Надсон С. Я.: биографическая справка, Надсон Семен Яковлевич, Год: 2000
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Оригинал здесь — http://www.rulex.ru/01140234.htm
Надсон, Семен Яковлевич — известный поэт. Родился в Петербурге 14 декабря 1862 года. Мать его происходила из русской дворянской семьи Мамонтовых, отец, еврейского происхождения, был чиновником, человек даровитый и очень музыкальный, он умер, когда Н. было 2 года. Оставшаяся без всяких средств с двумя детьми вдова его сначала жила гувернанткой в Киеве, потом вышла вторично замуж. Этот брак был крайне несчастлив. В памяти поэта осталось неизгладимое впечатление от тяжелых семейных сцен, закончившихся самоубийством отчима, после чего мать Н., вместе с детьми, поселилась в Петербурге у брата, но вскоре умерла. Оставшись на попечении дяди, с которым мало ладил, Н. в 1872 году отдан пансионером во 2-ю военную гимназию (теперь 2 кадетский корпус), где и окончил курс. Поступив в Павловское военное училище, он простудился на ученье. Врачи констатировали начало чахотки, и его на казенный счет отправили в Тифлис, где он провел год. В 1882 году Н. выпущен подпоручиком в Каспийский полк, расположенный в Кронштадте. Это был лучший период его жизни, светлое его настроение отразилось в одном из немногих, не отравленных тяжелым раздумьем стихотворении:
Сбылося все, о чем за школьными стенами
Мечтал я юношей, в грядущее смотря.
Быстро растущая литературная известность, живой нрав, остроумие, доброе сердце — все это располагало товарищей и знакомых к Н., его окружали заботами и попечениями. Военная служба тем не менее очень тяготила Н., и он при первой возможности вышел в отставку (1884). Несколько месяцев он был секретарем редакции ‘Недели’, но вскоре болезнь груди приняла такой оборот, что друзья поэта, при помощи Литературного фонда, отправили его сначала в Висбаден, потом в Ниццу. Ни теплый климат, ни две мучительные операции туберкулезной фистулы ноги, которые ему сделали в Берне, не привели ни к чему, и летом 1885 года друзья решили отвезти его назад в Россию. Медленно угасая, он прожил еще около 1 1/2 лет, сначала в Подольской губернии, затем под Киевом и, наконец, в Ялте, где умер 19 января 1887 года. За это время популярность его все росла, вышедшее в 1885 году собрание стихотворений быстро разошлось, потребовалось второе и третье, Академия Наук присудила ему Пушкинскую премию, иллюстрированные издания помещали его портрет, он получал множество сочувственных писем. Когда он в Киеве устроил вечер в пользу литературного фонда, его встретили бурной овацией, а после чтения вынесли на руках. Живя под Киевом и ища заработка, чтобы не нуждаться в помощи друзей и Литературного фонда, Н. стал писать литературные фельетоны в киевской газете ‘Заря’. Это вовлекло его в полемику с критиком ‘Нового Времени’, В.П. Бурениным , который в прозрачных намеках взвел на Н. обвинение в том, что болезнь его притворная и служит предлогом для вымаливания пособий. Умирающий поэт, глубоко пораженный этим обвинением, собирался ехать в Петербург и устроить суд чести, но не был допущен к тому друзьями. Через несколько времени нападки возобновились с новой силой, последний направленный против Н. фельетон ‘Нового Времени’ пришел в Ялту уже после его смерти. Тело поэта было перевезено в Петербург и похоронено на Волковом кладбище. Через несколько лет, на собранные по подписке деньги, над могилой Н. поставлен памятник. — Н. начал писать очень рано, уже в 1878 году одно его стихотворение было напечатано в ‘Свете’ Н.П. Вагнера , затем он помещал стихи в ‘Слове’, ‘Устоях’, ‘Мысли’. В 1882 году с ним познакомился А.