Мысли об уничтожении крепостного состояния в России, Кавелин Константин Дмитриевич, Год: 1857 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 17 минут(ы)

Русская социально-политическая мысль. 1850-1860-е годы: Хрестоматия

М.: Издательство Московского университета, 2012. — (Библиотека факультета политологии МГУ).

Кавелин Константин Дмитриевич

Мысли об уничтожении крепостного состояния в России

В последнее время вопрос об освобождении крепостных сделал большие успехи в общественном мнении. Все теперь согласны уже в том, что разрешить его следует и пора. К сожалению, в правительственных сферах остается еще убеждение, что это невозможно. Обыкновенно говорят так: самое разумное, естественное и справедливое было бы выкупить у владельцев крестьян с землею, которою они пользуются, по беспристрастной оценке, и тем совершенно развязать оба сословия, так чтобы всякие между ними взаимные претензии и столкновения кончились. Но как этого достигнуть? Сами собою крепостные выкупиться не в состоянии, правительство тоже не имеет для того средств, а оставить владельцев без вознаграждения невозможно. Стало быть, надобно все оставить в теперешнем положении, пока не наступят более благоприятные обстоятельства.

Но на такие обстоятельства нельзя рассчитывать ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем. Пока крепостное право существует, правительство никогда не будет в состоянии располагать огромными капиталами, необходимыми для выкупа всех крепостных, никогда у последних не будет достаточно средств, чтобы выкупиться самим. Судя по этому, России, значит, суждено навсегда остаться при крепостном праве?

К счастию, на деле бывает совсем иначе. Ни один сколько-нибудь важный вопрос не решился вдруг, все подготовлялось исподволь и рядом переходных мер приводились к окончательной развязке. Мудрость состоит в правильном уразумении к чему должно идти, в выборе наилучших средств и в таком искусном их сочетании, чтобы из него необходимо вытекало разрешение задачи. Ряд таких переходных мер, конечно, можно придумать и для упразднения крепостного права, при всех очевидных трудностях, которыми это дело обставлено.

Здесь предлагаются некоторые об этом мысли.

——

Вопрос о крепостном праве особенно труден у нас по своей сложности. Теперешнее сословие крепостных образовалось из двух различных классов народа: рабов или холопей и крестьян. Первые искони не имели никаких прав и принадлежали своим господам наподобие вещей, крестьяне же, почти исключительно земледельцы, извека пользовались гражданскою свободою и всеми сопряженными с нею правами.

В XVI веке крестьяне, по уважениям³⁶ государственным, прикреплены к земле. В течение XVII века множество их роздано, вместе с землею, на которой сидели, в частное владение, на поместном праве³¹. Отсюда, строго говоря, могла произойти для поселян лишь некоторая зависимость от владельцев, обязанность работать на них в известной мере, но с сохранением личной свободы {Различные юридические акты начала XVIII века, как, например, вводные и послушные грамоты, свидетельствуют, что и действительно в это время крестьяне не находились еще в безусловном распоряжении владельцев.}. Но в отдаленные грубые времена, когда это происходило, вышло совсем иначе. С крестьянами, прикрепленными к земле владельцы, стали мало-помалу обращаться как с рабами и холопями, так что все права, принадлежавшие над последними господам, перешли, наконец, и на крестьян. Должно при этом заметить, что как холопи не были обязаны повинностями государству, вследствие чего много крестьян перешло в это звание к ущербу государства, то в царствование Петра Великого оба сословия, на деле уже не различавшиеся между собою, ревизиею слиты в одно, а в первой половине XVIII века многочисленные поместные земли, принадлежавшие государству, утверждены, со всеми поселенными на них крестьянами, за владельцами их, в полную собственность. — В этом последнем виде крепостное право чрезвычайно распространилось у нас в XVIII веке новыми многочисленными раздачами казенных сел и деревень частным лицам.

Из сказанного следует, что для правильной оценки крепостного права и способов его упразднения необходимо различать в нем два элемента: 1) первоначальную зависимость крестьянина от владельца, обязанность нести и отправлять в пользу последнего известные повинности, и 2) полное безусловное рабство, исключающее всякие права, которому крестьяне подпали мало-помалу в течение XVII века, отнюдь не по закону, а по грубости нравов, неопределенности законодательства и злоупотреблениям.

Такое же крепостное право, какое у нас теперь, существовало некогда в целой Европе, но там очень рано была различена зависимость от рабства, и последнее отменено, с удержанием лишь первой, которая прекратилась не ранее XVIII и XIX века. Таким разделением вопроса решение его было существенно облегчено, тем более, что между упразднением рабства и упразднением зависимости прошли века.

У нас дело представляется совсем иначе. Мы вдвинулись в условия европейской жизни всего полтора столетия, и вследствие того по необходимости развиваемся с удвоенною скоростью. Вопросы, решение которых в Европе разделено столетиями, следуют у нас одни за другими с неимоверною быстротою, или даже совпадают и требуют совокупного разрешения. В таком положении находится теперь и вопрос о крепостном праве. При современном порядке дел у нас и в Европе, зависимость и повинности крестьян в отношении к владельцам не могут быть более терпимы, а у нас между тем крепостное право служит основанием не только зависимости, но и рабства, не только обязанностей и повинностей, но полного отсутствия прав и унижения человека на степень вещи. Надобно наперед возвратить крепостному личные его права, и затем приступить к отмене его зависимости, обязанностей и повинностей.

Восстановление личных прав крепостных

Первоначальное значение крепостного права состояло, как выше сказано, в обязанности отправлять на владельца разные службы и повинности. О потере крепостными гражданских прав и свободы не было и речи. Но мало-помалу они утратили и то и другое, и обратились в рабов. Подобно рабам, они потеряли право жаловаться на господ и судиться с ними, а с тем вместе право иметь свою собственность без воли владельца, отыскивать свое право даже на постороннем, вступать по своему усмотрению в брак, владельцы же, напротив, присвоили себе право безусловно и безвозмездно располагать не только трудом и работами крепостных, но и самою их личностью: право их продавать, переселять, ссылать, отдавать во всякое время, без очереди, в военную службу, подвергать наказаниям без суда, по своему произволу. Нет права, которого бы владелец не имел, прямо или косвенно, над крепостным.

Лишь в XIX веке сделаны в этом отношении некоторые ограничения, впрочем легкие, поверхностные, вынужденные человеколюбием и состраданием и оставившие в сущности неприкосновенным произвол владельцев над личностью и имуществом крепостных.

Эти чрезмерные, нечеловеческие права могут быть упразднены немедленно, одним почерком пера, без вознаграждения владельцев, тем более, что от этого собственность ни малейше не была бы нарушена и что эти права нравственно, и даже материально, больше вредят помещикам, чем приносят им пользы. Одна обязанность отправлять на владельца, в известных пределах, земледельческие работы и повинности или платить известный оброк должна быть удержана, безусловное же право над личностью и имуществом крепостных следует отменить, как противоестественный нарост, никогда законом прямо не освященный, противный справедливости и несовместный с требованиями века.

В этом смысле весьма желательно, чтобы действующее ныне законодательство о крепостном состоянии было немедленно подвергнуто самому тщательному пересмотру и все носящее печать личного рабства было из него решительно исключено. Это было бы вместе первым твердым и решительным шагом вперед на пути к упразднению крепостного права.

Упразднение крепостной зависимости и крепостных повинностей

За приведением крепостного права в его законные и справедливые границы могло бы непосредственно следовать его постепенное упразднение.

Самые разумные, справедливые, с государственною и частною пользою согласные начала упразднения крепостного права, как сказано выше, были бы:

Прекращение всякой личной и имущественной зависимости крепостных от их владельцев,

Предоставление им всей земли, находящейся в их пользовании,

Полное вознаграждение владельцев, за потери и убытки, которым они должны будут подвергнуться вследствие освобождения.

Упразднение крепостного права на этих началах совершенно бы удовлетворило стремление крепостных к свободе, сохранило бы в неприкосновенности оседлость половины сельского нашего народонаселения, а с тем вместе и внутреннее спокойствие, так как другая половина — государственные крестьяне — имеет уже свое устройство и права, в главных основаниях вполне соответствующие потребностям.

К сожалению, непосредственное применение этих начал по причинам, уже приведенным, теперь невозможно. Поэтому к их осуществлению должно стремиться постепенно, с помощью переходных мер.

На этом пути предстоит пройти несколько ступеней.

После пересмотра законодательства о крепостном праве, самая первая, ближайшая и вообще во всех отношениях самая благонадежная переходная мера — это добровольные сделки и соглашения владельцев с их крепостными. Как ни прост кажется с первого взгляда этот способ, но и он без откровенного и решительного содействия правительства также невыполним, как и все прочие.

Для заключения добровольных сделок между владельцами и их крепостными существуют теперь две нормы: закон 1805 года об увольнении в свободные хлебопашцы и закон 1842 года об увольнении в обязанные поселяне, но обе эти нормы обставлены столькими бесполезными формальностями, что, вместо поощрения сделок, они их только стесняют, даже делают почти невозможными. Итак, самая настоятельная потребность заключается в подробном пересмотре обоих законов и в исключении из них всего того, что без всякой нужды стесняет добровольные контракты владельцев с крепостными.

Одной этой меры для успеха дела, однако, недостаточно. Надобно, чтобы правительство, положительно, в публичном акте, заявило свое расположение к делу освобождения крепостных и тем вывело общественное мнение из того тревожного недоумения, в каком оно теперь находится.

Положительного выражения мыслей правительства об этом предмете особенно не желают и боятся противники освобождения, справедливо предвидя, что подобное действие было бы обязательно, и что после него не только нельзя было бы идти назад, но нельзя было бы даже остановиться на полдороге. Под влиянием этого опасения защитники крепостного права стараются поддерживать мысль, что необходимым последствием первого решительного шага на пути к освобождению неизбежно будет повсеместный бунт крестьян, истребление помещиков и кровавое ниспровержение существующего порядка дел в России.

Подобные опасения были бы справедливы, если бы правительство неблагоразумно провозгласило свободу крестьян, или возбудило их воображение и ожидания какими-нибудь неосторожными воззваниями. Но подобной меры, конечно, никто не посоветует правительству, да никто и не ожидает. Пересмотр указов 1805 и 1842 годов, о необходимости которого сказано выше, послужит самым благовидным предлогом и удобным случаем для правительства, чтобы поднять в законодательном порядке вопрос о крепостном праве. Обнародуя сделанные в этих указах, вследствие пересмотра, упрощения и улучшения, правительство может совершенно кстати выразить, что многие помещики желают заключить сделки с своими крестьянами, но встречают затруднения в законе, что правительство, ‘желая всячески содействовать таким добровольным сделкам’, признало нужным упростить и усовершенствовать законы по этому предмету, и так как отныне сделки эти станут несравненно легче и удобоисполнимее, то правительство надеется, что в течение не слишком продолжительного срока, например, пяти или шести лет, дворянство не замедлит воспользоваться этим открываемым для него удобством придти с крестьянами к окончательному соглашение о будущих их обязанностях и повинностях. По этому поводу полезно бы было простым, вразумительным для крестьян, образом выразить, что право собственности владельцев над имениями признается по прежнему ненарушимым, что всякие попытки крепостных силою освободиться от отправления обязанностей в отношении к владельцам будут строго преследуемы и наказаны, что крестьяне, которые не станут выполнять принятых на себя по условию в отношении к владельцам обязанностей, будут немедленно возвращаемы снова в крепостное состояние. Таким образом, делу освобождения в самом начале будет дан тот характер и то значение, который оно иметь может и должно, именно: характер не политический, а частный, гражданский, договорный, даже по преимуществу торговый. Такой взгляд будет всего ближе и к понятиям крестьян, ибо, будучи одарены здравым смыслом в высокой степени, чем отличается наш народ, они очень хорошо понимают, что если им нужно освободиться от крепостного права, то и господам нельзя же остаться не при чем. Мысль о выкупе из крепостного состояния близка и с руки народу, бродит в нем теперь, и потому закон, в изложенном выше смысле, был бы как нельзя более своевременен и пришелся бы по народным понятиям. Едва ли нужно прибавлять, что такой важный по своему значению акт должен быть написан весьма ясно, просто, а не канцелярским слогом, мало понятным даже для людей грамотных и который подает повод к самым нелепым слухам и плачевным недоразумениям. Наконец, подобно тому, как делалось в славные царствования Петра Великого и Екатерины II, должно объяснять народу волю правительства, а не ограничиваться изданием одних исполнительных пунктов, которых цель и намерение всегда могут быть истолкованы различно. Чтоб приглашение владельцев к заключению сделок с крепостными не осталось на словах и на бумаге, а имело последствия, необходимы, вместе с описанными уже, следующие еще меры:

Во-первых. Гражданским губернаторам и предводителям дворянства надлежало бы сообщить в секретных циркулярах, для объявления дворянам, именем Государя, о твердом намерении правительства упразднить крепостное право , о том, что срок заключения добровольных условий об освобождении назначен с тою целью, чтобы желающие и расположенные к делу могли устроить свои отношения с крестьянами, соображаясь с своими пользами и даже удобствами, по истечении же срока, правительство найдется вынужденным освободить крестьян административным порядком, при чем, разумеется, многие частности, желательные для владельцев, по необходимости легко могут быть оставлены без внимания. Словом, так или иначе, но в секретных циркулярах надлежит решительно и прямо выразить дворянству виды и намерения правительства относительно крепостного права, потому что его сословие может просвещеннее понять виды правительства и, по своему положению, должно их знать не из слухов, а официальным образом.

Во-вторых. Для рассмотрения и утверждения заключаемых между владельцами и крепостными добровольных условий надлежит учредить особые комиссии из местных владельцев населенных имений, ученых агрономов и коронных чиновников³⁸, под председательством, или, по крайней мере, при содействии, в качестве прокурора, нарочно для того избранного правительством доверенного лица. Желательно, чтобы такие комиссии были учреждены во всех губерниях, где находится более или менее значительное число крепостных имений, но если бы это встретило затруднение, то в начале можно было бы ограничиться образованием одной комиссии в каждой полосе или части империи, отличающейся от соседних особенными условиями хозяйства, характером сельского народонаселения или другими характеристическими особенностями.

Для руководства комиссиям в их действиях должны быть даны подробные инструкции, содержащие те основные начала, которым правительство намерено следовать в деле освобождения, и те временные отступления от этих начал, которые могут быть допущены по невозможности непосредственно привести последние в исполнение.

В числе главных начал надлежит упомянуть:

а) чтобы крестьяне были наделяемы землею не менее того количества, каким действительно пользуются. При сомнении, что владелец, как теперь нередко случается, с намерением уменьшил крестьянское поле, чтобы оставить во владении крестьян как можно менее земли, допускать поверку землевладения за последние 10 лет и уговаривать владельцев наделять крестьян высшим количеством земли, каким они в течении этого времени действительно пользовались, б) чтобы из контрактов были устранены все условия, чрезмерно для крестьян стеснительные или даже вовсе невыполнимые, на которые они могут согласиться в надежде как-нибудь их обойти, или вследствие чрезмерного желания, так или иначе, выйти из крепостного состояния, в) чтоб между увольняемыми крестьянами непременно было вводимо общинное устройство и управление, составляющее в России твердый оплот против пролетариата³⁹ и самый могущественный орган правительства, чего, к сожалению, многие помещики у нас еще не понимают, г) чтоб на все то время, пока крестьяне, по свойству заключенного с ними контракта, будут находиться в какой бы то ни было зависимости от помещика, были определены контрактом и меры для ограждения их от притеснений, именно указаны учреждения, которым они могут жаловаться на своих помещиков, равно как и помещики на бывших своих крестьян, порядок принесения теми и другими жалоб, лица или установления, обязанные защищать крестьян в исках или тяжбах с владельцами, но вместе с тем должно быть оговорено, что в таком случае, когда в уезде число освобожденных таким образом крепостных увеличится, правительство оставляет за собою право, в замен этих частных мер ограждения по каждому имению отдельно, ввести особливые, общие по уезду, суды для разбора споров между владельцами и крестьянами, до полного и совершенного выкупа последних, д) чтобы контракты заключались не бессрочно, а на определенный срок, хотя бы и продолжительный, после которого крестьяне удержали бы в своей собственности всю полученную от владельца землю, а крепостная зависимость их от последнего вполне и совершенно бы прекратилась.

В подробностях применения этих и тому подобных начал, комиссиям должно быть предоставлено действовать, соображаясь с местными обстоятельствами по своему усмотрению. Добросовестное пользование этим правом всегда будет зависеть отличного состава комиссии, а не от инструкции, которая может только указать что надлежит делать, а не предупредить злоупотребления. Однако, и в этом отношении можно указать комиссиям, в виде руководства, на некоторые начала, напр., на разрешение владельцам, в губерниях и имениях земледельческих, удерживать, на некоторое время, повинности крестьян натурою, а тем более постепенный выкуп земли работами. Сверх того, комиссиям должно быть предоставлено право, при крайней затруднительности, а тем более в случае совершенной невозможности для крестьян, откупаться от владельца собственными средствами, делать постановления о выдаче им ссуд из кредитных установлений⁴⁰, об этом сказано будет ниже, и т.д.

Инструкции комиссиям должны быть секретные, чтобы не возбудить излишних притязаний крестьян. Вместе с тем, весьма желательно, чтобы самые комиссии, подобно тому, как было в Пруссии⁴¹, не зависели от обыкновенных правительственных лиц и учреждений, которые могли бы только стеснить их деятельность, а были бы исключительно подчинены одному лицу, облеченному доверием Государя, всегда имеющему к нему доступ и непосредственный доклад. Что такое лицо должно быть искренно, честно, без задних мыслей, предано делу освобождения — разумеется само собою и не требует пояснения,

и, в-третьих, надлежит разрешить кредитным установлениям помогать выкупающимся крестьянам ссудами, но с известными ограничениями и условиями, и не иначе, как по постановлениям комиссий.

Многие считают участие наших кредитных установлений в деле освобождения, при теперешнем положении государственных финансов, невозможным.

Но едва ли это мнение справедливо. Если при теперешнем финансовом нашем положении кредитные установления не отказывают в ссудах помещикам, под залог их имений, по свидетельству гражданских палат⁴², то какая может быть основательная причина отказывать в ссудах или в переводе долга крестьянам тех же самых имений, по приговорам комиссии?

Надобно только, чтобы размеры ссуд не превосходили теперешних, а постановить это правилом не трудно. Единственное, но совершенно необходимое, преобразование при распространении кредита на выкупающихся крестьян будет заключаться в переложении ссуд с душ на землю, ибо, по действующим ныне правилам, ссуды выдаются под залог имений, в коих приходится на душу не менее 4 с половиною десят. земли, считая в том числе и господскую и крестьянскую, одна же крестьянская земля, с которою крепостные будут выкупаться, очень редко достигает этой цифры и потому, в большей части случаев, не будет подходить под банковые правила. Но простое переложение ссуд с душ на землю, по каждому имению отдельно, без изменения самых оснований ссуд, не может, кажется, представить ни малейших затруднений {Если бы правительство признало возможным отказаться от прибыльного процента с имений, выкупающихся на волю, то при предполагаемом перечислении дожа с душ на землю милостию этою воспользовались бы не только крестьяне, но и владельцы, что послужило бы важным поощрением для заключения ими добровольных сделок с крестьянам.}.

Ссуды крестьянам на выкуп или перевод на них банкового долга следует производить не иначе, как по особым по каждому имению постановлениям комиссий, о последнем надлежит вменить в обязанность входить в самое внимательное и подробное рассмотрение состояния и способов крестьян, для удостоверения в том, могут ли они бездоимочно⁴³ вносить проценты и погашение. При самых высших условиях теперешних займов по 80 руб. сер. на душу — на 33-хлетних правилах, т.е. с уплатою 5 с половиною процентов, ежегодный взнос с души не превзошел бы 4 р. 40 к., т.е. составил бы 13 р. 20 к. с тягла, при расчете же 5% на 28-тилетний срок, предположив, что правительство откажется в пользу выкупающихся крестьян от прибыльного процента, ежегодный взнос с души, даже при высшем размере ссуд (80 руб.), не превзойдет 4 руб., а при наименьшем (50 руб.) составит только 2 р. 50 к. с души.

По незначительности банковых платежей и по особенной важности в этом деле бездоимочного их взноса крестьянами, надлежало бы постановить, на случай их неисправности, строгие меры и применять их без послабления. Так можно, например, установить отдачу неисправных крестьян в отработку помещикам, от которых они откупаются, можно, когда это не влечет за собою ущерба для владельца, переселять неисправных в другие губернии и края, а землю продавать с публичного торга, в удовлетворение кредитного постановления. При всей видимой жестокости таких правил, они будут редко применяемы, когда крестьяне увидят и убедятся, что никакого снисхождения им оказано не будет.

В этом, как и во всех других подобных случаях, два—три примера спасительной и своевременной строгости произведут свое действие и избавят правительство от необходимости дальнейших крутых мер.

Распоряжение о выдаче крестьянам ссуд на выкуп должно быть сделано секретно и держимо в тайне от крестьян, ибо в этом деле кредит, особливо с начала, может играть лишь вспомогательную роль. Пусть он является в виде милости правительства, а не общего правила, иначе возродятся притязания на ссуды не только со стороны бедных и беспомощных крестьян, но даже со стороны богатых, имеющих полную возможность выкупиться своими средствами, без посторонней помощи, ибо в глубине души крестьяне питают надежду, что их выкупит из крепости царь своими деньгами.

Поэтому они, конечно, подчинятся выкупным платежам, понимая их справедливость и необходимость в отношении к помещикам, но подчинятся неохотно и при всяком удобном случае будут накоплять на себя недоимку, в ожидании, что авось де царь ее сложит или за них заплатит. Такие мысли опасно поддерживать в 25-ти миллионах крепостного народонаселения. Напротив, надобно со всею строгостию и настойчивостью, для их же счастия, проводить мысль, что они могут стать свободны лишь вследствие собственных усилий и жертв, правительство же только облегчает им пути к тому, не принимая на себя выкупа. Таким только образом освобождение крепостных будет вместе и их воспитанием к гражданской жизни.

——

Совокупное действие всех изложенных мер привело бы к важным нравственным и положительным результатам.

В нравственном отношении дело освобождения крепостных получило бы, в глазах владельцев и вообще просвещенных классов, право гражданства между другими вопросами, которого, к сожалению, до сих пор еще не имеет.

Уже это одно обстоятельство ободрило бы желающих освобождения, уменьшило бы нравственное влияние его противников, и дало бы общественному мнению направление, которого оно, по общему сознанию всех, иметь не может и не будет иметь, пока правительство не примет инициативы в этом деле, — не скажет своего решительного слова.

В глазах низших классов упразднение крепостного права получит размеры гражданского договора, и общие, неопределенные, а потому и опасные ожидания и напряжение умов исчезнут: добудь денег, выкупись и будешь свободен, — вот мысль, которую как раз поймет наш умный, сметливый простой народ, от природы одаренный промышленным смыслом.

Результаты положительные были бы не менее благоприятны. Все помещики, искренно расположенные к делу освобождения, пошли бы вперед по открытому пути и дали бы своим крестьянам возможность выкупиться, за ними последовали бы полурасположенные и колеблющиеся, а потом и равнодушные к делу, под влиянием дружного напора в одном направлении, действий правительства, примера благонамеренных владельцев и опасения подвергнуться потерям, при очевидной непрочности крепостных отношений, и предстоявшего, по истечении срока, понудительного освобождения.

Но если бы даже число добровольных условий с крепостными и не было значительно, все же важный шаг был бы сделан, мысль, намерение, цель получили бы практическое применение, существовали бы образцы, совещания помещиков и переговоры их с крестьянами уяснили бы до очевидности, как должно приступать к делу, взаимные отношения и выгоды владельцев и крестьян, на случай освобождения, совершенно бы определились, наконец, обнародование заключенных договоров, печатное обсуждение выгод и невыгод увольнения на тех или других условиях, ознакомили бы массу помещиков с лучшими способами освобождения, применительно к разным местностям, и низвели бы это дело до размеров самого обыкновенного житейского и гражданского условия, — к чему именно и должны быть направлены все усилия правительства.

——

Если бы дело освобождения, с помощью добровольных контрактов, в продолжение назначенного срока, значительно подвинулось вперед, то по миновании его можно было бы, смотря по обстоятельствам, дать другой дополнительный срок, короче первого, например, на два или на три года, и затем, по истечении его, приступить уже к понудительному освобождению. Эта третья, окончательная, фаза освобождения была бы уже предварительными добровольными сделками существенно облегчена. Все стороны вопроса бывшими примерами были бы совершенно выяснены для правительства, выкупного капитала потребовалось бы, за происшедшими увольнениями, гораздо менее, так что не представлялось бы уже опасения выпустить, для выкупа крепостных, облигаций или вообще предпринять какую-нибудь общую финансовую операцию, основанную на кредите. Комиссии, учрежденные первоначально для рассмотрения и утверждения добровольных условий владельцев с крестьянами, успели бы уже приобрести достаточный навык и опытность и могли бы с пользою быть употреблены для начертания, по каждому имению, оставшемуся на крепостном положении, проекта обязательного или понудительного договора об освобождении.

Итак, это великое дело совершилось бы для блага России и для славы царствования!

³⁵ МЫСЛИ ОБ УНИЧТОЖЕНИИ КРЕПОСТНОГО СОСТОЯНИЯ В РОССИИ

Записка написана в сентябре—октябре 1857 г. по просьбе великого князя Константина Николаевича. Впервые опубликована: Кавелин К.Д. Мысли об уничтожении крепостного состояния в России // Русская старина. Ежемесячное историческое издание. 1887 г. Январь-февраль-март. Т. 53. СПб., 1887. С. 451-463. Текст печатается по первому изданию.

Биограф и публикатор трудов Кавелина — русский историк, профессор Казанского университета Дмитрий Александрович Корсаков (1843—1919) — в обширной статье, предваряющей текст работ мыслителя, помещенных им в 53 томе журнала ‘Русская старина’ за 1887 г., писал, в частности, следующее: ‘В январе 1857 года был образован в Петербурге т. наз. секретный комитет по крестьянскому делу, под личным председательством Государя Александра Николаевича, но лица, вошедшие в его состав, за весьма малыми исключениями, не были расположены к освобождению крестьян… Император Александр II, крайне недовольный бездействием секретного комитета и желавший как можно скорее двинуть вперед дело ‘улучшения быта’ крепостных крестьян, в конце июля 1857 года назначил членом комитета великого князя Константина Николаевича, который и принялся задело весьма энергично.

В заседании 18 августа 1857 года, комитет постановил: улучшение быта помещичьих крестьян произвести с должною осторожностью и постепенностью, в три периода: первый посвятить на собрание необходимых для дела данных, чрез министра внутренних дел, не назначая ему, впрочем, никакого срока. В течение этого же первого периода издать указ о дозволении дворянам отпускать крестьян их на волю целыми селениями на разных условиях, независимо от правил для свободных хлебопашцев (1803 г.) и обязанных крестьян (1842 г.) по добровольному взаимному соглашению с утверждения правительства, для чего подготовить проекты условий и представить в государственный совет проект смягчения некоторых помещичьих прав. Во второй период составить, на основании собранных министром внутренних дел сведений, проект положения о помещичьих крестьянах. Третий период должен был заключаться в окончательном устройстве крестьян. В резолюции на журнале секретного комитета, 18 августа 1857 года, Государь Александр II, между прочим, написал: ‘Да поможет нам Бог повести это важное дело с должною осторожностию к желаемой цели’. По вопросам о взаимных соглашениях между помещиками и крестьянами и об ограничении помещичьих прав были составлены следующие 14 вопросов:

I. Можно ли дозволить крепостным людям вступать в браки без согласия помещика?

II. Можно ли дать помещичьим крестьянам право приобретать собственность без согласия помещика?

III. Можно ли ограничить права помещиков относительно разбора споров и жалоб между их крестьянами?

IV. В какой мере можно ограничить права помещиков относительно наказания крестьян?

V. Должно ли лишить помещиков права переселять крестьян в Сибирь?

VI. Следует ли ограничить права помещиков относительно отдачи крестьян в рекруты?

VII. Должно ли лишить помещиков права вмешиваться в отправление крестьянами повинностей и податей?

VIII. Какие принять меры для более точного определения повинностей крепостных крестьян их помещиком?

IX. Можно ли допустить жалобы крепостных крестьян на их помещиков?

X. Можно ли дать помещичьим крестьянам право выкупаться на волю за особо определенную цену?

XI. Какие меры должно принять ныне же для уменьшения числа дворовых людей?

XII. Какие принять меры для большого успеха в заключении взаимных соглашений между помещиками и крестьянами?

XIII. Независимо от всех изложенных выше мер не следует липринять ныне же еще некоторые меры для облегчения как крепостного состояния, так и взаимных соглашений между помещиками и крестьянами?

XIV. Каким порядком приступить к исполнению тех облегчительных мер, кои комитетом будут окончательно избраны и Его Императорским Величеством утверждены?

Вопросы эти были разосланы как к членам комитета, так и к некоторым лицам, известным своим сочувствием делу освобождения крестьян. В числе весьма немногих лиц из этой последней категории получил их и К.Д. Кавелин, только что возвратившийся в то время из за границы и собиравшийся начать преподавание покойному Государю Наследнику Цесаревичу Николаю Александровичу и чтение лекций в петербургском университете. В конце августа 1857 года Кавелин прибыл в Петербург, а 5 сентября получил следующее письмо, с надписью: ‘весьма секретно’, от A.B. Головкина, близко стоявшего в то время к великому князю Константину Николаевичу (Александр Васильевич Головнин (1821—1886) — статс-секретарь, министр народного просвещения (1861—1866), в 1850—1859 гг. был секретарем Великого князя. — Ред.): ‘По приказанию Великого Князя посылаю вам, почтеннейший Константин Дмитриевич, вопросы, предложенные комитетом о крестьянах своим членам с тем, чтоб они доставили свои мнения к 1 октября. Великий князь просит вас потрудиться сообщить его высочеству ваши по ним соображения, за что будет особенно вам признателен. Преданный вам Головнин’.

Соображения свои Кавелин изложил в особой записке, печатаемой ниже. Записка эта отвечает главным образом на I, II, Vи VI из присланных Константину Дмитриевичу вопросов. Ответы на некоторые вопросы он не успел за недостатком времени обработать должным образом. В бумагах Кавелина сохранился небольшой лоскуток, на котором частию чернилами, частию карандашом, набросаны следующие замечания, очевидно, относящиеся к XIII вопросу и касающиеся ограничения помещичьих прав.

‘Запретить брать во двор и в личную услугу. — Ограничить подводную повинность. — Выкупить приписанных к домам. — Выкупить с публичного торга мелкопоместных. — Уничтожить приписку воспитанников в крепостное состояние воспитателями (Св. Закон., т. IX, изд. 1857 г., статья 997, пункт 3-й: ‘Потомственное крепостное состояние лица установляется, между прочим, причислением к крепостному семейству приемыша, не помнящего родства, для призрения его и воспитания’. Статья 1015 того же тома и издания: ‘Подкидыши и не помнящие родства, если, быв приняты в младенчестве их ниже десяти лет, лицом, имеющим по своему званию право владеть крепостными людьми, будут им воспитаны и обучены, то по желанию воспитателя записываются за ним в числе его крепостных’. — Прим. ДА. Корсакова). Если велено всех приписывать к населенным имениям, то запретить держать крестьян без земли, в застольной, на положении дворовых’.

К назначенному великим князем Константином Николаевичем сроку Кавелин не успел составить свою записку. Отправляя ее A.B. Головнину, 5-го октября 1857 г., Кавелин написал ему следующее письмо:

‘М. г. Александр Васильевич) Посылая вам записку, составленную вследствие лестного поручения Его Императорского Высочества Государя Великого Князя Константина Николаевича, покорнейше прошу вас повергнуть перед Его Высочеством изъявление глубочайшей моей благодарности за доверие и честь, которых я удостоился, и вместе испросить мне милостивое извинение Великого Князя за представление этой работы пятью днями позже назначенного срока. Важность дела, краткость времени, совершенное отсутствие досуга, вследствие срочных занятий с Государем Наследником и приготовлений к университетским лекциям, наконец, недостаток в предварительных трудах, даже в сносном сборнике материалов — вот что было причиною замедления. Этими же причинами объясняется и недостаточность моего труда, которую живо сознаю и чувствую’…

9-го января 1858 года А. В. Головнин писал Кавелину: ‘Почтеннейший Константин Дмитриевич, Великий князь обратил особенное внимание на вашу записку, которая совершенно согласна с его взглядом, и вручил экземпляр Императрице для передачи потом Государю, а затем, не называя вас, послал копии князю Орлову, Чевкину, Норову и Тимашеву. Преданный вам А. Головнин’ (Корсаков Д.А. Константин Дмитриевич Кавелин // Русская старина. Ежемесячное историческое издание. 1887 г. Январь—февраль—март. Т. 53. СПб., 1887. С. 440—443, 445).

³⁶ Уважение — законодательный акт.

³⁷ Поместное право — передача участков государственной или церковной земли в личное владение служивому человеку как вознаграждение за службу и как средство для службы. Такой условный, личный и временный по характеру (в отличие от вотчинного владения) ‘порядок служилого, т.е. обязанного ратной службой, землевладения, установившийся в Московском государстве XV и XVI вв.’ (В.О. Ключевский), в XVII в. оформился в преимущественное право военно-служилого дворянства владеть государственными землями с ‘сидящими’ на них крепостными крестьянами, которое в 1785 г. было закреплено ‘Грамотой на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства’, освободившей дворян от обязательной службы.

³⁸ Коронные чиновники — чиновники, назначаемые на места из центра и подчиненные только центральному правительству.

³⁹ Пролетариат — люди, не имеющие собственности, живущие тем, что заработают, продавая свой труд.

⁴⁰ Кредитные установления — кредитные учреждения (банки, ссудные казны, сохранные казны и т.д.).

⁴¹ Имеется в виду опыт князя Гарденберга (Hardenberg) Карла Августа (1750— 1822) — государственного канцлера Пруссии в 1810—1822 гг., который для обсуждения и редакции проектов, предложенных в ходе реформы по отмене ‘наследственного подданства’ (т.е. крепостного права), решил созвать не представителей страны, выбранных населением, а собрание нотаблей — знатных и авторитетных людей, назначенных правительством.

⁴² Имеются в виду самостоятельные судебные учреждения в России — палаты гражданского суда, ведавшие в то время и нотариальными делами.

⁴³ Бездоимочно — все сполна, без всякой недоимки

Кавелин Константин Дмитриевич

Мысли об уничтожении крепостного состояния в России

Восстановление личных прав крепостных

Упразднение крепостной зависимости и крепостных повинностей

Комментарии

35 МЫСЛИ ОБ УНИЧТОЖЕНИИ КРЕПОСТНОГО СОСТОЯНИЯ В РОССИИ

Читайте также:

³⁵ МЫСЛИ ОБ УНИЧТОЖЕНИИ КРЕПОСТНОГО СОСТОЯНИЯ В РОССИИ