Мысли по поводу объяснения природы, Дидро Дени, Год: 1754

Переводы
Время на прочтение: 52 минут(ы)
Скачать в PDF

Философская библіотека изд. М. И. Семенова.— Философы-Матеріалисты.

Дэни Дидро.

Избранныя философскія произведенія.

Переводъ съ предисловіемъ Виктора Серёжникова.

Мысли по поводу объясненія природы.

1754 г.

Предварительныя замчанія.

‘Мысли по поводу объясненія природы’ больше, чмъ какое-либо другое произведеніе Дидро, подали поводъ считать его философомъ, полнымъ высокомрія и туманности въ философскихъ разсужденіяхъ. Высокомріе видли въ горделивомъ заявленіи: ‘Молодой человкъ, возьми и читай’, по поводу котораго Фридрихъ II замтилъ: ‘Вотъ книга, которой я не буду читать: она написана не для меня, бородача’. Въ ‘Мысляхъ’ находили много туманнаго, потому что, дйствительно, въ нихъ больше остроумныхъ догадокъ и гипотезъ, чмъ наблюденныхъ фактовъ и выводовъ изъ нихъ. Нкоторые находили также неумстнымъ со стороны человка, хваставшагося любовью къ математик и знаніемъ ея, въ моментъ самаго расцвта ея, когда въ ней работали Бернуйи, Клеро, Д’Аламберъ, заявленіе, что царство математики кончилось и начинается царство естественныхъ наукъ.
Тмъ не мене время показало, что не было ничего боле справедливаго, чмъ это утвержденіе. Математики XVIII в., какъ говоритъ Дидро, поставили ‘Геркулесовы столбы’ въ своей наук, и впослдствіи въ ней уже не было ни одного великаго открытія, котораго нельзя было бы предвидть. Естественныя же науки и физико-химическія, наоборотъ, проложили, вмст съ Энциклопедіей, новый путь, на которомъ он находятся и въ настоящее время, и но которому он съ каждымъ днемъ подвигаются впередъ, и нтъ возможности предугадать предлъ ихъ славнаго шествія и завоеваній.
Такова великая идея, господствующая въ этой книг. Она длаетъ произведеніе Дидро самымъ важнымъ изъ всхъ его произведеній, и Огюстъ Контъ не ошибался, когда отводилъ ему почетное мсто въ своей ‘Позитивной Библіотек‘.
Если на страницахъ этого произведенія и встрчается нсколько рискованныхъ догадокъ, то ихъ слдуетъ оцнивать съ точки зрнія, высказанной авторомъ въ слдующихъ словахъ: ‘Въ дл просвщенія людей чаще рчь идетъ не о томъ, чтобы найти истину, а о томъ, чтобы наставить ихъ на размышленіе о той или другой удачной или неудачной попытк’.
И попытки такого рода авторъ сетъ повсюду щедрой рукой.
Что же касается туманностей, чего мы, съ своей стороны, не замтили, то вдь нужно имть въ виду, что г.г. Шомэ, Фреропы, Палиссо, Моро всегда были насторож, и потому приходилось быть очень осторожнымъ, чтобы не дать имъ въ руки лишняго противъ себя оружія. Дидро зналъ, что они не поймутъ его, если онъ подвергнетъ тяжелому испытанію ихъ познанія и проницательность, и на самомъ дл оказалось то, что онъ писалъ для узкаго круга философовъ.
Благодаря такому пріему цль была достигнута, со стороны враговъ произведеніе встртило лишь слабыя нападки. Безъ конца и на вс лады повторяли: ‘Молодой человкъ, возьми и читай’. ‘Маленькія письма о великихъ философахъ’, ‘Воспоминанія о Какуа’ и ихъ ‘Катихизисъ’, ‘Dunciade’ и вс подобныя имъ сатиры, скоре глупыя, чмъ злыя, издвались, называли Дидро Ликофрономъ, но не могли найти матеріала для судебнаго преслдованія и заточенія Дидро въ Бастилію.
Изъ отзывовъ современниковъ мы укажемъ только на статью въ ‘.Переписк‘ Гримма, въ которой Гриммъ восторгается и формой, и содержаніемъ ‘Мыслей’, и на отзывъ Клемана, въ общемъ безпристрастнаго, но мщански отсталаго судьи, который писалъ: ‘Вы найдете тамъ то туманную болтовню, столь же легкомысленную, сколь ученую, то цлую цпь ошибочныхъ, поспшныхъ разсужденій. Но если у васъ хватитъ мужества послдовать за авторомъ въ его пещеру, то время отъ времени вамъ удастся увидть счастливые проблески свта… Какъ жаль, что этотъ писатель, которому нельзя отказать въ богатств идей, рдкой проницательности и исключительной просвщенности, остается еще такимъ заманчиво-восхитительнымъ, такимъ задорнымъ, такимъ отчаяннымъ метафизикомъ!’
Маркизъ де-Польми въ примчаніяхъ къ каталогу своей библіотеки (Biblioth&egrave,que de l’Arsenal) выражается так. обр.: ‘Эта смлая книга наполнена больше метафизикой, чмъ физикой. Въ этомъ произведеніи Дидро нападаетъ на ‘Систему природы’ Мопертюи, которая тогда появилась на латинскомъ язык за подписью профессора изъ Эрлангена. Это нападеніе и нкоторыя другія заставили Мопертюи раскрыть свой псевдонимъ и издать по-французски свою {Ошибка, ‘Vnus physique’ появилась въ 1745 г.и была опровергнута въ 1746 г., г. Бассэ де Розье въ его ‘Anti-Venus physique’.} ‘Vnusphysique’.
Вольтеръ, кажется, не зналъ ‘Мыслей’. Онъ не былъ бы доволенъ заключительнымъ выводомъ противъ послдователей Ньютона и протестовалъ бы во имя деизма, какъ это сдлалъ его другъ Фридрихъ. Впрочемъ, вполн возможно, что онъ многаго не понялъ бы въ этой книг, написанной такимъ содержательнымъ, строго величественнымъ стилемъ, и изобилующей такимъ богатствомъ идей.
Дамиронъ находитъ въ этомъ произведеніи лишь очень неопредленные слды вры въ существованіе Бога и человческой души. Берсо (Etudessurle XVIII s.) мене снисходителенъ, но онъ излагаетъ всю философію Дидро и дополняетъ ‘Мысли’ ‘философскими принципами матеріи и движенія’. По нашему мннію, такъ именно и слдуетъ поступать. Хотя послдняя вещь была написана гораздо позже (въ 1770 г.), но она, очевидно, преслдуетъ цль дополнить ‘Объясненіе природы’. Начиная съ ‘Письма о слпыхъ’ философія Дидро является законченной, въ нее онъ не внесетъ больше измненій. Уступки, которыя онъ длалъ иногда, внушались ему осторожностью, но он не имютъ большого значенія для его міровоззрнія. Мы даемъ ‘философскіе принципы матеріи и движенія’ въ качеств приложенія къ ‘Мыслямъ’. Впрочемъ, такова традиція.

Мысли по поводу объясненія природы.

(1754 г.)

Молодымъ людямъ, имющимъ склонность къ изученію природы.
Молодой человкъ, возьми и читай это произведеніе. Если ты сможешь дочитать его до конца, ты будешь способенъ понимать лучшее. Такъ какъ я скоре склоненъ къ тому, чтобы упражнять твой умъ, чмъ обучать тебя, то для меня не важно, воспримешь ты мои идеи или отвергнешь ихъ, лишь бы он всецло овладли твоимъ вниманіемъ. Кто-нибудь, боле способный, научитъ тебя познавать силы природы, для меня будетъ достаточно заставить тебя испытать свои.
P. S. Еще одно слово, и я оставлю тебя. Помни всегда, что природа не Богъ, человкъ не машина, гипотеза не фактъ, и будь увренъ, что ты не поймешь меня во всхъ тхъ м стахъ этого произведенія, гд, по твоему мннію, ты замтишь что-нибудь противорчащее этимъ принципамъ.

1.

Я буду писать о природ. Пусть мысли мои выходятъ изъ-подъ пера въ томъ порядк, въ какомъ предметы отражаются въ моемъ воображеніи, такъ лучше обозначится движеніе и ходъ моихъ размышленій. Это будутъ или общепризнанные взгляды на опытъ, или взгляды отдльныхъ лицъ на феноменъ, который, повидимому, занимаетъ и длитъ на дв группы всхъ нашихъ философовъ. У однихъ изъ нихъ, по моему мннію, много инструментовъ и мало идей, у другихъ много идей и вовсе нтъ инструментовъ. Интересы истины, казалось бы, требуютъ, чтобы т, которые мыслятъ, соблаговолили, наконецъ, объединиться съ тми, которые дйствуютъ, чтобы спекуляція была предрасположена отдаваться движенію, чтобы въ своемъ безконечномъ движеніи она работала цлесообразне, чтобы объединить и одновременно направить противъ непокорной природы вс наши силы, и чтобы въ этой, такъ сказать, лиг философовъ каждый исполнялъ свою роль.

2.

Область математиковъ — интеллектуальный міръ, — такова истина, съ величайшей смлостью и твердостью провозглашенная въ наши дни, истина, которую не упуститъ изъ виду хорошій физикъ и которая, наврное, повлечетъ за собой весьма плодотворныя послдствія. То, что въ этой области принимается за строгую истину, совершенно теряетъ это свое преимущество, когда спускается къ намъ, на нашу землю. Отсюда сдлали выводъ, что дло экспериментальной философіи внести поправки въ построенія геометріи, и этотъ выводъ былъ признанъ самими геометрами.
По для чего съ помощію опыта исправлять геометрическое построеніе? Не проще ли удовлетвориться результатами опыта? Ясно, что математическія науки, особенно высшія, не даютъ безъ опыта точныхъ выводовъ, что он представляютъ изъ себя нчто въ род общей метафизики, гд тла лишаются своихъ индивидуальныхъ качествъ, и что, пожалуй, оставалось только написать большой трудъ подъ названіемъ: ‘Примненіе опыта въ геометріи’ или ‘Трактатъ объ аберраціи измреній’.

3.

Я не знаю, есть ли что нибудь общее между способностью къ игр и умомъ математика, но есть много общаго между игрой и метаматикой. Оставляя въ сторон неувренность въ исход игры, создаваемую удачей или неудачей, или сравнивая ее съ неточностью въ абстрактныхъ вычисленіяхъ въ математик, мы можемъ разсматривать партію игры, какъ неопредленный рядъ проблемъ, подлежащихъ, при данныхъ условіяхъ, разршенію. Нтъ ни одного вопроса въ математик, къ которому не подошло бы такое опредленіе, вещь математика существуетъ въ природ не больше, чмъ вещь игрока. И въ томъ, и въ другомъ случа мы имемъ дло съ условнымъ явленіемъ. Геометры, унижая метафизиковъ во мнніи людей, были далеки отъ мысли, что вся ихъ наука не что иное, какъ метафизика. Однажды спросили геометра:
‘Кого называютъ метафизикомъ?’
Геометръ отвтилъ:
‘Человка, который ничего не знаетъ’.
Химики, физики, натуралисты и вс т, кто прибгаетъ къ опыту въ своихъ изслдованіяхъ, оскорбленные не мене метафизика въ своихъ чувствахъ, кажется, готовы отомстить за метафизику и отнести то же самое опредленіе къ геометру. Они говорятъ:
‘Къ чему вс эти глубокія теоріи о небесныхъ тлахъ, вс эти безконечныя вычисленія раціональной астрономіи, если он не избавляютъ Брэдлея или Лемонье отъ необходимости длать наблюденія надъ небомъ?’
А я говорю:
‘Счастливъ геометръ, у котораго серьезное изученіе абстрактныхъ наукъ не ослабило чувства прекраснаго, которому Горацій и Тацитъ такъ же близки, какъ и Ньютонъ, который суметъ открыть свойства кривой и почувствовать красоты поэтическаго произведенія, мысль и открытія котораго останутся на вс времена, и который будетъ почтенъ всми академіями! Онъ не погрязнетъ во мрак неизвстнсти, не будетъ бояться пережить свое имя’.

4.

Мы — въ преддверіи великой революціи въ научной области. По той склонности умовъ къ морали, къ литератур, къ исторіи природы, къ опытной физик, которая замчается въ настоящее время, я почти съ увренностью скажу, что не пройдетъ и ста лтъ, какъ въ Европ нельзя будетъ насчитать трехъ великихъ геометровъ. Геометрія остановится на томъ мст, гд се оставятъ Бернуйи, Эйлеръ, Мопертюи, Клеро, Фонтэнъ, Д’Аламберъ и Лагранжъ. Они поставятъ Геркулесовы столбы. Дальше этихъ столбовъ не пойдутъ. Труды ихъ будутъ жить въ грядущихъ вкахъ, подобію египетскимъ пирамидамъ, которыя своими испещренными гіероглифами громадами пробуждаютъ въ насъ ужасающую мысль о могуществ и богатствахъ людей, воздвигшихъ ихъ.

5.

Когда начинаетъ зарождаться какая-нибудь наука, то, благодаря величайшему уваженію, которымъ пользуются въ обществ основоположники ея, благодаря желанію самому познать вещь, о которой много говорятъ, благодаря надежд прославиться какимъ-нибудь открытіемъ, наконецъ, изъ честолюбивыхъ побужденій пріобщиться къ сонму знаменитыхъ людей, вс устремляются къ этой наук. На время ею занимается безконечное множество различныхъ личностей. Это или люди свта, которыхъ гнететъ бездлье, или перебжчики изъ другихъ областей знанія, мечтающіе создать себ въ модной наук репутацію, которой они тщетно добивались въ другой области, одни длаютъ себ изъ нея ремесло, другіе тяготютъ къ ней по склонности. Такая масса силъ, сосредоточенныхъ на этой наук, довольно быстро приводитъ ее къ тому предлу, до котораго она можетъ дойти. Но по мр того, какъ ея границы расширяются, границы уваженія къ ней суживаются. Остается уваженіе только къ тмъ, кто отмченъ превосходствомъ силъ. Толпа таетъ, уже не отправляются теперь въ невдомую страну, гд счастье стало рдкимъ. Остаются тамъ только торгаши, которымъ она даетъ кусокъ хлба, да нсколько геніальныхъ людей, которыхъ она продолжаетъ прославлять еще долго посл того, какъ престижъ ея палъ, и открылись глаза на безполезность ихъ труда. На эти работы смотрятъ, какъ на подвигъ, длающій честь человчеству. Вотъ краткій историческій очеркъ геометріи и всхъ наукъ, которыя перестанутъ учить или нравиться, я не исключаю отсюда и исторію природы.

6.

Сопоставляя безконечное множество феноменовъ природы съ ограниченностью нашего ума и слабостью нашихъ органовъ и принимая во вниманіе медленность нашихъ работъ, долгіе и частые перерывы въ. нихъ и рдкое появленіе геніевъ-творцовъ, что можемъ мы познать, кром разрозненныхъ, оторванныхъ отъ общей великой цпи частей?.. Пусть экспериментальная философія работаетъ цлые вка, и все-таки матеріалъ, собранный ею, не поддающійся въ конц концовъ обработк, благодаря своей подавляющей масс, далеко еще не былъ бы исчерпывающимъ. Сколько нужно было бы томовъ только для того, чтобы помстить термины, обозначающіе различныя коллекціи феноменовъ, если бы феномены были намъ извстны? Когда, наконецъ, философскій языкъ станетъ законченнымъ? А если бы онъ сталъ когда-нибудь законченнымъ, кто же изъ людей могъ бы знать его? Если бы Вчный, чтобы явить намъ свое всемогущество боле очевиднымъ образомъ, чмъ оно проявлено имъ въ чудесахъ природы, соблаговолилъ собственной рукой начертать на страницахъ книги сущность мірового механизма, кто повритъ, что эта грандіозная книга была бы боле доступна намъ, чмъ сама вселенная? Сколько страницъ ея долженъ былъ бы понять тотъ философъ, который, несмотря на всю мощь своей головы, не былъ увренъ въ томъ, что онъ усвоилъ хотя бы только выводы, съ помощью которыхъ одинъ древній геометръ опредлялъ отношеніе шара къ цилиндру? На ея страницахъ мы находили бы довольно хорошую мру для силы нашего ума и еще лучшую сатиру на наше тщеславіе. Мы могли бы сказать: ферма дошелъ до такой-то страницы, Архимедъ подвинулся на нсколько страницъ дальше.
Какова же цль наша? Выполненіе работы, которая никогда не можетъ быть выполнена, и которая была бы выше человческаго пониманія, если бы она. была закончена. Не безумне ли мы первыхъ обитателей равнины Сенааръ? Мы знаемъ, что между землей и небесами безконечное разстояніе, и не перестаемъ возводить башню. Но можно ли предположить, что наступить время, когда наша обезкураженная гордость броситъ эту работу? На основаніи чего можно судить, что, живя здсь въ тснот и среди неудобствъ, она все-таки будетъ упорно трудиться надъ постройкой необитаемаго дворца за предлами атмосферы? Если же она будетъ упорствовать, не остановитъ ли ее смшеніе языковъ, уже теперь слишкомъ чувствительное и слишкомъ неудобное въ естественной исторіи? Впрочемъ, полезность ставитъ всему границы. Полезность положитъ предлы опытной физик въ нсколько столтій подобно тому, какъ теперь она длаетъ это съ геометріей. Я отпускаю этой наук нсколько столтій, потому что сфера ея полезности безконечно обширне, чмъ у какой либо абстрактной науки, и потому что она безспорно является основой нашихъ истинныхъ знаній.

7.

Поскольку вещи существуютъ только въ нашемъ представленіи, он являются лишь нашими мнніями, это — наши понятія, которыя могутъ быть истинными или ложными, спорными или безспорными. Они становятся прочными только въ связи съ вншними предметами. Эта связь создается или непрерывной цлью опытовъ, или непрерывной цпью разсужденій, которая однимъ концомъ упирается въ наблюденіе, а другимъ въ опытъ, или цпью то тамъ, то здсь среди разсужденій разсянныхъ опытовъ, какъ грузъ на нитк, прикрпленной обоими концами,— безъ груза нитка стала бы игрушкой малйшихъ колебаній воздуха.

8.

Понятія, не имющія никакой опоры въ природ, можно сравнить съ тми лсами Свера, гд деревья безъ корней. Достаточно легкаго порыва втра, чтобы перевернуть цлый такой лсъ,— достаточно незначительнаго факта, чтобы перевернуть цлый лсъ идей.

9.

Люди едва чувствуютъ, какъ суровы законы отысканія истины и какъ ограничены наши средства. Все сводится къ тому, чтобы отъ чувствъ переходить къ размышленію, и отъ размышленія — къ чувствамъ, безпрерывно углубляться въ себя и возвращаться къ дйствительности, это — работа пчелы. Напрасно убивать пчелу, если не входишь въ улей, наполненный воскомъ. Безцльно собирать воскъ, если не умешь длать изъ него сотовъ.

10.

Но, къ несчастью, легче и короче освдомляться у себя, чмъ у природы. Къ тому же разумъ склоненъ пребывать въ самомъ себ, а инстинктъ растекаться во вн. Инстинктъ безпрестанно разсматриваетъ, пробуетъ, трогаетъ, слушаетъ, и онъ, можетъ быть, больше научился бы опытной физик, изучая животныхъ, чмъ слдя за курсомъ какого-нибудь профессора. Въ поступкахъ животныхъ нтъ шарлатанства. Они идутъ къ своей цли, не заботясь о томъ, что окружаетъ ихъ: если они поражаютъ насъ, то это вовсе не входитъ въ ихъ намренія. Удивленіе — первый эффектъ, производимый грандіознымъ феноменомъ, задача философіи — разсять его. Курсъ опытной философіи долженъ сдлать слушателей боле образованными, а не боле изумленными. Гордиться феноменами природы, приписывая себ авторство ихъ, значитъ подражать глупости издателя {Костъ (?), который дйствительно вложилъ много своего въ примчанія къ своему изданію Монтэня (Лондонъ, 1724).} ‘Опытовъ’, который не могъ слышать имени Монтэня безъ краски стыда. Признаніе недостаточности своихъ знаній — великій урокъ, у людей часто бываетъ поводъ давать такой урокъ. Не лучше ли пріобрсти довріе другихъ искреннимъ заявленіемъ, я ничего не знаю, чмъ бормотать какія-то слова и становиться жалкимъ въ своихъ потугахъ найти всему объясненіе? Кто откровенно сознается въ незнаніи того, чего онъ не знаетъ, располагаетъ меня къ себ и побуждаетъ врить тому, что онъ начинаетъ мн объяснять.

11.

Удивленіе часто возникаетъ оттого, что мы предполагаемъ существованіе многихъ чудесъ тамъ, гд есть только одно чудо, оттого, что мы воображаемъ наличность въ природ столькихъ отдльныхъ актовъ, сколько насчитывается феноменовъ, Между тмъ какъ природа никогда, можетъ быть, не производила боле одного акта. Если бы даже она была, поставлена въ необходимость производить много актовъ, то разнообразные результаты ихъ, повидимому, проявлялись бы изолированно, появились бы группы независимыхъ другъ отъ друга феноменовъ, и вся эта цпь, непрерывность которой предполагается въ философіи, распалась бы во многихъ мстахъ. Абсолютная независимость хотя бы одного факта несовмстима съ идеей о цломъ, а безъ идеи о цломъ нтъ философіи.

12.

Повидимому, природ нравится безконечно и разнообразно варіировать {См. въ ‘Естественной Исторіи’ Бюффона Исторію осла и небольшую работу на латинск. яз. подъ заглавіемъ: ‘Diesertatio inauguralis metaphysica, de universals naturae systemate, pro gradu docteris habita’, отпечатанную въ Эрланген въ 1761 г. и привезенную во Францію г. де-М… (Мопертюи) въ 1763 г. (Дидро). Гете, какъ и Жофруа Сентъ-Илеръ, развилъ въ своихъ работахъ по естественной исторіи ту же точку зрнія.} одинъ и тотъ же механизмъ. Она оставляетъ какой-нибудь родъ своихъ произведеній только посл того, какъ умножитъ во всевозможныхъ видахъ индивидовъ его. Разсматривая животное царство и замчая, что среди четверонотхъ нтъ ни одного животнаго, функціи и части котораго, особенно внутреннія, цликомъ не походили бы на таковыя же другого четвероногаго, разв не повришь охотно, что нкогда было одно первое животное, прототипъ всхъ животныхъ, природа котораго сдлала только то, что удлинила, укоротила, трансформировала, умножила, срастила извстные органы? Вообразите соединенными вмст пальцы руки и поготную матерію въ такомъ изобиліи, что, расширяясь и вздуваясь, она заволакиваетъ и покрываетъ все, — вмсто руки человка вы будете имть ногу лошади {См. въ L’Histoire naturelle gnrale particuli&egrave,re par М. Daubentont. Описаніе лошади. (Дидро)}. Видя, какъ послдовательныя метаморфозы пласта прототипа, каковъ бы онъ ни былъ, незамтными переходами сближаютъ одно царство съ другимъ, и какъ он заселяютъ межи двухъ царствъ (если мн будетъ позволено употребить терминъ межи для обозначенія границу тамъ, гд на самомъ дл нтъ никакого дленія), и какъ он заселяютъ, говорю я, межи двухъ царствъ существами сомнительными, неопредленными, по большей части, лишенными формъ, свойствъ и функцій одного царства и снабженными формами, свойствами и функціями другого, — видя все это, кто не почувствовалъ бы въ себ склонность поврить тому, что нкогда было только одно первое существо — прототипъ всхъ живыхъ существъ?
Но признаете ли вы вмст съ докторомъ Бауманомъ {Бауманъ — псевдонимъ Мопертюи на цитированномъ въ предыдущемъ примчаніи сочиненіи. Это сочиненіе появилось на франц. яз. немного позже ‘Объясненія природы’ подъ заглавіемъ: Essai sur la fonction des corps organises съ предувдомленіемъ отъ издателя (аббата Трюблэ). Его выдавали за переводное произведеніе, но это былъ, какъ замчаетъ Гриммъ, ‘подлинный оригиналъ’, къ несчастью, ‘испорченный весьма плоскимъ предисловіемъ’, гд Фреронъ и Дидро поставлены на одну доску. Въ полномъ собраніи сочиненій Мопертюи (Ліонъ, 1768 или 1766) эта диссертація носитъ заглавіе: ‘Система Природы’, какъ книга Гольбаха, съ которой не слдуетъ смшивать ее.} истинной эту философскую догадку или отвергнете ее, какъ ложную, вмст съ Бюффономъ, вы все-таки не будете отрицать, что слдуетъ принять ее, какъ гипотезу, важную для прогресса опытной физики, раціональной философіи, для открытія и объясненія явленій, связанныхъ съ организаціей живыхъ существъ. Ибо очевидно, что природа не могла сохранить столько сходства въ частяхъ и установить столько разнообразія въ формахъ безъ того, чтобы не выявить въ одномъ организованномъ существ то, что она отняла у другого. Природа подобна женщин, которая любитъ наряжаться и которая, показывая изъ подъ своихъ нарядовъ то одну часть тла, то другую, подаетъ своимъ настойчивымъ поклонникамъ нкоторую надежду узнать ее когда-нибудь всю.

13.

Открыли, что у одного пола такая же смянная жидкость, какъ у другого. Части, содержащія эту жидкость, не составляютъ больше тайны. Замтили, что въ извстныхъ органахъ самки происходятъ особенныя измненія, когда, природа понуждаетъ ее искать самца {См. въ L’Histoire naturelle gnrale et particuli&egrave,re. Рчь о зарожденіи. (Дидро). Вся система Бюффона по вопросу о варожденіи ложна, ложны и выводы Дидро, основанные на ней.}. Сравнивая въ процесс схожденія половъ симптомы ихъ наслажденія и убждаясь, что страсть выливается у нихъ обоихъ въ форм одинаково характерныхъ для нихъ порывовъ, нельзя не придти къ выводу, что у нихъ происходитъ одинаковое истеченіе смянной жидкости. Но гд и какъ происходитъ это истеченіе у женщины? Что длается съ жидкостью? Какимъ путемъ слдуетъ она? Это люди узнаютъ тогда, когда природа, не во всемъ и не везд одинаково таинственная, разоблачитъ себя въ какомъ-нибудь другомъ вид, что, очевидно, случится однимъ изъ слдующихъ двухъ способовъ: или формы у органовъ станутъ боле явственными, или истеченіе жидкости, благодаря ея чрезвычайному изобилію, сдлается чувствительнымъ въ самомъ начал его и на всемъ его пути. То, что отчетливо было видно у одного существа, не замедлитъ обнаружиться у другого, подобнаго ему. Въ опытной физик научаются познавать незначительныя явленія по большимъ, какъ въ раціональной великія явленія познаются по малымъ.

14.

Я представляю себ необъятную область наукъ широкимъ полемъ, усяннымъ темными и свтлыми пятнами. Цль нашихъ работъ должна заключаться или въ томъ, чтобы расширить границы свтлыхъ пятенъ, или въ томъ, чтобы умножить на пол источники свта. Первое — дло генія — созидателя, второе — дло совершенствующейся прозорливости.

15.

Въ нашемъ распоряженіи имются три главныхъ способа изученія: наблюденіе природы, размышленіе и опытъ. Наблюденіе собираетъ факты, размышленіе комбинируетъ ихъ, опытъ провряетъ результаты комбинацій. Необходимо прилежаніе для наблюденія природы, глубина для размышленія и точность для опытовъ. Рдко встрчаются вс эти три способа вмст. И геніи-творцы появляются не часто.

16.

Въ поискахъ за истиной философъ часто бываетъ похожъ на неумлаго политика, который не видитъ выгодныхъ сторонъ представившагося случая въ то время, какъ какой-нибудь крохоборъ въ политик случайно нащупываетъ ихъ. Нужно, однако, сознаться, что среди такихъ крохоборовъ въ области опыта есть много неудачниковъ: иной изъ нихъ всю свою жизнь затратитъ на наблюденія за наскомыми и ничего новаго не увидитъ, а другой мимоходомъ броситъ на нихъ взглядъ и замтитъ полипа {Открытъ и изученъ Трамблеемъ,} ими травяную вошь-гермафродита {Боннэ первый замтилъ въ 1740 г. этотъ фактъ страннаго воспроизведенія вши, извстнаго теперь подъ названіемъ партеногенезиса, такъ какъ въ дйствительности потомство ея происходитъ отъ раньше бывшаго оплодотворенія, а не отъ гермафродитизма, какъ думали въ моментъ этого открытія. См. также Физіологію Галлера.}.

17.

Разв міру не доставало геніальныхъ людей? Нисколько. Разв они недостаточно размышляли и изучали? Еще того меньше. Исторія наукъ изобилуетъ славными именами, поверхность земли усяна памятниками нашихъ трудовъ. Почему же такъ мало истинныхъ знаній въ нашемъ распоряженіи? Какой рокъ виситъ надъ науками, которыя такъ медленно подвигаются впередъ? Разв намъ суждено остаться дтьми навсегда? Я ужъ отвтилъ на эти вопросы. Абстрактныя науки слишкомъ долго и слишкомъ безплодно занимали лучшіе умы, люди или не изучали того, что важно знать, или изучали безсистемно, не имя ни опредленной точки зрнія, ни плана, нагромождали безъ конца слова, а знаніе вещей оставалось въ загон.

18.

Истинный пріемъ философствованія заключался и, вроятно, будетъ заключаться въ томъ, чтобы приходить на помощь разумомъ разуму, разумомъ и опытомъ — чувствамъ, приспособлять чувства къ природ, пользоваться природой для изобртенія инструментовъ, инструментами — для изслдованій и усовершенствованія ремеслъ, которыя предоставятъ народу, чтобы научить его уважать философію.

19.

Есть только одно средство сдлать философію цпной въ глазахъ простонародья: показать ея полезность. Простой народъ всегда спрашиваетъ: какая польза отъ этого? и никогда не слдуетъ отвчать ему: никакой, онъ не знаетъ, что то, что просвщаетъ философа, и то, что приноситъ пользу простонародью, вещи совершенно различныя, такъ какъ разумъ философа часто просвщается тмъ, что вредно, и затемняется тмъ, что полезно.

20.

Факты, каковы бы они ни были по своей природ, составляютъ истинное богатство философа. Но одинъ изъ предразсудковъ раціональной философіи заключается въ томъ, что человкъ, который не суметъ сосчитать свои экю, будетъ не богаче другого, у котораго только одинъ экю. Къ несчастью, раціональная философія гораздо больше занята сопоставленіемъ и связываніемъ имющихся въ ея распоряженіи фактовъ, чмъ собираніемъ новыхъ.

21.

Собирать и связывать факты, это два очень трудныхъ занятія, философы раздлили ихъ между собою. Одни, полезные и трудолюбивые копуны, всю жизнь проводятъ въ накопленіи матеріаловъ, другіе, гордые строители, спшатъ приложить ихъ къ длу.
До сихъ поръ время разрушало почти вс сооруженія раціональной философіи. Рано или поздно запыленный кропатель выноситъ изъ подземелья, гд онъ роетъ въ-слпую, кусокъ, гибельный для всей этой архитектуры-созданія головы, она рушится и остаются лишь груды обломковъ до прихода другого смлаго генія, который примется создавать изъ нихъ новыя комбинаціи. Счастливъ философъ — систематикъ, котораго, какъ нкогда Эпикура, Лукреція, Аристотеля, Платона, природа одаритъ могучимъ воображеніемъ, великимъ краснорчіемъ, искусствомъ представлять свои идеи въ яркихъ и возвышенныхъ образахъ! Сооруженіе, воздвигнутое имъ, можетъ быть, падетъ когда-нибудь, но среди развалинъ уцлетъ его статуя, и скала, сорвавшаяся съ горы, не разобьетъ ее, такъ какъ она не на глиняныхъ ногахъ.

22.

У разума есть свои предразсудки, у чувства — свои увренность, у памяти — свои границы, у воображенія — свой обманчивый свтъ, у инструментовъ — свои несовершенства. Явленія — безчисленны, причины — скрыты, формы, можетъ быть, преходящи. Противъ столькихъ преградъ, находящихся въ насъ и полагаемыхъ природой вн насъ, у насъ имется только медлительный опытъ и ограниченное разумніе. Вотъ рычаги, которыми философія задалась перевернуть весь міръ.

23.

Мы различали два рода философіи: опытную и раціональную. У одной на глазахъ повязка, ходитъ она всегда ощупью, хватаетъ все, что попадаетъ ей подъ руки, и находитъ въ конц концовъ драгоцнныя вещи. Другая собираетъ эти драгоцнности и старается сдлать себ изъ нихъ свточъ, но до настоящаго времени этотъ мнимый свточъ хуже обслуживалъ ее, чмъ ощупь ея соперницы, такъ и должно было случиться. Опытъ безконечно расширяетъ свой размахъ, онъ безпрестанно дйствуетъ, постоянно въ поискахъ за явленіями въ то время, какъ разумъ ищетъ аналогій. Опытная философія не знаетъ ни того, что выйдетъ, ни того, чего не выйдетъ изъ ея труда, но она работаетъ безъ перерыва. Раціональная же философія, напротивъ, взвшиваетъ возможности, произноситъ приговоръ и умолкаетъ. Она смло произноситъ: свтъ нельзя разложить. Опытная философія слушаетъ ее и молчитъ предъ ней въ продолженіе цлыхъ столтій, затмъ вдругъ она показываетъ призму {Ньютонъ, какъ извстно, авторъ этого открытія.} и говоритъ: свтъ разлагается.

24.

Эскизъ опытной физики.
Опытная физика изучаетъ вообще существованіе, свойства и пользованіе.
Существованіе обнимаетъ исторію, описаніе, происхожденіе, сохраненіе и разрушеніе.
Исторія изучаетъ мстности, ввозъ, вывозъ, цны, предразсудки и пр.
Описаніе внутреннее и вншнее по всмъ выдающимся признакамъ.
Происхожденіе съ самаго начала до состоянія совершенства.
Сохраненіе всми средствами въ данномъ состояніи.
Разрушеніе, начиная съ состоянія совершенства до послдней извстной степени разстройства или гибели, растворенія или разложенія.
Свойства суть общія или особенныя.
Я называю общими т свойства, которыя присущи всмъ существамъ и которыя варіируются у нихъ лить количественно.
Я называю особенными т свойства, которыя составляютъ данное существо, он состоятъ или изъ субстанціи цльной или же изъ субстанціи раздленной или разложенной.
Пользованіе простирается на сравненіе, на примненіе и на комбинацію.
Сравненіе производится или при посредств сходныхъ или при посредств различныхъ предметовъ.
Примненіе должно быть возможно боле распространеннымъ и разнообразнымъ.
Комбинація бываетъ аналогичной или своеобразной.

25.

Я говорю: аналогичной или своеобразной, ибо все сводится къ природ, какъ самый нелпый, такъ и самый разумный опытъ. Опытная философія, которая ничмъ не задается, всегда довольна тмъ, что у нея выходитъ, раціональная же выглядитъ всегда ученой, даже и тогда, когда у нея не удается то, чмъ она задалась.

26.

Опытная философія — наука несложная, почти не требующая никакой подготовки. Нельзя того же сказать о другихъ частяхъ философіи. Большинство ихъ питаютъ въ насъ бшеную жажду къ предположительнымъ построеніямъ. Опытная философія со временемъ искореняетъ ее. Рано или поздно надодаетъ строить неудачныя догадки.

27.

Склонностью къ наблюденіямъ могутъ быть одарены вс люди, склонностью къ опытамъ, повидимому, должны быть одарены только богатые люди.
Для наблюденій требуется лишь обычное пользованіе чувствами, для опытовъ необходимы достоянные расходы. Желательно было бы, чтобы великіе міра сего прибавили этотъ способъ мотовства къ столь многимъ другимъ, изобртеннымъ ими, но мене почетнымъ. По всмъ соображеніямъ, предпочтительне для нихъ обднть отъ химика, чмъ быть обобраннымъ разными дльцами, пристраститься къ опытной физик, которая время отъ времени забавляла бы ихъ, чмъ волноваться предъ тнью наслажденій, за которой они безпрестанно гоняются, но которая постоянно ускользаетъ отъ нихъ. Философамъ съ ограниченными средствами, но чувствующимъ склонность къ опытной физик, я охотно далъ бы совтъ, какой я далъ бы моему другу, если бы онъ былъ томимъ страстью обладать прекрасной куртизанкой:
Laidem habeto, duiumodo te Lais non habeat.
Такой же совтъ я далъ бы тмъ, кто одаренъ достаточно обширнымъ умомъ, чтобы строить системы, и кто достаточно богать, чтобы проврять ихъ на опыт. Имйте систему, я согласенъ съ этимъ, но не позволяйте ей господствовать надъ вами. Laidem habeto.

28.

По своимъ хорошимъ результатамъ физика можетъ быть сравнена съ совтомъ, который далъ своимъ дтямъ умирающій отецъ: на его пол зарытъ кладъ, но въ какомъ мст, онъ не знаетъ. Дти принялись копать поле, они не нашли клада, но зато собрали обильный урожай, какого не ожидали.

29.

На слдующій годъ одинъ изъ нихъ сказалъ своимъ братьямъ:
Я тщательно осмотрлъ оставленную отцомъ землю и думаю, что нашелъ мсто клада. Послушайте: вотъ какъ я разсуждалъ. Если кладъ зарытъ въ пол, то вокругъ него должны быть какіе-нибудь признаки, обозначающіе мсто его нахожденія, и я замтилъ странные слды въ восточномъ углу поля, почва тамъ была, повидимому, взрыта. Прошлый годъ мы изъ опыта убдились, что клада нтъ въ верхнемъ сло почвы, стало быть, онъ скрытъ въ глубин ея. Примемся за лопаты и будемъ рыть, пока не достанемъ клада корыстолюбца.
Увлеченные не столько силой доводовъ, сколько жаждой обогащенія, вс братья принялись за работу. Они уже вырыли глубокую яму, но ничего не нашли, надежда начала покидать ихъ и ропотъ сталъ раздаваться среди братьевъ, когда одному изъ нихъ вообразилось, что онъ папалъ на руду. Это, дйствительно, была свинцовая руда, которую они раньше эксплоатировали и которая доставила имъ много свинца. Таковы бываютъ иногда результаты опытовъ, внушенныхъ наблюденіями и систематическими идеями раціональной философіи. Такимъ образомъ химики и геометры, упорно трудясь надъ ршеніемъ проблемъ, можетъ быть, невозможныхъ, приходили къ открытіямъ боле важнымъ, чмъ само это ршеніе.

30.

Благодаря огромному навыку въ производств опытовъ, у самыхъ грубыхъ манипуляторовъ вырабатывается чутье, граничащее съ вдохновеніемъ. При наличности такого чутья почти исключительно отъ нихъ зависитъ ошибиться или нтъ, какъ и Сократъ, они вправ назвать его геніемъ-хранителемъ. У Сократа былъ такой удивительный навыкъ познавать людей и взвшивать вс факты, что въ самыхъ трудныхъ обстоятельствахъ у него незамтно складывалась быстрая и точная оцнка, сопровождаемая такимъ прогнозомъ, который почти безошибочно угадывалъ наступающія событія. Онъ судилъ о людяхъ, какъ лица съ художественнымъ чутьемъ судятъ объ ученыхъ произведеніяхъ — чувствомъ. То же нужно сказать въ опытной физик объ инстинкт нашихъ великихъ манипуляторовъ. Имъ такъ часто и такъ близко приходилось въ ихъ опытахъ наблюдать природу, что они съ достаточной точностью догадываются о направленіи, которое она можетъ взять въ тхъ случаяхъ, когда имъ вздумается провоцировать ее своими своеобразнйшими опытами. Такимъ образомъ, самая важная услуга, которую они могутъ оказать лицамъ, посвящаемымъ ими въ опытную физику, заключается не въ томъ, чтобы научить ихъ знать процессъ и его результаты, а въ томъ, чтобы внушить имъ этотъ духъ предвиднія, съ помощью котораго можно, такъ сказать, учуять неизвстные процессы, новые опыты, непредвиднные результаты.

31.

Какъ сообщается этотъ духъ? Тому, кто обладаетъ имъ, слдуетъ углубиться въ самого себя, чтобы отчетливо познать, что онъ изъ себя представляетъ, замстить генія-хранителя ясными и доступными пониманію понятіями и развить ихъ другимъ. Если бы онъ, напр., нашелъ, что нетрудно предполагать или замчать противорчія или аналогіи благодаря практическому знанію физическихъ свойствъ существъ, разсматриваемыхъ въ одиночку, или ихъ взаимодйствія, когда ихъ разсматриваютъ совокупно, развилъ бы эту мысль, подкрпилъ бы ее множествомъ фактовъ, всплывшихъ въ его памяти, то получилась бы точная исторія всхъ очевидныхъ нелпостей, зарождавшихся въ его голов. Я говорю: нелпостей, ибо какое иное названіе дать этой цпи догадокъ, основанныхъ на противорчіяхъ или подобіяхъ столь отдаленныхъ, столь неуловимыхъ, что бредъ больного, по сравненію съ ними, не покажется ни боле страннымъ, ни боле безсвязнымъ? Иной разъ не бываетъ ни одного предложенія, которое нельзя было бы оспорить, или само по себ, или въ связи съ предшествующимъ или съ послдующимъ. А цлое столь ненадежно и въ своихъ посылкахъ и въ своихъ выводахъ, что часто пренебрегали длать наблюденія или опыты, вытекавшія изъ него.

ПРИМРЫ.

32.

Первая группа догадокъ.

1. Есть тло, которое называютъ маточнымъ клубкомъ. Это странное тло зарождается въ женскомъ организм, и, по мннію нкоторыхъ, безъ содйствія мужчины. Какимъ бы образомъ ни совершалось зарожденіе, очевидно, въ немъ участвуютъ два пола. Не есть ли маточный клубокъ совокупность или всхъ элементовъ, истекающихъ изъ женскаго организма во время зачатія человка, или всхъ элементовъ, которые истекаютъ изъ мужского организма во время схожденія съ женщиной? Эти элементы, находящіеся въ спокойномъ состояніи у мужчины, не могутъ ли они разгораться, возбуждаться и приходить въ движеніе у нкоторыхъ женщинъ съ пламеннымъ темпераментомъ и сильнымъ воображеніемъ? Эти элементы, находясь въ спокойномъ состояніи у женщины, не могутъ ли они придти у ней въ дйствіе, благодаря ли бездятельному и безплодному присутствію и неоплодотворяющихъ, но страстныхъ движеній мужчины, или благодаря бурному проявленію неудовлетворенныхъ желаній женщины, выходить изъ своихъ сосудовъ, проникать въ матку, задерживаться, тамъ и соединяться другъ съ другомъ? Не есть ли маточный клубокъ результатъ этого уединеннаго соединенія элементовъ, исходящихъ изъ женскаго организма, или элементовъ, доставленныхъ мужчиной? Но если маточный клубокъ есть результатъ такого соединенія, какой предполагается мною, это соединеніе будетъ имть свои такіе же непреложные законы, какъ законы зарожденія. Маточный клубокъ будетъ имть, слд., постоянную организацію. Возьмемъ скальпель, откроемъ маточные клубки и посмотримъ, можетъ быть, мы откроемъ маточные клубки, разнящіеся другъ отъ друга нкоторыми чертами въ зависимости отъ различія половъ. Вотъ что можно назвать искусствомъ послдовательно заключать отъ того, что совершенно неизвстно, къ тому, что еще мене извстно. Такимъ навыкомъ безразсудства обладаютъ въ высокой степени т, кто пріобрлъ или получилъ отъ природы способность къ опытной физик, такого рода бреднямъ люди обязаны многими открытіями. Вотъ именно такой родъ предвиднія нужно внушать ученикамъ, если только его можно внушить.
2. Но если со временемъ откроютъ, что маточный клубокъ никогда не зарождается у женщины безъ содйствія мужчины, тогда можно будетъ высказать нсколько новыхъ догадокъ на счетъ этого необыкновеннаго тла, гораздо боле вроятныхъ по сравненію съ предыдущими. Эта плева, состоящая изъ кровеносныхъ сосудовъ, которую называютъ placenta, представляетъ изъ себя, какъ извстно, сферическій колпачекъ, нчто въ род гриба, прикрпленнаго своей выпуклой частью къ матк во все время беременности, пуповина служитъ ему какъ бы стволомъ, при родахъ, отрываясь отъ матки, онъ причиняетъ страданія, поверхность его ровная, если женщина здорова, и роды проходятъ благополучно.
Такъ какъ существа ни при своемъ зарожденіи, ни во время своего формированія, ни во время существованія не представляютъ ничего другого, какъ то, чмъ имъ предназначено быть силой сопротивленія, закономъ движенія и міровымъ строемъ, то если бы случилось, что этотъ сферическій колпачекъ, который, повидимому, только приложенъ къ матк, понемногу отрывался бы своими краями съ момента беременности такъ, чтобы стадіи отдленія его точно слдовали бы за стадіями роста его въ объем, то, мн кажется, эти края, свободные отъ прикосновенія къ матк, безпрестанно сближались бы и образовывали бы сферическую форму, что пуповина, влекомая двумя противоположными силами: одной — со стороны отдленныхъ и выпуклыхъ краевъ колпачка, которая стремилась бы укоротить ее, и другой — со стороны зародыша, который своей тяжестью стремился бы удлинить ее,— была бы гораздо боле короткой, чмъ обычно она бываетъ, что наступилъ бы моментъ, когда эти края сошлись бы, соединились бы окончательно и образовали бы нчто въ род яйца, въ центр котораго находился бы зародышъ, странный по своей организаціи, каковымъ онъ былъ и при зачатіи, сросшійся, сжатый, сомкнутый, и что это яйцо питалось бы до тхъ поръ, пока, благодаря его тяжести, окончательно не оторвалась бы и та незначительная часть его поверхности, которая оставалась еще прикрпленной къ матк, что оно упало бы въ матку и было бы извергнуто оттуда, какъ яйцо, снесенное курицей, съ которымъ оно иметъ нкоторое сходство, по крайней мр, по форм {Теперь, дйствительно, такимъ образомъ объясняется образованіе маточныхъ клубковъ, которые представляютъ изъ себя остатки оболочекъ, зачатка ненормально развившихся посл смерти. Что же касается маточныхъ клубковъ, созданныхъ безъ предварительнаго оплодотворенія, то это не что иное, какъ куски запекшейся крови или полипы: мнимые маточные клубки.}. Если бы эти догадки были проврены хотя бы на одномъ маточномъ клубк и если бы все-таки было доказано, что этотъ клубокъ зарождается у женщины безъ сношенія съ мужчиной, то, очевидно, отсюда слдовало бы, что зародышъ вполн формируется у женщины и что участіе мужчины способствуетъ только это развитію.

33.

Вторая группа догадокъ.

Предполагая, что земля — плотное ядро изъ стекла {Т. е. изъ литой матеріи, отчасти консолидированной или превращенной въ стекло, по тогдашнему выраженію. Это теорія Бюффона.}, какъ утверждаетъ одинъ изъ нашихъ величайшихъ философовъ, и что это ядро покрыто пылью, можно утверждать, что вслдствіе законовъ центробжной силы, стремящейся притянуть свободныя тла къ экватору и придать земл форму сплюснутаго сфероида, пласты этой пыли должны быть мене плотными у полюсовъ, чмъ подъ любой параллелью, что, можетъ быть, у оконечностей оси ядро голое и что этой особенности слдуетъ приписать направленіе магнитной стрлки и сверное сіяніе, которое, вроятно, не больше, какъ токъ электрической матеріи {Для послдней части, по кр. мр, этой догадки объясненіе Дидро не правдоподобно, но возможно.}.
Весьма вроятно, что магнетизмъ и электричество зависятъ отъ тхъ же причинъ. Почему бы результатамъ движенія отъ вращенія земного шара и энергіи матерій, изъ коихъ онъ составленъ, не комбинироваться съ дйствіемъ луны? Приливы и отливы, теченія, втра, свтъ, движеніе свободныхъ частицъ земного шара, можетъ быть, даже движеніе всей его коры и т. д. производятъ разнообразнйшими способами безпрерывное треніе, постоянное и осязательное дйствіе причинъ на протяженіи вковъ образуетъ значительный результатъ, ядро земного шара — стеклянная масса, его поверхность покрыта обломками стекла, песками, слюдой, изъ всхъ субстанцій стекло при треніи даетъ больше всего электричества: почему бы всей масс земного электричества не быть результатомъ всхъ треній, происходящихъ или на поверхности земли или на поверхности ядра? Но можно предположить, что изъ этой общей причины выведутъ частную, которая установитъ между двумя великими феноменами, я хочу сказать, между явленіемъ свернаго сіянія и направленіемъ магнитной стрлки, связь подобную той, наличность которой констатировали между магнетизмомъ и электричествомъ, намагничивая стрлку безъ магнита, посредствомъ одного электричества. Можно признавать или оспаривать эти положенія, потому что они существуютъ лишь въ моемъ разум. Задача опытовъ придать имъ большую основательность и физику надлежитъ создать опыты, которые установятъ разницу между феноменами или окончательно ихъ идентифицируютъ.

34.

Третья группа догадокъ.

Электрическая матерія издаетъ чувствительный срнистый запахъ тамъ, гд производятъ ее, и разв химики не въ прав были бы обратить вниманіе на это свойство? Почему они не произвели всми имющимися въ ихъ распоряженіи средствами опытовъ надъ жидкостями, заряженными возможно большимъ количествомъ электрической матеріи? Еще неизвстно, быстре ли распускается сахаръ въ наэлектризованной вод. Огонь въ печахъ значительно увеличиваетъ тяжесть нкоторыхъ матеріаловъ, напр., кальцинированнаго свинца, если электрическій огонь, постоянно примняемый для прожиганія этого металла, придавалъ бы ему еще большую тяжесть, не слдовало ли бы тогда провести новую аналогію между электрическимъ и обыкновеннымъ огнемъ? Длали попытки узнать, не придаетъ ли этотъ необыкновенный огонь нкоторыхъ цлебныхъ свойствъ лекарствамъ, не длаетъ ли онъ субстанцію боле сильной, топику боле дятельной, но не слишкомъ ли рано оставили эти попытки? Почему бы электричеству не видоизмнять образованія кристалловъ и ихъ свойствъ? Какое широкое поле для догадокъ и сколько изъ нихъ опытъ можетъ подтвердить или разрушить {Большая часть такихъ опытовъ была сдлана и дала результаты, значеніи которыхъ Дидро едва могъ предвидть.}? (См. слдующую статью).

35.

Четвертая группа догадокъ.

Отъ какой другой причины, какъ не отъ электричества, происходитъ большая часть метеоровъ, блуждающихъ огней, падающихъ звздъ, естественный и искусственный фосфоръ, тлющіе и свтящіеся лса?
Почему бы не произвести опытовъ надъ этими фосфорическими явленіями, чтобы узнать природу ихъ? Почему не пытаются узнать, не является ли воздухъ, самъ по себ, подобно стеклу, тломъ электрическимъ, т. е. тломъ, которое достаточно потереть, чтобы наэлектризовать? Кто знаетъ, не станетъ ли воздухъ, содержащій срную матерію, насыщенъ электричествомъ больше или меньше, чмъ чистый воздухъ? Если привести въ быстрое вращательное движеніе металлическій прутъ въ воздух, то можно открыть, есть ли въ воздух электричество и зарядитъ ли оно прутъ. Если во время опыта жечь сру и другія вещества, можно узнать, какія изъ нихъ увеличиваютъ или уменьшаютъ электрическую энергію воздуха? Можетъ быть, холодный воздухъ полюсовъ боле воспріимчивъ къ электричеству, чмъ жаркій у экватора, и такъ какъ во льду есть электричество, а въ вод нтъ, то кто знаетъ, не слдуетъ ли приписать безмрнымъ громадамъ вчныхъ льдовъ, нагроможденныхъ у полюсовъ и, можетъ бытъ, движущихся по стеклянному ядру, боле открытому у полюсовъ, чмъ гд-либо въ другомъ мст, явленія направленія магнитной стрлки и появленія свернаго сіянія, которыя, повидимому, тоже нужно приписать электричеству, какъ мы уже указывали въ нашей второй групп догадокъ? Наблюденіе натолкнулось на одно изъ самыхъ общихъ и могущественныхъ силъ природы, дло опыта открыть дйствія ихъ.

36.

Пятая группа догадокъ.

1. Если струна музыкальнаго инструмента натянута и какая нибудь незначительная препона длитъ ее на дв неравныя части такъ, что не прерывается сообщеніе вибрацій между обими частями, то, какъ извстно, эта препона вызываетъ дленіе большей части струны на вибрирующія доли, такія, что об части струны составляютъ унисонъ, и что каждая изъ вибрирующихъ долей большей части заключается между двумя неподвижными точками.
Такъ какъ не резонансъ тла является причиной дленія большей части струны, а только унисонъ обихъ частей есть результатъ этого дленія, то мн думается, что если бы струну замнить металлическимъ прутомъ и съ силой ударить по немъ, то на всей его длин образовались бы колеблющіяся поверхности и узлы {Все это, какъ и то, что дальше слдуетъ, врно.}. Что то же самое было бы со всякимъ упругимъ тломъ, звучащимъ или незвучащимъ, что это явленіе, свойственное, какъ думаютъ, вибрирующимъ струнамъ, иметъ мсто въ большей или меньшей степени при всякомъ удар, что оно подчиняется общимъ законамъ, по которымъ сообщается движеніе отъ одного тла другому, что въ тлахъ, подвергшихся сотрясенію, есть безконечно малыя колеблющіяся части и узлы или неподвижныя точки, безконечно близкія другъ къ другу, что эти колеблющіяся части и эти узлы бываютъ причиной содроганія, которое мы испытываемъ, благодаря чувству осязанія, въ тл посл удара, несмотря на то, есть ли еще локальная передача колебаній между точками или она уже прекратилась, что это предположеніе соотвтствуетъ природ содроганія, которое идетъ не отъ всей тронутой поверхности ко всей чувствующей поверхности, которая трогаетъ, а отъ безконечнаго количества точекъ, разсянныхъ но поверхности тронутаго тла, безпорядочно вибрирующихъ между безконечнымъ количествомъ неподвижныхъ точекъ, что, очевидно, въ сплошныхъ упругихъ тлахъ сила инерціи, однообразно распредляемая по всей масс, выполняетъ въ данной точк функцію маленькой препоны но отношенію къ другой, что, предполагая безконечно малой ударенную часть вибрирующей струны и, слдовательно, безконечно малыми колеблющіяся поверхности и узлы безконечно близкими, мы имемъ, въ одномъ направленіи и, такъ сказать, на одной линіи, изображеніе того, что происходитъ во всхъ направленіяхъ въ твердомъ тл, ударившемся о другое, что, поскольку дана длина перехваченной части вибрирующей струны, нтъ никакой причины, которая могла бы умножить на другой части число неподвижныхъ точекъ, что, поскольку это число остается одинаковымъ независимо отъ силы удара, и что поскольку лишь быстрота колебаній варьируется при столкновеніи тлъ, постольку содраганіе будетъ боле или мене сильнымъ, но что количественное отношеніе вибрирующихъ точекъ къ неподвижнымъ точкамъ будетъ одно и то же, и что количество матеріи въ этихъ тлахъ, находящейся въ состояніи покоя, будетъ постояннымъ независимо отъ силы удара, плотности тла, сцпленія частей. Слд., геометру ничего больше не остается, какъ перейти отъ вибрирующей струны къ призм, къ шару, къ цилиндру, чтобы, сдлавъ здсь вычисленія, найти общій законъ распредленія движенія въ ударенномъ тл, законъ, отъ изслдованія котораго были очень далеки до сего времени, потому что не думали даже о существованіи самого явленія, а, наоборотъ, предполагали распредленіе движенія однообразнымъ во всей масс, хотя при удар содроганіе обнаружило, путемъ дйствія на осязаніе, существованіе вибрирующихъ точекъ, разсянныхъ между неподвижными точками, я говорю: при удар, ибо, вроятно, что въ случаяхъ передачи движенія, когда ударъ не иметъ мста, тло фигурируетъ въ качеств мельчайшей молекулы, и движеніе сразу распространяется по всей масс. Содроганіе не играетъ роли во всхъ этихъ случаяхъ, чмъ они и отличаются отъ случая съ ударомъ.
2. На основаніи принципа разложенія силъ всегда можно свести къ одной сил вс силы, дйствующія на тло. Если количество и направленіе дйствующей на тло силы даны и если нужно опредлить вызываемое ею движеніе, то оказывается, что тло движется впередъ, точно сила прошла чрезъ центръ тяжести, и что, сверхъ того, оно вращается вокругъ центра тяжести, словно бы этотъ центръ былъ неподвижнымъ и сила дйствовала вокругъ этого центра, какъ вокругъ точки опоры. Слдовательно, если дв молекулы взаимно притягиваются, он располагаются одна по отношенію къ другой сообразно законамъ ихъ притяженій, сообразно ихъ фигурамъ etc. Если эта система двухъ молекулъ притягиваетъ третью молекулу, которой он въ свою очередь притягиваются, то эти три молекулы взаимно располагаются одна но отношенію къ другой сообразно законамъ ихъ притяженій, ихъ фигурамъ etc. и т. д. относительно др. системъ и др. молекулъ. Вс он образуютъ систему А, въ которой он, касаясь другъ друга или не касаясь, двигаясь или оставаясь въ поко, будутъ сопротивляться сил, которая будетъ стремиться нарушить ихъ координацію, и будутъ всегда стремиться либо возстановить себя въ первоначальномъ порядк, если разрушительная сила прекратитъ свое дйствіе, либо координироваться съ законами ихъ притяженій, фигуръ etc. и съ дйствіемъ разрушительной силы, если она продолжаетъ дйствовать. Эта система А есть то, что я называю упругимъ тломъ. Въ этомъ общемъ и абстрактномъ смысл планетная система, вселенная есть не что иное, какъ упругое тло, хаоса не существуетъ, ибо и примитивнымъ свойствамъ матеріи присущъ порядокъ.
3. Если представить себ систему А въ пустомъ пространств, то она будетъ неразрушима, непоколебима, вчна, если предположить, что части ея, разсянныя въ необъятномъ пространств, подобно свойствамъ, такимъ, напр., какъ притяженіе, безконечно распространяются, ничмъ нестсняемыя въ сфер своего {Я сказалъ теб, молодой человкъ, что свойства, такія, какъ притяженіе, распространяются безконечно, ничмъ не стсняемыя въ сфер своего дйствія. Теб возразятъ, ‘что я даже могъ бы сказать, что они распространяются однообразно. Можетъ быть, прибавятъ, что непостижимо, какъ свойство безъ всякаго посредника дйствуетъ на разстояніи, но что въ этомъ нтъ и никогда не было ничего абсурднаго, или что абсурдъ утверждать то, что оно дйствуетъ въ пустот разнообразно, на разныхъ разстояніяхъ, что тогда ничего не замчаешь ни внутри, ни вн какой-нибудь части матеріи, что было бы способно варіировать ея дйствіе, что Декартъ, Ньютонъ, вс древніе и современные философы предполагали, что тло, одухотворенное въ пустомъ пространств малйшимъ количествомъ движенія, идетъ въ безконечность, однообразно, по прямой линіи, что разстояніе само по себ не является, слд., ни препятствіемъ, ни проводникомъ, что всякое свойство, дйствіе котораго варіируется въ прямомъ или обратномъ отношеніи къ разстоянію, необходимо приводитъ къ предположенію, что существуетъ заполненное пространство, и къ атомистической философіи, и что допущеніе пустоты и допущеніе перемнчивости дйствія причины суть два противорчивыхъ допущенія’. Если теб поставятъ такіе трудные вопросы, я посовтую теб обратиться за отвтомъ къ какому-нибудь послдователю Ньютона, ибо я, признаюсь, не знаю, какъ они разршаютъ эти трудности. (Прим. Дидро)} дйствія, то эти части, не варьируя своихъ фигуръ и одухотворяясь тми же силами, будутъ заново координироваться такъ, какъ он были координированы, и образуютъ, въ какой-нибудь точк пространства и въ какой-нибудь моментъ времени, упругое тло.
4. Представится иная картина, если предположить систему А находящейся во вселенной, эффекты здсь не мене необходимы, но такое дйствіе причинъ, какое наблюдается въ предыдущемъ случа, здсь иногда бываетъ невозможно, и число комбинирующихся причинъ въ общей систем или упругомъ міровомъ тл бываетъ всегда столь велико, что не знаешь, чмъ были первоначально системы или отдльныя упругія тла и чмъ он станутъ. Не утверждая, слд., что притяженіе конституируетъ въ пространств твердость и упругость, какими мы видимъ ихъ. не очевидно ли, что одного этого свойства матеріи достаточно, чтобы конституировать ихъ въ пустот и дать мсто разряженію, конденсаціи и всмъ зависящимъ отъ нихъ явленіямъ? Почему же не быть первопричин этихъ явленій въ нашей общей систем, гд безконечное множество причинъ, модифицируя ее, до безконечности варіировали бы количество этихъ феноменовъ въ системахъ или отдльныхъ упругихъ тлахъ? Такимъ образомъ, упругое тло, будучи согнутымъ, сломается лишь тогда, когда причина, сближающая части тла въ одномъ направленіи, заставитъ ихъ столь сильно уклониться въ противоположное, что между ними утратится дйствіе взаимнаго притяженія, упругое тло, получивъ ударъ, лопнетъ лишь тогда, когда большинство его вибрирующихъ молекулъ будетъ унесено въ своемъ первомъ колебаніи отъ неподвижныхъ молекулъ, между которыми, он разсяны, на такое разстояніе, что дйствіе ихъ взаимнаго притяженія утратится. Если бы сила удара была настолько велика, что вс вибрирующія молекулы были бы вынесены за предлы ихъ взаимнаго притяженія, то тло распалось бы на свои элементы. Но между этой коллизіей, самой сильной, какую только можетъ испытать тло, и другой, которая причинила бы лишь самое слабое содроганіе, есть еще одна, дйствительная или мнимая, благодаря которой вс элементы тла, отдлившись, перестали бы касаться другъ друга, не доводя, однако, системы ихъ до разрушенія и не прекращая дйствія координаціи ихъ.
Предоставимъ читателю примнить т же самые принципы къ конденсаціи, разряженію etc. Сами же отмтимъ еще лишь разницу между передачей движенія посредствомъ толчка и передачей движенія безъ толчка. Такъ какъ перемщеніе тла безъ толчка происходитъ равномрно всми частями заразъ, каково бы ни было количество сообщаемаго такимъ путемъ движенія, будь оно даже безконечнымъ, то тло не будетъ уничтожено, оно останется цлымъ, пока толчекъ, заставивъ колебаться нкоторыя изъ его частей, находящіяся между другими неподвижными, не сообщитъ волн первыхъ колебаній такой амплитуды, что колеблющіяся части не смогутъ ни вернуться на свое мсто, ни войти въ систематическую координацію.
5. Все предыдущее относится собственно лишь къ простымъ упругимъ тламъ или къ системамъ частицъ одной и той же матеріи, одной и той же фигуры, одухотворенныхъ однимъ и тмъ же количествомъ силы и двигающихся сообразно одному и тому же закону притяженія. Но при наличности разнообразій во всхъ этихъ свойствахъ получится безконечное количество упругихъ смшанныхъ тлъ.
Подъ упругимъ смшаннымъ тломъ я подразумваю систему, составленную изъ двухъ или нсколькихъ системъ различныхъ матерій, различныхъ фигуръ, оживленныхъ различными количествами силы, можетъ быть, движущихся по различнымъ законамъ притяженія, частицы которыхъ координированы по общему имъ всмъ закону, который можно разсматривать, какъ продуктъ ихъ взаимныхъ дйствій. Если, благодаря нкоторымъ операціямъ, удастся сдлать сложную систему простой, устранивъ изъ нея вс частицы, по природ своей относящіяся къ координированной матеріи, или сдлать еще боле сложной, введя въ нее новую матерію, частицы которой координируются съ частицами данной системы и измняютъ общій имъ всмъ законъ, то твердость, эластичность, сжимаемость, разжимаемость и другія свойства, зависящія въ сложной систем отъ различной координаціи частицъ, увеличатся или уменьшатся etc. Свинецъ, которые не отличается ни твердостью, ни упругостью, станетъ еще мене твердымъ и еще боле эластичнымъ, если расплавить его, т. е. если координировать систему, составленную изъ молекулъ свинца, съ другой системой, составленной изъ молекулъ воздуха, огня etc., которыя даютъ расплавленный свинецъ.
6. Было бы очень легко примнить эти идеи къ безконечному количеству другихъ подобныхъ феноменовъ и составить изъ нихъ очень обширный трактатъ. Главная трудность заключается въ томъ, чтобы показать, какимъ образомъ части одной системы, координируясь съ частями другой, упрощаютъ иногда ее, исключая изъ нея систему другихъ координированныхъ частей, какъ это случается въ извстныхъ химическихъ операціяхъ. Притяженій, дйствующихъ сообразно различнымъ законамъ, кажется, недостаточно для этого феномена, трудно допустить наличность свойствъ отталкиванія.
Вотъ какимъ образомъ можно было бы, кажется, выйти изъ этого затрудненія. Пусть будетъ дана система А, составленная изъ системъ В и С, молекулы которыхъ координированы между собою по какому-нибудь общему имъ всмъ закону. Если ввести въ сложную систему А другую систему д., то произойдетъ одно изъ двухъ: или частицы системы D координируются съ частями системы А, не сопровождаясь толчкомъ, и въ такомъ случа система А будетъ составлена изъ системъ B, Е, D, или координація частицъ системы D съ частицами системы А будетъ сопровождаться толчкомъ. Если толчокъ будетъ такимъ, что тронутыя частицы въ своемъ первомъ колебаніи не будутъ вынесены за предлы безконечно малой сферы ихъ притяженія, то въ первый моментъ произойдетъ смятеніе среди безконечнаго множества маленькихъ колебаній. По это смятеніе тотчасъ прекратится, частицы координируются и изъ ихъ координаціи произойдетъ система А, составленная изъ системъ B, Е, D. Если части системы И или системы Е или т и другія вмст получатъ толчокъ въ первый моментъ координаціи и будутъ вынесены за предлы сферы ихъ притяженія частями системы D, он будутъ отдлены отъ общей координаціи навсегда, и система А станетъ системой, сложенной изъ системъ Вн или изъ системъ С и D, или это будетъ простая система изъ однихъ координированныхъ частицъ системы D. Вс эти явленія будутъ протекать при такихъ обстоятельствахъ, которыя еще больше подтвердятъ эти идеи или, можетъ быть, окончательно подорвутъ ихъ. Впрочемъ, я пришелъ къ этому выводу, отправляясь отъ факта содроганія упругаго тла, получившаго толчекъ. Тамъ, гд на лицо координація, никогда не будетъ спонтанейнаго отдленія, оно можетъ быть тамъ, гд есть лишь композиція. Координація есть принципъ единообразія, даже въ гетерогенномъ цломъ.

37.

Шестая группа догадокъ.

Поскольку люди не ставятъ себ задачу строжайшимъ образомъ подражать природ, продукты ихъ искусства будутъ плохи, несовершенны, слабы. Природа медленно и упорно производитъ свои операціи. Идетъ ли дло о томъ, чтобы удалить, приблизить, соединить, раздлить, смягчить, сжать, сдлать твердымъ, растопить, распустить, ассимилировать,— она подвигается къ своей цли едва замтными шагами. Искусство, наоборотъ, торопится, устаетъ и ослабваетъ. Природ нужны столтія, чтобы приготовить металлы въ грубомъ вид, искусство берется отдлать ихъ въ одинъ день. Природ нужны столтія, чтобы образовать драгоцнные камни, искусство берется поддлать ихъ въ одинъ моментъ. Если бы даже люди владли настоящимъ средствомъ изготовленія продуктовъ природы, этого было бы недостаточно: нужно было бы еще умть примнять его. Люди ошибаются, если думаютъ, что результатъ останется тотъ же, если произведеніе интенсивности дйствія на время примненія остается однимъ и тмъ же. Только лишь примненіе постепенное, медленное и безпрерывное оказываетъ трансформирующее дйствіе. Всякое другое примненіе дйствуетъ разрушительно. Чего бы только ни извлекли мы изъ смси извстныхъ субстанцій, изъ которыхъ мы получаемъ лишь очень несовершенныя соединенія, если бы мы поступали такъ, какъ природа. Мы всегда торопимся овладть результатомъ, хотимъ видть конецъ начатаго. Отсюда столько безплодныхъ попытокъ, столько расходовъ и потерянныхъ трудовъ, столько работъ, на которыя наводитъ природа и за которыя искусство никогда не возьмется, потому что успхъ ему кажется отдаленнымъ. Видя, съ какой быстротой сталактиты въ пещерахъ Дарси {Пещеры Дарси — на — Кюр (Ионнъ) остались знаменитыми. Здсь наши многочисленные скелеты допотопныхъ животныхъ. Въ то время, когда говорилъ о нихъ Дидро, только что появилось ‘Новое описаніе пещеръ Дарси въ Бургони’ г. Морана (1752 г.).} образуются и возобновляются, кто не убдится, что эти пещеры когда нибудь заполнятся и образуютъ одну огромную сплошную массу? Гд тотъ натуралистъ, который, размышляя надъ этимъ явленіемъ, не догадался бы, что, заставляя воды понемногу просачиваться сквозь землю и скалы и стекаться въ обширные водоемы, можно современемъ образовать искусственныя алебастровыя, мраморныя и изъ другихъ камней каменоломни, качества которыхъ варіировались бы въ зависимости отъ природы почвы, воды и скалъ? Но къ чему вс эти соображенія, когда у насъ не хватаетъ ни мужества, ни терпнія, ни труда, ни затратъ, ни времени, ни, въ особенности, того античнаго вкуса къ грандіознымъ предпріятіямъ, о которомъ свидтельствуютъ еще столько памятниковъ, стяжавшихъ отъ насъ дань холоднаго и безплоднаго изумленія?

38.

Седьмая группа догадокъ.

Сколько разъ длали безуспшныя попытки превратить наше желзо въ сталь, которая сравнялась бы со сталью англійской и нмецкой и которую можно было бы употреблять для изготовленія изящныхъ вещей. Я не знаю, къ какимъ пріемамъ при этомъ прибгали, но мн казалось, что до этого важнаго открытія дошли путемъ подражанія и усовершенствованія одного очень употребительнаго въ желзодлательныхъ мастерскихъ пріема. Его называютъ: закалка пачкой. Чтобы закалять пачкой, нужно взять самую нечистую сажу, истолочь ее, растворить мочой, прибавить растертаго чесноку, изрзанной туфли и поваренной соли, берется желзный ящикъ, дно его покрывается слоемъ этой смси, на этотъ слой кладутъ слой различныхъ желзныхъ обрзковъ, на этотъ послдній опять слой смси и т. д. до тхъ поръ, пока ящикъ станетъ полнымъ, закрываютъ его крышкой и въ средину смси вводятъ жирную хорошо уколоченную глину, шерсть и лошадиный калъ, обкладываютъ ящикъ углемъ, уголь зажигаютъ, раздуваютъ огонь, поддерживаютъ его, наготов имется сосудъ съ холодной водою, три-четыре часа спустя посл того, какъ ящикъ поставили на огонь, вынимаютъ его, открываютъ, вываливаютъ находящіеся въ немъ куски желза въ холодную воду, которую въ это время болтаютъ. Это и есть куски, закаленные пачкой, и если сломать такой кусокъ, то поверхность его на небольшой глубин окажется изъ очень твердой стали.
У этой поверхности боле блестящій глянецъ и она лучше сохраняетъ формы, приданныя ей напилкомъ. Нельзя ли отсюда заключить, что если бы, stratum super stratum, дйствію огня и матеріаловъ, употребляемыхъ при закалк пачкой, подвергали отборное, хорошо выработанное и разрзанное на тонкіе листы желзо, напр., листовое желзо, или разрзанное очень тонкими прутьями, и, по выход изъ печи, бросали его въ бассейнъ съ приготовленной для такой операціи водой, оно превратилось бы въ сталь? Особенно, если бы выполненіе первыхъ такихъ опытовъ поручили бы людямъ, издавна привыкшимъ имть дло съ желзомъ, знающимъ его качества и его недостатки, которые не преминули бы упростить методы и найти матеріалы, боле пригодные для данной операціи.

39.

Достаточно ли того, что сообщается въ публичныхъ лекціяхъ по опытной физик, чтобы способствовать развитію этого рода философскаго влеченія? Я думаю, что недостаточно. Наши кропатели курсовъ по физик походятъ немного на человка, который вообразилъ, что онъ задалъ грандіозный пиръ, потому что у него за столомъ было много людей. Слдовало бы стремиться, главнымъ образомъ, къ тому, чтобы возбудить аппетитъ: тогда многіе, увлеченные желаніемъ удовлетворить его, перешли бы изъ положенія учениковъ въ положеніе любителей, чтобы затмъ отдаться профессіи философовъ. На пути общественнаго дятеля нтъ такихъ, столь неблагопріятныхъ прогрессу знанія условій! Въ физик приходится открывать и вещь и средство. Какъ велики, но моему мннію, люди, впервые открывшіе новое исчисленіе! и какъ они мизерны, длая тайну изъ своего открытія? Если бы Ньютонъ не замедлилъ заговорить о своемъ открытіи, какъ требовалъ того интересъ его имени и истины, Лейбницъ не раздлялъ бы съ нимъ славы этого открытія {Намекъ на споръ о пріоритет на открытіе дифференціальнаго исчисленія.}. Нмецъ изобрлъ инструментъ, между тмъ какъ англичанинъ доставлялъ себ удовольствіе изумлять ученыхъ неожиданнымъ примненіемъ, которое онъ длалъ изъ него. Въ математик, въ физик необходимо прежде всего показать, что имешь въ своемъ распоряженіи средство, которое можетъ привести къ успху, и засвидтельствовать предъ обществомъ свои права на него.

40.

Впрочемъ, недостаточно показать, нужно еще показывать ясно и все безъ утайки. Есть нкоторая туманность въ произведеніяхъ ученыхъ, которую я назвалъ бы аффектаціей великихъ мастеровъ.
Они любятъ застилать природу отъ глазъ народа покровомъ. Если бы я не питалъ должнаго уваженія къ славнымъ именамъ, я сказалъ бы, что такого рода туманность преобладаетъ въ нкоторыхъ трудахъ Сталя и въ ‘Математическихъ принципахъ’ Ньютона. Достаточно прослушать эти книги, чтобы оцнить ихъ по достоинству, стоило бы только ихъ авторамъ одного мсяца труда, чтобы сдлать ихъ понятными, этотъ мсяцъ сберегъ бы три года труда и усилій у тысячи умовъ. Вотъ вамъ почти три тысячи лтъ потерянныхъ напрасно.
Поспшимъ сдлать философію популярной. Если мы хотимъ, чтобы философы прогрессировали, доведемъ народъ до уровня философовъ. Могутъ ли они сказать, что есть произведенія, которыя никогда не будутъ доступны простымъ умамъ? Сказавъ это, они лишь покажутъ, что они не знаютъ того, что можетъ сдлать хорошій методъ и продолжительный навыкъ.
Если кому и позволительно оставаться туманными, то только — осмлюсь сказать — метафизикамъ въ собственномъ смысл слова. Въ глубокихъ абстракціяхъ мерцаютъ лишь слабые проблески свта. Процессъ обобщенія стремится совлечь съ концепцій все то, что есть въ нихъ осязательнаго. По мр того, какъ онъ подвигается впередъ, тлесные призраки разсиваются, понятія понемногу удаляются изъ области воображенія въ область разума, и идеи становятся чисто интеллектуальными. Тогда спекулятиный философъ походитъ на человка, глядящаго съ вершины горъ, теряющейся въ облакахъ: равнина со всмъ своимъ міромъ исчезла предъ нимъ, и ему остается лишь созерцаніе своихъ мыслей и сознаніе высоты, на которую онъ взобрался, и куда, можетъ быть, не всякому дано за нимъ послдовать.

41.

Не достаточно ли у природы своихъ покрововъ, чтобы умножать ихъ еще покровомъ туманности, не достаточно ли трудностей искусства? Откройте книгу Франклина {Дидро говоритъ здсь о книг Франклина подъ заглавіемъ ‘Опыты и наблюденія надъ электричествомъ’.}, перелистайте книги химиковъ, и вы увидите, сколько вниманія, воображенія, проницательности и рессурсовъ требуетъ опытъ, прочтите ихъ внимательно, потому что изъ нихъ вы узнаете — если только это возможно узнать — на сколько ладовъ можно продлать каждый опытъ. Если, за недостаткомъ таланта, вы нуждаетесь въ указаніяхъ по части техническихъ пріемовъ, держите предъ глазами таблицу познанныхъ до настоящаго времени въ матеріи свойствъ, приглядите среди нихъ т, которыя могутъ подойти къ субстанціи, подвергаемой вами изслдованію, убдитесь въ наличности ихъ, затмъ старайтесь узнать количество ихъ, это количество почти всегда будетъ измряться инструментомъ тамъ, гд однообразное примненіе одной какой-нибудь части аналогичной субстанціи можетъ происходить, безъ перерыва и безъ остатка, до полнаго истощенія свойства. Что же касается до существованія, то оно будетъ констатироваться лишь съ помощью пріемовъ, которыхъ нельзя не предугадать.
Если даже люди и не научаются, какъ нужно производить изслдованія, то все таки знаніе того, что они ищутъ, составляетъ уже кое-что. Впрочемъ, т люди, которые будутъ принуждены признаться самимъ себ въ безплодности своихъ усилій, или вслдствіе хорошо испытанной невозможности открыть что-нибудь, или вслдствіе тайной зависти къ открытіямъ другихъ, непроизвольной грусти, которую они отъ этого испытаютъ, — то они хорошо сдлаютъ, если оставятъ науку, которою они занимались безъ пользы для нея и для себя безъ славы.

42.

Когда въ голов создалась одна изъ такихъ системъ которая требуетъ проврки на опыт, не слдуетъ ни упорно настаивать на ней ни легкомысленно оставлять ее. Иногда считаютъ свои догадки ложными, не принявъ никакихъ соотвтствующихъ мръ къ тому, чтобы сдлать ихъ истинными. Упорство въ данномъ случа влечетъ за собой даже меньше неудобства, чмъ противоположная крайность. Можетъ случиться, что, усиленно прибгая къ опытамъ, найдешь что-нибудь лучшее, если не найдешь того, что ищешь. Никогда не будетъ потеряннымъ время, употребленное на изслдованіе природы.
Для мыслей абсолютно нелпыхъ достаточно только одного перваго опыта. Слдуетъ нсколько больше обращать вниманія на т, которыя боле правдоподобны и манятъ важнымъ открытіемъ, и отказываться отъ нихъ лишь тогда, когда истощены вс средства. Кажется, нтъ необходимости длать наставленія на этотъ счетъ. Естественно, что изслдованіямъ предаются въ мру интереса къ нимъ.

43.

Такъ какъ системы, о которыхъ здсь идетъ рчь, опираются лишь на неопредленныя идеи, отдаленныя догадки, обманчивыя аналогіи и даже — это то же нужно сказать — на химеры, которыя разгоряченный умъ легко принимаетъ за обоснованное положеніе, то не слдуетъ ни одну изъ нихъ оставлять безъ предварительнаго разсмотрнія отъ противнаго. Въ чисто раціональной философіи истина бываетъ довольно часто на противоположномъ отъ заблужденія конц, точно также и въ опытной философіи иногда придется прибгать не къ опыту, а къ его противнику, чтобы получить тотъ или иной ожидаемый феноменъ.
Нужно разсматривать вещи главнымъ образомъ съ двухъ діаметрально противоположныхъ точекъ зрнія. Такъ, во второй групп нашихъ фантастическихъ догадокъ, покрывъ экваторъ наэлектризованнаго земного шара и открывъ полюсы, нужно будетъ потомъ покрыть полюсы и оставить экваторъ открытымъ, а такъ какъ важно установить возможно большее сходство между экспериментальнымъ земнымъ шаромъ и естественнымъ, то выборъ матеріи, которой будутъ покрыты полюсы, будетъ не безразличнымъ. Можетъ быть, пришлось бы взять массу какой-нибудь жидкости, что вполн допустимо на практик и что на опыт можетъ дать какой-нибудь новый необыкновенный феноменъ, отличный отъ того, который предполагалось получить.

44.

Опыты должны повторяться для изслдованія деталей явленія и для познанія границъ опыта. Нужно подвергать опытамъ различные предметы, усложнять ихъ, комбинировать всевозможными способами. Поскольку опыты остаются раздробленными, изолированными, безъ связи, невозстановляемыми, постольку слдуетъ считать доказаннымъ, благодаря этой самой невозстановляемости, что остается еще кое-что сдлать. Такимъ образомъ, нужно отдаться исключительно предмету опыта и, такъ сказать, тормошить его до тхъ поръ, пока не получится такое сцпленіе явленій, что, вслдъ за однимъ изъ нихъ, появляются такія же и другія, поработаемъ сначала надъ разложеніемъ явленій, а потомъ будемъ думать надъ разложеніемъ причинъ. Но только умноженіе явленій приводитъ къ ихъ разложенію. Главное искусство въ пользованіи пріемами, къ которымъ прибгаютъ для того, чтобы извлечь изъ причины все, что она можетъ дать, заключается въ томъ, чтобы отличать т изъ нихъ, отъ которыхъ мы въ прав ожидать появленіе новаго феномена, отъ тхъ, которые создадутъ лишь мнимый феноменъ. Заниматься безъ конца этими метаморфозами, значитъ — сильно утомляться и нисколько не подвигаться впередъ. Всякій опытъ, не распространяющій закона на какой-нибудь новый случай, или не ограничивающій его какимъ-нибудь исключеніемъ, не иметъ никакого значенія. Кратчайшій способъ узнать цнность своего опыта, это — сдлать его предыдущимъ членомъ энтимемы и разсмотрть вторую посылку. Если получается точно такой же результатъ, какой уже былъ однажды извлеченъ изъ другого опыта, это значитъ ничего новаго не открыто,— подтвердилось лишь открытое раньше. Не много большихъ книгъ по опытной физик, которыя это простое правило не свело бы, по ихъ значенію, къ нсколькимъ страницамъ, а огромное число маленькихъ оно свело бы къ нулю.

45.

Какъ въ математик, при разсмотрніи свойствъ кривой, убждаешься, что они являются въ сущности однимъ и тмъ же свойствомъ, представленнымъ въ различныхъ видахъ, такъ и въ природ, когда опытная физика сдлаетъ большій прогрессъ, придется признать, что вс явленія: тяжесть, упругость, притяженіе, магнетизмъ, электричество не что иное, какъ различныя проявленія одного и того же свойства. Но между извстными феноменами, относящимися къ одной изъ этихъ причинъ, сколько еще предстоитъ найти промежуточныхъ феноменовъ, чтобы образовать звенья, заполнить пустоту между ними и показать ихъ идентичность? Этого теперь еще нельзя опредлить. Можетъ быть, существуетъ центральный феноменъ, который бросаетъ свтъ не только на имющіеся въ наличности, но и на вс т, которые будутъ со временемъ открыты, который, можетъ быть, соединитъ ихъ всй образуетъ цлую систему. Но пока, за недостаткомъ такого центра всеобщаго соотношенія, они пребудутъ изолированными, вс открытія опытной физики будутъ лишь способствовать ихъ сближенію, становясь между ними посредниками, но никогда не соединяя ихъ, а когда этимъ открытіямъ удастся соединить ихъ, тогда образуется безпрерывный замкнутый кругъ феноменовъ, въ которомъ нельзя будетъ распознать, гд находится первый феноменъ и гд — послдній.
Такой особенный случай, когда опытная физика, благодаря своимъ работамъ, образовала бы лабиринтъ, въ которомъ раціональная физика крутилась бы безустанно, сбитая съ толку и потерянная, не невозможенъ въ природ, но онъ не возможенъ въ математик. Въ математик, съ помощью синтеза или анализа, всегда возможно найти промежуточныя предложенія, которыя отдляютъ основное свойство кривой отъ ея самаго отдаленнаго свойства.

46.

Есть обманчивые феномены, которые, съ перваго взгляда, кажутся опровергающими систему, но которые, какъ оказывается потомъ, когда ихъ лучше узнаешь, подтверждаютъ ее. Эти феномены становятся истиннымъ испытаніемъ для философа, въ особенности, когда онъ предчувствуетъ, что природа ему навязываетъ ихъ, а сама ускользаетъ отъ его взоровъ какимъ-то необыкновеннымъ и сокровеннымъ образомъ. Такой затруднительный случай иметъ мсто всякій разъ, когда феноменъ является результатомъ многихъ содйствующихъ или противодйствующихъ причинъ. Если он содйствуютъ, количественная сторона феномена оказывается слишкомъ великой для конструируемой гипотезы, если он противодйствуютъ, эта количественная сторона является слишкомъ малой, а иногда она и совсмъ сводится къ нулю, и феноменъ исчезаетъ, такъ что не знаешь, чему приписать это капризное молчаніе природы. Приходится ли отнести это на счетъ разума? Но въ этой области работаетъ наиболе развитой разумъ.
Нужно работать надъ разъединеніемъ причинъ, нужно отдлить результатъ отъ дйствій и очень сложный феноменъ свести къ простому, или, по крайней мр, обнаружить съ помощью какого-нибудь новаго опыта сложность причинъ, ихъ содйствіе или противодйствіе,— операція часто трудная, иногда невозможная. Тогда система колеблется, философы длятся на группы: одни остаются приверженцами ея, другіе введены въ соблазнъ опытомъ, который, повидимому, противорчитъ ей, и возникаютъ споры, которые длятся до тхъ поръ, пока проницательность или случай, который никогда не остается въ поко и боле плодовитъ, чмъ проницательность, не уничтожитъ противорчія и не укрпитъ признанія за идеями, которыя уже были почти отброшены.

47.

Нужно предоставить опыту свободу, показывать опытъ со стороны, которая доказываетъ, и заволакивать другія его стороны, которыя противорчатъ данному положенію, это значитъ держать его въ плну. Когда справляешься съ опытомъ, неудобство заключается не въ томъ, чтобы имть идеи, а въ томъ, чтобы но ослпляться ими. Бываешь строгимъ въ изслдованіи лишь тогда, когда результатъ притоворчитъ систем. Тогда ничто не упускается изъ виду, что можетъ способствовать феномену измнить свой видъ или природ — свой языкъ. Въ противномъ случа наблюдатель снисходителенъ, онъ скользитъ по поверхности фактовъ и почти не думаетъ длать возраженій природ, онъ вритъ ей съ перваго слова, не подозрваетъ никакихъ экивоковъ съ ея стороны. По адресу такого изслдователя можно сдлать слд. замчаніе:
‘Твоя профессія допрашивать природу, а ты заставляешь ее лгать или боишься заставить ее объясниться’.

48.

Чмъ быстре идешь по неврному пути, тмъ больше блуждаешь. Какъ вернуться обратно, когда прошелъ большое разстояніе? Слабость силъ не позволяетъ этого, тщеславіе противится этому незамтно для тебя самого, упорная привязанность къ принципамъ обволакиваетъ все окружающее обаяніемъ, искажающимъ предметы. Ужъ ты не видишь ихъ такими, какіе они въ дйствительности. Вмсто того, чтобы измнить свои представленія о существахъ, принимаешься, повидимому, видоизмнять существа сообразно своимъ представленіямъ.
Среди философовъ — методистовъ эта страсть господствуетъ самымъ очевиднымъ образомъ. Какъ только методистъ въ своей систем поставилъ человка во глав четвероногихъ, онъ смотритъ на него въ природ только какъ на животное съ четырьмя ногами. Напрасно верховный разумъ, которымъ онъ одаренъ, вопитъ противъ наименованія его животнымъ и организація его противится наименованію его четвероногимъ, напрасно природа повернула его взоры къ небу предубжденіе системы клонитъ его тло къ земл. Разумъ, согласно его систем, не что иное, какъ боле совершенный инстинктъ, система серьезно вритъ, что только по недостатку навыка человкъ теряетъ способность пользоваться ногами, когда онъ намревается превратить свои руки въ дв ноги.

49.

Діалектика нкоторыхъ методистовъ слишкомъ странная вещь, чтобы не привести образчика ея.
Человкъ, говоритъ Линней, не камень, не растеніе, слд., онъ животное. У него не одна нога, слд. это не червь. Это не наскомое, такъ какъ у него нтъ усиковъ. У него нтъ плавниковъ, слд., онъ не рыба. Не птица, потому что у него нтъ перьевъ. Что же такое человкъ? У него ротъ четвероногаго, четыре ноги: дв переднія служатъ ему для того, что прикасаться, дв заднія для ходьбы. Слд. это — четвероногое животное.
‘Правда’, продолжаетъ методистъ, ‘благодаря своимъ естественно — историческимъ принципамъ, я никогда не умлъ отличить человка отъ обезьяны, ибо есть обезьяны, у которыхъ меньше шерсти, чмъ у нкоторыхъ людей, эти обезьяны ходятъ на двухъ ногахъ, пользуются своими руками и ногами, какъ люди. Рчь же для меня не иметъ ршающаго значенія, согласно со своимъ методомъ я допускаю только признаки, проистекающіе отъ числа, отъ фигуры, отъ пропорціи и положенія’.
‘Слд., у васъ плохой методъ’, говоритъ логика.
‘Слд., человкъ — животное о четырехъ ногахъ’, говоритъ натуралистъ.

50.

Иногда бываетъ достаточно сдлать самые крайніе выводы изъ гипотезы, чтобы поколебать ее. Мы сдлаемъ такую попытку съ гипотезой д-ра изъ Эрлангена, произведеніе котораго, полное необыкновенныхъ и новыхъ идей, доставитъ много мукъ нашимъ философамъ. Предметъ произведенія — грандіознйшій, какимъ только можетъ задаться человческій умъ,— универсальная система природы.
Авторъ начинаетъ краткимъ изложеніемъ мнній своихъ предшественниковъ и указываетъ на недостаточность ихъ принциповъ для общаго развитія феноменовъ. Одни искали лишь пространство и движеніе. Другіе думали, что къ пространству нужно прибавить непроницаемость, подвижность и инерцію. Наблюденіе надъ небесными тлами, или обще, физика большихъ тлъ указываетъ на необходимость существованія силы, благодаря которой вс части, согласно извстному закону, стремятся или тяготютъ другъ къ другу, и допускаетъ притяженіе, прямо пропорціональное масс и обратно пропорціональное квадрату разстоянія. Простйшія химическія операціи или элементарная физика малыхъ тлъ заставили прибгнуть къ притяженію, которое слдуетъ другимъ законамъ, а невозможность объяснить образованіе растенія или животнаго съ помощью притяженія, инерціи, подвижности, непроницаемости, движенія, матеріи или пространства привели философа Баумана къ допущенію еще другихъ свойствъ въ природ,
Недовольный ‘natures plastiques’, которымъ поручалось совершать вс чудеса природы безъ матеріи и безъ разума, низшими разумными субстанціями, которыя дйствуютъ непонятнымъ образомъ на матерію, одновременностью творенія и формаціи субстанцій, которыя, содержась одна въ другой, развиваются во времени въ силу непрерывности перваго чуда, и непреднамренностью ихъ зарожденія, которое есть не что иное, какъ цпь чудесъ, повторяющихся въ каждый моментъ времени, онъ думаетъ, что вс эти системы, философски мало обоснованныя, не имли бы мста, если бы насъ не останавливалъ неосновательный страхъ приписывать очень извстныя модификаціи существу, сущность котораго, правда намъ неизвстная, именно, м. б., вслдствіе этого и вопреки нашему, предразсудку, весьма совмстима съ этими модификаціями.
Но что это за существо? что это за модификаціи? Отвчу ли я? Несомннно, говоритъ д-ръ Бауманъ.
Существо это тлесное. Модификаціи суть желаніе, отвращеніе, память и разумъ, словомъ, вс свойства, которыя мы признаемъ у животныхъ и которыя древніе подразумвали подъ именемъ чувствующей души, и присутствіе которыхъ, въ соотвтствующихъ формахъ и величин, д-ръ Бауманъ допускаетъ какъ въ мельчайшей частиц матеріи, такъ и въ величайшемъ животномъ.
Если бы было опасно, говоритъ онъ, признать нкоторую степень разумности у молекулъ матеріи, то эта опасность была бы одинаково велика, какъ въ томъ случа, когда мы предполагаемъ одаренной разумомъ песчинку, такъ и въ томъ случа, когда мы надляемъ имъ слона и обезьяну. Тутъ философъ-академикъ изъ Эрлангена напрягаетъ послднія усилія, чтобы отклонить отъ себя всякое подозрніе въ атеизм, и, очевидно, поддерживаетъ съ такимъ рвеніемъ свою гипотезу только потому, что она, какъ ему кажется, удовлетворительно объясняетъ труднйшіе феномены, хотя выводомъ изъ нея является матеріализмъ. Нужно читать его произведеніе, чтобы научиться примирять самыя смлыя философскія идеи съ глубочайшимъ уваженіемъ къ религіи.
Богъ создалъ міръ, говоритъ д-ръ Бауманъ, и намъ надлежитъ, если это возможно, найти законы, съ помощью которыхъ онъ хотлъ сохранить его, и средства, назначенныя имъ для воспроизведенія индивидовъ. Предъ нами свободное поле въ этомъ отношеніи, мы можемъ предложить свои идеи, и вотъ главныя основныя идеи доктора.
Смяппой элементъ, экстрактъ части, подобной той, которую онъ долженъ образовать въ животномъ, — элементъ чувствующій и мыслящій, иметъ нкоторое воспоминаніе о своемъ первоначальномъ положеніи, — отсюда — сохраненіе видовъ и сходство съ родителями.
Можетъ случиться, что смянная жидкость изобилуетъ нкоторыми элементами или лишена ихъ, что эти элементы не могутъ соединиться по забывчивости, или совершаются своеобразныя соединенія сверхкомплектныхъ элементовъ,— отсюда — или невозможность зарожденія или всевозможныя уродливыя зарожденія.
Нкоторые элементы но необходимости усвояютъ себ способность постоянно соединяться съ удивительной легкостью однимъ и тмъ же образомъ, — отсюда — при условіи, если они различные — варіирующееся до безконечности образованіе микроскопическихъ животныхъ, отсюда — если они похожи другъ на друга — полипы, которыхъ можно сравнить съ гроздью безконечно малыхъ пчелъ, которыя, имя живое воспоминаніе лишь объ одномъ положеніи, сцпились и остались сцпившимися въ одномъ этомъ положеніи, съ которымъ он лучше всего освоились.
Когда впечатлніе отъ настоящаго положенія поколеблетъ или погаситъ воспоминаніе о прошломъ положеніи, такъ что явится безучастное отношеніе ко всякому положенію, тогда иметъ мсто безплодіе,— отсюда безплодіе муловъ.
Кто помшаетъ элементарнымъ, разумнымъ и одареннымъ чувствительностью частямъ безконечно уклоняться отъ порядка, конституирующаго видъ? отсюда безконечное множество видовъ животныхъ, исходящихъ отъ перваго животнаго, безконечное количество существъ, отпрысковъ перваго существа, отсюда — наличность одного акта въ природ.
Но, накопляясь и комбинируясь, потеряетъ ли каждый элементъ свою ничтожную степень чувства и перцепціи?
Нисколько, говоритъ докторъ Бауманъ. Эти свойства составляютъ ихъ сущность.
Что же отсюда произойдетъ? Вотъ что.
Изъ этихъ перцепцій собранныхъ и скомбинированныхъ элементовъ возникнетъ единая перцепція, пропорціональная масс и диспозиціи, и эта система перцепцій, гд каждый элементъ потеряетъ память о своемъ я и будетъ содйствовать образованію сознанія цлаго, станетъ душой животнаго. ‘Omnes elementorum perceptions conspirare, et in unam fortiorem et magis perfectam perceptionem coalesces videntur. Haec forte ad unam quamque ex alis perceptionibus se habet in eademratione qua corpus organisatum ad elementum. Elementum quodvis, post suam cumaliis copulationem, cum suam perceptionem illarum perceptionibus confudit, et sui conscientiam perdidit, primi elementorum status memoria nulla superest, et nostra nobis origo omnino abdita manet’.
Вотъ здсь-то мы и поражены тмъ, что авторъ или не замтилъ поразительныхъ выводовъ изъ своей гипотезы или, замтивъ ихъ, не разстался съ нею. Теперь слдуетъ примнить намъ свой методъ къ разсмотрнію его принциповъ.
Итакъ, я спрошу его: образуетъ ли вселенная, или совокупность всхъ чувствующихъ и мыслящихъ молекулъ, нчто цлое, или нтъ.
Если онъ отвтитъ, что она но образуетъ цлаго, онъ однимъ словомъ поколеблетъ существованіе Бога, внося въ природу безпорядокъ, и, разрывая цпь, связующую вс существа, уничтожитъ основу философіи. Если онъ согласится, что вселенная — цлое, гд среди элементовъ господствуетъ не меньшій порядокъ, чмъ среди частицъ ихъ, реально различимыхъ или только воспринимаемыхъ умомъ, или среди элементовъ въ животномъ, тогда придется признать, что, вслдствіе такого всемірнаго сцпленія, у міра, подобнаго громадному животному, имется душа, что разъ міръ можетъ быть безконечнымъ, душа міра — я не говорю: является, по можетъ быть безконечной системой перцепцій, и что міръ можетъ быть Богамъ.
Пусть онъ, сколько угодно, протестуетъ противъ этихъ выводовъ, они не перестанутъ быть отъ того врными, и какой бы свтъ ни бросили въ глубины природы эти возвышенныя идеи, он не станутъ отъ этого мене ужасными. Стоило только обобщить ихъ, чтобы замтить это..
Актъ обобщенія иметъ такое же значеніе для гипотезъ метафизики, какое повторныя наблюденія и опыты для догадокъ физики. Если догадки правдоподобны, то чмъ больше длается опытовъ, тмъ больше подтверждаются догадки. Если гипотезы врны, то чмъ шире длаются выводы, тмъ больше истинъ обнимаютъ гипотезы, тмъ большую силу и вроятность он пріобртаютъ. Наоборотъ, если догадки и гипотезы шатки и плохо обоснованы, то можетъ открыться какой-нибудь фактъ или отыскаться какая-нибудь истина, противъ которыхъ он не устоятъ.
Гипотеза доктора Баумана развернетъ, если угодно, самую непостижимую тайну природы, образованіе животныхъ или, обще, образованіе всхъ организованныхъ тлъ, всемірная совокупность феноменовъ и существованіе Бога, будутъ для нея камнемъ преткновенія. Но хотя мы отвергли идеи доктора изъ Эрлангена, мы очень плохо поняли бы степень недоступности феноменовъ, разъясненіемъ которыхъ онъ задался, плодотворность его гипотезы, неожиданные выводы, которые можно изъ нея сдлать, заслугу созданія новыхъ догадокъ о предмет, которымъ занимались первые люди во вс вка, и трудность съ успхомъ оспаривать свои, если бы мы не смотрли на нихъ, какъ на продуктъ глубокаго размышленія, какъ на отважное предпріятіе въ области универсальной системы природы и на попытку великаго философа.

51.

Объ импулс ощущенія.

Если бы докторъ Бауманъ поставилъ свою систему въ тсныя границы и примнилъ бы идеи ея лишь къ образованію животныхъ, не распространяя ихъ въ природу души, откуда.,— какъ мн, думаю я, удалось показать,— можно ихъ перенести на существованіе Бога, онъ не бросился бы въ соблазнительныя объятія одного изъ самыхъ соблазнительныхъ видовъ матеріализма, приписывая органическимъ молекуламъ желаніе, отвращеніе, чувство и мысль. Надо было бы удовольствоваться допущеніемъ у нихъ чувствительности въ тысячу разъ меньшей той, которою Всемогущій надлилъ самыхъ близкихъ къ мертвой природ животныхъ.
Благодаря такой скрытой чувствительности и разниц въ конфигураціяхъ, для всякой органической молекулы существовало бы лишь одно, самое удобное изъ всхъ, положеніе, къ которому она безпрестанно стремилась бы съ автоматическимъ безпокойствомъ, подобно животнымъ, ворочающимся во сн, когда пріостанавливается дятельность почти всхъ ихъ способностей, ворочающимся до тхъ поръ, пока они не найдутъ положенія, наиболе удобнаго для покоя. Этого одного принципа достаточно было бы для объясненія, самымъ простымъ способомъ и безъ всякихъ опасныхъ выводовъ, феноменовъ, объясненіемъ которыхъ онъ задался, и тхъ безчисленныхъ чудесъ, которыя такъ изумляютъ всхъ нашихъ наблюдателей надъ наскомыми, и онъ опредлилъ бы животное вообще, какъ систему различныхъ органическихъ молекулъ, которыя, подъ вліяніемъ импульса ощущенія, подобнаго тупому и неотчетливому осязанію, и даннаго имъ тмъ, кто создалъ всю вообще матерію, комбинируются до тхъ поръ, пока каждая изъ нихъ не встртитъ самое подходящее для ея фигуры и для ея покоя мсто.

52.

Инструменты и мры.

Мы наблюдали вт другомъ мст, что, поскольку чувства являются источникомъ всхъ нашихъ познаній, постольку очень важно знать, до какой степени мы можемъ разсчитывать на ихъ свидтельство. Прибавимъ здсь, что разсмотрніе дополненія нашихъ чувствъ, или инструментовъ, не мене необходимо. Съ каждымъ новымъ примненіемъ опыта возникаетъ новый источникъ долгихъ, тяжелыхъ и трудныхъ наблюденій. Имется, кажется, одно средство сократить трудъ: это — закрыть доступъ, такъ сказать, щепетильности раціональной философіи (ибо у нея имется таковая) доступъ до нашего слуха и отчетливо познать, до какой степени необходима точность мръ при измреніи количествъ.
Сколько въ измреніе потеряно ловкости, труда и времени, которые были бы употреблены на открытія!

53.

Въ изобртеніи или въ усовершенствованіи инструментовъ нужно настоятельно рекомендовать физику нкоторую осмотрительность: избгать аналогій, никогда не заключать ни отъ большаго къ меньшему, ни отъ меньшаго къ большему, подвергать разсмотрнію вс физическія свойства данныхъ субстанцій.
Физикъ никогда не будетъ имть успха, если будетъ пренебрегать этимъ, а когда онъ приметъ вс мры, сколько еще разъ ему случится натолкнуться на какое-нибудь маленькое препятствіе, котораго онъ не предвидлъ или которымъ онъ пренебрегъ, но которое заградитъ отъ него природу и понудитъ его бросить работу, которую онъ считалъ закопченной?

54.

О выбор предметовъ.

Такъ какъ разумъ не можетъ всего понять, воображеніе не можетъ все предвидть, чувство не въ состояніи все подмтить, а память — все удержать, такъ какъ великіе люди родятся чрезъ длинные промежутки времени, а прогрессъ научныхъ знаній такъ часто задерживается революціями, что цлые вка научной дятельности тратятся на то, чтобы снова пріобрсти знанія протекшихъ столтій,— то длать наблюденія безъ всякаго разбора надъ всмъ, что представляетъ природа, значитъ не исполнять своей обязанности предъ человческимъ родомъ. Люди, выдляющіеся своими талантами, должны тратить свое время такъ, какъ этого требуетъ уваженіе къ самимъ себ и къ потомству. Что подумало бы о насъ потомство, если бы мы ничего но оставили ему, кром полной инсектологіи да обширной исторіи микроскопическихъ животныхъ? Для великихъ умовъ — великіе предметы, для мелкихъ — мелкіе. Послднимъ лучше чмъ-нибудь заниматься, чмъ ничего не длать.

55.

О препятствіяхъ.

Такъ какъ недостаточно желать какой-нибудь вещи, но надо также мириться со всмъ, что почти нераздльно связано съ желаемой вещью, то человку, который ршитъ отдаться изученію философіи, придется столкнуться не только съ физическими препятствіями, свойственными природ его предмета, но и со множествомъ препятствій моральнаго свойства, которыя должны представиться ему, какъ до него они представлялись всмъ философамъ. Когда же ему случится встртиться съ препятствіемъ или быть плохо понятымъ, оклеветаннымъ, скомпрометированнымъ, поносимымъ, пусть онъ скажетъ самому себ:
‘Разв только въ мое время и только мн приходится встрчать людей невжественныхъ и злобныхъ, души, сндаемыя завистью, существа, омраченныя суевріями?’
Если онъ вздумаетъ иногда жаловаться на своихъ согражданъ, пусть онъ скажетъ такъ:
‘Я жалуюсь на своихъ согражданъ, но если бы было возможно спросить ихъ всхъ и задать каждому изъ нихъ вопросъ: кмъ хотлъ бы онъ быть, авторомъ ли ‘Nouvelles Ecclsiastiques {Появлялись съ 1728 по 1803 г., были основаны аббатомъ Ф. Бушэ. Были у нихъ и другіе редакторы, такъ же забытые, какъ и основатель ихъ.}’ или Монтескье, авторомъ ли ‘Lettrs Amricaines {Les Lettres un Aineriquain (sic) sur l’Histoire naturelle de М. de Buffon et sur les Observations microscopiques de М. Needham принадлежатъ аббату Линьякъ. Они появились въ 1751 г. въ Гамбург въ 5 т. Аббатъ находитъ, что ученые, которыхъ онъ критикуетъ, злоупотребляютъ ‘возмутительными парадоксами’, и, довольный своей ролью, онъ заканчиваетъ такъ: ‘Пожалемъ этихъ господъ и не будемъ завидовать ихъ столь плодовитому воображенію’.}’ или Бюффономъ,— то найдется ли хоть одинъ изъ нихъ, мало-мальски разсудительный человкъ, который будетъ колебаться въ выбор? Я же увренъ, что наступитъ время, когда я получу одобреніе, которое я сталъ бы высоко цнить, если бы я былъ достаточно счастливъ заслужить его’.
А вы, присваивающіе себ имя философовъ или прекрасныхъ умовъ и не стыдящіеся походить на тхъ назойливыхъ наскомыхъ, которыя проводятъ мгновенія своего эфемернаго существованія въ томъ, чтобы безпокоить человка во время работы и отдыха,— какая у васъ цль? чего ждете вы отъ своего остервеннія? когда вы обезкуражите славныхъ авторовъ и прекрасные таланты, которые еще остаются у націи, что вы дадите ей взамнъ ихъ? какими удивительными произведеніями возмстите вы роду человческому утрату тхъ, которыя у него были бы?… Наперекоръ вамъ имена Дюкло, Д’Аламберовъ и Руссо, Вольтеровъ, Мопертюи и Монтескье, Бюффоновъ и Добантоновъ будутъ въ по чет у насъ и унашихъ внуковъ, а если кто-нибудь вспомнитъ когда-нибудь ваши имена, то онъ скажетъ,
‘Они были преслдователями великихъ людей своего времени, и если мы имемъ предисловіе къ ‘Энциклопедіи’, ‘Исторію вка Людовика XIV’, ‘Духъ Законовъ’ и ‘Исторію природы’, то, къ счастью, не во власти этихъ людей было лишить насъ этого’.

56.

О причинахъ.

1. Если положиться только на тщетныя догадки философіи и на слабый свтъ нашего разума, то можно подумать, что у цпи причинъ не было начала и у цпи слдствій не будетъ конца. Предположите, что какая-нибудь молекула перемщена, она. перемстилась не сама-по себ, имется какая-нибудь причина ея перемщенія, у этой причины — другая и т. д., такъ что нельзя найти естественныхъ границъ для причинъ въ каждый предшествующій моментъ времени. Возьмите перемщенную молекулу, перемщеніе молекулы вызоветъ опредленное слдствіе, за этимъ послднимъ наступитъ другое и т. д., такъ что нельзя найти въ каждый послдующій моментъ времени естественныхъ границъ для слдствій.
Умъ, ошеломленный безконечнымъ рядомъ самыхъ слабыхъ причинъ и самыхъ незначительныхъ слдствій, откажется отъ этого предположенія и отъ нкоторыхъ другихъ того же рода, только благодаря предразсудку, согласно которому нтъ ничего за предлами нашихъ чувствъ и все прекращается тамъ, гд мы больше ничего не видимъ, по одно изъ главныхъ отличій наблюдателя природы и ея истолкователя заключается въ томъ, что послдній отправляется отъ той точки, гд чувства и инструменты покидаютъ перваго, на основаніе того, что есть, онъ строитъ догадку о томъ, что еще должно быть, изъ порядка вещей онъ выводитъ общія и абстрактныя заключенія, которыя имютъ въ его глазахъ очевидность осязаемыхъ и важныхъ истинъ, онъ поднимается даже до сущности порядка, онъ видитъ, что для него недостаточно чистаго и простого сосуществованія чувствующаго и мыслящаго существа съ какой-нибудь цпью причинъ и слдствій, чтобы вынести о нихъ абсолютный приговоръ, онъ останавливается здсь, сдлай еще одинъ шагъ, и онъ вышелъ бы за предлы природы.

О конечныхъ причинахъ.

Кто мы, чтобы быть въ состояніи объяснить судьбы природы? Разв мы не замчаемъ, что почти всегда мы прославляемъ ея мудрость за счетъ ея могущества?
Такой способъ объясненія природы неудовлетворителенъ даже въ естественной теологіи. Придерживаться его значитъ на мсто творенія Бога ставить догадку человка, важнйшую изъ теологическихъ истинъ связывать съ судьбой гипотезы. Но достаточно самаго простого феномена, чтобы показать, насколько изслдованіе этихъ причинъ противорчивъ истинному знанію.
Я представляю себ физика, котораго спрашиваютъ о природ молока, и онъ отвчаетъ, что молоко пищевой продуктъ, начинающій образовываться у самки, когда она зачала, и что природа предназначаетъ его въ пищу будущему животному. Что даетъ мн такое опредленіе? Что я могу думать о предполагаемомъ назначеніи этой жидкости и другихъ физіологическихъ идеяхъ, возникающихъ въ связи съ нимъ, когда я знаю, что бывали мужчины, у которыхъ изъ грудей появлялось молоко, что анастомозъ надбрюшныхъ и грудныхъ артерій доказываетъ, что молоко производитъ вздутіе горла, которое появляется иногда даже у двушекъ при приближеніи мсячныхъ очищеній, что нтъ почти ни одной двушки, которая не сдлалась бы кормилицей, если бы она позволила сосать себ грудь, и что у меня имется въ виду одна такая маленькая самка, для которой не нашлось подходящаго самца, которая не была покрыта, не была беременной, и у которой все-таки груди были такъ наполнены молокомъ, что приходилось прибгать къ обычнымъ средствамъ для облегченія ихъ?
Не смшно ли слышать анатомистовъ, серьезно приписывающихъ стыдливости природы прикрытіе, которое она набрасываетъ на нкоторыя части нашего тла, гд нтъ ничего неприличнаго, что нужно было бы закрывать? Цль, которую приписываютъ этому прикрытію другіе анатомисты, длаетъ немного меньше чести стыдливости природы, но она не длаетъ больше чести проницательности анатомистовъ.
Физикъ, профессія котораго заключается въ томъ, чтобы изслдовать, а не въ томъ, чтобы созидать, откажется отъ вопроса: почему, и займется лишь вопросомъ: какъ. Какъ исходитъ изъ наблюденій надъ существами, почему — изъ нашего разума, почему относится къ области нашихъ системъ и зависитъ отъ нашихъ знаній. Сколько нелпыхъ идей, ложныхъ предположеній, химерическихъ понятій въ тхъ гимнахъ, которые смло сочинялись въ честь Создателя нкоторыми безразсудными поборниками конечныхъ причинъ? Вмсто того, чтобы раздлять восторженное удивленіе пророка и восклицать при вид безчисленныхъ звздъ, освщающихъ ночью небеса, ‘Caeli enarrant gloriam Bei’ (Пс. Дав., XVIII), они увлеклись суевріемъ своихъ догадокъ. Вмст того, чтобы боготворить Всемогущаго въ самыхъ твореніяхъ природы, они стали падать ницъ предъ призраками своего воображенія. Если кто нибудь, повинуясь голосу предразсудка, усомнится въ основательности моего упрека, я предложу ему сравнить трактатъ Галіена о пользованіи различными частями человческаго тла, съ физіологіей Бёртава, а физіологію Бёртава съ физіологіей Галлера, я приглашаю потомство сравнить заключающіеся въ произведеніи Галлера систематическіе и преходящіе взгляды съ тмъ, чмъ физіологія сдлается въ грядущіе вка. Человкъ ради своихъ узкихъ цлей превозноситъ Превчнаго, а Превчный, слушая его съ высоты своего трона и преслдуя свою цль, принимаетъ его нелпыя похвалы и смется надъ его тщеславіемъ.

О нкоторыхъ предразсудкахъ.

Ни въ явленіяхъ природы, ни въ условіяхъ нашей жизни нтъ ничего такого, что, какъ преднамренно разставленная сть, препятствовало бы нашимъ стремленіямъ. Я имю при этомъ въ виду большую часть тхъ общепринятыхъ аксіомъ, возникновеніе которыхъ обыкновенно приписывается здравому смыслу народа. Напр., говорить: ничто не ново подъ луной, и это врно для того, кто ограничивается поверхностными наблюденіями. Но какое значеніе иметъ эта сентенція для философа, ежедневно занятаго размышленіемъ надъ тончайшими различіями? Что долженъ былъ подумать объ этомъ тотъ, кто утверждалъ, что на цломъ дерев не найдется, м. б., двухъ листьевъ, осязательно окрашенныхъ въ одинъ и тотъ же зеленый цвтъ? Что подумалъ бы объ этомъ тотъ, кто размышляя надъ множествомъ извстныхъ причинъ, которыя должны способствовать появленію точно опредленнаго оттнка цвта, утверждалъ, — не думая преувеличивать мннія Лейбница,— что слдуетъ считать доказаннымъ, вслдствіе различія въ расположеніи точекъ пространства, гд находятся тла, въ связи съ чудовищнымъ числомъ другихъ причинъ, что никогда, м. б., не существовало и никогда, м. б., не будетъ существовать двухъ травинокъ, окрашенныхъ абсолютно въ одинъ и тотъ же зеленый цвтъ? Если существа постепенно проходятъ чрезъ неуловимыя стадіи измненій, то время, которое не останавливается, должно въ конц концовъ установить громадную разницу между формами, существовавшими въ давнопрошедшія эпохи, нын существующими и тмі, которыя будутъ существовать въ грядущіе вка. Так. обр., nil sub sole novum — предразсудокъ, основанный на слабости нашихъ органовъ, на несовершенств нашихъ инструментовъ и непродолжительности нашей жизни. Въ морали говорятъ: quot capita, tot sensus, но врно противоположное:головъ много, а умъ — явленіе рдкое. Въ литератур говорятъ: не слдуетъ споритъ о вкусахъ. Если понимать подъ этимъ, что не слдуете спорить, что у извстнаго человка такой-то вкусъ, то это — глупость. Если же понимать подъ этимъ, что во вкусахъ не существуетъ ни хорошей ни дурной стороны, то это — неврно. Философъ не оставите безъ строгаго разсмотрнія всхъ этихъ аксіомъ народной мудрости.

Вопросы.

Есть только одинъ возможный способъ быть гомогеннымъ. Есть безконечное множество всевозможныхъ способовъ быть гетерогеннымъ. Мн точно также кажется невозможнымъ, чтобы вс творенія природы были произведены изъ совершенію гомогенной матеріи, мн кажется, что было бы невозможно представить ихъ вс одного и того же цвта. Все же мн думается, что разнообразіе феноменовъ не можетъ быть результатомъ какой-нибудь гетерогенности. Поэтому я называю элементами различныя гетерогенныя матеріи, необходимыя для созданія всхъ феноменовъ природы, и природой общій актуальный результатъ или общіе послдовательные результаты комбинаціи элементовъ. Въ элементахъ должно быть существенное различіе, безъ этого условія все могло бы родиться отъ гомогенности, потому что все могло бы вернуться къ ней. Существуетъ, существовала, или будетъ существовать естественная или искусственная комбинація, въ которой элементъ доводится, былъ или будетъ доведенъ до самой крайней степени дленія. Молекула элемента, находящагося въ такомъ состояніи крайней степени дленія, недлима, абсолютно недлима, такъ какъ дальнйшее дленіе ея, выходя за предлы законовъ природы и силъ искусства, можетъ быть представлено лишь умомъ.
Такъ какъ состояніе крайней степени дленія въ природ или на опыт, по всей видимости, бываетъ различное для по существу гетерогенныхъ матерій, то отсюда слдуетъ, что существуютъ молекулы существенно различныя въ масс и абсолютно недлимыя индивидуально
Сколько матерій абсолютно гетерогенныхъ или элементарныхъ? Мы не знаемъ этого.
Какія существенныя различія въ матеріяхъ, которыя мы разсматриваемъ абсолютно гетерогенными или элементарными? Мы не знаемъ этого?
До какой степени дленія можетъ быть доведена элементарная матерія въ опытахъ или въ дятельности природы? Мы не знаемъ, etc, etc, etc…
Къ комбинаціямъ искусственнымъ я присоединяю комбинаціи природы, потому что среди безконечнаго множества фактовъ, неизвстныхъ намъ, и которые мы никогда не будемъ знать, есть еще одинъ скрытый отъ насъ, а именно: не доводится ли, не было ли или не будетъ ли доведено дленіе элементарной матеріи въ искусственныхъ операціяхъ дальше, чмъ оно доводится, было или будетъ доведено въ природ, предоставленной самой себ. И изъ перваго слдующаго ниже вопроса будетъ видно, почему я ввелъ въ нкоторыя мои проблемы понятія прошлаго, настоящаго и будущаго и почему я включилъ идею послдовательности въ данное мною опредленіе природы.
1. Если не существуетъ взаимной связи между феноменами, то нтъ мста для философіи. Съ др. стороны, можно допустить, что состояніе каждаго изъ этихъ феноменовъ можетъ быть преходящимъ и при наличности связи между ними.
Но если состояніе существъ подвержено безпрерывному колебанію, если природа находится еще за работой, то, вопреки цпи, связующей феномены, нтъ мста для философіи. И все наше знаніе природы становится тогда столь же преходящимъ, какъ слова, то, что мы принимаемъ за исторію природы, является не больше, какъ очень неполной исторіей одного момента. Поэтому я спрашиваю, всегда ли были и будутъ металлы такими, какіе они теперь, всегда ли были и будутъ растенія такими, какія они теперь, всегда ли были и будутъ животныя такими, какія они теперь {‘Каждое поднятіе цпи этихъ горъ, относительную древность которыхъ мы можемъ опредлить, обозначалось разрушеніемъ прежнихъ видовъ и появленіемъ новыхъ ограпизацій’. Гумбольдтъ ‘Космосъ’.} etc?..
Посл глубокаго размышленія надъ извстными феноменами появляется у васъ сомнніе, которое вамъ, о скептики, можетъ быть, простится,— сомнніе, что міръ не былъ созданъ, по что онъ остается такимъ, какимъ былъ и будетъ.
2. Не то же ли самое происходитъ съ цлыми видами, что въ царств животномъ и растительномъ съ отдльнымъ индивидомъ, который сначала, такъ сказать, увеличивается, растетъ, крпнетъ, потомъ разрушается и гибнетъ?
Если бы вра не научила насъ тому, что животныя вышли изъ рукъ Творца такими, какими мы видимъ ихъ, если бы было позволено имть малйшее сомнніе на счетъ ихъ начала и конца, то не можетъ ли философъ, предоставленный собственнымъ догадкамъ, предположить, что все живое иметъ отъ вчности особенные, разсянные и смшанные въ масс матеріи элементы, что эти элементы случайно соединились, потому что было возможно такое соединеніе, что сформировавшійся изъ этихъ элементовъ эмбріонъ прошелъ чрезъ безконечныя стадіи развитія и организаціи, что онъ послдовательно прошелъ стадіи движенія, ощущенія, идей, мысли, размышленія, сознанія, чувствъ, страстей, знаковъ, жестовъ, звуковъ, членораздльныхъ звуковъ, языка, законовъ, наукъ и искусствъ, что протекли милліоны лтъ между каждой изъ этихъ стадій развитія, что ему, можетъ быть, предстоитъ пройти еще другія стадіи развитія и организаціи, намъ неизвстныя, что онъ былъ или будетъ въ состояніи стаціонарномъ, что онъ удаляется или удалится отъ этого состоянія, благодаря вчному разрушенію, во время котораго его способности покинутъ его, что онъ навсегда исчезнетъ изъ природы или скоре будетъ существовать въ ней подъ иной формой и съ другими способностями, отличными отъ тхъ, которыя наблюдаются въ немъ въ данный моментъ времени?
Религія избавляетъ насъ отъ большого труда и отъ многихъ заблужденій. Если бы она не просвтила насъ на счетъ начала міра и универсальной системы существъ, сколько различныхъ гипотезъ намъ пришлось бы принять за секретъ природы?
Эти гипотезы, вс одинаково ложныя, намъ казались бы почти вс одинаково правдоподобными. Вопросъ: почему что-либо существуетъ?— самый затруднительный, какой только можетъ представить себ философія, только откровеніе отвчаетъ на него.
3. Если бросить взглядъ на животныхъ и на грубую землю, которую они тончатъ ногами, на органическихъ молекулъ и на жидкость, въ которой он двигаются, на микроскопическихъ наскомыхъ и на матерію, которая производитъ и окружаетъ ихъ, то станетъ очевиднымъ, что матерія вообще длится на мертвую и живую. Но какъ можетъ быть, что существуетъ не одна матерія: или живая или мертвая? Живая матерія всегда ли остается живой? И мертвая матерія всегда ли и дйствительно ли остается мертвой? Разв живая матерія по умираетъ? Разв мертвая матерія никогда не начинаетъ жить?
4. Есть ли какая-нибудь другая замтная разница между мертвой и живой матеріей, кром организаціи и реальной или кажущейся самопроизвольности движенія?
5. То, что называютъ живой матеріей, не есть ли только сама собой движущаяся матерія? И то, что называютъ мертвой матеріей, не есть матерія, движимая другой матеріей?
6. Если живая матерія есть движущаяся сама по себ матерія, то какъ можетъ она перестать двигаться, не умирая?
7. Если существуетъ живая и мертвая матерія сама по себ, то достаточно ли этихъ двухъ принциповъ для созданія всхъ формъ и всхъ феноменовъ?
8. Въ геометріи положительная величина, прибавленная къ мнимой, даетъ цлое мнимое, а въ природ будетъ ли цлое живымъ или мертвымъ, если молекула живой матеріи соединится съ молекулой мертвой матеріи?
9. Если аггрегатъ можетъ быть или живымъ или мертвымъ, то когда и почему онъ будетъ живымъ? когда и почему онъ будетъ мертвымъ?
10. Живой Или мертвый, онъ существуетъ въ какой-нибудь форм. Въ какой бы форм онъ ни существовалъ, каковъ принципъ ея?
11. Прообразы являются ли принципами формъ? Что такое прообразъ? Реальное ли это и предсуществующее твореніе? или это только постижимые разумомъ предлы энергіи одной живой молекулы, соединенной съ мертвой или живой матеріей, предлы, опредленные отношеніемъ всяческой энергіи ко всевозможнымъ сопротивленіямъ? Если это существо реальное и существующее предвчно, то какъ оно образуется?
12. Варьируется энергія живой матеріи сама по себ, или она варьируется лишь сообразно количеству, качеству, формамъ мертвой или живой матеріи, съ которой она соединяется?
13. Есть ли живыя матеріи, имющія специфическое отличіе отъ живыхъ матерій? или всякая живая матерія по своей сущности едина, во всемъ? Тотъ же вопросъ относится къ мертвымъ матеріямъ.
14. Комбинируется та живая матерія съ живой матеріей? Какъ происходитъ эта комбинація? Каковъ результата ея? То же относится къ мертвой матеріи.
15. Если бы можно было предположить, что вся матерія живая или вся она. мертвая, то было та когда-нибудь что-либо другое, кром мертвой или живой матеріи? или могли ли бы живыя молекулы вернуться къ жизни, потерявъ ее, чтобы потомъ опять разстаться съ ней, и т. д. до безконечности?
Когда я обращаю свои взоры на творческую дятельность людей и повсюду втжу основанные ими города, элементы природы, претворенные ими въ дло, сложившіеся языки, пріобщившіеся къ культур народы, построенные порты, моря, изборожденныя судами, измренныя землю и небеса, — міръ, мн кажется очень старымъ. Но когда я встрчаю людей, незнакомыхъ съ началами медицины и агрикультуры, съ самыми простыми свойствами субстанцій, съ болзнями, заражающими ихъ, съ формой плуга, неумющихъ подрзывать деревья, — земля мн кажется населенной со вчерашняго дня. И если бы люди были мудры, они отдались бы, наконецъ, изслдованіямъ, полезнымъ для ихъ благополучія и отвтили бы на мои праздные вопросы не меньше, какъ черезъ тысячу лтъ, или даже, можетъ быть, они никогда, не соблаговолили, бы отвтить на нихъ, изъ соображенія о мизерности занимаемаго ими въ пространств и во времени мста.
Дидро Дени
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. О духе законов, Монтескье Шарль-Луи, Год: 1748
  2. Характеры, или Нравы этого века, Лабрюйер Жан, Год: 1688
  3. Личность и государство, Спенсер Герберт, Год: 1884
  4. О начале и постепенном приращении языка, и изобретении письма, Блэр Хью, Год: 1799
  5. Размышления о причинах возвышения и упадка римлян, Монтескье Шарль-Луи, Год: 1734
  6. Нравственные основы жизни. Том I, Вейсс Франсуа-Родольф, Год: 1785
  7. Человеческое, слишком человеческое, Ницше Фридрих, Год: 1878
  8. Государство Солнца, Кампанелла Томмазо, Год: 1602
Электронная библиотека