Н. Плещеев , чрезвычайно тепло отнесшийся к дебютанту и открывший ему дорогу в ‘Отечественные Записки’. Помещенные здесь стихотворения Н. обратили на него всеобщее внимание. Интерес к поэзии Н. не ослабел до сих пор. Право собственности на сочинения Н., по его завещанию, принадлежит Литературному фонду, которому он, таким образом, сторицею заплатил за поддержку. Образованный путем продажи стихотворений Н. ‘надсоновский капитал’ фонда составляет в настоящее время около 200 тысяч рублей. В течение 28 лет со времени его смерти стихотворения его выдержали 28 изданий (по 6000 экземпляров, а последние годы по 12000 экземпляров). Этот небывалый успех многие приписывали сначала сочувствию к несчастной судьбе безвременно погибшего поэта и как бы протесту против клеветы, отравившей ему последние дни жизни. Прошло, однако, много лет, невзгоды забыты, а успех стихотворений Н. остается прежний. Нужно, значит, искать его объяснения в самых стихах Н. В Н. отразилось то переходное настроение, которым характеризуется и деятельность лучшего представителя литературного поколения конца 1870-х и начала 80-х годов — Гаршина . Н. — олицетворение Рябинина в известном рассказе Гаршина: ‘Художники’. Подобно Рябинину, он восклицает: ‘Но молчать, когда вокруг звучат рыданья и когда так жадно рвешься их унять, под грозой борьбы и пред лицом страданья… Брат, я не хочу, я не могу молчать’. Было время, когда ‘поэзия несла с собою неведомые чувства, гармонию небес и преданность мечте, и был закон ее — искусство для искусства и был завет ее — служенье красоте’. Но ‘с первых же шагов с чела ее сорвали и растоптали в прах роскошные цветы — и темным облаком сомнений и печали покрылись девственно прекрасные черты’. Отказавшись от поэзии наслаждения и безмятежного созерцания, Н., подобно гаршинскому Рябинину, не нашел своего назначения и в борьбе со злом. Он сам очень хорошо это сознает: ‘и посреди бойцов я не боец суровый, а только стонущий, усталый инвалид, смотрящий с завистью на их венец терновый’. Далеко не соответствует поэтому общему характеру поэтической деятельности Н. представление о нем, как о поэте ‘гражданском’ по преимуществу. ‘Гражданское’ настроение Н., как и все вообще его настроения, было глубоко искреннее, но оно — только часть его творческих порывов и является как бы исполнением того, что он считал нравственной обязанностью каждого любящего родину человека и гражданина. По чисто литературным качествам своего таланта, он тяготел к лирическим порывам, чуждым тенденции. Это видно и из многих мест его критических заметок, и из преобладающего тона стихотворений, которые он оставлял в своем портфеле и которые напечатаны только после его смерти. Особенно хороши в художественном отношении именно те стихотворения, в которых он больше поэт, чем гражданин: ‘На кладбище’, ‘В глуши’, прелестный ‘Отрывок из письма к М.В. Ватсон’, грациозная пьеска ‘Закралась в угол мой тайком’, ‘Сбылося все’, ‘Снова лунная ночь’, ‘Я пригляделся к ней’, ‘Нет, муза, не зови’, ‘Весной’, ‘Умерла моя муза’ (последнее стихотворение — одна из трогательнейших пьес русской поэзии, могущая стать рядом с стихотворением Никитина : ‘Вырыта заступом яма глубокая’). Уже в одном из ранних своих стихотворений ‘Поэт’ Н. одновременно поклоняется двум идеалам поэзии — гражданскому и чисто художественному. В позднейших стихотворениях, рядом с призывом к борьбе, в его душе идет ‘мучительный спор’ с сомнением в необходимости борьбы (‘Чуть останусь один’), рядом с верою в конечное торжество добра (‘Друг мой, брат мой’, ‘Весенняя сказка’) слагается горький вывод, ‘что в борьбе и смуте мирозданья цель одна — покой небытия’ (‘Грядущее’), царит ‘мгла безнадежности в измученной груди’ (‘Завеса сброшена’) и крепнет сознание ничтожества усилий ‘пред льющейся века страдальческого кровью, пред вечным злом людским и вечною враждой’ (‘Я не щадил себя’). Иногда в душе поэта возникает коллизия с стремлением к личному счастью. В одном из популярнейших своих стихотворений Н. говорит