В. Войтинскій
В. Войтинскій
ВЪ ТАЙГ
ВЪ ТАЙГ
ПО СИБИРИ
Издательство ‘КНИГА’.
ПЕТРОГРАДЪ.
Стремянная ул. д. 11. тел. 648-62.
МОСКВА.
Б. Садов., д. Пигитъ, тел. 5-60-22.
На Лен
На Лен
I.
II.
На Лене, Войтинский Владимир Савельевич, Год: 1916
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Своеобразно красива Лена съ ея суровыми, неприступными берегами. Непохожа она на рки Европейской Россіи.
Изрдка лишь то здсь, то тамъ мелькнетъ въ колючихъ сосновыхъ поросляхъ знакомый пейзажъ нашего Свера. Усянныя островами излучины рки напоминаютъ тихія озера Финляндіи. Обнаженные известняки, ровная зелень хвои подъ синевой неба… Кажется, что все это видлъ не разъ въ нсколькихъ часахъ зды отъ Петрограда.
Но вотъ, завернула рка за скалистую косу, открылась даль съ уходящими въ безконечность горами,— и чувствуешь, что все здсь чужое, далекое, не похожее на то, къ чему мы привыкли…
Все въ ленскомъ пейзаж говоритъ о неизмримыхъ пространствахъ, о неизслдованныхъ и недоступныхъ человку пустыняхъ.
Громоздятся налво и направо горы. Гряда за грядой, цпь за цпью тянутся он. И нтъ имъ числа. Гд-то на горизонт теряются он. И никто еще не ступалъ ногой по ихъ зеленющимъ вершинамъ.
Что-то суровое, угрожающее притаилось въ ленскомъ пейзаж.
Врзалась глубоко въ рку покрытая лсомъ гора. Крутыми, почти отвсными уступами обрывается она. Снизу облпили ее громады срыхъ камней. Еще ниже стелется мелкая галька.
Скользнулъ лучъ солнца по гор. И кажется, будто она ожила, будто склоны ея дышатъ, будто колеблется ея мохнатый гребень.
Ожила громада камня и лса. Это — драконъ, залегшій поперекъ рки, стерегущій сокровище и съ угрозой глядящій на плывущихъ мимо него.
Повернула рка, обогнула утесъ. Пропалъ изъ глазъ зеленый драконъ. Теперь теченіе сжато съ обихъ сторонъ лсистыми скатами. Но той же угрозой полна спускающаяся къ вод тайга. И попрежнему чудится, что громоздящіяся вокругъ горы не спроста стоятъ здсь, что он охраняютъ входъ въ царство кладовъ. Это гиганты у воротъ въ золотоносную Витимскую тайгу.
Трудно отдлаться отъ этой мысли на Лен. Можетъ быть, думаешь объ этомъ, такъ какъ привыкъ вкладывать опредленное содержаніе въ понятіе ‘Лена’.
А, можетъ быть, самый видъ безконечныхъ, растянувшихся на тысячи верстъ гористыхъ пустынь наводитъ на эти мысли.
Богатства Ленскаго края до сихъ поръ почти не разрабатываются.
Край, въ огромной части, еще не заселенъ. Изрдка промелькнетъ деревушка въ прибрежной долин. Полтора-два десятка домовъ съ убогими надворными строеніями. При рк — полдюжины лодокъ — ‘шитиковъ’ съ каютами въ вид кибитки. За околицей покосившаяся, потемнвшая отъ времени часовня.
Кругомъ поля, огороды. Но сразу видишь, что ихъ слишкомъ мало, что деревушка не прокормится ими.
Ленскій крестьянинъ кормится, по мстному выраженію, ‘не сохой, а кнутикомъ’. Здшніе мужики — потомки ‘государевыхъ ямщиковъ’ и до сихъ поръ живутъ почтовой гоньбой.
