МИНА ФОНЪ-ВАНГЕЛЬ.
МИНА ФОНЪ-ВАНГЕЛЬ.
Психологическій этюдъ Стендаля *).
В. Г.
Переводъ В. П. Горленко.
I.
II.
II.
III.
III.
IV.
IV.
V.
V.
‘Встникъ Иностранной Литературы’, No 2, 1896
Мина фон-Вангель, Стендаль, Год: 1830
Время на прочтение: 38 минут(ы)
*) Прошлое десятилтіе въ литературномъ мір Франціи было свидтелемъ воскрешенія писателя, дятельность котораго прошла въ первой половин нашего вка. Анри Бейль-Стендаль умеръ въ 1842 году, но мысль и сочиненія его проникли въ общество, какъ онъ самъ предсказалъ съ удивительною прозорливостію, только въ восьмидесятыхъ годахъ. Много раньше, въ стать о роман ‘Rouge et Noir’, Тэнъ, усердный поклонникъ Стендаля, воздалъ должное этому писателю, оказавшему, несмотря на полное несходство ихъ дарованій, большое вліяніе на авторство самого Тэна. Голосъ Тэна выражалъ сперва лишь его личное мнніе. Но вскор извлеченнаго изъ забвенія писателя, въ разгар романтизма бывшаго одинокимъ реалистомъ, стали стараться зачислить въ свои ряды вс главныя литературныя партіи. Натуралисты, устами Зола, желали провозгласить его отцомъ своей школы. Попытка вышла неудачна и, чтобъ свести кое-какъ доказательства, потребовалось множество оговорокъ. Съ большимъ правомъ присвоивали себ Стендаля психологи. Бурже, Поль Маргеритъ, Эрвье и др. несомннно могу я назвать его своимъ учителемъ. Пытались сдлать это и символисты (Ch. Morice ‘La littrature de tout l’heure’), и въ ихъ рядахъ есть у него восторженные адепты, каковъ, напр., М. Барресъ. Эти усилія различныхъ, противоположныхъ литературныхъ школъ присвоить себ дятельность Стендаля лучше всего говорятъ о значеніи и сил писателя. Его блестящій и ясный: умъ подкупалъ всхъ, а такія созданія, какъ картины сраженія при Ватерлоо и характеръ Жюльена Сореля въ ‘Rouge et Noir’, заключаютъ въ себ вс элементы новой школы, хотя писаны пятьдесятъ лтъ назадъ. Цлые томы вновь разысканныхъ рукописей и набросковъ Стендаля изданы въ послдніе годы. Посл восторженной оцнки Поля Бурже (‘Essais de psychologie contemporaine’), появилась о немъ пока самая обстоятельная монографія Эдуарда Рода (въ коллекціи ‘Les grands ecrivains anais’). Господствующей, чертой его таланта везд признается психологическое воображеніе. Изслдованіе душевныхъ движеній и мыслей даннаго характера, нсколько субъективное, но и здсь цнное по стремленіямъ къ правд и ненависти къ фраз. Описательный, пластическій элементъ почти отсутствуетъ у Стендаля. Все вниманіе его направлено на внутренній міръ человка и здсь онъ является замчательный наблюдателемъ. Два главныя беллетристическія произведенія Бейля,— романы ‘Пармская Шартреза’ и ‘Красное и Черное’, переведены по русски. Къ тому же типу произведеній принадлежитъ и предлагаемый этюдъ. Сквозь черты давно прошедшаго и старомодную вншность въ немъ видятся наблюденія надъ человческой душой, развитіемъ и ростомъ страсти сохраняющія всегда свою правду и значеніе. Этотъ очеркъ мало извстенъ и въ оригинал, такъ какъ помщенъ только въ старомъ изданіи сочиненій Стендаля.
Мина фонъ-Вангель родилась въ стран философіи и мечтаній, въ Кенигсберг. Въ конц французской кампаніи, въ 1814 году, прусскій генералъ, графъ фонъ-Вангель, покинулъ неожиданно армію и дворъ. Однажды, это было въ Краон, въ Шампаньи, посл смертоноснаго боя, гд предводительствуемыя имъ войска одержали побду, его умомъ овладло сомнніе: иметъ-ли право одинъ народъ измнять по своему порядокъ и ходъ жизни, по которому другой народъ желаетъ устроить свой матеріальный и духовный бытъ? Занявшись обдумываніемъ этого важнаго вопроса, генералъ ршилъ не обнажать сабли, прежде чмъ не разршитъ его себ и удалился въ свои помстья близь Кенигсберга.
Состоя подъ зоркимъ наблюденіемъ берлинской полиціи, графъ фонъ-Вангель отдался всецло своимъ философскимъ размышленіямъ и воспитанію единственной дочери, Мины. Нсколько лтъ спустя, онъ умеръ, еще молодымъ, оставивъ дочери огромное состояніе, слабую мать и немилость двора,— обстоятельство очень серьезное въ гордой Германіи. Правда, что, какъ бы отводомъ противъ этого Мин могло служить ея имя, одно изъ самыхъ знатныхъ въ восточно-нмецкихъ земляхъ. Ей было всего шестнадцать лтъ. Но чувства, внушаемыя ею молодымъ офицерамъ, составлявшимъ общество ея отца, уже тогда приближались къ восторгу и обожанію. Имъ нравился романтическій и мрачный нравъ, свтившійся подчасъ въ ея взорахъ.
Прошелъ годъ. Трауръ ея кончился, но горе, въ которое повергла ее смерть отца, не уменьшалось. Друзья госпожи фонъ-Вангель стали шептать ужасныя слова: грудная болзнь Было необходимо, между тмъ, чтобы, какъ только кончится трауръ Мина появилась при двор владтельнаго принца, съ которымъ имла честь состоять нсколько въ родств. Отправляясь въ К., столицу владній великаго герцога, госпожа фонъ-Вангель, напуганная романтическимъ настроеніемъ дочери и ея глубокой тоской, надялась, что подходящій срокъ, а можетъ быть и любовь, обратятъ ее къ мыслямъ свойственнымъ ея возрасту.
— Какъ желала бы я,— говорила она ей,— видть васъ замужемъ здсь, въ этой стран.
— Въ этой неблагодарной стран,— задумчиво отвчала ей дочь,— въ стран, гд мой отецъ, въ награду за свои раны и двадцатилтнюю преданность, заслужилъ лишь надзоръ полиціи, самой низкой, какая была когда-либо въ мір! Нтъ, прежде чмъ это случится, я перемню скорй религію и кончу дни монахиней въ какомъ-нибудь католическомъ монастыр!
Мина знала придворную жизнь только по романамъ своего соотечественника, Августа Лафонтена. Въ нихъ часто богатая наслдница попадаетъ въ сти, разставленныя ей молодымъ полковникомъ, адъютантомъ короля, буйной головой и добрымъ малымъ. Такая любовь, имющая источникомъ разсчетъ, внушала Мин ужасъ.
— Что можетъ быть вульгарне, пошле,— говорила она матери,— какъ жизнь такой четы годъ спустя посл брака, когда мужъ, благодаря женитьб, сдлается генералъ-маіоромъ, а жена — статсъ-дамой наслдной принцессы? А что станется съ ихъ счастіемъ, если ихъ постигнетъ раззореніе?
Великій герцогъ К, не зная о противодйствіи, которое ему подготовили романы Августа Лафонтена, желалъ закрпить при своемъ двор громадное состояніе двицы фонъ-Вангель. На бду одинъ изъ его адъютантовъ сталъ ухаживать за Миной, можетъ быть, и съ одобренія свыше. Этого было достаточно, чтобы заставить ее ршиться бжать изъ Германіи. Но осуществить этотъ проектъ было дломъ далеко не легкимъ.
— Я хочу оставить эту землю,— сказала она однажды матери.— Я хочу выселиться изъ родины.
— Ты заставляешь меня содрогаться, когда говоришь такъ. Твои глаза напоминаютъ мн въ это время твоего бднаго отца,— отвчала ей госпожа Вангель.— Пусть такъ! Я буду совершенно въ сторон и не стану пользоваться своимъ вліяніемъ, но не жди также, чтобы я просила у министровъ великаго герцога разршенія, необходимаго для того, чтобы отправиться путешествовать въ чужія страны.
Это длало Мину несчастной. Успхи, которые достались ей благодаря синимъ глазамъ, столь кроткимъ, и ея изъисканному обращенію, быстро стали уменьшаться, когда при двор узнали, что взгляды ея противорчили мыслямъ его Свтлости. Такъ прошелъ не одинъ годъ. Мина отчаявалась получить необходимое разршеніе. Она составила планъ переодться мужчиной и бжать въ Англію, гд разсчитывала жить, продавъ свои брилліанты. Госпожа фонъ-Вангель замтила съ ужасомъ, что Мина предавалась страннымъ опытамъ, чтобы измнить цвтъ своей кожи. Вскор потомъ она узнала, что Мина заказала себ мужскія платья. Мина обратила вниманіе на то, что, во время прогулокъ, ей каждый разъ встрчался одинъ изъ жандармовъ великаго герцога. Но, при нмецкомъ воображеніи, унаслдованномъ отъ отца, трудности для нея не только не служили поводомъ къ устраненію отъ какого-нибудь предпріятія, но длали его еще боле привлекательнымъ.
Нисколько не стараясь о томъ, Мина понравилась графин Д. Это была любовница великаго герцога, женщина своеобразная и романическая, насколько можно себ представить. Однажды, прогуливаясь съ нею, Мина встртила жандарма, который сталъ слдить за нею издали. Выведенная изъ терпнія этой встрчей, Мина разсказала графин о своихъ планахъ бгства. Черезъ нсколько часовъ госпожа фонъ-Вангель получила записку, написанную рукою герцога, въ которой ей дозволялось шестимсячное отсутствіе для поздки на Баньерскія воды. Было девять часовъ вечера. Въ десять эти дамы были уже въ дорог и, по счастью, на другой день, прежде чмъ министры великаго герцога успли проснуться, он уже перехали границу.
Госпожа фонъ-Вангель съ дочерью прибыла въ Парижъ въ начал зимы 182* года. Мина имла много успховъ на балахъ дипломатовъ. Увряли, что этимъ господамъ было внушено препятствовать тому, чтобы это состояніе въ нсколько милліоновъ стало собственностью какого-нибудь французскаго обольстителя.
Сквозь туманъ всевозможныхъ нмецкихъ фантазій, у Мины начинали появляться проблески здраваго смысла. Она замтила, что не была въ состояніи сблизиться ни съ одной французской женщиной. Во всхъ она встрчала чрезвычайную вжливость, а посл шести недль знакомства, была дальше отъ ихъ дружбы, чмъ въ первый день. Къ своему огорченію, Мина замтила, что въ ея манерахъ было что-то рзкое и непріятное, что отталкивало французскую привтливость. Никогда не встрчалось въ такой степени, какъ у ней, соединены истиннаго превосходства съ такою скромностью. По привлекательному контрасту, энергія и внезапность ея ршеній были скрыты подъ чертами, еще хранившими всю наивность и прелесть дтства и впечатлніе этой вншности не нарушалось никогда боле серьезнымъ видомъ, изобличавшимъ власть разсудка. И въ самомъ дл, разсудочность не была никогда господствующею чертою ея характера.
Несмотря на шлифованную дикость его жителей, Парижъ очень нравился Мин. Въ своей стран она не могла выносить, когда ей кланялись на улиц и узнавали ея экипажъ. Въ К. она видла шпіоновъ во всхъ дурно одтыхъ людяхъ, снимавшихъ передъ нею шляпы. Инкогнито этой республики, называемой Парижемъ, очаровывало этотъ странный характеръ. 3а отсутствіемъ утхъ того интимнаго общества, о которомъ немного слишкомъ нмецкое сердце Мины еще сожалло, она видла, что въ Париж каждый вечеръ можно найти интересный балъ или спектакль. Она стала искать домъ, въ которомъ жилъ ея отецъ въ 1814 году и о которомъ онъ ей такъ часто разсказывалъ. Какъ только она поселилась въ этомъ дом, жильца котораго удалось удалить лишь съ большимъ трудомъ, Парижъ пересталъ быть для нея чужеземнымъ городомъ. Ей казались давно знакомыми вс комнаты и комнатки этого жилья.
Хотя грудь его была украшена крестами и звздами, г. Фонъ-Вангель былъ въ сущности ничмъ инымъ, какъ философомъ, мечтающимъ подобно Декарту и Спиноз. Мина любила туманные поиски нмецкой философіи и благородный стоицизмъ Фихте, какъ нжное сердце любитъ память о прекрасномъ образ природы. Самыя непонятныя изрченія Канта напоминали ей лишь звуки голоса, какимъ ея отецъ ихъ произносилъ. Какая философія не казалась бы трогательной и даже понятной при такомъ воспоминаніи! Она успла добиться отъ нсколькихъ выдающихся ученыхъ согласія читать ей дома частные курсы, на которыхъ присутствовала только одна ея мать.
Среди этой жизни, проходившей утромъ въ обществ ученыхъ, вечеромъ на посольскихъ балахъ, любовь не коснулась ни разу сердца богатой наслдницы. Французы занимали ее, но не трогали.
— Безъ сомннія,— говорила она матери, хвалившей ихъ часто, это самые любезные люди, какихъ возможно встртить. восхищаюсь ихъ блестящимъ умомъ, ихъ иронія, столь тонкая, постоянно удивляетъ и тшитъ меня. Но не находите-ли вы ихъ неестественными и смшными всякій разъ, какъ они пытаются показаться тронутыми? Бываетъ-ли когда-нибудь ихъ чувство безотчетнымъ?
— Къ чему эта критика?— возражала благоразумная г-жа Вангель.— Если Франція не нравится теб,— воротимся въ Кенигсбергъ. Но не забывай, что теб девятнадцать лтъ и что меня можетъ не стать. Подумай о выбор себ покровителя. Если бы я умерла,— прибавила она, грустно улыбаясь,— великій герцогъ К—скій заставилъ бы тебя выйти замужъ за одного изъ своихъ адъютантовъ.
Въ одинъ прекрасный лтній день г-жа фонъ Вангелъ съ дочерью отправились въ Компьень посмотрть королевскую охоту. Развалины замка Пьерфонъ, которыя Мина увидла тамъ среди лса, чрезвычайно поразили ее. Вс значительные памятники, которые заключаетъ въ себ Парижъ, казалось ей, еще бывшей рабою нмецкихъ предразсудковъ, имли въ себ что-то сухое, ироническое и злое. Развалины Пьерфона показались ей трогательными, подобно развалинамъ одного изъ старыхъ замковъ, что внчаютъ Брокенъ. Мина упросила мать остаться на нсколько дней въ маленькой гостинниц деревни Пьерфонъ. Жить тамъ было очень неудобно. Выдался дождливый день. Мина, шаловливая какъ двнадцатилтняя двочка, водворилась подъ воротами гостинницы, наблюдая, какъ падаетъ дождь. Она замтила по близости объявленіе о продаж земли въ окрестностяхъ деревни. Четверть часа спустя, она явилась къ нотаріусу, въ сопровожденіи двушки изъ гостинницы, державшей дождевой зонтикъ. Нотаріусъ былъ очень удивленъ, видя молодую барышню, одтую такъ просто, толкующую съ нимъ о покупк земли, стоимостью въ нсколько сотъ тысячъ франковъ, и попросившую его потомъ подписать предварительное условіе, вручивъ въ задатокъ сдлки нсколько тысячныхъ билетовъ французскаго банка.
По случайности, которую я остерегусь назвать особенной, Мина была обманута лишь очень немного. Имніе это называлось Ла-Вербери. Продавецъ былъ нкто графъ де-Рупертъ, гремвшій во всхъ замкахъ Пикардіи. Это былъ высокій молодой человкъ, чрезвычайно красивый. Онъ внушалъ восхищеніе съ перваго раза, но, нсколько минутъ спустя, вы чувствовали себя оттолкнутымъ отъ него чмъ-то суровымъ и вульгарнымъ. Графъ де-Рупертъ вскор сталъ считать себя другомъ госпожи фонъ-Вангель. Онъ занималъ ее. Среди современныхъ молодыхъ людей, это былъ, быть можетъ, единственный, напоминавши милыхъ повсъ, о которыхъ мемуары Лозена и Тилли передаютъ намъ разукрашенныя воспоминанія. Г. де-Рупертъ кончалъ расточать большое состояніе. Онъ подражалъ повадкамъ вельможъ вка Людовика XV и не могъ понять, какъ это Парижъ не занимается исключительно имъ. Разочаровавшись въ своихъ мечтаніяхъ о слав, онъ сталъ безумно любить деньги. Справки, полученныя имъ изъ Берлина, довели до высшей точки его любовь къ двиц фонъ Вангель. Полгода спустя, Мина говорила матери:
— Чтобы имть друзей, какъ видно, надо nріобрсти имніе. Можетъ быть, мы потеряемъ нсколько тысячъ франковъ, если захотимъ отдлаться отъ Вербери. Но за эту цну у насъ есть теперь множество любезныхъ женщинъ въ числ близкихъ знакомыхъ.
Не смотря на все это, Мина не приняла манеръ молодыхъ француженокъ. Восхищаясь ихъ обращеніемъ, столь плнительнымъ, она сохранила естественность и свободу нмецкаго обхожденія. Госпожа де-Сели, самая близкая изъ ея новыхъ пріятельницъ, говорила о Мин, что она — особенная, но не странная: своеобразная, свойственная ей прелесть, заставляла все прощать ей. Въ ея глазахъ нельзя было прочесть, что у нея милліоны. Въ ней была не одна только простота хорошаго общества, но нчто по истин чарующее.
Это спокойная жизнь была вдругъ потрясена ударомъ грома: Мина потеряла мать. Какъ только горе ея позволило думать ей о чемъ другомъ, она оглянулась на свое положеніе и нашла его чрезвычайно затруднительнымъ. Госпожа де-Сели увезла ее на время въ свой замокъ.
— Вамъ слдуетъ,— говорила ей эта пріятельница, молодая женщина лтъ тридцати,— вамъ слдуетъ воротиться въ Пруссію. Это будетъ всего благоразумне. Если же нтъ, то вы должны выйти замужъ здсь, какъ только кончится вашъ трауръ, и, въ ожиданіи этого,— выписать поскоре, изъ Кенигсберга компаньонку, которая, если возможно, была бы вашей родственницей.
Противъ этого было серьезное возраженіе: нмки, даже богатыя двушки, уврены, что замужъ можно выйти только за того, кого любишь. Госпожа де-Сели называла Мин десять подходящихъ партій. Вс эти молодые люди казались Мин пошлыми, насмшливыми, почти злыми. Такимъ образомъ прошелъ годъ, самый несчастный въ жизни мины. Здоровье ея пошатнулось и красота исчезла почти совсмъ. Однажды, когда она пріхала къ госпож де-Сели, ей объявили, что за обдомъ она увидитъ знаменитую г-жу де-Ларсэ. Это была самая любезная и самая богатая женщина въ той мстности. Ея часто ставили въ примръ по изяществу ея пріемовъ и праздниковъ и полной достоинства любезности и чуждой смшной стороны манеръ, съ которой она умла проматывать очень значительное состояніе. Мина была удивлена всмъ тмъ обыденнымъ и прозаичнымъ, что нашла въ характер г-жи де-Ларсэ.— Такъ вотъ чмъ надо стать, чтобы быть здсь любимой!— Въ своей тоск, такъ какъ разочарованье въ прекрасномъ сжимаетъ тоскою нкоторыя сердца, Мина перестала смотрть на г-жу де-Ларсэ и, изъ учтивости, стала вести разговоръ съ ея мужемъ. Это былъ человкъ чрезвычайно простой, о которомъ извстно было, что онъ былъ пажемъ при император Наполеон во время отступленія изъ Россіи и отличился въ этомъ поход и въ послдующихъ храбростью, превосходившей его лта. Онъ разсказалъ Мин, очень хорошо и безъ претензій, о Греціи, гд онъ провелъ недавно около двухъ лтъ, сражаясь съ турками. Бесда его понравилась Мин. Онъ произвелъ на нее впечатлніе близкаго друга, съ которымъ она встртилась посл долгой разлуки.
Посл обда вс отправились смотрть нкоторые знаменитые виды Компьенскаго лса. Мина не разъ имла намреніе посовтоваться съ г. де-Ларсэ о тхъ затрудненіяхъ, которыя представляло ея положеніе. Элегантные пріемы графа де-Руперта, который въ тотъ день, рисуясь, сопровождалъ экипажи верхомъ, заставляли невольно обращать вниманіе на полныя естественности и даже наивныя манеры г. де-Ларсэ. Великія событія, среди которыхъ прошла его юность, показавъ ему людское сердце такимъ, каково оно есть, способствовали образованію въ немъ характера непреклоннаго, холоднаго, положительнаго, довольно веселаго, но лишеннаго воображенія. Эти характеры производятъ большое впечатлніе на души, состоящія изъ одного лишь воображенія.
Мину особенно поразило то, что французъ могъ быть такъ простъ и естественъ.
Вечеромъ, когда онъ ухалъ, Мина почувствовала себя какъ бы разлученною съ другомъ, бывшимъ въ теченіе многихъ лтъ повреннымъ всхъ ея тайнъ. Все показалось ей сухимъ и ненужнымъ, даже дружба, столь нжная, госпожи де-Сели. Съ новымъ другомъ Мин не было надобности скрывать какую бы то ни было мысль. Боязнь мелкой французской ироніи не заставляла ее ежеминутно набрасывать покровъ на свою нмецкую мысль, полную прямодушія. Де Ларсэ избавлялъ ее отъ множества словечекъ и ужимокъ, требуемыхъ свтскимъ обиходомъ. Это старило его самого на восемь или десять лтъ, но, благодаря этому, именно, онъ занималъ мысли Мины въ теченіе всего перваго часа времени, прошедшаго посл его отъзда.
На слдующій день она принуждена была длать усиліе надъ собой, чтобы слушать даже г-жу де-Сели. Все казалось ей холоднымъ и ненавистнымъ. Мина не смотрла больше какъ на химеру, которую слдуетъ забыть, на надежду найти открытое и искреннее сердце, которое не искало бы въ каждомъ, самомъ простомъ замчаніи предлога для насмшки и шутки. Весь день она провела въ мечтахъ. Вечеромъ госпожа де-Сели произнесла имя де-Ларсэ, Мина вздрогнула и приподнялась, какъ будто бы кто ее позвалъ, она сильно покраснла и съ большимъ трудомъ выпуталась изъ объясненія этого страннаго движенія. Въ своемъ смущеніи она не могла скрывать доле передъ самой собой то, что ей надлежало таить передъ другими. Она убжала въ свою комнату. ‘Я съ ума сошла’,— сказала она себ.
Эта минута была началомъ ея несчастія. Оно близилось гигантскими шагами. Черезъ нсколько минутъ ея мучили уже угрызенія совсти. ‘Я люблю любовью и люблю женатаго человка!’ таковъ былъ упрекъ совсти, тревожившій ее цлую ночь.
