Мера за меру, Шекспир Вильям, Год: 1604 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 89 минут(ы)

Вильямъ Шекспиръ

Мра за мру

Переводъ . Миллера

Источник: Шекспиръ В. Полное собраніе сочиненій / Библіотека великихъ писателей подъ ред. С. А. Венгерова. Т. 3, 1902.

<а href='http://az.lib.ru'>http://az.lib.ru

МРА ЗА МРУ.

Въ основу ‘Мры за мру’ положена исторія безжалостнаго и порочнаго правителя, который соглашается помиловать приговореннаго имъ къ смерти человка, въ случа если сестра послдняго (по другимъ версіямъ — жена) отдастся ему, но потомъ, добившись, чего онъ хотлъ, все-таки не исполняетъ своего общанія. Эта исторія раньше Шекспира неоднократно отражалась, съ извстными варіантами, въ повстяхъ и политическихъ произведеніяхъ главныхъ западно-европейскихъ націй. Въ большей части этихъ обработокъ развязка состоитъ въ томъ, что недостойный правитель, посл раскрытія его вины, долженъ немедленно жениться на опозоренной имъ женщин, причемъ за бракосочетаніемъ сейчасъ же слдуетъ его казнь. Въ различныхъ странахъ и областяхъ разсказъ пріурочивался къ подлиннымъ историческимъ дятелямъ, вельможамъ, губернаторамъ, намстникамъ и т. д.

Если многія детали старой фабулы повторяются въ трагикомедіи Шекспира ‘Мра за мру’, впервые поставленной на сцен театра ‘Глобусъ’ въ 1604 году, а написанной, вроятно, незадолго до этого, то наиболе близкимъ къ ней произведеніемъ, которое безусловно повліяло на великаго драматурга, является пьеса Джорджа Уэтстона, ‘Превосходная и знаменитая исторія Промоса и Кассандры’, напечатанная въ 1578 году. Въ этой пьес, которая подобно шекспировской, представляетъ собою чередованіе трагическаго и комическаго элементовъ, дйствіе происходитъ въ Венгріи, въ царствованіе Матвя Корвина, короля Венгріи и Богеміи (XV в.), пользовавшагося любовью и уваженіемъ народа. Мсто шекспировскаго Анджело занимаетъ здсь Промосъ, намстникъ города Юліо, облеченный довріемъ короля, извстный строгостью нравовъ и, повидимому, одаренный талантами опытнаго администратора. Однажды Промосъ приговариваетъ къ смертной казни юношу, по имени Андруджіо, обвиненнаго въ томъ, что онъ соблазнилъ молодую двушку, Полину. Сестра Андруджіо, Кассандра, желая спасти жизнь брата, отправляется къ Промосу, въ надежд смягчить его своими мольбами. Намстникъ сперва не хочетъ и слышать о помилованіи, затмъ, плненный красотою и обворожительностью Кассандры, онъ даетъ ей слово — пощадить ея брата, если она назначитъ ему свиданіе и согласится ему принадлежать. Возмущенная вначал этимъ предложеніемъ, Кассандра, нсколько времени спустя, видя безвыходное горе брата, ршаетъ пожертвовать для него своею честью.

Но Промосъ не только жестокъ и втайн развратенъ,— онъ можетъ показать себя при случа вроломнымъ и коварнымъ! Соблазнивъ Кассандру, онъ и не думаетъ исполнять свое общаніе, напротивъ, онъ тотчасъ же приказываетъ лишить жизни Андруджіо и отнести его голову къ Кассандр, прибавивъ, въ вид глумленія надъ нею, что онъ сдержалъ слово, такъ какъ освободилъ ея брата отъ оковъ и тюрьмы. Благодаря состраданію и человчности тюремщика, коварный замыселъ остается неосуществленнымъ, Андруджіо получаетъ возможность спастись и укрыться отъ преслдованій, а къ Кассандр посылаютъ голову другого преступника, необыкновенно похожаго на него, который долженъ былъ быть казненъ въ тотъ же день. Узнавъ о мнимой казни брата, Кассандра хочетъ лишить себя жизни, но потомъ ршаетъ открыться во всемъ королю, моля его — покарать виновнаго. Матвй Корвинъ, разъ усомнившись въ своемъ намстник, издаетъ воззваніе къ народу, приглашая всхъ, кто хочетъ принести жалобу на Промоса, обращаться къ нему лично, не боясь послдствій. Жалобъ оказывается такъ много, что закулисная сторона дятельности намстника становится слишкомъ очевидною для короля. Разобравъ лично дло Кассандры, онъ приговариваетъ Промоса къ браку съ обезчещенною имъ двушкою, а затмъ — къ смертной казни. Во время разбирательства въ душ Кассандры происходитъ коренной переломъ, она вдругъ начинаетъ чувствовать состраданіе, даже безотчетное расположеніе къ тому, кого она еще такъ недавно считала своимъ злйшимъ врагомъ, и молитъ короля пощадить его жизнь, не разлучать ихъ такъ скоро. Ея мольбы остались бы, вроятно, безплодными, еслибы въ эту минуту не появился, покинувъ свое убжище, Андруджіо, котораго вс считали казненнымъ. Король прощаетъ и его, и Промоса, причемъ Андруджіо женится на Полин, Промосъ — на Кассандр.

Таково, въ самыхъ общихъ чертахъ, содержаніе пьесы Уэтстона. Слдуетъ, однако, имть въ виду, что въ этой пьес — еще боле, чмъ въ ‘Мр за мру’ — видное мсто принадлежитъ комическому элементу, чисто вншнимъ образомъ связанному съ главною фабулою. Преступники, гуляки, продажныя женщины, сводни, подкупные судейскіе,— вся эта грубая и пошлая компанія выступаетъ въ ряд сценъ, отвлекая въ совершенно другую сторону вниманіе читателя и не всегда содйствуя,— какъ мы это, наоборотъ, видимъ у Шекспира,— выясненію основной идеи или развитію сюжета. Важную роль играетъ въ этихъ сценахъ судья и блюститель нравовъ, Фаллаксъ, помощникъ Промоса, обязанный преслдовать развратъ, но неожиданно влюбляющійся въ одну изъ тхъ женщинъ, которыхъ онъ долженъ былъ арестовать и наказать, Ламію, и становящійся ея послушнымъ орудіемъ. Съ помощью своихъ клевретовъ, Рапакса и Грипакса, онъ совершаетъ рядъ беззаконныхъ поступковъ, окончательно длается грабителемъ, хищникомъ, отъявленнымъ негодяемъ. Въ конц пьесы и его, и Ламію постигаетъ кара закона, такъ какъ король узнаетъ не только о порочности Промоса, но также и о подвигахъ его помощника. Сюжетъ ‘Исторіи Промоса и Кассандры’ былъ еще разъ обработанъ Уэтстономъ въ форм новеллы, вошедшей въ составъ его сборника ‘Heptameron of Civil Discourses’, гд дама, носящая имя Изабеллы, разсказываетъ всю эту исторію. Любопытно, однако, что въ этой второй обработк отсутствуетъ комическій, точне — циничный элементъ, составлявшій чуть не половину пьесы. Нельзя точно опредлить, зналъ ли Шекспиръ эту повсть, такъ какъ заимствованныя имъ детали попадаются въ обихъ обработкахъ фабулы, а тамъ, гд эти обработки расходятся, онъ придерживается первоначальной версіи. Нкоторые изслдователи считаютъ, впрочемъ, возможнымъ отвтить на этотъ вопросъ утвердительно {К. Foth, Schakespeare’s ‘Mass fr Mass’ und die Geschichte von Promos und Cassandra’, въ ‘Jahrbuch der deut. Shakespeare-Gesellschaft’, Bd. XIII, стр. 170.}.

Раньше Уэтстона сходный сюжетъ былъ обработанъ,— правда, въ нсколько иномъ дух,— итальянскимъ писателемъ Джиральди Чинтіо, который въ сборникъ своихъ новеллъ, Hecatommythi, напечатанный въ 1565 году, включилъ, между прочимъ, одну исторію, очень близкую по фабул къ пьес Уэтстона и, несомннно, повліявшую на англійскаго драматурга. У Чинтіо дйствіе происходитъ въ Инспрук, въ царствованіе императора Максимиліана. Промосъ называется здсь Юристомъ, Кассандра — Эпитіей, Андруджіо — Вико. Помимо разницы въ именахъ, слдуетъ отмтить ту важную подробность, что въ итальянской новелл казнь надъ погршившимъ противъ кодекса пуританской нравственности юношей, дйствительно, совершается, что не мшаетъ Эпитіи въ конц новеллы, влюбившись въ убійцу брата, добиться для него прощенія, чтобы затмъ счастливо прожить съ нимъ много лтъ.

Это, конечно, не можетъ расположить насъ въ пользу главной героини, поступокъ которой не иметъ даже того запоздалаго оправданія, что братъ ея, въ конц концовъ, остался все же цлъ и невредимъ, несмотря на распоряженіе намстника,— какъ мы это видимъ въ ‘Исторіи Промоса и Кассандры’. Дале, узнавъ о казни Вико, опозоренная Эпитія вначал ршаетъ умертвить Юриста своими собственными руками, во время второго свиданія,— между тмъ какъ въ пьес Уэтстона Кассандра думаетъ только о самоубійств, но потомъ отказывается отъ своего намренія. Есть и нкоторыя другія, мене важныя отличія. Несомннно, что Уэтстонъ, не принадлежа къ выдающимся писателямъ, все же подготовилъ почву для Шекспира, явился какъ бы посредникомъ между нимъ и не особенно глубокою итальянскою новеллою, сгладилъ нкоторыя ея шероховатости и несообразности,— хотя, съ другой стороны, самъ отвелъ въ своей пьес видное мсто площадному, грубо потшному элементу, котораго не было у Чинтіо.

Что же сдлалъ съ этой фабулой Шекспиръ?

Если мы сравнимъ ‘Мру за мру’ съ пьесою Уэтстона, намъ, конечно, прежде всего, бросится въ глаза неравенство дарованій. Многія ситуаціи, возсозданныя и тмъ, и другимъ драматургомъ, производятъ у Шекспира гораздо боле сильное впечатлніе. Съ большимъ мастерствомъ очерчены также характеры главныхъ дйствующихъ лицъ, поступки которыхъ становятся боле мотивированными, вытекающими изъ особенностей ихъ натуры. Но не въ этомъ одномъ состоитъ, . конечно, отличіе трагикомедіи Шекспира отъ ‘Исторіи Промоса и Кассандры’. Многія детали фабулы измнены и переработаны. Мсто дйствія перенесено въ Вну, Промоса замнилъ Анджело, короля Матвя или императора Максимиліана — Винченціо, герцогъ внскій, Кассандру — Изабелла и т. д. Очень важно то, что нравственный обликъ сестры узника сдлался гораздо боле привлекательнымъ, чистымъ, благороднымъ. Изабелла не жертвуетъ своею честью, для умилостивленія Анджело, какъ это сдлали Кассандра и Эпитія {K. Foth, стр. 175.}. Возмущенная гнуснымъ требованіемъ правителя, она вплоть до самаго конца все такъ же смотритъ на его предложеніе, не идетъ ни на какіе компромиссы, предпочитаетъ, чтобъ братъ ея умеръ по вол безжалостнаго Анджело. Но, измнивъ въ этомъ отношеніи традиціонный сюжетъ, Шекспиръ, естественно, долженъ былъ придумать какой-нибудь эпизодъ, который оставилъ бы Анджело въ твердой увренности, что молодая двушка исполнила его волю, и все же далъ бы ей возможность сохранить свою честь незапятнанною. Для этого онъ ввелъ въ свою пьесу новое лицо, Маріанну, бывшую невсту Анджело, отвергнутую правителемъ и отказавшуюся отъ надежды когда либо стать его супругою. Благодаря вмшательству переодтаго герцога, Маріанна идетъ ночью, по его совту, на свиданіе съ Анджело, который принимаетъ ее за Изабеллу и считаетъ себя вполн удовлетвореннымъ. Въ настоящее время неправдоподобность этого страннаго эпизода слишкомъ очевидна для насъ, совершенно такъ же мы отказываемся врить, чтобы переодванье, столь обычное въ комедіяхъ Шекспира, могло длать людей безусловно неузнаваемыми даже для близкихъ. Возвысивъ въ нашихъ глазахъ душевный міръ Изабеллы, Шекспиръ придалъ нсколько двусмысленную окраску образу дйствій другой своей героини, Маріанны, которая длаетъ весьма рискованный шагъ, забывая всякую стыдливость и женственность {К. Foth, l. с. стр. 183—184.}. Если только мы помиримся съ этимъ, мы, несомннно, должны будемъ признать, что реабилитація Изабеллы, сама по себ, сдлала пьесу боле интересною и цльною. Между сестрой Клавдіо и, напримръ, Эпитіей, которая отдается Юристу и затмъ съ восторгомъ выходитъ за него замужъ, зная, что онъ казнилъ ея брата, лежитъ цлая пропасть.

Переодваніе герцога, который, подобно Гарунъ-аль-Рашиду, проникаетъ incognito въ толпу, впервые слышитъ все, что о немъ тайно говорятъ въ народ, знакомится съ закулисною стороною городской жизни,— деталь, всецло принадлежащая Шекспиру. Оставляя въ сторон вопросъ о степени правдоподобности этого эпизода, нельзя не замтить, что онъ немало способствуетъ правильному развитію фабулы и ея постепенному приближенію къ развязк. Разъ мнимый монахъ все слышитъ и все знаетъ, разъ порочность Анджело ему вполн ясна, онъ, естественно, долженъ въ конц пьесы, посл искусно разыграннаго изумленія и гнва, всенародно дать вру жалоб Изабеллы, хотя она обвиняетъ человка, всми уважаемаго, пользующагося безупречною репутаціей. Если бы переодтый герцогъ не имлъ случая бесдовать съ Клавдіо и его сестрою, быть можетъ, онъ не сразу поврилъ бы жалоб молодой двушки, которая приводитъ въ негодованіе его приближенныхъ,— и горькая правда еще долго осталась бы скрытою отъ всхъ. Еще небольшая деталь, измненная Шекспиромъ: голову казненнаго вмсто Клавдіо разбойника приносятъ у него не къ Изабелл, а къ самому Анджело, который не замчаетъ, что его обманули.

Комическій, потшный элементъ, введенный Уэтстономъ, также подвергся въ ‘Мр за мру’ значительнымъ измненіямъ. Шекспиръ не ршился совсмъ откинуть этотъ элементъ, но онъ постарался ввести его въ должныя границы, сократить, связать, по возможности, съ основною фабулою {Впрочемъ, въ Англіи, несмотря на чопорность англійскаго общества. ‘Мру за мру’ и въ XIX вк отваживались ставить безъ пропусковъ.}. Нкоторымъ героямъ Уэтстона соотвтствуютъ, правда, такія же циничныя, грубоватыя фигуры (напримръ, Ламіи — сводня Переспла). Но число этихъ персонажей стало гораздо меньше. Инымъ изъ нихъ вложены кое-гд въ уста довольно остроумныя фразы. У Люціо и у глуповатаго констэбля Локоть есть нсколько удачно подмченныхъ чертъ. Въ отличіе отъ ‘Исторіи Промоса и Кассандры’, въ тхъ сценахъ, гд выступаетъ эта пестрая компанія, фигурируютъ также и представители другой категоріи дйствующихъ лицъ,— Анджело, герцогъ, Эскалъ. Лежащее въ основ сюжета осужденіе Клавдіо составляетъ предметъ разговоровъ Луціо, Помпея, Пересплы и др. Такимъ путемъ достигается большая цльность впечатлнія, производимаго пьесою. Уэтстонъ, по его собственному признанію, хотлъ, разбивая пьесу какъ бы на дв отдльныхъ части, одновременно поучать и развлекать зрителя… Шекспиръ, сохраняя этотъ легкомысленный, циничный элементъ, имлъ въ виду еще боле оттнить основную идею пьесы, показать, что творится въ народной масс въ то самое время, когда правители-доктринеры думаютъ однимъ взмахомъ пера уничтожить развратъ. Онъ хотлъ лишній разъ отмтить торжество природныхъ инстинктовъ надъ всми теоретическими построеніями. Это не мшаетъ нкоторымъ сценамъ (напримръ, второй сцен перваго акта или началу третьей сцены 4-го) возмущать нравственное чувство современнаго читателя и длать постановку пьесы безъ купюръ почти невозможною {Тмъ не мене, нкоторые критики (Найтъ, Гэнтеръ, Кольриджъ, и др.) довольно сурово отнеслись къ этой части шекспировской трагикомедіи, которая имъ казалась возмутительною, отталкивающею.}. Любопытно, что шаржированная роль Бернардина, равно какъ и забавные разговоры между Луціо и переодтымъ герцогомъ, созданы самимъ Шекспиромъ: у Уэтстона мы не находимъ ничего подобнаго.

Главный интересъ въ ‘Мр за мру’ сосредоточивается, конечно, на личности самого Анджело. Его психологія гораздо сложне и своеобразне, чмъ внутренній міръ Промоса или Юриста. Различіе дарованій особенно ярко сказалось въ данномъ случа. Передъ нами — отнюдь не заурядный тиранъ или развратникъ. На нашихъ глазахъ онъ проходитъ черезъ нсколько послдовательныхъ стадій, обнаруживаетъ гордость, самонадянность, смущеніе, чувственные инстинкты, лицемріе, коварство, упадокъ духа… Нкоторыя стороны его натуры, правда, очерчены особенно ярко и рельефно. Въ его лиц драматургъ хотлъ, прежде всего, вывести представителя пуританской морали, которая всегда была ему антипатична. Чисто религіозный элементъ пуританства всегда мало интересовалъ Шекспира, положительныя стороны этого ученія не были оцнены имъ по заслугамъ. Онъ былъ противникомъ пуританъ собственно потому, что они отрицали искусство и видли въ любви и страсти что-то грховное и порочное. Вслдствіе этого онъ и осмялъ ихъ въ лиц Мальволіо изъ ‘Двнадцатой ночи’, который является только забавною, въ конц — прямо жалкою фигурою,— а затмъ, сгустивъ красхи и обративъ вниманіе на мрачныя, отталкивающія стороны того же самаго явленія, заклеймилъ ихъ чопорную и холодную мораль въ лиц Анджело.

Въ геро ‘Мры за мру’ хотли иногда видть только чистокровнаго лицемра, притворщика, который хочетъ возложить на плечи другихъ неудобоносимое бремя, а себ считаетъ все позволеннымъ. Между тмъ, Анджело отнюдь не является лицемромъ по натур. Онъ искренно убжденъ въ необходимости строгихъ, крутыхъ мръ, надется искоренить въ Вн безнравственность, вначал твердо увренъ въ своей непогршимости и стойкости… Крейсигъ, въ своихъ ‘Чтеніяхъ о Шекспир’, отмчаетъ значеніе ‘Мры за мру’, какъ пьесы, въ которой великій драматургъ формулировалъ свое понятіе о прав и закон, сдлавъ Анджело холоднымъ безучастнымъ законникомъ-формалистомъ, желающимъ подогнать всхъ людей подъ готовыя рамки и категоріи, не признающимъ снисхожденія и терпимости. По мннію Анджело, ‘человка буквы и авторитета’, люди должны быть послушными объектами закона, должны приспособляться къ нему, а правители и судьи ни въ коемъ случа не могутъ вникать въ особыя условія, при которыхъ совершенъ тотъ или другой проступокъ, принимать въ соображеніе смягчающія обстоятельства и вообще длать какія либо исключенія изъ общаго правила. Наоборотъ, самъ Шекспиръ, устами Эскала, герцога, Изабеллы проводитъ совершенно противоположный взглядъ, доказываетъ, что всякій законъ долженъ имть относительное, а не абсолютное значеніе, что нужно умть его примнять, что на первомъ план должны стоять человчность и милосердіе, что нужно исправлять, а не терзать преступника {‘Vorlesungen ber Shakespeare’s Zeit und seine Werke’, von Nr. Kreyssig, 1862, стр. 396—397. Фр. Босъ отмчаетъ постепенное развитіе и совершенствованіе взглядовъ Шекспира на юридическіе вопросы, сравнивая ‘Мру за мру’ съ ‘Венеціанскимъ купцомъ’.— Shakespeare and his predecessors’, by Frederic Boas, 1896, стр. 357.}.

Фридрихъ Курціусъ въ стать, посвященной ‘Мр замру’ (‘Deutsche Rundschau’, 1891, томъ LXVI), настаиваетъ на выдающихся дарованіяхъ и безусловной убжденности Анджело, какъ человка, искренно желавшаго возвеличить нравственность и добродтель, доставить въ общественной жизни торжество ‘ новому курсу ‘,— но только прибгавшаго не къ тмъ мрамъ, которыя были желательны. Эти свойства заставили герцога поручить ему управленіе городомъ, обойдя имвшаго по старшинству вс права на этотъ постъ Эскала (другіе критики, наоборотъ, объясняютъ этотъ поступокъ герцога желаніемъ испытать и проврить прославленныя добродтели Анджело). Паденіе Анджело, презиравшаго и ненавидвшаго всхъ женщинъ, является только лишнимъ доказательствомъ всемогущества любви и страсти, одерживающихъ иногда верхъ надъ самыми стойкими, закаленными людьми. ‘Въ лиц Анджело’, говоритъ проф. Стороженко, ‘Шекспиръ казнитъ не только лицемріе и ханжество, но свойственную пуританамъ гордость духа, искренно считавшую себя недоступною человческимъ слабостямъ’ {Г. Брандесъ, l. с, примчанія и дополненія Н. И. Стороженко, стр. 424.}. Мы не имемъ основанія предполагать, чтобы до встрчи Анджело съ сестрой Клавдіо слово расходилось у него съ дломъ! ‘При первой встрч съ Изабеллою онъ увидлъ, что слишкомъ понадялся на себя’. Весьма характерно то обстоятельство, что молодая двушка привлекла его вниманіе, главнымъ образомъ, своею чистою, невинною, двственною красотою, тогда какъ легкомысленнымъ, распущеннымъ женщинамъ, вроятно, никогда не удалось бы сбить его съ позиціи {Тмъ не мене, любовь Анджело къ Изабелл носитъ вполн чувственный характеръ. ‘Чувственную, лишенную всякаго идеальнаго элемента любовь’, говоритъ проф. Н. Стороженко, Шекспиръ рдко выводилъ въ своихъ драмахъ. Такова любовь Фальстафа къ Квикли и Долли Тиршитъ, такова внезапно вспыхнувшая страсть Анджело къ Изабелл, въ которой нтъ ничего, кром плотскаго влеченія’ (Опыты изученія Шекспира: Психологія любви и ревности у Шекспира’ M. 1902, стр. 279).}. Недаромъ ему кажется, что ‘врагъ лукавый’ нарочно принялъ обликъ чистой двушки, чтобы смутить его… Поддавшись соблазну, къ своему собственному ужасу и смущенію, назначивъ Изабелл свиданіе, всецло охваченный своею страстью, Анджело, естественно, долженъ все же продолжать свою обычную тактику, быть строгимъ моралистомъ и цензоромъ нравовъ, преслдовать развратъ,— т. е., иначе говоря, именно съ этой поры онъ, дйствительно, становится лицемромъ, принужденъ вести двойную игру, чтобы не погубить себя и не подорвать свою репутацію. Отсюда видно, какъ мало похожъ онъ, въ сущности, на другихъ лицемровъ, выступавшихъ въ произведеніяхъ міровой литературы, врод мольеровскаго Тартюфа, съ которымъ его сравнивали, между прочимъ, и Франсуа-Викторъ Гюго, и Пушкинъ, отдававшіе предпочтеніе Шекспиру. Ршеніе Анджело — все же казнить Клавдіо, нарушивъ слово, данное Изабелл, объясняется опасеніемъ, какъ бы тотъ не отомстилъ ему за позоръ сестры, не разгласилъ повсюду исторію нравственнаго паденія всми почитаемаго человка. Такимъ образомъ, разъ сойдя съ прямого пути, утративъ точку опоры, намстникъ герцога Винченціо запутывается все боле и боле и, точно по наклонной плоскости, стремительно и неудержимо приближается, самъ того не сознавая, къ своей гибели.

Изабелла занимаетъ обособленное мсто среди женскихъ образовъ, созданныхъ Шекспиромъ. ‘Изабелла’, говоритъ Доуденъ,— ‘единственная шекспировская женщина, стремящаяся сердцемъ и мыслью къ безличному идеалу, она одна, въ періодъ юношеской пылкости и юношеской энергіи, ставитъ выше нчто отвлеченное, чмъ какую либо человческую личность’ {‘Шекспиръ, критическое изслдованіе его мысли и его творчества’, Эдуарда Доудена, пер. А Д. Черновой (1880), стр. 81.}. Это — ‘воплощенная совсть’, святая два, окруженная лучезарнымъ ореоломъ, готовая принять мученическій внецъ, если бы это было нужно. Кругомъ царитъ развратъ, торжествуетъ полная распущенность,— а въ ея душ не умираетъ стремленіе къ нравственной чистот, благородству, искренней вр, милосердію. {Kreyssig, ‘Vorlesungen’, стр. 403, Gervinus. Shakespeare, стр. 21—32.} Она уходитъ въ монастырь, потому что окружающая среда не даетъ удовлетворенія ея порывамъ въ царство идеала. Ей кажется, что въ уединеніи она станетъ лучше, почерпнетъ бодрость для борьбы со зломъ и нравственнаго самосовершенствованія. Даже безпутный Луціо относится къ ней съ невольнымъ благоговніемъ. Мы заране можемъ сказать, что она не послдуетъ примру Кассандры и Эпитіи и скоре лишится брата, чмъ согласится на безнравственное предложеніе Анджело. Тмъ затруднительне является ея положеніе, когда она приходитъ просить за брата, обвиненнаго въ преступленіи, которое и ей самой кажется отвратительнымъ, грязнымъ. Она принуждена прибгнуть къ своего рода софизму, убждая Анджело карать грхъ, но пощадить гршника {Fr.-Victor Hugo, Oeuvres de Shakespeare t. X, стр. 27.}. Она противопоставляетъ строгости и неумолимости закона — гуманность и любвеобильность христіанскаго идеала. Признавая, что Клавдіо виновенъ, она старается объяснить его поступокъ молодостью, неопытностью, слабостью духа и плоти. Когда она слышитъ изъ устъ Анджело страстныя рчи, ея негодованію и ужасу нтъ предловъ. Ни на одну минуту она не колеблется между двумя ршеніями, зная, какъ она должна поступить, чтобы совсть ее не упрекала. Малодушіе Клавдіо ее возмущаетъ потому, что она никогда не испытывала ничего подобнаго. Его готовность пожертвовать честью сестры, лишь бы только остаться живымъ, совершенно непонятно стойкой, мужественной, точно свободной отъ всхъ человческихъ слабостей двушк. Она остается врна себ вплоть до конца. Герцогъ Винченціо предлагаетъ ей стать его женою,— она ничего не отвчаетъ на это, видимо, слишкомъ пораженная и взволнованная этимъ неожиданнымъ предложеніемъ, чтобы тутъ же ршиться на такой важный шагъ, отказаться отъ своихъ грезъ объ уединенной жизни въ затишьи монастыря. Доуденъ, несомннно, выражается слишкомъ категорически, утверждая, будто Изабелла, ‘снявъ монашескую одежду и отказавшись отъ строгихъ монастырскихъ правилъ, принимаетъ званіе герцогини въ Вн. Мсто Изабеллы и ея обязанность — стоять надъ развращенной Вной…’ {Доуденъ, l. c. стр. 86. Ср. Kreyssig, ‘Vorlesungen’, стр. 107.} Это значитъ — забгать впередъ, произвольно угадывать мысли автора.

Клавдіо нкоторыми чертами характера напоминаетъ своихъ предшественниковъ, напримръ, Андруджіо, но, какъ справедливо замтилъ Крейсигъ {Kreyssig, l. c, стр. 398.}, онъ отличается отъ нихъ тмъ, что его связь съ Джульеттой отнюдь не можетъ быть названа проявленіемъ развратной, порочной натуры. Онъ былъ искренно убжденъ въ томъ, что вскор обвнчается съ Джульеттой, и откладывалъ бракосочетаніе только по причинамъ чисто матеріальнаго свойства. Его нельзя принять за типичнаго Донъ-Жуана, прожигателя жизни, достойнаго сподвижника Луціо или Помпея! Ни въ чемъ не проявились такъ ярко формализмъ и безсердечіе Анджело, какъ въ желаніи сдлать изъ этого безобиднаго юноши — опаснаго преступника! Во всякомъ случа, это, конечно, совсмъ не выдающаяся, не яркая личность,— къ тому же обрисованная Шекспиромъ въ самыхъ общихъ чертахъ. Онъ выступаетъ всего въ трехъ сценахъ, причемъ въ послдней — безъ рчей. При всемъ томъ, онъ играетъ важную роль въ пьес, потому что грозящая ему смертная казнь длается источникомъ тхъ трагическихъ осложненій, которыя составляютъ главную основу фабулы, способствуетъ косвенно выясненію характера Анджело и доводитъ его до позора и униженія. Личность Клавдіо становится нсколько боле интересною только въ извстной сцен между нимъ и сестрою {‘Драматургическое значеніе пьесы ‘Мра за мру’, говоритъ Брандесъ, основывается исключительно на трехъ сценахъ: когда красота Изабеллы искушаетъ Анджело, когда онъ ей длаетъ свое гнусное предложеніе, и, наконецъ, когда Клавдіо выслушиваетъ, сначала негодуя, готовый на самопожертвованіе, извстіе о низости Анджело’. Брандесъ, l. с, стр. 75.}.

Любопытно, что у Шекспира несчастный юноша, умоляя сестру пожертвовать собою для его спасенія, приводитъ только одинъ мотивъ: пламенную любовь къ жизни и ея благамъ, безотчетный страхъ смерти, небытія. Эти грустныя мысли Клавдіо, кстати сказать, являются какъ бы слабымъ отголоскомъ проникнутыхъ меланхоліей и пессимизмомъ монологовъ Гамлета {Fr. Boas. ‘Shakespeare and his predecessors’, стр. 357.}. Клавдіо не старается, подобно своимъ предшественникамъ, успокоить и какъ бы оправдать себя надеждою на то, что правитель, наврное, женится на обольщенной имъ двушк, разъ она ему такъ сильно нравится {K. Foth, стр. 177.}.

На психологіи Джульетты, Маріанны, играющей довольно плачевную роль въ пьес Шекспира,—Эскала, Профоса и др. едва ли стоитъ здсь останавливаться. Нельзя не коснуться только герцога, который представляетъ собою боле интересную и своеобразную фигуру, чмъ король — въ пьес Уэтстона, или императоръ — въ итальянской новелл. По замчанію нкоторыхъ критиковъ, онъ какъ бы заступаетъ въ данномъ случа мсто античнаго хора, формулируетъ основную идею трагикомедіи, неоднократно излагаетъ взглядъ самого автора на т или другія событія, совершающіяся на нашихъ глазахъ {Gervinus, ‘Shakespeare’, стр. 36.}. Шекспиръ оттняетъ его воззрнія, какъ правителя, вполн искреннія попытки — принести пользу народу, вызванныя скитаніями incognito горькія размышленія о тяжелой участи государей, не имющихъ возможности изучить вполн основательно народную жизнь, со всми ея нуждами, и обезопасить себя отъ клеветы, тайнаго злословія, неудовольствія, даже при самыхъ лучшихъ намреніяхъ. Въ рчахъ герцога (напримръ, въ первой сцен перваго акта и четвертой сцен второго) видли иногда намекъ на взгляды и привычки короля Іакова I, вступившаго на англійскій престолъ въ 1603-мъ году — къ которому, съ другой стороны, Шекспиръ якобы косвенно обращался съ содержащеюся въ его пьес апологіей гуманности и милосердія. |

Нельзя не коснуться, въ заключеніе, русской обработки ‘Мры за мру’, вышедшей изъ-подъ пера Пушкина и впервые напечатанной въ альманах ‘Новоселье’,— его поэмы ‘Анджело’, которую онъ самъ въ одномъ случа называетъ ‘переводомъ изъ Шекспира’. Въ дйствительности, это произведеніе не можетъ быть названо ни переводомъ, ни даже передлкою. Инымъ сценамъ Пушкинъ нашелъ нужнымъ придать, какъ и въ подлинник, діалогическую форму, сохранивъ многое изъ шекспировскаго текста, переводя цлыя фразы, надписывая даже имена дйствующихъ лицъ, какъ въ настоящей пьес. Содержаніе другихъ отрывковъ онъ передаетъ своими словами, иногда резюмируя въ очень сжатой форм то, что происходитъ въ нсколькихъ явленіяхъ или, напримръ, даже въ цломъ четвертомъ дйствіи. Сравнительно близко къ тексту трагикомедіи Шекспира, съ сохраненіемъ діалогической формы, переданы слдующія сцены: бесда между Луціо и Изабеллой, впервые узнающей при этомъ объ опасности, которая грозитъ Клавдіо (актъ I, сцена IV), два объясненія между Анджело и Изабеллой (актъ II, сцены II и IV), свиданіе брата съ сестрой въ тюрьм (актъ ІІІ, сцена I, одно изъ наиболе удачныхъ мстъ въ поэм Пушкина), наконецъ, разоблаченіе вины Анджело и примирительная развязка, вызванная заступничествомъ Изабеллы и великодушіемъ герцога (конецъ акта V, кстати сказать, переданный у Пушкина съ весьма значительными сокращеніями).Тамъ, гд русскій поэтъ излагаетъ отдльныя явленія своими словами, иногда получается впечатлніе чрезмрной сжатости, чего-то не договореннаго, почти скомканнаго. Особенно чувствуется это въ третьей части поэмы, гд эпизодъ съ Маріанной и исторія замны головы Клавдіо — головою казненнаго въ тюрьм разбойника намчены въ самыхъ общихъ чертахъ.

Характеръ Анджело, видимо, интересовалъ Пушкина и казался ему однимъ изъ лучшихъ характеровъ, созданныхъ Шекспиромъ. Въ одной изъ его ‘замтокъ’, относящихся къ 1833 году, мы находимъ, между прочимъ, сравненіе мольеровскаго Тартюфа съ Анджело. Высказавъ мнніе, что герой Мольера во всхъ случаяхъ жизни является только лицемромъ, поэтъ прибавляетъ: ‘У Шекспира лицемръ произноситъ судебный приговоръ съ тщеславною строгостью, но справедливо, онъ оправдываетъ свою жестокость глубокомысленнымъ сужденіемъ государственнаго человка, онъ обольщаетъ невинность сильными, увлекательными софизмами, не смшною смсью набожности и волокитства. Анджело — лицемръ, потому что его гласныя дйствія противорчатъ тайнымъ страстямъ. А какая глубина въ этомъ характер!’ Нельзя сказать, однако, чтобы характеръ Анджело, какимъ онъ обрисованъ у Шекспира, былъ также удовлетворительно изображенъ въ русской обработк сюжета. Сравнительно небольшіе размры поэмы нсколько помшали детальной характеристик натуры главнаго героя. Передъ нами — ‘судія — торгашъ и обольститель’, жестокій тиранъ, человкъ безсердечный, безжалостный, развратный и коварный. Педантическій законникъ сказывается въ немъ гораздо рже. Нкоторые его поступки,— напримръ, ршеніе все же казнить Клавдіо, несмотря на честное слово, данное Изабелл,—мотивированные у Шекспира, остаются недостаточно мотивированными въ поэм Пушкина. Не вполн передано и душевное состояніе Анджело, когда онъ постепенно переходитъ отъ попытки ршительно отрицать свою вину и притворно выражать на своемъ лиц благородное негодованіе — къ полному сознанію въ томъ, что онъ сдлалъ, и мольбамъ о смерти, которая ему кажется все же отрадне позора. Пушкинъ внесъ нкоторыя измненія и въ самую фабулу шекспировской пьесы. Дйствіе происходитъ не въ Вн, а ‘въ одномъ изъ городовъ Италіи счастливой’. Мсто герцога Винченціо занялъ у него ‘предобрый старый Дукъ’, ‘народа своего отецъ чадолюбивый’. Нужно замтить, что у Шекспира герцогъ отнюдь не является старикомъ, — въ конц пьесы онъ очень ясно показываетъ Изабелл, что не прочь былъ бы сдлать ее своею женою, да и раньше мы неоднократно чувствуемъ, что онъ принадлежитъ къ людямъ среднихъ лтъ, но въ полномъ расцвт силъ, умственныхъ и физическихъ, обнаруживаетъ предпріимчивость, изобртательность, интересъ къ дламъ правленія, ясное пониманіе психологіи толпы. Совершенно не выступаютъ у Пушкина Эскалъ, Профосъ, братъ Петръ, Джульетта, Франциска. Устраненъ также комическій элементъ, играющій такую важную роль у Шекспира. Изъ всей веселой компаніи, фигурирующей въ ‘Мр за мру’, уцллъ только Луціо, который приходитъ къ Изабелл, чтобы сообщить ей объ участи брата, но русскій поэтъ не даетъ ему слишкомъ распрсстраняться, замтивъ только, что онъ, въ подробныя пустился объясненья, немного жесткія своею наготой для двственныхъ ушей отшельницы младой’. Въ конц пьесы онъ уже не появляется, какъ у Шекспира, чтобы получить заслуженное наказаніе за свои нелпыя розсказни и желаніе несправедливо очернить отсутствующаго герцога. Еще любопытная деталь: Пушкинъ сдлалъ Маріанну не невстою, а женою Анджело. Мы узнаемъ, что ‘онъ былъ давно женатъ’, но разстался съ Maріанной потому, что ‘легкокрылая летунья молва’ разнесла повсюду какой-то фантастическій слухъ, позорящій честь ни въ чемъ неповинной женщины. Находя, что ‘не должно коснуться подозрнье къ супруг Кесаря’, Анджело надменно прогналъ ее, хотя прекрасно зналъ всю неосновательность этого слуха. Съ этихъ поръ Маріанна жила ‘одна въ предмстіи, печально изнывая’. Между тмъ, по Шекспиру Анджело бросилъ Маріанну тогда, когда она была только его невстой, — бросилъ потому, что общанное за нею приданое погибло во время кораблекрушенія. Измняя въ этомъ отношеніи фабулу, Пушкинъ, конечно, хотлъ ослабить двусмысленный характеръ ночного свиданія Анджело съ Маріанною, по Шекспиру — молодою двушкою, которая ршается на такой рискованный шагъ, въ надежд, что ея вроломный женихъ приметъ ее во мрак за Изабеллу.

‘Анджело’, несмотря на отдльныя удачныя частности, не принадлежитъ къ лучшимъ произведеніямъ Пушкина, не можетъ сравниться съ другими его драматическими опытами, въ которыхъ изображается западно-европейская жизнь, врод ‘Каменнаго гостя’, ‘Скупого рыцаря’, ‘Моцарта и Сальери’, ‘Пира во время чумы’. Критика удляла вплоть до нашихъ дней довольно мало вниманія этой поэм, притомъ, конечно, не потому только, что она представляетъ собою близкое подражаніе Шекспиру, а главнымъ образомъ — въ виду отсутствія въ ней безспорныхъ, выдающихся художественныхъ достоинствъ {Боле благопріятный отзывъ о поэм Пушкина можно найти въ стать проф. Н. И. Стороженко, ‘Отношеніе Пушкина къ иностранной словесности’, ‘Изъ области литературы’, М. 1902, стр. 337—388.}. Очень сурово отнесся къ ней, въ частности Блинскій, который, видимо не зная объ ея источник замчаетъ въ своей классической стать о Пушкин: ‘Анджело былъ принятъ публикой очень сухо, и подломъ! Въ поэм видно какое то усиліе на простоту, отчего простота ея слога вышла какъ то искусственна. Можно найти въ ‘Анджело’ счастливыя выраженія, удачные стихи, если хотите,— много искусства, но искусства чисто техническаго, безъ вдохновенія, безъ жизни. Короче, эта поэма недостойна таланта Пушкина. Больше о ней нечего сказать’ {Блинскій. ‘Сочиненія А. С. Пушкина’, глава XI.}.

Юрій Веселовскій.

Дйствующія лица:

Винченціо, герцогъ внскій.

Анджело, намстникъ герцога въ его отсутствіе.

Эскалъ, пожилой вельможа, помощникъ Анджело.

Клавдіо, молодой дворянинъ.

Люціо, гуляка.

Два молодыхъ дворянина, друзья Луціо.

Варрій, дворянинъ изъ свиты герцога.

Профосъ.

Братъ ома | монахи

Братъ Петръ |

Судья.

Локоть, глуповатый констэбль.

Пнка, безалаберный молодой человкъ.

Помпей, шутъ, слуга Пересплы.

Мерзило, палачъ.

Бернардинъ, распутный арестантъ.

Изабелла, сестра Клавдіо.

Маріанна, невста Анджело.

Джульетта, любовница Клавдіо.

Франциска, монахиня.

Переспла, сводня.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Комната во дворц герцога.

Входятъ герцогъ, Эскалъ и свита.

Герцогъ. Эскалъ!

Эскaлъ. Государь?

Герцогъ.

Вамъ говорить о сущности правленья

Считаю я излишнимъ разглагольствомъ:

Я знаю самъ, что свднія ваши

Далеко превосходятъ вс совты,

Какіе могъ бы дать я — вотъ и все.

Соедините лишь умнье ваше

Съ готовностью служить — и къ длу. Духъ народа,

Законы города, права страны

Такъ хорошо изслдовали вы,

Какъ рдко кто при помощи умнья

И опыта. Примите жъ полномочье,

И отъ него не отступайте вы.

(Вручаетъ полномочіе Эскалу).

Сказать Анджело, чтобъ ко мн явился!

(Одинъ изъ свиты уходитъ).

Какъ думаете — онъ замнитъ насъ?

Вамъ должно знать, съ особою любовью

Въ правители назначилъ я его,

Отдавъ ему и страхъ, и милость нашу,

И ввривъ, какъ намстнику, ему

Всю нашу власть. Что скажете на это?

Эскалъ.

Когда найдется въ Вн кто достойный

Такой великой милости и чести,

Такъ это — графъ Анджело!

Входитъ Анджело.

Герцогъ.

Вотъ и онъ!

Анджело.

Всегда покорный вашей вол, герцогъ,

Я жду велнья вашего.

Герцогъ.

Анджело,

Есть у тебя черты такія въ жизни,

Что наблюдатель въ нихъ увидитъ ясно

Всю жизнь твою. Способности твои

Не одному теб принадлежать,

Чтобъ самому лишь пользоваться ими.

Мы для небесъ, что факелы для насъ:

Они горятъ не для себя, и если

Мы силою своею не сіяемъ,

То все равно, что нтъ ея у насъ.

Умы назначены для высшей цли,

Природа не даетъ малйшей доли

Своихъ даровъ, чтобъ съ должника потомъ

Не взять назадъ, подобно экономной

Богин, должныхъ ей процентовъ. Но

Я говорю тому, кто могъ бы самъ

Мн дать совтъ. Итакъ, возьми, Анджело!

(Вручаетъ ему полномочіе).

Пока насъ нтъ, собой насъ замни:

Пусть въ Вн смерть и милость изъ твоихъ лишь

Исходятъ устъ и сердца. Вотъ Эскалъ —

Помощникъ твой, хотя и старше службой.

Прими же полномочье.

Анджело.

Государь,

Испробуйте сначала мой металлъ,

И ужъ тогда ршайтесь отчеканить

На немъ свой обликъ.

Герцогъ.

Графъ, безъ отговорокъ.

По долгомъ и глубокомъ размышленьи,

Избрали мы тебя — прими же власть.

Мы такъ спшимъ, что много длъ серьезныхъ

Оставить нершенными должны.

Мы о себ писать вамъ будемъ, графъ,

Когда того потребуютъ дла.

Желаемъ также, чтобъ и вы писали

Намъ обо всемъ подробно. Ну, прощайте!

Да будетъ вамъ во всемъ успхъ счастливый

По нашему желанью.

Анджело.

Государь,

Дозвольте вамъ сопутствовать за городъ.

Герцогъ.

Поспшность намъ того не дозволяетъ.

Поврьте мн: да не смущаетъ васъ

Сомннье. Ваша власть равна моей:

Усиливать и ослаблять законы

Да будетъ въ вашей вол. Дайте руку,

Я ду тайно. Я люблю народъ мой,

Но не хочу являться передъ нимъ.

Хотя восторгъ и возгласы его

Вс отъ души, но мн они противны,

И не считаю умнымъ я того,

Кто любитъ ихъ. Прощайте!

Анджело.

Государь,

Да будетъ благодать небесъ надъ вами!

Эсхалъ.

И да хранитъ вашъ путь и возвращенье!

Герцогъ.

Благодарю. Прощайте! (Уходитъ).

Эскaлъ.

Открыто, Графъ,

Поговорить мн надо съ вами

О дл очень важномъ. Я не знаю,

Въ чемъ состоитъ обязанность моя.

Дано мн полномочье, но какое

И въ чемъ оно — ршительно не знаю.

Анджело.

И я не больше вашего. Пойдемте,

Разсмотримъ этотъ пунктъ и разъяснимъ

Его себ.

Эскалъ.

Я слдую за вами. (Уходятъ).

СЦЕНА II.

Улица.

Входятъ Луціо и два дворянина.

Луціо. Если нашъ герцогъ и другіе герцоги не сойдутся съ венгерскимъ королемъ, то вс герцоги нападутъ на короля.

1-й дворянинъ. Пошли намъ небо миръ, но только не съ венгерскимъ королемъ!

2-й дворянинъ. Аминь.

Лyціо. Ты заключилъ свои слова, какъ тотъ благочестивый морской разбойникъ, который выходилъ въ море съ десятью заповдями, но одну изъ нихъ соскабливалъ съ таблицы.

2-й дворянинъ. Не укради?

Луціо. Да, эту заповдь онъ соскабливалъ.

1-й дворянинъ. Ну, да вдь эта заповдь воспрещала капитану и всей его шайк ихъ занятіе: они шли на то, чтобы грабить. Да и между нами нтъ солдата, которому бы нравились слова о мир въ предобденной молитв.

2-й дворянинъ. А я, напротивъ, не знаю ни одного, которому бы они не нравились.

Луціо. Очень врю, потому что ты никогда не присутствовалъ при этой молитв.

2-й дворянинъ. Какъ бы не такъ! По крайней мр разъ десять!

1-й дворянинъ. Что жъ, она — въ стихахъ?

Луціо. Всхъ размровъ и на всхъ языкахъ.

1-й дворянинъ. И въ дух всхъ религій.

Луціо. Почему же нтъ? Чтобы тамъ ни говорили, молитва все-таки останется молитвой. Вотъ, напримръ, ты: не смотря ни на какія молитвы, ты все-таки останешься продувнымъ негодяемъ.

1-й дворянинъ. Ну, ладно, мы оба съ тобой одной стрижки.

Луціо. Именно такъ, какъ бархатъ и кромка. Ты — кромка.

1-й дворянинъ. А ты — бархатъ. Да, ты знатный бархатъ тройной стрижки, но я охотне буду кромкой волосистаго англійскаго фриза, чмъ бархатомъ, который стригли французскія ножницы. Понялъ?

Луціо. Да, но, я думаю, ты самъ съ негодованіемъ проклинаешь эти ножницы. Такъ какъ ты сознался, то я хочу выпить за твое здоровье, но, пока я живъ, я забуду пить посл тебя.

1-й дворянинъ. Что жъ? по-твоему я самъ повредилъ себ — не такъ ли?

2-й дворянинъ. Ты самъ долженъ знать, обжогся ты или нтъ?

Луціо. Смотрите, сюда идетъ наша yсладительница.

1-й дворянинъ. Подъ ея кровлею я пріобрлъ себ болзни, которыя стоили мн…

2-й дворянинъ. Сколько?

Лyціо. Отгадайте.

2-й дворянинъ. Тысячи три марокъ ежегодно.

1-й дворянинъ. Да, и сверхъ того…

Луціо. Пару французскихъ кронъ.

1-й дворянинъ. Ты все приписываешь мн разныя болзни, но, право, ты ошибаешься: это все пустое.

Луціо. Ну да, въ теб все пустое: твои кости пусты, а безпутство проникло тебя насквозь.

Входитъ Переспла.

1-й дворянинъ. Ну, какъ поживаете? Въ которомъ бедр у васъ теперь ломота?

Переспла. Ладно, ладно! Вотъ сейчасъ арестовали и повели въ тюрьму человка, который стоитъ больше, чмъ пять тысячъ такихъ, какъ вы.

2-й дворянинъ. Кого это?

Переспла. Ну васъ къ чорту! Клавдіо, синьора Клавдіо!

1-й дворянинъ. Клавдіо въ тюрьм? Не можетъ быть!

Переспла. Говорятъ вамъ, что такъ: я видла, какъ его взяли и повели, и вдобавокъ черезъ три дня у него голова слетитъ съ плечъ.

Луціо. Посл всхъ вашихъ глупыхъ остротъ, еще вотъ этой не доставало! Да еще врно ли это?

Переспла. Слишкомъ врно, это все за то, что синьора Джульетта отъ него забеременла.

Луціо. Да, это очень возможно: онъ общалъ быть у меня два часа тому назадъ, а онъ всегда точно исполнялъ свое слово.

2-й дворянинъ. При томъ же это совершенно согласно съ тмъ, о чемъ мы говорили.

1-й дворянинъ. И въ особенности съ послднимъ указомъ.

Лyціо. Пойдемъ, разузнаемъ, въ чемъ дло. (Луціо и товарищи его уходятъ).

Переспла. Такимъ образомъ мало-по-малу, то война, то болзнь, то вислица, то бдность лишатъ меня всхъ моихъ обычныхъ постителей.

Входитъ Шутъ.

Переспла. Ну, ты что скажешь новенькаго?

Шутъ. Вотъ теперь его и засадили.

Пересплa. Но на чемъ-же онъ попался?

Шутъ. На женщин.

Переспла. Я хотла сказать — въ чемъ онъ провинился?

Шутъ. Въ чужомъ ручь ловилъ форелей.

Переспла. Значитъ, оставилъ двушку съ ребенкомъ?

Шутъ. Нтъ, онъ двушку надлилъ двочкой. А вы ничего не слыхали объ указ?

Переспла. О какомъ указ?

Шутъ. Вс публичные дома въ предмстіяхъ Вны должны быть снесены.

Переспла. А т, которые въ город?

Шутъ. Т останутся на племя. И они были бы снесены, да одинъ благоразумный гражданинъ ходатайствовалъ за нихъ.

Переспла. Такъ неужели и наши гостиницы, и трактиры въ предмстьяхъ будутъ снесены?

Шутъ. До основанія, сударыня.

Переспла. Вотъ такъ преобразованія! Что же со мною будетъ?

Шутъ. Э, за себя не бойтесь, сударыня: вдь хорошіе адвокаты не нуждаются въ кліентахъ. Если вы перемните свою квартиру, то изъ-за этого вамъ не нужно будетъ мнять ремесло, а я останусь попрежнему вашимъ прислужникомъ. Не робйте! Съ вами такъ строго не поступятъ: вы вс глаза свои проглядли при своемъ дл, такъ и на васъ будутъ смотрть сквозь пальцы.

Переспла. Что тутъ будешь длать? Пойдемъ.

Шутъ. Вотъ идетъ синьоръ Клавдіо: его профосъ ведетъ въ тюрьму. А вотъ и синьора Джульетта. (Уходятъ).

СЦЕНА III.

Входятъ профосъ, Клавдіо, Джульетта и стража.

Клавдіо.

Зачмъ меня по городу ты водишь,

Когда намстникъ приказалъ вести

Меня въ тюрьму.

Профосъ.

Не по своей охот

Я васъ вожу по улицамъ: на это

Имю я особенный приказъ.

Клавдіо.

Такъ грозная полубогиня Власть

Караетъ насъ по собственнымъ всамъ.

Слова судьбы: ‘въ кого бы ни попало’ —

До нашихъ дней не потеряли силы.

Луціо и два дворянина возвращаются.

Лyціо.

Ахъ, Клавдіо, въ оковахъ ты? за что?

Клавдіо.

За лишнюю свободу, другъ любезный.

Какъ за обжорствоиъ наступаетъ постъ,

Такъ и свобода лишняя безъ мры

Въ оковы переходитъ! Люди жаждутъ

Испить грха, какъ крысы пьютъ отраву —

И будетъ ихъ напитокъ смертоносенъ.

Луціо. Еслибъ я съумлъ такъ мудро говорить подъ арестомъ, призвалъ бы нкоторыхъ изъ моихъ кредиторовъ. Но, сказать по правд, мн больше нравится пошлость свободы, нежели нравственность тюрьмы. Какое же преступленіе ты сдлалъ, Клавдіо?

Клавдіо. Такое, что и назвать его будетъ новымъ преступленіемъ.

Лyціо.

Что жъ это? не убійство ли?

Клавдіо.

О, нтъ!

Луціо.

Развратъ?

Клавдіо.

Пожалуй, назови хоть такъ.

Профосъ.

Пора, синьоръ, пойдемте, намъ пора.

Клавдіо (Профосу).

Постойте, другъ мой. Луціо — два слова.

(Отводитъ его въ сторону).

Луціо.

Хоть сотню, если то теб поможетъ.

Ужели такъ преслдуютъ развратъ?

Клавдіо.

Послушай, вотъ въ чемъ дло: обрученный,

На ложе я Джульетты посягнулъ.

Ты знаешь эту двушку — она

Моя жена: недоставало только

Формальнаго обряда. Мы его

На время отложили, въ ожиданьи

Приданаго, которое хранилось

У близкихъ и друзей моей Джульетты.

Итакъ, въ надежд, что съ ея родными

Насъ время примиритъ, скрывали мы

Про нашу связь, но, къ сожалнью, мна

Взаимныхъ ласкъ явилась у Джульетты

Ужъ въ слишкомъ выразительныхъ чертахъ.

Луціо.

Она беременна?

Клавдіо.

Къ несчастью, да!

И вотъ теперь нашъ герцогскій намстникъ —

Иль проблескъ новизны тому виною,

Иль кажется общественное благо

Ему конемъ, которому онъ долженъ,

Вскочивъ въ сдло, сейчасъ же показать

Искусство править имъ и силу шпоръ,

Иль изъ тиранства, свойственнаго власти,

Иль просто изъ врожденнаго тиранства —

Не знаю — только новый судія

Открылъ весь хламъ карательныхъ законовъ,

Которые, какъ старые мечи,

Безъ примненья девятнадцать лтъ,

Забытые, висли по стнамъ,

Изъ жажды славы онъ возстановилъ

Пренебреженный, дремлющій законъ,

Чтобъ покарать меня — изъ жажды славы.

Луціо. Да, наврно такъ, и голова твоя такъ легко стоитъ теперь на плечахъ, что влюбленная молочница можетъ сдунуть ее своимъ вздохомъ. Пошли къ герцогу просьбу о прощеньи.

Клавдіо.

Я ужъ послалъ, но нтъ его нигд.

Такъ услужи мн, Луціо, изъ дружбы!

Моя сестра вступила въ монастырь —

Сегодня искуса ея день первый.

Ты разскажи ей про мою бду

И упроси сходить ее къ Анджело.

Я на нее надюсь крпко: юность

Иметъ даръ безъ слова убждать,

При томъ она умна и даровита.

Ей стоитъ захотть — и милой рчью

Она плнить съуметъ хоть кого.

Луціо. Дай Богъ, чтобы ей удалось, какъ для утшенія тхъ, кто находится въ такомъ же положеніи, такъ и для того, чтобъ ты еще насладился жизнію: мн будетъ очень жаль, если ты проиграешь ее въ такую глупую игру. Я иду къ ней.

Клавдіо. Благодарю тебя, дорогой другъ Луціо!

Луціо. Такъ въ два часа.

Клавдіо. Теперь пойдемъ, профосъ!

(Уходятъ).

СЦЕНА IV.

Монастырь.

Входитъ герцогъ и братъ ома.

Герцогъ.

О, нтъ, святой отецъ, не думай такъ,

Не думай, чтобъ стрла любви пронзила

Мое въ броню закованное сердце.

Отецъ, когда я васъ прошу мн дать

Убжище, такъ это съ цлью важной,

Обдуманной — не изъ пустыхъ стремленій

Кипучей юности.

Братъ ома.

Могу ль ее узнать?

Герцогъ.

Вы знаете, благочестивый другъ,

Какъ я всегда любилъ уединенье,

Я радости не находилъ въ собраньяхъ,

Гд — юность, роскошь и безумный блескъ.

Я поручилъ Анджело — человку

Надежному и самыхъ строгихъ правилъ —

Мои права и власть надъ государствомъ.

Онъ думаетъ, что я ухалъ въ Польшу,

Какъ я веллъ народу объявить

И какъ вс думаютъ. Теперь, отецъ,

Вы спросите, зачмъ я это сдлалъ?

Братъ ома.

Да, я хотлъ бы васъ спросить объ этомъ.

Герцогъ.

Имемъ мы суровые законы,

Они необходимы для народа,

Какъ удила строптивымъ лошадямъ.

Восьмнадцать лтъ законы эти дремлютъ,

Какъ устарвшій левъ въ своей берлог,

Который на добычу ужъ не ходитъ.

Какъ добрые, но слабые отцы,

Связавъ пукъ розогъ, вшаютъ его

Передъ дтьми — для страха, не для дла,

Такъ что он внушаютъ лишь насмшки,

А не боязнь: такъ и законы наши,

Умершіе для кары, стали мертвы

И для самихъ себя — и своеволье

Нахально водитъ за носъ правосудье,

Ребенокъ няньку бьетъ, порядокъ гибнетъ.

Братъ ома.

Но, государь, зависло отъ васъ

Оковы снять съ поруганныхъ законовъ

И, исходя отъ васъ, не отъ Анджело,

Страшнй была бъ та мра.

Герцогъ.

Я боюсь,

Что черезъ-чуръ была бъ она страшна.

По слабости, я волю далъ народу —

И тираніей было бъ то карать,

Что дозволялъ я самъ: когда проступки

Безъ наказанья сходятъ съ рукъ, они

Дозволены. Вотъ почему, отецъ мой,

Я на Анджело это возложилъ,

Пусть онъ караетъ подъ моей защитой,

Межъ-тмъ какъ я останусь въ сторон,

Свободный отъ клеветъ и порицаній.

Но чтобъ слдить за ходомъ управленья,

Порою я въ монашеской одежд

Народъ и власти буду посщать.

Достаньте мн монашеское платье

И научите, какъ мн поступать,

Чтобъ инокомъ казаться. Я объ этомъ

Вамъ сообщу въ другое время больше.

Скажу одно: Анджело вкъ на страж

Противу зла и врядъ ли даже скажетъ,

Что у него струится въ жилахъ кровь,

И что ему пріятнй хлбъ, чмъ камень.

Теперь посмотримъ, пусть покажетъ время,

Какъ понесетъ онъ нашей власти бремя.

(Уходятъ).

СЦЕНА V.

Женскій монастырь.

Входятъ Изабелла и Франциска.

Изабелла.

У васъ, монахинь, нтъ другой свободы?

Франциска.

А разв мало этой для тебя?

Изабелла.

О, нтъ! я большей воли не желаю,

Хотла бъ я, напротивъ, чтобъ былъ строже

Уставъ блаженной мученицы Клары.

Луціо (за сценой).

Миръ всмъ!

Изабелла.

Кто тамъ?

Франциска.

Мужчина, Изабелла:

Поди — спроси его, чего онъ хочетъ?

Ты это можешь сдлать — ты блица,

А мн нельзя: постриженная можетъ

При старшей только говорить съ мужчиной,

И то съ лицомъ закрытымъ, а открывъ

Его, должна безмолвствовать все время.

Опять зоветъ! Отвть ему, сестрица.

(Уходитъ).

Входитъ Луціо.

Изабелла.

Да будетъ миръ надъ вами! Что вамъ надо?

Луціо.

Привтъ вамъ, два! Розовыя щеки

Порукой въ томъ, что два вы. Нельзя ли

Дать случай мн увидть Изабеллу:

Она блицей здсь въ монастыр.

Скажите ей, что братъ ея несчастный

Меня прислалъ.

Изабелла.

Несчастный — почему же?

Я знать желаю потому,

Что Изабелла я, его сестра.

Луціо.

Вамъ Клавдіо поклонъ свой посылаетъ…

Но я хочу быть краткимъ: онъ въ тюрьм!

Изабелла.

Ахъ, я несчастная! За что же это?

Луціо.

За то, за что — будь я его судьею —

Онъ былъ бы награжденъ, а не наказанъ:

Онъ подарилъ любовниц ребенка.

Изабелла.

Оставьте, сударь, ваши шутки.

Луціо.

Правда,

Что это мой природный недостатокъ —

Съ двицами шутить, болтая вздоръ,

Но я шутить не стану такъ со всякой.

Я существо небесное въ васъ вижу,

Безплотное, какъ духъ, отъ воздержанья,

А потому я долженъ передъ вами

Правдивымъ быть, какъ-будто предъ святой.

Изабелла.

Высокому хула — мн оскорбленье.

Луціо.

О, вовсе нтъ! Вотъ въ двухъ словахъ все дло:

Вашъ братъ съ своей любезной цловались —

И, какъ полнютъ съ пищи, какъ весна

Выводитъ смя, брошенное въ землю,

На божій свтъ, такъ и она теперь

Не можетъ скрыть слдовъ своей любви.

Изабелла.

Что слышу я! Ужель сестра Джульетта!

Луціо.

Она сестра вамъ?

Изабелла.

Названная — да:

Мы школьныя подруги, въ дтской дружб

Мняемся нердко именами.

Луціо.

Она и есть.

Изабелла.

Пусть женится на ней!

Луціо.

Вотъ дло въ чемъ: нашъ герцогъ очень странно

Отсюда удалился, обманувъ

Надеждою на должность очень многихъ

И въ томъ числ меня. Теперь мы слышимъ

Отъ тхъ, кто знаетъ тайны государства,

Что у него совсмъ другія цли.

Здсь за него теперь, какъ самодержецъ,

Всмъ правитъ графъ Анджело — человкъ,

Въ которомъ, вмсто крови, ледяная

Вода, который никогда не зналъ

Игриваго движенья чувствъ сердечныхъ,

Который ихъ старался подавить

Постомъ, трудомъ и умственной работой.

Чтобъ устрашить веселье и свободу,

Которыя, какъ мыши мимо льва,

Снуютъ кругомъ карательныхъ законовъ,

Онъ отыскалъ такую въ нихъ статью,

Что братъ вашъ долженъ умереть, теперь

Онъ взялъ его подъ стражу, чтобъ надъ нимъ

Исполнилось карательное слово

Въ примръ другимъ. И нтъ ему надежды,

Коль сила вашей просьбы не смягчитъ

Суроваго Анджело. Вотъ все дло,

Которое мн братъ вашъ поручилъ,

Изабелла.

Его казнить онъ хочетъ?

Луціо.

Приговоръ

Уже подписанъ, и профосъ, я слышалъ,

Ужъ получилъ приказъ его исполнить.

Изабелла.

Ахъ, еслибъ я имла только средства

Ему помочь!

Луціо.

Вамъ надо попытаться.

Изабелла.

Сомнительно!

Луціо.

Сомнніе — предатель,

Оно того лишаетъ насъ, что часто

При смлости могли бъ мы получить.

Подите къ графу, пусть узнаетъ онъ,

Что если двы просятъ, то мужчины,

Какъ боги, все даютъ, а если плачутъ,

Колна преклонивъ, то ихъ желанье

Свершается, какъ собственная воля.

Изабелла.

Попробую.

Луціо.

Но только поскоре!

Изабелла.

Сейчасъ иду, лишь нужно доложить

Игумень. Благодарю васъ очень!

Снесите брату мой поклонъ, я нынче жъ

Пришлю ему извстье отъ себя.

Луціо.

Ну, такъ прощайте.

Изабелла.

Да хранитъ васъ Богъ

(Уходятъ въ разныя стороны).

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА I.

Зала въ дом Анджело.

Входятъ Анджело, Эскалъ, судья, профосъ, члены суда и слуги.

Анджело,

Нтъ, господа, законъ не долженъ быть

Лишь пугаломъ вороньимъ, что стоитъ

Не шевелясь, пока, къ нему привыкнувъ,

Не станутъ птицы на него садиться.

Эскалъ.

Все такъ, мы будемъ строги, но зачмъ

Жестокимъ быть? У юноши того,

Котораго спасти бы мн хотлось,

Вдь, есть отецъ, почтенный, благородный.

Подумайте — хотя я знаю васъ

За человка самыхъ строгихъ правилъ —

Что еслибъ вы, въ минуту страсти пылкой,

Когда бы время отвчало мсту,

А мсто всмъ желаніямъ, когда бы

Кипла кровь, стремясь достигнуть цли —

Скажите мн, не пали бъ вы тогда,

Какъ тотъ, кого теперь вы осудили

И предали карающимъ законамъ?

Анджело.

Быть искушаему и пасть, Эскалъ,

Дв вещи разныя. Не отрицаю,

Что и въ суд, средь дюжины присяжныхъ,

Найдется воръ, а, можетъ быть, и два,

Виновне, чмъ самый осужденный,

Но, вдь, законъ караетъ то, что явно,

А что ему за дло до того,

Что воръ осудитъ вора? Мы поднимемъ

Съ земли брильянтъ, когда его увидимъ,

А если не замтимъ, то наступимъ,

И намъ на мысль онъ вовсе не придетъ.

Напрасно вы стараетесь смягчить

Его проступокъ черный увреньемъ,

Что я и самъ могъ такъ же поступить.

О, если я, судья его суровый,

Когда-нибудь виновенъ въ томъ же буду,

Пусть вамъ тогда послужитъ образцомъ

Мой приговоръ надъ нимъ, и ужъ ничто

Меня не извинитъ. Другъ, онъ умретъ.

Эскалъ.

Да будетъ такъ, какъ хочетъ ваша мудрость.

Анджело.

Гд профосъ?

Профосъ

Здсь, свтлйшій графъ!

Анджело.

Смотри,

Чтобъ Клавдіо казненъ былъ завтра утромъ.

Теперь введи къ нему духовника —

Къ концу земного странствія пришелъ онъ.

(Профосъ уходитъ).

Эскалъ.

О, да проститъ Господь ему и намъ!

Тотъ вверхъ идетъ, благодаря грхамъ,

Тотъ гибнетъ безъ вины, одинъ проходитъ

Безъ гибели по хрупкимъ, тонкимъ льдамъ.

Другого въ гробъ лишь шагъ одинъ низводитъ.

Входятъ Локоть и полицейскіе съ Пнкою и Шутомъ.

Локоть. Ну-ка, ведите ихъ. Если считать порядочными членами общества вотъ этихъ людей, которые ничего не длаютъ, кром безпорядковъ въ общественныхъ домахъ, то я не знаю, что такое юстиція. Ведите ихъ.

Анджело. Что тамъ, любезный? о чемъ идетъ рчь? Какъ тебя зовутъ?

Локоть. Съ позволенія вашей милости, я констэбль бднаго герцога, и зовутъ меня Локоть, я, ваше сіятельство, принадлежу отчасти къ юстиціи, и представляю вашей милости двухъ извстныхъ добродевъ.

Анджело. Добродевъ! Что это за доброди? Не злоди ли это?

Локоть. Съ позволенія вашей милости, я не знаю хорошенько, что они такое, но что это дйствительно негодяи — въ этомъ я увренъ, въ нихъ нтъ ни капли нечестія, приличнаго всякому доброму христіанину.

Эскалъ. Отлично сказано! Что за разсудительный констэбль!

Анджело. Къ длу. Что это за люди? тебя зовутъ Локоть? Ну что же ты не говоришь, Локоть?

Шутъ. Онъ не можетъ говорить, ваша милость: у него прорванный локоть.

Анджело. Ты кто такой?

Локоть. Онъ, ваше сіятельство? Да половой, ваше сіятельство, а отчасти и сводникъ, потому что служитъ у сводни, которой домъ, какъ извстно, снесенъ въ предмстьи. Теперь она завела баню, которую также можно назвать непотребнымъ домомъ.

Эскалъ. Кто это сказалъ теб?

Локоть. Моя жена, ваша честь, которую я презираю передъ лицомъ неба и вашей милости.

Эскалъ. Какъ! жену свою?

Локоть. Точно такъ, ваша милость, потому что она, слава Богу, честная женщина.

Эскалъ. И ты ее за это презираешь?

Локоть. Я говорю, ваша милость, что въ этомъ дл я также привираю, какъ она, и вы можете врить намъ: если вышесказанный домъ — не домъ сводни, то очень жаль, потому что это совершенно непотребный домъ.

Эскалъ. Почему ты это знаешь, констэбль?

Локоть. Ахъ, Господи — отъ жены моей, а жена моя, будь она мало-мальски женщина податливая, то въ этомъ дом ее непремнно совратили бы на развратъ, прелюбодяніе и прочія непотребства.

Эскалъ. И все черезъ эту женщину?

Локоть. Точно такъ, ваша милость, чрезъ госпожу Пересплу, но когда жена моя наплевала ей въ рожу, она узнала тогда, съ кмъ иметъ дло.

Шутъ. Съ позволенія вашей милости, это было не такъ.

Локоть. Ну, докажи это предъ лицомъ этихъ негодяевъ ты, честный человкъ, да, докажи это!

Эскалъ (къ Анджело). Послушайте, какъ онъ путаетъ!

Шутъ. Она пришла къ намъ ваша милость, на сносяхъ, и, съ вашего позволенія, спросила себ варенаго чернослива, у насъ же во всемъ дом, ваша милость, были только дв черносливенки, и он въ тотъ моментъ лежали на десертной тарелочк, цною въ три или четыре пенса. Ваша милость, вроятно, видали такія тарелочки: он хотя и не изъ китайскаго фарфора, а все-таки очень хорошія тарелочки.

Эскалъ. Дальше, дальше, дло не въ тарелочкахъ.

Шутъ. Точно такъ, ваша милость, дло не въ нихъ — он тутъ ровно ни къ чему. Но къ длу. Какъ уже было сказано, госпожа Локоть была на сносяхъ и, какъ я уже сказалъ, при послднемъ времени, и спросила себ, какъ я сказалъ, чернослива, и такъ какъ на тарелочк, какъ я уже сказалъ, были только дв черносливины, потому что господинъ Пнка — вотъ этотъ самый господинъ — сълъ, какъ я уже сказалъ, вс остальныя и заплатилъ за нихъ, долженъ самъ сказать, очень хорошо, потому что — вы помните господинъ Пнка — у меня не хватило сдачи трехъ пенсовъ…

Пнка. Да, это справедливо.

Шутъ. Ну, вотъ видите ли! Я еще сказалъ вамъ при этомъ, если припомните, что сей или оный, тотъ или этотъ никогда неизлчатся отъ извстной вамъ болзни, если не будутъ наблюдать строгую діету. Вдь, я говорилъ это вамъ — не правда ли?

Пнка. Совершенная правда.

Шутъ. Вотъ видите ли!

Эскалъ. Ты несносный глупецъ. Къ длу! Что же, наконецъ, сдлали съ госпожею Локоть, и почему мужъ ея приноситъ намъ жалобу? Хотлось бы мн ужъ добраться до этой женщины, ты все тянешь разсказъ.

Шутъ. Нтъ, сэръ, вашей милости еще пока нельзя добраться до нея.

Эскалъ. Этого бы мн не хотлось.

Шутъ. Но вы еще доберетесь до нея. И посмотрите, ваша милость, на господина Пнку: у него восемьдесятъ фунтовъ годового дохода, а отецъ его умеръ въ день Всхъ Святыхъ. Не правда ли, господинъ Пнка, въ день Всхъ Святыхъ?

Пнка. Наканун этого дня.

Шутъ. Ну, вотъ видите! Вы еще въ это время, если припомните, грызли зерна изъ вышеупомянутыхъ черносливинъ.

Пнка. Да, да, я именно этимъ занимался.

Шутъ. Ну, вотъ видите ли! Надюсь, что это сущая правда. Итакъ, онъ сидлъ на низенькомъ стул, ваша милость. Это было въ комнат, называемой Виноградной Кистью, гд вы такъ любите сидть — не такъ ли?

Пнка. Да, я люблю тамъ сидть, потому что она такая открытая и очень удобна для зимняго времени.

Шутъ. Ну, вотъ видите ли! Я надюсь, что это чистая правда.

Анджело.

Все это длится, какъ въ Россіи ночь,

Когда она всего длиннй бываетъ.

Я ухожу и вамъ предоставляю

Постигнуть ихъ, въ надежд, что причину

Найдете вы ихъ всхъ перепороть.

Эскалъ.

И я надюсь тоже, графъ. Прощайте.

(Анджело уходитъ).

Ну, друзья, продолжайте! Еще разъ, что сдлали съ женою Локтя?

Шутъ. Разъ, ваша милость? съ ней ничего не сдлали — разъ.

Локоть. Сдлайте милость, спросите его, что сдлалъ этотъ человкъ моей жен?

Шутъ. И я прошу вашу милость спросить меня.

Эскалъ. Ну, что же сдлалъ ей этотъ господинъ?

Шутъ. Я покорнйше прошу вашу милость взглянуть въ лицо этому господину. Любезный господинъ Пнка, посмотрите на его милость, поврьте, я говорю это съ добрымъ намреніемъ. (Эскалу). Ваша милость изволили разсмотрть его лицо?

Эскалъ. Ну да.

Шутъ. Нтъ, посмотрите хорошенько.

Эскалъ. Ну, хорошо, я разсмотрлъ.

Шутъ. Есть ли у него въ лиц что-нибудь дурное?

Эскалъ. Нтъ.

Шутъ. Я готовъ побожиться, что самое худшее въ немъ это — его лицо. Ну, хорошо. Итакъ, если въ немъ самое худшее — лицо, то могъ ли господинъ Пнка сдлать что-нибудь дурное жен констэбля? Я желалъ бы слышать это отъ вашей милости.

Эскалъ. Въ этомъ онъ правъ. Констэбль, что ты скажешь на это?

Локоть. Во-первыхъ, съ дозволенія вашей милости, этотъ домъ — очень подозрительный домъ, дале, этотъ малый — очень подозрительный малый, а его хозяйка — очень подозрительная женщина.

Шутъ. Изъ этого слдуетъ, ваша милость, что жена Локтя такая же подозрительная женщина, какъ каждый изъ насъ.

Локоть. Ты лжешь, негодяй! лжешь, безбожный плутъ! Еще не пришло время, чтобъ ее можно было подозрвать въ чемъ-нибудь не только съ мужчиной, даже съ малымъ ребенкомъ.

Шутъ. Ваша милость, ее подозрвали съ нимъ еще до замужества.

Эскалъ. Ну кто же тутъ разсудительне — правый или виноватый? Правда ли это?

Локоть. Ахъ, ты оборванецъ! Ахъ, ты негодяй! Ахъ, ты людодственный Аннибалъ! Меня подозрвали съ ней до замужества! Если меня съ ней или со мной можно было подозрвать, то пусть ваша милость не считаетъ меня бднымъ герцогскимъ констэблемъ. Докажи это, безбожный Аннибалъ, не то я начну съ тобою тяжбу за личное оскорбленіе.

Эскалъ. А если бы онъ треснулъ тебя по уху, то ты могъ бы начать съ нимъ тяжбу за клевету!

Локоть. Ахъ, чортъ побери! Покорнйше благодарю вашу милость. Какъ же, по вашему мннію, долженъ я поступить съ этимъ безбожнымъ негодяемъ?

Эскалъ. Я думаю, констэбль, что такъ какъ въ немъ есть много разныхъ грховъ, которые ты охотно вывелъ бы наружу, если бы могъ, то лучше оставить его длать то, что хочетъ, пока мы не узнаемъ наврное, въ чемъ состоятъ его грхи.

Локоть. Ахъ, чортъ возьми! Благодарю вашу милость. Вотъ видишь ли ты, безбожный негодяй, чего ты дождался! Ты долженъ оставить это дло, оставить его въ поко, мерзавецъ ты этакій, да, оставить.

Эскалъ (Пнк). Вы откуда родомъ, пріятель?

Пнка. Я здшній, ваша милость.

Эскалъ. Правда ли, что у васъ восемьдесятъ фунтовъ годового дохода?

Пнка. Точно такъ, съ вашего позволенія.

Эскалъ. Такъ. (Шуту). А ты, любезный, чмъ занимаешься?

Шутъ. Я служу половымъ, ваша милость, у одной бдной вдовы.

Эскалъ. Какъ зовутъ твою хозяйку?

Шутъ. Госпожа Переспла.

Эскалъ. А много у ней было мужей?

Шутъ. Девятый былъ послдній, ваша милость.

Эскалъ. Девятый! Подите сюда, господинъ Пнка. Послушайте, господинъ Пнка: я не совтую вамъ связываться съ половыми, такъ какъ они васъ выцдятъ, а вы доведете ихъ до вислицы. Ступайте своею дорогою, и чтобъ мы больше о васъ не слыхали!

Пнка. Премного благодаренъ, ваше сіятельство! Что до меня касается, я никогда самъ не вхожу въ кабакъ, но меня всякій разъ туда вталкиваютъ насильно.

Эскaлъ. Ну, хорошо, господинъ Пнка — ступайте съ Богомъ. (Пнка уходитъ). Теперь поди-ка ты сюда, господинъ половой. Твое имя, господинъ половой?

Шутъ. Помпей.

Эскалъ. Дале.

Шутъ. Задъ, ваша милость.

Эскалъ. Хорошее имя, и оно къ теб очень идетъ, если посмотрть на тебя сзади. Въ этомъ смысл ты выходишь Помпей Великій. Ну, Помпей, ты, какъ видно, нчто въ род сводника, хотя прикрываешь себя должностью полового. Не такъ ли? Ну, скажи мн всю правду — теб отъ этого будетъ лучше.

Шутъ. По правд сказать, ваша милость, я бдный малый, которому хочется жить.

Эскалъ. Чмъ же хочешь ты жить, Помпей — сводничествомъ? Что думаешь ты объ этомъ занятіи, Помпей? Разв это разршенное законами ремесло.

Шутъ. Если законы разршили бы его.

Эскалъ. Но оно имъ противно, Помпей, и не можетъ быть допущено въ Вн.

Шутъ. Разв ваша милость думаетъ сдлать изъ всхъ молодыхъ людей города мериновъ и каплуновъ?

Эскалъ. Нтъ, Помпей.

Шутъ. Ну, вотъ видите ли, ваша милость. Позвольте мн высказать вамъ мое скромное мнніе: если только ваша милость будетъ держать въ порядк распутницъ и распутниковъ, тогда сводней нечего бояться.

Эскалъ. Теперь будутъ иначе дйствовать, могу тебя уврить: всмъ распутнымъ будутъ рубить головы и вшать.

Шутъ. Если вы только въ теченіе десяти лтъ будете рубить головы преступникамъ этого рода, то вамъ надо заране позаботиться откуда-нибудь выписать побольше головъ. Если законъ этотъ хоть десять лтъ продержится въ Вн, то я найму вамъ лучшій домъ за три пенса въ сутки, и если вы до этого доживете, то скажете: ‘это предсказалъ мн Помпей’.

Эскалъ. Благодарю тебя, честный Помпей, но, чтобы отплатить теб за твое предсказаніе, я теб вотъ что посовтую: берегись, чтобъ не было на тебя новой жалобы, тмъ боле въ твоемъ настоящемъ жилищ. Въ противномъ случа, Помпей, я буду преслдовать тебя до самыхъ шатровъ твоихъ и насолю теб хуже Цезаря, или, другими словами, я велю тебя выпороть. На этотъ же разъ ступай, Помпей, и будь здоровъ.

Шутъ. Благодарю покорно вашу милость за добрый совтъ. (Въ сторону). Но послдую ли я ему, или нтъ — это ршатъ плоть моя и судьба.

Пусть поретъ водовозъ лнивую клячонку,

Но честному за трудъ нельзя назначить гонку.

(Уходитъ).

Эскалъ. Теперь подойдите сюда, господинъ Локоть. Подойдите же, господинъ констэбль. Давно ли вы занимаете эту должность?

Локоть. Семь лтъ съ половиною, ваша милость.

Эскалъ. Судя по вашей ловкости въ ея исполненіи, я такъ и думалъ, что вы уже не новичокъ. Такъ семь лтъ, говорите вы?

Локоть. Съ половиною, ваша милость.

Эскалъ. Ну, такъ это стоило вамъ большихъ трудовъ. Васъ совершенно несправедливо обременяютъ службою. Неужели въ вашемъ округ нтъ никого, кто могъ бы замнить васъ?

Локоть. Сказать по правд, ваша милость, немногіе знаютъ толкъ въ подобныхъ вещахъ, а если кого и выбирали, такъ тотъ былъ радехонекъ, если могъ замнить себя мною, я же за небольшую плату всегда готовъ служить за другихъ.

Эскалъ. Послушайте: доставьте мн имена шести или семи человкъ самыхъ способныхъ изъ вашего прихода.

Локоть. Къ вамъ на домъ, ваша милость?

Эскалъ. Ко мн на домъ. Прощайте. (Локоть уходитъ). Какъ вы думаете, который теперь часъ?

Судья. Одиннадцать, ваше сіятельство.

Эскaлъ. Такъ не хотите ли со мною отобдать?

Судья. Покорнйше благодарю, ваше сіятельство.

Эскaлъ.

Сердечно жаль, что Клавдіо умретъ,

Но я не знаю, какъ поправить дло.

Судья.

Намстникъ строгъ ужъ слишкомъ.

Эскалъ.

Такъ и нужно.

Потворство постоянное — не милость,

Прощеніе жъ родитъ вину другую.

Мн жаль его, помочь же — невозможно

Ему теперь. Итакъ, мой другъ, пойдемъ!

(Уходятъ).

СЦЕНА II.

Тамъ же. Другая комната.

Входятъ профосъ и слуга.

Слуга. Онъ еще слушаетъ докладъ, но скоро выйдетъ. Я доложу ему о васъ.

Профосъ.

Пожалуйста. (Слуга уходитъ).

Спрошу его еще разъ,

Чмъ онъ ршитъ: быть можетъ, онъ смягчится.

Несчастный юноша, онъ согршилъ

Какъ-будто бы во сн. Его проступокъ

Не сроденъ ли всмъ возрастамъ равно?

И умереть за это!

Входитъ Aнджело.

Анджело.

Что вамъ нужно?

Профосъ.

Такъ завтра Клавдіо прикажите казнить?

Анджело.

Но разв я вамъ не сказалъ, что — да?

Не получили разв вы приказа?

Къ чему жъ еще вопросы?

Профосъ.

Изъ боязни

Быть слишкомъ торопливымъ. О, какъ часто

Случалось видть мн, что посл казни

Раскаивалось горько правосудье.

Анджело.

Оставьте мн заботиться о томъ

Вы исполняйте долгъ свой, иль ищите

Себ другого мста: и безъ васъ

Мы можемъ обойтись.

Профосъ.

Простите, графъ!

Но какъ же быть съ Джульеттой? вдь она

Ежеминутно ждетъ…

Анджело.

Такъ помстите

Ее въ удобномъ мст,— да скоре.

Слуга возвращается.

Слуга.

Сестра приговореннаго желаетъ

Васъ видть, графъ.

Анджело.

У Клавдіо — сестра?

Профосъ.

Да, графъ, двица рдкихъ совершенствъ,

На-дняхъ она вступаетъ въ монастырь.

Когда ужъ не вступила.

Анджело.

Такъ введи

Ее сюда. (Слуга уходитъ). Блудницу удалить.

Снабдить ее всмъ нужнымъ безъ избытка.

Я дамъ приказъ.

Входятъ Изабелла и Луціо.

Профосъ (отклапиваясъ).

Да сохранитъ васъ Богъ!

Анджело.

Постойте!

(Изабелл). Здравствуйте, что вамъ угодно?

Изабелла.

Я въ гор васъ о милости молю,

Коль выслушать меня благоволите.

Анджело.

Я выслушать готовъ. Въ чемъ ваша просьба?

Изабелла.

Есть грхъ: онъ мн всхъ больше ненавистенъ,

И больше всхъ достоинъ наказанья.

Мн за него просить бы не хотлось,

Но я должна, не слдъ бы мн просить,

Но къ этому влечетъ борьба

Желанья съ нежеланьемъ.

Анджело.

Продолжайте.

Изабелла.

Вы осудили брата моего

На смерть: молю — казните преступленье,

Но пощадите брата моего!

Профосъ (про себя).

Пошли ей, Боже, силы тронуть сердце!

Aнджело.

Какъ мн карать проступокъ и щадить

Преступника? Не каждый ли поступокъ

Ужъ осужденъ заране закономъ?

Не обращу ль я власть свою въ ничто,

Когда карать я буду лишь вину,

И отпускать виновнаго на волю?

Изабелла.

Да, справедливъ законъ, но строгъ. Итакъ,

Лишилась брата я. Храни васъ Богъ!

(Хочетъ уйти).

Луціо (Тихо Изабелл).

Не оставляйте дла: умоляйте,

Припавъ къ его ногамъ, хватайте платье.

Вы были слишкомъ холодны: вдь, вы

Не о булавк просите его.

Не уходите — снова попытайтесь!

Изабелла.

Такъ онъ умретъ?

Анджело.

Спасти его нельзя.

Изабелла.

О, можно! Вы простить его могли бы,

Не оскорбивъ ни Бога, ни людей.

Aнджело.

Я не хочу.

Изабелла.

Но если бы хотли?

Анджело.

Чего я не хочу — я не могу

Изабелла.

Но вы могли бы — никому на свт

Не повредивъ — исполнить эту просьбу,

Когда бъ у васъ сжималось такъ же сердце,

Какъ у меня.

Анджело.

Онъ осужденъ. Ужъ поздно.

Луціо (Тихо Изабелл).

Вы слишкомъ холодны.

Изабелла.

Такъ слишкомъ поздно?

О, нтъ! Сказавши слово, не могу ли

Я взять его назадъ? О, врьте мн,

Что ни одинъ изъ атрибутовъ власти,

Ни скиптръ, ни мечъ намстника короны,

Ни жезлъ вождя, ни тога судіи,

Не придадутъ такого блеска ей,

Какъ милость. Будь мой братъ на вашемъ мст,

Вы на его и такъ же бы упали —

Онъ былъ бы къ вамъ не такъ неумолимъ.

Анджело.

Прошу меня оставить. Удалитесь!

Изабелла.

О, Боже, если бъ только вашу власть

Имла я, и будь вы Изабеллой —

Тогда бы, графъ, я показала вамъ,

Что значитъ быть судьей, что заключеннымъ!

Луціо (Тихо Изабелл).

Вотъ это такъ! Вотъ настоящій тонъ!

Анджелло.

Вашъ братъ закономъ осужденъ — и вы

Лишь тратите слова напрасно.

Изабелла.

Ахъ!

Осуждены когда-то были вс,

И тотъ, кто власть имлъ карать, нашелъ же

И примиреніе. Что было бъ съ вами,

Когда бы Онъ, правдивйшій судья,

Сталъ васъ судить, какъ вы того достойны?

Подумайте объ этомъ — и тогда

Изъ вашихъ устъ прольется милосердье

И станете вы новымъ человкомъ.

Анджело.

Прелестная двица, успокойтесь!

Вашъ братъ не мной — закономъ осужденъ.

Будь онъ мн братъ, иль родственникъ, иль сынъ,

Съ нимъ было бъ то же. Завтра онъ умретъ.

Изабелла.

Какъ? Завтра? О, какъ скоро! Пощадите:

Онъ не готовъ. Мы птицу убиваемъ,

Когда придетъ пора. Ужели Богу

Служить мы будемъ съ меньшею заботой,

Чмъ собственной утроб? О, молю,

Подумайте о томъ, кто до сихъ поръ

За этотъ грхъ былъ смертію наказанъ!

А многіе гршили.

Луціо (Тихо Изабелл).

Такъ! прекрасно!

Анджело.

Законъ не умиралъ — онъ только спалъ,

И не было бы столько виноватыхъ,

Когда бы смертью былъ наказанъ первый,

Нарушившій его. Законъ проснулся

И сталъ слдить за всмъ, и, какъ пророкъ,

Глядитъ онъ въ зеркало грховъ грядущихъ —

Хотя теперь отъ слабости они

Размножились и вновь еще родятся —

Чтобъ боле они не развивались

И умерли въ зародыш на-вкъ.

Изабелла.

Но все-таки явите милосердье!

Анджело.

Я милосердъ, когда я справедливъ!

Я сострадаю тмъ, мн неизвстнымъ,

Которые могли бы пострадать

Отъ слабости моей. Я справедливъ

Къ преступнику, затмъ что головою

За свой проступокъ заплативъ, другого

Онъ боле не сдлаетъ. Довольно.

Онъ завтра долженъ умереть. Ступайте.

Изабелла.

Итакъ, надъ нимъ надъ первымъ совершится

Вашъ первый приговоръ. О, какъ прекрасно

Имть гиганта силу, но жестоко

Употреблять ее, какъ онъ!

Луціо (Тихо Изабелл).

Прекрасно!

Изабелла.

О, если бъ вс могучіе могли

Гремть, какъ Зевсъ: онъ былъ бы оглушенъ.

Тогда бы самый жалкій судія

Сталъ потрясать своимъ перуномъ небо

И все бы лишь гремлъ. О, Боже правый!

Ты громовой стрлой скоре разбиваешь

На тысячи кусковъ могучій дубъ,

Чмъ мирту слабую, но человкъ,

Гордясь своимъ величіемъ ничтожнымъ,

Забывъ, что самъ онъ хрупокъ, какъ стекло,

Какъ гнвная мартышка, передъ небомъ

Кривляется съ такимъ ожесточеньемъ,

Что плачутъ ангелы, но будь они

Настроены, какъ мы — они бъ такому

Безумію смялись бы до слезъ.

Лyціо (тихо Изабелл).

Смлй, дитя! я вижу — онъ сдается,

Смлй!

Профосъ (про себя).

Пошли ей, Господи, успхъ!

Изабелла.

Не мрь другихъ на собственную мру,

Пусть сильные глумятся надъ святыми:

То, что у нихъ зовется остроумьемъ,

У низшихъ то кощунствомъ называютъ.

Луціо (тихо Изабелл).

Вотъ настоящій путь! Впередъ, смле!

Изабелла.

Что у вождя зовемъ мы гнвнымъ словомъ,

То у солдата будетъ богохульствомъ.

Луціо (тихо Изабелл).

Откуда это знаете вы? Дальше!

Aнджело.

Къ чему ведутъ вс ваши изреченья?

Изабелла.

Къ тому, что если будетъ заблуждаться

Власть высшая, какъ свойственно для всхъ,

То въ ней самой есть сила исцленья

Для нанесенныхъ ею ранъ. Спросите

Вы собственное сердце — не живетъ ли

Въ немъ грхъ, подобный братнину, и если

Сознаетесь вы въ слабости людской,

ТО приговора смертнаго для брата

Не изречетъ наврно вашъ языкъ.

Анджело (про себя)

Въ ея рчахъ такой глубокій смыслъ,

Что я увлекся ими. (Громко). Ну, прощайте!

Изабелла.

О, благородный графъ, не уходите!

Анджело.

Подумаю. Придите завтра утромъ.

Изабелла.

Послушайте, васъ подкупить хочу я,

Постойте, графъ!

Анджело.

Какъ, подкупить меня!

Изабелла.

Да, подкупить подарками такими,

Которые раздлитъ съ вами небо.

Луціо (про себя).

А, хорошо, не то бы все пропало!

Изабелла.

Не золота чеканнаго мшками,

Не камнями, цна которыхъ часто

Мняется по прихоти — о, нтъ!

Но чистою, смиренною молитвой,

Что по утрамъ, до восхожденья солнца,

Возносится къ далекимъ небесамъ —

Молитвой двъ невинныхъ и смиренныхъ,

Отрекшихся отъ міра навсегда.

Анджело.

Ну, хорошо. Придите завтра утромъ.

Луціо (тихо Изабелл).

Довольно. Все удастся намъ. Пойдемте.

Изабелла.

Да сохранитъ васъ Богъ!

Анджело (про себя).

Аминь, аминь!

Я на пути къ грху, который портитъ

Молитву намъ.

Изабелла.

Въ которомъ же часу

Могу я завтра къ вамъ явиться, графъ?

Анджело.

Когда угодно — только до полудня.

Изабелла.

Да сохранитъ васъ небо!

(Изабелла, Луціо и профосъ уходятъ).

Анджело.

Отъ тебя —

Отъ свтлой добродтели твоей!

Что жъ это? что? Ея ль вина, моя ли?

Кто боле тутъ гршенъ? Соблазнитель

Иль соблазненный? Нтъ, не Изабелла!

Она не соблазняла! Близъ фіалки,

Въ веселомъ блеск солнца, я лежалъ,

Своимъ дыханьемъ воздухъ благовонный,

Какъ падаль, заражая. Но возможно ль,

Чтобъ больше насъ прельщала непорочность,

Чмъ легкость въ женщин? Когда у насъ

Обширно поле такъ, то для чего же

Ломать святые храмы, чтобъ построить

Тамъ нашу скверну? О, какъ гадко, гадко!

Анджело, что съ тобой? Чего ты хочешь?

Иль посягнуть желаешь ты на то,

Что такъ ее надъ всми возвышаетъ?

О, пусть живетъ ея несчастный братъ!

Когда судья воруетъ самъ — разбойникъ

Иметъ право грабить по дорогамъ.

Ужели я люблю ее, что такъ

Мн хочется опять ее увидть

И услыхать! О чемъ же грежу я?

О, врагъ лукавый! чтобъ смутить святого,

Ты принимаешь праведницы образъ:

Всего неотразимй искушенье,

Когда оно заманчиво исходитъ

Отъ добродтели. Краса блудницъ,

При помощи природы и искусства,

Меня прельстить во-вки не могла бъ,

А побжденъ я этой чистой двой.

Донын я любви не понималъ,

И кто любилъ — глупцомъ того считалъ.

(Уходитъ).

СЦЕНА III.

Комната въ тюрьм.

Входятъ съ разныхъ сторонъ герцогъ, одтый монахомъ, и профосъ.

Герцогъ.

Миръ съ вами, профосъ! Профосъ вы — не такъ ли?

Профосъ.

Да, профосъ я что, добрый братъ, вамъ нужно?

Герцогъ.

По правиламъ любви и по уставу,

Я постить несчастныхъ заключенныхъ

Пришелъ сюда. Впустите къ нимъ въ темницу

Меня и разскажите мн, за что

Ихъ заключили, чтобъ я могъ, какъ должно,

Обязанности выполнить мои.

Профосъ.

Я съ радостью и боле того

Готовъ исполнить, если будетъ нужно.

Входитъ Джульетта.

Профосъ.

Взгляните, вотъ одна изъ заключенныхъ,

Увлекшись пыломъ юности своей,

Она свой долгъ нарушила двичій,

И тяжела теперь, отецъ ребенка

За это долженъ жизнью заплатить.

Онъ — юноша, которому сродне

Проступокъ тотъ вторично совершить,

Чмъ за него на плах умереть.

Герцогъ.

А казнь когда?

Профосъ.

Я думаю, что завтра.

(Джульетт).

Я все ужъ приготовилъ, подождите,

Васъ увезутъ отсюда.

Герцогъ.

Что, дитя,

Ты каешься ли въ томъ, что согршила?

Джульетта.

Я каюсь, и позоръ несу съ терпньемъ.

Герцогъ.

Я научу, дитя мое, тебя,

Какъ испытать свою ты можешь совсть

И какъ извдать — истинно иль мнимо

Раскаянье твое.

Джульетта.

Ахъ, научите!

Герцогъ.

Ты любишь ли того, кто былъ виною

Несчастья твоего?

Джульетта.

Люблю, какъ ту,

Что бдъ его виновницей была.

Герцогъ.

Такъ, стало-быть, и преступленье вами

Совершено совмстно?

Джульетта.

Да, совмстно.

Герцогъ.

Тогда твой грхъ тяжел, чмъ его.

Джульeттa.

Вполн я въ этомъ сознаюсь и каюсь.

Герцогъ.

Такъ, дочь моя, такъ и должно, но если

Ты сожалешь только о позор,

Какъ слдствіи грха — то эта скорбь

Лишь для тебя самой, а не для неба,

И только страхъ, а не любовь къ нему

Ея источникъ.

Джульетта.

Нтъ, я каюсь въ томъ,

Что совершила грхъ, и свой позоръ

Съ охотою несу.

Герцогъ.

Такъ поступай

И впредь. Сообщникъ твой, я слышалъ, завтра

Пойдетъ на смерть, и я теперь къ нему

Иду подать совтъ и утшенье.

Миръ вамъ и благо! Benedicite! (Уходитъ).

Джульетта.

Пойдетъ на смерть! О, гибельная милость!

Она щадитъ меня, когда мн жизнь

Мучительне смерти!

Профосъ.

Жаль его! (Уходитъ).

СЦЕНА IV.

Комната въ дом Анджело.

Входитъ Анджело.

Aнджело.

Я и молюсь, и думаю, но мысли

Съ молитвою въ разлад. Для небесъ

Одни слова пустыя, а межъ-тмъ

Мои мечты, не внемля языку,

На якор стоятъ у Изабеллы.

Языкъ твердитъ о Господ, но въ сердц

Грхъ похоти гнздится, разростаясь.

Предметъ моей науки — управленье —

Сталъ для меня хорошей, старой книгой,

Но скучной и пустой, и даже то,

Чмъ я всегда гордился — доброй славой,

Готовъ отдать — не услыхалъ бы кто —

Съ охотою за перышко, которымъ

Играетъ вихрь. О, санъ! о, почесть! Ты

Своей блестящей вншностью наводишь

На дураковъ благоговйный страхъ,

Прельщая даже мудрыхъ ложнымъ блескомъ.

Кровь — все же кровь, пусть на рогахъ у чорта

Напишутъ ‘добрый ангелъ’ — и они

Примтою его не будутъ бол.

Входитъ слуга.

Анджело.

Кто тамъ?

Слyга.

Одна монахиня желаетъ

Васъ видть, графъ.

Анджело.

Введи ее. (Слуга уходитъ).

О, небо!

Какъ сильно кровь вдругъ къ сердцу прилила,

Его лишая силы и движенья,

И члены вс какъ-будто отнялись.

Такъ глупая толпа тснится вкругъ

Лишеннаго сознанья и, желая

Помочь ему, спираетъ только воздухъ,

Такъ скопище народа, покидая

Занятія свои, бжитъ туда,

Гд ихъ монархъ любимый показался

И такъ шумитъ, что взрывъ любви нелпый

Обидой показаться можетъ.

Входитъ Изабелла.

Анджело.

Что скажете, прекрасная синьора!

Изабелла.

Ршенье ваше я пришла узнать.

Анджело.

Мн было бы пріятнй, если бъ ты

Его ужъ знала. Братъ твой жить не можетъ.

Изабелла.

Такъ вотъ что, графъ! Ну, да хранитъ васъ Богъ!

(Хочетъ уйти).

Анджело.

Но могъ бы жить и, можетъ быть, такъ долго,

Какъ ты и я, но — долженъ умереть.

Изабелла.

По приговору вашему?

Анджело.

Конечно.

Изабелла.

Когда? скажите мн, чтобъ въ этотъ срокъ —

Коротокъ онъ иль дологъ — онъ усплъ

Для вчности свою очистить душу.

Анджело.

О, гнусный грхъ! Мн было бъ все равно

Простить того, кто отнялъ у природы

Живое существо, иль пощадить

Такое зло, которое сквернитъ

Божественный нашъ образъ. Уничтожить

Жизнь правильно сложившуюся такъ же

Легко, какъ влить въ металлъ такую подмсь,

Чтобы произвесть фальшивую монету.

Изабелла.

Такъ судятъ въ небесахъ — не на земл.

Анджело.

Ты думаешь? Такъ я тебя поймаю.

Что изберешь сама: чтобъ братъ твой палъ

Подъ праведнымъ судомъ, иль чтобъ его

Отъ смерти искупила ты, отдавъ

Свое же тло сладкому позору,

Какъ два та, что обезчестилъ онъ.

Изабелла.

Графъ, врьте мн, что я скоре тломъ

Пожертвовать готова, чмъ душой.

Анджело.

Тутъ рчь не о душ. Грхъ принужденный

Считается, но не причтется намъ.

Изабелла.

Какъ вы сказали?

Анджело.

Ну, не утверждаю

Я этого! вдь, я могу сказать

И противъ словъ моихъ. Но разсуди:

Я именемъ закона произнесъ

Надъ обвиненнымъ смертный приговоръ.

Не будетъ ли тутъ милость прегршеньемъ,

Когда прощу его?

Изабелла.

Простите только,

И на душу отвтственность возьму я,

Да это и не грхъ, а милосердье.

Анджело.

Взявъ на себя его, ты согршишь:

Тутъ всъ грха не легче милосердья.

Изабелла.

Ахъ, если грхъ за жизнь его молить —

Дай Богъ его нести мн! Пусть онъ будетъ

Для васъ грхомъ, но я молиться буду,

Чтобъ онъ къ моимъ причисленъ былъ грхамъ

И не вмнился вамъ.

Анджело.

Да нтъ, послушай:

Иль въ простот меня не понимаешь,

Иль ты хитришь со мной, а это дурно.

Изабелла.

Будь я проста, дурна во всемъ, лишь было бъ

Сознаніе во мн, что я не лучше.

Анджело.

Смиряясь такъ, лишь блеска ищетъ мудрость.

Такъ изъ-подъ черной маски въ десять разъ

Красавица намъ кажется прелестнй,

Чмъ безъ нея. Но чтобы ты могла

Меня понять, я выражусь ясне:

Твой братъ не можетъ жить.

Изабелла.

Я это знаю.

Анджело.

И казнь ему назначена такая,

Какую онъ виною заслужилъ.

Изабелла.

Все это такъ!

Анджело.

Положимъ, Изабелла,

Что средство есть спасти его отъ смерти.

Я этого ничуть не утверждаю,

Но привожу, какъ случай. Ты, сестра

Преступника, понравилась вельмож,

Котораго вліяніе на судей

Его избавить можетъ отъ оковъ,

Наложенныхъ закономъ — и притомъ

Другого средства нтъ къ его спасенью,

Какъ этому вельмож принести

Сокровище красы своей на жертву,

Иначе, братъ твой долженъ умереть,

Что сдлала бы ты?

Изабеллa.

Для брата то же

Я сдлала бъ, что для самой себя,

Когда бы смерть висла надо мною,

Когда бъ на мн лежали, какъ рубины,

Рубцы отъ бичеванья, я для смерти

Раздлась бы такъ точно, какъ для сна

Желаннаго, но тла на позоръ

Не отдала бъ.

Анджело.

Ну, значитъ, онъ умретъ.

Изабелла.

И это будетъ лучше. Пусть однажды

Умретъ мой братъ, чмъ смертью вковчной

Его сестры купить ему свободу.

Анджело.

Такъ меньше ль ты жестока, чмъ законъ,

Который ты за строгость осуждаешь?

Изабелла.

Позорный выкупъ можно ли сравнить

Съ прощеньемъ добровольнымъ? милость

Законную со сдлкою безчестной?

Aнджело.

Сейчасъ законъ считала ты тираномъ,

А братнина вина теб казалась

Скоре шуткою, чмъ преступленьемъ.

Изабелла.

Простите, графъ! Вдь часто такъ бываетъ:

Когда чего сердечно мы желаемъ,

То говоримъ не то, что на ум.

Ахъ, такъ и я проступокъ извиняю

Для выгоды того, кто дорогъ мн.

Анджело.

Мы слабы вс!

Изабелла.

Ахъ, пусть бы умеръ онъ,

Когда бъ онъ былъ одинъ грха вассаломъ:

Но, вдь, мы вс наслдники грха!

Анджело.

И женщины, конечно, слабы тоже.

Изабелла.

Какъ зеркало, въ которое глядятся:

Оно легко такъ можетъ и разбиться,

Какъ отражаетъ образъ нашъ легко.

О, женщины! Да сохранитъ ихъ небо!

Все лучшее позоритъ въ нихъ мужчина,

Во зло употребляя. Называйте

Насъ слабыми, затмъ что нжны мы,

Какъ весь нашъ организмъ, и легче васъ

Всмъ ложнымъ впечатлньямъ поддаемся.

Анджело.

Да, это такъ, а такъ-какъ ты невольно

Сама созналась въ слабости своей —

Сознаться надо, что мы, мужчины,

Нисколько не сильне васъ и такъ же

Легко, какъ вы, соблазну поддаемся —

Я выскажусь смлй, я придерусь

Къ твоимъ словамъ: будь женщиной, какъ есть.

Захочешь большимъ быть — не будешь ею,

Но женщиной оставшись — въ этомъ мн

Краса твоя порукой — докажи

Свои слова и сбрось свое притворство.

Изабелла.

Графъ, у меня одинъ языкъ, молю,

Не измняйте вашего со мною.

Aнджело.

Такъ знай теперь, что я тебя люблю.

Изабелла.

Джульетту братъ любилъ, а вы сказали,

Что умереть за это долженъ онъ.

Анджелo.

Полюбишь ты меня — онъ не умретъ.

Изабелла.

О, знаю я. Достоинство иметъ

Свои права: оно себя порочитъ,

Чтобы другихъ испытывать.

Анджело.

Я честью

Клянусь теб, что правду говорю.

Изабелла.

О, жалкая же честь при гнусной правд!

И стоитъ врить ей! О, лицемрье!

Но берегись — тебя я обличу!

Сейчасъ прощенье брату подпиши,

Не то предъ цлымъ свтомъ объявлю я,

Что ты за человкъ!

Анджело.

А кто теб повритъ?

И слава добрая, и строгость жизни —

Свидтели мои противъ тебя.

И санъ мой, наконецъ, преодолетъ

Вс обвиненья, такъ что ты сама

Подавишься своими же словами

И клеветницей прослывешь. Я началъ —

И сдерживать своихъ не стану чувствъ.

Отдайся мн, оставь сопротивленье

И робкій стыдъ, боящійся того,

Чего желаетъ самъ, купи жизнь брата,

Моимъ желаньямъ покорясь, не то

Твой братъ не только смертію умретъ,

Но эту смерть суровостью своею

Ты въ пытку обратишь. Отвтъ дай завтра.

Ему тираномъ стану я. Теперь

Разсказывай, что можешь, но, поврь,

Что ложь моя твою осилитъ правду.

(Уходитъ).

Изабелла.

Кому принесть мн жалобу? Когда

Я это разскажу — кто мн повритъ?

О, лживыя уста! Они гласятъ

Однимъ и тмъ же языкомъ и милость,

И осужденье намъ, по произволу

Вертятъ они закономъ, заставляя

Его молчать для правды и неправды

И страсти ихъ служить. Пойду я къ брату.

Что жъ? если онъ и палъ отъ увлеченья,

То чести духъ высокій въ немъ живетъ:

Когда бъ ему на двадцать плахъ кровавыхъ

Сложить пришлося двадцать же головъ,

Онъ отдалъ бы ихъ вс, чтобъ до позора

Ужаснаго сестру не допустить.

Умри, мой братъ! Останусь чистой я!

Мн выше брата чистота моя!

Скажу ему правителя ршенье —

Пусть въ смерти онъ найдетъ успокоенье

(Уходитъ).

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА I.

Комната въ тюрьм.

Входятъ къ Клавдіо — герцогъ, переодтый по прежнему, и профосъ.

Герцогъ.

Ужели ждешь ты милости отъ графа?

Клавдіо.

Въ несчастьи нтъ цленія другого,

Какъ лишь одна далекая надежда:

Надюсь жить, готовъ и умереть.

Герцогъ.

Да, думай такъ: тогда и смерть, и жизнь

Покажутся пріятнй. Жизни ты

Такъ говори: тебя лишась, я

Теряю то, чмъ дорожитъ лишь глупый,

Ты — духъ, подвластный перемнамъ втра,

Который домъ твой можетъ сокрушить

Въ одно мгновенье, ты игрушка смерти,

Ты отъ нея бжишь — и попадаешь

Навстрчу ей. Въ теб нтъ благородства,

Все лучшее, что радуетъ тебя —

Плодъ низости. Нтъ мужества въ теб:

Страшишься ты раздвоеннаго жала

Ничтожнаго червя. Твой лучшій отдыхъ

Есть сонъ, и ты зовешь его и вмст

Предъ смертію дрожишь, когда она

Есть тотъ же сонъ. Не самобытна ты,

Но состоишь изъ тысячи атомовъ,

Изъ праха порожденныхъ. И счастливой

Назвать тебя нельзя, ты вчно мчишься

За тмъ, чего теб недостаетъ,

И презираешь то, чмъ обладаешь.

Въ теб нтъ постоянства: каждый мсяцъ

По прихоти мняешь ты свой видъ.

Богата ты, но вмст и бдна:

Ты, какъ оселъ, подъ золотомъ сгибаясь,

Несешь лишь день сокровище свое,

А смерть его снимаетъ. У тебя

Нтъ и друзей — и даже кровь твоя,

Которая отцомъ тебя зоветъ,

Клянетъ паршу, ломоту, параличъ,

Зачмъ они скорй тебя не кончатъ.

Нтъ у тебя ни юности могучей,

Ни старости — ты греза объ обихъ

Въ тяжеломъ сн, цвтъ юности твоей

По старчески живетъ и проситъ пищи

У старости, параличемъ разбитой,

А сдлавшись и старой, и богатой,

Теряешь жаръ желаній, силу, прелесть,

Чтобы вполн богатствомъ насладиться.

Что-же у тебя останется? И это

Мы жизнію зовемъ! и эта жизнь

Въ себ скрываетъ тысячи смертей,

А мы боимся смерти, забывая,

Что въ ней конецъ противорчьямъ всмъ.

Клавдіо.

Благодарю, отецъ мой. Вижу я,

Что нахожу я смерть, стремяся къ жизни,

Ища же смерти, нахожу я жизнь:

Такъ пусть она приходитъ!

Изабелла (за сценой).

Отворите!

Да будетъ съ вами благодать и миръ!

Профосъ.

Войдите къ намъ! Привтъ вамъ за желанье!

Входитъ Изабелла.

Герцогъ (къ Клавдіо).

Къ теб, мой сынъ, опять приду я скоро.

Клавдіо.

Благодарю, почтенный мой отецъ!

Изабелла.

Позвольте съ братомъ мн поговорить.

Профосъ.

Съ охотой. Къ вамъ сестра пришла, синьоръ!

Герцогъ.

Два слова, профосъ.

Профосъ.

Сколько вамъ угодно.

Герцогъ (тихо профосу).

Спрячь такъ меня, чтобъ могъ я слышать ихъ.

(Герцогъ и профосъ уходятъ).

Клавдіо.

Ну, что, сестра — какое утшенье?

Изабелла.

Какъ всякое, пріятное для насъ.

У графа есть дла на небесахъ,

И онъ избралъ тебя своимъ гонцомъ,

Чтобъ ты былъ вчно тамъ его намстникъ.

Итакъ, готовься къ дальнему пути —

Ты дешь завтра.

Клавдіо.

Какъ? и средства нтъ?

Изабелла.

Нтъ, есть одно: но, голову спасая,

Оно на части сердце разобьетъ.

Клавдіо.

Такъ средство есть?

Изабелла.

Да, братъ, ты могъ бы жить:

Въ твоемъ судь есть дьявольская жалость,

Когда ты къ ней прибгнешь — будешь жить,

Но скованнымъ останешься до гроба.

Клавдіо.

Какъ — вчная тюрьма?

Изабелла.

Да, назови

То вчною тюрьмой, когда теб

Открытъ весь міръ, но ты и на свобод

Пребудешь вчно скованъ.

Клавдіо.

Какъ же это?

Изабелла.

А такъ, что если бъ ты на то склонился,

Ты сбросилъ бы съ себя одежду чести

И сталъ бы нагъ.

Клавдіо.

Но объясни же мн!

Изабелла.

О, Клавдіо, боюсь я за тебя,

Что ты, желая жизнь свою продлить,

Честь вчную охотно промняешь

На семь иль восемь зимъ. Скажи, довольно ль

Есть мужества въ теб, чтобъ умереть?

Всего ужаснй въ смерти — ожиданье,

И бдный жукъ, раздавленный ногой,

Не такъ же ли страдаетъ, умирая,

Какъ великанъ?

Клавдіо.

Зачмъ меня стыдишь?

Иль думаешь, что мужество беру я

Изъ нжности цвточной? Нтъ, ужъ если

Мн должно умереть, то какъ невсту

Я встрчу вчной ночи тьму и къ сердцу

Прижму ее!

Изабелла.

Такъ говоритъ мой братъ!

То будто голосъ моего отца

Изъ гроба! Да, ты долженъ умереть:

Ты слишкомъ честенъ и высокъ, чтобъ жизнь

Купить себ позоромъ. Лицемръ,

Котораго суровый, мрачный видъ

И глубоко-обдуманное слово

Пугаютъ юность и страшатъ безумство,

Какъ соколъ мелкихъ птицъ — онъ сущій дьяволъ,

И если тину снять съ него — увидишь

Жерло, какъ адъ.

Клавдіо.

Какъ, набожный Анджело?

Изабелла.

Все это — ложь, коварное притворство!

Онъ — дерзкій плутъ въ одежд благочестья.

Подумай, Клавдіо: когда бъ ему

Свою невинность въ жертву принесла я,

Ты былъ бы живъ!

Клавдіо.

О, небо, быть не можетъ!

Изабелла.

Да, онъ позволилъ бы за этотъ грхъ

Теб гршить и впредь. И въ эту ночь

Должно свершиться то, что съ отвращеньемъ

Я говорю, иль завтра ты умрешь.

Клавдіо.

Ты этого не сдлаешь!

Изабелла.

О, еслибъ

Мн только жизнь отдать, я, какъ булавку,

Тебя спасая, кинула бъ ее.

Клавдіо.

Благодарю, любезная сестра!

Изабелла.

Такъ приготовься завтра умереть.

Клавдіо.

Да. Такъ и въ немъ есть страсти, для которыхъ

Ногами онъ законы попираетъ,

Которые хотлъ возстановить!

Такъ это ужъ не грхъ, иль ужъ, конечно,

Изъ смертныхъ всхъ грховъ наималйшій?

Изабелла.

Какой изъ нихъ малйшій?

Клавдіо.

Если бъ онъ

Былъ такъ великъ, то мудрый мужъ такой

Ршился ли бъ за наслажденья мигъ

Отдать блаженства вчность, Изабелла?

Изабелла.

Что говоришь ты, братъ мой?

Клавдіо.

Смерть ужасна!

Изабелла.

Да, братъ, но жизнь безъ чести — ненавистна!

Клавдіо.

Но умереть, идти — куда не знаешь!

Въ недвижности нмой лежать и гнить,

Гд теплый, полный жизни, мой составъ

Сожмется въ комъ, и восхищенный духъ

Вдругъ въ огненныя волны погрузится,

Иль вкругъ себя увидитъ, цпеня,

Пустыни вчныхъ льдовъ, быть заключеннымъ

Среди незримыхъ бурь и безпрерывно

Носиться вкругъ летающей земли,

Иль худшимъ стать, чмъ худшіе межъ тми,

Которые свой помыслъ беззаконный

Лишь воемъ выражаютъ. Ахъ! ужасно!

Тягчайшая, печальнйшая жизнь,

Болзни, старость, горе и темница,

Гнетущія людей — все это рай

Предъ тмъ, что въ смерти мы боимся!

Изабелла.

Ахъ!

Клавдіо.

О, милая сестра, оставь мн жизнь!

Все, что свершишь ты для спасенья брата,

Природа не сочтетъ за преступленье,

А въ доблесть обратитъ.

Изабелла.

О, зврь противный!

О, низкій трусъ! о, негодяй! Ужель

Мой грхъ тебя содлать долженъ мужемъ?

Не оскверненье ль — жизнь себ купить

Сестры своей позоромъ? Что мн думать?

Ужели, Боже, мать моя была

Неврною отцу? Не отъ него же

Родиться могъ побгъ столь дикій!

Я отрекаюсь отъ тебя — умри!

Когда бъ мн стоило нагнуться,

Чтобы тебя спасти — я бъ отказалась.

За смерть твою молиться буду вчно,

За жизнь — ни звука!

Клaвдіо.

Ахъ, сестра, послушай!

Изабелла.

О, какъ все гадко, гадко, гадко тутъ!

Проступокъ твой былъ не случайный грхъ,

А ремесло — и милость будетъ сводней,

Тебя простивъ, такъ лучше ужъ умри!

(Хочетъ уйти).

Клaвдіо.

О, Изабелла, выслушай меня!

Входитъ герцогъ, за нимъ слдуетъ

Профосъ.

Герцогъ. Позвольте мн, юная сестра, сказать вамъ одно слово, только одно слово.

Изабелла. Что угодно вамъ?

Герцогъ. Если вамъ позволитъ время, то я желалъ бы съ вами переговорить: отъ исполненія моей просьбы зависитъ и ваша собственная польза.

Изабелла. У меня нтъ лишняго времени. Оставаясь здсь, я отнимаю время отъ другихъ занятій, но я готова остаться ненадолго.

Герцогъ (тихо Клавдіо). Сынъ мой, я слышалъ все, что происходило между тобою и сестрой твоей. Анджело вовсе не имлъ намренія обольстить ее: онъ хотлъ только испытать ея добродтель, чтобъ этимъ опытомъ подкрпить свои наблюденія надъ человческой природой. Она, исполненная чувства истинной чести, отвтила ему такимъ благочестивымъ отказомъ, который онъ выслушалъ съ большимъ удовольствіемъ. Я — духовникъ Анджело и знаю, что это такъ. А потому готовься къ смерти и не обольщай своей ршимости обманчивою надеждой: ты завтра долженъ умереть. Ступай, пади на колни и готовься къ смерти.

Клaвдіо. Дайте мн испросить прощеніе у сестры моей. Мн до того надола жизнь, что я готовъ просить, чтобъ меня отъ нея освободили.

Герцогъ. Останьтесь при этихъ мысляхъ. Прощайте! (Клавдіо уходитъ). Профосъ, на одно слово.

Профосъ. Что вамъ угодно, святой отецъ?

Герцогъ. Чтобъ вы опять ушли и оставили меня наедин съ этою двицей. Мой образъ мыслей и одежда могутъ вамъ ручаться, что ей нечего опасаться моего общества.

Профосъ. Пусть будетъ такъ (Уходитъ).

Герцогъ. Рука, которая создала васъ прекрасною, сдлала васъ и добродтельною. Добродтель, состоящая въ одной красот, длаетъ то, что красота скоро лишается добродтели, но небесная благодать, душа вашего тла, сохранитъ васъ навсегда прекрасною. Я случайно узналъ о посягательств, которому вы подверглись со стороны Анджело, и если бы человческая слабость не представляла примровъ подобнаго паденія, то меня удивилъ бы поступокъ Анджело. Какъ же вы поступите, чтобъ удовлетворить правителя и спасти своего брата?

Изабелла. Я иду къ нему сейчасъ объявить мое ршеніе. Пусть лучше братъ мой умретъ законною смертью, чмъ мн родить незаконнаго ребенка. Но какъ ошибается въ Анджело нашъ добрый герцогъ! Если онъ когда-нибудь возвратится, и я найду къ нему доступъ, то пусть я никогда не открою рта, если не обличу этого лицемра.

Герцогъ. Это было бы не дурно. Но если дло останется въ такомъ вид, то онъ оправдается тмъ, что хотлъ только испытать васъ. Итакъ, послушайтесь моего совта. Моему желанію сдлать вамъ добро представляется одно средство. Я увренъ, что вы будете готовы, при честныхъ средствахъ, оказать заслуженное благодянье одной бдной, оскорбленной двушк, вы рвать брата изъ подъ кары строгаго закона, сохранить въ чистот свою благочестивую душу и, наконецъ, доставить удовольствіе отсутствующему герцогу, если онъ, возвратившись, узнаетъ объ этомъ дл.

Изабелла. Говорите, отецъ мой. Я чувствую въ себ довольно силы сдлать все, что мн не покажется дурнымъ въ глубин моей души.

Герцогъ. Добродтель отважна, а честность не знаетъ страха. Слышали ли вы когда нибудь о Маріанн, сестр Фредерико, героя, погибшаго на мор?

Изабелла. Я слышала объ этой двушк и, притомъ, только одно хорошее.

Герцогъ. Вотъ на ней-то долженъ былъ жениться Анджело. Онъ съ нею былъ обрученъ, и день свадьбы былъ назначенъ, но, въ промежутокъ времени между обрученіемъ и внчаньемъ, корабль Фредерико потонулъ и вмст съ нимъ приданое сестры его. Представьте же себ, какія несчастія постигли изъ-за этого бдную двушку. Она лишилась благороднаго и знаменитаго брата, который любилъ ее благородно и нжно, а съ нимъ и своего приданаго, главной основы своего счастія, и, наконецъ, своего обрученнаго жениха — лицемра Анджело.

Изабелла. Возможно ли? Неужели Анджело въ самомъ дл ее бросилъ?

Герцогъ. Да, онъ покинулъ ее въ слезахъ и не осушилъ ихъ ни однимъ словомъ утшенія, онъ отказался отъ своей клятвы, подъ предлогомъ, будто бы она нарушила честь свою. Однимъ словомъ, онъ повергъ ее въ горе, которое до сихъ-поръ несетъ она, такъ какъ она все еще любитъ Анджело, а онъ — точно утесъ: ея слезы орошаютъ его, но не смягчаютъ.

Изабелла. Какое милосердіе оказала бы смерть, если бы взяла отъ міра эту бдную двушку! Какъ преступна жизнь, если она позволяетъ жить этому человку! Но какъ же помочь ей?

Герцогъ. Это такая рана, которую вы легко можете залчить, и это лченіе не только спасетъ вашего брата, но и сохранитъ васъ отъ безчестія.

Изабелла. Укажите, какъ должна я поступить, почтенный отецъ.

Герцогъ. Эта двушка еще сохранила свою первую страсть: жестокая несправедливость, которая, по законамъ разума, должна была бы погасить ея любовь, сдлала ее, какъ препятствіе потокъ, еще сильне и стремительне. Ступайте къ Анджело и отвтьте его желанію притворнымъ согласіемъ, уступите ему только въ главномъ, но предложите ему слдующія условія: во-первыхъ, чтобы ваше свиданіе съ нимъ продолжалось не долго, потомъ чтобъ оно происходило въ часъ, когда будетъ темно и тихо, и чтобы мсто соотвтствовало всмъ обстоятельствамъ. Если онъ на все это согласится, то все уладится. Мы уговоримъ оскорбленную двушку вмсто васъ отправиться на условленное свиданіе. Если впослдствіи ихъ свиданіе будетъ имть видимыя послдствія, то это заставитъ его согласиться на уступку — и такимъ образомъ братъ вашъ будетъ спасенъ, честь ваша сохранена, бдная Маріанна осчастливлена, а злой правитель изобличенъ. Я беру на себя уговорить и приготовить Маріанну къ этому предпріятію. Если вы согласитесь все это исполнить, то двойное благодяніе оправдаетъ обманъ отъ нареканій. Какъ вы объ этомъ думаете?

Изабелла. Уже мысль объ этомъ меня успокаиваетъ, и я надюсь на самый счастливый успхъ.

Герцогъ. Все будетъ зависть отъ вашихъ дйствій. Ступайте поскоре къ Анджело. Если онъ будетъ просить васъ придти къ нему въ эту ночь — согласитесь. Я сейчасъ иду въ предмстье святого Луки, гд, въ бдной хижин, живетъ отверженная Маріанна. Тамъ найдете вы меня. Постарайтесь уладить все съ Анджело, чтобъ скоре покончить дло.

Изабелла. Благодарю васъ за ваше содйствіе! Прощайте, почтенный отецъ!

(Уходятъ въ разныя стороны).

СЦЕНА II.

Улица передъ тюрьмою.

Входятъ, съ одной стороны, герцогъ, переодтый какъ прежде, съ другой — Локоть п полицейскіе съ Шутомъ.

Локоть. Ну, если этого нельзя прекратить и вы съ упорствомъ будете торговать мужчинами и женщинами, какъ скотомъ безсловеснымъ, то всему міру придется пить только темный и блый бастардъ.

Герцогъ. О, небо! Что это еще за дрянь?

Шутъ. Ну, теперь конецъ всякому веселью, съ тхъ поръ какъ двое изъ самыхъ веселыхъ ростовщиковъ прекратили свое дло, а самаго опаснаго притянули къ суду, и велли носить шубу, чтобъ ему было потепле, и, сверхъ того, напялить на себя лисій мхъ, подбитый, овчиною, чтобъ показать, что лукавство, будучи богаче невинности, должно быть сверху.

Локоть. Ну, ступай, ступай, пріятель. Благослови васъ Богъ, добрый отче-братъ.

Герцогъ. И тебя также, почтенный братъ-отецъ. Чмъ оскорбилъ тебя этотъ человкъ?

Локоть. Онъ оскорбилъ законъ и, кром того, сударь, мы считаемъ его за вора, потому что нашли при немъ особаго рода отмычку, которую мы представили правителю.

Герцогъ.

Стыдись, мерзавецъ, сводникъ непотребный!

Ты хочешь жить такимъ грхомъ позорнымъ,

Служа ему? Подумай, хорошо ли

Такимъ порокомъ гнуснымъ набивать

Себ животъ и тло одвать?

Ты говоришь: отъ этой скотской связи

Я пью, кормлюсь, живу и одваюсь,

Но думаешь ли ты, что жизнь твоя

Назваться можетъ жизнью передъ Богомъ,

Когда полна зловонія? Покайся!

Шутъ. Ваша правда, она точно отчасти припахиваетъ, но я могъ бы доказать…

Герцогъ.

Да, если въ этомъ чортъ теб поможетъ,

То ты ему подъ стать. Вести его

Въ тюрьму, лишь палкою, да наставленьемъ

Исправить можно этого скота.

Локоть. Мы должны представить его правителю, который уже сдлалъ ему предостереженіе. Правитель терпть не можетъ такихъ пакостниковъ. Если кто занимается такимъ промысломъ и его представятъ правителю, то ему было бы лучше находиться за милю отсюда.

Герцогъ.

Когда бъ мы въ самомъ дл были тмъ,

Чмъ многіе изъ насъ хотятъ казаться:

Изъятыми отъ всхъ грховъ гнетущихъ,

Иль не были они, по крайней мр,

Притворной добродтелью прикрыты!

Входитъ Луціо.

Локоть. Съ его шеей будетъ скоро то же, что съ вашимъ животомъ, святой отецъ: на ней будетъ веревка.

Шутъ. Я чую помощь — я представлю за себя поручителя: вотъ этотъ дворянинъ — одинъ изъ друзей моихъ.

Луціо. Что ты подлываешь, мой благородный Помпей? Какъ, ты въ свит Цезаря? Ужъ не ведутъ ли тебя въ тріумф? Но гд же твои пигмаліоновскія куколки, твои свжеприготовленныя женщины, которыхъ можно добыть, опустивъ руку въ карманъ и вынувъ ее оттуда сжатою? Что жъ ты не отвчаешь, а? Какъ нравится теб эта мелодія, манера и метода? Не утопилъ ли ты все это при послднемъ дожд? Ну, что же ты скажешь, дуралей? Что міръ все таковъ же, какъ былъ? Какую же псенку поешь ты теперь? ‘Я грустенъ и безмолвенъ’? Или что другое? Въ чемъ же тутъ штука?

Герцогъ. Все тоже, даже хуже!

Луціо. Что подлываетъ мое милое сокровище, твоя хозяюшка? Все промышляетъ попрежнему — а?

Шутъ. Нтъ, синьоръ, она истратила все свое мясо — и теперь сама попала въ кастрюлю.

Луціо. Ну и прекрасно! Такъ ей и слдуетъ. Это въ порядк вещей. Пока свжа — потаскушка, а поистаскалась — сводня: такъ и быть должно. Такъ ты идешь въ тюрьму, Помпей?

Шутъ. Точно такъ, синьоръ.

Луціо. Пріятно слышать, Помпей. Счастливаго пути! Ступай, скажи, что это я прислалъ тебя туда. Что же это — за долги, Помпей? или за…

Локоть. За сводничество, за сводничество.

Луціо. И прекрасно! Въ тюрьму его! Если для сводниковъ назначена тюрьма, то она вполн для него прилична, такъ какъ онъ несомннно сводникъ и самый старинный: со дня своего рожденія. Прощай, дорогой Помпей! Кланяйся отъ меня въ тюрьм. Ты теперь будешь хорошимъ хозяиномъ, потому что будешь сидть дома.

Шутъ. Но я надюсь, что ваша милость возьмете меня на поруки?

Луціо. Ну, нтъ, Помпей, этого я не сдлаю: теперь это не въ мод. Я только замолвлю за тебя словечко, чтобъ тебя тамъ подольше подержали. Если ты потеряешь терпнье, то покажешь, что ты съ душкомъ. Прощай, любезнйшій Помпей! Благослови васъ Богъ, святой отецъ!

Герцогъ. И васъ также.

Луціо. Что Бригитта все еще румянится, Помпей?

Локоть. (Шуту). Ну, иди же, иди!

Шутъ. Такъ вы не хотите, синьоръ, взять меня на поруки?

Луціо. Ни теперь, ни посл. Что новаго на бломъ свт, святой отецъ? что новаго?

Локоть (Шуту). Ну, ступай же, ступай!

Луціо. Ступай въ свою собачью конуру, Помпей, ступай! (Локоть, Шутъ и полицейскіе уходятъ).— Что слышно о герцог, патеръ?

Герцогъ. Я ничего не слыхалъ. Не можете ли вы сообщить о немъ чего нибудь?

Луціо. Одни говорятъ, что онъ теперь у русскаго императора, другіе, что онъ отправился въ Римъ. А вы какъ думаете, гд онъ?

Герцогъ. Я не знаю, но гд бы онъ ни былъ, я желаю ему всего хорошаго.

Луціо. Что за взбалмошная, глупая прихоть — ухать тайкомъ изъ государства и приняться за бродяжничество, для котораго онъ вовсе не рожденъ. Графъ Анджело герцогствуетъ исправно въ его отсутствіе, и даже выходитъ понемногу изъ предловъ своей власти.

Герцогъ. И прекрасно длаетъ.

Лyціо. Ну, не мшало бы ему быть нсколько терпиме къ распутству, патеръ. Онъ слишкомъ придирчивъ относительно этого пункта.

Герцогъ. Этотъ порокъ слишкомъ распространился — и только строгость можетъ излчить его.

Луціо. Я согласенъ, что у этого порока большія связи и знатное родство, но совсмъ искоренить его нтъ возможности, тогда пришлось бы запретить людямъ сть и пить. Говорятъ, что Анджело вышелъ на свтъ не обыкновеннымъ путемъ — отъ мужа и жены? Правда ли это? какъ вы думаете?

Герцогъ. А какъ же это?

Луціо. Одни говорятъ, что его выметала морская сирена, другіе же, что онъ родился отъ трески, но врно то, что когда онъ мочится, то урина его тотчасъ замерзаетъ: въ этомъ нтъ никакого сомннія. Онъ не что иное, какъ кукла, лишенная способности производить: это также неопровержимо.

Герцогъ. Вы шутите, синьоръ, и болтаете вздоръ.

Луціо. Чортъ побери — разв это не безчеловчно, за такія шалости лишать человка жизни? Разв отсутствующій герцогъ сдлалъ бы это? Вмсто того, чтобъ вшать человка за сотню незаконныхъ дтей, онъ изъ своего кармана выдалъ бы денегъ на содержаніе цлой тысячи. Въ немъ было нкоторое сочувствіе къ подобнымъ шалостямъ, а потому онъ и смотрлъ на нихъ сквозь пальцы.

Герцогъ. Я никогда не слыхалъ, чтобъ отсутствующаго герцога подозрвали въ сношеніи съ женщинами: онъ не имлъ къ этому никакой склонности.

Луціо. О, святой отецъ, вы ошибаетесь!

Герцогъ. Невозможно.

Луціо. Кто? герцогъ? Какъ же! спросите у пятидесятилтней нищенки — онъ даже ей всегда клалъ дукатъ на ея тарелочку. Да, и за герцогомъ были гршки — ужъ поврьте моему слову.

Герцогъ. Увряю васъ, что вы къ нему несправедливы.

Луціо. Синьоръ, я одинъ изъ его приближенныхъ. Герцогъ себ на ум — и полагаю, что знаю, почему онъ ухалъ.

Герцогъ. Ну, скажите-ка, почему?

Луціо. Нтъ, ужъ извините. Это тайна, которую должно крпко держать за зубами. Впрочемъ, я могу только намекнуть вамъ. Большая часть его подданныхъ считала герцога за умнаго человка.

Герцогъ. За умнаго? Ну, въ этомъ, кажется, нтъ и сомннія.

Лyціо. Это — крайне поверхностный и пустой малый и притомъ — неучъ.

Герцогъ. Это съ вашей стороны или зависть, или глупость, или заблужденье. Еслибъ нужно было ручательство, то вся жизнь его и образъ его управленія могли бы заслужить лучшаго отзыва. Пусть только судятъ о немъ по дламъ его — и даже зависть признаетъ въ немъ ученаго, государственнаго человка и воина. Вы говорите наобумъ. Вы или не знаете герцога, или разумъ вашъ омраченъ злобою.

Луціо. Святой отецъ, я знаю герцога и люблю его.

Герцогъ. Любовь говоритъ съ большею обдуманностію, а обдуманность съ большею любовью.

Лyціо. Ну, ужъ я знаю, что знаю.

Герцогъ. Трудно этому поврить, потому что вы сами не знаете, что говорите. Но если герцогъ когда-нибудь возвратится — о чемъ мы вс просимъ въ нашихъ молитвахъ — то позвольте мн попросить васъ предъ его лицомъ дать мн отвтъ въ сказанномъ вами. Если вы сказали правду, то должны имть и мужество подтвердить ее. Я обязанъ сдлать вамъ этотъ вызовъ, и потому прошу васъ сказать мн ваше имя.

Лyціо. Меня зовутъ Луціо. Герцогъ меня знаетъ.

Герцогъ. Онъ узнаетъ васъ еще лучше, если я доживу до того времени, когда онъ вернется, и буду имть возможность сообщить ему о васъ.

Луціо. Я васъ не боюсь.

Герцогъ. О, вы надетесь, что герцогъ не возвратится, или считаете меня за слишкомъ слабаго противника. Впрочемъ, большого зла я и въ самомъ дл не могу вамъ сдлать: вы поклянетесь, что не говорили мн ничего подобнаго.

Луціо. Тогда ужъ пусть лучше повсятъ меня. Ты ошибаешься во мн, монахъ. Но довольно объ этомъ. Не можешь ли сказать мн, умретъ завтра Клавдіо или нтъ?

Герцогъ. А за что онъ долженъ умереть, синьоръ?

Луціо. Ну, да за то, что наполнилъ бутылку при помощи воронки. Я желалъ бы, чтобъ герцогъ, о которомъ мы говорили, былъ теперь здсь. Его уполномоченный намстникъ этимъ воздержаніемъ обезлюдитъ всю провинцію: даже воробьи несмютъ вить себ гнзда подъ его кровлею, потому что они слишкомъ сладострастны. Герцогъ наврное оставилъ бы во мрак то, что совершилось во мрак, и никогда не сталъ бы выводить его на показъ. Я желалъ бы, чтобъ онъ былъ здсь. Ей-богу, Клавдіо осужденъ только за то, что разстегнулъ застежку. Прощай, добрый патеръ! Включи, пожалуйста, и меня въ свою молитву. Поврь, что герцогъ не брезгаетъ говядиной и по пятницамъ. Теперь время его миновало, но повторяю, что и онъ не прочь полюбезничать съ нищенкой, хотя бы отъ нея несло чернымъ хлбомъ и чеснокомъ. Скажи ему, что я это сказалъ теб. Прощай! (Уходитъ).

Герцогъ.

И власть, и санъ — ничто не сохраняетъ

Отъ жала клеветы: оно язвитъ

Чистйшую невинность. Даже тронъ

Отъ ранъ ея коварныхъ не спасенъ.

Кто тамъ идетъ?

Входятъ Эскалъ, профосъ и стража съ Пересплой.

Эскалъ.

Въ тюрьму ее, въ тюрьму!

Переспла. Добрйшій господинъ, сжальтесь надо мною. Ваша милость извстны за милосерднаго вельможу. Добрый, любезный господинъ…

Эскалъ. Тебя уже два и три раза предостерегали, а ты попалась опять въ томъ же преступленіи. Это можетъ взбсить всякое милосердіе и сдлать его тираномъ.

Профосъ. Эта сводня, ваше сіятельство, ужъ одиннадцать лтъ занимается этимъ промысломъ.

Переспла. Ваша милость, это меня оклеветалъ нкто Луціо. Двица Китти Держи-Внизъ забеременла отъ него еще при герцог. Онъ общалъ на ней жениться. Его ребенку будетъ годъ съ четвертью въ день Филиппа и Якова. Я сама вскормила его, а онъ вотъ что со мною длаетъ.

Эскалъ. Это человкъ очень худой репутаціи. Велите ему къ намъ явиться. Въ тюрьму ее — и ни слова боле. (Стража уходитъ съ Пересплою). Профосъ, мой Анджело — неумолимъ: Клавдіо долженъ завтра умереть. Доставьте ему духовное утшеніе и все, что ему нужно, чтобъ умереть, какъ христіанину. Еслибъ Анджело былъ такъ же сострадателенъ, какъ я, этого бы не случилось съ Клавдіо.

Профосъ. Ваше сіятельство, вотъ этотъ монахъ былъ уже у него и приготовилъ его къ смерти.

Эскалъ. Здравствуйте, добрый патеръ.

Герцогъ. Да будетъ надъ вами благословеніе и милость Божія.

Эскaлъ. Откуда вы?

Герцогъ.

Не здшній я, но по дламъ на время

Остался здсь. Я къ братству милосердыхъ

Принадлежу и прибылъ отъ его

Святйшества по важнымъ порученьямъ.

Эскалъ. Что новаго на свт?

Герцогъ. Ничего, кром разв того, что честность страдаетъ такой сильной лихорадкой, что излчить ее могутъ только сильныя средства. Вс ищутъ только новостей и теперь такъ же опасно состарться на одномъ поприщ, какъ стало считаться за добродтель не быть постояннымъ въ какомъ-либо дл. Едва осталось на столько доврія, чтобъ поручиться за безопасность общества, но эта порука приняла такіе размры, что готовъ бываешь отказаться отъ всякаго товарищества. На этой загадк вертится вся житейская мудрость. Эта новость довольно стара и все-таки есть новость дня. Скажите мн, пожалуйста, каковъ образъ мыслей у вашего герцога?

Эскалъ. Это человкъ, который въ особенности стремится къ тому, чтобы лучше узнать самого себя.

Герцогъ. Какія удовольствія предпочиталъ онъ?

Эскалъ. Ему было пріятне видть другихъ веселыми, чмъ наслаждаться тмъ, что доставляло ему удовольствіе. Онъ во всемъ наблюдалъ умренность. Но предоставимъ его собственной судьб и будемъ молиться о его благоденствіи. Позвольте мн спросить васъ, въ свою очередь, какъ вы нашли Клавдіо — готовъ ли онъ? Я слышалъ, что вы удостоили его своимъ посщеніемъ.

Герцогъ. Онъ сознаетъ, что судья не черезъ-чуръ строго осудилъ его и съ тихой покорностью преклоняется предъ приговоромъ правосудія. Но, подъ вліяніемъ своей слабости, онъ ласкалъ себя надеждою на помилованіе, которую я мало-по-малу разсялъ, и теперь онъ совершенно приготовился къ смерти.

Эскалъ. Вы исполнили вашу обязанность относительно неба и долгъ вашего призванія относительно заключеннаго. Я ходатайствовалъ за бднаго юношу до крайнихъ предловъ моей воздержности, но собратъ мой такъ строго хранитъ законъ, что принудилъ меня сказать ему, что онъ — олицетворенное правосудіе.

Герцогъ. Если его собственныя дянія соотвтствуютъ этой строгости, то она прилична ему вполн, но если онъ самъ впадаетъ въ проступокъ, то онъ произнесъ свой собственный приговоръ.

Эскалъ. Я иду навстить заключеннаго. Прощайте!

Герцогъ. Миръ вамъ!

(Эскалъ и Профосъ уходитъ).

Кому Господь вручилъ небесный мечъ,

Святъ долженъ быть и честь свою беречь,

Примръ другимъ, ведя ихъ за собою,

Идти онъ долженъ твердою стопою,

Онъ мрить долженъ мрою одной —

Какъ ихъ вину, такъ и проступокъ свой.

Позоръ тому, кто смертію караетъ

Порокъ, который самъ въ душ питаетъ.

Стыдись, Анджело: ты казнишь порокъ,

Который заглушить въ себ не могъ.

Такъ иногда гнздится грхъ ужасный

Подъ вншностію ангельски-прекрасной.

Какъ часто скромный лицемрья видъ

Сердца людей обманомъ омрачаетъ,—

И великанъ предъ нимъ не устоитъ,

Когда въ его тенета попадаетъ.

Зло хитростью хочу я превозмочь.

Пусть проведетъ Анджело эту ночь.

Съ отверженной невстою своею:

Обманъ обманомъ нужно побдить

И хитростью заставить передъ нею

Нарушенный союзъ возобновить. (Уходитъ).

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

Комната въ дом Маріанны.

Маріанна сидитъ, мальчикъ подл нея поетъ.

ПСНЯ.

Прочь уста, что такъ коварно

О любви мн говорили,

И глаза, что лучезарно,

Будто звзды, мн свтили!

Лишь отдайте мн назадъ —

Мн назадъ

Поцлуевъ сладкій ядъ!

Сладкій ядъ!

Маріанна.

Довольно пть, уйди скорй отсюда:

Ко мн идетъ мой добрый утшитель,

Смиряющій тоску моей души.

(Мальчикъ уходитъ).

Входить герцогъ, переодтый какъ прежде.

Маріанна.

Святой отецъ, простите: я желала бъ,

Чтобъ вы меня застали не за псней.

Поврьте мн, она не для веселья,

Она тоск моей лишь вторитъ.

Герцогъ.

И хорошо, хоть часто сила звуковъ

Добро творитъ изъ зла, зло — изъ добра,

Скажите мн, пожалуйста, не спрашивалъ ли кто меня сегодня? Именно въ этотъ часъ я общался быть здсь.

Маріанна. Васъ никто не спрашивалъ, я цлый день сидла дома.

Герцогъ. Я врю вамъ, но теперь именно назначенное мною время. Я попрошу васъ уйти на минуту, посл чего я опять позову васъ, чтобъ сообщить вамъ нчто для васъ пріятное.

Маріанна. Я вамъ всмъ обязана.

(Уходитъ).

Входитъ Изабелла.

Герцогъ.

Я радъ вамъ отъ души. Скажите мн,

Что длаетъ достойный нашъ правитель?

Изабелла.

Весь садъ его стною окруженъ,

А къ западу за нею — виноградникъ,

Въ него ведетъ калитка, отъ нея

Вотъ этотъ ключъ — побольше, а поменьше

Отъ двери въ садъ. Ему я общала

Придти туда сегодня, ровно въ полночь.

Герцогъ.

Но хорошо ль вы знаете дорогу?

Изабелла.

Я въ точности замтила ее:

Онъ самъ прошелъ со мной по ней два раза,

Нашептывая мн съ грховнымъ жаромъ

Слова любви.

Герцогъ.

А нтъ еще условій,

Какія нужно Маріанн знать?

Изабелла.

Нтъ, никакихъ — одно, что въ темнот

Сойдемся мы… и я ему сказала,

Что мн нельзя съ нимъ долго оставаться,

Что я приду съ служанкой и что ей

Придется ждать меня, предполагая,

Что я пришла для брата.

Герцогъ.

Хорошо,

Но я еще ни слова Маріанн

Не говорилъ объ этомъ. Маріанна!

Маріаннa возвращается.

Герцогъ.

Вотъ познакомьтесь съ этою двицей —

Она пришла помочь вамъ.

Изабелла.

Ей рада отъ души я.

Герцогъ.

Вы врите ль въ мое расположенье?

Маріанна.

О, врю: я его ужъ испытала!

Герцогъ.

Тогда возьмите за руку подругу

И слушайте, что скажетъ вамъ она.

Я здсь васъ подожду, но поспшите:

Сырая ночь готова наступить.

Маріанна.

Угодно вамъ со мною погулять?

(Маріанна и Изабелла уходятъ).

Герцогъ.

Величіе и власть! Мильоны глазъ

На васъ устремлены, вслдъ вашихъ длъ

Несется гулъ ничтожной болтовни,

Исполненной противорчій ложныхъ,

И тысячи язвительныхъ насмшекъ

Васъ длаютъ творцами сновъ своихъ,

Безсмысленныхъ и пошлыхъ, истязая

Васъ до конца въ фантазіи своей.

Маріанна и Изабелла возвращаются.

Герцогъ.

А, вы пришли! Ну что — вы сговорились?

Изабелла.

Она ршилась, если только вы

Одобрите.

Герцогъ.

Не только одобряю,

Но требую, чтобъ вы на то ршились.

Изабелла.

Вамъ говорить придется очень мало,

Лишь, уходя, ему скажите тихо:

‘О брат не забудьте!’

Маріанна.

О, не бойтесь!

Герцогъ.

И вы не бойтесь, дочь моя. Анджело

По данному обту — вашъ супругъ:

Васъ съ нимъ свести не будетъ прегршеньемъ,

Затмъ что ваше право на него

Обманъ и ложь во благо обращаетъ.

Идемъ: кто хочетъ жать, тотъ засваетъ.

(Уходятъ).

СЦЕНА II.

Комната въ тюрьм.

Входятъ профосъ и Шутъ.

Профосъ. Поди-ка сюда, пріятель, сможешь ли ты отрубить человку голову?

Шутъ. Если онъ холостой, то смогу, сударь, но если женатый, то онъ глава своей жены, а я ршительно не въ силахъ отрубить женскую голову.

Профосъ. Послушай, пріятель, оставь эти глупости и отвчай прямо. Завтра утромъ Клавдіо и Бернардинъ должны умереть, а у насъ въ тюрьм только одинъ палачъ, которому при исполненіи его дла нуженъ помощникъ. Если ты хочешь взять эту должность на себя, то съ тебя снимутъ оковы, если же нтъ, то высидишь въ тюрьм полное число лтъ, а при выпуск будешь безпощадно высченъ, потому что ты былъ самымъ закоснлымъ сводникомъ.

Шутъ. Я съ незапамятныхъ временъ былъ беззаконнымъ сводникомъ, синьоръ, но теперь я готовъ сдлаться законнымъ палачемъ. Мн будетъ очень пріятно получить нкоторыя указанія отъ моего собрата.

Профосъ. Эй, Мерзило! гд ты Мерзило?

Входитъ Мерзило.

Мерзило. Вы звали меня, синьоръ?

Профосъ. Вотъ этотъ человкъ будетъ теб помощникомъ при завтрашней казни. Если онъ для тебя годится, то найми его на годъ и оставь его здсь, если же нтъ, то воспользуйся его услугой на этотъ разъ, а потомъ отпусти его. Ему нечего гордиться передъ тобою: онъ былъ сводникомъ.

Mерзило. Какъ — сводникомъ? Тьфу! онъ безчеститъ наше искусство.

Профосъ. Э, полно! вы стоите одинъ другого: неизвстно еще, кто кого перетянетъ. (Уходитъ).

Шутъ. Я надюсь, что вы для меня сдлаете исключеніе. Вы, кажется, человкъ хорошій, хотя и смотрите висльникомъ. Такъ вы называете свое ремесло искусствомъ?

Mерзило. Да, сударь, искусствомъ.

Шутъ. Я слыхалъ, что и живопись есть искусство, а такъ какъ двицы, которымъ я служилъ, также занимались живописью, то и мое ремесло можно назвать искусствомъ. Но какъ можно назвать искусствомъ вшанье людей — этого, хоть повсьте меня, я не могу понять.

Мерзило. Я говорю, сударь, что это искусство.

Шутъ. А доказательства?

Мерзило. Платье каждаго честнаго человка придется впору всякому вору.

Шутъ. Конечно, если платье и галстукъ будутъ для вора нсколько тсненьки, то честный человкъ найдетъ ихъ достаточно широкими, а если вашъ воръ найдетъ ихъ слишкомъ широкими, то честному человку они покажутся довольно тсными. На этомъ основаніи платье честнаго человка будетъ впору для вора.

(Профосъ возвращается).

Профосъ. Ну, сговорились ли вы?

Шутъ. Я готовъ служить ему, ваша милость, потому что вижу, что ремесло палача гораздо окаянне, чмъ ремесло сводника: ему чаще приходится приносить покаяніе.

Профосъ. Ну, такъ приготовьте топоръ и плаху къ четыремъ часамъ утра.

Mерзило. Ну, пойдемъ, сводникъ: я научу тебя моему ремеслу, ступай за мною.

Шутъ. Мн самому хочется поскоре научиться ему, и я надюсь, что если вамъ представится случай испытать на себ мое искусство, та вы увидите какой я расторопный. Вы, право, такъ добры ко мн, что я желалъ бы самъ услужить вамъ чмъ-нибудь.

Профосъ. Позовите сюда Бернардина и Клавдіо. (Мерзило и Шутъ уходятъ).

Его мн жаль, но Бернардинъ — убійца,

Будь онъ мн братъ — его бъ я осудилъ.

Входитъ Клавдіо.

Профосъ.

Вотъ, Клавдіо, твой приговоръ — прочти.

Теперь ужъ полночь, завтра рано утромъ

Ты въ вчность перейдешь. Гд Бернардинъ?

Клавдіо.

Онъ спитъ теперь такъ крпко, точно путникъ,

Уставши отъ трудовъ своихъ невинныхъ!

Его не добудились.

Профосъ.

Не спасетъ

Его никто. Ступайте, приготовьтесь.

(Слышенъ стукъ въ двери).

Что тамъ за шумъ? Да укрпитъ васъ Богъ!

(Клавдіо уходитъ. Стукъ повторяется).

Иду! иду! Быть можетъ, это встникъ

Помилованья иль отсрочка казни

Для Клавдіо.

Входитъ герцогъ, переодтый какъ прежде.

Профосъ.

А, здравствуйте, отецъ мой!

Герцогъ.

Да окружатъ васъ духи мирной ночи,

Мой добрый профосъ! Не былъ здсь никто?

Профосъ.

Никто съ тхъ поръ, какъ пробилъ часъ вечерній.

Герцогъ.

А Изабелла?

Профосъ.

Нтъ.

Герцогъ.

Ну, такъ придетъ.

Профосъ.

Что жъ, есть надежда?

Герцогъ.

Да, отчасти есть.

Профосъ.

О, нашъ намстникъ — строгій судія.

Герцогъ.

О, нтъ, не то! Онъ строго соблюдаетъ

Т правила, какія долгъ велитъ.

Въ себ самомъ, въ священномъ воздержаньи,

Онъ заглушаетъ то, что власть его

Преслдуетъ въ другихъ. Когда бы онъ

Былъ самъ въ томъ небезгршенъ, что караетъ,

То былъ бы онъ тираномъ, но теперь

Онъ правосуденъ. А, вотъ и они.

(Стучатся. Профосъ уходитъ).

Онъ очень добръ. Такую мягкость рдко

Встрчаемъ мы въ тюремщикахъ суровыхъ.

(Снова стучатся).

Что тамъ за стукъ? знать, это спшный гость,

Когда онъ такъ въ нмую дверь стучится.

Профосъ возвращается, разговаривая съ кмъ-то за дверью.

Профосъ.

Пусть подождетъ: сейчасъ придетъ привратникъ

И отопретъ — ужъ я ему сказалъ.

Герцогъ.

Что, нтъ еще отмны приговора,

И завтра будетъ казнь?

Профосъ.

Отмны нтъ.

Герцогъ.

Хотя ужъ недалеко до разсвта,

Но я надюсь, все-таки, что утромъ

Желанную получите вы всть.

Профосъ.

Быть можетъ, вамъ извстно что-нибудь,

Но я боюсь — пощады тутъ не будетъ.

Такихъ примровъ не было. Притомъ

Правитель самъ противное тому

Съ судейскихъ креселъ объявилъ народу.

Входитъ гонецъ.

Профосъ. А вотъ и посланный отъ правителя.

Герцогъ. Онъ, вроятно, принесъ помилованіе Клавдіо.

Гонецъ. Мой господинъ посылаетъ вамъ эту бумагу и, сверхъ того, веллъ мн изустно объявить вамъ, чтобъ вы ни въ одномъ пункт не уклонялись отъ его предписанія относительно предмета, времени и другихъ подробностей этихъ инструкцій. Затмъ желаю вамъ добраго утра, потому что, кажется, уже разсвтаетъ.

Профосъ. Все будетъ исполнено.

(Гонецъ уходитъ).

Герцогъ (про себя).

Его пощада куплена грхомъ,

Которымъ самъ правитель зараженъ.

Порокъ и зло тамъ больше процвтаетъ,

Гд власть ему защиту предлагаетъ —

И милость будетъ преступленьемъ тамъ,

Гд, ради гршника, прощается грхамъ.

(Громко). Ну, что онъ пишетъ вамъ?

Профосъ. To, что я вамъ говорилъ. Графъ Анджело, опасаясь, что я не буду совершенно точенъ въ исполненіи моей обязанности, напоминаетъ ее мн этимъ подтвержденіемъ. Мн кажется это очень страннымъ, потому что прежде этого не бывало.

Герцогъ. Прочтите, пожалуйста, что онъ вамъ пишетъ.

Профосъ (читаетъ). Какое бы ни получили вы приказаніе, противуположное этому, Клавдіо долженъ быть казненъ въ четыре часа, а Бернардинъ посл полудня. Для лучшаго удостовренія, пришлите мн голову Клавдіо въ пять часовъ. Исполните это въ точности и помните, что это дло важне, чмъ вы предполагаете. Не отступайте ни на шагъ отъ исполненія своей обязанности, иначе подвергнетесь строгой отвтственности’. Что вы на это скажете?

Герцогъ. Кто этотъ Бернардинъ, который долженъ быть казненъ посл полудня?

Профосъ. Онъ родомъ цыганъ, но выросъ и воспитанъ здсь. Онъ ужъ девять лтъ сидитъ у насъ.

Герцогъ. Какъ же это случилось, что отсутствующій герцогъ не веллъ освободить его или казнить? Я слышалъ, что онъ обыкновенно такъ поступалъ.

Профосъ. Его друзья постоянно выпрашивали ему отсрочки, да и преступленіе его вполн было доказано только въ правленіе графа Анджело.

Герцогъ. Такъ оно доказано?

Профосъ. Совершенно и, притомъ, онъ самъ сознался.

Герцогъ. А выказалъ ли онъ раскаяніе? тронутъ ли онъ?

Профосъ. Это такой человкъ, для котораго смерть не страшне похмлья, онъ равнодушенъ, беззаботенъ и безстрашенъ къ прошедшему, настоящему и будущему, онъ не боится смерти, и самъ закоренлый убійца.

Герцогъ. Значитъ, онъ нуждается въ назиданіяхъ.

Профосъ. Онъ не станетъ ихъ слушать. Онъ пользовался здсь всегда большой свободою, и если бы ему дали возможность убжать отсюда, то онъ бы ею не воспользовался. Онъ напивается по нсколько разъ въ день и на нсколько дней сряду. Мы часто будили его какъ будто затмъ, чтобы вести на казнь, и показывали ему при этомъ мнимое предписаніе, но это не производило на него ни малйшаго впечатлнія.

Герцогъ. Ну, мы поговоримъ о немъ посл. Лицо ваше, почтенный профосъ, выражаетъ честность и ршимость, если же я ошибся, то меня обманула моя многолтняя опытность. Но, полагаясь на мое мнніе о васъ, я ршаюсь вамъ высказаться. Клавдіо, о казни котораго вы получили приказъ, не боле достоинъ ея, чмъ самъ Анджело, который осудилъ его. Чтобъ представить вамъ на это очевидныя доказательства, достаточно будетъ четырехдневной отсрочки, между тмъ вы должны оказать мн немедленную и рискованную услугу.

Профосъ. Въ чемъ же состоитъ она, почтенный отецъ?

Герцогъ. Въ отсрочк его казни.

Профосъ. Ахъ, могу ли я это сдлать, когда мн назначенъ даже часъ казни и присланъ положительный приказъ, подъ страхомъ собственной смерти послать къ Анджело голову Клавдіо? Если я хоть сколько-нибудь уклонюсь отъ этихъ приказаній, то подвергнусь участи самого Клавдіо.

Герцогъ. Клянусь вамъ обтами моего ордена, я охраню васъ отъ всякой непріятности, если вы послдуете моему указанію. Велите прежде казнить этого Бернардина и отошлите къ Анджело его голову.

Профосъ. Анджело видлъ ихъ обоихъ и узнаетъ его въ лицо.

Герцогъ. О, смерть великая мастерица все измнитъ — и она вамъ въ этомъ поможетъ. Обрейте ему голову, подстригите бороду и скажите, что раскаявшійся гршникъ самъ передъ смертью пожелалъ этого, вы же знаете, что подобные случаи часто бываютъ. Если вы за это не получите благодарности, то клянусь святымъ угодникомъ, которому я посвятилъ себя, я защищу васъ, хотя бы съ опасностью моей собственной жизни.

Профосъ. Простите меня, святой отецъ, но это будетъ противно моей присяг.

Герцогъ. Кому присягали вы — герцогу или его намстнику?

Профосъ. Герцогу и его намстнику.

Герцогъ. Но вы врно не будете думать, что совершили проступокъ, если самъ герцогъ одобритъ ваше дло?

Профосъ. Но есть ли тутъ какое-нибудь вроятіе?

Герцогъ. Не только вроятіе, но увренность. Но если вы такъ робки, что ни мое монашеское платье, ни образъ моихъ мыслей, ни мои убжденія не могутъ разсять вашихъ опасеній, то я долженъ идти дальше, чмъ предполагалъ. Взгляните, другъ мой: вотъ подпись герцога и его печать. Вы, безъ сомннія, знаете его руку, а также и печать его вамъ не безызвстна.

Профосъ. Я знаю то и другое.

Герцогъ. Письмо это извщаетъ о возвращеніи герцога. Прочтите его — и вы увидите, что черезъ два дня герцогъ возвратится. Это обстоятельство неизвстно намстнику, потому что еще сегодня получилъ онъ письмо весьма страннаго содержанія: быть можетъ, герцогъ умеръ, быть можетъ, пошелъ въ монастырь, но ни слова о томъ, что говорится здсь. Взгляните — утренняя звзда ободряетъ пастыря. Не удивляйтесь этому сочетанію. Вс затрудненія длаются легкими, когда ихъ изучишь ближе. Позовите вашихъ палачей — и пусть падетъ голова Бернардина. Я сейчасъ его исповдаю и приготовлю къ лучшей жизни. Я вижу, вы еще все удивлены, но это (указывая на бумагу) должно побудить васъ къ полной ршимости. Пойдемте: ужъ почти разсвло.

(Уходятъ).

СЦЕНА III.

Тамъ же. Другія комната.

Входитъ Шутъ.

Шутъ. Я здсь такъ освоился — точно дома. Право, можно подумать, что живешь въ собственномъ дом госпожи Пересплы, такъ много встртилъ я здсь ея старыхъ знакомыхъ. Во-первыхъ, тутъ молодой господинъ, по имени Прыткій, сидитъ онъ здсь за грузъ срой бумаги и стараго имбирю, всего — на сто девяносто семь фунтовъ, за которые онъ выручилъ чистыми деньгами пять марокъ, разумется, оттого, что имбирь мало спрашивали, а старухи, вроятно, вс перемерли. Потомъ господинъ Скокъ, котораго засадилъ сюда торговецъ шелковыхъ товаровъ Трехволосый: за три или четыре куска чернаго атласа онъ очернилъ его въ глазахъ всего общества. Есть тутъ у насъ и молодой господинъ Втрогонъ, и молодой Обругай, и господинъ Мдная-Шпора, и господинъ Голодай, человкъ шпаги и кинжала, и молодой господинъ Прощалыга, который убилъ веселаго Пуддинга, и господинъ Рубаколъ, буянъ и рубака, и щеголеватый господинъ Штрипка, который много путешествовалъ, и взбалмошный Полуштофъ, который избилъ Кружку, и еще — я думаю — до сорока другихъ. Все это славные ребята и нашего поля ягода. И вотъ на нихъ-то сошло теперь Божіе попущеніе.

Входитъ Mерзило.

Мерзило. Эй, ты! Приведи сюда Бернардина!

Шутъ. Другъ Бернардинъ, встань-ка и дай себя повсить! Другъ Бернардинъ!

Мерзило. Эй, Бернардинъ!

Бернардинъ (за сценой). О, раздуй васъ горой! Что вы тамъ кричите? Кто вы такіе?

Шутъ. Твои хорошіе друзья — палачи. Сдлай одолженіе, встань и позволь себя казнить.

Бернардинъ (за сценой).Убирайтесь къ чорту, негодяи! Прочь, говорятъ вамъ! Я спать хочу.

Мерзило. Скажи ему, чтобъ онъ вставалъ, да поскоре.

Шутъ. Сдлайте милость, господинъ Бернардинъ, проснитесь, позвольте намъ только казнить васъ, а потомъ вы опять можете уснуть.

Мерзило. Поди и приведи его сюда.

Шутъ. Онъ ужъ идетъ: я слышу, какъ зашумла его солома.

Мерзило. Ну, а топоръ на плах?

Шутъ. Все въ исправности.

Входитъ Бернардинъ.

Бернардинъ. Ну, Мерзило, что у васъ тутъ такое?

Мерзило. А вотъ что, пріятель: бормочи-ка свою молитву, потому что, видишь ли, твой приговоръ ужъ полученъ.

Бернардинъ. Ахъ, вы подлецы этакіе! Да я всю ночь пропьянствовалъ и еще не приготовился.

Шутъ. Тмъ лучше: если онъ цлую ночь пропьянствовалъ и его утромъ повсятъ, то ему останется цлый день, чтобъ выспаться.

Входитъ герцогъ, переодтый монахомъ, какъ прежде.

Мерзило. Ну, вотъ теб и духовникъ. Не думаешь ли ты, что съ тобою шутятъ? а?

Герцогъ. Другъ мой, я слышалъ, что ты скоро долженъ покинуть свтъ и по долгу христіанской любви пришелъ тебя наставить, утшить и помолиться вмст съ тобою.

Бернардинъ. Это пустое дло, монахъ. Я всю ночь лихо пропьянствовалъ, и пусть вышибутъ они у меня мозгъ изъ головы, если мн не нужно дать время, чтобъ опомниться. Я не позволю сегодня казнить себя — и баста.

Герцогъ. О, другъ мой — это неизбжно! Поэтому я прошу тебя обратить вниманіе на путь, который предстоитъ теб.

Бернардинъ. А я клянусь, что никто въ мір не заставитъ меня сегодня умереть.

Герцогъ. Но, послушай…

Бернардинъ. Ни слова! Если вамъ нужно что сказать мн, то приходите въ мою каморку, а я сегодня ни шагу изъ нея не сдлаю. (Уходитъ).

Герцогъ.

О, дерзкій умъ! о каменное сердце!

Ни къ жизни онъ, ни къ смерти не готовъ,

Такъ взять его и отвести на плаху!

(Мерзило и Шутъ уходятг).

Входить Профосъ.

Профосъ.

Какъ вы нашли преступника, отецъ мой?

Герцогъ.

Онъ закоснлъ, не приготовленъ къ смерти,

Казнить его въ такомъ ожесточеньи

Преступно и гршно.

Профосъ.

У насъ въ тюрьм

Сегодня утромъ умеръ отъ горячки,

Извстный всмъ, разбойникъ Рагозино.

Онъ съ Клавдіо ровесникъ, цвтъ волосъ

У нихъ обоихъ сходенъ совершенно.

Что, если мы дадимъ убійц время

Покаяться, правителю же представимъ

Для увренья голову пирата,

Который такъ на Клавдіо похожъ?

Герцогъ.

Вотъ это случай, посланный намъ небомъ!

Воспользуемся имъ — ужъ близокъ часъ.

Вы въ точности исполните приказъ

Правителя — пока я увщаньемъ

Преступника подвигну къ покаянью.

Профосъ.

Исполню все, отецъ достопочтенный.

Сегодня онъ предъ вечеромъ умретъ.

Но что намъ длать съ Клавдіо, отецъ?

Какъ отъ меня опасность устранить,

Когда провдаютъ, что онъ не умеръ?

Герцогъ.

А вотъ что сдлайте: пусть Бернардинъ

И Клавдіо сидятъ въ тюрьм секретной —

И, прежде чмъ взойдетъ два раза солнце,

Привтствуя природу, безопасны

Вы будете вполн.

Профосъ.

Исполню все,

По вашему совту.

Герцогъ.

Поспшите-жъ

Вы голову къ намстнику послать.

(Профосъ уходитъ).

Теперь письмо я напишу къ Анджело —

Его снесетъ тюремщикъ — и въ письм

Я извщу его, что возвращаюсь

И по причинамъ важнымъ долженъ въ городъ

Торжественно вступить. Я предложу

Ему, чтобъ онъ ко мн на встрчу вышелъ

Къ священному источнику, въ двухъ миляхъ

Отъ города — и тамъ, спокойно взвсивъ

Все на всахъ, я поступлю съ Анджело,

Какъ онъ того окажется достоинъ.

Профосъ возвращается съ головой Рагозино.

Профосъ.

Вотъ голова, я самъ ее снесу.

Герцогъ.

Оно и лучше, только возвратитесь

Скорй: мн нужно вамъ открыть, чего

Другимъ не должно знать.

Профосъ.

Я поспшу. (Уходитъ).

Изабелла (за сценой).

Да будетъ миръ надъ вами! Отворите!

Герцогъ.

А! голосъ Изабеллы? Такъ! Она

Пришла узнать, дана ль пощада брату?

Я не скажу ей о его спасеньи,

Чтобъ къ радости небесной отъ печали,

Лишась надежды, перешла она.

Входитъ Изабелла.

Изабелла.

Могу ль войти?

Герцогъ.

Привтствую тебя,

Прелестное и скромное дитя!

Изабелла.

Такой привтъ изъ устъ святыхъ мн дорогъ.

Освобожденъ ли братъ мой изъ темницы?

Герцогъ.

Освобожденъ отъ міра онъ навкъ,

И голова отнесена къ Анджело.

Изабелла.

О! нтъ! не можетъ быть!

Герцогъ.

Да, это правда.

О, дочь моя, умй быть твердой въ гор!

Изабелла.

Я у него глаза готова вырвать!

Иду къ нему!

Герцогъ.

Увы, васъ не допустятъ!

Изабелла.

О, бдный братъ! О, горе, горе мн!

О, лживый міръ! Анджело, будь ты проклятъ!

Герцогъ.

Ты этимъ ни вреда ему, ни пользы

Себ не принесешь. Такъ успокойся

И предоставь все дло небесамъ.

О, дочь моя, замть, что я скажу —

И въ каждомъ слов правду ты услышишь.

Заутра герцогъ долженъ возвратиться.,.

Дитя мое, ну перестань же плакать!

Одинъ монахъ, его отецъ духовный,

Мн сообщилъ объ этомъ, и немедля

Далъ знать о томъ Анджело и Эскалу,

Которые къ нему на встрчу выйдутъ

И сложатъ власть. Такъ если ты желаешь

Послдовать совту моему,

То отомстишь коварному злодю,

Пріобртешь всеобщую хвалу

И милость государя.

Изабелла.

Я готова.

Герцогъ.

Возьми письмо и передай его

Отцу Петру — письмо, въ которомъ онъ

О возвращеньи герцога мн пишетъ.

Вручивъ его, ты передай ему,

Чтобъ нынче въ ночь пришелъ онъ къ Маріанн.

Я счастіе ея, какъ и твое,

Вручу ему. Онъ герцогу представитъ

Обихъ васъ, тогда предъ нимъ Анджело

Вы гласно обличите. Я же, бдный,

Моимъ обтомъ связанъ и при васъ

Быть не могу. Такъ отнеси письмо,

Забудь печаль и слезы осуши,

Врь ордену святому моему,

Что я теб совтую на благо.

Кто тамъ стучится?

Входитъ Лyціо.

Луціо.

Добрый вечеръ!

Монахъ, не здсь ли профосъ?

Герцогъ.

Нтъ, не здсь.

Лyціо. О, прелестная Изабелла! у меня сжимается сердце при вид твоихъ покраснвшихъ глазъ, но должно вооружиться терпніемъ. И я долженъ покориться своей участи: довольствоваться за обдомъ и ужиномъ только хлбомъ и водою. Мн мила голова моя — и я не смю наполнять моего брюха: лишь одинъ хорошій обдъ — и я пропалъ. Но, говорятъ, завтра долженъ пріхать герцогъ. Клянусь душою, Изабелла, я люблю твоего брата: если бы этотъ фантазеръ-герцогъ сидлъ дома, то Клавдіо былъ бы живехонекъ.

(Изабелла уходитъ).

Герцогъ. Послушайте, синьоръ герцогъ не будетъ вамъ благодаренъ за ваши отзывы о немъ, къ счастію, въ нихъ нтъ ни слова правды.

Лyціо. Монахъ, ты не знаешь такъ хорошо герцога, какъ я: онъ такой разбитной малый, что ты и не воображаешь.

Герцогъ. Ну, вы когда-нибудь за это отвтите. Прощайте!

Лyціо. Нтъ, подожди немного: я пойду съ тобою и разскажу теб славныя исторійки про герцога.

Герцогъ. Вы ужъ и такъ мн слишкомъ много ихъ разсказали, если только он справедливы, а если нтъ, то и одной слишкомъ много.

Луціо. Разъ потребовалъ меня къ нему за то, что одна двушка отъ меня забеременила.

Герцогъ. Такъ и вы провинились въ этомъ?

Луціо. Ну, да, только я клятвенно отрекся отъ этого, не то мн пришлось бы жениться на этой протухшей невинности.

Герцогъ. Синьоръ, ваша бесда боле занимательна, чмъ прилична. Прощайте!

Луцю. Я провожу тебя до конца улицы. Если эти исторійки теб не по вкусу, то мы оставимъ ихъ въ поко. Да, монахъ, я нчто въ род репейника. который ко всему прицпляется. (Уходятъ).

СЦЕНА IV.

Комната въ дом Анджсло.

Входитъ Анджело и Эскалъ.

Эскалъ. Каждое письмо, которое онъ пишетъ, противорчитъ предыдущему.

Анджело. Самымъ страннымъ и безсвязнымъ образомъ. Вс его поступки почти похожи на помшательство. Дай Богъ, чтобъ умъ его не потерплъ поврежденія! И зачмъ это должны мы выдти къ нему навстрчу за ворота и тамъ сложить съ себя наши обязанности?

Эскалъ. Я самъ не могу этого понять.

Анджело. И зачмъ должны мы объявить теперь народу, что если кто иметъ причины жаловаться на несправедливость, тотъ можетъ исполнить это на улиц?

Эскалъ. На это есть причина: онъ хочетъ за одинъ разъ поршить вс жалобы, чтобъ обезопасить насъ на будущее время отъ всякихъ обвиненій, которыя тогда потеряютъ относительно насъ свою силу.

Анджело.

Прекрасно, пусть объявятъ это всмъ.

Я завтра утромъ къ вамъ зайду. Велите

Дать также знать вельможамъ, чтобъ они

Имли время встртить государя.

Эскалъ.

Исполню все. Прощайте!

Анджело.

Доброй ночи!

(Эскалъ уходитъ).

Я такъ смущенъ всмъ этимъ, что не знаю

Какъ поступить. Растлніе двицы!

И кмъ же? Тмъ, кто самъ за это къ казни

Приговорилъ виновнаго. Когда бъ

Стыдливость ей открыть не запрещала

Позора своего — о, какъ ужасно

Она меня могла бы обличить!

Но нтъ — она на это не ршится:

Мой санъ и власть довріемъ такимъ

Облечены, что если бы дерзнулъ

Хулитель ихъ коснуться, онъ погибъ бы.

А Клавдіо, пожалуй, могъ бы жить,

Когда бъ не опасенье, что горячность

Кипящей въ жилахъ крови молодой

Отмстить его со временемъ заставитъ

За то, что жизнь позорная его

Искуплена была такимъ позоромъ.

А все бы лучше, если бы онъ жилъ!

Ахъ, если въ насъ погаснетъ чести свтъ —

Все не по насъ: то мы хотимъ, то нтъ!

(Уходитъ).

СЦЕНА V.

Открытое мсто за городомъ.

Входятъ герцогъ, въ собственномъ одяніи u братъ Петръ.

Герцогъ (отдавая ему письма).

Подай ихъ мн въ назначенное время,

Тюремщику извстенъ нашъ проектъ.

Все начато, лишь слдуй указаньямъ

И, къ общей цли съ твердостью иди,

Хотя порой пришлось бы уклониться

И на окольный путь. Сперва ступай

Ты къ Флавіо — скажи ему, гд я,

Потомъ Роланда, Красса, Валентина

О томъ же извсти — и пусть они

Къ воротамъ вышлютъ трубачей, но прежде

Ко мн сюда ты Флавія пришли.

Братъ Петръ.

Немедленно я все исполню, герцогъ.

(Уходитъ).

Входить Варрій.

Герцогъ.

Благодарю тебя, любезный Варрій,

Что ты такъ поспшилъ. Пойдемъ со мной:

Мои друзья меня ужъ ожидаютъ. (Уходятъ).

СЦЕНА VI.

Улица у городскихъ воротъ

Входятъ Изабелла и Маріанна.

Изабелла.

Мн тяжело неправду говорить —

Я прямо бы охотнй обличила:

Но это ваше дло. Я же тутъ

Такъ дйствовать должна для нашей пользы,

Какъ онъ сказалъ.

Маріанна.

Послушайтесь его.

Изабелла.

Притомъ же онъ меня предупредилъ,

Чтобъ не дивилась я, когда онъ скажетъ

Противъ меня за моего врага:

Что это хоть и горькое лкарство,

Зато цлебное.

Маріанна.

Когда бы только

Пришелъ братъ Петръ.

Изабелла.

Молчите — онъ идетъ.

Входитъ вратъ Петръ.

Братъ Петръ.

Пойдемте: я удобное мстечко

Нашелъ для васъ, гд герцогъ васъ замтитъ.

Ужъ трубачи два раза протрубили,

Вс нобили и власти городскія

Собрались у воротъ: сію минуту

Въ нихъ вступитъ герцогъ. Поспшимъ навстрчу.

(Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА I.

Площадь близъ городскихъ воротъ.

Mаріанна, закрытая покрываломъ, Изабелла и братъ Петръ стоятъ въ отдаленіи. Съ одной стороны входятъ герцогъ, Вaррій и придворные, съ другой — Aнджело, Эскалъ, Луціо, профосъ, стража и граждане.

Герцогъ.

Привтствую тебя, достойный братъ мой!

Мой старый другъ, я радъ тебя увидть!

Анджело и Эскалъ.

Съ счастливымъ возвращеньемъ, ваша свтлость!

Герцогъ.

Обоимъ вамъ сердечное спасибо!

Мы отовсюду слышали о васъ

Хорошее за ваше управленье

И, прежде чмъ васъ наградимъ достойно

Приносимъ вамъ публично благодарность.

Aнджело.

Тмъ боле обязаны мы вамъ.

Герцогъ.

Заслуги ваши громки, и я былъ бы

Несправедливъ, когда бы ихъ сокрылъ

Въ моей груди въ безмолвномъ заключеньи,

Тогда-какъ имъ всего приличнй было бъ

Сіять въ мди на память временамъ.

Подайте ваши руки: пусть народъ

Изъ вншняго привта вамъ увидитъ

Всю теплоту любви моей. Эскалъ,

Стань близъ меня, вотъ здсь. Вы оба мн

Надежная опора.

(Брать Петръ и Изабелла подходятъ).

Братъ Петръ.

Ну, пора!

Падите на колна и молите!

Изабелла.

О, государь! молю о правосудьи!

Склоните взоръ къ лишенной чести… дв,

Хотла бъ я сказать — но не могу.

О, герцогъ благородный, не позорьте

Своихъ очей, взирая на другое,

Пока правдивой жалобы моей

Не примете! Молю о правосудьи!

Герцогъ.

Кто оскорбилъ васъ? говорите прямо.

Вотъ графъ Анджело — онъ разсудитъ васъ,

Ему все объясните.

Изабелла.

Государь,

Вы дьяволу велите мн молиться!

Нтъ, выслушайте сами, потому

Что за мои слова я наказанье

Нести должна, коль въ нихъ не будетъ правды,

Не-то — отмщенья требуютъ они.

О, выслушайте здсь меня, теперь же!

Анджело.

О, государь, она повреждена:

Она просила о пощад брата,

Который былъ казненъ по приговору

Правдиваго суда.

Изабелла.

Правдиваго суда?

Анджело.

Затмъ и рчь ея жестка, странна.

Изабелла.

Да, рчь моя странна — зато правдива.

Я громко объявляю, что Анджело

Клятвопреступникъ. О, какъ это странно!

Что онъ убійца — это тоже странно,

Что онъ — растлитель двъ, прелюбодй,

Ханжа: вдь это странно?

Герцогъ.

Очень странно!

Изабелла.

Но такъ же справедливо, какъ и то,

Что онъ — Анджело, хоть и странно это,

Но справедливо. Правда любитъ правду,

И правдою останется всегда!

Герцогъ.

Возьмите прочь несчастную: увы,

Въ ней говоритъ разстроенный разсудокъ!

Изабелла.

О, государь, молю, коль вришь ты,

Что есть для насъ другой міръ утшеній,

Не отвергай меня, воображая,

Что будто я помшана! Не длай

То невозможнымъ, что на этотъ разъ

Лишь кажется теб невроятнымъ!

Презрннйшій злодй изъ всхъ на свт

Казаться можетъ скромнымъ, честнымъ, строгимъ,

Какъ графъ Анджело: такъ и графъ Анджело

При всемъ величье, сан и почет,

Быть подлецомъ. О, врь мн, государь:

Не будь онъ имъ, то былъ бы онъ ничмъ!

Онъ больше, чмъ подлецъ — и я не знаю,

Какъ мн его приличне назвать!

Герцогъ.

Клянуся честью, ежели она

Помшана — какъ я и полагаю —

То здравый смыслъ въ ея безумств виденъ,

У ней въ словахъ такая связь, какой

Я не встрчалъ въ безумныхъ.

Изабелла.

Государь,

Брось эту мысль, не отвергай разсудка

Въ словахъ невроятныхъ, призови

Свой собственный разсудокъ вызвать правду,

Которую скрываетъ отъ тебя

Порокъ, одтый въ ризу благочестья.

Герцогъ.

Не боле ума и у здоровыхъ.

Что хочешь ты сказать мн?

Изабелла.

Государь,

Я Клавдіо сестра. Онъ за распутство

Былъ осужденъ намстникомъ на смерть.

Въ тотъ монастырь, гд я была блицей,

Мой братъ прислалъ увдомить меня —

И посланнымъ былъ Луціо.

Луціо.

Такъ точно.

Къ ней Клавдіо послалъ меня, и я

Уговорилъ ее идти къ Анджело

За брата бднаго просить.

Изабелла.

Да, правда.

Герцогъ.

Но васъ никто не проситъ говорить.

Луціо.

Нтъ, ваша свтлость, но, вдь, и молчать

Никто не проситъ.

Герцогъ.

Такъ теперь прошу,

Замтьте это. Вамъ еще придется

И за себя поговорить, тогда

Молите Бога, чтобъ въ своемъ отвт

Вамъ не запнуться.

Луціо.

Въ этомъ я ручаюсь.

Герцогъ.

Ручаетесь? Смотрите, берегитесь!

Изабелла.

Онъ только разсказалъ начало дла.

Луціо.

Какъ слдуетъ.

Герцогъ.

Пусть такъ, но вамъ не слдъ

Выскакивать впередъ. Ну, продолжайте.

Изабелла.

И я пришла къ безбожному злодю…

Герцогъ.

Ну, вотъ опять какъ-будто бредъ безумный!

Изабелла.

Простите, государь, но это слово

Сюда идетъ.

Герцогъ.

Быть можетъ. Продолжайте.

Изабелла.

Я исключу все лишнее: какъ я

Его просила, стоя на колняхъ,

Какъ отказалъ онъ мн и что сказалъ —

Все это слишкомъ длинно, перейду

Къ постыдному концу, который сердце

Сжимаетъ мн и болью и стыдомъ.

Онъ предложилъ мн, дв непорочной,

Купить цной невинности моей

Свободу брата. Посл долгой, долгой

Борьбы, любовь сестры превозмогла

Надъ честію — я отдалась ему,

Но онъ, злодй, своей достигнувъ цли,

Веллъ на утро брата обезглавить.

Герцогъ.

Какъ вашъ разсказъ правдоподобенъ!

Изабелла.

Ахъ,

Когда бъ онъ такъ же былъ правдоподобенъ,

Какъ справедливъ!

Герцогъ.

Ты въ дерзкомъ неразумьи

Не вдаешь сама, что говоришь!

Иль, какъ орудье злобы ядовитой,

Клевещешь ты? Во-первыхъ, добродтель

Его не знаетъ пятенъ, во-вторыхъ,

Тутъ смысла нтъ, чтобъ онъ съ такимъ тиранствомъ

Казнилъ порокъ, въ которомъ самъ повиненъ.

Будь самъ онъ также гршенъ, какъ твой братъ,

Онъ по себ о немъ бы и судилъ,

А не казнилъ бы. Ты подъучена!

Скажи, признайся, по чьему совту

Ты съ жалобой пришла?

Изабелла.

И это все?

О, небеса благія, подкрпите

Въ терпніи меня! разоблачите

Злодйство, охраняемое властью

Верховною! Да сохранитъ васъ Богъ

Отъ той тоски, отъ горя униженья,

Съ какими я отсюда ухожу!

Герцогъ.

О, знаю я — ты рада бы уйти.

Эй! взять ее! Какъ! можно ль допустить,

Чтобъ злобы ядъ язвилъ такого мужа,

Къ намъ близкаго? О, тутъ есть заговоръ!

Кто зналъ про то, что ты сюда идешь?

Изабелла.

Зналъ человкъ, котораго бъ желала.

Я видть здсь — то инокъ Людовико.

Герцогъ.

Онъ, врно, духовникъ твой? Хорошо.

Не знаетъ ли кто здсь про Людовико?

Луціо.

Я, государь: онъ всюду суетъ носъ,

Я не люблю его, когда бъ не ряса,

Я бъ ужъ давно его поколотилъ

За кой какія рчи противъ васъ.

Герцогъ.

Какъ, противъ насъ? Хорошъ монахъ: настроить

Несчастныхъ женщинъ, съ цлью очернить

Намстника! Сыскать его сейчасъ же!

Луціо.

Еще вчера, подъ вечеръ, вмст съ нею

Его въ тюрьм я видлъ. Онъ нахалъ

И неучъ.

Братъ Петръ.

Богъ храни васъ, государь!

Я все стоялъ и слушалъ, какъ во зло

Вниманье ваше здсь употребляли.

Двица эта ложно обвиняетъ

Правителя: онъ столько жъ виноватъ

Въ сношеньи гршномъ съ нею, какъ она

Въ томъ, что въ связи была съ лицомъ,

Котораго еще на свт нтъ.

Герцогъ.

Я самъ о томъ почти того же мннья.

А Людовико этотъ, какъ назвала

Его она, извстенъ ли теб?

Братъ Петръ.

Какъ человкъ вполн благочестивый,

Онъ не нахалъ, не неучъ, не проныра,

Какимъ его вотъ этотъ господинъ

Вамъ расписалъ. Я честью вамъ ручаюсь,

Что онъ не могъ позорить вашу свтлость.

Луціо.

Нтъ, государь, поврьте, онъ позорилъ.

Братъ Петръ.

Ну, хорошо: все время намъ покажетъ!

Теперь же, государь, онъ въ лихорадк

Лежитъ больной,но только лишь узналъ онъ,

Что жалоба готовится на графа

Анджело, какъ прислалъ меня сюда —

Вамъ заявить отъ имени его,

Что истинно, что ложно, и согласенъ

Свои слова присягой подтвердить

И доводы представить. А теперь,

Чтобъ оправдать достойнаго вельможу,

Который такъ публично оскорбленъ

Вотъ этою двицей, я при васъ

Всю ложь открою, и она потомъ

Сознается сама.

(Изабеллу уводятъ, Маріанна подходитъ).

Герцогъ.

Ну, будемъ слушать.

Скажите мн, Анджело, не смшна ли

Вамъ эта дерзость жалкая глупцовъ?

Подайте стулъ. Я зрителемъ лишь буду,

А вы, мой другъ Анджело, судіей

Въ своемъ процесс. Гд жъ свидтель?

Это?

(Обращаясь къ Маріанн).

Открой сперва лицо и говори.

Маріанна.

Простите, государь, я не открою

Лица, пока супругъ мн не велитъ.

Герцогъ.

Вы замужемъ?

Маріанна.

Нтъ, государь!

Герцогъ.

Двица?

Маріанна.

Нтъ.

Герцогъ.

Такъ вдова?

Маріанна.

Нтъ.

Герцогъ.

Что же вы — ничто?

Ни женщина, ни два, ни вдова.

Луціо. Она, государь, должно быть изъ тхъ красотокъ, которыя обыкновенно бываютъ ни женщинами, ни двицами, ни вдовами.

Герцогъ.

Прошу молчать. И за себя придется

Вамъ поболтать довольно.

Луціо.

Повинуюсь.

Маріанна.

Я сознаюсь: не замужемъ я, герцогъ,

Но сознаюсь, что я и не двица.

Узнала мужа я, но мужъ не знаетъ,

Что онъ меня женой своей имлъ.

Луціо. Ну, стало-быть, онъ былъ пьянъ, ваша свтлость — иначе быть не можетъ.

Герцогъ.

Желалъ бы я, чтобъ ты былъ тоже пьянъ,

Тогда бы ты молчалъ.

Луціо.

Я повинуюсь.

Герцогъ.

Но это не свидтель за Анджело.

Маріанна.

Я, государь, до этого дойду.

Та, что его въ разврат обвиняла,

Въ томъ обвинила мужа моего,

Затмъ, что въ часъ, опредленный ею,

Его сама, клянусь, я обнимала

Съ любовію и нжностью жены.

Анджело.

Что жъ, говоришь ты про кого другого,

Иль про меня?

Маріанна.

О, нтъ, не про другого!

Герцогъ.

Нтъ? какъ же такъ? ты говоришь про мужа?

Маріанна.

Да, государь, и этотъ мужъ — Анджело.

Онъ думаетъ, что съ нимъ была не я,

Что обнималъ въ ту ночь онъ Изабеллу.

Aнджело.

Нтъ, это черезъ чуръ. Открой лицо!

Маріанна.

Когда велитъ мой мужъ — я открываю.

(Снимаетъ покрывало).

Вотъ то лицо, которымъ — какъ ты клялся —

Налюбоваться вдоволь ты не могъ.

Вотъ та рука, которая съ твоею

Въ святой союзъ вступила. Посмотри,

Вотъ я сама, которая въ бесдку

Пришла къ теб подъ видомъ Изабеллы.

Герцогъ.

Знакома ли двица эта вамъ?

Луціо.

И очень близко, какъ она сказала.

Герцогъ.

Да замолчишь ли ты?

Луціо.

Я повинуюсь.

Анджело.

Да, государь, она знакома мн.

Пять лтъ назадъ была межъ нами рчь

О брак съ ней, но я оставилъ дло,

Какъ потому, что не дали за ней

Въ приданое того, что общали,

Такъ потому особенно, что я

Узналъ о ней, что честь ея страдаетъ

Отъ легкомыслія. Съ тхъ поръ прошло

Пять лтъ, какъ я съ ней больше не видался,

И даже вовсе не слыхалъ о ней,

Въ чемъ честью вамъ клянусь.

Маріанна.

О, государь!

Какъ врно то, что свтъ идетъ отъ неба

И слово отъ дыханья, что всегда,

Гд разумъ, тамъ и правда, а гд правда,

Тамъ добродтель, такъ же врно то,

Что насъ обтъ священный сочеталъ,

И что въ ту ночь, въ его садовомъ дом,

Его женой была я. Если правда,

Что я сказала вамъ, то пусть я встану

Съ моихъ колнъ жива и невредима,

А если нтъ, то пусть я здсь останусь,

Какъ истуканъ изъ мрамора на-вкъ!

Анджело.

Я до сихъ поръ съ улыбкой это слушалъ,

Теперь же, государь, позвольте мн

Вступить въ мои права: я не могу

Тутъ доле терпть. Я вижу ясно,

Что это женщины — орудье сильной

Руки, ихъ направляющей. Позвольте

Мн, государь, предъ вами всю интригу

Разоблачить.

Герцогъ.

Охотно — и затмъ

Вы накажите ихъ, какъ вамъ угодно.

Безсмысленный монахъ и ты, злодйка,

Въ сообществ съ ушедшею, ужели

Вы думали, что вашихъ клятвъ однхъ,

Хотя бы вы призвали всхъ святыхъ,

Достаточно, чтобъ очернить того,

Котораго заслуги такъ мы цнимъ?

И вы, Эскалъ, съ нимъ вмст засдайте

И помогите разыскать ему

Источникъ зла. Тутъ былъ еще монахъ,

Онъ тоже подъучалъ. Сыскать его!

Братъ Петръ.

Желалъ бы я, чтобъ здсь онъ былъ теперь

Онъ къ жалоб настроилъ ихъ наврно,

Но профосу извстно, гд живетъ онъ

И онъ его отыщетъ.

Герцогъ (профосу).

Отыщите! (профосъ уходитъ).

А вы, мой братъ испытанный, достойный,

Кому такъ важно дло разъяснить,

Творите судъ и назначайте кару,

Какъ знаете. Теперь васъ ненадолго

Оставлю я, а вы не уходите,

Пока всей клеветы не разъясните.

Эскалъ.

Мы, государь, все дло разъяснимъ.

(Герцогъ уходитъ).

Вы сказали, синьоръ Луціо, что знаете вотъ этого монаха Людовико за человка нечестнаго?

Луціо. Cuculus non facit monachum: онъ честенъ только по своему платью и говорилъ до крайности предосудительно о нашемъ герцог.

Эскалъ. Такъ мы попросимъ васъ остаться здсь и подождать, пока онъ придетъ. Вы при немъ повторите это обвиненіе — тогда, вроятно, окажется, что этотъ монахъ опасный человкъ.

Луціо. Такой опасный, какого не найдешь въ цлой Вн: честью васъ завряю.

Эскалъ. Приведите сюда Изабеллу: я хочу съ нею поговорить. (Одинъ изъ служителей уходитъ). Позвольте мн, графъ, допросить ее. Вы увидите, какъ я ее прижму.

Лyціо (указывая на Анджело). Не лучше его, судя по ея разсказу.

Эскалъ. Что вы сказали?

Луціо. Э, милостивый государь, я полагаю, что если вы прижмете ее наедин, то она скоре вамъ покается, а при всхъ, быть можетъ, ей будетъ и стыдно.

Эскалъ. Я разъясню это темное дло.

Луціо. И хорошо сдлаете. Вы изложите ей все дло въ темнот: женщины очень уступчивы ночью.

Изабелла возвращается въ сопровожденіи стражи.

Эскалъ. Подойдите ближе, сударыня: вотъ эта женщина опровергаетъ все, что вы говорили.

Луціо. Милостивый государь, вотъ тотъ негодяй, о которомъ я вамъ говорилъ, вотъ онъ съ профосомъ.

Эскалъ. А, очень кстати. Не говорите съ нимъ, пока мы васъ не вызовемъ.

Входятъ герцогъ въ монашеской одежд и профосъ.

Эскалъ. Подойдите сюда, любезный другъ. Это вы подъучили этихъ женщинъ оклеветать графа Анджело? Он сказали, что это ваше дло.

Герцогъ. Это ложь.

Эскалъ. Какъ? да вы знаете ли, гд вы?

Герцогъ.

Почтеніе достоинству судьи!

И дьявола не рдко уважаютъ

За огненный престолъ его въ аду.

Гд герцогъ? Съ нимъ хочу я говорить.

Эскалъ.

Онъ въ насъ теперь, намъ отвчать должны вы:

Такъ берегитесь — говорите правду.

Герцогъ.

Я буду смлъ. О, бдныя созданья!

Ягнята предъ лисицей ищутъ права!

И этотъ судъ! Вашъ герцогъ удалился —

А безъ него пропали вы! Вашъ герцогъ

Несправедливъ, что устранилъ себя

Отъ вашего воззванья къ правосудью

И предоставилъ приговоръ мерзавцу,

Котораго пришли вы обвинить!

Луціо.

Вотъ негодяй! Не правду ль я сказалъ?

Эскалъ.

О, гнусный, непочтительный монахъ!

Ты въ клевет на честнаго вельможу

Настроилъ этихъ женщинъ, а теперь

Дерзнулъ его позорить всенародно

И здсь въ глаза мерзавцемъ называть!

И сверхъ того посмлъ и государя

Назвать несправедливымъ! Взять его!

Пусть вытянутъ подъ пыткой изъ него

За членомъ членъ, пока онъ не откроетъ

Интриги всей! Какъ — онъ несправедливъ?

Герцогъ.

Не горячитесь такъ! Вашъ государь

Меня и пальцемъ тронуть не посметъ,

Какъ самого себя пытать не станетъ,

Къ тому же я не подданный его

И не въ его епархіи. Я въ Вн

Подолгу жилъ и видлъ кое-что:

Я видлъ, какъ кипитъ здсь развращенье

И хлещетъ черезъ край. Законы есть

Для каждаго проступка, но они

Терпимы такъ, что самые законы

Содлались посмшищемъ для всхъ,

Какъ вывски на лавкахъ брадобревъ.

Эскалъ.

Правительство позоритъ онъ — въ тюрьму!

Анджело.

Въ чемъ, Луціо, его вы обвиняли?

Не тотъ ли онъ, о комъ вы говорили?

Луціо. Тотъ самый, ваше сіятельство. Подите-ка сюда, вы, бритая голова. Знаете ли вы меня?

Герцогъ. Я узналъ васъ по голосу. Я встрчалъ васъ въ тюрьм въ отсутствіе герцога.

Луціо.А вы меня встрчали? а помните ли, что вы говорили тогда про герцога?

Герцогъ. Какъ нельзя лучше.

Луціо. Въ самомъ дл? Такъ, значитъ, правда, что герцогъ охотникъ до женщинъ, дуракъ и трусъ, какъ вы тогда о немъ отзывались?

Герцогъ. Прежде нежели такъ говорить, вамъ надо помняться со мною ролями: это вы о немъ такъ отзывались, и еще гораздо хуже этого.

Луціо. Ахъ, ты проклятый клеветникъ! Да разв я тогда не натянулъ теб носа за твои слова?

Герцогъ. Увряю васъ, что я люблю герцога, какъ самого себя.

Анджело. Слышите, какъ этотъ негодяй хочетъ вывернуться, посл тхъ ругательствъ, какія онъ говорилъ.

Эскалъ. Нечего терять словъ-съ такимъ чeлoвкoмъ: въ тюрьму его! Гд тюремщикъ? Отведите его въ тюрьму! закуйте его въ кандалы! Нечего его боле слушать. Да возьмите и этихъ дерзкихъ двчонокъ вмст съ ихъ сообщникомъ. (Профосъ налагаетъ руку на герцога).

Герцогъ. Стойте! погодите немного!

Анджело. Какъ? онъ еще сопротивляется! Луціо, помогите ему.

Луціо. Вотъ, подожди любезный! вотъ я тебя! Ахъ, ты, лысый лгунъ! Ишь какъ закуталъ себ голову! Покажи-ка свою плутовскую образину — и на вислицу! Ну, открой-ка свою воровскую харю: долой капюшонъ! (Срываетъ съ него капюшонъ и узнаетъ герцога. Вс поражены).

Герцогъ.

Ты первый плутъ, съумвшій превратить

Смиреннаго монаха въ государя!

Вотъ этихъ трехъ беру я на поруки.

(Къ Луціо). А ты куда, пріятель? Погоди,

Еще съ монахомъ ты не разсчитался.

Эй, взять его подъ стражу!

Лyціо. Ну, это, пожалуй, будетъ хуже, чмъ вислица.

Герцогъ (Эскалу).

Я вамъ прощаю рчи ваши. Сядьте!

(Анджело).

А намъ позвольте ссть на это мсто.

Скажи, найдешь ли ты довольно словъ,

Или ума, иль наглости привычной,

Которые могли бъ теб помочь?

Когда найдешь, то ты на нихъ надйся,

Пока всего я здсь не разскажу —

И трепещи тогда!

Анджело.

О, государь! .

Виновнй былъ бы я моей вины,

Когда бы сталъ оправдывать себя,

Узнавъ, что вамъ дла мои извстны,

Какъ вчному Судь. А потому,

Молю, не длите моего позора!

Сознаніе примите за допросъ —

И смертный приговоръ произнесите,

Да поскорй: вотъ, герцогъ, все, о чемъ

Я васъ молю.

Герцогъ.

Приблизься, Маріанна!

Скажи, ты былъ ли съ нею обрученъ?

Анджело.

Былъ, государь!

Герцогъ.

Ну, такъ ступай и обвнчайся съ нею

(Отцу Петру).

Святой отецъ, сверши обрядъ святой,

Когда-жъ онъ будетъ конченъ, приходите

Сюда назадъ. Ступай за ними, профосъ!

(Анджело, Маріанна, братъ Петръ и профосъ уходятъ).

Эскалъ.

О, государь, я боле смущенъ

Его стыдомъ, чмъ странностію дла!

Герцогъ.

Приблизьтесь безъ боязни, Изабелла:

Вашъ духовникъ — теперь вашъ государь.

Но какъ тогда я дружбу къ вамъ питалъ

И былъ готовъ всегда служить совтомъ,

Такъ и теперь съ одеждою моей

Въ своихъ я чувствахъ къ вамъ не измнился

И преданъ вамъ.

Изабелла.

О, государь, простите,

Что подданная смла утруждать

Величество неузнанное ваше!

Герцогъ.

Тебя простилъ я: но и ты, мой другъ,

Ко мн будь снисходительна. Я знаю,

Что сердцемъ ты скорбишь о смерти брата,

И, можетъ быть, дивишься, что, стараясь

Его спасти, тогда жъ не объявилъ я

Своей сокрытой власти и чрезъ это

Не спасъ его. О, милое созданье!

Всему виной поспшность этой казни,

Разрушившей нежданно весь мой планъ.

Но — миръ ему! Счастливе онъ тамъ,

Избгнувъ страха смерти, чмъ онъ былъ бы

Здсь на земл, живя подъ этимъ страхомъ.

Пусть для тебя утхой будетъ мысль,

Что братъ твой счастливъ.

Изабелла.

Такъ, мой государь!

Анджело, Маріанна, братъ Петръ и профосъ возвращаются.

Герцогъ.

Обрядъ оконченъ — вотъ и новобрачный!

Ты, Изабелла, ради Маріанны,

Прости ему, что смлъ онъ посягнуть

На добродтель строгую твою. .

Но такъ какъ имъ твой братъ былъ преданъ смерти,

Тогда какъ онъ вдвойн виновенъ самъ,

Какъ оскорбившій честь священной двы

И не сдержавшій клятвы, данной ей,

Что братъ ея спасенъ отъ смерти будетъ,

То самое закона милосердье

Взываетъ къ намъ преступника устами:

‘За Клавдіо — Анджело, смерть за смерть,

Какъ за любовь — любовь, за злобу — злоба:

Такъ равнымъ я воздамъ и лицемру,

Какъ подобаетъ, мрою за мру’.

Проступокъ твой, Анджело, явенъ такъ,

Что ты ничмъ его не опровергнешь.

На той же самой плах, на которой

Казненъ несчастный Клавдіо вчера,

Умрешь и ты и съ той же быстротою.

Ступайте съ нимъ!

Маріанна.

О, милосердый герцогъ!

Ужель въ насмшку далъ ты мн супруга?

Герцогъ.

Самъ мужъ твой далъ теб въ насмшку мужа.

Чтобъ честь твою спасти, нашелъ я нужнымъ

Твой съ нимъ союзъ, чтобъ на тебя не палъ.

Упрекъ, что ты съ нимъ ложе раздлила,

И счастья твоего не помрачалъ.

Хотя его помстья по закону

Отходятъ къ намъ, но мы ихъ отдаемъ

Теб, какъ вдовью долю: съ ней найдешь

Ты лучшаго супруга.

Маріанна.

Ни другого,

Ни лучшаго я мужа не желаю!

Герцогъ.

Желай иль нтъ — мое ршенье твердо.

Маріанна (упадая на колни).

О, добрый государь…

Герцогъ.

Напрасны просьбы

Вести его немедленно на казнь!

(Къ Луціо).

Теперь мы, сударь, съ вами потолкуемъ.

Маріанна.

О, государь, молю! О, Изабелла!

Проси со мной, склони свои колни!

Всю жизнь мою служить теб я стану,

Всю будущность теб я посвящу.

Герцогъ.

О чемъ, скажи, ты молишь Изабеллу?

Въ твоихъ словахъ нтъ смысла, Маріанна.

Коль за. него просить она ршится —

Духъ Клавдіо расторгнетъ двери гроба

И въ свой ужасный мракъ ее умчитъ.

Маріанна.

О, милая подруга, только стань

Со мною на колни, только руки

Къ нему безмолвно подними, а я

Одна ужъ буду говорить. Ошибки

Содлываютъ лучшими людей:

Он дурныхъ нердко исправляютъ.

Быть можетъ, такъ исправится и мужъ мой.

Проси со мной, склонися на колни!

Герцогъ.

Пусть смерть его смерть Клавдіо искупитъ!

Изабелла (На колняхъ).

Великодушный герцогъ, умоляю —

Взгляните на виновнаго, какъ-будто

Былъ живъ мой братъ! Мн врится почти,

Что былъ онъ честенъ въ исправленьи долга,

Пока не зналъ меня. Коль это такъ,

То пусть живетъ онъ. Братъ мой по закону

Былъ осужденъ за сдланный проступокъ.

Совсмъ не то, свершенное Анджело:

Такъ какъ одно намренье дурное

Не есть еще проступокъ и должно

Остаться скрытымъ, мысли — не дла,

Намренья же — мысли.

Маріанна.

Только мысли!

Герцогъ.

Меня не тронутъ ваши просьбы. Встаньте!

Но вспомнилъ я еще другой проступокъ:

Скажи мн, профосъ, почему казненъ

Былъ Клавдіо не въ часъ узаконенный?

Профосъ.

Мн, государь, приказано такъ было.

Герцогъ.

И былъ на это письменный приказъ?

Профосъ.

Нтъ, государь, то былъ приказъ изустный.

Герцогъ.

Ты должности лишенъ за это: сдай

Свои ключи.

Профосъ.

Простите, государь!

Я полагалъ, что тутъ была ошибка,

Но, обсудивъ, раскаялся я въ томъ,

И вотъ вамъ доказательство: въ темниц

Есть и теперь одинъ, кого казнить

Я долженъ по словесному приказу,

Но онъ еще живетъ.

Герцогъ.

Кто?

Профосъ.

Бернардинъ.

Герцогъ.

О, еслибъ такъ же съ Клавдіо ты сдлалъ!

Сходи за нимъ: его хочу я видть.

(Профось уходитъ).

Эскалъ (къ Анджело).

Прискорбно мн, что ты, кого считали

Такимъ ученымъ, умнымъ человкомъ —

Такъ низко палъ: тому виною страсть

И недостатокъ врнаго сужденья.

Анджело.

А я скорблю, что скорбь вамъ причинилъ.

Мн сердце жметъ раскаянье такое,

Что мн и смерть пріятне прощенья:

Я заслужилъ ее — прошу о ней.

Профосъ возвращается въ сопровожденіи Джульетты, Бернардина и Клавдіо, съ головою, закутанной плащемъ.

Герцогъ.

Который — Бернардинъ?

Профосъ.

Вотъ, государь!

Герцогъ.

Одинъ монахъ мн говорилъ о немъ.

Я слышалъ, ты такъ сердцемъ огрублъ,

Что не страшишься мукъ грядущей жизни

И поступаешь въ этомъ убждень.

Ты осужденъ, но грхъ твой на земл

Отпустится теб. Такъ постарайся,

Чтобъ эта милость къ будущности лучшей

Открыла путь теб. Святой отецъ,

Я поручаю вамъ его наставить

И убдить. А это кто въ плащ?

Профосъ.

Спасенный мною узникъ — тотъ, который,

Какъ Клавдіо, былъ долженъ умереть

И на него похожъ, какъ на себя.

(Открываетъ лицо Клавдіо).

Герцогъ (Изабелл).

Когда онъ такъ на Клавдіо похожъ,

То я его прощаю.

(Клавдіо и Изабелла кидаются другъ другу въ объятія).

Дай руку мн, скажи, что ты моя —

И будетъ онъ мн братомъ, но объ этомъ

Поговоримъ мы посл. Графъ Анджело,

Вы видите, что живъ онъ. Мн сдается —

У васъ сіяетъ лучъ надежды:

Вы счастливо съ грхомъ своимъ сквитались.

Любите, графъ, жену свою. Она

И васъ своимъ достоинствомъ возвыситъ.

Я чувствую потребность всмъ прощать,

Но одному простить я не могу.

(Къ Луціо).

Ты называлъ меня невждой жалкимъ,

Развратникомъ, глупцомъ и сумасшедшимъ:

Скажи теперь, чмъ могъ я заслужить,

Что обо мн ты смлъ такъ отзываться?

Луціо. Клянусь честію, государь, я говорилъ это, слдуя господствующей мод. Если вамъ угодно за это меня повсить, то я покоряюсь моей участи, но для меня было бы пріятне, еслибъ вамъ благоугодно было меня выпороть.

Герцогъ

Тебя сначала выпорютъ, мой милый,

Потомъ повсятъ. Профосъ, прикажите

Всмъ жителямъ столицы объявить,

Что если есть гд двушка, съ которой

Былъ Луціо въ связи когда-нибудь —

А онъ мн самъ признался, что одну

Ужъ сдлалъ матерью — то пусть объявитъ:

Его на ней мы женимъ, а потомъ

Пускай его накажутъ и повсятъ.

Луціо. Ваша свтлость, умоляю васъ, не жените меня на потаскушк! Вы, ваша свтлость, сейчасъ сказали, что я сдлалъ васъ герцогомъ: неужели вы отплатите мн за это тмъ, что сдлаете меня рогоносцемъ?

Герцогъ.

Клянусь теб, ты женишься на ней:

Тогда теб вины твои прощу я

И клевету. Свести его въ тюрьму

И въ точности исполнить мой приказъ!

Луціо. Государь, жениться на такой развратной двк — это все равно, что быть задушену, высчену и повшену.

Герцогъ.

Ты этого достоинъ за хулу

На государя. (Стража уводитъ Луціо).

Клавдіо, ты честь

Ей возвратить обязанъ.

(Указываетъ на Джульетту).

Маріанна,

Будь счастлива. Люби ее, Анджело —

Люби: я былъ ея духовникомъ,

И мн ея извстна добродтель.

Тебя, Эскалъ, благодарю за все,

Теб готова лучшая награда.

Благодарю за врность и молчанье

Тебя, любезный профосъ. Мы назначимъ

Тебя къ другому, лучшему посту.

Прости ему, Анджело, что тебя

Онъ обманулъ: что голову пирата

Теб принесъ онъ, вмсто головы

Несчастнаго, которую ты ждалъ.

Проступокъ этотъ самъ себя прощаетъ.

О, другъ мой, дорогая Изабелла!

Я и къ теб имю тоже просьбу:

Когда привтно примешь ты ее,

Твой буду я, и все твое — мое.

Идемъ въ дворецъ: пускай тамъ вс узнаютъ,

О чемъ теперь едва подозрваютъ!

(Уходятъ).

. Миллеръ.

Примчанія къ III-му тому.

Въ составленіи примчаній къ настоящему тому принимали участіе: Зин. Венгерова, С. А. Венгеровъ, А. Г. Горнфельдъ и М. Н. Розановъ.

МРА ЗА МРУ.

(Measure for Measure).

Стр. 223. …Я люблю народъ мой,

Но не хочу являться передъ нимъ.

Въ этомъ видятъ намекъ на характеръ Якова I, вступившаго на англійскій престолъ въ 1603 г.

Стр. 224. 1-й дворянинъ: Слова о мир въ предобденной молитв.

Эта латинская молитва, введенная въ 1534 г. по распоряженію королевы Елизаветы, гласитъ: ‘Сохрани Господи церковь, спаси короля (или королеву), правь его совтниками, оберегай весь народъ и даруй намъ ненарушимый миръ’.

Что-жъ она въ стихахъ. Въ подлинник metre, размръ, на что и намекаетъ отвтъ Луцію. Тикъ полагалъ, что по англійскому metre можетъ произноситься mitre — митра, а подъ послднимъ названіемъ былъ извстенъ одинъ аристократическій кабачокъ.

Стр. 224. 1-й дворянинъ: Ну, ладно, мы съ тобой одной стрижки.

Собственно — мы изъ одного куска, который ножницы разрзали пополамъ: пословица. Въ дальнйшемъ — рядъ намековъ на сифилисъ — французскія ножницы, французскія кроны, потому что сифилисъ назывался и въ тогдашней Англіи французской болзнью. Французской кроной (короной) называлась плшь отъ сифилиса. На заразительность болзни намекаетъ Луціо въ словахъ: Я забуду пить посл тебя.

Стр. 224. Луціо: Смотрите, сюда идетъ наша усладительница.

Въ подлинник Madame Mitigarion — госпожа Успокоеніе: она успокаиваетъ муки неудовлетворенной любви.

Стр. 224. Переспла: То война, то болзнь.

Въ подлинник ‘то потъ’: потогонное лченіе сифилиса было очень употребительно.

Стр. 225. Шутъ: Хорошіе адвокаты не нуждаются въ кліентахъ.

Пословица врод нашей: ‘было бы корыто, свиньи будутъ’.

Стр. 226. Клавдіо. Такъ грозная полубогиня

Власть Караетъ насъ по собственнымъ всамъ.

Собственно ‘заставляетъ насъ платить за наши прегршенія полнымъ всомъ’.

Слова судьбы, въ подлинник ‘слова неба’: Клавдіо иметъ въ виду ст. 15 гл. IX Посл. къ Римлянамъ: ‘Ибо Онъ говорить Моисею: кого миловать, помилую, кого жалть, пожалю’ (Исх., 33, 19).

Недоставало только формальнаго обряда.

Въ Шекспировской Англіи сожительство не считалось незаконнымъ если, въ ожиданіи церковныхъ формальностей, обрученіе быль оглашено.

Стр. 227. Луціо: Если ты проиграешь ее въ глупую игру.

Въ подлинник трикъ-тракъ, ходячее выраженіе ‘играть въ трикъ-тракъ’ иметъ непристойный смыслъ.

Стр. 228. Луціо:

Правда, что это мой природный недостатокъ —

Съ двицами шутитъ.

Въ подлинник: ‘мой недостатокъ, что я съ двушками играю кулика’. На повадку этой птицы кричать въ отдаленіи отъ своего гнзда и такимъ образомъ отвлекать отъ него вниманіе часты намеки у Шекспира и его современниковъ.

Стр. 231. Эскалъ:…. Одинъ проходитъ безъ гибели по хрупкимъ, тонкимъ льдамъ.

Издатели колеблются между словами ice — ледъ и vice — порокъ, послднее чтеніе принимаетъ Соколовскій, переведя. ‘Инымъ сойдетъ грховнйшая шалость’.

Стр. 231. Локоть: Я констэбль бднаго герцога.

То есть бдный герцогскій констэбль. Весь дальнйшій діалогъ переполненъ нелпостями безтолковаго Локтя, онъ говоритъ: Въ нихъ нтъ ни капли нечестія вмсто ‘благочестія’, моя жена, которую я презираю, вмсто ‘почитаю’, будь она женщина податливая вмсто ‘похотливая’, докажи это предъ лицомъ негодяевъ, ты, честный человкъ — вмсто ‘безсчестный человкъ’ и т. п.

Стр. 232. Шутъ: У насъ во всемъ дом были только дв черносливинки.

Современники Шекспира нердко упоминаютъ о вареномъ чернослив, какъ о цлебномъ средств, характерномъ для дома, гд служитъ шутъ.

Это было въ комнат, называемой виноградной кистью.

Комнаты въ корчмахъ и трактирахъ обозначались не нумерами, а названіями и соотвтственными обозначеніями. Ср. ‘Генрихъ ІІ’.

Стр. 234. Эскалъ: Ну, кто же разсудительне — правый или виноватый.

Въ подлинник онъ называетъ Justice и Jniquity — дв аллегорическія фигуры изъ старо-англійской мистеріи, символизирующія справедливость и порокъ.

Локоть: Ахъ ты, людодственный Аннибалъ.

Въ подлинник просто Аннибалъ вмсто каннибалъ.

Шутъ: Девятый былъ послдній.

Въ подлинник онъ говоритъ Overdone by the last, то есть: ‘Послдній звался Overdone’ или ‘послдній обработалъ ее’.

Стр. 235. Эскалъ: Въ этомъ смысл ты выходишь Помпей Великій.

Намекъ на модные штаны шута, набитые сзади конскимъ волосомъ или чмъ-нибудь инымъ, мода эта преслдовалась судомъ, и Дрэкъ разсказываетъ нсколько забавныхъ случаевъ изъ судебной практики этого времени.

Стр. 236. Эскалъ: Въ противномъ случа,Помпей, я буду преслдовать тебя до самыхъ шатровъ твоихъ и насолю теб хуже Цезаря.

Шекспиръ читалъ у Плутарха, какъ солдаты Цезаря прогнали войско Помпея въ лагерь.

Стр. 238. Анджело. …И какъ пророкъ,

Глядитъ онъ въ зеркало грховъ грядущихъ.

Предсказатели пользовались волшебнымъ зеркаломъ, въ которомъ видли будущее.

Стр. 240. Герцогъ:

Такъ стало быть и преступленье вами

Совершено совмстно?

Въ подлинник mutually — по взаимному согласію.

Стр. 242. Анджело. ….Уничтожитъ жизнь правильно сложившуюся такъ же легко, какъ влить въ металлъ такую подмсь.

Убить законное дитя такое-же преступленіе, какъ создать незаконное. Изабелла возражаетъ:

Такъ судятъ въ небесахъ, не на земл.

То есть: предъ абсолютной справедливостью, можетъ быть, это такъ, но на земл принято къ грху плотскому относиться мене сурово, чмъ къ убійству.

Анджело:

Такъ изъ-подъ черной маски въ десять разъ

Красавица намъ кажется прелестнй.

Въ Шекспировское время дамы изъ общества вн дома, на улиц и въ театр, часто носили черныя полумаски, и этотъ намекъ могъ быть обращенъ къ зрительницамъ.

Стр. 244. Изабелла: О, жалкая же честь при гнусной правд.

Въ подлинник: ‘малая честь въ сравненіи съ большой врой, которой она требуетъ’.

Не то предъ цлымъ свтомъ объявлю.

Въ подлинник несравненно боле сильное и смлое выраженіе: ‘выверну крикомъ горло’.

Стр. 244. Герцогъ: Ты игрушка смерти.

Въ подлинник ‘дуракъ смерти’ — быть можетъ, въ связи съ изображеніями ‘Пляски смерти’, гд фигурируютъ рядомъ дуракъ и смерть.

Страшишься ты раздвоеннаго жала.

По тогдашнему представленію, змя ранитъ раздвоеннымъ языкомъ.

Стр. 146. Профосъ: Къ вамъ сестра пришла, синьоръ.

Слово ‘синьоръ’ нсколько разъ встрчается въ этой пьес, изъ чего можно заключить, что авторъ предполагалъ дйствіе происходящимъ въ Италіи, а между тмъ въ титул піесы прямое указаніе, что оно происходитъ въ Вн. Вроятно, это одинъ изъ мелочныхъ недосмотровъ Шекспира. Можно однако замтить, что какъ по общему тону всей пьесы, такъ равно и по характерамъ лицъ мсто дйствія подходило бы къ Италіи больше. На это намекаютъ и имена лицъ, имющія итальянскія окончанія: Клавдіо, Анджело, Луціо и др.

Стр. 246. Клавдіо:

Иль думаешь, что мужество беру я

Изъ нжности цвточной?

Дословно. Клавдіо хочетъ сказать, что черпаетъ мужество въ себ, а не въ нжныхъ уговорахъ своей сестры.

Какъ, набожный Анджело?

Въ подлинник безсмыслица: The prenzio Angelo? Изъ многихъ попытокъ замнить непонятное слово подходящимъ наиболе удачнымъ считается предложеніе Warburton’а читать вмсто prenzie — priestly — священническій.

Стр. 247. Клавдіо: Но умереть, идти куда не знаешь.

Дальнйшее описаніе загробной жизни носитъ явные слды средневковыхъ католическихъ или, врне, монашескихъ представленій объ ад, еще запечатлнныхъ греко-римской миологіей.

Стр. 250. Локоть: Придется пить только темный и блый бастардъ.

Игра словъ: бастардъ — незаконнорожденный и крпкое сладкое испанское вино изъ вяленаго винограда.

Стр. 250. Шутъ: Двое изъ самыхъ веселыхъ ростовщиковъ.

Въ подлинник шутъ говоритъ two usuries, имя въ виду ростовщичество и сводничество.

Лисій мхъ, подбитый овчиною, то есть овчиную шубу, снаружи окаймленную лисьимъ мхомъ,— носили богатые горожане.

Стр. 250. Луціо: Гд же твои пигмаліоновскія куколки, твои свжеприготовленныя женщины.

Какъ древне-греческій скульпторъ Пигмаліонъ обратилъ въ женщину статую, такъ ты обращаешь двушекъ въ женщинъ.

Которыхъ можно добытъ, опустивъ руку въ карманъ.

Точне: ‘у которыхъ можно было добытъ денегъ, запустивъ имъ руки въ карманъ’.

Стр. 250. Шутъ: Нтъ, синьоръ, она истратила все свое мясо — и теперь сама попалась въ кастрюлю.

Точне, въ бочку,— въ которой принимали потогонное лченіе больные сифилисомъ.

Стр. 251. Луціо: Ступай въ свою собачью конуру, Помпей.

Помпей употребительная собачья кличка.

Стр 258. Луціо: Его уполномоченный намстникъ.

Въ подлинник ungenitur’d — неспособный въ дторожденію.

Стр. 255. Псня Прочь уста, что такъ коварно принадлежитъ не Шекспиру, авторъ ея неизвстенъ, съ незначительными измненіями и съ присовокупленіемъ второй строфы она включена въ драму Флетчера ‘The bloody brother’.

Стр. 207. Шутъ: Конечно, если платъе и гал-стукъ будутъ для вора нсколъко тсненъки в т. д.

Но давая Мерзил продолжать свою аргументацію, шутъ прерываетъ его, доказывая по своему, что платье честнаго человка всегда пригодится вору. Въ подлинник нтъ слова ‘конечно’ — и нкоторые издатели полагаютъ, что все это разсужденіе высказано не шутомъ, а Mepзилой.

Ему (палачу) чаще приходится приносить покаяніе. Предъ совершеніемъ казни палачъ просилъ прощенія у казнимаго преступника.

Стр. 258. Герцогъ: Ну, такъ придетъ.

Онъ иметъ въ виду Изабеллу, которая должна явиться въ сопровожденіи посланнаго Анджело съ помилованіемъ Клавдіо.

Стр. 260. Шутъ: Я здсь такъ освоился — точно дома. Въ подлинник онъ говоритъ: ‘точно въ дом нашего промысла’ — т. е. въ публичномъ дом.

Грузъ срой бумаги.

У современниковъ Шекспира часты намеки на обычай ростовщиковъ давать лишь часть ссуды наличными деньгами, а часть всегда ничего нестоющими товарами, которые приходилось продавать тутъ же самому кредитору за безцнокъ (всего на сто девяносто семь фунтовъ, за которые онъ выручилъ всего пять марокъ). Особенно часто предлагалась срая (оберточная) бумага, отчего ростовщики назывались продавцами оберточной бумаги.

А старухи вс перемерли.

Точне ‘ибо старухи — обычныя потребительницы имбиря — вс перемерли’.

И вотъ на нихъ то сошло теперь божье noпущеніе. Въ подлинник are now for the Lords’sake: теперь они предоставлены милосердію прохожихъ, къ которымъ они протягиваютъ изъ-за тюремныхъ ршетокъ руку съ жалобнымъ возгласомъ for the Lords’ sake — Бога ради.

Стр. 267. Герцогъ: Какъ вашъ разсказъ правдоподобенъ.

Такъ какъ герцогъ еще притворяется, что не вритъ Изабелл, то онъ произноситъ эти слова съ дланной ироніей.

Стр. 269. Луціо: Cucullus non facit monachum.

Клобукъ не длаетъ монаха.

Стр. 270. Герцогъ: Какъ вывска на лавкахъ брадобревъ. Въ цирюльняхъ, служившихъ въ Англіи, какъ въ древнемъ Рим и теперь на восток — излюбленнымъ мстомъ сборищъ вывшивались разныя, въ большинств случаевъ изложенныя въ стихахъ, правила о соблюденіи порядка и т. п., которые не исполнялись, несмотря на то, что грозили штрафами.

Стр. 272. Герцогъ: Взываетъ къ намъ преступника устами.

То есть по собственному признанію Анджело.

Такъ равнымъ я воздамъ и лицемру,

Какъ подобаетъ мрою за мру.

Старый обычай — вкладывать въ уста одному изъ дйствующихъ лицъ заглавіе пьесы съ цлью подчеркнуть и пояснить его.

МРА ЗА МРУ.

Примчанія къ III-му тому.

МРА ЗА МРУ.

Читайте также: