НАШ ИСТОРИЧЕСКИЙ СТРОЙ И КРИТИКА НАСТОЯЩЕГО
НАШ ИСТОРИЧЕСКИЙ СТРОЙ И КРИТИКА НАСТОЯЩЕГО
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Наш исторический строй и критика настоящего, Розанов Василий Васильевич, Год: 1899
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Розанов В. В. Собрание сочинений. Юдаизм. — Статьи и очерки 1898—1901 гг.
М.: Республика, СПб.: Росток, 2009.
Редакторы двух газет, ‘Гражданина’ и ‘Русского Труда’, вели последнее время, в форме публичной переписки, довольно интересную полемику о коренном вопросе России: способе ее управления и недостатках этого управления как вероятной причине ее внутреннего расстройства и разных бед. Оскудение центра, периодические голодовки и ‘недороды’, печальное положение дворянства и не лучшее положение крестьянства и множество других не так ярких бед давали повод к поднятию столь принципиального вопроса. Письма одного и другого редактора помещались в ‘Гражданине’, и благодаря этому полемика велась в довольно откровенном тоне. Князь-публицист стоял на своей традиционной почве: усиление престижа власти, сильная власть губернаторов и сокрушение земских вольностей, а также и независимости, напр., суда. ‘Главною причиною беспорядка на местах, в губернии, было то, что самодержавие было ослаблено в образе, в обаянии и в силе губернаторской власти, вследствие чего губернатор перестал быть регулирующим жизнь хозяином губернии, и обратился точно в декорацию и в безмолвного свидетеля обступившего его со всех сторон (местного) многовластия’. Редактор ‘Русского Труда’, когда-то сотрудничавший у Аксакова в ‘Руси’, не пошел далее известного лозунга московского трибуна: ‘Снимите средостение, явите населению и стране блистание чистого незатемненного самодержавия’. Таким образом, обе спорящие стороны не высказали ничего нового и существенного.
Замечательно, что консерватор-аристократ и демократ в духе ‘православия, самодержавия и народности’ сходятся в том, что в России нужно что-то разделить и противопоставить, а не соединить и согласовать. Оба вращаются в идее социальных и политических ‘контрафорсов’. Оба выдвигают взаимно ревнивые и взаимно ограничивающие друг друга силы. Для г. Шарапова земство есть спасительное средство ‘против’ бюрократии, местная свобода есть контрафорс против центральных захватов. Оба не замечают, что собственно личность самодержца как-то не ясна в их споре и точно затушевывается борьбою между главными силами: министров в центре и ‘земщины’ в губерниях, князь Мещерский противопоставляет губернатора судье и ищет подчинить судью губернатору. Везде уклон их мысли течет к вопросу: кого кому подчинить, кого кому отдать ‘под начало’, как говорят в монастырях о провинившихся. Кто-то ‘виновен’ в бедах и состоянии России, и спор свелся к отыскиванию виновного и приисканию ему начальства, отнятию у него прерогатив и свободы. Старый русский спор, со всеми его недостатками.
В сущности это был западный спор на русской почве. Известно, что сперва в теории, у Монтескьё, а позднее и на практике, в строе всех современных государств, проведен принцип разделения властей: власть законодательная отделена и противопоставлена власти административной, и от обеих их отделена и независима судебная власть. Это, так сказать, внутренние ‘штаты’, как в старой средневековой Европе были ‘штаты’, ‘les tats’, в Голландии или во Франции. Принцип исторически-сословных штатов, после уничтожения сословий, был перенесен, как привычное деление и противопоставление, на почву единого государства и ввел в нем дробление властей, ‘контрафорсы’ управления. Все это — не наше и не применимо к нам, и не нужно нам.
Спорщики выпустили из внимания лицо Царя, которому мы все служим и все в России ему служит, потому что сам Царь не имеет иной службы и даже иной жизни, как жизнь России. Царь синтезирует в себе власти, сословия, провинции и центр, он все это сливает и, так сказать, превращает в части упряжи, которые помогают бежать вперед коню России. Все споры гг. Шарапова и Мещерского расстраивают, имеют тенденцию расстроить, когда основная задача России и настоящего момента есть — настроить, согласовать, соединить. Замечательно, что ведь оба и соглашаются в расстроенности всех или многих сторон России, и, сознавая это, пылают мыслью дальнейшего разделения! ‘Не нужно чиновников!’ ‘Не нужно земства!’. Позвольте: оба нужны, и чиновник и земец, ибо оба служат, могут и хотят служить Царю и отечеству. Вот наш старый лозунг, и не нужно нам на смену его других. Не нужно нам лозунга: ‘Послужим земщине’, как Государь наш никогда не примет лозунга: ‘Послужим Царю’ без дополнения: ‘и отечеству’. На Западе государь всегда был лицом аналитическим, у нас — синтетическим. Кто же не знает, как Людовик XI возбуждал войны между дворянством и коммунами (городскими общинами) и что там гений царский измерялся способностью поссорить. Так шло дело, пока вечный ссоритель, если можно так выразиться, не погиб среди возбужденных им ссор. Избави нас, Боже, от этого пути, и у нас нет к нему никакого подготовления, ни поводов. У нас отречься от Царя значит отречься от России, — так тесно они слиты. Сусанин и Минин суть наши народные герои, которые нисколько не в антагонизме с Пожарским, и всем им помогают, всех их благословляют наши Филареты, Иннокентии и Феофаны. Замечательно, что Никон, попробовавший отделиться от этого исторического течения дел в России и завести тяжбу с ‘тишайшим’ Алексеем Михайловичем, есть самая непопулярная, самая антинародная у нас личность. Смысла этих фактов не переделаешь. Россия не может забыть, что в длинном ряде государей, сильных и слабых, удачных и неудачных в делах правления, Бог не наказал ее ни одним таким, — да, ни одним, — который благо свое отделил бы от блага России. Это такой фундамент для взаимного доверия, какого не выдумаешь, ибо этот фундамент видимых дел и забот о России, и он складывался тысячу лет. Но затем и земство, и бюрократия наша полны дефектов, которые происходят большею частью от дефектов школьного воспитания, реформы которого так жаждет вся Россия, именно жаждет, потому что инстинктивно понимает, что в школе люди становятся безнародны и антинародны, и идя в администрацию — служат администрации, когда нужно служить России, а идя в земство — служат ‘земщине’, когда опять нужно служить России же. Дело в том, что мы забыли свой дух, а этот-то дух и есть лучший и гораздо более зиждительный и здоровый, чем западные воззрения на ‘разделение властей’. Или еще любят делить территории, и противополагать Петербург России и Россию Петербургу, как будто мы Франция, где Париж съел отечество. Слава Богу, ничего подобного у нас нет. Есть халатность, в Петербурге и провинции, есть ‘служение лицам, а не делу’. Но все это пороки и большею частью личные. Маленькие люди по маленькому и делают дело, а большие люди делают дело по большому, т. е. везде и всегда большой человек станет служить России: в центре и на окраине, в Петербурге и губернии, в земстве и администрации. Земец Самарин потому и был великий земец, что он умел и в Самаре, и в Риге видеть Россию и служить России, а теперешние земцы потому и малы, что они дальше медвежьего угла своего не видят. Вечная ‘ссора Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем’, т. е. городского головы с градоначальником, и с ними обоими — ссора судьи. Все это мелко, все это лично, все это недостойно настоящего, большого служилого русского человека, который всегда работает на соединение и согласование…
‘Гражданин’ — журнал, издавался в Петербурге в 1872-1914 гг., основатель и издатель кн. В. П. Мещерский. Розанов печатался в журнале в 1899-1900 гг.
‘Русский Труд’ — еженедельная газета в Петербурге в 1897-1899 гг., в которой печатался Розанов. Редактор-издатель С. Ф. Шарапов.
‘Русь’ — газета, издававшаяся в Москве в 1880-1886 гг., редактор-издатель 4. С. Аксаков.