Мысли о партийно-воспитательной работе, Канатчиков Семен Иванович, Год: 1923 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 14 минут(ы)

С. Канатчиков.

НА ТЕМЫ ДНЯ.

(СТРАНИЦЫ ПРОЛЕТАРСКОЙ ИДЕОЛОГИИ).

ПЕТРОГРАД
Рабочее кооперативное издательство ‘ПРИБОЙ’.
1923.

МЫСЛИ О ПАРТИЙНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОЙ РАБОТЕ.

Октябрьская революция перед русским пролетариатом поставила огромной важности задачу — овладение культурными ценностями отмирающего буржуазного общества, так, приблизительно, формулируется наша очередная задача, в наших партийных кругах.

Но вот вопрос — должны-ли мы овладеть всеми ‘культурными’ ценностями без их тщательной переоценки. Само собой понятно, что нет.

Мы должны все ‘духовные’ богатства, накопленные буржуазным обществом пересмотреть, отбросить весь ненужный хлам и овладеть лишь тем наследством, которое будет иметь неоспоримую ценность для пролетариата, как в его творческой созидательной работе, так и в его борьбе с классовыми врагами.

Овладение культурными ценностями — это длительный процесс и рассуждая по сути дела мы к нему еще только приступаем.

Новая экономическая политика очень скоро и довольно резко поставила перед нами этот вопрос, даже скорее, чем мы предполагали.

Правда, II й партийный с’езд предупредил нас об этом, когда в своей резолюции он сказал: ‘на основе роста капиталистических отношений неизбежно усиление буржуазного влияния не только на мелкобуржуазные слои населения, но даже и на более отсталую часть пролетариата’.

Прошло со времени последнего с’езда только 4 месяца, а поток этого влияния на столько усилился, что угрожает затопить не только мелкобуржуазные слои населения, но даже, в значительной своей части, пролетарские массы.

Поток этого влияния струится по огромному количеству отдельных ручейков.

В высших учебных заведениях, где по преимуществу, профессорские кафедры заняты буржуазными преподавателями, на ряду с очень ценными и необходимыми знаниями, преподается молодежи самая, что ни на есть реакционная тарабарщина.

То же происходит и в средней школе, которая почти с’овсем исчезла с поля нашего зрения.

Дальше идет кинематограф, театр и проч., по отношению к которым у нас нет еще и до сих пор, несмотря на все наши старания для овладения ими, никакого подхода. Правда мы иногда в эти учреждения посылаем кого-нибудь из наших товарищей, но потом об этом совершенно забываем.

В результате получается следующее: этот товарищ часто даже очень способный и опытный, с головой погружается в административно-хозяйственную работу и совершенно забывает об идейном содержании своей работы.

Перейдем к другому виду воздействия на массы, который за последнее время принимает весьма угрожающие размеры: это сменовеховская и всякая другая литература, выходящая вполне легально.

В качестве курьеза, свидетельствующего о нашем разгильдяйстве между прочим отмечу один случай, на который мне пришлось случайно натолкнуться. Мы, например, до сих пор еще не удосужились переиздать наших классиков — Плеханова, Ленина и других, а вот эс-эры уже перепечатали некоторые статьи Михайловского (‘Что такое прогресс’), П. Лаврова и пр. др.

Однако, это между прочим, а теперь вернемся к литературному рынку, Прежде всего, надо отдать справедливость предприимчивости частных книгоиздательств, книги выбрасываются на рынок, старые и вновь изданные, в огромном количестве и по самым разнообразным вопросам. По ценам и по внешности они гораздо доступнее, чем издаваемые нашими госиздатами. А в Москве, например, в некоторых книжных магазинах, в целях установления большей связи с читателями, практикуется следующий прием: в магазине вывешивается аншлаг, что в такие-то часы в магазине принимают такие-то профессора и дают советы читателям, какие книги рекомендуется читать по вопросам истории, социологии, естествоведению и т. п. Видите, как чисто работают.

Что издается на современном книжном рынке?

Беллетристика, журналы, книги по религии, по общественным вопросам, естествознанию и т. п. И все эти произведения литературы, науки и искусства проникнуты, в различной мере и степени, мистицизмом и ничем не прикрытой поповщиной и чертовщиной.

Возьмем для примера две случайно попавшие мне под руку книжки.

1) ‘Ключ веры’ М. О. Гершензон. Изд. ‘Эпоха’ книжка трактует в квази-научной форме, о том, как библейский бог выявил свою чудесную природу еврейскому народу. ‘Биография еврейского Бога (у автора бог везде с большой буквы С. К.) — несомненно самая полная, самая ясная и точная биография всякого Бога,— говорит Гершензон,— я хочу рассказать, как в образе ветхозаветного Иагве жил, страдал и совершал свое мировое дело всеобщий Бог человечества’.

На протяжении всей книжки Гершензон старается дать интеллигентски-мистическое истолкование библейским легендам, выросшим, как известно, на основе хозяйственного быта древне-еврейского народа. Исследовав ‘научно’ природу господа бога М. Гершензон, само собой разумеется, в конце книги, приходит к весьма неутешительным, выводам, на предмет ‘бренности’, ‘неустойчивости’ и ‘обманчивости’ нашего земного бытия. Особенно-же он старается уверить своих читателей, что научное и причинное об’яснение процессов природы не дает никакого душевного успокоения, в котором так нуждается, скажем от себя, утратившая под собой почву, наша российская интеллигенция. На стр. 120 он пишет: ‘позитивный разум (т. е. наука С. К.), есть тот, который учитывает только отдельные, хотя бы и множественно-скрещивающиеся ряды причинностей, какие дознаны в опыте или в науке, и совершенно пренебрегает могучую связь, таинственно вяжущую нитями все, что есть и что совершается. Против этой забывчивости религия предостерегает человека. Она говорит: ‘расчет по дознанным причинам неверен и опасен, он может привести к неудаче’… Совершенно верно — ‘расчет по дознанным причинам’, т. е. расчет объективной науки, переводя мистическую речь на человеческий язык, может привести к неудаче’,— только кого? Мы думаем, что буржуазию. ‘Расчет по дознанным причинам’ не только ‘может’, но уже привел буржуазное общество к краху. Это мы наблюдаем ежедневно на опыте распада Западно-Европейского буржуазного общества и роста революционного движения в рабочих массах. Но этот же ‘расчет по дознанным причинам’ сулит несомненную победу Западно-Европейскому пролетариату.

Вот эти то неутешительные выводы науки и не нравятся М. Гершензону и его единомышленникам, поэтому дальше он призывает своего читателя ‘настроить свой ум космически’… ибо ‘не должен’ забывать человек, что господин он в своем доме, волею и попущением истинного хозяина (т. е. господа бога С. К.).

Далее М. Гершензон уже’ совсем откровенно заявляет: ‘человек, упоенный научностью, и так упорно его самообльщение, что хотя неведомое поминутно нарушает его расчеты — он не видит знамений’… ‘Он (человек С. К.) поглощен заботой: вычисляет и мерит, кладет кирпич на кирпич, скрепляя цементом, трудится без отдыха, не поднимает головы. И вдруг низвергнется молния, или силы дремлющие в вещах, внезапно оживут и двинутся покорные тайному велению, рушится Лиссабон в землетрясении’……вспыхнула война и техника сама разрушает, созданное ею в непрестанном труде’… О, господи, страсти то какие! Этой и подобной боговдохновенной чепухой заполнена вся книжка М. Гершензона.

А вот и вторая не менее ученая книжка, написанная тоже ученым проф. Л. С. Бергом, называется она — ‘Теории эволюции’. Изд. ‘Современ. культура’.

Собственно говоря книжка посвящена ниспровержению механистически-материалистического взгляда, теории эволюции Дарвина и его последователей, против которой в настоящее время воюют ученые мракобесы, не только у нас, но и на Западе, как теорией безбожной. Определяя, что такое жизнь, автор говорит:

‘Те, кто, как мы придерживается взгляда на живое, как на организм, должны признать, что жизнь есть внутреннее ничто (т. е, душа заложенная очевидно господом богом С. К.), лежащая в самих организмах, а не привносится путем соединения частей и воздействия внешнего мира’, т. е. развившаяся из материи, как утверждают безбожники-материалисты вместе с Дарвиным.

‘Живое, скажем мы, — говорит проф. Берг на стр. 17—это как бы часы с необычайно длинным, быть может вечным заводом: будучи раз заведены (кем? С. К.) на заре истории жизни эти часы продолжают сохранять запас энергии (духовной очевидно. С. К.) передавая его от поколения в поколение’.

Видите, какой с божьей помощью прогресс в науке 20-го столетия: господь — бог в виде мудрого механика, заводящего часы жизни.

Однако, это ‘открытие’ было уже довольно распространенным явлением среди вольнодумцев 17 и 18-го столетия: ‘господь-бог в виде мудрого механика, давшего первый толчек вселенной, а потом все стало совершаться по непреложным законам природы’.

Так представляли тогда деисты участие бога в миротворении. Но во времена грубых суеверий и мракобесия католической церкви такие взгляды ученых того времени были несомненно явлением прогрессивным. С тех пор до нашего времени наука совершала колоссальные завоевания во всех областях. И если находятся ученые, которые выдают подобного рода взгляды за самоновейшее ‘открытие’, то как можно назвать это явление как ни возврат к средневековщине.

В теории Дарвина, современным буржуазным ученым не нравятся две вещи: это механическое об’яснение происхождения ‘души’ без вмешательства сверхъестественных сил и принцип борьбы за существование, ибо борьба в мире животных как бы научно узаконяет вообще всякую борьбу а борьба неизбежно ведет к революции.. Поэтому неудивительно, что весь буржуазный мир ученых ополчился, в настоящее время, против теории Дарвина. Проф. Берг естественно не прямо от себя, а косвенно ссылается на авторитет Н. Михайловского к Кропоткина, что мол они тоже доказывали гибельность борьбы за существование.

В результате своего ‘ученого’ исследования проф. Берг приходит к следующим выводам: теория Дарвина,— говорит он,— задается целью объяснить механически происхождение целесообразностей в организмах. Мы же считаем способность к целесообразным реакциям за основное свойство организма’ (т. е. вложенное в организм богом — С. К.)

‘Жизнь, воля, душа, абсолютная истина — все это вещи трансцендентные,— авторитетно заявляет проф. Берг, — познания сущности которых наука дать не в состоянии’.

А потому значит эти ‘таинственные’ предметы мы должны оставить для религии. В самом деле что же будет делать религия, если ее лишить даже таких ценностей, как — ‘жизнь’, ‘воля’ ‘душа’, абсолютная истина. Наука ведь дочиста ограбила религию, лишив ее всех потусторонних ценностей.

Поэтому неудивительно, что весь сонм буржуазных профессоров вступился за права религии.

За утверждение прав попранных наукой уже совсем открыто выступает в Петрограде благочестивый журнал философского общества ‘Мысль’.

В статье No 2 журнала ‘Судьба веры в Бога в борьбе с атеизмом’ проф. А. И. Введенский констатирует, что за последнее время в советской России усилилась пропаганда атеизма. И это обстоятельство, повидимому, сильно обеспокоило этого профессора, почему он и счел за благо оборонять господа-бога всеми имеющимися в его распоряжении средствами от безбожников-материалистов.

‘Чисто научными доводами, говорит он далее, нельзя доказать ни того, что Бог есть, ни того, что Его нет’. Из, этого положения казалось бы ученый профессор должен сделать тот вывод, который еще в 18 столетии сделал старик Вольтер, хотя, как известно, Вольтер был деистом, но это ему не мешало высказывать верные мысли.

‘То, чего мы не можем познать, не имеет для нас’ никакой цены’. Все это, конечно, давно известно проф. Введенскому и для его цели эта столь старая и бесспорная истина не имеет значения, ему нужно другое: при помощи словесной эквилибристики он хочет доказать равноценность двух, по сути дела, неравноценных понятий.

Поэтому с научной точки зрения, атеизм тоже есть вера, как и допущение существования Бога — а вовсе не знание, именно — вера в несуществование Бога, решительно заявляет проф. Введенский. (Богобоязненный профессор везде пишет ‘бог’ с большой буквы, а также и местоимения).