о том, что он ‘вчера еще рад был отречься от счастья’ — но ‘сегодня весна, вся в цветах, и в его заглянула окно’, и ‘безумно, мучительно хочется счастья, женской ласки, и слез, и любви без конца’. В отсутствии у Н. прямолинейности нет, однако, ничего общего с неустойчивостью, его колебания, как и у Гаршина, объединены общим гуманным настроением, не надуманным, а глубоким. Идеал Н. — Христос: ‘мой Бог — Бог страждущих, Бог, обагренный кровью, Бог — человек и брат с небесною душой, и пред страданием и чистою любовью склоняюсь я с моей горячею мольбой’. Определение своей поэзии сам Н. дал в стихотворении ‘Грезы’: ‘я плачу с плачущим, со страждущим страдаю и утомленному я руку подаю’. В этих словах заключается и определение места, занимаемого Н. в истории русской поэзии. Родная дочь музы Некрасова , муза Н. имеет свои индивидуальные черты. Она более склонна к жалобам, чем к протесту, но зато и менее сурова. Не принадлежа к сильным и ярким художникам, Н. обладает тем не менее большими поэтическими достоинствами. У него очень музыкальный, иногда образный стих, задушевный тон, а главное — он владеет большою сжатостью. Любимым изречением его было правило: ‘чтобы словам было тесно, мыслям просторно’. Ему удалось создать несколько очень метких поэтических формул, врезывающихся в память. Стихи: ‘как мало прожито, как много пережито’, ‘пусть арфа сломана — аккорд еще рыдает’, ‘облетели цветы, догорели огни’ — стали крылатыми и вошли в обиход речи. Сильной стороной Н. является также полное отсутствие искусственной приподнятости и риторичности. Критические опыты Н., собранные в книжке ‘Литературные очерки’ (Санкт-Петербург, 1888), не представляют ничего выдающегося. В 1912 году издан Литературным фондом сборник: ‘Проза, дневники, письма’ Н. (с биографическими указаниями, Н.К. Пиксанова). — Ср. биографию Н., при стихотворениях (составлена М.В. Ватсон ), Арсеньев ‘Критические этюды’, Н.К. Михайловский ‘Сочинения’. т. VI, Ор. Миллер , в ‘Русской Старине’ (1888), ‘Сборник статей, посвященных памяти Н.’ (Санкт-Петербург, 1887), Н.А. Котляревский ‘Поэзия гнева и скорби’ (М., 1890), А. Царевский ‘Н. и его поэзия мысли и печали’ (Казань, 1890), П. Гриневич (П.Ф. Якубович) ‘Очерки русской поэзии’ (Санкт-Петербург, 1904), М. Протопопов ‘Критические статьи’ (М., 1902), М. Меньшиков ‘Критические очерки’ (Санкт-Петербург, 1899). С. Венгеров.
Оригинал здесь — http://www.krugosvet.ru/articles/89/1008939/1008939a1.htm
НАДСОН, СЕМЕН ЯКОВЛЕВИЧ (1862-1887), русский поэт. Родился 14 (26) декабря 1862 в Петербурге, выходец из крещеной еврейской семьи. Рано осиротел, с 1873 воспитывался в семье дяди. В 1879 окончил 2-ю петербургскую военную гимназию. С детских лет писал стихи, руководил изданием рукописного гимназического журнала ‘Литературный винегрет’, тогда же проявив характерную склонность к рефлексии, одиночеству, унынию и душевному страданию, усилившуюся в связи с ранней смертью от чахотки Н.М.Дешевовой, юношеской любви Надсона, которой поэт посвятил многочисленные стихи и все свои прижизненные издания. С 1878 начал печататься в журналах ‘Свет’ (стих. На заре, поэма Христианка), ‘Мысль’, ‘Слово’, ‘Устои’, ‘Дело’, ‘Русская речь’. В годы учебы в юнкерском Павловском военном училище (1879-1882) познакомился с А.Н.Плещеевым, ставшим его покровителем и литературным крестным отцом, а также с В.М.Гаршиным, И.И.Горбуновым-Посадовым, Д.С.Мережковским. В 1882, будучи поручиком пехотного полка в Кронштадте, был избран членом Пушкинского кружка, много и с успехом, печатно и устно, в т.ч. на литературно-музыкальных вечерах, выступал со стихами. В критических заметках, опубликованных в журнале ‘Отечественные записки’, решительно отклонял ‘чистое искусство’ (творчество А.И.Голенищева-Кутузова, А.А.Фета и др.), приветствуя ‘правдивую и жизненную’ поэзию.
В 1884-1885, после кратковременного пребывания в должности секретаря редакции газеты ‘Неделя’, в связи с обострившейся болезнью легких вместе с переводчицей, поэтессой и историком литературы М.В.Ватсон (1848-1932), ставшей его заботливой попечительницей и спутницей до последних дней жизни, находился за границей. В 1885-1886 жил в поместье друзей в Подольской губ., затем под Киевом, работая журнальным обозревателем газеты ‘Заря’. В сентябре 1886, после триумфальных выступлений на литературных вечерах в Киеве, по совету врачей уехал в Ялту.
Первый же сборник Надсона Стихотворения (1885) имел ошеломляющий успех (Пушкинская премия, 1886, 29 переизданий в 1887-1917). Симптоматичная для эпохи безвременья конца 19 в. сентиментальная и гражданственная, мелодичная и страстная, искренняя и пафосная поэзия Надсона, отразившая умонастроения народничества — и кризис его идей, протест и бессилие, разочарование и призыв, скорбное признание всесилия зла, тягостной пошлости бытия — и стремление к идеальной красоте, свободе и счастью, десятками строф расходилась в списках еще до публикации, приобретая характер крылатых афоризмов мятущейся российской интеллигенции рубежа 19-20 вв. (обращение Друг мой, брат мой, усталый страдающий брат, / Кто б ты ни был, — не падай душой… с обещанием, звучащим, как библейское пророчество, Верь: настанет пора — и погибнет Ваал, / И вернется на землю любовь!, сладкозвучные, строгие и точные поэтические максимы Не говорите мне ‘он умер’. Он живет! / Пусть жертвенник разбит — огонь еще пылает, / Пусть роза сорвана — она еще цветет, / Пусть арфа сломана — аккорд еще рыдает!…, Как мало прожито, как много пережито, Блажен, кто в наши дни родился в мир бойцом, Я не раздумывал, я не жил, — а горел, Только утро любви хорошо: хороши только первые встречи…, Нет на свете мук сильнее муки слова: / Тщетно с уст порой безумный рвется крик, / Тщетно душу сжечь любовь порой готова: / Холоден и жалок нищий наш язык!.. и др.).
Также созвучны времени оказались противоречивость болезненной души Надсона, его жалобы на раннюю усталость — и ожидание ‘вождя и пророка’, способного стряхнуть с унылого существования ‘тяжесть удушья и снов’ (стих. Изнемогает грудь в безлюдном ожиданьи, 1883), ощущение единства ‘с ночными звуками бушующей природы’, тоска по героям, как реальным, так и мифологическим, в т.ч. христианским, идущим ‘на пытку и крест’ за правду и любовь к людям (незаконч. поэма Томас Мюнцер, 1879, стихотворение-фантазия Из тьмы времен, 1882), — и бунтарство ‘вечного юноши… пророка гимназических вечеров’, как называл поэта О.Э.Мандельштам (Чу, кричит буревестник!.. Крепи паруса!, 1884), ощущение трагической безысходности (стих. Наше поколенье юности не знает, 1884) — и восхваление борцов против самодержавия (Мрачна моя тюрьма…, 1882, На могиле А.И.Герцена, 1885-1886, и др.).
