Наши будущие присяжные, Ткачев Петр Никитич, Год: 1863 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 20 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Ткачев П. Н.

Наши будущие присяжные

‘Время’, No 4, 1863

Оригинал здесь — http://smalt.karelia.ru/~filolog/vremja/1863/april/budpris.htm

НАШИ БУДУЩIЕ ПРИСЯЖНЫЕ

____

На судъ присяжныхъ можно смотрть съ различныхъ точекъ зрнiя, защитники этого суда руководятся обыкновенно самыми разнообразными мотивами.

Такъ въ прежнее время въ этомъ учрежденiи хотли видть одну только гарантiю политическихъ правъ народа. Суду присяжныхъ придавали тогда исключительно политическое значенiе, имъ дорожили, его требовали, его защищали, за него стояли какъ за одну изъ самыхъ могущественныхъ охранъ народной свободы. Вотъ что говорилъ напримръ Робеспьеръ въ 1790 г. при мартовскихъ и апрльскихъ пренiяхъ, происходившихъ въ нацiональномъ собранiи о суд присяжныхъ: Je regarde comme un point incontestable que les jurs sont la base la plus essentielle de la libert. Sans cette institution je ne puis croire que je suis libre quelque belle que soit notre constitution’ ₁. Другой членъ нацiональнаго собранiя, Редереръ, выражался по этому поводу еще опредлительне. Въ такомъ же точно дух говорилъ и Дюпоръ. Вс однимъ словомъ хотли суда присяжныхъ вслдствiе какихъ-нибудь политическихъ соображенiй, вс видли въ немъ главнымъ образомъ могущественную гарантiю политическихъ правъ французскаго народа. Вскор однако Наполеонъ блистательно доказалъ, что судъ присяжныхъ можетъ быть столько же охраною политическихъ правъ народа сколько и орудiемъ деспотизма въ рукахъ искуснаго властолюбца. Никто вроятно не упрекнетъ Наполеона въ излишней заботливости о свобод французской нацiи, а между тмъ онъ горячо защищалъ институтъ присяжныхъ. И это не было простою уступкою общественному мннiю, напротивъ общественное мннiе или лучше сказать мннiе ученаго юридическаго мiра было скоре противъ чмъ за присяжныхъ. Извстно, что когда Наполеонъ, задумавъ подарить Францiю своимъ кодексомъ, приказалъ разослать проектъ новаго устава уголовнаго судопроизводства, составленный особою комиссiей по всмъ судебнымъ мстамъ имперiи, то изъ 75 полученныхъ отзывовъ 22 были въ пользу, 20 противъ суда присяжныхъ, а 23 не высказали никакого опредленнаго мннiя. Кассацiонный судъ тоже подалъ голосъ противъ суда присяжныхъ. Но Наполеонъ съ свойственною ему во всхъ подобныхъ случаяхъ проницательностью сразу угадалъ въ чемъ тутъ дло. Онъ понялъ, что для него гораздо выгодне удержать, чмъ уничтожить судъ присяжныхъ. Вдь необразованныхъ, оборванныхъ, полуголодныхъ присяжныхъ не трудно подчинить своему влiянiю. Они не въ состоянiи оказывать никакого серьознаго противодйствiя. Гд подкупъ, гд угроза, гд нужно такъ и обманъ — нтъ, они ршительно не опасны, покрайней-мр гораздо мене опасны чмъ ученыя корпорацiи судей, хотя тоже подчиненныхъ и зависимыхъ отъ всепоглощающей власти, однако все таки судей матерьяльно обезпеченныхъ, занимающихъ въ обществ извстное положенiе, пользующихся нкоторымъ уваженiемъ, судей образованныхъ и потому самому не такъ сговорчивыхъ и не такъ уступчивыхъ какъ простые присяжные, выбранные подъ контролемъ и попечительнымъ руководствомъ правительства. Да, примръ Францiи доказалъ самымъ убдительнымъ образомъ, что если судъ присяжныхъ можетъ охранять, гарантировать народныя права и свободу, то съ другой стороны онъ также можетъ быть весьма полезнымъ орудiемъ въ рукахъ властолюбиваго, деспотическаго правительства для подавленiя и униженiя этой свободы. Все дло здсь завистиъ отъ трехъ условiй: 1) какъ, 2) изъ кого выбираются присяжные и 3) какiя дла подсудимы ихъ суду. Что отвчаютъ на эти вопросы ‘Основныя положенiя преобразованiя судебной части’ и придаютъ ли они вообще институту присяжныхъ какое-нибудь политическое значенiе, мы это увидимъ ниже. Вдь судъ присяжныхъ, кром политическаго значенiя (значенiя, которое многiе новйшiе юристы совсмъ не хотятъ признавать за нимъ), иметъ еще другое, не мене важное, чисто-юридическое значенiе. Сближая судъ съ обществомъ, разрушая ту преграду, которая почти всегда существуетъ между ними, призывая народъ къ участiю въ отправленiи правосудiя, онъ даетъ этимъ самымъ могущественныя гарантiи подсудимому въ правдивости суда. Судъ перестаетъ быть пугаломъ, страшилищемъ, онъ приобртаетъ любовь и доврiе народа. Съ другой стороны отправленiе должности присяжныхъ служитъ для народа лучшею практическою школою, въ которой онъ приобртаетъ необходимое для каждаго юридическое образованiе, узнаетъ законы, узнаетъ ихъ примненiе къ практик. Мало того, самый законъ очень много выигрываетъ при существованiи суда присяжныхъ. Тогда его худыя, темныя, жосткiя стороны какъ-то сглаживаются, стушовываются, судъ присяжныхъ служитъ лучшимъ и самымъ врнйшимъ оплотомъ противъ безучастно-спокойной, безразличной, слпой суровости уголовнаго кодекса, онъ смягчаетъ, гуманизируетъ его.

Вотъ какое важное значенiе имютъ присяжные въ юридической жизни общества. Не признавать за ними этого значенiя уже ршительно невозможно. Несмотря однако на это, въ нашей литератур поднялось не мало голосовъ противъ введенiя этого суда у насъ. Нкоторые говорили, что народъ нашъ еще недостаточно образованъ, что для него эта роскошь немножко преждевременна, другiе боялись, что обязанность присяжнаго противна нравственному чувству русскаго простого человка, что она несовмстна съ его любовью къ ближнему, несовмстна съ его понятiемъ о человческой ограниченности.

‘Смотря на вс преступленiя съ нравственной точки зрнiя — говоритъ газета ‘День’ (статья Г-ва ‘по поводу суда присяжныхъ’) — русскiй человкъ считаетъ себя въ глубин души такимъ же виновнымъ и даже еще большимъ чмъ тотъ, кого ему приходится судить. При такихъ воззрнiяхъ не поворачивается языкъ произнести осужденiе, а тмъ боле положить наказанiе’.

Такое странное, чтобъ не сказать боле, возраженiе противъ введенiя у насъ суда присяжныхъ показываетъ, что почтенный сотрудникъ газеты ‘День’ ршительно не знакомъ съ русской исторiей. Въ противномъ случа онъ увидлъ бы, что народъ нашъ никогда не брезгалъ исполненiемъ судейскихъ обязанностей, не считалъ ихъ никогда ‘несовмстными съ своимъ нравственнымъ чувствомъ’ и т. п., напротивъ всегда домогался сохранить и удержать свой земскiй судъ, свою собственную земскую расправу, увидлъ бы почтенный сотрудникъ газеты ‘День’, что земство не само отстранялось и уклонялось, какъ онъ говоритъ, отъ участiя въ отправленiи суда, но что его насильственно отстраняли, что отъ него насильственно отымали судебную власть, увидлъ бы также, что нашъ народъ издревле свыкся съ выборнымъ началомъ суда, что судъ присяжныхъ не составляетъ какого-нибудь новаго, необыкновеннаго явленiя на русской земл. Напротивъ еще давно, давно, въ отдаленныя отъ насъ времена народъ нашъ имлъ учрежденiя очень сходныя съ англiйскимъ институтомъ присяжныхъ. Объ этомъ любопытномъ факт свидтельствуютъ сами англичане, разсматривавшiе и изучавшiе свой судъ присяжныхъ паралельно съ аналогичными учрежденiями другихъ странъ. Извстный англiйскiй юристъ, Фарситъ, прямо говоритъ, что ни въ одной стран не было учрежденiя такъ близко подходящаго къ англiйскому jury какъ древнерусскiй судъ двнадцати выборныхъ, которому по его мннiю подвдомственны только дла уголовныя ₂. Однако нкоторые изъ нашихъ изслдователей древне-русскаго народнаго суда думаютъ, что суду двнадцати подвдомственны были нетолько уголовныя, но и гражданскiя тяжебныя дла. Такъ напримръ Чеглоковъ въ своей стать ‘Объ органахъ судебной власти отъ основанiя государства до вступленiя на престолъ Алекся Михайловича’ (Казань 1855 г. ‘Юрид. сбор.’ Мейера) говоритъ, что суду двнадцати по ‘Русской Правд’ подлежали дла запутанныя, которыхъ нельзя было ршить самимъ тяжущимся посредствомъ ‘свода’. По его мннiю въ длахъ неясныхъ народъ въ лиц этихъ двнадцати выборныхъ призывался къ участiю въ отправленiи правосудiя. Г. Михайловъ (Теорiя образ. и разв. системы русск. гражд. судопр. до уложенiя 1649 года) думаетъ, что первоначально дла вообще не различались по содержанiю, а судились и разбирались одинаково: вс он были подвдомственны суду двнадцати выборныхъ. Г. Калачевъ на основанiи СXXXVI ст. Русской правды, которая гласитъ: ‘Аще кто взыщетъ на друзе опроче а онъ ся запирати зачнетъ то ити ему на изводъ предъ двнадцати человкъ’, предполагаетъ, что двнадцать выборныхъ мужей ршали денежные споры и именно споръ о долг, когда отвтчикъ запирался въ полученiи отъ истца денегъ. Все это доказываетъ, что уже издавна народъ нашъ знакомъ былъ съ отправленiемъ должности присяжнаго выборнаго судьи: она для него не новость. Съ этой стороны значитъ бояться нечего, чтоже касается до мннiя будто бы русскiй народъ слишкомъ нравственъ, слишкомъ строгъ къ себ и снисходителенъ къ другимъ, чтобы мочь съ успхомъ исправлять должность присяжнаго, произносить карательные приговоры, то намъ кажется, что именно это-то качество русскаго народа и должно заставить всхъ желать введенiя у насъ какъ можно скоре, на самыхъ широкихъ основанiяхъ суда присяжныхъ. Русскiй человкъ слишкомъ снисходителенъ къ другимъ, говорятъ, склоненъ боле прощать чмъ осуждать, слишкомъ совстливъ, осмотрителенъ и даже нершителенъ, когда дло доходитъ до окончательнаго приговора, тмъ лучше, тмъ лучше, пусть живая струя жизни, гуманности, человчности, широкимъ потокомъ вольется въ сухой безжизненный формализмъ нашихъ офицiальныхъ судовъ! Вотъ еслибы простой народъ былъ золъ, грубъ, жестокъ, безчеловченъ, о, тогда совсмъ другое! Тогда бы введенiе у насъ суда присяжныхъ было истинною скорбью, печалью земли русской и никто бы тогда не радовался этому нововведенiю.

Есть еще два возраженiя, тоже высказанныя въ нашей литератур противъ суда присяжныхъ. Мы на нсколько минутъ остановимся на нихъ, потомучто до-сихъ-поръ, насколько намъ извстно, на нихъ никто еще не останавливался. Первое возраженiе (высказанное тоже газетою ‘День’), основывается на томъ, что представленiе о прав, живущее въ сознанiи нашего народа, очень часто значительно разнится отъ того права, которое признаетъ писанный формальный законъ, такъ что согласить эти два понятiя, понятiе о прав народа и понятiе о прав закона, будетъ довольно трудно, особенно если мы вспомнимъ, что часто первое составляетъ совершенную противоположность второму. Отрицать подлинность этого факта невозможно, да, дйствительно у насъ бокъ о бокъ съ закономъ писаннымъ, формальнымъ, живетъ другой неписанный, обычное право, имющее самое сильное и неотразимое влiянiе на народную жизнь. Что запрещаетъ или дозволяетъ писанный законъ, объ этомъ мало знаетъ (да и какъ ему знать?) нашъ, положимъ хоть, крестьянинъ, онъ знаетъ свое обычное право, у него есть свое представленiе о справедливости, и въ силу этого-то представленiя, и въ силу этого-то права онъ дйствуетъ. Часто его право приходитъ въ противорчiе съ правомъ закона, тогда законъ судитъ его какъ преступника, хотя въ своихъ собственныхъ глазахъ и въ глазахъ своего мiра онъ не преступникъ, напротивъ поступи онъ иначе, онъ былъ бы преступникомъ, хотя законъ и оправдалъ бы его. Да, такой уже странный разладъ существуетъ у насъ между теорiей и жизнью, наукою и дйствительностью, писаннымъ законодательствомъ и обычнымъ правомъ народа! Разладъ этотъ разумется вполн удовлетворительно объясняется невыгодными экономическими условiями, дисгармонiею, разрывомъ между высшими (такъ-называемыми образованными) и низшими класами нашего общества, — разрывомъ, обусловливающимся неравномрнымъ распрделенiемъ между ними матерьяльныхъ благъ. Высшiе, класы общества, сочиняютъ разныя теорiи, пишутъ законы, но эти теорiи не измняютъ народнаго быта, но эти законы народу неизвстны, — у него есть свои законы, свои представленiя о прав. Вотъ этотъ-то антагонизмъ между народнымъ сознанiемъ права и писаннымъ закономъ и считаютъ однимъ изъ важныхъ препятствiй ко введенiю у насъ суда присяжныхъ. Странное дло! Да вдь именно это-то противорчiе между закономъ и обычаемъ и длаетъ у насъ настоятельно необходимымъ какъ можно скорйшее учрежденiе этого суда. Въ самомъ дл до-сихъ-поръ простой народъ судился офицiальнымъ судомъ по писанному закону, судъ не хотлъ ничего слышать объ обычаяхъ, не хотлъ знать считаетъ ли себя подсудимый виновнымъ въ своихъ собственныхъ глазахъ, считается ли онъ виновнымъ въ глазахъ своихъ близкихъ, своего мiра. Писанный формальный законъ все опредлялъ и все ршалъ. Понятно, что такое презрнiе къ народнымъ обычаямъ, такое попранiе, такое полнйшее отрицанiе выработавшихся въ народномъ сознанiи понятiй о прав должно было подорвать всякiй кредитъ, всякое доврiе къ офицiальному суду, сдлать его чмъ-то чуждымъ ненавистнымъ народу, народъ сталъ соболзновать, симпатизировать осужденнымъ, слово преступникъ онъ замнилъ словомъ несчастный.

Вотъ чмъ объясняется и обусловливается гуманный, въ высшей степени человчный взглядъ народа на провинившихся. Правду говоритъ пословица: ‘нтъ худа безъ добра.’ Съ учрежденiемъ у насъ суда присяжныхъ въ офицiальный судъ внесется новый, необходимый элементъ: присяжные явятся такъ-сказать представителями и толкователями народнаго сознанiя о прав. Два начала: начало народнаго обычнаго права и начало формальнаго писаннаго права сойдутся здсь лицомъ къ лицу. Только такое открытое сопоставленiе и можетъ привести къ примиренiю. Обоюдныя уступки съ той или другой стороны, взаимное влiянiе другъ на друга, стушуютъ противорчiе, сгладятъ неровности и народъ помирится съ закономъ и законъ помирится съ народомъ. Конечно для того чтобы судъ присяжныхъ привелъ къ такимъ, а не къ другимъ какимъ результатамъ, имлъ такое, а не другое какое значенiе нужно чтобъ присяжные брались изъ среды народа простого, чернаго народа, а не только изъ среды лицъ, получившихъ извстное требуемое образованiе или удовлетворяющихъ извстному имущественному ценсу.

Второе возраженiе противъ введенiя у насъ суда присяжныхъ нсколько серьозне. Простому народу, крестьянству, жителямъ селъ и деревень отдаленныхъ отъ судебныхъ центровъ, говорятъ, исполненiе обязанностей присяжныхъ будетъ въ высшей степени обременительно. Дйствительно, если мы вспомнимъ огромность и сравнительно малую населенность нашего отечества, трудность путей сообщенiя, особенно осенью и весною, когда дороги везд портятся, вспомнимъ, что большинство сельскаго народа занято земледлiемъ и потому лтомъ, въ жаркую пору, когда работа настоятельно требуетъ рукъ, неудобно отрываться отъ нея. Придется удаляться изъ дому на нсколько дней, чтобъ дойти до судебнаго центра, на нсколько дней, чтобы пробыть тамъ для исполненiя обязанностей присяжнаго, еще на нсколько дней, чтобъ вернуться домой, вс эти ‘нсколько дней’ самымъ печальнымъ образомъ отзовутся на крестьянскомъ хозяйств. Вообразимъ себ крестьянъ или мщанъ, изъ далекихъ мстъ прибревшихъ въ городъ, гд засдаетъ судъ, утомленные, поистратившiеся, они рады подчиниться влiянiю каждаго кто возмется вознаградить причиненный имъ изъянъ. А при такомъ настроенiи они не могутъ сохранить необходимой для присяжнаго самостоятельности и такъ-сказать душевнаго спокойствiя. Хотя въ ‘основныхъ положенiяхъ’ и сказано, что ‘каждый присяжный засдатель можетъ быть призываемъ къ засданiю одинъ только разъ въ годъ (ст. 57), однако вдь никто же не можетъ наврное знать въ какое именно время призовутъ его, — ну а если это будетъ самое горячее для работы время? что тогда? Путешествiе въ окружной городъ совсмъ можетъ разстроить дла, а тутъ еще за неявку безъ ‘указанныхъ въ закон причинъ’ штрафъ, взысканiе… Нтъ, говорятъ, обязанность присяжнаго сдлается для народа истиннымъ бременемъ, онъ станетъ откупаться отъ нея взятками и этотъ судъ присяжныхъ станетъ для него самымъ ненавистнымъ, самымъ убыточнымъ учрежденiемъ.

Во всемъ этомъ есть своя доля правды, и изъ описаннаго положенiя вещей повидимому можетъ быть три выхода: вопервыхъ можно распространить право быть присяжнымъ только на лицъ, имющихъ извстный матерьяльный достатокъ или на лицъ съ извстнымъ образованiемъ, заставляющимъ предполагать, что человкъ, получившiй его, не совсмъ бденъ: тогда должность присяжнаго перестанетъ обременять того кто обязанъ исполнять его. Но зато тогда отъ участiя въ отправленiи правосудiя отстраняется вся масса крестьянства, народъ, простой, черный народъ, будетъ стоять отъ суда также далеко какъ и теперь, и въ судъ внесется не народное сознанiе о прав, а сознанiе сословiй высшихъ, такъ-называемыхъ образованныхъ, имющихъ очень мало общаго съ народомъ: ихъ сознанiе о томъ что право и что неправо, какъ извстно, тоже нисколько не разнится отъ писаннаго, формальнаго закона. Нтъ, такой судъ присяжныхъ потеряетъ для народа всю свою цну, все свое значенiе!

Вовторыхъ можно давать присяжнымъ извстное вознагражденiе по числу дней, проведенныхъ ими въ отлучк изъ дому, но въ такомъ случа издержки при производств процесовъ, и безъ того очень значительныя, увеличатся тогда еще боле. Правосудiе уже слишкомъ подымется въ цн, сдлается такъ-сказать предметомъ роскоши, доступной только для людей достаточныхъ.

Втретьихъ наконецъ можно распространить право быть присяжнымъ на всхъ совершеннолтнихъ безъ исключенiя, но отправленiе должности присяжнаго сдлать необязательнымъ, лишить эту должность всякаго принудительнаго характера, всякихъ административныхъ формальностей: хочешь — будь, хочешь — не будь. Если хочешь быть, такъ объяви объ этомъ заране куда слдуетъ, и имя твое внесется въ общiй списокъ присяжныхъ, т. е. это значитъ de jure могутъ быть вс безъ ограниченiй присяжными, de facto только люди съ достаткомъ, для которыхъ не обременительно исполненiе этой должности. Такое положенiе совершенно противорчитъ вкоренившемуся мннiю, и мннiю несомннно справедливому, что отъ отправленiя общественныхъ обязанностей, налагаемыхъ государствомъ, уклоняться никто не можетъ и не долженъ.

Мы видимъ такимъ образомъ, что оба послднiя средства не примнимы во всей ихъ исключительности, но каждое изъ нихъ содержитъ свою долю истины. Такъ нельзя не согласиться съ первымъ въ томъ, что присяжные, потерпвшiе существенный изъянъ и разстройство въ своихъ длахъ, должны получить равномрное вознагражденiе, хотя нельзя согласиться, что вс присяжные, разстроилось ли ихъ хозяйство отъ несенiя обязанности присяжнаго или нтъ, должны получать это вознагражденiе, вполн тоже справедливо, что право быть присяжнымъ должно распространяться на всхъ совершеннолтнихъ безъ всякихъ ограниченiй и что выборъ присяжныхъ долженъ быть по возможности избавленъ отъ всякихъ въ высшей степени нелюбимымъ народомъ административныхъ формальностей. Имя все это въ виду, мы съ своей стороны думаемъ, что горю можно пособить осуществленiемъ слдующихъ мръ: если 1) право быть присяжнымъ будетъ распространено на всхъ совершеннолтнихъ, безъ всякаго исключенiя (исключенiе допускается только для людей опороченныхъ судомъ), во 2) будетъ даваться приличное вознагражденiе тмъ присяжнымъ, для которыхъ исполненiе этой обязанности сопряжено съ какимъ-нибудь изъяномъ, существеннымъ разстройствомъ въ хозяйств. Удостовренiе въ подлинности изъяна должно разумется требоваться отъ мiра или общества, къ которымъ принадлежитъ присяжный, или въ крайнемъ случа даже отъ его сосдей, наконецъ въ 3) самый выборъ присяжныхъ, т. е. составленiе присяжныхъ списковъ, долженъ быть по возможности лишонъ всякихъ ненужныхъ формальностей и всякаго правительственнаго вмшательства. Чтобы достигнуть этой послдней цли, мн кажется, не худо обратить вниманiе на способъ избранiя присяжныхъ, установленный французскимъ законодательнымъ собранiемъ въ 1791 г. Припомнимъ его въ краткихъ словахъ читателямъ: ‘Каждое лицо, имющее право быть присяжнымъ, къ 15 декабрю должно было записать свое имя въ реестръ, хранящiйся у секретаря-письмоводителя (secrtaire greffier) каждаго округа подъ опасенiемъ лишенiя втеченiе двухъ лтъ права голоса на политическихъ собранiяхъ (замтьте, денежныхъ штрафовъ нтъ). Реестры эти отсылаются прокуроромъ-синдикомъ, лицомъ выборнымъ, къ генеральному прокурору-синдику, лицу также выборному, который и составляетъ изъ нихъ общiй списокъ по всмъ округамъ ввреннаго ему департамента. Для изготовленiя изъ этого общаго списка частнаго списка двнадцати присяжныхъ генеральному прокурору-синдику предоставляется власть подобная той, которой пользуется въ этомъ случа англiйскiй шерифъ, но только онъ выбираетъ для очереднаго списка не 48-70 лицъ, какъ шерифъ, а 200. Списокъ этихъ 200 человкъ, санктированный директорiей департамента, посылается на утвержденiе къ президенту уголовнаго суда, который предъявляетъ его въ свою очередь публичному обвинителю, публичный обвинитель имлъ право отвести изъ этихъ 200 человкъ ¹/₁₀ часть, т. е. двадцать человкъ. Изъ оставшихся 180 присяжныхъ задолго до начатiя судебныхъ пренiй выбирались по жеребью въ присутствiи президента суда и нкоторыхъ другихъ должностныхъ лицъ двнадцать человкъ, списокъ этихъ двнадцати человкъ предъявлялся обвиненному, обвиненный могъ отвести ихъ и слдующихъ за ними, пока число оставшихся присяжныхъ не дойдетъ до двадцати. Но и отсюда онъ могъ втеченiи 24 часовъ отводить присяжныхъ съ объясненiемъ причинъ отвода.’

Мы нсколько распространились объ этомъ предмет собственно для того, чтобы впослдствiи, когда будемъ разбирать способъ избранiя присяжныхъ и составленiя присяжныхъ списковъ, установляемый ‘Основными положенiями’, намъ можно было сопоставить его съ этими учрежденiями нацiональнаго собранiя 91 года, съ этимъ простымъ способомъ, чуждымъ всякихъ правительственныхъ влiянiй, всякихъ административныхъ контролей, потомучто, какъ мы видли, и прокуроръ-синдикъ и генеральный прокуроръ-синдикъ — лица выборныя. У насъ, еслибы только нужно было принимать у насъ французскiй способъ составленiя присяжныхъ списковъ, роль прокурора-синдика могъ бы играть выборный мировой судья, а роль генеральнаго прокурора-синдика съ успхомъ могъ бы замнить окружной създъ мировыхъ судей, онъ изготовлялъ бы списки присяжныхъ для всего округа и сортировалъ бы очередные списки. Тогда бы избранiе присяжныхъ происходило совершенно помимо бюрократическаго влiянiя. Впрочемъ мы будемъ имть случай возвратиться еще къ этому.

Теперь приступимъ къ тому, съ чего бы понастоящему слдовало начать, т.-е. къ разбору постановленiй о присяжныхъ по списку ‘Основныхъ положенiй.’ Статью свою мы начали разсмотрнiемъ политическаго значенiя присяжныхъ. Посмотримъ теперь, могутъ ли наши присяжные, какъ ихъ понимаютъ ‘Основныя положенiя’, претендовать на это значенiе? Политическое значенiе присяжнаго зависитъ, какъ мы видли, отъ трехъ условiй: 1) какъ, 2) изъ кого выбираются присяжные и 3) какiя дла подсудимы имъ. На вопросъ какъ, ‘Основныя положенiя’ отвчаютъ: ‘лица, удовлетворяющiя извстнымъ, впередъ опредленнымъ условiямъ вншнимъ (возрастъ отъ 25-70 лтъ, жительство впродолженiи извстнаго времени въ томъ округ, гд присяжные созываются, владнiе недвижимымъ или движимымъ имнiемъ) и внутреннимъ условiямъ (признаки извстной степени образованiя, развитости, заслуженное доврiе, добрая нравственность и т. п.), вносятся въ списки, которые должны быть общiе и очередные. Общiе списки составляются по каждому округу отдльно и представляются губернатору. Губернаторъ получивъ ихъ повряетъ соблюдены ли при составленiи ихъ предписаннныя закономъ условiя, и исключивъ лица неправильно туда внесенныя, препровождаетъ исправленные такъ-называемые общiе списки въ особыя мстныя комиссiи, составъ которыхъ долженъ быть опредленъ закономъ. Комиссiи эти составляютъ очередные списки (ст. 29, 32, 33, 35, 36).

Такимъ образомъ первоначальное составленiе общихъ списковъ (въ ст. 34 ‘Основныхъ положенiй’ сказано: Въ общiе списки вносятся такiя-то и такiя-то лица, но кто ихъ вноситъ, этого не сказано) точно также какъ и составъ особыхъ мстныхъ комиссiй, изготовляющихъ очередные списки, остаются еще до сихъ поръ величинами неизвстными, какими-то х. Но между этими двумя х стоитъ величина опредленная, всмъ хорошо извстная: губернаторъ, правительственное лицо. Допустимъ, что оба х уже намъ извстны, что комиссiи состоятъ изъ лицъ выборныхъ, что чиновникъ, приготовляющiй общiе списки — тоже лицо выборное, все-таки даже и при такомъ въ высшей степени благопрiятномъ предположенiи, губернаторъ, регулирующiй общiе списки и играющiй роль какого-то посредника между двумя выборными учрежденiями, не можетъ не оказать значительнаго влiянiя на сортированiе очередныхъ списковъ присяжныхъ. Какъ велико будетъ это влiянiе, до этого намъ нтъ дла, но какъ бы незначительно оно ни было, все-таки оно будетъ, — это фактъ, отрицать который невозможно. А что, если и эти особыя мстныя комиссiи, упоминаемыя ‘Основными Положенiями’ будутъ состоять тоже изъ лицъ правительствомъ назначенныхъ? Во всякомъ случа остается несомнннымъ, что составленiе списковъ присяжныхъ не изъято изъ-подъ правительственнаго руковожденiя, регулированiя, если хотите контролированiя. А намъ только это и нужно знать. Значитъ на вопросъ какъ избираются присяжные, ‘Основныя положенiя’ дали намъ отвтъ: не безъ правительственнаго контролированiя.

На второй вопросъ изъ кого, ‘Основныя положенiя’ уже сказали намъ: изъ лицъ, удовлетворяющихъ извстнымъ вншнимъ и внутреннимъ условiямъ.

(Выше мы видли что слдуетъ подразумвать подъ словами внутреннiя и вншнiя условiя).

Дале съ ст. 34 исчисляются даже и лица, которыхъ слдуетъ вносить въ общiе списки:

1) Почетные мирные судьи, 2) дворяне потомственные и личные, какъ неслужащiе или отставные, такъ и состоящiе на государственной или общественной служб, если только занимаемыя ими должности не лишаютъ ихъ возможности на отлучки хотя бы и кратковременныя, 3) почетные граждане, купцы, художники, ремесленники, разночинцы и вообще городскiе обыватели, а также и состоящiе на общественной служб въ город, кром городскаго головы, 4) крестьяне, избранные въ очередные судьи волостныхъ судовъ и добросовстные волостныхъ расправъ и равныхъ съ оными сельскихъ судовъ, а также крестьяне, бывшiе старшинами, безпорочно прослужившiе въ этихъ должностяхъ опредленное время, или занимавшiе должность церковныхъ старостъ.

Однако и это подробное исчисленiе лицъ, могущихъ занимать должность присяжныхъ, не много помогаетъ ршенiю поставленнаго выше вопроса. Присяжные, сказано въ ст. 29, должны удовлетворять вншнимъ условiямъ, владнiе недвижимымъ или движимымъ имуществомъ считается между прочимъ однимъ изъ вншнихъ условiй. Вотъ когда опредлится какимъ именно имуществомъ слдуетъ владть, чтобы имть право быть избраннымъ въ присяжные, и нужно ли владть какимъ-нибудь, иными словами: когда опредлится нуженъ ли цензъ для присяжныхъ или не нуженъ, а если нуженъ, то какой, тогда только ршится нашъ вопросъ, а до тхъ поръ это еще неизвстно.

Пойдемъ дале. Какiя дла подсудны суду присяжныхъ? Ст. 78 на это отвчаетъ положительно:

‘Дла о преступленiяхъ и проступкахъ, влекущихъ за собой наказанiя, соединенныя съ лишенiемъ всхъ правъ состоянiя, а также всхъ или нкоторыхъ особенныхъ правъ и преимуществъ, судебныя мста разсматриваютъ не иначе, какъ съ участiемъ присяжныхъ засдателей.’

Ст. 150 точно также опредлительно говоритъ.

‘Слдствiе и судъ по дламъ о преступленiяхъ, совершонныхъ противъ верховной власти и установленнаго государственнаго порядка, посредствомъ печатнаго или вообще публичнаго слова, а равно посредствомъ печатныхъ, литографированныхъ или другими способами публикованныхъ изображенiй, совершаются по правиламъ, установленнымъ для длъ по государственнымъ преступленiямъ безъ участiя присяжныхъ засдателей.’

Мы не будемъ длать никакихъ коментарiй къ этимъ двумъ статьямъ: он и безъ того точны и ясны.

Вопросъ: будутъ ли наши присяжные имть какое-нибудь политическое значенiе, ршается самъ собою. — Не будутъ, ровно никакого не будутъ. Безсмысленные мечты, ни къ чему не ведущiя иллюзiи — утверждать противное. Наши присяжные не удовлетворяютъ ни одному изъ тхъ трехъ условiй, которыя необходимы для присяжнаго, претендующаго на политическое значенiе. Хорошо ли это или худо — мы не говоримъ. Мы заявляемъ только фактъ какъ онъ есть.

Что же касается до соцiально-юридическаго значенiя суда присяжныхъ, то мы видли, онъ можетъ выполнить это назначенiе: быть толкователемъ и выразителемъ народнаго сознанiя о прав, влить свжую струю жизни въ сухой формализмъ офицiальныхъ судовъ, гуманизировать, очеловчить, смягчить — особенно въ практическомъ примненiи — суровый законъ, когда право быть присяжнымъ распространится на всхъ безъ исключенiя, безъ ограниченiя, налагаемыхъ цензомъ. Дале мы видли, что успхъ и практическая примнимость суда присяжныхъ въ нашемъ отечеств будетъ въ значительной мр обусловливаться съ одной стороны полною свободой, отсутствiемъ всякихъ стснительныхъ формальностей, правительственныхъ влiянiй и административныхъ руководительствъ въ дл избранiя присяжныхъ и составленiя общихъ и чередныхъ списковъ.

Съ другой стороны судъ этотъ не будетъ слишкомъ тягостенъ для бднаго трудящагося народа, если войдетъ въ обыкновенiе давать присяжнымъ, понесшимъ существенный убытокъ въ хозяйств при исправленiи ихъ обязанности, приличное, пропорцiональное убытку вознагражденiе. Относительно вопроса о ценз ‘Основныя положенiя’ не даютъ положительнаго отвта. Разумется, если какой-нибудь цензъ непремнно да ужь долженъ быть, то пусть покрайней мр величина этого ценза доведена будетъ до minimum’a, хоть мы опять повторяемъ, понашему убжденiю, всякiй цензъ въ этомъ случа, большой и малый все-равно, одинаково вреденъ и несправедливъ.

Что касается до способа избранiя присяжныхъ, объ этомъ ‘Основныя положенiя’, какъ было выше показано, говорятъ очень глухо и очень многое оставляютъ здсь неяснымъ. Намъ кажется, что самый лучшiй, самый нехитрый способъ составленiя присяжныхъ списковъ былъ тотъ способъ, который узаконило французское нацiональное собранiе 1791 года. У насъ процедура составленiя списковъ могла бы измниться слдующимъ образомъ: къ извстному времени года каждый житель мирового округа, удовлетворяющiй условiямъ, требуемымъ отъ присяжнаго, долженъ записать свое имя въ особый реестръ, хранящiйся у мирового судьи. Изъ всхъ этихъ реестровъ мировые судьи на общемъ окружномъ създ составятъ годовой списокъ присяжныхъ для всего округа и изъ годового изготовятъ очередный, который и посылается къ предсдателю суда. Предсдатель утверждаетъ его и предъявляетъ публичному обвинителю и адвокату обвиненнаго и дале процедура сходна съ французской. О вознагражденiи присяжныхъ, въ нкоторыхъ особенныхъ исключительныхъ случаяхъ ‘Основныя положенiя’ ничего не упоминаютъ: вроятно они и не имли его въ виду.

Переходимъ теперь къ важнйшему: къ роли, которую играютъ присяжные въ самомъ суд.

‘Основныя положенiя’ говорятъ о ней довольно опредлительно, будемъ же слдить за ними шагъ за шагомъ. Присяжные выбраны, приведены въ судъ числомъ не мене 30, списки ихъ именъ предъявлены прокурору и подсудимому. Какъ тотъ такъ и другой пользуются правомъ отвода безъ объясненiя причинъ. Первый, т.-е. прокуроръ можетъ отвести не боле шести присяжныхъ, второй, т.-е. подсудимый вдвое боле, слдовательно 12. Изъ числа неотведенныхъ назначаются по жеребью 12 для ршенiя дла, они выбираютъ изъ среды своей старшаго. Потомъ присяжные приводятся къ присяг, причемъ приводящее ихъ къ присяг духовное лицо объясняетъ имъ важность ихъ обязанности. По окончанiи пренiй и по изложенiи существа дла предсдатель суда объясняетъ присяжнымъ правила о сил доказательствъ, приведенныхъ въ пользу и противъ обвиненнаго, законы, относящiеся къ опредленiю свойствъ разсматриваемаго преступленiя, напоминаетъ имъ, что при постановленiи ршенiя они должны остерегаться всякаго увлеченiя въ обвиненiи или въ оправданiи подсудимаго. Посл этого предсдатель вручаетъ старшему присяжному письменные вопросы: 1) о дйствительности событiя, 2) о виновности подсудимаго. Вопросы эти присяжные ршаютъ по большинству голосовъ. Въ случа равенства голосовъ дается преимущество тому мннiю, которое оправдываетъ подсудимаго. Приговоръ присяжныхъ провозглашается предсдателемъ въ томъ же засданiи суда. Если судъ признаетъ единогласно, что ршенiемъ присяжныхъ осужденъ невинный, то судъ передаетъ дло на разсмотрнiе новаго суда присяжныхъ, ршенiе которыхъ и считается окончательнымъ (ст. 80 — 94). Разумется не надо особой проницательности для того, чтобы съ перваго же взгляда примтить необычайное сходство только-что описанной процедуры съ процедурой французскаго суда присяжныхъ. Но есть однако и различiя. Вотъ на нихъ-то мы обратимъ вниманiе. Французскiй судъ отличается своею необыкновенною послдовательностью, выдержанностью. Разъ уяснивъ себ извстную точку зрнiя на подсудимаго, онъ уже и не сходитъ съ него. Эту точку зрнiя можно назвать офицiальною, генералъ-прокурорскою, но какъ бы оно тамъ ни называлось, французскiй судъ нигд ей не измняетъ, подсудимый и виновный въ его глазахъ почти одно и тоже. Напротивъ въ нашемъ суд замтны проблески другого взгляда, боле гуманнаго и человчнаго на подсудимаго, замтно это особенно въ правилахъ объ отвод присяжныхъ и другихъ. Но зато въ конц-концовъ все-таки французскiй взглядъ торжествуетъ: присяжные произносятъ обвиненiе по большинству а не единогласно, какъ въ Англiи. Это уже не гуманно.

Тамъ, какъ совершенно справедливо говоритъ въ одной своей стать Яневичъ-Яневскiй, гд нтъ единодушнаго сознанiя виновности подсудимаго, гд существуетъ по этому предмету разногласiе, допускается сомннiе, тамъ не можетъ быть произнесено окончательнаго приговора, часто ршающаго всю судьбу подсудимаго. Что же касается до заключительной рчи предсдателя передъ отпускомъ присяжныхъ, то мы покамстъ о ней ничего не скажемъ. Практика лучше всего покажетъ какъ надо на нее смотрть: какъ на французское ‘resum d’affaire’ или какъ на сжатую дловую рчь англiйскаго судьи.

Теперь намъ слдовало бы заняться ршенiемъ вопроса, почему не допускаютъ ‘Основныя положенiя’ присяжныхъ въ гражданскихъ длахъ, когда они допускаютъ ихъ въ уголовныхъ? Потому ли, что такъ заведено во Францiи, или были для этого другiя, боле важныя основанiя? Но вопросъ этотъ мы отлагаемъ до другого, боле удобнаго случая, когда будемъ говорить о гражданскомъ судопроизводств вообще: тамъ это будетъ боле кстати. Здсь же передъ нами встаетъ другой вопросъ, обойти который невозможно. Это вопросъ о суд обвинительныхъ присяжныхъ. Въ Англiи большой судъ обвинительныхъ присяжныхъ существуетъ, во Францiи нтъ, но тамъ зато есть ‘Ministre public’ и ‘chambre de mise en accusation’ апеляцiоннаго суда. А такъ какъ нашъ проектированный судъ чувствуетъ боле симпатiи къ французскимъ, чмъ къ англiйскимъ формамъ судопроизводства, то понятно почему вмсто англiйской палаты обвинительныхъ присяжныхъ у насъ явилось что-то врод французскаго ministre public. Дйствительно нашъ прокуроръ снабжонъ ршительно такою же властью, какъ и французскiй, какъ тотъ, подобно роковому фатуму, везд мшается и всюду суется, начинаетъ и руководитъ слдствiемъ, сочиняетъ обвинительный актъ, принимаетъ участiе въ судоговоренiи, протестуетъ на состоявшiеся приговоры и т. п., такъ точно по ‘Основному положенiю’ и нашъ прокуроръ: по его требованiю судебный слдователь приступаетъ къ предварительному слдствiю ( 39), о всякомъ начатомъ слдствiи доносятъ прокурору ( 38), прокурору принадлежитъ постоянный надзоръ за слдствiемъ, онъ разсматриваетъ слдствiе, онъ составляетъ обвинительный актъ (ст. 55 и 56), если дло подлежитъ суду присяжныхъ, то обвинительный актъ представляется прокурору палаты, который и предлагаетъ его на ршенiе этой послдней. Опредленiе палаты о преданiи подозрваемаго суду или о прекращенiи слдствiя препровождается къ прокурору окружного суда. И опять начинается его неизмнная рчь… вчный обвинитель, вчный преслдователь всякаго беззаконiя, никому онъ не даетъ свободно вздохнуть, всюду онъ является неизмннымъ стражемъ и блюстителемъ закона! Впрочемъ объ этомъ везд-сущемъ и всезнающемъ чиновник мы будемъ говорить особо, ему мы посвятимъ отдльную статью. Теперь только спросимъ себя, отчего ‘Основныя положенiя’ думаютъ будто французскiй бюрократическiй обвинительный процесъ боле придется намъ по вкусу, чмъ англiйскiй, предоставляющiй самому обществу въ лиц выборныхъ присяжныхъ ршить, слдуетъ ли или нтъ отдать обвиненнаго подъ судъ. Палата обвинительныхъ присяжныхъ, говорятъ обыкновенно, учрежденiе чисто англiйское, аристократическое, взросшее на иной почв, подъ инымъ небомъ, и потому оно не везд можетъ принести благiе плоды, Францiя дала этому самый блистательный примръ. Перенесенный въ 1791 году на французсую почву, большой судъ обвинительныхъ присяжныхъ едва-едва просуществовалъ тамъ десять лтъ, какъ зачахъ и умеръ безвременной смертью, умеръ отъ своей собственной, внутренней несостоятельности. Если во Францiи судъ этотъ не могъ оклиматизироваться, то почему онъ можетъ у насъ? Вздорность этого возраженiя можетъ быть доказана безъ особенныхъ усилiй. Вопервыхъ: аристократизмъ не составляетъ существеннаго признака обвинительнаго суда присяжныхъ. Въ Англiи онъ аристократиченъ, это правда, но перенесенный въ другую страну, гд аристократiя не существуетъ, гд она не пустила такихъ глубокихъ корней, онъ утратитъ этотъ исключительный характеръ. Перенесенный на французскую почву въ 1791 году, обвинительный судъ присяжныхъ пересталъ быть аристократическимъ учрежденiемъ. Такъ зато онъ и не могъ тамъ долго существовать, говорятъ намъ: онъ палъ отъ своей внутренней несостоятельности. Едва ли такъ. Онъ палъ не отъ внутренней несостоятельности, напротивъ, онъ палъ оттого, что онъ былъ слишкомъ хорошъ, что самовластiе Наполеона не могло ужиться съ нимъ, оттого онъ и палъ.

Въ доказательство мы приводимъ выдержки изъ рчи одного французскаго оратора, говорившаго въ Законодат. корпус при пренiяхъ объ обвинительномъ суд присяжныхъ противъ этого суда. Вотъ доводы, которыми Faure (Форъ) желалъ убдить въ полнйшей несостоятельности и внутреннемъ ничтожеств этого заморскаго учрежденiя. ‘Трудность оцнить улики заставляетъ присяжныхъ искать доказательствъ, въ которыхъ они не имютъ надобности, а такъ какъ они не находятъ этихъ доказательствъ, то нердко случается, что несмотря на улики, оправдываютъ обвиняемаго вмсто того, чтобы отослать его къ суду’. Видите ли что не нравилось наполеоновскому правительству? Ему не нравилось, что присяжные слишкомъ осмотрительны, разборчивы въ своихъ приговорахъ, воображаютъ будто для преданiя человка суду слдуетъ искать какихъ-нибудь положительныхъ доказательствъ, а не довольствоваться однми уликами. Вотъ странные-то люди! Прокуроръ — чего же больше? ‘Прокуроръ’, представитель закона, блюститель тишины и порядка, говоритъ имъ, что обжалованное лицо должно быть предано суду, такъ нтъ, для нихъ мало, имъ подавай доказательствъ! Какiя же еще доказательства? Есть вдь улики, ну, и довольно! А то они еще разсуждаютъ: уголовный процесъ, говорятъ, можетъ въ конецъ разорить бднаго человка, лишить его навсегда добраго имени и чести. Положимъ судъ его и оправдаетъ, все-таки общество какъ-то странно, подозрительно глядитъ на человка, разъ посидвшаго на скамь обвиненныхъ: оно вчно будетъ находиться въ сомннiи насчетъ его, а это для истинно-честнаго человка невыносимо. Кром того уголовный процесъ часто бываетъ не боле какъ простая лотерея, гд успхъ, выигрышъ зависитъ отъ случая, гд нердко осуждается, приговаривается и страждетъ невинность, — порокъ торжествуетъ! Такъ удобно ли подвергать человка всмъ случайностямъ, всмъ неврнымъ шансамъ этой игры? Нтъ, говорили защитники суда обвинительныхъ присяжныхъ, — прежде чмъ предать человка суду, надо вполн убдиться, точно ли онъ достоинъ быть преданнымъ суду. Убдиться же въ этомъ вполн можно только имя подъ руками какiя-нибудь очевидныя, положительныя доказательства. Неправда ли, странные люди? Императоръ не любилъ такихъ странностей и большой обвинительный судъ присяжныхъ былъ уничтоженъ. Ну чтожъ, понятно ли теперь въ чемъ состояла его внутренняя несостоятельность, понятно ли почему онъ такъ недолго держался во Францiи?..

Но можетъ-быть практическое примненiе этого суда у насъ въ Россiи встрчаетъ какiя-нибудь непреодолимыя естественныя преграды? Мы ихъ не видимъ. Въ самомъ дл въ ‘Основныхъ положенiяхъ’ сказано, что дла о преступленiяхъ, подсудныхъ суду присяжныхъ, посл предварительнаго слдствiя поступаютъ на разсмотрнiе такъ-называемыхъ судебныхъ палатъ, играющихъ въ этомъ случа роль французской chambre de mise en accusation. Эти судебныя палаты и ршаютъ вопросъ слдуетъ ли или не слдуетъ обвиненнаго предать суду. Отчего же бы не идти этимъ дламъ на разсмотрнiе судебныхъ палатъ, состоящихъ изъ лицъ, назначаемыхъ правительствомъ и обвинительной палаты изъ выборныхъ присяжныхъ? 79 ст. ‘Основныхъ положенiй’ говоритъ: ‘присяжные засдатели могутъ быть созываемы четыре раза въ годъ (а въ чрезвычайныхъ случаяхъ и чаще), на время, которое потребуется для ршенiя изготовленныхъ къ слушанiю длъ’ — отчего же бы не устроить такъ, чтобы передъ каждымъ созванiемъ суда присяжныхъ засдателей (т. е. четыре раза въ годъ) созывать судъ присяжныхъ обвинителей? Разумется объ имущественномъ ценз тутъ и рчи никакой не можетъ быть. Единственно что можно требовать отъ обвинительныхъ присяжныхъ, это: извстную степень образованiя. Образованiе гуманизируетъ человка, длаетъ его снисходительнымъ къ чужимъ слабостямъ и порокамъ, осмотрительнымъ, осторожнымъ въ своихъ приговорахъ, потому требованiе отъ обвинительныхъ присяжныхъ ‘извстной степени образованiя’ есть требованiе вполн законное, разумное и справедливое. Требовать же чего-нибудь большаго, напримръ владнiя извстнымъ имуществомъ или извстнымъ ежегоднымъ доходомъ есть требованiе лишнее. Судъ обвинительныхъ присяжныхъ не долженъ имть никакихъ претензiй ни на какой аристократизмъ, исключая разв умственнаго. Выборъ обвинительныхъ присяжныхъ равно какъ и присяжныхъ засдателей, долженъ быть уединенъ ото всякаго мстнаго, административно-бюрократическаго правительственнаго влiянiя и контролированiя. Онъ долженъ совершаться свободно и непосредственно самимъ обществомъ черезъ его выборныхъ представителей, какъ мы говорили выше. Само общество черезъ посредство такимъ образомъ свободно выбранныхъ присяжныхъ ршаетъ вопросъ, слдуетъ ли или нтъ подвергнуть обвиненнаго суду. Но впрочемъ мы высказываемъ здсь свое личное мннiе, не питая ршительно никакихъ надеждъ, что наше предложенiе относительно обвинительнаго суда присяжныхъ можетъ дйствительно осуществиться. ‘Основныя положенiя’, которыя составляютъ такъ-сказать програму, канву для будущихъ преобразованiй по судебной части, ничего о немъ не упоминаютъ. На ихъ мсто они подставляютъ какъ мы видли французскiя chambre de mise en accusation. Но это все равно: затронуть вопросъ о суд обвинительныхъ присяжныхъ, хотя его и не затрогиваютъ ‘основныя положенiя’, мы считали никакъ не лишнимъ (о немъ мы говорили впрочемъ еще раньше въ 6 No ‘Времени’ за 62 г.): вдь нельзя на обвинительный процесъ смотрть только съ одной французской точки зрнiя, отчего не поглядть на него и съ другой стороны? Чмъ разносторонне и обстоятельне будутъ теперь обсуждаться въ литератур различные юридическiе вопросы, относящiеся до будущихъ нашихъ судебныхъ преобразованiй, тмъ очевидно будетъ лучше. Само правительство выражало эту мысль, предоставивъ ‘основныя положенiя’ на обсужденiе литературы, такъ отчего же и не обсуждать ихъ настолько откровенно, насколько это только возможно?

П. ТКАЧЕВЪ

___________

₁ ‘Я считаю безспорнымъ пунктомъ то, что присяжные составляютъ самое главнйшее основанiе свободы. Безъ этой институцiи я не считаю себя свободнымъ, какъ ни была бы хороша конституцiя.’

₂ Вотъ его подлинныя слова: ‘The most remarqable approximation to our own institution seems to have existed at on early period in Russia for the trial of criminal cases (History of trial by jury, by William Forsyth).

НАШИ БУДУЩIЕ ПРИСЯЖНЫЕ

____

___________

Читайте также: