалъ, что это не самое приличное начало для лучшей жизни, но ему еще не представлялось случая начать эту лучшую жизнь. Онъ долженъ подождать, пока насчетъ имнія устроятъ что-нибудь опредленной — а главное, когда сэр-Томасъ вернется. Онъ однако на столько началъ новую жизнь, что понизилъ игру въ вистъ — по шиллингу поэнъ и полкроны въ робберу.

— Этого совершенно достаточно, сказалъ Фредъ Пепперъ.— Намъ только нужно длать что-нибудь.

Когда Ральфъ въ конц недли проигралъ только пятнадцать фунтовъ, онъ поздравлялъ себя съ тмъ, что началъ лучшую жизнь. Коксъ и Фредъ Пепперъ, раздлившіе между собой эту бездлицу, смялись.

Но прежде чмъ Ральфъ ухалъ изъ Мунбима, дла его приняли такой оборотъ, который былъ для него не совсмъ пріятенъ. Не пробылъ онъ и трехъ дней въ этомъ мст, какъ получилъ письмо отъ своего повреннаго, въ которомъ дядя давалъ формальное согласіе на покупку и предлагалъ заплатить условленную сумму, когда Ральфъ захочетъ. Купчая продажи будетъ готова въ половин ноября, повренный совтовалъ Ральфу не брать денегъ, пока купчая не будетъ готова. Изъ этого письма было очевидно, что Ральфу некчему торопиться въ Лондонъ. Письмо это онъ нашелъ по возвращеніи съ охоты. Фредъ Пепперъ недавно купилъ лошадь, которая поправилась Ральфу лучше его Хвастуна. Кончилось тмъ, что онъ купилъ эту лошадь за 130 фунтовъ. Почему ему не позабавиться еще зиму? Онъ не могъ жениться на Мэри Боннеръ и поселиться на ферм въ одинъ день — даже въ одинъ мсяцъ. Хотя будетъ охотиться цлую зиму, онъ все-таки получитъ тридцать тысячъ въ конц зимы.

Въ то утро, когда долженъ былъ вернуться въ Лондонъ, онъ сталъ сожалть, зачмъ сдлалъ это. Конечно, это его не раззоритъ, но какъ человкъ можетъ полагаться на свою ршимость, когда въ самомъ начал онъ начинаетъ откладывать? Ему никто не долженъ былъ говорить, но онъ самъ зналъ, что онъ не готовитъ себя для той новой жизни, которую вознамрился начать. Когда одинъ человкъ благоразуменъ, а другой безразсуденъ, безразсудный знаетъ такъ же хорошо, какъ и благоразумный, въ чемъ заключаются благоразуміе и сумасбродство. Искушеніе часто бываетъ очень небольшое. Ральфу Ньютону вовсе не хотлось покупать лошади Пеппера. Желаніе во весь вечеръ было на другой сторон. Но наступила минута, въ которую онъ поддался, и эта минута управляла всми другими минутами. Мы можемъ почти сказать, что у человка хватаетъ твердости только до слабой минуты.

Но онъ вернулся въ Лондонъ съ самымъ твердымъ намреніемъ. Онъ оставитъ свое охотничье заведеніе въ Мунбим на эту зиму. Онъ все это ршилъ въ ум. Онъ тотчасъ заплатитъ Горсболу, весь долгъ а издержки предстоящаго сезона уплатятъ его лошади. И не дале какъ чрезъ недлю онъ сдлаетъ предложеніе Мэри Боннеръ. Смутная мысль о разочарованіи Клэри пробгала въ голов его, чувство это угрожало нарушить нсколько его спокойствіе отъ недостатка сочувствія съ его стороны, но онъ долженъ собрать достаточно мужества, чтобы этимъ пренебречь. Ему не приходило въ голову, что онъ дурно поступаетъ съ Клэри. Не приходило ему также въ голову, что Мэри Боннеръ откажетъ ему. Въ ныншнее время мужчины не ожидаютъ отказа. Между молодыми людьми распространилось убжденіе, что теперь вс молодыя двицы желаютъ выйти замужъ — тревожно ожидаютъ жениховъ и не многія ршатся отказать человку, который по своему положенію считаетъ себя въ прав сдлать имъ предложеніе.

Глава XVIII.
НОВЫЙ НАСЛДНИКЪ СЧИТАЕТЪ СВОИХЪ ЦЫПЛЯТЪ.

Сквайръ обезумлъ отъ радости, когда получилъ письмо сына, сообщавшее ему, что наслдникъ согласился продать все. Великое желаніе его жизни исполнилось наконецъ. Имніе сдлается его собственностью, такъ что онъ можетъ сдлать съ нимъ все что захочетъ, можетъ оставить своему сыну, можетъ остальную свою жизнь пользоваться имъ вмст съ сыномъ. До-сихъ-поръ онъ не наслаждался благами, доставшимися ему, и большую часть жизни проводилъ, перенося горькое наказаніе. Онъ разрывался на части, придумывая способы избавиться того положенія, въ которое весьма естественное завщаніе отца поставило его. Онъ разумется могъ жениться и имть дтей. Но и въ этомъ было бы для него несчастье. Его сынъ былъ для него дороже всего на свт, а своею женитьбою онъ раззорилъ бы своего сына. Рано въ жизни, сравнительно рано, онъ ршилъ, что не сдлаетъ этого — что онъ будетъ копить деньги и составитъ состояніе любимому сыну. Но потомъ ему пришло въ голову, что онъ можетъ быть счастливъ, если приготовитъ для своего сына этотъ самый фамильный домъ съ его десятинами, лсами и фермами. Десятины, лса и фермы не радовали его, такъ какъ онъ чувствовалъ, что они составляютъ только его пожизненную собственность. Потомъ постепенно услыхалъ онъ о сумасбродствахъ своего племянника и ему пришла въ голову мысль, что онъ можетъ купить у него наслдство. Ральфъ, его Ральфъ, говорилъ ему, что эта мысль жестока, но онъ не видлъ этой жестокости.

— То, что теряетъ дурной человкъ, достанется хорошему, сказалъ онъ:— и конечно должно быть лучше для всхъ, которые живутъ этимъ имніемъ, чтобы имъ владлъ хорошій человкъ.

Вмшиваться онъ не хотлъ и не имлъ никакого права вмшиваться, пока другіе не вмшаются. Это сдлаетъ самъ расточительный наслдникъ, а не онъ. Когда Ральфъ говорилъ ему, что это жестоко, онъ отвертывался съ гнвомъ, но скрывалъ свой гнвъ, потому что любилъ своего сына. Но теперь все устроилось, и устроилъ его сынъ.

Онъ съ ума сходилъ отъ радости цлый день, думая о великой цли, достигнутой имъ. Онъ былъ одинъ въ дом, потому что сынъ его еще находился въ Лондон, а въ послдніе мсяцы гости бывали рдко въ Пріорат. Но онъ не желалъ видть теперь никого. Онъ вышелъ, бродилъ по парку и повторялъ себ, что наконецъ эти деревья составляютъ его собственность. Онъ смотрлъ то на одну ферму, то на другую, не отыскивалъ арендаторовъ, почти не говорилъ встрчаясь съ ними, но все думалъ о томъ, что должно сдлать. Онъ видлъ мелькомъ Грегори, но только улыбаясь кивнулъ ему головой и прошелъ мимо. Онъ не былъ расположенъ именно теперь разсказывать о своемъ счастьи кому бы то ни было. Онъ обошелъ вокругъ фермы Дэреля, полуразрушеннаго дома Брмби, говоря себ, что скоро онъ уже не будетъ такъ разрушенъ. Потомъ онъ перешелъ переулокъ и остановился, устремивъ глаза на Браунригсъ — ферму Уокера — перлъ всхъ фермъ въ этой сторон, землю, съ которою онъ такъ легко думалъ разстаться, когда предъ нимъ возникалъ вопросъ сдлаться владльцемъ части помстья. Но теперь каждая десятина была для него въ десять разъ дороже, чмъ тогда. Онъ никогда не разстанется теперь съ Браунригсомъ. Онъ даже спасетъ ферму Ингрэма въ Туининг, если возможно будетъ спасти. Онъ прежде не зналъ, какъ дорогъ могъ быть для него каждый берегъ, каждое дерево, каждый кусокъ дрна. Да, теперь онъ сдлался настоящимъ владльцемъ имнія, принадлежавшаго его отцу и его предкамъ. Онъ займетъ деньги и сбережетъ все это при жизни. Онъ скоре ршится на все, чмъ разстанется съ одной десятиной, когда эту десятину онъ можетъ доставить своему сыну.

На слдующій день пріхалъ Ральфъ. Мы уже не должны называть его Ральфомъ не наслдникомъ. Онъ будетъ наслдникъ съ самаго того дня, какъ подпишутъ контрактъ. Хотя сквайръ желалъ видть молодого человка, но не хотлъ похать на станцію встрчать его. Его радость была такъ велика, что онъ не хотлъ обнаруживать ее предъ посторонними. Онъ остался дома, въ своей комнат, приказавъ просить къ себ Ральфа, какъ только онъ прідетъ. Онъ не хотлъ выйти даже въ переднюю. А между тмъ, когда Ральфъ вошелъ къ нему въ комнату, онъ былъ очень спокоенъ. Въ его глазахъ былъ веселый блескъ, но сначала онъ говорилъ мало.

— Итакъ теб удалось устроить это дльце, сказалъ онъ, взявъ сына за руку.

— Я не устроилъ ничего, сказалъ Ральфъ, улыбаясь.

— Нтъ? А я думалъ, что ты устроилъ много. Во всякомъ случа это сдлано.

— Да, это сдлано. По-крайней-мр, я такъ полагаю.

Ральфъ, пославъ свою телеграму, разумется, написалъ отцу подробно о томъ, какъ все было сдлано.

— Неужели ты хочешь сказать, что есть какія-нибудь сомннія? сказалъ онъ почти, тревожнымъ тономъ.

— Вовсе нтъ, насколько мн извстно. Повренные думаютъ, что все устроено. Намреніе Ральфа серьезное.

— Оно должно быть серьезно, сказалъ сквайръ?

— Онъ поступилъ необыкновенно хорошо, сказалъ его тезка:— такъ хорошо, что мн кажется, я обязанъ ему многимъ. Мы совершенно ошибались, предполагая, что онъ желаетъ торговаться.

Онъ самъ предполагалъ, но думалъ, что ему слдуетъ такъ говорить съ отцомъ.

— Теперь я прощу ему все, сказалъ сквайръ: — и сдлаю все, что могу, чтобы помочь ему.

Ральфъ говорилъ многое въ похвалу своему тезк, онъ почти сожаллъ о томъ, что было сдлано, во всякомъ случа ему было жаль. Того и другого Ральфа слдовало считать будущимъ владльцемъ Ньютонскаго Пріората, а не его, такъ какъ онъ почти не имлъ права называться Ньютономъ. Это больше согласовалось бы съ англійскимъ порядкомъ вещей. Потомъ, такъ многое можно было сказать въ пользу молодого человка, который лишился всего этого, и такъ мало противъ него! И тому, для кого была сдлана эта покупка, казалось, что съ продавцомъ поступили не совсмъ добросовстно, если не безчестно. Онъ не могъ сказать всего этого своему отцу, но говорилъ о Ральф такимъ образомъ, что отецъ могъ понять его мысль.

— Онъ такой пріятный человкъ, сказалъ Ральфъ, который теперь былъ наслдникъ.

— Пригласимъ его сюда, какъ только дло будетъ ршено.

— Не думаю, чтобы онъ пріхалъ. Разумется, онъ очень огорченъ. Неудивительно, что онъ не ршался разстаться съ этимъ.

— Можетъ быть, сказалъ сквайръ, который былъ готовъ простить прошлые грхи:— но разумется длать нечего.

— Онъ не былъ въ этомъ увренъ, когда въ первый разъ отклонилъ ваше предложеніе. Онъ былъ не противъ цны. Онъ говорилъ, что о цн онъ не можетъ сказать ничего. Когда я сказалъ ему, что вы готовы прибавить, онъ объявилъ, что ничего не возьметъ больше. Если т, которые понимаютъ это дло, скажутъ, что онъ долженъ получить больше, онъ возьметъ. По моему мннію, онъ поступилъ очень хорошо.

Во всемъ этомъ было что-то такое походившее почти на обвиненіе противъ сквайра. По-крайней-мр такъ почувствовалъ сквайръ и это чувство на минуту лишило его сознанія его торжества. По его мннію, жалть тутъ было не о чемъ. Было ясно, что сынъ его жаллъ. Но онъ не могъ бранить своего сына,— по-крайней-мр теперь.

— Я чувствую, Ральфъ, сказалъ онъ:— что съ этой минуты каждому арендатору и каждому земледльцу въ этомъ имнія будетъ лучше, чмъ было мсяцъ тому назадъ. Можетъ быть, я неправъ. Я ничего объ этомъ не говорю. Но я скажу, что во всякомъ случа лучше, чтобъ имніе переходило къ природному наслднику владльца. Разумется, это была моя вина, прибавилъ онъ посл нкотораго молчанія:— но теперь я чувствую, что въ нкоторой степени исправилось сдланное мною зло.

Тонъ его теперь сдлался слишкомъ серьезенъ для того, чтобы допускать возраженія. Ральфъ, чувствуя это, пожалъ руку отца и потомъ оставилъ его.

— Грегори придетъ обдать, сказалъ сквайръ, когда Ральфъ затворялъ за собою дверь.

Въ это время Грегори еще не получалъ извстія о томъ, что было сдлано въ Лондон. Письмо брата пришло къ нему на слдующее утро. Ральфъ встртилъ его прежде чмъ вышелъ сквайръ и извстіе было скоро сообщено.

— Все ршено, сказалъ Ральфъ со вздохомъ.

— Все?

— Вашъ братъ согласился продать.

— Нтъ!

— Это доставило мн почти боле огорченія, чмъ удовольствія, потому что я знаю, что это огорчитъ васъ.

— Онъ писалъ ко мн съ такою увренностью!

— Да, и онъ объяснилъ все. Тогда онъ надялся, что могъ спасти это. Но способъ спасенія былъ бы хуже потери. Онъ конечно напишетъ вамъ все. Никто не могъ поступить лучше его.

Прежде чмъ сквайръ пришелъ къ нимъ, прошло, можетъ быть, минутъ пять, но пасторъ не сказалъ ни слова. Извстіе, услышанное имъ, поразило его. Онъ былъ такъ увренъ, что братъ его имлъ серьезное намреніе не соглашаться и что дядя его не будетъ имть успха. И хотя онъ любилъ одного Ральфа столько же, сколько любилъ другого — хотя онъ долженъ былъ знать, что низкорожденный Ральфъ былъ во всхъ отношеніяхъ лучше его брата, боле похожъ на мужчину, чмъ законный наслдникъ — все-таки эта законность составляла для него все. Онъ тоже былъ Ньютонъ Ньютонскій, но по справедливости можно сказать, въ его чувствахъ не было никакого эгоизма. Быть младшимъ братомъ Ньютона Ньютонскаго и пасторомъ прихода, носившаго одно имя съ ними, было достаточно для его честолюбія. Но все теперь пойдетъ криво, какъ только былъ устраненъ законный наслдникъ. Ральфъ, тотъ Ральфъ, котораго онъ такъ любилъ, не настоящій Ньютонъ, свтъ не будетъ считать его такимъ. Графство также. По мннію пастора Грегори, сдлалось большее несчастье. Какъ только онъ понялъ это, онъ замолчалъ и не могъ говорить боле.

И Ральфъ не говорилъ ни слова. Онъ вполн сочувствовалъ Грегори и поэтому стоялъ молча и грустно возл него. Въ его сердц должно было быть торжество, онъ не могъ не чувствовать славы сдлаться наслдникомъ Ньютонскаго Пріората. Онъ понималъ хорошо, что его рожденіе теперь будетъ очень мало вредить его положенію. Если онъ вздумаетъ жениться, разумется, онъ долженъ объяснить свое рожденіе, но невроятно, чтобы онъ могъ искать жены между тми, которыя отвергнутъ его при всхъ другихъ его преимуществахъ только за то, что онъ не иметъ законнаго права носить имя своего отца. Что онъ радовался сдланному для себя, было естественно, но когда онъ стоялъ съ Грегори, ожидая, когда выйдетъ отецъ, онъ не выказывалъ признаковъ радости. Наконецъ сквайръ пришелъ. Въ глазахъ его было торжество, но онъ заговорилъ безъ торжества. Но невозможно было не сказать нсколько словъ о продаж имнія.

— Вроятно, Ральфъ сказалъ вамъ о томъ, что онъ сдлалъ въ Лондон?

— Да, онъ мн сказалъ, отвтилъ Грегори.

— Надюсь, что теперь кончится всякая семейная непріязнь между нами, продолжалъ сквайръ:— вашъ братъ будетъ такимъ же дорогимъ гостемъ въ этомъ помсть, какимъ я надюсь были вы всегда. Если онъ хочетъ привезти сюда своихъ лошадей, мы будемъ очень рады.

Пасторъ пробормоталъ что-то о ласковости, съ какою съ нимъ обращались всегда, но говорилъ онъ не совсмъ любезно. У него разрывалось сердце и онъ желалъ вернуться въ свое уединеніе. Сквайръ видлъ это и не приставалъ къ нему съ разговорами, — не сказалъ ни слова боле о своей покупк и старался заинтересовать Грегори приходскими длами, — спрашивалъ о новой постройк въ алтар и любезно отзывался то объ этомъ старик, то о той молодой женщин. Но Грегори не могъ прійти въ себя, — не могъ воротиться къ своимъ прежнимъ интересамъ, чтобы розыгрьтвать роль и показывать, будто онъ не думаетъ о несчастьи, случившемся съ его фамиліей. Въ каждомъ взгляд его, въ каждомъ тон онъ говорилъ сыну, что онъ незаконнорожденный, а отцу, что онъ уничтожилъ наслдство фамиліи. Но они переносили все терпливо и старались привлечь его любезностью. Тотчасъ посл обда онъ простился. У него было дло дома, сказалъ онъ, и онъ долженъ идти. Дядя проводилъ его до передней, оставивъ Гальфа одного въ гостиной.

— Это будетъ къ лучшему современемъ, сказалъ сквайръ, положивъ руку на плечо племянника.

— Можетъ быть. Я ничего не могу знать, что будетъ впередъ. Прощайте.

Когда онъ шелъ чрезъ паркъ, думая о старыхъ деревьяхъ, знакомыхъ ему съ дтства, онъ говорилъ себ, что не можетъ быть къ лучшему, чтобы имніе не перешло по прямой линіи. Онъ желалъ теперь только, чтобы ни у его брата, ни у него не было дтей, и чтобы не было прямой линіи.

Радость сквайра была слишкомъ глубока и слишкомъ основательна для того, чтобы ее могла испортить печаль бднаго Грегори, и онъ не былъ способенъ воздерживать эту радость, для чего ему было воздерживаться предъ своимъ роднымъ сыномъ?

— Мн жаль Грега, сказалъ онъ: — для чего у него такія старинныя идеи! Но, разумется, все будетъ къ лучшему. Братъ его промоталъ бы каждую десятину.

Ральфъ на это не отвчалъ. Можетъ быть, отецъ его говорилъ правду. Можетъ быть въ лучшему для всхъ, которые жили въ этомъ имніи, чтобы онъ былъ наслдникомъ. Постепенно чувство восторга овладвало имъ. Это было такъ естественно. Онъ считалъ себя способнымъ занимать съ честью и съ пользой для всхъ окружающихъ его важное мсто, теперь доставшееся ему, и онъ не могъ не быти въ восторг. И онъ показалъ свой восторгъ отцу, чтобы тотъ зналъ, какъ онъ цнитъ все сдланное для него.

— Мн кажется, онъ долженъ получить по-крайней-мр тридцать-пять тысячъ, сказалъ сквайръ.

— Конечно, отвтилъ Ральфъ.

— Я такъ думаю. Я уже писалъ объ этомъ къ Кэри, нельзя терять времени. Неизвстно, что можетъ случиться. Онъ можетъ умереть.

— На это не похоже.

— Онъ можетъ сломать себ шею на охот. Ничего нельзя знать. Во всякомъ случа замедленія быть не должно, судя по тому, что мн говорили. Даже продавъ лсъ на срубку, я не наберу еще пяти тысячъ, но онъ ихъ получитъ. Такъ какъ онъ поступилъ хорошо, я покажу ему, что и я также могу поступать хорошо. Мн хочется хать въ Лондонъ и остаться тамъ до конца.

— Вы только утомитесь.

— Конечно, я утомлюсь. И знаешь, это помстье сдлалось для меня дороже прежняго, такъ что мн трудно вырваться отсюда, прежде всего я поправлю ферму Дэрвеля.

— Вы не перестроите ее до зимы.

— Перестрою. Если это будетъ мн стоить лишнихъ 50 ф., я не пожалю. Это будетъ нчто въ род памятника изъ признательности, ферма это была моимъ горемъ въ эти два года.

— Надюсь, что теперь этого горя не будетъ.

— Слава Богу!— да. Я сегодня смотрлъ на Брауеригнгсъ и на ферму Ингрэма. Не думаю, чтобы я продалъ ихъ. Я имю планъ, и кажется, мы можемъ устроить и безъ этого. Гораздо легче продать, чмъ купить.

— Вамъ было бы удобне продать одну изъ нихъ.

— Разумется, я долженъ занять нсколько тысячъ — но почему и не занять? Я сомнваюсь, есть ли во всемъ Гэмпшир помстье настолько свободное отъ долговъ, какъ это. Я никогда не проживалъ моего дохода и могу длать это легче прежняго. Ты теперь обезпеченъ, старикашка.

— Да, конечно, — и для чего вамъ стснять себя?

— Я не буду стсняться. Меня не окружаетъ куча женщинъ, какъ скоро будетъ окружать тебя. Ничего на свт не можетъ сравниться съ счастьемъ имть жену. Я совершенно въ этомъ убжденъ. Но если ты хочешь откладывать деньги, то не надо имть дтской. Ты разумется теперь женишься?

— Я думаю, что женюсь когда-нибудь.

— Чмъ скоре, тмъ лучше, поврь моему слову.

— Можетъ быть, вы перемните ваше мнніе, если я приду просить вашего согласія до Рождества.

— Нтъ, ей-Богу, не перемню. Я буду очень радъ. Разв у тебя ужъ есть кто-нибудь на примт? Я прошу только одного,— Ральфъ, полной откровенности.

— Вы будете имть ее.

— Стало быть, есть кто-нибудь?

— Ну нтъ, никого. Съ моей стороны было бы дерзко это сказать.

— Стало быть, есть.

Съ этимъ поощреніемъ Ральфъ сказалъ отцу, что во время своихъ двухъ поздокъ въ Лондонъ онъ видлъ двушку, на которой ему хотлось бы жениться. Онъ былъ въ Фльгэм три или четыре раза — такъ онъ выразился, но на самомъ дл онъ былъ только три — и онъ думалъ, что племянница сэр-Томаса Андеруда обладала всми очарованіями, какія нужны женщин.

— Кром денегъ, прибавилъ Ральфъ:— у нея нтъ состоянія, если вы имъ дорожите.

— Я состояніемъ не дорожу, отвтилъ сквайръ.— Мужчина долженъ имть состояніе,— по-крайней-мр, человкъ находящійся въ такихъ обстоятельствахъ, какъ ты.

Результатомъ было то, что Ральфъ получилъ позволеніе поступать какъ онъ хочетъ. Если дйствительно онъ чувствуетъ, что миссъ Боннеръ ему нравится, то онъ завтра же можетъ сдлать ей предложеніе.

— Затрудненіе состоитъ въ томъ, чтобы добраться до нея, сказалъ Ральфъ.

— Проси позволенія у дяди. Это самый лучшій способъ. Скажи ему все. Поврь моему слову, онъ не пойдетъ противъ тебя. А меня ничто на свт такъ не обрадуетъ, какъ видть твоихъ дтей. Если ихъ будетъ дюжина, мн и то покажется мало. Но замть, Ральфъ, для насъ — для тебя и для меня, если я останусь живъ — и для тебя, если я умру, гораздо будетъ легче все устроить, пока ребятишки будутъ маленькіе, чмъ въ то время, когда они поступятъ въ университетъ или, можетъ быть, захотятъ жениться.

— Не считаемъ ли мы нашихъ цыплятъ прежде чмъ они вылупились? сказалъ Ралфъ смясь.

Когда они разстались вечеромъ, сквайръ сказалъ еще рчь, которую Ральфъ помнилъ до послдняго дня своей жизни. Отецъ взялъ подсвчникъ въ правую руку, а лвую положилъ на плечо сына.

— Ральфъ, сказалъ онъ: — первый разъ въ жизни могу я смотрть теб въ лицо и не чувствовать угрызенія. Ты поймешь это, когда у тебя будетъ свой сынъ. Спокойной ночи, мой милый!

Онъ ушелъ, не дождавшись отвта, если только Ральфъ хотлъ отвчать.

На слдующее утро они оба отправились рано на ферму Дэрвеля, окруженную каменщиками и плотниками, и не прошло недли, какъ работа сдлала уже большіе успхи. Бдный Дэрвель, обрадованный и отчасти разстроенный, не понималъ причины этихъ поправокъ. Что-нибудь, должно быть, онъ зналъ, потому что по имнію скоро распространилось извстіе, что сквайръ купилъ наслдство у Ральфа и что наслдникомъ теперь будетъ другой Ральфъ. Нельзя было не сказать старому дворецкому, который жилъ въ дом, когда настоящій сквайръ былъ ребенкомъ, и хотя извстіе было сообщено по секрету, скрыть его было трудно. Сквайръ даже былъ этому радъ, это должно быть извстно всмъ. Земледльцы и бдные конечно были очень рады. Тотъ другой Ральфъ, который вчно жилъ въ Лондон, былъ имъ неизвстенъ, а этого Ральфа они вс любили. У арендаторовъ чувство это было, можетъ быть, боле сомнительно.

— Поздравляю васъ, мистеръ Ньютонъ, отъ всего сердца, сказалъ Уокеръ, который былъ самый богатый и самый умный изъ всхъ арендаторовъ.— Сквайръ трудился для васъ, и надюсь, изъ этого будетъ польза.

— Я буду стараться всми силами, сказалъ Ральфъ.

— Я въ этомъ увренъ. Конечно, будетъ чувство… но вы не должны на это сердиться.

— Я понимаю, сказалъ Ральфъ.

— Вы на меня не разсердитесь за то, что я это сказалъ?

Ральфъ общалъ не сердиться, но думалъ много о томъ, что сказалъ Уокеръ. Такое имніе какъ Ньютонское въ Англіи не совсмъ принадлежитъ своему владльцу. Т, которые живутъ имъ и имютъ близкое къ нему отношеніе, имютъ нкоторымъ образомъ долю въ немъ.

— Онъ не можетъ быть настоящимъ сквайромъ, сказалъ одинъ старый фермеръ Уокеру.

— Какъ-нибудь устроятся, но этотъ Ральфъ никогда не можетъ быть такимъ, какъ тотъ другой Ральфъ.

Тмъ не мене сквайръ былъ очень счастливъ. Такихъ вещей ему не говорили, а ему удалось. Онъ интересовался всмъ такъ, какъ уже не интересовался нсколько лтъ. Однажды былъ онъ въ конюшн съ своимъ сыномъ и говорилъ объ охот на предстоящій сезонъ. У него была ирландская лошадь, которою онъ очень гордился, старая охотничья лошадь, возившая его семь лтъ, и онъ часто говорилъ, что никогда не разстанется съ нею.

— Милый старикашка, сказалъ онъ, положивъ руку на шею этой лошади: — ты еще потрудишься одну зиму, а потомъ будешь отдыхать всю жизнь.

— Я никогда не видалъ его здорове, сказалъ Ральфъ.

— Онъ похожъ на своего хозяина, — уже не такъ молодъ какъ прежде, однако онъ еще не сдлалъ ошибки, сколько мн извстно.

Когда Ральфъ видлъ, какъ былъ радъ его отецъ, онъ не могъ также не радоваться, что наконецъ была достигнута цль, такъ давно желанная.

Глава XXIX.
ВЫБОРЫ.

День выборовъ въ Персикросс наконецъ насталъ и всмъ сдлалось очевидно, что въ город преобладаетъ весьма непріятное чувство. Не только то, что партія вооружилась противъ партіи, это было бы довольно естественно, но мннія такъ раздлились, что нельзя было сказать, какія партіи существуютъ. Могсъ былъ отдленъ отъ Уэстмакота, точно такъ же какъ Уэстмакотъ былъ отдленъ отъ двухъ консервативныхъ кандидатовъ. Старые либералы насмхались надъ бднымъ Могсомъ, о которомъ они разсказывали и гласно и частно самыя нелпыя исторіи. Но все-таки онъ былъ тутъ, кумиромъ ремесленниковъ. Правда, члены Уэстмакотскаго комитета увряли, что популярность Могса доставитъ ему не много голосовъ. Большая часть персикросскихъ ремесленниковъ имли право голоса по своему рожденію и семейнымъ связямъ. Младшіе изъ этихъ людей могли увлечься Могсомъ. Сильныя волненія были пріятны для нихъ, но въ день выбора они не увлекутся. Могсъ не даетъ имъ даже пива, а они привыкли получать по три полкроны за потерю дневной работы. И дюжина ремесленниковъ не попадутъ голоса за Могса. Такъ говорилъ Киркгэмъ, повренный Уэстмакота, а никто не зналъ Персикросса такъ хорошо какъ Киркгэмъ.

— Они пожалуй подерутся за него, сказалъ Киркгэмъ: — но напьются пива, возьмутъ деньги и подадутъ голосъ за насъ и Грифенботома.

— Надо имъ дать полкроны, сказалъ Триггеръ старику Пайлю, сапожнику.

Пайль думалъ, что всякій работникъ имлъ право получить три полкроны, и сказалъ это очень ясно. Но затрудненія были безконечны и ихъ понималъ Триггеръ гораздо лучше Пайля. Большинство изъ подающихъ голоса могло взять деньги, а потомъ подать голосъ не такъ, какъ слдуетъ. Потомъ между сторонниками Грифенботома и Андеруда было столько же непріязненнаго чувства, сколько между либералами Уэстмакота и, радикалами Могса. И Грифенботомъ и Андерудъ все еще завтракали, обдали и расхаживали по персикросскимъ улицамъ вмст, но сэр-Томасъ сдлался ненавистенъ даже Грифенботому. Онъ всегда протестовалъ противъ пива, которое видлъ, и противъ подкупа, который подозрвалъ. Онъ клялся, что не заплатитъ ни шиллинга, такъ какъ ему не объяснена причина этихъ издержекъ. Грифенботомъ выражалъ мнніе, что разумется сэр-Томасъ поступитъ такъ, какъ поступаютъ вс другіе. Триггеръ съ большимъ достоинствомъ уврялъ, что разсуждать о подобныхъ предметахъ въ настоящую минуту неприлично. Пайль совтовалъ отослать сэр-Томаса обратно въ Лондонъ. Спайсеръ, котораго кто-то уврилъ, будто чрезъ вліяніе сэр- Гомаса онъ получитъ изъ Нью-Йорка большой заказъ на горчицу, думалъ, что слдовало бы выбрать двухъ консервативныхъ кандидатовъ. Можетъ быть, сэр-Томасъ не совсмъ опытенъ, но его правила длали ему честь. Такъ думалъ Спайсеръ, воображавшій, что получитъ заказъ на горчицу. Намъ нечего говорить, что сэр-Томасъ и не думалъ хлопотать о заказ на горчицу.

— Да, правила! говорилъ Пайль.— Мы вс знаемъ правила Сэма Спайсера. Все для себя, а ничего для бдныхъ. Вотъ каковъ Сэмъ Спайсеръ!

О Пайл надо сказать, что онъ любилъ подкупъ въ сердц, но также правда, что его самого подкупить было нельзя. Изстари водилось, что бдный человкъ получалъ небольшое вознагражденіе за подачу голоса въ Персикросс, и Пайль не могъ перенести мысли, что бдный человкъ долженъ быть лишенъ своей привилегіи.

Между тмъ, сэр-Томасъ самъ былъ очень несчастливъ. Ежечасно колебался онъ между желаніемъ бжать изъ этого проклятаго городка и стыдомъ сдлать такой поступокъ. Желаніе имть мсто въ парламент, желаніе, которое привело его въ Персикроссъ, почти прошло вслдствіе непріятности его положенія. Между всми людьми его партіи, съ которыми онъ имлъ сношенія, не было ни одного, который не былъ бы для него противенъ, который не насмхался бы надъ нимъ и не противорчилъ ему. Грифенботомъ, который переносилъ свою подагру съ геройскимъ мужествомъ, былъ грубъ со всми, кром тхъ, которые подавали голосъ.

— Что за польза во всхъ этихъ чертовскихъ глупостяхъ? сказалъ онъ сэр-Томасу наканун выборовъ.

Въ комнат было съ полдюжины консерваторовъ и сэр-Томасъ говорилъ окончательный протестъ противъ подкупа. Онъ всталъ со стула при этихъ словахъ и вышелъ изъ комнаты. Никогда въ жизни не былъ онъ такъ оскорбленъ. Триггеръ пошелъ за нимъ въ спальную, зная хорошо, что ссора въ эту минуту равнялась бы самоубійству.

— Это подагра, сэр-Томасъ, сказалъ Триггеръ.— Вспомните, какъ онъ страдаетъ.

Это было такъ справедливо, что сэр-Томасъ вернулся въ комнату. Почти невозможно было не простить человку, страдавшему отъ боли. Грифенботома два раза въ день посщали три доктора и въ Персикросс преобладало мнніе, что подагра перейдетъ въ желудокъ прежде окончанія выборовъ. Сэр-Томасъ вернулся въ комнату и слъ не говоря ни слова.

— Сэр-Томасъ, сказалъ Грифенботомъ: — человку, страдающему подагрой, всегда дозволяется нкоторая вольность.

— Допускаю это право, отвтилъ сэр-Томасъ, кланяясь.

— И поврьте мн, я знаю это дло лучше васъ, никакой нтъ пользы говорить такія вещи. Никто не долженъ портить своего собственнаго гнзда. Налейте мн еще капельку водки, Триггеръ, а потомъ я лягу спать.

Когда онъ ушелъ, вс стали воспвать похвалы Грифенботому. Въ добродушіи, въ энергіи никто не могъ съ нимъ сравняться.

— Даетъ и беретъ — вылитый англійскій бульдогъ. Люблю я старика Грифенботома, сказалъ Спайвикомбъ, бумажный фабрикантъ.

Въ день выборовъ Грифенботома отнесли на рукахъ въ избирательное собраніе. Надо признаться однако, что онъ употреблялъ вс силы, чтобы дойти самому. Въ самомъ разгар припадка подагры онъ долженъ былъ говорить рчь и сказалъ. Зданіе избирательнаго собранія стояло на рыночной площади и прямо предъ нимъ крпкая ршетка отдляла пространство въ шестьдесятъ ярдовъ, такъ что сторонники одного кандидата могли собираться съ одной стороны, а другіе съ другой. Такимъ образомъ слабйшая сторона была защищена отъ насилія сильнйшей. Въ настоящемъ случа оказалось, что друзья Уэстмакота собрались съ консерваторами. Только союзники Могса наполняли одну сторону перегородки. Много было говорено рчей въ этотъ день — тринадцать. Сперва говорилъ мэръ, потомъ четверо, предложившіе кандидатовъ, и четверо поддерживавшіе ихъ. Во время этихъ рчей, хотя изъ толпы внизу такой раздавался шумъ, что ни слова не было слышно, насилія не было. Когда всталъ старикъ Грифенботомъ, придерживаясь рукою за столбъ, его громко привтствовали съ обихъ сторонъ. Его популярность въ городк была несомннна, а подагра сдлала его почти полубогомъ. Никто не слыхалъ ни слова изъ того, что онъ говорилъ, но онъ и не желалъ, чтобы его слышали. Быть видннымъ, какъ онъ стоитъ тутъ мученикомъ подагры, было достаточно для его намренія.

Сэр-Томасъ нашелъ совершенно иной пріемъ. Онъ былъ принятъ съ воемъ, повидимому, всей толпой. Что онъ говорилъ, не значило ничего, потому что не слыхать было ни одного слова, но онъ продолжалъ ораторствовать противъ подкупа. Онъ еще не кончилъ, какъ въ него былъ брошенъ огромный камень, который сильно ушибъ ему руку. Однако, онъ продолжалъ говорить и только посл почувствовалъ, что рука его сломана между плечомъ и локтемъ. Уэстмакотъ говорилъ очень не долго и шутливо. Онъ хотлъ подтрунить надъ Могсомъ и подтрунилъ. Но это ни къ чему не послужило. Сторонники Могса ршили, что никого не будутъ слушать, пока не заговоритъ ихъ кандидатъ.

Наконецъ настала очередь Онтаріо. Сначала ревъ толпы былъ такъ силенъ, что казалось и его рчь постигнетъ та же участь. Но постепенно, хотя ревъ еще продолжался — словно ревъ моря — слова Могса сдлались слышны. Голоса согласія и несогласія очень различны, хотя равномрно громки. Люди, желающіе прервать, съумютъ прервать. Но одобрительныя восклицанія, хотя продолжаются постоянно и громки какъ громъ, не мшаютъ слышать. Но Могсъ въ это время также уже научился возвышать свой голосъ для толпы. Онъ проповдовалъ по прежнему о правахъ труда и соли земли, о тиранств капитала и о величіи работниковъ съ энтузіазмомъ, который сдлалъ его на эти минуты необыкновенно счастливымъ. Онъ былъ героемъ этого часа въ Персикрос и позволялъ себ думать — только на этотъ часъ — что онъ сдлается героемъ новой доктрины во всей Англіи. Онъ говорилъ боле получаса, между тмъ какъ бдный Грифенботомъ, сидя на стул, принесенномъ ему, терплъ почти адское мученіе. Во время этой рчи сэр-Томасъ, также очень страдавшій, но сначала усиливавшійся скрыть, какъ онъ страдалъ, почувствовавъ, до какой степени простиралась степень его страданія, позволилъ увести себя въ гостинницу. Въ то же время Грифенботома старались уговорить уйти, но Грифенботомъ, не совсмъ понимая степень несчастья своего собрата и думая, что онъ обязанъ терпть, упорно не хотлъ уйти. Онъ не обращалъ вниманія на камни или угрозы — не обращалъ вниманія даже на подагру. Народъ, видя это движеніе, началъ бояться, не имютъ ли намренія остановить ораторство его любимаго кандидата, и громко кричалъ Могсу, чтобы онъ продолжалъ, и былъ счастливъ.

Наконецъ начались выборы кандидатовъ. Они оказались въ пользу Могса и Уэстмакота. Въ пользу Могса было пять противъ одного. Между другими кандидатами можетъ быть не много пришлось бы выбирать. Разумется, потребовали право выбора и для двухъ консерваторовъ, а потомъ мэръ, похваливъ народъ за хорошее поведеніе, не смотря на сломанную руку сэр-Томаса, попросилъ разойтись. Все это было очень хорошо. Разумется, народъ разойдется, но не прежде какъ прогонитъ своихъ враговъ съ поля битвы. Въ полминуты перила, отдлявшія синихъ отъ желтыхъ, были сломаны и вс осмливавшіеся явиться сторонниками Грифенботома и Андеруда безславно были прогнаны съ рыночной площади. Они разбжались по всмъ угламъ и въ нсколько секундъ на площади не было видно ни одной синей ленты.

— Они выберутъ Могса завтра, сказалъ Уастмакотъ Киркгэму.

— Ничуть не бывало, сказалъ Киркгэмъ.— Я могъ бы отмтить всхъ предводителей буйства. Десять человкъ изъ нихъ старые приверженцы Грифенботома. Они акуратно берутъ отъ него деньги — и каждый годъ кричатъ, бросаютъ камни, а потомъ подаютъ голосъ за него.

Грифенботомъ сидлъ на мст до самаго конца, а потомъ его отнесли и положили въ постель. Три консервативные доктора, связывавшіе руку сэр-Томаса, составили консультацію о своемъ старомъ друг и вс были согласны, что Грифенботомъ очень боленъ. Всякаго рода слухи ходили по городу въ этотъ вечеръ. Нкоторые думали, что и Грифенботомъ и сэр-Томасъ умерли — и что мэру ничего боле не оставалось, какъ объявить избраніе Могса и Уэстмакота. Тутъ возбудилось подозрніе, что завтра скроютъ смерть двухъ кандидатовъ, чтобы выборы консервативной партіи могли продолжаться. Работники клялись, что они ворвутся въ гостинницу удостовриться, живы или мертвы оба эти человка. Такимъ образомъ въ город была страшная сумятица.

Въ этотъ вечеръ Могсъ опять говорилъ рчь своимъ друзьямъ и слушалъ рчь всхъ другихъ президентовъ, секретарей и предсдателей. Внизу работники кричали, ли, пили — кричали въ честь ему, но пили не на его счетъ. Онъ былъ одинъ въ своей маленькой, неудобной комнатк, но чувствовалъ, что ему невозможно лечь и отдохнуть. Сердце его было наполнено волненіями этого дня, а мысли наступающимъ торжествомъ. Ночь была темная и накрапывалъ мелкій дождь,— но онъ чувствовалъ потребность выйти на воздухъ. Ему казалось, что грудь его разорвется, если онъ останется въ этомъ узкомъ пространств. Мысли его были слишкомъ велики для такой маленькой комнаты. Онъ спустился съ лстницы и по узкому корридору вышелъ въ темноту. Тамъ при свт одинокаго фонаря, стоявшаго у дверей трактира, онъ могъ видть эти великолпныя слова: ‘Могсъ, Чистота и Права труда’. Благородныя слова, которыхъ было достаточно, чтобы привлечь къ нему все народонаселеніе этого великодушнаго городка! Чистота и права труда! Можетъ быть, этимъ самимъ крикомъ онъ можетъ двинуть цлый міръ. Когда онъ шелъ по улицамъ, онъ чувствовалъ, что въ груди его кипитъ большая любовь къ этому городку. Какъ онъ будетъ обязанъ этому милому мсту, которое первое признало его достоинства и позволило ему такъ рано въ жизни схватить сошникъ, который ему предназначено держать во вс предстоящіе годы? Предъ нимъ была карьера, которой слдовали люди, которыхъ онъ наиболе любилъ и которыми наиболе восхищался — люди, которые осмливались быть независимыми, патріотами и филантропами во время всхъ искушеній политической жизни. Слишкомъ ли тщеславенъ будетъ онъ, если онъ будетъ считать себя соперникомъ Юма или Кобдена? Возвыситься могутъ т, которые считаютъ свои крылья довольно сильными для полета. Разумется, кораблекрушеніе случиться можетъ — но онъ думалъ, что теперь онъ видитъ, какъ ему поступать. А затрудненіе говорить въ публик онъ совершенно преодоллъ. Можетъ быть, необходимо изучить боле историческіе и политическіе факты. Въ этомъ онъ сознавался себ, но онъ не хотлъ щадить усилій, чтобы пріобрсти такое образованіе. Онъ ходилъ по сырымъ, грязнымъ, темнымъ улицамъ, говоря рчи восхитительно краснорчивыя для его собственнаго слуха. Въ этотъ вечеръ онъ конечно былъ самымъ счастливымъ человкомъ въ Персикросс, не сомнваясь въ своемъ завтрашнемъ успх — даже не останавливаясь на этой мысли. Разв весь городъ не привтствовалъ его громкими восклицаніями, какъ своего избраннаго члена. Онъ былъ восхитительно счастливъ — между тмъ какъ бдный сэр-Томасъ страдалъ вдвойн — отъ сломанной руки и разрушенныхъ надеждъ, а Грифенботомъ лежалъ въ постели, по одну сторону которой стоялъ докторъ, а по другую сидлка, и не могъ удержаться, чтобы не проклинать всхъ на свт отъ боли.

Вскор посл двнадцати часовъ высокій мужчина, застегнутый до подбородка, въ старомъ темномъ пальто, зашелъ въ гостинницу и спросилъ о здоровьи Грифенботома и сэр-Томаса.

— Оба они не совсмъ здоровы, отвтилъ слуга.

— Потрудитесь сказать, что мистеръ Могсъ заходилъ узнать, сказалъ высокій мужчина.

Уваженіе, оказанное ему, сдлалось немедленно очевидно. Даже слуга въ гостинниц сознавалъ, что съ Могсомъ должны обращаться въ этотъ день какъ съ великомъ человкомъ въ Персикросс. Потомъ Могсъ пошелъ домой и легъ спать,— но можно сомнваться, сомкнулъ ли онъ глаза въ эту ночь.

Насталъ настоящій день — день выборовъ. Это былъ другое дождливое, грязное утро, безъ малйшаго проблеска солнца, съ той густой, печальной атмосферой, которая внушаетъ впечатлительнымъ людямъ убжденіе, что не стоитъ заботиться ни о чемъ. Грифенботомъ лежалъ въ постели въ одной комнат гостинницы, а Андерудъ въ другой. Три консервативные доктора переходили изъ одной комнаты въ другую и почти совсмъ не выходили изъ гостинницы, имъ порядкомъ досталось трудовъ. Триггеръ замтилъ, что въ одномъ отношеніи рука сэр-Томаса была сломана къ счастью, потому что теперь не могло быть затрудненія относительно того, чтобы заплатить докторамъ изъ общаго фонда. Каждые полчаса имъ сообщали о состояніи голосовъ. Рано утромъ Могсъ былъ выше всхъ. Въ половин десятаго стояли слдующія числа:

Могсъ — 193.

Уэстмакотъ — 172.

Грифенботомъ — 162.

Андерудъ — 147.

Въ десять часовъ и въ половин одиннадцатаго Могсъ все былъ впереди, но Уэстмакотъ понизился. Въ полдень числа значительно измнились:

Грифенботомъ — 892.

Могсъ — 777.

Уэстмакотъ — 752.

Андерудъ — 678.

Триггеръ и Спайвикомбъ совтовались съ Грифенботомъ, что сдлать въ этой крайности. Шептали, что Андеруда слдовало бы исключить совсмъ. Могса побдить было нельзя.— такъ думалъ Спайвикомбъ — если не сдлать усилія, то Уэстмакотъ не поднимется. Триггеръ соображалъ, что если даже подкупить людей по три полкроны на человка, то и тогда сэр-Томасъ выбранъ не будетъ. Но Грифенботомъ не хотлъ уступить ни на шагъ.

— Мы еще не собрали и половины голосовъ, сказалъ онъ.

— Больше половины, отвтилъ Триггеръ.

— Они всегда отстаютъ, заворчалъ Грифенботомъ: — надо бороться до конца, я не думаю, чтобы здсь выбрали сапожника.

Приказаніе было отдано и борьба началась сильная. Рано утромъ Могсъ сіялъ торжествомъ, когда увидалъ свое имя во глав списковъ. Когда онъ шелъ по улиц съ предсдателемъ съ одной стороны, съ президентомъ съ другой, нога его почти съ пренебреженіемъ касалась грязи. Это были два счастливые часа, во время которыхъ онъ не позволялъ себ сомнваться въ своемъ торжеств. Когда президентъ и предсдатель заговаривали съ нимъ, онъ едва могъ отвчать: такъ онъ былъ погруженъ въ созерцаніе своего наступающаго величія. Вся душа его была наполнена его мстомъ въ парламент. Но когда Грифенбатомъ приблизился къ нему въ списк, потомъ превзошелъ его, на лбу его показалась тнь. Онъ все еще былъ увренъ въ своемъ выбор, но онъ лишился самаго высокаго мста въ списк, на которое смотрлъ съ такою гордостью. Вскор посл полудня ему сказали жестокія слова:

— Мы выкачали до-суха нашу сторону, сказалъ секретарь Общества Молодыхъ Людей.

— Вы хотите сказать, что вс наши друзья уже подали голосъ? спросилъ Могсъ.

— Почти вс, мистеръ Могсъ. Видите, нашимъ друзьямъ нечего ждать и они пришли рано.

Тогда сердце Онтаріо замерло и онъ началъ думать о лавк въ Бондской улиц.

Усилія консервативной партіи доказали, какъ справедливо судилъ Грифенботомъ. Онъ сохранилъ свое мсто въ глав списковъ. Скоро сдлалось очевидно, что его спихнуть нельзя. Потомъ Уэстмакотъ превзошелъ Могса, а потомъ и сэр-Томасъ. Это было въ два часа и Онтаріо заперся въ своей спальной. Мужество совершенно оставило его и онъ чувствовалъ себя неспособнымъ показаться въ город какъ исключенный кандидатъ. Два часа продолжалась страшная борьба между Уэстмакотомъ и Андерудомъ, во время которой такія длались вещи въ минуту отчаянія, которыя трудно было бы описать. Мы вс знаемъ, какъ трудно пожертвовать возможностью выигрыша, когда въ пылу состязанія возможность выигрыша у насъ подъ рукой. Въ четыре часа выборы состояли въ слдующемъ:

Грифенботомъ — 1402.

Андерудъ — 1007.

Уэстмакотъ — 984.

Могсъ — 821.

Когда предсдатели и президенты пришли къ Могсу сообщить объ окончательномъ результат и сказать ему, что онъ долженъ произнести рчь, они старались утшить его увреніемъ, что только онъ одинъ честно велъ борьбу.

— Оба лишатся мста, это непремнно, сказалъ президентъ:— не можетъ быть иначе. Цлое утро они подкупали работниковъ по пятнадцати шиллинговъ на человка!

Могсъ не утшился, по рчь сказалъ. Она была жалка и слаба — но все-таки въ немъ осталось довольно мужества для того, чтобы сказать рчь. Какъ только сказалъ свою рчь, онъ ускакалъ въ Лондонъ съ ночнымъ почтовымъ поздомъ. Уэстмакотъ также говорилъ, но о выбранныхъ депутатахъ сообщили, что оба лежатъ въ постели.

Глава XXX.
МИССЪ МЭРИ ПОСЧАСТЛИВИЛОСЬ.

Выборы происходили во вторникъ, 17 октября. На слдующій день одному изъ депутатовъ былъ сдланъ визитъ въ его спальной, визитъ очень пріятный для него. Его дочь Пэшенсъ пріхала ухаживать за нимъ и отвезти его въ Фльгэмъ. Сэр-Томасъ не позволилъ послать увдомленіе домой въ тотъ день, когда съ нимъ случилось это несчастье. На слдующее утро онъ телеграфировалъ, что рука его сломана, но что онъ здоровъ. И въ среду же Пэшенсъ была уже у него.

Не смотря на сломанную руку, свиданіе было пріятное. Послднія дв недли сэр-Томасъ не видалъ ни одного человческаго существа, которому могъ бы сочувствовать, но былъ принужденъ имть сношеніе съ людьми противными для него. Его отвращеніе къ Грифенботому, Триггеру, Пабсби и неспособность разговаривать съ Спайсеромъ и Рудиландсомъ о горчиц и сапогахъ были почти свыше его силъ. Уединеніе, къ которому принудило его сломанная рука, было для него находкой. Въ такомъ положеніи онъ чувствовалъ, что присутствіе его дочери равнялось посщенію ангела. И даже ему успхъ доставилъ удовольствіе торжества. Разумется, ему было пріятно, что онъ былъ выбранъ депутатомъ, и хотя до него уже дошли угрозы о подач просьбы, онъ могъ во время первыхъ часовъ своего депутатства отбросить вс опасенія на этотъ счетъ. Холодный темпераментъ долженъ имть тотъ человкъ, который при подобныхъ обстоятельствахъ не можетъ извлечь для себя никакого удовольствія изъ своей новой забавы. Разумется, Пэшенсъ тщеславилась побдой.

— Милый папа, говорила она:— еслибъ только мы могли вылечить вашу руку!

— Я не думаю, чтобы надо было опасаться этого.

— Но разбитая рука большое несчастье, сказала Пэшенсъ.

— Ну — да. Этого опровергать нельзя. А три персикросскіе доктора тоже три несчастья въ своемъ род. Я долженъ вернуться домой такъ скоро, какъ только могу.

— Вы не должны поступать опрометчиво, папа, даже для того, чтобы ускользнуть отъ Персикросса. Но, папа, мы такъ счастливы и такъ горды! Такъ пріятно, что вы опять будете въ парламент!

— Не знаю такъ ли, душа моя.

— Мы съ Клэри это чувствуемъ — и Мэри также. Не могу сказать вамъ, въ какомъ безпокойств мы были вчера цлый день. Во-первыхъ, мы получили телеграму о вашей рук — а потомъ Стемъ пришелъ въ восемь часовъ и сказалъ, что вы выбраны.

— Бдный Стемъ! не знаю, что онъ будетъ длать.

— Для него это все-равно, папа — не такъ ли? А потомъ онъ намъ сказалъ еще извстіе.

— Какое?

— Вамъ оно не понравится, папа. Намъ оно вовсе не нравится.

— Что же это, душа моя?

— Стемъ говоритъ, что Ральфъ продалъ Ньютонскій Пріоратъ своему дяд.

— Онъ ничего лучшаго сдлать не могъ.

— Неужели, папа?

— Я такъ думаю. Онъ долженъ былъ сдлать это или вступить въ безславный бравъ.

— Я думаю, этого онъ не сдлалъ бы, сказала Пэшенсъ.

— Онъ собирался сдлать. Онъ совсмъ было помолвилъ дочь портного. Пока ты не сказала мн этого, я думалъ, что онъ женился на ней.

‘Бдная Клэри!’ подумала Пэшэнсъ, услыхавъ это.

— Онъ такъ запутался, что ничего лучше не могъ сдлать, какъ продать свое наслдство дяд. Помстье перейдетъ къ лучшему человку, хотя выйдетъ изъ прямой линіи.

Тогда Пэшенсъ сказала отцу, что привезла къ нему письмо, отданное ей въ это утро Стемомъ, который принесъ его ей на станцію.

— Я думаю, сказала она: — что оно отъ кого-нибудь изъ Ньютона, по печати и штемпелю басынгстокскому.

Такъ какъ это нньмо касается нашего разсказа, оно будетъ сообщено читателю:

‘Ньютонскій Пріоратъ, октября 17, 186—.

‘Любезный сэр-Томасъ Андерудъ,

‘Пишу къ вамъ съ одобренія, или лучше сказать, пожеланію моего отца, чтобы просить у васъ позволенія искать руки миссъ Боннеръ. Вы вроятно слышали, или услышите, что отецъ мой вступилъ съ своимъ племянникомъ Ральфомъ въ соглашеніе, по которому ньютонское помстье будетъ принадлежать вполн моему отцу. Онъ намренъ оставить это помстье мн и позволяетъ мн сказать вамъ, что онъ соглашается на такой брачный контрактъ, какой былъ бы составленъ, еслибъ я былъ его законнымъ наслдникомъ. Я полагаю, что лучше объясниться откровенно на счетъ этого, такъ какъ я не осмлился бы сдлать предложеніе ни вамъ, ни миссъ Боннеръ, еслибъ заботливость моего отца не поставила меня въ такое положеніе, которое можетъ считаться вознагражденіемъ за мое несчастное рожденіе.

‘Можетъ быть, мн слдуетъ прибавить, что я ни слова не говорилъ объ этомъ съ миссъ Боннеръ. До-сихъ-поръ я чувствовалъ себя принужденнымъ обстоятельствами, о которыхъ я упоминалъ, дйствовать не такъ, какъ дйствуютъ другіе. Если же вы найдете, что преимущества матеріальныя, доставшіяся мн, все-таки не даютъ мн нрава сдлать такое предложеніе, я надюсь, по-крайней-мр, что вы извините мою просьбу къ вамъ.

‘Искренно вамъ преданный

‘РАЛЬФЪ НЬЮТОНЪ.’

Сэр-Томасъ прочелъ письмо два раза, прежде чмъ заговорилъ съ своей дочерью. Потомъ, помолчавъ съ минуту, онъ бросилъ письмо къ ней чрезъ кровать.

— Посчастливилось миссъ Мэри, сказалъ онъ: — очень посчастливилось. Имніе великолпное и, на сколько я могу видть, это одинъ изъ прекраснйшихъ молодыхъ людей, съ какими когда-либо случалось мн встрчаться. Ты понимаешь его происхожденіе?

— Да, отвтила Пэшенсъ почти шепотомъ.

— Это могло бы помшать ему въ нкоторыхъ обстоятельствахъ, но не здсь. Здсь это ничего не значитъ. Ты объ этомъ знала?

— Нтъ.

— А Мэри?

— Это удивитъ ее. Я въ этомъ уврена.

— Такъ ты думаешь, что ничего не было говорено, ни одного слова объ этомъ?

— Уврена, папа. Клариса шутила съ Мэри — только шутила.

— Такъ, стало быть, шутки были?

— Они не значили ничего. А мистеръ Ньютонъ, повидимому, не мечталъ ни о чемъ подобномъ. Всмъ намъ онъ очень нравится.

— И мн также. Имніе будетъ гораздо лучше въ его рукахъ, чмъ въ рукахъ того другого. Мэри очень счастливая двушка. Вотъ все что я могу сказать. А что касается письма, то лучше этого письма я никогда не читалъ.

Сэр-Томасъ не сейчасъ могъ написать отвтъ молодому Ньютому. Хотя пострадала его лвая рука, но все-таки писать ему было трудно. А отвтъ на такое письмо нельзя было поручить третьему лицу. На третій день посл полученія письма сэр-Томасъ съ большимъ трудомъ написалъ отвтъ:

‘Любезный мистеръ Ньютонъ,

‘Мн сломали лвую руку здсь на выборахъ. Вотъ отчего произошло замедленіе. Я не имю никакихъ возраженій противъ вашего предложенія. Ваше письмо длаетъ вамъ чрезвычайную честь. Я полагаю, вамъ извстно, что моя племянница не иметъ состоянія.

‘Искренно вамъ преданный

‘ТОМАСЪ АНДЕРУДЪ.’

— Какъ жаль, сказалъ сэр-Томасъ: — что человкъ не можетъ отвчать на вс письма съ сломанной рукой! Мн пришлось бы написать такъ много, еслибъ рука моя была здорова. А между тмъ я не могъ бы сказать ни слова боле дльнаго.

Сэр-Томаса продержали цлую недлю въ персикросской гостинниц посл выборовъ. Три доктора не позволяли ему двинуться съ мста. Въ это время отецъ и дочь много разсуждали о будущности Мэри, и нсколько словъ, нечаянно сказанныхъ, открыли глаза отца на счетъ чувствъ его младшей дочери. Разумется, многое говорили о другомъ Ральф, теперь лишенномъ наслдства, который такъ давно и такъ коротко былъ имъ знакомъ, и Пэшенсъ почти невозможно было не показать причины ея огорченія. Можетъ быть, какъ говорилъ ея отецъ, имніе будетъ лучше въ рукахъ этого другого молодого человка, но Пэшенсъ сочувствовала моту и нжно любимой сестр, которая любила этого мота. Съ тхъ-поръ, какъ Клариса открыто заговорила о своей любви, громко увряя, что ничто не можетъ поколебать ее, Пэшенсъ не могла не надяться, что наслдникъ можетъ наконецъ оказаться достойнымъ сдлаться мужемъ ея сестры. Потомъ он услыхали, что онъ продалъ свое наслдство.

— Это не сдлаетъ ни малйшей разницы для меня, сказала Клэри почти съ торжествомъ, разсуждая объ этомъ съ Пэшенсъ вечеромъ наканун ея отъзда въ Персикроссъ.— Будь онъ нищій, для меня было бы все-равно.

Однако, для Пэшенсъ извстіе о продаж было большимъ ударомъ. А теперь отецъ говорилъ ей, что этотъ молодой человкъ думалъ жениться на другой, на дочери портнаго — что эта свадьба почти была ршена. Конечно, лучше будетъ принять мры излечить ея сестру отъ такой страсти. Но она все-таки не разсказала ея тайны. У ней только невольно вырвалось одно слово, по которому можно было бы предположить, что Клариса страдаетъ.

— Какую разницу сдлаетъ это для Клэри? спросилъ сэр-Томасъ.

— Мн иногда казалось, что онъ интересуется его, хитро отвтила Пэшенсъ.— Иначе онъ не былъ бы такъ часто въ вилл.

— Тутъ не должно быть ничего подобнаго, сказалъ сэр-Томасъ:— онъ мотъ и совершенно недостоинъ ея. Я не хочу, чтобы онъ бывалъ въ вилл. Ему надо это сказать. Если увидишь что-нибудь въ этомъ род, ты должна мн сообщить. Понимаешь, Пэшенсъ?

Пэшенсъ поняла хорошо, но не знала, какой дать отвтъ. Она не могла выдать тайну сестры. А если кто-нибудь былъ виноватъ въ этомъ, то конечно ея отецъ. Для чего онъ не лгалъ съ ними такъ, чтобы все могъ видть собственными глазами?

— Не должно быть ничего подобнаго, сказалъ сэр-Томасъ съ гнвомъ въ глазахъ.

Когда прошла недля, доктора неохотно дозволили депутату персикросскому вернуться въ Лондонъ съ подвязанной рукою. Городъ въ это время былъ совершенно спокоенъ. Строеніе избирательнаго собранія было разобрано, ремесленники воротились къ работ, почти забывъ Могса и его доктрины. Разумется, надо было подать просьбу. Эти угрозы дошли до ушей сэр-Томаса, когда онъ съ дочерью пріхалъ на станцію въ наемной карет, казалось, будто онъ для Персикросса ничуть ни боле всякаго другого человка съ сломанной рукою.

— Я не буду говорить объ этомъ съ Мэри, сказалъ онъ дорогою.— И ты не говори, душа моя.

— Разумется, папа.

— Надо предоставить ему возможность передумать посл полученія моего письма. Я надюсь, для нея, что онъ не передумаетъ.

Пэшенсъ ничего не сказала боле. Она любила кузину Мэри и не чувствовала никакого отвращенія къ этому молодому человку. Но она не могла сочувствовать интересамъ, противоположнымъ интересамъ ея сестры.

Глава XXXI.
ВСЕ РШЕНО.

Въ послдней половин октября сквайръ Ньютонъ очень торопилъ своихъ повренныхъ въ Лондон устроить дла по имнію. Ему очень хотлось поскоре написать новое духовное завщаніе, но онъ не могъ этого сдлать, пока не заплатитъ денегъ племяннику за продажу. Онъ выразилъ желаніе създить въ Лондонъ и остаться тамъ, пока все будетъ кончено, но противъ этого сынъ его возражалъ, доказывая, что отецъ своимъ присутствіемъ не можетъ ускорить это дло въ Лондон, а непремнно наскучитъ и заторопитъ всхъ въ контор нотаріуса. Кэри общалъ, что это будетъ сдлано какъ можно скоре, но Кэри былъ не такой человкъ, котораго можно было торопить. Притомъ сквайръ будетъ скучать въ Лондон, между тмъ какъ въ Пріорат онъ былъ счастливъ между покой работой, уже начатой. Убжденія сына одержали верхъ — особенно относительно удовольствія, которое сквайру доставитъ его новое занятіе — и сквайръ согласился остаться дома.

Нужно было сдлать чрезвычайно много, и сквайръ самъ находилъ, что отъ него требовалось гораздо боле дятельности, чмъ во все прежнее время своей жизни. Онъ вставалъ рано и до завтрака обходилъ повсюду. Онъ длалъ безчисленныя распоряженія въ своемъ помсть. Самый воздухъ сдлался для него пріятне. Работники веселе работали, фермеры улыбались чаще. Женщины и дти сдлались для него дороже. Все окружающее его было теперь одарено удовольствіями собственности. Его племянникъ Грегори, посл послдняго обда, о которомъ мы упоминали, почти не бывалъ у него цлыхъ дв недли. Раза два сквайръ приходилъ въ церковь въ будничные дни, чтобы застать пастора, и даже заходилъ въ пасторатъ. Но Грегори былъ несчастливъ и не скрывалъ своего огорченія.

— Вроятно, это пройдетъ, сказалъ сквайръ своему сыну.

— Разумется, пройдетъ.

— Не моя будетъ вина, если не пройдетъ. Желалъ бы я знать, неужели ему было бы пріятне видть имніе проданное съ молотка по кусочку посл моей смерти.

— Это довольно естественно, если хорошенько подумать, сказалъ Ральфъ.

— Можетъ быть, и сохрани Богъ, чтобы я сердился на него за то, что онъ не можетъ раздлять моего торжества. Я чувствую однако, что исполнилъ мой долгъ, и никто не иметъ права ссориться со мной.

Всякій спортсмэнъ знаетъ и жены и дочери всхъ спортсмэновъ знаютъ, какъ важенъ для нихъ мсяцъ октябрь. Настоящая охота начинается въ ноябр, но октябрь иметъ свое собственное очарованіе и свои особенныя обязанности. Это самый хлопотливый мсяцъ въ году относительно лошадей. Не нужно ли имъ лекарства? Въ конюшняхъ сквайра лекарство избгалось и обыкновенно лошади сквайра находились въ хорошемъ состояніи. Но необходимо знать, нужно ли движеніе той или другой лошади, и если нужно, то какого рода движеніе. Мы считаемъ, что для охотничьихъ лошадей, на которыхъ регулярно здятъ во весь сезонъ и которыя стоятъ въ открытыхъ конюшняхъ лтомъ и зимою, требуется мало движенія, кром сентября и октября. Цлый годъ ихъ надо кормить овсомъ и хорошій конюхъ приведетъ ихъ въ порядокъ въ два мсяца. Таковъ по-крайней-мр былъ порядокъ въ ньютонскихъ конюшняхъ, а въ эту осень — особенно въ послдніе дни октября — этотъ порядокъ исполняли съ чрезвычайнымъ проворствомъ и съ большими приготовленіями для наступающихъ удовольствій. Вс знали, что мистеръ Ральфъ займетъ свое мсто въ охотничьемъ пол, какъ наслдникъ Ньютонскаго Пріората.

Ральфъ охотился послдніе дни октября, но сквайръ не хотлъ выхать на охоту до обычнаго дня.

— Я люблю придерживаться обычая, говорилъ онъ: — пяти мсяцевъ достаточно для лошадей.

Наконецъ насталъ счастливый день, среда второго ноября — отецъ и сынъ отправились вмст въ четырехколесномъ шарабан на двухъ лошадяхъ. Четыре верховыхъ лошади были отправлены впередъ съ двумя грумами, потому что сквайръ настоялъ, чтобы у Ральфа на охот была перемнная лошадь.

Они пріхали въ Бэрфордъ за нсколько минутъ до одиннадцати. Вс присутствовавшіе на охот узнали, что владлецъ Ньютонскаго Пріората усплъ наконецъ купить наслдство для своего сына, и хотя открытыхъ поздравленій не было, но взгляды, пожатіе рукъ — все показывало торжество. Другого Ральфа не знали въ графств. Этотъ Ральфъ былъ очень популяренъ, и хотя, разумется, существовало внутреннее чувство, что настоящая линія старой фамиліи прервалась, объ этомъ въ настоящее время забыли и на всхъ лицахъ, обращенныхъ къ счастливому сквайру, сіяли улыбки. Онъ держалъ себя не такъ умренно, какъ желалъ бы его сынъ. Онъ говорилъ слишкомъ громко — не объ имніи, о которомъ онъ шепнулъ только слова два въ отвтъ на ласковыя выраженія нкоторыхъ особенно короткихъ друзей, но разсуждая о другихъ длахъ — объ охот, о положеніи графства — онъ совсмъ не походилъ на самого себя. Обыкновенно онъ былъ очень спокоенъ, говорилъ такъ не громко, что его далеко слышать было нельзя. Всему этому теперь была разница, очень похожая на ту, которую вино производитъ въ людяхъ, не привыкшихъ пить. Жизнь его наполнилось газомъ до избытка и онъ сидлъ въ воздушномъ шар, недостаточно наполненномъ балластомъ. Его веселость, если ее не сдержать, могла занести его слиткомъ высоко за облака. Все это Ральфъ видлъ и держался поодаль.

— Мы прежде подемъ въ небольшія рощи, сказалъ старый егерь, обращаясь къ Ньютону: — а потомъ въ Бэрфордскій лсъ.

— Именно, сказалъ сквайръ: — прежде въ рощи. Я помню, что въ Бэрфордскомъ лсу всегда водились лисицы. Подемте. Я терпть не могу напрасно терять время. Дэнъ, обратился онъ къ своему груму: — я поду прежде на молодой лошади, а въ часъ чтобы для меня былъ готовъ Пэддигакъ.

Пэддигакъ была старая ирландская лошадь, которая возила его такъ давно и о которой мы упоминали прежде. Во всемъ этомъ не было ничего замчательнаго, но вс чувствовали, что сквайръ выражался слишкомъ громко. Ральфъ сынъ, для котораго чувствовалось все это торжество, былъ молчаливе обыкновеннаго и халъ позади длиннаго ряда всадниковъ.

Одинъ изъ короткихъ его друзей — человкъ, котораго онъ искренно любилъ — отсталъ, съ намреніемъ поздравить его.

— Ралльфъ, сказалъ Джорджъ Моррисъ, владлецъ имнія Уэтсби за четыре мили отъ Пріората.— Я долженъ вамъ сказать, какъ радъ всему этому.

— Ну хорошо, старый дружище.

— Полно, со мною ты можешь высказаться. Не правда ли, какъ это хорошо? Ты теперь всегда будешь съ нами. Не говори мн, что ты равнодушенъ.

— Я довольно думаю объ этомъ, Джорджъ. Но чмъ мене будутъ говорить объ этомъ, тмъ лучше. Отецъ мой благородно поступилъ со мною и, разумется, мн пріятно чувствовать, что для меня въ свт назначено мсто. Но…

— Что такое?

— Ты все понимаешь, Джорджъ. Не слдуетъ радоваться тому, что настоящій наслдникъ лишился своего мста.

— Я не могу смотрть на это съ такой точки зрнія.

— А я не могу смотрть съ другой, сказалъ Ральфъ.— Замть, я не говорю, что это не хорошо. То, что случилось съ нимъ, произошло отъ его собственныхъ поступковъ. Я только хочу сказать, что намъ слдовало объ этомъ молчать. Отецъ мой такъ веселъ, что едва можетъ сдерживать себя.

— Ей-Богу! я этому не удивляюсь, сказалъ Джорджъ Моррисъ.

Сквайръ былъ очень доволенъ молодой лошадью, и когда Ральфъ подъхалъ къ нему, громко ее хвалилъ. Скоро въхали въ Бэрфордскій лсъ. Тутъ сквайръ перемнилъ лошадь. Охота пошла своимъ чередомъ, но Ральфъ все находилъ, что его отецъ выражался слишкомъ громко.

Между лсомъ и долиной была широкая канава съ изгородью — сгнившей изгородью изъ прутьевъ и кустовъ — которая на углу была сломана отъ постояннаго прозда лошадей. Сквайръ подъхалъ къ этому углу, а за нимъ слдовали Ральфъ, Джорджъ Моррисъ и егерь. Но лошадь сквайра Ньютона стояла бокомъ къ изгороди, онъ однако приготовился первый перепрыгнуть и вдругъ повернулъ свою лошадь, но въ эту минуту лошадь бокомъ зацпилась за какую-то втвь или сучокъ, вслдствіе чего она бокомъ и перепрыгнула канаву, но запуталась между прутьями и свалилась въ канаву. Сквайръ тяжело упалъ, а лошадь повалилась на него. Всякій всадникъ сказалъ бы, что чрезъ это мсто ребенокъ могъ бы перепрыгнуть на осл безъ всякой опасности, а между тмъ три всадника, видвшіе это, тотчасъ почувствовали, что сквайръ опасно упалъ. Ральфъ первый перескакнулъ чрезъ канаву и соскочилъ съ своей лошади въ ту минуту, когда старая ирландская лошадь вскочила на ноги. Поднимаясь, лошадь эта старалась не задть своего всадника ногою, но егерь Коксъ увидалъ, что, усиливаясь вскочить, лошадь нанесла страшный ударъ лежавшему сквайру своимъ сдломъ.

Въ одну минуту три наздника стояли на колнахъ и видли, что Ньютонъ былъ безъ чувствъ.

— Я боюсь, что онъ ушибся, сказалъ Моррисъ.

Коксъ только покачалъ головой, тихо стараясь приподнять сквайра. Ральфъ, блдный какъ смерть, держалъ руку отца въ своей рук, а другою ощупывалъ біеніе его сердца. Вдругъ нсколько капель крови показалось между губъ страдальца. Коксъ опять покачалъ головой.

— Лучше донести его до перваго дома, мистеръ Ральфъ, сказалъ егерь.

Они скоро были окружены другими охотниками, скоро донесли сквайра до перваго дома и двадцать минутъ спустя возл нашего бднаго стараго друга стоялъ докторъ.

— Нтъ, онъ не умеръ, сказалъ докторъ:— но…

— Что такое? пылко спросилъ Ральфъ.

Докторъ отвелъ Кокса въ сторону и шепнулъ ему на-ухо, что Ньютонъ не останется въ живыхъ. Спинная кость была сильно повреждена отъ паденія и отъ тяжести лошади, повалившейся на него, такъ что онъ едвали будетъ говорить. Дйствительно, сквайръ Ньютонъ боле не говорилъ.

Его отнесли въ домъ одного джентльмэна, который жилъ въ этой сторон, для того чтобы избавить отъ боле продолжительнаго пути въ Пріоратъ, — но длина пути мало значила для него теперь. Онъ не говорилъ боле ни слова и ни на минуту не пришелъ въ чувство. Разумется, Ральфъ оставался при немъ всю ночь — такъ же какъ и докторъ. Въ пять часовъ утра онъ испустилъ послднее дыханіе. Джорджъ Моррисъ, также остававшійся тутъ — или, лучше сказать, вернувшійся изъ дома, куда здилъ переодться — первый сказалъ несчастному сыну:

— Все кончено, Ральфъ!

— Кажется, отвтилъ Ральфъ хриплымъ голосомъ.

— Нельзя было и сомнваться, продолжалъ Джорджъ:— какъ только мы увидали, какъ онъ упалъ.

— Кажется, опять сказалъ Ральфъ.

Молодой человкъ стоялъ молча, спокойно и ничмъ не выражалъ своей горести. Онъ не плакалъ и на лиц его не было даже того горестнаго выраженія, которое бываетъ у всхъ насъ, когда насъ постигнетъ несчастье. Оба находились еще въ той комнат, гд лежалъ покойникъ, и стояли рядомъ у камина. Ральфъ облокотился на каминъ, а Моррисъ время отъ времени пожималъ ему руку. Они стояли такимъ образомъ минутъ двадцать, когда Моррисъ спросилъ:

— Дло на счетъ имнія ршено, Ральфъ?

— Не говорите объ этомъ теперь, отвтилъ тотъ сердито.

Потомъ, посл нкотораго молчанія, онъ сказалъ опять:

— Ничего еще не было ршено. Помстье принадлежитъ моему кузену Ральфу. Его надо увдомить тотчасъ — тотчасъ. Ему надо послать телеграму, чтобы онъ пріхалъ въ Ньютонъ. Хотите вы сдлать это? Его надо увдомить тотчасъ.

— Еще успемъ, сказалъ Джорджъ Морисъ.

— Если вы не хотите, такъ это долженъ сдлать я, отвтилъ Ральфъ.

Телеграму тотчасъ послали въ дупликат, адресовавъ другому Ральфу — тому Ральфу, котораго снова сынъ сквайра назвалъ наслдникомъ — на его квартиру въ Лондонъ и въ Мунбимъ. Когда посланнаго отправили на ближайшую станцію съ телеграмой, Ральфъ съ своимъ другомъ отправились вмст въ Ньютонскій Пріоратъ. На бдномъ Ральф еще были охотничьи сапоги, красный сюртукъ, въ которыхъ онъ здилъ въ роковой день и въ которыхъ провелъ ночь возл умирающаго отца. Дорогою они встртили Грегори, который услышалъ объ этомъ несчастьи и тотчасъ отправился видться съ дядей.

— Все кончено, сказалъ Ральфъ.

Грегори, сидвшей въ своемъ гиг, выронилъ возжи изъ рукъ и сидлъ молча.

— Все кончено. Пойдемте, Джорджъ. Для меня ужасно быть въ этомъ костюм. Пойдемте скоре. Да, точно, теперь все кончено. Онъ лишился отца, который нжно его любилъ — отца, который имлъ возможность выказать свою любовь боле многихъ родителей. Отецъ естественно даетъ своему сыну, но сквайръ поступалъ почти неестественно въ своемъ желаніи надлить его. Никогда не было отца боле преданнаго, боле заботившагося о благосостояніи своего сына — и Ральфъ это зналъ, и за все это любилъ своего отца. Теперь же не могъ онъ вспоминать, что лишился боле чмъ отца. Помстье, которымъ сквайръ такъ интересовался — между тмъ какъ Ральфъ постоянно старался не слишкомъ интересоваться этимъ помстьемъ — выскользнуло у него изъ рукъ въ послднюю минуту. И теперь, въ этотъ грустный, торжественный часъ, онъ не могъ не думать объ этой потер. Когда онъ стоялъ въ комнат, въ которой лежало мертвое тло его отца, онъ воздерживался отъ этого чувства. Но все-таки онъ зналъ, что это чувство присутствуетъ въ немъ. Какъ ни направлялъ свои мысли, онъ не могъ помшать имъ вернуться къ тому обстоятельству, что скоропостижная смерть отца лишила его ньютонскаго помстья. Онъ ненавидлъ себя за то, что помнилъ такое обстоятельство въ такое время, но не могъ удержаться, чтобы не помнить этого. Отецъ его всю жизнь старался сдлать его наслдникомъ ньютонскимъ и потерплъ пораженіе въ самое мгновеніе побды. Ральфъ переносилъ свой успхъ сдержанно, когда былъ увренъ въ этомъ успх, по теперь… Онъ зналъ, что вс другіе предметы должны были выйти изъ головы его, когда такое тяжкое горе постило его, но не могъ отогнать отъ себя это размышленіе. Другой Ральфъ Ньютонъ одержалъ побду. Онъ постарается держать себя хорошо, но не могъ вспоминать, что былъ пораженъ. А отецъ, котораго онъ такъ любилъ, лежалъ мертвый!

Когда онъ дошелъ до дома, Джорджъ Моррисъ еще былъ съ нимъ. Грегори, съ которымъ онъ говорилъ такъ мало, не приходилъ изъ пастората. Ральфъ не могъ скрывать отъ себя, что Грегори знаетъ, что восторжествовала его сторона. А между тмъ онъ ненавидлъ себя за то, что думаетъ объ этомъ.

— Я пошлю за своими вещами и останусь у васъ дня на два, сказалъ Моррисъ.— Не хорошо оставлять васъ здсь одного.

Но Ральфъ этого не позволилъ.

— Племянникъ моего отца будетъ здсь завтра, сказалъ онъ:— я предпочелъ бы, чтобъ онъ нашелъ меня одного.

Думая обо всемъ этомъ, онъ вспомнилъ, что долженъ отказаться отъ своихъ притязаній на руку Мэри Боннеръ. Теперь онъ не могъ предложить своей руки такой двушк, какъ Мэри Боннеръ.

Глава XXXII.
СЭР-ТОМАСЪ ДОМА.

Сэр-Томаса Андеруда привтствовали въ вилл съ двойнымъ сочувствіемъ и торжествомъ — по милости его побды и сломанной руки. Герой никогда не бываетъ героемъ въ глазахъ женщинъ, если не раненъ въ битв. Самая слабость, отдающая его въ женскія руки, передаетъ часть его величія женщинамъ, которыя на время овладваютъ имъ, и удляетъ имъ часть въ его геройств. Во время этой недли въ Персикросс и во всю дорогу Пэшенсъ пользовалась этой долей, а потомъ она извлекла изъ этого большое удовольствіе, какъ только узнала, что отецъ ея не пострадаетъ отъ этого приключенія. Она видла его теперь такъ много, какъ не видала уже нсколько лтъ, и могла показывать надъ нимъ свою тихую, любящую женскую волю, требуя отъ него повиновенія своимъ женскимъ приказаніямъ, котораго никто не требовалъ посл смерти его жены. Онъ же былъ смирененъ, безстрастенъ и счастливъ. Онъ лъ овсянку, скромно ворчалъ и утшался постояннымъ размышленіемъ, что онъ депутатъ персикросскій въ парламент.

Дорогою, хотя Пэшенсъ требовала отъ отца спокойствія, чтобы онъ не повредилъ себ слишкомъ продолжительными разговорами, много было говорено и о Кларис, и о Мэри Боннеръ. Что касается бдной Клэри, сэр-Томасъ твердо ршился, что если справедливо подозрніе, возбудившееся въ его душ относительно наслдника Ральфа, то это слдуетъ прекратить тотчасъ. Онъ разсказалъ Пэшенсъ всю исторію о Полли Нифитъ — сколько самъ зналъ. Ральфъ уврилъ сэр-Томаса, когда разсуждалъ о своей предполагаемой женитьб на дочери бандажиста, что онъ привязанъ къ Полли Нифитъ. Сэр-Томасъ сдлалъ все что могъ, чтобы отговорить молодого человка отъ супружества, которое въ глазахъ его было постыдно, но онъ не могъ благопріятно смотрть на привязанность, такъ скоро перенесенную отъ дочери бандажиста на его дочь. Не должно быть рчи о любви между Клэри и сумасброднымъ наслдникомъ, который самъ лишилъ себя наслдства по милости своего безразсудства, все это было вдвойн тягостно для Пэшенсъ. Она страдала прежде всего за сестру, пылкость чувствъ которой была такъ хорошо извстна ей и такъ понятна, а потомъ за себя, вслдствіе убжденія, что она обманываетъ своего отца. Хотя у нея невольно вырвался намекъ на истину, она не обнаружила тайны сестры. Но смотря на это съ точки зрнія отца и слыша все, что теперь говорилъ ея отецъ, она обвиняла себя въ лицемрств.

Относительно Мэри Боннеръ дло было гораздо пріятне. Не могло быть никакой причины, чтобы молодой человкъ, къ которому фортуна была такъ милостива, не женился на Мэри Боннеръ, если Мэри благосклонно къ нему расположена. По-крайней-мр такъ думалъ Сэр-Томасъ. Возможно ли, чтобъ такая двушка какъ Мэри, у которой ровно не было никакого состоянія, не полюбила жениха, въ пользу котораго говорило все — прекрасная наружность, прекрасная репутація, прекрасный характеръ и прекрасное состояніе? Пэшенсъ протестовала противъ этого ради своего пола. Она сказала, что не думаетъ, чтобъ Мэри смотрла на мистера Ньютона съ этой точки зрнія.

— Разумется, такія мысли должны имть начало, сказалъ Сэр-Томасъ.

Пэшенсъ объяснила, что она ничего не иметъ сказать противъ мистера Ньютона. Конечно, все будетъ очень мило и прилично — только, можетъ быть, Мэри не интересуется мистеромъ Ньютономъ.

— Вотъ еще! сказалъ Сэр-Томасъ.

Онъ какъ будто думалъ, что одна двушка обязана влюбиться, а другая не должна этого длать. Пэшенсъ продолжала протестовать, но очень кротко, потому что рука ея отца была на перевязк. Потомъ возникъ вопросъ, говорить ли Мэри о письм молодого человка. Пэшенсъ думала, что молодому человку слдовало предоставить самому говорить за себя. Сэр-Томасъ не возражалъ противъ этого. Молодой человкъ могъ пріхать, когда хотлъ. Но Сэр-Томасъ думалъ, что Мэри слдуетъ знать о томъ, что молодой человкъ писалъ. Такимъ образомъ дохали они до дома.

Получать привтствія отъ обожающей дочери было пріятно раненому герою, но получать привтствія отъ двухъ дочерей и племянницы было немножко скучно. Въ первый вечеръ ничего не было говорено о любовныхъ непріятностяхъ и любовныхъ надеждахъ. Сэр-Томасъ позволилъ себ наслаждаться своимъ торжествомъ, изрдка выказывая признаки нетерпнія, когда восторгъ длался слишкомъ силенъ. Онъ разсказалъ всю исторію своихъ выборовъ, лежа на диван, хотя Пэшенсъ съ кроткой настойчивостью уговаривала его не говорить слишкомъ много.

— Очень непріятно, что вамъ сломали руку, папа, сказала Клариса.

— Это скучно, душа моя.

— Разумется, ужасно скучно. Но все-таки я такъ рада, что вы създили въ Персикроссъ, какъ хорошо, что вы опять будете въ парламент. Это придастъ такой колоритъ нашей жизни.

— Надюсь, что ваша жизнь и прежде не была безцвтна.

— Вы знаете, что я хочу сказать. Такъ пріятно чувствовать, что вы въ парламент.

— Но можетъ быть я лишусь моего мста вслдствіе поданной просьбы.

— Они не могутъ быть такъ жестоки, сказала Мэри.

— Жестоки! повторилъ Сэр-Томасъ, смясь:— въ политик люди сдираютъ шкуру другъ съ друга безъ малйшей чувствительности. Я не сомнваюсь, что мистеръ Уэстмакотъ погубитъ меня съ полнйшимъ удовольствіемъ если такимъ образомъ можетъ доставить себ мсто, а между тмъ я считаю мистера Уэстмакота добрымъ и хорошимъ человкомъ. Англичане держатся теоріи, что въ политик одинъ человкъ не долженъ щадить другого. Желать, чтобъ вашъ оппонентъ упалъ мертвый въ избирательномъ собраніи, желаніе не жестокое на выборахъ.

— О, папа! воскликнула Пэшенсъ.

— Все-таки вы выбраны, сказала Клэри.

— А люди, которымъ угрожаютъ, живутъ долго, дядюшка, сказала Мэри Боннеръ.

— Такъ говорятъ, душа моя. Ну, Пэшенсъ, не смотри на меня съ такимъ упрекомъ, я сейчасъ лягу въ постель. Находясь здсь, а не въ гостинниц персикросской, поневол захочешь воспользоваться свободой.

— О, папа! какъ пріятно видть васъ здсь! сказала Клэри, прыгнувъ и поцловавъ отца въ лобъ.

Все это было очень пріятно и первый вечеръ кончился очень счастливо.

На слдующее утро Пэшенсъ, оставшись одна съ отцомъ, обратилась къ нему съ убдительной просьбой.

— Папа, сказала она:— не говорите Клэри ничего о Ральф.

— Почему?

— Если что-нибудь есть, пускай пройдетъ само по себ.

— Но разв есть?

— Какъ могу я знать? Подумайте, папа. Еслибъ знала, я не могла бы сказать — даже вамъ.

— Почему? Кто же другой кром тебя можетъ сказать мн правду?

— Милый папа, не сердитесь. Бываетъ такая правда, которую лучше не говорить. Мы оба желаемъ, конечно, чтобъ Клэри не страдала. Если вы станете разспрашивать ее, она будетъ страдать. Вы можете быть уврены, что она будемъ повиноваться вашимъ желаніямъ.

— Какъ она можетъ повиноваться, когда ихъ не знаетъ?

— Она ихъ узнаетъ, сказала Пэшенсъ.

Но Сэр-Томасъ не хотлъ датъ общанія.

Въ тотъ же самый день Сэр-Томасъ позвалъ племянницу въ свою комнату и прочелъ ей письмо, полученное отъ сына сквайра. Это было на послдней недл октября — въ тотъ короткій промежутокъ, который для бднаго ньютонскаго сквайра былъ счастливйшимъ временемъ его жизни. Онъ теперь рубилъ деревья, строилъ фермы и заботился о своихъ лошадяхъ во всемъ торжеств своего успха. Ральфъ написалъ письмо, получилъ отвтъ — и также торжествовалъ. Роковой день въ Бэрфордскомъ лсу еще не наступилъ. Мэри Боннеръ выслушала чтеніе письма и слова Сэр-Томаса не говоря ни слова и не покраснвъ. Сэр-Томасъ началъ рчь очень хорошо, но немножко запутался къ концу, когда увидалъ себя неспособнымъ привести Мэри въ замшательство.

— Милая моя, началъ онъ:— я получилъ письмо, которое считаю своей обязанностью прочесть теб.

— Письмо, дядюшка?

— Да, душа моя. Сядь, пока я прочту. Я скажу теб прежде всего, что это письмо доставило мн величайшее удовольствіе. Это отъ одного молодого человка…

Когда Мэри услыхала это, лицо ея приняло выраженіе ршительной, сосредоточенной силы, которое не оставляло лица ея ни на минуту во все остальное время свиданія.

— Да, отъ одного молодого человка, и могу сказать, что я никогда не читалъ письма, которое длало бы боле чести писавшему. Это отъ мистера Ральфа Ньютона — не того Ральфа, съ которымъ мы такъ коротки, но отъ того другого Ральфа, который современемъ будетъ владльцемъ Ньютонскаго Пріората.

Тутъ Сэр-Томасъ взглянулъ въ лицо племянницы, надясь увидать волненіе ожидаемаго торжества. Но на физіономіи Мэри не видлось ни волненія, ни торжества. Онъ прочелъ письмо, сидя на постели — его лвая рука висла на перевязк — а потомъ подалъ ей письмо.

— Лучше взгляни сама, душа моя.

Мэри взяла письмо и сидла такъ, какъ будто читала его. Сэр-Томасу казалось, что она читаетъ съ холодной акуратностью осторожнаго юриста,— но глаза ея не видали ни одного слова въ письм.

— Ну, душа моя? сказалъ Сэр-Томасъ, когда подумалъ, что довольно прошло времени для чтенія.

Мэри просто сложила бумагу и возвратила ему.

— Я сказалъ ему, я былъ обязанъ сказать, душа моя, что буду очень радъ принять его, но что онъ долженъ обратиться къ теб. Разумется, ты должна дать ему такой отвтъ, какой внушитъ теб сердце. Но я могу сказать — и я обязанъ это сказать,— какъ твой опекунъ и ближайшій родственникъ, что слова, которыми онъ выразилъ свое предложеніе, показываютъ, что онъ самый благородный человкъ, все, что я слышалъ о немъ, говоритъ въ его пользу, онъ джентльмэнъ съ головы до ногъ, а его состояніе даетъ ему право предложить свою руку самой знатной двушк. Разумется, какъ я сказалъ, ты послдуешь внушеніямъ твоего сердца, но я не могу себ представить большаго счастья для молодой двушки, какъ честная привязанность такого человка, какъ этотъ Ральфъ Ньютонъ.

Тутъ сэр-Томасъ помолчалъ, ожидая отвта, но Мэри ничего не отвчала.

— Разумется, я спрашивать не стану, продолжалъ онъ, и потомъ опять остановился, но Мэри все не говорила.— Наврно онъ скоро будетъ здсь и надюсь, что встртитъ счастливый пріемъ. Я по-крайней-мр буду радъ видть его, потому что очень его уважаю. А такъ какъ я считаю замужство счастливой долей для всхъ женщинъ и такъ какъ нахожу, что это будетъ самый счастливый бракъ, я надюсь… а надюсь… Но какъ я уже говорилъ, все это должно быть предоставлено теб самой, Мэри, ты не скажешь ничего?

— Я надюсь, дядюшка, что я вамъ не надола.

— Надола, ты! Конечно, нтъ. Я не былъ здсь посл твоего прізда такъ часто, какъ желалъ бы, потому что… но разнымъ причинамъ. Но мы вс тебя любимъ и никто не желаетъ освободиться отъ тебя. Но когда молодыя двушки могутъ имть свой собственный домъ, въ обыча съ этимъ ихъ поздравлять. Но, какъ я сказалъ прежде, никто не будетъ уговаривать тебя.

— Милый дядюшка, я такъ вамъ благодарна за вашу доброту!

— Но разумется я обязанъ, какъ твой опекунъ, сказать теб, что этотъ молодой человкъ иметъ право на твое уваженіе.

Посл этого Мэри оставила его не говоря ни слова, и надвъ шляпу и манто, когда проходила чрезъ переднюю, прямо прошла въ садъ. Было прекрасное осеннее утро, почти похожее на лтнее. Мы не знаемъ здсь особеннаго времени года, которое за Атлантическимъ океаномъ называется индійскимъ лтомъ — этого послдняго проблеска теплоты, который всегда приноситъ съ собою грустное убжденіе въ томъ, что годъ проходитъ, и который самъ по себ былъ бы восхителенъ, не будь сознанія, что это предвстникъ зимы со всми ея ужасами. Такое время года не постоянно бываетъ у насъ, такъ что нтъ и надобности давать ему особенное названіе. День былъ такой, и Мэри Боннеръ, торопясь въ уединенную аллею, гд она могла погулять невидимо, чувствовала вмст и грусть, и пріятность этого дня. Тутъ была тропинка, которая шла отъ калитки виллы чрезъ кустарникъ и высокое молодило къ рк и продолжалась по берегу рки чрезъ цвтникъ до оконъ гостиной. Тутъ она гуляла одна боле часа, поворачивая, когда доходила до рки, такъ чтобы ее не было видно изъ дома.

Мэри Боннеръ, о характер которой до-сихъ-поръ мало было сказано, была очень проницательна. Очень скоро посл своего знакомства съ Ральфомъ наслдникомъ — съ тмъ Ральфомъ, который столько лтъ былъ короткимъ другомъ въ семейств Андерудовъ — она примтила въ обращеніи этого привлекательнаго молодого человка что-то такое, убдившее ее, что еслибъ она захотла, то могла бы считать его своимъ поклонникомъ. Она слышала тогда — что было естественно — много о его блестящихъ надеждахъ и очень мало — что также было естественно — о томъ, какъ онъ ихъ испортилъ. Она также примтила или вообразила, что ея кузина Клэри много думала о наслдник. Meри Боннеръ понимала не хуже всякой другой двушки, какъ важно для нея сдлать выгодную партію. Она была сирота и жила благотворительностью своего дяди. Она знала, что пріхавъ въ домъ дяди тогда уже, когда миновала вся привлекательность и вс слабости дтства, она не могла имть правъ на его привязанность такъ, какъ еслибъ выросла въ его дом. Притомъ, въ ней была заботливость — заботливость, которую можетъ быть многіе назовутъ суетностью — которая длала невозможнымъ для нея не думать постоянно, о твоемъ положеніи. При жизни отца ее принуждала его беззаботность и ея собственный суровый характеръ думать объ этихъ вещахъ, а въ нсколько мсяцевъ, прошедшихъ посл смерти отца и ея прізда въ домъ дяди, она научилась смотрть на свтъ какъ на арену, на которой она можетъ вести битву своими собственными силами и тмъ оружіемъ, которое Господь ей далъ. Господь ей далъ много оружія, но она знала только одно. Она знала, что Господь сдлалъ ее большой красавицей. Но она смотрла на свою красоту не по-женски — а какъ на цнную вещь, какъ на движимость, которой она не могла заставить себя гордиться. Можетъ быть, она пріобртетъ для себя своей красотою какое-нибудь положеніе въ свт не столь тягостное и боле веселое, чмъ положеніе гувернантки, и не столь зависимое, какъ-то, въ которомъ она ежедневно должна принимать милости своего дяди.

У ней были женихи, въ Вест-Индіи — множество жениховъ, но они ничего для нея не значили. Домъ ея отца такъ былъ поставленъ, что она не могла избгнуть очень ясно выражаемаго восторга капитановъ, лейтенантовъ и колоніальныхъ секретарей. Въ Вест-Индіи мужчины говорятъ тамъ ясно при малйшемъ поощреніи и даже безъ него, что дамы принимаютъ эти объясненія точно такъ, какъ въ Англіи принимается носовой платокъ, поднятый съ полу, или приглашеніе на танецъ. Все это ничего не значило для Мэри Бонперъ, которая съ раннихъ лтъ двичества привыкла къ капитанамъ, лейтенантамъ и даже мичманамъ. Но, несмотря на все это, она выросла съ серьезными мыслями съ убжденіемъ, что заниматься любовью забава не весьма пріятная. На сколько было возможно она держала себя поодаль отъ всего этого, и хотя за нею бгали за ея красоту, она не была популярна и слыла гордой и холодной. Когда отецъ ея умеръ, она не хотла говорить ни съ кмъ, и вс капитаны, лейтенанты и колоніальные секретари ршили окончательно, что она горда и холодна. Съ такою репутаціею ухала она съ острова. Тогда предъ нею возсталъ, весьма естественно, говорю я, этотъ вопросъ: какихъ жениховъ можетъ она найти въ Англіи, а если женихи найдутся, какъ она будетъ съ ними поступать? Можетъ быть многіе, изъ насъ скажутъ, что ни одна невинная двушка не должна думать о женихахъ и поступать съ ними такъ, какъ добросовстность, обстоятельства и родители посовтуютъ ей. Но если и бываютъ такія невинныя двушки, то кажется ни одно человческое существо не можетъ надяться ихъ встртить. Мэри Боннеръ не была такъ невинна. Она думала о женихахъ — надялась, что можетъ быть ей предстоитъ счастье въ жизни по милости любви какого-нибудь достойнаго человка, котораго она взамнъ будетъ боготворить. Тутъ-то появился наслдникъ Ральфъ.

Мэри Боннеръ — точно такъ же какъ и Кларис Андерудъ, и Пэшенсъ, и старой мистрисъ Браунло, и многимъ другимъ, наслдникъ Ральфъ казался вовсе не такимъ, какимъ онъ вроятно кажется нашимъ читателямъ. Эти дамы и многія другія дамы и мужчины, ихъ знакомые, ничего не знали объ его длахъ съ Нифитомъ, Могсомъ и Горсболомъ, не знали они также перемны убжденій нашего героя. Для Кларисы онъ былъ героемъ, для Пэшенсъ очень дорогимъ, для старой мистриссъ Браунло почти полубогомъ, для Пужана предметомъ зависти. Для Мэри Боннеръ, когда она увидала его въ первый разъ, онъ показался несравненно очаровательне капитановъ и лейтенантовъ въ вестиндской компаніи и всхъ вообще колоніальныхъ секретарей.

Только въ тотъ вечеръ, который былъ проведенъ у мистриссъ Браунло, Мэри Боннеръ ршила быть настолько холодной къ Ральфу наслднику, на сколько позволяло ихъ короткое знакомство. Она видла Кларису, не наблюдая за нею и не думая много, ршила такъ. Ральфъ Ньютонъ былъ хорошъ собой, уменъ и привлекателенъ, но онъ не долженъ быть привлекателенъ для нея. Она для перваго эпизода своей англійской жизни не отниметъ у кузины жениха. Такимъ образомъ ршилась она и не сказала ни слова никому. Повренныхъ у нея не было. Да и надобности для признаній не было никакой. Уходя изъ дома мистриссъ Браунло въ тотъ вечеръ, она взяла подъ руку Пэшенсъ и счастливая Клариса шла съ наслдникомъ Ральфомъ — какъ, можетъ быть, читатель припомнитъ.

Потомъ пріхалъ другой Ральфъ и Мэри узнала изъ двусмысленнаго шепота его положеніе въ свт. Она не знала — въ то время и ея кузины не знали — какъ успшны были усилія лишить наслдника наслдства для этого другого Ньютона. Но она видла, что этотъ Ральфъ былъ благородне другого. Потомъ онъ опять пріхалъ, и опять она узнала, что его привлекаетъ ея красота. Она не поощряла его нисколько. Не въ ея характер было поощрять мужчинъ. Можетъ быть, она и не умла этого длать. Граціозная женская любовь, льстивая нжность женскаго характера, находившіяся въ ея натур, требовали усилій быть вызванными наружу, а до сихъ-поръ ихъ никто не вызывалъ. Но она говорила себ въ душ, что можетъ дать ихъ, если ихъ потребуютъ надлежащимъ образомъ. Потомъ получено было извстіе объ его наслдств, объ успх его отца — а потомъ вслдъ за этими извстіями смиренное желаніе наслдника предложить ей руку. Сердце ея трепетало отъ торжества, когда ей читали письмо, а между тмъ ни въ голос, ни въ физіономіи не обнаруживалось признаковъ этого торжества.

Ихъ не было бы видно даже, еслибъ кто встртился съ нею въ этой алле. А между тмъ она была исполнена торжества. Къ этому человку сердце ея было привлечено почти съ перваго взгляда, она думала о немъ, какъ о человк, котораго могла бы полюбить — и онъ любилъ ее. Когда ходила по алле, она находила важнымъ и то, что этотъ человкъ, который казался для нея такъ благороденъ, дастъ ей такое великолпное мсто въ свт. Она вполн понимала, что значитъ быть женою ньютонскаго сквайра. Она жалла о Клэри, когда услыхала, что прежній наслдникъ пересталъ быть наслдникомъ — подозрвая тайну Клэри, но она не могла такъ жалть, чтобы оставаться нечувствительной къ своей собственной радости. Потомъ способъ предложенія этого человка, трогая ея сердце, льстилъ ея гордости. Въ тон другого Ральфа была какая-то самонадянность, показывавшая, что ему стоитъ только предъявить свои права на женщину, чтобы тотчасъ получить ее. Въ этомъ способ сватовства было что-то старинное, о чемъ она читала и мечтала, и что заключало въ себ желаемую для нея дань. Эту дань ея Ральфъ готовился ей воздать.

Цлый часъ ходила она по алле, не думая, но наслаждаясь тмъ, что она узнала. Тутъ ничего не требовало думы. Онъ прідетъ, а до его прізда ей ничего не нужно ни говорить, ни длать. Таково было ея намреніе, когда послышались шаги Кларисы, и въ одно мгновеніе рука кузины обвилась вокругъ ея стана.

— Мэри, сказала она: — пойдемте со мною къ мистриссъ Браунло, вамъ надо пойти.

— Пшкомъ туда и назадъ? сказала Мэри улыбаясь.

— Мы вернемся въ омнибус, но вы должны. О, я такъ многое имю вамъ сказать!

Глава XXXIII.
СКАЖИТЕ МН И Я ВАМЪ СКАЖУ.

— Папа все разсказалъ мн, были первыя слова Кларисы, когда они вышли изъ калитки на дорогу къ дому мистриссъ Браунло.

— О чемъ, Клэри?

— О, вы знаете!— или лучше сказать, Пэшенсъ сказала мн, а потомъ я спросила папа. Я такъ рада!

Мэри еще не имла времени подумать, скажетъ ли ея дядя кузинамъ объ этомъ письм, но еслибъ она подумала, она почти была бы уврена, что сэр-Томасъ будетъ скромне. Все это было такъ для нея важно, такъ таинственно, почти такъ торжественно, что она не могла вообразить, что вся семья будетъ разсуждать объ этомъ. А между тмъ она чувствовала въ себ сильное желаніе поговорить съ кмъ-нибудь. Изъ двухъ кузинъ Клэри была ея фаворитка, и еслибъ она была принуждена совтоваться съ кмъ-нибудь, она посовтовалась бы съ Клэри. Но признанія такого рода, какъ ни кажутся они восхитительны, чрезвычайно затруднительны. Для этого требуется и думы, и нершительность, а теперь Клэри вдругъ заговорила объ этомъ какъ о дл ршеномъ по дорог изъ Фльгэма въ Пэрсон-Гринъ!

— Вы очень добры, если радуетесь, Клэри, сказала Мэри, сама не зная, зачмъ она это говоритъ.

Но дйствительно, если Клэри была рада, то значитъ, она дйствительно была добра, потому что человкъ, на котораго она намекала, лишилъ наслдства ея собственнаго возлюбленнаго.

— Мн онъ очень нравится. Вы позволите мн говорить о немъ?

— О, да! сказала Мэри.

— Пожалуйста позвольте. Такъ много есть причинъ, по которымъ мы должны бы говорить все другъ другу.

Это не вызвало общанія отъ Мэри.

— Еслибъ я знала, что вы интересуетесь, я сказала бы вамъ все.

— Я интересуюсь всмъ касающимся васъ, Клэри.

— Но я повела васъ не съ тмъ, чтобы говорить вамъ о себ. Мн хочется сказать, какъ мн нравится вашъ Ральфъ Ньютонъ.

— Но онъ не мой.

— Да, вашъ,— то-есть, если вы хотите, чтобы онъ былъ вашъ, и разумется вы захотите. Почему вамъ не захотть? Онъ такой милый и добрый, а теперь будемъ владльцемъ всего этого имнія. Я хочу вамъ сказать, что не завидую вамъ въ этомъ.

Зачмъ было Кларис завидовать или не завидовать? Мэри поняла, но ничего не было сказано такого, что давало бы ей право показать, что она поняла.

— Я не думаю, чтобы вы стали завидовать мн въ чемъ бы то ни было, еслибъ думали, что это для меня хорошо, сказала Мэри.

— А я думаю, что мистеръ Ральфъ Ньютонъ — этотъ Ральфъ Ньютонъ очень хорошій женихъ для васъ. Никто не могъ быть такъ хорошъ. Во-первыхъ, очень мило быть владтельницей Ньютонскаго Пріората. Только, разумется, это не главное.

— А что же должно быть главное, Клэри?

— О!— разумется, чтобы вы его любили больше всхъ на свт. И вы вдь любите?

— Такъ скоро еще сказать нельзя, Клэри.

— А я въ этомъ уврена. Разв вы этого не чувствуете? Полноте, Мэри, вамъ надо сказать мн что-нибудь.

— Говорить почти не о чемъ.

— Стало быть, вы меня боитесь. А мн хотлось сказать вамъ все.

— Я васъ не боюсь. Но помните, что я услыхала о желаніи мистера Ньютона только часъ тому назадъ, а до той минуты ничто не могло быть дальше отъ моихъ мыслей.

— А я это знала давнымъ-давно, сказала Клариса.

— О, Клэри!

— Знала. Я говорила Пэшенсъ, что это будетъ. Я это видла по его глазамъ. Эти вещи нельзя не видть. Я знала, что это будетъ, и сказала Пэшенсъ, что мы вс трое будемъ мистриссъ Ньютонъ. Но, разумется, это вздоръ.

— Конечно, вздоръ.

— То-есть на счетъ Пэшенсъ.

— А на счетъ васъ, Клэри?

Клариса не отвчала, но она горла желаніемъ разсказать о себ. Ей очень хотлось разсказать о себ, но подъ условіемъ взаимной откровенности.

— Вы сказали, что хотите сказать мн все? начала Мэри.

— Да.

— Вы знаете, какъ я была бы рада выслушать васъ.

— Это очень хорошо, но…

Клариса остановилась.

— Что такое, душа моя?

— Вы намрены принять предложеніе мистера Ньютона?

Мэри молчала.

— Если раскрыть вамъ все мое сердце, сказала она:— мн было бы стыдно того, что я вамъ скажу, а между тмъ я не знаю, есть ли тутъ чего стыдиться.

— Не можетъ быть, сказала Клэри:— я въ этомъ уврена.

— Мое знакомство съ мистеромъ Ньютономъ очень, очень недавнее. Мн онъ нравился — очень. Я находила его благороднымъ, мужественнымъ и изящнымъ джентльменомъ. Я никогда не видала мужчины, который сдлалъ бы на меня такое сильное впечатлніе.

— Разумется, сказала Клариса, сдлавъ такое движеніе, какъ будто хотла остановиться на дорог, всплеснуть руками, въ чемъ ей однако помшалъ ея зонтикъ и воспоминаніе о ея настоящемъ положеніи.

— Но очень важно сказать, что будешь любить одного человка больше всхъ на свт, и принадлежать ему и быть его женой.

— Но если любишь этого человка?

— Я не врю, чтобы любовь могла явиться такъ скоро.

— Скажите правду, Мэри, она уже не явилась?

— Право не умю сказать. Вотъ я скажу вамъ всю правду: когда онъ обратится ко мн — а я полагаю, что онъ обратится…

— Кажется, въ этомъ нельзя сомнваться.

— Если онъ обратится…

— Ну?

— Я сама не знаю, что ему сказать. Я постараюсь… полюбить его.

— Разумется, вы будете его любить — больше всхъ на свт.

— Я знаю, что онъ оказываетъ мн самый величайшій знакъ уваженія, какой только мужчина можетъ оказать женщин. И нтъ никакой причины, чтобы съ гордостью не принять всего, что онъ предлагаетъ мн. Я не могу ничего дать ему взамнъ.

— Но вы такая красавица!

Мэри не стала притворяться и этого опровергать. Дйствительно это великое женское достояніе принадлежало ей.

— Впрочемъ, какъ мало значитъ красота! сказала она.— Она привлекаетъ, но не можетъ сдлать человка счастливымъ. У него есть все, что можно дать жен, и ему слдовало бы имть многое взамнъ того, что онъ дастъ.

— Неужели вы хотите сказать, что двушка должна отказать богатому человку оттого, что у ней нтъ ничего?

— Нтъ, не то. Но она должна думать, можетъ ли быть ему полезна.

— Разумется, вы будете полезны, душа моя, какъ нельзя боле полезны. Это его дло и онъ лучше можетъ судить, что для него полезно. Вы его любите, другіе мужчины будутъ завидовать ему, а это много значитъ. О! я надюсь, что онъ прідетъ скоро.

— А я… я почти надюсь, что онъ прідетъ не скоро. Мн будетъ такъ страшно увидться съ нимъ. Первое свиданіе будетъ такъ ужасно. Я не осмлюсь взглянуть ему въ лицо.

— Но вдь уже все ршено.

— Нтъ — не ршено, Клэри.

— Да, ршено. А теперь я вамъ объясняю, что я хотла сказать, когда говорила, что я вамъ не завидую… но я не знаю, интересно ли вамъ будетъ это знать.

— Очень интересно, Клэри. Я была бы очень несчастлива, еслибъ вы могли мн завидовать въ чемъ-нибудь.

— Разумется, вы знаете, что нашъ Ральфъ Ньютонъ, какъ мы его называемъ, долженъ бы быть наслдникомъ.

— О, да!

— Мн не нужно объяснять всего. Только… только…

— Только онъ дороже для васъ всхъ. Такъ, Клэри?

— Да, такъ. Онъ дороже для меня всхъ, я люблю его… О, да! я люблю его, но, Мэри, я не такая счастливая двушка, какъ вы. Иногда мн кажется, что онъ вовсе не интересуется мною.

— Но онъ просилъ васъ интересоваться имъ?

— Ну… я не знаю… кажется? Онъ сказалъ мн, что очень меня любитъ — больше всхъ.

— А вы какой отвтъ ему дали, Клэри?

Вся сцена на лугу въ Попгэмской вилл такъ ясно запечатллась въ памяти Кларисы, что цлая вчность, по ея мннію, не могла заставить ее забыть ни малйшаго обстоятельства, ни одного звука голоса ея возлюбленнаго, ни одного слова, сказаннаго имъ. Его поведеніе въ то время было такъ пылко, что она отвчала ему только слезами и увреніями въ томъ, что никогда ему не проститъ. Гнвъ прошелъ — а любовь осталась. Ральфъ, ея Ральфъ, разумется, зналъ очень хорошо, что слезы высохнутъ и гнвъ пройдетъ. Она могла понять, что онъ это понимаетъ. Но и любовь, въ которой онъ уврялъ, если это была любовь истинная, должна была остаться. Почему же она сомнвалась въ немъ? То самое обстоятельство, что онъ былъ ей дорогъ, длало ея сомннія непріятне. А между тмъ было такъ много причинъ для сомннія. Пэшенсъ сомнвалась. Клариса сама знала, что она больше боялась, чмъ надялась. Она ршилась оставаться врной въ своемъ сердц, даже еслибъ этой врностью приготовляла себ жизнь разочарованія. Она созналась въ своей страсти и не измнила ей. Въ своихъ опасеніяхъ она также утшалась размышленіемъ, что возлюбленнаго ея удерживаетъ не недостатокъ серьезнаго намренія или постоянства, а положеніе его длъ. Пока онъ былъ въ долгахъ, усиливался спасти свое наслдство, мучился увренностью, что оно отъ него ускользнетъ, какъ могъ онъ заниматься любовью и приготовленіями къ женитьб? Клэри извиняла его, хотя его не могъ бы извинить никто другой, и питала себя надеждами.

— Я не дала ему отвта, сказала она наконецъ.

— А между тмъ вы знали, что любите его.

— Да, я это знала. Я могу вамъ сказать, я сказала и Пэшенсъ, но ему сказать не могла.

Она помолчала съ минуту, размышляя, разсказать ли ей всю сцену, но она почувствовала, что не можетъ этого сдлать.

— Можетъ быть, я скажу ему, когда онъ обратится ко мн опять, то-есть, если обратится.

— Если васъ любитъ, онъ обратится.

— Не знаю. У него такъ много непріятностей и онъ будетъ очень бденъ — то-есть онъ будетъ находить себя очень бднымъ. Для меня это не было бы бдностью, но для него это будетъ.

— Это помшаетъ ему?

— Какъ, могу я знать? Есть столько вещей, которыхъ двушка знать не можетъ. Можетъ быть, онъ еще въ долгахъ, потомъ его воспитали такъ, что ему нужно многое. Но для меня это не составило бы разницы. Теперь вы поймете, отчего я вамъ говорю, что не завидую вашему счастью. Если все пойдетъ хорошо, вы дадите намъ маленькій коттэджъ возл вашего большого дома и не станете насъ презирать.

Бдная Клэри, когда говорила о своемъ будущемъ жених и маленькомъ коттэдж возл Ньютоискаго замка, не понимала чувствъ, съ какими лишенный наслдникъ долженъ смотрть на потерянное имъ помстье.

— Милая, милйшая Клэри! сказала Мэри Боннеръ, пожимая руку кузин.

Он дошли до дома мистриссъ Браунло и старушка съ восторгомъ ихъ приняла. Разумется, она начала разсуждать тотчасъ о важныхъ новостяхъ. А сэр-Томасу сломали руку и онъ опять былъ членомъ парламента. Мистриссъ Браунло была полнйшая тори и пришла въ восторгъ отъ успха своего стараго друга. Успхъ этотъ казался тмъ важне, что у героя сломали руку. Притомъ такъ много надо было сдлать вопросовъ. Сдлается опять сэр-Томасъ генеральнымъ прокуроромъ по праву своего мста въ парламент? О такихъ предметахъ мистриссъ Браунло имла весьма туманное понятіе. И будетъ ли онъ жить дома? Клариса не сказала, что она и Пэшенсъ ожидали такого результата. Она могла только сказать, что теперь есть основательная причина для пребыванія ея отца въ Лондон.

Но для старушки былъ предметъ еще привлекательне торжества сэр-Томаса, предметъ однако, въ которомъ не было никакого торжества, а только одна тревога, но тмъ не мене предметъ этотъ былъ интересенъ. Ральфъ Ньютонъ продалъ свое наслдство.

— Я полагаю, что все ршено, сказала Клариса.

— Боже, Боже, Боже! застонала старушка.

Пока она стонала, Клариса украдкой улыбнулась своей кузин.

— Никогда не знала ничего печальне, сказала мистриссъ Браунло: — и все это для молодого человка, который никогда не можетъ быть ничмъ!

— О, да! сказала Клариса:— онъ будетъ кое-чмъ.

— Вы знаете, что я хочу сказать, душа моя. Это очень прискорбно и очень дурно. И какое прекрасное помстье!

— Мы вс очень любимъ мистера Ньютона, сказала Клариса.— Папа его находитъ очаровательнымъ молодымъ человкомъ. Я никогда не видала, чтобы папа кто-нибудь нравился до такой степени. Онъ нравится всмъ намъ — Пэшенсъ, мн и Мэри.

— Но, душа моя, начала мистриссъ Браунло — она всегда думала, что Ральфъ наслдникъ непремнно женится на Кларис Андерудъ и что онъ обязанъ даже это сдлать, она думала также, что Клариса ожидаетъ этого сама, и что вс Андеруды придутъ въ отчаяніе отъ этой передачи имнія:— я нахожу, что это несправедливо, и думаю, что старику мистеру Ньютону должно быть стыдно поступать такимъ образомъ. Только потому, что этотъ молодой человкъ какимъ-то образомъ очутился его родной сынъ, онъ хочетъ уничтожить всю фамилію. Я нахожу, что это просто нечестиво.

Но она ни словомъ не порицала наслдника, который самъ заварилъ всю эту кашу.

— Эта милая старушка, сказала Клэри, какъ только он опять вышли на дорогу:— ршительно не понимаетъ ничего. Я никакъ не могла удержаться, чтобы не взглянуть на васъ, когда она бранила нашего друга. Когда она узнаетъ все, она такъ будетъ предъ вами извиняться.

— Надюсь, что она этого не сдлаетъ.

— Сдлаетъ, если только не забудетъ. Она забываетъ все. Въ одномъ я совершенно съ нею несогласна. Я не вижу никакого стыда въ томъ, что вашъ Ральфъ получитъ наслдство, а относительно того, что онъ ничто, это чистый вздоръ. Онъ значилъ бы что-нибудь даже и тогда, когда у него не было бы ни одной десятины. Онъ будетъ владлцемъ Ньютонскаго Пріората точно такъ, какъ всякій другой былъ бы на его мст. Онъ не сдлалъ ничего дурного.

На все это Мэри Боннеръ ничего не могла сказать. Конечно, она не могла бранить сквайра за то, что онъ оставлялъ имніе своему родному сыну.

Эти об двушки были энергичны и воротились пшкомъ въ Попгэмскую виллу, не обращая вниманія на омнибусы, прозжавшіе мимо нихъ.

— Я разсказала ей все о нашемъ Ральф — о моемъ Ральф — говорила посл Клэри своей сестр.— Я не могла не сказать ей теперь.

— Милая Клэри, сказала Пэшенсъ: — какъ бы я желала, чтобы ты не думала объ этомъ постоянно!

— Это ршительно невозможно, весело сказала Клэри.

Глава ХXXIV.
ОДИНЪ ВЪ ДОМ.

Молодой Ньютонъ остался наконецъ одинъ въ Ньютонскомъ Пріорат посл смерти своего отца. Онъ отослалъ Джорджа Морриса, очень сурово изъявляя свое желаніе остаться одинъ. Грегори приходилъ изъ пастората, онъ и его отослалъ.

— Вашъ братъ вроятно прідетъ сегодня, сказалъ Ральфъ:— и тогда я пришлю за вами.

— Я теперь думаю боле о васъ, чмъ о моемъ брат, сказалъ пасторъ.

— Да, я знаю — и хотя не могу говорить съ вами, я чувствую, какъ вы добры. Я никого не хочу видть, кром него. Мн лучше быть одному.

Тогда Грегори вернулся въ пасторатъ.

Какъ только Ральфъ остался одинъ, онъ пошелъ въ ту комнату, гд лежало тло его отца, и стоялъ возл постели около часа. Онъ старался припомнить, чего онъ лишился въ этомъ человк, и забыть потерю богатства и званія. Ни одинъ отецъ не былъ такъ добръ къ своему сыну, какъ былъ добръ его отецъ къ нему. Во всхъ длахъ жизни его счастье, благоденствіе и будущность имли вліяніе на поведеніе его отца. Ни одинъ любовникъ не обожалъ своей любовницы до такой степени, какъ отецъ обожалъ его. Ничья любовь не могла сравниться съ его любовью, ничья заботливость не была совершенне и преданне. А между тмъ, когда онъ халъ домой въ этотъ день, онъ позволилъ себ сожалть о своемъ потерянномъ положеніи. Этого не должно быть боле. Онъ не могъ не думать объ этомъ, но онъ станетъ считать это бездлицей, которой можетъ лишиться безъ горя, въ то время, какъ онъ лишился того, что всего цнне и что невозможно замнить ничмъ — друга, любовь котораго была совершенна.

Но была еще другая потеря. Онъ горько осуждалъ себя за то, что написалъ это письмо сэр-Томасу Андеруду прежде чмъ онъ пріобрлъ то положеніе, которое отецъ приготовлялъ ему. Теперь надо отказаться отъ этого письма. Онъ долженъ составить теперь совершенно иной планъ жизни. Ударъ случился съ нимъ такъ неожиданно, что онъ не усплъ еще придумать, что будетъ длать съ собою. Ему не оставалось ничего боле, какъ ухать и остаться безъ занятій и безъ друзей. Конечно, друзья у него были — дорогіе, короткіе, милые друзья.

Грегори Ньютонъ и Джорджъ Моррисъ были его друзья. Каждый арендаторъ въ ньютонскомъ имніи былъ его другъ. Вс, участвовавшіе въ охот, находились съ нимъ въ дружескихъ отношеніяхъ. Но всхъ ихъ онъ долженъ былъ оставить совсмъ. Какое мсто ни выбралъ бы онъ для своего будущаго мстопребыванія, это мсто не должно быть въ Пиль-Ньютон. Посл того, что случилось, онъ не могъ остаться тутъ теперь, когда онъ уже не былъ наслдникомъ. Потомъ мысли его опять вернулись отъ потеряннаго отца къ потерянному наслдству, и онъ былъ очень несчастливъ.

Въ четвертомъ часу взялъ онъ свою шляпу и вышелъ. Онъ шелъ вдоль небольшого ручья, который, протекая чрезъ садъ, входилъ въ рощу возл дома. Онъ выбралъ эту тропинку потому, что онъ зналъ, что онъ будетъ тутъ одинъ, невидимый никмъ. Ему приходило уже въ голову отдать приказанія остановить работы, начатыя его отцомъ, и была минута, когда онъ чуть-было не сказалъ одному изъ слугъ въ дом сдлать это. Но ему было стыдно показать, что онъ помнитъ такія бездлицы. Владлецъ скоро будетъ, вроятно часа чрезъ два, и можетъ остановить или продолжать, какъ захочетъ. Потомъ ему пришло въ голову, что такъ какъ продажа въ сущности была сдлана его тезкой, то и деньги, общанныя его отцомъ, должны быть заплачены по закону,— стало быть, онъ лишится этихъ денегъ, а имнье разумется перейдетъ къ его тезк, какъ къ наслднику его отца. Завщаніе, по которому имніе отказывалось ему, написано не было, а его тезка наслдникъ по закону. Такимъ образомъ онъ будетъ совершенно нищій. Такимъ образомъ мысли его были плачевны и онъ находилъ какое-то болзненное наслажденіе представлять себ все въ самомъ черномъ цвт. Тутъ онъ стучалъ палкой по земл въ досад на себя, зачмъ онъ думалъ объ этомъ. Могъ ли онъ быть такъ низокъ, чтобы думать объ этомъ, когда еще такъ, недавно лишился своего отца?

Когда настали сумерки, онъ вышелъ изъ рощи въ паркъ, а потомъ на дорогу къ ферм Дэрвеля, и на поворот могъ видть разломанный домъ, но работниковъ не было. Должно быть, кто-нибудь распорядился, чтобы ничего не длалось въ такой грустный день. Онъ нсколько времени стоялъ и слушалъ, а потомъ повернулъ опять къ парку.

Можетъ быть, новый сквайръ былъ уже въ дом, и думаютъ, что ему не слдовало отлучаться. Дорога отъ станціи въ Пріоратъ была не та, на которой онъ стоялъ, и Ральфъ могъ пріхать безъ его вдома. Онъ медленно повернулъ назадъ, но прежде чмъ вошелъ въ калитку парка, встртилъ человка на дорог. Это былъ Уокеръ, браунригскій фермеръ, семидесятилтній старикъ, жившій въ этомъ имніи всю свою жизнь и замнившій своего отца на этой самой ферм. Уокеръ зналъ молодого Ньютона съ тхъ самыхъ поръ, какъ его привезли въ Пріоратъ ребенкомъ, и могъ говорить съ нимъ съ большей свободою, чмъ можетъ быть всякій другой арендаторъ въ имніи.

— О, мистеръ Ральфъ! сказалъ онъ:— какое несчастье!

Ральфъ первый разъ посл смерти отца залился слезами.

— Неудивительно, что вамъ такъ прискорбно, мистеръ Ральфъ. Онъ былъ добрый отецъ для васъ, настоящій джентльмэнъ и человкъ всми нами уважаемый.

Ральфъ все рыдалъ, но взялъ подъ руку старика и оперся на него.

— Я надюсь, мистеръ Ральфъ, что на счетъ имнія все было ршено?

Ральфъ покачалъ головою, но не отвчалъ ни слова.

— Условія перемнить нельзя, мистеръ Ральфъ, и я полагаю, условіе это было сдлано. Стряпчіе знаютъ, что оно было сдлано.

— Имніе перейдетъ къ наслднику моего отца, мистеръ Уокеръ, сказалъ Ральфъ.

Фермеръ вздрогнулъ.

— У васъ будетъ другой помщикъ, мистеръ Уокеръ, но онъ не можетъ быть лучше того, котораго вы лишились.

— Когда такъ, мистеръ Ральфъ, вы должны перенести это мужественно.

— Кажется, я могу сказать, что такъ и будетъ. Я плачу не объ имніи. Надюсь, что вы не думаете этого обо мн, мистеръ Уокеръ?

— Нтъ, нтъ, нтъ!

— Я могу это перенести, хотя тяжело ухать и жить между чужими. Мн кажется, я возьму гд-нибудь ферму и посмотрю, не могу ли поучиться у васъ. Другого ничего я не могу сдлать.

— Вы можете взять Мордайксъ, мистеръ Ральфъ, сказалъ Уокеръ, называя одну ферму на ньютонской земл, ферму, о которой шли слухи, что она скоро опростается.

— Нтъ, мистеръ Уокеръ, это не должно быть здсь. Я не могу этого вынести. Я долженъ ухать отсюда — Богъ знаетъ куда. Я долженъ ухать и никогда уже боле не увижу этого стараго помстья!

— Переносите мужественно, мистеръ Ральфъ, сказалъ фермеръ.

— Буду немного спустя. Добрый вечеръ, мистеръ Уокеръ. Я жду племянника моего отца и мн слдуетъ быть дома, когда онъ прідетъ. Я увижусь съ вами до отъзда.

— Да, да, это ужъ непремнно, сказалъ фермеръ.

Оба они думали о томъ дн, когда будутъ провожать стараго сквайра на ньютонское кладбище.

Ральфъ прошелъ въ паркъ и поспшилъ въ домъ, какъ будто боялся, что опоздаетъ принять наслдника, но никто не прізжалъ и не было никакого извстія отъ другого Ральфа. Дйствительно до-сихъ-поръ извстіе еще не дошло до новаго владльца Ньютонскаго Пріората. Телеграма была отправлена въ Мунбимъ, гд находился счастливый юноша, но онъ охотился въ этотъ день на новой лошади, купленной у Пеппера, и до этой минуты ничего не зналъ о томъ, что случай сдлалъ для него. Воротился онъ въ Мунбимъ очень поздно, такъ какъ посл охоты обдалъ въ гостяхъ. Только въ полдень на слдующій день, въ пятницу, получена была отъ него телеграма въ Пріорат, что онъ тотчасъ поспшитъ въ Гэмпширъ.

Ральфъ слъ обдать одинъ. Какъ ни разрывалось бы сердце, какъ ни губилось бы состояніе, а обдать все-таки надо, если только позволяютъ средства. Старый дворецкій услуживалъ ему въ совершенномъ молчаніи, боясь сказать слово, чтобъ оно въ такое время не показалось некстати. Конечно, старикъ думалъ, что онъ скоро удалится на покой на накопленныя имъ деньги, но онъ чувствовалъ однако, что долженъ оказывать до конца всевозможное уваженіе всмъ, кто носилъ уважаемое имя Ньютоновъ. Посл обда однако старый слуга сказалъ:

— Не сядете ли вы къ камину, мистеръ Ральфъ?

Онъ подвинулъ къ огню одно изъ тяжелыхъ креселъ, разставленныхъ по угламъ камина. Но Ральфъ только покачалъ головой и пробормоталъ отказъ. Тутъ онъ сидлъ за столомъ съ обычной бутылкой вина предъ собою, засунувъ руки въ карманъ и думая о своемъ положеніи въ жизни. Одиночество въ комнат, одиночество въ дом было для него ужасно. А между тмъ онъ не хотлъ, чтобъ что одиночество было нарушено. Онъ сидлъ такимъ образомъ неподвижно, почти въ ужас отъ мрака большой темной комнаты, такое долгое время, что не зналъ, настала ночь или нтъ, когда ему принесли записку отъ Грегори.

‘Любезный Ральфъ,— не прійти ли мн къ вамъ на часокъ?— Г. Н.’

Онъ прочелъ записку и отвчалъ словесно:

— Скажите мистеру Грегори, что не надо.

Такимъ образомъ сидлъ онъ неподвижно, пока совсмъ не наступила ночь и старый дворецкій принесъ ему подсвчникъ и ршительно уговаривалъ лечь въ постель. Ральфъ не спалъ всю прошлую ночь и теперь засыпалъ на кресл время отъ времени. Но сонъ его былъ такъ тягостенъ и прерывистъ, что не освжалъ его. Онъ былъ исполненъ сновидній, которыя вс имли смутное отношеніе къ имнію, но ни одно не относилось къ страшной смерти сквайра. А между тмъ, когда онъ просыпался безпрестанно, нельзя сказать, чтобъ истина возвращалась къ нему какъ новый ударъ. Сквозь подобныя сновиднія существуетъ двойная память, вторая личность. Несчастье его одинокаго положенія ни на минуту не оставляло его, а между тмъ ему постоянно представлялись нестройные, невозможные образы распоряженій по имнію, образы возбуждаемые въ его мозгу минутнымъ сномъ.

— Мистеръ Ральфъ, вамъ надо лечь въ постель, право надо, говорилъ старый дворецкій, стоя возл него со свчкой.

— Да, Грей — да, я лягу сейчасъ. Поставьте свчу. Благодарствуйте, сказалъ Ральфъ, просыпаясь на своемъ кресл.

— Ужъ первый часъ, мистеръ Ральфъ.

— Вы можете ложиться, Грей.

— Нтъ, сэръ — нтъ. Я прежде васъ уложу. Вдь огонь въ камин погасъ, мистеръ Ральфъ, а вы все здсь сидите. Вы вчера не ложились спать и вамъ непремнно теперь надо лечь. Пойдемте, мистеръ Ральфъ.

Ральфъ всталъ и взялъ подсвчникъ. Конечно, было справедливо, что ему надо лечь въ постель. Вставая, онъ почувствовалъ, что ему никогда въ жизни не было такъ холодно. Когда онъ сдлалъ шагъ, имъ вдругъ овладло страшное сознаніе, что онъ лишился всего и что ему нтъ утшенія. ни съ какой стороны…

— Хорошо, Грей, спокойной ночи, сказалъ онъ, когда старикъ хотлъ проводить его наверхъ.

Но Грей не поддавался.

— Я провожу васъ въ вашу комнату, мистеръ Ральфъ.

Онъ хотлъ проводить своего молодого барина мимо дверей той комнаты, въ которой лежали останки его стараго господина. Но Ральфъ захотлъ отворить дверь.

— Нтъ, не сегодня, мистеръ Ральфъ, сказалъ Грей.

Но Ральфъ настоялъ и опять подошелъ къ постели.

— Онъ готовъ былъ отдать мн свою плоть и кровь — свою жизнь, сказалъ Ральфъ дворецкому:— я думаю, что ни одинъ отецъ никогда такъ не любилъ своего сына. А между тмъ, къ чему это привело?

Онъ наклонился и приложился губами къ холодному лбу.

‘Конечно, привело не ко многому, говорилъ себ старикъ Грей, уходя въ свою комнату: ‘кажется, и не можетъ привести ко многому, когда люди поступаютъ не такъ.’

Ральфъ вышелъ опять до завтрака, бродилъ по берегамъ ручья, гд лсъ скрывалъ его, а потомъ ршился тотчасъ написать къ Сэр-Томасу Андеруду. Онъ долженъ былъ немедленно объяснить, что отказывается отъ предложенія, которое онъ сдлалъ съ неприличной гордостью. Теперь онъ ничего не могъ предложить цариц красоты. Онъ былъ выгнанъ изъ дома своего отца по милости своего безславнаго рожденія. Въ глазахъ закона онъ былъ ничмъ. Законъ не давалъ ему даже имени — не дозволялъ имть родныхъ, отнималъ отъ него возможность вступить въ семейныя узы. Чуть-было не удалось его отцу дать ему то, что доставило бы ему семейныя узы, родственниковъ, имя, все. Старый сквайръ понималъ, какъ обойти законъ и уничтожить жестокость человческихъ постановленій. Еслибъ сквайру удалось, сынъ его назывался бы Ньютономъ Ньютонскимъ и никто не осмлился бы сказать ему, что онъ безыменный и незаконнорожденный сынъ. Но теперь онъ не могъ даже дожидаться, чтобъ ему сказали это. Онъ долженъ сказать это себ самъ и исчезнуть. Онъ не понималъ всего этого, пока отецъ его старался для него и былъ живъ. Но теперь онъ понялъ хорошо. Онъ воротился завтракать, ршившись написать письмо тотчасъ. А между тмъ надо было отдавать приказанія — ужасныя приказанія. А между тмъ его преслдовало ужасное воспоминаніе, что но закону онъ не могъ отдавать никакихъ приказаній. Грегори пришелъ къ нему, когда онъ сидлъ за завтракомъ, войдя въ столовую безъ спроса.

— Должно быть, моего брата не было дома, сказалъ онъ.

— Можетъ быть, сказалъ Ральфъ:— должно быть такъ.

— Телеграма отыщетъ его везд, и конечно, сегодня мы получимъ отъ него извстіе.

— Должно быть такъ, сказалъ Ральфъ.

Потомъ Грегори тихимъ голосомъ сдлалъ предложеніе, для котораго пришелъ изъ пастората.

— Я думаю, что мн съ Ларкиномъ надо създить въ Бэсингстокъ.

Ларкинъ былъ управитель. Ральфъ опять залился слезами, но согласился и такимъ образомъ эти ужасныя приказанія были даны.

Какъ только Грегори ушелъ, Ральфъ слъ за письменный столъ и написалъ къ Сэр-Томасу Андеруду. Письмо это, которое можетъ быть было слиткомъ подробно, заключалось въ слдующемъ:

Ньютонскій Пріоратъ, 4 ноября 186—.

‘Милостивый государь,

‘Не знаю, слышали ли вы уже о несчастьи, которое лишило меня отца. Третьяго дня отецъ мой былъ убитъ паденіемъ съ лошади на охот. Я не осмлился бы безпокоить васъ письмомъ по этому поводу и самъ не былъ бы расположенъ писать объ этомъ теперь, еслибъ не считалъ непремннымъ долгомъ напомнить вамъ о моемъ послднемъ письм къ вамъ и о вашемъ лестномъ для меня отвт. Когда я писалъ къ вамъ, отецъ мой сдлалъ распоряженіе о покупк для меня своего помстья. Это безъ сомннія вамъ было извстно по вашему знакомству съ длами мистера Ральфа Ньютона. Была ли эта продажа сдлана законнымъ образомъ, я не знаю. Вроятно, нтъ,— и относительно моихъ собственныхъ интересовъ надо надяться, что не была. Но во всякомъ случа все ньютонское имніе перейдетъ къ вашему бывшему питомцу, такъ какъ мой отецъ не сдлалъ завщанія, которое передавало бы это помстье мн въ случа совершенія продажи.

‘Грустно объяснять все это, когда тло моего бднаго отца еще лежитъ въ дом и когда, какъ вы вроятно понимаете, я неспособенъ думать о длахъ, но посл того, что произошло между нами, я считаю себя обязаннымъ объяснить вамъ, что писалъ мое послднее письмо подъ ложнымъ впечатлніемъ и что теперь я не могу изъявлять притязанія на руку миссъ Боннеръ. У меня нтъ дома и нтъ имени, и можетъ быть даже нтъ никакого состоянія. Ударъ поразилъ меня очень жестоко, я лишился состоянія, что я могу перенести, я лишился возможности получить руку вашей племянницы, что я долженъ стараться умть перенести, и лишился добрйшаго отца — что перенести невозможно.

‘Искренно вамъ преданный

‘РАЛЬФЪ НЬЮТОНЪ’ (такъ называемый).

Можетъ быть найдутъ, что въ этомъ письм кое^!что можно было бы вычеркнуть — напримръ, намекъ на возможное, но невроятное лишеніе денежнаго капитала отца и болзненнаго отреченія отъ имени, которое онъ всегда носилъ, имени, которое никто не подумалъ бы отнимать отъ него, надо вспомнить, что обстоятельства минуты тяжело давили его и что ему невозможно было не предаваться горю, поразившему его. Не будь одинъ въ эти часы, онъ держалъ бы себя мужественне. Еслибъ сквайръ не достигъ почти успха оставить имніе своему сыну, еслибъ не было торжества побды, онъ могъ бы оставить домъ, въ которомъ жилъ, и положеніе, которое занималъ, почти безъ горя — и наврно безъ жалобъ. Среди огорченія, причиняемаго потерею состоянія, мысль, что скажетъ объ этомъ свтъ, терзаетъ насъ, — а не столько сожалніе о тхъ наслажденіяхъ, которыя можетъ дать богатство.

Въ два часа получилъ онъ телеграму:

‘Я буду въ пасторат сегодня вечеромъ и сейчасъ приду въ замокъ.’

Ральфъ-наслдникъ, вернувшись домой поздно ночью, узналъ о случившемся и рано на слдующее утро послалъ телеграмы къ брату и тезк. Въ этотъ же день, посл своего возвращенія изъ Бэсингстока, Грегори опять пришелъ въ замокъ, узнать, гд предпочитаетъ Ральфъ видться съ его братомъ, въ Пріорат или пасторат.

— Для чего вашему брату не пріхать въ собственный домъ? спросилъ Ральфъ.

— Я полагаю, онъ чувствуетъ, что не иметъ права считать этотъ домъ своимъ.

— Это вздоръ. Онъ знаетъ, что этотъ домъ его. Неужели онъ думаетъ, что я стану оспаривать его право?

— Не думаю, чтобы братъ мой смотрлъ на это съ такой точки, сказалъ пасторъ: — онъ мене всхъ способенъ на это. Во всякомъ случа вы живете здсь, а онъ нтъ, можетъ быть, онъ чувствуетъ, что ему гораздо лучше пріхать къ своему брату, чмъ врываться сюда.

— Зачмъ говорить: врываться? Я желаю, чтобы онъ чувствовалъ, что я готовъ уступить ему немедленно. Конечно, домъ не можетъ быть пріятенъ для него теперь. Онъ долженъ страдать отъ случившагося несчастья, прежде чмъ можетъ наслаждаться своимъ наслдствомъ. Но это продолжится не боле, какъ день или два.

— Милый Ральфъ, сказалъ пасторъ: — вы, кажется, имете ошибочное мнніе о моемъ брат.

— Постараюсь этого не длать. Я не думаю о немъ дурно, потому что нахожу, что онъ будетъ пользоваться наслажденіями, принадлежащими ему по праву. Отецъ мой и онъ находились не въ дружелюбныхъ отношеніяхъ, и хотя это было для меня чрезвычайно прискорбно, но для него не можетъ быть серьезной горестью. Я встрчусь съ нимъ дружески, но предпочитаю видть его здсь, а не въ пасторат.

Наконецъ было ршено, что оба брата придутъ въ замокъ и вс трое останутся тамъ по-крайней-мр до похоронъ. Потомъ, когда это было ршено, эти два человка, бывшіе друзьями столько лтъ, могли говорить другъ съ другомъ съ истинной дружбой. Одиночество было почти свыше силъ для того, кто сдлался такъ одинокъ, но наконецъ, смягченный утшеніями своего друга, онъ возвратилъ свое мужество и могъ взглянуть прямо на свои дла, безъ болзненнаго чувства, прежде тснившаго его. Грегори веллъ принести свои вещи изъ пастората, такъ чтобы его братъ не колебался, и послалъ слугу съ запиской на станцію, прося брага тотчасъ пріхать въ Пріоратъ. Они ршились ждать его обдать до прибытія пятичасоваго лондонскаго позда. Съ этимъ поздомъ пріхалъ наслдникъ и въ восьмомъ часу вступилъ въ домъ, который не видалъ съ дтства и который теперь былъ его собственностью.

Телеграма, полученная Ральфомъ въ Мунбим, ршительно испугала его. Онъ вернулся поздно съ веселаго обда съ своимъ пріятелемъ Коксомъ, который былъ гораздо веселе, чмъ требовали приличія. Ральфъ обыкновенно пилъ вино не заходя за приличія, но его пріятель, ршившійся наслаждаться жизнью какъ можно больше въ короткій промежутокъ, назначенный ему для удовольствій прежде чмъ онъ исчезнетъ изъ свта, знавшаго его, велъ себя шумно и задорливо. Можетъ быть, слдуетъ просто сказать, что онъ былъ пьянъ. Они оба вошли въ гостиную Ральфа и Коксъ уже спрашивалъ грогъ, когда Ральфу подали телеграму. Онъ прочелъ ее два раза прежде чмъ понялъ. Его дядя умеръ!— скоропостижно умеръ! И наслдство принадлежало ему! Однако, надо отдать ему справедливость, онъ не тотчасъ понялъ это. Онъ сознавалъ, что можетъ возникнуть споръ, но первое его чувство относительно имнія было угрызеніе, что онъ продалъ свое право именно въ то время, когда наслдство такъ скоро могло достаться ему. Но испугъ его происходилъ отъ внезапности удара, поразившаго его дядю.

— Что тамъ такое, старый дружище? забормоталъ Коксъ.

Желалъ бы я знать, былъ ли когда-нибудь у вжливаго читателя, въ руки котораго попадетъ этотъ разсказъ, пьяница-пріятель и былъ ли этотъ пріятель пьянъ именно въ ту минуту, когда случилось какое-нибудь торжественное обстоятельство. Это производитъ не весьма пріятное дйствіе. Ральфъ отвернулся съ отвращеніемъ и облокотился о каминъ, стараясь думать о томъ, что случилось съ нимъ.

— Что тамъ такое, старикашка? Кто-нибудь пристаетъ за деньгами? Я за тебя горой.

— Уведите его, сказалъ Ральфъ: — онъ пьянъ.

Потомъ, не дожидаясь возраженій отъ добродушнаго, но теперь приведеннаго въ негодованіе Кокса, онъ ушелъ въ свою спальную.

На слдующее утро отправился онъ въ Лондонъ съ раннимъ поздомъ и въ полдень былъ у своего повреннаго. До-сихъ-поръ онъ думалъ, что лишился своего наслдства. Когда онъ послалъ об телеграмы къ брату и къ тезк, онъ не сомнвался, что все имніе принадлежитъ теперь сыну его дяди. Ему въ голову не приходило, что даже еслибъ продажа была совершена, то онъ можетъ еще получить наслдство посл дяди какъ законный наслдникъ, если дядя не сдлалъ завщанія въ пользу сына. Но стряпчій скоро вывелъ его изъ заблужденія. Продажа не была совершена. Ральфъ не подписывалъ ни одного законнаго документа по этому поводу. Онъ не сдлалъ ничего такого, что давало бы его покойному дяд право оставить по завщанію ньютонское помстье своему сыну.

— Письма, которыя писались объ этомъ, ничего не значатъ, сказалъ повренный:— даже еслибъ они и могли считаться обязательными документами, то они были бы противъ вашего кузена, а не въ его пользу. Въ такомъ случа вы получили бы назначенную цну и все-таки наслдовали бы помстье.

— Объ этомъ не можетъ быть и рчи, сказалъ наслдникъ.

— Конечно, сказалъ стряпчій.— Наврно мистеръ Ньютонъ оставилъ завщаніе, по которому сынъ его получитъ его собственное состояніе.

Такимъ образомъ Ральфъ-наслдникъ очутился владльцемъ всего именно въ ту минуту, когда думалъ, что лишился всякой надежды получить наслдство по милости своего собственнаго сумасбродства. Когда вышелъ изъ конторы стряпчаго, онъ былъ вн себя отъ изумленія. Такъ вотъ та добыча, которой онъ ожидалъ съ дтства, въ юности — по ожидалъ какъ нчто отдаленное, такое отдаленное, что это почти затерялось въ неопредленной перспектив. Вроятно, его молодость пройдетъ и онъ сдлается пожилымъ человкомъ, прежде чмъ это наслдство достанется ему. Онъ не могъ ждать и промоталъ все — почти все, по-крайней-мр промоталъ вс свои надежды до двадцатисемилтняго возраста — и вдругъ теперь повренный уврялъ его, что все принадлежитъ ему! Чуть-чуть было не лишился всего! Чуть-чуть было не женился онъ на дочери бандажиста. Какъ близко былъ онъ къ подводной скал! Но теперь все принадлежало ему и онъ былъ Ньютонъ Ньютонскій!

Глава XXXV.
‘РАЗУМЕТСЯ, ОНА ПРИМЕТЪ ВАШЕ ПРЕДЛОЖЕНІЕ.’

Мы пропустимъ торжественную горесть похоронъ въ Ньютон и чтеніе завщанія сквайра. Это завщаніе было написано семь лтъ тому назадъ. Сквайръ просто оставлялъ все что имлъ своему незаконному сыну Ральфу Ньютону. Завщаніе не представляло никакихъ затрудненій. Не было затрудненій и относительно помстья. Оба повренные пріхали на похороны. Сэр-Томасу помшала пріхать его сломанная рука. Для него приготовили объясненіе всего сдланнаго, но вс стороны были согласны, что продажа не была совершена и что законный наслдникъ долженъ наслдовать имніе. Никто не былъ расположенъ оспаривать этого. Сынъ сквайра ни минуты не предполагалъ, что онъ можетъ предъявить права на имніе. И Ральфъ не воображалъ, посл объясненія, полученнаго отъ своего повреннаго въ Лондон, что онъ долженъ отказаться отъ наслдства.

Похороны кончились, завщаніе было прочтено и въ конц ноября три молодые человка еще жили вмст въ большомъ ньютонскомъ дом. Наслдникъ раза два здилъ въ Лондонъ, по необходимости, теперь не затруднительной, достать наличныхъ денегъ. Онъ долженъ былъ тотчасъ заплатить вс свег долги. Особенно долженъ былъ онъ расплатиться съ Нифитомъ и изъявить ему свою признательность — а можетъ быть и вжливое сожалніе о жестокосердіи Полли. Но онъ не долженъ выражать при этомъ желанія, чтобы сердце Полли смягчилось. Ахъ! съ какимъ чудеснымъ счастьемъ избавился онъ отъ этой западни! Какъ долженъ онъ благодарить какую-нибудь милостивую богиню, которая наврно охраняла его съ самаго рожденія. Отъ какихъ бдствій спасся онъ! А теперь онъ былъ Ньютонъ ньютонскій, имлъ богатство, роскошь и не имлъ ни долговъ, ни заботъ. Когда онъ думалъ объ этой собственной свобод во всхъ отношеніяхъ, онъ вспомнилъ свое намреніе относительно Мэри Боннеръ. Это намреніе онъ хотлъ привести въ исполненіе. Теперь ему хорошо <текст испорчен>ся, а изъ всхъ женщинъ, виднныхъ имъ, Мэри Боннеръ — самая красивая. Владя Ньютономъ и имя въ лошадей въ конюшн и такую жену на первомъ мст <текст испорчен> могъ онъ завидовать, а кто не позавидуетъ ему.

Весь ноябрь онъ оставлялъ своихъ лошадей въ Мунбин, не ршаясь, вернуться ему или нтъ въ эту мстность. Онъ получилъ нсколько почтительныхъ писемъ отъ Горсбола, въ которыхъ онъ яркими красками описывалъ охоту, здоровье его лошадей и предлагалъ безкорыстныя услуги. Комнаты будутъ для него готовы при первомъ увдомленіи, если онъ захочетъ пріхать поохотиться на недлю. Было очевидно, что въ глазахъ Горсбола Ньютонъ Ньютонскій былъ великій человкъ. Потомъ явились поздравленія отъ Кокса безъ малйшаго намека на невжливый поступокъ сквайра въ ихъ послднее свиданіе. Коксъ надялся, что его милый другъ прідетъ повеселиться въ Мунбимъ прежде чмъ заведетъ новую жизнь,— а потомъ намекалъ въ самыхъ разборчивыхъ выраженіяхъ, что если его пригласятъ провести недли дв въ Пріорат прежде чмъ онъ отправился въ вчное изгнаніе въ Австралію, то онъ съ легкимъ сердцемъ и безъ ропота понесется по морскимъ волнамъ.

‘Вы знаете, старый дружище, какъ я всегда былъ вренъ вамъ’, писалъ Коксъ языкомъ чистйшей дружбы.

— Вренъ, какъ сталь — сосискамъ утромъ и грогу вечеромъ,исказалъ себ Ральфъ, читая это.

Съ кузеномъ онъ обходился чрезвычайно ласково. Вс трое прожили вмст мсяцъ, и сношенія ихъ были такъ пріятны, какъ только это было возможно при существовавшихъ обстоятельствахъ. Разумется, въ этотъ мсяцъ въ Ньютон охоты не было. Наслдникъ даже до декабря не видалъ охотничьей лошади, хотя, какъ читателю извстно, онъ не очень былъ обязалъ уважать память дяди. Онъ сдлалъ нсколько предложеній своему тезк. Онъ былъ бы очень радъ, если его кузенъ — онъ всегда называлъ сына сквайра кузеномъ — останется жить въ Ньютон еще годъ. Оказалось, что сквайръ оставилъ сорокъ тысячъ фунтовъ, такъ что сынъ его считался вовсе не бднякомъ. Онъ былъ намренъ теперь купить въ какомъ-нибудь пріятномъ графств столько земли, сколько можетъ обработывать самъ, и тамъ поселиться на всю жизнь.

— И получать два съ половиною процента съ вашихъ денегъ, сказалъ наслдникъ, который теперь начиналъ считать себя знатокомъ въ этихъ вещахъ.

— Что же больше мн длать? сказалъ другой Ральфъ:— два съ половиною процента при занятіяхъ лучше чмъ пять безъ нихъ. Я наверстаю и остальное, если буду обработывать землю самъ. Ничего другого не могу я больше сдлать.

О томъ, чтобы оставаться цлый годъ въ Ньютон, разумется не могло быть и рчи. Однако, когда насталъ декабрь, Ральфъ все еще жилъ въ замк и согласился остаться до Рождества. Онъ уже слышалъ, что продается ферма въ Норфольк.

— Самое худое графство въ Англіи для охоты, сказалъ наслдникъ.

— Такъ я долженъ научиться жить безъ охоты, сказалъ Ральфъ не Наслдникъ.

Во все это время ни одной лошади не было посылаемо изъ ньютонскихъ конюшенъ на охоту. Владлецъ ньютонскій довольствовался тмъ, что заставлялъ лошадей длать упражненія въ парк, перепрыгивать чрезъ барьеръ и такъ дале.

Въ этотъ мсяцъ молодой сквайръ получилъ нсколько писемъ отъ сэр-Томаса Апдеруда, и другой Ральфъ получилъ одно. Предостереженія, совты и объясненія сэр-Томаса его бывшему питомцу не касаются нашего разсказа, но письмо его къ тому, кто чуть-было не сдлался женихомъ Мэри Боннеръ, касается насъ очень близко. Письмо было очень коротко и читатель прочтетъ его очень скоро.

‘Попгэмская вилла, 10 ноября 186—.

‘Любезный мистеръ Ньютонъ,

‘Я промедлилъ нсколько дней отвчать на ваше письмо, для того чтобы не тревожить васъ до окончанія печальной церемоніи. Я не стану предлагать вамъ утшеній въ вашей великой горести. Такія утшенія могутъ предлагать только самые близкіе и самые дорогіе люди. Можетъ быть, вы позволите мн сказать вамъ, что, на сколько знаю васъ самъ и что я слышалъ о васъ отъ другихъ, все внушаетъ мн къ вамъ полное сочувствіе.

‘Относительно того другого предмета, который побудилъ васъ написать ко мн ваши два письма, я долгомъ считаю сообщить вамъ, что я оба письма показывалъ моей племянниц и она находитъ, такъ же какъ и я, что оба длаютъ честь и вамъ и ей. Перемна въ вашемъ положеніи, которую я признаю очень жестокой, конечно освобождаетъ васъ, какъ освободила бы ее — еслибъ она была связана общаніемъ и захотла освободиться.

‘Когда вамъ случится быть въ нашихъ краяхъ, мы будемъ рады видть васъ.

‘Состояніе моей руки еще мшаетъ мн писать свободно.

‘Искренно преданный вамъ

‘ТОМАСЪ АНДЕРУДЪ.’

Получивъ это письмо, Ньютонъ усиливался понять его настоящее значеніе, но не могъ прійти ни къ какому заключенію. Сэр-Томасъ сознавалъ, что онъ освобожденъ,— и что Мэри Боннеръ также была бы освобождена, еслибъ была связана общаніемъ, но сэр-Томасъ не сказалъ ни слова, изъ котораго его корреспондентъ могъ бы понять, что онъ можетъ при настоящихъ обстоятельствахъ считать себя женихомъ. Письмо было очень вжливо, очень любезно, почти дружелюбно въ выраженіяхъ сочувствія, но между тмъ въ немъ ни одно слово не подавало надежды. Можно сказать, что самъ женихъ такъ писалъ къ дяд невсты, что не далъ возможности подать надежду, не допустилъ своего корреспондента написать къ нему утшительное слово. Конечно, онъ сдлалъ это. Онъ ясно показалъ въ своемъ второмъ письм, что отказался отъ всякой надежды вступить въ бракъ, къ которому показывалъ такое сильное желаніе въ своемъ первомъ письм. Онъ объяснилъ, что-бракъ теперь невозможенъ, и говорилъ, какъ о раззорившемся, разбитомъ человк, вс надежды котораго рушились. Сэр-Томасъ едва-ли могъ сказать ему въ отвтъ, что Мэри Боннеръ будетъ пріятно видть его. А между тмъ Мэри Боннеръ почти это сказала. Она была очень молчалива, когда письмо читали ей. Извстіе о смерти Ньютона уже дошло до Попгэмской виллы и поразило всхъ ихъ ужасомъ. Какъ это могло касаться имнія, даже сэр-Томасъ сначала не зналъ, хотя онъ скоро далъ понять, что по всей вроятности это ужасное несчастье будетъ гибельно для надеждъ, которымъ его племянница имла право предаваться. Въ ту минуту Мэри не сказала ни слова, и посл ни Пэшенсъ, ни Клариса не могли убдить ее высказаться. Даже имъ она не могла ршиться сказать, что если этотъ человкъ истинно любитъ ее, то онъ долженъ пріхать и сказать ей это. Ею овладлъ какой-то ужасъ, длавшій ее безмолвной и суровой даже съ ея друзьями. Пэшенсъ даже показалось, что Мэри была поражена горестью отъ рушившихся надеждъ ея обожателя. Но это была неправда. Она совсмъ этого не думала. Ее поражало то, что она не могла ршиться выразить привязанность къ человку, котораго видла такъ мало, съ которымъ разговаривала такъ немного и отъ котораго лично не получала признаній въ привязанности. Она не могла ршиться выразить такую любовь — а между тмъ любовь существовала. Когда Клариса думала, что Мэри могла бы если не сказать слово, то по-крайней-мр пролить слезу, Мэри казалась мертва ко всякому чувству, хотя подавлена тмъ, чего она лишилась. Она думала все время, возможно ли ей дать знать этому человку, что все случившееся съ нимъ теперь сдлало его вдругъ дорогимъ для нея. Мысли о двической смлости пробгали въ голов ея, но она не могла ихъ сообщить даже своимъ друзьямъ. Однако въ одиночеств и безмолвіи она ршила, что придетъ время, когда она будетъ смла.

Когда второе письмо Ньютона было получено, его также ей прочли.

— Онъ совершенно правъ, сказалъ сэр-Томасъ:— разумется, это освобождаетъ обоихъ васъ.

— Не отъ чего освобождать, гордо сказала Мэри.

— Я хочу сказать, что сдлавъ предложеніе въ первомъ письм, онъ обязанъ объяснить свое измнившееся положеніе.

— Я полагаю такъ, сказала Мэри.

— Разумется обязанъ. Онъ сдлалъ предложеніе, думая, что можетъ сдлать тебя владтельницей Ньюгонскаго Пріората и что самъ можетъ жениться въ этомъ положеніи. И онъ былъ бы въ такомъ положеніи, еслибъ не случилось самое непредвиднное и ужасное несчастье.

— Я не вижу, почему это можетъ длать разницу, сказала Мэри шопотомъ.

— Что ты хочешь сказать, душа моя?

— Я сама не знаю, дядюшка.

— Постарайся объясниться, Мэри.

— Еслибъ я приняла предложеніе отъ человка богатаго, я не отказалась бы отъ него, еслибы онъ обднлъ — еслибъ только онъ самъ этого не пожелалъ.

Это она сказала также шепотомъ.

— Но мы не давали ему слова.

— Нтъ, сказала Мэри все шепотомъ.

Сэр-Томасъ, не очень дальновидный въ этихъ вещахъ, не понималъ того, что происходило въ ея мысляхъ. Но еслибъ смла, она попросила бы дядю написать къ Ньютону, чтобы онъ пріхалъ къ ней. Сэр-Томасъ, смутно догадываясь, въ чемъ дло, прибавилъ къ своему письму параграфъ, въ которомъ сообщалъ своему корреспонденту, что его посщеніе будетъ пріятно.

Въ конц первой недли декабря дла начали принимать въ Пріорат опредленный видъ. Три молодыхъ человка еще жили вмст въ замк, и арендаторы научились признавать тотъ фактъ, что Ральфъ, всегда слывшій наслдникомъ, былъ теперь владлецъ. Работники и бдный классъ конечно очень сожалли и выражали это сожалніе, а арендаторы, хотя вс любили сына сквайра, не были недовольны. Настоящій наслдникъ долженъ быль наслдовать сообразно англійскимъ обычаямъ и англійскимъ чувствамъ. Дворянство приняло молодого сквайра дружелюбно. По ихъ образу мыслей какъ ни популяренъ былъ другой Ральфъ, гораздо было лучше, чтобъ въ Пріорат поселился законный потомокъ старинной фамиліи. Сынъ стараго сквайра хорошо здилъ на охоту и былъ любимъ всми, но ничто не могло его сдлать Ньютономъ Ньютонскимъ. Если онъ останется въ этихъ мстахъ и купитъ какую-нибудь ферму по своимъ средствамъ, вс дома будутъ открыты для него. Его будутъ принимать съ прежней привязанностью и прежнимъ уваженіемъ. Ему даже длали предложенія такого рода. Этотъ домъ могъ онъ купить, эту ферму пріобрсти выгодно. Онъ могъ жить между ними какъ всеобщій фаворитъ, но ни при какихъ обстоятельствахъ не могъ онъ быть Ньютономъ Ньютонскимъ. Однако для него ничего не могло быть ясне того, что если онъ не можетъ остаться въ этомъ графств владльцемъ Ньютонскаго Пріората, то совсмъ не останется.

Когда дла начали принимать опредленную форму, онъ сталъ чувствовать, что даже въ его настоящемъ положеніи онъ могъ быть приличнымъ женихомъ для такой двушки какъ Мэри Боннеръ. Относительно состоянія не было причины, почему онъ не можетъ предложить ей своей руки. Онъ и теперь былъ богатый человкъ, между тмъ какъ она не имла ничего. По рожденію онъ былъ никто, но онъ былъ бы точно такой же, еслибъ ему принадлежали вс ньютонскія земли. Когда онъ написалъ второе письмо, отказываясь отъ всякихъ правъ на руку Мэри, онъ смотрлъ на свои дла съ болзненной точки зрнія. Онъ тогда говорилъ себ — уврялъ себя, хотя въ сущности не врилъ этому — что онъ лишился не только помстья, но и собственнаго состоянія его отца. Въ ту минуту онъ былъ такъ разстроенъ, такъ слабъ, что перышко сшибло бы его съ ногъ. Ударъ былъ такъ неожиданъ, одиночество и мракъ въ дом такъ мучительны, горе такъ велико, что онъ готовъ былъ признаться, что для него не могло быть надежды ни въ чемъ. Онъ углублялся въ свое горе до такой степени, что мысль о будущихъ успхахъ въ жизни казалась ему не осуществима. Но теперь онъ начиналъ видть, что можетъ быть ему предстояли еще радости на свт. Онъ прежде посмотритъ, не ожидаетъ ли его та великая радость, которую онъ общалъ себ.

Потомъ обрушился другой ударъ. Молодой сквайръ ршилъ, что онъ не будетъ охотиться до Рождества на ньютонской земл. Онъ и братъ его чувствовали, что онъ долженъ удержаться этого изъ уваженія въ памяти дяди, и онъ объявилъ о своемъ намреніи. Разумется, другой Ральфъ не могъ думать объ охот. Но въ конц мсяца молодой сквайръ началъ думать, что время тянется очень медленно, и вспомнилъ о своихъ, лошадяхъ въ Мунбим. Онъ посовтовался съ Грегори, и хотя пастору очень хотлось уговорить брага остаться, однако онъ не могъ представить никакого дльнаго возраженія противъ поздки въ Мунбимъ. Ральфъ хотлъ хать туда 10 декабря и вернуться домой до Рождества. Посл Рождества другой Ральфъ долженъ былъ оставить Ньютонъ — можетъ быть навсегда.

Оба Ральфа сдлались короткими друзьями, и когда одинъ объявилъ о своемъ намреніи ухать съ тмъ, чтобы не возвращаться никогда, другой очень уговаривалъ его передумать и считать Пріоратъ своимъ вторымъ домомъ. Но многимъ причинамъ этого быть не могло, говорилъ его тезка, но въ дружескомъ разговор предложенія и отказа обрушился другой ударъ. Они стояли вмст, опираясь о-калитку и смотря, какъ вырывали какіе-то корни тхъ деревьевъ, которыя рубили для улучшенія Дэрвелевой фермы.

— Я признаюсь вамъ, сказалъ Ральфъ-наслдникъ: — что надюсь скоро имть здсь хозяйку.

— Я кто она? Клариса Андерудъ? спросилъ ничего неподозрвавшій Ральфъ.

Въ душ молодого сквайра появилось нкоторое угрызеніе, когда онъ отвчалъ:

— Нтъ, не Клариса — хотя она премилая двушка и, можетъ быть, была бы лучшею женою, чмъ двушка, о которой я думаю.

— А о какой двушк думаете вы?

— Она находится въ томъ же дом.

— Неужели вы говорите о старшей сестр? спросилъ несчастный Ральфъ.

Онъ зналъ хорошо, что его собесдникъ говорилъ не о Пэшенсъ Андерудъ, но безпокойство заставило его сказать это.

— Нтъ, не Пэшенсъ Андерудъ, хотя позвольте мн сказать, что Пэшенсъ Андерудъ была бы прекрасной женою. Я всегда жаллъ, что Грегори не хочетъ жениться на Пэшенсъ. Онъ однако влюбился въ Клэри, а она слишкомъ легкомысленна, чтобы выйти за пастора. Я думаю о Мэри Боннеръ, которая, по моему мннію, самая красивая женщина, когда-либо виднная мною въ жизни.

— Я то же нахожу, сказалъ Ральфъ, отвернувшись.

— Кажется, у ней нтъ ничего, продолжалъ счастливый наслдникъ: — но теперь я не обращаю на это вниманія. Нсколько мсяцевъ назадъ я хотлъ жениться на деньгахъ, но этого не слдуетъ длать никому. Я почти ршился сдлать ей предложеніе, даже кажется я ршился совсмъ.

— Разумется, она приметъ ваше предложеніе.

— Я ничего не знаю объ этомъ. Человкъ долженъ попытаться. Я могу ей предложить хорошее положеніе и, мн кажется, двушка должна обращать вниманіе на деньги, когда выходитъ замужъ, хотя мужчина не долженъ. Если никого не было прежде меня, я полагаю, что могу имть успхъ.

Въ словахъ его не было хвастовства, но въ тон голоса слышалось торжество. И почему же ему не восторжествовать? думалъ другой Ральфъ. Разумется, онъ восторжествуетъ. Все говоритъ за него. А самъ онъ — онъ, лишенный наслдства — отнялъ у себя вс права своимъ вторымъ письмомъ.

— Наврно она приметъ ваше предложеніе, сказалъ онъ, все отвернувшись.

Ральфъ-наслдникъ дйствительно думалъ, что предложеніе его будетъ принято, и продолжалъ разсуждать о своемъ будущемъ дом, точно будто Мэри Боннеръ уже заказала себ подвнечное платье. Его собесдникъ не сказалъ ничего боле и Ральфъ-наслдникъ не примтилъ ничего.

На слдующій день Ральфъ-наслдникъ отправился въ Мунбимъ.

XXXVI.
НИФИТЪ НАМРЕНЪ НЕ ОТСТАВАТЬ.

Разумется, было много дла, прежде чмъ молодой сквайръ могъ устроить окончательно вс свои дла. Надо было заплатить долги, между которыми, разумется, долгъ Нифиту занималъ первое мсто. Долгъ былъ первый по количеству и первый по обязательству, но долгъ этотъ Ральфа не тревожилъ. Онъ употребилъ вс усилія, чтобы уговорить Полли выйти за него, но къ счастью для него — по прямому вмшательству какой-то благодтельной судьбы, какъ теперь казалось Ральфу — Полли два раза отказала ему. Ему казалось даже, что благодтельная судьба заботилась о немъ особеннымъ образомъ, сломивъ шею его дяд въ одинъ мигъ, внушивъ дочери бандажиста здравое понятіе о вещахъ и убдивъ ее отказаться отъ чести быть камнемъ на его ше, когда онъ приставалъ къ ней съ положительнымъ предложеніемъ. Теперь же затрудненій съ Нифитомъ не могло быть никакихъ. Деньги, разумется, будутъ заплачены со всми процентами и Нифитъ будетъ продолжать шить ему панталоны до конца его жизни. Чтобы найти эти деньги, онъ можетъ продать остатокъ своего прежняго имнія, такъ что ему нтъ никакой надобности обременять долгами фамильное наслдство. Въ этотъ періодъ своей жизни онъ твердо ршился не обременять себя долгами. Остатокъ имнія надо продать и заплатить Нифиту, Горсболу и другимъ. Но ему пришло въ голову, что Нифиту слдуетъ оказать больше вжливости, а не ограничиться простою уплатою чрезъ повреннаго. Онъ написалъ нсколько строкъ Нифиту наканун отъзда изъ Пріората — нсколько строкъ, которыя онъ находилъ очень вжливыми.

‘Ньютонъ, 9 декабря 186—.

‘Любезный мистеръ Нифитъ,

‘Вы вроятно слышали уже о несчастьи, случившемся въ моемъ семейств. Дядя мой былъ убитъ паденіемъ съ лошади и я получилъ наслдство ране чмъ ожидалъ. Какъ только могъ заняться длами, я вспомнилъ о моемъ долг вамъ и о томъ, какъ я вамъ обязанъ. Кажется, я долженъ вамъ тысячу фунтовъ, но сколько бы то ни было, я могу все заплатить теперь. Деньги будутъ готовы въ начал года, если вы хотите ждать до-тхъ-поръ — и я остаюсь очень вамъ обязанъ. Не угодно ли намъ дать знать мистеру Кэри, сколько это составляетъ съ процентами. Это нашъ фамильный нотаріусъ.

‘Напомните обо мн миссъ Полли. Надюсь, что она всегда будетъ считать меня своимъ другомъ. Скажите Баууа, чтобы онъ приготовилъ для меня три пары панталонъ — кожаныхъ.

‘Искренно вамъ преданный

‘РАЛЬФЪ НЬЮТОНЪ.’

Гнвъ Нифита по полученіи этого письма въ его лавк въ Кондуитской улиц былъ выше всякаго описанія. Онъ слышалъ отъ Полли о послднемъ свиданіи въ Рамсгэт. Но онъ никогда не позволялъ себ думать, что дло тмъ и кончилось, и сказалъ Полли, что она не должна этого думать. Онъ считалъ своего молодого кліента ршительно связаннымъ общаніемъ и не признавалъ, чтобы сумасбродство Полли могло уничтожить его обязательство. Онъ думалъ, что молодой Ньютонъ намренъ дйствовать, какъ онъ выражался, ‘честно’. Думая это, онъ готовъ былъ пожертвовать собою, но чтобы Ньютонъ отказался, получивъ его деньги — объ этомъ нечего было и говорить. Онъ запальчиво разбранилъ Полли и спросилъ, неужели она намрена выйти за такого олуха, какъ Могсъ. Полли отвчала, что она не выйдетъ ни за кого, пока не почувствуетъ, что можетъ его любить, а что этотъ человкъ любитъ ее.

— Онъ ужъ врно часто признавался теб въ любви? спросилъ Нифитъ.

— Я знаю, что длаю, батюшка, отвтила Полли: — и не позволю принуждать себя.

Все-таки Нифитъ продолжалъ думать, что если молодой Ньютонъ поступитъ добросовстно, то дло поправится. Онъ былъ долженъ, а Нифитъ постоянно твердилъ себ, что ‘отъ денегъ отдлаться никакъ нельзя’.

Потомъ ремесленникъ получилъ извстіе о смерти стараго сквайра. Это прочелъ ему изъ газеты его прикащикъ Уэдль.

— Вотъ ужъ онъ сейчасъ получитъ наслдство дяди, сказалъ Уидль.

Параграфъ этотъ явился въ еженедльной газет чрезъ два дня посл смерти сквайра. Нифитъ, въ эту минуту перевертывавшій листы своей счетной книги, отошелъ отъ конторки и стоялъ минутъ десять посреди лавки, между тмъ какъ Вуерръ пересталъ кроить, а Уэдль перечитывалъ безпрестанно параграфъ. Нифитъ стоялъ неподвижно, засунувъ руки въ карманы панталонъ и устремивъ свои огромные глаза въ пустое пространство.

— Вдь это правда, сказалъ Уэдль, убдившись отъ безпрестаннаго чтенія.

Извстіе, что сквайръ упалъ съ лошади, уже дошло прежде до лавки. Всякія происшествія на охот скоро доходили до лавки Нифита, но никто не воображалъ, что паденіе это будетъ гибельно. Нифитъ, возвращаясь домой, въ этотъ вечеръ разсказалъ все жен и дочери.

— Теперь ужъ мы распростимся на вкъ съ молодымъ Ньютономъ, сказала мистриссъ Нифитъ.

— Чортъ меня дери, если это будетъ! сказалъ бандажистъ.

Полли сохраняла скромное молчаніе о наслдник, а только сказала, что очень жаль стараго сквайра. Полли въ это время была исполнена восторга къ Могсу — то-есть къ политической репутаціи своего жениха. Могсъ не былъ выбранъ, но за него подавали просьбу.

Нифитъ по своему ремеслу никогда не шилъ траурной одежды. Мужчины, лишившіеся своихъ родныхъ, не здятъ верхомъ въ черныхъ панталонахъ. Но онъ имлъ все уваженіе портнаго къ кліенту, лишившемуся родственника. Онъ чувствовалъ, что ему неприлично обращаться къ молодому сквайру по поводу женитьбы, пока не закроется могила стараго сквайра. Онъ былъ человкъ терпливый и могъ ждать. Притомъ онъ не умлъ писать писемъ. Его кліентъ и будущій зять скоро явится, а если нтъ, то будущій тесть явится къ нему въ Мунбимъ, или куда бы то ни было. А чтобъ онъ окончательно ускользнулъ, отецъ Полли Нифитъ не боялся такой попытки. Молодой человкъ поступалъ добросовстно и сдлалъ предложеніе.

Таково было расположеніе духа Нифита, когда онъ получилъ письмо молодого сквайра. Письмо это поразило его. Въ этомъ письм была такая увренность, что все между ними кончено, кром уплаты денегъ, которую онъ перенести не могъ. А потомъ заказъ панталонъ въ одномъ параграф съ Полли былъ чрезвычайно оскорбителенъ. Надо признаться, что письмо было жестокое, гадкое письмо. Около часа раздиралось сердце Нифита. Но онъ ршилъ, что этого не будетъ. Молодой сквайръ долженъ жениться на его дочери, или все это дло надо разгласить. Онъ сдлаетъ и скажетъ такія вещи, что молодому сквайру не поздоровится. Онъ ни слова не сказалъ Полли о письм въ этотъ вечеръ, но говорилъ о молодомъ сквайр.

— Когда этотъ молодой человкъ опять явится, миссъ Полли, я надюсь, что вы примите его предложеніе.

— Право не знаю, батюшка, сказала Полли.— Онъ получилъ отвтъ, и мн кажется, не будетъ спрашивать другого.

Тутъ бандажистъ поглядлъ на дочь, но ничего не отвтилъ.

Въ три слдующіе дня Нифитъ разузнавалъ и узналъ, что его кліентъ въ Мунбим. Теперь ему необходимо было тотчасъ приняться за дло, и слдовательно, хотя очень неохотно, онъ доврился Уэдлю. Онъ не могъ самъ написать такого письма, какое должно быть написано — а Уэдль былъ мастеръ писать письма. Уэдль пожалъ плечами и не думалъ, чтобъ молодой сквайръ женился на Полли. Уэдль даже намекнулъ, что счастливъ будетъ хозяинъ, если получитъ свои деньги, но все-таки письмо написалъ. Они заключалось въ слдующемъ:

‘Кондуитская улица, 14 декабря 186—.

‘Милостивый государь,

‘Письмо ваше отъ 9 числа я получилъ и прошу позволенія сказать, какъ были мы огорчены, услышавъ о несчастьи, случившемся съ сквайромъ. Ужасно неожиданно было это и мы вс очень опечалились, но это случается съ нами по нашимъ дламъ.

‘Относительно денегъ можно повременить. Между друзьями о такихъ вещахъ не слдуетъ упоминать. Всякая сдлка такого рода была и будетъ всегда готова, когда потребуется. Относительно другого дла такой молодой господинъ какъ вы не можетъ думать, чтобъ молодой двушк можно было поврить съ перваго слова. Условіе остается условіемъ, а благородное благороднымъ, этого никто не знаетъ лучше васъ, такъ какъ вы всегда были расположены дйствовать честно. Наша Полли не забыла васъ — и не забудетъ.’

Надо признаться, для оправданія Уэдля, что это послднее увреніе было включено по настоянію самого Нифита.

‘Мы ожидаемъ васъ немедленно сюда или въ Гендонъ, какъ для васъ лучше, по пожалуйста помните, что дло стоитъ на прежней точк. Относительно другихъ длъ, о которыхъ не слдуетъ здсь упоминать, приказанія ваши будутъ исполнены по обыкновенію.

‘Искренно вамъ преданный и готовый къ услугамъ

‘ТОМАСЪ НИФИТЪ.’

Письмо это дошло до молодого сквайра и не увеличило счастья въ Мунбим. Не могло быть и рчи о томъ, чтобъ онъ возобновилъ свое предложеніе Полли Нифитъ, но онъ видлъ предъ собой нескончаемыя непріятности, если бандажистъ будетъ имть сумасбродство приставать къ нему. Онъ поступилъ ‘честно’. Исполняя условіе, предложенное ему, онъ два раза длалъ предложеніе Полли, и еслибъ она приняла его предложеніе въ первый или во второй разъ — онъ сознавался теперь самому себ — ему было бы очень трудно выпутаться изъ этого затрудненія. Полли заблагоразсудилось отказать ему, и разумется, онъ былъ свободенъ. Но все-таки его ожидали непріятности. Онъ еще не спрашивалъ себя, какимъ образомъ выкажутся эти непріятности, когда Нифитъ явился въ Мунбимъ.

Чрезъ три дня посл полученія его письма, когда Ральфъ возвращался съ охоты, его встртилъ Нифитъ.

Онъ конечно не отвтилъ на письмо Нифита, сказавъ себ, что можетъ лучше дать отвтъ, лично явившись въ Кондуитскую улицу, но теперь, когда Нифитъ пріхалъ, личныя сношенія показались Ральфу не такъ легки. Онъ очень дружелюбно встртилъ бандажиста, между тмъ какъ Пепперъ, Коксъ и Горсболъ, съ разными грумами и конюхами стояли возл нихъ и восхищались. До Мунбима дошли уже слухи о деньгахъ Нифита и прелестяхъ Полли, а теперь Нифитъ ждалъ уже четыре часа въ маленькой гостиной въ мунбимской гостинниц. Онъ сълъ кусочекъ баранины, выпилъ три или четыре рюмки джина, но ничего не говорилъ о томъ, зачмъ пріхалъ. Мистриссъ Горсболъ однако уже шепнула о своихъ подозрніяхъ сестр своего мужа, сорокалтней двиц съ очень длинными локонами, которая раздавала ромъ, джинъ и водку въ очень маленькихъ рюмочкахъ.

— Вы хотите поговорить со мною, старый дружище? сказалъ Ральфъ бандажисту съ веселымъ смхомъ.

Ему пришла счастливая мысль заставить думать окружающихъ, что Нифитъ пріхалъ за деньгами. Только это ему не удалось. Къ людямъ не пристаютъ, когда они получили наслдство. Нифитъ, говоря тихимъ голосомъ съ тмъ глупымъ видомъ, который онъ имлъ всегда, когда не снималъ мрки, признался, что это правда.

— Пойдемте же, сказалъ Ральфъ, взявъ его за руку.— Но прежде что вы хотите выпить?

Нифитъ покачалъ головой и пошелъ съ Ральфомъ въ его комнату. У Ральфа была своя гостиная, такъ что затрудненія относительно этого не было.

— Что все это значитъ? сказалъ онъ, стоя спиною къ камину и все держа Нифита за руку.

Онъ сказалъ это очень хорошо, но онъ еще не зналъ глубины упорства Нифита.

— Какъ что значитъ? съ отвращеніемъ спросилъ Нифитъ.

— Ну да, вы говорили съ самой Полли объ этомъ?

— Нтъ, не говорилъ и говорить не хочу.

— Два раза я обращался въ ней и два раза она отказала мн. Послушайте, Нифитъ, будьте разсудительны. Человкъ не можетъ бгать за двушкой всю жизнь, когда онъ ей не нравится. Я сдлалъ все, что можетъ сдлать человкъ, и честное слово, она мн очень нравилась. Но, Господи помилуй! долженъ же быть конецъ всему.

— Этому не будетъ конца, мистеръ Ньютонъ.

— Неужели я долженъ жениться на двушк противъ ея воли?

— Совсмъ нтъ, отвтилъ Нифитъ:— но когда молодой человкъ длаетъ предложеніе молодой двиц, она не можетъ броситься къ нему на шею. Вы это знаете, мистеръ Ньютонъ. А относительно денегъ, разв я говорилъ о брачномъ контракт? Мн было бы стыдно говорить о деньгахъ. Когда вы прідете къ нашей Полли, вотъ въ чемъ вопросъ.

— Я больше не пріду, мистеръ Нифитъ.

— Не прідете?

— Конечно нтъ, мистеръ Нифитъ. Мн два раза было отказано.

— Такъ вотъ вы какой человкъ, вотъ какой! Вотъ вы какого сорта, вотъ какого?

Онъ свирпо устремилъ на молодого сквайра свои огромные глаза, что было очень непріятно. Было очевидно, что онъ намренъ начать войну.

— Вотъ какъ вы хотите поступать, мистеръ Ньютонъ! Я вамъ не уступлю.

— Мистеръ Нифитъ, я заплачу все, что я вамъ долженъ.

— Къ чорту ваши деньги! сказалъ бандажистъ, выходя изъ комнаты.

Внизу онъ разсказалъ всмъ, что молодой Ньютонъ помолвленъ съ его дочерью и женится на ней.

— Держитесь этого, Нифитъ, сказалъ поручикъ Коксъ.

— Непремнно, отвтилъ Нифитъ.

Потомъ онъ веллъ подать себ еще стаканъ джину и ухалъ на станцію.

Глава XXXVII.
ОНЪ ДОЛЖЕНЪ НА НЕЙ ЖЕНИТЬСЯ.

На другой день посл того, какъ Нифитъ здилъ въ Мунбимъ, сэр-Томасъ Андерудъ былъ у себя на квартир въ Лондон. Прошло восемь недль посл того, какъ была сломана его рука, и хотя онъ носилъ ее еще на перевязк, онъ уврилъ себя, что здоровъ по прежнему, это значило, что онъ можетъ теперь жить въ Соутгэмптонской улиц безъ женской помощи. Когда Пэшенсъ напомнила ему, со слезами на глазахъ, что онъ не можетъ еще самъ надвать сюртука, онъ напомнилъ ей, что Стемъ очень заботливъ. Въ Лондонъ онъ похалъ, сказавъ, что во всякомъ случа его не должны ожидать домой въ этотъ вечеръ. У него было очень важное дло, длавшее, по его словамъ, необходимымъ его присутствіе въ Лондон. Триггеръ изъ Персикросса долженъ былъ пріхать по поводу непріятной просьбы, которая была подана на него и Грифенботома. Могсъ самъ отъ себя подалъ просьбу, а либералы персикросскіе подали просьбу въ пользу Уэстмакота. Либеральныя партіи перессорились по поводу этой просьбы и дло это долженъ былъ разсудить судъ. Триггеръ пріхалъ въ Лондонъ совщаться о защит. Сэр-Томасъ сказалъ Стему, что Триггеръ прідетъ въ часъ.

Ровно въ часъ у дверей сэр-Томаса позвонили и Стемъ поспшилъ впустить Триггера. Но когда дверь отворилась, явился нашъ несчастный пріятель Нифитъ. Онъ смиренно спросилъ, дома ли сэр-Томасъ, и получилъ отвтъ, который показался бы очень вжливъ тому, кто зналъ Стема:

— Мистеръ Триггеръ, я полагаю,— пожалуйте, мистеръ Триггеръ.

Нифитъ. не понимая, зачмъ его называютъ Триггеромъ, вошелъ. Стемъ, отворивъ дверь святилища своего барина, доложилъ о Триггер. Нифитъ вышелъ на средину комнаты. Сэр. Томасъ, занятый своей рукой, сталъ привтствовать своего персикросскаго агента.

— Это не мистеръ Триггеръ, сказалъ сэр-Томасъ.

— Онъ мн такъ сказалъ, отвтилъ Стемъ.

— Ничего подобнаго я вамъ не говорилъ, сказалъ Нифитъ.

— Но вы изъ Персикросса? спросилъ сэр-Томасъ.

— Нтъ, я изъ Кондуитской улицы, отвтилъ Нифитъ.

— Вамъ надо уйти, сказалъ Стемъ, отворивъ дверь и сдлавъ нсколько шаговъ впередъ, какъ будто собираясь выгнать постителя. Но Нифитъ, добившись своего, не имлъ намренія уступить безъ борьбы.

— Я хочу говорить съ сэр-Томасомъ о мистер Ньютон и долженъ сказать это наедин.

— Теперь вы не можете говорить, сказалъ Стемъ.

— Могу, отвтилъ Нифитъ: — я останусь не больше трехъ минутъ.

— Нельзя ли сдлать этого въ другой разъ, такъ какъ я теперь занятъ, сказалъ сэр-Томасъ.

— Ну, сэр-Томасъ — сказать по правд, нельзя, возразилъ Нифитъ, не уступая.

Тугъ опять раздался звонокъ.

— Попроси мистера Триггера посидть въ другой комнат минуты дв, Стемъ, сказалъ сэр-Томасъ.

Такимъ образомъ Нифитъ добился своего.

— А теперь я васъ попрошу объясниться какъ можно скоре, такъ какъ я занятъ, сказалъ сэр-Томасъ.

— Меня зовутъ Нифитъ, началъ бандажистъ и замолчалъ.

Сэр-Томасъ слышалъ это имя отъ Ральфа, но совсмъ забылъ и только наклонилъ голову.

— Я бандажистъ въ Кондуитской улиц, продолжалъ Нифитъ съ гордымъ убжденіемъ, что онъ такъ возвысился въ своемъ ремесл, что иметъ право на извстность.

Сэр-Томасъ опять поклонился. Нифитъ продолжалъ:

— Мистеръ Ньютонъ поступилъ со мною очень дурно.

— Если онъ долженъ вамъ, онъ теперь расплатится, сказалъ сэр-Томасъ.

— Онъ долженъ мн — тысячу фунтовъ.

— Тысячу фунтовъ за панталоны!

— Нтъ, сэр-Томасъ. Онъ занималъ у меня деньги, но я не за этимъ безпокою васъ. Я знаю, какъ получить мои деньги или перенести потерю, если получить не могу. Тысяча фунтовъ не Богъ знаетъ что такое, не объ этомъ пришелъ я говорить. Я не унизилъ бы себя до того, чтобы звонить у вашей двери, сэр-Томасъ, изъ-за какой-нибудь тысячи фунтовъ.

— Такъ ради Бога скажите, зачмъ вы пришли? Пожалуйста объяснитесь скоре.

— Онъ отрекается отъ общанія, даннаго моей дочери, вотъ что!

Нифитъ опять замолчалъ, а сэр-Томасъ вспомнилъ намреніе Ральфа во время его затруднительныхъ обстоятельствъ жениться на дочери ремесленника за деньги и тотчасъ дошелъ до заключенія, что съ мистеромъ и миссъ Нифитъ поступлено было дурно.

— Сэр-Томасъ, продолжалъ бандажистъ: — я былъ для него все-равно что отецъ, я давалъ ему деньги, когда никто другой не хотлъ давать.

— Вы хотите сказать, что онъ получалъ деньги отъ васъ?

— Разумется получалъ, да еще какъ много! Я много заплатилъ за него Горсболу тамъ, гд онъ охотится. Получалъ деньги? Я думаю! Разв я не заплатилъ за него Могсу, сапожнику? Деньги, которыя теперь брянчатъ въ его карман, мои.

— И онъ далъ слово вашей дочери?

— Онъ далъ слово жениться на ней. Онъ самъ отъ этого не отопрется. Онъ длалъ ей предложеніе два раза. Сэръ-Томасъ, онъ дйствовалъ честно, пока старикъ не сломилъ себ шею. Онъ ни у кого другого не могъ достать шиллинга. А топерь, когда получилъ имніе, онъ поступаетъ безчестно. Онъ еще меня не знаетъ. Но я покажу ему себя, сэр-Томасъ.

Тутъ отворилась дверь и Стемъ высунулъ голову.

— Мистеръ Триггеръ говоритъ, что онъ очень торопится, сэр-Томасъ.

Читателю однако можно сообщить, что это была чистая выдумка Стема. Сэр-Томасъ дергалъ себя за волосы и теръ себ лицо. Онъ не могъ просить Нифита прійти опять, потому что не желалъ его втораго посщенія.

— Что я могу сдлать для васъ, мистеръ Нифитъ? Я не сомнваюсь, что деньги будутъ заплачены, если онъ вамъ долженъ. Въ этомъ я могу поручиться вамъ.

— Я говорю не о деньгахъ, я знаю, какъ получить мои деньги.

— Что же я могу сдлать для васъ?

— Заставить его поступить честно, сэр-Томасъ.

— Какъ я могу его заставить? Ему двадцать-шесть лтъ. Я для него чужой. Я не нахожу, что онъ долженъ жениться на вашей дочери. Она не одного званія съ нимъ. А если сдлалъ ей вредъ, онъ долженъ заплатить ей за это.

— Вредъ! закричалъ Нифитъ, придавъ этому слову такое значеніе, о которомъ не думалъ сэр-Томасъ.— Нтъ, нтъ! Наша Полли не такова. Я растерзалъ бы его, будь это такъ! Ни одна герцогиня не отвчала бы ему лучше нашей Полли, еслибъ онъ заговорилъ съ ней такимъ образомъ.

— Если онъ подавалъ ей надежды, которыя не сбудутся, серьзно сказалъ сэр-Томасъ:— онъ обязанъ сдлать вознагражденіе, какое находится въ его власти.

— Къ чорту вознагражденіе! сказалъ Нифитъ.— Онъ долженъ на ней жениться!

— Я не думаю, чтобы онъ на ней женился.

— Вы не думали, что онъ возьметъ мои деньги, а онъ взялъ. Вы не думали, чтобы онъ проводилъ воскресенье въ моемъ коттэдж, а онъ проводилъ. Вы не думали, что онъ пріхалъ въ Рамсгэтъ къ нашей Полли, а онъ прізжалъ. Вы не думали, чтобы онъ далъ слово на ней жениться, а онъ далъ!

При каждомъ этомъ увреніи бандажистъ качалъ своей круглой головой, раскрывалъ широко глаза и выставлялъ впередъ свою нижнюю губу. Во время этого волненія на него непріятно было смотрть.

— Какъ же теперь будетъ, сэр-Томасъ? Вотъ что я желаю знать.

— Мистеръ Ньютонъ для меня посторонній, мистеръ Нифитъ.

— О, вотъ оно что! Онъ для васъ посторонній! А вдь вы воспитывали его какъ сына! А теперь онъ для васъ посторонній! Неужели вы хотите сказать, что онъ не долженъ жениться на моей дочери?

— Я думаю, что онъ не долженъ жениться на ней.

— Посл его общанія?

Сэр-Томасъ находился въ большомъ затрудненіи, между тмъ какъ еслибы лукавый бандажистъ разсказалъ все какъ было, сэр-Томасъ не затруднился бы.

— Я думаю, что такой бракъ не составилъ бы счастья ни той, ни другой стороны. Если вредъ былъ сдланъ, я посовтовалъ бы моему молодому другу сдлать всевозможное вознагражденіе — кром брака. Я ничего не могу сказать боле, мистеръ Нифитъ. Такъ какъ у меня назначено свиданіе, я долженъ просить васъ оставить меня.

Говоря, это сэр-Томасъ протянулъ руку къ колокольчику.

— Очень хорошо — очень хорошо. Такъ же врно, какъ и то, что меня зовутъ Нифитъ, онъ обо мн услышитъ. И вы услышите, сэр-Томасъ. Что вы вытаращили на меня глаза? Я этого не люблю.

Эти послднія слова обращались къ Стему, который вошелъ въ комнату и отворилъ дверь для Нифита. Нифитъ однако ушелъ, а сэр-Томасъ вышелъ къ Триггеру въ другую комнату.

Мы не будемъ присутствовать при этомъ свиданіи. Сэр-Томасъ очень торопился отвязаться отъ Нифита, но можно сомнваться, нашелъ ли онъ Триггера боле пріятнымъ собесдникомъ. Дло, по которому пріхалъ Триггеръ, состояло въ томъ, чтобы взять у сэр-Томаса значительную сумму денегъ и объяснить ему, что просьба будетъ стоить еще большихъ суммъ, если только нельзя взвалить издержекъ на Уэстмакота и Могса, въ чемъ Триггеръ очень сомнвался. Но самая непріятная часть въ дл, по которому пріхалъ Триггеръ, состояла въ выраженіи его мннія, что Грифенботомъ не долженъ участвовать въ издержкахъ, на томъ основаніи, что еслибъ Грифенботомъ былъ одинъ, онъ непремнно получилъ бы мсто безъ всякаго прошенія.

— Не думаю, чтобы я могъ взять на себя это, мистеръ Триггеръ, сказалъ сэр-Томасъ.

Триггеръ просто пожалъ плечами. Сэр-Томасъ, оставшись одинъ, былъ очень растревоженъ. Въ Персикросс онъ заключилъ изъ словъ Пэшенсъ, что Ральфъ наслдникъ и Клариса привязаны другъ къ другу, и уврялъ, что онъ не допуститъ помолвки между ними. Въ то время предполагалось, что Ральфъ продалъ свое наслдство. Потомъ случилась смерть сквайра и положеніе бывшаго питомца сэр-Томаса измнилось. Сэр-Томасу былъ бы сдланъ несправедливый упрекъ, еслибъ читатели подумали, что онъ былъ готовъ отдать свою дочь молодому человку только потому, что тотъ получилъ наслдство. Онъ не имлъ такихъ жадныхъ чувствъ относительно своихъ дочерей. Но онъ чувствовалъ, что все случившееся въ Ньютон сдлало большую разницу. Ральфъ теперь будетъ жить въ Пріорат и у него достанетъ средствъ даже на мотовство. Еслибъ ньютонскій сквайръ просилъ руки его дочери съ ея согласія, онъ не считалъ бы себя въ прав отказать ему. Какъ онъ могъ требовать, чтобы Клариса отказалась отъ своего счастья только потому, что человкъ не умлъ обойтись безъ долговъ, получая небольшой доходъ? Онъ не могъ сдлать этого. Такимъ образомъ онъ былъ готовъ принять предложеніе Ральфа, еслибъ Ральфъ сталъ свататься за его дочь. Они вс любили Ральфа съ дтства и на имніи не было долговъ. Разумется, онъ ничего не говорилъ Кларис, но если Ральфъ обратится къ нему, отвтъ его былъ готовъ. Такъ онъ думалъ до посщенія Нифита.

Но разсказъ бандажиста измнилъ значительно его мысли.

Ни за что на свт не посовтовалъ бы сэр-Томасъ молодому сквайру жениться на дочери человка, который былъ у него, но если Ральфъ Ньютонъ дйствительно помолвилъ эту двушку съ тмъ, чтобы занять деньги у ея отца, ему не слдовало позволять короткость въ вилл, несмотря на его великолпное состояніе. Занимать деньги у ремесленника было въ глазахъ сэр-Томаса непростительнымъ преступленіемъ. Онъ былъ такъ разстроенъ, что не могъ похать домой на слдующій день, но въ четвергъ вернулся въ виллу. Въ слдующее воскресенье была Рождество.

Глава XXXVIII.
ПО ДВУМЪ ПРИЧИНАМЪ.

Молодой сквайръ, какъ только Нифитъ оставилъ его въ Мунбим, слъ и началъ серьезно думать о своихъ длахъ. Одно было врно для него — ничто на свт не заставитъ его опять предложить свою руку Полли Нифитъ. Онъ спасся самымъ чудеснымъ образомъ и, конечно, ужъ не будетъ больше рисковать. Но хотя онъ спасся, онъ примчалъ, что его ожидаютъ большія непріятности — а можетъ быть и безславіе. Конечно, не могутъ доказать, чтобы онъ нарушилъ данное общаніе, такъ какъ помолвки не было, но могли разгласить, что онъ два раза предлагалъ руку Полли и занималъ деньги у бандажиста. Онъ остался одинъ въ этотъ вечеръ, и хотя охотился на слдующій день, ни Коксъ, ни Пепперъ не нашли его веселымъ собесдникомъ. Поручикъ цлый день говорилъ о Нифит и его дочери, но Пепперъ, который былъ скромне, не хотлъ разсуждать объ этомъ.

— Для меня все-равно, на комъ человкъ женится и на комъ нтъ, сказалъ Пепперъ.— На какихъ лошадяхъ онъ здитъ — вотъ на что я смотрю.

Въ этотъ и слдующій день Ральфъ очень серьезно размышлялъ о своихъ длахъ и дошелъ до того заключенія, что чмъ скоре помолвитъ онъ Мэри Боннеръ, тмъ лучше. Когда онъ будетъ помолвленъ, помолвку нельзя будетъ разорвать по поводу его прошлаго сумасбродства съ миссъ Нифитъ, и потомъ, увидя его помолвленнымъ, Нифитъ пойметъ, какъ нелпо мучить его изъ-за Полли. Въ среду вечеромъ отправился онъ въ Лондонъ, а въ четвергъ слъ въ кэбъ и веллъ везти себя въ Попгэмскую виллу.

Около полудня выхалъ онъ изъ города, и хотя не колебался — не останавливался ни на минуту, ршившись сдлать предложеніе, все-таки онъ очень сомнвался, когда халъ въ Фльгэмъ. Какъ онъ начнетъ разговоръ съ Мэри Боннеръ и какъ взглянетъ въ лицо Кларис Андерудъ? А между тмъ онъ не понималъ, что онъ дйствительно дурно поступаетъ съ Кларисой. Конечно, между ними существовало нжное чувство — нчто поболе — нсколько тепле братской дружбы. Они бывали вмст и полюбили другъ друга немножко. Подъзжая ближе къ вилл, онъ ясно вспомнилъ, что поцловалъ ее на лугу. Но еслибъ кто-нибудь предположилъ, что мужчина обязанъ жениться на первой двушк, которую поцлуетъ — а если не на первой, такъ зачмъ же на второй или на третьей? Клариса не имла права пожаловаться на него, а между тмъ онъ тревожно думалъ, что и она должна узнать о цли его поздки въ виллу.

Онъ былъ не совсмъ спокоенъ на счетъ Мэри. На него такъ много свалилось хорошаго, что онъ не воображалъ, что Мэри откажетъ ему. До-сихъ-поръ онъ находилъ удовольствіе въ своихъ сношеніяхъ съ молодыми двицами, и т минуты, которыя для нкоторыхъ мужчинъ бываютъ непріятны и даже тягостны, ему напротивъ приносили удовольствіе. Когда онъ сказалъ Кларис, что она дороже для него всхъ другихъ, онъ былъ очень счастливъ въ то время, какъ говорилъ ей это. Предложеніе Полли Нифитъ не затрудняло его нисколько. Можетъ быть, въ его жизни были другіе случаи такого же рода, и конечно, онъ не боялся ихъ заране и не стыдился впослдствіи. Но теперь онъ старался придумать, какими словами говорить съ Мэри Боннеръ и въ какой поз стоять или сидть въ это время.

‘Дло въ томъ, говорилъ онъ себ: ‘что мужчина долженъ длать эти вещи безъ приготовленія.’

Онъ выскочилъ изъ кэба съ намреніемъ покончить какъ можно скоре. Онъ веллъ извощику ждать себя, замтивъ, что онъ пробудетъ нсколько минутъ, а можетъ быть и нсколько часовъ, и повернулъ къ калитк. Въ это время онъ увидалъ сэр-Томаса, который шелъ отъ фльгэмскаго моста. Сэр-Томасъ пріхалъ по желзной дорог по другую сторону рки и шелъ пшкомъ домой. Внезапная мысль поразила молодого сквайра. Онъ прежде всего скажетъ сэр-Томасу. Ничего не могло быть приличне, какъ получить позволеніе дяди сдлать предложеніе его племянниц.

