Московскій бродяга.
Карамзинъ.
ъ—
——
Московский бродяга, Измайлов Владимир Васильевич, Год: 1818
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Не въ чертогахъ Царскихъ обнаруживается чувство народное,… нтъ, оно дано только на стогнахъ града, въ тихомъ жилищ семействъ, отъ Двора удаленныхъ, и въ хижин мирнаго трудолюбія….
Не однимъ испытателямъ Природы извстно, что крылатые рои наскомыхъ, въ зиму усыпленные, пробуждаются весною и съ первыми животворными лучами ея разлетаются по кустамъ розъ, лилей и гвоздикъ, одн для того чтобы собирать нектаръ цвтовъ съ умною бережливостію, а другіе что-бы на зло. Природ источить до основанія листья и почки, надежду молодыхъ растній. Сколько послднихъ наскомыхъ въ свт, не въ одномъ класс животныхъ, но и между словесными тварями! Я сравниваю себя съ ними въ одномъ отношеніи. Не имю ихъ остраго жала, но, подобно имъ, пробуждаюсь отъ покоя глубокой старости къ новой дятельности жизненной. Въ самомъ дл, старики, какъ мухи, отогрваются на солнц, а отогрвшись немного, любятъ поговорить съ другими. Но что же имло на меня дйствіе небеснаго свтила? То Солнце, которое нын сіяетъ на горизонт Москвы, тотъ лучезарный блескъ, которой отъ него проливается на вс предметы, однимъ словомъ ныншнее торжество народа и его Монарха въ стнахъ древней Столицы, воскресшей изъ своихъ развалинъ. Смотря на чудесный городъ, какъ бы на лежавшаго во прах и въ мигъ ставшаго на ноги исполина, видя здсь пребываніе Царской Фамиліи, порывы народнаго восторга, новую, кажется, жизнь, сообщенную всему народу, видя необыкновенную живость на улицахъ, въ домахъ, во всхъ классахъ людей, во всхъ мстахъ города, я молодлъ, кажется, снова, бодрлъ духомъ и силами въ кругу общаго движенія. Въ одно утро, при быстромъ прилив мыслей, схватилъ я перо, чтобы излить ихъ на бумагу и выразить мое и общее чувство….. какъ вдругъ отворяется дверь, и Поліевктъ стоитъ передо мною.
— ‘Добро пожаловать, добрый приятель!’ — Въ доброй часъ, г. Московской Бродяга. Вижу тебя съ перомъ въ рук и читаю заглавіе новой статьи. — ‘Да, хочу начертать изображеніе нашей общей радости.’ — Хорошее дло, но только не твое. — ‘Какъ?’ — Твое дло бродить, замчать, и разсказывать намъ т случаи, въ которыхъ видны черты Русскихъ нравовъ въ ныншнемъ состояніи просвщенія и вка. Не принялъ ли ты на себя етой обязанности съ именемъ Московскаго Бродяги? — ‘Отчасти, мой другъ, отчасти.’ — Я помню первую статью твою, гд, обращаясь къ одному журналисту, ты вызывался идти съ нимъ рядомъ по широкой дорог свта и представлялъ себя подъ емблемою человка, простирающаго на блой свтъ указательной палецъ. Ето собственныя слова твои, слдственно… — Я не далъ продолжать Поліевкту и, въ знакъ моего согласія, отложилъ перо, но тотчасъ, вооружась моимъ странническимъ посохомъ, пригласилъ его воспользоваться со мною для прогулки тогдашнимъ солнечнымъ днемъ.
Мы вышли изъ дому на Москву рку (ибо тотъ домъ, въ которомъ я поселился на время {См. образъ жизни Московскаго Бродяги въ Встникъ Европы, 1814 года, No 16 й.}, стоитъ на берегу противъ Кремля), и перейдя черезъ ледъ да другой берегъ, начали, взбираться на гору по ведущей съ Кремль лстниц, которая, на первой случай, служила для насъ опытомъ наблюденія и сравненій. День былъ воскресный. Передъ нами и за нами бжала толпа черни. Одни у другихъ перебивали дорогу. Нкто обступился на нижнихъ ступеняхъ, другаго, столкнули съ верхнихъ и многіе, стоя на высот, забавлялись симъ паденіемъ, которое можетъ быть ожидало ихъ самихъ. Полевктъ, указавъ мн на сихъ людей, далъ замтить отношеніе сей безвстной толпы къ другой блестящей при Дворахъ Царей и не рдко на крыльцахъ вельможъ. Будучи скромне, или счастливе другихъ, мы пробрались на площадку безвредно. Въ стнахъ обширнаго Кремля кипли волны народа, на лицахъ, во взорахъ, въ рчахъ, обнаруживалось общее нетерпніе и пламенное любопытство. ‘Государь выйдетъ съ етаго крыльца! разводъ будетъ въ такомъ-то часу, можетъ быть Императрицы покажутся у оконъ въ ето время!’ говорили вокругъ насъ. Дале слышно было то же. Самыя престарлыя богомолки ожидали не столько благовсту, сколько явленія Государя. Одна крестьянка, которую спросилъ я, для чего она зябнетъ на мороз и не войдетъ въ теплой притворъ храма, отвчала съ добродушною улыбкою: ‘Ахъ, кормилецъ мой! еще не видала ни одного разу Отца-Государя. Всякой день кладу поклоны передъ Царемъ Небеснымъ, но еще не кланялась въ ноги Царю земному.’ — Между тмъ народныя толпы двинули насъ впередъ, и мимо высокаго мущины, котораго Поліевктъ далъ мн замтить не безъ намренія, вынесли насъ на другое мсто, откуда нечувствительно отливала куча людей, и гд одинъ купецъ или мщанивъ, едва дышущій подъ тягостью лтъ, искалъ убжища отъ тсноты. Съ бородою блою отъ сдинъ, съ тусклыми очами, опираясь на плечо миловиднаго внука, слпой старикъ въ Русскомъ кафтан остановился подл васъ. Никогда время не впечатывало на лиц слдовъ своихъ столь глубоко и въ нихъ выраженія столь благороднаго. Онъ молвилъ отроку, чтобы обратилъ его лицемъ къ Царскимъ палатамъ. Почти лишенный зрнія и свта, добрый старикъ желалъ еще направить темный взоръ свой въ ту сторону, гд возносилась обитель Царя Русскаго. Съ истиннымъ участіемъ смотрлъ я на Русскаго Нестора, почти моего сверстника, человка давно чуждаго нравамъ, мнніямъ и обычаямъ того вка, до котораго онъ дожилъ, казалось, отъ забывчивости своей и Природы. Наслышавшись довольно всякой всячины отъ молодыхъ умниковъ нашего времени, я захотлъ услышать опыты разсужденій сего древняго мужа. Желаніе мое исполнилось, онъ заговорилъ со внукомъ. Съ хорошею еще памятію, несбивчиво и складно разсказывалъ онъ своему молодому проводнику, какъ и что водилось на Руси въ отдаленные отъ насъ вки, какъ, по изустному преданію его отцовъ и ддовъ, царствовали благочестивые Государи, и какъ издревле, подъ ихъ державою, Богъ каралъ и миловалъ благословенной народъ Русской, что сбылось и во дни наши. Въ каждомъ его слов дышало усердіе къ стран отцовъ своихъ и къ древностямъ, освященнымъ ихъ памятью. Съ какимъ сожалніемъ говорилъ онъ о новыхъ слышанныхъ имъ перемнахъ въ Кремл, котораго не умлъ и даже не хотлъ представить себ въ новомъ вид! Съ какимъ умиленіемъ, съ какимъ добродушіемъ, обращаясь къ ныншней епох, хвалилъ Государя за то, что Онъ прихалъ, какъ истинный Отецъ народа, гостить въ ту Стоицу, въ которой нкогда обитали его мудрые предки, и которая давно осиротла безъ Царскаго Дому! А въ часы молчанія, внимательный къ рчамъ народнымъ, приставлялъ онъ жадное ухо ко всмъ тмъ, которыя вокругъ его говорили о длахъ Монарха, и, не довряя слабому слуху своему, заставлялъ внука служить для себя переводчикомъ. Вотъ глубокая старина! сказалъ я моему приятелю. А вотъ новизна! отвчалъ онъ съ улыбкою, и указалъ мн на подходящаго къ намъ высокаго мущину, того, съ которымъ мы недавно встртились. Растрепанные волосы, видные изъ подъ шляпы, щеки опушенные густыми бакенбардами, какъ будто бы на смну и въ отмщеніе обритыхъ у насъ бородъ ддовскихъ, легкій сюртукъ распахнутый на зло климату и на смхъ морозу, наконецъ медаль 1812 года, такъ скрытая подъ орденскою ленточкою, что она обличала въ тайномъ, но невинномъ желаніи казаться кавалеромъ Св. Владиміра: въ такомъ образ явился передъ нами молодой человкъ, знакомый моему приятелю, именемъ Ернестъ. Онъ поздоровался съ Поліевктомъ безъ поклона, съ покрытою головою, за то крпко сжавъ и потряся его руку, и тотчасъ указавъ на безчисленное множество народа, пожалъ плечами отъ удивленія. Какая толпа! Какая тснота! воскликнулъ онъ, съ громкимъ смхомъ, какъ все ето сюда набжало? — ‘Также какъ и вы!’ отвчалъ ему нкто изъ народной толпы съ лукавою усмшкой. — А вы, милостивой государь мой! — спросилъ я, чувствуя силу и давленіе его локтя: вы разв не хотя здсь ходите и тснитесь? — Извините, имю только другую цль: я люблю и пишу каррикатуры на карточкахъ, но безъ всякаго требованія на славу Гогартовъ, и для того ищу образцовъ.— Теб не далеко искать ихъ, сказалъ ему Поліевктъ: ты мастеръ своего дла.— Смотри же, любезный другъ (продолжалъ Ернестъ, не вникая въ смыслъ рчи), смотри, что можетъ быть смшне стой комической группы, етаго полумертваго старика съ ведущимъ его птенцомъ, который передразниваетъ, кажется, Велизарія-героя! — Съ етимъ послднимъ словомъ посыпались шутки на счетъ бдняка. Старикъ молчалъ, мальчикъ его краснлся, а молодой человкъ простиралъ дале и дале свою наглость. Къ нему присоединился другой молодой человкъ. Они не переставали осмивать общее любопытство, и наконецъ отъ смха обратились къ ропоту. Скоро, изъ жалкихъ ереміадъ ихъ о пожар Москвы, о потер собственныхъ домовъ и о сохраненіи только нсколькихъ сотъ душъ (сущая бездлица!) узнали мы тайну ихъ безкорыстнаго сужденія. Едва ли не хотлось имъ, для славы народа и для обогащенія своихъ каррикатуръ, чтобы вс жители Москвы обратились въ новыхъ ереміевъ, плачущихъ на колняхъ предъ тнью невозвратной собственности. Старецъ стоялъ рядомъ съ нами. Онъ вслушался въ послднія слова и устыдилъ бы конечно молодыхъ егоистовъ своимъ примромъ, вамъ разсказаннымъ, если бы такіе люди могли стыдиться. Онъ лишился, какъ и другіе, своего небольшаго имущества, но имя теплой уголъ и врной кусокъ хлба у добрыхъ внуковъ, которые его покоятъ, онъ благословлялъ Бога и не жаллъ о своей потер. Я сравнивалъ въ мысляхъ людей сихъ… но здсь нить моихъ мыслей была прервана пронесшимся изъ устъ въ уста шепотомъ, который возвстилъ приближеніе шествующаго Императора. Тысячи, не съ громкимъ восклицаніемъ, но въ краснорчивомъ молчаніи, привтствовали Отца народа. Все къ Нему обратилось, все за Нимъ слдовало въ быстродвижущихся рядахъ и въ приятномъ смшеніи всхъ состояній и возрастовъ. Дти и старцы, вдовы и сироты, убогіе въ рубищахъ и богатые въ нарядахъ составляли нкоторымъ образомъ народную свиту, которая украшала Монарха лучше придворнаго блеска. Слдуя за другими, увидли мы въ толп нашего слпаго старика. И онъ, съ помощію внука, торопился медленно во слдъ невидимому для него, но возлюбленному, Хранителю Русскаго Царства, и съ почтеніемъ преклоняя сдую открытую голову, не переставалъ твердить: дай Богъ Ему здравія, добраго здравія, для счастія народа Русскаго!— Можетъ быть немногіе молились съ такою патріотическою врою. На возвратномъ пути изъ Кремля зашли мы къ г-ж Неровской, чтобы провести утро въ ея обществ, источника всхъ городскихъ новостей. Чаяніе наше было на сей разъ обмануто. И хозяйк, и большей въ ея семейств, и мужу ея — послднему изъ домашнихъ, — и дочерямъ, спорющимъ иногда въ первенств съ матерью, было не до насъ и не до встей. Они хали ко Двору представляться. Но, какъ людей коротко знакомыхъ, насъ ввели въ ту комнату, которая раздляетъ дв туалетныя, и оставили настежь двери обихъ комнатъ, изъ которыхъ хозяинъ съ хозяйкою, стоя передъ зеркалами, перекорялись чрезъ все пространство мста о продаж одной деревни для удовлетворенія своей роскоши, но отъ времени до времени они обращались къ намъ съ учтивыми фразами и съ краткими замчаніями о погод, о дороговизн, даже о сует жизни. Въ послднемъ убдилъ насъ примръ самымъ лучшимъ образомъ. Пожилая мать семейства, съ досады на зеркало и на лта свои, приступила къ служанк съ угрозами, служанка отъ страха толкнула одну изъ молодыхъ барышень, барышня, попятившись, наступила на подолъ сестры своей, а ета, стараясь освободить его изъ подъ сестриныхъ ногъ, оборвала выкладку, стоющую трети годоваго дохода. Дорогія украшенія съ платья сыпались на полъ, двки бгали, а хозяинъ топалъ ногами…. въ доказательство неизбжной суеты жизни. Но мало помалу все исправилось и успокоилось. Хозяйки, старая и молодая, во всемъ блеск вкуса, искусства и прекрасной природы, нескрытой подъ легкими покровами, явились въ гостинной, куда и мы слдовали за ними ожидать другихъ товарищей. Одни входили за другими. Шумъ, движеніе и суета съ часу на часъ возрастали. На досуг вслушивался я въ рчи: ‘Милая!’ говорила въ полголоса разряженая въ пухъ Нина: ‘суди объ моемъ отчаяніи, онъ болнъ, еслибы не для того чтобъ передать Князю N. N. твой отвтъ и теб услужить етимъ дломъ, ни за что не похала бы.’— Добрыя всти! говорили въ углу младшія Неровскія съ двумя гостьями: мы встртимся точно съ нашими Адьютантами, знаю отъ врныхъ людей! — Ето слово наши Адьютанты разсмшило меня. Говорятъ, то старики походятъ на младенцевъ, въ самомъ дл такъ. Бездлка развеселила меня, другая бездлка привела въ сердце. И какая же? Смтливый хозяинъ, выведя изъ моей усмшки свое заключеніе, обратился ко мн съ рчью: мой другъ! ты улыбнулся конечно отъ сердечнаго удовольствія, смотря: на етхъ милыхъ красавицъ.— Точно такъ, отвчалъ я, и отворотился въ сторону. — Согласись, продолжалъ счастливой угадчикъ, не замчая моей досады, что ет дамы имютъ вс приятности въ свт? — Вс, кром тхъ, которыя возвышаютъ женщинъ и патріотокъ, возразилъ я съ циническою грубостію. Къ счастію подали екипажи. Мы разстались дружелюбно.
Передъ вечеромъ возвратился я къ Неровскимъ, чтобы узнать отъ нихъ лица, дйствія, и такъ сказать физіономій ныншняго Двора. Комнаты были полны гостей. Вс говорили въ одно время и объ разныхъ случаяхъ и предметахъ. Быстрыя черты, легкіе анекдоты, острыя шутки, въ одномъ мст топотъ, въ другомъ смхъ, требовали для слушанія той способности, которую имлъ Цезарь для диктованія, и слдственно не могли удовлетворишь любопытству такого старика какъ я, который вертлъ голову, во вс стороны, я во множеств звуковъ, голосовъ, различныхъ тоновъ, растерялъ послднія слова, доходившія до слуха. Черезъ полчаса времени, гости собрались въ одинъ кругъ. Разговоръ сдлался порядочне и единообразне. Я обрадовался. Вдругъ молодой Графъ N…. заспорилъ съ молодою супругою своею. Споръ состоялъ въ томъ, что первой почиталъ себя свдуще послдней въ тайнахъ Двора и новаго ожидаемаго производства, и что Графъ, по своимъ связямъ, объявлялъ въ обществ Фрейлинъ, Каммеръ-геровъ, Генераловъ, которыхъ Графиня не утверждала въ семъ достоинств, по другихъ врнйшимъ сношеніямъ съ однимъ молодымъ гусаромъ. Многіе приняли участіе въ семъ жаркомъ преніи двухъ супруговъ. Онъ продолжался долго. Мн соскучилось, и я ушелъ.
Остатокъ дня посвятилъ я Евфразіи, одной изъ моихъ ближайшихъ сосдокъ. Когда сердце мое ссорится съ людьми и нравами, я посщаю ее чтобы примиряться съ ныншнимъ вкомъ. Не смотря на заслуженное имя свтской, любезной и умной женщины. Евфразія сберегла для себя нравы, склонности, вс добродтели своего пола, включая въ оныя народное достоинство и патріотическую гордость. Она уметъ стыдиться за всякой поступокъ, за всякой случай, для Отечества безславный, но за то не уметъ, какъ другія, существовать на отечественной земл безъ вниманія къ происшествіямъ, дламъ и общимъ пользамъ народа. Когда я пришелъ къ ней, она бесдовала съ малолтными дтьми своими, говорила имъ о предмет народной радости, научала ихъ благоговтъ предъ именемъ, достоинствомъ и великимъ саномъ Отца Отечества. Переставъ говорить съ дтьми, она продолжала со мною ту же матерію. Мы коснулись дня Государева призда.— ‘Утро этаго дня,’ говорила Евфрарія ‘оставило во мн приятное впечатлніе. Рано проснулась я и взглянула въ окно, изъ котораго виднъ Кремль. На высот Дворца явился уже блый флагъ, выставленный въ знакъ Высочайшаго присутствія, ясная заря освтила его въ легкомъ вяніи: мн казалось, что вмст съ парусомъ, взыгравшимъ на воздух, вся Москва подвиглась отъ радости, что вс сердца летли на встрчу Великаго Гостя: таковъ былъ по крайней мр порывъ моего сердца…’ Черезъ нсколько минутъ молчанія, она такъ продолжала: ‘люблю исторію, свое Отечество, свой народъ, своего Монарха. Етимъ чувствомъ обязана я воспитанію, съ дтства научали меня уважать, народное величіе. За то съ чувствомъ равно глубокимъ видла я паденіе Москвы, ея возрожденіе изъ пепла, миновавшуюся бурю воины, новую славу Отечества и наконецъ ныншнее счастливое соединеніе, смю такъ сказать, добраго Царя съ добрыми его Москвитянами, которые, посл роковыхъ бдствій 1612 года, стекаются вокругъ народнаго Защитника, какъ дти, искушенныя жестокими опытами, бросаются съ любовію въ объятія утшаюшаго ихъ отца…’ —
Едва она договорила, какъ вошелъ мужъ. На лиц Евфразіи изображалось еще умиленіе. Онъ посмотрлъ на жену, обнялъ ее и сказалъ: ‘Угадываю, рчь была о любезномъ нашемъ Монарх, ты не можешь объ Немъ наговориться… Мой другъ! будь всегда такой усердной ему Россіянкой.’ — И (прибавилъ я) имйте всегда такую прекрасную душу! — Супруги замолчали отъ полнаго сердца, а я чтобы не дать въ себ простыть чувствительности, не надолго оживленной въ старик, скоре простился съ ними и возвратился домой къ перу моему, которое, казалось, ожидало ныншней прогулки, для изображенія Москвы въ присутствіи Двора.
[Измайлов В.В.] Московский бродяга: [Юморист. очерк] / ъ- // Вестн. Европы. — 1818. — Ч.97, N 2. — С.123-137.