Лирика Надсона, через увлечение которой прошло большинство поэтов Серебряного века, от символистов до футуристов, была тесно связана с традициями М.Ю.Лермонтова и Н.А.Некрасова (сочувствие угнетенным — стих. Похороны, 1879, стихотворное народное преданье Святитель, 1880-1882, любовь к родине и русской природе — стих. Заря лениво догорает, 1879, Осень…, 1881-1882, В глуши, 1884, Снова лучнная ночь, 1885, идеал поэта-борца — посвященное Плещееву стих. Грезы, 1882-1883, Певец, восстань!.., 1884). Нравственной требовательностью и накалом общественных страстей отмечена также любовная лирика поэта.
Кумир читающей публики 1880-х годов, явивший к тому же пример идентичности автора и лирического героя, подтвердившего собственной судьбой трагическую доминанту своего творчества, Надсон сумел поэтически сформулировать и развить определенную линию в духовной жизни России своего времени, получившую название ‘надсоновщины’ и вызвавшую как понимание, так и критику за ‘ноющие’ жалобы (В.Я.Брюсов) и призывы ‘идти в народ’ не для того, чтобы звать его к сопротивлению, но страдать и плакать вместе с ним, за шаблонность поэтического языка (‘светлые грезы’, ‘дивные речи’, ‘нега сладкая’, ‘огонь любви’ и т.п.). В то же время Надсон, мастер звукописи и логически ясной, стройной стиховой фактуры, нередко давал примеры впечатляющей образности, напр.: ‘Черная ночь, словно черная птица, / Мокрыми крыльями бьется в окно’, ‘пиявки выпухлых бровей’. Среди высоко ценивших поэта — А.П.Чехов, М.Е.Салтыков-Щедрин, П.Ф.Якубович (Мельшин), который писал о нем: ‘Самый талантливый и популярный из русских поэтов, явившихся после смерти Некрасова… Болезненная раздвоенность, рефлексия, ‘нытье’ внесли, несомненно, известную долю в острую, почти лихорадочную популярность поэта в конце 80-х годов, но главная притягивающая сила его поэзии — в том, что в ней, как в зеркале, отразилась вековечная красота молодости…’.
Многие стихи Надсона положены на музыку А.С.Аренским, Ц.А.Кюи, С.В.Рахманиновым, А.Г.Рубинштейном и др.
Наследие Надсона включает также книгу литературно-критических статей и рецензий Литературные очерки. 1882-1886 (1887), малоудачные беллетристические (рассказ К тихой пристани, повесть Блуждающий огонек, фрагмент В лучах света из ненаписанного романа Юность Сергея Полянского, все опубл. 1912, и др.) и драматургические (незаконч. стихотв. драма Царевна Софья, 1880, опубл. 1902) опыты, лирическую поэму Весенняя сказка (1882).
Умер Надсон в Ялте 19 (31) января 1887, похоронен в Петербурге.
Л. К. [Коган Л.] Надсон // Литературная энциклопедия: В 11 т. — [М.], 1929-1939.
Т. 7. — М.: ОГИЗ РСФСР, гос. словарно-энцикл. изд-во ‘Сов. Энцикл.’, 1934. — Стб. 573-575.
http://feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/le7/le7-5731.htm
НАДСОН Семен Яковлевич [1862-1887] — поэт. Р. в семье чиновника. Рано потеряв отца, познакомился в детстве с нуждой, учился в классических гимназиях в Петербурге и Киеве, затем в военной гимназии и Павловском военном училище. В 1882 был произведен в офицеры, прослужив два года в Кронштадте, вышел в отставку и стал секретарем редакции журнала ‘Неделя’. Последние годы жизни Н. были медленным умиранием от туберкулеза, от к-рого не спасло лечение в Крыму и на Ривьере. Первое стихотворение Н. появилось в печати в мае 1878 в журн ‘Свет’. Вскоре после этого он начинает сотрудничать в ‘Отечественных записках’.
Первые стихи Н. окрашены в народнические тона и продолжают традиции некрасовской школы. Надсон напоминает о ‘меньшем брате’ и призывает ‘на грозный бой с глубокой мглою’. ‘Гражданские’ мотивы встречаются иногда в дальнейшем творчестве Н. В поэме ‘Грезы’ Н. провозглашает разрыв с романтическими фантазиями детства и заявляет: ‘Я стал в ряды бойцов поруганной свободы, / Я стал певцом труда, познанья и скорбей!’ Патетикой этого рода проникнуто и стихотворение ‘На могиле А. И. Герцена’. Но уже для первых народнических стихов Н. характерен настойчивый мотив сомнений, разъедающих революционные идеалы. Поэт убежден в бесплодности борьбы: ‘Для чего и жертвы и страданья / Для чего так поздно понял я, / Что в борьбе и смуте мирозданья / Цель одна — покой небытия?’ Н. кажется, что сама природа осуждает жертвы борьбы и оправдывает эгоистическое довольство сытых (‘Позабытые шумным их кругом’). И самый социализм рисуется Надсону скучным и плоским, царством покоя, не удовлетворяющим свыкшегося с ‘чистой скорбью’ поэта (‘Томясь и страдая во мраке ненастья’). Под конец своей жизни Н. начал склоняться к принципам ‘искусства для искусства’. Противоречивый и зигзагообразный путь Н. пролегал от гражданских традиций Некрасова через многообразные сомнения и колебания к индивидуализму, импрессионизму, подготовлявшим будущих символистов. В стихотворении ‘Мгновение’ Н. вплотную подходит к столь характерной для Брюсова и Бальмонта проповеди наслаждения мигом (‘Нам прожить остается одну эту ночь, / Но зато — это ночь наслаждения… / И в объятьях любви беззаботно уснем, / Чтоб проснуться для смертных объятий’).
Н. — выразитель переломного момента в истории разночинной интеллигенции, разуверившейся в революционных идеалах народничества, ставшей перед жизнью в недоумении, как перед сфинксом, и начавшей приспособляться к капиталистическому укладу. Эта противоречивость, двойственность содействовали чрезвычайному успеху его поэзии среди широких кругов интеллигенции 80-х гг., переживавших ту же эволюцию. За 12 лет книга стихотворений Н. выдержала 14 изданий.
Стиль Надсона эклектичен. С одной стороны, это — эпигон гражданской поэзии, заштамповавший и автоматизировавший ее стилевые принципы. С другой — это предшественник импрессионистического стиля символистов. Бедность живописных образов, банальность эпитетов, обилие ‘лишних’ слов — все эти ‘недостатки’ стиля Н. обусловлены как эпигонской автоматизацией некрасовских традиций, так в особенности переходом от ораторского говорного стиха народников, с его акцентированной семантикой, к музыкальному стилю символистов. Стилевой эклектизм Н. отвечал однако вкусам стоявшей на социальном распутьи мелкобуржуазной интеллигенции, пришедшей от увлечений народничеством к буржуазному либерализму.
Библиография: I. Стихотворения, 27-е изд. Литературного фонда, СПБ, 1914, Проза. Дневники. Письма, изд. то же, 2-е, СПБ, 1913 (здесь же библиография, составленная Н. К. Пиксановым), Полное собр. сочин. с биографич. очерком М. Ватсон (прилож. к ‘Ниве’ за 1917).
II. Михайловский Н. К., Заметки о поэзии и поэтах, Сочин., т. VI, Гриневич П. Ф. (П. Ф. Якубович), Певец тревоги юных сил, ‘Очерки русской поэзии’, Петербург, 1911, Войтоловский Л. Н., С. Надсон, ‘Очерки истории русской литературы XIX и XX вв.’, ч. 2, Гиз, М.-Л., 1928, Дивильковский А., С. Я. Надсон, ‘История русской литературы XIX в.’, под ред. Д. Н. Овсянико-Куликовского, т. IV, М., 1911, Неведомский М., Зачинатели и продолжатели, П., 1919, Шулятиков В., Восстановление разрушенной эстетики. Этапы новейшей лирики, ‘Избранные литературно-критические статьи’, ‘ЗиФ’, М., 1929.
III. Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Гиз, Л., 1924, Его же, Литература великого десятилетия, т. I, Гиз, М.-Л., 1928, Мандельштам Р. С., Художественная литература в оценке русской марксистской критики, изд. 4-е, Гиз, М.-Л., 1928.