НА РОДИН.
НА РОДИН.
Извстіе
СЪ ЦАРИЦЫНСКАГО ТЕАТРА ВОЕННЫХЪ ДЙСТВІЙ.
В. Водовозовъ.
‘Современникъ’. Кн. IV. 1911
На родине, Водовозов Василий Васильевич, Год: 1911
Время на прочтение: 11 минут(ы)
‘Объявляю священную брань Синоду и правительству, не ни жизнь, а на смерть… Завтра монастырь будетъ запертъ. Полиція и подозрительные субъекты будутъ изгнаны. Начинается великая борьба.’
Такими словами 13 марта сего года Царицынскій іеромонахъ Иліодоръ объявилъ борьбу русскому правительству вообще, и Св. Синоду въ частности. Священная брань велась съ большой храбростью съ обихъ сторонъ, но оказалось не продолжительной: уже ръ конц марта Св. Синодъ началъ длать Иліодору мирныя предложенія. Иліодоръ, однако, не шелъ ни на какіе компромиссы и 2 апрля Св. Синодъ уступилъ по всей линіи. Выслушавъ объявленную ему оберъ-прокуроромъ Св. Синода Высочайшую Государя Императора волю объ оставленіи іеромонаха Иліодора во вниманіе къ мольбамъ народа, въ Царицын, Синодъ постановилъ: ‘во исполненіе таковой Высочайшей воли перевести іеромонаха Иліодора, состоящаго настоятелемъ Новосильскаго Свято-Духова монастыря Тульской ец. въ распоряженіе преосвященнаго Саратовскаго для опредленія въ Царицынъ съ освобожденіемъ его, іеромонаха Иліодора, отъ должности настоятеля Новосильскаго монастыря, и, ради предстоящихъ великихъ дней Страстной седьмицы и Св. Пасхи, освободить нын же іеромонаха Иліодора отъ запрещенія совершать богослуженіе въ предлахъ Саратовской епархіи, наложеннаго на него опредленіемъ Св. Синода отъ 12 минувшаго марта, вмнивъ ему, іеромонаху Иліодору, таковое состояніе подъ запрещеніемъ въ эпитимію за допущенное самоволіе.’
Таковъ оффиціальный текстъ постановленія Св. Синода, оффиціально объявленный правительственнымъ органомъ — Освдомительнымъ Бюро.Der Langen Rede kurzer Sinn ясенъ: Иліодоръ, вопреки вполн опредленно 22 янв. 1911 г. выраженной Высочайшей вол, но въ его полномъ согласіи съ его собственнымъ желаніемъ, оставленъ въ Царицын, а запрещеніе совершать богослуженіе въ предлахъ Саратовской епархіи, съ которымъ въ теченіе всего періода военныхъ дйствій Иліодоръ ни мало не считался, вмнено ему въ эпитемію. Такимъ образомъ, Синодъ призналъ полное свое пораженіе, гораздо боле полное, чмъ пораженіе Россіи въ войн съ Японіей.
Чувствуя себя полнымъ побдителемъ, Иліодоръ 4 апрля произнесъ своей арміи съ балкона своей кельи рчь, приблизительно, такого содержанія:
‘Православные! Теперь я остаюсь въ Царицын навсегда. Благодарю всхъ, кто меня охранялъ, выдержавъ восемьнадцатидневную осаду. Мы одержали великую побду, врагъ разбитъ по всмъ фронтамъ: на лво, на право, и въ центр, разбитъ на голову и посрамленъ. На сторон нашихъ враговъ были: богатство, ружья, кинжалы, револьверы, пушки-пулеметы, лошадиныя копыта, казацкія нагайки и другіе скорпіоны. У насъ ничего этого не было, мы были физически слабы. На нашей сторон была сама божественная правда, мы боролись за свободу православной церкви и одержали блестящую побду.’
Гордостью побды,— совершенно законной гордостью,— звучитъ эта рчь, побды надъ Св. Синодомъ и русскимъ правительствомъ, вообще. И эту побду одержалъ смиренный монахъ Иліодоръ, давшій обтъ послушанія, остающійся и посл нея въ лон святой православной церкви. Но не однимъ торжествомъ побды звучатъ рчи Иліодора, въ нихъ звучитъ и еще одна нота:
‘Пусть знаютъ враги, что теперь имъ не будетъ пощады, не будетъ пощады милліонерамъ Максимовымъ, безбожной интеллигенціи и газетнымъ гадамъ.’
Милліонеры Максимовы, безбожная интеллигенція, газетные гады,— вс они, очевидно, оказались въ этой борьб на сторон враговъ Иліодора. Очевидно, борьба еще не окончена, очевидно, Иліодоръ начинаетъ новую войну. Дйствительно, онъ уже собираетъ подписи подъ петиціями о высылк изъ Царицына разныхъ своихъ враговъ. Судя по успхамъ, сопровождавшимъ Иліодора всегда и везд, надо думать, что онъ одержитъ побду и на этотъ разъ.
Въ самомъ дл. Бросимъ бглый ретроспективный взглядъ на всю дятельность Иліодора съ тхъ поръ, какъ онъ сталъ всероссійской знаменитостью. Въ начал 1907 г. Иліодоръ находился временно въ Успенской лавр въ мстечк Почаев въ Волынской губерніи (у самой австрійской границы). Тамъ -началась его громкая дятельность безчисленными проповдями передъ громадными толпами крестьянъ. Содержаніе этихъ проповдей было довольно пестрое: Иліодоръ громилъ безбожную интеллигенцію и въ особенности ненавистныхъ ему лендовъ и открыто призывалъ къ погромамъ. Но вмст съ тмъ, онъ говорилъ о нуждахъ крестьянства, о его бдности, о его страданіяхъ и о его безземельи. Онъ страстно нападалъ на первую, а потомъ и на вторую Государственную Думу, обвиняя ихъ въ томъ, что он не заботились о народ, не желали дать народу земли, за что, будто-бы, и были разогнаны. Такимъ образомъ, безземелье крестьянства и необходимость земельнаго передла были тмъ демагогическимъ соусомъ, подъ которымъ подносилось антисемитическое блюдо, и который несомннно не мало способствовалъ популярности краснорчиваго монаха. Начальство,— духовное и свтское одинаково — не могло имть ничего противъ главнаго содержанія проповдей Иліодора, но демагогическая приправа оказывалась ему не вполн по вкусу. Правда, не такъ еще давно эта приправа входила въ политику правительства Плеве или, по крайней мр, нкоторыхъ очень видныхъ его агентовъ, вспомнимъ дятельность московскаго градоначальника Трепова и его правой руки Зубатова, которые культивировали патріотическія чувства рабочаго класса и его вражду къ интеллигенціи при помощи своеобразнаго полицейскаго соціализма, вспомнимъ священника Гапона, въ дятельности котораго революція и соціализмъ съ одной стороны, шпіонство съ другой, сплелись въ такой чудный переплетъ, что теперь и не разберешься, чего тамъ больше. Но между Зубатовымъ и Гапономъ съ одной стороны, и Иліодоромъ съ другой, лежитъ періодъ революціи, который кое-чему (хотя и немногому) научилъ наше правительство, оно поняло, что съ огнемъ шутить опасно, и Иліодоровская демогогія теперь его уже не привлекаетъ, несмотря на достиженіе ближайшихъ результатовъ,— разжиганіе ненависти къ интеллигенціи и евреямъ. Не одна демагогія, однако. Иліодоръ принадлежитъ къ числу тхъ зубровъ, главныя цли которыхъ вполн тождественны съ цлями и Столыпина, и Св. Синода, но которые вмст съ тмъ хотятъ властвовать сами, не длясь своею властью и не склоняясь ни передъ Столыпинымъ, ни передъ Св. Синодомъ. И вотъ, Иліодоръ систематически уснащалъ свои рчи рзкими нападками то на тхъ, то на другихъ изъ правительственныхъ лицъ, съ которыми онъ по той, или иной причин не ладилъ. Поэтому, уже въ Почаевскій періодъ у Иліодора начались острые конфликты съ властями предержащими.
Не довольствуясь ораторскою дятельностью, Иліодоръ развивалъ обширную публицистическую работу въ различныхъ черносотенныхъ изданіяхъ, преимущественно въ ‘Вч’, и въ своихъ статьяхъ онъ не стснялся ршительно нападать на Св. Синодъ. Синодъ поднялъ перчатку и постановилъ: запретить Иліодору литературную работу безъ спеціальной цензуры.
Иліодоръ, конечно, этимъ не смутился и не только не подчинился Св. Синоду, но усиленно продолжалъ писать свои статьи, только сдлавъ языкъ ихъ еще боле рзкимъ. ‘Вче’ съ восторгомъ ихъ печатало.
25 мая 1907 г. состоялось засданіе особаго присутствія Св. Синода, посвященное обсужденію поведенія Иліодора.
Усмотрвъ въ дяніяхъ Иліодора явное ослушаніе постановленію Св. Синода, особое присутствіе Св. Синода поручило судебной комиссіи произвести разслдованіе и привлечь къ отвтственности Иліодора. Однако, въ Св. Синод оказались и сторонники Иліодора, и они одержали верхъ. Черезъ нсколько дней дло объ Иліодор было прекращено за ‘недостаточностью уликъ’,— очевидно, статьи Иліодора, подписанныя его именемъ, уликою въ глазахъ Синода не являлись. Интересно съ этимъ ршеніемъ Синода сопоставить ршеніе судовъ по отношенію къ редакторамъ свтскихъ изданій. Это была первая форпостная стычка, или, пожалуй, сраженіе у Чемульпо.
Первая побда окрылила Иліодора. Онъ продолжалъ свою литературную дятельность въ такомъ тон, что осенью того же 1907 г. Синоду вновь пришлось заняться ею. Одну его статью, напечатанную въ ‘Вч’ въ конц октября 1907 г. Синодъ призналъ ‘въ высшей степени неприличной, унижающей духовный санъ автора’ и постановилъ: ‘1) отдать іеромонаха Иліодора въ распоряженіе высокопреосвященнаго Антонія (волынскаго) для всесторонняго надзора за нимъ, 2) помстить его въ число братій архіерейскаго Житомірскаго дома, 3) не давать отцу Иліодору безъ особой нужды отпусковъ, 4) запретить ему писать что-либо безъ предварительнаго разршенія на это высшей церковной власти.’ {‘Товарищъ’ 10 ноября 1907. No 420.}
Вторично повторенное запрещеніе литературной дятельности, конечно, не помшало Иліодору преспокойно продолжать ее, и Синодъ предпочелъ уже не обращать на нее вниманія.
Скоро однако это оказалось невозможнымъ. Въ одной стать въ ‘Вч’ Иліодоръ прямо оскорбилъ Синодъ, назвавъ его членовъ, ‘старцами преклонными’, не способными на столь отвтственную роль, какъ охраненіе православной церкви отъ ея враговъ, вслдствіе этого, онъ совтовалъ членамъ Синода ‘уйти на покой и уступить мсто другимъ силамъ русской церкви, готовымъ постоять за церковь. Синодъ началъ разслдованіе, но въ виду поданнаго Иліодоромъ заявленія, что онъ вовсе не имлъ въ виду оскорблять Синодъ, а только высказалъ мнніе значительной части русскаго духовенства, скромно постановилъ: не преслдовать Иліодора за оскорбленіе Синода.
Такимъ образомъ, мятежный монахъ одержалъ новую побду надъ выстей церковной властью.
Въ это время онъ перебрался уже въ Царицынъ, гд открылось боле широкое поприще для его дятельности и гд ему было суждено пріобрсти новые лавры. Въ Почаев его демагогія направлялась въ сторону крестьянства, онъ говорилъ о малоземель и безземель., о необходимости прирзки земли крестьянамъ. Въ Царицын онъ, подобно Гапону, обратилъ свое вниманіе на рабочихъ. Главнымъ его врагомъ сдлался богатый лсопромышленникъ, предсдатель мстнаго биржевого комитета Максимовъ. На лсопильн Максимова работы производились и по воскресеньямъ, и вотъ Иліодоръ началъ систематическую агитацію противъ язычниковъ, не признающихъ воскреснаго дня, конечно, язычники въ ней были смшаны съ жидами и крамольниками, а за одно и съ властями предержащими,— полиціей и губернаторомъ,— а также Государственной Думой(не первой, и не второй, а скромной третьей Думой). По поводу стачки рабочихъ на лсопильн Максимова въ октябр 1909 г. Иліодоръ прямо приглашалъ рабочій людъ ‘объединиться и освободиться изъ подъ гнета богачей’, клеймя отдльныхъ лсопромышленниковъ именами Мамая и другими столь же для нихъ лестными. {Рчь’ 17 сентября 1909 г. No 255.}
‘Бдные рабочіе,— говорилъ Иліодоръ въ одной изъ своихъ проповдей,— добивались улучшенія своего состоянія и добились было, но жадные богачи отняли у рабочихъ все, что имъ дали. Рабочихъ за ихъ желаніе улучшить свое нищенское положеніе засадили въ тюрьмы. Давайте же, православные, поплачемъ о бдныхъ рабочихъ, которые томятся въ тюрьмахъ.’ {‘Рчь’ 28 октября 1909 г. No 295.}
Какъ видите читатель, языкъ — чуть что не революціонера,
Не довольствуясь проповдью, Иліодоръ лечитъ молитвой больныхъ, отчитываетъ и выгоняетъ бсовъ изъ бсноватыхъ. Трудно выяснить, что здсь является порожденіемъ искренняго фанатизма и изуврства, и что представляетъ грубый обманъ, повидимому то и другое переплетаются вмст.
Конечно, предержащія власти ничего не имютъ ни противъ изгнанія бсовъ, ни противъ возбужденія враждебныхъ чувствъ къ врачамъ во время холеры и во всякое иное время, ни тмъ боле противъ антисемитической проповди съ грубо погромнымъ содержаніемъ. Но для всего этого нужна въ наше время извстная демократическая, или лучше сказать — демагогическая приправа, и вотъ эта То приправа, этотъ духовно-полицейскій соціализмъ въ Царицын, какъ ране въ Почаев, сдлали неизбжнымъ конфликтъ Иліодора съ мстною властью, которая, конечно, находится въ самыхъ интимныхъ отношеніяхъ съ Максимовыми и ихъ товарищами. Въ рзко враждебныя отношенія къ Иліодору сталъ и мстный полиціймейстеръ Бочаровъ, и саратовскій губернаторъ Татищевъ. Ни тотъ, ни другой, не находятся или, по крайней мр, не находилисъ до прибытій ВЪ Царицынъ Иліодора ни въ малйшемъ подозрніи въ какомъ бы то ни было либерализм, напротивъ, и мстныя газеты, и мстныя просвтительныя и культурныя общества, и земства, и городское самоуправленіе испытывали въ полной мр ихъ тяжелую руку, которая могла имъ обезпечить вполн законно сочувствіе не только ‘Новаго Бремени’, но и Марковыхъ 2-хъ и другихъ. Однако, когда въ Царицын появился Иліодоръ, то этой марки они не выдержали, и началась борьба не на широтъ, и на смерть. Около воротъ монастыря, у которыхъ столпливалась 10-ти тысячная толпа народа, по временамъ происходили конфликты между ею и полиціей. Кто былъ виновникомъ этихъ конфликтовъ — сказать, конечно, трудно, надо думать, что полиція, несмотря на то, что она имла дло на этотъ разъ не съ обычными крамольниками, съ которыми церемониться, конечно, нечего, а съ боле опаснымъ врагомъ, несмотря на это, не всегда умла воздержаться отъ своихъ обычныхъ пріемовъ дйствій, несомннно вмст съ тмъ, что толпа поклонниковъ Иліодора. всегда была готова первая открыть военныя дйствія противъ полиціи. 10 августа 1908 на монастырскомъ подворь собралась толпа поклонниковъ Иліодора, толпа эта избила учителя гимназіи Троицкаго и помощника пристава Эрастова. Только вызванный въ подворье Бочаровъ усплъ съ помощью отряда казаковъ разогнать толпу. Когда толпа на подворь пордла, появился Иліодоръ съ группой женщинъ и началъ выкрикивать ругательныя слова по адресу Бочарова и полиціи.
Вонъ отсюда, разбойники, грабители, собаки!.. Зачмъ разогнали молящихся!.. Я вамъ покажу, какъ бить народъ (кажется, Иліодоръ или его сторонники показали уще нсколько раньше).
— Не подобаетъ смиренному іеромонаху выражаться такъ, скромно отвтилъ полиціймейотеръ.
— Я самъ знаю, когда надо быть смиреннымъ, безтолочь вы этакая, закричалъ іеромонахъ.
Въ такомъ вид эта сцена была нарисована на суд показаніями Бочарова и полицейскихъ, да и въ показаніяхъ Иліодоровцевъ она имла почти такой-же видъ {‘Рчь’ 2 декабря 1909 г. No 331.}. На этотъ разъ полиція не могла оставить дло безъ послдствій, и Иліодоръ былъ преданъ суду по обвиненію въ оскорбленіи полиціи и приговоренъ къ мсячному заключенію.
Къ сожалнію, я не нашелъ точныхъ и достоврныхъ указаній, отбылъ ли Иліодоръ это наказаніе, или оно было отмнено какою-нибудь инстанціею. Но совершенно несомннно, что Бочаровъ еще до судебнаго разбирательства вначал 1909 г. былъ переведенъ изъ Царицына. Так. обр. Татищевъ пожертвовалъ имъ, но все-таки продолжалъ борьбу съ Иліодоромъ. Борьба эта продолжалась два года. Татищевъ писалъ въ Петербургъ, что онъ не отвчаетъ за спокойствіе губерніи, пока Иліодору не будетъ запрещено произносить его проповдей. Покровитель Иліодора епископъ Гермогенъ отвтилъ очень рзкимъ обличеніемъ гр. Татищева въ каедральномъ собор въ Саратов, причемъ ближайшимъ поводомъ для обличенія было избрано разршеніе постановки въ городскомъ театр ‘Анатемы’ Леонида Андреева.
Духовный мечъ скрестился съ мечемъ свтскимъ, и побда оказалась на сторон перваго: Татищевъ въ конц 1910 г. былъ убранъ изъ Саратова. Это была уже не форпостная стачка, а по меньшей мр битва на Ялу.
На чьей же сторон былъ Св. Синодъ? Повидимому, онъ все время колебался, то отстаивая Иліодора противъ Татищева, то принимая противъ него свои мры, всегда, однако, оказывавшіяся недйствительными. Въ конц 1908 г. Иліодору было предложено ухать въ отпускъ, Иліодоръ, однако, поступилъ не такъ, какъ въ наши дни Дурново и Треповъ: онъ отвтилъ черезъ епископа Гермогена, что чувствуетъ себя достаточно здоровымъ и бодрымъ, чтобы продолжать духовную борьбу въ Царицынскомъ подворь,— и остался. Въ март 1909 г. Синодъ запретилъ Иліодору священнослуженіе. Иліодоръ отвтилъ: ‘распоряженіе Синода считаю безблагодатнымъ и беззаконнымъ, боюсь и слушаюсь только Бога справедливаго’, и продолжалъ служеніе.
Наконецъ наступили дни Ляояна. Синодъ въ март 1909 сдлалъ постановленіе о перевод Иліодора въ Минскъ. Иліодоръ мужественно встртилъ это постановленіе,— и не похалъ. Св. Синодъ, не будучи въ силахъ осуществить своего постановленія, взялъ его назадъ.
Ведя борьбу на нсколько фронтовъ, Иліодоръ, такимъ образомъ, съ замчательною энергіей, возбуждающей къ себ невольную симпатію, велъ борьбу и съ Синодомъ, и съ губернаторомъ и полиціймейстеромъ, и съ органами печати, ему несимпатизирующими, прежде всего, конечно, печатью лвою, естественно относящеюся отрицательно къ дятельности Иліодора, но также и съ тою частью печати правой, которая была не на его сторон, причемъ поводъ къ борьб ему давали не только мстныя событія, но и событія происходящія далеко отъ Царицына. Въ конц 1909 г. и въ начал 1910 г. въ Россіи прославился нкій старецъ Распутинъ-Новыхъ, религіозный проповдникъ врод самаго Иліодора, пользовавшійся своимъ успхомъ у женщинъ совсмъ не для духовныхъ цлей. Разоблачена эта сторона дятельности Распутина-Новыхъ была не лвою печатью, а печатью правою, причемъ значительная заслуга въ этомъ принадлежитъ ‘Московскимъ Вдомостямъ’. И вотъ Иліодоръ ополчился за своего союзника противъ ‘Московскихъ Вдомостей’. Онъ составилъ письмо въ редакцію ‘Московскихъ Вдомостей’, которое и было послано за многими подписями поклонниковъ Иліодора. ‘Московскія Вдомости’ отказались его напечатать, но это сдлала мстная печать. Я приведу выдержки изъ него, какъ характерныя для литературной физіономіи смиреннаго инока:
‘Москва, редакція газеты ‘Московскія Вдомости’. Десятитысячное молитвенное собраніе православныхъ христіанъ г. Царицына, разсуждая сегодня о безсовстныхъ клеветническихъ нападкахъ безбожныхъ газетныхъ стервятниковъ на блаженнаго старца Григорія, единогласно постановило: пригвоздить тебя, блудница, редакція газеты ‘Моск. Вдом.’, къ позорному столбу на глазахъ всей Россіи, а твоего богомерзкаго сотрудника Михаила Новоселова высчь погаными банными вниками,— тебя, блудница, за то, что ты позволила напечатать наглую ложь въ стать о старц Григоріи, называя его жизнь и подвижничество — ‘отхожимъ религіознымъ промысломъ’, а тебя, г. Новоселовъ, за то, что ты ршился написать такую мерзкую отвратительную клевету на безгршнаго старца Григорія’.
Дальше въ такомъ же род.
Кончается словами: ‘Мы пригвоздили тебя, блудница — редакція, къ позорному столбу и бросили гвозди, и выскли твоего безбожнаго сотрудника Новоселова и бросили вникъ. Прощай’ {‘Новая Русь’ 24 февраля 1910 г. No 64.}.
А вотъ и образчикъ его проповди противъ властей предержащихъ, какъ она передается газетами {‘Царицинская Мысль’, цитируемая ‘Рчью’ 15 мая 1910 г. No 131. Къ сожалнію письменная передача устной проповди не можетъ претендовать на полную точность, но духъ проповди схваченъ газетой несомннно совершенно правильно, въ этомъ не усумнится никто, кто прочелъ хоть бы дв-три подлинныхъ статьи Иліодора.}.
‘Ты одинъ, простой православный народъ, хранишь вру своихъ отцовъ….Власть имущіе администраторы и начальники оставили тебя на произволъ судьбы и не заботятся о твоей духовной жизни… Представители этой власти украшаютъ свою грудь крестами, звздами, лентами, орденами и другими знаками отличія. Они всячески стараются услужить земному Царю, выслужиться передъ нимъ, а о небесномъ Цар они словно забыли. Они даже скинули съ своей шеи кресты, данные имъ церковью при крещеніи, и забыли думать о своей душ.
…Представители этой власти — люди случайные. Какой-нибудь губернаторъ или полицмейстеръ прідетъ въ какой-нибудь городъ, послужить въ немъ два — три года, и его переводятъ въ другой городъ. Но что можно сказать о другихъ власть имущихъ лицахъ, о членахъ нашихъ городскихъ и земскихъ самоуправленій!’. И т. д.
Враги Иліодора собрали противъ него, наконецъ, вс свои силы. Синодъ сдлалъ постановленіе о перевод Иліодора настоятелемъ Новосильскаго монастыря (Тульской епархіи), и счелъ нужнымъ представить это — съ формальной стороны самое обычное постановленіе о перевод монаха въ другой монастырь,— на Высочайшее усмотрніе. 22 января текущаго 1911 года постановленіе было удостоено Высочайшаго одобренія.
И вотъ началась ‘священная брань’, которую можно было бы сравнить съ борьбой подъ Портъ-Артуромъ, если бы не иное распредленіе силъ и не иной исходъ: осаждала русская правительственная власть, а отбивали осаду — идіодоровцы, и осаждающіе должны были отступить съ тяжкимъ урономъ и положить оружіе.
Конечно, все же — брань, осада, пулеметы, казацкія нагайки, и т. д.— выраженія cum grano salis.
Ни пулеметы, ни нагайка пущены въ ходъ не были, вдь борьба шла не съ крамольниками, а съ монахомъ, который, правда, заимствовалъ изъ революціонно-тюремнаго арсенала голодовку, обративъ ее, впрочемъ, изъ трагедіи въ мелкій водевиль, но рядомъ съ нею охотно прибгаетъ и къ другому оружію,— прізду въ Петербургъ для агитаціи въ дружескихъ ему кружкахъ гр. Игнатьевой и др. весьма вліятельныхъ дамъ.
Но побда Иліодора по своему значенію для Синода дйствительно можетъ быть сравнена съ паденіемъ Портъ-Артура. Необходимо замтить, что если и раньше Иліодоръ не считалъ нужнымъ сдерживать себя въ выраженіяхъ, когда говорилъ о своихъ противникахъ, то теперь, во время ‘священной брани’, выраженія врод: ‘мошенники, блудницы, Ироды’, такъ и сыпались съ его смиренныхъ устъ. Онъ называлъ своихъ враговъ, министровъ, оберъ-прокурора Св. Синода по именамъ, и жестоко клеймилъ ихъ. Онъ дйствовалъ въ самомъ дл, какъ врагъ, и только какъ на врага могли смотрть на него и Синодъ и правительство вообще. И имъ пришлось сдаться.
Правительство вообще… Правительственныя лица нердко дйствовали иначе. Прежде всего среди высшей церковной іерархіи не мало лицъ, дятельно отстаивавшихъ Иліодора, такъ велъ себя, напр., саратовскій епископъ Гермогенъ.
Дале идутъ провинціальныя власти, вдающія провинціальную печать. ‘Кіевская Мысль’ была оштрафована 23 марта 1911 года на 300 р. за неуважительное отношеніе къ Иліодору. Владивостокскій инспекторъ, по дламъ печати, запретилъ газетамъ печатать объ Иліодор чтобы то ни было, исключая сообщеній Освдомительнаго бюро {Телеграмма изъ Владивостока отъ 6 апрля 1911 г. въ ‘Рчи. No 95.} и т. д.
Такимъ образомъ, Иліодоръ, воскресившій зубатово-гапоновскую политику, воплощаетъ въ себ цлое теченіе, имющее своихъ аденитовъ въ рядахъ правительства. И ясно вмст съ тмъ, что къ правительству, въ которомъ одни органы приговариваютъ Иліодора къ переводу въ другой монастырь, а другіе всячески поддерживаютъ его въ его антиправительственной кампаніи, къ такому правительству вполн примнено евангельское изреченіе о царств раздлившемся на ея.