Мексиканская экспедиция, Молинари Густав, Год: 1868 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 42 минут(ы)

МЕКСИКАНСКАЯ ЭКСПЕДИЦІЯ

Juarez et Maximilien. Correspondances indites des prsidents, ministres, gnraux, de l’Empereur Maximilien et de l’impratrice Charlotte, par Em. Domenech, ancien directeur de la presse de l’Empereur Maximilien. Paris. Librairie internationale. Два тома in 8.

Въ настоящую минуту, когда прискорбное мексиканское предпріятіе сдлалось уже историческимъ фактомъ, которому трагическая кончина Максимиліана и безуміе его супруга придали такой поразительно-драматическій характеръ, можно попытаться изслдовать причины, по которымъ предпріятіе это окончилось неудачей. Представляется также вопросъ: могло ли оно увнчаться успхомъ и при какихъ условіяхъ? Можно изслдовать, наконецъ, что сталось бы съ Мексикой, еслибъ оно увнчалось успхомъ, и что съ нею будетъ посл неудачной попытки установить на ея территоріи европейскую монархію. Мы не беремся ршать вс эти вопросы, изъ коихъ послдніе принадлежатъ къ области предположеній, но разв они не заслуживаютъ изслдованія? Конечно, подобная попытка возобновится еще не скоро, и мене всхъ ршится на возобновленіе ея Франція, издержавшая на это прискорбное предпріятіе 380 милліоновъ, не говоря уже о солдатахъ, которыми она пожертвовала при этомъ, и объ уменьшеніи ея вліянія въ Америк и въ Европ. Что касается до Англіи, то, конечно, примръ мексиканской экспедиціи много содйствовалъ ея ршенію немедленно отозвать свои побдоносныя войска изъ Абиссиніи и предохранялъ ее отъ попытки основаться тамъ въ видахъ обновленія абиссинскихъ населеній. Но знаемъ ли мы, что готовитъ намъ будущее? И сверхъ того, служитъ ли неудача мексиканской экспедиціи аргументомъ противъ всякой подобной попытки? Еслибы, вмсто позорной неудачи, она увнчалась успхомъ, то не могла ли бы она тогда привести пользу не только задумавшимъ ее, но и вообще длу цивилизаціи?

Очевидно, вопросы эти заслуживаютъ изслдованія, и между изданіями, которыя могутъ содйствовать ихъ разршенію, мы укажемъ на книгу, составленную довольно плохо, но написанную человкомъ, принимавшимъ участіе въ событіяхъ, о которыхъ онъ ведетъ рчь. Авторъ ея г. Эммануилъ Доменешъ, бывшій директоръ печати при император Максимиліан и имвшій въ своихъ рукахъ корреспонденціи и другіе документы въ высшей степени интересные. Мы примемъ эту книгу въ руководство въ нашемъ очерк, но въ сужденіяхъ вашихъ не будемъ рабски слдовать указаніямъ этого ‘бывшаго директора печати’.

II.

Если на свт существуетъ страна, которую Провидніе осыпало своими дарами, но въ которой люди своимъ невжествомъ, фанатизмомъ и грубыми страстями употребили вс усилія чтобъ исказить дло Провиднія, то отрава эта есть, безъ сомннія, Мексика. Множество разваливъ уже покрываетъ ее, и громадные памятники, открытые не боле полувка тому назадъ, свидтельствуютъ о существованіи въ ней цивилизаціи, современной древнему Египту. {О мексиканскихъ древностяхъ лучшее руководство: Encyclopdie d’archologie amricaine, съ изображеніемъ развалинъ, разсянныхъ по Мексик и Перу, сочиненіе г. Ф. Вальдека, ‘старйшаго изъ путешественниковъ и художниковъ’, автора Voyage archologique el pittoresque dans l’Yucatan и Monuments anciens de Mexique. Г. Вальдекъ не безъ основанія называетъ себя ‘старйшимъ изъ путешественниковъ и художниковъ’. Ему теперь 102 года, и онъ не оставилъ еще своихъ ученыхъ и художественныхъ занятій. Онъ послалъ картину на всемірную выставку, и жилище его представляетъ весьма интересный музей американскихъ древностей, который онъ весьма обязательно показываетъ постителямъ. Нужно ли прибавлять, что самъ онъ не послдняя рдкость въ этомъ музе?} Монархія Ацтековъ, разрушенная Фернандомъ Кортесомъ, достигла высокой степени могущества, что доказывается цифрой ея населенія, достигшею 27 милліоновъ. Угнетеніе Испанцевъ постепенно уменьшило эту цифру до 5 или 6 милліоновъ туземцевъ, надъ которыми образовались слои благо населенія и населенія смшаннаго, въ числ около двухъ милліоновъ. Но несмотря на все что было жестокаго и корыстнаго въ испанскомъ господств, несмотря на религіозную, экономическую и политическую нетерпимость, бывшую его характеристическою чертой, естественныя средства ‘Новой Испаніи’ были такъ огромны, что достаточно было поддерживать въ ней порядокъ, чтобы сдлать ее богатою страной, даже при господств инквизиціи и ‘колоніальной системы’. Не трудно, впрочемъ, было предугадать, что въ тотъ день, когда окончится испанское владычество, и когда Мексик придется управляться собственными средствами, она не въ состояніи будетъ учредить сколько-нибудь сносное правительство, и что мсто деспотизма заступитъ въ ней анархія. Какъ неизмримо выше было въ этомъ отношеніи положеніе англійскихъ колоній, которыя съ самаго своего возникновенія пріучились къ самоуправленію! ‘Въ колоніяхъ Сверной Америки, говорилъ одинъ изъ мексиканскихъ государственныхъ людей, Луисъ де-ла-Роса, въ рчи, произнесенной имъ въ день торжества національной независимости, не было, какъ въ Мексик, класса завоевателей и покоренной націи, тамъ была колонизація, а не было завоеванія, прежніе жители были истреблены или обращены въ рабство, а не оставались, какъ здсь, многочисленнымъ народомъ, подчиненнымъ, благодаря своей отсталой цивилизаціи, самому стснительному владычеству… Тамъ колонисты пріобрли себ права мало-по-малу, получая отъ самой метрополіи уступку вольностей, такимъ образомъ, можно сказать, что вспомоществуемые до нкоторой степени метрополіей, они трудились въ продолженіе двухъ столтій для водворенія принциповъ конституціи, которая какъ будто уже существовала, и которую имъ осталось только формуловать въ минуту провозглашенія своей независимости.’ Донъ-Августинъ Итурбидъ, злополучный предшественникъ злополучнаго Максимиліана, въ виду умственнаго и нравственнаго униженія, въ которомъ оставило Мексику испанское владычество, высказывался почти въ такомъ же смысл. ‘Природа, говорилъ онъ, не производитъ ничего быстрыми переворотами, она дйствуетъ въ строгой постепенности. Нравственный міръ слдуетъ тмъ же законамъ, что и міръ физическій. Пытаться выйти разомъ изъ положенія униженія, рабства и невжества, въ которомъ мы томились три вка сряду, въ продолженіи коихъ у васъ не было ни квитъ, ни наставниковъ, и когда пріобртеніе какихъ-либо свдній считалось достаточнымъ поводомъ къ гоненію, воображать, что мы могли бы научиться и образовать себя въ одну минуту и какъ бы волшебствомъ, что мы могли бы пріобрсти вс добродтели, отршиться отъ всхъ предразсудковъ, отказаться отъ всхъ безразсудныхъ притязаній, — все это химеры, которыя могутъ зародиться лишь въ неясныхъ грезахъ какого-нибудь энтузіаста.’ Можно ли, дйствительно, приписать одному различію учрежденій, подъ вліяніемъ коихъ проживали съ самаго начала испанскіе завоеватели въ Мексик и англійскіе колонисты въ Сверной Америк, различіе ихъ судебъ? Положимъ, что колонисты Новой Англіи перенеслись бы въ Мексику, подчинились ли бы они тамъ въ продолженіи трехъ вковъ политическому и религіозному деспотизму метрополіи? Положимъ, что завоеватели Мексики колонизовали бы Новую Англію, сумли ли бы они тамъ, подобно товарищамъ Пенна, водворить самоуправленіе? Различіе племени не является ли боле важнымъ чмъ различіе учрежденій? Итакъ, на сторон Мексики былъ не только недостатокъ политическаго воспитанія сравнительно съ Сверною Америкой, во также недостатокъ политическихъ способностей, и вотъ почему одни и т же учрежденія привели въ обихъ странахъ къ столь различнымъ результатамъ.

Но чтобы составить себ точное понятіе объ исторіи Мексики со времени паденія испанскаго владычества до воцаренія Максимиліана, невозможно разсматривать ее въ общихъ чертахъ, необходимо представить подробный инвентарь элементовъ мексиканскаго общества. Каковы же были эти элементы, которые прежній порядокъ вещей оставилъ въ наслдіе новому, и въ какомъ положеніи онъ ему оставилъ ихъ?

Низшій классъ, состоявшій изъ Индйцевъ осдлыхъ, Indios mansos, и нсколькихъ кочевыхъ племенъ, Indios bravos, въ политическомъ отношеніи не ставился ни во что. Если невольничество и не существуетъ въ Мексик de jure, то оно существуетъ de facto, подъ названіемъ пеоната, для огромнаго большинства индйскаго населенія. ‘Положеніе этихъ Индйцевъ, говоритъ вашъ авторъ, самое горестное. Живущіе въ городахъ и деревняхъ большею частію бдны и несчастливы, во они пользуются свободой, т же, которые поселены въ haciendas, настоящіе рабы, и съ ними обращаются какъ съ неграми въ Соединенныхъ Штатахъ. Ихъ господа и въ особенности управители обращаются съ ними самымъ недостойнымъ образомъ и обираютъ ихъ кругомъ. Не говорю о палочныхъ ударахъ, которыми ихъ надляютъ иногда до того, что они обливаются кровью, ни о другихъ тлесныхъ наказаніяхъ, налагаемыхъ на нихъ по произволу а большею частію несправедливо, ни о семействахъ, умирающихъ съ голоду и выводимыхъ на работу подъ бичомъ управителя, ни о людяхъ, обремененныхъ цпями и умирающихъ отъ истощенія подъ палящими лучами солнца, во укажу на спекуляціи господина, haciendado, насчетъ пищи этихъ несчастныхъ и насчетъ рубищъ, прикрывающихъ ихъ только до половины. Haciendado заставляетъ Индйцевъ покупать у вето пищу и предметы первой необходимости, цны на нихъ, по обыкновенію, очень высоки, а такъ какъ заработная плата оказывается недостаточною для содержанія семейства, то Индецъ съ каждымъ днемъ все боле входитъ въ долги. Долги увеличиваются еще поборами въ пользу мексиканскаго духовенства. Крещенія, свадьбы и многочисленные праздники, которые Индйцы имютъ обыкновеніе чествовать, обходятся имъ очень дорого. Haciendado даетъ своему приходскому священнику самое скудное содержаніе, иногда до такой степени скудное, что ему и жить нечмъ, и приходскій священникъ вознаграждаетъ себя, заставляя Индйцевъ дорого расплачиваться за церковныя требы, вслдствіе всего этого главы семействъ, за весьма малыми исключеніями, никакъ не успваютъ покрыть свои расходы заработною платой. Многіе изъ нихъ среднимъ числомъ должны своимъ господамъ по 500 франковъ, существуютъ haciendas, которымъ ихъ пеоны должны до 100.000 франк Это племя страдательное, смирное, привыкшее во вс времена жить подъ опекой племенъ боле энергическихъ: оно повинуется испанскимъ завоевателямъ, какъ повиновалось нкогда завоевателямъ Ацтекамъ, и въ особенности подчинено владычеству католическаго духовенства, какъ подчинено было жрецамъ бога Мекситли. Неспособное противодйствовать угнетенію, непредусмотрительное и пребывающее въ вчномъ младенчеств, оно совершенно пассивно доставляетъ физическую силу, необходимую для земледльческихъ работъ, и изъ него набираютъ, при помощи способовъ, о которыхъ мы скажемъ ниже, солдатъ, въ коихъ оказывается надобность для пополненія кадровъ арміи. Смшанное населеніе, положеніе коего нсколько выше, и которое обязано примси европейской крови нсколько большею жизненностью и энергіей, занимается мелкими ремеслами и образуетъ низшіе слои промышленнаго и торговаго класса. Надъ этими обоими племенами господствуютъ потомки Испанцевъ, составляющіе почти исключительно прамц^ій классу съ присоединеніемъ нкоторыхъ особенно выдающихся личностей изъ низшихъ сословій. Во время испанскаго владычества вс политическія и административныя должности предоставлены были Испанцамъ родившимся въ Испаніи, которымъ подозрительная политика метрополіи не дозволяла даже вступать въ бракъ въ Мексик и пріобртать въ ней недвижимую собственность, и которые составляли правительственный личный составъ въ числ 25.000 человкъ. Второе мсто занимали Испанцы родившіеся въ Мексик, классъ многочисленный и весьма неравномрно одаренный въ отношеніи богатства и вліянія. Между ними особенно выдавался классъ крупныхъ землевладльцевъ, hasiendados, изъ коихъ нкоторые владли сотнями квадратныхъ миль территоріи и металлическихъ залежей, обиліемъ коихъ славится Мексика. Имя въ своемъ распоряженіи многочисленныхъ пеоновъ, они составили себ огромныя состоянія, за то маоса мелкихъ колонистовъ или ‘мелкихъ блыхъ’ (какъ обозначаютъ ихъ на Антальскихъ островахъ), которымъ приходилось выдерживать конкурренцію большихъ земледльческихъ заведеній, поддерживаемыхъ дешевою работой пеоновъ, находилась въ самомъ ненадежномъ положеніи. Подъ испанскимъ владычествомъ, они доставляли многочисленный контингентъ въ монастыри, размножившіеся въ Мексик гораздо боле чмъ въ прочихъ испанскихъ владніяхъ и добывшіе себ тамъ огромныя недвижимыя имущества, и сверхъ того пополняли армію и занимала низшія мста въ администраціи, наконецъ они находили себ занятіе въ горной промышленности и производили торговлю. Между этими различными категоріями господствующаго класса, или класса завоевателей, обнаружилось соперничество: Испанцы, родившіеся въ Мексик и владвшіе землей, тяготилась владычествомъ Испанцевъ, родившихся въ Испаніи, и ‘мелкіе блые’, положеніе коихъ становилось все ненадежне, пламенно желали перемны. Впрочемъ, невжество было общее, инквизиція была такъ же постоянно насторож, чтобы не допускать привоза умственныхъ продуктовъ Европы, какъ и таможня, чтобы не допустить матеріальныхъ продуктовъ, монополію коихъ предоставила себ метрополія. Иностраннымъ судамъ не позволено было приставать къ Мексик, что запрещалось, впрочемъ, и относительно всхъ испанскихъ колоній, даже въ случа кораблекрушенія, и съ другой стороны, метрополія, предоставивъ себ снабженіе колоніи масломъ, виномъ и шелковыми издліями, строго запрещала воздлываніе въ ней виноградниковъ и деревьевъ масличнаго и шелковичнаго.

Таково было положеніе Мексики въ начал ныншняго столтія, и конечно, внимательному и нсколько дальновидному наблюдателю,— который составилъ бы физическій и нравственный инвентарь различныхъ классовъ населенія Новой Испаніи и принялъ бы въ соображеніе страсть креоловъ къ роскоши, ихъ отвращеніе отъ постоянной работы, ихъ сильныя отрасти, ихъ нещекотливую нравственность и наконецъ ихъ совершенную неопытность въ дл политики и администраціи (правительство было монополіей класса Испанцевъ чуждыхъ Мексик),— не трудно было бы предугадать глубочайшее разстройство и почти непоправимую анархію, въ которыя неизбжно должна была ввергнуть революція страну, организованную такимъ образомъ.

III.

Революція эта отнюдь не была вызвана ‘идеями 1789 года’, какъ утверждала французскіе историки, напротивъ того, она разразилась вслдствіе реакціоннаго движенія противъ занятія Наполеономъ Испаніи. Занятіе это возбудило въ испанскихъ колоніяхъ жестокое негодованіе, которое правительство старалось раздуть, распространяя множество брошюр противъ завоевателей метрополіи. Наконецъ, когда Фердинандъ VII отрекся отъ престола, колоніи предоставлены были самимъ себ и принуждены были сами озаботиться о своемъ управленіи. Муниципалитетъ города Мексико, собравшійся для обсужденія какія мры слдуетъ принять въ столь важныхъ обстоятельствахъ, передалъ съ величайшею торжественностью вице-королю Итурригараю постановленіе, въ которомъ онъ заявлялъ о своей преданности дому Бурбоновъ, выражая готовность привести всевозможныя жертвы на его защиту, и требовалъ созванія національнаго собранія, которое состояло бы изъ уполномоченныхъ отъ различныхъ провинцій. Предложеніе было принято вице-королемъ очень благосклонно, во противъ него возстала ‘аудіенція’, или совтъ вице-короля, вмст съ нимъ управлявшій Мексикой, члены коего, родившіеся въ Испаніи и въ качеств таковыхъ пользовавшіеся монополіей высшихъ общественныхъ должностей, понимали какъ нельзя лучше, что допустить созваніе національнаго собранія значило бы для нихъ отречься отъ занимаемыхъ ими мстъ. Вслдствіе этого, они не только воспротивились всми своими средствами выполненію желанія муниципалитета, во обвинили Итурригарая въ измн, и въ ночь на 16-е сентября 1808 года захватили его и бросили въ тюрьму инквизиціи. Съ этой минуты началась борьба между двумя классами Испанцевъ, между тми, которые родились въ Испаніи и стояли во глав управленія (ихъ называли gachupines), и Испанцами, родившимися въ Мексик и стремившимися отнять у первыхъ власть иди, по крайней мр, раздлить ее съ ними, и принявшими названіе guadalupes, въ честь покровительницы Мексики, Гвадалупской Богоматери. Guadalupes подняли знамя мятежа, и эта первая фаза междуусобной войны, не перестававшей съ тхъ поръ волновать и опустошать Мексику, продолжалась до 1821 года. Главнымъ героемъ этой войны былъ священникъ маленькаго городка Долореса, въ провинціи Ганахуато, по имени Мигуэдъ Гидальго. Онъ былъ человкъ умный и дятельный. Ему вздумалось развести на холмахъ, окружающихъ городокъ Долоресъ, виноградники и шелковичныя деревья, и плантаціи его принялись какъ нельзя лучше. Но такъ какъ, на основаніи колоніальной системы, винодліе и шелководство были запрещены въ Мексик, то изъ столицы получено было приказаніе истребить виноградники и шелковичныя деревья въ Долорес. Раздраженный этою варварскою мрой, Гидальго вступилъ въ заговоръ, составлявшійся противъ Испанцевъ, и въ 1810 году усплъ набрать войско, которое могло открыть военныя дйствія. Но въ самомъ начал, армія независимыхъ опозорила себя убійствами, за которыми послдовало такое же кровавое возмездіе. Испанцы не измнили своей исконной репутаціи жестокости, и междуусобная война ихъ приняла безпощадно свирпый характеръ. Gachupines успли наконецъ подавить возстаніе и остались во глав правительства до тхъ поръ, пока Итурбидъ, занимавшій видное мсто въ арміи, не присоединился къ ихъ противникамъ и не увлекъ за собой солдатъ. 21-го февраля 1821 года Итурбидъ составилъ въ Игал проектъ, названный Conciliation имвшій цлію обратить Мексику въ независимую монархію, подъ управленіемъ Фердинанда VII. Въ случа отказа съ его стороны’ корова должна была бытъ предложена его братьямъ, наконецъ, если и эти послдніе не согласятся принять ее, то ‘нація будетъ свободна призвать на престолъ того изъ членовъ царствующихъ фамилій, кого ей заблагоразсудится избрать’. На основаніи этой программы, 16-го сентября того же 1821 года собраніе нотаблей провозгласило независимость Мексики, а такъ какъ Фердинандъ VII отказался утвердить совершившіеся факты, то восторженное пронунсіаменто народа и войска предложило. 18-го мая 1822 года императорскую корову самому Итурбиду. Къ несчастію, Итурбидъ не былъ одаренъ геніемъ основателя царствъ, онъ не сумлъ укротить партіи и восторжествовать надъ завистью, возбужденною его возвышеніемъ въ его прежнихъ товарищахъ по оружію. Санта-Анна и другіе.генералы возстали противъ вето, и 11-го марта 1823 года онъ отправился въ Италію, подписавъ свое отреченіе. Въ слдующемъ году ему пришла въ голову несчастная мысль возвратиться въ отечество, и онъ былъ разстрлянъ, спустя нсколько часовъ по выход своемъ на берегъ.

За мимолетною имперіей Итурбида, послдовала сначала федеральная, потомъ центральная республика, сопровождавшаяся почти непрерывною междуусобною войной. Мало интереса представляетъ исторія этого продолжительнаго періода анархіи, въ продолженіе котораго Мексика пользовалась нкоторымъ спокойствіемъ только во время президентства Бустаменте (съ 1830 по 1832 годъ), помощникомъ котораго былъ умный министръ Луисъ Аламанъ, задумавшій исправить ея финансы и поднять промышленность, и во время суровой и кровавой диктатуры Санта-Анны. Г. Доменешъ въ самыхъ блестящихъ чертахъ изображаетъ администрацію Луиса Аламана и поистин замчательные результаты, достигнутые имъ мене чмъ въ два года.

‘При вступленіи его въ управленіе говоритъ онъ, казначейство было, по обыкновенію, пусто, офицеры и солдаты громко требовали своего жалованья, дорога были непроходимы отъ разбойниковъ, и финансы находились въ отчаянномъ положеніи, мста, коихъ добивалось все, что было неспособнаго и безнравственнаго въ республик, продавались съ аукціона, необузданная контрабанда, терпимая высшими таможенными чиновниками, не давала возможности поправить дла казначейства, порядка и доврія не было нигд. Аламанъ вознамрился вести рядомъ реформу политическую и реформу финансовую…. Расходы при немъ не превышали доходовъ, экономія водворилась въ администраціи, Мексика въ первый разъ, со времени своей независимости, пріобрла правильное правительство, разбои на большихъ дорогахъ стали рдки, разбойники были разстрливаемы, задушаемы,— garrotados,— или вшаемы на стнахъ своихъ домовъ, наконецъ сдлалось возможнымъ свободно прозжать по большимъ дорогамъ. Генералы, стснявшіе власть или нарушавшіе общественное спокойствіе, были безпощадно преданы казни, несмотря на все обаяніе ихъ имени. Преобразовавъ такимъ образомъ Мексику, Аламанъ задумалъ сдлать ее государствомъ промышленнымъ и мануфактурнымъ, чтобы поднять ее на одинъ уровень съ европейскими державами, для поощренія этой отрасли народнаго богатства, онъ отдлилъ, подъ названіемъ вспомогательнаго банка, banco de это, часть таможенныхъ доходовъ на ссуды различнымъ отраслямъ промышленности — хлопчатобумажной, шерстяной, желзодлательной, другую часть этихъ доходовъ онъ назначилъ на покупку въ Европ необходимыхъ машинъ, которыя выдавались безмездно мануфактуристамъ. Такимъ образомъ промышленность начинала развиваться, миръ возстановился, арсеналы наполнились оружіемъ, таможенныя пошлины взимались правильно, дороги были исправлены, очищены отъ бандитовъ, все это совершено было въ теченіи двухъ лтъ, и все было уничтожено революціей 1832 года.’

Конечно, многое въ дйствіяхъ этого министра-преобразователя не выдержало бы критика, и весьма сомнительно, напримръ, чтобы запретительная система, привлекавшая искусственно капиталы къ мануфактурамъ въ стран, гд громадныя богатства земледльческія и минеральныя были весьма плохо разрабатываемы по недостатку капиталовъ, могла ускорить развитіе благосостоянія Мексики. Но прежде всего необходимо было возстановить общественную безопасность и порядокъ въ финансахъ, и администрація г. Аламана оказала стран эту существенную услугу, за которую можно ему простить его экономическія ошибки. Какимъ же образомъ эти попытки къ обновленію страны не увнчались успхомъ, и ‘революція’ положила имъ конецъ чрезъ два года, чтобы снова повергнуть Мексику въ ея обычную анархію? Въ какомъ-либо изъ вашихъ европейскихъ государствъ это показалось бы необъяснимымъ. Населеніе, которое имло бы несчастіе пережить междуусобпую войну, и которому удалось бы наконецъ встртить министра, способнаго установить и пустить въ ходъ правильное управленіе, поспшило бы непремнно оказать ему нравственную, а въ случа надобности и матеріальную поддержку, и тогда оказалась бы невозможною новая революція, съ неизбжнымъ послдствіемъ ея — новою анархіей. Но въ Мексик масса населенія, поставленная въ положеніе близкое къ рабству, не могла оказать никакой поддержки правительству. Чті касается до высшихъ классовъ, то т изъ нихъ, которые могли быть заинтересованы въ поддержаніи порядка, были разсяны по обширной территоріи, а такъ какъ они не принимали участія въ управленіи во время испанскаго владычества, то и не имли способности къ политической дятельности. Безъ сомннія, еслибы ‘правильное правительство’ могло продержаться нкоторое время, и духъ предпріимчивости развился бы при содйствіи капиталовъ и переселенія трудолюбивыхъ иностранцевъ, привлекаемыхъ плодородіемъ почвы и обиліемъ минераловъ, такъ что промышленный классъ усилился бы числомъ и вліяніемъ,— этотъ классъ могъ бы доставить правительству опору, достаточно сильную чтобъ его поддержать. Но такой поддержки еще не существовало, и правительство, пытавшееся возстановить порядокъ, должно было неизбжно возбудить противъ себя всхъ военныхъ и гражданскихъ чиновниковъ, привыкшихъ жить лихоимствомъ и вымогательствами. Эти недовольные, привыкшіе къ заговорамъ, составляли замыслы о низверженіи правительства, они подговаривали офицеровъ и унтеръ-офицеровъ въ нкоторыхъ полкахъ. На подкрпленіе инсургентовъ являлись толпы бандитовъ, или бродягъ, привлекаемыхъ надеждой грабежа, и правительство было низвергаемо. Такъ, напримръ, въ 1832 году, пронунсіаменто устроилъ гарнизонъ въ Вера-Крус, возбужденный интригами Сантажины, завидовавшаго успхамъ Бустаменте. Санта-Анна началъ свою попытку захватомъ 2% милліоновъ франковъ, хранившихся въ вера-крусской таможн, съ этою суммой снарядилъ войско, и посл различныхъ происшествій, низвергнулъ правительство Бустаменте. Когда правительство попадало въ руки слабыя и неспособныя, что случалось всего чаще, то разстройство финансовъ вызывало новыя пронунсіаменто. Войска, не получая жалованья, возмущались, чтобъ имть предлогъ вознаградить себя за службу, захватывали деньги въ таможняхъ, облагали жителей контрибуціями или просто-на-просто предавались грабежу.

Между тмъ классъ людей, поддерживавшій анархію въ Мексик, не допуская учрежденія сколько-нибудь сноснаго и честнаго правительства, или препятствуя ему утвердиться, былъ немногочисленъ. Въ арміи, напримръ, къ нему принадлежали только офицеры и часть унтеръ-офицеровъ. Солдаты были слпыми орудіями въ рукахъ своихъ начальниковъ. Г. Домежешъ приводитъ нсколько примровъ какимъ образомъ они набирались, и примры эти напоминаютъ способъ, употребляемый для ловли дикихъ лошадей въ пампасахъ.

‘Что касается до вербовки въ армію, говоритъ онъ, то мн достаточно будетъ разказать способъ, который употребилъ для того генералъ Гуэрта, губернаторъ Мореліи. Убдившись, что мры, предписанныя закономъ, недостаточны для пріисканія необходимаго числа людей, онъ снарядилъ патруль, который долженъ былъ въ полночь расхаживать по улицамъ съ оркестромъ музыки. Такое небывалое явленіе вызвало изъ домовъ толпы людей, солдаты захватили всхъ мущинъ, годныхъ для военной службы, посадили ихъ до утра въ тюрьму, гд они и были завербованы насильно. Въ другой разъ онъ устроилъ даровой бой быковъ, потомъ, когда зрители собрались, онъ веллъ захватить всхъ молодыхъ людей, чтобы завербовать ихъ въ солдаты, и всхъ зажиточныхъ гражданъ, чтобы вытребовать у нихъ суммы, необходимыя для снаряженія рекрутъ.’

Солдатъ въ арміи былъ въ своемъ род то же самое, что пеонъ въ гасіенд. То была грубая сила, подчиненная разуму, который направляетъ ее по своему произволу. Итакъ можно сказать, что вс пронунсіаменто были дломъ нсколькихъ сотенъ лицъ, распоряжавшихся этою силой и имвшихъ сообщниками нсколько тысячъ гражданскихъ чиновниковъ. Въ сообщничеств этомъ они никогда не терпли недостатка, такъ какъ чиновники не имли особыхъ причинъ держаться одного правительства преимущественно предъ другимъ и даже находили выгоднымъ присоединиться какъ можно скоре къ партіи торжествующей или къ такой, на сторон коей было наиболе вроятностей на успхъ, что давало имъ возможность сохранить свои мста. Какъ бываетъ обыкновенно въ стран, гд господствуетъ анархія, и гд производство не достигаетъ своего естественнаго развитія вслдствіе недостатка безопасности, требованіе общественныхъ должностей въ Мексик было весьма значительно, къ этому необходимо присовокупить, что посл каждой революціи торжествующая партія принуждена была удовлетворить своихъ приверженцевъ, а такъ какъ она не желала вмст съ тмъ и разстраивать личный составъ чиновничества, то число мстъ безпрерывно возрастало. Казалось бы, что хроническая пустота казначейства должна была сдлать положеніе чиновниковъ крайне незавиднымъ. Они, дйствительно, получали скудное жалованье, которое вдобавокъ и выплачивалось имъ очень неправильно, во кому же неизвстно, что чиновники, получающіе недостаточное жалованье, всегда находятъ средство пополнить его, облагая публику частными контрибуціями? Правительство принуждено было предоставить имъ полную свободу въ этомъ отношеніи, и даже, что очень куріозно, во тмъ не мене легко объясняется, находило во многихъ случаяхъ гораздо боле удобнымъ пользоваться услугами мошенниковъ чмъ честныхъ людей. Такъ, напримръ, подъ вліяніемъ запретительныхъ принциповъ, установленныхъ г. Аламаномъ, таможенныя пошлины, служившія главнымъ источникомъ дохода для мексиканскаго казначейства, были возвышены до крайности. Честные чиновники требовали полной уплаты ихъ, какъ то предписывалъ имъ долгъ службы. Напротивъ того, другіе заключали сдлки и соглашались смотрть сквозь пальцы на нкоторыя неточности въ деклараціяхъ, съ условіемъ, чтобы просители подлились съ ними. Что жь оказывалось? То, что лица, привозившія товаръ, находили боле выгоднымъ для себя обращаться къ контрабандистамъ чмъ провозить его чрезъ таможню, которою завдывали неподкупные чиновники, а казначейство вслдствіе этого теряло всю сумму потливъ, тогда такъ чиновники-лихоимцы доставляли ему хотя часть оной.

‘Санта-Анна, говоритъ по этому случаю г. Доменешъ, смстилъ многихъ должностныхъ лицъ безукоризненной честности и замнилъ ихъ взяточниками. Причины, которыми онъ оправдывалъ такой образъ дйствій, такъ оригинальны, что ихъ отбитъ привести. Когда купеческій корабль появлялся въ виду мексиканскаго порта, то шкиперъ и хозяева груза отправлялись къ директору таможни и предлагали ему значительную взятку, если онъ согласится уменьшить сумму слдующихъ съ нихъ привозныхъ потливъ. Директоръ, по обыкновенію, шелъ на сдлку. Если же случайно этотъ директоръ оказывался честнымъ человкомъ и отказывался отъ сдланнаго ему предложенія, то шкиперъ поднималъ паруса и отвозилъ грузъ свой дале, гд онъ могъ ввести его на мексиканскую землю контрабандой. Такимъ образомъ честность таможеннаго директора вела къ оскуднію казначейства и къ застою въ торговл. Почти во всхъ отрасляхъ администраціи повторялось то же самое относительно сбора доходовъ, податей или при поставкахъ. Этого не было бы, конечно, еслибъ у правительства были люди, которые препятствовали бы контрабанд, или честныя довренныя лица, которыя наблюдали бы за чиновниками,. но при постоянныхъ революціяхъ, удручавшихъ страну, трудно было водворить добрую нравственность между чиновниками и порядокъ въ финансахъ. Изъ этого понятно, почему мексиканское правительство оказывало нкоторую благосклонность къ должностнымъ лицамъ, которыя сами обогащались и доставляли доходъ казначейству, тогда какъ частные чиновники, получавшіе скудное жалованье, сами бднли и не доставляли никакого дохода казначейству.’

Все подавало поводъ къ лихоимству или къ беззаконнымъ доходамъ, и главнымъ образомъ поставки для арміи и даже и лица солдатъ. Такъ, напримръ, генералы, командовавшіе дивизіями, продавали новые піастры, получаемые ими изъ казначейства на жалованье войскамъ, съ барышомъ въ 3%. Что касается до поставокъ, то сдлки между генералами и подрядчиками приняты были на правило. ‘Разъ въ Матаморас, говоритъ г. Доменешъ, генералъ Волль (одинъ честный человкъ, замшавшійся между этими негодяями), командовавшій пограничною арміей, произвелъ торги на поставки въ армію, этою мрой онъ доставилъ казначейству 13% выгоды сравнительно съ обыкновенными цнами на поставки. Генералъ Ависта, находившійся тогда въ Мексико, усплъ, посредствомъ сдлокъ съ друзьями и родственниками Санта-Анны, уничтожить этотъ контрактъ и заключить другой, обезпечившій подрядчикамъ 25% барыша противъ обыкновенныхъ цлъ, что составляло 38% разницы съ цнами, утвержденными первымъ контрактомъ.’

Вообще можно оказать, что предводители бандъ, захватывавшіе поперемнно власть въ свои руки и понимавшіе всю ея непрочность, имли въ виду одну только цль — обогатиться какъ можно скоре на счетъ отравы,такъ, напримръ, Санта-Анна усплъ, въ теченіи нсколькихъ лтъ своей диктатуры, составить себ состояніе въ 60 милліоновъ франковъ. Правда, эти хищническія правительства боле всего заинтересованы были, въ краткій періодъ своего существованія, сохраненіемъ за собою ‘монополіи хищничества’ и вслдствіе этого старались воспрепятствовать обыкновеннымъ бандитамъ, какъ своимъ конкуррентамъ, грабить страну. Но иногда у нихъ не доставало средствъ оградить себя отъ этихъ конкуррентовъ, и населенія разомъ предавались на жертву и вымогательствамъ правительства, и грабежамъ обыкновенныхъ бандитовъ. ‘Не совершенный ли позоръ для страны, писалъ генералъ Волль въ 1860 году, что Рохасъ и Медделинъ (два извстные бандита) распоряжаются на (‘обод. Первый вторгнулся въ Телль, и разграбивъ мю страну, умертвилъ множество мущинъ, женщинъ, дтей и стариковъ…. Я не въ состояніи преслдовать его, потому что у меня нтъ ни одного реала. Вотъ два дня, какъ мои солдаты лишены всякихъ средствъ, и даже офицерамъ сть нечего….’

Понятно, что правительству вс средства казались дозволенными, и что никакія соображенія законности и нравственности не могли его одерживать. Въ Мексик былъ крупный собственникъ, громадныя владнія котораго, пріобртенныя средствами весьма сомнительной законности, естественно должны были возбуждать въ правительств корыстныя желанія: собственникъ этотъ духовенство. Но духовенство пользовалось значительнымъ вліяніемъ, и долгое время обаяніе, окружавшее его, было для него достаточною охраной. Несмотря на то, добыча была слишкомъ соблазнительна, и мало-по-малу составилась такъ-называемая либеральная партія, главною цлію коей была конфискація имуществъ духовенства, между тмъ какъ клерикальная партія, состоявшая изъ духовенства и его приверженцевъ, старалась сохранить неприкосновенными эти имущества. Наконецъ либеральная партія восторжествовала, и Комонфортъ, а за нимъ Хуаресъ, предписали продажу церковныхъ имуществъ, что и было выполнено. Вся внутренняя политика Мексики въ послднія пятнадцать лтъ вращалась около этого вопроса, и, какъ мы увидимъ ниже, онъ же былъ причиной воцаренія Максимиліана и потомъ много содйствовалъ его паденію.

Въ 1856 году, на основаніи закона 25-го іюня, Комонфортъ, побуждаемый оскудніемъ казначейства, приступилъ къ такъ-называемой деморализаціи церковныхъ имуществъ, въ силу этого закона, общины обоего пола, братства, конгрегаціи, коллегіи и вообще вс корпораціи и заведенія гражданскія или церковныя, получили разршеніе продать свои недвижимыя имущества въ трехмсячный сроку, по прошествіи этого срока, правительство принимало на себя продажу еще не проданныхъ имуществъ и получало за это 6% отъ суммы, полученной отъ продажи. Церковныя имущества были столь значительны, что въ одномъ округ города Мексико сумма, поступившая въ пользу правительства, простиралась до 20 милліоновъ франковъ. Въ 1861 году Хуаресъ довершилъ мры принятыя Комонфортомъ, подвергнувъ конфискаціи вс имущества не проданныя или купленныя самимъ духовенствомъ посредствомъ фидеи-коммиссовъ.

Эти мры, которыя, при правильномъ положеніи длъ, могли бы содйствовать благосостоянію страны, повели, въ томъ состояніи анархіи, въ которомъ находилась Мексика, къ гибельнымъ экономическимъ и политическимъ послдствіямъ. Духовенство заправляло чрезъ посредство своихъ капиталовъ почти всею промышленностью и торговлей Мексики и вообще довольствовалось процентами гораздо боле умренными чмъ иностранные капиталисты. Лишая его имущества, правительство отнимало у промышленности главнаго банкира, доставлявшаго ей ссуды, и тмъ нанесло ей ударъ, отъ котораго она до сихъ поръ не можетъ оправиться. Въ политическомъ же отношеніи, клерикальная партія, посл безплодныхъ попытокъ возвратить себ утраченную власть, сознала наконецъ свое безсиліе предъ либеральною партіей, усилившеюся всми покупщиками конфискованныхъ мнній, и задумала искать поддержки извн: ея-то происки и домогательства повели къ основанію эфемерной имперіи Максимиліана.

Денежныя требованія иностранцевъ были только второстепенною причиной этого результата. Между этими требованіями, послужившими лишь предлогомъ ко вмшательству, нкоторыя дйствительно имли основаніе, но большая часть была преувеличеннаго или сомнительнаго свойства. По поводу образа дйствій и притязаній иностранцевъ относительно Мексики, г. Доменешъ длаетъ слдующее замчаніе, съ которымъ трудно не согласиться:

‘Европейскія правительства были не правы, признавая свою солидарность съ образомъ дйствій своихъ подданныхъ въ настоящемъ случа. И дйствительно, сдлки этого рода были самаго сомнительнаго свойства: капиталисты ссужали деньгами на короткіе сроки и почти сто на сто, съ тмъ, чтобы тотчасъ же покрыть первый капиталъ, выданный въ ссуду, различными комбинаціями таможенными, размнными и пр. Возлагая на Мексику отвтственность, коей подлежатъ правильныя правительства, Европа, въ видахъ безпристрастія и справедливости, должна была призвать только сдлки заключенныя честно, или по крайней мр на условіяхъ, соблюдаемыхъ при европейскихъ займахъ. Но если капиталисты вели себя въ Мексик какъ въ игорномъ дом, то Европа должна была бы предоставить Мексик и европейскимъ капиталистамъ улаживать свои денежныя дла какъ они сами знаютъ и никогда не вмшиваться между банкометомъ и понтеромъ.’

И дйствительно, не очевидно ли, что капиталисты, ссужающіе своими деньгами въ стран, гд нтъ безопасности, гд правительство и частныя лица соблюдаютъ свои обязательства только въ такомъ случа, когда имъ невозможно поступить иначе, должны были всегда ожидать банкротства своихъ должниковъ? Они и дйствительно разчитываютъ на это и отъ того возвышаютъ условія своей ссуды. Они не довольствуются въ Мексик процентами, которыми бы они удовольствовались въ Европ. Принимая все это въ соображеніе, можно ли допустить, чтобъ иностранныя правительства, подданными коихъ считаются означенные капиталисты, имли право вмшиваться, съ цлью принудить должниковъ, съ которыми упомянутые капиталисты ведутъ дла, выплачивать имъ врно всю сумму долговъ? Что капиталисты домогаются покровительства — это весьма естественно. Эти господа только того и желаютъ, чтобы, отдавъ свои капиталы въ ссуду на условіяхъ, соразмрныхъ съ рискомъ, коему они подвергаются, получить потомъ капиталъ съ процентами, при содйствіи своихъ правительствъ, то-есть, получить премію за рискъ, не подвергаясь риску. Но неужели же правительства имютъ право расточать кровь и деньги плательщиковъ податей для поощренія подобныхъ спекуляцій? Не значитъ ли это задерживать ссуду капиталовъ за умренные проценты внутри государства и поощрять вывозъ ихъ въ страны, гд недостатокъ безопасности возвышаетъ цифру процентовъ, и предоставлять послднимъ премію на счетъ первыхъ?

Между этими финансовыми сдлками, заемъ Жекера пріобрлъ большую извстность въ Европ, гд, совершенно несправедливо, какъ замчаетъ г. Доменешъ, его считали одною изъ побудительныхъ причинъ мексиканской экспедиціи. Заемъ этотъ былъ заключенъ въ 1859 году, во время послдней вооруженной борьбы между партіями либеральною и клерикальною. Либералы признавали власть Хуареса, между тмъ какъ Мирамонъ оспаривалъ у него эту власть при содйствіи клерикаловъ, во денегъ не было ни у той, ни у другой партіи. Между тмъ какъ Хуаресъ добывалъ себ деньги продажей церковныхъ имуществъ, насколько это было ему возможно при маломъ количеств людей, владвшихъ капиталами, нужными для покупки земель, Мирамонъ и помощникъ его Маркесъ, не имвшіе этого средства, принуждены были прибгать къ самымъ крайнимъ мрамъ. Дло дошло до того, что Маркесъ, дабы удержать при себ войско, ршился захватать 600.000 піастровъ изъ денежнаго транспорта, принадлежавшаго одному торговому дому, и затмъ обратился съ просьбой о возвращеніи этой суммы къ клерикальному правительству, въ рукахъ котораго находилась тогда столица.

‘Правительство, говоритъ г. Домелетъ, не только не могло выплатить такую сумму, во само озабочено было пріисканіемъ средства добыть нсколько денегъ для своей опустлой казны, а потому оно выразило порицаніе Маркесу и предписало ему возвратить 600.000 піастровъ, захваченныхъ имъ изъ транспорта. Тогда-то Мирамонъ, побуждаемый необходимостью, заключилъ заемъ въ 15 милліоновъ піастровъ облигаціями, гарантированными домомъ Жекера. На этотъ заемъ правительство опредлило 6%, изъ коихъ 3% уплачивались бумагами казначейства и 3% звонкою монетой домомъ Жекера, съ правомъ уплачивать облигаціями этого займа 20% или пятую часть при взнос таможенныхъ потливъ и иныхъ налоговъ всякаго рода, за исключеніемъ подушнаго, что считалось какъ бы облегченіемъ тарифа. Вс негоціанты и плательщики податей приглашались къ участію въ подписк на этотъ заемъ. Домъ Жекера, тогда самый значительный въ Мексик, воспользовался привилегіей этого права до суммы въ 750.000 піастровъ, а частныя лица до суммы въ 623.000 піастровъ. Пять мсяцевъ спустя, когда помщеніе займа оказалось весьма затруднительнымъ, правительство просило домъ Жекера выпустить остатокъ суммы, и тогда онъ принужденъ былъ довести свои выдачи до цифры 8.214.058 піастровъ, или 16.070.290 франковъ. Г. Жекеръ помщалъ свои облигаціи, по мр потребности негоціантовъ и плательщиковъ податей, на сумму 1.200.000 піастровъ, или 6 милл. фр. и уплачивалъ проценты. Пое. паденія Мирамова, домъ Жекера находился въ денежномъ затрудненіи, заставившемъ его прекратить платежи по облигаціямъ, такъ какъ Хуаресъ не хотлъ признать никакого долга, заключеннаго предшествовавшими ему правительствами въ Мексик. Посл того г. Жекеръ требовалъ только простаго признанія займа, выпущеннаго публично и законно и подписаннаго добросовстно какъ г. Жекеромъ, такъ и другими домами. Дло Жекера послужило предлогомъ къ нападкамъ на французское правительство, потому что предполагали, будто г. де-Морни былъ заинтересовавъ въ долг Жекера, и что онъ побудилъ Францію къ войн съ Мексикой съ чисто личною цлью. Это совершенно ложно. Съ точки зрнія исторической и политической, дло Жекера не имло никакого вліянія на вашу экспедицію, оно боле или мене похоже было на вс прочія финансовыя сдлки, заключенныя между иностранными капиталистами и мексиканскими правительствами.’

Впрочемъ, г. Доменешъ ошибается, говоря, что дло Жекера не имло никакого вліянія на французскую экспедицію. Конечно, само по себ оно не могло бы возбудить эту экспедицію, во несомннно входило въ число претензій, послужившихъ поводомъ къ ней. Покушенія, обнаружившіяся во время вооруженной борьбы партій, противъ жизни и собственности иностранцевъ, возбудили, наконецъ, вниманіе правительствъ Франціи, Англіи и Испаніи и повели къ конвенціи между этими тремя державами, подписанной въ Лондон 31-го октября 1861 года и имвшей цлію потребовать вознагражденія, при содйствіи, въ случа надобности, вооруженной силы. Какъ ни велики были эти неудовольствія, достаточны ли они были для оправданія вооруженнаго вмшательства трехъ державъ? Трудно ршить этотъ вопросъ. Утвердительно отвчать на него можно только въ такомъ случа, если мы допустимъ, что правительства обязаны ограждать своихъ подданныхъ во всхъ рискованныхъ предпріятіяхъ, за которыя имъ придетъ фантазія взяться въ чужихъ краяхъ. за то придется отвчать отрицательно, если мы будемъ раздлять мнніе, что искатели приключеній финансовыхъ и иныхъ сами обязаны и расплачиваться за нихъ. Между этими неудовольствіями самое серіозное предъявлено было Англіей, относительно 600.000 піастровъ, захваченныхъ Маркесомъ изъ транспорта денегъ, назначенныхъ въ уплату владльцамъ облигацій англійскаго долга и порученныхъ покровительству англійскаго посланника. Маркесъ веллъ своимъ солдатамъ сорвать офиціальную печать и перенести во дворецъ правительства ящики съ этими 600.000 піастровъ. Представитель Англіи, не имя возможности противодйствовать вооруженной сил, опустилъ свой флагъ и удалился въ Халапу. Конечно, оскорбленіе было очень важно, но, по словамъ г. Доменеша, въ пользу г. Маркеса можно было привести смягчающія обстоятельства:

‘Почти во всхъ странахъ испанской Америки, говоритъ онъ, гд разрабатываются рудники, отпускъ золота и серебра въ слиткахъ отрожайше запрещенъ, и что же мы видимъ? На обоихъ океанахъ крейсируютъ англійскія военныя суда, назначеніе коихъ покровительствовать контрабанд этихъ драгоцнныхъ металловъ. Вывозъ золота и серебра въ монет подчиненъ пошлин въ 8%. Чтобы лишить государственное казначейство этихъ 8%, Англичане, владющіе большею частью мексиканскихъ рудниковъ, отправляютъ эти деньги къ консуламъ, а т пересылаютъ ихъ къ посланнику для безпошлиннаго вывоза. Сверхъ того, нкоторые англійскіе консулы и другія лица покупаютъ піастры и пріобртаютъ чрезъ то значительныя суммы. Когда я прозжалъ чрезъ Сакатекасъ въ конц 1865 года, то одинъ консулъ купилъ такимъ образомъ четыре милліона піастровъ по 4 фр. 20 санъ и воспользовался вашимъ поздомъ для отправленія ихъ. Такъ какъ піастръ стоитъ 5 фр. 30 и даже 35 сант., то онъ подучилъ огромные барыши, прибавьте къ этимъ барышамъ 8%, которые должны бы поступить въ государственное казначейство, и которыхъ его лишаютъ, вывозя деньги за печатью иностраннаго посланника, и вы поймете негодованіе мексиканскихъ правительствъ противъ посланниковъ, которые покровительствуютъ такимъ безчестнымъ спекуляціямъ, наносящимъ государству ущербъ въ той отрасли финансовъ, которая составляетъ главный источникъ его доходовъ…. Что касается до захвата Мирамономъ денегъ, сложенныхъ у англійскаго посланника, то лица, желающія оправдать эту мру, утверждаютъ, будто бы то были деньги добытыя вышеупомянутымъ способомъ и дошедшія въ домъ британской миссіи безъ уплаты пошлины. ‘Это деньги, принадлежащія торговл и обязанныя выплатить пошлину’, говорилъ Мирамонъ. ‘Это деньги, назначенныя въ уплату владльцамъ облигацій англійскаго долга, не подлежащія никакой пошлин’, отвчалъ посланникъ.

Значитъ, и относительно этого пункта можно сдлать возраженіе, а тмъ боле относительно прочихъ, законность претензій была весьма сомнительна, и во всякомъ случа претензіи эти были преувеличены до крайности.

‘Вслдствіе каждой революціи, продолжаетъ г. Доменешъ, за которою обыкновенно слдовали грабежи, требованія о вознагражденіи, предъявляемыя иностранными посланниками въ пользу идъ соотечественниковъ, были всегда преувеличены и даже несправедливы, ибо не было парикмахера, модистки, продавца игрушекъ, которые бы не потребовали, въ вид вознагражденія за убытки, суммы во это разъ значительне убытковъ ими понесенныхъ, если да же убытка эти были дйствительные, а не вымышленные. Консулы, подобно всмъ иностраннымъ негоціантамъ, часто, чтобы не сказать всегда, поощряли революціи, благодаря коимъ они пріобртали въ самое короткое время, иногда въ нсколько дней, огромныя богатства ссудами, таможенными сдлками и безплатнымъ привозомъ всевозможныхъ товаровъ. У меня въ портфел хранятся выписки изъ мексиканскихъ газетъ, гд говорится о безпошлинномъ привоз на имя одного иностраннаго посланника боле двухъ сотъ ящиковъ и кипъ товара, принадлежавшаго одному изъ столичныхъ негоціантовъ. Подобныя явленія были дломъ самымъ обыкновеннымъ, а такъ какъ мелкая торговля боле всего страдала отъ этихъ спекуляцій, то она не всегда довольствовалась ихъ разоблаченіемъ и порицаніемъ, до старалась иногда разстроить ихъ силой. Развязкой такихъ скандальныхъ продлокъ нердко бывало кровопролитіе.’

Какъ бы то ни было, уступая внушеніямъ своихъ представителей, Франція, Англія и Испанія ршились на совокупное вмшательство, чтобы вытребовать удовлетвореніе своимъ соотечественникамъ, и послднія дв державы безъ всякой задней мысли, хотя г. Доменешъ и обвиняетъ, не приводя, впрочемъ, никакихъ доказательствъ, генерала Прима, начальника испанской экспедиціи, въ личныхъ честолюбивыхъ замыслахъ на мексиканскую корону, Франція же имла въ виду иное намреніе. Испанія требовала 40 милліоновъ наличными деньгами, Франція 60 милліоновъ и признанія Мирамовова декрета относительно облигацій Жекера, въ чемъ заинтересовано было множество французскихъ негоціантовъ, проживавшихъ въ Мексик. Что касается до Англіи, то она требовала 80 милліоновъ за убытки, причиненныя англійскимъ торговымъ домамъ. Экспедиція прибыла въ Мексику въ начал 1862 года, но такъ какъ въ этотъ промежутокъ времени тайная мысль Франціи обнаружилась, а ни Англія, ни Испанія не желали содйствовать ей, то начальники экспедиціонной арміи, при содйствіи посланниковъ, вступили съ Мексиканцами въ переговоры, которые поведи къ заключенію извстной Содедадской конвенціи, подписанной 19-го февраля 1862 года. На основаніи этой конвенціи ‘представители иностранныхъ державъ заявили, что они отнюдь не имли намренія посягать на верховенство или цлость Мексиканской республики’, вслдствіе чего ршено было открыть переговоры въ Орисаб между коммиссарами союзныхъ державъ и министрами республики для разсмотрнія и ршенія опорныхъ вопросовъ. Г. де-Солиньи и адмиралъ Жюрьенъ-де-Лагравьеръ подписали эту конвенцію отъ имени Франціи, потому ли что они не могли отдлиться отъ своихъ товарищей, уполномоченныхъ Англіи и Испаніи, или потому что они не были предувдомлены о тайныхъ цляхъ императорской политики. Но извстно также, что Содедадская конвенція не была ратификовава французскимъ правительствомъ. Тогда Англія и Испанія, признавая себя удовлетворенными предложеніями мексиканскаго правительства, вывели свои войска изъ Мексики, между тмъ какъ французская экспедиція, оставшаяся тамъ одна, подъ командой генерала Лоравое, подошла къ Пуэбл, которую она задумала было захватить въ расплохъ, во безуспшно (5-го мая 1862 года). Потерпвъ неудачу, она отступила отъ Пуэблы, во значительное подкрпленіе подъ командой генерала Форе дало ей возможность снова принять наступательное положеніе и овладть Пуэблой посл двухмсячной осады (съ 18-го марта по 16-е мая 1863 года). Я не имю, впрочемъ, въ виду излагать исторію мексиканскаго похода, я желаю только изслдовать причины, вызвавшія его. Видимою причиной были требованія французскихъ подданныхъ въ Мексик, и хотя этой причины было достаточно, чтобы побудить Испанію и Англію, которымъ предстояло заявить такія же требованія, присоединиться къ Франціи, но несомннно, что ея недостаточно было бы, чтобы вызвать совокупное вмшательство, самымъ дятельнымъ двигателемъ коего было французское правительство. Но и въ этомъ случа многое остается необъясненнымъ. На какомъ основаніи Испанія и Англія ршились помогать Франціи? Почему он ее оставили потомъ? Вроятно ли мнніе г. Доменеша, будто бы честолюбіе генерала Прима, мечтавшаго о мексиканской коров, побудило испанское правительство начать экспедицію, и будто бы тотъ же генералъ Примъ, убдись, что кандидатура его въ Мексик не можетъ имть успха, и что императоръ Французовъ иметъ въ виду другаго кандидата, устроилъ потомъ Соледадскую конвенцію и положилъ конецъ испанской экспедиціи? Вроятно ли, съ другой стороны, что Англія имла будто бы въ начал намреніе содйствовать основанію обширнаго государства, въ составъ коего входили бы Мексика и штаты, отпавшіе отъ Американскаго Союза, и что потомъ она отказалась отъ этого намренія, увидвъ, что торжество сверныхъ штатовъ уже несомннно? Вотъ вопросы, которые возникаютъ сами собой и которые ршить можетъ одно только время. Перехожу теперь къ ‘тайной цли’ императорской политики, бывшей настоящею, хотя и негласною причиной экспедиціи — я разумю основаніе въ Мексик имперіи латинскаго племени подъ покровительствомъ Франціи,— имперіи, которая должна была пріобрсти себ часть распадавшагося Американскаго Союза и противодйствовать завоевательному могуществу англо-саксонскаго племени въ Новомъ Свт.

IV.

Мысль объ основаніи монархіи въ Мексик возникла издавна. Въ виду анархіи, удручавшей эту прекрасную страну со времени учрежденія въ ней республики, мысль эта должна была, конечно, возбуждать къ себ сочувствіе нкоторой части населенія. Примръ Бразильской имперіи, пользовавшейся относительно благопріятнымъ положеніемъ, повидимому, подтверждалъ ея справедливость. Но необходимо было, чтобы какой-нибудь значительный политическій дятель усвоилъ ее и далъ ей ходъ. Такимъ политическимъ дятелемъ явился г. Гуттіересъ Эстрада, одинъ изъ самыхъ значительныхъ и наиболе уважаемыхъ членовъ консервативной или клерикальной партіи. Въ 1840 году, г. Гуттіересъ Эстрада, искренно убжденный что республиканская форма правленія не соотвтствуетъ темпераменту Мексиканцевъ, напечаталъ брошюру, съ цлію распространенія идеи о необходимости учрежденія монархіи.

‘Какихъ успховъ достигли мы, говоритъ одъ въ этой брошюр, въ какомъ положеніи находится наше законодательство гражданское, уголовное и коммерческое, а равно и народное просвщеніе? Не правда ли, что чудовищный хаосъ былъ завщанъ намъ вашими прежними повелителями? Въ какомъ положеніи находится и организація управленія, и нравственность чиновниковъ, и частное богатство, это единственное основаніе богатства общественнаго? Какія дорога и какіе каналы открыли мы? Какія зданія, изъ числа оставленныхъ намъ Испанцами, мы сохранили или исправили?… И если это положеніе будетъ ухудшаться съ каждымъ днемъ, какъ и должно быть до тхъ поръ, пока не прибгнемъ къ радикальному средству спасенія, то въ состояніи ли мы будемъ поставить преграду потоку, несущемуся на васъ съ свера, который уже коснулся нашей территоріи и затопитъ ее волнами демократическихъ принциповъ, составляющихъ силу Соединенныхъ Штатовъ, но очевидно повергающихъ васъ въ безсиліе? Если мы не пойдемъ по боле врному пути для исцленія нашихъ недуговъ, то погибнутъ навсегда счастіе, независимость и національность Мексики. Не пройдетъ и двадцати лтъ, какъ на нашемъ національномъ дворц будетъ развваться звздное знамя Соединенныхъ Штатовъ.’

Брошюра эта произвела огромное впечатлніе въ Мексик, и возбудила, какъ того и слдовало ожидать, ожесточенную вражду противъ ея автора. Г. Гуттіересъ Эстрада принужденъ былъ даже на время оставить отечество, но тмъ не мене онъ пребылъ вренъ своей иде, которой съ тхъ поръ посвятилъ всю свою жизнь, и усплъ распространить свои убжденія между значительнымъ числомъ своихъ соотечественниковъ. Онъ усплъ привлечь на свою сторону диктатора Санта-Анну, который много содйствовалъ анархіи ниспроверженіемъ нсколькихъ правительствъ, но не умлъ упрочить своего собственнаго и наконецъ убдился, что Мексика можетъ быть спасена только учрежденіемъ монархіи. 1-го іюля 1854 года онъ далъ г. Гуттіересу Эстрада кредитивную грамоту, въ которой онъ облекалъ его надлежащимъ полномочіемъ ‘для вступленія въ переговоры съ дворами Лондонскимъ, Парижскимъ, Мадридскимъ и Внскимъ, дабы выхлопотать у этихъ различныхъ правительствъ или у котораго-нибудь изъ нихъ содйствіе для основанія монархіи подъ властью одного изъ членовъ царствующихъ домовъ, на условіяхъ, обозначенныхъ въ особыхъ инструкціяхъ’. Вслдствіе этого г. Гуттіересъ Эстрада отправился въ Европу и былъ тамъ благосклонно принятъ государями и министрами, къ которымъ онъ обратился, но такъ какъ событія Восточной войны поглощали тогда общее вниманіе, то отвтъ на предложеніе объ основаніи мексиканской монархіи повсюду отсрочивался до боле благопріятнаго времени. Съ настойчивостію человка, глубоко проникнутаго своею идеей, г. Гуттіересъ Эстрада не упалъ духомъ и по окончаніи Крымской войны возобновилъ свои попытки къ пріисканію государя. ‘Онъ не искалъ его въ Англіи, говоритъ г. Доменешъ, такъ какъ эта страна протестантская, ни въ Испаніи, потому что Мексиканцы ненавидятъ Испанцевъ, ни во Франціи, потому что тамошняя императорская фамилія была демократическая и начинала династію съ недавнихъ поръ, и потому еще, что избраніе французскаго принца мексиканскимъ императоромъ возбудило бы неудовольствіе Англіи и Соединенныхъ Штатовъ. По всмъ этимъ причинамъ, г. Гуттіересъ пріискивалъ себ государя въ Германіи. Старинныя сношенія его со многими высокопоставленными лицами въ Австріи и доступъ къ Внскому двору въ скоромъ времени остановили его выборъ на одномъ изъ эрцгерцоговъ Габсбургскаго дома.’ Рчь шла объ эрцгерцог Максимиліан, которому его симпатичный, характеръ, популярность, пріобртенная имъ во время управленія Ломбардіей, и бракъ съ дочерью короля Бельгійцевъ, слывшаго однимъ изъ умнйшихъ государей Европы, составили репутацію, настоящаго значенія коей, съ несчастію, не наслдовалъ какъ должно г. Гуттіересъ Эстрада. Но недостаточно было отыскать только принца, который осуществилъ бы идею мексиканской монархіи, необходимо было получить согласіе этого кандидата на престолъ, затмъ побудить Мексиканцевъ къ принятію его, и наконецъ, добиться для него содйствія какой-нибудь изъ великихъ европейскихъ державъ. По словамъ г. Доменеша, неутомимый Гуттіересъ Эстрада употребилъ пять лтъ для достиженія этихъ результатовъ, которые, конечно, требовали много настойчивости и ловкости. Для убжденія эрцгерцога Максимиліана, онъ обратился къ эрцгерцогин, молодой женщин честолюбиваго характера, ума дятельнаго и наклоннаго къ приключеніямъ, которой къ тому же, вслдствіе различныхъ обстоятельствъ (г. Доменешъ намекаетъ на нихъ съ большою сдержанностью) необходимо было употребить свою страстную дятельность на какое-нибудь великое предпріятіе. Кэролъ Бельгійцевъ, къ которому обратились за совтомъ, одобрилъ проектъ, сулившій императорскую корону его дочери, устранявшій затрудненія, которыя могли возникнуть въ Австріи вслдствіе популярности Максимиліана и непопулярности императора, и наконецъ, долженствовавшій открыть важный рывокъ для бельгійской промышленности и торговли. Въ Мексик г. Гуттіересъ Эстрада сообщилъ свой планъ вождямъ клерикальной партіи, патеру Миранд, мовоивьйору Лабастид, и безъ труда получилъ ихъ согласіе на кандидатуру принца, принадлежащаго къ исто-католической націи, котораго г. Гуттіересъ представилъ имъ какъ будущаго защитника церкви въ Мексик. Но самое важное оставалось еще впереди. Необходимо было убдить какую-либо державу принять на себя расходы по этому предпріятію доставленіемъ избранной, кандидату войска и средствъ, потребныхъ для овладнія мексиканскимъ престоломъ. Франція, ‘единственная нація, которая еще ведетъ войну за идею’, какъ, для вящаго эффекта, выразился о ней императоръ Наполеонъ III, естественно стала предметомъ искательствъ г. Гуттіереса Эстрады. Увренный въ могуществ женщинъ, хотя его могущество и не внесено ни въ какое ‘заявленіе правъ’, г. Гуттіересъ Эстрада, добравшійся до эрцгерцога Макоамиліава чрезъ посредство эрцгерцогини, задумалъ, добраться до императора Наполеона чрезъ посредство императрицы. Онъ доврилъ это деликатное порученіе молодому Мексиканцу, г. Гидальго, который съ 1848 года выступилъ на дипломатическое поприще, благодаря покровительству нкоторыхъ испанскихъ дамъ. Въ 1860 году, говоритъ г. Доменешъ, когда скончалась въ Париж герцогиня д’Альба, императрица Евгенія поручила г. Гидальго сопровождать тло молодой герцогини до послдняго ея жилища въ Испаніи. Услуга эта доставала возможность г. Гидальго просить у императрицы аудіенцій, когда только онъ пожелаетъ. Осевые 1861 года, онъ воспользовался пребываніемъ ихъ величествъ въ Біарриц для выполненія порученія, даннаго ему г. Гуттіересомъ. Проектъ содйствовать возрожденію Мексики не могъ не соблазнить воображенія императрицы, по природ наклонной по всему рыцарскому и любившей чтобъ ей напоминали, что у нея въ жилахъ течетъ кровь Монтесумы, къ тому же рчь шла о поддержаніи въ Мексик католической религіи и объ охраненіи латинскаго племени отъ вторженія племени англо-саксонскаго. Итакъ, г. Гидальго безъ труда усплъ заинтересовать императрицу основаніемъ Мексиканской монархіи, что касается до императора, то онъ, во время пребыванія своего въ Гам, съ особенною любовью занимался участью центральной Америки и даже написалъ брошюру о канал черезъ Никарагуа {См. Русскій Встникъ, 1859 года, статью: Наполеонъ Ill, какъ писатель.}, гд онъ доказывалъ необходимость основать въ испанской Америк сильное государство для противодйствія новымъ захватамъ со стороны свера, можетъ-быть, настоящая минута показалась ему благопріятною для осуществленія этой идеи, и онъ задумалъ, пользуясь свероамериканскою междуусобною войной, соединить Мексику съ южными штатами, дабы основать державу, способную противодйствовать свернымъ штатамъ, наконецъ, можетъ-быть, онъ не прочь былъ сдлать угодное Австріи, въ виду слабой благодарности къ нему со стороны Италіи, какъ бы то ни было, императоръ благосклонно выслушалъ предложенія г. Гидальго, которому такъ обязательно помогала императрица, онъ желалъ только обезпечить себ участіе Англіи и Испаніи въ этомъ предпріятіи и надялся достигнуть своей цли привлеченіемъ этихъ двухъ державъ къ совокупному дйствію противъ Мексики. Съ этою-то ‘заднею мыслью’ онъ ускорилъ заключеніе лондонской конвенціи (въ октябр 1868 г.), на которой ршено было вооруженное вмшательство трехъ державъ.

Вотъ какимъ образомъ Франція вовлечена была въ израсходованіе 400 милліоновъ франковъ, не говоря о жизни нсколькихъ тысячъ солдатъ, для основаніи имперіи въ Мексик. ‘Идея’ эта, обошедшаяся Франціи такъ дорого, по справедливости можетъ быть поставлена въ укоръ ‘личному правительству’, потому что она, очевидно, не могла бы бытъ приведена въ исполненіе при правительств истинно-конституціонномъ, гд ‘король царствуетъ, а не управляетъ’, если только мы допустимъ, что подобное правительство гд-либо существуетъ. Признаюсь вамъ, однако, что я не могу осуждать ее такъ строго, какъ осуждаетъ ее теперь большинство европейской публики. Попытка основать подъ патронатомъ Франціи имперію-въ Мексик не удалась, и я скажу внаке по какимъ причинамъ, во разв она не могла увнчаться успхомъ? Не имла ли она даже вроятностей на успхъ, если мы примемъ въ соображеніе состояніе анархіи и изнуренія, въ которомъ находилась Мексика, и желаніе прекратить революцію, какое обнаруживала масса населенія? А еслибъ она удалась, еслибы въ Мексик возможно было основать правительство прочное, достаточно честное и либеральное, объ основаніи коего и шла рчь, то не оправилась ли бы она въ скоромъ времени отъ своего бдственнаго положенія? Не имла ли бы тогда Франція права порадоваться во всеуслышаніе, что оказала содйствіе ея возстановленію? Не увеличились ли бы ея вліяніе и торговля въ такихъ размрахъ, что она сторицею вознаградила бы себя за капиталы, потраченные на устройство Мексиканской имперіи, возвращеніе коихъ съ процентами было выговорено въ условіи?

Но все дло состояло въ томъ, чтобы достигнуть успха. Возможно ли это было? По мннію г. Доменеша, весьма возможно, но при ивою образ дйствій и съ иными людьми. Трудно было одлить выборъ хуже того, который былъ сдланъ, когда во глав предпріятія былъ поставленъ храбрый и злополучный Максимиліанъ, трудно было придумать столько неспособности, незнанія, безтактности, сколько обнаружили ихъ этотъ несчастный принцъ и его сотрудники въ дл основанія Мексиканской имперіи.

По вступленіи французской арміи подъ предводительствомъ генерала, въ послдствіи маршала, Форе въ Мексико (10-го іюня 1863 г.), тамъ учреждено было временное правительство изъ трехъ членовъ: генерала Альмонте, монсиньйора Лабастиды, архіепископа мексиканскаго, и генерала Маріано Сапаса, и при немъ верховный совтъ изъ 35 членовъ. Этому верховному совту поручено было избрать изъ числа мексиканскихъ гражданъ, безъ различія званій и состояній, 215 членовъ въ такъ-называемое ‘собраніе нотаблей’, которое должно было ршить вопросъ, какое правительство должно быть учреждено въ Мексик? Выслушавъ докладъ коммиссіи, назначенной по этому предмету, собраніе постановило единогласно и съ восторгомъ, обычнымъ въ подобныхъ случаяхъ: 1) что мексиканская нація формой правительства принимаетъ конституціонную и наслдственную монархію, 2) что императорская корона должна быть предложена Фердинанду-Максимиліану, эрцгерцогу австрійскому. Другой коммиссіи, во глав коей, по всей справедливости, поставленъ былъ распространитель идеи о Мексиканской имперіи, г. Гуттіересъ Эстрада, поручено было вручить эти декреты Максимиліану. 3-го октября 1863 года депутація представилась эрцгерцогу въ замк Мирамар. Максимиліанъ согласился, съ условіемъ, чтобы мексиканская нація ‘свободнымъ выраженіемъ своей вола утвердила избраніе столицы’. Подобное условіе было не боле какъ предлогъ протянуть время, ибо для всякаго, кто имлъ хотя малйшее понятіе о положеніи Мексики, всеобщая подача голосовъ въ этой стран не могла казаться дломъ серіознымъ. 10-го апрля 1864 года, коммиссія, все съ тмъ же г. Гуттіереоомъ Эстрада во глав, вторично явилась въ Мирамаръ съ представленіемъ благопріятнаго результата плебисцита, а такъ какъ вс пункты относительно военнаго и финансоваго содйствія Франціи и пр. были уже предварительно постановлены ‘мирамарскою конвенціей’, то Максимиліанъ и принялъ мексиканскую корову. 14-го апрля онъ, вмст съ императрицей, слъ на фрегатъ Новара, захавъ по пути въ Римъ, чтобъ испросить благословенія у папы, они прибыли 28-го мая въ Вера-Крусъ и 12-го іюня торжественно вступили въ Мексико, привтствуемые восторженными кликами населенія. ‘Городъ былъ изукрашенъ флагами, цвтами, тріумфальными арками, говоритъ г. Доменешъ, толпа съ неистовымъ энтузіазмомъ привтствовала царственную чету. Почти вс штаты прислали отъ себя депутатовъ для присутствованія при этомъ торжеств. Празднества продолжались трое сутокъ. Со времени вступленія герцога д’Альбукерка въ Мексико, не бывало такихъ увеселеній, со времени Итурбида, въ 1821 году, не видано было въ этомъ город подобнаго восторга. Императриц, присовокупляетъ нашъ авторъ, родившейся въ Брюссел 7-го іюня 1840 года, было тогда 24 года и 5 дней, императору, родившемуся въ Шенбрунн 6-го іюля 1832 года, было 32 года отъ роду. Оба была слишкомъ молоды, чтобы создать имперію!’

Молодость тутъ, очевидно, ничего не значила, но ни та, ни другой не отличались, къ несчастію, ни твердостью, ни практическимъ смысломъ, ни способностью различать людей и обстоятельства, что составляетъ такъ-называемый геній ‘основателей царствъ’. Императрица была женщина романическаго характера, безъ всякихъ серіозныхъ дарованій, а императоръ то, что французы называютъ bon enfant, человкъ слабаго характера и къ тому же одержимый маніей писательства, то-есть, воображавшій, какъ подобаетъ истому Нмцу, что для устройства имперіи достаточно краснорчиваго изложенія декретовъ и боле или мене удачнаго компилированія кодексовъ. Окружающіе ихъ были люди совершенно ничтожные. ‘Привад личнаго состава свиты императора, прибывшей на фрегат Новара‘, говоритъ г. Доменешъ,—

‘отъ всхъ этихъ людей, коимъ суждено было играть главную роль въ его совтахъ и которые раздляли, неизвстно за чмъ, Мексику на департаменты и жителей ея на классы, должно было ожидать всхъ административныхъ. и политическихъ неурядицъ, ускорившихъ паденіе имперіи, вмсто того чтобъ упрочить ее. Для страны, изнемогавшей подъ бременемъ долговъ, представлявшей груду разваливъ соціальныхъ, экономическихъ, промышленныхъ и торговыхъ, изготовлялись декреты о порядк при публичныхъ церемоніяхъ, объ учрежденіи новаго ордена, новыхъ медалей, дворцовой гвардіи, роскошнаго двора, дорогъ почти не было, въ средствахъ оказывался крайній недостатокъ, а вмсто того чтобъ устроить дороги, создать средства, занимались расшитыми мундирами и учрежденіями во дворц важныхъ должностей съ приличнымъ вознагражденіемъ въ пользу иностранцевъ, сопровождавшихъ императора. На фрегат Новара возобновилась исторія того француза, который, задумавъ завести въ пустыняхъ Америки магазинъ товаровъ нужныхъ краснокожимъ, накупилъ для этого магазина плюмажей, ирландскихъ полотенъ, изящныхъ фарфоровыхъ вещей и чайныхъ сервизовъ. Какой будущности можно было ожидать для имперіи съ такими руководителями?’

Но ни Максимиліанъ, ни посредственности, составлявшія его свиту, не имли, повидимому, ни малйшаго понятія о дйствительномъ положеніи Мексики, да и самъ злополучный преемникъ Итурбида, какъ кажется, не подумалъ, до принятія предложенной ему коровы, собрать элементы этого положенія и начертать себ планъ будущаго образа дйствій. По словамъ г. Доменеша, онъ выписывалъ себ въ Мирамаръ изъ Парижа и Вны рисунки костюмовъ и пуговицъ для своей будущей императорской ливреи. И дйствительно, что могло быть важне костюмовъ и пуговицъ при устройств новой имперіи?!… Можно ли удивляться посл этого, что вс силы и средства, предоставленныя въ распоряженіе Максимиліана, — французская оккупаціонная армія, вспомогательные отряды бельгійскіе и австрійскіе, мексиканская армія, займы заключенные съ нравственною гарантіей французскаго правительства, — не помогла ему справиться съ горстью патріотовъ, у которыхъ не было ни гроша, и которыхъ сначала привелъ въ совершенное уныніе восторженный пріемъ, съ коимъ встртило его населеніе Мексики? Можно ли удивляться посл этого, что оы расточилъ вс эти элементы успха и содйствовалъ своему паденію боле чмъ сами его противники? И дйствительно, при его прибытіи, Мексика была замирена почти на всемъ пространств, и громадное большинство населенія было на его сторон. Не прошло года, все это измнилось, и проектъ основанія имперіи могъ считаться окончательно разрушеннымъ.

Главною ошибкой Максимиліана былъ разрывъ его съ клерикальною партіей, призвавшею его на престолъ. Конечно, съ его стороны было бы очень неловко подчиниться этой партіи и ея устарлымъ, отсталымъ и узкимъ понятіямъ. Но необходимо было сначала опереться на нее, съ тмъ чтобы постепенно привлечь къ себ либеральную партію. Прежде всего необходимо было заключить съ Римскимъ дворомъ конкордатъ, который бы утвердилъ совершившіеся факты относительно конфискаціи и продажи церковныхъ имуществъ. Максимиліанъ здилъ въ Римъ испрашивать благословеніе папы, но, какъ видно изъ письма кардинала Антонеллй отъ 9-го марта 1865 года, онъ даже и не подумалъ завести тамъ переговоры относительно духовныхъ длъ Мексики. А между тмъ въ этомъ заключался жизненный вопросъ. Ибо, если невозможно было отмнить продажу церковныхъ имуществъ, не возстановивъ противъ себя многочисленнаго класса покупщиковъ, то съ другой стороны невозможно было утвердить совершившіеся факты, не возстановивъ противъ себя клерикальной партіи, а чтобы предупредить послднее, нужно было выхлопотать это утвержденіе отъ папскаго престола.

‘Везъ этого конкордата, говоритъ г. Доменешъ, Мексиканская имперія должна была рушиться, и вс, кому извстна эта страна, ея исторія и нравы ея жителей, скажутъ, что имперія была убита невжествомъ и невниманіемъ императора относительно политическаго и религіознаго положенія его втораго отечества….’ Чтобы не сдлаться правительствомъ чужестраннымъ и вслдствіе этого антипатичнымъ націи, императоръ, по прибытіи своемъ въ Мексику, долженъ былъ оперться на собственность, на трудъ, на жизненныя силы, то-есть на консервативную партію. Такъ какъ либеральная партія была, по самому свойству своему, враждебна ему, то императоръ могъ надяться, что онъ сдержитъ ее, воспрепятствуетъ ей нарушать общественное спокойствіе, во привлечь ее къ себ онъ могъ только по прошествія долгахъ лтъ мара а благоденствія. Для того чтобъ опереться на консервативную партію, необходимо было развдать какое значеніе имла она въ Мексик, подготовить ршеніе религіозныхъ длъ, вопроса объ имуществахъ, обращенныхъ въ національную собственность, и не вызжать азъ Рама безъ конкордата. Конкордатъ этотъ выхлопотать было не трудно, ибо ‘если Римскій дворъ, какъ выразился г. Тьеръ, не можетъ принять на себя иниціативы относительно обращенія въ національную собственность церковныхъ имуществъ, то онъ можетъ утвердить совершавшійся фактъ, какъ онъ сдлалъ это во Франціи’. Къ этой первой ошибк Максимиліанъ присоединилъ вскор другую: онъ поссорился съ папскимъ нунціемъ монсиньйоромъ Медіа, отъ котораго онъ требовалъ утвержденія продажи церковныхъ имуществъ, и который отвчалъ ему, что не иметъ на инструкцій, ни необходимыхъ полномочій для открытія переговоровъ о конкордат. Тогда императоръ приказалъ привести въ дйствіе законы относительно допущенія папскихъ буллъ, рескриптовъ и пр., которые, на основаніи сихъ законовъ, не могли имть силы безъ одобренія главы исполнительной власти. Декретъ этотъ ускорилъ разрывъ, и монсиньйоръ Медіа, нсколько мсяцевъ спустя, выхалъ изъ Мексики.

Но, можетъ-быть, императоръ еще сильне оскорбилъ клерикальную партію, длая, съ самаго своего прибытія, всякаго рода любезности либеральной партіи, которую имперія лишала власти, и которая, конечно, не могла ей этого простить. Онъ роздалъ либераламъ высшія мста и такимъ образомъ буквально ввелъ непріятеля въ крпость. Онъ даже назначилъ министромъ иностранныхъ длъ г. Фернандо Рамиреса, пламеннаго республиканца, отъявленнаго противника вмшательства, отказавшагося участвовать въ національномъ собраніи 1863 года. Въ надежд снискать популярность, онъ систематически устранялъ отъ себя вліятельныхъ людей клерикальной партіи и вслдствіе этого отправилъ Маркеса въ Іерусалимъ, а Мирамона въ Берлинъ. Правда, оба эти лица были антипатичны либераламъ, во за то они были естественными сторонниками имперіи, между тмъ какъ либералы были ея естественными врагами.

Разстраивая такимъ образомъ связи свои съ консерваторами и не пріобртая расположенія либераловъ, императоръ разссорился съ маршаломъ Базеномъ, начальникомъ французской экспедиціи, съ которымъ, однако, ему необходимо было оставаться въ добромъ согласіи. Кто изъ нихъ былъ неправъ? Пунктъ этотъ еще не вполн разъясненъ. Г. Доменешъ признаетъ, что со времена прибытія своего въ Мексику французы имли неловкость возстановить противъ себя мексиканскую армію, которую консервативная партія организовала на служеніе имперіи. ‘Вмсто того чтобы поставить на первый планъ мексиканскую армію,’ говоритъ нашъ авторъ,—

‘ее устраняютъ до такой степени, ей оказываютъ такое пренебреженіе, что мы сразу принимаемъ видъ завоевателей, а не войска присланнаго на помощь Мексиканцамъ для свободнаго учрежденія такой формы правительства, которая, по ихъ мннію, всего способне прекратить анархію и междуусобную войну. Это пренебреженіе къ мексиканской арміи ничмъ нельзя было оправдать, ибо мы собирались на борьбу не съ Титанами. Если консервативныя войска одты были въ рубища, снабжены негоднымъ оружіемъ и были плохо организованы, то во всякомъ случа они были не хуже войскъ Хуареса, а неловкость ихъ и плохое вооруженіе нисколько не исключали въ нихъ мужества и доброй воли…. Такіе пріемы завоевателей мы сохраняли такъ долго, что успли возстановить противъ себя умренныхъ либераловъ и возбудить подозрніе консерваторовъ, васъ призвавшихъ. Еслибы ваши солдаты не были, по обыкновенію своему, такъ общительны, и еслибы Мексика, утомленная своими вчными революціями, не была расположена принять съ отверстыми объятіями всякаго, кто общалъ бы ей водвореніе мира и порядка, то васъ встртили бы ружейвыми выстрлами во внутренности страны, вмсто того восторженнаго пріема, который мы встрчали до конца 1864 года.’

Императоръ обнаружилъ боле симпатіи къ мексиканской арміи, но не подумалъ о серіозной ея организаціи, удаляя вождей, наиболе способныхъ предводить ею, и пополняя ее офицерами, принадлежащими къ либеральной партіи. Съ другой стороны, императоръ и маршалъ Базевъ, не сходившіеся во мнніяхъ относительно многихъ пунктовъ, были совершенно согласны между собой относительно замиренія страны самою начетистою и наимене дйствительною системой. Система эта состояла въ безпрерывномъ расширеніи занятія, посредствомъ разсылки по всей стран подвижныхъ колоннъ, предъ которыми разсыпались герильясы, во для того только чтобы сформироваться вновь, когда пройдутъ эти колонны. Результатомъ подобной системы было то, что населенія, наиболе расположенныя въ пользу имперіи, колебались примкнуть къ ней, изъ страха безпощадной мести герильясовъ, и подъ конецъ становились враждебны правительству, которое требовало отъ нихъ покорности, а не въ состояніи было защитить ихъ. Эти безплодныя экспедиціи обходились очень дорого, и на нихъ растрачены были главныя средства имперіи, добытыя займомъ. То ли было бы, еслибы съ самаго начала постарались организовать какъ должно національную армію, которая имла на своей сторон по крайней мр то преимущество, что находилась на родной почв, еслибъ ограничили занятіе, сообщивъ ему необходимую прочность, и еслибъ въ этомъ ограниченномъ пространств установлена была хорошая полиція и сносная администрація, такимъ образомъ, чтобы внушить жителямъ провинцій, занятыхъ диссидентами, желаніе присоединиться къ округамъ, занятымъ императорскими а французскими отрядами?

Но, къ несчастію, наружныя формы обращали на себя гораздо боле вниманія чмъ дйствительность. Императоръ желалъ непремнно прослыть либераломъ во мнніи Европы, нисколько не размысливъ о томъ, что этотъ показной либерализмъ возстановляетъ противъ него консервативную партію въ Мексик, онъ желалъ также, чтобы въ Европ вс были убждены, что вся Мексика подчинена его господству, не разбирая, дйствительное ли это господство или только кажущееся. Да и какимъ образомъ могъ бы онъ узнать настоящее положеніе вещей? Онъ имлъ обыкновеніе удаляться отъ всхъ, и писалъ, писалъ безпрерывно.

‘Характеръ мой (говорилъ онъ въ одномъ изъ писемъ своихъ изъ Чапультепека, отъ 19-го іюля 1865 года) не изъ самыхъ счастливыхъ, и между прочими моими недостатками всего сильне во мн чувство абсолютной независимости, столь сильное во мн, что даже императрица, благодаря ея необыкновенному такту, никогда не входитъ ко мн, никогда не отвлекаетъ меня отъ моихъ занятій, если я не приглашу ея къ себ. Она знаетъ мою слабость въ этомъ отношеніи и щадитъ ее, а потому доброе согласіе между нами никогда не нарушается. Для того чтобы не прерывать моихъ занятій, я придумалъ особый способъ переписываться съ министрами и чиновниками моего кабинета, слдуя въ этомъ отношеніи мудрому примру моего тестя, который, можетъ быть, уже слишкомъ далеко заходитъ въ этомъ отношеніи, переписываясь со своими собственными сыновьями, находящимися, однако, подъ одною съ нимъ кровлей.’

Но работа, которою онъ такъ дорожилъ, приносила ли, по крайней мр, какую-нибудь пользу? Увы! Онъ занимался организаціей Мексики на бумаг, и въ письм, адресованномъ къ императору Наполеону въ ноябр 1865 года, онъ высказывалъ самую наивную гордость по поводу массы исписанной имъ бумаги:

‘Законы, декреты и регламенты, составляющіе временную организацію имперіи, нын собраны и обращены въ кодексъ, удобный для справокъ, препровождаю къ вамъ пять первыхъ томовъ, за которыми послдуютъ еще два, еще не вышедшіе изъ переплета. Прошу васъ принять этотъ трудъ снисходительно и считать его не боле какъ первоначальнымъ планомъ, я вывелъ только стны зданія, время и опытъ, безъ сомннія, укажутъ мн возможность произвести въ немъ множество усовершенствованій, но прежде всего мн необходимо было положить основаніе, которое доставило бы мн точку опоры, чтобы править съ энергіей и ршимостью.’

Было ли дйствительно необходимо это ‘основаніе’ исписанной бумаги? По замчанію нашего автора, ‘законы, декреты и регламенты, обнародованные въ 1865 году для временной организаціи политической, судебной и административной системы имперіи, и составляющіе восемь томовъ in-8, доставили только ироническое прозваніе ‘современнаго Солона’ этому государю, который гораздо боле занимался письменнымъ изложеніемъ законовъ чмъ приведеніемъ ихъ въ исполненіе’.

Если мы допустимъ даже, что эта масса законовъ и декретовъ навяна была мудростью Солона, необходимо было имть личный составъ, способный приводить ее въ исполненіе, а этого личнаго состава не оказывалось. Съ первой ступени административной лстницы и до послдней, чиновники мексиканскіе были невжественны, лнивы и преданы лихоимству. Съ другой стороны, личный составъ, привезенный Максимиліаномъ изъ Европы, и авантюристы, присоединившіеся къ нему, были не многимъ лучше. Онъ самъ сознался въ этомъ, наконецъ, какъ видно изъ письма, во многихъ отношеніяхъ замчательнаго, помченнаго изъ Чапультепека 23-мъ іюля 1865 г., выписываю изъ него нкоторыя мста:

‘Высшіе мексиканскіе чиновники лнивы, скажу боле — совершенно неспособны, самыя убдительныя доказательства тому у меня предъ глазами, впрочемъ, понятіе о нихъ можно составить по послднему докладу о народномъ просвщеніи, напечатанному въ Diario, и по устройству трибуналовъ. Едва ли можно найти что-нибудь боле запутанное, мене опредленное и до такой степени противорчащее всякой логик.’ Эти добрые люди ничему не учились, ничего не видали и убждены, что все знаютъ лучше васъ, видвшихъ и объхавшихъ значительную часть земнаго шара, но что же длать? Надо или управлять Мексикой съ помощью Мексиканцевъ, выбирая между ними все что есть лучшаго и вооружаясь терпніемъ, или управлять при содйствіи иностранныхъ орудій. Но въ этомъ послднемъ случа вамъ грозитъ сильная опасность. Національное самолюбіе поддается только высокимъ талантамъ, дйствующимъ съ твердостью и тактомъ. Но такіе таланты рдко переправляются за океанъ. Напротивъ того, въ Мексик кишитъ страшное множество чужеземныхъ посредственностей. Будемъ же, подобно Діогену, искать людей съ фонаремъ и составимъ подробный списокъ молодыхъ людей, всегда готовыхъ служить своему государю на трудномъ поприщ, которое онъ избралъ себ. Но въ то же время необходимо устранить эти посредственности, появившіяся изъ-за океана, которыя только кричатъ, мшаютъ и длаютъ положеніе невыносимымъ, особенно своимъ вліяніемъ на европейскую печать. Необходимо удалить всхъ этихъ молодыхъ людей, со щегольскою и рыцарскою осанкой, съ видомъ избавителей, которые болтаютъ въ кофейныхъ или красуются на публичныхъ гуляньяхъ. Вс эти неспособности, высылаемыя изъ Европы, необходимо отбросить отъ нашихъ береговъ, которые должны оказывать гостепріимство только людямъ дльнымъ и трудолюбивымъ.’

Къ несчастію, описокъ, о которомъ говорилъ Максимиліанъ, составить было не легко, а выборъ, который онъ длалъ самъ до тхъ поръ, доказываетъ, что онъ мене всякаго другаго способенъ былъ это исполнить. Въ особенности финансовая администрація была въ крайнемъ разстройств по недостатку людей честныхъ и способныхъ, которымъ бы можно было ее доврить. Максимиліанъ, потерявъ надежду отыскать таковыхъ въ Мексик, обратился къ императору французовъ, который и прислалъ ему г. Лангле, человка способнаго и испытанной честности. Но г. Лавгле не выдержалъ утомленія пути и перемны климата: онъ умеръ вскор по прибытіи своемъ въ Мексику. Тогда Максимиліанъ, въ одномъ изъ тхъ порывовъ энергіи, которые подчасъ увлекали его, во которые были весьма непродолжительны, вздумалъ самъ сдлаться министромъ финансовъ. ‘На будущее время, писалъ онъ 18-го іюня 1865 г., никто, кром меня, не будетъ распоряжаться финансами. Я самъ буду министромъ финансовъ Мексики и не допущу никого вмшиваться въ это дло. Къ несчастію, эта единственная отрасль государственнаго управленія, въ которой не сдлано ни одного шага впередъ со времени моего вступленія на престолъ. Я много терплъ до сихъ поръ, но уже боле терпть не буду.’

Нужно ли прибавлять, что это была только одна вспышка? Къ тому же Максимиліанъ ршительно не имлъ спеціальныхъ свдній, необходимыхъ для министра финансовъ, и онъ достаточно доказалъ это до вступленія своего на престолъ Мексики своею неспособностью вести собственныя дла. Увряютъ даже, что долги, обременявшіе его, были одною изъ главныхъ причинъ, если не самою главною, побудившею его, посл долгихъ колебаній, принять мексиканскій престолъ. Такимъ образомъ и посл приведеннаго выше письма дда шли все по-старому. Относительно финансовъ, какъ и всего прочаго, императоръ издавалъ декреты и повелнія, которые его бюрократія принимала съ заявленіями благоговйнаго почтенія, во объ исполненіи коихъ она и не думала.

Впрочемъ, и Максимиліанъ замтилъ наконецъ, что недостаточно только издавать законы и декреты, и что необходимо озаботиться ихъ исполненіемъ, и онъ жаловался, подобно всмъ слабымъ людямъ, на силу косности, которую противопоставляла ему его администрація. ‘Вотъ уже 14 мсяцевъ, писалъ онъ 15-го апрля 1865 года, какъ я требую отъ моихъ министровъ, чтобъ они завались разсмотрніемъ вопросовъ о судоустройств, столь настоятельно необходимыхъ, и получаю отъ нихъ только одни общанія.’ Увы! эти почти ребяческія жалобы не свидтельствуютъ ли столько же о его неспособности повелвать, какъ и о неспособности его министровъ исполнять повелнія?

Приведемъ еще одинъ изъ тысячи примровъ того безсилія, которое было слдствіемъ недостатка въ немъ энергіи и его неспособности вести дла какъ слдуетъ. Рчь идетъ объ Индйцахъ, о бдственномъ положеніи коихъ мы говорили выше. Максимиліанъ понималъ, какъ бы полезно было для него привлечь къ своему длу этотъ самый многочисленный въ Мексик классъ людей, сдавленный пеонатомъ и потому утратившій всякое значеніе. Къ тому же онъ по природ своей наклоненъ былъ ко всему либеральному и благородному. Вслдствіе этого онъ повеллъ изготовить законопроектъ, имвшій цлію преобразованіе пеоната.

‘Проектъ этотъ (писалъ онъ 17-го августа 1865 года) кажется мн весьма либеральнымъ, справедливымъ и необходимымъ, депутація, присланная комитетомъ, коему поручено его разсмотрніе, сообщила ма, что министръ внутреннихъ длъ возстаетъ противъ этого проекта, называя его опаснымъ и утверждая, что онъ можетъ повести къ мятежу со стороны Индйцевъ и возбудить борьбу кастъ. Возраженія эти кажутся мн нелпыми, если Индйцы, которые, будучи до настоящей минуты изгоняемы изъ своихъ жилищъ, силой отрываемы отъ своихъ семействъ для службы въ національной арміи, никогда не мстили тиранамъ и утснителямъ, то они уже никакъ не вздумаютъ бунтовать вслдствіе этой мры. Съ другой стороны, примромъ намъ можетъ служить Россія, которая имла мужество дать свободу своимъ крпостнымъ, несмотря на вс предсказанія о бдствіяхъ и революціяхъ, и которая достигла своей цли безъ ущерба для правительства. Наконецъ, еслибы, паче чаянія, и произошли какіе-нибудь мстные безпорядки, то они не были бы опасны и ни въ какомъ случа не дали бы права одному милліону блыхъ тиранить семь милліоновъ Индйцевъ.’

Мысль совершенно врная! Но необходимо было провести декретъ, а Максимиліанъ былъ лишенъ всякой энергіи, необходимой для противодйствія составившейся противъ него оппозиціи. Императрица обнаруживала гораздо боле твердости и доказала это при настоящемъ случа, но не съ большимъ успхомъ, какъ мы увидимъ ниже, потому что недостаточно было проводить декреты,— необходимо было чтобъ они исполнялись. ‘Императоръ,’ говоритъ г. Доменешъ, —

‘предпринялъ небольшую поздку и поручилъ императриц окончить это дло и вытребовать согласіе у министровъ, которые противились его окончанію. Но императрица была далеко не такъ терплива какъ ея супругъ и совершенно иначе предсдала въ совт министровъ. Вмсто того чтобы предлагать свое мнніе на обсужденіе министровъ и по окончаніи засданія откладывать вс свои проекты на неопредленное время, она являлась по всми документами, по которымъ она изучила вопросъ самымъ тщательнымъ образомъ, во всхъ его подробностяхъ, и съ запасомъ свдній, собранныхъ ею у спеціалистовъ, потомъ говорила министрамъ: ‘Господа! Вотъ вопросъ, тщательно разсмотрнный, мн кажется, что онъ долженъ быть разршенъ въ такомъ-то смысл, какъ вы думаете?’ Министры, удивленные, убжденные или изъ вжливости, отвчали: ‘Да’. Тогда императрица продолжала: ‘Такъ какъ законъ принятъ, то отправить его сегодня же вечеромъ въ офиціальный Diario и исполнить завтра же.’ Такъ или почти такъ предсдала императрица въ совт министровъ, за то и дда шли быстро, когда она правила въ качеств регентши, и рдко случалось, чтобъ она оставляла засданіе съ отвергнутымъ проектомъ. Значитъ, законопроектъ объ Индійцахъ попалъ въ хорошія руки. Выходя изъ совта, гд былъ ршенъ этотъ вопросъ, императрица написала слдующую записку:

‘Мексико, 31-го августа 1865. Я одержала полную побду на всхъ пунктахъ, вс мои проекты прошли, проектъ объ Индйцахъ, возбудившій волненіе при его представленіи, былъ принятъ съ восторгомъ. Противъ него былъ только одинъ голосъ. Ободренная этимъ успхомъ, я изложила имъ соціальныя теоріи о причинахъ революцій въ Мексик, которыя возникали отъ буйнаго меньшинства, опиравшагося на многочисленную косную массу, о необходимости возвратить человчеству милліоны людей, когда колонизація приглашается изъ такихъ отдаленныхъ странъ, и исцлить язву, коей независимость дала лишь недостаточное врачеваніе, потому что сдлавшись гражданами de jure, Индйцы все-таки остались въ ‘самомъ бдственномъ униженіи. Все это произвело сильное впечатлніе, и я начинаю думать, что въ этомъ заключается ‘историческое событіе.

‘Шарлота’

Не доказываетъ ли эта записка, какъ мало бдная императрица знала страну и людей, съ которыми она имла дло, и какими мечтами, великодушными и вмст не лишенными тщеславія, она убаюкивала себя? Совтъ выслушивалъ ее, даже рукоплескалъ ея теоріямъ, соціальнымъ и инымъ, и выражалъ свое согласіе на декреты, которые она съ гордостью проводила такимъ образомъ ‘какъ бы по мановенію волшебнаго Жезла’. Но всякій посмивался изподтишка, зная очень хорошо, что между принятіемъ декрета и его исполненіемъ гораздо боле разстоянія ‘чмъ между кубкомъ и устами’, а кубокъ держали въ рукахъ не императоръ и не императрица, а чиновники администраціи. Вслдствіе этого декретъ объ Индйцахъ занялъ на офиціальномъ кладбищ Diorio мсто подл прочихъ декретовъ, и сомнительно, чтобы до Индйцевъ дошло когда-нибудь извстіе объ этомъ ‘историческомъ событіи’.

VI.

Мексиканцы, Французы, Бельгійцы и наконецъ вс и каждый ясно увидли, что ни Максимиліанъ, ни императрица не имли способности и энергіи, необходимыхъ для основателей имперіи, и какъ бываетъ всегда и повсюду, гд глава предпріятія обнаруживаетъ свою несостоятельность, новое политическое учрежденіе начало разстраиваться, и вскор паденіе его стало казаться неизбжнымъ даже самымъ горячимъ его приверженцамъ. Представился однако благопріятный случай доставить ему мужественныхъ и многочисленныхъ пособниковъ, когда окончилась междуусобная война въ Соединенныхъ Штатахъ. Значительная часть Южанъ обнаружила намреніе переселиться въ Мексику и, безъ сомннія, это переселеніе приняло бы обширные размры, еслибы встртило поощреніе со стороны мексиканскаго правительства. Достаточно было отвести эмигрантамъ участки земли на громадномъ пространств невоздланной мексиканской территоріи и выдать имъ небольшую ссуду на перездъ и первоначальное обзаведеніе. Но по недостатку ли доброй воли, по неспособности ли, или по тому и по другому вмст, только этою неожиданною поддержкой не умли воспользоваться мексиканскіе правители. Издавъ былъ даже декретъ о поощреніи переселенія Южанъ, во этотъ декретъ имлъ участь всхъ прочихъ декретовъ: онъ не былъ приведенъ въ исполненіе, и Мексиканская имперія лишилась послдняго средства къ своему спасенію.

Въ ту минуту когда началось разрушеніе этого зданія, постройка коего была вврена такимъ неспособнымъ архитекторамъ, явились попытки замнить прочность, которой ему не доставало, насиліемъ и драконовскими мрами. Максимиліана заставили подписать знаменитый декретъ 3-го октября 1865 года, за который такъ горько упрекали его въ послдствіи, и который объявлялъ диссидентовъ лишенными покровительства законовъ. Декретъ этотъ не былъ новостью въ Мексик, гд уже въ теченіи полувка вс партіи объявляли другъ друга лишенными покровительства законовъ, и гд жизнь человческая не ставилась почти ни во что. Прибавимъ, что въ отрав, гд почти не существовала промышленность, человкъ дйствительно значилъ немного, и что разстрливая лица, жившія грабежомъ, мексиканскія начальства не причиняли общин чувствительнаго ущерба. Но даже и этотъ декретъ былъ одною пустою угрозой, и, какъ замчаетъ г. Доменешъ, ‘ему не суждено было пролить ни одной капли крови боле чмъ было пролито до его обнародованія’. ‘Вс писатели, продолжаетъ онъ, толковавшіе о возмездіи говоря объ убійств императора, слишкомъ скоро забыли, что они обвиняли его нкогда, и не безъ основанія, въ обнародованіи слишкомъ значительнаго числа декретовъ и въ неумніи приводить ихъ въ исполненіе, они забыли, что излишняя снисходительность этого несчастнаго государя къ диссидентамъ привела въ уныніе и удалила отъ вето его сторонниковъ, и вмст съ тмъ безнаказанно увеличила число его враговъ. Такимъ образомъ предлогъ къ возмездію не примнимъ къ императору Максимиліану, который никогда не приказывалъ разстрлять ни одного диссидента, даже посл декрета 3-го октября, и который слишкомъ часто изрекалъ помилованіе бандитамъ, извстнымъ своими преступленіями и бывшимъ позоромъ своей націи.’

Но еслибы декретъ 3-го октября, за который такъ несправедливо упрекаютъ Максимиліана, и былъ исполненъ, то онъ не остановилъ бы паденія имперіи. Во Франціи, гд наконецъ узнали истинное положеніе вещей, гд убдились, что даже удваивая и утраивая сумму, издерганную на устройство Мексиканской имперіи, невозможно достигнуть никакого результата, правительство, осаждаемое оппозиціей, и опасаясь къ тому же, чтобъ это прискорбное предпріятіе не вовлекло его въ войну съ Соединенными Штатами, приняло ршеніе покончить съ нимъ прекращеніемъ французскаго занятія. Въ этомъ смысл были изложены инструкціи, данныя барону Садьяру, и депеши, адресованныя 15-го января 1866 года г. Друэнъ-де-Люноомъ, министромъ иностранныхъ длъ, г. Дано, французскому посланнику въ Мексик. Г. Друэвъ-де-Люисъ мотивировалъ выводъ французскихъ войскъ неисполненіемъ конвенціи, заключенной въ Мирамар относительно ихъ содержанія. Конечно, французское правительство имло полное право на этомъ остановить свои пожертвованія, которыя оказывались безплодными, во во всякомъ случа, не заслуживаетъ ли оно упрека за то, что такъ опрометчиво принесло въ жертву этому бдственному предпріятію столько крови и денегъ Франціи? Извстно, что императриц Шарлотт не удалось уговорить императора Наполеона чтобъ онъ измнялъ свое ршеніе, сдлавшееся необходимымъ, и что разсудокъ несчастной женщины не устоялъ противъ этого послдняго разочарованія, послдовавшаго за всми прочими. Извстно также, что Максимиліанъ, обнаруживая боле геройства чмъ разсудительности, а можетъ-быть сохраняя еще послднюю надежду, поплатился 19-го іюня 1867 года своею жизнью за то неразуміе, съ которымъ онъ принялъ на себя руководство предпріятіемъ, для успха коего необходимо было способностей и энергіи гораздо боле тхъ, которыми природа обыкновенно надляетъ всхъ вообще австрійскихъ эрцгерцоговъ.

Въ настоящую минуту, когда окончилось это роковое предпріятіе, что станется съ Мексикой? Предсказать это было бы очень трудно. Если врить американскимъ газетамъ, то Хуаресъ не умлъ воспользоваться своею побдой чтобъ исцлить Мексику отъ анархіи, допуская, что такое исцленіе возможно. ‘Какой безпристрастный читатель, восклицалъ на дняхъ New-York Herald, сравнивая современныя мексиканскія извстія съ какими бы то ни было прежними извстіями въ послднія 45 или 50 лтъ, можетъ сказать, чтобы Мексика сдлала успхи въ чемъ бы то ни было, кром анархіи? Анархія, съ каждымъ днемъ все боле и боле прискорбная, глубокая и необузданная — вотъ исторія Мексики!’ Но если Хуаресу не удастся его попытка укротить мексиканскую анархію, несмотря на силу, которую доставило ему его торжество, хотя онъ и обязанъ имъ гораздо боле невжеству и безсилію своихъ противниковъ чмъ собственнымъ дарованіямъ, то кому же удастся этого достигнуть? Будетъ ли то бывшій диктаторъ Санта-Анна, котораго уже думали провозгласить императоромъ въ 1853 году, и который, какъ слышно, интригуетъ нын, чтобы получить это званіе, которое онъ не осмлился принять нкогда? Но Санта-Анна устарлъ, и сомнительно, чтобъ онъ былъ счастливе Максимиліана и Итурбида. Однако, если Мексика не заключаетъ въ своихъ ндрахъ элементовъ правильнаго правительства, будетъ ли то республика или монархія, то не представляется ли вроятность, что ея сверные сосди довершатъ дло разъединенія, начатое ими въ 1847 году, когда они отняли у Мексики четверть ея территоріи со включеніемъ Калифорніи? Въ заключеніи упомянутой нами выше статьи New-York Herald сказано: ‘Вотъ наше мнніе: пусть Мексика продолжаетъ идти своимъ безразсуднымъ путемъ, и, можетъ-быть, вскор намъ придется отправить Шеридана за Ріо-Гранде, какъ предполагалось въ конц вашей послдней войны, съ порученіемъ водрузить звздное знамя на дворц Монтесумы и обратить Мексику въ вашу собственность. Тогда все уладится. Мексика будетъ наслаждаться миромъ, спокойствіемъ и благоденствіемъ…’ Не вс ли вроятности въ пользу того, что мнніе это восторжествуетъ наконецъ, и что знаменитая теорія Дарвина о борьб за существованіе получитъ въ Мексик новое примненіе преобладаніемъ въ ней энергическаго и трудолюбиваго племени германскаго и англо-саксонскаго происхожденія надъ лнивымъ, слабымъ и развратнымъ племенемъ креоловъ латинской втви?

ГУСТАВЪ ДЕ-МОЛИНАРИ.

‘Русскій Встникъ’, NoNo 11—12, 1868

МЕКСИКАНСКАЯ ЭКСПЕДИЦІЯ

Читайте также: