М. Арцыбашевъ.
Мужикъ и баринъ. Одинъ день. Революціонеръ.
Разсказы.
Изданіе С. Скирмунта.
Мужикъ и баринъ.
Мужикъ и баринъ.
I.
II.
III.
IV.
Мужик и барин, Арцыбашев Михаил Петрович, Год: 1907
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Утромъ на барскій дворъ пришелъ худой, оборванный мужикъ. Былъ ли это человкъ, обезьяна или просто комъ засохшей грязи, трудно было разсмотрть. На двор было чисто, свтло и пахло цвтами изъ палисадника и жаренымъ мясомъ изъ открытыхъ оконъ кухни. На балкон, подъ парусиновой маркизой, стоялъ столъ и весело блестлъ никелированнымъ самоваромъ и блоснжной скатертью. Баринъ, большой человкъ, въ дворянской фуражк и свжей чесучевой пар, сидлъ въ качалк и читалъ газету, огромными листами которой игриво шелестлъ втерокъ, мягкій и радостный, какъ все въ это весеннее, солнечное утро. Мужикъ шелъ прямо къ балкону, но шелъ шагъ за шагомъ, посл каждаго шага останавливаясь и выжидая. Шапку онъ снялъ еще у калитки и держалъ ее обими руками передъ втянутымъ животомъ. Переворачивая листъ, баринъ увидалъ мужика и строго, по привычк, посмотрлъ на него поверхъ газеты.
— Теб чего?— спросилъ онъ.— Откуда? Что такое?
Мужикъ остановился на томъ мст, гд увидалъ его баринъ. Съ секунду, съ страннымъ, не то печальнымъ, не то тупымъ, выраженіемъ своихъ маленькихъ, закисшихъ глазокъ, похожихъ на щелочки, онъ смотрлъ прямо въ глаза барину, а потомъ низко, встряхнувъ свалявшимися волосами, поклонился. Поднялъ голову, посмотрлъ и опять поклонился молча, не сгибая худыхъ кривыхъ колнъ подъ заплатанными пестрядинными портками.
— А… Богъ подастъ!… съ невнимательной досадой слегка махнулъ рукой баринъ и перевернулъ листъ.
Какъ будто не вря въ то, что ему подастъ Богъ, или въ то, что именно это сказалъ баринъ, мужикъ не уходилъ и попрежнему смотрлъ на барина непонятно-печальнымъ взглядомъ. Потомъ опять поклонился, не ниже и не меньше чмъ прежде, точно длалъ давно знакомое и привычное дло.
— Да пошелъ вонъ!— легко раздражаясь, крикнулъ баринъ, не любившій нищихъ.— Сказано: Богъ подастъ!.. Ну, и пшелъ!
Солнце свтило ярко, небо голубло. Мужикъ стоялъ на своемъ мст, и его короткая уродливая тнь не двигалась на чистомъ желтомъ песк двора. Баринъ ршилъ не обращать на него вниманія и сдлалъ видъ, что не замчаетъ его. Прошло нсколько минутъ. Мужикъ тихо вздохнулъ, сталъ вполоборота, еще разъ посмотрлъ на барина, подождалъ и тихо поплелся за ворота.
Было жарко. По обыкновенію передъ обдомъ баринъ пошелъ купаться. Большой, плотный и обильно запотвшій, шелъ онъ по-за садомъ къ рк. Берегъ спускался внизъ, и съ высоты его видно было широкое голубое зеркало рки, отъ которой и въ жару тянуло свжестью и запахомъ воды, а за нею, покрытые голубоватымъ маревомъ, далеко уходили луга. Золотая точка церковной главы въ дальнемъ сел горла нжно и ярко на самомъ краю горизонта.
Подъ плетнемъ сада, на краю канавы, сидлъ давешній мужикъ и смотрлъ, вывернувъ ногу, на свои худые лапти. Завидвъ барина, онъ поднялъ свои маленькіе, непонятные глазки и снялъ шапку.
Баринъ прошелъ переваливаясь, и мохнатое полотенце у него на плеч раскачивалось въ тактъ шаговъ.
На берегу онъ долго сидлъ голый, и пригртое солнцемъ его мягкое, оплывшее на бокахъ и груди тло блестло и нжилось. А сзади, на косогор, стоялъ мужикъ, отчетливо вырисовываясь въ синемъ неб, и смотрлъ. Его присутствіе безпокоило барина, и когда, выкупавшись, съ мокрыми волосами, свжій, онъ шелъ назадъ и мужикъ поплелся за нимъ, терпніе барина лопнуло.
— Да отстанешь ли отъ меня, чортъ?— быстро поворачиваясь, крикнулъ онъ, весь наливаясь кровью.— Чего теб надо!
— Ваше благородіе,— хрипло и однотонно заговорилъ мужикъ,— четвертый день не мши… Косари мы… работы нтути… подвело…
— А я виноватъ, что ли?— вспылилъ баринъ.— Обязанъ я васъ всхъ кормить, что ли?
— Ваше благородіе…
Мужикъ зашевелился и съ тмъ же задумчиво покорнымъ видомъ, такъ же медленно и просто, какъ говорилъ, сталъ на колни въ пыль.
Баринъ сердито посмотрлъ на его запыленную срую голову, махнулъ рукой и пошелъ. Солнце пекло прямо въ мужицкую голову. Было тихо и жарко.
Вечерній чай пили въ палисадник подъ липой. Солнце стояло уже низко и золотило пыль, поднятую прошедшимъ стадомъ. За воротами кучеръ игралъ на гармоник. Небо стало нжне, и изъ сада тянуло зеленой прохладой. Баринъ сидлъ въ кресл и допивалъ вторую чашку чаю, необыкновенно вкуснаго посл горячаго послобденнаго сна. Было такъ тихо въ воздух, что хотлось почему-то смотрть въ небо, гд мягко и спокойно таялъ взоръ.
— Явите Божеску милость… четвертый день…— вдругъ раздался хриплый голосъ за заборомъ.
Баринъ вздрогнулъ отъ неожиданности. Изъ-за забора на него смотрла та же срая мужицкая голова, съ испеченнымъ на солнц лицомъ и маленькими, непонятно невыразительными глазками.
— Опять ты тутъ!— не своимъ голосомъ, такъ что у него въ горл что-то взвизгнуло, завопилъ баринъ вскакивая.
— Поль, Поль, оставь, Бога ради!— сморщившись отъ крика, замахала на него руками барыня, и блое кружево ея капота обнажило полные, розовые локти.
— Какъ ‘оставь’! Эта скотина цлый день меня преслдуетъ!— вздернулъ плечами баринъ. Семенъ! Семенъ!— закричалъ онъ.
Кучеръ за воротами пересталъ играть на гармоник и вошелъ во дворъ.
— Убери этого мерзавца отсюда сію минуту… Надолъ какъ чортъ знаетъ что!
Толстый кучеръ лниво подошелъ къ мужику.
— Ну, неча, неча тутъ… проваливай… Много васъ шляется!..
Мужикъ посмотрлъ на него и опять упорно обратилъ свои глазки къ барину. Кучеръ взялъ его за плечи и повернулъ.
— Ты што…— вдругъ обидчиво заговорилъ мужикъ.— Я тебя трогаю?.. Я къ барину, его милости… Пусти, чего хватаешься!
— Ну, ну!..— грозно проговорилъ кучеръ и снова повернулъ его и толкнулъ въ спину.— Иди, когда добромъ говорятъ!
— Хлба жаль…— плаксиво заговоривъ мужикъ.— Я прошу… что жъ… хреста на васъ нту… зажирли… а еще господа… корки голодному и…
— Ты еще разговаривать!— крикнулъ баринъ багровя.
— А ты что жъ все кричишь… я разв тебя чмъ обиждаю…
— Семенъ,— взвизгнулъ баринъ,— гони его въ шею!..
Семенъ еще разъ повернулъ мужика за худое плечо и, слегка напруживъ свой красный затылокъ, перетянутый розовой ситцевой рубахой, далъ ему по ше разъ и два. Мужикъ уронилъ шапку, споткнулся и, не удержавшись, клюнулся въ пыль. За воротами захохотали. Семенъ, поощряемый этимъ смхомъ, поднялъ мужика за шиворотъ и пнулъ его сапогомъ пониже спины.
— Ратуйте…— тоненькимъ и испуганнымъ голоскомъ закричалъ мужикъ, но Семенъ потащилъ его за воротъ и легко вышвырнулъ за ворота на пыльную дорогу.
Долго еще было слышно, какъ кричалъ мужикъ и ругался Семенъ, натравливая на него собакъ.
Уже стемнло. Звзды тихо высвтились на бархатномъ неб, а далеко на дорог чуть слышно все звенлъ и звенлъ плачущій голосъ:
— Христопродавцы… баре… голоднаго человка… у-у… захватали все… у-у… подожди…
Въ дом зажглись огни.
Ночь была лунная и теплая. Окна въ садъ были открыты и чернли на блой отъ луны стн. Блестли листья отъ росы, за садомъ кричалъ коростель, а луна, полная и тихая, незамтно плыла но небу, подымая блые туманы въ лугахъ.
Баринъ спалъ. Его огромное тло чуть мерещилось на кровати, и легкій храпъ тихонько посвистывалъ въ темнот. Лунный свтъ ложился на полъ какъ серебряное пятно.
Вдругъ за окномъ что-то мелькнуло и пропало. Стало какъ будто еще тише. Опять мелькнула тнь, и силуэтъ темной всклокоченной головы неподвижно выставился въ свтломъ четырехугольник окна. И такая же точно тнь легла на полу. Баринъ опять засвисталъ носомъ и что-то пробормоталъ во сн.
Далеко на птичьемъ двор закричалъ птухъ, и звенящій пророческій крикъ высоко понесся въ темное небо надъ усадьбой.
Черная тнь мужика заслонила свта луны. Что-то мягко спрыгнуло на полъ и замерло. Баринъ вдругъ пересталъ свистть носомъ и, казалось, началъ слушать. Но потомъ опять засвистлъ тихо и безмятежно.
Что-то тяжелое съ силой поднялось и упало внизъ. Что-то хрустнуло, какъ разрубаемое мясо, что-то противно хлюпнуло и брызнуло въ стну. Баринъ тяжело и судорожно заворочался и вдругъ захриплъ протяжно и страшно…
Опять закричалъ печально и предостерегающе птухъ. Ночь тихо близилась къ концу, и луна стала спускаться за темный садъ. Кто-то быстро затопоталъ по саду, захрустлъ плетень, лягушки громко булькнули въ воду, и все стихло.
Баринъ молчалъ. Луна смотрла уже однимъ краемъ, и на ней отчетливо чеканились черные листья.
Въ третій разъ закричалъ птухъ.