МЕЛАНХОЛИЧЕСКІЙ ВАЛЬСЪ.
(Разсказъ Ф. Алиса).
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія Дома Призр. Малол. Бдныхъ. Лиговская ул., 26.
1901.
Меланхолический вальс, Неизвестные_французы, Год: 1901
Время на прочтение: 10 минут(ы)
— Увряю васъ, легко можетъ случиться, что въ одинъ прекрасный день, вдругъ въ васъ влюбляются совершенно неожиданно, даже безъ всякаго съ вашей стороны желанія возбудить какое-нибудь чувство, кром очень прозаическаго расположенія. Такъ говорилъ Станиславъ, закуривая сигару.
— Не вс такіе прозаики, какъ мы, любезный другъ, и къ тому-же не всякому достается жена такая прелестная, какъ ваша, но я васъ увряю, что когда женщина влюбляется въ мужчину, то много-ли, мало-ли, а ужь онъ въ томъ непремнно виноватъ: невольный оттнокъ въ голос, какое-нибудь слово, которое можетъ быть вырвется изъ простой вжливости, но вырвется при такихъ обстоятельствахъ, что придастъ имъ особенное значеніе. Конечно, я не спорю, это сущая бездлица, но, всетаки, что нибудь да значитъ.
— Если-бы я не боялся показаться вамъ фатомъ, сказалъ Станиславъ, я бы вамъ разсказалъ маленькую исторію, которая случилась лично со мной, и могла-бы служить теперь подтвержденіемъ моей теоріи.
— Разскажите, а потомъ я уже выскажу вамъ свое мнніе на вашъ счетъ.
Станиславъ улыбнулся, и усвшись поспокойне въ кресл, началъ свой разсказъ.
Мн было двадцать лтъ — я былъ уже около года — женихомъ моей милой Стефаніи, и моя мать непремнно требовала, чтобы я этотъ годъ ожиданія провелъ въ путешествіи по Европ. Хотла ли она увриться въ постоянств моихъ чувствъ или просто хотла избавиться отъ моихъ неотвязныхъ просьбъ сократить срокъ этого испытанія, только она настояла на своемъ, и, волей-неволей, я отправился путешествовать.
Къ концу года я очутился въ Вн. Тутъ уже я положительно не зналъ, что мн длать и какъ убить время, какъ однажды утромъ мн докладываютъ о визит графа Макса Гильдерштейна, моего двоюроднаго брата.
— Здраствуй, Станиславъ! вскричалъ онъ, обнимая меня, какъ ты здсь поживаешь?
— Какъ человкъ, который съ нетерпніемъ ждетъ какъ-бы ухать, говорю я, ну, а ты какъ?
— Я только что пріхалъ въ Вну, и долженъ прожить здсь съ полкомъ цлые шесть мсяцевъ. Ахъ! скучно стоять тогда, когда такъ и хочется летть.
— Откуда это у тебя взялась такая неудержимая страсть къ движенію? спрашиваю я его со смхомъ, зная, какъ мало, вообще, мой любезный кузенъ любилъ себя безпокоить.
На мой вопросъ, онъ мн отвчалъ цлымъ потокомъ самыхъ страстныхъ выраженій, отъ которыхъ я, конечно, васъ избавляю, и сообщу только о томъ, что онъ былъ помолвленъ съ Мелиною Селиковской. Это была дочь одной изъ двоюродныхъ сестеръ моей матери, я ее никогда не видалъ, но наши семейства были всегда въ хорошихъ отношеніяхъ.
Когда я выслушалъ съ самымъ дружескимъ вниманіемъ разсказъ о счастливой любви Макса, то онъ, въ свою очередь, спросилъ обо мн, и узнавши, что я скучаю и не знаю какъ убить время, вскричалъ:
— Вотъ счастливецъ-то! У него есть время и полные карманы золота, а онъ еще жалуется! Я-же принужденъ сидть здсь, да въ добавокъ и безъ гроша! Онъ помолчалъ. Ахъ, Станиславъ! мн пришла счастливая мысль, сказалъ онъ вдругъ: такъ какъ ты не знаешь какъ убить время, позжай къ моей невст.
— Какое безуміе! Я ее и не знаю.
— Ты знаешь ея старую тетку, которая обожаетъ тебя и которая, прожужжала мн вс уши о твоихъ достоинствахъ. ‘У Станислава и дуэлей нтъ, у Станислава и долговъ нтъ!’ Разв у тебя нтъ долговъ? спросилъ онъ внезапно и затмъ задумался. О чемъ я теб говорилъ? спросилъ онъ припоминая: ахъ! да, такъ, отправляйся къ нимъ, и скажи Мелин, что я ее люблю безъ ума, что я здсь умираю со скуки.
Я сопротивлялся нсколько времени, но долженъ былъ уступить. Максъ досталъ мн подорожную, послалъ за лошадьми и торопилъ меня хать какъ можно скоре.
Когда я сидлъ уже въ экипаж, а онъ стоялъ еще на подножк, какъ вдругъ его лице мгновенно омрачилось.
— Станиславъ, сказалъ онъ мн серьезнымъ тономъ, я, можетъ быть, поступаю безразсудно, ты моложе, ты любезне меня, ты умне… Не забудь, что я теб довряю мое счастіе.
И не дожидая моего отвта, онъ быстро поцловалъ меня и далъ знакъ кучеру хать.
Эти слова долго не выходили у меня изъ головы, однако, къ вечеру, убаюканный качкой, я сталъ дремать и наконецъ крпко заснулъ. Избавляю васъ отъ описанія моего путешествія, скажу только, что къ вечеру втораго дня, я подъзжалъ уже къ ршетк, замыкавшей тнистую аллею столтнихъ дубовъ. Прохавши ее, почтальонъ круто повернулъ, и мы остановились у крыльца стараго дома, красные кирпичи котораго потемнли уже отъ времени.
Этотъ замокъ построенъ на чрезвычайно высокой скал, отвсно которой идетъ футовъ на триста долина заканчивающаяся шумнымъ водопадомъ. Окна съ одной стороны выходятъ на эту долину, съ другой на прелестный цвтникъ, который соединяется съ обширнымъ и великолпнымъ паркомъ.
Я послалъ курьера предупредить о моемъ прізд, моя старая тетушка ждала уже меня, и привтствовала съ тмъ радушіемъ старинныхъ гостепріимныхъ хозяевъ, которые, къ сожалнію, съ каждымъ днемъ умираютъ. Затмъ она повела меня въ хорошенькую гостинную, меблированную въ современномъ вкус, гд я разглядлъ при закат дня молодое личико, обрамленное пышными каштановыми локонами, и затмъ услышалъ музыкальный голосокъ, который нжно поздоровался со мной. Вскор принесли свчи, и я увидлъ Мелину совершенно иной, какою создало мн ее мое воображеніе. Не знаю, почему я представлялъ ее себ высокой, стройной и мечтательной, можетъ быть, въ противоположность моему прозаическому кузену, но я увидалъ совсмъ еще молоденькую двушку, не старше пятнадцати лтъ, маленькую, полненькую какъ ребенокъ, но стройную и премиленькую, круглолицая, съ ямочками на щекахъ, съ жемчужными зубами, розовенькая. Большіе темныя глаза улыбались даже и тогда, когда ея прелестный ротикъ былъ серьезенъ.
Увидя невсту моего друга почти еще ребенкомъ, мн какъ-то стало особенно легко, и какъ старый знакомый, я со всей непринужденностью передалъ ей тотчасъ-же вс порученія моего кузена. Она выслушала меня безъ смущенія и отвчала смясь:
— Добрый Максъ, какъ это на него похоже, я его тоже очень люблю, и онъ хорошо сдлалъ, приславши васъ къ намъ.
На другое утро я былъ разбуженъ чиликаньемъ множества птицъ, наполнявшихъ паркъ. Это было въ половин Сентября, дрозды весело порхали въ виноградник, пчелы жужжали въ цвтник, повсюду былъ избытокъ жизни, я вышелъ изъ замка и направился къ парку. Повернувъ на тропинку, я очутился лицомъ къ лицу съ Мелиной, которая несла въ приподнятомъ плать цлый снопъ цвтовъ, изъ за которыхъ виднлись только ея темные улыбающіеся глаза, прикрытые соломенной шляпой.
— Ахъ! это вы кузенъ! Вы попались кстати, возьмите у меня эти цвты, сказала она, освобождаясь отъ своей ноши, мн нужно нарвать еще маргаритокъ.
Наврное я былъ очень смшонъ, стоя съ этой охапкой цвтовъ. Я ршился, наконецъ, ссть на ближайшую скамейку и ждать ее, чрезъ минуту она явилась съ новымъ запасомъ.
— Вы это набрали сна, кузина, сказалъ я серьезно, что-же мы понесемъ его лошадямъ?
— О, кузенъ! произнесла она съ негодованіемъ, и захохотала тмъ серебристымъ, свжимъ смхомъ, который производитъ то-же дйствіе, какъ и самая восхитительная музыка. Вы насмхаетесь надо мной, что я люблю цвты, но чтобы васъ за это наказать, я заставлю васъ длать со мной букеты до самаго завтрака.
Она вошла въ павильонъ, гд взяла ножницы, нитки и сла за работу. Ея маленькіе, гибкіе пальчики свивали со вкусомъ цвты, и я съ удовольствіемъ смотрлъ на это занятіе. Когда букетъ былъ готовъ, она съ важностью показывая мн его, сказала:
— Теперь ваша очередь, кузенъ, сдлайте такой-же.
Въ числ моихъ маленькихъ талантовъ, я обладалъ искусствомъ довольно красиво распредлять цвта, посл неловкихъ попытокъ, сдланныхъ съ намреніемъ, чтобы позабавить Мелину, я подалъ ей маленькій, совершенно круглый букетикъ и очень хорошенькій. Она взяла его молча, осмотрла понюхала и сказала очень серьезно:
— Кузенъ, зачмъ вы смялись надо мной?
На этотъ разъ, я чистосердечно сталъ просить у нее прощенья, и она меня тотчасъ же простила, и посмотрвши еще разъ на букетъ, вдругъ спросила меня:
— Вы любите музыку?
— Да, отвчалъ я, очень, зачмъ-же вы это у меня спрашиваете?
— Я не знаю, я думала, что вы должны ее любить, потому что вы такъ хорошо умете составлять букеты.
Мысль эта была очень наивно выражена, но несмотря на это въ ней была глубина, это мн очень понравилось, и когда колоколъ возвстилъ намъ о завтрак за который она такъ граціозно сла хозяйничать, мы были съ ней уже самыми короткими друзьями.
Вечеромъ, когда работать было уже темно, Мелина сла за фортопіано, она сыграла нсколько національныхъ мелодій съ увлеченіемъ и выраженіемъ, какого и требовалъ этотъ родъ музыки, затмъ сыграла еще вальсъ Шопена и встала.
— Кузенъ, вы играете на фортепіано? спросила она.
— Да, отвчалъ я довольно неохотно.
— Сыграйте мн что-нибудь.
Просьба равнялась приказу: я началъ играть вальсъ Шопена, этотъ прелестный минорный вальсъ, тихій, медленный, который такъ хорошо выражаетъ усталость тоскующаго сердца! Это былъ любимый вальсъ моей Стефани.
Когда я кончилъ, Мелина просила меня повторить. Я повиновался, это дитя стояло нсколько минутъ безмолвно, потомъ сказало мн:
— Вы хорошо играете, гораздо лучше меня. Какъ хорошъ этотъ вальсъ!
Принесли свчи и Мелина повеселла. Врный своему общанію, я часто съ ней бесдовалъ о ея жених. Она слушала меня охотно, но спокойно. Однако разсказывая мн о храбрости Макса, она воодушевилась и глаза ея заблистали, но это выражало законную гордость невсты, а не гордость нжной любовницы.
Она же со мной поминутно говорила о моей Стефани, и поэтому наши разговоры были нескончаемые, она съ нетерпніемъ желала познакомиться съ моей невстой, и мы строили самыя очаровательныя встрчи посл нашей свадьбы.
Замужество ей представлялось дятельной жизнью, путешествіемъ, разъздами, что ей очень нравилось, но только ей жаль было разстаться съ доброй тетушкой Фредерикой, которая насъ слушала улыбаясь, а подъ часъ, по вечерамъ, и засыпала въ своемъ большомъ кресл. Тогда мы незамтно понижали голосъ, уважая сонъ старушки, и можетъ быть разговоръ нашъ становился въ нкоторой степени интимне, но это пришло уже мн въ голову впослдствіи.
Время, однако, шло. Мн оставалось пробыть не боле недли въ замк. Мы съ Мелиной часто здили верхами по окрестностямъ, такъ какъ она была лихой наздницей. Въ одно прекрасное утро мы возвращались изъ далекой прогулки по горамъ, и наши усталыя лошади шли шагомъ.
— Кузенъ, сказала мн Мелина, чмъ то озабоченная и задумчивая, какъ вы узнали, что любите Стефани?
Вопросъ былъ затруднительный, ясно было что Мелина, длая его, желала боле уяснить себ собственныя чувства, чмъ вникнуть въ причины моей привязанности къ невст. Я съ минуту колебался, потомъ разсказалъ ей очень просто, какъ это случилось, съ того самаго дня, когда я нашелъ Стефани въ слезахъ читающую послднюю пснь Жозелины. Моя маленькая кузина слушала меня съ большимъ вниманіемъ.
— А Стефани васъ любитъ точно также, какъ я Макса? спросила она.
Вопросъ былъ еще затруднительне, какъ сравнить любовь моей невсты съ этой дтской привязанностью Мелины къ своему жениху? Съ другой стороны, я боялся возбудить въ ум молодой двушки мысль объ этой огромной нравственной разниц между нею и моей Стефани.
Я ршился отвчать уклончиво.
— Милая кузина вы могли бы это понять только тогда, еслибы испытали столько препятствій въ своей привязанности, сколько пришлось испытать намъ. Но, да сохранитъ васъ Богъ отъ этой науки, прибавилъ я, протягивая ей руку, которую она энергически сжала, потомъ ударила хлыстомъ свою лошадь, и черезъ минуту мы неслись, перегоняя другъ друга до самаго дома
Насталъ вечеръ, было около восьми часовъ, на небо взошла луна. Мы съ Мелиной стояли у окна, наружная часть котораго была украшена живымъ трельяжемъ изъ виноградныхъ лозъ и розъ, цвтникъ благоухалъ послдними осенними цвтами, тетушка, по обыкновенію, дремала, Мелина стояла задумавшись, потомъ, обратясь ко мн, сказала почти шепотомъ:
— Кузенъ, сыграйте мн любимый мой вальсъ.
Я открылъ фортепіано, и тихо, но съ чувствомъ, весь отдавшись воспоминанію о моей дорогой, но отсутствующей Стефани, сыгралъ меланхолическій вальсъ.
Кончивъ, я повернулся къ окну. Мелина стояла вся освщенная луной, и ея дтское личико, осненное пышными локонами, преобразилось въ какое-то нжное, сіяющее видніе. Она была очень хороша, и я на нее смотрлъ, не смя произнести слова, какъ будто инстинктивно предчувствуя, что внутри ея происходило что-то такое, что она уже вполн понимала.
— Кузенъ Станиславъ, сказала она вдругъ, я васъ люблю. При этомъ она положила мн на плечо руку.
Все это сказала она, не стыдясь, просто, точно птичка пропла свою псенку. Это было чистосердечное выраженіе истиннаго чувства, и зачмъ ей было скрывать? Она была слишкомъ чиста и наивна, чтобы длать изъ этого тайну или краснть. Но я… былъ пораженъ. Я былъ такъ далекъ отъ этого, къ тому-же скажите мн, можетъ-ли быть положеніе глупе, въ какомъ находился я при этихъ обстоятельствахъ. Первое слово, сорвавшееся у меня съ языка, былъ вопросъ:
— А Максъ?
Бдное дитя было поражено въ самое сердце однимъ этимъ именемъ. Я поступилъ слишкомъ жестоко не подозрвая этого. Но, что вы станете длать! Мн было двадцать лтъ, я былъ очень неопытенъ.
Мелина тихо отняла свою руку, дв крупныя слезинки покатились по поблднвшимъ ея щекамъ, въ эту минуту она была еще прелестне… Одна минута, и я бы не выдержалъ. Состраданіе, истинная привязанность, которую она мн внушила, растрогали меня, и я готовъ былъ насказать ей кучу глупостей. Къ счастію, я вспомнилъ послднія слова Маска, и мое честное слово восторжествовало. Въ эту минуту борьбы, Мелина смотрла на меня пристально, какъ будто стараясь запечатлть въ своей памяти мои черты, когда я осмлился поднять глаза, она уже выходила изъ комнаты, не произнеся ни одного слова.
Было поздно, я пошелъ проститься съ тетушкой, отказавшись отъ ужина подъ предлогомъ усталости. Какъ вы и можете думать, я мало спалъ въ эту ночь. У меня была одна мысль, это ухать во что бы то ни стало, чтобы избавить Мелину отъ затруднительнаго положенія при новой встрч со мною. Настало утро, а я все еще ничего не могъ придумать. Наконецъ, я вспомнилъ что Стефани просила меня привезти изъ Вны нкоторыя вещи, которыхъ я еще не купилъ, и я ухватился за этотъ предлогъ.
Когда я вошелъ утромъ въ столовую, тетушка встртила меня одна, я этому не удивился, и тотчасъ-же объяснилъ ей предполагаемую крайность немедленно ухать.
— Какъ-же Мелина будетъ скучать, сказала мн добрая старушка, она такъ къ вамъ привыкла? ‘Я уже, любезный другъ, не увижусь съ вами боле. Когда Мелина выйдетъ замужъ мн уже нечего будетъ длать на этомъ свт. Да благословитъ васъ Богъ и вашу будущую жену’:
Она позвала молодую двушку проститься со мной, та немедленно явилась. Покраснвши и съ потупленными глазами она протянула мн свою маленькую ручку, которую я поцловалъ съ самой братской нжностью и въ ту-же минуту ухалъ, чувствуя себя очень разстроеннымъ.
При поворот я выглянулъ изъ коляски, и увидалъ въ окн втораго этажа прелестную головку Мелины, солнце освщало ея локоны, развваемые втромъ, тетушка Фредерика была тутъ-же. Об он посылали мн прощальные знаки рукой, и вскор высокіе дубы скрыли ихъ отъ моихъ глазъ.
Спустя мсяцъ мы были обвнчаны съ Стефаніей, нашъ медовый мсяцъ продолжается уже восемь лтъ, и надюсь никогда не кончится.
— И вы никогда боле не встрчались съ Мелиной? спросила я заинтересованная.
Станиславъ улыбнулся.
— Какая вы любопытная! сказалъ онъ, да, я съ ней свидлся черезъ три года. Мы съ женой были въ Баден и однажды вечеромъ, прогуливаясь въ саду, я услышалъ, что какой-то знакомый голосъ зоветъ меня, я обернулся: это былъ Максъ подъ руку съ очень хорошенькой женщиной. Первую минуту я не узналъ Мелины, она выросла, стала еще стройне, однимъ словомъ это была уже женщина, вмсто того ребенка, какимъ я ее оставилъ три года тому назадъ, она поклонилась мн съ нкоторымъ замшательствомъ, которое скоро исчезло.
Въ то время, когда наши жены знакомились, Максъ взялъ меня подъ руку, и мы пошли.
— Вообрази, сказалъ онъ мн, что тетушка Фредерика и этотъ чертенокъ Мелина заставили меня прождать цлые два года.
— Какъ это? спросилъ я, удивленный.
— Ну, да! Годъ только, какъ мы женились: Мелина все откладывала. Да, впрочемъ, теперь-то я пожалуй и доволенъ этимъ, она была тогда слишкомъ молода, чтобы часто оставаться одной, такъ какъ моя служба требуетъ этого, къ тому-же тутъ тетушка умерла, и я очень доволенъ, что ея дорогая крошка оставалась съ ней до послдней минуты.
— Ну, ты счастливъ? спросилъ я.
— Такъ, какъ только можно быть.
Мы подошли къ дамамъ, которыя разговаривали, сидя на скамейк, хоръ музыкантовъ, скрывавшійся отъ насъ за густыми кустарниками, началъ играть ‘меланхолическій вальсъ’, только-что тогда аранжированный для оркестра. Я невольно взглянулъ на Мелину, наши глаза встртились, я замтилъ, что ея глаза были влажны, съ улыбкой и вспыхнувшимъ румянцемъ, она подала руку своему мужу, и мы продолжали нашу прогулку.
На утро я отправился къ моему кузену и засталъ m-me Гильдерштейнъ за фортепіано, она играла этотъ самый вальсъ. Увидвши меня, она быстро встала, покраснла и не говорила ни слова.
Я былъ смущенъ больше, чмъ она, такъ какъ женщина всегда иметъ преимущество надъ нами въ подобныхъ обстоятельствахъ.
— Вы его не забыли? сказалъ я, подходя къ роялю и перелистывая нотную тетрадь. Увы! это была страшная глупость! Самая непростительная неловкость!
Мн кажется, что моя кузина сжалилась надо мной, потому что она протянула мн руку и сказала съ улыбкой:
— Нтъ, кузенъ: я всегда очень любила Шопена. Затмъ, она тихо и спокойно прибавила: любила также, какъ и ‘честныхъ людей’.