Оба поздоровались другъ съ другомъ и предметовъ для разговора было много. Сэр-Томасъ не видалъ своего питомца посл смерти стараго сквайра, а Ральфъ не видалъ сэр-Томаса посл выборовъ персикросскихъ и сломанной руки. Сэр-Томасъ былъ слишкомъ сдержанъ и слишкомъ робокъ, чтобы тотчасъ длать замчанія о миссъ Полли Нифитъ. Онъ говорилъ довольно медленно, если не особенно былъ возбужденъ, и едва усплъ принять поздравленія своего молодого друга на счетъ выборовъ и выразить огорченіе въ смерти стараго сквайра вмст съ удовольствіемъ, что Ральфъ не лишился наслдства, когда Ральфъ остановилъ его въ ту минуту, когда они дошли до парадной двери, и съ торжественнымъ видомъ изъявилъ желаніе поговорить съ сэр-Томасомъ наедин.

— Извольте, сказалъ сэр-Томасъ: — извольте. Пойдемте въ мою комнату.

Но разговоръ этотъ нсколько замедлился, потому что въ передней ихъ встртили три двицы и, разумется, о многомъ пришлось говорить съ ними. Клариса съ трудомъ удерживала трепетъ сердца. Недавно говорила она своей кузин Мэри Боннеръ, что не завидуетъ ея блестящей будущности — хотя помстье, длавшее блестящей эту будущность, было отнято, такъ сказать, отъ ея собственныхъ надеждъ. Она признавалась въ тоже время, что не сметъ доврять своей любви, потому что ея возлюбленный будетъ считать себя теперь слишкомъ бднымъ для того, чтобы позволить себ роскошь имть жену. Все это Мэри приняла отъ нея безъ всякаго выраженія торжества, но конечно въ сердц ея было торжество. Теперь все это совершенно перемнилось и вотъ ея возлюбленный съ возвращеннымъ богатствомъ опять находился въ дом ея отца. Она первая подала ему руку. Она не могла удержаться. Онъ взялъ ее съ улыбкой и горячо пожалъ. Но онъ повернулся къ Пэшенсъ и взялъ ея руку такъ поспшно, какъ только могъ. Потомъ пришла очередь Мэри.

— Надюсь, что и вы также рады увидть меня опять, сказалъ онъ ей.

Сердце Кларисы замерло, когда она услыхала эти слова. Оцнка женщины въ этихъ вещахъ такъ же тонка, какъ и чутье охотничьей собаки, хотя непонятна для мужчины.

— О, да! мистеръ Ньютонъ, сказала Мэри улыбаясь.

‘Если онъ сдлаетъ ей предложеніе, она согласится.’

Клариса не сказала этихъ словъ въ душ, но сердце ея готово было ихъ произнести. ‘О, да!’ произнесенное Мэри, имло мало значенія, но могла ли Мэри устоять отъ возможности, предлагаемой ей?

Сэр-Томасъ пошелъ въ свою комнату, а Ральфъ за нимъ.

— Вы не долго тамъ останетесь, папа? сказала Пэшенсъ.

— Надюсь, отвтилъ сэр-Томасъ.

— Помните, Ральфъ, что вы заставите ждать завтракъ, сказала Пэшенсъ.

Оба остались одни. Мысли сэр-Томаса воротились къ Нифиту при первыхъ словахъ просьбы Ральфа. Молодой человкъ наврно хотлъ посовтоватъся съ нимъ, какъ ему лучше выпутаться отъ этихъ затруднительныхъ обстоятельствъ. Но въ передней ему пришла въ голову другая мысль. Ральфъ будетъ просить его согласія на счетъ Кларисы. Когда онъ слъ на кресло и пригласилъ Ральфа ссть на другое, онъ еще не ршилъ, какой дастъ отвтъ. Во всякомъ случа это надо отложить. Читатель разумется вспомнитъ, что сэр-Томасъ былъ убжденъ, что Ральфъ далъ слово жениться на Полли Нифитъ.

Ральфъ тотчасъ смло приступилъ къ предмету.

— Сэр-Томасъ, сказалъ онъ: — я хочу сдлать предложеніе и желаю просить вашего согласія. Я нахожу, что чмъ скоре я женюсь въ моемъ настоящемъ положеніи, тмъ будетъ лучше.

Сэр-Томасъ улыбнулся и согласился.

— И я желаю знать, согласны ли вы, чтобы я сдлалъ предложеніе миссъ Боннеръ.

— Миссъ Боннеръ! вскричалъ сэр-Томасъ, поднявъ кверху об руки.

— Да, сэръ, — имете вы что-нибудь противъ этого?

Сэр-Томасъ самъ не зналъ, иметъ онъ возраженіе или нтъ.

Во-первыхъ, онъ ршилъ, что на Мэри долженъ жениться другой Ральфъ — что онъ женится, несмотря на отказъ, сдланный молодымъ человкомъ въ первую минуту посл того, какъ онъ лишился наслдства. Теперь ему казалось, что вс молодые люди какъ-то сбились съ толку, что Пэшенсъ была очень глупа, а Клариса втрена, или что этотъ Ральфъ былъ ужасно фальшивъ, но все-таки онъ ничего не могъ сказать противъ этого. Онъ не слыхалъ ничего такого, что давало бы ему право намекнуть на Кларису. Но все-таки онъ былъ недоволенъ Ральфомъ и былъ намренъ это показать.

— Можетъ быть, мн слдуетъ сказать вамъ, началъ сэр-Томасъ:— что человкъ, назвавшій себя Нифитомъ, былъ у меня вчера.

— О, да! бандажистъ?

— Кажется, онъ мн сказалъ, что это его ремесло. Онъ уврилъ меня, что вы занимали у него большія суммы.

— Я долженъ ему нсколько.

— Тысячу фунтовъ, кажется, онъ сказалъ.

— Да, столько.

— Не за панталоны — это, кажется, было бы невозможно — но за деньги, отданныя взаймы.

— Отчасти за то и отчасти за другое, сказалъ Ральфъ.

— Онъ сказалъ мн еще, что вы были помолвлены съ его дочерью.

— Это неправда.

— Вы не были помолвлены съ нею?

— Я никогда не былъ помолвленъ съ нею, сэр-Томасъ.

— Стало быть, мистеръ Нифитъ солгалъ. Было ли для этого какое-нибудь основаніе? Вы сами мн сказали, что думали на ней жениться.

— Ничто не даетъ ему права говорить, что я былъ помолвленъ съ этой молодой двицей. Дло въ томъ, что я длалъ ей предложеніе и она… отказала мн.

— Вы длали ей предложеніе?

— Длалъ, сказалъ Ральфъ.

— Серьезно?

— Ну да, конечно серьезно. Въ то время я думалъ только о томъ, чтобы спасти свое наслдство. Мн не нужно говорить вамъ, какъ я былъ несчастливъ въ то время. Вы вспомните, что сами говорили мн. Это правда, что я длалъ ей предложеніе съ согласія ея отца. Она отказала мн — два раза. Она была такъ добра, такъ умна и такъ добросовстна, что не хотла сдлаться сообщницей такого условія. Что ни думали бы вы о моемъ поведеніи, я не поступилъ дурно съ миссъ Нифитъ.

Сэр-Томасъ думалъ очень дурно о поведеніи Ральфа, но онъ врилъ ему. Чрезъ нсколько времени обнаружилась вся истина о деньгахъ Нифига и о его планахъ. Разумется, оба понимали, что Ральфъ не обязанъ возобновлять предложенія, но слдуетъ ли ему дозволить сдлать предложеніе Мэри Боннеръ? Сначала Ральфъ очень смутился при имени Нифита, но теперь онъ оправился и возобновилъ свое предложеніе относительно Мэри. Сэр-Томасъ не можетъ сказать, что если онъ поступилъ сумасбродно съ Полли Нифитъ, то но этому ему воспрещается жениться. Сэр-Томасъ этого не говорилъ, но выразилъ свое неудовольствіе.

— Кажется, сказалъ онъ:— вамъ необыкновенно легко переносить свою любовь съ одного предмета на другой.

— Моя любовь къ миссъ Нифитъ была не очень сильна, сказалъ Ральфъ:— я считалъ ее и всегда буду считать превосходной молодой двушкой.

— Отказавъ вамъ, она выказала здравый смыслъ, сказалъ сэр-Томасъ.

— Я самъ это думаю, сказалъ Ральфъ.

— И я готовъ думать, что моя племянница будетъ также благоразумна.

— Относительно этого я ничего не могу сказать.

— Если она услышитъ исторію съ миссъ Нифитъ, я увренъ, что она откажетъ вамъ.

— Но вы не скажете ей этого — теперь! Если все пойдетъ хорошо, я самъ разскажу ей когда-нибудь. Полноте, сэр-Томасъ, неужели вы поступите жестоко со мною? Не можетъ быть, чтобъ вы сожалли, что я выпутался изъ этого непріятнаго положенія.

— Но очень сожалю, что вы занимали деньги у этого ремесленника, и еще боле сожалю о томъ, что вы ршились заплатить ему долгъ женитьбой на его дочери.

Все это время однако сэр-Томасъ чувствовалъ, что онъ сердится на сквайра ньютонскаго не только за то, что онъ длаетъ предложеніе Мэри такъ скоро посл дла съ Полли Нифитъ, но за то, что онъ пріхалъ сдлать предложеніе не Кларис. А сэр-Томасъ зналъ, что если это чувство дйствительно существовало, то онъ долженъ его преодолть. Мэри сама должна ршить, какъ ей поступить. Онъ не откажетъ въ своемъ согласіи на бракъ племянницы ради дурного поступка Ральфа, такъ какъ не отказалъ бы въ позволеніи жениться на его дочери, не смотря на этотъ поступокъ.

Разговоръ кончился тмъ, что сэр-Томасъ вышелъ изъ комнаты съ общаніемъ, что пришлетъ вмсто себя миссъ Боннеръ. Чрезъ пять минутъ пришла миссъ Боннеръ. Она вошла въ комнату очень медленно съ физіономіей почти свирпой, и въ то короткое время, которое оставалась тутъ, она не садилась.

— Сэр-Томасъ сказалъ вамъ, зачмъ я здсь? спросилъ Ральфъ, подходя къ ней и взявъ ее за руку.

— Нтъ, не сказалъ.

— Мэри…

— Мистеръ Ньютонъ, меня зовутъ миссъ Боннеръ.

— Неужели между нами должна быть такая холодность?

Онъ все еще держалъ ее за руку, которую она не отнимала.

— Я пріхалъ сказать вамъ въ первую возможную для меня минуту посл смерти моего дяди, что изъ всхъ женщинъ на свт я больше всхъ люблю васъ.

Тутъ она отняла свою руку.

— Мистеръ Ньютонъ, съ сожалніемъ слышу это — съ большимъ сожалніемъ.

— Для чего вамъ сожалть? Если вы такъ жестоки ко мн, сожалть долженъ я. Я дйствительно буду очень сожалть. Съ тхъ поръ, какъ я увидлъ васъ въ первый разъ, я надялся, что вы будете моей женой…

— Я никогда не могу быть вашей женой, мистеръ Ньютонъ.

— Почему же? Разв я чмъ нибудь оскорбилъ васъ? Живя здсь какъ родная, вы должны знать мои дла и понять, что я обратился къ вамъ въ первую минуту, какъ только это сдлалось для меня возможнымъ. Я не осмлился обращаться къ вамъ, когда я думалъ, что мое положеніе не достойно васъ.

— Во всякое время было бы точно то же, сказала Мэри.

— Почему же вы отказываете мн — не подумавъ ни минуты?

— По двумъ причинамъ, медленно отвтила Мэри и замолчала, какъ бы не ршаясь продолжать ли ей говорить и объяснять ли дв причины, руководившія ею, но онъ стоялъ, смотрлъ ей въ лицо и ждалъ.— Вопервыхъ, продолжала она:— я думаю, что вы вроломно поступаете съ другой особой.

Тутъ она опять замолчала, спрашивая себя, недостаточно ли этой одной причины. Но она ршилась быть смлой и сказать другую.

— Вовторыхъ, сердце мое уже не принадлежитъ мн.

— Неужели? спросилъ Ральфъ.

— Я сказала столько, сколько было необходимо — можетъ быть даже боле, и теперь желаю уйти.

Тутъ она вышла изъ комнаты тми же медленными, величественными шагами, и онъ не видалъ ее боле въ этотъ день.

Стало быть, въ эти краткія пять минутъ сэр-Томасъ разсказалъ ей всю исторію о Полли Нифитъ и она дошла до заключенія, что если въ затруднительныхъ обстоятельствахъ онъ ршился жениться на дочери ремесленника, то онъ никогда уже не можетъ получить руку благородной двушки. Вотъ какимъ образомъ смотрлъ онъ на первую причину Мэри, а на счетъ второй онъ ршительно терялся въ догадкахъ. Должно быть, думалъ онъ, она была помолвлена до отъзда изъ Ямайки, но все-таки со стороны сэр-Томаса непростительно зло разсказать исторію Полли Нифитъ Мэри Боннеръ въ такую минуту.

Онъ остался одинъ на нсколько минутъ посл ухода Мэри, а потомъ къ нему пришла Пэшенсъ. Остаться ли ему обдать? Даже Пэшенсъ была очень холодна къ нему. Сэр-Томасъ усталъ и легъ, но, разумется, онъ увидится съ нимъ, если онъ желаетъ.

— А гд Клариса? спросилъ Ральфъ.

Пэшенсъ сказала, что не очень здорова. Она тоже лежитъ.

— Я вижу, что это значитъ, сказалъ Ральфъ, сердито обернувшись къ ней:— вы вс ршились поссориться со мною, потому что умеръ мой дядя.

— Я не вижу, для чего намъ ссориться изъ-за этого, сказала Пэшенсъ: — и сколько мн извстно, никто не ссорился съ вами.

Разумется, онъ не дождался обда, не хотлъ и завтракать. Онъ вышелъ на лугъ не совсмъ твердою походкою и стоялъ тамъ три или четыре минуты, смотря на домъ и говоря съ Пэшенсъ. Когда молодому человку откажетъ молодая двушка, ему немножко трудно, пока онъ не удетъ.

— Проститесь за меня, Пэшенсъ, сказалъ онъ наконецъ и ушелъ.

Глава XXXIX.
ПІЯВКИ.

Честь быть представителемъ Персикросса въ Парламент была очень велика, и конечно сэр-Томасъ наслаждался этимъ по-своему, но удовольствіе это было вовсе не безъ примси. Пока онъ лежалъ съ сломанной рукой въ гостинниц, къ нему безпрестанно обращались за деньгами. Этому нуженъ былъ соверенъ, тому пятифунтовый билетъ, а какому-нибудь голодному бдняку полкроны, и вс приходили къ нему съ записками отъ Триггера, словесными порученіями отъ Спайсера или Снайвикомба, на томъ основаніи, что такъ какъ выборы теперь кончились, то деньги надо дать. Трактирщикъ персикросскій въ такихъ случаяхъ сильно приставалъ къ нему.

— Это право будетъ хорошо, сэр-Томасъ. Эти деньги нужны, сэр-Томасъ. Это произведетъ хорошее впечатлніе въ город, сэр-Томасъ.

Сэр-Томасъ былъ слишкомъ слабъ здоровьемъ, чтобы отказать. Онъ давалъ соверены, пятифунтовые билеты и полкроны и спшилъ домой такъ скоро, какъ только могъ.

Но дома ему пришлось еще хуже чмъ въ Персикросс. Піявки почувствовали, что пока онъ лежитъ въ персикросской гостинниц, а не такъ удобно въ него впиваться. Они знали, что нападки письменныя были неудачне личныхъ, и ждали. Первое нападеніе сдлалъ Пабсби. Пабсби наконецъ понялъ какъ ему поступить и подалъ голосъ за Андеруда и Уэстмакота, Пабсби поссорился съ Грифенботомомъ, который, когда тотъ приставалъ къ нему за деньгами, отвтилъ довольно грубо.

— Можете отправляться къ чорту, въ ярости сказалъ ему Грифенботомъ:— и скажите всмъ въ Персикросс, что я это сказалъ.

Пабсби улыбнулся, ушелъ и подалъ голосъ за Уэстмакота. Пабсби дйствительно былъ піявкой самаго худшаго сорта. По наружности Грифенботомъ какъ будто примирился съ Пабсби, но Пабсби все-таки подалъ голосъ за Андеруда и Уэстмакота. Не пробылъ дома сэр-Томасъ и двухъ дней, какъ получилъ письмо отъ Пабсби. Изъ содержанія его письма видно было, что сэр-Томасъ былъ обязанъ своимъ выборомъ прихожанамъ Пабсби, которые по его словамъ руководились его совтами. Онъ прислалъ списокъ тхъ лицъ, которые подали голосъ за сэр-Томаса. Тутъ онъ перешелъ къ новой капелл, которую онъ строилъ, и пожелалъ, чтобы сэр-Томасъ подписался первымъ изъ жертвователей. Трудно сказать въ чемъ заключалась способность Пабсби, но письмо его было такъ написано, что длало отказъ почти невозможнымъ. Такова сила піявокъ. Сэр-Томасъ послалъ Пабсби чекъ на двадцать фунтовъ и получилъ отъ него благодарность за ‘первую’ подписку. Благодарность была не очень дружелюбна и очевидно Пабсби ожидалъ гораздо больше двадцати фунтовъ за все, что онъ сдлалъ.

Пабсби просто былъ первый. Прежде чмъ наступило Рождество, сэр-Томасу показалось, что во всемъ Персикросс нтъ ни одной церкви, которая не разрушалась бы. Будучи тамъ, онъ этого не примтилъ, но теперь оказывалось, что деньги нужны почти для каждой тамошней церкви. И школы пришли въ самое печальное состояніе. Его увдомляли, что избранный депутатъ всегда жертвовалъ на вс школы, и что если онъ не будетъ продолжать этой подписки, то дтей буквально не на что будетъ воспитывать. Какой-то господинъ, имя котораго онъ даже не помнитъ, просто сказалъ ему, что разумется онъ пожертвуетъ къ Рождеству двадцать фунтовъ на старухъ. Выбранные депутаты всегда давали это съ незапамятныхъ временъ. Рудиландсъ имлъ свой планъ, который если будетъ приведенъ въ исполненіе, воспретитъ ввозъ французскихъ сапоговъ, и предлагалъ сэр-Томасу представить по этому поводу билль въ Парламентъ. Если сэр-Томасъ побезпокоится постить Аміенъ, Лиль, Бовэ и три или четыре другихъ французскихъ города, онъ самъ увидитъ, какой вредъ длаетъ Персикроссу кобденскій трактатъ. Спайвикомбъ имлъ свои идеи объ итальянскихъ тряпкахъ — вдь Спайвикомбъ былъ бумажный фабрикантъ — и написалъ длинное письмо сэр-Томасу, прося его короче ознакомиться съ предметомъ, имвшимъ такой жизненный интересъ для городка, котораго онъ былъ представителемъ. Спайсеръ также сообщилъ ему изумительный фактъ, что какое-то высокое лицо, поставленное надъ арміей, длаетъ ужасную ошибку относительно горчицы для войска. Контракты на горчицу длаются совсмъ не такъ, какъ слдуетъ. Горчицу поставляетъ какая-то лондонская контора и Спайсеръ очень желалъ, чтобы сэр-Томасъ разузналъ, какимъ образомъ эта лондонская фирма добивается контракта. Спайсеръ готовъ былъ думать, что это было самое важное дло, о которомъ слдовало толковать въ ближайшемъ засданіи Парламента.

Пабсби получилъ чекъ прежде другихъ просьбъ, но когда он явились массами, сэр-Томасъ думалъ, что лучше будетъ обратиться къ Триггеру за совтомъ. Сэр-Томасъ не любилъ Грифенботома и не хотлъ просить совта у своего собрата. Грифенботомъ составилъ себ репутацію щедрости въ Персикросс и обнаружилъ намреніе — такъ казалось сэр-Томасу — воспользоваться своей репутаціей какъ средствомъ сбросить съ своихъ плечъ вс издержки.

— Я истратилъ все состояніе на Персикроссъ. Пусть мои товарищи начинаютъ теперь.

Эти слова Грифенботома были повторены сэр-Томасу, и посл такихъ словъ сэр-Томасъ не могъ обратиться къ Грифенботому за совтомъ. Онъ сомнвался, можно ли въ этомъ отношеніи положиться и на Триггера, но къ кому-нибудь надо же обратиться. Если узнаютъ въ Персикросс, что онъ исполняетъ вс просьбы, онъ пожалуй въ первую сессію истратитъ все свое состояніе. Онъ написалъ къ Триггеру, вложивъ разныя персикросскія просьбы, а Триггеръ отвчалъ ему. Триггеръ сожаллъ, зачмъ онъ далъ денегъ Пабсби, который не былъ и не могъ быть полезенъ ничмъ. Грифенботомъ, знавшій Персикроссъ лучше всякаго другого, понималъ это хорошо, когда обошелся немножко рзко съ Пабсби. Сэр-Томасу не слдовало посылать чека Пабсби. Это сдлаетъ большой вредъ и будетъ причиною распространенія въ Персикросс раскола. А относительно другихъ просьбъ Триггеру казалось, что вс ихъ надо исполнить. А онъ послалъ деньги единственному человку въ Персикросс, которому и не слдовало давать.

Словомъ, Триггеръ совтовалъ сэр-Томасу исполнить ршительно вс присланныя ему просьбы, и денежныя и другія.

Нечего и говорить, что это было не совсмъ пріятно для депутата, все еще не выходившаго изъ своего фльгэмскаго дома но милости сломанной руки.

Сэр-Томасъ тотчасъ послалъ пятьдесятъ фунтовъ для старухъ, а на счетъ другихъ длъ хотлъ подумать. Потомъ пришло еще письмо отъ Триггера, увдомлявшее о его поздк въ Лондонъ, и сэр-Томасъ видлся съ нимъ тотчасъ посл ухода Нифита.

— Какъ же это будетъ? спросилъ Стемъ, какъ только заперъ дверь за Триггеромъ.

— Что такое?

— Да эти просьбы, сэр-Томасъ. Просьбы стоятъ очень дорого, такъ мн сказали, сэр-Томасъ.

Сэр-Томасъ задрожалъ.

— А, говорятъ, подкупъ въ Персикросс ужасенъ, но должно быть это было не на вашей сторон.

— Если на нашей, Стемъ, то стало быть безъ моего вдома. Я длалъ что могъ, чтобы до этого не допустить. Я говорилъ противъ этого, когда раскрывалъ ротъ. Но я не могу сказать, чтобы денегъ не давали, и даже этого боюсь.

— Вы должны продолжать теперь, сэр-Томасъ.

— Желалъ бы я никогда не слыхать о Персикросс, сказалъ сэр-Томасъ.— Я халъ туда съ чистыми руками.

— Когда сунешь руки въ чужія дла, руки не останутся чисты, сказалъ благоразумный Стемъ.— Но все-таки вы должны теперь продолжать, сэр-Томасъ.

— Я не знаю, что мн длать, сказалъ несчастный депутатъ.

На слдующее утро изъ Персикросса явилась еще просьба. Почтмейстеръ умеръ скоропостижно и конкурентовъ на это мсто было безчисленное множество. Какой-то О’Блаторъ, извстный въ Персикросс какъ родственникъ мистриссъ Дживэнтэкъ, жены либеральнаго нотаріуса, достигъ сорокалтняго возраста, не имя никакихъ средствъ содержать себя. Мистриссъ Дживэнтэкъ была привязана къ своему родственнику, а мистеру Дживэнтэку длалось чувствительно его содержаніе. Всмъ друзьямъ его казалось, что вакантное мсто какъ-разъ годилось для него. Мистриссъ Дживэнтэкъ, разгорячившись, выражала свое мнніе, что все министерство слдовало бы смнить, еслибъ справедливое притязаніе О’Блатора не было исполнено. Либеральная партія была въ сил и къ Уэстмакоту обратились съ просьбой. Тотъ отвчалъ, что это зависитъ отъ почтамта, но что онъ не знакомъ съ почтдиректоромъ. Онъ прибавлялъ въ постскриптум, что кажется сэр-Томасъ Андерудъ коротко съ нимъ знакомъ. Если сэр-Томасъ Андерудъ убдитъ почтдиректора назначить О’Блатора на вакантное мсто, тогда Дживэнтэки употребятъ свое вліяніе въ Персикросс, чтобы не подавать прошенія противъ сэр-Томаса. Такъ сообщилъ сэр-Томасу одинъ господинъ, подписавшійся Питеръ Пайперъ. Отвтъ сэр-Томаса былъ слдующій:

‘Милостивый государь,

‘Мн нтъ никакого дла до мистера О’Блатора и персикросской почтовой конторы.

‘Вашъ покорнйшій слуга

‘ТОМАСЪ АНДЕРУДЪ.’

Рождество прошло — и прошло довольно безпокойно въ Поигэмской вилл, гд ни одна изъ трехъ двицъ не была счастлива — когда сэр-Томасъ былъ приглашенъ Триггеромъ сдлать что-нибудь относительно просьбъ. Сочли нужнымъ сдлать митингъ въ консервативныхъ интересахъ и предложили, чтобы этотъ митингъ былъ въ квартир сэр-Томаса. Триггеръ, длая это предложеніе, какъ будто намекалъ, что этимъ длаютъ сэр-Томасу большую честь. Сэр-Томасъ смотрлъ на это не съ такой точки зрнія и охотно отказался бы отъ этой чести, еслибъ могъ. Но это было невозможно. Въ это время года у Грифенботома не было квартиры въ Лондон, а Триггеръ объяснилъ, что такимъ митингамъ неприлично происходить въ гостинницахъ. Сэр-Томасъ, считавшій безславіемъ присутствіе такого человка какъ Триггеръ въ своемъ дом и который особенно желалъ избгать всякой короткости съ Грифенботомъ, принужденъ былъ согласиться, и въ часъ пополудни 29 декабря Стемъ принужденъ былъ впустить депутацію. Депутація изъ Персикросса состояла изъ Триггера, Спайсера и Пайля, но съ ними явился и старшій депутатъ. Сначала вс были очень серьезны и сэр-Томасъ имлъ неосторожность спросить, не хотятъ ли они выпить рюмку хереса. Пайль и Спайсеръ немедленно согласились и, можетъ быть, хересъ былъ причиною боле оживленнаго разговора.

— Ну, Андерудъ, сказалъ Грифенботомъ: — кажется, намъ все-таки придется имть дло съ этими чертовскими прошеніями.

Сэр-Томасъ положилъ лвую ногу на правое колно, погладилъ ее — но не сказалъ ничего. Онъ ршилъ одно — ничто на свт не заставитъ его назвать своего собрата Грифенботомомъ.

— Нтъ никакого сомннія на счетъ этого, мистеръ Грифенботомъ, сказалъ Пайль: — если мы не можемъ уговорить Уэстмакота. Тотъ другой молодчикъ не значитъ ничего.

— Намъ не нравится это въ Персикросс, сказалъ Спайсеръ.

— А почему же это? спросилъ сэр-Томасъ.

— Не знаю, въ чемъ состоятъ ваши понятія объ удовольствіяхъ, сказалъ Грифенботомъ:— но я не нахожу никакой радости тратить деньги понапрасну. Я истратилъ довольно и не намренъ тратить больше. Мое мсто крпко.

— Но они подали просьбу противъ васъ такъ же какъ и противъ меня, сказалъ сэр-Томасъ.

— Да, подали, а что же теперь длать?

— Я не знаю, захочетъ ли сэр-Томасъ взять на себя вс издержки, сказалъ Триггеръ, наливая себ другую рюмку хересу.

— Нтъ, не желаю, отвтилъ сэр-Томасъ.

За тмъ наступило молчаніе, во время, котораго Пайль и Спайсеръ также выпили по другой рюмк хересу.

— Зачмъ я буду платить для того, чтобы защищать мсто мистера Грифенботома?

— А я зачмъ буду платить? сказалъ Грифенботомъ: — мое мсто безопасно. Дло въ томъ, что деньги слдуетъ платить за второе мсто. Это извстно всмъ. Зачмъ платить деньги за меня? Я никогда не имлъ никакихъ затрудненій, это извстно всмъ. Я могъ быть депутатомъ двадцать разъ сряду, не покупая ни одного голоса. Не такъ ли, Триггеръ?

— Я думаю что вы могли бы, мистеръ Грифенботомъ.

— Разумется могъ бы, послушайте, Андерудъ…

— Извините на минуту, мистеръ Грифенботомъ, перебилъ сэр-Томасъ.— Скажите мн, мистеръ Триггеръ, разв эти голоса были куплены для меня?

Триггеръ улыбнулся, склонилъ голову на бокъ, но не отвчалъ.

— Мн хотлось бы узнать правду, продолжалъ сэр-Томасъ.

Спайсеръ засмялся, а Пайль имлъ такой видъ, какъ будто ему сдлалось тошно. Какъ это люди, такъ хорошо понимавшіе свои дла, какъ понимали ихъ политическіе предводители въ Персикросс, сли въ одну лодку съ человкомъ, который былъ такъ глупъ, чтобъ сдлать такой вопросъ.

— Я денегъ тратить не стану, сказалъ Грифенботомъ:— объ этомъ не можетъ быть и рчи. Меня тронуть нельзя.

Триггеръ подумалъ, что лучше будетъ перемнить разговоръ на минуту или по-крайней-мр перейти къ другому пункту.

— Мн очень жаль, сэр-Томасъ, сказалъ онъ: — что вы написали это письмо къ мистеру Дживэнтэку.

— Я не писалъ никакого письма къ мистеру Дживэнтэку. Ко мн писалъ какой-то Пайперъ.

— Ну, это одно и то же. Писалъ Дживэнтэкъ, хотя разумется онъ не станетъ подписывать свое имя гд ни попало. Еслибъ вы написали строчку къ вашему пріятелю почтдиректору, мн кажется мы могли бы устроить все.

— Я не сдлалъ бы такой неприличной просьбы для всего Персикросса, сказалъ сэр-Томасъ.

— Покровительство открыто для всхъ, намекнулъ Грифенботомъ.

— Милости такого рода испрашиваются каждый день, сказалъ Триггеръ.

— Мы живемъ въ свободной стран, замтилъ Спайсеръ.

— Дживэнтэкъ все-таки негодяй, сказалъ Пайль: — и мн было бы очень жаль оставлять мои письма въ рукахъ ирландскаго родственника его жены.

— А все-таки просьбу слдовало исполнить, мистеръ Пайль, сказалъ Триггеръ.— Если сэр-Томасъ позволитъ мн сказать, то просьбу эту слдовало исполнить.

— Я ничего подобнаго не позволяю, мистеръ Триггеръ, сказалъ сэр-Томасъ съ видомъ такого достоинства, что вс въ комнат сли какъ-то иначе на своихъ креслахъ.— Такія мста даются по заслугамъ.

Триггеръ улыбнулся, а Грифенботомъ просто захохоталъ.

— По-крайней-мр, должны даваться, и въ этомъ вдомств кажется такъ и бываетъ.

Грифенботомъ опять засмялся.

— По всякомъ случа теперь дло кончено, сказалъ Триггеръ.

— Я вчера видлъ Дживэнтэка, сказалъ Спайсеръ:— онъ теперь пальцемъ не пошевелитъ.

— Онъ никогда не пошевелилъ бы пальцемъ, сказалъ Пайль:— а еслибъ онъ пошевелилъ и обими кулаками, онъ не сдлалъ бы никакой пользы. Дживэнтэкъ! Вотъ нашли кого! Чортъ его дери!

Въ Пайл была какая-то честность, длавшая его даже дорогимъ для сэр-Томаса.

— Что-нибудь надо ршить, сказалъ Триггеръ.

— Я думалъ, что вы хотите сдлать предложеніе, сказалъ Спайсеръ.

— Мы думаемъ, сэр-Томасъ, началъ Триггеръ: — что ваше мсто непрочно. Мы ужъ думали, думали и вотъ что кажется намъ,

Черная туча омрачила лобъ сэр-Томаса Андеруда, но въ эту минуту онъ не сказалъ ничего.

— Разумется, можно защищаться. Это будетъ стоить 1,500 ф. с., а можетъ быть и больше.

Тригеръ опять замолчалъ, но сэр-Томасъ все не говорилъ ни слова.

— Мистеръ Грифенботомъ думаетъ, что ему не слдуетъ платить.

— Ни одного шиллинга, сказалъ Грифенботомъ.

— Въ такомъ случа намъ надо сообразить, какъ намъ лучше поступить, продолжалъ Триггеръ: — я полагаю, сэр-Томасъ, что вы не совсмъ равнодушны къ деньгамъ.

— Вовсе нтъ, сказалъ сэр-Томасъ.

— Я не знаю, кто равнодушенъ къ нимъ. Деньги дороги для всхъ.

— Справедливо, вмшался Спайсеръ.

— Позвольте мн продолжать, мистеръ Спайсеръ, пока я не разъясню всего сэр-Томасу. Вотъ въ какомъ положеніи находимся мы теперь. Это будетъ стоить намъ — то-есть вамъ — около полуторы тысячи, а пользы мы не сдлаемъ. Я право думаю, что мы не сдлаемъ пользы.

— Мн кажется, замтилъ сэр-Томасъ: — что если одинъ депутатъ лишится мста, то и другой долженъ лишиться тоже.

— Вовсе этого не слдуетъ, сказалъ Грифенботомъ.

— Позвольте, продолжалъ Триггеръ, который всталъ съ мста, когда дошелъ до настоящаго пункта своей рчи.— Намъ было сдлало предложеніе, сэр-Томасъ. Разумется, мы больше всего должны заботиться о нашей партіи. Вы, разумется, это чувствуете, сэр-Томасъ?

Сэр-Томасъ не удостоилъ дать на это отвта.

— Либералы удовольствуются однимъ депутатомъ. Если мы будемъ продолжать такимъ образомъ, Персикроссъ лишится права посылать депутатовъ въ парламентъ, а никто изъ насъ этого не желаетъ. Вы не можете быть довольны, сэр-Томасъ, если лишите Персикроссъ его привилегіи посл всего, что онъ сдлалъ для васъ.

— Продолжайте, мистеръ Триггеръ, сказалъ сэр-Томасъ.

— Либераламъ нуженъ только одинъ депутатъ. Если вы согласитесь отказаться отъ мста депутата, просьба будетъ взята назадъ и мистеръ Уэстмакотъ опять выступитъ впередъ. Въ такомъ случа мы противиться не станемъ. Теперь, сэр-Томасъ, вы знаете, что Персикроссу кажется лучшимъ образомъ дйствія.

Сэр-Томасъ зналъ. Онъ уже давно примтилъ къ чему ведетъ рчь, и разныя размышленія пробгали въ его голов. Онъ вспомнилъ, что Триггеръ только недлю тому назадъ посовтовалъ ему пожертвовать пятьдесятъ фунтовъ на старухъ, вспоминалъ сумму, которую уже заплатилъ за издержки по выборамъ, и что Триггеръ позаботился получить отъ него деньги прежде чмъ это новое предложеніе было сдлано. Онъ вспомнилъ Пабсби и свой чекъ въ двадцать фунтовъ. Онъ вспомнилъ свою сломанную руку и дв недли трудовъ и непріятностей въ Персикросс. Онъ вспомнилъ вс свои надежды и торжество своихъ дочерей. Но онъ вспомнилъ также, что говорилъ себ двадцать разъ, что желалъ бы отвязаться навсегда отъ Персикросса и мста въ Парламент. Теперь ему было сдлано такое предложеніе.

— Что вы думаете объ этомъ, сэр-Томасъ? спросилъ Триггеръ.

Сэр-Томасу нужно было нсколько минутъ, чтобы подумать объ этомъ, но онъ чувствовалъ, что ему слдовало не подавать и вида сомннія. Въ немъ не было недостатка энергіи, когда она была возбуждена. Онъ зналъ, что съ нимъ поступили дурно. Съ первой минуты своего вступленія въ Персикроссъ онъ почувствовалъ, что это мсто не годится для него, что онъ тамъ будетъ только кошечьей лапой въ рукахъ другихъ людей. Онъ узналъ, что не можетъ грести въ одной лодк съ Грифенботомомъ или довриться такому лоцману какъ Триггеръ. Онъ увидалъ, что не можетъ быть сочувствія между нимъ и тми, которые составляли его партію въ Персикросс. Какой результатъ ни имло бы прошеніе противъ него — еслибъ даже отъ него отняли его мсто — онъ не подвергнется безславію. Онъ могъ дать доказательства, въ которыхъ ни одинъ судья въ Англіи сомнваться не станетъ, въ чистот своихъ намреній. А теперь его просили отказаться, для того, чтобы Грифенботомъ могъ остаться на своемъ мст!

Онъ почувствовалъ, что онъ и Могсъ были одурачены. Въ эту минуту имъ овладло размышленіе, что такіе люди, какъ Могсъ и онъ, не могли раскрыть ротъ въ Персикросс безъ того, чтобъ имъ не выдернули губы изъ челюсти. Онъ помнилъ хорошо легенду бднаго Могса: ‘Чистота и Права Труда’, и вспомнилъ, какъ думалъ въ то время, что ни ему, ни Могсу не слдовало прізжать въ Персикроссъ. А теперь ему говорили обо всемъ, что Персикроссъ сдлалъ для него, и просили выказать признательность, отказавшись отъ мста — для того, чтобы Грифенботомъ могъ остаться членомъ парламента и чтобы Персикроссъ не лишился права посылать депутатовъ въ парламентъ! Чувствовалъ ли онъ признательность къ Персикроссу или къ І’рифенботому? Онъ желалъ, чтобы Грифенботомъ удалился въ частную жизнь, и зналъ, что Персикроссу было бы хорошо лишиться этого права.

Какъ онъ ненавидлъ этихъ противныхъ людей, сидвшихъ около него! Онъ могъ теперь освободиться отъ нихъ навсегда, согласившись на сдланное ему предложеніе. Онъ думалъ, что поступивъ такимъ образомъ, онъ можетъ сказать нсколько словъ, которыя сказать ему было бы очень пріятно. Потомъ все сказанное Триггеромъ о 1,500 было справедливо. Если онъ станетъ защищать свое мсто, эти деньги надо будетъ истратить, а онъ не зналъ, какъ заставить Грифенботома раздлить эти издержки. Онъ не былъ такъ богатъ, чтобы не думать о деньгахъ ради своихъ дтей. И онъ врилъ Триггеру, когда тотъ говорилъ, что мста его снасти нельзя.

А между тмъ онъ не могъ позволить этимъ людямъ поступить съ нимъ по-своему. Сознаться, что онъ былъ ихъ орудіемъ было до такой степени непріятно для него, что все казалось для него предпочительне этого. Вс эти мысли пробгали въ голов его не доле нсколькихъ секундъ, а гости его какъ будто показывали своимъ молчаніемъ, что ему надо дать время. Пайль оперся о свою палку и не спускалъ глазъ съ лица сэр-Томаса. Спайсеръ развлекался третьей рюмкой хереса. Грифенботомъ принялъ совершенно равнодушный видъ и сидлъ, уставивъ глаза въ потолокъ. Триггеръ съ пріятной улыбкой на лиц, откинулся на спинку кресла, засунувъ руки въ карманы панталонъ.

— Я этого не сдлаю, сказалъ наконецъ сэр-Томасъ.

— Напрасно, замтилъ Триггеръ.

— Вы лишите Персикроссъ права посылать депутатовъ въ парламентъ, сказалъ Спайсеръ.

— Вы не будете въ состояніи удержать за собой ваше мсто, сказалъ Триггеръ.

— А деньги все придется заплатить, сказалъ Спайсеръ.

— Сэр-Томасу это все-равно, замтилъ Грифенботомъ.

— Совсмъ не все-равно, возразилъ сэр-Томасъ: — а относительно того, что Персикроссъ лишится права выборовъ, я очень равнодушенъ. А ваше мсто, мистеръ Грифенботомъ…

— Мое мсто надежно, сказалъ старшій членъ.

— А ваше мсто, которое подвергнется опасности вмст съ моимъ, какъ мн хорошо извстно, внушило бы мн сожалніе, еслибы вы оказали мн такое же сочувствіе. Но кажется, каждый изъ насъ долженъ стараться самъ за себя, и я постараюсь самъ за себя. Прощайте.

— Что же намрены вы длать? спросилъ Триггеръ.

— Объ этомъ я предпочту поговорить съ моими друзьями.

— Вы хотите сказать, замтилъ Триггеръ: — что вы передадите это дло другимъ?

— Вы сдлали мн предложеніе, мистеръ Триггеръ, а я далъ вамъ отвтъ. Мн больше нечего вамъ говорить. Я даже самъ еще не знаю теперь, что сдлаю.

— Вы дадите намъ знать? сказалъ Триггеръ.

— Не общаю.

— Вотъ что выходитъ отъ того, что вздумали выбрать юриста, сказалъ Грифенботомъ.

— Господа, я долженъ просить васъ оставить меня, сказалъ сэр-Томасъ, вставая со стула и звоня въ колокольчикъ.

— Послушайте, сэр-Томасъ Андерудъ, сказалъ Грифенботомъ: — для меня это дло очень важное.

— И для меня также, сказалъ сэр-Томасъ.

— Этого я не знаю. Какъ многіе другіе, вы можетъ быть хотите получить мсто въ парламент безъ всякихъ хлопотъ и издержекъ. Я много лтъ депутатъ персикросскій, истратилъ цлое состояніе и измучился отъ трудовъ. Не знаю, забочусь ли я о чемъ-нибудь кром того, чтобы имть мсто въ парламент. Для меня парламентъ все — и да и питье, занятіе и развлеченіе, и скажу вамъ, что я не намренъ лишиться моего мста. Вы были второстепенный кандидатъ, сэр-Томасъ, и имли бы успхъ, еслибъ позволили другимъ, понимавшимъ дло лучше васъ, устроить все какъ слдуетъ. Теперь возможность на успхъ прошла и сообразно всмъ правиламъ, принятымъ въ подобныхъ длахъ, вамъ слдуетъ отказаться. Не правда ли, мистеръ Триггеръ?

— Конечно, мистеръ Грифенботомъ, по моему мннію, сказалъ Триггеръ.

— Оно такъ и есть, сказалъ Спайсеръ.

Сэр-Томасъ все стоялъ. Теперь, впрочемъ, вс стояли.

— Мистеръ Грифенботомъ, сказалъ онъ: — ничего боле не могу я сказать въ настоящую минуту. На предложеніе, сдланное мн мистеромъ Триггеромъ, я положительно отказываюсь согласиться. Я считаю это предложеніе недружелюбнымъ и поэтому прощаюсь съ вами.

— Недружелюбнымъ? съ насмшкой сказалъ Грифенботомъ.

— Прощайте, сэр-Томасъ, сказалъ Пайль, протягивая руку.

Сэр-Томасъ дружелюбно пожалъ руку Пайлю.

— По моему мннію, онъ правъ, сказалъ Пайль: — мн не нравится его образъ мыслей, но нравится его смлость. Прощайте, сэр-Томасъ.

Пайль первый вышелъ изъ комнаты, за нимъ послдовали Другіе.

— О! сказалъ Стемъ, какъ только заперъ за ними двери: — такъ это персикросская депутація, это, сэр-Томасъ? Вы говорили, что не совсмъ одобряете персикроссцевъ?

На это, однако, сэр-Томасъ не удостоилъ отвчать.

Глава XL.
ЧТО СЭР-ТОМАСЪ ДУМАЛЪ ОБЪ ЭТОМЪ.

Сэр-Томасъ Андерудъ былъ занятъ очень большой работой съ тхъ самыхъ поръ, какъ вступилъ въ адвокатуру, на двадцать пятомъ году своей жизни. Онъ посвятилъ себя на то, чтобы написать жизнь лорда Верулэма. Но до-сихъ-поръ онъ не написалъ еще ни слова. Въ молодости, то-есть до сорока лтъ, онъ говорилъ довольно свободно о своемъ великомъ произведеніи съ тми своими сослуживцами, съ которыми онъ былъ коротокъ, но послднее время имя Бэкона никогда не срывалось съ его губъ. Пэшенсъ знала названіе и свойство занятія ея отца, но Клариса еще не научилась, что о томъ, кто былъ великимъ философомъ и ничтожнымъ лордомъ-канцлеромъ, нельзя небрежно упоминать. Для Стема дло это сдлалось такъ серьезно, что говоря о книгахъ, бумагахъ, документахъ, онъ прибгалъ ко всякой перефраз скоре чмъ упомянуть при своемъ барин имя этого падшаго ангела. А между тмъ сэр-Томасъ всегда говорилъ самъ съ собою о сэр-Френсис Бэкон и все писалъ его жизнь.

Есть люди, которые никогда не мечтаютъ о великихъ произведеніяхъ, которые никогда не представляютъ себ потребность произведенія такого огромнаго, чтобы оно потребовало всей жизни, но которые сами исполняютъ второстепенныя работы, которыми они удовлетворяютъ свою энергію. Эти люди бываютъ очень полезны свту. Есть другіе, которые, видя красоту великаго произведенія и вря возможности исполнить его въ число лтъ, опредленныхъ человку, согласны добиваться успха, по добиваясь не достигаютъ его. Иногда является человкъ, который добивается и успваетъ. Но есть такіе люди, которые видятъ красоту, принимаются за работу, общаютъ себ торжество, а потомъ вовсе не трудятся. Работа не оставляется, но дни и недли, а потомъ мсяцы и годы проходятъ, а ничего не сдлано. Мечта юности становится сомнніемъ въ среднемъ возраст, а потомъ отчаяніемъ старости. Такъ было съ сэр-Томасомъ Андерудомъ и его жизнью Бэкона. Для него не было достаточно собрать нсколько фактовъ, дать волю своей фантазіи, разсказать нсколько анекдотовъ и назвать свою книгу біографіей. Предъ нимъ былъ человкъ, который поднялся выше, и какъ говорили, упалъ ниже — можетъ быть чмъ всякій другой сынъ Адама. Несмотря на тончайшій умъ, когда-либо данный человку, на чистйшую филантропію и самую терпливую энергію, его жадность и несправедливость вошли въ пословицу. Сэр-Томасъ ршился разсказать его жизнь какъ она еще не была разсказана, обнаружить факты никому неизвстные, дать знать свту, каковъ дйствительно былъ этотъ человкъ — и написать книгу, которая будетъ жить. Онъ никогда не оставлялъ своего намренія, и теперь, шестидесяти лтъ отъ роду, остался при своемъ намреніи, но не написалъ еще ни одной строчки.

А между тмъ эта задача отдлила его въ нкоторой степени отъ свта. Онъ имлъ довольно успха въ жизни. Онъ нажилъ денегъ и возвысился въ своей профессіи. Онъ засдалъ въ парламент и даже теперь былъ выбранъ въ депутаты. А между тмъ онъ разъединился съ свтомъ и это сдлалъ Бэконъ. Онъ Бэкономъ оправдывалъ передъ собой отчужденіе отъ своего семейства и отъ свта, которое онъ хотлъ посвятить усердному труду, а отдавалъ диллетантскои праздности. И онъ впалъ въ одну изъ тхъ ошибокъ, которыя порождаютъ такія привычки и занятія. Онъ много думалъ, но въ шестьдесятъ лтъ все еще сомнвался во многомъ. Онъ не наслаждался полной врою, но и не имлъ того отсутствія опасенія, которое происходитъ отъ полнаго безврія. А между тмъ никто изъ знавшихъ его не назвалъ бы его дурнымъ человкомъ. Онъ не обворовалъ никого. Онъ никогда не лгалъ. Онъ не потакалъ своимъ прихотямъ. Онъ былъ доброжелателенъ. Но онъ провелъ всю жизнь въ намреніи написать жизнь лорда Верулэма, и не сдлавъ этого, лишился спокойствія и уваженія къ себ. Онъ намревался ршить для себя вру въ такіе предметы, которые для всхъ важне всего, а между тмъ не могъ достигнуть этого. Онъ вчно сомнвался, вчно намревался и вчно презиралъ себя за свои сомннія и неисполненныя намренія. Теперь, шестидесяти лтъ отъ роду, онъ вздумалъ уменьшить это внутреннее безпокойство, вернувшись къ публичной жизни, а въ результат оказался его неудовлетворительный союзъ съ Грифенботомомъ.

Т, которые знаютъ мученія честолюбиваго, лниваго, сомнвающагося и обвиняющаго себя человка — человка, у котораго есть скелетъ въ шкапу, для котораго онъ не можетъ просить сочувствія ни у кого — поймутъ какія чувства дйствовали въ груди сэр-Томаса, когда персикросскіе друзья оставили его одного. Какъ только остался одинъ, онъ заперъ дверь и вынулъ изъ бюро цлую пачку бумагъ. Это были его послднія отмтки о великомъ бэконскомъ сюжет. Хотя ни одна строчка его книги не была написана — и его сочиненіе даже еще не приняло такой формы, чтобы дать ему возможность написать строчку — все-таки у него было множество документовъ, записокъ, выписокъ, которыя съ теченіемъ времени сдлались непонятны для него самого и которыя время отъ времени онъ принимался разбирать. Когда онъ былъ разстроенъ, онъ хватался за эти бумаги. Когда терзанія совсти становились очень сильны, онъ выписывалъ какое-нибудь мсто изъ какой-нибудь запыленной книги, почти не думая, чтобы оно могло оказаться полезно, но обманывая себя этой мыслью. Теперь, въ своемъ огорченіи, онъ уврялъ себя, что займется своей работой и никогда ее не броситъ. Если онъ можетъ найти утшеніе, то именно въ этомъ.

Быстро перебиралъ онъ бумаги и старался устремить свои глаза на слова. Но какъ онъ устремить свои мысли? Онъ даже не могъ начать тмъ, чтобы не думать объ этихъ мошенникахъ, которые такъ дурно поступили съ нимъ. Не прошло и недли посл того какъ они взяли отъ него 50 ф. с. для персикросскихъ бдныхъ, а теперь пріхали къ нему съ увдомленіемъ, что отказываются отъ него! Онъ уже заплатилъ 900 фунтовъ за свои выборы и хорошо зналъ, что этимъ не кончится. А онъ не былъ способенъ говорить о деньгахъ или жаловаться на издержки. Хотя съ нимъ поступили такъ гнусно, все-таки онъ долженъ былъ заплатить все что относилось къ его выборамъ. Да — онъ долженъ заплатить за подкупленные голоса, хотя онъ громко высказывалъ свое негодованіе, чрезъ что долженъ теперь безславно лишиться своего мста.

Но деньги были не самое худшее. У него было боле тяжелое горе, чмъ то, которое возбуждала въ немъ потеря денегъ. Онъ одинъ былъ справедливъ во время персикросскихъ состязаній, онъ одинъ былъ правдивъ, онъ одинъ дйствовалъ прямо, а между тмъ онъ одинъ долженъ страдать! Онъ началъ думать, что Грифенботомъ удержится на мст. Онъ могъ потерять его посредствомъ поданнаго прошенія противной стороны — или такимъ образомъ, какъ дружески совтовалъ Триггеръ. И тмъ и другимъ образомъ безславіе, поношеніе, часы терзаній и упрековъ совсти ожидали его въ будущемъ.

Какое извиненіе онъ могъ найти для себя за то, что вступилъ въ сношеніе съ такою грязью? Какого ребячества былъ онъ жертвою, когда позволилъ себ мечтатъ, что онъ, чистый и совстливый человкъ, можетъ попасть въ такую нечистоту, какую онъ нашелъ въ Персикросс, и выйти попрежнему чистымъ и съ торжествомъ. Потомъ онъ подумалъ, что Грифенботомъ членъ парламента, подумалъ о законодательств и о конституціи, для которыхъ Грифенботомы считаются необходимы. Онъ зналъ, что въ парламент всегда есть такіе люди. Онъ тамъ засдалъ и видлъ ихъ. Онъ стоялъ съ ними плечомъ къ плечу. Но теперь, когда онъ вступилъ въ личныя сношенія съ подобнымъ человкомъ, вся душа его возмутилась. Какъ онъ могъ до такой степени лишиться уваженія къ себ, что позволилъ втащить себя въ персикросскую грязь?

Но онъ долженъ предпринять что-нибудь, — онъ долженъ сдлать какіе-нибудь шаги. Грифенботомъ обявилъ, что не хочетъ длать никакихъ издержекъ для защиты своего мста. Разумется, и онъ могъ сдлать тоже самое, но онъ ни за что не хотлъ согласиться на предложеніе Триггера. Однако, онъ не зналъ какъ поступить и хотлъ посовтоваться съ своимъ повреннымъ. Такъ кончилось его совщаніе съ самимъ собою и онъ остался при убжденіи, что ни въ какомъ случа не можетъ удержаться на мст.

Потомъ онъ старался цлый часъ устремить свои мысли на свой важный трудъ. Онъ нашелъ неизвстные мемуары о Бэкон, писанные нмцемъ на латинскомъ язык и изданныя въ Лейнциг вскор посл паденія Бэкона. Онъ могъ ихъ перевести. Всегда легче для ума въ подобныхъ обстоятельствахъ заниматься такою работою, гд не требуется слабыхъ усилій.

Глава XLI.
РАЗБИТОЕ СЕРДЦЕ.

Плохо пришлось Кларис, когда Ральфъ Ньютонъ заперся съ Мэри въ Нопгэмской вилл. Она подозрвала, что будетъ, когда сэр-Томасъ и Ральфъ вошли вмст въ комнату, но въ ту самую минуту она не сказала ничего. Она старалась казаться веселой и усиливалась шутить съ Мэри. Три двушки сидли у стола, на которомъ былъ приготовленъ завтракъ, который никому не предназначено было сть въ Попгэмской вилл въ этотъ день — и тутъ он оставались пока сэр-Томасъ пришелъ къ нимъ

— Мэри, сказалъ онъ:— Ральфъ Ньютонъ желаетъ съ тобою говорить. Поди къ нему.

— Со мною, дядюшка?

— Да, съ тобою. Поди къ нему.

— Я лучше не пойду.

— Разумется, ты можешь поступать какъ хочешь, но я совтовалъ бы теб пойти къ нему.

Тогда она встала очень медленно и пошла.

Вс поняли, что это значитъ. Клариса такъ была въ этомъ уврена, какъ будто уже слышала сказанныя слова. Даже Пэшенсъ не сомнвалась. Сэр-Томасъ, хотя не говорилъ ничего, не старался скрыть истину. Онъ печально посмотрлъ на свою младшую дочь и ласково положилъ руки на ея голову. Она не могла доле скрывать тайну, она даже не вспомнила, что это была тайна.

— О, папа! сказала она:— папа! и залилась слезами.

— Милая моя, сказалъ онъ: — поврь, что такъ лучше. Онъ нехорошій человкъ.

Пэшенсъ не сказала ни слова, но прижимала Кларису къ груди.

— Скажите Мэри, продолжалъ сэр-Томасъ:— что я увижусь съ нею, когда она будетъ свободна. Пэшенсъ, ты можешь пригласить Ральфа обдать. Я усталъ и пойду наверхъ.

Такимъ образомъ об сестры остались вдвоемъ.

— Пэтти, уведи меня, сказала Клариса.— Я не должна ни когда боле видть его — и ее — никогда!

— Она откажетъ ему, Клэри.

— Нтъ, не откажетъ. Я это знаю. Она лукава и хитра, а я была съ нею такъ хороша!

— Нтъ, Клэри, я этого не думаю — но что это за бда! онъ недостоинъ тебя, онъ теперь не можетъ быть для тебя ничмъ. Папа былъ правъ. Онъ нехорошій человкъ.

— Мн это все равно. Я люблю его. О! Пэтти, уведи меня. Я не могу видть ихъ, когда они выйдутъ.

Тутъ Пэшенсъ увела сестру въ ихъ общую комнату, положила бдную страдалицу на постель, бросилась на колни возл нея, плакала и ласкала сестру. Для Кларисы ничего не значило, что Ральфъ нехорошій человкъ. Она не считала себя такой добродтельной, чтобы не простить всякихъ проступковъ, если только ей дадутъ возможность на это прощеніе. Въ эту минуту въ глубин ея сердца было больше гнва на соперницу, чмъ на Ральфа. Она еще не успла размыслить обо всей его низости относительно ея — она только имла время понять, что съ нею случилось несчастье, котораго она боялась съ первой минуты прізда ея кузины.

Вдругъ Пэшенсъ услыхала, какъ отворилась дверь гостиной и медленные шаги Мэри, когда она переходила чрезъ переднюю. Она поняла, что кому-нибудь надо быть внизу, и сказавъ еще ласковое слово сестр, пошла внизъ.

— Ну, Мэри? сказала она, смотря въ лицо своей кузины.

— Нечего расказывать, сказала Мэри съ кроткой улыбкой.

— Разумется мы вс знали что ему нужно.

— Тогда, разумется, вы вс знали, что я ему скажу.

— Я знала, сказала Пэшенсъ.

— Я уврена, что и Клэри знала, сказала Мэри.— Но онъ тамъ одинъ и не знаетъ, что ему длать. Не пойдете ли вы къ нему?

— А вы пойдете къ Клэри?

Мэри кивнула головой, а Пэшенсъ перешла чрезъ переднюю, освободить отвергнутаго жениха. Мэри стояла и думала. Она уже знала изъ словъ Пэшенсъ, что Клариса подозрвала ее, и чувствовала, что этого подозрнія не должно было быть. Клариса не поняла, но должна была понять. Съ минуту Мэри сердилась и хотла пройти въ свою комнату. Потомъ она вспомнила все несчастье своей кузины и прошла наверхъ. Она такъ тихо подошла къ двери, что хотя дверь была неплотно притворена, приближеніе ея слышно не было.

— Могу я войти, душечка? спросила она очень кротко.

— Ну, Мэри, разскажите мн все, сказала Клариса.

— Нечего расказывать, Клэри,— только я боюсь, что мистеръ Ньютонъ недостоинъ вашей любви.

— Онъ длалъ вамъ предложеніе?

— Оставимъ это, душа моя. Не будемъ объ этомъ говорить. Милая, дорогая Клэри, еслибъ я могла сдлать васъ счастливою.

— Но вы отказали ему?

— Неужели вы такъ мало меня знаете, что вамъ надо спрашивать? Неужели вы не знаете, кому принадлежитъ мое сердце? Мы вмст будемъ нести нашу ношу, моя дорогая, и тогда она сдлается легче.

— Но онъ опять къ вамъ обратится — тотъ другой?

— Клэри, моя милая, не будемъ объ этомъ думать. О нкоторыхъ вещахъ думать не слдуетъ. Мы не станемъ говорить объ этомъ, но нжно будемъ любить другъ друга.

Клариса, уврившись, что ея несчастье не увеличилось оскорбленіемъ отъ кузины, позволила себ успокоиться, если не утшиться. Дйствительно, ея положеніе не допускало утшенія. Вся семья знала исторію ея безнадежной любви и обращалась съ нею съ состраданіемъ которое, хотя нжность этого состраданія была пріятна ей, было само-по-себ оскорбленіемъ. Безнадежная привязанность въ сердц женщины всегда должна быть утомительной тяжестью, потому что женщина не можетъ длать никакихъ шаговъ, посредствомъ которыхъ тяжесть можно превратить въ радость. Мужчина можетъ дйствовать, можетъ сдлать предложеніе въ десятый разъ, можетъ дятельностью достигнуть успха, женщина можетъ только молчать и терпть. Но Клариса такъ повела свои дла, что даже преимущество молчанія не осталось за нею. Ея горе было извстно всмъ ея роднымъ. Она сомнвалась, не извстно ли оно даже прислуг. Какъ это случилось, она теперь не могла вспомнить.

Она разсказала Пэшенсъ, повинуясь условію говорить обо всемъ другъ другу. Потомъ случились такія обстоятельства, которыя сдлали естественной откровенность съ Мэри. Оба Ральфа считались женихами ихъ обихъ. Это было для Кларисы восхитительною мечтой впродолженіе послднихъ мсяцевъ. Тотъ, кто считался въ то время лишеннымъ наслдства, очень ясно, но мннію Кларисы, признался ей въ своей любви. ‘Милая, милая Клэри, вы знаете, что я васъ люблю.’ Эти слова имли для нея важное значеніе, казались такъ ршительны, что не требовали никакого подтвержденія. Потомъ было сдлано преступленіе — великое преступленіе, котораго она не надялась простить, и вслдствіе гнва, возбужденнаго этимъ оскорбленіемъ, она не могла отвтить на предложенный вопросъ. Но это оскорбленіе не уменьшило ея увренности, что Ральфъ долженъ принадлежать ей посл сказанныхъ имъ словъ. Потомъ явились его денежныя затрудненія, но все-таки она считала себя въ прав считать его своимъ. Потомъ пришло письменное предложеніе отъ другого Ральфа къ Мэри — и такъ было естественно, чтобы Клариса сказала кузин, что не станетъ завидовать ея блестящему положенію. Клариса не высокое имла мнніе о жених, который пишетъ письма, вмсто того, чтобъ пріхать и объясниться самому — думая, что личное объясненіе, если даже за нимъ послдуетъ личное оскорбленіе, лучше формальнаго письма, но это было дло Мэри. Если она довольна своимъ почтительнымъ женихомъ, то Кларис нечего къ нему придираться. Она даже не придиралась къ нему за то, что онъ отнялъ у ея Ральфа наслдство, которое тотъ столько лтъ считалъ своимъ. Такимъ образомъ, отъ полноты своей любви и отъ чистоты сердечной, она все разсказала своей кузин. А теперь и отецъ ея зналъ все. Какъ это случилось, она не разспрашивала. Пэшенсъ не подозрвала. Дло было такъ ясно, что вс могли это видть. Вроломный Ральфъ также это зналъ. Кто могъ знать это такъ хорошо, какъ онъ?

Въ этотъ день Ральфъ ухалъ обратно въ городъ въ своемъ кэб, въ довольно плачевномъ положеніи, и въ Попгэмской вилл его не видали и не слыхали. Его бывшій опекунъ поступилъ очень дурно съ нимъ, разсказавъ Мэри Боннеръ исторію Полли Нифитъ. Онъ былъ увренъ, что Мэри намекала на несчастное дло съ дочерью бандажиста, о которомъ она могла слышать только отъ сэр-Томаса. А относительно Кларисы онъ не забылъ маленькаго дльца на лугу, но въ его глазахъ дло это было такъ ничтожно, что о немъ можно было и забыть среди боле важныхъ длъ. По его мннію Мэри никогда не была такъ прекрасна, какъ въ ту минуту, когда отказывала ему. Онъ не хотлъ отказаться отъ нея. Она сказала ему, что не можетъ располагать своимъ сердцемъ. Онъ читалъ о молодыхъ двицахъ, находившихся въ такомъ положеніи, которыя, отдавъ свое сердце одному, потомъ отдавали его другому. Онъ думалъ, что такая цль придастъ интересъ его жизни. Его братъ Грегори былъ влюбленъ въ Кларису и все вренъ ей. Онъ будетъ вренъ Мэри и посмотритъ, не можетъ ли онъ имть успхъ боле чмъ его братъ, несмотря на этого другого далекаго обожателя. Во всякомъ случа онъ не откажется отъ нея — и прежде чмъ онъ легъ въ постель въ эту ночь, онъ уже сочинилъ въ ум письмо къ Мэри, объясняя все нифитское дло и спрашивая ее, долженъ ли человкъ быть осужденъ на несчастье на всю жизнь за то, что онъ сдлалъ такую ошибку. Онъ обдалъ очень хорошо въ своемъ клуб и на слдующее утро похалъ въ Мунбимъ съ раннимъ поздомъ на охоту. Оттуда онъ вернулся въ Ньютонскій Пріоратъ какъ-разъ къ Рождеству, и подъзжая къ своему дому по своему парку, встрчая своихъ арендаторовъ и раболпныхъ работниковъ, онъ не былъ несчастливъ, несмотря на жестокій отвтъ Мэри Боннеръ. Можно сомнваться, не отъ опасенія ли Нифита происходили въ эту минуту главныя его непріятности. Онъ усплъ, оставаясь въ Лондон, сдлать распоряженія, чтобы Нифиту было заплачено немедленно. Онъ зналъ, что Нифитъ не можетъ сдлать ему вреда судомъ, но будетъ непріятно, если старикъ станетъ разсказывать повсюду, что онъ Ральфъ Ньютонъ два раза длалъ предложеніе Полли. Пока мы оставимъ его, хотя онъ нашъ герой, и вернемся къ двушкамъ въ Попгэмскую виллу.

— Хорошо теб говорить, Пэшенсъ, но я не намрена перемняться, сказала Клариса.

Это было сказано посл персикросской депутаціи сэр-Томас и посл Рождества. Боле недли прошло посл того, какъ Ральфъ прискакалъ въ Фльгэмъ съ своимъ предложеніемъ, и начался Новый годъ. Сэр-Томасъ былъ дома на Рождеств — на одинъ день — а потомъ вернулся въ Лондонъ. Онъ видлся съ своимъ повреннымъ, говорилъ съ нимъ о прошеніи, и повренный его долженъ былъ видться съ лондонскимъ повреннымъ Грифенботома и Триггера. Пока сэр-Томасъ долженъ былъ оставаться спокойнымъ нсколько дней. Прошеніе могло быть подано только въ конц февраля и было еще время для разсужденій. Сэр-Томасъ теперь очень часто вынималъ пачку бэконовскихъ бумагъ, но все-таки ни слова біографіи не было написано. Увы, онъ былъ еще далеко отъ того, чтобы написать первое слово!

— Хорошо теб говорить, Пэшенсъ, но я не намрена перемняться сказала Клариса.

Бдная Пэшенсъ не могла отвчать, такъ было страшно ей слышать подобное увреніе отъ молодой двушки.

— Этотъ человкъ очень ясно не иметъ намренія жениться на теб, онъ объявилъ самымъ положительнымъ образомъ, что хочетъ жениться на другой, онъ грубо обманулъ тебя, а между тмъ ты говоришь, что не намрена разлюбить его!

Вотъ что сказала бы Пэшенсъ, еслибъ открыто выразила свои мысли. Но Клариса была больна, слаба и несчастна, и Пэшенсъ не могла ршиться сказать хоть одно слово, которое могло бы огорчить ея сестру.

— Если онъ обратится ко мн завтра, разумется, я прощу ему, опять сказала Клариса.

Эти разговоры никогда не начинала Пэшенсъ, которая никогда не хотла бы упоминать объ этомъ низкомъ человк.