Здесь прежде всего, бросается в глаза ловкость рук ученого профессора, который подставляет на место объективных понятий субъективные

Само собой понятно, что никакая наука не может, да и нет в этом надобности, доказать проф. Введенскому, небытие господа бога, когда внутренняя уверенность в его бытии создается, у проф. Введенского, причинами совсем другого порядка ничего общего с наукой не имеющими.

Наука нам говорит лишь о том, что такое сверхестественное существо, как господь бог, в опыте об’ективной науки не встречается, в закономерность и причинность не укладывается и даже в качестве рабочей гипотезы в лабораториях не употребляется.

Вот и все. По этой же причине уже Эпикур в Греции, живший более 2-х тысяч лет тому назад не знал куда девать греческих богов

Поэтому он отвел им штаб-квартиру в пустом пространстве или, как он выражался: ‘боги живут в расщелинах мира’.

Когда Наполеон, прочитав знаменитую книгу Лапласа, спросил его: ‘почему, в Вашей теории Вы ничего не говорите о боге’?

— Я в этой гипотезе не нуждаюсь,— почтительно ответил Лаплас, бывший тогда министром Наполеона.

Но мало того, современная наука об’ясняет также и то — откуда и когда возникла вера в сверхестественные существа и почему она вновь оживает у тех классов, которые прежде были к ней равнодушны.

Так, например, в эпоху декабристов, у нас в России, атеизм в среде некоторой части господствующих классов, был чрезвычайно распространеным явлением. Это видно уже из того, например, что такое ‘кощунственное’ произведение, как ‘Гаврилиада’ Пушкина, очевидно, пользовалась большим успехом.

И та ‘гипотеза’, которую вновь стараются в наше время оживить всякие благочестивые профессора, подвергалась самому беспощадному осмеянию *).

{*) Вот, например, как Пушкин осмеивал нелепую христианскую легенду о чудесном зачатии девой Марией, от ‘духа свята’ в образе птицы:

‘И ты, Господь, познал ее волненье

‘И ты пылал, о Боже, как и мы.

‘Создателю постыло все творенье,

‘Наскучило небесное моленье,

‘Он сочинял любовные псалмы

‘И громко пел: ‘Люблю, люблю Марию,

‘В унынии бессмертие влачу…

‘Где крылья… к Марии полечу,

‘И на груди красавицы почию.’

‘И прочее… все что придумать мог,—

‘Творец любил восточный, пестрый слог’… и т. д.

или, например, в другом месте этой поэмы:

‘Но старый враг, не дремлет Сатана,

‘Услышал он шатаясь в белом свете

‘Что Бог имел Еврейку на примете,

‘Красавицу, которая должна

‘Спасти наш род от вечной муки ада:

‘Лукавому великая досада —

‘Хлопочет он. Всевышний между тем,

‘На небесах сидел в уныньи сладком

‘Весь мир забыл, не правил он ничем —

‘И без него все шло своим порядком’…

После посещения Марии ‘духом святым’ в этой же поэме

‘Он улетел. Усталая Мария

‘Подумала: ‘Вот шалости какие.

‘Один, два, три — как это им не лень

‘Могу сказать перенесла тревогу:

‘Досталась я в одни и тот же день

‘Лукавому, Архангелу и Богу’…

По свидетельству наших благочестивых Пушкиноведов после смерти митрополита Гавриила, на страстной неделе в 1821 г.— Пушкин написал следующее кощунственное стихотворение:

‘Митрополит, седой обжора

Перед обедом, невзначай,

Велел жить долго всей России

И с сыном птички и Марии

Пошел христосоваться в рай’.}

Таковы первые атаки буржуазной идеологии на фронте новой экономической политики. Правда, они не отличаются особой убедительностью и ясностью, но это только первые попытки, за ними, надо полагать, последуют более основательные, и нам нужно быть готовым к тому, чтобы встретить их во всеоружии нашей марксистской теории и практики.

II.

За время революции в среде наших товарищей-практиков значительно усилилось отрицательное отношение к теории. Правда, на словах они постоянно, во всех затруднительных случаях, аппелируют к нашим марксистским классикам, но на деле эта теория третируется самым непозволительным образом. Причины столь печального явления в нашей партии, всегда гордившейся внимательным отношением к нашей теории, мы, конечно, можем выяснить. Но дело заключается не в причинном об’яснении нежелательного явления, а в его устранении.

Многие наши товарищи, часто даже очень, заслуженные и уважаемые, воображают, что ‘все наши задачи’, в том числе теоретические, ‘можно решить коммунистическим декретированием’, употребляя немного перефразированное выражение тов. Ленина. Это глубоко ошибочное самомнение и с ним нужно самым решительным образом бороться. Нашим товарищам необходимо внушать ту мысль:— чтобы бороться и победить врага необходимо знать не только нашу марксистскую теорию, но и то оружие, при помощи которого борятся наши классовые враги. Из этого, конечно, отнюдь не следует, что повседневную работу можно бросить и поступить всем, в Университеты.

И здесь вполне прав один из наших товарищей, когда он в одной из статей ‘Правды’ очень образно заявляет: ‘для того, чтобы бить врага, нужно его знать’, но прежде всего нужно научиться владеть собственным теоретическим оружием, добавим мы от себя.

Но он глубоко не прав, когда безаппеляционно заявляет: ‘враг не силен, он (враг) более шумит и портит атмосферу, чем успевает’.— Это уж, выражаясь мягко, вредное самообольщение.— Лучше переоценить силы врага, чем убаюкивать себя его бессилием, когда мы еще только приступаем к овладению его укреплениями в этой области.

Особенно ярко выразилось пренебрежительное отношение к нашей теории в одной из статей, помещенной в журнале ‘Под знаменем Марксизма’, т. Мининым ‘философию за борт’! Так озаглавлена его статья.

Редакция в этом же номере журнала дала хорошую отповедь тов. Минину.

Нам здесь хотелось бы сделать лишь одно замечание по поводу статьи тов. Минина. По его мнению существует три способа понимать мир: религиозное, философское и научное. ‘Помещики-рабовладельцы, феодалы, крепостники пользовались оружием религии. Буржуазия воевала при помощи философии. Пролетариат же опирается в борьбе исключительно на науку’. Гм… гм… как будто знакомая схема, кажется нечто подобное я уже где-то встречал… Ба!.. да ведь это же схема сочиненная некогда архи-буржуазным философом Огюстом Коптом, переодетая ныне в ‘научный’ пролетарский костюм тов. Мининым. По мнению Огюсто Конта история развития мышления проходит три стадии: 1) теологическую, 2) метафизическую и 3) позитивную, т. е. как раз ту самую, которую придумал тов. Минин. С тою лишь разницей, что Конт приписывал позитивную или научную — буржуазному мышлению, а тов, Минин, пролетарскому.

Еще, одно последнее сказание о Минине и мы можем с ним расстаться.

Тов. Минин ужасно не любит философии. В этом отношении он очень напоминает одного Горьковского босяка, ‘Артистида Кувалду, который однажды довольно решительно заявил, начавшему было философствовать своему приятелю Филиппу — ‘за философию зубы вышибу, ибо философия и женщины были причиною моего падения на дно!’ А между тем он на каждом шагу философствует, но не диалектически и не научно.

‘Религия — оплот помещичьего класса’, говорит он ‘Амплитуда колебаний в содержании этого понятия колоссальна — от веры дикаря в физическое существование ‘души’ во сне или после смерти тела, от веры древнего крестьянина в домового до рационалистического ‘божества’ и до Бога природы.

Вот духовный оттиск исторического класса, который в производстве и эксплоатации не нуждается в науке и питает или сжигает живьем ее представителей…’

Выходит, что католические крепостники, феодалы в рясах сожгли Джордано-Бруно за то, что он признавал ‘оттиск’ их собственного класса ‘Бога-природу’.

(Джордано-Бруно, как известно, был пантеистом). А голландские евреи, изгнавшие пантеиста Спинозу из общины Израиля, под аккомпанимент звуков козлиного рожка (шофар) тоже были помещики-крепостники?— А Спинозу изгнали из общины за то, что он обосновал ‘оттиск’ их класса ‘Бога-природу’ {По поводу изгнания Спинозы Генрих Гейне в статье ‘К истории религии и философии в Германии’, делает следующее замечание: ‘ученый (Спиноза) был торжественно изгнан из общины Израиля и об’явлен впредь недостойным носить имя еврея. Однако, христианские враги его были настолько великодушны, что оставили ему кличку ‘жида’.}.

Ничего не разберешь! Никак все это не укладывается в ‘схему’ тов. Минина.

В своей статье тов. Минин часто клянется диалектическим материализмом, а при помощи его отделить жемчужные зерна марксизма от буржуазного навоза не сумел: идеологию он пришлепывает прямо к ‘базису’ и получается ‘суздальская мазня’, употребляя выражения Плеханова, а не марксизм.

III.

Воспитательная работа нашей партии нами понимается не в смысле ‘учебы’, а в широком значении этого слова. Коммунист должен хорошо знать прошлое, дабы учитывая его уроки лучше и решительнее действовать в настоящем и на основании опыта прошлого и настоящего предвидеть будущее.

Вот чего мы должны требовать от коммуниста. Кроме того коммунист не должен забывать того, что он прежде всего член передового авангарда того класса, за интересы которого он борется, он сначала коммунист, а потом хозяйственник, администратор, пропагандист, литератор, красноармеец и т. д. В своей повседневной работе он прежде всего должен руководствоваться именно этими соображениями.

Но с другой стороны дело партии поставить так свой аппарат, так чтобы он всесторонне охватывал всю жизнь коммуниста в целом, как с его духовной, так и с материальной стороны, дабы он чувствовал, что вне партии для него нет жизни, чтобы он чувствовал постоянное тяготение к партии.

Но, конечно, для того, чтобы начать воспитывать наших молодых членов партии, мы должны прежде всего знать их нужды и вопросы, чутко прислушиваться ко всякому биению пульса. Идти навстречу удовлетворению всяким духовным запросам молодежи, освещая и выясняя их, конечно, нашим испытанным марксистским методом. К сожалению, наша литература, журналы, газеты дискуссионные клубы и т. п. удовлетворяют этому требованию лишь в самой незначительной степени.

Вот пример: в настоящее время в партийных кругах, в особенности среди молодежи, чрезвычайно повысился интерес к вопросам религии и морали.

Не будем здесь рассматривать спорный вопрос следствием чего является это — упадка или здорового оформления целостного миросозерцания, явившегося вследствие разрушения старых буржуазных и помещичьих авторитетов.

Важно, что перед нашей партией поставлены эти вопросы. По первому вопросу, о религиозных исканиях, наша партия дала исчерпывающий ответ, и вопросы антирелигиозной пропаганды поставлены на правильные рельсы,— но по второму вопросу мы этого авторитетного ответа до сих пор не слышим.

Правда в нашем руководящем партийном органе ‘Правде’ как-то однажды были брошены вскользь несколько фраз по поводу ‘морали’, но к сожалению ни автора статьи, ни заглавия я не помню, а сохранилась у меня только вырезка того места, где говорится о морали.

Автор статьи в этом месте заявляет:

‘Регламентировать поведение коммунистов во всех случаях жизни каким-нибудь ‘моральным уставом’ — совсем безнадежное дело. Пролетарская партия — не ремесленный цех. Ее основа — идейная выучка, идейная спайка, и идейная дисциплина.

Напрасны изыскания отдельных товарищей, старающихся найти ‘морального жандарма’ для коммуниста. Коммунист должен сообразовывать все свои поступки с требованиями целесообразности, с точки зрения рабочего класса.

Такова наша старая, марксистская точка зрения и, право, не стоит ‘перенэпивать’ в области этики. Нужны учеба, знание и дисциплина’.

Вот тот ответ, который дает автор юному коммунисту, вопрошающему, как ‘сообразовать свои поступки с требованиями целесообразности, с точки зрения рабочего класса’.

Ответ-ли это? полно!

В самом деле, это не ответ, а тавтология.

Подобного рода ответ мы уже слышали, насколько мне помнится, лет так 125 тому назад из уст никого иного, как Эммануила Канта, который тоже говорил, ‘поступай так, чтобы максима твоей воли во всякое время могла служить вместе с тем: и принципом общего законодательства’, с тою-лишь разницей, что нравственная мораль Канта носила вне-временный и вне-пространственный характер, а формулы нашего автора распространяются только на рабочий класс. Но как та, так и другая являются лишь только формулами без конкретного содержания.

Дальше мы в этой-же заметке читаем: ‘пролетарская партия — не ремесленный цех. Ее основы — идейная выучка, идейная спайка и идейная дисциплина’.

Или напр. ‘Научиться выгодно торговать в пользу государства, и не оторваться от масс’ возможно только на твердой пролетарско-классовой позиции’.

Слова, слова, слова, сотрясающие воздух, без определенного конкретного содержания. Правда, в этих словах многое взято от т. Ленина. Но ведь т. Ленин дал только общую формулировку для того, чтобы мы работники практики наполнили ее конкретным содержанием, проверили эти формулировки на деле, а вовсе не для того, чтобы спустя полгода, повторили их снова.

А вот вам конкретное содержание: как должно применять диалектический метод на практике в области моральных ‘категорий’. В No 159, от 19 июля с, г. в Петроградской ‘Правде’ была напечатана статья тов. Троцкого — ‘ты’ и ‘вы’ в Красной армии’. Передаю ее целиком, благо она небольшая.

‘В воскресном номере ‘Известий В. Ц. И. К.’ помещена статья красноармейцев Щекочихина и Чернышева, которые показали себя героями во время Коломенского взрыва и пожара. В этой статье рассказывается о том, как начальник гарнизона подошел к красноармейцу Щекочихину и спросил:

— Ты меня знаешь?

— Да, вы начальник гарнизона.

Я думаю, что разговор здесь передан не точно. Иначе пришлось бы сделать вывод, что начальник гарнизона разговаривал с красноармейцем в неправильном тоне. Конечно, воины Красной армии могут говорить друг другу ‘ты’, как товарищи, но именно, как товарищи и только как товарищи. В Красной армии не может быть обращений на ‘ты’ со стороны начальника к подчиненному, если подчиненный отвечает на ‘вы’, ибо иначе получилось бы неравенство личное, а не служебное. Конечно ‘ты’ и ‘вы’ условность, но в этой условности выражаются определенные человеческие отношения. В одном случае слово ‘ты’ выражает товарищескую близость, но когда?— когда оно основано на взаимности. В другом случае оно выражает пренебрежение, неуважение, взгляд сверху вниз, барский оттенок отношений. Такой тон в Красной армии совершенно недопустим.

Иному покажется, что это мелочь. Но воины красноармейцы должны уважать и других и себя. Уважение к человеческому достоинству есть важнейшая нравственная спайка Красной армии.

Красноармеец подчиняется в порядке службы выше стоящим. Военная дисциплина непреклонна. Но в то же время он чувствует, сознает себя сознательным гражданином, призванным к выполнению самых ответственных обязанностей. Воинское подчинение дополняется гражданским и нравственным достоинством, которое не терпит нанесения ущерба личному достоинству’.

Какие выводы делает тов. Троцкий? На определенном конкретном и очень незначительном примере он анализирует поступок начальника гарнизона и делает из него обобщающие выводы. Этот вывод сделанный авторитетным товарищем, на будущее время послужит правилом также и для поведения других. Такие этические ‘нормы’^в его историческом развитии в процессе классовой борьбы, рабочий класс выработал и нам нужно только работать над их укреплением и дальнейшим развитием, вовлекая в сферу их влияния и близко стоящие к пролетариату полупролетарские слои.

А если такие обобщающие выводы по вышеприведенному примеру, будет делать такая авторитетная организация, как наша партия, по поводу других случаев, выдвигаемых моментом, то тогда вам реже придется, в нашей повседневной партийной практике, прибегать к ‘методам принуждения’ и таскания в контрольные комиссии.

— ‘Этика это — учение об общественных обязанностях отдельного индивидуума’, говорит Каутский.

Пролетариат ведет не только политическую борьбу, но и теоретическую: он противопоставляет современному буржуазному обществу и соответствующим этому обществу — теориям, новый общественный порядок и новое мировоззрение. И задача ядра нашей партии помочь формировать это мировоззрение нашим молодым товарищам, дабы ускорить наступление этого нового общественного порядка.

С. Канатчиков.

НА ТЕМЫ ДНЯ.

МЫСЛИ О ПАРТИЙНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОЙ РАБОТЕ.

Читайте также: