С. ДИНАМОВ
С. ДИНАМОВ
МОСКВА — БОЕВАЯ ТЕМА ТВОРЧЕСКОЙ ПЕРЕСТРОЙКИ
МОСКВА — БОЕВАЯ ТЕМА ТВОРЧЕСКОЙ ПЕРЕСТРОЙКИ
‘Литературная газета’, No 32, 1933
Москва — боевая тема творческой перестройки, Динамов Сергей Сергеевич, Год: 1933
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Одна американская журналистка сделала сенсацию из того, что Теодор Драйзер оказался запертым в московском ‘Гранд-отеле’, ибо не понял хитроумном устройства английского замка.
— Сенсация!
Пустяк, а не сенсация.
А вот не пустяк, что Драйзер стал ‘москвичей’, что он с жадностью необычайной изучал Москву. Он часами простаивал на Каменном мосту (тогда около него еще не было гигантского дома советов). Он часами смотрел на Кремль, вздымающийся над рекой. Драйзер, преодолевая свои годы, трясся на любимых ‘дрожках’ до окраины и упорно ходил из одной квартиры в другую в рабочем поселке около Абельмановской заставы. Он, как медведь вваливался в эти высокие для нас, низкие для него, обитателя города небоскребов, дома и слушал, смотрел, думал. Сколько получаете? Сколько тратите? Где и кем работаете? Как отдыхаете? И снова шел дальше, вверх и вниз, вниз и вверх. Вплоть до подвала, где был красный уголок.
Он повертывал Москву со всех сторон. Он ехал в дома заключения— и возвращался радостный, ибо он- знал страшные тюрьмы Америки, а здесь, в Москве, в домах заключения он видел людей, которым тюрьма была школой, мастерской, выучкой. Он, этот привыкший к комфорту писатель, ринулся из Москвы по железнодорожным путям, чтобы проверить, продумать и сравнить. И там, за сотни и тысячи верст, видел тот же новый мир. И такой сдержанный испытующий здесь, такой скупой на слова, замкнутый, он рассказал затем Нью-Йорку, что же такое Москва, СССР, революция. Он ничему и никому не верил — и вернулся поверившим, убежденным.
Вайскопф писал о Москве: ‘Дело идет не только о постройке города, не только о выполнении плана,— дело идет о создании нового мира. И ты чувствуешь: вот это, именно это и есть подлинное лицо этого города’. (Не могу удержаться, чтобы в этой связи не привести одно место из ‘Будильника’ за 1872 г. Там Московская городская дума говорит, ‘Все меня беспокоят и спать не дают… То фонари, то трохтуары… Ах, провалитесь вы со своими трохтуарами… Какие там еще новые постройки. Кажется, старое как было так и до сих пор стоит… Ну, авось, как нибудь’).
Москва была для Драйзера новым этапом в его огромном пути. Он увидел хозяев мира, хозяев : Москвы — пролетариев, рабочих, людей труда. И новой стала для него эта старая, давным-давно открытая Америка, его родина. Он, гость московских пролетариев, стал участником борьбы пролетарской Америки. Драйзер создал замечательный комитет писателей для помощи горнякам Харлана. Он рванулся на помощь им, ранее незамечаемым и невидимым. Москва сделала для него родными горняков Харлана. Он не писал тогда сюда, своим московским друзьям, ему было некогда, но он посылал вырезки из газет, отмечавших его путь организатора стачки. Мы помним, чем завершилось это. Американские писатели сухо и деловито рассказали потом, как их били прикладами, сбрасывали с автомобиля, угрожали и издевались. Мы помним эту жуткую ночь Драйзера, сидевшего в номере, забитом гвоздями. Но он был крепок, этот мастер, которого не сломили травля его первого романа, уничтожение пятого, успех шестого. (‘Сестра Керри’, ‘Гений’, ‘Американская трагедия’).
Нужно ли говорить о Дос Пассосе, также шагавшем по улицам Москвы и забравшемся в московскую деревню, за двадцать верст от железной дороги и нашедшем там книги Эптона Синклера? Нужно ли говорить о Беле Иллеше, Барте, Гидаше, Гергейле, Кахане, Мадарасе, Лайоше Кише, для которых Москва стала второй родиной? Разрешите мне лучше рассказать о человеке, которого литера торы совсем не знают. Это преподаватель одного из колледжей в Нью-Йорке С. Сайгель.
Он приехал в СССР в 1928 г. и с тех пор каждый год, за исключением прошлого, он приезжает к нам из Нью-Йорка. Он замечательный свидетель наших успехов, он смотрит на нашу страну раз в год, незаметное для нас, для него — крупнее. Он не путешественник, он не подражает неистовым вагонным наблюдателям. Он изучает Москву, как большое и серьезное дело, он овладевает темой, как ребенок — азбукой. Мне не приходится с ним встречаться: он каждый день на заводе, а выходной день завода не совпадает с моим. Поэтому Сайгель написал о своих впечатлениях от этого своего пятого года обучения. Я приведу это письмо одного из рядовых Америки.
‘Моя работа на фабрике бесконечно интересна. Нужно бы неделю рассказывать обо всем, что там делается и что я видел. Больше всего меня поражает внутренняя демократия во всем. Откровением для меня было то понимание, с которым массы подходят к успехам плана, усиливающимся каждую неделю. В то время как наши фабрики — это. индустриальный деспотизм, советские — развивают способнейшую индустриальную демократию. Вопреки моим пяти посещениям СССР, эта фабрика есть новый и очень насыщенный мир, изучение которого — это самая интересная задача, которая когда-либо передо мной стояла’.
Да, изучение Москвы это действительно ‘самая интересная задача’. А между тем…
А между тем об Арктике советскими писателями написано больше книг, чем о Москве! У нас появились писатели, которые сделали своей специальностью ‘жанр’ молниеносного налета на новостройку и столь же молниеносного изображения этой новостройки в романе, повести, рассказе, очерке.
Отдаленность об’екта изображения, незнание критиками жизни Страны советов, книжная выучка критики, неизжитый формализм и суб’ективность оценок помогают молниеносцам существовать и даже чувствовать себя героями (‘писатель перешел к актуальной тематике’ и т. д.). А попробуй-ка, развороши эту ‘актуальную тематику’ некоторых писателей и обнаружишь, что произведение сделано из воздуха, а не из крепкого материала жизни. Обязательность командировки на далекий об’ект стала для некоторых писателей своеобразной формой бегства от действительно трудных тем, от изучения действительности. Довольно ‘молний’ из бенгальского огня! Довольно шумихи вокруг этих ‘актуальщиков’, очень плохо знающих свое писательское дело! Пора, наконец, нашей критике знать жизнь так же, как обязан знать ее писатель и давать оценку художественному произведению пониманием той действительности, о которой пишет писатель. Критика должна быть пополнена голосами, опытом, практикой читателей: рабочими, колхозниками, инженерами, начальниками политотделов, биологами, историками и т. д.
Значит ли это, что не нужно писателю ездить по нашей огромной стране и обогащать свой творческий опыт? Обязательно нужно ездить! Обязательно нужно знать не только свой дом и свой переулок, но также и жизнь самых отдаленных районов страны. Но нужно ездить, изучая и вживаясь, а не заниматься наскоками и налетами. А. М. Горький замечательно знает жизнь. Но он как раз не сидит всю! жизнь на одной кочке, он знает земной шар не только по глобусу и нашу страну — не только по карте.
Нужны командировки и поездки. Нужна в числе их командировка писателю с надписью ‘командируется для изучения жизни, быта и борьбы социалистической Москвы’.
В Москве — сотни и тысячи писателей. Как только начинается весна, у очень многих из них начинается тоска по перестройке, и они стремительно покидают Москву, чтобы ‘изучить’ в две-три недели жизнь пролетариата на каком-нибудь крупном строительстве. Они ищут гигантов, они устремляются на новостройки. Но почему они забывают, что по крайней мере две трети в году они могут изучать эти гиганты и новостройки у себя под боком? Почему они забывают, что Москва, по меткому заглавию одного из очерков Мих. Кольцова, ‘меняет свою репутацию’, что она стала крупнейшим индустриальным центром мира.
Но почему же читатели не знают этого замечательного города, в который с’езжаются люди всего мира, пытаясь понять, что же такое эта красная Москва, где Коминтерн, ЦК ВКП(б), красный интернационал профсоюзов, лучшие театры мира и пролетариат, изменивший под руководством большевиков во главе с тов. Кагановичем лицо своего города, превращающий его в образцовую столицу.
Тот, кто любит живую жизнь, не может не любить Москвы. Тот писатель, который хочет знать нашу действительность, не может не жить жизнью московских большевиков, московских пролетариев.
Пролетарии Москвы, московские большевики проделали огромную работу без помощи писателей. И ничего, справились и не жаловались. Истина в другом: писатели Москвы не могут прожить без Москвы. Истина в том, что писатели не имеют никакого права не знать жизни социалистической столицы. Истина в том, что тема Москвы дает каждому писателю прекрасный рычаг творческой перестройки, что она поможет каждому художнику развернуть со всей силой свое дарование. Участие в жизни и борьбе московского пролетариата и его партии поможет выработке того типа писателя, активного участника социалистического строительства, который только и может создать социалистическую литературу.
Почему нет десятков писателей в секциях Моссовета? Почему нет сотен писателей на предприятиях Москвы? Почему МГСПС не включает писателей в свою огромную работу? Есть такие боевые участки жизни Москвы, которые могут быть замечательной школой воспитания писателя и замечательной школой для создания высокоценных художественных произведений. В старой литературе было написано о Москве несколько тысяч произведений. А наши писатели не сумели написать хотя бы порядочной книги очерков, не говоря уже о романах.
Уже заканчивая эту статью, я получил номер журнала ‘Советская архитектура’, со статьей Л. Букаловой и О. Смолицкого о новых социалистических городах Кузбасса. Это будут города, сделанные по плану, по точному расчету, по точному учету требований жизни и науки. И я, москвич, позавидовал, жителям этих будущих городов. И разве не позавидуешь харьковцам, у которых ХПЗ, ХТЗ? Разве не позавидуешь жителям Свердловска, центра колоссальнейшего индустриального района? Разве нет у нас в каждом крае, области, республике такого, чему мы, жители одного, района и одной республики, можем позавидовать? А Ленинград, о котором также не пишу! как следует ленинградские писатели? Нам есть что любить в нашей огромной стране. Нам есть чем гордиться. Нам есть о чем писать. И тема Москвы — это тема Харькова, Киева, Алма-Аты, Казани, Ленинграда, Минска, Тифлиса, Свердловска, Владивостока, Новосибирска, Баку. Тема Москвы — это значит, что писателю нужно так жить, чтобы жизнь его была наполнена днями и трудами его страны, чтобы творчество его не пересыхало, а наполнялось живым содержанием живой жизни. Тема Москвы — это практическое участие писателя в социалистическом строительстве. Тема Москвы — это вопрос о типе писателя. Тема Москвы — это тема боевой перестройки, тема международного звучания, тема мировой революции.
Писатели должны ее поднять. Это дело чести!