— Разумется, я прощу. Мужчины длаютъ такія вещи. Мужчины не похожи на женщинъ. Мало ли что длаютъ они и вс имъ прощаютъ. Я не говорю, чтобы я надялась. Я не надюсь ни на что. Я не такъ счастлива, чтобы надяться. Мн было бы все-равно еслибъ я узнала, что завтра умру. Но перемны быть не можетъ. Если ты хочешь, чтобы я лицемрила, Пэшенсъ, я буду лицемрить. Но какая въ этомъ польза? Все будетъ то же.

Об двушки позволяли ей говорить, что она хотла, никогда не противорчили ей, ласкали ее и старались утшать — но все напрасно. Сначала она не хотла выходить изъ дома даже въ церковь и все лежала въ постел. Это продолжалось до половины января, сэр-Томасъ все не прізжалъ домой. Онъ писалъ часто коротенькія записки Пэшенсъ, присылалъ деньги, извинялся, давалъ общанія, всегда выражалъ какимъ-нибудь словомъ или ненависть, или отвращеніе къ Персикроссу, но все-таки не прізжалъ. Наконецъ, когда Клариса объявила, что она предпочитаетъ лежать въ постели, Пэшенсъ похала въ Лондонъ и застала дома отца. Теперь сэр-Томасъ даже не былъ способенъ защищаться. Онъ смиренно сказалъ, что жалетъ о своемъ продолжительномъ отсутствіи, и вернулся съ Пэшенсъ въ виллу.

— Милая моя, сказалъ сэр-Томасъ, садясь возл постели Кларисы: — это очень дурно.

— Еслибъ я знала, что вы будете, папа я бы встала.

— Если ты нездорова, конечно теб лучше лежать.

— Я думаю, что не совсмъ здорова, папа.

— Что же съ тобою, дружокъ?

Клариса посмотрла на отца своими большими, полными слезъ глазами, но не сказала ничего.

— Пэшенсъ говоритъ, что ты несчастлива.

— Я не знаю, бываетъ ли кто счастливъ, папа.

— Я желалъ бы отъ всего сердца, чтобъ ты была бы счастлива, душа моя. Не можетъ ли отецъ твой сдлать что-нибудь для твоего счастья?

— Нтъ, папа.

— Скажи мн, Клэри. Ты позволишь мн спросить тебя?

— Да, папа.

— Пэшенсъ говоритъ мн, что ты все еще думаешь о Ральф Ньютон,

— Разумется, я думаю о немъ.

— Я тоже о немъ думаю. Но есть разные способы думать о человк. Мы вс знаемъ его давно.

— Да, папа.

— Я желалъ бы отъ всего сердца, чтобъ мы никогда его не видали. Онъ недостоинъ нашей заботливости.

— Вы всегда любили его. Я слышала отъ васъ, что вы очень его любили.

— Я это говорилъ и точно любилъ его. Я даже и теперь люблю его.

— И я также, папа.

— Но я знаю, что онъ нехорошій человкъ. Еслибъ даже онъ предложилъ теб свою руку, я сомнваюсь, позволилъ ли бы теб принять его предложеніе. Знаешь ли ты, что впродолженіе двухъ мсяцевъ онъ сватался за одну женщину, и я сомнваюсь, не помолвленъ ли онъ съ нею теперь.

— Съ другою? сказала бдная Клариса.

— Да и безъ всякой привязанности съ своей стороны, только потому, что ему нужны были деньги ея отца.

— Вы это знаете наврно, папа? спросила Клариса, которая не врила такому ужасному поступку со стороны любимаго человка.

— Наврно. Отецъ приходилъ ко мн жаловаться на него, и Ральфъ самъ признался мн въ тотъ самый день, когда пріхалъ сюда съ оскорбительнымъ предложеніемъ къ Мэри Боннеръ.

— Вы сказали это Мэри?

— Нтъ. Я зналъ, что это не нужно. Относительно Мэри опасности не было. И кто, ты думаешь, была эта двушка? Дочь портного, нажившаго деньги! И онъ не любилъ ее, Клэри. Имлъ ли онъ намреніе жениться на ней, я не знаю.

— Я уврена, что онъ не имлъ намренія, папа, сказала Клариса, привставъ на постели.

— А разв это лучше? Ему нужны были деньги портного и для этого онъ былъ готовъ или обмануть двушку, или продать себя ей. Не знаю, что было бы унизительне. Разв такъ долженъ вести себя благородной человкъ, Клэри?

Бдная Клэри была въ большомъ затрудненіи. Она не совсмъ врила этой исторіи, которая обнаруживала низость даже боле той, которую ей представляло воображеніе — а мжду тмъ, если это было справедливо, она хотла бы пріискать способы къ извиненію. Исторія эта была не совсмъ справедлива относительно Ральфа, которой во время переговоровъ съ Нифитомъ почти убдилъ себя, что онъ можетъ полюбить Полли, но не такимъ образомъ стала бы Клэри извинять его поведеніе.

— Говорятъ, что мужчины длаютъ разныя разности, сказала она наконецъ.

— Я только могу сказать теб то, очень серьезно отвтилъ сэр-Томасъ: — что ни одинъ благородный человкъ не могъ поступить такимъ образомъ. Онъ выказалъ себя негодяемъ.

— Папа, папа, не говорите этого! вскричала Клариса.

— Дитя мое, я могу говорить теб только правду. Я знаю, что это тяжело перенести. Я избавилъ бы тебя отъ этого еслибъ, могъ, но теб лучше узнать.

— Разв онъ всегда будетъ вести себя дурно, папа?

— Кто это можетъ знать, душа моя? Сохрани меня Богъ судить его слишкомъ строго. Но онъ поступалъ такъ дурно, что я обязанъ сказать теб, что ты должна выкинуть его изъ своихъ мыслей. Когда онъ сказалъ мн улыбаясь, что онъ пріхалъ сюда сдлать предложеніе твоей кузин Мэри, я почти былъ готовъ вытолкать его. Онъ неспособенъ къ истинной привязанности и не понимаетъ ее въ другихъ. Онъ человкъ бездушный и безъ правилъ.

— О, папа! пощадите его. Теперь все конечно.

— И ты забудешь его, моя дорогая?

— Я буду стараться, папа, но мн кажется, я умру. Я желала бы умереть. Какая польза жить, когда нельзя никого любить и когда люди такіе дурные?

— Моя Клариса не должна говорить, что ее никто не любитъ. Кто когда-нибудь поступилъ съ тобою вроломно, кром его? Разв твоя сестра не врна теб?

— Да, папа.

— И Мэри?

— Да, папа.

Онъ боялся спросить, не былъ ли и онъ вренъ ей. Даже въ эту минуту въ душ его возникло сомнніе, нельзя ли было миновать этой бды, еслибъ онъ жилъ въ одномъ дом съ своими дтьми. Онъ ничего не сказалъ о себ, но Клариса пополнила проблъ.

— Я знаю, что вы любите меня, папа, и всегда были добры ко мн. Я не это хотла сказать. Но я любила только его — такимъ образомъ.

Сэр-Томасъ, говоря о характер своего бывшаго воспитанника, былъ слишкомъ строгъ. Трудно, можетъ быть, сказать, какіе проступки длаютъ негодяя или даютъ право критику сказать, что человкъ неблагороденъ. Есть люди увряющіе, что тотъ, кто долженъ за вещи, за которыя онъ не можетъ заплатить, человкъ неблагородный, и купцы, когда не могутъ получить своихъ денегъ, безъ сомннія, держатся такого же мннія. Но мнніе перемняется, когда деньги получатся наконецъ — а особенно съ процентами. Ральфъ никогда не долженъ былъ ни одного шиллинга, котораго не имлъ бы намренія заплатить. Конечно, заемъ денегъ у Нифита былъ дуренъ. Никому не было бы пріятно знать, что его сынъ занялъ денегъ у портного. Но дуренъ заемъ денегъ а не то, что он заняты у ремесленника. А относительно Полли Ральфа можно извинить. Онъ имлъ намреніе поступить добросовстно съ Нифйтомъ и остаться врнымъ его дочери. Даже сэр-Томасъ, какъ ни былъ честенъ, не произнесъ бы такого строгаго приговора еслибъ страдалицей не была его дочь.

Но слова, сказанныя имъ, были безъ сомннія спасительны для бдной Кларисы. Она уже не говорила Пэшенсъ, что не будетъ перемняться, не увряла, что если Ральфъ вернется къ ней, то она проститъ ему. На другой день посл сцены съ отцомъ она встала и сдлала усиліе заняться по хозяйству. Въ слдующее воскресенье она пошла въ церковь, а потомъ вс знали, что она длаетъ необходимыя усилія. Имя Ральфа не упоминалось и даже одно время не было намека на семейства Ньютоновъ.

— Самое худшее, я думаю, прошло, однажды сказала Пэшенсъ Мэри.

— Самое худшее прошло, отвтила Мэри: — но не все еще прошло. Тяжело забыть, когда полюбишь.

Глава XLI.
СЕРДЦЕ НЕ РАЗБИТО.

Рождество настало и прошло въ Ньютонскомъ Пріорат. Сынъ покойнаго сквайра ухалъ — увряя, что навсегда. Для него жизнь въ этомъ мст была невозможна, если онъ не могъ жить тамъ какъ хозяинъ. Вс въ этомъ приход и въ сосднихъ обращались съ нимъ не только ласково, но даже съ самой горячей привязанностью. Дворянство, фермеры, работники, вс, знавшіе его на охот, на рынкахъ, въ суд, въ церкви, мужчины, женщины и дти, составляли планы, какъ бы ему остаться въ Ньютон. Молодой сквайръ просилъ его считать его замокъ своимъ домомъ, хотя по-крайней-мр во время охоты. Пасторъ предлагалъ половину пастората. Пріятель его Моррисъ, холостякъ, предлагалъ жить вмст. Но все было безполезно. Еслибъ успхъ не увнчалъ усилія покойнаго сквайра, можетъ быть, друзья уговорили бы его сына. Но онъ былъ слишкомъ близокъ къ тому, чтобы сдлаться владльцемъ, для того чтобы согласиться жить въ Ньютон иначе. Послднее короткое время онъ былъ почти хозяинъ, такъ старался старый сквайръ показать всмъ окружающимъ, что его сынъ, несмотря на незаконное происхожденіе, былъ теперь наслдникъ всего и обладалъ всми преимуществами старшаго сына. Самъ онъ, пока былъ живъ его отецъ, принималъ эти вещи спокойно, не выказывалъ радости, старался даже умрить пылъ усилій своего отца, но тмъ не мене цнилъ онъ то, что длалось для него. Обманутое ожиданіе сильно поразило его. Онъ мечталъ о парламент, о вліяніи въ графств, о популярности. Онъ узналъ, что это не что иное какъ мечты, но съ тмъ прибавочнымъ горемъ, что вс окружавшіе его знали о его мечтахъ. Нтъ, онъ не могъ остаться въ Ньютон даже для того, чтобы жить съ друзьями, которые такъ нжно любили его. Онъ говорилъ объ этомъ мало или почти ничего. Даже Грегори Ньютону другу своему Моррису не много говорилъ онъ о своихъ чувствахъ. Не могъ онъ также говорить ни съ кмъ о своихъ надеждахъ относительно Мэри Боннеръ. Молодой сквайръ здилъ съ намреніемъ сдлать ей предложеніе, но воротившись въ Ньютонъ, не разсказывалъ о своемъ торжеств. Имлъ ли онъ успхъ, соперникъ его не спрашивалъ, и о Мэри Боннеръ ни слова не было говорено. Ральфъ, лишенный теперь наслдства въ то время, какъ считалъ себя наслдникомъ, имлъ намреніе привезти ее въ свой домъ какъ королеву раздлить его тронъ. Можетъ быть, она согласится принадлежать ему безъ трона, но думая о ней, онъ не могъ не вспоминать о своемъ честолюбіи и не могъ ршиться предложить ей теперь такъ мало сравнительно. Несправедливо было бы сказать, что онъ надялся пріобрсти ее посредствомъ своего богатства, но онъ чувствовалъ, что успхъ стараній его отца оправдывалъ предложеніе, которое иначе онъ не считалъ бы себя въ прав сдлать. Теперь онъ ничего не могъ предпринимать въ этомъ отношеніи. Онъ лишился отца, съ которымъ его связывали узы не только нжной любви, но короткой дружбы, и пока долженъ оплакивать свою потерю. Душа его страдала, что онъ не можетъ оплакивать отца, не думая о потерянномъ богатств и о невств, которую онъ пріобрсти не усплъ.

Онъ нашелъ ферму въ Норфольк, близъ Суофгэма, которую онъ нанялъ на годъ, съ возможностью купить, если захочетъ, по прошествіи этого времени, и перехалъ туда. Тамъ было четыреста десятинъ земли и мсто это было по его средствамъ. Онъ не думалъ, чтобы Мэри Боннеръ захотла жить на норфолькской ферм, но онъ не былъ способенъ ни къ какому другому занятію. Въ начал января похалъ онъ въ Бимингэмъ — такъ называлась эта ферма и тамъ мы оставимъ его пока, утшаться масляными лепешками и гордиться откормленными стадами.

Все это время оба брата жили въ Ньютонскомъ Пріорат. Ральфъ наслдникъ купилъ лошадей дяди и началъ охотиться, но не взялъ еще лошадей въ Мунбим. Онъ былъ не совсмъ спокоенъ, такъ какъ онъ въ конц февраля получилъ нсколько писемъ отъ Нифита, продиктованныхъ Уэдлемъ, въ которыхъ его поведеніе описывалось не весьма лестными красками. Деньги были заплачены Нифиту, но Нифитъ не хотлъ понять, что обязательства молодого наслдника къ нему были кончены такимъ обыкновеннымъ способомъ. Онъ рисковалъ своими деньгами, когда уплата была очень сомнительна, и теперь онъ имлъ намреніе получить что-нибудь поболе наличныхъ денегъ, взамнъ того, что онъ сдлалъ.

‘Есть долги чести, которые благородный человкъ обязанъ платить больше чмъ векселя’ писалъ Уэдль.

А къ этимъ догматическимъ урокамъ Нифитъ всегда прибавлялъ что-нибудь изъ головы.

‘Вс узнаютъ объ этомъ, если вы не поступите честно.’

Ральфъ написалъ одинъ отвтъ съ-тхъ-поръ, какъ былъ въ Ньютон, въ которомъ объяснялъ довольно подробно, что ему невозможно возобновить сватовство, когда двица отказала ему два раза и уврила, что не любитъ его. Онъ имлъ величайшее уваженіе къ миссъ Нифитъ, уваженіе еще увеличенное, если возможно, ея поведеніемъ въ этомъ дл — но теперь слдуетъ понять, что все это дло кончилось. Нифитъ не хотлъ этого понять, но письмо Нифита — а онъ писалъ довольно часто — оставались безъ отвта. Ральфъ разсказалъ всю исторію своему брату и написалъ свой единственный отвтъ Нифиту по совту своего брата. Посл этого оба думали, что отвчать боле не слдуетъ.

Пасторатъ на время былъ пустъ. Грегори согласился пока жить въ дом брата. Несмотря на занозу въ боку въ вид Нифита, Ральфъ могъ вполн наслаждаться своею жизнью. Онъ продолжалъ вс улучшенія, начатыя сквайромъ, и дятельно знакомился со всми, кто жилъ на его земл. Онъ не былъ лишенъ добрыхъ побужденій и вполн понималъ, что порядочная жизнь гораздо привлекательне дурной. Притомъ, онъ легко поддавался вліянія окружающихъ его и по убжденіямъ Грегори постоянно бывалъ въ приходской церкви. Онъ сказалъ себ, что у него есть много обязанностей, и старался ихъ исполнять. Онъ не приглашалъ поручика Кокса или капитана Фокса въ Пріоратъ и представлялъ Генриха V въ миніатюр, гуляя по по своему парку, разъзжая по своимъ фермамъ и разговаривая съ богатыми фермерами на охот. Онъ вполн понималъ свое достоинство, и какъ долженъ поддерживать его. Можетъ быть, ему казалось, что люди будутъ наблюдать за его поведеніемъ, потому что онъ былъ Ньютонъ Ньютонскій безъ всякаго пятна на своемъ происхожденіи.

Ему не удалось въ выбор своего сердца, но читатель знаетъ, что онъ ршился попытаться опять. Онъ признался въ своей страсти другому Ральфу, но его соперникъ не заплатилъ ему довріемъ. До-сихъ-поръ онъ ничего не говорилъ объ этомъ съ своимъ братомъ. Онъ выкинулъ это, такъ сказать, изъ головы, ршивъ, что это не должно тревожить его среди его новыхъ радостей. Когда Нифитъ продолжалъ тревожить его угрозами разгласить оскорбленіе, будто бы нанесенное имъ Полли, онъ говорилъ себ, что не можетъ ничмъ такъ ршительно унять Нифита, какъ женившись на другой, и что онъ скоро прибгнетъ къ этой мр, но что пока будетъ наслаждаться жизнью, не допуская свою страсть слишкомъ угнетать себя. Онъ лъ и пилъ, здилъ верхомъ, молился, засдалъ въ суд и постоянно думалъ о своемъ счастьи и какъ онъ здравъ и невредимъ спасся отъ злополучій своей юности.

Потомъ пришло еще письмо отъ Нифита, которое возбудило новые откровенные разговоры между братьями. Въ этомъ письм не было ничего особеннаго. Письма эти очень походили одно на другое и всегда получались во вторникъ утромъ. Для братьевъ сдлалось очевидно, что Нифитъ проводилъ свободные часы въ воскресенье въ размышленіяхъ о непріятностяхъ своего положенія и что каждый понедльникъ писалъ новое письмо. Въ этотъ вторникъ Ральфъ ушелъ изъ дома до прихода почты и получилъ письмо бандажиста по возвращеніи съ охоты. Онъ бросилъ его чрезъ столъ Грегори, когда пришелъ къ обду, и пасторъ прочелъ. Въ письм не было ничего новаго, и такъ какъ въ комнат былъ слуга, то ничего не было говорено. Но посл обда началось разсужденіе.

— Желалъ бы я знать, какъ зажать ротъ этому человку, сказалъ старшій братъ.

— Мн кажется, я послалъ бы къ нему Кэри, посовтовалъ Грегори.— Онъ пойметъ, когда стряпчій скажетъ ему, что чрезъ это ничего не выйдетъ, кром непріятностей для него и его дочери.

— Она въ этомъ не участвуетъ.

— Но это должно ей повредить.

— Можно бы такъ думать, но этой двушк ничто не можетъ повредить. Ты не можешь вообразить, какъ она добра и великодушна, тверда какъ скала, и всякій, кто знаетъ ее, не вообразитъ, что она участница сумасбродства своего отца. Она можетъ выбрать себ мужа, когда захочетъ. Наврно, вс пріятели подшучиваютъ надъ Нифитомъ, но никто не подумаетъ осуждать Полли.

— Пользы ей это принести не можетъ, сказалъ Грегори.

— И вреда не принесетъ. Въ ней есть сила, которую даже отецъ не можетъ уменьшить.

— А все-таки я желалъ бы положить этому конецъ.

— И я также.

Сказавъ это, Ральфъ налилъ себ рюмку и передалъ бутылку брату, а потомъ молчалъ нсколько минутъ.

— Нифитъ помогъ мн, продолжалъ Ральфъ: — и я не желаю бранить его, но это самый упрямый дуралей. Его остановитъ только свадьба Полли или моя.

— Я полагаю, ты теперь женишься скоро. Теб слдуетъ жениться, сказалъ Грегори печальнымъ тономъ, въ которомъ слышалось его собственное разочарованіе.

— Ну — да. Мн кажется, я могу сказать теб маленькій секретъ, Грегъ.

— Мн кажется, я могу его угадать, сказалъ Грегори еще съ большимъ огорченіемъ.

— Не думаю. Впрочемъ, можетъ быть. Ты знаешь Мэри Боннеръ?

Туча на лиц пастора тотчасъ прояснилась.

— Нтъ, но, разумется я слышалъ о ней.

— Ты никогда не видалъ Мэри Боннеръ?

— Я не былъ въ Лондон посл ея прізда. Зачмъ мн было туда здить? А еслибъ и былъ, то сомнваюсь, похалъ ли бы я въ Фльгэмъ. Къ чему здить туда?

Но все-таки, хотя онъ говорилъ такимъ образомъ, въ его голос было меньше грусти, нежели когда онъ заговорилъ въ первый разъ. Ральфъ не сейчасъ продолжалъ свой разсказъ и его братъ сдлалъ вопросъ:

— Что ты говоришь о Мэри Боннеръ? Она будетъ хозяйкой въ Пріорат?

— Это извстно одному Богу.

— Но ты намренъ сдлать ей предложеніе?

— Я уже сдлалъ.

— И ты помолвленъ?

— Вовсе нтъ. Ты ее не видалъ, но наврно слышалъ о ней?

— Ральфъ говорилъ мн о ней — и сказалъ, что она очень мила.

— Честное слово, я кажется и въ картин не видалъ ничего подходящаго къ ея красот. Ты видлъ эту картину въ Дрезден. Она похожа на нее больше всего. Она такъ величественна, что смертный едва посметъ съ нею говорить, а между тмъ она какъ-будто этого не сознаетъ.

Грегори не говорилъ ни слова, но сидлъ и слушалъ брата.

— Ей-Богу, въ ней есть какое-то достоинство, какое-то самообладаніе, которое заставляетъ мужчину бояться къ ней приблизиться. У ней нтъ и шести пенсовъ за душой.

— Теперь это для тебя ничего не значитъ.

— Ни капельки. Я только упомянулъ объ этомъ для объясненія. Отецъ ея былъ такъ-себ ничтожный человкъ — какой-то старый генералъ, носившій треугольную шляпу и сдерживавшій негровъ въ какой-то тамъ колоніи. Она хотла пойти здсь въ гувернантки — ей-Богу, въ гувернантки. А когда посмотришь на нее, подумаешь, что она родилась графиней.

— Разв она такъ горда?

— Нтъ, не то. Это она такъ держитъ голову. Честное слово, стоитъ посмотрть, какъ она повертываетъ шею. Я никогда не видалъ ничего подобнаго. Не знаю, горда ли она по природ — хотя капелька гордости должно быть есть. Ты знаешь, что у нкоторыхъ лошадей узнаешь породу съ одного взгляда. Не думаю, чтобы он чувствовали это сами, но она виднется на нихъ какъ проба на серебр. Не знаю, можешь ли ты понять, что мужчина можетъ гордиться своей женой.

— Могу.

— Я говорю не о ея душевныхъ свойствахъ, а о ея наружности. Нкоторые мужчины гордятся нарядами своихъ женъ, ихъ брилліантами или ихъ фальшивыми волосами. У Мэри ничего этого не можетъ имть эфекта, но видть, какъ она ходитъ или повертываетъ голову, или поднимаетъ руку, можетъ заставить мужчину чувствовать… чувствовать… чувствовать, что она превосходитъ всякую другую женщину на свт.

— И она будетъ здсь хозяйкой?

— Будетъ — завтра же, если захочетъ.

— Ты длалъ ей предложеніе?

— Длалъ.

— А что она сказала?

— Не очень интересное для меня. Ей только что разсказали эту проклятую исторію о Полли Нифитъ. Я никогда не прощу сэр-Томасу — никогда.

Читатель заблагоразсудитъ вспомнить, что сэр-Томасъ не упоминалъ о Полли Нифитъ своей племянниц.

— Зачмъ ему было желать возстановлять ее противъ тебя?

— Не знаю, но должно быть онъ ей сказалъ. Она сказала мн въ лицо, что я долженъ жениться на Полли.

— Такъ она не приняла твоего предложенія?

— Нтъ. Мн кажется, она принадлежитъ къ числу такихъ женщинъ, которыя никогда не принимаютъ предложенія съ перваго раза. Не то, чтобы он чванились и жеманились, но въ нихъ есть какое-то величіе, которое инстинктивно не поддается. Безсознательно он принимаютъ за обиду, что мужчина такъ много о себ воображаетъ, изъявляя притязаніе на обладаніе ими, но потомъ он смягчаются.

— И она потомъ смягчится?

— Я не это хотлъ сказать. Однако, я не откажусь отъ моего намренія.

Ральфъ замолчалъ, соображая, сказать ли брату, что Мэри призналась ему въ своей привязанности къ другому, но ршился наконецъ ничего объ этомъ не говорить.

— Я отъ нея не откажусь. Вотъ все, что я могу сказать, продолжалъ онъ.— Я не принадлежу къ числу такихъ людей, которые скоро отказываются отъ всего.

Грегори пришло въ голову въ эту минуту, что братъ его довольно скоро отказался отъ имнія.

— Я довольно постояненъ, когда захочу чего-нибудь. Я не позволю никакой женщин разбить мн сердце, но постояненъ буду.

Онъ не позволитъ никакой женщин разбить себ сердце! Грегори, слыша это, зналъ, что братъ считаетъ его человкомъ съ разбитымъ сердцемъ, и не могъ не спросить себя, хорошо ли мужчин такъ страдать, какъ страдалъ онъ, оттого, что жестокая красавица не хочетъ принадлежать ему. Онъ былъ принужденъ сознаться самъ себ, что сердце его разбито — разбито такъ, какъ говорилъ его братъ. Онъ не умиралъ, не былъ несчастенъ, ежели нужно. Онъ могъ сть и пить, исполнять свои обязанности и наслаждаться жизнью. А между тмъ сердце его было разбито. Онъ не могъ отдать его другой женщин. Онъ не могъ не желать любви той женщины, которая не хотла его любить. Романъ его жизни такъ составился, такъ долженъ и остаться. Въ своихъ уединенныхъ прогулкахъ онъ думалъ все о ней. Во всхъ воздушныхъ замкахъ, которые онъ еще продолжалъ строить, всегда она была хозяйкой. А между тмъ онъ зналъ, что она никогда не сдлаетъ его счастливымъ.

Онъ положительно ршился не мучить ее боле предложеніемъ. Но онъ не хвалилъ себя за постоянство, считая себя слабымъ въ томъ, что не могъ преодолть своего желанія. Когда Ральфъ объявилъ, что сердца своего онъ не разобьетъ, но что все-таки отъ двушки не отступится, Грегори завидовалъ ему, не сомнваясь въ его успх и думая, что такимъ мужчинамъ какъ онъ всегда дается успхъ въ любви.

— Надюсь отъ всего сердца, что ты пріобртешь ея любовь, сказалъ онъ.

— Я долженъ попытать счастье наравн съ другими, сказалъ Ральфъ.— Съ такой двушкой какъ Мэри Боннеръ не можетъ быть: пришелъ, увидлъ, побдилъ. Наполни свою рюмку, старый дружище. Мы не должны сидть съ сухими глотками оттого, что думаемъ о нашей любви.

— Я думалъ… началъ Грегори очень медленно.

— Что ты думалъ?

— Мн казалось одно время, что ты думалъ о… Кларис.

— Отчего это пришло теб въ голову?

— Еслибъ и такъ, я не сказалъ бы ни слова и не подумалъ бы ничего дурного. Разумется, она выйдетъ за кого-нибудь. И не знаю, почему мн не желать, чтобы она вышла за тебя.

— Но что заставило тебя думать объ этомъ?

— Одно слово, упомянутое Пэшенсъ въ письм.

— Какое слово? спросилъ Ральфъ заинтересовавшись.

— Такъ, ничего. Я не такъ понялъ. Когда думаешь все объ одномъ, оно представляется въ одномъ вид. Я забралъ себ въ голову, будто она хочетъ мн намекнуть, что такъ какъ ты и Клариса любите другъ друга, то я долженъ все забыть. Я ршился забыть — но гораздо легче ршиться, чмъ исполнить.

Тутъ на глазахъ его навернулись слезы и онъ отвернулся къ огню, чтобы братъ не видалъ его слезъ. Он оставались горячія на глазахъ его, потому что онъ не хотлъ поднять руки, чтобы отереть ихъ.

— Желалъ бы я знать, что она сказала, сказалъ Ральфъ.

— Ничего. Разв ты не знаешь, какъ иногда представляется?

— Въ этомъ не было правды, сказалъ Ральфъ.

— Разумется, не было.

— Пэшенсъ могла вообразить, продолжалъ Ральфъ.— Это похоже на такую сестру, какъ Пэшенсъ.

— Это добрйшая женщина, сказалъ Грегори.

— Настоящее золото, подтвердилъ Ральфъ: — однако не думаю, чтобы я скоро простилъ сэр-Томасу.

— Теперь я скажу, что я очень этому радъ, сказалъ Грегори: — хотя относительно Клери это кажется жестоко. Но не думаю, чтобы я бывалъ здсь часто, еслибъ она сдлалась твоею женой.

— Ничто никогда не разлучитъ насъ, Грегъ.

— Надюсь, но не знаю, могъ ли бы я это сдлать. Я почти думаю, что мн не слдуетъ жить тамъ, гд я могу ее видть, а я боялся этого одно время.

— Она еще будетъ жить въ пасторат, если ты будешь настойчивъ, сказалъ Ральфъ.

— Никогда, сказалъ Грегори.

Этимъ разговоръ кончился.

Глава XLIII.
ЕЩЕ РАЗЪ.

Въ конц февраля Ральфъ объявилъ о своемъ намреніи вернуться въ Мунбимъ на остальное время охоты.

— Я не буду такимъ осломъ, чтобы содержать лошадей въ двухъ мстахъ, сказалъ онъ брату: — я купилъ лошадей дяди, потому что он были мн нужны въ то время, а другія стоять У Горсбола, потому что я еще не имлъ времени распорядиться. Я поду туда въ март и возьму съ собою пару лошадей, а потомъ продамъ тхъ, которыя мн не нравятся. Потомъ совсмъ распрощаюсь съ Мунбимомъ.

Онъ приготовился къ отъзду и вечеромъ наканун отъзда братъ объявилъ ему, что онъ додетъ съ нимъ до Лондона.

— Это прекрасно, замтилъ Ральфъ: — но зачмъ ты дешь?

Пасторъ сказалъ, что ему нужно купить кое-что и остричься. Онъ переночуетъ только одну, ночь. Ральфъ не длалъ боле вопросовъ и оба брата вмст похали въ Лондонъ.

Мы боимся, что Пэшенсъ Андерудъ не во всхъ отношеніяхъ была строгой хранительницей тайны своей сестры, но ничего не можетъ быть трудне, какъ сохранять подобныя тайны. Отъ полноты своей любви Пэшенсъ выдала отцу тайну сердца бдной Клэри и отъ полноты же своей любви старалась уладить дла въ Ньютон. Она не сказала молодому пастору, что Клариса отдала его брату то, чего не могла отдать ему, но желая услужить имъ обоимъ, можетъ быть проронила слово или два, а какое дйствіе это произвело, читатель видлъ изъ разговора, описаннаго въ послдней глав.

— Она еще будетъ въ пасторат, сказалъ Ральфъ, а Грегори однимъ словомъ выразилъ свое убжденіе, что этого не можетъ быть.

Однако, онъ ршился похать въ Лондонъ — остричься. Ршаясь на это, онъ самъ не зналъ, подетъ ли онъ въ Попгэмскую виллу. Онъ былъ совершенно убжденъ, что если туда подетъ, то не станетъ возобновлять предложенія Кларис. Онъ зналъ, что эта поздка сумасбродна, что она. просто слдствіе тревожнаго состоянія души, что для него лучше оставаться въ своемъ приход и ходить къ старухамъ и больнымъ старикамъ, а все-таки похалъ. Онъ сказалъ, что будетъ обдать въ клуб и можетъ быть създитъ въ Фльгэмъ на слдующее утро.

Въ Лондон братья разстались. У Ральфа, какъ человка богатаго, разумется было много дла. Онъ хотлъ посмотрть какіе-то земледльческіе инструменты и новый экипажъ — ему о многомъ надо было поговорить съ Клэри, надо заказать новую упряжь для лошадей. Такимъ образомъ похалъ онъ въ клубъ и цлый вечеръ игралъ въ вистъ.

Какъ только Грегори нанялъ себ комнату въ скромной гостинниц, онъ пошелъ въ Соутгэмптонскую улицу. Судя по этой поспшности, можно было бы заключить, что онъ пріхалъ въ Лондонъ нарочно для того, чтобы видться съ сэр-Томасомъ, эта была неправда. Онъ пошелъ къ отцу Клэри оттого, что ему нечего было длать. Дорогою онъ говорилъ себ, что лучше не ходить — и все-таки шелъ. Стемъ тотчасъ сказалъ ему съ изумительнымъ чистосердечіемъ, что сэр-Томаса нтъ въ Лондон. Прошеніе слушается въ Персикросс и разумется сэр-Томасъ тамъ. Стему казалось странно, что такой образованный человкъ какъ сэр-Грегори Ньютонъ не знаетъ, что прошеніе противъ послднихъ персикросскихъ выборовъ подается въ эту минуту. Молодой пасторъ не выразилъ того участія, какого ожидалъ Стемъ, а ушелъ, думая, не лучше ли ему сейчасъ остричься, а потомъ ухать домой.

Но въ этотъ же самый день онъ халъ онъ въ Попгэмскую виллу и такъ былъ счастливъ, что нашелъ Кларису одну. Посл того, какъ отецъ видлъ ее въ постели и говорилъ ей о безразсудств ея любви, она уже не выдавала себя за больную. Она одвалась, выходила къ завтраку утромъ, а потомъ сидла съ иголкой, пока не брала книгу, а затмъ съ книгой, пока не брала иголку. Она старалась работать, старалась читать и можетъ быть длала понемногу того и другое. А потомъ, когда Пэшенсъ говорила ей, что моціонъ необходимъ, она надвала шляпу и гуляла по тропинкамъ. Она длала нкоторыя усилія преодолть горе, постившее ее, но всякій, кто видлъ, ее, могъ узнать тотчасъ, что она уязвленная лань.

— Миссъ Клариса дома, сказала служанка, которая знала хорошо, что молодой пасторъ былъ отвергнутый женихъ.

Въ дом не было секрета относительно любви Грегори Ньютона. Об другія двицы, сказала служанка, ухали въ Лондонъ, но воротятся къ обду. Съ біеніемъ сердца, Грегори ввели въ гостиную. Клариса сидла около окна, съ романомъ на колнахъ, свъ тутъ для того, чтобы воспользоваться послднимъ свтомъ ранняго весенняго вечера, но уже четверть часа она не читала ни одного слова. Она думала о томъ, что отецъ ея назвалъ негодяемъ человка, котораго она любила. Неужели онъ въ самомъ дл былъ такъ дуренъ? А если это было справедливо, выйдетъ ли она за него, хотя онъ негодяй, если онъ обратится къ ней? Онъ могъ быть негодяемъ въ этомъ одномъ, а между тмъ быть хорошъ къ ней. Онъ можетъ раскаяться и она конечно проститъ ему. Въ одномъ она была уврена — что онъ не походилъ на негодяя, когда уврялъ ее въ своей любви на лугу. Такимъ образомъ думала она о молодыхъ людяхъ вообще. Очень легко называть молодого человка негодяемъ, а между тмъ простить ему вс его беззаконія. Молодые люди могутъ длать долги, играть въ карты, влюбляться въ кого хотятъ — а между тмъ получать прощеніе. Такимъ образомъ думала Клариса о своихъ длахъ, когда Грегори Ньютонъ вошелъ въ комнату.

Привтствіе съ обихъ сторонъ было церемонное и холодное. Клэри слегка вздрогнула, а потомъ очень серьезно отвчала на вопросы. Да, папа въ Персикросс. Она не знала, когда онъ вернется. Мэри и Пэшенсъ были въ Лондон. Да — она дома одна. Нтъ, она не видала Ральфа посл смерти дяди. Вопросъ, вызвавшій этотъ отвтъ, былъ сдланъ безъ всякаго умысла и Клэри старалась отвчать безъ волненія. А если она и обнаружила волненіе, Грегори, у котораго были на душ свои собственныя дла, не видалъ этого. Нтъ — он не видали другого Ньютона, когда онъ прозжалъ чрезъ Лондонъ. Он вс поняли, что онъ былъ очень разстроенъ страшной смертью отца. Потомъ Грегори пересталъ спрашивать и Клариса выразила надежду, что на свт не было больше охоты.

Трудно было поддерживать этотъ разговоръ и Грегори началъ думать, что онъ напрасно пріхалъ, какъ вдругъ онъ дотронулся до струны, которая издала музыкальный звукъ.

— Я съ Ральфомъ жилъ въ Пріорат, сказалъ онъ.

— О! да, кажется, я слышала это отъ Пэшенсъ.

— Я полагаю, что не нарушу тайны, если стану говорить съ вами о немъ и о вашей кузин Мэри.

Клариса почувствовала, что она покраснла до ушей, но сдлала большое усиліе, чтобы сохранить спокойствіе.

— О, нтъ! сказала она:— мы вс это знаемъ.

— Надюсь, что онъ будетъ имть успхъ, сказалъ Грегори.

— Я не знаю. Я не могу сказать.

— Я никогда не видалъ человка влюбленнаго до такой степени, какъ онъ.

— Я этому не врю, сказала Клариса.

— Не врите! Право можете поврить, Клэри. Я никогда ее не видалъ, но по его словамъ заключаю, что она должна быть красавица.

— Да, она красавица.

— Почему же вы не врите?

— Это будетъ совершенно безполезно, мистеръ Ньютонъ, вы можете сказать ему это, хотя я полагаю, что мужчину трудно заставить этому поврить.

— Неужели мы оба такъ несчастны? спросилъ онъ.

Бдная двушка, съ своей уязвленной любовью, съ своими больными чувствами, не имла намренія сказать что-нибудь жестокое или оскорбительное для самого Грегори, и только когда слова уже сорвались съ ея языка, она примтила ихъ дйствіе.

— О, мистеръ Ньютонъ! я только думала о немъ, сказала она невинно.— Я только хотла сказать, что Ральфъ принадлежитъ Въ числу такихъ людей, которые думаютъ, что они всегда получатъ все, чего хотятъ.

— Я не принадлежу къ числу такихъ людей Клариса, а между тмъ я никогда не устаю просить того, въ чемъ мн отказываютъ. Я сказалъ себ, когда въ послдній разъ узжалъ отсюда, что никогда боле не буду просить — никогда не буду боле безпокоить васъ.

Она сидла съ книгою въ рук, смотря въ темноту, и не отвчала.

— А между тмъ, видите, я опять здсь, продолжалъ онъ.

Она все молчала и сидла отвернувшись, но онъ могъ видть, что слезы струились но ея щекамъ.

— Я не имю возможности не обращаться къ вамъ, пока есть на это возможность, сказалъ онъ.— Я могу жить и работать безъ васъ, но не могу имть своей отдльной жизни. Когда увидалъ васъ въ первый разъ, я нарисовалъ себ картину моей будущей жизни, и не могу отнять ее отъ моихъ глазъ. Мн жаль однако, что мой пріздъ заставляетъ васъ плакать.

— О, мистеръ Ньютонъ, я такъ несчастна! сказала она, вдругъ повернувшись къ нему.

Съ минуту она думала разсказать ему все, но потомъ удержалась и вспомнила, какъ неумстно было бы такое признаніе.

— Отчего вы несчастны, моя дорогая?

— Не знаю. Не могу сказать. Я иногда думаю, что весь свтъ такой дурной и что мн лучше бы умереть. Люди такіе жестокіе и все идетъ навыворотъ! Но вы можете сказать вашему брату, что ему нечего думать о моей кузин Мэри. Ничто не тронетъ ее. Шш!.. вотъ он. Не говорите, что я плакала.

Онъ былъ представленъ красавиц, и когда подали свчи, Клариса ускользнула. Да, дйствительно она была очень мила, но, смотря на нее, Грегори соглашался съ Кларисой, что ничто не тронетъ ее. Онъ оставался еще съ полчаса, но Клариса не возвращалась, и онъ вернулся въ Лондонъ.

Глава XLIV.
ПРОШЕНІЕ.

Время выслушать прошеніе персикроссцевъ наступило и судья похалъ въ этотъ древній городъ. Назначенный день былъ понедльникъ, 27 число, и парламентъ засдалъ три недли. Грифенботомъ постоянно занималъ свое мсто, какъ будто надъ головой его не вислъ мечъ, но сэр-Томасъ еще не принималъ присяги. Онъ ршилъ, что не войдетъ въ парламентъ, пока не кончится дло по поводу прошенія. Его дочери, Грифенботомъ, Триггеръ и Стемъ увряли его, что онъ не долженъ обращать вниманія на это прошеніе, по-крайней-мр до-тхъ-поръ, пока успхъ этого прошенія не покажетъ, что вниманіе на него слдуетъ обратить, но онъ не слушалъ этихъ совтовъ, и когда похалъ въ Персикроссъ давать показаніе судь, онъ еще не занялъ своего депутатскаго мста.

Грифенботомъ объявилъ, что не заплатитъ ни шиллинга, утверждая, что его мсто надежно и что опасности подвергается только сэр-Томасъ. Триггеръ также старался убдить въ этомъ сэр-Томаса. Но все было напрасно и сэр-Томасъ, дйствуя по совтамъ своего повреннаго, принудилъ наконецъ Грифенботома принять долю въ этомъ дл. Грифенботомъ не совстился говорить, что съ нимъ поступаютъ очень дурно, и намекать, что если въ послднихъ персикросскихъ выборахъ были какія-нибудь несправедливости, то это длалось для сэр-Томаса и сообразно его видамъ. Изъ этого понятно, что оба депутата похали въ Персикроссъ не въ весьма добромъ согласіи. Триггеръ все номинально дйствовалъ за обоихъ, но было ршено, что сэр-Томаса щадить не надо, если такимъ образомъ можно спасти корабль, капитаномъ котораго считался Грифенботомъ.

Уэстмакотъ былъ также въ Персикросс — и Могсъ опять занялъ мсто въ своей прежней комнат и въ прежней гостинниц. Могса не вызывали и его присутствіе не требовалось для слдствія, но въ какую минуту удобне выставить Чистоту и Права Труда, какъ не въ ту, когда недобросовстность города сдлается предметомъ публичнаго осужденія? Притомъ у Могса еще была причина для непріязни къ торіямъ персикросскимъ. Посл выборовъ онъ узналъ, что его соперникъ Ральфъ Ньютонъ былъ близокъ къ сэр-Томасу, и Могсъ взвалилъ на сэр-Томаса всю тяжесть своего неудовольствія относительно намренія Ральфа жениться на Полли Нифитъ. Онъ слышалъ, что Полли отказала аристократу-жениху и, слдовательно, у него осталась надежда, но Нифитъ положительно уврилъ его, что Полли выйдетъ за Ральфа, и поэтому Могса одушевляла двойная цль выгнать безславно сэр-Томаса изъ Персикросса.

Сэр-Томасъ не разъ видлся съ Брнэби и съ Джорамомъ, самыми искусными адвокатами въ то время. Сэр-Томасъ, самъ адвокатъ и будучи старе ихъ по лтамъ, старался внушить имъ убжденіе, что ему нечего скрывать, что онъ лично старался какъ умлъ избгать подкупа и что если его агенты подкупали, то онъ самъ готовъ это разгласить. Но его собственные адвокаты не обращали никакого вниманія на его слова и малйшее слово Триггера было для нихъ гораздо важне, чмъ вс увренія сэр-Томаса. Двадцать разъ сэр-Томасъ ршался совсмъ отказаться отъ этого дла, но когда онъ упоминалъ объ этомъ, Грифенботомъ съ ужасомъ поднималъ кверху руки при такомъ вроломств со стороны союзника — такомъ вроломств и такой трусости! Какъ, разв сэр-Томасъ не принудилъ его, Грифенботома, ко всмъ этимъ раззорительнымъ издержкамъ? А теперь собирается бросить все! Напрасно сэр-Томасъ объяснялъ, что онъ никого не принуждалъ. Но ему доказывали такъ убдительно и такъ часто, что онъ отказался взять издержки на себя одного, что сэр-Томасъ принужденъ былъ продолжать.

Если сэр-Томасъ имлъ намреніе отступить, зачмъ онъ не отступилъ, когда ему предлагали это? Изъ всхъ слабыхъ, нершительныхъ людей, съ какими Грифенботому случалось имть сношенія, сэр-Томасъ былъ самый слабый и самый нершительный. Дйствовать заодно съ такимъ человкомъ было величайшимъ несчастьемъ для Грифенботома. Онъ не говорилъ этого въ глаза сэр-Томасу, но это слышали Дагорамы, Триггеры, Снайвикомбы и Спайсеры и повторяли несчастному депутату.

Сэр-Томасъ взялъ для себя отдльную гостиную въ персикросской гостинниц, думая, что такимъ образомъ онъ будетъ одинъ, но вс пользовались его комнатой не стсняясь. Даже Грифенботомъ имлъ въ ней свиданія съ Триггеромъ, хотя въ это время Грифенботомъ и сэр-Томасъ не говорили другъ съ другомъ. Грифенботомъ носилъ шкуру носорога. Онъ объявлялъ, что не хочетъ говорить съ товарищемъ, котораго идеи и привычки такъ противны для него. Онъ громко говорилъ, что Триггеръ сдлалъ большую ошибку, пригласивъ сэр-Томаса въ депутаты, и что какой ни былъ бы исходъ прошенія, сэр-Томасъ никогда боле не будетъ персикросскимъ депутатомъ. Онъ говорилъ все это чуть не въ глаза сэр-Томасу, а между тмъ приходилъ въ комнату сэр-Томаса и сидлъ тамъ цлое утро съ сигарой во рту. Пайль приходилъ и говорилъ самыя непріятныя вещи. Спайсеръ являлся постоянно съ собственными идеями о выборахъ. Дло еще можно поправить, если денегъ не жалть. Триггеръ посылалъ Спайсера къ чорту, и все это происходило въ комнат сэр-Томаса. Онъ съ отчаянія хотлъ взять другую комнату, но ему сказали, что вс комнаты заняты.

Въ прошеніи оба депутата, разумется, обвинялись во всхъ возможныхъ преступленіяхъ. Голоса были подкуплены. Вліяніе хозяевъ на работниковъ было употреблено самымъ непозволительнымъ образомъ. Избирателей угощали пивомъ. Доказывали, что подкупалъ какой-то Глмпъ. Но Триггеръ готовъ былъ присягнуть, что не знаетъ, откуда Глмпъ досталъ денегъ. Глмпъ самъ исчезъ, но Триггеръ уврялъ, что можетъ доказать, будто Глмпъ былъ нанятъ сторонниками Уэстмакота. Глмпъ былъ извстенъ какъ человкъ, который готовъ взять плату отъ всякаго за всякое грязное дло. А что касалось вліянія хозяевъ, то неужели хозяева платящіе тысячи жалованья въ годъ позволятъ своимъ работникамъ подавать голосъ противъ себя? А угощеніе, разумется, было. Мысль о выборахъ въ Персикросс безъ угощенія была нелпа для всхъ персикроссцевъ, парламентъ не можетъ запрещать такой давнишній и естественный обычай.

Для сэр-Томаса дло это было грязью съ начала до конца. Каковъ бы ни былъ приговоръ судьи, сэр-Томасъ думалъ, что Персикроссъ не заслуживаетъ ничего другого, кром лишенія выборныхъ правъ.

Посл допроса Грифенботома, сэр-Томаса, свидтелей и рчей адвокатовъ, судья въ половин восьмого ушелъ выпить чашку чая и въ восемь вернулся объявить свой приговоръ.

Вліяніе хозяевъ на рабочихъ, угощеніе и подкупъ доходятъ въ Персикросс до такой степени, что онъ долженъ объявить выборы уничтоженными и донести въ парламентъ, чтобъ была назначена коммиссія, чтобы ршить, можетъ ли остаться за Персикроссомъ право посылать депутатовъ въ парламентъ. Съ Грифенботомомъ онъ обошелся такъ же деликатно, какъ съ сэр-Томасомъ, пустивъ ихъ по свту лишенными мстъ, это правда, но невинными и оскорбленными людьми.

Сэръ-Томасъ ухалъ въ Лондонъ съ вечернимъ поздомъ, стряхнувъ пыль съ своихъ ногъ, когда входилъ въ вагонъ, на прощаньи съ этимъ нечестивымъ городомъ.

Глава XLV.
НИКОГДА НЕ ОТКАЗЫВАЙСЯ ОТЪ ПРЕДПРИНЯТАГО ДЛА.

Нифитъ въ этотъ періодъ своего разочарованія велъ себя и въ ндрахъ своей семьи и между своими подчиненными въ Кондуитской улиц не совсмъ такъ, какъ бы слдовало.

Герр-Баууа, сидя надъ кружкой пива въ трактир, жаловался Уэдлю, что Нифитъ обругалъ его скотомъ, пьяницей и нмцемъ. Въ этомъ-то и заключалась вся обида. Это-то слово и было прискорбно. Онъ веллъ подать себ еще кружку пива, и хотя было только двнадцать часовъ утра, герр-Баууа клялся, что онъ будетъ пировать цлый день и что старикъ Нифитъ самъ можетъ кроить, если хочетъ. Такъ какъ это было въ конц марта — время очень занятое въ ремесл Нифита — небрежность великаго артиста была очень важна, но Уэдль зналъ, что нмецъ преданъ и пиву и упрямству, когда его разсердятъ, а что же будетъ съ фирмой, если упрямство продолжится?

— Гд эта нмецкая скотина? спросилъ Нифитъ, когда Уэдль вернулся въ лавку.

Уэдль не отвчалъ, а когда Нифитъ повторилъ вопросъ, прибавивъ эпитеты, которые мы выпускаемъ, Уэдль сидлъ нмъ, наклонившись надъ счетной книгой, какъ будто важное дло, которымъ онъ занимался, мшало ему слышать.

— Вы оба можете отправляться къ чорту! сказалъ Нифитъ.

Уэдль не послушался этого приказанія, а все сидлъ наклонившись надъ счетной книгой и оставался нмъ. Уэдль пользовался довріемъ своего хозяина относительно ньютонскаго брака и чувствовалъ, что обязанъ имть снисхожденіе къ несчастному отцу.

Бандажистъ дйствительно былъ несчастенъ. Онъ обвинялъ своего помощника въ упрямств, но нмецъ едвали былъ упряме своего хозяина. Нифитъ захотлъ сдлать свою дочь мистриссъ Ньютонъ и настойчиво уврялъ, что бракъ этотъ долженъ быть. Молодой человкъ далъ ему общаніе и его надо принудить сдержать это общаніе.

Онъ очень краснорчиво говорилъ объ этомъ Могсу старшему вслдствіе посщенія Могса младшаго, посщенія во время котораго Нифитъ боялся, что Полли готова была поддаться молодому политику. Могсъ старшій можетъ быть увренъ, что если Могсъ младшій успетъ уговорить Полли, то онъ долженъ взять ее безъ приданаго.

— Пусть беретъ ее въ рубашк.

Этою фразою Нифитъ выразилъ свою ршимость. На это Могсъ старшій не сказалъ ни слова. Воротившись изъ лавки Могса въ свою лавку, Нифитъ обошелся такъ непріятно съ несчастнымъ нмцемъ. Когда Онтаріо нарядился въ свое лучшее платье и отправился въ Гендонъ въ прошлое воскресенье, онъ вроятно не разсчитывалъ, что вслдствіе этого посщенія герр-Баууа будетъ цлую недлю пьянствовать въ трактир.

Можно вообразить, какъ все это было непріятно самой миссъ Нифитъ. Бдная Полли очень страдала, но переносила все съ удивительнымъ мужествомъ. Какъ ни былъ нескроменъ ея отецъ, онъ не могъ унизить ее, пока она сама будетъ благоразумна. Такимъ образомъ разсуждала Полли. Она знала себ цну и не боялась, что не найдетъ себ мужа. Разумется, не весьма пріятно было, что отецъ постоянно вшалъ ее на шею молодому Ньютону, по человкъ, котораго она выберетъ, пойметъ это все. Онтаріо Могсъ, если она ршится за него выйти, будетъ не мене преданъ ей, несмотря на сумасбродное честолюбіе ея отца. Полли тоже могла быть упряма, но съ ея упрямствомъ соединялась женская сила, которая, по нашему мннію, вполн оправдывала преданность Онтаріо Могса.

Среди всхъ этихъ непріятностей плохо приходилось и мистриссъ Нифитъ. Мужъ ея началъ пить и сдлался чрезвычайно непріятенъ въ ндрахъ своей семьи. Въ воскресенье — предъ тмъ понедльникомъ, когда герр-Баууа ршилъ не работать и пьянствовать, чтобы сдлать на зло своему хозяину — Нифитъ отобдалъ въ часъ и потребовалъ тотчасъ посл обда водки и трубку. Нифитъ не длалъ ничего особенно дурного, напившись. Онъ просто длался сердитъ, пока не засыпалъ, а проснувшись, длался еще сердите. Онтаріо пріхалъ въ Гендонъ. Мистриссъ Нифитъ шепнула ему прежде чмъ онъ остался одинъ съ Полли:

— Объяснитесь съ нею, а насчетъ денегъ положитесь на судьбу.

— Мистрисъ Нифитъ, отвтилъ Онтаріо, приложивъ руку къ сердцу: — вс милліоны англійскаго банка не прибавятъ перышка къ всу.

— Вы никогда не были корыстолюбивы, мистеръ Онтаріо, сказала мистриссъ Нифитъ.

— Моя возлюбленная дороже для меня сокровищъ всей вселенной, сказалъ Онтаріо.

Можетъ быть, выраженіе было нелпо, но его внушило истинное чувство.

Полли вовсе его не дичилась, хотя отецъ особенно приказалъ ей не пускаться въ разговоры съ этимъ долговязымъ, безобразнымъ дуракомъ.

— Хорошъ тотъ, кто хорошо поступаетъ, отвтила Полли.

На это Нифитъ оскалилъ зубы и заворчалъ, но Полли, хотя любила отца и уважала, однако не боялась его, и теперь, когда мать оставила ее одну съ Онтаріо, довольно свободно вступила съ нимъ въ разговоръ.

— О, Полли! сказалъ онъ чрезъ нсколько времени: — вы знаете, зачмъ я здсь?

— Знаю, отвтила Полли.

— Я не думаю, чтобы вы любили этого молодого господина.

— Я не намрена изнывать по немъ, мистеръ Могсъ.

— Я убилъ бы его, еслибъ вы изнывали.

— Тогда вышла бы настоящая трагедія, потому что васъ повсили бы. Лучше разскажите мн, что вы длали въ Персикросс. Я такъ желала, чтобъ вы поступили въ парламентъ!

— Неужели?

— Просто сходила съ ума. Неужели вы сомнваетесь, что мы вс гордились бы видть васъ членомъ парламента?

— О! только отъ этого…

— Мн было бы все-равно, еслибъ мистеръ Ньютонъ былъ въ парламент. Разумется, онъ нашъ другъ и мы его любимъ, но еслибъ онъ былъ въ парламент, это не значило бы ничего, тогда какъ вы…

— Я не знаю, какая же разница, уныло сказалъ Могсъ.

— Потому что вы нашъ.

— Да, сказалъ Могсъ, выпрямившись и приготовляясь прочесть рчь о правахъ труда.— Благодарю Господа Бога, что я не аристократъ.

Тутъ имъ овладло чувство, что теперь не время для политическаго краснорчія.

— Я скажу вамъ кое-что, Полли, вдругъ сказалъ онъ.

— Ну, скажите, мистеръ Могсъ.

— Я предпочту получить отъ васъ поцлуй, чмъ сдлаться Первымъ министромъ.

— Поцлуи имютъ важное значеніе, мистеръ Могсъ, сказала Полли.

— Я и придаю имъ важное значеніе, сказалъ Онтаріо Могсъ.

Полли, не желая разговаривать о такомъ щекотливомъ предмет, перемнила разговоръ.

— Но вы все-таки будете въ парламент, мистеръ Могсъ? Мн сказали, что другіе депутаты не останутся, потому что они поступали нехорошо. Не должно ли это доставить вамъ мсто?

— Должно бы, еслибъ законъ былъ справедливъ, однако я не получу.

— Неужели? Но вы попытаетесь опять? Никогда не отказывайтесь отъ предпринятаго вами дла, мистеръ Могсъ, если дйствительно этого желаете.

Когда эти слова сорвались съ ея губъ, она поняла ихъ значеніе — значеніе, которое онъ непремнно имъ придастъ — и покраснла до ушей. Потомъ она засмялась, стараясь отнять у него поданную ему надежду.

— Вы знаете, что я хочу сказать, мистеръ Могсъ. Я говорила не о любовныхъ глупостяхъ.

— Если это глупость, то я первйшій глупецъ въ Лондон.

— Мн кажется, вы дйствительно бываете глупы иногда — говорю вамъ откровенно.

Между тмъ Нифитъ проснулся. Онъ сидлъ на своемъ старомъ кресл въ маленькой столовой, гд они обдали, а Полли съ своимъ обожателемъ была въ гостиной. Мистриссъ Нифитъ сидла напротивъ мужа, съ открытой библіей на колнахъ, которая производила на нее такое же усыпительное дйствіе, какое производила водка на ея мужа. Нифитъ вдругъ вскочила и заворчалъ.

— Гд Полли? спросилъ онъ.

— Должно быть, въ гостиной, отвтила мистриссъ Нифитъ.

— А кто съ нею?

— Тотъ, кому слдуетъ быть.

— Я спрашиваю кто?

Не ожидая отвта онъ пошелъ въ гостиную.

— Не къ, чему вамъ прізжать сюда, тотчасъ обратился онъкъ Онтаріо: — совершенно не къ чему. Она не для васъ. Она для другого.

Могсъ стоялъ молча, сконфузившись. Не то, чтобы онъ боялся Нифита, но онъ боялся окорбить дочь, грубо отвтить отцу.

— Если она пойдетъ противъ меня, пусть уходитъ изъ дома въ чемъ стоитъ, продолжалъ Нифитъ.

— Я останусь совершенно доволенъ, сказалъ Онтаріо.

— Но я буду недоволенъ — поэтому вамъ лучше прекратить. Всякій, кто захочетъ жениться на ней безъ моего позволенія, долженъ взять ее въ одной рубашк.

— О, батюшка! вскрикнула Полли.

— Я такъ хочу — прекратите же это. Съ какой стати вы прізжаете въ чужой домъ, когда васъ не просятъ? Когда вы будете мн нужны, я пошлю за вами, а до-тхъ-поръ не показывайтесь сюда.

— Прощайте, Полли, сказалъ Онтаріо, протягивая руку.

— Прощайте, мистеръ Могсъ, сказала Полли: — смотрите, поступайте въ парламентъ. Не отказывайтесь и достигнете.

Когда она повторила спасительный совтъ, должно быть она говорила двусмысленно. По-крайней-мр, Могсъ такъ это принялъ.

— Не откажусь, сказалъ онъ, отворяя дверь и съ торжествомъ выходя изъ дома.

— Батюшка, сказала Полли, когда они остались одни: — вы обошлись очень дурно съ этимъ молодымъ человкомъ.

— Ну пошла ты! отвтилъ Нифитъ.

— Да, дурно. Вы такъ поступаете, что обо мн станутъ говорить такъ, что мн будетъ стыдно показаться. Какая польза мн хорошо себя вести, когда вы такъ поступаете?

— Зачмъ ты не приняла предложеніе этого молодца, когда онъ прізжалъ въ Маргэтъ?

— Затмъ, что не хотла. Я его не любила, напрасно станете настаивать. Я не выйду за него, если онъ будетъ длать предложеніе двадцать разъ. Я ршилась, говорю вамъ.

— Какъ ты важничаешь!

— Я не важничаю, а имю свою волю. Меня нельзя насильно заставить выйти ни за кого.

— И ты хочешь выйти за этого долговязаго башмачнаго подмастерья?

— Онъ не башмачный подмастерье, а сапожникъ по ремеслу, и я не сказала, что выйду за него.

— Ты дала ему общаніе?

— Нтъ, не давала.

— И лучше не давай, если не хочешь уйти изъ дома въ лохмотьяхъ. Разв я длаю все это не для тебя? Разв я не трудился до пота лица тридцать лтъ для того, чтобы сдлать тебя барыней?

Это было тяжело слышать для Полли, такъ какъ ей еще не было и двадцати-одного года.

— Я не хочу быть барыней. Если я сама отъ себя не могу быть барыней, то никто и сдлать меня не можетъ.

— Ну пошла….

— Есть барыни разныя, батюшка. Я хочу быть такой, чтобы ни вы, ни матушка не имли причины говорить, что я не такъ себя веду.

— Полно городить чепуху, сказалъ Нифитъ, возвращаясь къ своему креслу, къ своему джину, къ своему ворчанью, а потомъ къ своему сну. Но весь вечеръ онъ былъ очень непріятенъ въ ндрахъ своей семьи, которая на этотъ разъ состояла только изъ его жены, потому что Полли пошла пить чай къ своей пріятельниц. Нифитъ, услышавъ это, вообразилъ, что Онтаріо пьетъ чай въ томъ же дом, и погнался бы за дочерью, еслибъ не увренія и угрозы, которыя употребила жена для того, чтобы не допустить такого насилія родительской власти.

— Могсъ совсмъ не знаетъ, гд она, когда же ты видлъ, чтобы она длала что-нибудь подобное? Ты своимъ безумствомъсовсмъ погубишь бдную двушку, погубишь. Я этого не допущу. Если ты пойдешь, и я пойду и пристыжу тебя. Нтъ, и не дамъ теб шляпы. Разумется, она убжитъ когда-нибудь если ты сдлаешь домъ такимъ противнымъ, что она не можетъвъ немъ жить. Я на ея мст убжала бы — съ первымъ, кто предложилъ бы мн.

Этими укоризнами, упорнымъ отказомъ дать шляпу и отъугощенія джипомъ жена уговорила наконецъ Нифита остаться дома.

На слдующее утро онъ ничего не сказалъ предъ отъздомъ, но какъ только распечаталъ письма въ лавк и наговорилъ непріятностей Баууа и Уэдлю, отправился къ Могсу старшему. О свиданіи Нифита съ Могсомъ было уже достаточно сказано, воротившись въ свою лавку, онъ такъ себя велъ, что побудилъ нмца-артиста къ мятежу и пьянству. Цлый день ворчалъ онъ на Уэдля, но Уэдль сидлъ молча, наклонясь надъ счетной книгой. На одинъ вопросъ Уэдль отвчалъ.

— Куда запропастился этотъ тупоголовый нмецъ? спросилъ Нифитъ въ десятый разъ.

— Должно быть, ржетъ себ горло, отвтилъ Уэдль.

— Пусть подождетъ, когда я приду и зашью, сказалъ бандажистъ.

Все это время Нифитъ былъ очень несчастенъ. Онъ зналъ также хорошо, какъ Уэдль или Полли, что онъ дурно себя ведетъ. Онъ очень хорошо понималъ свои обязанности къ жен, къ дочери, къ подчиненнымъ. Полли была зеницей его ока, по его мннію лучшая двушка на свт. Онъ восхищался ею всегда, хотя она иногда противилась его желаніямъ съ непобдимымъ упрямствомъ. Онъ зналъ въ глубин сердца, что если она выйдетъ за Онтаріо Могса, то онъ проститъ ей въ день ея свадьбы. Онъ не могъ не простить ей даже, еслибъ она вышла за трубочиста. Но онъ думалъ, что ему нанесена большая обида. Онъ не могъ ршиться поврить, что Полли не хочетъ выйти за молодого сквайра, если только молодой сквайръ останется вренъ ей, потомъ онъ не могъ перенести мысли, что молодой сквайръ ускользнетъ отъ него посл того какъ онъ спасъ его своими деньгами. Мелькала у него мысль, что наказывая Ральфа гласностью, онъ сдлаетъ столько же вреда своей дочери, сколько Ральфу, но мысль эта недостаточно утвердилась въ голов его, чтобы заставить отказаться отъ своего намренія. Ральфа Ньютона слдуетъ заставить повторить свое предложеніе предъ цлымъ свтомъ, даже если онъ опять получитъ отказъ. Цлый вечеръ онъ думалъ все объ этомъ, стараясь прійти къ какому-нибудь важному намренію.

Глава XLVI.
ОПЯТЬ НИФИТЪ.

Послдніе дни марта и первая недля апрля были посвящены Ральфомъ наслдникомъ на окончательное посщеніе Мунбима. Онъ ршился кончить сезонъ охоты въ старомъ мст, а потомъ перевести своихъ лошадей въ Ньютонъ. Отличіе, съ какимъ его вс приняли въ Мунбим, должно было доставить ему большое удовольствіе. Хотя онъ не отвчалъ на предложеніе поручика Кокса прізжать въ Ньютонъ, но поручилъ принять его какъ героя. Капитанъ Фуксъ также ускользнулъ изъ своего полка съ единственной цлью провести послдніе дни съ своимъ милымъ старымъ другомъ. Фредъ Пепперъ также быль очень вжливъ, хотя и не имлъ привычки обнаруживать такую восторженную дружбу, какую обнаруживали эти двзгосподина. А по обращенію Горсбола можно было подумать, что онъ надется уговорить молодого сквайра остатьсявъ Мунбим на всю жизнь. Ральфъ всегда былъ популяренъ въ Мунбим — даже въ то время, когда былъ неакуратенъ въ платеж. Теперь на счетъ платежа сомнваться было нечего ипопулярность Ральфа увеличилась. Мистриссъ Горсболъ вынулъизъ какого-то завтнаго уголка какую-то особенную бутылку померанцевой водки, которую поручикъ Коксъ опорожнилъ бы въ одинъ день, еслибъ мистриссъ Горсболъ не отказала ему ршительно. Сестра въ локонахъ улыбалась и жеманилась, когдамолодой сквайръ подходилъ къ буфету. Сестра въ локонахъ была склонна къ кокетству такого рода, внимательно слушаякомплименты своей красот и любезно отвчала на нихъ. Но она никогда не поощряла такую короткость съ тми, кто былъ неакуратенъ въ платеж, или съ тми, кто не приносилъ большой выгоды заведенію. Тотъ, кто ожидалъ, что миссъ Горсболъ будетъ улыбаться ему, если онъ потребуетъ рюмку хереса или стаканъ эля, очень ошибался, но нжность ея улыбокъ къ тмъ, кто истреблялъ мунбимское шампанское, была неограниченна. Любовь и торговля шли у ней рядомъ чрезвычайно выгоднымъ образомъ для ея брата.

Если я открою такое заведеніе какъ Мунбимъ, я прежде всего отыщу скромную, пріятной наружности двицу для буфета, лтъ сорока, съ локонами, безъ особенныхъ наклонностей къ супружеству, которая умла бы шептать милыя фразы, выгадавъ изъ бутылки вишневой водки двадцать-пять рюмокъ по-крайней-мр. Она должна быть честна, терплива, любезна, способна къ большому труду, жадна — съ изумительной способностью къ жадности для пользы другого, принадлежащей женщинамъ — способна откладывать двадцать фунтовъ въ годъ, какъ достаточное вознагражденіе за вс свои труды, такъ же мало щекотлива, какъ столбъ, и такъ равнодушна къ деликатности выраженій, какъ матросъ. Такія женщины есть и он драгоцнны въ торговл. Такая женщина была миссъ Горсболъ и теперь самыя нжныя ея улыбки отдавались молодому сквайру.

Въ одно утро Ральфъ съ компаніей стоялъ у конюшни съ трубкой во рту, собираясь на охоту, какъ вдругъ на двор явился Нифитъ.

— Чортъ бы его побралъ! воскликнулъ нашъ пріятель Ральфъ.

Появленіе было такъ неожиданно, что сквайръ не могъ удержаться. Читатель помнитъ, что Нифитъ уже прежде былъ въ Мунбим. Ральфъ Ньютонъ считалъ себя особенно обиженнымъ такими преслдованіями за то, что онъ честно желалъ жениться за Полли. Освобожденіемъ отъ такого брака онъ былъ обязанъ Полли Нифитъ и судьб, а не собственнымъ интригамъ. Онъ откупился бы отъ Нифита дорогою цной, еслибъ Нифита можно было подкупить. Но Нифитъ не былъ жаденъ. Онъ только желалъ сдлать барыней свою дочь.

Разсерженный сквайръ громко произнесъ проклятіе, но потомъ, опомнившись, подошелъ къ Нифиту съ протянутой рукою. Онъ занималъ деньги у этого человка.

— Что новаго, мистеръ Нифитъ? сказалъ онъ.

— Новаго ничего нтъ. Когда вы будете къ намъ?

— Зачмъ мн прізжать къ вамъ? Я не пользуюсь расположеніемъ вашихъ дамъ.

Ральфъ зналъ, что всмъ стоявшимъ тутъ извстна эта исторія и что попыткою къ скрытности не выиграешь ничего. Слдовательно, онъ долженъ былъ выказать присутствіе духа и мужество.

— Мои деньги пользовались вашимъ расположеніемъ, капитанъ, когда вы общали поступить честно съ нашей Полли.

— Мистеръ Нифитъ, сказалъ Ральфъ тихимъ голосомъ, но внятно, такъ чтобы вс окружающіе могли слышать его: — Я ничмъ не могу быть для вашей дочери. Она сама такъ ршила. Но я слишкомъ высоко цню ея доброе имя, чтобы позволить даже вамъ разсуждать о ней въ конюшн.

Сказавъ это, онъ пошелъ въ домъ.

— Доброе имя нашей Полли! сказалъ взбшенный бандажистъ, обернувшись къ слушателямъ и забывъ преслдовать свою жертву изъ желанія оправдать дочь: — доброе имя моей дочери стоитъ выше имени его самого и всей его родни!

— Мистеръ Ньютонъ говоритъ въ пользу молодой двицы? а не противъ нея, сказалъ Пепперъ.

— Такъ зачмъ же онъ не поступитъ честно? Господа, я скажу вамъ все. Онъ явился въ мою маленькую хижину, гд я, моя хозяйка и моя дочь живемъ скромно и прилично, чтобы занять денегъ, и занялъ. Онъ не станетъ этого опровергать.

— И онъ заплатилъ вамъ долгъ, замтилъ Пепперъ.

— Заплатилъ, но вы послушайте. Онъ заплатилъ. Но когдапріхалъ ко мн занимать деньги, онъ увидалъ дочь мою и говоритъ:

‘— Я долженъ продать мое наслдство за то, что мн дадутъ.

‘— Это дурно, говорю я.

‘— Это дурно, говоритъ онъ.

‘Нифитъ, говоритъ онъ опять, я никогда не видалъ такой прелестной двушки, какъ ваша дочь’.

Что правда, то правда — она прелестна какъ роза, честна какъ солнце и добра какъ золото. Я говорю то, чего не слдовало бы говорить, но это такъ.

‘— Жаль, Нифитъ, говоритъ онъ: — наслдства-то.’

‘— Капитанъ, говорю я — я называлъ его капитаномъ потому, что мы вмст ли и пили. Тогда онъ радъ былъ прізжать ко мн, хотя теперь-то сталъ такой важный.

— Я совсмъ не нахожу его важнымъ, сказалъ Горсболъ.

— Хорошо, слушайте, господа.

‘— Капитанъ, говорю я: ‘вамъ не слдуетъ продавать наслдства. Какая сумма нужна?’ Тутъ онъ сталъ говорить, что никогда не видалъ такой красавицы, какъ наша Полли — мы и условились. Онъ долженъ былъ получить деньги, какія были ему нужны, сейчасъ, а потомъ двадцать тысячъ, когда женится на Полли. Онъ получилъ тысячу. А теперь видите какія штуки онъ выкидываетъ!

— Но молодая двушка не хотла за него выйти, заступился капитанъ Фуксъ, который даже для завтрака не могъ не дослушать до конца такого интереснаго разговора.

— Какъ это вы, капитанъ Фуксъ, офицеръ и баринъ, разсуждаете такимъ образомъ? Когда вы говорите нжности молодой двиц, разв она такъ сейчасъ и бросится къ вамъ на шею?

— Если она не согласится во второй разъ, я всегда отправляюсь къ другой, сказалъ капитанъ Фуксъ.

— Такъ, по моему мннію, вамъ приходится много странствовать, сказалъ Нифитъ.— Это только потому, что онъ получилъ наслдство, котораго не получилъ бы, еслибъ не я, поступаетъ онъ такимъ низкимъ образомъ. Это не по-барски, это нечестно. Еслибъ не я и не мои деньги, у него не было бы теперь клочка земли. Я спасъ его моими наличными деньгами, чтобы видть мою Полли знатной барыней. Онъ мн общалъ и долженъ сдержать общаніе. А то я вырву сердце изъ него. Возвратилъ мн мои деньги! Очень мн нужны деньги! Я все напечатаю въ газетахъ — напечатаю. Это узнаютъ вс до одной души. Я буду класть эту напечатанную исторію въ каждые панталоны, отдаваемые изъ моей лавки.

— Вы погубите свое ремесло, сказалъ Пепперъ.

— Я не забочусь о моемъ ремесл. Для чего я работалъ какъ лошадь? Только для моей дочери.

— Я полагаю, она по немъ не изнываетъ, сказалъ капитанъ Фуксъ.

— Вамъ нтъ никакого дла до нея, капитанъ Фуксъ. Я ея отецъ и знаю, что длаю. Я испорчу всю его жизнь, если онъ не поступитъ честно съ моею дочерью. Вотъ посмотрите, если я этого не сдлаю. Мистеръ Горсболъ, мн нужна лошадь. Я ду сегодня на охоту. Велите приготовить мн лошадь, я заплачу.

— Вы кажется никогда не охотились? сказалъ Горсболъ.

— Я могу начать, я полагаю. Если лошадь не достану, поду на осл и всмъ стану разсказывать. О, онъ еще меня не знаетъ, этотъ молодой господинъ!

Нифиту не удалось достать изъ конюшенъ Горсбола ни лошади, ни осла, и не пришлось ему привести въ исполненіе въ это утро свою послднюю угрозу. Горсболъ пошелъ въ домъ, а Пепперъ слъ на своего жеребца. Капитанъ Фуксъ и поручикъ Коксъ пошли завтракать, а несчастный отецъ пошелъ за ними. Было около одиннадцати часовъ и вс узнали, что лошадей Ральфа подвели къ другой двери и что онъ уже ухалъ. Онъ мало говорилъ въ этотъ день, хотя нсколько успокоился извстіемъ, сообщеннымъ ему Горсболомъ, что Нифитъ вернулся въ Лондонъ.

— Пошлите къ нему вашего повреннаго, сквайръ, сказалъ Горсболъ.— Повренные дорого стоятъ, но за-то поправляютъ дла.

Это самое предлагалъ ему братъ его Грегори.

На слдующій день Ральфъ похалъ въ Лондонъ и объяснилъ вс обстоятельства дла Кэри. Повренный взялся исправить этотъ кривой эпизодъ въ жизни своего кліента.

Глава XLVII.
ОНА ТВЕРДО РШИЛАСЬ.

Если станетъ такъ продолжаться, то не стоитъ на свт жить. Такъ думалъ Ральфъ, сквайръ ньютонскій, возвращаясь въ субботу изъ Лондона въ Мунбимъ, такимъ образомъ Нифиту удалось привести въ исполненіе свою угрозу. Нифитъ поклялся, что испортитъ жизнь молодого человка, и жизнь становилась уже нестерпима для Ральфа. Кэри общалъ сдлать что-нибудь. Онъ по-крайней-мр увидится съ бандажистомъ. Пока онъ предложилъ одно средство, о которомъ уже думалъ Ральфъ.

— Если вы женитесь на другой, онъ отстанетъ.

Это безъ сомннія было справедливо.

Ральфъ ухалъ изъ Мунбима въ начал апрля, създилъ въ свое помстье, а потомъ поселился въ Лондон на весь сезонъ. Его братъ Грегори вернулся въ свой пасторатъ, но условились, что онъ прідетъ въ Лондонъ погостить у брата первыя дв недли въ ма. Ральфъ наслдникъ взялъ квартиру побольше и имлъ свободную комнату. Когда Ральфъ приглашалъ брата, онъ выразилъ свое намреніе посвятить весну на ухаживанье за Мэри Боннеръ. Въ ту минуту, какъ онъ длалъ это увреніе въ Ньютон, непріятность ньютонскаго дла была для него не такъ уже нестерпима. Онъ весело говорилъ о своей будущности, уврялъ, что безъ памяти влюбленъ въ Мэри, хотя объявилъ въ тоже время, что не намренъ истерзать своего сердца ни для какой женщины на свт. Послднее увреніе было справедливо.

Онъ уврялъ, что ему невозможно жить въ большомъ пріоратскомъ дом одному. Разумется, онъ вернется домой на зиму для охоты, но сомнвался, будетъ ли прізжать до тхъ поръ, если извстное обстоятельство не заставитъ его пріхать для распоряженій. Онъ думалъ създить за границу въ іюл, можетъ быть, въ іюн подетъ на рыбную ловлю въ Норвегію, можетъ быть, вернется домой охотиться за куропатками въ сентябр, но жить въ Ньютон не будетъ до зимы. Такъ онъ описывалъ свои планы брату, налегая на свое намреніе посвятить весенніе мсяцы прелестной Мэри. Грегори не видалъ въ этомъ ничего дурного. Ральфъ былъ теперь человкъ богатый и имлъ право забавляться. Грегори желалъ бы, чтобъ братъ его тотчасъ нашелъ удовольствіе между своими арендаторами и подчиненными, но это безъ сомннія скоро будетъ.

Ральфъ ночевалъ дв ночи въ Ньютон посл сцены съ Нифитомъ на мунбимскомъ двор — чтобы размстить лошадей по конюшнямъ — а потомъ похалъ въ Лондонъ. Десятаго апрля онъ поселился въ своей новой квартир въ Весеннемъ Саду и позаботился, чтобы для его брата Грега была удобная спальная. Посл смерти дяди прошло полгода, но Ральфу казалось, что онъ уже нсколько лтъ владетъ ньютонскимъ помстьемъ. Еслибъ Кэри избавилъ его отъ Нифита, какъ была бы счастлива его жизнь! Онъ былъ очень влюбленъ въ Мэри Боннеръ, но непріятности съ Нифитомъ были для него важне любви къ Мэри Боннеръ.

Между тмъ двушки жили, но обыкновенію, въ Попгэмской вилл, а сэръ Томасъ, по обыкновенію, жилъ въ Соутгэмптонской улиц. Онъ и Грифенботомъ лишились мста и нижняя палата назначила коммиссію разобрать, не слдуетъ ли лишить Персикросса права выборовъ. Не было никакой возможной связи между этимъ слдствіемъ и тмъ, что онъ не жилъ дома, но онъ какъ-то примирялъ это отсутствіе съ своей совстью тмъ обстоятельствомъ, что персикросскіе выборы еще не совсмъ были окончены. Разумется, ему было необходимо быть въ Персикросс во время засданія коммиссіи.

Читатель вспомнитъ свиданіе между Грегори Ньютономъ и Кларисой, въ которомъ бдная Клэри объявила, что сватовство его брата за Мэри будетъ безуспшно. Это она сказала чистосердечно, вовсе не думая о себ. Она уже не имла никакой надежды и научилась чувствовать, что Ральфъ нехорошій человкъ. Она не разъ говорила, что мужчины длаютъ такія вещи и получаютъ прощеніе. Она надялась убдить другихъ этой доктриной, но постепенно эта доктрина перестала дйствовать даже на нее. Она не могла сказать, какимъ образомъ прошла ея страсть. Нельзя даже сказать, что страсть прошла, но она сдлалась для нея причиною горя, а не радости и торжества. Она уже не говорила даже себ, что Ральфа можно извинить. Онъ умышленно забавлялся ею. Въ немъ не было ни серьезности, ни мужественности, ни даже самой обыкновенной честности. Это убжденіе вкралось въ ея бдное, уязвленное сердце, несмотря на постоянныя увренія сестр въ постоянств своей любви. Сначала огорченіе, а потомъ гнвъ овладли ею, когда человкъ, которому слдовало бы быть ея женихомъ, пріхалъ въ тотъ самый домъ, гд она жила, и предложилъ свою руку другой двушк чуть не въ ея присутствіи. Будь преступленіе совершено въ другомъ мст и съ другой соперницей, а не съ ея кузиной, она, еще держалась бы доктрины прощенія, потому кто преступникъ былъ мужчина, а свтъ мужчинамъ прощаетъ. Но оскорбленіе было сдлано такъ близко, что простить было нельзя, и теперь гнвъ Кларисы переходилъ въ презрніе. Еслибъ Мэри приняла предложеніе, такой перемны чувства не случилось бы. Клариса возненавидла бы женщину, но можетъ быть продолжала бы любить мужчину. Но Мэри обошлась съ Ральфомъ какъ съ существомъ нестоющимъ вниманія, она очевидно презирала его, и презрніемъ Мэри заразилась и Клариса. То обстоятельство, что Ральфъ сдлался теперь владльцемъ ньютонскаго помстья, что онъ присталъ въ гавани посл крушенія, способствовало этому.

‘Я осталась бы врна ему, еслибъ онъ былъ бденъ попрежнему’, говорила она себ.

Долги, затруднительныя обстоятельства, промотанное наслдство, привычка къ праздности, даже мотовство не вырвали бы Ральфа изъ сердца Кларисы, еслибъ онъ дйствительно любилъ ее. Она вспомнила, какое благородное торжество чувствовала она, когда говорила Мэри, что не завидуетъ богатству другого Ральфа. Ея единственнымъ честолюбіемъ была любовь этого человка, но этотъ человкъ оказался неспособенъ любить ее. Она была хороша, кротка, граціозна. Она это знала, но знала также, что Мэри была гораздо красиве ее и умне. Молодой человкъ, которому она отдала свое сердце, не имлъ способности такъ слиться съ другимъ существомъ, чтобы считать его выше всхъ другихъ существъ на свт — по причин своей любви. Этому молодому человку нравились красота и женская грація, и увидвъ женщину красиве и граціозне, онъ перемнилъ предметъ своей любви безъ всякихъ усилій. Ахъ, какъ непохожъ былъ на него Грегори!

Клариса много думала о Грегори, вспоминая, что и его надежды были разбиты такъ же, какъ ея. Но она не была вроломна. Она никогда не шептала Грегори ни одного слова любви. Можетъ быть, сердце его болло, но онъ не былъ такъ оскорбленъ. Она презирала владльца Ньютонскаго Пріората. Она отвергнетъ его съ пренебреженіемъ, если онъ опять бросится къ ея ногамъ. Но Грегори презирать ее не могъ. Конечно, она предпочла дурное хорошему. Она ошиблась въ своемъ выбор. А между тмъ какъ онъ былъ красивъ, когда лежалъ на лугу, смлый и красивый какъ юный богъ, когда послалъ ее принести ему напиться!

Клариса много думала объ этомъ и старалась опредлить себ, какими качествами Ральфъ пріобрлъ ея сердце. Онъ не былъ красиве своего брата Грегори, конечно былъ не такъ уменъ, былъ эгоистъ въ бездлицахъ по привычк, между тмъ какъ Грегори вовсе о себ не думалъ. Это все произошло оттого, что черный сюртукъ и серьезный образъ жизни были не такъ привлекательны для ея наклонности къ праздности и удовольствіямъ. Она была невинна, чиста, незнакома съ порокомъ, проста въ своихъ вкусахъ, добросовстна въ обязанностяхъ, а между тмъ легкомысленна въ сердц — пока горе и разочарованіе научили ее, что недостаточно мужчин лежать на трав съ граціозной небрежностью и посылать за содовою водой пріятнымъ голосомъ. Грегори носилъ черный сюртукъ, былъ серьезенъ и пасторъ, но зато какое достоинство въ мужчин имть врное сердце!

Клариса не говорила о перемн своихъ чувствъ Мэри и даже Пэшенсъ. Въ дом въ то время было не очень весело и радостно. Сэр-Томасъ, посл безчисленныхъ непріятностей, лишился мста, которымъ он такъ гордились. Положеніе Мэри Боннеръ было не такъ печально, какъ положеніе бдной Клэри, и она держала себя такъ, что не походила на покинутую невсту. О Мэри Боннеръ можно сказать, что разочарованіе такого рода не могло имть вліянія на ея обращеніе, она не была расположена длать признанія или разсуждать о своихъ чувствахъ. Но было извстно, что изгнанный Ральфъ въ минуту своего благоденствія объявилъ о своемъ намреніи отдать все, что имлъ, этой красавиц, и думали, что она приняла это приношеніе. Слдовательно, ни объ одномъ Ральф нельзя было упоминать, и двицы вели степенную, серьезную и грустную жизнь.

Наконецъ было получено письмо отъ сэр-Томаса въ Пэшенсъ:

‘Я буду завтра обдать дома. Я получилъ сегодня утромъ прилагаемую записку отъ P. Н. Я полагаю, онъ долженъ пріхать.

Любящій ‘Т. А.’

Прилагаемая записка заключалась въ слдующемъ:

‘Любезный сэр-Томасъ, я былъ у васъ сегодня утромъ, но старикъ Стемъ былъ твердъ какъ гранитъ. Если вы позволите, я буду завтра въ вилл. Если вы будете дома, я останусь обдать.

Преданный вамъ

‘РАЛЬФЪ НЬЮТОНЪ.’

Мысли сэр-Томаса, когда онъ получилъ эту записку, находились точно въ такомъ состояніи, какъ онъ писалъ. Онъ полагалъ, что Ральфъ долженъ пріхать. Онъ не очень уважалъ своего бывшаго питомца. Однако онъ не сдлалъ ничего такого, что давало бы сэр-Томасу право не принимать человка, съ которымъ онъ всегда находился въ короткихъ отношеніяхъ. Если его племянница захочетъ принять предложеніе Ральфа, партія будетъ блестящая, и дядя думалъ, что онъ не обязанъ мшать такому выгодному для нея замужству. Сэр-Томасъ еще не понималъ Мэри Боннеръ — очень мало зналъ ея характеръ, но онъ зналъ, что обязанъ доставить ей возможность извлечь выгоду изъ своей красоты. Онъ написалъ Ральфу, что будетъ обдать дома въ назначенный день.

— Это невозможно! воскликнула Клэри, когда ей сказали.

— Онъ непремнно будетъ, замтила Пэшенсъ.

— Такъ я пойду на. цлый день къ мистриссъ Браунло.

— Душа моя, онъ догадается, почему тебя нтъ.

— Пусть-его догадывается, сказала Клариса.

Она сдлала какъ сказала. Когда сэр-Томасъ пріхалъ въ четыре часа въ четвергъ, назначенный Ральфомъ — въ четвергъ четырнадцатаго апрля — онъ не нашелъ Кларисы. Наемную карету хотли послать за нею въ десять и разсчитали, что ко времени ея возвращенія Ральфъ непремнно удетъ. Сэр-Томасъ не выразилъ ни гнва, ни одобренія.

— О! она ухала къ мистриссъ Браунло? Очень хорошо. Не думаю, чтобы это составило какую-нибудь разницу для Ральфа.

— Никакой разницы, строго сказала Пэшенсъ: — никакой разницы это не можетъ составить для него.

Въ это время Ральфъ былъ въ дом уже боле часа.

Теперь мы вернемся къ Ральфу и его приключеніямъ. Онъ пріхалъ въ Лондонъ съ единственною цлью возобновить сватовство за Мэри Боннеръ, но въ первые два дня онъ былъ занятъ въ Лондон длами первой любви. Онъ былъ у Кэри, а Кэри былъ у Нифита.

— Это самый сумасбродный старикъ, какого только случалось мн видть, сказалъ Кэри.— Когда я намекнулъ ему, что вы готовы на всякія возможныя уступки — я имлъ въ виду тысячу фунтовъ или около того — я никакъ не могъ заставить его понять.

— Ему не нужны деньги, сказалъ Ральфъ.

‘— Пусть онъ прідетъ обдать въ коттэджъ, сказалъ онъ:— и мы все устроимъ честно.’ Тутъ я предложилъ ему тысячу фунтовъ наличными.

— Что онъ сказалъ?

— Позвалъ человка, съ ножомъ въ рук кроившаго кожу, чтобы выгнать меня изъ лавки. И тотъ сдлалъ бы это, еслибъ я не ушелъ.

Это было неутшительно, но на слдующее утро Ральфъ получилъ письмо, которое ободрило его. Писмо было отъ самой Полли и состояло въ слдующемъ:

‘Александринскій коттэджъ, Гендонъ, апрля 10-го 186—.

‘Милостивый государь,

‘Отецъ мой все продолжаетъ свои глупости и мн кажется лучше всего написать къ вамъ, чтобы покончить это дло. Отецъ мой не иметъ права сердиться на меня, по-крайней-мр за васъ. Онъ говоритъ, что кто-то приходилъ предлагать ему денегъ. Я жалю, зачмъ приходили, но можетъ быть послали не вы. Отецъ не хорошо длаетъ, что говоритъ о васъ и обо мн. Разумется, это была большая честь, но я нахожу, что никому не слдуетъ становиться выше своего званія въ супружеств. Тутъ сердце должно значить все. Я такъ и сказала моему отцу. Если я когда-нибудь отдамъ свое сердце, то наврно такому же ремесленнику, какъ мой отецъ. Я вздумала написать вамъ, Что между вами и мною никогда ничего не можетъ быть, только вашъ пріздъ въ Моргэтъ сдлалъ мн большую честь. Я пишу Это къ вамъ, потому что одинъ очень короткій другъ совтуетъ мн и я не прочь сказать вамъ, что это мистеръ Могсъ. И я Покажу это письмо моему отцу. То-есть, я написала два письма и сохраню у себя другое. Жаль, что отецъ мой продолжаетъ такъ поступать, но онъ думаетъ, что это къ лучшему. А что Касается денегъ — о, мистеръ Ньютонъ! онъ слишкомъ для Этого гордъ.

‘Искренно вамъ преданная

‘МЭРИ АННА НИФИТЪ.’

Полли въ копіи своего письма выпустила то мсто, которое относилось къ Могсу, чтобы не огорчить отца.

Ральфъ, получивъ письмо, почувствовалъ искреннюю признательность къ Полли и написалъ ей премиленькое письмо, въ которомъ благодарилъ ее за доброту и выражалъ надежду, что она будетъ такъ счастлива, какъ заслуживаетъ. Тогда онъ ршился създить въ Попгэмскую виллу, думая, что непріятности съ Нифитомъ достаточно уменшились, для того, чтобы позволить ему посвятить свое время боле пріятному занятію.

Онъ пріхалъ въ виллу въ четвертомъ часу и узналъ отъ жены садовника, что сэр-Томасъ еще не прізжалъ. Онъ не зналъ, что Кларисы нтъ дома, и узналъ объ этомъ только когда сли за обдъ въ семь часовъ. Многое было сдлано и многое вынесено до того времени. Онъ шелъ медленно по дорог и смотрлъ во вс стороны, надясь увидть молодыхъ двицъ, какъ бывало часто во время его лтнихъ посщеній, но никого не было видно и онъ былъ принужденъ постучаться въ дверь. Его ввели въ гостиную и чрезъ нсколько минутъ къ нему пришла Пэшенсъ. Она не уговаривалась съ Мэри, какъ принять Ральфа. Мэри уже дала ему отвтъ и считала, что этого достаточно. Онъ, по ея мннію, былъ легкомысленный, непостоянный человкъ, у котораго не хватитъ настойчивости ухаживать за женщиной.

Пэшенсъ сейчасъ начала спрашивать его о брат и о Пріорат. Онъ былъ такъ коротокъ въ ихъ дом и такъ дорогъ имъ всмъ, несмотря не неодобреніе, съ которымъ теперь вс смотрли на него, что нельзя было не показать ему наружной ласковости.

— Ахъ, сказалъ онъ: — съ какимъ нетерпніемъ ожидаю я, когда вы вс будете у меня! Я такъ часто былъ у васъ принятъ, что съ величайшей радостью приму васъ у себя.

— Мы такъ мало вызжаемъ, сказала Пэшенсъ.

— Но вы наврно прідете ко мн. Я знаю, что вамъ было бы пріятно видть пасторатъ и церковь Грега.

— Это правда.

— Мн кажется, это самая красивая церковь, въ Англіи и паркъ очень милъ. Домъ надо передлать, но я займусь этимъ когда-нибудь. Я не знаю нигд лучшихъ окрестностей.

Такъ было естественно Пэшенсъ сказать, что ему нужна хозяйка для такого дома, но она не могла выговорить этихъ словъ. Она не могла придумать приличныхъ словъ и скоро оставила его, пробормотавъ, что ей нужно сдлать какія-то распоряженія въ комнат отца.

Онъ былъ одинъ минутъ двадцать, когда Мэри вошла въ комнату. Она увидала, что тутъ нтъ Пэшенсъ, и чуть-было не вернулась наверхъ. Но это походило на трусость и не понравилось ей. Она не имла никакой причины бояться Ральфа Ньютона. Она собралась съ мыслями и вошла съ притворнымъ равнодушіемъ — какъ будто между ними не было ничего, кром простого знакомства.

— Должно быть, дядюшка скоро будетъ, сказала она.— Впрочемъ, мы такъ мало его видимъ, что вовсе не знаемъ времени его прізда, дядюшка такъ рдко бываетъ дома.

— А мн кажется, что Пэшенсъ и Клэри много выиграли отъ этого. Он научились многому такому, чего не знали бы совсмъ, еслибъ онъ былъ съ ними съ утра до вечера. Я не знаю двушекъ миле ихъ. Вы знаете, что он для меня все-равно, что сестры.

— Такъ мн говорили.

— А когда вы пріхали, мн казалось, что у меня прибавилась еще сестра, только…

— Что? спросила Мэри, съ умысломъ принявъ свирпый видъ.

— Примшалось нчто другое.

— Разумется, разница должна быть, вы знаете меня только нсколько мсяцевъ.

— Я зналъ васъ довольно для того, чтобы желать узнать короче на всю жизнь.

— Мистеръ Ньютонъ, я думала, что вы поняли меня.

— Понялъ.

Это онъ сказалъ тономъ плаксивой жалобы.

— Я понялъ васъ — вполн. Я понялъ, что я отвергнутъ и презрнъ. Но мужчина, имющій серьезное намреніе, не откажется отъ него изъ-за этого. Есть такія вещи, отъ которыхъ онъ отказаться не можетъ. Вы можете говорить человку, чтобы онъ не пилъ и не игралъ, но это ни къ чему не послужитъ. Когда онъ началъ, онъ будетъ продолжать.

— Что же это значитъ?

— Что любовь такая же сильная страсть, какъ питье или картежная игра. Вы мн отказали изъ-за дочери этого ремесленника.

— Какой дочери ремесленника? спросила Мэри.— Я не говорила ни о какой дочери ремесленника. Я вамъ сказала самую основательную причину для того, чтобы вы не обращались боле ко мн.

— Причинъ есть много, сказалъ Ральфъ, глядя на свою шляпу, которую онъ взялъ со стола.— Самая главная, что вы не любите меня.

— Не люблю, ршительно сказала Мэри.

— Такъ, но эту причину мужчина долженъ стараться преодолть. Не перетолковывайте въ другую сторону моихъ словъ. Я не такъ глупъ, чтобы воображать, будто могу успть въ одинъ день. Я не такъ тщеславенъ, чтобы думать, будто могу имть успхъ когда-нибудь. Но я могу быть настойчивъ.

— Это никчему не поведетъ и этого нельзя дозволить. Я не дозволю и дядюшка не дозволитъ.

— Когда вы мн сказали, что я невренъ другой особ… кажется вы такъ выразились…

— Можетъ быть.

— Я предположилъ, что вы слышали эту глупую исторію… о дочери мистера Нифита.

— Я не слыхала никакой глупой исторіи.

— Что же вы хотли сказать?

Мэри помолчала съ минуту, думая, не можетъ ли она услужить кузип. Клариса сама призналась Мэри, что она любитъ всмъ сердцемъ этого человка. Клэри также говорила ей, что этотъ человкъ объяснился ей въ любви. И любовь Клэри пережила даже ударъ, нанесенный ей предложеніемъ Ральфа ея кузин. Все это кузина знала, но она не знала, что эта любовь теперь превратилась въ презрніе.

— Я ничего не слыхала о дочери этого человка, сказала Мэри.

— Такъ что же?

— Но я знаю, что до моего прізда вы старались пріобрсти любовь моей кузины.

— Кларисы?

— Да, Кларисы. Разв это неправда?

Она замолчала, а Ральфъ вспомнилъ сцену на лугу. Впрочемъ, онъ никогда ее не забывалъ. Когда онъ думалъ о Мэри Боннеръ, его всегда преслдовало воспоминаніе о томъ час, когда онъ дурачился съ милой Клэри. Онъ поцловалъ ее. Ну да, а для нкоторыхъ двушекъ поцлуи имютъ важное значеніе — какъ Полли Нифитъ сказала своему врному обожателю. А для другихъ они не значатъ ничего.

— Если вы хотите взять жену изъ здшняго дома, сдлайте предложеніе ей. Мн безполезно предлагать.

— Совершенно безполезно? спросилъ Ральфъ, начиная приходить въ уныніе.

— Ршительно. Я сказала вамъ еще другое — на что не намекнула бы, еслибъ не желала предупредить возобновленіе такого безполезнаго предложенія. Но вы ни во что это не ставите. У васъ все можетъ перемшиваться въ одно мгновеніе изъ пустой прихоти.

— Вы очень строго выражаетесь, миссъ Боннеръ, я не заслуживаю этого отъ васъ. Что заставило меня обратиться къ вамъ, какъ не то, что я восхищаюсь вами больше всхъ другихъ?

— Вы не должны восхищаться мною больше всхъ другихъ. Неужели мужчина долженъ перемняться по своей прихоти, потому что видитъ двушку, волосы которой ему понравятся на минуту больше волосъ той, которой онъ поклялся въ врности?

Ральфъ не забылъ шепнуть себ въ эту минуту для своего собственнаго утшенія, что онъ никогда не клялся Кларис въ врности. Онъ чувствовалъ кром того, что хотя и былъ поцлуй, но сценой на лугу пользовались несправедливо во вредъ ему.

— Я боюсь, что вы очень втрены, мистеръ Ньютонъ, и что ваша любовь немногаго стоитъ.

— Надюсь, мы оба доживемъ до того, что вы узнаете, какъ вы были несправедливы ко мн.

— Надюсь. Если мое мнніе значитъ что-нибудь для васъ, воротитесь къ той, котюрую вы такъ сумасбродно позволили себ бросить. Ко мн вы не должны обращаться боле, а то это будетъ оскорбленіемъ.

Она встала величественной красавицей и вышла изъ комнаты.

Надо кончить. Такъ чувствовалъ Ральфъ, когда Мэри вышла изъ комнаты, несмотря на увренія въ постоянств и настойчивости, которыя онъ повторялъ себ. ‘Мужчина долженъ настаивать, хоть ему откажутъ десять разъ эти гордыя красавицы, говорилъ онъ себ: ‘но когда поддадутся, съ ними справишься лучше, чмъ съ другими.’

Такъ думалъ онъ о Мэри Боннеръ, но теперь мнніе его перемнилось.

‘Она твердо ршилась, сказалъ онъ себ: ‘судя по ея словамъ и взглядамъ.’

Но какъ же съ Кларисой-то? Если Мэри Боннеръ сказала ему правду, не долженъ ли онъ вернуться къ Кларис? Его сердце — у него тоже было сердце — было очень мягко. Онъ всегда любилъ Кларису и ни за что не желаетъ, чтобы она была несчастлива. Какая она хорошенькая, какая кроткая, какая милая! И съ какимъ гордымъ счастьемъ будетъ она разъзжать съ нимъ по ньютонскому парку! Потомъ онъ вспомнилъ, что Грегори сказалъ ему и какъ онъ уговаривалъ Грегори настаивать. Если это случится, Грегори долженъ покориться. Ясно, что Клариса не можетъ выйти за Грегори, если влюблена въ него. Но какъ онъ взглянетъ сэр-Томасу въ лицо? Думая объ этомъ, онъ засмялся. Сэр-Томасъ будетъ радъ отдать дочь не наслднику, а владльцу Ньютонскаго Пріората. Кто могъ быть этотъ человкъ, котораго Мэри Боннеръ предпочитала ему, несмотря на все Ньютонское помстье, придававшее силу его сватовству? Можетъ быть Мэри Боннеръ не понимала что значитъ сдлаться владтельницей Ньютонскаго Пріората.

Чрезъ нсколько времени слуга пришелъ проводить его въ его комнату. Сэр-Томасъ пріхалъ и прошелъ тотчасъ въ свою комнату. Ральфъ пошелъ наверхъ и одлся, надясь увидть Кларису, когда вс соберутся предъ обдомъ. Когда онъ сошелъ внизъ, въ гостиной были сэр-Томасъ, Мэри, Пэшенсъ — но Кларисы не было. Ральфъ собрался съ мужествомъ и любезно заговорилъ съ сэр-Томасомъ. Потомъ, обратился къ Пэшенсъ и спросилъ о сестр.

— Клариса на цлый день у мистриссъ Браунло, отвчала Пэшенсъ: — и поздно воротится домой.

— О, какъ это непріятно! воскликнулъ Ральфъ.

Принимая въ соображеніе вс его затрудненія, мы должны сознаться, что онъ выразился недурно.

Посл обда сэр-Томасъ сидлъ за виномъ дольше обыкновеннаго, думая, можетъ быть, что двицы не очень желаютъ общества Ральфа. Разговоръ былъ посвященъ послднимъ выборамъ, которыми Ральфъ очень интересовался и на которые очень негодовалъ.

— Слдствіе не сдлаетъ вамъ вреда, сказалъ онъ.

— Не думаю, чтобъ могло сдлать мн вредъ.

— И вы будете имть удовольствіе знать, что чрезъ васъ обнаружился подкупъ и такой человкъ, какъ Грифенботомъ, выгнанъ изъ парламента.

— Не знаю, ршился ли бы я повторить это для такой цли и съ такими издержками, сказалъ сэр-Томасъ.

Ральфъ выпилъ чашку чая въ гостиной и ухалъ изъ виллы до возвращенія Кларисы.

Глава XLVIII.
МОГСЪ ИДЕТЪ ПШКОМЪ ВЪ ИДЖУЭРЪ.

Какъ только ршеніе судьи о персикросскихъ выборахъ сдлалось извстно Онтаріо Могсу, Общество Молодыхъ Людей сдлало новыя предложенія. Письмо, исполненное торжества, было прислано къ нему въ таверну ‘Честерскій Сыръ’, въ которомъ его увдомляли, что Настращеніе и Подкупъ были растоптаны ногами въ особ гнуснаго Грифенботома и что Чистота и Права Труда все еще служатъ лозунгомъ здравомыслящей партіи въ Персикросс, которая ршилась посадить мистера Могса въ парламентъ. Не лучше ли мистеру Могсу пріхать и позаботиться о своихъ интересахъ?

Когда Могсъ младшій получилъ это письмо, онъ только четыре дня тому назадъ вернулся изъ Персикросса, будучи призванъ туда свидтелемъ во время разбирательства прошенія, а такіе безпрестанныя поздки въ ничтожный городишко не нравились Могсу старшему. Разумется, издержки падали на отца.

— Я не врю больше этимъ глупостямъ, сказалъ Могсъ старшій.

Могсъ младшій, который больше выигрывалъ и мене терялъ чмъ его отецъ, врилъ. Хотя онъ былъ такъ недавно въ Персикросс, онъ опять похалъ туда и опять говорилъ рчи. Ничто не могло быть тріумфальне его рчей, ничего не могло быть пріятне его популярности, но онъ скоро примтилъ два обстоятельства. Первое — если у Персикросса не будетъ отнята привиллегія, то об партіи вступятъ въ сдлку и выберутъ Уэстмакота съ какимъ-нибудь новымъ Грифенботомомъ. Второе — онъ не могъ отдлаться отъ убжденія, что Персикроссъ уцлетъ. Въ Персикросс для него не было утшенія, кром того, которое происходило изъ чистой политической совсти. Хотя посл его рчей его донесли до станціи на плечахъ президента и секретаря, онъ оставилъ Персикроссъ съ убжденіемъ, что этотъ городъ не доставитъ ему чести засдать въ парламент.

Все это случилось въ начал марта, до того воскресенья, въ которое Нифитъ такъ грубо обошелся съ нимъ въ коттэдж.

— Мн кажется, теб теперь лучше заняться дломъ, сказалъ старикъ Могсъ.

Въ эту минуту Онтаріо сидлъ за высокой конторкой надъ счетной книгой, которую онъ ненавидлъ, и занимался дломъ какъ умлъ.

— Прошу больше не бывать въ ‘Честерскомъ Сыр’, молодой человкъ, продолжалъ отецъ.

Это сынъ счелъ очень несправедливымъ и жестокимъ. Пока продолжались выборы и была надежда на успхъ, Могсъ старшій потворствовалъ ‘Честерскому Сыру’, ничего не говорилъ о дл, даже согласился разъ выслушать рчь сына о польз союза рабочихъ.

— Я не раздляю этого образа мыслей, сказалъ Могсъ старшій: — но, можетъ быть, я старъ.

Имть сына членомъ парламента было бы почетно даже для старика Могса, хотя онъ самъ не зналъ хорошенько, въ чемъ состоялъ почетъ. Но какъ только онъ увидалъ, что надежды его тщетны, что ‘Честерскій Сыръ’ не будетъ служить ступенью къ такому почету и что деньги истрачены понапрасну, мысли его вернулись въ прежнему. Стачки сдлались для него дьявольскимъ дломъ, а союзы вредомъ для ремесла.

— Я полагаю, сказалъ Онтаріо, поднимая глаза съ счетной книги: — что если я заработываю свой хлбъ днемъ, то могу проводить вечеръ гд хочу. По-крайней-мр буду, продолжалъ онъ, немного помолчавъ: — лучше намъ понять другъ друга, батюшка.

Могсъ старшій заворчалъ. Если онъ скажетъ слово, сынъ броситъ его, помчится во вс стороны и сдлается ораторомъ политическихъ рчей. Могсъ хорошо зналъ своего сына и нжно его любилъ. Миссъ Могсъ также не дастъ покоя отцу, если братъ ея убжитъ.

— Отправляйся хоть къ дьяволу, сказалъ Могсъ старшій.

— Я не знаю, зачмъ вы это говорите. Что я такого дьявольскаго длаю?

— Эти союзы дьявольскіе.

— А я считаю ихъ божественными, сказалъ Могсъ младшій.

Посл этого они молчали нсколько времени. Могсъ старшій стригъ себ ногти при тускнющемъ свт вечера, а Могсъ младшій подводилъ итогъ въ счет какого-то аристократа, который износилъ много сапоговъ, но былъ извстенъ Онтаріо тмъ, что былъ представителемъ въ парламент того графства, въ которомъ находился Персикроссъ.

— Я думалъ, ты все поправишь, женившись на этой двушк, сказалъ. Могсъ старшій.

На этотъ счетъ отецъ и сынъ были согласны, а романическое сердце миссъ Могсъ пылало восторгомъ. Любовь ея брата — сама она, сказать по правд, была безобразна — составляла прелесть ея жизни.

— О, Онтаріо! говаривала она: — оставайся ей вренъ, хотя бы даже двадцать лтъ.

— Буду. Но я хотлъ бы, чтобъ въ эти двадцать лтъ она была мистриссъ Могсъ, отвчалъ Онтаріо.

Могсъ старшій зналъ до копеечки, сколько денегъ старикъ Нифитъ можетъ дать за дочерью, и нисколько не врилъ угроз насчетъ того, что на останется въ одной рубашк. Полли непремнно одержитъ верхъ надъ отцомъ, какъ Онтаріо всегда одерживалъ верхъ надъ нимъ.

Онтаріо не отвтилъ отцу, но какъ-то запутался въ счет сапоговъ, сшитыхъ для аристократическаго члена парламента.

— Неужели совсмъ разошлось? спросилъ Могсъ старшій.

— Нтъ, не совсмъ.

— Такъ зачмъ же ты не женишься?

— Зачмъ я не женюсь? повторилъ Онтаріо, закрывая счетную книгу, потому что совсмъ перепутался въ цифрахъ: — я отдалъ бы вс сапоги изъ нашей лавки, чтобы выслушать отъ нея ласковое слово.

— Разв она не ласкова?

— Да, ласкова въ нкоторомъ смысл. Она именно такова, какъ ей слдуетъ быть. Вотъ она какова. Не приставайте ко мн, батюшка. Я этого желаю больше васъ. Я не откажусъ отъ нея, пока она не выйдетъ за другого, а тогда… я уду къ дяд въ Канаду, я уже ршился.

Онъ ушелъ изъ лавки, можетъ быть, не совсмъ вжливо. Но онъ опять вошелъ въ милость къ отцу, своимъ намреніемъ не отказываться отъ дочери Нифита. Молодому человку можно позволить бывать въ собраніяхъ рабочихъ союзовъ или на какихъ бы то ни было митингахъ, если онъ женится на двушк съ двадцатью тысячами приданаго. Въ этотъ вечеръ Онтаріо пошелъ въ таверну ‘Честерскій Сыръ’ и отличился больше прежняго.

Мы уже говорили, какъ въ воскресенье ему удалось поговорить наедин съ Полли и какъ онъ начиналъ входить къ ней въ милость, когда Нифитъ выгналъ его изъ дома.

Сердце Полли поддавалось во время этого свиданія. Она когда-то мечтала, что хорошо быть владтельницей Ньютона, и имла на это возможность. Но когда принялась взвшивать все и размыслила, что должно быть нужно молодому Ньютону, она отогнала отъ себя эту мечту прежде чмъ она успла сдлать ей вредъ.

Она имла намреніе выйти замужъ непремнно. Но Онтаріо Могсъ былъ такой долговязый, неуклюжій, некрасивый человкъ, а Могсъ было имя не гармоническое. Газовщикъ былъ хорошъ собой и назывался Йэллолегсъ, что можетъ быть было лучше Могса. Онъ не разъ сватался за нее, но лицо газовщика было пошлое, да и самъ онъ былъ довольно пошлый человкъ. Наружностью молодой Ньютонъ былъ замчателенъ — но это была мечта, которую Полли оттолкнула отъ себя. Онти Могсъ былъ человкъ не пошлый и Полли знала наврно, что Онти Могсъ искренно любитъ ее. Она знала, что для сердца, души и глазъ Онти Могса она была божествомъ и что даже то мсто, на которомъ она стояла, было священно для него. А это убжденіе очень пріятно для молодой двушки.

Онтаріо былъ очень близокъ къ своей побд въ это воскресенье. Когда онъ сказалъ ей, что убьетъ Ральфа Ньютона, она ему поврила и была признательна за это — хотя смялась надъ нимъ. Когда онъ сказалъ ей, что не знаетъ, что длать съ своей любовью, она чуть не сказала ему, что онъ можетъ сдлать. Когда онъ сказалъ ей, что предпочитаетъ ея поцлуй возможности сдлаться первымъ министромъ, она поврила ему и почти желала сдлать его счастливымъ. Она ршила въ сердц, что не станетъ доле держать его въ неизвстности. Несмотря на его безобразіе, неловкость и длинныя ноги, она выбрала его своимъ мужемъ и была счастлива. Для двушки такъ много значитъ увренность, что она искренно любима. А Полли врила каждому слову Онтаріо. Ральфъ Ньютонъ выражался очень мило, но въ словахъ его не было никакого значенія, кром намренія быть вжливымъ. Въ словахъ Онтаріо выражалась вся его мысль. Когда онъ сказалъ ея отцу, что согласенъ взять ее безъ ничего, она знала, что онъ сдлаетъ это съ радостью. Тогда-то она ршила, что выйдетъ за него и что впередъ вс сомннія, всякое кокетство, всякая застнчивость будутъ отложены въ сторону. Она была побждена и спустила свой флагъ.

— Не отказывайтесь и достигнете, сказала она.

— Не откажусь, отвтилъ Онтаріо, и возвращаясь домой, возносился до облаковъ, совсмъ забылъ о Персикросс и о сапогахъ аристократа, даже не вспоминалъ о ‘Честерскомъ Сыр’ и даже не придумывалъ новой рчи въ защиту Правъ Труда. Онъ думалъ, что въ этотъ день одержалъ великую побду.

Невозможно было ему не узнать отъ нея положительно значеніе ея послднихъ словъ. Но въ этомъ было затрудненіе. Нифитъ запретилъ ему бывать у него въ дом и ему не хотлось являться въ домъ въ отсутствіе хозяина, который, будучи дома, не принялъ бы его. Онъ не сомнвался, что мистриссъ Нифитъ его приметъ и дастъ ему случай поговорить съ Полли, но его удерживала мысль, что въ отсутствіи хозяина нельзя противъ его воли врываться въ его домъ. Правда, дочь должна быть дороже и священне дома, но Могсъ думалъ, что Полли должна принадлежать ему, а не отцу, и ршился подстеречь Полли.

Будничные дни отъ девяти часовъ утра до семи часовъ вечера былъ онъ занятъ въ лавк. Но воскресенье принадлежало собственно ему, а Полли всегда ходила въ церковь. Въ первое воскресенье ему не удалось, хотя онъ ее видлъ. Она шла съ двумя другими дамами, и она также видла его, на сколько онъ могъ судить. На второе воскресенье онъ былъ въ Гендон отъ десяти до трехъ часовъ, шатался по переулкамъ, сидлъ на калиткахъ, проводилъ время за трактатомъ политической экономіи, который принесъ съ собой въ карман, думая о Полли, хотя старался сосредоточить свои мысли на производительной промышленности.

Онъ надялся подстеречь Полли, когда она пойдетъ въ церковь посл обда. Ходить утромъ въ церковь почти обязанность. А посл обда ходятъ часто оттого, что нечего больше длать. Не могло быть и рчи о томъ, чтобы онъ могъ уговорить Полли отказаться отъ обдни, но если онъ встртится съ него вечеромъ, въ ту минуту, какъ она повернетъ въ переулокъ, хорошо ему извстный, ведущій чрезъ поле къ Идинуэру, очень можетъ быть, что ему удастся убдить ее.

Когда приблизилось время, Онтаріо положилъ въ карманъ безполезную книгу и сталъ на выбранное имъ мсто. Почти въ ту самую минуту, какъ онъ осмлился ожидать ея появленія, Полли повернула въ переулокъ. Шесть мсяцевъ спустя Полли призналась ему, что ожидала найти его на этомъ мст.

— И я не пришла бы, еслибъ не ршилась.

Такъ признавалась Полли полгода спустя, когда они сидли очень близко другъ къ другу на уединенномъ утес на кентскомъ берегу.

Но поведеніе Полли въ эту минуту вовсе не обнаруживало ея догадливости.

— Это вы, мистеръ Могсъ? сказала она.— Какъ это вы здсь? Вы идете въ церковь?

— Я желалъ бы, чтобъ вы прошлись со мною нсколько минутъ.

— Я иду въ церковь.

— Вы можете посл пойти въ церковь — то-есть, если захотите. Я не могу теперь бывать у васъ въ дом, а долженъ сказать вамъ кое-что.

— Вы должны сказать мн кое-что?

Полли пошла за нимъ. Они прошли почти два поля прежде чмъ Онтаріо началъ говорить то, зачмъ пришелъ, но Полли, хотя должна была знать, что возможность пойти въ церковь длается все отдаленне для нея, ждала безъ нетерпнія.

— Я желаю знать, сказалъ наконецъ Онтаріо: — можете ли вы полюбить меня.

— Какая въ этомъ польза, мистеръ Могсъ?

— Для меня это будетъ величайшая польза на свт.

— Я могу полюбить человка, который нравится мн.

— И Я вамъ не нравлюсь, Полли?

— Я этого не говорила.

— Но вы полюбите меня?

Наступило молчаніе. Они стояли, опираясь о калитку.

— Ну, Полли, скажите же. Вы любите меня?

— Не знаю.

Наступило новое молчаніе, но онъ былъ на седьмомъ неб, обнимая рукою ея станъ.

— Кажется, немножко, прошептала Полли.

— Однако больше всякаго другого?

— Неужели вы думаете, что у меня два жениха?

— Такъ я буду вашимъ женихомъ?

— Какъ скажетъ батюшка. Я не выйду по его приказанію за всякаго, но мн не хотлось бы досадить ему.

— Но вы никогда не будете принадлежать никому другому?

— Никогда, сказала она торжественно.

— Я теперь сказалъ, что хотлъ сказать, и вы можете теперь идти въ церковь, если хотите.

Но онъ все обнималъ ее рукою.

— Теперь поздно, сказала Полли печальнымъ тономъ: — и это все надлали вы.

Прогулка продолжалась, хотя не до самаго Идинуэра, но такъ далеко, что Нифитъ замтилъ, что пасторъ говорилъ очень длинную проповдь.

Многое было ршено во время этой прогулки. Чрезъ пять минутъ посл того, какъ Полли объявила, что поздно идти въ церковь, она уже разговаривала съ Онтаріо съ восхитительнымъ довріемъ невсты.

— Двушка должна имть время узнать, сказала она, когда онъ упрекалъ ее въ замедленіи: — двушка не можетъ, какъ мужчина, ршиться тотчасъ — двушка должна ждать и смотрть.

Но давъ слово, она уже не возьметъ его назадъ. Она сама не знала, когда начала любить его, но думала, что въ то время, какъ онъ ршился быть депутатомъ отъ Персикросса.

— Когда такъ, любезно сказалъ Онтаріо: — Персикроссъ сдлалъ для меня больше въ десять разъ, чмъ еслибъ просто сдлалъ меня членомъ парламента.

Два-три раза и гораздо чаще сдлало его счастливе, чмъ еслибъ онъ сдлался первымъ министромъ, потому что Полли, отдавъ свое сердце и общавъ отдать свою руку, безъ всякой застнчивости позволяла цловать себя избранному ею человку.

Многое было ими ршено. Полли разсказала своему жениху вс свои непріятности относительно Ральфа Ньютона и тутъ-то получила отъ него совтъ, о которомъ она упомянула въ письм къ своему прежнему жениху. Письмо должно быть написано и отослано на почту въ этотъ же вечеръ, а потомъ показано отцу. Мы уже знаемъ, что въ копіи она не показала отцу одного мста — ршившись сказать матери о своей помолвк, а мать чтобы сказала отцу. А назначить день свадьбы она не хотла ни за что. Она не желала оттягивать, но больше ничего не могла сдлать, какъ поклясться отцу, что не выйдетъ ни за кого другого.

— Онъ мн повритъ, прибавила она.

О бгств она и слышать не хотла.

— Чтобъ онъ имлъ предлогъ отдать свои деньги кому-нибудь другому! прибавила она.

— Мн не нужно его денегъ, уврялъ Могсъ.

— Это очень хорошо, но деньги вещь хорошая въ своемъ род. Я ненавижу мужчинъ, продающихъ себя — и двушекъ тоже. Деньги никогда не должны занимать перваго мста, но пренебрегать ими и торопиться вовсе не слдуетъ. Я еще не скоро состарюсь и вы очень хорошо можете подождать нсколько мсяцевъ.

Она дошла съ нимъ прямо до калитки ихъ дома — чтобы вс могли видть ее, еслибъ захотли, и простилась съ нимъ.

— Когда-нибудь, конечно очень скоро, сказала она, когда онъ, прощаясь съ нею, просилъ назначить свиданіе.

Итакъ Полли дала слово. Въ этотъ же вечеръ она показала письмо отцу.

— Неужели ты послала его, дура? сказалъ онъ.

— Послала. Оно уже лежитъ въ почтовомъ ящик.

— Съ какой стати ты вздумала писать къ молодому человку?

— Нужно было написать ему.

— Ты врно хочешь разбить мое сердце, сказалъ старикъ Нифитъ.

Въ этотъ вечеръ мать спросила ее, что она длала посл обда.

— Гуляла съ Онтаріо Могсомъ, отвтила Полли.

— Ну?

— Я дала ему слово. Скажите отцу. Я намрена сдержать слово, матушка, во что бы то ни стало. Я отъ своего общанія не отступлюсь. Лучше отцу узнать сейчасъ.

Глава XLIX.
МЕЖДУ КАРТИНЪ.

Въ Норфольк мало охотятся за лисицами и Ральфу Ньютону — Ральфу лишенному наслдства — совтовали ньютонскіе друзья поселиться въ другомъ мст. Но Ральфъ ршилъ, что такъ какъ онъ долженъ теперь заниматься чмъ-нибудь, то лисицы не должны быть его главною цлью. Итакъ онъ отправился въ Норфолькъ и купилъ Бимингэмскій замокъ.

Въ Норфольк почти всякій домъ называется замкомъ. Мст

<Пропускъ 449 стр.>

слыхалъ ничего. Грегори писалъ о своихъ поздкахъ въ столицу и Ральфъ зналъ, что молодой пасторъ опять обожжетъ свои крылья на огн, горящемъ въ Попгэмской вилл, но о наслдник не упоминалось ничего. Въ март и апрл непріятности съ Нифитомъ продолжались и Грегори въ своихъ письмахъ, разумется, не говорилъ о Нифитахъ. Наконецъ насталъ май и Ральфъ Бимингэмскій ршился также създить въ Лондонъ. Онъ прилежно трудился въ эти четыре мсяца, занимаясь этими привлекательными длами въ новомъ имніи, которыми можетъ заниматься человкъ съ деньгами въ карман — ломалъ заборы, сажалъ молодыя деревья, покупалъ, строилъ навсы и тому подобное. Едвали какое удовольствіе въ жизни можетъ сравняться съ удовольствіемъ тратить деньги съ убжденіемъ, что он вернутся съ прибылью. Это убжденіе часто оказывается неосновательнымъ — но удовольствіе одно и тоже. Въ дом онъ не хотлъ перемнять ничего. Можетъ быть, ему придется совтоваться съ другимъ вкусомъ, а не его.

На второй недл мая онъ похалъ въ Лондонъ, услышавъ что и Грегори будетъ тамъ въ это время, и тотчасъ очутился въ обществ своего тзки почти такъ же часто, какъ и пастора.

Прошелъ мсяцъ посл того, какъ наслдника спровадили съ Попгэмской виллы, и онъ съ-тхъ-поръ не возобновлялъ своего посщенія. Онъ и сэр-Томаса не видалъ. Нельзя сказать, чтобы онъ боялся сэр-Томаса или стыдился видться съ двицами. Онъ вовсе не думалъ, что поступилъ дурно съ кмъ-нибудь изъ нихъ, а если и думалъ, то былъ готовъ загладить свою вину, женившись на Кларис, но онъ чувствовалъ, что если ршится сдлать предложеніе Кларис, то слдуетъ пропустить нсколько времени для излеченія отъ прежней страсти.

Онъ съ радостью показывалъ норфолькскому Ральфу вс удовольствія столицы. Не записать ли ему Ральфа въ знаменитый Карльтонскій клубъ, котораго онъ самъ недавно сдлался членомъ? Ральфъ уже былъ записанъ въ одинъ старинный клубъ, членомъ котораго былъ его отецъ, и отказался отъ новой чести. А на балахъ, вечерахъ и обдахъ нашъ норфолькскій Ральфъ считалъ неудобнымъ бывать въ настоящее время, по причин смерти своего отца. Племянникъ умершаго конечно не могъ говорить сыну, что восьмимсячнаго траура по отц весьма достаточно. Онъ могъ только предложить театръ, небольшой обдъ въ Ричмонд и поздку въ Мэйденгэдъ.

— Я не понимаю, хорошо ли по причин смерти отца имть такой плачевный видъ, сказалъ сквайръ своему брату.

— Они такъ были привязаны другъ къ другу, извинялъ Грегори.

Сквайръ согласился съ этимъ извиненіемъ и предложилъ своему тезк лошадь для парка, приглашалъ его на охоту въ август, увряя, что у него есть лишнее мсто для охотника и что это не повлечетъ никакихъ особыхъ издержекъ для него. Ото было не совсмъ справедливо, такъ какъ издержки были распредлены по числу охотниковъ, но Ральфъ наслдникъ охотно готовъ былъ заплатить за своего кузена и не считалъ дурнымъ прикрыть ложью свою щедрость. Однако, лишенный наслдства Ральфъ отказался отъ предложенія съ большой бладарпостью.

— Я все готовъ для васъ сдлать, еслибы только умлъ какъ, сказалъ счастливый наслдникъ.

Норфолькскій Ральфъ внутренно ршилъ, что онъ не приметъ ничего — или такъ мало, какъ возможно — отъ сквайра.

Все это происходило въ первые четыре дня его пребыванія въ Лондон и онъ самъ не зналъ, какимъ образомъ онъ еще не былъ, ни въ вилл ни у сэр-Томаса въ Соумгэмптонской улиц. Онъ намревался это сдлать, но все откладывалъ день отъ дня. Молодые люди ничего не говорили между собой о двицахъ въ вилл. Грегори думалъ, что братъ его не имлъ успха, и думая такимъ образомъ, не заговаривалъ объ этомъ. Грегори былъ въ Фльгэм раза два посл прізда въ Лондонъ, но ему нечего было разсказывать — или онъ не хотлъ — о томъ что происходило тамъ. Онъ былъ намренъ остаться въ Лондон тринадцать дней — обычный срокъ отсутствія для пастора — и не ршался возобновить своего предложенія. Онъ нашелъ Кларису грустной и молчаливой, и догадывался, что про

<Пропускъ 452--453 стр.>

— Я объ этомъ не подумала. Простите меня пожалуйста, сказала она, смотря на него почти съ умоляющимъ видомъ.

— Могутъ быть вещи еще хуже, сказалъ онъ.

Разумется она знала, о чемъ онъ говоритъ, но онъ не зналъ, сколько она знаетъ.

— Легко говорить, что долженъ твердо переносить превратности судьбы — но есть превратности, которыя человкъ не можетъ выносить безъ страданія.

Она твердо ршила, что одна превратность, о которой онъ думаетъ, будетъ поправлена, но она не могла еще сдлать для этого перваго шага. Однако она ршила, что рано или поздно шагъ этотъ будетъ сдланъ. Онъ могъ быть сдланъ и теперь, еслибъ только Ральфъ высказался. Но она очень хорошо понимала, что онъ не высказывается, потому что домъ въ Норфольк боле ничего какъ ферма.

— Но я не имлъ намренія надодать вамъ этимъ вздоромъ, сказалъ онъ.

— Это вовсе мн не надодаетъ. Разумется, вы все намъ разскажете, когда прідете къ намъ.

— Разсказывать придется очень мало, если только вы не интересуетесь коровами, свиньями, овцами и лошадьми.

— Я интересуюсь коровами и свиньями, овцами и лошадьми, отвтила она.

— Все-таки это не весьма пріятные предметы для разговора. Человкъ можетъ сдлать столько же пользы и въ простой ферм, сколько въ большомъ помсть, но онъ не можетъ сдлать свои дла интересными для другихъ.

Онъ помнилъ, что онъ и его богатый тзка были соперниками въ любви къ этой прелестной двушк, и не могъ не намекнуть на свое сравнительно ничтожное состояніе. Однако, его собственныя слова, какъ только были произнесены и раздались въ его ушахъ, показались ему пошлы и жалки какъ плаксивая жалоба противъ штуки, сыгранной съ нимъ судьбою. Онъ не зналъ, какъ ей сказать, что жалетъ о перемн помстья на ферму, потому что надялся, что она раздлитъ съ нимъ одно, и не смлъ просить ее раздлить съ нимъ другую. Она поняла все, даже выраженіе неудовольствія, пробжавшее по его лицу, когда онъ почувствовалъ, какое дйствіе могли произвести его слова. Она поняла все, но не могла еще помочь ему. Можетъ быть, наступитъ минута, когда она будетъ въ состояніи объяснить ему свои мысли о фермахъ, помстьяхъ и причинахъ, по которымъ одними можно пренебрегать, а Другія выбрать.

— Часто вы видли Ральфа Ньютона? спросилъ другой Ральфъ.

— Вашего кузена?

— Да, — только я не называю его такъ. Я не имю права называть его кузеномъ.

— Нтъ, мы не часто видимъ его.

Это было сказано такимъ тономъ, котораго было бы достаточно, чтобъ уничтожить всякое безпокойство въ Ральф относительно его соперника. Не будь онъ растревоженъ, взволнованъ, и надо признаться, глупъ въ этомъ отношеніи, онъ могъ бы понять изъ этого тона, что его тзка не фаворитъ миссъ Боннеръ.

— Онъ прежде часто бывалъ въ Попгэмской вилл, сказалъ Ральфъ.

— Теперь мы не часто его видимъ. Кажется, были какія-то причины къ неудовольствію между нимъ и дядюшкой. Братъ его былъ у насъ разъ или два. Мн нравится мистеръ Грегори Ньютонъ.

— Прекраснйшій человкъ! воскликнулъ Ральфъ съ энергіей.

— Гораздо пріятне своего брата, сказала Мэри:— хотя можетъ быть мн не слдовало бы говорить этого вамъ.

Это уже не могло не быть пріятно для него.

— Мн нравятся они оба, сказалъ онъ: — но Грега я искренно люблю. Мы съ нимъ жили какъ братья много лтъ, а другого я узналъ недавно.

— Я недавно узнала обоихъ, но они кажутся мн такъ непохожими другъ на друга. Не правда ли, какая чудесная картина, мистеръ Ньютонъ? Не воображается ли вамъ, какъ вы сидите тутъ и бросаете камни въ рку, или плещетесь въ ней ногами?

<Пропускъ 456--457 стр.>

старался убдить отца, что онъ не можетъ сдлать пользы ни себ, ни дочери, настаивая на такомъ сумасбродномъ план. Нифиту предлагали деньги — къ несчастью, это предложеніе еще боле оскорбило его. И жена сказала ему, что Полли наконецъ приняла предложеніе своего стараго обожателя Могса. Онъ бсился на Полли, разругалъ Могса за-глаза, наговорилъ Кэри грубостей — а теперь опять явился къ молодому сквайру.

— Капитанъ, сказалъ онъ, какъ только старательно заперъ за собою дверь:— хотите вы поступить честно?

Ньютонъ приказалъ, чтобы Нифита не пускали къ нему, но онъ стоялъ предъ нимъ, пробравшись въ его комнату въ отсутствіе слуги сквайра.

— Мистеръ Нифитъ, сказалъ Ньютонъ: — я этого не могу дозволить.

— Не можете дозволить, капитанъ?

— Не могу. Я не хочу, чтобы меня преслдовали. Вы оказали мн услугу…

— Да, оказалъ, капитанъ.

— И я сдлаю по возможности все, чтобы отблагодарить васъ на это.

— Вы прідете повидаться съ нашей Полли?

— Нтъ, не пріду.

— Не прідете?

— Конечно, нтъ. Я не думаю, чтобы ваша дочь желала меня видть. Она помолвлена съ другимъ.

Это Кэри узналъ отъ мистриссъ Нифитъ.

— Я очень уважаю вашу дочь, но не поду къ ней.

— Помолвлена съ другимъ? Она?

— Мн сказали такъ.

— О, такъ вотъ вы какъ! И вы не хотите видть меня, когда я къ вамъ прихожу — не хотите? Я не уйду изъ этой комнаты, пока вы не пошлете за полиціей, и просьбу подамъ на васъ въ судъ. Мн пріятно будетъ посмотрть, какой видъ будете вы имть, когда васъ станутъ допрашивать и переспрашивать эти ученые крючки. Не очень-то пріятно будетъ ньюгонскому сквайру прочитать въ газетахъ на другой день кое-что о бандажист. Я осмлюсь позвонить и велю дать мн обдать, если вы позволите. Я не уйду безъ шума, если придетъ полиція, а потомъ пусть насъ разберутъ въ суд.

Эти было страшно нелпо, но въ то же время и досадно. Даже еслибъ Ральфъ пренебрегъ угрозой быть допрошеннымъ и переспрошеннымъ ‘учеными крючками’ — а этимъ, надо признаться, онъ не пренебрегалъ — все-таки независимо отъ этого чувства ему очень не хотлось бы силою согнать Нифита съ кресла, на которое услся этотъ достойный ремесленникъ. Онъ прежде обходился съ этимъ человкомъ не какъ съ ремесленникомъ. Онъ занималъ у него деньги, обдалъ у него, здилъ къ нему въ Марсгэтъ и два раза предлагалъ руку его дочери.

— Вы можете обдать здсь, сказалъ Ральфъ: — только я очень жалю, что не могу обдать съ вами.

— Я цлую недлю не сойду съ этого мста.

— Это будетъ неудобно, сказалъ Ральфъ.

— Чрезвычайно неудобно для такихъ людей, какъ вы — особенно такъ какъ я стану твердить всякому, что я въ гостяхъ у моего зятя.

— Я говорю, неудобно для васъ и для вашихъ длъ.

— Оставьте въ поко дла, капитанъ. Для моей дочери довольно будетъ денегъ, общанныхъ ей, и не думаю, чтобы мн пришлось просить васъ содержать вашего тестя. Я думаю, что и теперь еще у меня больше наличныхъ денегъ, чмъ у васъ, капитанъ.

— Я самъ это думаю, мистеръ Нифитъ.

— Я не тронусь отсюда, пока вы не назначите день, когда прідете къ моей хозяйк и къ Полли.

— Это просто безумство, мистеръ Нифитъ!

— Вы такъ думаете?— неужели вы такъ думаете, капитанъ? Вы найдете меня еще безумне, чмъ предполагаете. Прикажите дать мн рюмку хереса. Мн хочется пить. Когда вы бывали у меня въ гостяхъ, я всегда васъ поилъ.

Это было такъ справедливо, что Ральфъ былъ принужденъ позвонить и приказать подать вина.

<Пропускъ 460--461 стр.>

съ нимъ, тмъ лучше. Онъ былъ безумный, слабый эгоистъ и нехорошій человкъ.

Завтракъ кончился и три минуты спустя мистриссъ Браунло ушла. Когда они вернулись въ маленькую гостиную, въ которой сидли утромъ, ей удалось ускользнуть и Ральфъ остался одинъ съ ‘его милой дорогой Клэри’. Несмотря на его непринужденную любезность, задача, предстоявшая ему, была трудна. Клариса, разумется, знала, что онъ длалъ предложеніе Мэри и, вроятно, ей было извстно, что онъ сватался за Полли. Но Мэри сказала ему, что Клариса къ нему привязана — по-крайней-мр намекнула на это. Притомъ ему надо было чмъ-нибудь прекратить преслдованія Нифита. Клэри согласится смотрть на эпизодъ съ Мэри Боннеръ какъ на ничего незначащій сонъ — какъ онъ самъ начиналъ на это смотрть.

— Клэри, сказалъ онъ: — мн совсмъ не удавалось говорить съ вами посл того вечера, когда мы шли вмст изъ этого дома.

— Это правда, мистеръ Ньютонъ, сказала она.

До-сихъ-поръ она всегда называла его Ральфомъ. Онъ не примтилъ этой перемны, онъ долженъ былъ думать о многомъ въ эту минуту.

— Какъ много случилось посл того!

— Очень много, мистеръ Ньютонъ.

— А между тмъ какъ это кажется недавно — точно-будто вчера. Мой бдный дядя былъ тогда живъ.

— Да, живъ.

Онъ не приближался къ своей цли этими воспоминаніями о прошломъ.

— Клэри, сказалъ онъ: — есть многое, что я желалъ бы забыть и, можетъ быть, кое-что желалъ бы простить.

— Мн кажется, это случается со всми нами, сказала Кларкса.

— Именно, хотя не думаю, чтобы кто-нибудь поступалъ такъ сумасбродно и глупо, какъ я — бросилъ то, что имло величайшую цнность, для того, что казалось цнно только въ настоящую минуту.

Ему было очень трудно и онъ уже начиналъ чувствовать, что эта двушка перемнилась къ нему. Она вдругъ сдлалась сурова, неразговорчива, почти груба. До-сихъ-поръ онъ всегда считалъ ее кроткимъ, милымъ, пріятнымъ существомъ, которому стоитъ только сдлать предложеніе и оно тотчасъ будетъ принадлежать ему. Мэри Боннеръ сказала ему, что онъ долженъ предложить. Теперь онъ готовъ былъ вымолить прощеніе Клэри, искренно любить ее и раздлить съ нею все свое состояніе. Но она не помогала ему въ этомъ затрудненіи. Онъ непремнно хотлъ, чтобы она заговорила, и полагаясь на отсутствіе мистриссъ Браунло, сидлъ и ждалъ.

— Мн кажется, вы не бросили ничего такого, что вамъ слдовало сохранить, сказала она наконецъ.— Мн кажется, что вы получили все.

— Нтъ — еще не все. Не знаю, получу ли то, чего желаю боле всего.

Разумется, она понимала его теперь, но сидла сурово, неподвижно — вовсе непохожая на Кларису, которую онъ зналъ почти съ дтства.

— Вы знаете, что я хочу сказать, Клариса?

— Нтъ — не знаю, отвтила она.

— Я боюсь, что вы не хотите мн простить.

— Мн не въ чемъ васъ прощать.

— О, есть въ чемъ! Но простите ли вы мн, этого я не знаю. Вы должны многое мн простить — очень многое. Ваша кузина Мэри одно время увлекла насъ всхъ.

— Пусть-ее — я ей не мшаю.

— Что вы хотите сказать, Клариса?

— Именно то, что говорю. Пусть-ее, я ей не мшаю. Она ничего отъ меня не отняла. Мы съ Мэри нжно любимъ другъ друга. Нтъ опасности, чтобъ мы поссорились.

— Полноте, Клэри — онъ всталъ, говоря это, и наклонился надъ ея плечомъ: — вы хорошо понимаете, что я хочу сказать. Мы такъ давно знаемъ и такъ любили всегда другъ друга, что вамъ слдовало бы простить меня. Я былъ сумасбро

<Пропускъ 464 стр.>

— Онъ многое сказалъ.

— Ну что же, душа моя?

— Это пустой, самонадянный, непостоянный человкъ.

— Неужели онъ таковъ, Клариса?

— А между тмъ онъ такой добродушный, веселый, пріятный, что я не вижу, почему ему не быть хорошимъ мужемъ для какой-нибудь двушки.

— Что вы хотите сказать, Клариса? Вы не отказали ему?

— Я не говорила, что онъ длалъ мн предложеніе.

— А онъ длалъ?

— Если длалъ, такъ я отказала ему. Онъ добродушенъ, но сердце у него такое же, какъ у чурбана. Не говорите объ этомъ боле, милая мистриссъ Браунло. Наврно мы скоро опять сдлаемся съ нимъ друзьями и онъ забудетъ все, что говорилъ мн сегодня утромъ.

Весь день Клариса была весела и почти счастлива, и прежде чмъ вернулась домой, ршила, что она скажетъ Пэшенсъ, а потомъ совсмъ выкинетъ это изъ головы. Не сказать Пэшеисъ было бы нарушеніемъ доврія съ ея стороны и сдлало бы очень трудными сестринскія отношенія между ними. Но еслибъ было возможно, она удержалась бы отъ выраженія торжества, безъ котораго ей невозможно было бы разсказывать. Въ сердц ея конечно было торжество. Человкъ, по любви котораго она вздыхала, покорился ей наконецъ. Призъ былъ у ея ногъ, но она не захотла поднять его.

‘Бдный Ральфъ! говорила она себ: ‘намренія у него хорошія, но онъ такой слабенькій!’

Конечно, она не скажетъ Мэри Боннеръ, не скажетъ и отцу. А когда она опять встртится съ Ральфомъ — а она вроятно встртится съ нимъ скоро — она не подастъ вида, что думаетъ о его неудач. Она по прежнему будетъ называть его Ральфомъ — пока онъ не женится, а когда онъ вздумаетъ жениться, она поздравитъ его со всею горячностью старой дружбы.

Вечеромъ она все разсказала Пэшенсъ.

— Ты не находишь, что я поступила какъ слдуетъ? сказала она.

— Я нахожу, что ты поступила совершенно какъ слдуетъ.

— Такъ почему же ты ничего не говоришь Пэшенсъ?

— Только потому, что если ты его любишь… я отдала бы правую руку Клэри, чтобы теб досталось то, что можетъ сдлать тебя счастливою въ жизни.

— Еслибъ ты отдала не только правую, но и лвую руку, бракъ съ Ральфомъ Ньютономъ не сдлалъ бы меня счастливою. Подумай, Пэтти: сватался за обихъ насъ въ-теченіе двухъ мсяцевъ! Онъ похожъ на ребенка. Какъ я могла бы уважать его или довриться ему? Я не могла бы уважать самое себя. Нтъ, Пэтти, я нжно его любила. Я воображала, что жизнь безъ него будетъ безцвтной. Я считала его кумиромъ, а онъ сдланъ изъ самой дрянной глины. Поцлуй меня, душечка, и поздравь съ тмъ, что я спаслась.

Сестра поцловала ее и поздравила, но все-таки въ сердц сестры оставалось сожалніе. По ея мннію, Клариса такъ годилась быть владтельницей Ньютонскаго Пріората.

Глава LI.
МУЗЫКА ИМЕТЪ СВОЮ ПРІЯТНОСТЬ.

Коммиссія, назначенная для изслдованія персикросскихъ выборовъ, засдала ежедневно нсколько недль и допрашивала половину города. Донесеніе ея было таково, что никто не сомнвался въ томъ, что Персикроссъ будетъ лишенъ нрава посылать депутатовъ въ парламентъ. Слава и политическое вліяніе Персикросса исчезли. І’рифенботомъ признался, что онъ тратилъ деньги на всхъ выборахъ, что Персикроссъ совершенно раззорилъ его, но уврилъ коммиссію въ тоже время, что онъ совершенно неповиненъ въ этомъ. При всякихъ новыхъ выборахъ онъ надялся, что на этотъ разъ, по-крайней-мр, все будетъ чисто, и убдительно толковалъ это своимъ агентамъ. Но онъ наконецъ узналъ, что онъ неспособенъ быть Геркулесомъ, чтобы очистить такія грязныя конюшни. Все это не возбудило ненависти противъ него въ Персикросс и его старые друзья Триггеры, Пайли и Спайвикомбы попрежнему были съ нимъ коротки. Вс въ Персикросс знали, что привиллегія города уничтожена, и выказывали признательность въ прощаніи съ человкомъ, который поступалъ съ Персикроссомъ, такъ какъ Персикроссъ хотлъ, чтобы съ нимъ поступали. Персикроссъ лишился своей привиллегіи и Грифенботомъ оставилъ его — раззорившись, по его словамъ — но съ распущенными знаменами и даже съ нкоторымъ торжествомъ. Такъ и мы оставимъ его, надясь, что дни Грифенботома приходятъ къ концу.

Товарищъ его, сэр-Томасъ, въ третій свой пріздъ въ Персикроссъ — пріздъ, къ которому онъ былъ принужднъ противъ воли, чтобы дать показаніе коммиссіи — оставался тамъ очень короткое время. Но зато онъ высказался начисто. Онъ пріхалъ въ Персикроссъ съ твердымъ намреніемъ избгнуть подкупа, но ему неудалось. Подкупъ былъ и онъ въ немъ участвовалъ. Съ него требовали деньги, объ употребленіи которыхъ онъ ничего не зналъ, но не сомнвался, что ихъ употребили на подкупъ сапоговъ.

Персикроссцы нашли, что сэр-Томасъ выдалъ ихъ въ своемъ показаніи, и съ ругательствами проводили его изъ города. На этотъ разъ онъ оставался только одну ночь и оставилъ Персикроссъ навсегда.

Это случилось на второй недл мая. Воротившись въ Лондонъ, онъ не похалъ въ Фльгэмъ, но остался въ своей квартир въ самомъ дурномъ расположеніи духа. Возобновленная попытка опять вступить въ свтъ имла результатомъ потерю нсколькихъ сотъ фунтовъ, ршительную неудачу и — какъ онъ ошибочно думалъ — личное безславіе. Ему почти было стыдно показаться въ клуб и онъ два дня веллъ приносить себ обдъ изъ трактира.

— Вамъ вдь это не нравится, сэр-Томасъ, замтилъ ему Стемъ, очень хорошо зная страданія своего господина.

— Мн ничего особенно не нравится, отвтилъ сэр-Томасъ.

— Я не сталъ бы прятаться оттого, что другіе мошенничаютъ, возразилъ Стемъ съ жестокою смлостью.

Сэр-Томасъ посмотрлъ на него, но не отвтилъ ни слова, и Стемъ сходилъ за обдомъ.

— Стемъ, сказалъ сэр-Томасъ въ тотъ же вечеръ: — теперь настала хорошая погода.

— Довольно хорошая, отвтилъ Стемъ.

— Свези своихъ племянницъ прогуляться въ Соутэндъ. Я останусь дома. Вотъ теб пять фунтовъ на издержки.

Стемъ медленно взялъ деньги, но заворчалъ. Двушки эти ему надоли и онъ совсмъ не хочетъ возить ихъ гулять. Он не захотятъ хать прежде іюня, а онъ совсмъ не хочетъ хать.

— Можешь хать, когда хочешь, сказалъ сэр-Томасъ.

Стемъ ворчалъ, а все-таки вышелъ изъ комнаты съ деньгами.

На слдующее утро сэр-Томасъ сидлъ одинъ въ своей комнат совершенно несчастный. Онъ такъ устроилъ свою жизнь, что въ ней для него не осталось ничего цннаго. Онъ возвысился въ общественномъ мнніи своимъ умомъ и трудолюбіемъ и почти тотчасъ позволилъ вытолкнуть себя изъ толпы только потому, что другіе были назойливе его. Тогда онъ ршился загладить это разочарованіе работою другого рода — работою, которая была больше по немъ. Онъ воротился къ мечт своей юности, къ труду прежнихъ дней и занялся ‘Жизнью Бэкона’. Онъ окружилъ себя бумагами, читалъ замтки, составлялъ въ ум главы, а между тмъ изъ этого ничего не вышло. Сидя одинъ въ своей комнат, онъ читалъ, но читать не значитъ работать. Онъ, такъ сказать, ходилъ вокругъ и около своего дла, не дотрогиваясь до него, пока работа, которую онъ жаждалъ начать, сдлалась такъ страшна для него, что онъ не смлъ до нея дотронуться. Сдлать это было цлью его жизни, а между тмъ день отъ дня, годъ отъ года становилось ему невозможне начать. Въ этомъ есть несчастье, которое могутъ понять только испытавшіе его. Есть люди лнивые, которымъ праздность нравится. Имя имъ — легіонъ. Но сэр-Томасъ Андерудъ не принадлежалъ къ числу такихъ людей. Есть люди любящіе трудъ, ежедневно принимающіеся за него съ энергіей, жадные къ труду, возвращающіеся къ нему почти какъ пьяница къ бутылк или игрокъ къ карточному столу. Это люди счастливые, хотя можетъ быть они длаютъ несчастными окружающихъ ихъ. Но сэр-Томасъ Андерудъ былъ не таковъ. Есть еще люди, хотя ихъ меньше, которые работаютъ, хотя ненавидятъ трудъ, изъ чистаго убжденія, что праздность для нихъ негодится. Это люди сильные, но не таковъ былъ сэр-Томасъ Андерудъ. Потомъ есть такіе, которымъ нравится идея труда, но недостаетъ надлежащаго фибра для того, чтобы трудиться. Можетъ быть, такіе люди заработываютъ себ насущный хлбъ какъ сэр-Томасъ Андерудъ, но въ голов ихъ всегда присутствуетъ мысль, что можно бы сдлать нчто боле заработаванія насущнаго хлба, и честолюбіе это можетъ быть очень сильно, хотя недостаетъ надлежащаго фибра. Такой человкъ цлые годы будетъ страдать, вчно намреваться, никогда не исполнять, постоянно обвинять себя каждый день и каждую ночь. Дло подъ рукою, но исполненіе противно. Для такихъ людей нтъ ни покоя, ни счастья, и такой человкъ былъ сэр-Томасъ Андерудъ.

Въ такомъ настроеніи духа прельстили его сдлать усиліе для вступленія снова въ политическую жизнь и неудача оказалась крайне непріятной. Во время своихъ сношеніи съ грифенботомистами онъ говорилъ себ, какъ пріятно будетъ ему вернуться къ своимъ книгамъ, на сколько лучше будетъ для него уединеная жизнь, если только онъ успетъ заставить себя приняться за дло, которое онъ предназначилъ себ. Теперь онъ вернулся въ свое уединеніе, опять вытащилъ свои бумаги, а между тмъ не могъ надть на себя упряжь и везти тяжесть въ гору.

Онъ сидлъ одинъ въ своей комнат въ такомъ положеніи съ книгою въ рук, не относившеюся къ его труду, ненавидя себя и огорчаясь, когда Стемъ отворилъ дверь и ввелъ Пэшенсъ и Мэри Боннеръ.

— А! милыя мои, сказалъ сэр-Томасъ: — зачмъ вы пріхали въ Лондонъ? Я не думалъ видть васъ здсь.

Въ голос его не было выраженія положительнаго неудовольствія, но вс понимали, его дочь, племянница, старикъ Стемъ и самъ сэр-Томасъ, что такое посщеніе считается боле или мене навязчивымъ. Однако, онъ поцловалъ обихъ, подвинулъ къ нимъ стулья и былъ вжливе обыкновеннаго.

— Мы такъ желаемъ слышать о Персикросс, папа! сказала Пэшенсъ.

— О Персикросс нечего разсказывать.

— Вы будете депутатомъ, папа?

— Отъ Персикросса не будетъ больше депутатовъ. Онъ лишился этой привилегіи. Это дло ршеное.

— И вы попустому имли вс эти непріятности, дядюшка? спросила Мэри.

— Совершенно попустому — и издержки тоже. Но это дло весьма обыкновенное и я не имю причины жаловаться больше другихъ.

— Это такъ непріятно! сказала Пэшенсъ.

— Очень непріятно, подтвердила Мэри.

Потомъ замолчали. Он пріхали съ цлью, но какъ обыкновенно поступаютъ, молодыя двушки, цль свою он отложили до конца свиданія.

— Вы будете домой, папа? спросила Пэшепсъ.

— Да, но дня я не назначу, потому что теперь очень занятъ. Но я пріду скоро — очень скоро.

— Я надюсь, что вы останетесь съ нами нсколько времени, папа.

— Душа моя, ты знаешь…

Тутъ онъ замолчалъ, не придумавъ еще предлога, на который могъ бы сослаться.

— Теперь мои книги и бумаги въ такомъ безпорядк — по милости персикросскихъ хлопотъ — что я не могу оставить ихъ пока…

— Но зачмъ вы не привозите съ собою вашихъ бумагъ, папа?

— Душа моя, ты знаешь, что я не могу.

Наступило новое молчаніе.

— Папа, я нахожу, что вамъ надо къ намъ пріхать, сказала Пэшенсъ.— Право нахожу, для Клэри — и для насъ.

Но даже и не это заставило ихъ пріхать въ это утро къ сэр-Томасу.

— Что же такое съ Клэри? спросилъ сэр-Томасъ.

— Съ ней ничего, отвчала Пэшенсъ.

— Такъ что же ты хочешь сказать?

— Я думаю, что для нея было бы гораздо успокоительне, еслибъ вы сами видли, какъ идутъ дла.

— Право не знаю, что она хочетъ сказать. Ты знаешь, Мэри?

— Клэри послднее время была сама не своя, сказала Мэри.

— Должно быть, по милости этого негодяя Ральфа Ньютона, сказалъ сэр-Томасъ.

— Нтъ, папа, я уврена, что теперь она не думаетъ о немъ.

Въ это самое утро, какъ читатель можетъ быть вспомнитъ, негодяй здилъ въ Фльгэмъ, а изъ Фльгэма въ Кромптонъ, отыскивать Кларису, но о возобновленномъ предложеніи негодяя Пэшенсъ еще не знала.

— Грегори въ Лондон и былъ въ Фльгэм раза два. Мы желаемъ, чтобы онъ опять былъ до отъзда, онъ детъ въ субботу, и мы думали, что если вы прідете въ четвергъ, мы пригласимъ его обдать.

Сэр-Томасъ почесалъ въ голов и завертлся на стул.

— Кузенъ ихъ также въ Лондон, сказала Пэшенсъ.

— Другой Ральфъ, тотъ, который купилъ Бимингэмскій замокъ?

— Да, папа, мы видли его въ Академіи. Я сказала, что вы будете рады видть его въ Фльгэм.

— Разумется, я буду радъ видть его, то-есть, если буду тамъ, сказалъ сэр-Томасъ.

— Но я не могла назначить дня, не спросивъ васъ, папа.

— Онъ удетъ до-тхъ-поръ? сказалъ сэр-Томасъ,

— Я не думаю этого, папа.

— А ты что скажешь, Мэри?

— Мн нечего говорить, дядюшка. Если мистеръ Ньютонъ прідетъ, я буду рада видть его. Почему же нтъ? Онъ ничмъ не оскорбилъ меня.

На лиц ея мелькала улыбка, а на щекахъ виднлся блдный румянецъ.

— Мн говорили, что Бимингэмскій замокъ мсто незначительное, сказалъ сэр-Томасъ.

— Судя по словамъ мистера Ньютона, это должно быть мсто очень некрасивое, сказала Мэри съ тою же улыбкою и съ тмъ же румянцемъ: — только я не всему врю, что онъ намъ говорилъ.

— Нтъ ли чего ршенаго, что вы должны сказать мн? спросилъ сэр-Томасъ.

— Нтъ ничего ршенаго, дядюшка, и не клонится къ тому. Мистеръ Ньютонъ случайно говорилъ мн о своемъ дом, и больше ничего.

— Все-таки, папа, позвольте пригласить его обдать въ четвергъ.

Для этого-то Пэшенсъ пріхала въ Лондонъ, пренебрегая неудовольствіемъ отца. Сэр-Томасъ почесалъ въ голов, потеръ лобъ и согласился. Разумется, онъ не могъ не согласиться, но сдлалъ это нелюбезно. Позволеніе однако было дано и ршили, что Пэшенсъ напишетъ молодымъ людямъ, Ральфу Бимингэмскому и пастору, и пригласитъ ихъ обдать въ назначенный день.

— Такъ какъ времени осталось немного, то я уже написала, сказала Пэшенсъ, вынимая записки изъ кармана.

Потомъ она позвонила и об записки отдала Стему. Пэшенсъ узжая нашла минуту остаться одной съ отцомъ и сказать ему еще нсколько словъ.

— Милый папа, для насъ было бы гораздо лучше, еслибъ вы жили дома. Подумайте объ этихъ двухъ. Вдь за нихъ, такъ сказать, некому сказать слово.

Сэр-Томасъ застоналъ и опять почесалъ въ голов, но Пэшенсъ оставила его, прежде чмъ онъ усплъ придумать отвтъ.

Когда он ухали, сэр-Томасъ сидлъ нсколько часовъ не шевелясь, сдлавъ нсколько безполезныхъ попытокъ заняться книгой, лежавшей предъ нимъ, но думая о прошломъ и длая предположенія о будущемъ, съ тяжелыми сожалніями и съ надеждами слишкомъ слабыми для утшенія. Послднія слова Пэшенсъ раздавались въ его ушахъ: ‘Подумайте объ этихъ двухъ. Вдь за нихъ, такъ сказать, некому сказать слова.’ Онъ думалъ о нихъ и о сказавшей эти слова, и сознавалъ, что пренебрегалъ своей обязанностью. Онъ понималъ, что такой двушк, какъ его Кларис, нужно кого-нибудь, кто ‘сказалъ бы за нея слово’, нужна чья-нибудь твердая рука, чтобы поддерживать ее, чья-нибудь любящая сила, чтобы подкрплять, чей-нибудь совтъ, чтобы руководить. Разумется, эти три двушки, такъ же какъ и вс другія, считали супружество своей будущей долей въ жизни, и не хорошо предоставить имъ выборъ или отказъ безъ всякой помощи отъ отца. Онъ зналъ, что поступалъ нехорошо, и почти ршился оставить свою лондонскую квартиру и перевезти книги въ Нопгэмскую виллу.

Но такіе люди ршаются несовсмъ. Мысли сэр-Томаса скоро опять устремились къ неопредленному созерцанію, которое легче чмъ твердое намреніе.

День былъ одинъ изъ тхъ нестерпимо знойныхъ дней, которые въ Лондон бываютъ иногда въ ма, и сэр-Томасъ сидлъ у отвореннаго окна, хотя въ камин былъ разведенъ огонь, Когда онъ сидлъ, скоре мечтая, чмъ думая, до ушей его долетли слабые жалобные звуки отдаленной, грустной флейты. Онъ и прежде часто ихъ слыхалъ и они побуждали его къ злымъ желаніямъ и даже иногда къ злымъ словамъ противъ музыканта. Это упражнялся какой-то юноша безъ всякой опредленной мелодіи къ собственному утшенію и къ отвращенію слушателей. Сэр-Томасу стоило только запереть окно, но сэр-Томасъ, хотя страдалъ, не размыслилъ, откуда происходило его страданіе. Кому не извстно, какъ такіе звуки могутъ увеличить горечь угрызенія, умножить печаль настоящихъ мыслей и отнять у будущаго надежды?

Сэр-Томасъ, сидя, слушая и думая, находилъ, что бремя въ его жизни было очень тяжело. Какую пользу извлекъ онъ изъ жизни для себя и для другихъ? И какую пользу въ будущемъ сметъ онъ общать себ?

— Стемъ, для чего ты позволяешь этому скоту играть на своей проклятой флейт?

Стемъ въ эту минуту отворилъ дверь, чтобы сказать, что такъ какъ онъ обыкновенно обдаетъ въ часъ и такъ какъ теперь уже три, то онъ пойдетъ что-нибудь пость.

— Онъ всегда за флейтой, отвтилъ Стемъ, еще не упомянувъ о томъ, за чмъ пришелъ.

— За коимъ чортомъ онъ всегда за флейтой? Разв можно заниматься чмъ-нибудь при такомъ шум? Онъ почти свелъ меня съ ума.

— Это молодой Уобль въ No 17, сказалъ Стемъ.

— Его слдовало бы выгнать, сказалъ сэр-Томасъ.

— А мн нравится, сказалъ Стемъ.— Это по моему характеру.

Тутъ онъ объяснилъ насчетъ своего обда, и разумется сэр-Томасъ разбранилъ его, зачмъ онъ не пришелъ сказать раньше, что пора обдать.

— Это потому, что я не хотлъ васъ тревожить, когда вы вынули бэконскія бумаги, сэръ, сказалъ Стамъ.

Сэр-Томасъ поморщился и покачалъ головой, но такія сцены были слишкомъ обыкновенны для того, чтобы имть большое дйствіе.

— Стемъ! закричалъ онъ, какъ только старый клэркъ заперъ дверь: — Стемъ!

Стемъ явился.

— Стемъ, найди кого-нибудь на будущей недл, чтобы уложить вс эти книги.

— Уложить вс эти книги, сэр-Томасъ?

— Да — уложить вс эти книги. Надо заказать ящики. Теперь ступай обдать.

— Новые ящики, сэр-Томасъ?

— Ступай обдать.

А между тмъ онъ еще не ршился.

Глава LII.
ГУСЪ ИРДГЭМЪ.

Отъ неловкости или со злости Нифитъ разбилъ статуэтку Ральфа Ньютона — миніатюрную копію Аполлона Бельведерскаго, стоявшую въ углу комнаты Ральфа — извстно не было. Онъ сказалъ слуг, что смахнулъ ее полами сюртука, но Ральфъ думалъ, что бандажистъ намревался перебить все, но что его усмирилъ шумъ первой разбитой вещи. Во всякомъ случа онъ другихъ вещей не билъ, и когда слуга вошелъ въ комнату, удостоилъ небрежно извиниться.

— Такая бездлица ничего не значитъ между мною и вашимъ господиномъ, Джэкъ, сказалъ Нифитъ.

— Я не Джэкъ, возразилъ приведенный въ негодованіе слуга съ сильнымъ иностраннымъ акцентомъ:— меня зовутъ Адольфъ.

— Вы Адольфъ? Я нахожу это имя неважнымъ — но для меня это все-равно. Подберите кусочки.

Слуга бросилъ презрительный взглядъ на Нифита и подобралъ куски. Онъ намревался повиноваться своему господину на сколько возможно, но ему не очень хотлось услуживать бандажисту. Онъ находилъ приказаніе, отданное ему, очень жестокимъ. Онъ былъ обязанъ и находилъ удовольствіе служить господамъ, но онъ зналъ, что этотъ человкъ ремесленникъ, снимавшій мрку съ своихъ покупателей въ своей лавк. Непріятно казалось ему, что его господинъ ушелъ и оставилъ его, чтобъ его оскорблялъ и распоряжался имъ какой-нибудь бандажистъ.

— Принесите мн кусокъ говядины съ лукомъ. Что вы вытаращили глаза? Разв вы не слыхали, что вамъ сказалъ вашъ господинъ?

— Лукъ съ говядиной?

— Ну, да! Я не уйду отсюда, покуда не перекушу. Вашъ баринъ знаетъ это. Я еще кром этого вытяну изъ него кое-что, прежде чмъ съ нимъ покончу.

Нифитъ поставилъ-таки на своемъ, нался говядины съ лукомъ, напился еще водки съ содовой водой, сидя въ новомъ великолпномъ кресл Ральфа, но чувствовалъ себя какъ-то неловко. Баранина и пиво въ трактир въ Кондуитской улиц показались бы для него гораздо вкусне, но онъ гордился тмъ, что могъ досаждать хозяину. Покончивъ съ говядиной, онъ вынулъ изъ кармана трубку и закурилъ. Противъ этого Адольфъ сильно возражалъ, но напрасно.

— Капитану не будетъ противенъ дымъ изъ моей трубки, говорилъ Нифитъ.— Онъ всегда курилъ сколько душ угодно, когда приходилъ ко мн.

Наконецъ въ четыре часа онъ ушелъ, увривъ Адольфа, что очень скоро повторитъ свое посщеніе.

— Я намренъ часто видться съ капитаномъ, сказалъ онъ.

Однако онъ ушелъ и Адольфъ отворилъ ему дверь, не говоря ни слова.

— Прощайте, прощайте! сказалъ Нифитъ.— Я скоро опять приду.

Ральфъ пріхалъ одться къ обду часовъ въ семь, ужасно боясь еще застать у себя Нифита.

— Нтъ, сэръ, онъ наконецъ ушелъ, сказалъ Адольфъ, грустно качая головой.

— Много онъ напортилъ?

— Аполлона разбилъ, нался говядины съ лукомъ и трубку выкурилъ. Что мн было длать? Надюсь, что больше не придетъ.

Ньютонъ также надялся, что Нифитъ больше не придетъ. Ральфъ халъ обдать къ лэди Ирдгэмъ, жен беркширскаго баронета, у котораго были три хорошенькія дочери. Въ этотъ періодъ его жизни беркширская и Гэмпширская аристократія были очень вжливы къ Ральфу Ньютону, и вообще вс расположены были улыбаться ему. Но многое длало его несчастнымъ. Въ это утро ему ршительно отказала Клариса Андерудъ. Хотя онъ не былъ способенъ прійти въ отчаяніе отъ женскаго отказа, все-таки обращеніе Кларисы очень его опечалило. Ея холодность огорчала его боле, чмъ холодность Мэри Боннеръ. Онъ считалъ маленькій эпизодъ съ Мэри сущей бездлицей. Она промелькнула по его небу какъ метеоръ и на минуту разстроила его ясность. И Полли была для него ложнымъ блескомъ, который на время сбилъ его съ пути, но, по его мннію, въ обстоятельствахъ исключительныхъ и совершенно извинительныхъ. Но милая Клэри была его особенной звздочкой, которой слдовало бы остаться ему врной, несмотря на его заблужденія, звздочкой съ нжнымъ, продолжительнымъ свтомъ, который онъ надялся назвать своимъ всегда, когда захочетъ.

Вернувшись въ Лондонъ, онъ отправился въ свой клубъ, не смя хать домой. Сумасбродство Нифита сдлалось для него страшною мукой. Эту жестокость онъ ничмъ не заслужилъ. Онъ могъ, положа руку на сердце, сказать себ, что во всхъ отношеніяхъ хорошо обошелся съ этимъ упрямымъ ремесленникомъ. Онъ не былъ способенъ умышленно нарушить общаніе. Конечно, онъ занималъ деньги у Нифита, и рискуя своимъ будущимъ счастьемъ, съ благородствомъ, которому самъ не могъ достаточно надивиться, старался сдержать жестокія условія, которыя въ крайности позволилъ наложить на себя. Онъ былъ честенъ даже съ бандажистомъ и вотъ чмъ ему платили за это!

Что ему длать, если Нифитъ исполнитъ свою угрозу и постоянно будетъ сидть у него въ квартир? Конечно, обратившись къ полиціи, онъ можетъ освободиться отъ своего гонителя. Но онъ понималъ хорошо, какіе непріятные вопросы будутъ ему длать въ суд. У него не хватало мужества посылать за полиціей. Онъ былъ очень несчастливъ и началъ думать, не отправиться ли ему на годъ путешествовать. Нифитъ не могъ гнаться за нимъ до Нила или до Скалистыхъ горъ. А можетъ быть и свирпость Клэри пройдетъ, когда онъ вернется чрезъ годъ, врный своей любви къ ней. Пока онъ не смлъ вернуться домой прежде чмъ придетъ время одться къ обду.

Въ бильярдной своего клуба онъ нашелъ лорда Польперро — старшаго сына маркиза Мегависси — многіе молодые люди и нкоторыя молодыя двицы называли его ‘хорошенькій Поль’. Лордъ Польперро сдлался его искреннимъ другомъ съ того дня, какъ онъ получилъ наслдство, и теперь встртилъ его съ дружелюбной короткостью.

— Давно вы видли старика Нифита, Ньютонъ? спросилъ молодой лордъ.

Въ комнат было человкъ десять и вдругъ вс кіи замолкли. Ральфъ отдалъ бы свою лучшую лошадь, чтобы расхохотаться, но никакъ не могъ. Онъ очень покраснлъ и чувствовалъ это.

— Что тамъ о старик Нифит? сказалъ онъ.

— Я сейчасъ изъ Кондуитской улицы и онъ говоритъ, что обдалъ у васъ. Онъ божится, что вы женитесь на его дочери.

— Ну его къ чорту! сказалъ Ньютонъ.

Это былъ жалкій способъ выпутаться изъ бды и Ральфъ это чувствовалъ.

— Но что значитъ это? Онъ разсказываетъ всмъ, что вы здили къ нему въ Маргэтъ.

— Нифитъ помшался, сказалъ капитанъ Фуксъ, съ добродушнымъ намреніемъ не оставлять друга въ бд.

— Но что это за исторія съ его дочерью, Ньютонъ? спросилъ лордъ.

— Можете сами жениться на ней, Поль, если она не предпочтетъ вамъ молодого башмачника, за котораго, кажется, помолвлена. Она очень хорошенькая, очень богатая — что вамъ будетъ съ руки.

Онъ старался не конфузиться, но былъ очень красенъ въ лиц.

— На вашемъ мст я бы это остановилъ, шепнулъ по секрету другой пріятель: — онъ не только разсказываетъ всмъ, а пишетъ письма объ этомъ.

— О, я знаю! сказалъ Ральфъ.— Какъ я могу остановить сумасшедшаго? Разумется, это скучно.

Онъ ушелъ, чувствуя, что его дла съ Нифитомъ будутъ составлять предметъ разговора въ бильярдной клуба часа полтора. Ему непремнно надо хать за-границу.

Онъ почувствовалъ большое облегченіе, узнавъ, что Нифита нтъ уже въ его квартир.

— Адольфъ, сказалъ онъ, когда одлся: — этого человка не надо пускать сюда.

— А! Аполлонъ разбитъ и онъ сдлалъ это нарочно.

— Мн это все-равно, но ему не слдуетъ позволять входить сюда. Вы не должны никогда уходить отсюда до шести часовъ. Вечеромъ онъ не придетъ.

Онъ далъ слуг соверенъ и похалъ обдать къ лэди Ирдгэмъ.

У леди Ирдгэмъ были три хорошенькія дочери съ красивыми шеями, съ льняными волосами, съ голубыми глазами, съ вздернутыми носиками, вс удивительно похожія другъ на друга. Имъ было отъ двадцати-одного года до двадцати-семи лтъ — между ними были сыновья — и пора была выдавать ихъ замужъ. Ирдгэмскій отель на Кэвендишскомъ сквэр былъ открытъ для Ральфа почти съ материнскою лаской. Онъ принималъ ласки, но вполн понимая материнскія интриги, подшучивалъ надъ молодыми двицами. Онъ любилъ молодыхъ двицъ вообще, но очень хорошо зналъ, что молодой человкъ не обязанъ предлагать руки и сердца всякой двушк, которая вжлива къ нему. Онъ былъ очень коротокъ съ ирдгэмскими двицами, но не имлъ вовсе никакого желанія раздлить Ньютонскій Пріоратъ съ одной изъ Ирдгамовъ. Теперь, въ своемъ огорченіи, онъ радъ былъ хать въ домъ, гд былъ увренъ найти хорошій пріемъ.

Вс улыбались ему. Сэр-Джорджъ теперь принималъ его очень дружелюбно, съ той искренной горячностью, которую всегда чувствуетъ англійскій землевладлецъ съ большимъ помстьемъ къ другому столь же счастливо надленному. Полгода тому назадъ, когда думали, что Ральфъ продалъ наслдство дяд, сэр-Джорджъ, встрчая молодого человка, обращался съ нимъ совершенно другимъ образомъ.

Войдя въ комнату, Ральфъ почувствовалъ горячность пріема. Двицы вс такъ многое имли ему сказать. Он вс охотились и вс хотли, чтобы Ральфъ пріискалъ для нихъ лошадей. Лэди Ирдгэмъ была ласкове прежняго, но вмст съ тмъ и немножко взволнована. Она не оставляла его съ двушками и наконецъ успла увести въ уголъ задней гостиной.

— Мистеръ Ньютонъ, сказала она: — я покажу вамъ, что имю къ вамъ величайшее довріе.

— Можете, отвтилъ Ральфъ, спрашивая себя, не предложутъ ли ему вдругъ одну изъ двицъ. Въ настоящую минуту онъ такъ пріунылъ, что вроятно согласился бы жениться на каждой.

— Я получила письмо, шепнула ему на-ухо лэди Ирдгэмъ — и замолчала.— Такое странное письмо, и очень гнусное. Я не показывала его никому — даже сэр-Джорджу. Я ни за что на свт не покажу его моимъ дочерямъ.

Тутъ она замолчала опять.

— Я не врю ни одному слову, мистеръ Ньютонъ, но думаю, что слдуетъ показать вамъ, потому что оно о васъ.

— Обо мн? спросилъ Ральфъ, и мысли его тотчасъ обратились къ Нифиту.

— Да, право, и когда я вамъ скажу, что она относится тоже и къ моимъ дочерямъ, вы увидите, какъ велико мое довреніе къ вамъ. Еслибъ тутъ назвали именно которую-нибудь, я разумется не могла бы показать.

Тутъ она подала ему письмо, которое бдный Ральфъ прочелъ.

‘Милэди — мн сказали, что мистеръ Ральфъ Ньютонъ, владлецъ Ньютонскаго Пріората, ухаживаетъ за одною изъ дочерей вашего сіятельства. Я считаю своей обязанностью сказать вамъ, что онъ помолвенъ съ моею дочерью, Мэри-Анной Нифитъ. Остаюсь съ глубокимъ уваженіемъ

‘ТОМАСЪ НИФИТЪ.’
‘Бандажистъ въ Кондуитской улиц.’

— Это ложь! сказалъ Ральфъ.

— Я уврена, что это ложь, сказала лэди Ирдгэмъ: — только я думала, что слдуетъ показать вамъ.

Ральфъ повелъ къ обду Гусъ Ирдгэмъ и старался изъ всхъ силъ любезничать. Гусъ была средняя изъ сестеръ и очень хорошенькая двушка. У ирдгэмскихъ двицъ приданаго не было, но Ральфъ былъ человкъ не жадный — исключая тхъ случаевъ, когда онъ нуждался. Не надо предполагать, однако, чтобы онъ ршился жениться на Гусъ Ирдгэмъ. Но прежде онъ какъ будто держалъ всхъ Ирдгэмовъ въ подчиненіи, чувствуя себя выше ихъ — такъ какъ онъ сознавалъ, что онъ даетъ, а они получаютъ — а теперь въ своемъ несчастьи началъ находить, что Гусъ выше его и что отъ нея зависитъ дать, а отъ него принять. И Гусъ говорила съ нимъ точно такъ какъ будто имла тоже убжденіе. Гусъ была очень ласкова съ нимъ и онъ чувствовалъ къ ней признательность.

Лэди Ирдгэмъ призвала Гусъ одну въ свою спальную въ этотъ вечеръ.

— Я думаю, что онъ очень хорошій молодой человкъ, сказала лэди Ирдгэмъ: — если только умть съ нимъ обходиться. А на счетъ дочери этого противнаго человка все это пустяки. Онъ забудетъ все чрезъ мсяцъ, когда женится.

— Я объ этомъ и не думаю, мама. Онъ конечно забавлялся, какъ и другіе мужчины.

— Только, душа моя, онъ изъ такихъ, которыхъ нужно не выпускать изъ рукъ.

— Это такъ трудно, мама.

— Съ этимъ не трудно — то-есть, если у тебя хватитъ стойкости. Онъ не дальняго ума, не твердъ, не суровъ, какъ бываютъ нкоторые. Если онъ выскажется, онъ ужъ не ускользнетъ. Манеры у него прекрасныя. Не думаю, чтобъ на его имніи были долги, но я узнаю отъ папа, и онъ именно изъ такихъ мужчинъ, которые считаютъ своихъ женъ совершенствомъ.

Лэди Ирдгэмъ довольно врно разобрала характеръ нашего героя.

Глава LIII.
КОНЕЦЪ ПОЛЛИ НИФИТЪ.

Слухи о поступкахъ Нифита дошли до Александринскаго коттэджа и привели въ смятеніе мистриссъ Нифитъ, а Полли очень разсердили. Нифитъ прізжалъ домой пьяный и твердилъ, что хочетъ раскроить голову Ральфу Ньютону и Онтаріо Могсу. Уэдль, остававшійся вренъ интересамъ своего хозяина, воспользовался случаемъ видться съ мистриссъ Нифитъ и очень ясно выразилъ свои мысли о томъ, что дла разстраиваются. Мистриссъ Нифитъ полагала, что лучше продать лавку, а имъ самимъ переселиться въ какую-нибудь далекую страну — въ Тембриджъ или въ Уэръ. Полли однако не соглашалась съ матерью. Она думала, что зло надо исправить тотчасъ.

— Если отецъ будетъ продолжать такимъ образомъ, я просто уйду изъ дома и обвнчаюсь съ Могсомъ, сказала Полли.— Отецъ не бережетъ моего имени, стало быть я сама должна позаботиться о себ.

Она еще не сообщала этихъ намреній Онтаріо, по была совершенно убждена, что онъ поддержитъ ее во всякое время.

Раза два Онтаріо былъ въ коттэдж и всегда объ этомъ говорили Нифиту.

— Я ничего не хочу скрывать отъ отца, говорила Полли матери: — если онъ поступаетъ не какъ слдуетъ, это не моя вина. Я намрена выйти за мистера Могса и, натурально, желаю видться съ нимъ.

Нифитъ, когда ему говорили объ этихъ посщеніяхъ, обругавъ Могса младшаго пронырливымъ негодяемъ за то, что онъ приходитъ къ нему во время его отсутствія, отправился къ Могсу старшему и грозилъ, что его дочь не получитъ ничего. Могсъ старшій стоялъ совершенно молча, поглаживая кожу на рук своимъ ножомъ, и просто пожелалъ добраго утра взбшенному бандажисту, когда тотъ уходилъ изъ лавки. Но Могсъ старшій началъ сомнваться.

— Я на твоемъ мст, Онти, бросилъ бы, говорилъ онъ: — можетъ быть, въ самомъ дл онъ ничего ей не дастъ.

— Я возьму ее и безъ денегъ, отвчалъ Могсъ младшій.

Обманутое честолюбіе довело бандажиста до сумашествія.

Но бывали минуты, когда онъ смягчался, грустилъ и почти раскаивался.

— Зачмъ ты не согласилась, когда онъ прізжалъ въ Мартъ? сказалъ онъ, и слезы струились по его щекамъ, въ тотъ самый вечеръ, какъ лъ говядину съ лукомъ въ комнат Ньютона.

Содовая вода съ водкой, а потомъ джинъ довели его до плаксивости, такъ что онъ не былъ въ состояніи поддержать родительскую власть.

— Потому что не хотла. Это не его вина. Онъ говорилъ: хорошо, хотя не думаю, чтобы ему хотлось.

— Тогда ты могла выйти за него. Онъ не посмлъ бы отказаться, я убилъ бы его.

— Какая польза вышла бы изъ того? Меня онъ не полюбилъ бы никогда, а васъ и матушку презиралъ бы.

— Мн это было бы все-равно, сказалъ Нифитъ, вытирая глаза.

— Но мн было бы не все-равно. Могла ли бы я быть счастлива съ мужемъ, который не захотлъ бы принимать у себя моего роднаго отца? Могло ли это сдлать меня счастливою?

— Я былъ бы счастливъ, зная, что ты живешь тамъ.

— Нтъ, батюшка, въ этомъ счастья быть не могло. Когда я разобрала каковъ онъ, я узнала, что никогда не полюблю его. Онъ хотлъ на мн жениться только потому, что далъ слово, какъ же могла я согласиться выйти за такого человка? Нтъ, нтъ!

Бдный Нифитъ былъ въ эту минуту слишкомъ несчастливъ для того, чтобы спорить, и лежалъ на старомъ диван въ полной зависимости у Полли.

— Бросьте это, батюшка, продолжала она: — этого быть не могло и не будетъ. Лучше бросьте.

Но какъ ни былъ разстроенъ и несчастенъ въ этотъ вечеръ, Нифитъ не хотлъ сказать, что броситъ это. И дней десять посл этого его уговорить было нельзя. Но въ одинъ вечеръ пріхалъ онъ домой больной отъ джина и жена съ дочерью очень разсудительно стали съ нимъ говорить.

Въ семь часовъ на другое утро Онтаріо Могсъ сидлъ въ гостиной въ Гендон, а Полли Нифитъ сидла съ нимъ. Прежде онъ никогда не являлся такъ рано и посл мистеръ и мистриссъ Нифитъ подумали, что его появленіе, столь неожиданное для нихъ, не удивило дочь ихъ Полли. Неужели она дала ему знать посл сцены съ отцомъ? Какъ бы то ни было, онъ явился и Полли приняла его.

— Полно, Онти. Я не хочу говорить глупостей, а надо ршить кое-что.

— Но вы скажете же человку, что рады видть его?

— Нтъ, не скажу. Я не хочу говорить человку того, что онъ уже знаетъ. Мы съ вами будемъ внчаться…

— Разумется.

— Но намъ нужно согласіе моего отца. Я не хочу огорчать его. Онъ такъ бываетъ теперь несчастенъ, что сердце мое разрывается.

— Онъ говоритъ ужасныя вещи, сказалъ Могсъ, думая о томъ какъ бандажистъ уврялъ при немъ, что заставитъ Ральфа Ньютона жениться на его дочери.

— Все-таки я должна о немъ подумать. Я могу имть двадцать жениховъ, мистеръ Могсъ, но другого отца у меня не будетъ.

— Я буду первый изъ двадцати, сказалъ влюбленный Онтаріо.

— Это мы посмотримъ. Впрочемъ, матушка согласна, и если согласится батюшка, я не прочь. Я пойду къ нему теперь и скажу, что вы здсь. Я постараюсь образумить его.

Полли пошла наверхъ, на лстниц встртилась съ матерью и сказала ей, что Онтаріо въ гостиной.

— Еще не ходите къ нему, матушка, сказала Полли.

Нифитъ лежалъ въ постели, и повидимому не въ веселомъ расположеніи. Онъ лежалъ, закрывъ голову руками и стоналъ, не громко, но очень жалобно. Его образъ жизни послдній мсяцъ не могъ сдлать его счастливымъ и совсть тоже была неспокойна. Онъ былъ трудолюбивъ, заботливъ о жен и дочери, съ гордостью думалъ, что никто ничего не можетъ сказать противъ него и что онъ никому не былъ долженъ. До этого припадка честолюбія онъ никогда не длалъ себя смшнымъ и заслужилъ хорошее мнніе всхъ своихъ кліентовъ. Вдругъ онъ помшался, но не до такой степени, чтобы самому не сознавать своего помшательства.

— Батюшка, сказала Полли: — подать вамъ чаю?

Нифитъ что-то пробормоталъ и выпилъ холодный чай съ ложечкой водки для вкуса, поданный ему.

— Батюшка, это надо бросить.

— Бросать я не хочу. Я еще его доду.

— Нтъ, батюшка. И зачмъ? Онъ ничего не сдлалъ дурного ни вамъ, ни мн.

— Это все ты виновата, Полли.

— Да, это виновата я, не хотла сдлаться барыней и никогда не видться съ вами и съ матушкой!

Тутъ она нжно положила руку на его плечо.

— Я этого вынести не могла.

— Я заставилъ бы его отпускать тебя къ намъ.

— Жена должна повиноваться мужу, батюшка. Матушка всегда повиновалась вамъ.

— Нтъ, она теперь противъ меня.

— Притомъ, я не хочу быть барыней, сказала Полли, видя, что ей лучше оставить вопросъ о супружескомъ повиновеніи:— я не хочу быть лучше васъ и матушки.

— Ты воспитана лучше.

— Я покажу мое воспитаніе тмъ, что останусь врна вамъ, человку, котораго люблю. Что подумали бы вы о вашей дочери, еслибъ она отдала руку барину, а сердце сапожнику?

— Къ чорту сапожпика!

— Нтъ, батюшка, я этого не хочу. Что вы можете сказать противъ Онтаріо? Онъ человкъ хорошій, не жадный къ деньгамъ, готовый цловать землю, на которой я стою, онъ такой же ремесленникъ какъ и вы. Если у насъ будетъ свой домикъ, Онтаріо съ гордостью будетъ васъ въ немъ угощать. Если у насъ будутъ дти, ихъ воспитаютъ въ любви къ вамъ. А еслибъ я ухала съ этимъ бариномъ въ его знатное помстье, неужели вы думаете, что было бы такъ? Каково было бы мн, еслибъ онъ изъ гордости не захотлъ сказать своему сыну, что вы мой отецъ?

Нифитъ повернулся на постели и застоналъ. Онъ, конечно, не могъ уврять, что согласенъ унизиться для того, чтобы его дочь и внуки возвысились.

— Батюшка, сказала Полли: — вы всегда были добры ко мн, будьте добры и теперь. Вдь мы не были счастливы послднее время, не правда ли?

— Я не очень былъ счастливъ, отвтилъ Нифитъ, зарыдавъ.

Она поцловала его въ лобъ.

— Милый батюшка, сказала она: — будемъ счастливы опять. Онтаріо внизу — въ нашей гостиной.

— Онтаріо Могсъ въ моей гостиной! вскричалъ Нифитъ, вскочивъ.

— Да, батюшка, Онтаріо Могсъ — мой будущій мужъ, человкъ, котораго я уважаю и люблю, человкъ, который будетъ уважать и любить васъ. Позвольте мн сказать ему, что вы будете любить его какъ сына.

Нифитъ этого не сказалъ, но когда Полли вышла изъ комнаты, крпко обнявъ отца, Нифитъ зналъ, что его согласіе на бракъ будетъ передано Онтаріо Могсу мене чмъ въ пять минутъ.

— А теперь назначьте день свадьбы, сказалъ Онтаріо.

— Я не могу этого сдлать, отвтила Полли: — и нахожу, что въ одно утро довольно было ршено.

Онтаріо остался до завтрака и имлъ свиданіе съ своимъ будущимъ тестемъ. Нифитъ пришелъ чрезъ часъ посл сцены наверху и былъ не очень веселъ за завтракомъ.

— Это мн не нравится, мистеръ Могсъ, были первыя слова, сказанныя имъ, когда молодой политикъ всталъ пожать руку своему будущему тестю.

— Надюсь, вы доживете до того, что вамъ понравится, мистеръ Нифитъ, сказалъ Онтаріо, который, добившись своего, былъ готовъ пренебрегать мелкими непріятностями.

— Не знаю. Я нахожу, что моя дочь могла сдлать лучшую партію. Я говорилъ ей это и вамъ тоже говорю. Но женщины всегда упрямы.

— Мы любимъ сами выбирать себ мужей, батюшка, сказала Полли, стоявшая за стуломъ отца.

Посл этого бесда шла если не совсмъ пріятно, то по-крайней-мр гладко — и было ршено, что Нифитъ броситъ систему преслдованія противъ Ральфа Ньютона, который онъ нсколько недль посвятилъ свою жизнь.

Потомъ началась милая переписка между Полли и Ральфомъ, которою можно кончить исторію двической жизни Полли и которую мы представимъ читателю, хотя такимъ образомъ нсколько забжимъ впередъ. Полли съ позволенія отца сообщила о своей помолвк своему прежнему жениху.

‘Гендонъ, суббота.

‘Милостивый государь,

‘Батюшка думаетъ, будто мн слдуетъ сообщить вамъ, что я помолвлена за мистера Онтаріо Могса — котораго вы помните. Онъ очень хорошій ремесленникъ, былъ выбранъ одно время въ члены парламента, и я думаю, что буду съ нимъ очень счастлива.

‘Случились нкоторыя обстоятельства, о которыхъ мы очень сожалемъ и которыя, мы надемся, вы простите и забудете. Батюшка веллъ мн написать, какъ онъ сожалетъ, что разбилъ фигуру красиваго человчка въ вашей комнат. Онъ купилъ бы другую, но не знаетъ гд достать.

‘Желая вамъ счастья, остаюсь готовая къ услугамъ вашимъ

‘МЭРИ-АННА НИФИТЪ.’

Ральфъ отвтилъ чрезъ дв недли:

‘Кэвендишскій сквэръ, іюня, 186—.

‘Милая Полли,

‘Надюсь, вы позволите мн назвать васъ такъ въ послдній разъ. Я очень радъ, что вы выходите замужъ. Я считаю мистера Могса превосходнымъ человкомъ. Надюсь часто видться съ нимъ — и съ вами иногда. Онъ долженъ позволить вамъ принять маленькій подарокъ, который посылаю вамъ, и не ревновать, если вы будете его носить.

‘Хорошенькій человчекъ, нечаянно разбитый вашимъ отцомъ въ моей комнат, вовсе ничего не значитъ. Пожалуйста скажите ему это отъ меня.

‘Прошу васъ считать меня вашимъ искреннимъ другомъ.

‘РАЛЬФЪ НЬЮТОНЪ’.

‘Я сообщу вамъ мою тайну. Я тоже женюсь. Мою невсту зовутъ Августа Ирдгэмъ’.

Письмо это было послано съ посыльнымъ изъ Кэвендишскаго сквэра съ прекрасными часами и цпочкой. Чрезъ мсяцъ, когда узжалъ изъ Лондона въ Брэйборо, онъ получилъ небольшой свертокъ съ слдующимъ письмомъ:

‘Линтонъ, Девонширъ, среда.

‘Любезный мистеръ Ньютонъ,

‘Я очень благодарна вамъ за часы и Онтаріо тоже благодаритъ, онъ никогда не будетъ ревповать. Это прелестная вещица и я очень буду ее цнить. Я очень рада, что вы женитесь, и отвчала бы вамъ раньше, только мн хотлось докончить цпочку собственной работы, которую посылаю вамъ. Надюсь, что и ваша невста тоже не будетъ ревновать. Мы отыскали ее въ книг и нашли, что она дочь знатнаго господина. Такъ и слдуетъ. Онтаріо свидтельствуетъ вамъ свое уваженіе. Мы пріхали сюда провести медовой мсяцъ.

‘Остаюсь искренно вамъ преданная

‘МЭРИ-АННА МОГСЪ.’

Глава LIV.
МОЯ МЭРИ.

Оба приглашенія Пэшепсъ Андерудъ были приняты и сэр-Томасъ въ назначенный день былъ дома, чтобы принять гостей. Ящики, которые онъ веллъ приготовить для книгъ, заказаны не были и Стемъ ршился оставить безъ вниманія это приказаніе. Онъ не былъ расположенъ ускорять отъздъ своего хозяина изъ Лондона и на столько зналъ сэр-Томаса, что ему было извстно, что только важная причина могла заставить его ршиться на такую важную перемну. Когда сэр-Томасъ ухалъ въ Фльгэмъ въ день назначенный для обда, ни слова боле не было сказано объ укладываніи книгъ.

Въ вилл никого не было кром сэр-Томаса, трехъ двицъ и двухъ молодыхъ людей. О Кларис Пэшенсъ ни слова не сказала отцу — она отложила это до того, какъ время залечитъ рану — но наедин намекнула сэр-Томасу, что слдовало бы дать понять Ральфу Бимингэмскому, что другіе не такую приписываютъ важность перемн его положенія, какъ онъ думаетъ самъ.

— Ты хочешь сказать, что Мэри вышла бы за него? спросилъ сэр-Томасъ.

— Почему ей не выйти, если онъ ей нравится? Онъ очень хорошій человкъ.

— Я не могу ему сказать, чтобы онъ сдлалъ ей предложеніе, не сказавъ ему также, что оно будетъ принято.

— Конечно, сказала Пэшенсъ.

Однако сэр-Томасъ говорилъ съ Ральфомъ до обда — запинаясь и не доканчивая фразъ.

— Мы когда-то переписывались съ вами, мистеръ Ньютонъ. Наврно вы помните?

— Помню очень хорошо, сэр-Томасъ.

— Я только хотлъ вамъ сказать, что вы гораздо больше думаете о томъ, что случилось — я говорю объ имніи — чмъ мы — то-есть, чмъ я.

— Это сдлало перемну.

— Да, разумется. Но я не думаю, чтобъ счастье человка зависло отъ большого помстья. Можетъ быть, вы желаете вымыть руки предъ обдомъ.

Грегори между тмъ гулялъ по саду съ Мэри и Кларисой.

Обдъ прошелъ очень тихо, но пріятно и весело. Сэр-Томасъ много говорилъ и Пэшенсъ также. Мэри была непринужденна и разговорчива, Ральфъ былъ невеселъ. Онъ сидлъ возл Кларисы и время отъ времени говорилъ нсколько словъ. Пэшенсъ, наблюдавшая за всми, знала, что онъ озабоченъ. Клариса, иногда забивавшая свое горе и становившаяся по прежнему веселою — какъ въ Академіи — не могла теперь на глазахъ отца, сестры и стариннаго обожателя забыть свои огорченія. Она знала, чего ожидаютъ отъ нея, но не могла этого сдлать,— по крайней-мр теперь. Но Пэшенсъ, хлопотавшая за всхъ, была довольна ходомъ длъ.

Когда двицы ушли, а мужчины остались за виномъ, сэр-Томасъ началъ говорить о Ньютонскомъ Пріорат и длать вопросы, которые могли, по его мннію, интересовать пастора, не оскорбляя чувствъ лишеннаго наслдства Ральфа. Это продолжалось около пяти минутъ Ральфъ и Грегори очень краснорчиво разсказывалъ о своей церкви и своихъ прихожанахъ, какъ вдругъ всталъ и ушелъ.

— Разв я сказалъ что-нибудь непріятное для него? спросилъ тревожно сэр-Томасъ.

— Кажется не отъ этого, сказалъ Грегори.

Ральфъ прошелъ переднюю, отворилъ дверь гостиной, въ которой вс три двицы сидли за работой, подошелъ къ креслу, на которомъ сидла Мэри Боннеръ, и сказалъ что-то такимъ тихимъ голосомъ, что сестры не разслышали.

— Конечно я пойду, сказала Мэри, вставая.

Пэшенсъ взглянула на нее и увидала, что румянецъ, постоянно игравшій на лиц ея кузины, сгустился — очень мало конечно, но все-таки румянецъ этотъ сказалъ въ чемъ дло. Ральфъ постоялъ у двери, пока Мэри прошла, а потомъ пошелъ за нею не сказавъ ни слова другимъ двицамъ, даже не взглянувъ на нихъ.

— Онъ хочетъ сдлать ей предложеніе, сказала Клариса, какъ только затворилась дверь.

— Этого нельзя сказать наврно, возразила Пэшенсъ.

— Только вообрази — вызвать двицу изъ комнаты — такъ храбро! Я не пошла бы, потому что я трусиха, но это именно то, что нравится Мэри.

— Позвольте мн взять мою шляпу, мистеръ Ньютонъ, сказала Мэри, воспользовавшись случаемъ убжать наверхъ, хотя шляпа висла въ передней.

Пойдя въ свою комнату, она просто постояла тамъ полминуты прямо и неподвижно, протянувъ руки и пальцы, думая какъ она будетъ себя держать. Полминуты было ей достаточно и потомъ она поспшно сбжала внизъ. Онъ отворилъ парадную дверь и стоялъ на дорожк, туда она и пришла къ нему.

— У меня не было другого случая говорить съ вами, началъ онъ…

— Мн пріятно выйти на воздухъ, отвтила она.

Наступило молчаніе минуты на дв, когда они вошли въ темную аллею.

— Я полагаю, вы скоро вернетесь въ Норфолькъ? сказала она.

— Я самъ не знаю. Я думалъ хать завтра.

— Такъ скоро?

— Но прежде надо ршить одно дло. Я думаю, вамъ извстно что!

Онъ опять замолчалъ, какъ будто ожидалъ ея признанія, что ей извстно. Но Мэри знала хорошо, что она не должна сказать ни одного слова, пока онъ не объяснитъ подробно, какое дло желалъ онъ ршить.

— Вы знаете мою исторію, миссъ Боннеръ. Когда я думалъ, что дла мои идутъ хорошо — гораздо лучше, чмъ я самъ смлъ ожидать — я… я… познакомился съ вами.

Опять онъ замолчалъ, но она все не говорила.

— Можетъ быть, вамъ не сказали, но я писалъ къ вашему дяд, спрашивая его согласія просить васъ быть моею женой.

Опять онъ замолчалъ, но тотчасъ продолжалъ скороговоркой:

— Отецъ мой умеръ и разумется это измнило все. Я написалъ къ вашему дяд, что вс права на мои притязанія отняты у меня. Онъ зналъ обстоятельства моего рожденія — и я полагалъ, что и вамъ они извстны.

Тутъ она заговорила.

— Да, они мн извстны, сказала она.

— Можетъ быть, я сумасбродно думалъ, что имніе можетъ составить разницу. Но дло въ томъ, что я чувства своего преодолть не могъ. Я люблю васъ всмъ сердцемъ — и долженъ сказать вамъ это.

— Имніе разницы сдлать не могло, сказала она.— Вы должны были это знать, мистеръ Ньютонъ.

— Нтъ, разница есть. Я старался намедни описать вамъ мой настоящій домъ.

— Да — я знаю и помню все.

— Больше нечего говорить, остается только просить васъ раздлить его со мною.

Она шла съ нимъ молча съ минуту, но онъ не говорилъ больше ничего, и конечно, была ея очередь сказать что-нибудь,

— Я раздлю его съ вами, сказала она, крпче опираясь на его руку.

— Моя Мэри!

— Да, ваша Мэри, если вы этого хотите.

Тутъ онъ прижалъ ее къ своему сердцу, цловалъ въ губы и въ лобъ, откинулъ ея шляпу и погладилъ ея волосы.

— Зачмъ вы сказали, что имніе составляетъ разницу? спросила она шепотомъ.

На это онъ не отвчалъ, но шелъ молча, обнявъ ее рукою, пока они не вышли изъ-за деревьевъ на берегъ рки.

— Въ лодкахъ сидятъ люди. Опустите вашу руку, сказала она.

— Желалъ бы я знать, какъ вамъ понравится быть женою фермера? спросилъ онъ.

— Не имю ни малйшаго понятія.

— Я боюсь, что эта жизнь покажется вамъ сурова и непріятна.

— Но я имю понятіе о другомъ.

Она взяла его за руку, и взглянувъ ему въ лицо, продолжала:

— Я имю понятіе о томъ, что мн понравится быть вашей женою.

Онъ былъ на седьмомъ неб счастья и простоялъ бы тутъ всю ночь, глядя на рку вмст съ нею, еслибъ она позволила. Наконецъ пошли они назадъ и вошли въ ту комнату, гд собрались вс, безъ малйшаго замшательства. Мэри первая вошла въ комнату, и хотя покраснла, однако улыбалась, и вс догадались о случившемся. Секретничать было незачмъ и чрезъ пять минутъ кузины поздравляли ее.

— Теперь все для васъ кончено, сказала Клариса смясь.

— Да, все для меня кончено и я не хотла бы ни за что на свт, чтобы измнилось что-нибудь.

Пока это говорили въ гостиной въ присутствіи бднаго Грегори, которому было довольно тяжело присутствовать при чужомъ блаженств, сэр-Томасъ и Ральфъ ушли въ другую комнату. Ральфъ началъ извиняться въ своихъ несчастьяхъ — въ томъ, что онъ лишился наслдства, въ томъ, что родился незаконнымъ сыномъ, но сэр-Томасъ скоро прекратилъ его извиненія.

— Вы думаете объ этомъ гораздо больше, чмъ она или я, сказалъ сэр-Томасъ.

— Если для нея это все-равно, я перестану объ этомъ думать, сказалъ Ральфъ.— Я радовался тому, что было мн общано, оттого-что думалъ, что это даетъ мн возможность жениться на ней.

— Вы женитесь на ней и безъ этого, сказалъ сэр-Томасъ, положивъ руку на плечо молодого человка.

Его ожидалъ еще восхитительный часъ, когда они вс сидли за позднимъ чаемъ.

— Вы все еще думаете хать въ Норфолькъ завтра? сказала она ему съ тмъ спокойствіемъ, которое въ ней было такъ прекрасно и такъ выразительно.

— Съ первымъ поздомъ утромъ.

— Я думала, что можетъ быть теперь вы останетесь еще на день.

— А я думалъ, что можетъ быть вы пожелаете, чтобъ я вернулся, сказалъ Ральфъ: — и въ такомъ случа я могъ бы устроить такъ, чтобы остаться здсь на недлю или дней на десять.

— Воротитесь, сказала она: — и останьтесь.

Торжество Ральфа, когда онъ вернулся вечеромъ въ Лондонъ, вызвало полное сочувствіе Грегори, по все-таки пастору было тяжело. Можетъ быть, въ прощальныхъ словахъ кузена для него заключалось нкоторое утшеніе.

— Дайте ей немножко времени и она еще будетъ ваша. Я все разузнаю отъ Мэри и будьте уврены, что мы будемъ вамъ помогать.

Глава LV.
КУКГЭМЪ.

Мы были принуждены забжать нсколько впередъ, чтобы докончить исторію Полли Нифитъ. Относительно ея мы можемъ только выразить наше мнніе, съ которымъ, безъ сомннія, согласятся наши читатели, что Могсъ младшій выбралъ хорошо. Нельзя было докончить исторію Полли, не упомянувъ о переписк, которая, объясняя дружелюбный конецъ нифит-ньютонскихъ затрудненій, въ то же время обнаружила будущую судьбу нашего героя — на сколько судьба героя можетъ зависть отъ женитьбы.

Нифитъ сокрушался, что не могъ наказать свою жертву муками, изобртаемыми его воображеніемъ. Даже когда ‘хорошенькій человчекъ’ былъ разбитъ, а разбитъ онъ былъ со злости размахомъ зонтика, Нифитъ не былъ доволенъ этимъ. Онъ понималъ, что табакъ и лукъ въ роскошной комнат могутъ быть непріятны, но ему было мало непріятности, ему хотлось бы вытянуть вс жилы изъ сердца молодого человка, который, по его мннію, перехитрилъ его. Онъ не зналъ, что ему удалось по его желанію и что онъ дйствительно длалъ очень несчастнымъ бднаго Ральфа. Наслдникъ не могъ ни сть, ни пить, ни ходить, ни говорить, ни здить верхомъ въ парк, ни играть въ билльярдъ въ своемъ клуб, какъ приличествовало владльцу Ньютонскаго Пріората. Нифитъ такъ дохалъ его, что онъ сдлался доступенъ нападеніямъ, которыя въ другое время не коснулись бы его. Лэди Ирдгэмъ не добралась бы до него, еслибъ его сила не была уничтожена преслдованіями бандажиста.

Лэди Ирдгэмъ шепнула ему, когда онъ уходилъ посл обда:

— Любезный мистеръ Ньютонъ — одно слово. Дожно быть, это ужасный человкъ…

Она говорила о Нифит.

— Ужасно надолъ, лэди Ирдгэмъ.

— Именно… и мн кажется, что слдовало бы сдлать что-нибудь. Можете вы зайти завтра утромъ въ одиннадцать часовъ? Разумется, я скажу сэр-Джорджу — если только вы найдете, что ему слдуетъ сказать.

Ральфъ общалъ зайти, хотя находилъ въ эту минуту лэди Ирдгэмъ старой дурой, которая мшается не въ свое дло. Зачмъ хочетъ она сдлать что-нибудь и зачмъ сказать сэр-Джорджу? Онъ очень ясно понималъ, что ‘старая вдьма’, какъ онъ ее называлъ, хлопотала для своей второй дочери, и качалъ головой и подмигивалъ, думая объ этомъ. Однако онъ не имлъ ничего особеннаго противъ Гусъ Ирдгэмъ. Въ этой двушк было какое-то изящество, котораго недоставало и Кларис, и Мэри. Притомъ человкъ въ его положеніи долженъ жениться на ровн. Ему слдовало сдлать владтельницей Ньютонскаго Пріората дочь провинціяльнаго дворянина или даже вельможи, какъ случится. Милая Клэри не умла бы прилично занять свое мсто тамъ, въ Гемпшир. Тутъ онъ вспомнилъ о Полли. Какую жизнь велъ бы онъ, еслибъ женился на Полли Нифитъ! Хотя онъ назвалъ лэди Ирдгэмъ старой вдьмой, онъ ршилъ, что сдержитъ свое общаніе на слдующее утро.

Лэди Ирдгэмъ, когда онъ пришелъ, была таинственна и доброжелательна. Она ясно держалась мннія, что надо сдлать что-нибудь.

— Знаете такъ ужасно, когда говорятъ такія вещи!

А между тмъ она такъ же ясно выразила мнніе, что ничего нельзя сдлать.

— Вы знаете, я ни за что на свт не допущу, чтобы упоминалось имя моей дочери — хотя почему этотъ противный негодяй назвалъ ее, я не могу угадать.

Противный негодяй не называлъ именно ее, хотя лэди Ирдгэмъ хотла выдать, будто намекъ былъ сдланъ на эту надежду ея птенцовъ, на эту славу Ирдгэмской фамиліи, на эту самую граціозную изъ грацій, на эту Венеру, которую непремнно выберетъ всякій Парисъ, на ея вторую дочь Гусъ. Она продолжала объяснять, что если она разскажетъ эту исторію своему сыну Мармадуку, то ея сынъ Мармадукъ вроятно убьетъ бандажиста. Такъ какъ Мармадукъ Ирдгэмъ былъ изъ всхъ молодыхъ людей въ Лондон самый безпечный, самый равнодушный и наимене свирпый, то мать вроятно ошибочно судила о его мстительныхъ наклонностяхъ.

— А сэр-Джорджъ наврно захочетъ подать жалобу въ судъ на клеветника и тогда мы будемъ… Я не знаю, гд мы тогда будемъ, но моя милая дочь умретъ!

Разумется, ничего нельзя было сдлать. Все время лэди Ирдгэмъ продолжала сжимать письмо Нифита въ рук подъ столомъ, какъ будто это былъ самый драгоцнный документъ. До окончанія свиданія она спрятала его въ свою письменную шкатулку, какъ будто отъ него зависло блаженство или злополучіе всей Ирдгэмской фамиліи. И хотя она не сказала именно такихъ словъ, но дала понять Ральфу, что этимъ письмомъ онъ, Ральфъ Ньютонъ, какимъ-то таинственнымъ образомъ такъ связанъ съ секретами, интересами и святостью Ирдгэмской фамиліи, что и въ счастьи и въ несчастьи Ньютоны и Ирдгэмы никогда не могутъ уже освободиться отъ этихъ узъ.

— Можетъ быть, вамъ лучше отобдать у насъ завтра запросто, сказала лэди Ирдгэмъ, длая приглашеніе такимъ тономъ, какъ будто она должна была его сдлать, а Ральфъ непремнно долженъ принять. Ральфъ, не благодаря ее, а принимая приглашеніе въ такомъ же дух, сказалъ, что будетъ въ половин восьмого.

— Только свое семейство, сказала лэди Ирдгэмъ печальнымъ тономъ, какъ будто они оба были осуждены обдать вмст на всю жизнь.

— Я полагаю, это имніе собственное его?— сказала лэди Ирдгэмъ въ этотъ день своему мужу.

Сэр-Джорджъ былъ толстый, полнокровный господинъ, вспыльчиваго характера и съ большими заботами. Сынъ его Мармадукъ стоилъ ему дорого и сэр-Джорджъ самъ много истратилъ денегъ въ молодости. Дочери его, зная, что приданаго у нихъ не будетъ, ожидали, что для нихъ будетъ длаться все, по-крайней мр въ періодъ ихъ природной жатвы — и ожиданіе ихъ сбывалось. Он требовали верховыхъ лошадей, прислугу, наряды, и у нихъ были лошади, прислуга и наряды. Были еще младшія дти и сэр-Джорджъ желалъ столько же, какъ и лэди Ирдгэмъ, чтобы его дочери вышли замужъ.

— Ето собственное — разумется, его. Кому другому можетъ оно принадлежать?

— Былъ какой-то другой молодой человкъ.

— Побочный сынъ! Большой былъ бы грхъ посадить такого человка въ графств, но изъ этого не вышло ничего.

— Мн говорили тоже, что онъ былъ очень расточителенъ. Должно быть, онъ занималъ деньги у… портного, который хочетъ женить его на своей дочери.

— Какая чушь! сказалъ сэр-Джоржъ.— Не безпокойся объ этомъ.

Получивъ дозволеніе, лэди Ирдгэмъ принялась трудиться съ чистой совстью и доброю волей.

На слдующее утро Ральфъ получилъ по почт конвертъ отъ сэр-Томаса Андеруда, въ который было вложено письмо къ нему отъ Нифита.

‘Милостивый государь,— заставите вы вашего питомца поступить благородно со мною и съ моею дочерью?— Вашъ покорнйшій слуга

‘ТОМАСЪ НИФИТЪ.’

Читатель пойметъ, что это происходило до торжества Полли надъ ея отцомъ. Ральфъ произнесъ крпкое ругательство и ршилъ, что онъ или женится на Гусъ Ирдгэмъ, или тотчасъ отправится къ Скалистымъ горамъ. Онъ обдалъ на Кэвендишскомъ сквэр въ этотъ день и опять велъ Гусъ къ обду.

— Я радъ видть васъ у себя, сказалъ сэр-Джорджъ, когда они остались вдвоемъ посл ухода дамъ.

Сэр-Джорджу хотлось поскоре ухать въ клубъ.

— Вы очень добры, сэр-Джорджъ, сказалъ Ральфъ.

— Мы будемъ рады видть васъ въ Брэйборо, если вы прідете на недлю въ сентябр, посмотрть на лошадей моихъ двицъ. Говорятъ, что вы собаку съли на лошадяхъ.

— О, я не знаю! сказалъ Ральфъ.

— Вамъ врно хочется пойти теперь къ двицамъ, а я далъ слово быть въ другомъ мст.

Сэр-Джорджъ позвонилъ и веллъ привести кэбъ, а Ральфъ пошелъ наверхъ къ двицамъ. Эмилія ушла, Джозефина играла въ безигъ съ матерью, и такимъ образомъ Гусъ должна была бесдовать съ Ральфомъ.

— Безигъ такая глупая игра! сказала Гусъ.

— Ужасно глупая, согласился Ральфъ.

— А что же вамъ нравится, мистеръ Ньютонъ?

— Мн нравитесь вы, сказалъ Ральфъ.

Но предложенія онъ въ этотъ вечеръ не сдлалъ. Лэди Ирдгэмъ думала, что ему слдовало сдлать, и разсердилась. Эмиліи было уже двадцать-семь лтъ, а съ Джозефиной ужасно трудно было справляться — она была нехороша собой, а между тмъ важничала и ожидала Богъ знаетъ чего. Она отказала пастору съ весьма хорошимъ состояніемъ, къ большому огорченію матери. И Гусъ была уже предметомъ большихъ трудовъ. Четыре старшихъ сына были у ея ногъ и ускользнули, и все потому, говорила лэди Ирдгэмъ, что Гусъ ‘шутитъ’ съ другими молодыми людьми, между тмъ какъ шутки ея должны были бы относиться къ одному. Эмилія думала, что молодого Ньютона совсмъ не слдовало назначать для Гусъ. Лэди Ирдгэмъ, игравшая въ безигъ съ энергіей, противъ которой Джозефина взбунтовалась бы, еслибъ ей не общали накупить новыхъ нарядовъ, могла видть съ своего мста за маленькимъ столомъ, что молодой человкъ не былъ ни унылъ, ни веселъ. Онъ не получилъ согласія и даже не длалъ предложенія, когда всталъ проститься. Лэди Ирдгэмъ хотлось отхлестать его по щекамъ, по она улыбнулась ему съ несказанной пріятностью и самымъ натуральнымъ тономъ заговорила о поздк верхомъ въ паркъ, о которой уже прежде была рчь.

— Я завтра не поду, сказала Гусъ, обернувшись къ нимъ спиной.

— Позжайте, сказалъ Ральфъ.

— Нтъ, не поду.

— Видите, что она говоритъ, лэди Ирдгэмъ, сказалъ Ральфъ.

— Ты общала, душа моя, сказала лэди Ирдгэмъ: — и не должна передумывать. Если вы потрудитесь пріхать, дв изъ нихъ подутъ.

Разумется, Ральфъ общалъ пріхать.

— Ничто на свт, мама, не заставитъ меня опять играть въ безигъ, сказала Джозефина, звая.

— Теб было не скучне моего, колко сказала старуха.

— Но это несправедливо, сказала Джозефина, которая считалась умницей въ семь.— Мн придется еще играть въ безигъ четверть столтія спустя.

— Онъ пренесносный дуралей, сказала Эмилія, которая пришла и длала видъ, будто читаетъ.

— Это потому, что онъ не лижетъ теб рукъ, душа моя, сказала Гусъ.

— Кажется, онъ не намренъ лизать и твоихъ, сказала старшая сестра.

— Если вы будете вести себя такимъ образомъ, двицы, я скажу папа и мы сейчасъ удетъ въ Брэйборо. Это ни на что не похоже!

— Что же я должна длать? сказала Гусъ, свирпо выпрямляясь.

Гусъ похала верхомъ, похала и Джозефина, и разумется ихъ провожалъ слуга. Была очередь Эмиліи — было только дв лошади для трехъ двицъ — но Гусъ объявила, что не выйдетъ ничего хорошаго, если подетъ Эмилія, и Эмилія осталась дома по приговору родительской власти.

— Исполняй, что велятъ, сказалъ сэр-Джорджъ: — или худо теб придется.

Сэр-Джорджъ очень страдалъ отъ подагры, и отъ дурного расположенія духа, возбуждаемаго въ немъ физическимъ страданіемъ, пріобрлъ надъ дочерьми власть, которой позавидовали бы многіе отцы.

— Вы дурно поступили со мною вчера, мистеръ Ньютонъ, сказала Гусъ.

Съ Джозефиной халъ другой молодой человкъ, такъ что влюбленные были одни.

— Поступилъ дурно съ вами?

— Да, и мн очень было это больно — очень!

— Въ чемъ же я дурно поступилъ?

— Если вы сами не знаете, то разумется я вамъ не скажу.

Ральфъ не зналъ — но онъ вернулся домой свободнымъ человкомъ, и можетъ быть на этотъ разъ также Гусъ думала, что онъ поступилъ нехорошо.

Но лэди Ирдгэмъ, хотя иногда унывала и часто бывала сердита, была одарена настойчивостью. Устроили пикникъ въ Кукгэмъ 30 мая и Ральфъ Ньютонъ разумется былъ приглашенъ. Именно въ это время преслдованія Нифита дошли до высшей степени. Письма, адресованныя различными почерками, сыпались на Ральфа ежедневно и во всхъ этихъ письмахъ его спрашивали, имлъ ли онъ намреніе честно поступить. Онъ зналъ значеніе этого пикника такъ же хорошо, какъ знаетъ читатель — и какъ знала лэди Ирдгэмъ, но онъ дошелъ до того, что хотлъ уступить. Нельзя сказать, что изъ всхъ женщинъ, виднныхъ имъ, онъ выбралъ Гусъ Ирдгэмъ какъ самую достойную или самую для него прелестную. Но для него становилось очевидно, что онъ долженъ жениться. Почему же ему не жениться на ней? Она была изящна, чрезвычайно изящна, а онъ говорилъ себ, что для человка въ его положеніи изящество значитъ боле всего. Нельзя сказать, что онъ ршился сдлать предложеніе — хотя во вс остальные годы своей жизни онъ думалъ это — но думалъ, что если ему станутъ навязывать ее, то почему не жениться на ней?

— Не думаю, чтобы онъ пилъ шампанское, сказала лэди Ирдгэмъ, разсуждая обо всемъ съ Гусъ утромъ въ день пикника.

Въ Кукгэм есть или былъ плотъ — можетъ быть, тамъ всегда будетъ для подобныхъ цлей — и на этотъ плотъ или Ральфъ заманилъ Гусъ, или Гусъ заманила Ральфа.

— Милое дитя, что ты длаешь? закричала лэди Ирдгэмъ съ берега.

— Мистеръ Ньютонъ говоритъ, что онъ можетъ перевезти меня, сказала Гусъ, стоя на плоту и премило дрожа будто бы отъ страха.

— Не надо, мистеръ Ньютонъ, пожалуйста не надо! кричала лэди Ирдгэмъ съ притворнымъ ужасомъ.

Завтракъ, или лучше сказать обдъ кончился и Ральфъ выпилъ два бокала шампанскаго. Его никогда никто не видалъ пьянымъ, но на этотъ разъ то, что сдлало бы пьянымъ другихъ, ему придало смлость.

— Я не выпущу васъ отсюда, Гусъ, пока вы не дадите мн общанія, сказалъ Ральфъ.

— Какого общанія?

— Что вы послдуете за мною повсюду и всегда.

— Вы должны меня выпустить, сказала Гусъ.

— Но вы общаете?

Гусъ общала и лэди Ирдгэмъ съ торжествомъ въ голос могла сказать мужу на слдующее утро, что издержки на пикникъ не пропали даромъ.

На слдующее утро Ральфъ рано былъ у Ирдгэмовъ. И когда онъ ложился спать и когда всталъ утромъ, не сожаллъ онъ о томъ что сдлалъ. Бракъ этотъ будетъ совершенно приличенъ. Никто не можетъ назвать его корыстолюбивымъ, а онъ терпть не могъ корыстолюбивыхъ браковъ. Никто не могъ сказать, что партія неравная, и вс соглашались, что Августа Ирдгэмъ очень хороша собою. Относительно ея изящества не могло быть никакого сомннія. Немножко непріятно будетъ сообщать объ этомъ Андерудамъ — но это можно сдлать письменно. Впрочемъ, ему ршительно все-равно, что ни подумалъ бы сэр-Томасъ. Сэр-Томасъ можетъ найти его слабымъ, но онъ самъ зналъ хорошо, что въ этомъ слабости не было. Онъ находился въ исключительныхъ обстоятельствахъ и дйствительно думалъ, что преодоллъ ихъ. Какъ ньютонскій сквайръ, онъ поступалъ совершенно прилично, женясь на дочери баронета изъ сосдняго графства. Съ веселымъ сердцемъ, съ пріятнымъ лицомъ и въ прекрасномъ утреннемъ костюм Ральфъ на слдующее утро постучался въ отель на Кэвендишскомъ сквэр и спросилъ сэр-Джорджа Ирдгэма.

— Я только на минуточку сбгаю наверхъ, сказалъ Ральфъ, когда ему отвтили, что сэр-Джорджъ въ маленькой гостиной.

Онъ сбгалъ наверхъ и былъ осыпанъ поцлуями лэди Ирдгэмъ и ея дочерей. Въ эту минуту Гусъ была для всхъ ‘душечкой’ и ‘милочкой’. Даже Эмилія думала, что пріятно будетъ имть комнату въ Ньютонскомъ Пріорат, и притомъ успхъ всегда придаетъ новую прелесть.

— Вы видли сэр-Джорджа? спросила лэди Ирдгэмъ.

— Нтъ еще, мн сказали, что онъ дома, но мн хотлось прежде повидаться съ нею.

— Ступайте къ нему, сказала лэди Ирдгэмъ, два раза потрепавъ по спин свою жертву: — когда у васъ будутъ свои дочери, вы станете ожидать, что у васъ спросятъ согласія.

— Она не могла выбрать лучше, мой милый, сказалъ сэр-Джорджъ съ ласковымъ, искреннимъ дружелюбіемъ.— Она не могла выбрать лучше, по моему мннію, еслибъ даже выбрала пэра. Мн нравитесь вы, нравится ваша фамилія, нравится ваше помстье, и я отдаю ее вамъ отъ всего сердца. Лучше ее двушки на свт нтъ.

— Благодарю васъ, сэр-Джорджъ.

— У ней приданаго нтъ, знайте это.

— Я деньгами не дорожу, сэр-Джорджъ.

— Милый мой, отдаю ее вамъ отъ всего сердца и надюсь, что вы оба составите счастье другъ друга.

Глава LVI.
РАЛЬФЪ НЬЮТОНЪ УМЧАЛСЯ.

Чрезъ два дня посл своей помолвки Ральфъ написалъ къ сэр-Томасу и нашелъ, что это довольно трудно. Но написалъ. Это надо было сдлать и откладываніемъ ничего выиграть было нельзя.

‘ — клубъ, 2 іюня 186—.

‘Любезный сэр-Томасъ,

‘Надюсь, вы съ удовольствіемъ узнаете, что я помолвленъ съ Августой Ирдгэмъ, второю дочерью сэр-Джорджа Ирдгэма, владльца замка Брэйборо въ Беркшир. Вы конечно знаете это имя и мн кажется, что вы были въ парламент, когда сэр-Джорджъ былъ депутатомъ отъ Беркшира. У Августы нтъ состоянія, но я не находился, въ непріятной необходимости отыскивать богатую жену. Я думаю, что мы обвнчаемся въ конц августа. Такъ какъ свадьба будетъ въ Брэйборо, я боюсь, что Пэшенсъ и Клариса не захотятъ хать такъ далеко. Пожалуйста сообщите имъ эту новость и передайте мой дружескій поклонъ.

‘Съ признательностью за всю вашу доброту ко мн остаюсь вашъ

‘РАЛЬФЪ НЬЮТОНЪ.’

‘Мн очень жаль, что Нифитъ безпокоилъ васъ своими письмами. Дло устроилось наконецъ.’

Письмо это было очень просто, но заняло много времени и стоило большихъ соображеній. Упомянуть ему или нтъ о своей прежней любви? Конечно, гораздо легче было написать письмо безъ всякихъ подобныхъ намековъ, онъ такъ и сдлалъ.

Чрезъ недлю посл этого сэр-Томасъ пріхалъ въ Фльгэмъ и взялъ письмо съ собою.

— Клэри, сказалъ онъ, съ любовью обнявъ свою младшую дочь, когда остался одинъ съ нею: — у меня есть для тебя новость.

— Для меня, папа?

— Для всхъ насъ. Кто-то женится. Кто ты думаешь это?

— Неужели Ральфъ Ньютонъ? сказала Клариса, вздрогнувъ.

— Да, Ральфъ Ньютонъ.

— Какъ у него скоро это длается! сказала Клариса.

На щекахъ ея выступилъ румянецъ, который, впрочемъ, тотчасъ же исчезъ.

— Да, — скоро.

— На комъ, папа?

— На очень приличной особ — на дочери беркгаирскаго баронета.

— Но какъ ея имя?

— Августа Ирдгэмъ.

— Августа Ирдгэмъ. Надюсь, что онъ будетъ счастливъ, папа. Мы знаемъ его такъ давно.

— Я думаю, что онъ будетъ счастливъ — что люди называютъ быть счастливымъ. Онъ не одаренъ тонкими чувствами, но будетъ любить свою жену и своихъ дтей. Не думаю, чтобы онъ былъ расточителенъ теперь, когда у него есть что тратить, и онъ не подверженъ тому, что свтъ называетъ пороками. Я не стану удивляться, если онъ сдлается зажиточнымъ, уважаемымъ землевладльцемъ и образцомъ для своихъ сосдей.

— Кажется, это не важно — не такъ ли? сказала Клариса, разсказавъ новость Мэри и Пэшенсъ.

— Что не важно? спросила Мэри.

— Любитъ ли мужчина двушку, на которой хочетъ жениться, или вовсе не любитъ. Ральфъ не можетъ любить миссъ Ирдгэмъ.

— Я нахожу, что это очень важно, сказала Мэри.

— Можетъ быть, онъ будетъ привязанъ къ своей жен точно такъ же, какъ еслибъ ухаживалъ за нею нсколько лтъ, продолжала Клариса.

Вотъ все, что было говорено въ вилл, хотя, безъ сомннія, бдная Клэри много думала объ этомъ въ своихъ уединенныхъ прогулкахъ по берегу рки. Образъ юноши, лежавшаго на лугу, смотрвшаго ей въ глаза и говорившаго ей, что она мила ему, не могъ легко изгладиться изъ ея памяти. Сэр-Томасъ написалъ и поздравилъ Ральфа. Письмо было очень коротко и въ немъ ничего не упоминалось о двицахъ въ Попгэмской вилл.

Между тмъ Ральфъ былъ счастливъ и очень доволенъ своею судьбою. За нсколько недль до своего предложенія онъ зналъ, что лэди Ирдгэмъ удитъ его какъ рыбу, что она и ея дочери смотрятъ на него какъ на свою добычу, и онъ забавлялся, не поддаваясь на крючокъ. Теперь онъ поддался и забылъ свое прежнее мнніе о добыч, рыб и корыстолюбивой старой вдьм. Какъ только вс женщины расцловали его, а сэр-Джорджъ отечески благословилъ, онъ сталъ думать, что поступилъ очень благоразумно и выбралъ себ подругу, которая была какъ нельзя боле способна сдлаться будущей владтельницей Ньютонскаго Пріората. Онъ даже гордился своимъ успхомъ, прочтя въ газет ‘Утренняя Почта’ извстіе о своей помолвк. Товарищи его, однако, смотрли на это съ другой точки зрнія.

— Ей-Богу! сказалъ хорошенькій Поль въ своемъ клуб: — Ньютона поймала-таки старуха Ирдгэмъ. Двушка таскается уже десять лтъ и вс ее обходятъ какъ лошадь средней руки.

— Да, бдняжка! сказалъ капитанъ Фуксъ.— Это Нифитъ для него устроилъ. Ральфа одно время такъ преслдовалъ бандажистъ, что онъ не зналъ, гд пріютиться.

Свадьба Ральфа была назначена въ начал сентября, а первую недлю августа сэр-Джорджъ и лэди Ирдгэмъ съ двумя младшими дочерьми провели въ Ньютонскомъ Пріорат. Августа 14 Ральфу дозволили поохотиться недлю, а потомъ онъ долженъ былъ явиться въ Брэйборо, подписывать контрактъ и длать приготовленія къ своей поздк, и повиноваться во всемъ Ирдгэмамъ. Ему приходило въ голову създить въ Фльгэмъ повидаться съ старыми друзьями до свадьбы, но онъ чувствовалъ, что это посщеніе будетъ непріятно ему самому, а себя уврялъ, что не подетъ, потому что это было бы непріятно для нихъ. Онъ не похалъ, но заходилъ въ лондонскую квартиру сэр-Томаса въ такое время, когда зналъ, что сэр-Томаса видть нельзя, и не настаивалъ, чтобы Стемъ его впустилъ.

Онъ съ гордостью показывалъ Ирдгэмамъ домъ, паркъ и помстье, и длалъ восхитительныя прогулки съ своей Августой по рощицамъ и у ручейка. Ральфъ любилъ красоты природы, а Августа была настолько умна, что выказывала притворно эту любовь. Можетъ быть, ему было нсколько досадно, что ея утренніе наряды не позволяли ей сидть на трав или опираться объ изгороди, и разъ онъ высказалъ свое мнніе, что ей не надо бы такъ заботиться о своихъ перчаткахъ въ минуту ихъ нжнаго воркованія. Августа ршительно отказалась снять перчатки на солнц и не позволяла обнимать себя, когда на ней была надта ея прелестная шляпка. Но во всхъ другихъ отношеніяхъ она была любезна и старалась угождать жениху. Она выучила имена всхъ его лошадей и начинала помнить имена арендаторовъ. Она улыбалась Грегори и держала себя прилично, когда молодой пасторъ показывалъ ей свою церковь. Вообще ея поведеніе было гораздо лучше, чмъ можно было ожидать отъ того, чему она выучилась во время семи сезоновъ въ Лондон. Лордъ Польперро обидлъ ее, сказавъ, что она ‘таскалась’ десять лтъ.

Въ первомъ свиданіи съ Грегори Ральфъ былъ нсколько смущенъ. Онъ тотчасъ извстилъ брата о своей помолвк, чувствуя, что смущеніе нсколько уменьшится такимъ образомъ. Къ несчастью, онъ говорилъ съ братомъ въ преувеличенныхъ выраженіяхъ о своей страсти къ Мэри Боннеръ и самъ чувствовалъ, что страсть эта скоро прошла.

— Врно это извстіе удивило тебя? сказалъ онъ съ принужденнымъ смхомъ, какъ только увидался съ братомъ.

— Да, немножко. Я не зналъ, что ты съ ними такъ коротокъ.

— Дло въ томъ, что я много думалъ объ этомъ и увидалъ, какъ для нашихъ общихъ интересовъ мн необходимо взять жену въ нашемъ кругу. Какъ только увидалъ Августу, я почувствовалъ, что именно эта двушка можетъ сдлать меня счастливымъ. Она очень хороша собой. Какъ ты находишь?

— Конечно.

— Притомъ она такъ изящна! Она непохожа на шлюху. Жена неряха убила бы меня. Она прельстила меня съ первой минуты, и ей-Богу, старый дружище, могу тебя уврить, что это было взаимно. Я счастливйшій человкъ на свт и не завидую никому ни въ чемъ.

Ральфъ думалъ, что говоритъ истинную правду.

— Я желаю отъ всего сердца, чтобы ты былъ счастливъ, сказалъ Грегори.

— Я увренъ, что буду счастливъ — такъ же какъ и ты, если опять сдлаешь предложеніе этой милочк. Я увренъ, что она любитъ тебя.

Хотя Грегори зналъ о страсти своего брата къ Мэри, но не зналъ о страсти его къ Кларис, и Ральфъ могъ говорить ему о надежд безъ всякихъ непріятныхъ воспоминаній.

Впродолженіе этихъ двухъ недль случились дв-три бездлицы, нсколько измявшія розовые листики на лож нашего героя. Лэди Ирдгэмъ находила, что и въ столовой, и въ гостиной надо перемнить мебель, что въ столовой слдуетъ сдлать впадистое окно и оранжерею возл гостиной Августы наверху. Ральфъ любезно согласился перемнить мебель, но находилъ, что впадистое окно обезобразитъ домъ, а оранжерея будетъ дорого стоить. Августа находила, что такое окно именно нужно для этого дома, а лэди Ирдгэмъ знала наврно, что точно такая оранжерея у лорда Розбда стоила сущую бездлицу. Это былъ извстный фактъ въ садоводств, что такія оранжереи положительно сберегали издержки. Работники занимались въ оранжере въ дождливые дни, а горячая вода годилась и для кухни. Были споры и даже маленькая ссора, и наконецъ отнеслись къ сэр-Джорджу. Онъ подалъ голосъ противъ Ральфа въ томъ и въ другомъ, и были сдланы распоряженія.

Пришелъ чередъ для боле важнаго вопроса — брачнаго контракта. Разумется, въ брачномъ контракт Ральфъ отдавалъ все и не получалъ ничего. Съ высокимъ великодушіемъ объявилъ онъ, что ему деньги не нужны, и поэтому бездлица, назначенная Гусъ, была оставлена для ея пока мене счастливыхъ сестеръ. Мармадукъ въ это время стоилъ такъ дорого отцу, что сэр-Джорджъ былъ принужденъ скупиться. Почему же вздумалъ онъ требовать вдовьяго содержанія для дочери 4000 въ годъ и домъ въ Лондон или въ провинціи, какъ пожелаетъ вдова, тогда какъ дочь его не приносила никакого приданаго, никто не могъ понять, разв только сэр-Джорджъ думалъ, что получаемая сумма зависитъ въ нкоторой степени отъ той, которую потребуютъ. Еслибъ онъ зналъ Кэри, онъ вроятно не подвергъ бы себя замчанію, которое получилъ отъ повреннаго Ральфа Ньютона.

Когда повренный сэр-Джорджа назвалъ сумму Ральфу, тотъ смутился и сказалъ, что онъ не ожидалъ предложенія столь гибельнаго для помстья.

— Неужели вы думаете, что я позволю уморить съ голода мою дочь? сказалъ сэр-Джорджъ, у котораго сдлался припадокъ подагры.

Ральфъ собрался съ духомъ и отвтилъ ему:

— Я не имю ни малйшаго намренія морить съ голода вашу дочь.

— Милый Ральфъ, будьте щедры къ милой двушк, сказала потомъ лэди Ирдгэмъ, лаская нашего героя въ уединеніи своей спальной.

Кэри однако очень скоро устроилъ дло. Содержаніе вдовы будетъ 2000 и она сама должна изъ этихъ денегъ найти себ домъ. Сэр-Джорджъ самъ долженъ знать — сказалъ Кэри — что это предложеніе нелпо. Сэр-Джорджъ отпустилъ нсколько ругательствъ, но вдовье содержаніе, назначенное Кэри, было принято, и опять все пошло гладко.

Когда Ирдгэмы узжали изъ Ньютона, разставаніе Августы съ женихомъ было очень мило.

— Милая Гусъ, сказать онъ: — когда я опять буду здсь, вы уже будете моею женой, и поцловалъ ее.

— Милый Ральфъ, сказала она: — когда я опять буду здсь, вы будете моимъ мужемъ, и поцловала его: — но до этого мы будемъ въ Комо, во Флоренціи, въ Рим и въ Неапол, не правда ли какъ это будетъ мило?

— Мн везд будетъ мило съ вами, сказалъ женихъ.

— Помните, велите сшить себ сюртукъ, какъ я вамъ говорила, сказала Августа.

Такъ они разстались.

Въ начал сентября обвнчались они въ Брэйборо съ большимъ блескомъ и лэди Ирдгэмъ ничего при этомъ не пожалла. Это былъ ея первый материнскій тріумфъ и все графство должно было узнать о ея успх. Ньютоны владли Ньютономъ — она сама не знала сколько столтій. Въ рвеніи своемъ она увряла, что помстье было въ однхъ рукахъ задолго до Завоеванія.

— Титула нтъ, говорила она своей короткой пріятельниц лэди Уиггэмъ: — но есть нчто получше титула. Мы грибы въ сравненіи съ Ньютонами. Мы поселились въ Беркшир только въ царствованіе Генриха VIII.

Такъ какъ Уиггэмы поселились въ Бкингэмшир только въ Царствованіе Георга IV, лэди Уиггэмъ, еслибъ узнала эти факты, вроятно, напомнила бы своей милой пріятельниц, что объ Ирдгэмахъ сдлалось слышно въ этой стран только въ царствованіе королевы Анны — первый Ирдгэмъ нажился служа въ арміи Марльборо. Но лэди Уиггэмъ не изучала исторіи провинціальнаго дворянства.

Свадьба шла очень хорошо, новобрачные умчались на ближайшую станцію четверней съ великолпіемъ, восхитительнымъ для материнскихъ чувствъ лэди Ирдгэмъ.

Пусть счастливые новобрачные умчатся также и изъ нашихъ глазъ. Авторъ этого разсказа чувствуетъ, что долженъ извиниться предъ читателями въ томъ, что такъ долго занималъ ихъ приключеніями человка, который недостоинъ быть описанъ какъ герой. Но неужели слдуетъ представлять въ романахъ только великія добродтели или страшные пороки? Разв не нужны и другія изображенія? Не надо ли представить такихъ людей, между, которыми мы живемъ — такихъ людей, какъ мы сами — для того, чтобы мы старались избгать недостатковъ, находящихся въ насъ самихъ?

Ральфъ Ньютонъ, любезный читатель, не сдлалъ ничего такого, что заставило бы тебя отвергнуть его, еслибъ онъ былъ твой братъ. А еслибъ онъ посватался за тебя, милая читательница, съ достаточными увреніями въ любви, исторія его жизни не заставила бы тебя отказать ему.

Будь онъ твой сосдъ, читатель, но деревн, вдь ты угощалъ бы его за твоимъ столомъ? Сталъ ли бы ты избгать его въ клуб, читатель-аристократъ? А между тмъ недостатки Ральфа Ньютона таковы, что мужчины должны стараться ихъ избгать, а женщины ненавидть. Вотъ извиненіе автора за своего ничтожнаго героя Наслдника Ральфа.

Глава LVII.
СУДЬБА КЛАРИСЫ.

Въ октябр, когда Ньютонъ Ньютонскій съ своей молодой женой наслаждались въ Флоренціи, она своими парижскими нарядами, а онъ новымъ пристрастіемъ къ Микель-Анджело и къ изящнымъ искусствамъ вообще, Грегори похалъ въ Лондонъ. Онъ, разумется, былъ ассистентомъ на свадьб брата — обрядъ совершалъ почтенный деканъ, родственникъ лэди Ирдгэмъ — и съ-тхъ-поръ жилъ одинъ въ своемъ пасторат. Иногда получалъ онъ извстіе объ Андерудахъ отъ Ральфа Ньютона Бимингэмскаго, свадьба котораго была отложена до-тхъ-поръ, нока Бимингэмскій замокъ будетъ сдланъ годнымъ для хозяйки, и судя по тому, что слышалъ, Грегори сталъ — не надяться, а мечтать, что можетъ быть одержитъ успхъ въ своей любви. Въ немъ возродилась мысль, происшедшая изъ разныхъ источниковъ, что Клариса была неравнодушна къ его брату и что чувство съ ея стороны портило счастье ея брата. Онъ не думалъ, что съ стороны его брата была вина, но если Клариса была такъ огорчена, онъ не могъ надяться — и можетъ быть даже не желалъ — чтобы она согласилась жить съ нимъ въ пасторат, такъ близко отъ дома его брата. Во весь сентябрь онъ говорилъ себ, что безбрачіе самое лучшее состояніе для пастора. Но вдругъ опять онъ ршился попытаться еще разъ. Если такая рана была, почему же не залечить ее? Клариса была правдива. Она не дастъ ему вроломнаго общанія, если не будетъ въ состояніи отдать ему своего сердца. Итакъ въ октябр онъ опять, отправился въ Лондонъ.

Ящики для книгъ еще не были сдланы и сэр-Томаса еще можно было найти въ Соутгэмптонской улиц. Первыя слова разумется относились къ отсутствующему сквайру. Сквайръ прихода, глава фамиліи и старшій братъ, становится важнымъ лицомъ, даже хотя самъ-то онъ не важенъ. Ральфъ писалъ брату два раза. Онъ былъ счастливъ. Сэр-Томасъ, недовольный своимъ бывшимъ питомцемъ и думавшій хуже о его брак, нежели этотъ бракъ заслуживалъ, былъ равнодушенъ къ радостямъ итальянскаго медового мсяца. Но онъ заговорилъ совсмъ другимъ тономъ, когда Грегори сталъ просить его позволенія сдлать еще попытку въ Попгэмской вилл.

— Могу только надяться и для нея и для васъ, что вы будете имть успхъ, сказалъ сэр-Томасъ.

Но когда пасторъ спросилъ, какую онъ иметъ возможность на успхъ, онъ объявилъ, что ничего не можетъ сказать.

— Она перемнилась, я нахожу — больше стала задумчива и не такъ легкомысленна. Можетъ быть, эта перемна заставитъ ее повернуться къ вамъ.

— Я ни въ чемъ не желаю, чтобы она перемнилась, сказалъ Грегори: — кром въ ея чувствахъ ко мн.

Но онъ былъ въ вилл три раза прежде чмъ нашелъ случай приступить къ длу. А между тмъ и Пэшенсъ и Мэри длали для него и для нея все, что умли. Но въ такомъ дл такъ трудно дйствовать, не подавая вида! Женщина, которая можетъ маневрировать на такомъ пол битвы, не обнаруживая своихъ маневровъ, можетъ назваться полководцемъ. А ни одинъ мужчина никогда не долженъ пускаться на такую щекотливую попытку. Мэри и Пэшенсъ посовтовались и ршили ничего не говорить. Он даже не оставляли ихъ вдвоемъ. Он даже думали, особенно Пэшенсъ, не слишкомъ ли скоро явился обожатель.

Но Клариса наконецъ напала на сестру.

— Пэшенсъ, зачмъ ты не говоришь со мною? сказала она.

— Не говорю съ тобою, Клэри?

— Ни слова… о томъ, что всегда у меня на душ. Ты не упомянула о Ральф Ньютон ни разу посл его женитьбы.

— Я думала, что лучше не упоминать. Зачмъ мн упоминать о немъ?

— Если ты думаешь, что это огорчило бы меня, ты ошибаешься. Меня огорчаетъ то, что ты думаешь, будто я не могу этого перенести. Пусть его будетъ счастливъ съ женою.

— Я знаю, что ты желаешь ему счастья, Клэри.

— Ну, да! я желаю ему счастья. Онъ, конечно, будетъ счастливъ съ нею. Она годится для него, а я не годилась. Онъ поступилъ хорошо.

— Онъ вполовину не такой хорошій человкъ, какъ его братъ, сказала Пэшенсъ.— О, Клэри! еслибъ ты могла заставить себя полюбить его!

— Какъ же можно такъ перемняться? И я даже не знаю, любитъ ли онъ меня теперь.

— Я думаю, что онъ любитъ тебя.

— Зачмъ ему любить? Разв мужчина долженъ вчно страдать, если двушка за него не выйдетъ? Сердце его перемнилось. Онъ показываетъ мн это, когда прізжаетъ сюда. Я рада, что онъ перемнился. Милая Пэтти, еслибъ папа жилъ съ нами, я не желала бы больше ничего.

— А я желаю еще другого, сказала Пэшенсъ.

— Я желала бы только, чтобъ ты любила меня и чтобъ папа жилъ съ нами. Но, Пэтти, не заставляй меня думать, что та боишься говорить со мною.

На слдующій день Грегори опять пріхалъ въ Фльгэмъ, и пріхалъ съ твердымъ намреніемъ въ послдній разъ сдлать вопросъ, отъ отвта на который зависло все его будущее счастье. Мэри и Кларисы не было дома, когда онъ пріхалъ, и онъ нсколько времени сидлъ вдвоемъ съ Пэшенсъ.

— Какъ, я думаю, вамъ надоло видть меня? сказалъ онъ.

— Надоло видть васъ? О, нтъ!

— Мн самому кажется, что я похожъ на привидніе, и я стыжусь. Братъ мой счастливъ и получилъ все желаемое.

— Его удовлетворить легко, сказала Пэшенсъ насмшливымъ тономъ.

— И кузенъ мой Ральфъ счастливъ. Мн не слдовало бы унывать, но я вчно хандрю. Скажите мн, есть надежда для меня?

Но пришло ли ему въ голову спросить себя, не желала ли та, съ которой онъ говорилъ, имть свою долю въ радости такого рода, какой жаждалъ онъ? Хандрила ли она оттого, что между тмъ какъ окружающіе ее сходились парами и вили себ гнзда, ей не суждены были ни счастье, ни любовь? А если и была хандра, то она ее скрывала, зная, что отъ выраженія ея лица зависло отчасти спокойствіе тхъ, кто любилъ ее. Молодой пасторъ ожидалъ, что Пэшенсъ будетъ сочувствовать ему, помогать и пойметъ, что свтъ будетъ для него пустъ и злополученъ, если онъ не пріобртетъ для себя подруги. А единственная подруга Пэшенсъ была именно та, которую онъ хотлъ отъ нея отнять. Но она сочувствовала ему, помогала какъ могла. Зная, какою создалъ ее Господь, она научилась подавлять совершенно свою личность и заимствовать вс свои радости отъ радостей другихъ.

— Что я могу вамъ сказать? отвтила Пэшенсъ на пылкій вопросъ молодого человка: — еслибъ зависло отъ меня, я сейчасъ отдала бы ее вамъ.

— Стало быть, вы думаете, что надежды нтъ. Если такъ, зачмъ мн приставать къ ней опять?

— Я этого не говорю. Разв вы не знаете, мистеръ Ньютонъ, что въ такихъ вещахъ даже сестры не говорятъ другъ другу своихъ мыслей? Могутъ ли он, когда сами не знаютъ чего желаютъ?

— Такъ она не ненавидитъ меня?

— Нтъ, она васъ не ненавидитъ. По есть столько степеней между ненавистью и тмъ родомъ любви, которую вы желаете отъ нея! Можете быть уврены въ томъ, что она такъ васъ уважаетъ, что ваша настойчивость не можетъ уменьшить ея уваженія къ вамъ.

Онъ еще хлопоталъ за себя съ старшей сестрой — совершенно безполезно, какъ онъ зналъ самъ, но начавъ говорить о своей любви, онъ не могъ уже говорить ни о чемъ другомъ — когда Клариса вошла въ комнату, держа шляпу въ рук. Она была у миссъ Спунеръ и была занята ея жалобами. Какъ только пожала руку своему обожателю и сказала нсколько вжливыхъ словъ, требуемыхъ приличіемъ, она принялась разсказывать о миссъ Спунеръ, какъ-будто ея дла чрезвычайно ее интересовали.

— Она ршилась быть несчастной, Пэтти, и безполезно было бы стараться сдлать ее счастливою. Она говоритъ, что Джэнъ обкрадываетъ ее, чему я не врю, и что у Сэры есть любовникъ — почему же Сэр не имть любовника? А непріятности ея устранить было бы жестоко. Она ими живетъ. Что-то случилось съ трубой въ камин и хозяинъ не прислалъ печника. Она только и говоритъ, что объ этой труб.

— Бдная, милая миссъ Спунеръ! сказала Пэшенсъ, вставая и выходя изъ комнаты, какъ-будто была обязана позаботиться о своей старой огорченной пріятельниц.

Клариса вовсе этого не хотла.

— Она теперь спитъ, сказала Клариса.

Но Пэшенсъ все-таки ушла. Можетъ быть, за миссъ Спунеръ надо присмотрть и во сн.

Когда Пэшенсъ ушла, Грегори всталъ и подошелъ къ окну. Онъ стоялъ тамъ безчисленное множество секундъ и Клариса ршилась ускользнуть.

— Я сказала Мэри, что приду къ ней, начала она: — вы позволите оставить васъ на нсколько минутъ, мистеръ Ньютонъ?

— Не уходите именно теперь, Клариса.

— Я сказала, что приду, отвчала она, ссылаясь на общаніе, котораго никогда не давала.

— Мэри можетъ обойтись безъ васъ — а я не могу. Мэри останется съ вами, а я уду — тотчасъ, а завтра вернусь въ Ньютонъ, и кто знаетъ, когда увижу васъ опять?

— Разумется, вы опять прідете въ Лондонъ.

— По-крайней-мр теперь я здсь, сказалъ онъ улыбаясь: — и воспользуюсь этимъ преимуществомъ. Это старая исторія, Клариса, такая старая, что вамъ она должна надость.

— Если вы такъ думаете, то не должны повторять ее.

— Не будьте злы ко мн. Я не знаю, зачмъ мужчин стыдиться, какъ-будто онъ длаетъ что-нибудь жалкое или дурное, когда онъ любитъ такъ постоянно, какъ я.

Еслибъ могла подать ему надежду, она сказала бы что жалокъ тотъ человкъ, который не можетъ любить постоянно. Она не могла не сравнить его брата, въ которомъ было столько низости и который между тмъ былъ для нея богомъ, съ нимъ, въ которомъ было столько благородства и для котораго она всегда была богиней.

— Я полагаю, мужчина, получивъ отвтъ, долженъ имъ удовольствоваться, продолжалъ онъ: — но какъ онъ можетъ удовольствоваться, когда его сердце остается все такимъ же?

— Мужчина долженъ умть владть своимъ сердцемъ.

— Стало быть то, что говорили такъ часто, вы повторяете опять?

Онъ никогда не становился предъ нею на колна и теперь не сталъ, но наклонился къ ней такъ, что она не знала, стоитъ ли онъ на колнахъ, или все сидитъ на стул. И она, хотя отвчала ему рзко — почти дерзко — такъ мало владла собою, что сама не знала, что говоритъ. Она хотла принять его предложеніе теперь, еслибъ знала, какъ это сдлать, не унизившись въ собственномъ мнніи.

— Милая Клэри, подумайте объ этомъ. Постарайтесь полюбить меня. Мн не нужно повторять вамъ, какъ истинна моя любовь къ вамъ.

Онъ взялъ ее за руку, она не отняла ее, и онъ долженъ былъ бы догадаться, что побда одержана. Но онъ не догадывался. Онъ даже едва примчалъ, что ея рука лежитъ въ его рук.

— Клэри, вы для меня все. Неужели я долженъ вернуться домой съ тяжелымъ сердцемъ?

— Еслибъ вы знали все! сказала она, вдругъ вставая съ своего мста.

— Что все?

— Еслибъ знали все, вы не взяли бы меня, еслибъ я даже сама навязывалась вамъ.

Онъ смотрлъ на нее, не понимая ея словъ, и она, несмотря на свое разстройство, примтила, что должна объясниться.

— Я всегда любила Ральфа — да, вашего брата.

— А онъ?

— Я не стану обвинять его ни въ чемъ. Онъ теперь женатъ и все прошло.

— И вы не можете полюбить опять?

— Кто возьметъ такое сердце? Не стоитъ давать, не стоитъ и брать. О, какъ я любила его!

Онъ отошелъ отъ нея къ окну, а она опять опустилась на стулъ, и закрывъ лицо руками, дала волю слезамъ и рыданіямъ. Онъ стоялъ у окна съ минуту, а потомъ воротился къ ней такъ тихо, что она не слыхала, и сталъ на колна предъ нею. Онъ сталъ на колна и поцловалъ рукавъ ея платья.

— Лучше уйдите отъ меня, сказала она, рыдая.

— Я не уйду отъ васъ никогда, отвтилъ онъ.— Милосердіе Божіе можетъ излечить эту рану и я помогу залечить ее. Клариса, я такъ радъ, что вы сказали мн все! Вспоминая прошлое, я понимаю все теперь. Я это думалъ одно время.

— Да, сказала она: — да!

Постепенно рука ея опустилась въ его руку, и хотя слова согласія не было произнесено, онъ понялъ, что наконецъ предложеніе его принято.

— Моя Клэри, сказалъ онъ: — могу я назвать васъ моею?

Отвта не было, но онъ понималъ, что можетъ.

— Васъ ничмъ не станутъ безпокоить, не будутъ торопить. Вы можете быть уврены, что ни одна женщина на свт не была любима нжне васъ.

— Я это знаю, сказала она сквозь слезы.

Онъ всталъ и опять отошелъ къ окну, смотря на лугъ и на рку. Она все плакала, но онъ не обращалъ вниманія на ея слезы. Лучше пусть она плачетъ, чмъ воздерживается. Онъ старался допросить свои чувства, былъ ли онъ мене счастливъ теперь, когда наконецъ достигъ своего желанія, оттого что его братъ одно время помшалъ ему. Онъ ни минуты не сомнвался, что теперь она будетъ такъ же нжна и врна ему, какъ будто Ральфъ никогда не встрчался съ нею. Онъ думалъ, что для такой женщины, какъ Клариса, онъ будетъ лучшимъ мужемъ, чмъ былъ бы его братъ, зналъ, что она сама убдится въ этомъ, и ршилъ, что разсказанное ему не должно помшать его блаженству.

— Клэри, сказалъ онъ, вернувшись къ ней: — это ршено?

Она не отвчала.

— Дорогая моя, я такъ счастливъ теперь, какъ-будто Ральфъ Никогда не видалъ вашего милаго личика и никогда не слышалъ вашего нжнаго голоса. Взгляните на меня.

Медленно подняла она глаза, а потомъ стала предъ нимъ съ умоляющимъ видомъ и дала ему поцловать свое лицо. Такимъ образомъ были они наконецъ помолвлены — хотя она не сказала ни слова прежде чмъ онъ вышелъ изъ комнаты.

Однако, помолвка была дломъ ршенымъ, и хотя Грегори не видлся боле съ Кларисой, онъ принялъ поздравленія Пэшенсъ и Мэри Боннеръ, и въ этотъ самый вечеръ усплъ отыскать сэр-Томаса, чтобы сказать отцу, что дочь наконецъ согласилась сдлаться его женою.

Глава LVIII.
ЗАКЛЮЧЕНІЕ.

Кларис казалось трудно перемнить предметъ своей любви, такъ трудно, что одно время она не хотла даже сдлать усилія, но когда это сдлалось, ея второй герой сдлался для нея дороже чмъ былъ когда-то первый. Онъ по-крайней-мр былъ вренъ.

Недли дв она воздерживалась, но когда привыкла къ ласкамъ сестры и кузины, краснорчіе ея полилось и Грегори Ньютонъ сдлался ея кумиромъ.

Впослдствіи она получила премилое письмо отъ Ральфа, который поздравлялъ ее — какъ прежде поздравлялъ Полли — и выражалъ опасеніе, что не можетъ воротиться къ свадьб. Август такъ нравился Римъ, что они не намрены были узжать оттуда до весны. Потомъ она также получила часы и цпочку, вдвое дороже подаренныхъ Полли — которыя однако Грегори никакъ не могъ уговорить Кларису надть. Ральфъ никогда не примчалъ, что Клариса не носитъ его вещи.

Зима въ Попгэмской вилл прошла почти такъ, какъ вс другія зимы, только дв двушки, жившія тамъ, были полны будущихъ надеждъ и приготовлялись къ будущимъ заботамъ, а третья занимала свое сердце и душу заботами и надеждами двухъ другихъ. У Пэшенсъ однако была еще одна задача, отъ исполненіи которой зависло ея будущее счастье и на успхъ которой она осмлилась теперь надяться. Гд ни жила бы она, для нея было бы ужасно, еслибъ отецъ не согласился жить съ нею.

Ршили, что об свадьбы будутъ въ начал апрля, въ одинъ день, и разумется въ Фльгэм. Рождество настало и прошло, зима проходила, а сэр-Томасъ еще не общалъ возобновить приказаніе объ ящикахъ для книгъ.

— Вы не удете, папа, посл ихъ свадьбы? сказала Пэшенсъ отцу въ начал марта.

— Если и уду, то ненадолго.

— Ни на одинъ день, папа! Наврно вы не захотите оставить меня одну. Теперь много останется свободныхъ комнатъ. Фельгэмскій воздухъ будетъ полезне для вашей работы, чмъ эта душная, мрачная лондонская квартира.

— Душа моя, я всю жизнь работалъ въ-этой душной, мрачной квартир.

Вотъ все, что сказалъ сэр-Томасъ, но обвиненіе, заключавшееся въ словахъ его дочери, было очень тяжело. Сколько лтъ намревался онъ приняться за важную задачу, которую онъ задалъ себ и не сдлалъ ничего! Не возбудитъ ли новую энергію и не поведетъ ли къ лучшимъ результатамъ чистый воздухъ, о которомъ говорила Пэтти? Во всякомъ случа было невозможно, какъ говорила Пэшенсь, чтобы его дочь жила одна, тогда какъ отецъ ея былъ еще живъ.

— Стемъ, сказалъ онъ: — я говорилъ теб, что нужно заказать ящики для книгъ.

— Ящики для книгъ, сэр-Томасъ?

— Да, ящики для книгъ. Это было нсколько мсяцевъ тому назадъ. Готовы они?

— Нтъ, сэр-Томасъ, не готовы.

— Почему же?

— Не готовы, вотъ и все.

Тогда приказаніе было повторено такъ ршительно, что Стемъ понялъ, что оно серьезно.

— Вы узжаете отсюда, сэр-Томасъ?

— Кажется, лтомъ я совсмъ оставлю эту квартиру. Во всякомъ случа книги должны быть уложены сейчасъ.

— Очень хорошо, сэр-Томасъ.

Наступило молчаніе, впродолженіе котораго Стемъ изъ комнаты не выходилъ. Сэр-Томасъ не высылалъ его, чувствуя, что придется разсуждать и о другомъ.

— А какъ же насчетъ меня, сэр-Томасъ? сказалъ Стемъ.

— Я думалъ объ этомъ, Стемъ.

— И я также, сэр-Томасъ, не разъ.

— Ты можешь жить въ Фльгэм, если хочешь — только ты не долженъ бранить служанокъ.

— Очень хорошо, сэр-Томасъ, сказалъ Стемъ безъ всякаго измненія въ голос, но съ меньшей озабоченностью на лиц.

— Помни, я не хочу, чтобы ты бранился съ ними.

— Если только он не будутъ заслуживать, сэр-Томасъ, сказалъ Стемъ.

Сэр-Томасъ не могъ ничего сказать больше. Мы съ нашей стороны боимся, что служанки въ вилл не будутъ лучше себя вести, такъ какъ жизнь ихъ не сдлается спокойне вслдствіе этой перемны.

Книги были перевезены въ большихъ ящикахъ, но ни одинъ еще не былъ открытъ, когда об новобрачныя вернулись въ Попгэмскую виллу посл свадебной поздки, чтобы повидаться съ Пэшенсъ на одинъ день, прежде чмъ отправились въ свой новые дома.

Но мы будемъ надяться, что перемна воздуха и мста можетъ повести къ трудолюбію и что ‘Жизнь Бэкона’ будетъ написана.

KОHЕЦЪ.

НАСЛДНИКЪ РАЛЬФЪ.

Глава I.СЭР-ТОМАСЪ.

Глава II.ПОПГЭМСКАЯ ВИЛЛА.

Глава III.ЧТО СЛУЧИЛОСЬ НА ЛУГУ ВЪ ПОПГЭМСКОЙ ВИЛЛ.

Глава IV.МЭРИ БОННЕРЪ.

Глава V.МИСТЕРЪ НИФИТЪ И ЕГО СЕМЬЯ.

Глава VI.МАЛЕНЬКІЙ ОБДЪ МИСТРИССЪ НИФИТЪ.

Глава VII.ВЫ ТЕПЕРЬ НАША.

Глава VIII.НЕПРІЯТНОСТИ РАЛЬФА НЬЮТОНА.

Глава IX.ОНТАРІО МОГСЪ.

Глава X.СЭР-ТОМАСЪ ВЪ СВОЕЙ КВАРТИР.

Глава XI.НЬЮТОНСКІЙ ПРІОРАТЪ.

Глава XII.МИСТРИССЪ БРАУНЛО.

Глава XIII.НИФИТЪ РАЗСТРОЕНЪ.

Глава XIV.ПАСТОРЪ ГРЕГОРИ НЬЮТОНЪ.

Глава XV.КЛАРИСА ЖДЕТЪ.

Глава XVI.ТАВЕРНА ‘ЧЕСТЕРСКІЙ СЫРЪ’.

Глава XVII.СОМННІЯ РАЛЬФА НЬЮТОНА.

Глава XVIIІ.МЫ НЕ ПРОДАДИМЪ БРАУНРИГСЪ.

Глава XIX.ОТВТЪ ПОЛЛИ.

Глава XX.ПЕРСИКРОССКІЕ КОНСЕРВАТОРЫ.

Глава XXI.ПЕРСИКРОССКІЕ ЛИБЕРАЛЫ.

Глава XXII.РШЕНІЕ РАЛЬФА НЬЮТОНА.

Глава XXIII.Я БУДУ ЛИЦЕМРИТЬ, ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ.

Глава XXIV.Я ВИЖУ, ЧТО ДОЛЖЕНЪ.

Глава XXV.ГРИФЕНБОТОМЪ.

Глава XXVI.МОГСЪ, ЧИСТОТА И ПРАВА ТРУДА.

Глава XXVII.МУНБИМЪ.

Глава XVIII.НОВЫЙ НАСЛДНИКЪ СЧИТАЕТЪ СВОИХЪ ЦЫПЛЯТЪ.

Глава XXIX.ВЫБОРЫ.

Глава XXX.МИССЪ МЭРИ ПОСЧАСТЛИВИЛОСЬ.

Глава XXXI.ВСЕ РШЕНО.

Глава XXXII.СЭР-ТОМАСЪ ДОМА.

Глава XXXIII.СКАЖИТЕ МН И Я ВАМЪ СКАЖУ.

Глава ХXXIV.ОДИНЪ ВЪ ДОМ.

Глава XXXV.‘РАЗУМЕТСЯ, ОНА ПРИМЕТЪ ВАШЕ ПРЕДЛОЖЕНІЕ.’

XXXVI.НИФИТЪ НАМРЕНЪ НЕ ОТСТАВАТЬ.

Глава XXXVII.ОНЪ ДОЛЖЕНЪ НА НЕЙ ЖЕНИТЬСЯ.

Глава XXXVIII.ПО ДВУМЪ ПРИЧИНАМЪ.

Глава XXXIX.ПІЯВКИ.

Глава XL.ЧТО СЭР-ТОМАСЪ ДУМАЛЪ ОБЪ ЭТОМЪ.

Глава XLI.РАЗБИТОЕ СЕРДЦЕ.

Глава XLI.СЕРДЦЕ НЕ РАЗБИТО.

Глава XLIII.ЕЩЕ РАЗЪ.

Глава XLIV.ПРОШЕНІЕ.

Глава XLV.НИКОГДА НЕ ОТКАЗЫВАЙСЯ ОТЪ ПРЕДПРИНЯТАГО ДЛА.

Глава XLVI.ОПЯТЬ НИФИТЪ.

Глава XLVII.ОНА ТВЕРДО РШИЛАСЬ.

Глава XLVIII.МОГСЪ ИДЕТЪ ПШКОМЪ ВЪ ИДЖУЭРЪ.

Глава XLIX.МЕЖДУ КАРТИНЪ.

Глава LI.МУЗЫКА ИМЕТЪ СВОЮ ПРІЯТНОСТЬ.

Глава LII.ГУСЪ ИРДГЭМЪ.

Глава LIII.КОНЕЦЪ ПОЛЛИ НИФИТЪ.

Глава LIV.МОЯ МЭРИ.

Глава LV.КУКГЭМЪ.

Глава LVI.РАЛЬФЪ НЬЮТОНЪ УМЧАЛСЯ.

Глава LVII.СУДЬБА КЛАРИСЫ.

Глава LVIII.ЗАКЛЮЧЕНІЕ.

Читайте также:

Глава I.
СЭР-ТОМАСЪ.

Глава II.
ПОПГЭМСКАЯ ВИЛЛА.

Глава III.
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ НА ЛУГУ ВЪ ПОПГЭМСКОЙ ВИЛЛ.

Глава IV.
МЭРИ БОННЕРЪ.

Глава V.
МИСТЕРЪ НИФИТЪ И ЕГО СЕМЬЯ.

Глава VI.
МАЛЕНЬКІЙ ОБДЪ МИСТРИССЪ НИФИТЪ.

Глава VII.
ВЫ ТЕПЕРЬ НАША.

Глава VIII.
НЕПРІЯТНОСТИ РАЛЬФА НЬЮТОНА.

Глава IX.
ОНТАРІО МОГСЪ.

Глава X.
СЭР-ТОМАСЪ ВЪ СВОЕЙ КВАРТИР.

Глава XI.
НЬЮТОНСКІЙ ПРІОРАТЪ.

Глава XII.
МИСТРИССЪ БРАУНЛО.

Глава XIII.
НИФИТЪ РАЗСТРОЕНЪ.

Глава XIV.
ПАСТОРЪ ГРЕГОРИ НЬЮТОНЪ.

Глава XV.
КЛАРИСА ЖДЕТЪ.

Глава XVI.
ТАВЕРНА ‘ЧЕСТЕРСКІЙ СЫРЪ’.

Глава XVII.
СОМННІЯ РАЛЬФА НЬЮТОНА.

Глава XVIIІ.
МЫ НЕ ПРОДАДИМЪ БРАУНРИГСЪ.

Глава XIX.
ОТВТЪ ПОЛЛИ.

Глава XX.
ПЕРСИКРОССКІЕ КОНСЕРВАТОРЫ.

Глава XXI.
ПЕРСИКРОССКІЕ ЛИБЕРАЛЫ.

Глава XXII.
РШЕНІЕ РАЛЬФА НЬЮТОНА.

Глава XXIII.
Я БУДУ ЛИЦЕМРИТЬ, ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ.

Глава XXIV.
Я ВИЖУ, ЧТО ДОЛЖЕНЪ.

Глава XXV.
ГРИФЕНБОТОМЪ.

Глава XXVI.
МОГСЪ, ЧИСТОТА И ПРАВА ТРУДА.

Глава XXVII.
МУНБИМЪ.

Глава XVIII.
НОВЫЙ НАСЛДНИКЪ СЧИТАЕТЪ СВОИХЪ ЦЫПЛЯТЪ.

Глава XXIX.
ВЫБОРЫ.

Глава XXX.
МИССЪ МЭРИ ПОСЧАСТЛИВИЛОСЬ.

Глава XXXI.
ВСЕ РШЕНО.

Глава XXXII.
СЭР-ТОМАСЪ ДОМА.

Глава XXXIII.
СКАЖИТЕ МН И Я ВАМЪ СКАЖУ.

Глава ХXXIV.
ОДИНЪ ВЪ ДОМ.

Глава XXXV.
‘РАЗУМЕТСЯ, ОНА ПРИМЕТЪ ВАШЕ ПРЕДЛОЖЕНІЕ.’

XXXVI.
НИФИТЪ НАМРЕНЪ НЕ ОТСТАВАТЬ.

Глава XXXVII.
ОНЪ ДОЛЖЕНЪ НА НЕЙ ЖЕНИТЬСЯ.

Глава XXXVIII.
ПО ДВУМЪ ПРИЧИНАМЪ.

Глава XXXIX.
ПІЯВКИ.

Глава XL.
ЧТО СЭР-ТОМАСЪ ДУМАЛЪ ОБЪ ЭТОМЪ.

Глава XLI.
РАЗБИТОЕ СЕРДЦЕ.

Глава XLI.
СЕРДЦЕ НЕ РАЗБИТО.

Глава XLIII.
ЕЩЕ РАЗЪ.

Глава XLIV.
ПРОШЕНІЕ.

Глава XLV.
НИКОГДА НЕ ОТКАЗЫВАЙСЯ ОТЪ ПРЕДПРИНЯТАГО ДЛА.

Глава XLVI.
ОПЯТЬ НИФИТЪ.

Глава XLVII.
ОНА ТВЕРДО РШИЛАСЬ.

Глава XLVIII.
МОГСЪ ИДЕТЪ ПШКОМЪ ВЪ ИДЖУЭРЪ.

Глава XLIX.
МЕЖДУ КАРТИНЪ.

Глава LI.
МУЗЫКА ИМЕТЪ СВОЮ ПРІЯТНОСТЬ.

Глава LII.
ГУСЪ ИРДГЭМЪ.

Глава LIII.
КОНЕЦЪ ПОЛЛИ НИФИТЪ.

Глава LIV.
МОЯ МЭРИ.

Глава LV.
КУКГЭМЪ.

Глава LVI.
РАЛЬФЪ НЬЮТОНЪ УМЧАЛСЯ.

Глава LVII.
СУДЬБА КЛАРИСЫ.

Глава LVIII.
ЗАКЛЮЧЕНІЕ.