Мысли, родившіяся при чтеніи книги: Исторія Россійско-Австрійской кампаніи 1799 подъ предводительствомъ Суворова Рымничскаго, изданная Е. Б. Фуксомъ (*).
(*) См. No 61 Сверной Пчелы.
‘Сверная Пчела’, NoNo 65—66, 1826
Мысли, родившиеся при чтении книги: История Российско-Австрийской кампании 1799 под предводительством Суворова-Рымничского, изданная Е. Б. Фуксом, Булгарин Фаддей Венедиктович, Год: 1826
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Вс Науки изобртены человкомъ для его пользы. Исторія есть Наука о самомъ человк. Она показываетъ намъ состояніе разумнаго существа въ предлахъ, назначенныхъ ему природою въ гражданскомъ обществ. Человкъ, выведенный за сію черту, отдленный отъ общества, принадлежитъ къ наблюденіямъ Психологіи и Физіологіи, и разсматривается только, какъ животное и какъ существо духовное. Но какъ скоро его нравственные или духовныя способности дйствуютъ въ отношеніи къ его ближнимъ к имютъ вліяніе на судьбу ихъ, тогда онъ становится лицемъ историческимъ, въ хорошемъ или дурномъ смысл. Исторія слдуетъ за развитіемъ его способностей, наблюдаетъ его дла и побужденія, взвшиваетъ ихъ на всахъ справедливости, и, но числу добра или зла, имъ сдланнаго, опредляетъ его достоинство. Это исторія одного человка. Участіе, принимаемое народомъ въ судьб своихъ правителей или великихъ мужей, начальствовавшихъ надъ нимъ, или имвшихъ на него вліяніе, степень просвщенія и нравственности цлаго народа, его политическій характеръ, подвиги, произведенные общими силами, внутреннее состояніе и вншнія отношенія, успхи и несчастія, однимъ словомъ, жизнь цлаго народа составляютъ Исторію Государства. Отдльныя Исторіи въ Общей суть то же, что цвтныя полосы въ одной радуг: он сливаются вмст непримтно, почти неощутительно. Какая цлъ всякой Исторіи? Одна: чтобы сдлать людей лучшими. Идеекъ добродтели и заслуги протекшихъ вковъ должны руководствовать васъ въ настоящемъ и будущемъ. Порокъ и злодяніе должны наполнять сердца наши ужасомъ и омерзніемъ. Стремясь въ сей цли, Историкъ дйствуетъ какъ Философъ. Какъ Политикъ, онъ долженъ оцпятъ дла и подвиги сообразно политическому состоянію различныхъ странъ, назначаемому естественнымъ порядкомъ вещей, характеромъ народовъ и географическимъ положеніемъ. Въ нашей старой Европ могутъ и должны быть одн Монархіи, а въ Монархіяхъ, въ Государствахъ обширныхъ должны сіять Пожарскіе и Минины, Руманцовы, Суворовы. Историку предстоитъ великая обязанность возжечь въ сердцахъ пламень высокой доблести, и, указавъ истинные пути общаго блага и заслуги, увлечь за собою все, что только мыслитъ и чувствуетъ.
Россійская Исторія представляетъ много блестящихъ эпохъ величія и славы. Но до какой бы степени могущества и блеска ни достигла Россія, осмнадцатое столтіе будетъ всегда почитаться знаменитйшею эпохою ея Исторіи. Въ семъ вк, Великій Петръ выдвинулъ Россію изъ мрака ну твердилъ ее между Европейскими Державами. Созданы законы, благоустроенное воинство, флоты, насаждено просвщеніе. Екатерина Великая усовершила начатое Петромъ, и Россія, какъ исполинъ, которому развязали руки, скрпленныя узами, и сняли покровъ съ глазъ, Россія, говорю я, распростерла и утвердила владычество свое надъ полуміромъ. Осмнадцатый вкъ славится множествомъ доблестныхъ Россіянъ, политиковъ, воиновъ, ученыхъ и литераторовъ. Мы понын, такъ сказать, живемъ и питаемся атмосферою осмнадцатаго вка: — блескъ его славы понын озаряетъ насъ. Россіяне гордятся, называясь потомками сподвижниковъ Петра, и дтьми современниковъ Екатерины.
Здсь предлежитъ разршенію одинъ вопросъ. Правда ли, какъ нкоторые утверждаютъ’ что стеченіе великихъ людей образуетъ славу и величіе царствованія, независимо отъ способностей самого Правителя?— Нтъ. Великіе Государи созидаютъ великихъ людей, и открываютъ имъ поприще. Главнйшая черта генія, первое качество ума высокаго и проницательнаго есть способность познавать людей. Одна изъ спасительнйшихъ принадлежностей Монархическаго правленія есть та, что Государь, независимо отъ обстоятельствъ, можетъ человка, поднявъ изъ праха, поставить на первой ступени трона, и сокрушить жезлъ его могущества, если онъ употребляетъ его во зло. Матеріалы величія и славы, таланты, геніи по большей части первоначально скрываются въ прах. Сколько мрамору въ мір, а много ли Аполлоновъ Бельведерскихь? Для этого надобны великіе Художники. Одни находятъ простые камни на берегахъ Потози, а другіе брилліанты: одни черпаютъ глину, у подножія горы, другіе въ томъ же мст выкапываютъ золото. Одни только великіе люди могутъ находить геніевъ или отрывать зарытые въ земл таланты.
Древніе, олицетворяя вс способности души и ума, представляли генія въ вид крылатаго юноши. Это значитъ, что для полета генія надобно большое пространство. Русскіе понимали это изстари. У насъ существуетъ поговорка: умъ любитъ просторъ. Въ другихъ образахъ правленія, раздоры партіи часто заграждаютъ пути генію, и заставляютъ его, вмсто то, го, чтобы дйствовать, истощаться въ однихъ звукахъ. Подъ эгидою Монархическаго правленія, великій человкъ можетъ дйствовать свободно для общаго блага, не опасаясь преградъ. Въ примръ поставляю Петра I и Долгорукаго.
Ни одинъ изъ Россійскихъ героевъ не пріобрлъ столь исполинской, всемірной славы, какъ Суворовъ. Онъ родился геніемъ. Екатерина постигла его, обстоятельства открыли ему поприще, и мудрая Государыня умла дашь направленіе его быстрому полету. Суворовъ обязанъ своею славою природ и Екатерин Великой.
Но кто таковъ былъ Суворовъ? Бросимъ взглядъ на этотъ нравственный феноменъ, и постараемся разгадать его характеръ. Свтъ наполненъ анекдотами о его особенныхъ поступкахъ, которые, въ общеупотребительномъ язык, называются странностями. Суворовъ жилъ, дйствовалъ и говорилъ не такъ, какъ другіе. Силою своей души, онъ, такъ сказать, вылилъ свой характеръ въ форму, дотол несуществовавшую, и среди обыкновенныхъ, протоптанныхъ стезей къ величію, проложилъ себ необыкновенный, новый путь. Все вокругъ его дышало роскошью, блестло братствомъ. Суворовъ одинъ жилъ какъ простый воинъ, питался солдатскою пищею, здилъ верхомъ на казачьей лошади, носилъ мундиръ изъ толстаго сукна, и изъ всхъ наружныхъ украшеніи любилъ только знаки отличія, заслуженные имъ на пол брани. Утонченность въ обращеніи, изысканность въ рчахъ въ его время дошли до высочайшей степени. Суворовъ обходился со всми по лагерному, изъяснялся кратко, отрывисто, иногда фигурами, часто двузначащими выраженіями. Къ чему вела его такая оригинальность? Суворовъ сократилъ этимъ вс формы, вс мелочныя преграды, находившіяся папуши, ведущемъ къ цли, имъ избранной, онъ нашелъ легкое средство отдлываться отъ толпы, заграждавшей дорогу. Чтобы установить нкоторое равновсіе между собою и людьми тщеславными, мимо которыхъ ему надлежало проходить къ высот, онъ бросилъ имъ на забаву свой Діогеновскій плащъ. Однимъ словомъ, оригинальность Суворова была обдуманная въ его высокомъ ум, и исполненная при помощи его сильнаго характера: она сдлала его единственнымъ при Двор, единственнымъ въ арміи. Всеобщее вниманіе обращено было на него, и онъ талантами своими и заслугами превратилъ вниманіе въ удивленіе, счастливо достигнувъ цли, заставилъ уважать средства, и бывъ сперва единственнымъ но оригинальности, сдлался единственнымъ по достоинству.
Суворовъ имлъ обширный умъ, счастливую память, глубокія свднія въ Наукахъ, и прочиталъ все, что только было написано о теоріи Военнаго Искуства. Но онъ не любилъ ни сухихъ преній о военномъ дл, ни кабинетныхъ тактиковъ. Планы сраженій онъ созидалъ въ виду непріятеля, освдомившись о его сил, способахъ, занимаемомъ имъ мстоположеніи и дух войска. Новость поражаетъ умы и даетъ преимущество тому, кто искусне въ новомъ изобртеніи. Суворовъ создалъ новую тактику, которой главныя правила были, быстрота и натискъ. Опытъ оправдалъ пользу его изобртенія, и вс Генералы нашего времени приняли его методу. Суворовъ перемнилъ образъ войны Европейской: Наполеонъ только усовершенствовалъ методу, голова не ждетъ хвоста, пуля дура, штыкъ молодецъ.’ — вотъ, въ какихъ словахъ Суворовъ изъяснялъ свою тактику, которую вс исполняли охотно, потому что вс, отъ Генерала до солдата, понимали Суворова.
Суворовъ зналъ, что надобно употребишь необыкновенныя средства, чтобы заставить людей охотно жертвовать собою по одному слову, по одному мановенію, презирать тягчайшіе труды, переносить весело вс недостатки. Чтобы составить воинство единодушное, непоколебимое, алчущее побда’ и славы, Суворовъ, какъ новый Прометей, образовалъ новыхъ людей на свой образецъ. Онъ, такъ сказать, слился дутою съ своимъ воинствомъ, перелилъ въ него свою душевную крпость и запечатллъ въ сердцахъ и въ памяти составленныя имъ самимъ понятія объ обязанностяхъ солдата, онъ самъ сдлался первымъ образцомъ, и составивъ духъ воина по своему желанію, образовалъ такъ называемыхъ Суворовы и.г ъ солдатъ. Ему легко было управлять своимъ собственнымъ созданіемъ, котораго онъ зналъ вс составныя стихіи и весь механизмъ: главныя пружины были безпредльная привязанность и слпая довренность къ начальнику. Это одно только производитъ военныя чудеса. Наполеонъ также послдовалъ въ этомъ Суворову: онъ также образовалъ особое воинство, которое гордилось, именемъ Наполеоновскихъ солдатъ. Онъ называлъ чувство, оживлявшее ею воиновъ, и привязанность къ себ: le moral de l’arme (нравственное зрміи). Когда Наполеона упрекали, зачмъ онъ не старался собрать остатковъ своей арміи въ Вильн, чтобы воспротивишься переходу Русскихъ чрезъ границу, Наполеонъ отвчаль, я не могъ этого сдлать, потому что нравственное моей арміи исчезло въ непредолимыхъ бдствіяхъ.’ — Суворовскіе солдаты шли на смерть и во вс опасности, какъ на пиршество, съ веселыми пснями и музыкою, съ какимъ-то особеннымъ чувствомъ самонадянности и увренности въ побд. Они охотно умирали за православную Церковь, за матушку Царицу и за батюшку Суворова. Суворовъ не имлъ въ арміи другаго названія. ‘Какъ батюшка нашъ скажетъ, такъ и будетъ!’ — было обыкновенное заключеніе не только солдатскихъ, но и офицерскихъ разсужденій о военныхъ предпріятіяхъ.
Суворовъ въ высшей степени одаренъ былъ способностью познавать людей, и предвидть будущее по соображенію настоящаго. Сдлавъ нсколько вопросовъ человку, иногда странныхъ и аллегорическихъ, сигъ по отвтамъ заключалъ о его способностяхъ и ум, — и рдко ошибался. Онъ старался окружать себя отличными и точными исполнителями, и старался избгать людей, которые любятъ представлять возраженія, подавать совты, проэкты и т. п.— Онъ въ ум своемъ и въ душ чувствовалъ довольно силы, чтобы дйствовать самимъ собою, и потому требовалъ отъ своихъ подчиненныхъ только точнаго исполненія своей воли, расторопности и храбрости. Такъ какъ мы выше упомянули, что (дворовъ не любилъ распространяться въ разсужденіяхъ о теоріи Военнаго Искуства, и составлялъ планы сраженій на лету, на мст сраженія, такъ сказать по вдохновенію, то въ его школ образовалось боле отличныхъ исполнителей, нежели искусныхъ полководцевъ. Подражать ему и пользоваться его примрами было невозможно, ибо онъ созидалъ на каждомъ шагу, и подчиняя обстоятельства своему генію, не могъ передашь того другимъ людямъ, чти дается одною природою. Возвратясь изъ Италіи, Суворовъ, будучи болнъ, въ Кобрин, писалъ къ Е. Б. Фуксу (часть III, стр. 654):, вотъ моя тактика, отважность, храбрость, проницательность, прозорливость, порядокъ, мра, правило, глазомръ, быстрота, натискъ, человчество, миръ, забвеніе.’
‘Вс войны между собою различны. Въ Польш нужна была масса, въ Италіи нужно было, чтобъ громъ гремлъ повсюду и проч.’
Должно согласишься, что подобныя качества трудно пріобртать, не будучи одареннымъ оными свыше. Постигнуть Суворова во всхъ тонкостяхъ его Военнаго Искуства было столь же трудно, потому, что онъ дйствовалъ везд лично и передъ дломъ изъяснялся почти всегда неопредленно. Въ главныхъ только распоряженіяхъ или операціяхъ, онъ поврялъ свои мысли другимъ на бумаг. Но Генералъ, исполнявшій въ точности порученія Суворова, какъ бы они ни казались необыкновенными и странными, могъ быть увренъ въ пріобртеніи прочной и блистательной славы. Суворовъ, обдумавъ вс средства и указавъ путь, но которому надлежало стремишься къ цли, за одно удачное исполненіе возлагалъ всю главу успха на подчиненныхъ и выставлялъ ихъ всегда на первомъ план картины. Онъ чувствовалъ свое превосходство, и потому не зналъ ни зависти, ни соревнованія. Онъ любилъ, какъ дтей, какъ братій своихъ врныхъ сподвижниковъ, и обходился съ ними, какъ искренній другъ. Главнйшими пороками въ военномъ человк онъ полагалъ нершительность, медленность и слабость характера: для такихъ людей у него не было пощады, ни въ словахъ, ни въ обращеніи.
Что же касается до его предвиднія, то стоитъ только прочесть первую статью но второй части сочиненія Г. Фукса, для удостовренія, чти если бъ планъ Суворова былъ исполненъ въ свое время, то гидра Французской революціи была бы истреблена при самимъ ея рожденіи. Все, что исполнено въ 1813 и 1814 годахъ, Суворовъ предвидлъ въ 1798 году.
Большая часть иностранныхъ военныхъ Писателей не понимали и понын не понимаютъ Суворова. Они судятъ о немъ но наружности. Его оригинальность, простоту въ словахъ, въ обхожденіи и въ образ жизни, слдствія высокаго его ума и характера, они почитали невжествомъ, и быстрые его успхи, слдствіе обдуманныхъ соображеній, приписывали счастію. Говорятъ, что когда при Наполеон говорили о томъ, что большую часть побдъ должно отнести на счетъ счастія Полководцевъ, онъ отвчалъ: ‘Правда, но это счастіе приходитъ только къ умнымъ людямъ.’ — Суворовъ отвчалъ точно также но сему предмету: ‘сегодня счастіе, завтра счастіе, помилуй, братецъ! надобно сколько нибудь и ума.’ — Мнніе двухъ великихъ Полководцевъ объ одномъ предмет должно почесть неопровержимою истиною. Главная ошибка иностранцевъ въ мнніи о Суворов происходитъ отъ того, что они вовсе не знаютъ Россіи и характера Русскаго народа. Суворовъ, такимъ, каковымъ онъ былъ, могъ только существовать въ Россіи, и въ свое время. Пусть теперь иностранцы и противники прочтутъ 2-ю и 3-ю часть сочиненія, изданнаго Г. Фуксомъ: они изъ замчаній, диспозицій, писемъ и донесеній Суворова увидятъ все величіе, весь умъ сего необыкновеннаго, великаго человка.
Суворова упрекаютъ въ томъ, что онъ не дорожилъ жизнью своихъ воиновъ и подвергалъ ихъ почти неизбжнымъ опасностямъ. Мы согласны, что шахматная тактика Мильборуга, Принца Евгенія и Тюреня иметъ свое неоспоримое достоинство, но Суворовъ жилъ и дйствовалъ въ такое время, когда ему надлежало употреблять новыя, необыкновенныя средства къ достиженію своей цди. Прежніе Полководцы сражались только съ одними непріятельскими войсками: Суворовъ долженъ былъ сражаться съ народами, возбужденными къ войн политическими мнніями. Въ подобныхъ случаяхъ, одна ршительная побда надъ войскомъ не ршаетъ участи войны и не доводишь до цли.
Въ семъ случа, не однимъ числомъ побдъ, но и скоростью должно уничтожишь силу, быстротою военныхъ операцій пресчь вс средства къ противоборству, твердостью и ршительностью мръ поколебать вс замыслы, вс предначертанія непріятелей. Борьба съ мнніями требуетъ другихъ средствъ, нежели борьба съ одною силою. Бываютъ случаи, когда Капитану корабля поставляется въ обязанность бросать въ море пушки, снаряды, сокровища, и оставлять судно на произволъ втровъ, для спасеніи экипажа: бываютъ случаи, когда должно жертвовать всмъ, спасенія корабля. Однимъ словомъ, поступки Полководцевъ зависятъ отъ обстоятельствъ, и тотъ заслуживаетъ величайшую похвалу, кто умлъ постигнуть духъ своего времени, овладть обстоятельствами и употребишь ихъ въ свою пользу, для достиженія цли, предначертанной ему Правительствомъ. Суворовъ исполнилъ счастливо все, что на него было возложено, онъ пріобрлъ милость и уваженіе своихъ Государей, благодарность соотечественниковъ, безпримрную любовь воиновъ и удивленіе величайшихъ Генераловъ своего времени. Посл этого, можно ли обвинять въ чемъ нибудь Суворова?— Онъ геній умомъ, исполинъ подвигами и характеромъ, слава и честь Россіи! Суворовъ то же между частными людьми, что Петръ Великій между Государями.
Но мы не имемъ понын Исторіи ни Петра Великаго, ни Суворова. Для обихъ мы имемъ только драгоцнные матеріалы. Сочиненіе, изданное Г. Фуксомъ, заключающее въ себ отдльную часть подвиговъ Суворова, драгоцнно какъ самый лучшій матеріалъ для безсмертнаго памятника подвигамъ Суворова, Исторіи его жизни нравственной, военной и политической, частной и общественной. Г. Фуксъ, какъ очевидный свидтель великихъ длъ Суворова въ Италіи, въ пер вой части, сообщилъ простымъ, чистымъ и яснымъ слогомъ врный расказъ о происшествіяхъ, а въ двухъ частяхъ подлинные акты и оффиціяльныя бумаги, какъ-то: донесенія Суворова къ Государю Императору Павлу Петровичу и союзныхъ Государямъ, письма къ знаменитымъ особамъ и отвты на оныя, приказы по арміи, диспозиціи, описанія сраженій и т. п.
Въ первой части представлены дла Русскихъ воиновъ подъ начальствомъ Суворова, но въ двухъ послднихъ напечатлнъ духъ сего Героя, высокій его умъ, вся его оригинальность: здсь живетъ Суворовъ. Мы, кажется, видимъ и слышимъ его!
Если Исторія Государства Россійскаго, соч. И. К. Карамзина, сверхъ другихъ своихъ достоинствъ, драгоцнна для изыскательнаго ума по приложеннымъ къ ней матеріяламъ, то дв части матеріаловъ для Исторіи Суворова столь же драгоцнны для сердца Русскаго, и вмст съ тмъ полезны не только для воина, но для Историка, Политика и каждаго просвщеннаго человка. Мы не находимъ словъ для возблагодаренія Е. Б. Фукса за сочиненіе, которое можно назвать сокровищемъ для современной Русской Исторіи. Введеніе, или взглядъ на политическія происшествія отъ начала Французской революціи до весны 1799 года, длаетъ честь познаніямъ, наблюдательному духу и правиламъ Автора.
Портретъ Суворова могъ и долженствовалъ быть лучше отдланъ. Мы имемъ превосходный портретъ его въ большомъ размр, работы знаменитаго нашего Художника Н. И. Уткина. Первостепенный талантъ, передавшій уже черты героя потомству искуснымъ рзцомъ своимъ, съ радостію украсилъ бы столь важное сочиненіе своимъ трудомъ. Портретъ сей тмъ разительне бросается въ глаза, что онъ вовсе не соотвтствуетъ красот и богатству цлаго изданія. Дв карты, находящіяся при первой части, отдланы съ необыкновеннымъ искуствомъ. Печать и бумага отличные. . Б.