Г. де-Ларсэ, отправляясь съ женою на воды въ Эксъ, въ Савойи, забылъ на стол карту, по которой онъ объяснялъ этимъ дамамъ маленькій кругъ, какой думалъ сдлать по пути въ Эксъ. Кто-то изъ дтей госпожи де-Сели нашелъ эту карту. Мина схватила ее и скрылась въ садъ. Она провела цлый часъ, мысленно слдуя по предположенному г. де-Ларсэ пути. Имена маленькихъ городковъ, по которымъ онъ долженъ былъ прозжать, показались ей благородными и своеобразными. Ихъ мстоположеніе она рисовала себ въ самомъ живописномъ вид. Она завидовала счастью тхъ, кто въ нихъ жилъ. Это сладкое безуміе было такъ сильно, что заглушило упреки совсти. Черезъ нсколько дней кто-то сказалъ у госпожи де-Сели, что де-Ларсэ ухали въ Савойю. Эта новость вызвала бурю въ душ Мины и живйшее желаніе путешествовать овладло ею.
Дв недли спустя, въ наемной карет, взятой въ Женев, прибыла въ Эксъ, въ Савойи, пожилая дама-нмка. У этой дамы была горничная, съ которою дама обращалась такъ грубо и рзко, что прямо ставила этимъ втупикъ г-жу Туанонъ, хозяйку маленькой гостинницы, гд он остановились. Госпожа Крамеръ, — такъ звали даму-нмку,— велла позвать m-me Туанонъ.
— Я желала бы взять себ въ услуженіе здшнюю двушку, которая знала бы населяющія Эксъ и его окрестности существа,— сказала она ломаннымъ языкомъ.—Мн ршительно не пригодна эта красивая барышня, которую я имла глупость привезти съ собой и которая здсь ничего не знаетъ.
— Боже мой! Ваша хозяйка ужасно сердится на васъ,— сказала m-me Туанонъ горничной, какъ только он остались вмст.
— Ужь не говорите!— отвчала Анихенъ со слезами на глазахъ.Стоило мн изъ-за нея бросать Франкфуртъ, гд у родителей моихъ прекрасная торговля. У моей матери первые портные въ город и она работаетъ совершенно по парижскимъ образцамъ.
— Хозяйка ваша сказала мн, что дастъ вамъ триста франковъ, если вы пожелаете вернуться во Франкфуртъ.
— Меня дурно тамъ встртятъ. Мать не повритъ ни за что, что госпожа Крамеръ. отправила меня безъ причины.
— Ну, такъ останьтесь въ Экс. Я помогу вамъ найти здсь мсто. У меня контора для найма прислуги. Я поставляю слугъ курсовымъ прізжимъ. Это будетъ стоить вамъ шестьдесятъ франковъ и изъ трехсотъ франковъ госпожи Крамеръ вамъ останется еще десятокъ кругленькихъ луидоровъ.
— Я заплачу вамъ сто франковъ вмсто шестидесяти, если вы помстите меня въ французское семейство. Я хочу изучить основательно французскій языкъ и отправиться служить въ Парижъ. Я умю хорошо шить и, въ обезпеченіе своей благонадежности, могу вручить своимъ хозяевамъ двадцать луидоровъ, привезенныхъ мною изъ Франкфурта.
Случай благопріятствовалъ роману, уже стоившему двиц фонъ-Вангель не одну тысячу франковъ. Г. и г-жа де-Ларсэ прибыли въ модную гостинницу ‘Савойскій Якорь’. Госпожа де-Ларсэ нашла, что тамъ можно встртить только глупцовъ и наняла квартиру въ прелестномъ дом на берегу озера Бурже. Сезонъ въ томъ году былъ очень веселъ. Былъ большой създъ богатыхъ людей, часто давались прекрасные балы, на которыхъ наряды были совершенно парижскіе и каждый вечеръ бывало большое общество въ Собраніи. Недовольная портнихами Экса, неискусными и не аккуратными, г-жа де-Ларсэ хотла имть у себя двушку, которая умла бы шить. Ей указали контору m-me Туанонъ и послдняя не преминула представить ей нсколько мстныхъ мастерицъ, слишкомъ, очевидно, пеумлыхъ. Наконецъ, появилась Анихенъ. Сто франковъ молодой нмк удвоили природную ловкость m-me Туанонъ. Серьезный видъ Анихенъ понравился госпож де-Ларсэ. Она оставила ее у себя и послала за ея вещами.
Вечеромъ того же дня, едва хозяева ея ухали въ Собраніе, Анихенъ, мечтая, ходила одна въ саду, на берегу озера. ‘Наконецъ,— говорила она себ,— это великое безуміе совершилось. Что будетъ со мной, если кто-нибудь узнаетъ меня? Что сказала бы г-жа де-Сели, воображающая, что я въ Кенигсберг?’ Храбрость, поддерживавшая Мину, пока необходимо было дйствовать, начинала ее покидать. Душа ея была сильно потрясена, дыханіе стало учащеннымъ. Раскаяніе, страхъ, стыдъ длали ее несчастной. Луна взошла, наконецъ, изъ-за горы Готъ-Комбъ. Ея блестящій дискъ отразился въ волнахъ озера, слегка колеблемыхъ свернымъ втеркомъ. Большія блыя облака причудливыхъ очертаній проносились быстро предъ луною и представлялись Мин какими-то огромными гигантами. ‘Они несутся изъ моей родины,— говорила она.— Они хотятъ увидть меня и сообщить мн мужество для необычайной роли, которую я взяла на себя’. Внимательнымъ и напряженнымъ взоромъ она слдила за ихъ быстрымъ теченіемъ. ‘Тни моихъ предковъ,— говорила она,— узнайте вашу кровь. Подобно вамъ, есть храбрость и у меня. Пусть не смущаетъ васъ странный уборъ, въ какомъ вы меня видите. буду врна чести. Тотъ скрытый пламень чести и героизма, что я наслдовала отъ васъ, не находитъ ничего достойнаго себя въ прозаическій вкъ, въ который бросила меня судьба. Станете-ли вы презирать меня за то, что я избрала участь, отвчающую огню, меня проникающему?’ Мина не чувствовала себя боле несчастной.
Гармоническіе звуки донеслись къ ней издалека. Голосъ, по всей видимости, несся съ противуположнаго берега озера. Его умирающіе звуки едва доходили до слуха Мины, прислушивавшейся внимательно. Мысли ея измнили направленіе. Теперь она сокрушалась надъ своей долей. ‘Къ чему ведутъ мои усилія? Буду-ли я въ состояніи хотя бы только увриться въ томъ, что та небесная и чистая душа, которая грезилась мн, дйствительно существуетъ въ этомъ мір? Она останется невидимой для меня. Разв я сама говорила когда-нибудь въ присутствіи своей горничной? Это злополучное переодваніе приведетъ лишь къ тому, что заставитъ меня жить въ обществ слугъ Альфреда. Никогда не удостоитъ онъ меня разговоромъ’. Она долго плакала. ‘Но я буду, по крайней мр, видть его всякій день,— вдругъ сказала она. И, воспрянувъ душой, продолжала думать: ‘большаго счастья мн, вроятно, не суждено… Моя бдная мать была права, когда говорила: сколько безумствъ ты въ состояніи будешь сдлать, если когда-нибудь теб случится полюбить!’
Голосъ, доносившійся съ озера, раздался вновь, но гораздо ближе. Мина поняла теперь, что онъ шелъ съ лодки, движеніе которой сообщалось волнамъ, посеребреннымъ луной. Она различала прекрасную мелодію, достойную Моцарта. Черезъ четверть часа она забыла вс упреки, какіе обращала сама къ себ и думала только о счастьи видть Альфреда каждый день. ‘И разв не слдуетъ, чтобы каждое существо исполняло свое назначеніе? Не смотря на счастливую случайность рожденія и состоянія,— не мое назначеніе блистать при двор и на балахъ. Я привлекала тамъ взоры, я чувствовала какъ мною тамъ восхищались — и моя скука среди этой толпы доходила до черной меланхоліи! Вс наперерывъ вступали въ бесду со мною, а я скучала. Со времени смерти моихъ родителей, единственными моими счастливыми минутами, были т, когда, не имя скучнаго сосда, я слушала музыку Моцарта. Винить-ли меня, если жажда счастья, свойственная всмъ людямъ, привела меня къ этой странной выходк? По всей вроятности, она покроетъ меня безчестіемъ. Ну, что же! Монастырь католической церкви дастъ мн тогда убжище’.
На той сторон озера, часы на колокольн деревни пробили полночь. Звонъ этого торжественнаго часа заставилъ Мину содрогнуться. Луна скрылась. Мина направилась въ домъ. Опершись на ршетку террасы, выходившей на озеро и въ маленькій садъ, Мина, скрываясь подъ именемъ Анихенъ, ждала своихъ господъ. Музыка вернула ей храбрость. ‘Предки мои,— думала она,— покидали свой величавый замокъ К. и отправлялись въ Святую Землю. Черезъ нсколько лтъ они возвращались оттуда одни, среди тысячи опасностей, переодтые, подобно мн. Героическій духъ, оживлявшій ихъ, бросаетъ и меня въ средину опасностей, единственно доступныхъ моему полу въ этотъ ребяческій, безцвтный и вульгарный вкъ. Если я выйду изъ нихъ съ честью, то великодушныя души будутъ удивляться моему безумію, но втайн простятъ его мн’.
Дни проносились быстро и вскор Мина примирилась съ своей участью. Ей приходилось очень много шить. Она весело принимала обязанности своего новаго положенія. Часто ей казалось, что она играетъ комедію на сцен. Она сама смялась надъ собой, если ей случалось сдлать движеніе, не подходящее къ ея роли. Однажды, когда посл обда подали экипажи для катанья и лакей, открывъ дверцы, опустилъ подножку, она быстро подошла, чтобы ссть въ коляску.— Эта двушка какая-то сумасшедшая! сказала г-жа де-Ларсэ. Альфредъ часто глядлъ на нее. Ея непринужденная грація удивляла его. Она не была подъ постояннымъ страхомъ показаться смшною и мысль о законахъ приличiя не терзала ее вчно. Она стояла гораздо выше соображеній о людскомъ благоразумiи. Вс замчанія, которыя она себ внушала, имли источникомъ только боязнь вызвать подозрнія г-жи де-Ларсэ. Всего лишь шесть недль тому назадъ, она провела съ ней цлый день въ обществ въ совершенно иной роли.
Каждое утро Мина вставала очень рано и проводила два часа въ какихъ-нибудь приспособленіяхъ туалета, вынужденныхъ взятою на себя ролью. Ея блокурые волосы, столь прекрасные и о которыхъ она такъ часто слышала, что ихъ трудно забыть, пали жертвою нсколькихъ ударовъ ножницъ. Съ помощью химическаго состава, они приняли цвтъ, приближающійся къ темно-каштановому. Легкій отваръ листьевъ остролиста, употребляемый каждый день при умываніи рукъ, сообщалъ ихъ кож грубый видъ. Всякое утро также цвтъ лица ея, столь свжій, принималъ оттнокъ, какой выносятъ изъ колоній блые, кровь которыхъ вошла въ соприкосновеніе съ негритянскою расой. Довольная своей вншней перемной, Мина стала также заботиться о томъ, чтобы не высказывать мыслей, слишкомъ не согласныхъ съ ея положеніемъ. Впрочемъ, поглощенная своимъ счастіемъ, она не имла никакой охоты говорить.
Сидя возл окна въ комнат г-жи де-Ларсэ и занимаясь приготовленіемъ платьевъ на вечеръ, двадцать разъ на день она могла слушать разговоръ Альфреда и имла новые случаи восхищаться его характеромъ. Ршусь-ли я сказать?— а, впрочемъ, почему и нтъ, вдь дло идетъ о нмецкомъ сердц?— были минуты счастья и эк зальтаціи, въ которыя она доходила до того что, воображала, что предъ ней сверхестественное существо. Искреннее усердіе и рвеніе, съ какимъ Мина исправляла свои новыя обязанности, возъимло обычное дйствіе на г-жу де-Ларсэ, личность обыденную и пошлую: она стала обращаться съ Миной свысока, какъ съ бдной двушкой, считающей себя счастливой, что ей попалась должность. ‘Итакъ, все, что живо и искренно, будетъ всегда неумстно среди этихъ людей’, подумала Мина. Она дала замтить о своемъ желаніи заслужить опять благосклонность г-жи Крамеръ и почти всякій день спрашивала позволенія навстить ее.
Мина опасалась, чтобы манеры ея не внушили странныхъ предположеній г-ж де-Ларсэ. Она съ удовольствіемъ убдилась, что ея новая госпожа видла въ ней только мене искусную двушку, чмъ та, которую она оставила въ Париж. Дюбуа, камердинеръ Альфреда, доставлялъ боле хлопотъ. Это былъ сорокалтній парижанинъ, очень занятый собой,— считавшій своимъ долгомъ начать ухаживать за новой товаркой. Анихенъ заставила его болтать и убдилась, что единственной его мечтой было скопить сумму, достаточную для того, чтобы открыть кафе въ Париж. Тогда, не стисняясь, она стала длать ему подарки. Посл этого Дюбуа началъ служить ей также почтительно, какъ самой г-ж де-Ларсэ.
Альфредъ замтилъ, что эта молодая нмка, подчасъ такая неловкая и робкая, иногда высказывала такія обдуманныя и врныя замчанія, которыя заслуживали вниманія. Мина, замчая по его глазамъ, что онъ ее слушаетъ, позволила себ нсколько отвтовъ находчивыхъ и тонкихъ, особенно тогда, когда надялась, что г-жа де-Ларсэ не слышитъ ее или не пойметъ.
Если бы, въ первые два мсяца, что двица фонъ-Вангель провела въ Экс, философъ спросилъ ее, чего она добивается, ребячество ея отвта поразило бы его и философъ заподозрилъ бы въ немъ немного лицемрія. Видть и слышать каждую минуту человка, котораго она безумно любила, было единственною цлью ея жизни. Она не желала ничего иного, счастье ея было слишкомъ велико, чтобы она могла думать о будущемъ. Если бы тутъ же философъ сказалъ ей, что эта любовь можетъ перестать быть столь чистою, онъ еще боле разсердилъ бы ее, чмъ удивилъ. Мина съ наслажденіемъ изучала характеръ человка, котораго обожала. Спокойный характеръ де-Ларсэ выигрывалъ особенно отъ сравненія съ чертами высшаго общества, среди котораго богатство и положеніе ея отца, члена верхней палаты, поставило ее. Если бы онъ жилъ въ буржуазномъ кругу, простота его манеръ, ненависть къ напыщенности и аффектаціи, приняты были бы этимъ кругомъ за доказательство величайшей посредственности. Альфредъ никогда не старался сказать остроумную двусмысленность. Это обстоятельство больше всего въ первые дни знакомства и обратило на него вниманіе Мины. Смотря на французовъ сквозь предразсудки своей родины, ей казалось, что разговоръ ихъ имлъ всегда характеръ заключительнаго куплета водевиля. Альфредъ встрчалъ въ своей жизни достаточно выдающихся людей, чтобы имть возможность быть остроумнымъ при помощи одной лишь памяти. Но онъ счелъ бы за низость сказать какую-нибудь просто забавную фразу, которую не придумалъ бы самъ въ ту же минуту, и которая кому-нибудь изъ присутствующихъ могла бы быть также извстна какъ и ему.
Каждый вечеръ Альфредъ отводилъ жену въ Собраніе и возвращался потомъ къ себ, чтобы отдаться страсти къ ботаник, пробужденной въ немъ сосдствомъ мстъ, гд Жанъ-Жакъ Руссо провелъ свою юность. Альфредъ размстилъ свои папки и растенія въ комнат, гд работала Анихенъ. Каждый вечеръ они проводили одни вдвоемъ цлые часы, не обмниваясь другъ съ другомъ ни словомъ. Оба они чувствовали нкоторую неловкость, но оба были счастливы. Единственнымъ знакомъ предупредительности Анихенъ къ Альфреду въ этомъ случа было то, что она заране распускала клей въ вод, чтобы онъ могъ вклеить въ гербаріумъ сухія растенія и эту услугу она позволяла себ лишь потому, что она могла сойти за одну изъ ея обязанностей. Въ отсутствіе Альфреда, Мина любовалась растеніями, которыя онъ приносилъ изъ своихъ прогулокъ въ горы окрестностей озера Бурже. Она прониклась любовью къ ботаник. Альфредъ нашелъ это сперва удобнымъ, а вскор, страннымъ. ‘Онъ любитъ меня,— подумала Мина.— Но я недавно еще видла, какъ мое усердіе къ обязанностямъ должности удалось съ г-жей де-Ларсэ’.
Госпожа Крамеръ представилась больною. Попросивъ разршенія, Мина стала проводить вечера съ своей прежней хозяйкой. Альфредъ былъ удивленъ, насколько вдругъ уменьшилась и даже почти исчезла его наклонность къ ботаник. Онъ оставался по вечерамъ въ Собраніи и жена трунила насчетъ скуки, какую стало наводить на него одиночество. Альфредъ признавался себ, что у него явилась склонность къ этой молодой двушк. Досадуя на робость, являвшуюся у него въ ея присутствіи, онъ поддался на минуту движенью фатовства: ‘Отчего,— подумалъ онъ,— не дйствовать мн подобно одному изъ моихъ друзей? Вдь, во всякомъ случа, она не боле какъ горничная’.
Однажды вечеромъ шелъ дождь и Мина осталась дома. Альфредъ только показался въ Собранiи. Воротясь домой, онъ сдлалъ видъ, что удивился присутствію Мины. Это маленькое криводушіе, не ускользнувшее отъ Мины, лишило тотъ вечеръ того счастья, какое она отъ него ждала. Благодаря, вроятно, этому настроенію, явилось у нея то искреннее негодованіе, съ которымъ она отвергла попытки Альфреда. Онъ ушелъ въ свою комнату. ‘Я обманулась,— говорила она себ въ слезахъ.— Вс эти французы одинаковы’. Всю эту ночь она готова была немедленно вернуться въ Парижъ.
Презрніе, съ какимъ она смотрла на Альфреда на слдующій день, не было искусственно. Это задло Альфреда. Онъ не обращалъ больше никакого вниманія на Мину и вс вечера проводилъ въ Собраніи. Не думая о томъ, онъ избралъ лучшій способъ мести. Эта холодность заставила ее забыть вс предположенія о возвращеніи въ Парижъ. ‘Мн не угрожаетъ близь этого человка никакая опасность,— сказала себ Мина,— и, не прошло и недли, какъ она почувствовала, что простила ему это маленькое уклоненіе въ сторону французскаго характера. Альфредъ чувствовалъ въ свою очередь, по скук, которую внушали ему дамы Собранiя, что былъ влюбленъ боле, чмъ самъ предполагалъ. Однако, онъ выдерживалъ себя. Глаза его, конечно, съ удовольствіемъ останавливались на Мин, онъ говорилъ съ нею, но не возвращался домой по вечерамъ. Мина была несчастлива. Почти не думая о томъ, она перестала съ прежнимъ стараніемъ заниматься своимъ туалетомъ, съ цлью измнить свою вншность. ‘Что это сонъ,— спрашивалъ себя Альфредъ.— Анихенъ становится одною изъ красивйшихъ женщинъ, какихъ я встрчалъ’. Однажды вечеромъ, вернувшись къ себ нечаянно, онъ увлеченъ былъ любовью и сталъ просить прощенія у Анихенъ въ томъ, что отнесся къ ней легкомысленно.
— Я замтилъ, что вы внушали мн интересъ, какой никогда, ни къ кому я не испытывалъ. Я побоялся, и хотлъ или излечиться отъ этого, или поссориться съ вами,-л съ тхъ поръ я несчастнйшій изъ людей!
— О, какое счастье слышать это, Альфредъ,— воскликнула Мина въ упоеніи.
Этотъ вечеръ и слдующіе, они провели въ признаніяхъ безумной любви другъ къ другу и въ общаніяхъ быть благоразумными.
Спокойная натура Альфреда была совершенно недоступна иллюзіямъ. Онъ зналъ, что влюбленные открываютъ необычайныя совершенства у особъ, которыхъ любятъ. Сокровища ума и нжности, которыя онъ находилъ въ Мин, доказывали ему, что онъ былъ дйствительно влюбленъ. ‘Возможно-ли, чтобы это было просто ослпленіе’, говорилъ онъ себ каждый день и онъ сравнивалъ то, что говорила ему Мина наканун, съ тмъ, что слышалъ въ Собраніи отъ свтскихъ женщинъ. Въ свою очередь, Мина сознавала, что она едва не лишилась Альфреда. Что бы сталось съ ней, если бы онъ продолжалъ проводить вечера въ Собраніи? Оставивши теперь совершенно старанія о томъ, чтобы играть роль двушки низкаго происхожденія, она, напротивъ, никогда боле не желала нравиться. Признаться-ли Альфреду, кто я такая?— спрашивала она себя.— Его возвышенный умъ осудитъ безуміе, сдланное даже для него. Къ тому же,— продолжала она, вздыхая,— надо, чтобы судьба моя рши лась здсь. Если я назову ему имя двицы фонъ-Вангель, имніе которой находится въ нсколькихъ миляхъ отъ его имнія, у него явится увренность встртить меня въ Париж.
Надо, напротивъ, чтобы вроятность не увидть меня никогда побудила его къ тмъ чрезвычайнымъ поступкамъ, которые,— увы,— необходимы для нашего счастія. Какъ этотъ человкъ, столь благоразумный, ршится перемнить религію, разлучиться съ женой посредствомъ развода и перехать жить въ качеств моего мужа въ моихъ помстьяхъ въ восточной Пруссіи?’ Многозначительное слово незаконный и не становилось преградой на пути новыхъ плановъ Мины. Она думала, что не уклоняется отъ добродтели, такъ какъ не задумалась бы пожертвовать тысячу разъ своею жизнью за Альфреда.
Мало по малу г-жа де-Ларсэ начала ршительно ревновать Анихенъ. Необыкновенная перемна наружности этой двушки не ускользнула отъ нея, она приписывала это доведенному до крайности кокетству. Друзья ея убдили ее, что не слдуетъ придавать важности мимолетному капризу. Слдовало только избжать того, чтобы г. Ларсэ не перевезъ Анихенъ въ Парижъ. ‘Будьте благоразумны,— говорили ей,— и ваши тревоги кончатся вмст съ окончаніемъ курса водъ’.
Г-жа де-Ларсэ дала замтить г-ж Крамеръ и попробовала также уврить своего мужа, что Анихенъ была обыкновенной авантюристкой, которая, преслдуемая въ Вн или Берлин за какую-нибудь продлку, заслуживающую наказанія въ глазахъ полиціи, прибыла въ Эксъ, чтобы скрыться и ожидала здсь, вроятно, прізда какого-нибудь мошенника, своего сообщника. Эта мысль, высказанная какъ предположеніе правдоподобное и не заслуживающее даже подробнаго изслдованія, заронила смущеніе въ прямую душу Альфреда. Для него очевидно было, что Анихенъ — не горничная. Но какое важное побужденіе могло толкнуть ее на тяжелую роль, какую она играла? Только одинъ страхъ могъ сдлать это. Мин не трудно было догадаться о причин безпокойства, которое она читала въ глазахъ Альфреда. Однажды вечеромъ она имла неосторожность спросить его о томъ. Онъ признался. Мина была смущена. Альфредъ былъ такъ близокъ къ истин, что ей сперва чрезвычайно трудно было защищаться. Ложная г-жа Крамеръ, измнивъ своей роли, позволила догадаться, что денежныя соображенія имютъ мало значенія въ ея глазахъ. Въ отчаяніи отъ того дйствія, которое, какъ она видла, слова г-жи Крамеръ производятъ на Альфреда, Мина уже почти готова была сказать ему, кто она. Очевидно, что человкъ, любившій до безумія Анихенъ, будетъ также любить и двицу фонъ-Вангель. Но Альфредъ будетъ увренъ тогда, что встртится съ ней въ Париж и она не добьется въ томъ случа жертвы, необходимой для ея любви.
Въ такомъ смертельномъ безпокойств провела Мина день. Но особенное затрудненіе представлялъ вечеръ. Будетъ-ли она имть мужество, оставшись одна съ Альфредомъ, устоять противъ скорби, которую читала въ его глазахъ, переносить, чтобы подозрніе, очень естественное, ослабляло или даже уничтожало его любовь? Когда насталъ вечеръ, Альфредъ отправился проводить жену въ Собраніе и не возвратился. Въ тотъ день былъ маскарадъ, большое оживленіе, большая толпа. Улицы Экса были запружены экипажами звакъ, прибывшихъ изъ Шамбери и даже изъ Женевы. Этотъ шумъ и людское веселье удвоивали мрачную меланхолію Мины. Она не была въ состояніи оставаться въ той зал, гд въ продолженіи нсколькихъ часовъ напрасно ждала дорогого ей человка, который не приходилъ. Она отправилась къ своей компаньонк. Но и тамъ ее ждало несчастіе. Эта женщина холодно спросила у нея позволенія оставить службу у ней, прибавляя, что, несмотря на всю свою бдность, она не можетъ ршиться дольше играть мало почтенную роль, въ какую ее поставили. При полной неспособности къ благоразумнымъ ршеніямъ, Мин въ крайнихъ случаяхъ достаточно было одного слова, чтобы представить въ совершенно новомъ свт жизненное положеніе. ‘Въ самомъ дл,— подумала она, пораженная замчаніемъ компаньонки,— мое переряживанье не обманываетъ больше никого, я потеряла честь. Безъ сомннія, меня принимаютъ за авантюристку. Но если я все потеряла ради Альфреда, то я безумная, что лишаю себя счастья его видть. На балу, по крайней мр, я буду имть возможность вдосталь смотрть на него и изучать его душу’.
Она велла принесть себ масокъ, домино. Изъ Парижа она привезла брилліанты и теперь надла ихъ, для того-ли, чтобы лучше укрыться отъ глазъ Альфреда, или чтобы выдлиться изъ толпы масокъ и добиться, чтобы онъ говорилъ съ нею. Мина появилась въ Собраніи, ходя подъ руку съ своей компаньонкой и интригуя всхъ своимъ молчаніемъ. Наконецъ, она увидла Альфреда, показавшагося ей очень грустнымъ. Мина слдила за нимъ глазами и чувствовала себя счастливой, какъ вдругъ какой-то голосъ произнесъ близь нея очень тихо: ‘Переодванье m-lle Вангель не можетъ укрыться отъ глазъ любви!’ Она обернулась, вн себя. Это былъ графъ де-Рупертъ. Никакая встрча не могла быть ей непріютне этой. ‘Я узналъ ваши брилліанты,— оправленные въ Берлин. Я пріхалъ изъ Теплица, Спа, Бадена. Я объздилъ вс воды Европы, чтобы васъ встртить’.
— Если вы прибавите еще слово,— сказала ему Мина,— вы не увидите меня больше никогда въ жизни. Завтра, въ семь часовъ вечера, будьте противъ дома номера семнадцатый на улиц Шамбери.
‘Какъ помшать Руперту открыть мою тайну де-Ларсэ, у которыхъ онъ свой человкъ?’ Такова была роковая мысль, всю ночь погружавшая Мину въ самое тяжкое безпокойство. Нсколько разъ въ своемъ отчаяніи она готова была требовать лошадей и узжать тотчасъ же. ‘Но Альфредъ будетъ думать всю свою жизнь, что эта Анихенъ, которую онъ такъ любилъ, была не боле какъ мало достойная уваженія особа, скрывающаяся, переодвшись, отъ послдствій какой-нибудь дурной продлки. Боле того, если я убгу отсюда, не предупредивъ де-Руперта, то при всемъ его уваженіи ко мн, онъ способенъ открыть мой секретъ. Однако, если я и останусь, какъ удалить подозрнія де-Руперта? Какой басней?’
На томъ же самомъ бал, гд Мина сдлала такую непріятную встрчу, вс эти великосвтскіе господа, лишенные ума, здящіе по водамъ отъ скуки, окружили по обыкновенію г-жу де-Ларсэ. Не зная, что сказать ей въ тотъ вечеръ, такъ какъ общія мста, подходящія для гостиной, не годятся ужь для маскарада, они стали говорить о красот ея нмецкой горничной. Между ними нашелся даже одинъ глупецъ, боле смлый, позволившій себ нсколько мало деликатныхъ намековъ на ревность, которую подозрвали въ г-ж де Ларсэ. Одна маска, очень грубаго вида, посовтовала ей отомстить мужу, взявъ любовника. Это слово произвело дйствіе взрыва въ ум этой женщины, очень сдержанной и привыкшей къ ореолу лести, которымъ при высокомъ положеніи и значительномъ богатств всегда бываетъ окружена жизнь.
На другой день посл бала, было катанье по озеру. Мина была свободна и могла отправиться къ г-ж Крамеръ, гд и приняла де-Руперта. Онъ не пришелъ еще въ себя отъ своего изумленія.
— Большія несчастія, измнившія мое положеніе, — сказала ему Мина,— заставляютъ меня отдать должное вашей любви. Согласились-ли бы вы жениться на вдов?
— Такъ вы были тайно обвнчаны?— спросилъ графъ, блдня.
— Какъ вы не догадывались,— отвчала Мина,— видя, что я отказала вамъ и другимъ, самымъ знатнымъ женихамъ Франціи?
— Странный, но удивительный характеръ,— воскликнулъ графъ, стараясь заставить забыть свое изумленіе.
— Я связана судьбой съ человкомъ, недостойнымъ меня,— продолжала двица фонъ-Вангель.— Но я протестантка и моя религія, которую я была бы счастлива, чтобы приняли и вы, дозволяетъ мн разводъ. Не думайте, однако, что я могла бы теперь чувствовать любовь къ кому бы то ни было, даже къ человку, внушающему мн наиболе уваженія и доврія. могу вамъ предложить только свою дружбу. Мн нравится жизнь во Франціи. Какъ забыть ее, узнавъ разъ? Мн нуженъ покровитель. У васъ знатное имя, большой умъ,— все, что даетъ хорошее положеніе въ свт. Большое состояніе можетъ сдлать изъ вашего отеля первый домъ въ Париж. Хотите вы быть послушнымъ мн, какъ дитя? Подъ этимъ условіемъ, но только подъ этимъ условіемъ, я отдамъ вамъ свою руку черезъ годъ.
Въ продолженіи этой длинной рчи, графъ де-Рупертъ соображалъ вс обстоятельства этого романа, тяжелаго по условіямъ, но привлекающаго большимъ состояніемъ и союзомъ съ женщиной истинно доброй. Съ большой непринужденностью онъ поклялся въ покорности Мин. Онъ испробовалъ всевозможные подходы, чтобы проникнуть лучше въ ея тайны.
— Ничто не можетъ быть безполезне вашихъ усилій,— замтила она ему, е и ясь.— Будетъ ли у васъ храбрость льва и покорность ребенка?
— Я рабъ вашъ,— отвчалъ графъ.
— Я живу, скрываясь въ окрестностяхъ Экса, но знаю все, что тамъ длается. Черезъ восемь или девять дней смотрите на озеро въ то время, когда часы будутъ бить полночь на приходской колокольн. Вы Увидите плавающую на вод плошку. На слдующій день, въ девять часовъ вечера, я буду здсь и позволяю вамъ явиться сюда. Но если вы произнесете мое имя или скажете объ этомъ кому бы то ни было, вы не увидите меня больше никогда въ жизни.
Посл прогулки по озеру, въ теченіе которой не одинъ разъ рчь заходила объ Анихенъ, г-жа де-Ларсэ вернулась домой въ состояніи раздраженія, совершенно несвойственномъ ея характеру, полному достоинства и выдержки. Она начала съ того, что сказала Мин нсколько очень рзкихъ словъ, ножомъ ударившихъ ей въ сердц, тмъ боле, что они произнесены были въ присутствіи Альфреда, и не думавшаго ее защищать. Она отвтила въ первый разъ тонкимъ и дкимъ замчаніемъ. Г-ж де-Ларсэ показалось, что этотъ тонъ означаетъ увренность двушки, которой внушаемая ею любовь позволяетъ окончательно забываться,-и ея гнвъ не зналъ боле границъ. Она обвиняла Мину въ томъ, что та назначала. свиданія нкоторымъ лицамъ у г-жи Крамеръ, бывшей, несмотря на разыгранную комедію ссоры, очевидно, какъ нельзя боле въ соглашеніи съ нею.
— Неужели это чудовище де-Рупертъ уже предалъ меня?— подумала Мина.
Альфредъ пристально смотрлъ на нее, какъ бы стараясь открыть истину. Малая деликатность этого взгляда придала ей силу отчаянія. Она холодно отвергла клевету, которую на нее взводили и не прибавила боле ни слова. Г-жа де Ларсэ прогнала ее. Въ два часа ночи, уже давно наступившей, врный Дюбуа проводилъ Мину къ г-ж Крамеръ.
Запершись въ своей комнат, Мина рыдала отъ негодованія, вспоминая въ особенности недостаточность способовъ мести, которую оставляло ей странное положеніе ею занятое.— Ахъ, не лучше-ли бросить все и вернуться въ Парижъ? То, что я затяла — выше моего разума. Но у Альфреда останется обо мн лишь одна память — презрніе. Всю жизнь свою Альфредъ будетъ меня презирать,— продолжала думать она, обливаясь слезами. Она поняла, что съ ужасною этою мыслью, которая никогда ее не покинетъ, она будетъ въ Париж еще боле несчастной, чмъ въ Экс.— ‘Г-жа де-Ларсэ клевещетъ на меня. Обо мн Богъ знаетъ что говорятъ въ Собраніи. Эти общіе разговоры погубятъ меня въ мнніи Альфреда. Какъ французу устоять отъ того, чтобы не думать какъ вс? Вдь онъ могъ уже спокойно выслушивать все это въ моемъ присутствіи, не пытаясь опровергать, не обращая ко мн ни слова утшенія! Но что это? Разв я его еще люблю? Разв муки, терзающія меня теперь, — послдній отблескъ этой несчастной любви? Не отомстить за себя было бы низостью!’ Такова была послдняя мысль Мины.
Какъ только насталъ день, она послала просить къ себ де-Руперта. Въ ожиданіи его она проворно прогуливалась въ саду. Мало по малу взошло яркое лтнее солнце и освтило смющіеся холмы, окружающіе озеро. Эта улыбка природы удвоила жгучую тоску Мины. Г. де-Рупертъ явился наконецъ.
— Это фатъ,— подумала Мина, видя какъ онъ приближался.— Надо предоставить сначала говорить ему самому въ теченіе какого-нибудь часа.
Она приняла де-Руперта въ гостиной и ея пасмурный взоръ считалъ минуты на часовомъ циферблат. Графъ былъ въ восторг. Въ первый разъ эта милая иностранка слушала его со вниманіемъ, какого заслуживала его обворожительность.
— Врите-ли вы по крайней мр моимъ чувствамъ?— говорилъ онъ Мин въ то время, какъ стрлка часовъ приближалась къ минут, заканчивавшей урочный часъ терпнія.
— Отомстите за меня, я врю всему,— сказала она.
— Что надо сдлать?
— Понравиться г-ж де-Ларсэ и устроить такъ, чтобы ея мужъ зналъ хорошо, что она его обманываетъ, чтобъ онъ не могъ въ этомъ сомнваться. Тогда онъ выместитъ на ней за то несчастье, которымъ клевета этой женщины отравляетъ мою жизнь.
— Вашъ маленькій проектъ ужасенъ,— сказалъ графъ.
— Скажите, что онъ трудно выполнимъ,— сказала Мина съ насмшливой улыбкой.
— Трудности въ немъ особенной нтъ,— возразилъ графъ, задтый за слабую струнку.— Я погублю эту женщину, — сказалъ онъ: небрежнымъ голосомъ.— А жаль ее, она все-таки добрая особа.
— Замтьте пожалуйста, что я вовсе не заставляю васъ дйствительно понравиться г-ж де-Ларсэ,— сказала Мина.— Я хочу только, чтобы ея мужъ былъ увренъ, что вы ей нравитесь.
Графъ ушелъ. Мина почувствовала себя мене несчастной. Мстить за себя — значитъ дйствовать. Дйствовать — значитъ надяться.— Если Альфредъ умретъ,— сказала она,— и я умру!— И она улыбнулась. Счастье, какое она почувствовала въ эту минуту, разлучило ее на вкъ съ добродтелью. Испытаніе этой ночи было слишкомъ сильно для ея натуры. Она не подготовлена была слышать клеветы на себя въ присутствіи Альфреда и видть, что онъ врилъ этимъ клеветамъ. Съ этихъ поръ она будетъ произносить еще имя добродтели, но это будетъ самообманомъ. Чувства мести и любви безраздльно овладли ея сердцемъ.
Мина составила въ ум весь планъ мести. Былъ-ли онъ исполнимъ? Это было единственное сомнніе, пришедшее ей въ голову. нея не было иныхъ пособниковъ дйствія, какъ преданность дурака и большое количество денегъ.
Вдругъ появился г. де-Ларсэ.
— Что вамъ надо здсь?— гордо спросила Мина.
— Я очень несчастливъ. Я пришелъ плакать съ лучшимъ другомъ, какой у меня есть въ мір.
— Какъ! Первое ваше слово — не то, что врите клевет, противъ меня направленной. Идите отсюда!
— Не значитъ-ли это отвчать на ложныя обвиненія,— возразилъ Альфредъ съ гордостью,— говорить, какъ я вамъ говорю, что я не вижу счастья для себя вдали отъ васъ. Анихенъ, не сердитесь,— прибавилъ онъ со слезами на глазахъ.— Найдите разумный путь какъ намъ соединиться, я готовъ сдлать все. Располагайте мною, вырвите меня изъ этой бездны, куда случай погрузилъ меня. Что касается меня, то я не вижу никакого исхода.
— Ваше присутствіе здсь длаетъ правдоподобными вс клеветы г-жи де-Ларсэ.— Оставьте меня и пусть я боле васъ не вижу.
Альфредъ удалился скоре съ чувствомъ гнва чмъ скорби. ‘Онъ не находитъ ничего сказать мн’, думала Мина. Она была въ отчаяніи. Какъ! Онъ не находитъ никакого способа стать ближе къ ней! Она, молодая двушка, нашла такой способъ какъ только полюбила его и способъ страшный, свое переодванье, которое покрывало ее на вкъ позоромъ, еслибъ она была узнана!… Но Альфредъ сказалъ — ‘располагайте мною, найдите возможный исходъ’… Сожалніе еще, вроятно, жило въ душ Мины, такъ какъ эти слова ее утшили: у нея, значитъ, была власть, чтобы дйствовать. ‘Однако, сказалъ голосъ, пророчившій несчастіе, Альфредъ не сказалъ вдь ‘я не врю клевет’. Въ самомъ дл, какъ бы ни была велика разница между всмъ французскимъ и нмецкимъ, разница, которую я, вроятно, преувеличиваю въ своемъ увлеченіи, но я не имю вида горничной.
Въ такомъ случа зачмъ двушка моихъ лтъ является переодтою на воды? Но каковъ бы онъ ни былъ… я могу быть счастлива только съ нимъ. ‘Найдите способъ, какъ намъ сблизиться, и я готовъ все сдлать’. Онъ не иметъ духу и довряетъ мн заботы о нашемъ счастіи.
— Я беру на себя эти заботы,— сказала она, вставъ и прохаживаясь въ волненіи по комнат.— Посмотримъ сначала, устоитъ-ли его страсть передъ разлукой или онъ человкъ во всхъ отношеніяхъ достойный презрнія.
‘Тогда Мина фонъ-Вангель съуметъ его забыть’.
Черезъ часъ она ухала въ Шамбери, лежавшій только въ десяти лье отъ Экса.
Г-жа Крамеръ стала гораздо мене тяготиться своимъ вымышленнымъ именемъ и поведеніемъ двицы фонъ-Вангель вообще. Она считала ее просто сумасшедшей. Мина наняла дачу Шарметъ, на склон холма въ полу-лье отъ Шамбери, о которомъ Ж. Ж. Руссо вспоминаетъ какъ о мст, гд онъ провелъ лучшіе дни своей жизни. Произведенія этого писателя составляли ея единственное утшеніе. Однажды она испытала минуту упоительнаго счастія. На поворот тропинки, въ маленькомъ каштановомъ лсу, противъ скромнаго дома своей дачи, она встртила Альфреда. Она не видла его дв недли. Онъ предложилъ ей съ робостью, очаровавшею ее, бросить службу у г-жи Крамеръ и принять отъ него небольшую запись на ренту. ‘У васъ будетъ горничная, вмсто того чтобъ вамъ быть ею самой и никогда я не буду васъ видть иначе какъ въ ея присутствіи’.
Анихенъ отказалась, ссылаясь на различные мотивы. Она сказала ему, что теперь г-жа Крамеръ обходится съ ней превосходно и, повидимому, раскаивается въ своемъ поведеніи относительно ея, каково оно было въ начал ихъ прибытія въ Эксъ. Я очень хорошо помню,— сказала она въ заключеніе,— т клеветы, предметомъ которыхъ я была со стороны г-жи де-Ларсэ. Он ставятъ мн въ обязанность убдительно просить васъ не возвращаться боле въ Шарметъ’.
Нсколько дней спустя, она отправилась въ Эксъ. Она осталась очень довольна де-Рупертомъ. Г-жа де-Ларсэ и ея новые друзья пользовались хорошимъ временемъ для экскурсій въ окрестности. Во время одной прогулки, предпринятой этими дамами въ Готъ-Комбъ (аббатство, стоящее на противоположномъ берегу озера Бурже, противъ Экса, съ 1814 г. служащее усыпальницей королей Сардиніи), г. де-Рупертъ, по инструкціямъ Мины не старавшійся принадлежать къ обществу г-жи де-Ларсэ, былъ замченъ блуждающимъ въ окружающихъ Готъ-Комбъ лсахъ. Друзья г-жи де-Ларсэ занялись обстоятельнымъ обсужденіемъ этого акта скромности, удивительной со стороны человка, извстнаго своей ршительностью. Дмъ показалось ясно, что онъ воспылалъ къ ней настоящею страстью. Дюбуа сообщилъ Мин, что хозяинъ его проводитъ дни въ крайне удрученномъ состояніи. Онъ тоскуетъ объ утраченномъ пріятномъ обществ, но,— прибавилъ Дюбуа,— есть еще и другая причина. Кто бы могъ сказать, въ немъ возбуждаетъ ревность человкъ, столь почтенный какъ г.де-Рупертъ.
Ревность эта забавляла де-Руперта.
— Согласны-ли вы будете позволить мн,— сказалъ онъ двиц фонъ-Вангель,— устроить такъ, чтобы этотъ бдный де-Ларсэ перехватилъ страстное письмо, которое я напишу его жен? Ничто не будетъ забавне, какъ ея отрицанья, если онъ ршится ей объ этомъ говорить.
— Вполн разршаю,— отвчала Мина,— но, смотрите,— прибавила она очень суровымъ тономъ,— не доведите дла до столкновенія съ г. де-Ларсэ. Если онъ умретъ, я никогда не выйду за васъ замужъ.
Она очень скоро раскаялась въ суровомъ тон, которымъ сказала эти слова, и стала стараться заставить ихъ себ простить. Она замтила, что не-Рупертъ не почувствовалъ суровости слова у нея вырвавшагося и не сознавалъ ея нерасположенія къ нему. Де-Рупертъ сталъ говорить ей, что быть можетъ г-жа де-Ларсэ не была бы вполн равнодушна къ его усиліямъ, но, чтобы позабавиться самому, ухаживая за ней самымъ прилежнымъ образомъ, всякій разъ какъ имлъ возможность говорить съ ней наедин, онъ старался обращаться къ ней лишь съ словами самыми безразличными и рчами самыми безцвтными. Мина была довольна такимъ способомъ дйствій. Свойствомъ этого характера, который при нкоторыхъ вншнихъ чертахъ разсудительности былъ полной ея противоположностью, было не умть презирать въ половину. Она смло спросила совта де-Руперта насчетъ помщенія очень значительной суммы, которую хотла обратить во французскую ренту, и дала ему прочесть письма своего повреннаго по дламъ въ Кенигсберг и своего банкира въ Париж. Она замтила, что видъ этихъ писемъ удаляетъ одно слово, которое она боле всего боялась услышать отъ де-Руперта: о ея интерес къ г. де-Ларсэ.
‘Какая между ними разница!— думала она, въ то время, какъ де-Рупертъ развивалъ ей пространное мнніе о помщеніи денегъ.— И есть люди, которые находятъ у графа боле ума и пріятности, чмъ у Альфреда! О, нація грубыхъ людей! О, нація водевилистовъ! О, какъ серьезное добродушіе моихъ честныхъ нмцевъ нравилось бы мн боле, не будь печальной необходимости появляться при двор и идти замужъ за адъютанта великаго герцога!’
Дюбуа явился сказать ей, что Альфреду попалось въ руки странное письмо, адресованное г-ж де-Ларсэ, графомъ де-Рупертомъ. Альфредъ показалъ его жен, которая стала утверждать, что письмо это просто неудачная шутка. Слушая этотъ разсказъ, Мина не могла овладть безпокойствомъ. Де-Рупертъ былъ способенъ ко всякой роли, кром роли человка терпливаго. Мина предложила ему провести недлю въ Шамбери. Онъ показалъ мало рвенія исполнить это.
— Я длаю поступки довольно смшные. Я пишу письмо, которое можетъ обратиться въ анекдотъ противъ меня. По крайней мр, не надо длать видъ, что прячусь.
— Нтъ, нужно именно, чтобы вы прятались. Хотите вы отомстить за меня или нтъ? Я не желаю, чтобы г-жа де-Ларсэ обязана была мн счастьемъ быть вдовою.
— Вы пожелали бы, я въ томъ увренъ, чтобы ея мужъ былъ вдовцемъ!
— А вамъ что за дло?— вскричала Мина.
У ней произошло очень бурное объясненіе съ де-Рупертомъ, разставшимся съ ней въ бшенств. Но онъ обсудилъ, должно быть, что мало вроятно, чтобы выдумали клевету, которой онъ опасался. Тщеславіе напомнило ему, что храбрость его была всмъ извстна. Однимъ ходомъ онъ могъ поправить вс безумія молодости и завоевать въ одинъ мигъ значительное положеніе въ парижскомъ обществ. Это стоило не только дуэли, но и большаго.
Первое лицо, которое Мина увидла на другой день посл своего возвращенія изъ Шарметъ, былъ де-Рупертъ. Его присутствіе сдлало ее счастливой. Но въ тотъ же вечеръ ее ждала большая: тревога. Г. де-Ларсэ пріхалъ увидться съ нею.
— Я не стану искать ни извиненія, ни предлога,— сказалъ онъ ей просто.— Я не могу оставаться: дв недли не видя васъ, а завтра дв недли какъ я васъ видлъ.
Мина также считала дни… Никогда не чувствовала она такого влеченія къ Альфреду какъ теперь. Но она трепетала, чтобы у него не вышло столкновенія съ де-Рупертомъ. Она сдлала все возможное, чтобы добиться у него нкоторыхъ признаній насчетъ перехваченнаго письма. Онъ былъ озабоченъ, но не сказалъ ничего. Она могла добиться только слдующихъ словъ:
— Я испытываю сильное горе. Дло не касается ни самолюбія, ни денегъ и самое ясное послдствіе моего невольнаго положенія то, что во мн удвоивается страстная: дружба, испытываемая мною къ вамъ. Меня приводитъ въ отчаяніе, что сознаніе долга ршительно не иметъ никакой власти надъ моимъ сердцемъ, ршительно я не могу жить безъ васъ.
— А я? могу-ли я жить безъ васъ, — сказала она, взявъ его руку, которую покрыла поцлуями и отстраняя его объятія.— Позаботьтесь о томъ, чтобы поберечь вашу жизнь, такъ какъ я не переживу васъ ни на одинъ часъ.
— О, вы все знаете!— началъ Альфредъ, но сдлалъ усиліе надъ собой, чтобы не продолжать дальше.
На другой день возвращенія его изъ Экса новое анонимное письмо и о вдало г. де-Ларсэ, что во время послдней его поздки въ горы (это было время, которое онъ употребилъ на поздку въ Шамбери) его жена принимала у себя г. де-Руперта. Анонимное сообщеніе кончалось слдующими словами: ‘Ныншнею ночью, около полуночи, должны опять принимать де-Р. Я чувствую что не могу внушить вамъ никакого доврія. Поэтому не дйствуйте необдуманно. Сердитесь, если вы должны сердиться, лишь посл того какъ увидите сами. Если я ошибаюсь и если я ввожу васъ въ заблужденіе, вы наказаны будете лишь тмъ, что проведете ночь въ какой-нибудь засад возл спальни г-жи де-Ларсэ’.
Альфредъ былъ очень смущенъ этимъ письмомъ. Минуту спустя онъ получилъ записочку отъ Анихенъ: ‘Мы только что пріхали въ Эксъ. Г-жа Крамеръ ушла въ свою комнату. Я свободна. Приходите!’ Г. де-Ларсэ подумалъ, что, раньше чмъ ссть въ засаду въ саду близь дома, онъ имлъ еще время провести десять минутъ съ Анихенъ. Онъ пришелъ къ ней чрезвычайно взволнованный. Эта ночь, уже наступившая, должна была быть столь же ршительной для Мины, какъ и для него. По она была спокойна. На вс доводы, которые представлялъ ей разумъ, у нея былъ одинъ отвтъ: смерть.
— Вы молчите,— сказала Мина г. де-Ларсэ.— Ясно, что съ вами случилось что-нибудь необыкновенное. Но если ужь вы все-таки пришли, а не хочу покидать васъ весь вечеръ.
Сверхъ ожиданія Мины, Альфредъ согласился на это безъ труда. Въ ршительныхъ обстоятельствахъ сильная душа разливаетъ вокругъ себя какое-то благоволеніе, дающее счастіе.
— Я собираюсь исполнять глупое ремесло мужа,— сказалъ наконецъ Альфредъ.— Сейчасъ я иду прятаться въ своемъ саду. Это, мн кажется, наимене тяжелый способъ выйти изъ несчастія, въ которое меня погрузило анонимное письмо. И онъ показалъ ей это письмо.
— Какое право имете вы,— сказала ему Мина,— порочить честь г-жи де-Ларсэ? Разв ваше обращеніе съ нею не равносильно разводу? Вы не занимаетесь ею, отказываетесь отъ правъ держать занятою ея душу. Вы отдаете ее въ жертву скук, естественной у женщины тридцати лтъ, богатой и не знающей ни малйшаго несчастія. Не иметъ-ли она права имть кого-нибудь, кто бы разсивалъ эту скуку? И вы говорите мн, что любите меня, вы, боле преступный, чмъ она, такъ какъ раньше ея нанесли оскорбленіе союзу, соединяющему васъ. Вы хотите обречь ее на вчную скуку!
Такой способъ разсужденія былъ слишкомъ возвышенъ для Альфреда. Но тонъ голоса Мины сообщалъ ему силу. Онъ удивился власти, какую она иметъ надъ нимъ. Онъ былъ восхищенъ этимъ.
— До тхъ поръ пока вы позволите мн быть близь васъ,— сказалъ онъ ей наконецъ,— я не буду знать той скуки, о которой вы только что говорили.
Въ полночь все было давно спокойно на берегахъ озера. Было такъ тихо, что, казалось, можно бы слышать шаги кошки. Мина слдовала за Альфредомъ позади живой изгороди изъ грабинъ, какія еще встрчаются въ Савой. Вдругъ въ одномъ мст этой изгороди прыгнулъ въ садъ какой-то человкъ. Альфредъ бросился бжать къ нему. Мина ршительно удержала его.
— Что узнаете вы, если его убьете,— сказала она очень тихо.— А если это только простой воръ, или любовникъ другой женщины, а не вашей жены, каково будетъ ваше раскаяніе, убивши его?
Альфредъ узналъ графа. Онъ былъ вн себя отъ гнва. Мин стоило большого труда его удерживать. Графъ взялъ лстницу, спрятанную возл сгі,мы и приставилъ ее къ деревянной галлере, футовъ въ восемь или десять вышины, опоясывавшей первый этажъ дома. Одно изъ оконъ комнаты г-жи де-Ларсэ выходило на эту галлерею. Г. де-Рупертъ вошелъ въ домъ черезъ окно въ зал. Альфредъ побжалъ къ маленькой двери нижняго этажа, выходившей въ садъ. Мина слдовала за нимъ. Она задержала его на нсколько секундъ, пока онъ бралъ огниво, чтобъ зажечь свчу. Ей удалось также отнять у него пистолеты.
— Неужели вы хотите разбудить пистолетнымъ выстрломъ жильцовъ, занимающихъ другіе этажи дома? Не дале утра это послужило бы темой для забавнаго анекдота. Въ случа даже мести, смшной на мой взглядъ, не лучше-ли будетъ, если праздная и злая публика узнаетъ объ обид въ одно и тоже время какъ о мщеніи?
Альфредъ подошелъ къ самымъ дверямъ комнаты жены. Мина все слдовала за нимъ.
— Не доставало, чтобы въ моемъ присутствіи вы имли дерзость оскорблять вашу жену.
Подойдя къ двери, Альфредъ быстро открылъ ее. Онъ видлъ, какъ де-Рупертъ пробжалъ черезъ комнату, направляясь къ окну. Графъ былъ въ разстояніи шести шаговъ впереди. Онъ открылъ окно, прыгнулъ въ деревянную галлерею, а изъ галлереи въ садъ. Г. де-Ларсэ бы, тро слдовалъ за нимъ, но въ минуту когда онъ приблизился къ забору, отдлявшему садъ отъ озера, барка, въ которую бросился де-Рупертъ, была уже въ пяти или шести саженяхъ отъ берега.
— До завтра, г. де-Рупертъ!— крикнулъ ему де-Ларсэ. Отвта не послдовало.
Г. де-Ларсэ вернулся сейчасъ къ жен. Онъ встртилъ Мину въ волненіи, прогуливающейся по комнат, смежною съ спальней. Она остановила его въ то время, какъ онъ проходилъ.
— Что предполагаете вы длать?— сказала она ему.— Убить г-жу де-Ларсэ? По какому праву? Я не потерплю этого. Если вы не отдадите мн вашъ кинжалъ, я стану кричать, чтобъ предупредить ее скрыться. Правда, присутствіе мое здсь компрометируетъ меня ужаснйшимъ образомъ въ глазахъ вашихъ людей.
Мина замтила, что слова эти оказывали свое дйствіе.
— Какъ, вы любите меня и хотите меня обезчестить!— прибавила она съ живостью.
Г. де-Ларсэ бросилъ ей кинжалъ и въ бшенств вошелъ въ комнату жены. Столкновеніе было бурное. Г-жа де-Ларсэ, совершенно невиновная, была вполн уврена, что дло шло о вор. Она не видла и не слышала появленія де-Руперта.
— Вы сумасшедшій!— сказала она въ заключеніе мужу,— и дай Богъ, чтобы вы были только сумасшедшій. Вы, вроятно, хотите добиться разлученія со мной. Вы его получите. Но имйте, по крайней мр, здравый смыслъ не говорить ничего. Завтра я возвращусь въ Парижъ. Я скажу, что вы путешествуете въ Италіи, куда я не пожелала сопровождать васъ.
— Въ которомъ часу думаете вы драться завтра утромъ?— спросила m-lle фонъ-Вангель, когда увидла вновь Альфреда.
— Что вы такое разсказываете?
— Безполезно притворяться со мной. Желаю, чтобъ раньше, чмъ идти на встрчу де-Руперту, вы провели меня въ лодк. хочу кататься по озеру. Если вы такъ просты, что позволите себя убить, воды озера положатъ конецъ моему горю.
— Дорогая Анихенъ, сдлайте меня счастливымъ этотъ вечеръ. Завтра можетъ быть это сердце, которое съ тхъ поръ, какъ я васъ знаю, билось только для васъ, эта прелестная рука, которую я прижимаю къ своей груди, будутъ принадлежать трупамъ, освщеннымъ восковой свчей, надъ которыми будутъ читать молитвы въ углу церкви два савойскихъ священника. Этотъ прелестный день — торжественнйшій моментъ нашей жизни, пусть будетъ онъ и самымъ счастливымъ днемъ.
Мин стоило большого труда противустоять порывамъ Альфреда.
— Я буду вашей,— сказала она ему, наконецъ,— если вы останетесь живы. Въ эту минуту жертва была бы слишкомъ велика. Разстанемся такъ, какъ мы знали до сихъ поръ другъ друга.
Этотъ день былъ лучшимъ днемъ жизни Мины. Вроятно, возможность смерти и великодушіе жертвы, которую она приносила, уничтожали въ ней послднія движенія упрековъ совсти.
На другой день, задолго до восхода солнца, Альфредъ пришелъ за нею и повелъ ее къ лодк.
— Могли-ли бы вы представить большее счастье, чмъ то, которое мы испытываемъ теперь,— говорила она Альфреду, спускаясь къ озеру.
— Съ этой минуты вы принадлежите мн, вы моя жена. Общаю вамъ жить и придти на берегъ озера, чтобы позвать лодку туда, къ этому кресту.
Пробило шесть часовъ въ ту минуту, когда Мина хотла сказать ему кто она. Она не хотла удаляться отъ берега, и лодочники принялись ловить рыбу, что избавляло ее отъ ихъ взглядовъ и было ей пріятно. Въ восемь часовъ она увидла Альфреда, шедшаго къ берегу. Онъ былъ блденъ. Мина вышла изъ лодки на берегъ.
— Онъ раненъ, можетъ быть, опасно!— сказалъ ей Альфредъ.
— Берите эту лодку, мой другъ. Это происшествіе отдаетъ васъ въ вдніе здшнихъ властей. Исчезайте на два дня. Узжайте въ Ліонъ. Я буду сообщать вамъ о всемъ, что случится.
Альфредъ колебался.
— Подумайте, что станетъ говорить здшняя публика.
— Этотъ доводъ убдилъ де-Ларсэ. Онъ ршился хать.
На слдующій день де-Рупертъ былъ вн опасности. Но онъ могъ пролежать въ постели мсяцъ и два. Мина навстила его ночью и отнеслась къ нему съ величайшей привтливостью и дружбой.
— Разв вы не мой женихъ,— говорила она съ притворствомъ, полнымъ естественности. Она убдила его принять очень значительный переводъ на ея франкфуртскаго банкира.
— Мн надо ухать въ Лозанну,— сказала она ему.— Раньше нашего брака, я хочу, чтобы вы выкупили вашъ великолпный наслдственный домъ, который вы должны были продать благодаря своимъ безуміямъ. Для этого надо продать большое помстье, которое есть у меня близь Кюстрина. Какъ только вы будете въ состояніи ходить, позжайте продать эту землю. Я вышлю вамъ необходимую довренность изъ Лозанны. Соглашайтесь на скидку съ цны этой земли, если понадобится, или учтите векселя, которые вамъ выдадутъ. Надо, однимъ словомъ, чтобы во что бы ни стало у васъ были наличныя деньги. Когда я буду идти за васъ замужъ, необходимо, чтобы при брачномъ контракт вы имли видъ человка столь же богатаго, какъ я.
Графу не приходило и въ голову, что Мина обращается съ нимъ какъ съ подчиненнымъ наемникомъ, котораго вознаграждаютъ деньгами.
Г. де-Ларсэ скоро понялъ, насколько его дуэль упрощала его положеніе относительно Мины и жены.
— Она не виновна передъ вами,— говорила ему Мина,— вы покинули ее первый среди толпы любезныхъ мужчинъ, можетъ быть, она ошиблась, избравъ де-Руперта. Но благополучіе г-жи де-Ларсэ не должно пострадать со стороны денежныхъ средствъ.
Альфредъ предоставилъ ей пенсію въ пятьдесятъ тысячъ франковъ. Это была большая половина его доходовъ.
‘Что мн нужно?— писалъ онъ Мин.— Я разсчитываю появиться въ Париж лишь черезъ нсколько лтъ, когда это смшное происшествіе будетъ забыто’.
‘Я именно этого и не желаю,— отвчала ему Мина.— Ваше возвращеніе тогда сдлается событіемъ. Отправляйтесь показаться тамъ на дв недли, пока общественное мнніе занимается вами. Имйте въ виду, что жена ваша ни въ чемъ не виновата’.
Мсяцъ спустя, де-Ларсэ встртился съ Миной въ прелестномъ селеніи Бельжиратъ, на Лаго Маджіоре, въ нсколькихъ миляхъ отъ Боромейскихъ острововъ. Она путешествовала подъ вымышленнымъ именемъ. Она была такъ влюблена въ Альфреда, что говорила ему: ‘Скажите, если желаете, г-ж Крамеръ, что вы мой женихъ. Я всегда буду принимать васъ съ радостью, но всегда лишь въ присутствіи г-жи Крамеръ’.
Г. де-Ларсэ находилъ, что счастье было неполнымъ. Но едва-ли въ жизни какого-нибудь человка было время боле счастливое, чмъ сентябрь мсяцъ, который онъ провелъ вмст съ Миной на Лаго-Маджіоре. Онъ былъ такъ сдержанъ, что, мало по малу, Мина оставила привычку брать съ собой на прогулку г-жу Крамеръ.
Однажды, плывя по озеру, Альфредъ говорилъ ей, смясь:— Кто вы, очаровательница? Что до выдумки о горничной г-жи Крамеръ, и даже боле, нтъ возможности, что бы я врилъ этому.
— Ну, а какъ вы думаете, кто я? Актриса, выигравшая главный призъ въ лоттереи и пожелавшая провести нсколько лтъ молодости въ сказочномъ мір, или особа, бывшая на содержаніи, захотвшая посл смерти своего тюкровителя измнить образъ жизни?
— Вы могли бы быть всмъ этимъ и еще хуже, но если завтра же я услышалъ бы о смерти г-ж-и де-Ларсэ, посл завтра я просилъ бы вашей руки.
Мина бросилась ему на шею.
— Я Мина фонъ-Вангель, которую вы встрчали у г-жи де-Сели. Какъ вы не узнали меня! Правду говорятъ, что любовь слпа!— прибавила она, смясь.
Каково бы ни было счастье Альфреда имть возможность уважать Мину, счастье Мины было еще большимъ. Счастью этому не доставало только возможности не скрывать ничего отъ своего друга. Когда любятъ, тотъ, кто обманываетъ другого — всегда несчастливъ.
Однако, двица фонъ-Вангель поступила бы лучше, не открывая своего имени г. де-Ларсэ. По прошествіи нсколькихъ мсяцевъ, Мина замтила въ Альфред постоянную грусть. Они пріхали проводить зиму въ Неаполь съ паспортомъ, въ которомъ значились мужемъ и женой. Мина не скрывала отъ него ни одной своей мысли. Душа Мины наводила иногда страхъ на его душу. Она вообразила, что онъ тоскуетъ по Парижу, и на колняхъ умоляла его похать провести мсяцъ тамъ. Онъ поклялся ей, что не желаетъ этого. Его мрачное настроеніе продолжалось.
— Я ставлю на карту судьбу моей жизни, но тоска, въ которой я васъ вижу, сильне моихъ ршеній.
Альфредъ не понималъ хорошенько, что она хотла этимъ сказать, но ничто не могло сравниться съ его упоеніемъ, когда, посл обда, Мина сказала: ‘Везите меня въ Торе-дель-Греко’.
Съ тхъ поръ какъ она вполн принадлежала ему, ей казалось, что она узнала причину грусти, замченную ею въ Альфред, такъ какъ теперь онъ былъ совершенно счастливъ. Обезумвъ отъ любви и счастія, Мина забыла свои прежнія мысли.— ‘Смерть и тысяча смертей могутъ случиться завтра,— говорила она себ,— но он не будутъ дорогой цной за то, что я испытываю съ тхъ поръ какъ Альфредъ дрался на дуэли’. Она находила чарующее блаженство длать все, чего желалъ Альфредъ. Возбужденная этимъ счастьемъ, она не имла благоразумія мало обнаруживать передъ нимъ сильныя мысли, составлявшія основу ея характера. Путь, какимъ она добивалась счастья, могъ показаться не только страннымъ для обыденной души, но и отталкивающимъ. До сихъ поръ ея заботой было щадить въ г. де-Ларсэ то, что она называла французскими предразсудками. Ей казалось возможнымъ объяснить различіемъ натуръ т черты, которыми она не могла въ немъ восхищаться. Теперь Мина почувствовала невыгодную сторону серьезнаго образованія, даннаго ей отцемъ. Это образованіе легко могло сдлать ее ненавистной.
Въ своемъ восхищеніи она имла неосторожность думать вслухъ при Альфред. Она была настолько увлечена, ея возлюбленный въ ея глазахъ представляется такимъ образцомъ всего благороднаго, прекраснаго, милаго и очаровательнаго на свт, что у ней, даже если бы она и хотла, не хватило бы мужества скрыть отъ него хоть одну изъ своихъ мыслей. Скрывать отъ него роковую интригу, которая привела къ событіямъ ночи въ Экс, было для нея давно уже условіемъ, превосходящимъ ея силы.
Съ минуты когда упоеніе чувствъ отняло у Мины власть скрывать что бы то ни было отъ г. де-Ларсэ, ея рдкія качества обратились противъ нея. Мина шутила надъ неизмнною грустью, преслдовавшей его. Любовь, какую онъ ей внушалъ, дошла скоро до послдней степени безумія. ‘Какъ я нелпа, что тревожусь,— сказала она наконецъ.— Это оттого, что я люблю больше, чмъ онъ! Безуміе мучиться тмъ, что встрчается постоянно, среди счастья самаго высшаго, какое бываетъ на свт! Къ несчастью, у меня боле безпокойный характеръ, чмъ у него. И, наконецъ, Богъ справедливъ,— прибавила она со вздохомъ (угрызенія совсти часто мучили ее съ ихъ поръ, какъ счастье ея было такъ полно). 3а мною есть большой грхъ: ночь въ Экс тяготетъ упрекомъ на моей жизни’.
Мина привыкла къ мысли, что Альфредъ по своей природ былъ предназначенъ любить мене страстно, чмъ она. ‘Если бы даже онъ былъ мене нженъ, участь моя все же — обожать его. Я очень счастлива, что онъ не низкій человкъ. Я вполн сознаю, что преступленія ничего не значили бы для меня, если бы онъ хотлъ увлечь меня на нихъ’. Однажды, не смотря на вс иллюзіи, Мина поражена была мрачнымъ безпокойствомъ, видимо сндавшимъ Альфреда. Уже давно онъ ршилъ отдать доходъ со всхъ своихъ имній г-ж де-Ларсэ, перейти въ протестанство и жениться на Мин. Въ тотъ день князь С. давалъ праздникъ, приводившій въ движеніе весь Неаполь, на который, само собою разумется, они не были приглашены. Мина подумала, что возлюбленный ея жалетъ объ успхахъ и блеск, даваемыхъ богатствомъ. Она стала настаивать, чтобъ онъ какъ можно скоре отправлялся въ Кенигсбергъ. Альфредъ потупилъ глаза ‘не отвчалъ ничего. Наконецъ онъ поднялъ ихъ и взглядъ его выражалъ тяжелое подозрніе, а не любовь. Мин стало жутко.
— Скажите мн одно, Мина. Въ ночь, когда я засталъ де-Руперта у моей жены, знали-ли и вы о замыслахъ графа? Были-ли вы, однимъ словомъ, въ соглашеніи съ нимъ?
— Да,—отвчала Мина съ твердостью.— Г-жа де-Дарсэ никогда не думала о граф. Я считала, что вы принадлежите мн, такъ какъ я васъ люблю. Оба анонимныя письма писаны мной.
— Этотъ поступокъ низокъ,— сказалъ Альфредъ спокойно.— Очарованье исчезаетъ. Я возвращаюсь къ жен. Я сожалю о васъ и не люблю васъ боле…
Въ голос его звучало уязвленное самолюбіе. Онъ вышелъ.
‘Вотъ на что обречены высокія души, но у нихъ есть свой выходъ’, подумала Мина.
Она стала у окна и проводила взглядомъ своего любовника до поворота улицы.
Когда онъ скрылся, она отправилась въ комнату Альфреда и убила себя выстрломъ въ сердце изъ пистолета.
Была-ли жизнь ея ложнымъ разсчетомъ?
Восемь мсяцевъ она была счастлива. Это была душа слишкомъ пламенная, чтобъ довольствоваться дйствительностью жизни.