Н. Степанов
Н. Степанов
И. А. Крылов
И. А. Крылов
Н. Степанов. И. А. Крылов, Крылов Иван Андреевич, Год: 1982
Время на прочтение: 24 минут(ы)
Крылов И. А. Басни. Драматургия.
М.: Правда, 1982.
‘Дедушкой Крыловым’ наименовал народ великого русского баснописца, выразив этим свое уважение и любовь к нему. На протяжении полутора веков басни Крылова пользуются горячим признанием все новых и новых поколений читателей. ‘Книгой мудрости самого народа’ назвал Гоголь крыловские басни, в которых, как в бесценной сокровищнице, сохраняется народная мудрость пословиц и поговорок, богатство и красота русской речи.
Крылов не только создатель чудесных басен, которые знает и стар и млад. Его яркий талант сказался в самых разнообразных жанрах литературы. Смелый сатирик в своих прозаических произведениях, тонкий лирический поэт, остроумный автор веселых и злых комедий — таков Крылов — писатель конца XVIII века.
Иван Андреевич Крылов родился в Москве 13 февраля (нового стиля) 1769 года в семье скромного армейского офицера. Его отец, Андрей Прохорович Крылов, в течение долгих лет служил рядовым солдатом, затем ротным писарем, каптенармусом, сержантом. Не имея ни состояния, ни покровителей, он с трудом достиг капитанского чина. В 1751 году А. П. Крылов был зачислен рядовым в драгунский полк, стоявший тогда в Оренбургской губернии. Во время восстания Пугачева отец будущего баснописца уже в капитанском чине принимал участие в военных действиях, а маленький сын его находился с матерью в осажденном Оренбурге.
В 1774 году А. П. Крылов вышел в отставку и получил назначение на должность председателя Тверского губернского магистрата. В Твери маленький Крылов воспитывался под надзором матери, по словам самого баснописца, простой женщины, ‘без всякого образования, но умной от природы’. Когда ему исполнилось десять лет, отец умер, и семья осталась без всяких средств. Тщетно вдова А. П. Крылова хлопотала о пенсии, обращалась с прошениями на ‘высочайшее имя’, умоляя снизойти к ее ‘крайней бедности’, учесть ‘беспорочную’ службу мужа. Она вынуждена была добывать хлеб насущный услугами в богатых домах, чтением псалтыря по покойникам. Десятилетнего подростка определили ‘подканцеляристом’ в тот же губернский магистрат, где служил его отец. Крылову пришлось с юных лет познакомиться с нравами провинциальных канцелярий, с казнокрадством и вопиющими злоупотреблениями приказных, столь ненавидимых народом. Мальчик попал под издало тупого и жестокого ‘повытчика’, который запрещал ему даже чтение книг, до которых Крылов был великий охотник.
Понятно поэтому, что он воспользовался первой же возможностью оставить Тверской магистрат и перебраться на службу в столицу, куда семья Крыловых переехала зимой 1782 года. В сентябре следующего года Крылов поступает канцеляристом в Петербургскую казенную палату. Однако не служебная карьера привлекла молодого Крылова в столицу. В нем рано проявилось литературное призвание, горячий интерес к литературе и театру.
Годы идейного и творческого становления молодого Крылова приходятся на период, непосредственно последовавший за событиями пугачевского восстания, когда императрица Екатерина II сбросила маску ‘просвещенного монарха’ и после жестокой расправы с восставшими крестьянами стала открыто проводить политику реакции и удушения свободной мысли. Но тот урок, который был дан русскому обществу крестьянской войной 1773-1775 годов, не пропал бесследно. Он пробудил передовую русскую мысль. Лучшие люди эпохи — Радищев, Фонвизин, Новиков — подымали свой голос против несправедливости крепостнических отношений, против гнета и насилия. К ним принадлежал и Крылов, навсегда сохранивший ненависть к крепостническим верхам и горячую любовь к народу.
В Петербурге Крылов увлекается театром. Ведь в 1782 году на русской сцене поставлен был ‘Недоросль’ Фонвизина, шли комедии Княжнина, Сумарокова, Аблесимова и других русских авторов. Крылов становится постоянным посетителем театра и сам пробует свои силы в драматургии.
В год переезда в Петербург им написана начатая еще в Твери комическая опера в стихах ‘Кофейница’, в которой при всей ее незрелости сказались жизненная наблюдательность автора, его несомненная литературная одаренность.
Вслед за ‘Кофейницей’ Крылов написал две трагедии из древнегреческой жизни (‘Филомела’ и не дошедшая до нас ‘Клеопатра’), которые, однако, не попали на сцену. Видимо, их вольнолюбивый характер, тираноборческие мотивы испугали царскую цензуру.
Разочаровавшись в возможности увидеть свои пьесы на сцене, Крылов порывает с театральными кругами и обращается к журнальной деятельности. С 1788 года начинается его сотрудничество в журнале И. Г. Рахманинова ‘Утренние часы’. Журнальная и литературная деятельность Крылова в эти годы необычайно разнообразна. Он выступает и как лирический поэт, и как сатирик, и как журналист.
В журнале ‘Утренние часы’ Крылов анонимно опубликовал и первые басни (‘Стыдливый игрок’, ‘Павлин и Соловей’ и др.), которые впоследствии никогда не перепечатывал. Издатель и редактор журнала ‘Утренние часы’, переводчик Вольтера Рахманинов был близок к радикально настроенной тогдашней интеллигенции, которая группировалась вокруг Радищева. Знакомство с Рахманиновым сказалось и в том начинании, которое предпринимает при его содействии Крылов в 1789 году, — в издании журнала ‘Почта духов’. Журнал осуществлял широкую программу сатирического обличения дворянско-крепостнического общества, являясь в этом отношении прямым преемником изданий Новикова — ‘Трутня’ и ‘Живописца’.
Крыловская ‘Почта духов’ — своеобразный журнал одного автора, в котором помещена переписка ‘духов’ с ‘арабским философом Маликульмульком’. Такая форма сатиры позволяла под видом писем ‘духов’ о разных событиях ‘водяного’ или ‘подземного’ царства довольно прозрачно говорить о нравах и порядках столицы и всего государственного аппарата. Деспотизм и произвол царской власти, взяточничество и недобросовестность чиновников, дворянская спесь и мотовство, невежество и лицемерие аристократических верхов, бесправие и тяжелая жизнь бедняков — все это находило отображение на страницах журнала.
Дидактическое начало, свойственное просветительскому реализму, определяет и басенное творчество Крылова, нравоучительность его басен. Оно неотъемлемо от сатирической направленности в изображении басенных персонажей, чему основа была положена уже в журнальной прозе Крылова. Многие сатирические мотивы и сюжеты басен были заложены в фельетонах ‘Почты духов’.