Издавна установился въ ленской деревн обычай взваливать на женщинъ работу, которую въ русской деревн выполняютъ мужчины. Женщина идетъ здсь за сохой, детъ въ лсъ за дровами, бредетъ въ вод съ неводомъ. Женщина даже бурлачитъ и съ лямкой черезъ плечо тянетъ лодку вверхъ по рк. А мужская работа здсь — ямщицкій кнутикъ.
Но почтовая гоньба падаетъ. Иные почтовые тракты Ленскаго края ужъ отмнены. Въ другихъ мстахъ лтнюю гоньбу замнилъ пароходъ.
‘Государевы ямщики’ постепенно превращаются въ обыкновенныхъ крестьянъ.
Въ жизни края произошелъ сдвигъ за послдніе годы,— крестьяне ‘принялись за землю’. И объ этомъ краснорчиво говорятъ обступившіе рку лса.
Чтобы раздлать землю подъ пашню, мстный крестьянинъ долженъ выдержать нелегкую борбу съ тайгой. Нужно свезти лсъ, выкорчевать пни, выжечь остатки хвороста, хвои, мха.
Чмъ гуще и старе лсъ, тмъ трудне борьба съ нимъ, тмъ тяжеле расчистка его подъ пашню. При расчистк стараго лиственичнаго лса иной разъ двумъ работникамъ приходится цлый день биться надъ однимъ пнемъ…
Но борьба съ тайгой началась. И когда плывешь по Лен, на берегахъ ея видишь слды этой борьбы. Видишь зимовья, поставленныя посреди лса тамъ, гд начаты работы по расчистк. Видишь подсченныя у корня высохшія лиственницы. Видишь посреди лса полянки съ уродливо торчащими обгорлыми пнями.
Человкъ вступилъ въ борьбу съ тысячелтней тайгой и пядь за пядью отвоевываетъ у нея землю.
И кажется порой, что тайга понимаетъ человка. Понимаетъ, что человкъ — врагъ ея. И ненавидитъ его, готова мстить ему.
Вотъ тянется пологій берегъ, среди угрюмыхъ сосенъ мелькаютъ нжныя лиственницы и стройныя, будто выточенныя изъ драгоцннаго камня красавицы-пихты.
Это — тайга, не тронутая человкомъ.
Проплыли нсколько десятковъ сажень,— и картина измнилась.
Безпорядочно громоздятся стволы сваленныхъ деревьевъ. Надъ ними тянутся въ воздухъ узловатые сучья. Изломанныя, истерзанныя втви лиственницъ, какъ проклинающія руки, подняты кверху. А дальше, на склон горы, зеленетъ тайга. Но теперь, когда человкъ ворвался въ ея царство, она ужъ не стоитъ надъ водой равнодушной, безгласной стной. Она проснулась, и въ каждомъ шелест, въ каждомъ движеніи милліоновъ втвей ея — угроза.
Безсильная угроза!
Человкъ побдитъ тайгу.
Плыли мы по Лен мимо горы, покрытой густымъ дикимъ боромъ.
Рдко приходилось мн раньше видть такую глушь. Я замтилъ товарищу.
— Вотъ это лсъ! Сюда бы парочку медвдей на опушку,— и совсмъ хорошо было-бъ.
— Да! Сюда еще не добрался человкъ!
Но въ этотъ моментъ мелькнулъ сквозь чащу деревьевъ телеграфный столбъ съ блестящимъ фарфоровымъ изоляторомъ.
Мы вспомнили о почтовомъ тракт и телеграфной линіи, тянущихся вдоль Лены.
Электрическій изоляторъ вмсто мохнатаго Мишки — это ныншнее положеніе Лены.
Дикая пустыня, черезъ которую за три столтія прошли и прохали съ юга на сверъ сотни тысячъ людей. Вс они шли туда, вдаль, за угрюмыя горы, за золотомъ и за пушниной. И до сихъ поръ идутъ они этимъ путемъ.