Крылов обличает деспотизм и жестокий произвол власти тиранов и поработителей народов. Протестуя против неограниченной деспотической власти государей и их приближенных, Крылов с особенной резкостью восстает против грабительских войн, разоряющих народы, ведущихся во имя интересов личного прославления или корысти: ‘Кто дал право человеку убивать миллион подобных себе людей для удовлетворения своих пристрастий?..’
Политическая обстановка тех лет становилась все более напряженной. Помимо внутренних причин, сказались и события Французской революции, отзвуки которых доносились и до невских берегов. Новиков томился в Шлиссельбургской крепости, Радищев был сослан в далекую Сибирь. Репрессии коснулись Крылова и его друзей. Правительство настороженно следило за печатью.
Смерть Екатерины II (в 1796 году) не изменила реакционного курса правительства. Павел I еще более усилил политический гнет, восстановил шагистику в войсках, окружил себя прусскими выходцами и ‘гатчинцами’ во главе с Аракчеевым. Павел не только продолжил гонения на всякое проявление свободной мысли, но издал даже указ об изгнании из русского языка таких слов, как ‘гражданин’, ‘отечество’ и т. п., закрыл частные типографии и усилил цензуру над печатью.
С осени 1797 года Крылов поселился в селе Казацком (Киевской губ.) — имении князя С. Ф. Голицына, впавшего в неми лость у Павла I. Об оппозиционных настроениях Крылова лучше всего свидетельствует его ‘шуто-трагедия’ ‘Подщипа’ (‘Трумф’), написанная им в Казацком. Она там же была поставлена в любительском спектакле, в котором сам писатель играл роль Трумфа.
Пребывание Крылова в Казацком закончилось со смертью Павла I. Осенью 1801 года С. Ф. Голицын был назначен генерал-губернатором в Ригу. Вместе с Голицыным поехал и Крылов в качестве его секретаря. В 1802 году в Петербурге вышло второе издание ‘Почты духов’, а также была поставлена комедия ‘Пирог’. Вскоре Крылов вышел в отставку и уехал в Москву. В январском номере журнала ‘Московский зритель’ за 1806 год были напечатаны первые басни Крылова, определившие его дальнейший творческий путь. К началу 1806 года Крылов вернулся да Петербург, в котором и прожил все последующие годы.
После наполненной беспокойными событиями молодости жизнь Крылова с возвращением в Петербург входит в однообразное и мирное русло. Крылов принимает активное участие в литературной жизни. Он являлся членом литературных и научных обществ, был близко знаком с виднейшими писателями того времени. Особо следует отметить близость Крылова с переводчиком ‘Илиады’ Н. И. Гнедичем, который в молодые годы примыкал к прогрессивным кругам дворянской интеллигенции, сочувственно относившейся к идеям декабристов. Крылов жил по соседству с Гнедичем в здании Публичной библиотеки, где они оба служили.
Крылов сближается с кружком знатока и любителя искусств, впоследствии президента Академии художеств А. Н. Оленина. В доме Олениных собирались известные писатели, художники, ученые. Здесь, помимо Крылова, бывали Шаховской, Озеров, Батюшков, Гнедич, позже — Пушкин и многие другие литераторы того времени.
В 1808 году Крылов принимает деятельное участие в театральном журнале ‘Драматический вестник’.
Либеральные веяния начала царствования Александра I при всей их кратковременности и демагогическом характере дали возможность Крылову вновь вернуться к литературной деятельности. Наряду с баснями он в 1806-1807 годах пишет две комедии: ‘Модная лавка’ и ‘Урок дочкам’. Эти драматические произведения, имевшие громкий успех у тогдашних зрителей, проникнуты были горячим патриотическим чувством, стремились возбудить в русском обществе любовь и уважение к своей национальной культуре.
Многие мотивы ‘Модной лавки’ предвосхищали осмеяние ‘галломании’ в ‘Горе от ума’ Грибоедова. В ‘Модной лавке’ и ‘Уроке дочкам’ характеры персонажей более жизненны по сравнению с прежними пьесами Крылова. Враг всякой иностранщины, ‘степной помещик’ Сумбуров, его жена — провинциальная модница и поклонница ‘модных лавок’, служанка Маша наделены живыми чертами, показаны с подлинным юмором. Комизм положений, выразительная разговорная речь, меткие, остроумные характеристики делают эту комедию не устаревшей до нашего времени.
В ‘Уроке дочкам’ смешные и нелепые претензии завзятых провинциалок — помещичьих дочек Феклы и Лукерьи — изъясняться лишь по-французски и следовать столичной моде осмеяны особенно язвительно. Провинциальных жеманниц дурачит слуга проезжего столичного франта. Продувной, расторопный Семен с успехом выдает себя за французского маркиза, и провинциальные модницы остаются от него без ума.
Следует особо отметить характерную черту комедий Крылова — сочувственное изображение слуг, которые своей сметливостью, естественностью чувств и поступков противопоставлены глупым и спесивым господам.
‘Модная лавка’ и ‘Урок дочкам’ пользовались большим успехом у современников и не сходили со сцены до сороковых годов XIX века, да и после этого неоднократно ставились в театре. Однако подлинную всенародную славу принесли Крылову не комедии, а басни.
В начале 1809 года вышла первая книга басен Крылова. С тех пор Крылов в течение четверти века всю свою энергию отдает писанию басен.
В 1811 году Крылов избирается членом ‘Беседы любителей русского слова’, объединявшей писателей старшего поколения. Это не помешало ему иронически относиться к высокопоставленным участникам ‘Беседы’, в большинстве своем бездарным поэтам, сторонникам отживших литературных традиций, которых он высмеял в басне ‘Демьянова уха’. Крылов никогда не замыкался в каком-либо одном, узколитературном кружке.
В 1812 году Крылов поступил на службу в только что основанную Публичную библиотеку, директором которой был назначен А. Н. Оленин. За время своей длительной службы в Публичной библиотеке Крылов проявил себя как деятельный организатор русского отдела библиотеки.
Теперь уже Крылов не дерзкий бунтарь, задевавший стрелами сатиры саму императрицу. Он как бы замыкается в непроницаемую броню, прослыв среди окружающих чудаком и ленивцем. Он мог по целым дням сидеть у окна своей комнаты с излюбленной им трубкой или сигарой или лежать на диване, подолгу раздумывая о течении жизни. О его рассеянности и лени передавались многочисленные слухи и рассказы. То, как он явился во дворец в мундире с пуговицами, замотанными портным в бумажки, то, как залил ценную книгу ‘кофеем’, то, как он не в тот день пришел, какой был назначен.
Такая слава ленивца и чудака помогала Крылову укрыться и от назойливого любопытства друзей и от подозрительности правительства, предоставляя ему свободу для осуществления его творческих замыслов.
Таков был Иван Андреевич Крылов — великий русский баснописец, в молодые годы смелый и непокорный бунтарь, дерзко-нападавший в своих журналах на крепостнические порядки и бесправие царствования Екатерины II. Теперь он вынужден был притаиться, спрятать свои подлинные мысли и чувства под покровом чудака и ленивца, ‘вполоткрыта’ говоря горькую правду об окружающем в своих баснях.
В 1838 году состоялось торжественное чествование Крылова в ознаменование 50-летия его литературной деятельности. В своей речи В. Жуковский, приветствуя баснописца, сказал: ‘Наш праздник, на который собрались здесь немногие, есть праздник национальный, когда бы можно было пригласить на него всю Россию, она приняла бы в нем участие с тем самым чувством, которое всех нас в эту минуту оживляет…’ Жуковский охарактеризовал басни Крылова как ‘поэтические уроки мудрости’, ‘Которые дойдут до потомства и никогда не потеряют в нем своей силы и свежести: ибо они обратились в народные пословицы, а народные пословицы живут с народами и их переживают’ {Журнал Министерства народного просвещения, 1838, ч. XVII. с. 216-217.}.
Прослужив в Публичной библиотеке около тридцати лет, Крылов вышел в отставку в марте 1841 года, на 72-м году жизни. Он поселился в тихой квартире на Васильевском острове. Последней работой, писателя была подготовка к печати в 1843 году полного собрания своих басен. 21 ноября (нового стиля) 1844 года Крылов скончался в возрасте 75 лет.
Крылов обратился к басне как к самому народному, доходчивому жанру. Когда его как-то спросили, почему он пишет именно басни, Крылов ответил: ‘Этот род понятен каждому: его читают и слуги и дети’. Басня издавна являлась жанром, особенно близким народной поэзии и имевшим прочную традицию в русской литературе. Ее связь с народными пословицами и поговорками, простота и ясность образов, народная мудрость ее морали — все это делало басню особенно любимой народом.
Сатира Крылова, хотя и прикрытая басенным иносказанием, больно и метко поражала язвы и безобразия не только современного баснописцу общества, но и общественного строя, основанного на частной собственности и корысти. Сатирическое острие басен Крылова было направлено против злоупотреблений, взяточничества, невежества, корыстолюбия и круговой поруки всего государственного аппарата.
Политический смысл басен Крылова имел в виду Грибоедов, когда заставил плута и доносчика Загорецкого признать их обличительную силу:
…А если б, между нами,
Был ценсором назначен я,
На басни бы налег, ох! басни — смерть моя!
Насмешки вечные над львами! над орлами!
Кто что ни говори:
Хотя животные, а все-таки цари.
Эти насмешки над Львами и Орлами у Крылова имели особенно конкретный, подчас злободневный характер, что не лишало, однако, его басни обобщающего, типизирующего значения.
В басне применена система намеков, иносказаний, которая обычно называется ‘эзоповским языком’. ‘Эзоповский язык’ служил целям маскировки сатиры. Крылов называл это ‘говорить истину’ ‘вполоткрыта’ — ‘затем, что истина сноснее вполоткрыта’ (‘Волк и Лисица’).
Читатель понимал прекрасно, что басенные Львы и Волки, Ослы и Лисицы отнюдь не отвлеченные аллегории и не сказочные звери, а конкретные исторические деятели. Но дело в том, что сатирическое обобщение в крыловских баснях всегда во многом шире, чем те фактические обстоятельства, которые послужили толчком для создания той или другой басни.
Именно в этой широте сатирического адреса, в политической остроте затрагиваемых в басне вопросов и заложено долголетие крыловской сатиры, неиссякаемая жизнь его басенных образов. Единичный, конкретный факт скоро забывается, а его обобщающий, типический смысл и значение приобретают все новые и новые применения.
Крылов неизменно на стороне угнетенного народа, защищая его против произвола и насилия господствующих классов, сильных и алчных хозяев жизни. В басне ‘Волк и Ягненок’ он прямо говорит:
У сильного всегда бессильный виноват!
Робкий и слабый Ягненок становится добычей Волка только потому, что тот голоден:
‘Ах, я чем виноват?’ — ‘Молчи! устал я слушать.
Досуг мне разбирать вины твои, щенок!
Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать’.
Этот несправедливый ‘порядок’, беззаконие и насилие, творимые над крепостными крестьянами, народом, Крылов неоднократно резко осуждал и обличал в своих баснях (‘Волки и Овцы’, ‘Крестьяне и Река’, ‘Пестрые овцы’ и др.). Однако, едко высмеивая беззаконие, хищничество всего строя, который способствовал угнетению народа, Крылов не видел выхода из создавшегося положения, считая, что открытый протест невозможен и бесцелен. Иронизируя над либеральным начинанием правительства — созвать сходку зверей, чтобы расспросить их о Волке, просившемся в овечьи старосты, Крылов тут же добавляет, что именно мнения овец о Волке на этой сходке и ‘забыли’ спросить (‘Мирская сходка’). Крылов из этой басни делает пессимистический, горестный вывод:
Какой порядок ни затей,
Но если он в руках бессовестных людей,
Они всегда найдут уловку,
Чтоб сделать там, где им захочется, сноровку.
Крылов понимает, что беззаконие и несправедливость не только результат ‘развращения’ нравов, но и политическая система, возглавляемая самим царем. Поэтому немало едких и смелых басен у нею о царе-Льве, явно намекающих на деятельность самого Александра I. Такова прежде всего басня ‘Рыбья пляска’. В басне рассказывается о царе-Льве, который, получая жалобы на беззакония, творящиеся в его государстве, решил сам проверить на месте существующие порядки.
От жалоб на судей,
На сильных и на богачей
Лев, вышед из терпенья.
Пустился сам свои осматривать владенья.
Встретившийся ему по дороге Мужик-староста собирается на разведенном костре поджарить рыб, выловленных им из воды. На вопрос Льва о том, что он делает, староста нагло отвечает:
‘Всесильный царь! — сказал Мужик, оторопев, —
Я старостою здесь над водяным народом,
А это старшины, все жители воды,
Мы собрались сюды
Поздравить здесь тебя с твоим приходом’.
Льстивое заверение старосты настолько ублаготворяет царя-Льва, что он даже не замечает, что рыбы на сковороде корчатся от боли. Столкнувшись с произволом старосты, расправляющегося по-своему с ‘водяным’ народом, царь-Лев вовсе не осуждает этого злоупотребления властью, полностью доверяя лживой речи старосты, выхваляющего свои ‘заботы’ о нуждах народа (‘А рыбы между тем на сковородке бились’) и даже нагло утверждающего, что рыбы ‘от радости, тебя увидя, пляшут’! В результате Лев, ‘лизнув’ старосту милостиво в грудь, ‘отправился в дальнейший путь’. Это ядовитое осмеяние прежде всего самого Александра I, любителя путешествовать по России, столь же слепо доверявшего своим ставленникам, в первую очередь Аракчееву. Именно это сходство с императором явилось причиной запрещения басни со стороны правительственных кругов, заставивших баснописца коренным образом переделать свою басню с тем, чтобы Лев явился в ней справедливым радетелем народа. Но смысл этой басни (в ее первоначальной редакции) гораздо шире обличения Александра I. Баснописец хотел показать, что любой царь опирается на клику своих ставленников и равнодушен к страданиям и тяготам народа.