Пробили дороги, провели телеграфъ. Но дикимъ и безлюднымъ остается край, которымъ идутъ и дутъ люди на сверъ…
До Качуга халъ я на почтовыхъ. Дальше спускался въ лодочк. Можно было еще плыть на товарной ‘посудин’, ‘паузк’. Но мы съ Михаиломъ предпочли лодку. Только плывя въ лодк, видишь рку, чувствуешь ея жизнь, слышишь говоръ ея струй, шопотъ ея береговъ.
Мы плыли вдвоемъ. Одинъ на веслахъ, другой на корм, у руля. Посреди лодки сложили багажъ. Старались держаться въ теченіи рки. Неуклюжіе, грузные паузки отставали отъ насъ. Но за лодками спускавшихся по Лен пріискателей угнаться мы не могли.
На каждой пар веселъ пріискателей сидитъ по четыре человка. Плывутъ они только днемъ, смняя гребцовъ каждый часъ. А мы плыли днемъ и ночью и частью гребли, частью шли по теченію.
Обгоняетъ насъ лодка. Въ ней человкъ пятнадцать-двадцать. На корм парень въ лакированныхъ сапогахъ, картузъ лихо сбитъ на ухо, рубаха малиновая, плисовая, на ше серебряная часовая цпочка съ кистями. Видно, бывалый пріискатель.
Оглянулся на насъ:
— Куда плывете?
— На низъ.
— Далече?
— До Устъ-Кута.
— Что васъ такъ мало? Не боязно вдвоемъ-то?
— А чего бояться? отвчаемъ мы.
— Всяко бываетъ! предупреждаетъ насъ пріискатель и прибавляетъ:
— Путь добрый!
— Спасибо.
Лодка съ пріискателями скрылась за островомъ. Мы плывемъ дальше.
Догоняя паузки, вступаемъ въ бесду съ командой.
Спрашиваемъ:
— Далеко до станка?
Намъ каждый разъ отвчаютъ:
— А кто его знаетъ? Чего васъ такъ мало? Не боитесь, вдвоемъ-то?
Въ Жигалов намъ объяснили, почему по Лен слдуетъ плавать большой компаніей.
Рка не представляетъ опасности. Но народъ на рк безпокойный. Много бродягъ, жигановъ. Могутъ ограбить.
Весной грабежи и убійства случаются относительно рдко: грабить некого, такъ какъ весной по Лен спускаются на пріиски люди безъ денегъ. Но осенью каждый годъ десятки людей пропадаютъ на Лен безъ всти,— благо, концы въ воду спрятать не трудно…
Все же и изъ Жигалова выплыли мы вдвоемъ.
Отчалили подъ вечеръ, часовъ въ семь.
Укладывая вещи въ лодку, я замтилъ на берегу, у воды, оборваннаго субъекта съ небритой, опухшей физіономіей. Засунувъ руки въ штаны, субъектъ слдилъ за нами. Встртившись съ моимъ взглядомъ, спросилъ:
— Плыть думаете?
— Да.
— Что-жъ поздно такъ?
— Нужно къ пароходу поспть.
— Такъ скрозь и плывете всю ночь?
— Да.
Подошелъ къ намъ высокій и худощавый человкъ въ старой солдатской шинели безъ пуговицъ.
— Далеко плывете?
— До Усть-Кута.
— Путь добрый!
Лучшее время на рк — вечеръ. Горитъ заря на неб, загорается золотымъ и алымъ пламенемъ вода подъ лодкой и подъ веслами. А берега становятся черными,— будто въ небо и въ воду ушли вс краски.
Хорошо въ это время на рк!
Но догорла заря. Потемнла вода, потянуло отъ нея прохладой. Берега сдвинулись, стали выше, неприступнй. Рзче обозначились въ неб гребни обступившихъ насъ горъ.
Я спросилъ товарища:
— Вы замтили тхъ господъ въ Жигалов?
— Жигановъ? Какъ-же, замтилъ.
— Каковы думаете? Они поплыли за нами?
— У нихъ, кажется, лодки не было. А, можетъ быть, достали…
— Но мы замтили бы ихъ…
— Если плывутъ, то вдали. Нужно будетъ слдить.
Становилось все холодне. Я одлъ шубу, сунулъ ноги въ валенки.
— Сосните на корм! предложилъ товарищъ, а потомъ смните меня…
Зажигались звзды въ неб. Все глуше гудла, стонала тайга. Я не замтилъ, какъ заснулъ.
Очнулся, когда услышалъ свое имя.
Лодка беззвучно плыла по рк. Михаилъ, поднявъ весла, сидлъ на своемъ мст, прислушиваясь къ чему-то.
— Въ чемъ дло? тревожно спросилъ я.
— За нами плывутъ.
— Давно?
— Съ часъ.
— Догоняютъ?
— Нтъ, держатся въ одномъ разстояніи.
Я прислушался. Тишина. Только тайга гудитъ да журчатъ струи воды…
— Вамъ показалось.
— Нтъ! Слушайте!
Михаилъ взялся за весла. Минутъ пять гребъ изо-всхъ силъ. Затмъ пересталъ. Лодка продолжала идти по инерціи.
Издали отчетливо донеслись всплески веселъ.
— Лодка большая, замтилъ я, причалимъ къ берегу.
— На вод выгоднй. Здсь мы ихъ не подпустимъ къ себ. А на берегу ихъ перевсъ.
— Пропустимъ ихъ впередъ.
— Не удастся. Слышите?
На задней лодк перестали грести.
Мы ршили плыть до ближайшаго села.
Михаилъ ровными ударами веселъ гналъ лодку впередъ. Я подгребалъ кормовымъ весломъ. Сзади въ темнот шла за нами та лодка. Мы не видали ея. Слышали только всплески веселъ да смутные звуки голосовъ.
Было немного жутко. Не было основаній бояться встрчи съ жиганами, такъ какъ въ нашихъ рукахъ оставалось достаточно средствъ защиты. Но вся обстановка наввала непреодолимое чувство тревоги.
Мы работали изо-всхъ силъ. Прислушивались къ тайг, прислушивались къ шуму веселъ за нами. Пристально вглядывались въ ночную тьму, не блеснутъ ли огоньки далекой деревни.
Но нигд не видно было слдовъ человческаго жилья. Кругомъ царила безпросвтная ночь. Чернла вода, шумли деревья.
Но вотъ, справа у самой воды мелькнулъ огонекъ. Вотъ ближе, ясне…
Костеръ!
На берегу, какъ видно, расположилась на ночь команда торговаго паузка.
Поблизости блеснулъ и другой костеръ. Дальше еще огонекъ.
А на другой сторон рки надъ кустами вырисовываются очертанія крышъ.
Мы въ безопасности.
— Не стоитъ приставать! Пусть они пристаютъ, если желаютъ!
Вызжаемъ на середину рки и останавливаемъ лодку, отгребаясь противъ теченія. Держимся между деревней и кострами.
Рка здсь широкая, мсто открытое, теченіе медленное. Прислушиваемся…
Въ задней лодк перестали грести. Плывутъ по теченію. Приближаются къ намъ. Ужъ можно разобрать очертанія лодки…
Но вотъ замтили насъ. Заработали веслами. Гребутъ къ берегу. Слышно, какъ причалили недалеко отъ костра.
Весело возбужденные, плывемъ мы дальше. Кругомъ гудитъ тайга.
И не знаемъ мы, что за лодка плыла за нами.
Что за люди сидли въ ней?
Можетъ быть, жиганы. А можетъ быть, такіе же мирные путники, какъ мы съ Михаиломъ, уклонившіеся отъ встрчи съ нами изъ опасенія, не покусились бы мы на ихъ тощіе кошельки…