В басне ‘Пестрые овцы’ Крылов с не менее ядовитой иронией изобразил того же Александра I, разоблачив притворство и лицемерие царя, коварно и жестоко расправляющегося с вольнодумцами, в то же время лицемерно выражающего свое сочувствие к судьбе своих же жертв! Эта басня из-за намеков политического характера вообще не была напечатана при жизни Крылова.
Обличая произвол и жестокое самоуправство царя и его приближенных, Крылов тем не менее не восставал против самого строя, против института монархии, оставаясь на позициях просветительства, думая, что просвещенный монарх может своим разумным поведением и следованием законам исправить общество, погрязшее в несправедливости и беззаконии. Незыблемость существующего образа правления, возможность лишь его улучшения средствами воспитания и просвещения — в сущности, такова политическая программа Крылова.
Об истинном отношении Крылова к власти особенно ясно говорит басня ‘Лягушки, просящие царя’, помещенная в сборнике басен 1809 года. В ней Крылов высказал свой глубокий скептицизм по отношению к царской власти и к возможности политических перемен. Ведь на смену ‘правлению народну’, которым лягушки были недовольны, был им ниспослан Юпитером царь-чурбан. Но и царь-чурбан скоро ‘наскучил’ лягушкам своей кротостью, и они вновь стали просить царя ‘на славу’. Новый царь — Журавль, который стал поедать их без разбора, оказался слишком крут:
Не любит баловать народа своего,
Он виноватых ест, а на суде его
Нет правых никого,
На новые мольбы лягушек спасти их от такого царя Юпитер отвечал:
‘…Не вы ли о Царе мне уши прошумели?
Вам дан был Царь? — так тот был слишком тих:
Вы взбунтовались в вашей луже,
Другой вам дан — так этот очень лих,
Живите ж с ним, чтоб не было вам хуже!’
Таков пессимистический вывод, к которому пришел Крылов, разочаровавшись в возможности улучшения системы власти. Хотя сюжет басни взят им из одноименной басни Лафонтена (восходящей к басне Эзопа), но Крылов во многом заострил его, добавив ряд существенных деталей, наглядно рисующих поведение как новых Царей, так и их подданных. Таков безрадостный взгляд баснописца на возможность политических перемен. Не следует, конечно, возводить это недоверие к возможности социальных перемен в философскую концепцию, но оно свидетельствовало прежде всего об убеждении Крылова в необходимости терпеть власть, чтоб, ‘не было хуже!’.
Отечественная война 1812 года, героический подвиг русского народа, разбившего иноземных захватчиков, вызвали широкий общественный подъем. В обстановке этого подъема складывалось творчество великого русского баснописца, являвшегося выразителем народных чаяний. События войны 1812 года вдохновили Крылова на создание таких басен, как ‘Волк на псарне’, ‘Ворона и Курица’, ‘Раздел’, ‘Щука и Кот’.
В басне ‘Ворона и Курица’ Крылов беспощадно высмеивал презренных отщепенцев, тех ‘ворон’, которые свои корыстные личные интересы ставили выше интересов родины. В ‘Разделе’ осужден эгоизм и равнодушие к общему делу защиты отчизны. ‘Честные торгаши’, спорящие из-за раздела барышей в то время, когда пожар охватил весь дом, — таковы в изображении баснописца представители господствующих классов, забывшие об опасности, угрожавшей родине. Заботе о личной выгоде Крылов противопоставляет готовность народа дружно встретить общую беду.
В басне ‘Волк на псарне’ общее патриотическое чувство, готовность народа до конца бороться с вероломно напавшим на родину врагом нашли подлинно эпическое выражение. Крылов наглядно и живописно рисует картину дружного отпора врагу, показывая ошибочный расчет Волка, думавшего попасть в овчарню, а попавшего вместо того на псарню.
В описании растревоженной псарни передана картина общенародного движения, партизанской борьбы крестьян с напавшим врагом. В то же время Крылов показывает злобную коварность Волка-Наполеона, понявшего, что ему не уйти от расплаты за свои преступления, и потому предложившего мирные переговоры. Здесь речь идет о фактическом событии — посылке Наполеоном в лагерь Кутузова бывшего посла в России Лористона для переговоров о мире.
Своей басней Крылов давал ответ от лица народа этим попыткам Наполеона уйти от неизбежной расплаты, спастись от народного гнева. Потому и образ Ловчего-Кутузова, отвергшего переговоры и вместо того спустившего на Волка стаю гончих, приобретал величественный характер народного героя, полного достоинства и мужества.
Патриотический пафос крыловских басен, посвященных событиям Отечественной войны 1812 года, особенно близок нам. Во время Великой Отечественной войны советского народа с гитлеровскими захватчиками многие басни Крылова инсценировались и перефразировались применительно к современным событиям. Появился ряд острых политических карикатур на фашистских головорезов, в которых использовались тексты и образы басен Крылова
В басне ‘Пчела и Мухи’ баснописец дал достойную отповедь аристократическим космополитам, праздным и развязным ‘мухам’, предпочитающим ‘чужие край’ своей родине. Он противопоставляет им скромных, трудолюбивых ‘пчел’, честно работающих на благо своего народа:
Кто с пользою отечеству трудится,
Тот с ним легко не разлучится,
А кто полезным быть способности лишен,
Чужая сторона тому всегда приятна…
Основу процветания страны, государственной жизни Крылов видел в народе, в его созидательном труде. Тунеядству и паразитизму крепостнических верхов он противопоставил идеал народа-трудолюбца. В басне ‘Листы и Корни’ баснописец утверждает животворную, незаметную работу ‘корней’, питающих дерево и дающих возможность существования ‘листам’, легкомысленно кичащимся своей бесполезной красотой.
Крылов стоял в стороне от непосредственной политической борьбы и революционной деятельности декабристов. Но в своих баснях он неоднократно откликался, хотя и в иносказательной форме, на самые насущные и острые вопросы современности.
В басне ‘Бритвы’ Крылов, имея в виду события 1825 года, говорит о том положении, в котором оказались лучшие, передовые люди эпохи, и прежде всего декабристы, выброшенные за борт в то время, как они могли бы принести стране огромную пользу. Участь Н. Тургенева, А. Бестужева и множества других припомнилась Крылову, когда он писал:
Вам пояснить рассказ мой я готов:
Не так ли многие, хоть стыдно им признаться,
С умом людей — боятся.
И терпят при себе охотней дураков?
Басня ‘Булат’ была написана после отставки генерала Ермолова — популярного героя войны 1812 года, заподозренного Николаем I в связях с декабристами. Его судьбу и имел в виду Крылов, подразумевая под ‘булатом’, заброшенным в ‘железный хлам’, талантливого полководца и государственного деятеля. В рукописном варианте этой басни были строки, прямо относившиеся к Николаю I:
Кто, сам родясь к большим делам не сроден,
Не мог понять, к чему я годен.
Крылов до конца жизни сохранил отрицательное отношение к царю и вельможным верхам. Поэтому почти символическое значение имеет его последняя (написанная им в 1834 году) басня ‘Вельможа’, в которой он повторяет излюбленные мотивы своей ранней сатиры, ядовито высмеивая праздного и ограниченного царского сатрапа, за которого все дела вел его секретарь.
Правительственные круги, действуя через официального ‘покровителя’ баснописца и его непосредственного начальника А. Н. Оленина, назойливо, хотя и тщетно, следили, чтобы в баснях Крылова не прозвучали политические, оппозиционные мотивы, вызов насаждаемым правительством порядкам. О своей невеселой судьбе ‘соловья’, находящегося в клетке под надзором ‘птицелова’, Крылов сам рассказал в басне ‘Соловьи’. Он с горькой иронией говорит там о Соловье, который ‘отягчал’ свою ‘злую долю’ тем, что прославился пением:
А мой бедняжка Соловей,
Чем пел приятней и нежней.
Тем стерегли его плотней.
Этими полными горькой иронии словами закончил Крылов басню о своей безрадостной судьбе пленника.
Было бы неправильно, однако, приурочивать басни Крылова только к каким-либо отдельным конкретным фактам и событиям. Даже в тех случаях, когда эти факты и явились толчком, поводом для создания басни, ее содержание, ее образы, как правило, гораздо шире, чем факт, который натолкнул баснописца на данный сюжет. Так, например, обобщающий смысл басни ‘Квартет’ гораздо шире первоначального повода ее написания — деятельности Государственного совета. Крылов иронически показывает бесплодность любой бюрократической организации, неуспех дела, которое осуществляется невежественными и бездарными, исполнителями.
При всей конкретности персонажей, наличии в основе многих из них исторических прототипов, басенные образы Крылова тем и замечательны, что смысл их неизмеримо шире.
В образе царя-Льва Крыловым воплощены типические черты жестокого и лицемерного самодержца, привыкшего к лести и раболепию, творящего ‘суд’ и расправу по своему усмотрению. Эти черты особенно подчеркнуты Крыловым в таких баснях, как ‘Лев и Волк’, ‘Лев на ловле’ и другие.
Львы, Волки, Лисицы, Щуки — алчные и опасные хищники, от которых нет житья скромному труженику. Это чиновники, судьи, приказные — заведомые взяточники и лихоимцы, бесчестные крючкотворы, грабящие и притесняющие народ.
В басне ‘Медведь у Пчел’ Медведь — крупный чиновник-бюрократ, грабящий откровенно и беззастенчиво. Он хорошо знает свою силу и безнаказанность и потому не считает даже нужным ‘деликатничать’ и лицемерить. Под стать ему и Волк — алчный и грубый хищник, несколько, правда, глуповатый. Это циничный чиновный хапуга, но рангом помельче и потому потрусливее. В таких баснях, как ‘Волк и Мышонок’, ‘Волк и Журавль’, ‘Волки и Овцы’, ‘Волк и Ягненок’, ‘Волк и Лисица’, ‘Волк и Кот’, ‘Волк и Кукушка’, показаны полно и откровенно черты жадного хищника, неразборчивого в средствах поживы, наглого, самоуверенного и вместе с тем ограниченного.
Иное дело — Лиса, с которой связано традиционно народное представление о лицемерном и хитром хищнике. В образе Лисы Крылов обычно показывает циничного судейского чиновника или ловкого и угодливого придворного, умело устраивающего свои личные делишки, любящего поживиться на чужой беде. Вкрадчивость и льстивость у такого карьериста и корыстолюбца сочетаются с умением спрятать концы в воду, остаться безнаказанным. Такова Лиса в баснях ‘Крестьянин и Овца’, ‘Лев, Серна и Лиса’, ‘Лиса-строитель’, ‘Крестьянин и Лисица’, ‘Волк и Лисица’, ‘Пестрые овцы’, ‘Лисица и Сурок’. В басне ‘Лисица и Сурок’ Лисице с особенной наглядностью приданы черты приказного, судейского чиновника — лицемерного корыстолюбца и взяточника.
Своеобразие басен Крылова в том, что он сумел сочетать в образах зверей черты, присущие им как представителям животного мира, с теми типически-характерными свойствами, которые отличают людей. В этом тонком сочетании, в реалистической правдивости и цельности каждого образа и заключается замечательное мастерство баснописца. В персонажах его басен — Львах, Волках, Лисицах, Ослах и т. д. — неизменно проглядывает их естественное звериное начало, и в то же время они наделены теми типическими человеческими чертами, которые в их ‘зверином’ облике выступают особенно резко и сатирически заостренно.
Наибольшей конкретности и выразительности Крылов достиг в баснях, действующими лицами которых являются люди. Такие басни, как ‘Демьянова уха’, ‘Два Мужика’, ‘Крестьянин в беде’, ‘Крестьянин и работник’ и многие другие, своей реалистической выразительностью предвосхищают Некрасова.
Показывая представителей господствующих классов, Крылов очень тонко и глубоко раскрывает социальную сторону их характера, их психологии. Так, в басне ‘Мирон’ лицемерие и ханжество Мирона — лицемерие богача (‘У него в шкатулке миллион’), возжаждавшего ‘нажить хорошей славы’. В своем лицемерии он готов сделать вид, что заботится о бедных, но по своей жадности делает так, чтобы это ему ничего не стоило.
В басне ‘Бедный Богач’ Крылов передает психологию бесцельного накопления, неистовой жажды золота. Герой басни вначале, еще будучи бедняком, рассуждает разумно и здраво. Но с того момента, когда им овладевает страсть к накоплению, страсть, переходящая в нелепую и бессмысленную жажду золота, он лишается всякого критического отношения к самому себе и окружающему и умирает в конце концов около кучи червонцев. В этой обрисовке характера нет аллегоризма, хотя аллегоричен весь смысл басни, образ ‘бедного богача’ вырастает до обобщения, будучи показан реальными, психологически точными чертами.
В басне ‘Мешок’ Крылов создает образ богатея-выскочки. Пустой Мешок пользовался всеобщим презрением — ‘у самых низких слуг он на обтирку ног нередко помыкался’. Лишь деньги, червонцы, которыми он по счастливой случайности оказался ‘набит’, придают ему вес и значение — ‘в честь попался’.
Крылов замечательно умеет в кратких, скупых оценках показать жизненно правдивые, типические характеры. В басне ‘Разборчивая невеста’ Крылов с необычайной убедительностью передает капризный и кичливый характер невесты. ‘Прихотливая’ красавица не просто капризна, она предъявляет женихам весьма определенные требования, основанные на неписаном кодексе светского круга, в котором самый брак рассматривался как выгодная сделка. Для ‘красавицы’ Крылова, так же как и для ее многочисленных подруг, даже ‘презнатные’ женихи ‘не женихи, а женишонки’:
Тот не в чинах, другой без орденов,
А тот бы и в чинах, да жаль, карманы пусты…
Крыловская невеста не только ‘разборчива’ в своих материальных требованиях, но и ‘прихотлива’ еще и в том отношении, что требует от женихов, ‘чтобы любить ее, а ревновать не сметь’, то есть полной свободы от каких-либо моральных обязательств.
В баснях ‘Крестьянин и Змея’, ‘Крестьянин и Лисица’, ‘Крестьянин и Лошадь’, ‘Огородник и Философ’ и других Крылов не дает сколько-нибудь конкретного образа Крестьянина, однако подчеркивает в нем трудолюбие, рассудительность, степенность, здравый смысл. Именно в уста Крестьянина он вкладывает трезвую, положительную мораль, обычно делает его выразителем народной мудрости, а не комическим персонажем, как у баснописцев XVIII века.
При всей социально-исторической конкретности басен Крылова значение созданных им басенных образов далеко выходит за границы его времени. Его Медведи, Лисицы, Волки не только чиновники и вельможи крыловских времен, они заключают в себе более общие характеристические черты, не связанные лишь с эпохой, в которую они созданы. Черты косности, вероломства, ханжества, лицемерия и прочих социальных и моральных пороков, носителями которых они являются, присущи людям разных эпох, разных социальных укладов. Ведь и в условиях нашего социалистического строя сохранялись как пережитки прошлого те моральные недостатки, против которых боролся Крылов, создавая свои басни. Этим и объясняется неизменная жизненность его образов.
Недаром таким оживлением и дружным смехом встречают слушатели талантливое исполнение Игорем Ильинским ‘Троеженца’ и ‘Слона и Моськи’, в которых видят не просто образцы классической литературы, но и жгучую иронию в адрес тех, кто и ныне повторяет недостойное поведение крыловских персонажей.
Но в своих баснях Крылов выступает не только как сатирик. Так как он был воспитан на принципах просветительства XVIII века, на убеждении, что поучением и сатирой можно исправить нравы, воспитать общество, в его баснях неизменно присутствует поучение, мораль. В ряде случаев это поучение лишено жизненных, реалистических красок, и тогда басня превращается в дидактическое рассуждение. Такие безжизненные, дидактические басни чаще всего возникали, когда баснописец писал под влиянием необходимости доказать свою благонамеренность, и являются его художественными неудачами (‘Безбожники’, ‘Водолазы’, ‘Конь и Всадник’, ‘Сочинитель и Разбойник’).
Крылов высмеивал лень, праздность, тщеславие, хвастовство, самомнение, невежество, лицемерие, жадность, трусость — все те отрицательные качества, которые особенно ненавистны народу. Баснописец бичует не только любителей поживиться за счет чужого труда, но также и всяческих лентяев и растяп. Тут и незадачливый Тришка, нелепо перекроивший свой кафтан (‘Тришкин кафтан’), и беспечный Мельник, у которого ‘вода плотину прососала’, и неспособный к полезному труду медведь, погубивший ‘несметное число орешника, березняка и вязу’.
Эти образы сохраняют всю свою значимость и сатирическую заостренность и в наше время, ядовито осмеивая незадачливых растяп и бездельников, беззаботно относящихся к народному достоянию. Мелочи быта, характеры и в особенности специфическая яркость языковых красок делают басни Крылова произведениями реалистического искусства, хотя и ограниченного жанровыми рамками басни, являющейся одним из излюбленных жанров классицизма. Сохранив основообразующие, структурные особенности жанрового построения басни, ее дидактическую направленность, совмещение реального и аллегорического начала, моралистическую целеустремленность. Крылов вместе с тем преодолел ее абстрактный рационализм, ее схематичность.
Мораль у Крылова не отвлеченная, вневременная мудрость, а возникающая из практической, общественной необходимости, из конкретной жизненной ситуации. Вот басня о равнодушии к чужой беде — ‘Крестьянин в беде’. В этой басне кет ни поучительных рассуждений, ни отвлеченного морализирования. Заурядный житейский случай положен в ее основу. Осенней ночью крестьянина обокрали. Вор, забравшись в клеть, так его обобрал, что мужику ‘хоть по миру поди с сумою’. Когда же Крестьянин обращается к односельчанам с просьбой помочь ему, то вместо помощи выслушивает лишь назидательные советы и нравоучения:
Кум Карпыч говорит: ‘Эх, свет!
Не надобно был_о_ тебе по миру славить,
Что столько ты богат’.
Сват Климыч говорит: ‘Вперед, мой милый сват,
Старайся клеть к избе гораздо ближе ставить’.
В этой басне эгоизм, собственническая психология, столь обычная ‘доброта’ на словах, а на деле полное равнодушие к беде своего ближнего осуждаются Крыловым не в пышных словах и риторических обличениях, ас умной, уничтожающей иронией. Чего стоит ‘дружеский’ совет Фоки, который рекомендует Крестьянину взять у него любого щенка: ‘Я бы рад соседа дорогого от сердца наделить, нем их топить’! В результате:
Советов тысячу надавано полезных.
Кто сколько мог,
А делом ни один бедняжке не помог.
Басня — жанр, особенно прочно опирающийся на традицию. Многие басенные сюжеты повторяются в творчестве баснописцев разных времен и народов. Все дело в том, как они рассказаны. Один и тот же сюжет приобретает разный смысл и национальный колорит. В особенности это относится к Крылову, который сюжет Эзопа или Лафонтена переделывал по-своему, погружал его в русский быт, создавал национальные характеры.
Пушкин высоко оценил национальное своеобразие басен Крылова и, сравнивая его с Лафонтеном, отмечал в их творчестве выражение ‘духа’ обоих народов. В отличие от ‘простодушия’ французского баснописца Пушкин видел основной характер басен Крылова в ‘каком-то веселом лукавстве ума, насмешливости и живописном способе выражаться’. Пушкин первый назвал Крылова ‘истинно-народным поэтом’.
Басни Крылова выросли из народных истоков, из мудрости русских пословиц и поговорок с их острым и метким юмором. ‘Народный поэт, — писал по поводу Крылова Белинский, — …всегда опирается на прочное основание — на натуру своего народа…’ На веками накопленную мудрость народа, на могучую стихию народного творчества опирался и великий русский баснописец.
Использование пословиц и поговорок придает языку и стилю басен Крылова народный характер и колорит. В пословицах он нашел живописные, лаконичные формулы, которые способствовали выражению взглядов баснописца.
В своих баснях Крылов идейно и сатирически заострял образы, сложившиеся в народном представлении, вкладывая в них конкретные политические намеки. Пользуясь сатирическими образами народных пословиц, и сказок, Крылов с поразительным художественным совершенством и тактом сочетает едкий народный юмор пословицы, ее словесную изобразительность с меткой оценкой современности, обогащая новым содержанием образы, созданные народом.
За басенными образами Крылова стояла коллективная мудрость, тот веками накопленный опыт, которые выражают взгляды народа. Это сказалось как в самом характере басенной морали, в той народной мудрости, которая лежит в основе басни, так и в их художественном своеобразии, в ‘живописном способе’ выражения. Недаром Гоголь писал о Крылове, что это ‘тот самый ум, который сродни уму наших пословиц’.
В пословицах полнее и ярче, чем где-либо, сказались юмор русского народа, его понимание жизни, его нравственное чувство. В пословице достигнуты максимальная выразительность и смысловая обобщенность, в то же, время она всегда ‘фигуральна’, иносказательна, особенно близка этим к басне.
Очень многие басни Крылова восходят в своем замысле к пословицам. Так, пословица ‘Не плюй в колодец — пригодится воды напиться’ перекликается с сюжетом и моралью басни ‘Лев и Мышь’. Следует указать на тесную связь таких басен, как ‘Бедный Богач’, ‘Скупой’, с народными пословицами о скупости, натолкнувшими Крылова на выбор басенного сюжета.
В ряде случаев пословица определяет не только мораль, нравоучительную мудрость крыловской басни, но и ее сюжет, ее построение, превращаясь в своего рода развернутую метафору. Такова, например, басня ‘Синица’. Пословица ‘Синица за море летела и море зажигать хотела, синица много нашумела, да не было из шума дела’ приведена была уже в новиковском ‘Живописце’. Крыловская басня является как бы реализацией этой пословицы, своего рода сюжетным развитием ее. В басне рассказывается о том, как Синица ‘хвалилась’, что ‘хочет море сжечь’, и о том ‘шуме’, который вызван был этой похвальбой и завершился полным посрамлением хвастливой Синицы.
На описании ‘шума’, впечатления, произведенного похвальбой Синицы, Крылов останавливается особенно подробно, рисуя целый ряд бытовых сцен. Здесь и ‘охотники таскаться по пирам’, которые ‘из первых с ложками явились к берегам, чтоб похлебать ухи такой богатой, какой-де откупщик и самый тороватый не давывал секретарям’. В этой бытовой детали дана сатирическая черта чиновничьего общества, относящая действие басни не к условно мифической обстановке, а к петербургским столичным порядкам и нравам.
Вместе с тем необходимо отметить и принципиальное различие между басней и пословицей. Пословица дает лишь общую идею, общую формулу басенной морали, не раскрывая ее в образах, не распространяясь в сюжетную ситуацию. Басня наделяет эту общую формулу плотью и кровью поэтических образов. Поэтическая индивидуальность баснописца и сказывается именно в этом рассказе, в создании образов басенных персонажей, в подробностях сюжета.
Басни Крылова представляют собою сценки, основанные на диалоге, разговоре, они драматичны по своей природе, по своему построению. Белинский указывал, что ‘если бы Крылов явился в наше время, он был бы творцом русской комедии’. Басни Крылова во многом подготовили грибоедовскую комедию.
Говоря о басне ‘Крестьянин и овца’, которую он считал ‘едва ли не лучшей из всех басен Крылова’, Белинский указывал: ‘Это просто — поэтическая картина одной из сторон общества, маленькая комедийка, в которой удивительно верно выдержаны характеры действующих лиц и действующие лица говорят, каждое сообразно с своим характером и своим званием’.
Под видом простодушия и наивности басенного повествования Крылов говорит о самых острых и запретных вещах. Он зло. критикует основы крепостнической системы, беззаконные и антинародные деяния царских чиновников, нелепые и несправедливые порядки. Обличая людскую глупость и подлость, Крылов не теряет социальной перспективы своей сатиры, острие его юмора направлено на господствующие классы.
Но юмор Крылова удерживает его от холодной риторической нравоучительности. Он не сухой, рассудительный моралист, а подлинный поэт, облекающий свои моралистические положения в яркие жизненные образы.
Басня обычно является особым видом монолога, в котором авторское повествование, ‘сказ’ приобретают решающий характер. Образ рассказчика, его якобы ‘простодушная’ наивность, его отношение к рассказываемым в басне событиям сливаются, с формами речи. Этим объясняется закрепленность самого образа рассказчика-баснописца, тот облик ‘дедушки Крылова’, мудрого и вместе с тем лукаво-простодушного, который так органически сросся с ‘баснями Крылова и с его реальной биографией. Восприятие жизненных фактов, моральные выводы, весь строй речи с многочисленными авторскими отступлениями и рассуждениями говорят о народности созданного им образа баснописца.
Крылов важным, торжественным тоном историка и в то же время с простодушным лукавством рассказывает о храбром Муравье. Здесь лукавая насмешка Крылова, его юмор чувствуются особенно явственно в сочетании торжественного тона повествования с ничтожностью ‘подвигов’ заважничавшего Муравья:
Какой-то Муравей был силы непомерной,
Какой не слыхано ни в древни времена,
Он даже (говорит его историк верной)
Мог поднимать больших ячменных два зерна!
Притом и в храбрости за чудо почитался:
Где б ни завидел червяка,
Тотчас в него впивался
И даже хаживал один на паука.
Это именно то самое ‘веселое лукавство ума’, о котором говорил Пушкин, восхищенный смелой простотой крыловского образа: ‘и даже хаживал один на паука’. Пушкин относил этот образ по ‘смелости изобретения’ в один ряд с образами таких мировых гениев, как Мильтон и Мольер.
Басни Крылова — образец словесного мастерства. В них как бы сконцентрирован весь творческий опыт Крылова как писателя-драматурга, поэта-лирика, сатирика и баснописца. Гармоническое единство стиля при разнообразии тем, сюжетов, персонажей, поэтических средств, которыми пользуется Крылов, придает его басням поэтическую законченность и выразительность.
Крылов создал реальные картины жизни, придавая живыми, точными подробностями конкретность образу. Скупая и вместе с тем важная для понимания целого деталь способствует жизненности образа. Так, например, в басне ‘Кот и Повар’ он упоминает в самом начале о том, что Повар — ‘грамотей’. Это упоминание делается особенно существенным в дальнейшем, когда он иронически назван ‘ритором’. Оказывается, что Повар любил не только ‘справить тризну’ по куме, но имел некоторое образование, объясняющее в сочетании со склонностью к вину его многоречивое красноречие.
Так из отдельных, казалось, бы, второстепенных, незначительных штрихов у Крылова постепенно складывается образ в его живой, реальной многосторонности.
Словесная точность, лаконизм и конкретность поэтических красок в баснях Крылова предвещают уже пушкинский стих. Двумя-тремя точно найденными, выразительными деталями Крылов создает запоминающуюся картину.
В басне ‘Пруд и Река’ Пруд говорит о себе: ‘…я в илистых и мягких берегах, как барыня в пуховиках лежу и в неге, и в покое’. Это сравнение Пруда с ‘барыней в пуховиках’ исключительно зримо и конкретно и в то же время великолепно передает авторскую иронию.
Даже в такой басне, как ‘Крестьянин и Смерть’, сюжет которой восходит к басенной традиции, Крылов рисует типичную обстановку жизни именно русского крестьянина, крепостного, которого мучат горькие заботы о ‘подушном, боярщине, оброке’. Старик крестьянин, ‘иссохший весь от нужды и трудов’, тащит на себе ‘порой холодной, зимней’ непосильный груз — вязанку ‘валежнику’.
Сатирическая острота достигается у Крылова умением показать в басенных образах существеннейшие отрицательные черты действительности. Сила басен Крылова в том, что он изобличает не только ‘общечеловеческие пороки’, а конкретные недостатки и зло современного ему общественного строя. В басне ‘Лисица и Сурок’ Крылов говорит о взяточничестве как о социальном зле — явлении, порожденном существовавшими отношениями. Баснописец показывает типичный, характерный, взятый из жизни образ Лисы-взяточницы, с ее лицемерным ханжеством, едко разоблачая то отношение к взяточничеству как к нормальному явлению, которое отличало бюрократическую Россию.
Крылов широко пользовался народной речью, вводя в литературный обиход слова и выражения устного народного языка, сохраняющие всю свою красочность и живописность: ‘гуторя слуги вздор’, ‘с натуги лопнула и околела’, ‘ты сер, а я, приятель, сед’, ‘отнес полчерепа медведю топором’, ‘у кумушки-Лисы хлопот на ту беду случился полон рот’ и т. д. Эти обороты и выражения, присущие устной, разговорной речи, сохраняют всю свою меткость и красочность в крыловских баснях, обогащают литературный язык.
Для басенного стиха Крылова характернее всего принцип интонационной и ритмической выделенности каждого слова, энергия устной, разговорной интонации, рассчитанная на произносимость басни, на ее слуховое восприятие. В этом сказалось мастерство Крылова-комедиографа, перенесшего в басню принципы драматического построения диалога, языковой выразительности и характерности речи.
В крыловских баснях зазвучали живые голоса реальной жизни, голоса всех социальных слоев и. сословий, каждое со свойственными ему специфическими чертами и красками, интонациями и особенностями словаря. Перед нами проходят русские люди различных профессий и общественного положения — крестьяне, дворяне-помещики, чиновники, извозчики, купцы, пастухи, мещане, — и каждый из них говорит, сохраняя все особенности своей среды, своего социального положения, профессии.
Характеризуя своих персонажей, Крылов зачастую прибегает к профессиональной терминологии и фразеологии с тем, чтобы конкретнее и полнее показать социальную и сословную типичность персонажа. Так, в басне ‘Купец’ купец изъясняется, пользуясь профессионально-жаргонными торговыми словечками (‘конец’) и грубоватым мещанским просторечием (‘сотняжка’, ‘олушек’, ‘запал’, ‘подивуйся’ и т. д.). Однако такие случаи у Крылова довольно редки, так как он избегает использования диалектных и жаргонных слов и выражений. Его герои обычно говорят на общенациональном языке, а богатство и красочность их речи достигаются широчайшим использованием форм и фразеологии разговорного языка.
Это обращение к сокровищнице разговорной речи, владение богатством народного языка сделали басни Крылова примером для Грибоедова, Пушкина, Гоголя. Живая, сверкающая всеми драгоценными гранями народного словоупотребления речь Крылова, его точные и меткие слова, эпиграмматические обороты и фразы превратились, в свою очередь, в народные пословицы и поговорки, стали достоянием всего народа.
Смысловая полновесность и точность поэтического мастерства Крылова во многом способствовали тому, что его стихи превращались в поговорки и пословицы. Потому так легко входили з народ строки и образы крыловских басен, его крылатые словечки, выражавшие ум и смекалку. Крылов, широко черпая из народной речи, не менее щедро отдавал народу взятое у него. Такие меткие выражения, как ‘Услужливый дурак опаснее врага’, ‘Схватя в охапку кушак и шапку’, ‘Ларчик просто открывался’, ‘Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать’, ‘Да только воз и ныне там’, ‘А вы, друзья, как ни садитесь, все в музыканты не годитесь!’, ‘А Васька слушает да ест!’ и множество других давно вошли в сокровищницу русской речи.
Крылов являлся одним из первых русских писателей, получивших мировую известность. Его басни еще при жизни писателя были переведены на основные европейские языки. Они пользуются любовью среди народов Советского Союза и звучат более чем на пятидесяти языках нашей Родины.
Басни Крылрва сохранили свое значение, свою жизненность и в наше время. Их народная мудрость, беспощадное осмеяние пороков и дурных свойств людей, привитых собственническим, эксплуататорским обществом, являются и поныне действенным оружием против пережитков старого, омертвевшего, мешающего движению вперед.
Крылов выражал не только мудрость народа, но и его нравственный идеал. В своих баснях он высмеивал и разоблачал все враждебное и чуждое нравственным представлениям русского человека. Непреходящая ценность его басен в том, что в них высказаны общечеловеческие идеалы, которые сохранили все свое значение и сегодня. Жадность, скупость, эгоизм, назойливость, ложь, беспечность, зазнайство, лицемерие, бахвальство, равнодушие к чужому несчастью, хвастовство, душевная черствость, подхалимство, лень, неблагодарность — лишь некоторые из человеческих слабостей и пороков, которые осмеял баснописец.
О неиссякаемой жизненности крыловских басен говорит и частое обращение к ним В. И. Ленина. Ленин неоднократно пользовался образами и выражениями басен Крылова в своих публицистических статьях и выступлениях. Здесь ‘Тришкин кафтан’, ‘Гуси’, ‘Пустынник и Медведь’, ‘Ворона и Лисица’, ‘Заяц на ловле’, ‘Щука’, ‘Кот и Повар’, ‘Квартет’, ‘Лебедь, Щука и Рак’.
Басни не умерли вместе с Крыловым. Они живы и поныне. И теперь их читает и стар и млад, и меткие, ставшие пословицами стихи его басен служат нам во всех случаях жизни.
Об этом писал прозорливо Белинский, указывая, что число читателей Крылова будет все увеличиваться и со временем его будет читать весь народ русский. ‘Это слава, это триумф! Из всех родов славы, самая лестная, самая великая, самая неподкупная слава народная’.