Матушкина дочка, или суматоха на даче, Григорьев Петр Иванович, Год: 1869

Драматургия
Время на прочтение: 41 минут(ы)
Скачать в PDF

ТЕАТРЪ П. И. ГРИГОРЬЕВА.

ТОМЪ III.

ИЗДАНЕ КНИГОПРОДАВЦА М. О. ВОЛЬФА

ТИПОГРАФА ИМПЕРАТОРСКИХЪ С.-ПЕТЕРБУРГСКИХЪ ТЕАТРОВЪ.

С. ПЕТЕРБУРГЪ
Гостинный Дворъ No 18, 19 и 20.

МОСКВА
Кузнецкій мостъ, домъ Рудакова.

1869.

МАТУШКИНА ДОЧКА,
ИЛИ
СУМАТОХА НА ДАЧ.

Водевиль въ двухъ дйствіяхъ.

(сюжетъ заимствованъ).

ДЙСТВУЮЩЯ ЛИЦА:

ГАВРИЛО РОМАНОВИЧЪ ТУРИНСКЙ.
СОФЬЯ РОМАНОВНА ГОРДЕВА, его сестра, вдова.
ЛЮБИНЬКА, ея дочь.
ВРУШКА, племянница Туринскаго и Гордевой, воспитанная въ деревн.
АЛЕКСАНДРЪ ПЕТРОВИЧЪ ДОЛЬСКЙ, инженерный офицеръ живущій у Туринскаго на дач.
ВОЛЬДЕМАРЪ ЛЕВИНЪ, богатый молодой человкъ.
АННУШКА, пожилая комнатная двушка.
ВАНЮША, садовникъ.
ПЕТРУШКА, сторожъ на дач.

(Дйствіе происходитъ на собственной дач Туринскаго, подъ Петербургомъ).

ДЙСТВЕ I.

Театръ представляетъ богатый небольшой залъ съ среднею дверью. На 1-мъ план, справа отъ актера, дверь въ комнату Врушки, на 3-мъ, справа же, дверь въ комнату Любиньки, съ лвой стороны на 1-мъ план большое окно, на 3-мъ комната Гордевой, почти подл окна диванъ. Въ правомъ углу комнаты стоитъ мольбертъ, на которомъ большая картина, покрытая зеленой занавской.

Вечеръ.

ЯВЛЕНЕ I.

ТУРИНСКЙ и ДОЛЬСКЙ (играютъ въ шахматы, разговаривая между собой).

Туринскій. Нтъ, Александръ Петровичъ! сегодня вы не выиграете ни одной партіи.
Дольскій. Не мудрено, я вашъ ученикъ.
Туринскій. О, это ничего не доказываетъ. Вы такой ученикъ, который могъ бы всегда остаться въ выигрыш, вы отличный инженеръ, славный математикъ, одно мн только странно, что голова-то у васъ нынче какъ будто не въ порядк.
Дольскій. Неужели?
Туринскій. Право такъ. Ужь не влюблены ли вы, Александръ Петровичъ?
Дольскій. Я? почему жъ вы это думаете?
Туринскій. Гмъ!… почему! потому, что вы съ нкоторыхъ поръ… какъ говорится, не въ своей тарелк… Впрочемъ, это дло не дурное… человку молодому, съ хорошимъ состояніемъ, ужь какъ будто надо необходимо въ кого-нибудь влюбиться… не правда ли?
Дольскій. Конечно, но я, вы знаете…
Туринскій. Чортъ возьми! да я увренъ, что вы не прочь отъ этого… вдь сердце-то у васъ не каменное. Въ теченіи двухъ лтъ — какъ вы у меня живете, я кой-что замтилъ: вы сдлались точно такимъ же домосдомъ, какъ я, занимаетесь политикой, а остальное время проводите съ нами, желая всячески угождать старинному другу своего отца.
Дольскій. Это потому, что бесда съ вами, Гаврило Романовичъ, всегда доставляетъ мн истинное удовольствіе.
Туринскій. Очень, очень благодаренъ! только я желалъ бы знать, ужь если вы со старикомъ проводите время такъ пріятно, что жъ бы было, еслибъ, вмсто старика, бесдовало съ вами свженькое дамское личико? а? какъ бы вы тогда проводили время?
Дольскій. О, тогда ужь, разумется, совсмъ дло другое.
Тогда уже мужчина молодой
Совсмъ въ другую сферу переходитъ…
Туринскій.
Тогда ужь онъ займется такъ игрой,
Что и съ ума иныхъ частенько сводитъ,
Съ красавицей играетъ — и поетъ,
Потомъ, шутя, шепнуть кой-что находитъ,
И кром шутокъ — время проведетъ,
Со временемъ — и двушку проводитъ:
Дольскій. Нтъ, Гаврило Романовичъ, я не могу принять эту эпиграмму на свой счетъ. Вамъ, кажется, больше всхъ извстно, какъ я дорожу хорошимъ мнніемъ прекраснаго пола.
Туринскій. Знаю, знаю, и за это уваженіе, которое вы всегда ему оказываете, я бы хотлъ, чтобъ въ награду первйшая красавица досталась вамъ на долю, — я разумю, красавицу — одаренную всми совершенствами, а главное — съ хорошимъ воспитаніемъ.
Дольскій. О, это почти невозможно, Гаврило Романовичъ. Да позвольте мн спросить васъ, что вы разумете подъ словомъ: хорошее воспитаніе? Если оно то самое, которое нынче получаютъ нкоторыя молодыя двицы, такъ можно смло сказать, что это воспитаніе не только не образовываетъ и не улучшаетъ ихъ характеры, но, напротивъ, очень часто портитъ ихъ совершенно. Поврьте мн, хоть иныя матушки и гордятся тмъ, что ихъ дочери воспитываются въ отличныхъ и богатыхъ пансіонахъ, но за то — он вовсе не знаютъ — какъ непрочно, и какъ безтолково это модное воспитаніе.
Сперва начнутъ преподавать
Главнйшее: держать какъ руки,
Ходить, сидть, глядть, играть,
А посл кое-какъ науки,
Тутъ, имъ твердятъ и то — и с,
За деньги мучатъ и лелютъ,
И учатъ многому,— а все
Двицы наши не умнютъ.
Отличный пансіонъ всегда
Двицъ богатыхъ просвщаетъ,
За то, двица иногда
За попугая отвчаетъ,
Языкъ нмецкій тамъ пройдетъ,
Читаетъ, пишетъ по французски,
По итальянски все поетъ…
За то, лепечетъ ужь по русски.
Туринскій. А!… мн кажется, что ваша эпиграмма относится ужь прямо на счетъ моей старшей племянницы, Любиньки? да?
Дольскій. Помилуйте, вы меня обижаете, я никогда не осмлюсь…
Туринскій. Полноте, полноте, я знаю, что ея смиреніе, скромность и благородные манеры вы почитаете притворствомъ. Вамъ досадно, что Любинька именно воспитывалась въ лучшемъ пансіон.
Дольскій. Совсмъ нтъ, вы ошибаетесь. Я только полагаю, что вообще воспитаніе и присмотръ матери, лучше и надежне самой отличной наставницы.
Туринскій. Нтъ, нтъ, я несогласенъ. Увряю васъ, мой милый, что женщина, посвятившая все свое время, вс способности на то, чтобъ исключительно заниматься однимъ воспитаніемъ дтей, можетъ лучше знать и дйствовать, нежели…
Дольскій. Конечно, можетъ, но что? скрывать ихъ недостатки и пороки, а выставлять на видъ одни только наружныя достоинства.
Туринскій. О, Александръ Петровичъ, да если вы такъ строги къ двушкамъ воспитаннымъ, такъ вторая моя племянница, Врушка, должна ужасать васъ своимъ поведеніемъ, потому что, эта шалунья въ пять минутъ успетъ обнаружить передъ вами вс свои пороки и достоинства.
Дольскій. Помилуйте, можно ли длать такое злое замчаніе о двиц, у которой такое доброе, такое непорочное сердце…
Туринскій. Что вы! что вы! Александръ Петровичъ! да Врушка такая втренница, такая баловница, что мы просто не можемъ и придумать, какъ ее исправить.
Дольскій. Это баловство, Гаврило Романовичъ, эта втренность, ни вамъ, ни ей не опасны, невинныя шалости простительны, къ тому же нынче избалованъ почти и весь родъ человческій, вамъ извстно, что баловство было — есть — и останется всегда въ насъ какою-то врожденною страстью.
Сколько насъ не критикуютъ,
Какъ ни учатъ, ни бранятъ,
Но, однакожъ — вс балуютъ,
Вс по своему шалятъ,
Баринъ, на балахъ танцуетъ,
И балуется въ гостяхъ,—
А слуга,— въ дому балуетъ,
И воруетъ такъ — что страхъ!
Сыновей отецъ балуетъ,
А захочетъ въ руки взять,
То всегда одно толкуетъ:
Стыдно, дти, баловать!
Но, про матушекъ толкуютъ,
Что он — смшно сказать!
Для того и существуютъ,
Чтобы дочекъ баловать:
Наряжаютъ, учатъ, мучатъ,
И танцуютъ и шалятъ,
Падать въ обмороки учатъ,
Вс искусства имъ внушатъ,
Посл матушкина дочка
Какъ балуетъ? что творитъ?
Подл баловня — сыночка,
Преплнительно шалитъ!
Мужъ, жену свою цлуетъ,—
И жена счастлива съ нимъ,
Мужъ ушелъ — она балуетъ
И амурится съ другимъ,
Игроки, на все рискуютъ,
И на выигрышъ кутятъ,
А какъ все ужъ пробалуютъ —
Отыграться лишь хотятъ.
Вс балуютъ — и толкуютъ,
Что не должно баловать!
Но, ужъ судьи — такъ балуютъ,
Что нельзя ничмъ унять,
Такъ какъ насъ не критикуютъ,,
Какъ ни учатъ, ни бранятъ,
Но однакожъ — вс балуютъ,
Вс по своему шалятъ.
Къ тому же вы знаете, Гаврило Романовичъ, что Вру Степановну гршно бы было и обвинять, она, пріхавши изъ деревни, еще не успла привыкнуть къ столичной жизни.
Туринскій. Конечно, она воспитана въ глуши, своею доброю матушкою и только. Я очень жалю, что она получила образованіе не такое, какъ Любинька: это необходимо, живучи въ столиц.
Дольскій. Все такъ, но — я не думаю, чтобъ Вра Степановна въ чемъ нибудь позавидовала Любиньк.
Туринскій. Э! Александръ Петровичъ! вы кривите душой, вы говорите не то, что чувствуете. Вдь я не сватаю моихъ племянницъ, такъ надо быть откровеннымъ. Положимъ, вамъ не нравится ни та, ни другая,— ну, такъ не надо же находить пороки въ Любиньк (которая по воспитанію и состоянію право могла бы быть вамъ пара), и выставлять достоинства Врушки, которая вовсе не стоитъ васъ.
Дольскій. Ахъ, Гаврило Романовичъ, какъ вы худо меня понимаете. Поврьте, еслибъ я зналъ, что Вра Степановна… (поставляя игру, встаетъ).
Туринскій. А! и эта партія моя!.. Это странно: вы берете сторону Врушки, а сами ежеминутно бранитесь съ нею.
Дольскій. О, да это ровно ничего не доказываетъ, чтобъ она не могла мн нравиться…
Туринскій. Да, да, не доказываетъ, полноте, что тутъ за увертки? знаю очень хороши, что вы все шутите.

ЯВЛЕНЕ II.

Т ЖЕ и АННУШКА (одтая въ чепц какъ пожилая горчичная).

Туринскій. А! вотъ и Аннушка: ну, что? пріхали наши съ бала? а? (смотритъ на часы.) Ужъ безъ пяти минутъ двнадцать часовъ.
Аннушка.— Нтъ, еще, баринъ, не пріхали, вы меня простите: вдь я пришла попросить васъ…
Туринскій. Попросить? объ чемъ? говори.
Дольскій. Можетъ быть, я лишній, такъ позвольте оставить васъ….
Аннушка. Ахъ! нтъ, Александръ Петровичъ, пожалуйста не уходите. Вотъ видите, баринъ, и вс наши люди хотятъ васъ просить…
Туринскій. Да объ чемъ?
Аннушка. Нельзя ли вамъ, сударь, завести на нашей дач побольше всякаго народу?
Туринскій. Зачмъ это?
Аннушка. А за тмъ, баринъ, что здсь намъ очень страшно!…
Туринскій. Страшно? отъ чего? разв что случилось?
Аннушка. Нтъ, баринъ, не случилось, а можетъ случиться. Мы меня простите, а дача эта совсмъ не такъ выстроена, какъ другія, отъ дороги далеко, а позади ужасный лсъ. Сдлайте милость, Гаврило Романовичъ, нельзя ли вамъ такъ устроить чтобъ мы ничего побоялись. Мы отъ сосдей слышали, что четвертаго дня кого-то близко насъ обокрали, а третьяго дня. какіе-то проказники, въ двухъ верстахъ отсюда, перекрутили веревками всхъ людей на дач, а вчера, говорятъ, подл насъ, увели у кого-то одну горничную двушку, да двухъ Холмогорскихъ коровъ, а сего дня ужъ и мимо насъ, говорятъ, прохаживались какія-то богоотступныя рожи! Ну, а вдь наше дло двичье, баринъ, вдь и страшно какъ наскочитъ вдругъ какая нибудь рожа, долго-ли до грха.
Туринскій. Ха, ха, ха! не бойся, глупая, это кто нибудь нарочно пугаетъ васъ.
Аннушка. Нтъ, баринъ, право ненарочно. Иванъ, вашъ садовникъ, такой милый человкъ, какъ узналъ, что эти рожа могутъ и до насъ добраться, то взялъ ружье, и теперь держитъ его на-готов. Вотъ видите ли, баринъ, вы меня простите, а милый Ванюша больше всего боится… чтобъ меня у него не похитили.
Туринскій. А! вотъ что! онъ, какъ я слышалъ, задумалъ на теб жениться,— и теперь просто начинаетъ ревновать.
Аннушка. Что вы, баринъ! онъ меня такъ хорошо знаетъ, что врно никогда не заберетъ себ въ голову такой глупости.
Туринскій. Да такъ бы и должно. Теб который годъ?
Аннушка, (вздохнувъ). Ахъ! вотъ ужъ въ будущемъ мсяц, вы меня простите, будетъ ровно тридцать.
Туринскій. Э! такъ чегожъ ты боишься?
Спи беззаботно, и поврь,
Когда теб ужъ тридцать скоро,
Такъ не увидишь ты теперь
Ни похитителя, ни вора.
Аннушка.
Нтъ, баринъ, какъ придетъ злой часъ,
Такъ воръ и мн бды настроитъ.
Туринскій.
Да въ тридцать лтъ двицъ у насъ,
Совсмъ и увозить не стоитъ.
Аннушка. Ну, ужъ объ этомъ, баринъ, я не могу разсуждать — стоитъ или не стоитъ, только ужъ Ванюша нынче всю ночь хочетъ караулить нашу дачу, такъ сдлайте милость, добрый баринъ, прикажите, чтобъ ни кто не мшалъ ему доказать свое усердіе.
Туринскій. Ну, ну, ступай, хорошо, пусть его караулитъ, только скажи, чтобъ онъ не изволилъ дурачиться….
Аннушка. Слушаю-съ, покорно благодарю-съ, (отворивъ дверь, видитъ барышень.) Ахъ! да вотъ сударь, и барышни съ бала пріхали. (При вход двицъ Аннушка беретъ отъ нихъ шали, потомъ приноситъ свчи.)

ЯВЛЕНЕ III.

Т ЖЕ, входятъ ЛЮБИНЬКА и ВРУШКА, потомъ ГОРДЕВА.

Туринскій. Ну, тмъ лучше!— Здравствуйте, мои милыя!
Слава Богу! наконецъ,
Вс вы возвратились,
И какъ будто подъ внецъ
Об разрядились!
Врушка (весело).
Милый дядюшка! безъ насъ
Дома вы скучали,
Но за то ужъ мы за васъ,
Вдоволь танцовали!
Еслибъ знали вы, какъ тамъ
Весело намъ было,
Здсь я здить по баламъ
Страхъ какъ полюбила!
Я теперь безъ головы,
Какъ мы хохотали,
Только жалко мн, что вы
Къ намъ не прізжали,
Вы бы слышали, какъ тамъ
Музыка играла,
И какъ злыхъ и колкихъ дамъ
Я критиковала,
Я хоть точно безъ ума
Отъ такихъ собраній,
Но ужь тамъ за то и тьма
Колкихъ замчаній.
Тамъ хоть былъ отборный классъ,
Тьма судей престрогихъ,
Но и я не въ бровь, а въ глазъ
Тамъ колола многихъ,
Впрочемъ, колко и со мной
Вс шутить изволятъ,
Видно нынче вкъ такой,
Вс другъ друга колятъ.
Туринскій (Любиньк). Такъ вы хорошо повеселились? а много было на бал?…
Врушка. Ахъ, Боже мой! да вы меня спросите: какіе залы, какіе наряды, какіе удивительные гости, музыка!… ну, да просто, такое загляднье, что прелесть! чудесный балъ!
Туринскій. Отъ котораго, какъ видно, ты такъ закружилась, что точно потеряла голову.
Врушка. Ахъ! правда, правда, мой милый, добрый дядинька! отъ этого бала я сама не своя! А какіе кавалеры, какъ одты, какъ причесаны, такъ право умора, дядинька, ей Богу, умора! ха! ха! ха! я, какъ сумасшедшая, хохотала!
Любинька. Ахъ, Врушка, какъ ты глупа, ну если это мода…
Врушка. Ну, ну, ну, ужь ты всегда меня унимаешь, когда я смюсь чему нибудь. Ахъ, Боже мой! не могу забыть, какъ я надъ всми хохотала!… милый дядинька! какъ мн досадно, что и васъ не было на этомъ бал!
Туринскій. Да, да, я бы побранилъ тебя, потому, что ты врно тамъ очень шалила.
Врушка (цлуя руку). Да! что вы! нтъ, не очень, ей Богу не очень,— а такъ, немножко, втихомолку, вдь это простительно, не правда ли?.. я исправлюсь, право исправлюсь…
Туринскій. Хорошо, что хоть признается. (Входимъ Гордева). А! сестра! и ты явилась, слава Богу!
Гордева. Здравствуй, братецъ! эхъ, какъ я устала! здравствуйте, Александръ Петровичъ!
Дольскій (кланяясь. Софья Романовна!…
Любинька (принужденно присдаетъ). Ахъ, Александръ Петровичъ!…
Врушка (Дольскому). Какъ, да вы здсь, Александръ Петровичъ? ну, и ужь врно цлый вечеръ, какъ философъ, просидли на одномъ мст.
Гордева. Врушка! а теб что за дло до этого?
Врушка. Помилуйте, тетенька, да какъ же? я бы желала, чтобъ Александръ Петровичъ то же былъ на бал, я врно бы съ радостью протанцовала лишній танецъ. Да, сударь, ваше отсутствіе очень было замтно,— къ тому же я постаралась бы тамъ выучить васъ танцовать галлопадъ.
Дольскій. Благодарю васъ. О, еслибъ я зналъ, что буду удостоенъ такимъ лестнымъ вниманіемъ, то клянусь вамъ, что почелъ бы за счастіе быть на этомъ бал.
Гордева (серьезно). Не врьте ей, Александръ Петровичъ. Она глупа, и никогда ничего не уметъ сказать кстати.
Любинька. Да, милая Врушка, точно, ты всегда что думаешь, то и говоришь!… это не прилично.
Врушка. Ахъ, ты Боже мой! да что жъ вы прикажете мн длать? я не могу еще вдругъ отвыкнуть отъ своихъ привычекъ. Я вдь все время жила съ своей доброй маменькой въ деревн, и, кажется, всегда съ удовольствіемъ перенимала у нее все хорошее. (Въ это время Туринскій подходитъ къ Любиньк).
Притворству негд тамъ учиться,
Я тамъ была проста, скромна,
А здсь должна переродиться —
И просвщаться вновь должна.
Тамъ простотою щеголяютъ,
Но здсь не просто вс живутъ,
И что порокомъ тамъ считаютъ,
Здсь — добродтелью зовутъ.
Такъ теперь я еще не знаю, какъ должно вести себя.
Гордева. Ведите себя такъ, какъ приличне благородной двиц. Смотрите на мою Любиньку, и подражайте ей.
Врушка. Да, это очень трудно, тетинька. Она такъ мила, такъ совершенна, что какъ я ни желаю, но чувствую, что не могу ей подражать.
Дольскій (Гордевой). Ахъ, Софья Романовна, прошу васъ не выговаривайте ей за меня.
Туринскій (переходя къ Дольскому). Нтъ, Александръ Петровичъ! прошу не защищать ее.
Гордева. Именно. Вы не можете себ представить, какъ, она дурно вела себя весь вечеръ.
Туринскій. Не ужели?… чтожъ она изволила длать? а?
Гордева. Всевозможныя шалости: разговаривала со всми кавалерами, и такъ не скромно, такъ втренно, что я нсколько разъ должна была ее удерживать.
Врушка. Ахъ, тетинька! ради Бога не жалуйтесь на меня: по моему это, право, было необходимо. Вотъ видите ли, дядинька,— танцуя съ своимъ кавалеромъ, я старалась говорить съ нимъ для того, чтобъ онъ не подумалъ, что я какая нибудь нмая или безсловесная. Притомъ же въ такомъ блестящемъ собраніи, право, очень мудрено двушк удержать свой язычекъ, тамъ было множество такихъ людей, которые невольно заставляютъ говорить о себ.
Туринскій. Неужли? да чтожъ это за люди, которыхъ ты тамъ видла?
Врушка. Да ужъ вы только послушайте, я отъ васъ ни чего не скрою.
Бездна всякихъ кавалеровъ —
И въ усахъ, и безъ усовъ,
И гвардейскихъ офицеровъ
И старинныхъ плясуновъ,
Вс по мод разодты,
Всюду слышишь похвалы
На очки и на лорнеты,
Бакенбарды и хохлы!
А ужъ сколько хохотали,
Какъ иные старички
Пресерьезно длать стали
Въ танцахъ разные скачки, —
Хоть иные очень стары,
А хитро себя ведутъ:
Не по лтамъ ищутъ пары,
А къ молоденькимъ бгутъ.
И ко мн одинъ явился,
Старость скрывъ подъ паричокъ: —
Онъ франтилъ и молодился,
Былъ и веселъ, и легокъ,
Вдругъ, въ мазурк, разпрямился,
Да какъ сдлаетъ скачокъ!…
Паричокъ съ него свалился,
И согнулся старичокъ!
Любинька. Ахъ, Врушка!— ну прилично ли двиц объ этомъ разсказывать?
Врушка. Вотъ новости! да почему же?
Туринскій. А потому, сударыня, что надъ старостью смяться грхъ!
Врушка. Да вдь — я, дядинька, смюсь не надъ старичками, а надъ паричками! ха, ха, ха!
Дольскій. Однакожъ, Гаврило Романовичъ, дамы наши, я думаю, такъ устали отъ бала, что врно имъ нуженъ покой.
Врушка. Можетъ быть, только не мн, я право рада хоть снова начать.
Дольскій. Помилуйте, да у Любови Александровны, я вижу, глаза смыкаются.
Врушка. Что вы! у нее ужъ это такая привычка, она всегда свои глазки опускаетъ внизъ.
Любинька, (обидясь). Извините, я думаю, что благопристойность и скромность этого требуютъ.
Врушка, (лаская ее). Милая Любинька! да вдь я не въ обиду теб это сказала.
Любинька. О! я врю теб, и ни чуть не сержусь.
Врушка, (цлуя ее). Спасибо, сестрица! на меня вдь право совсмъ и не стоитъ сердиться-то, я ужъ извстная болтунья, поцлуй же меня…
Дольскій (тихо Туринскому). Какое превосходное сердце! какая доброта!
Туринскій. Да, правда, но какая голова!
Гордева. Ну, Ну, полноте, пора по мстамъ. Я точно едва стою на ногахъ отъ усталости. Прощайте же… (Об двицы цлуются съ нею). Смотрите жъ, не шалите, ложитесь спать, да по обыкновенію, не извольте болтать цлую ночь, завтра наговоритесь.
Любинька. Какъ вамъ угодно, маменька. (Гордева цлуетъ ее въ лобъ.)
Врушка, (бросаясь къ ней на шею). Покойной ночи, милая тетинька! а я ужъ врно цлую ночь буду танцовать съ старикомъ безъ паричка.
Гордева. Шалунья! Лампу Аннушка!
Аннушка. Извольте, сударыня! вотъ и свчи для барышень.
Гордева. Хорошо.
Туринскій (идетъ взятъ свчу.) Александръ Петровичъ, если угодно, я провожу васъ до самой вашей комнаты.
Дольскій. Благодарю васъ. (Тихо Врушк) Когда вы желаете, чтобъ я былъ съ вами на бал, то надюсь, что вы въ другой разъ мн скажете.
Врушка (прикладывая палецъ ко рту). Тсъ, двиц не прилично разговаривать съ мужчинами. Прощайте! (Туринскому) Дядинька, поцлуйте жъ меня!
Туринскій. Изволь, изволь, шалунья, поцлую!…
Дольскій. Прощайте, Софья Романовна!
Туринскій (Любиньк) И тебя тоже, моя умница!
Ну, ну, прощайте, расходитесь,
Прощай, сестра! пора вамъ спать.
Вы врно нынче такъ заспитесь,
Что завтра васъ и не поднять,
Такъ время не теряйте,
И мы уходимъ прочь,
До завтра вс прощайте!
Спокойная вамъ ночь!
ВС.
Благодаримъ, прощайте,
Покойная всмъ ночь!
Аннушка.
Но спавши, не звайте,
Вдь воръ не спитъ всю ночь.

(Аннушка идетъ съ лампой въ комнату Гордевой. Дольскій, проводивъ ее до дверей, раскланивается съ двицами, и уходитъ съ Туринскимъ въ среднюю дверь.)

ЯВЛЕНЕ IV.

ЛЮБИНЬКА и ВРУШКА.

Врушка, (отстегивая букетъ.) Ну, Любинька, сними съ меня поскорй гирлянду… (Снявши то и другое, бросаетъ на диванъ.)
Любинька. Къ чемужъ ты такъ заторопилась.
Врушка. А какъ же, вдь тетинька велла спать ложиться.
Любинька. О, моя добрая маменька думаетъ, что одинъ только сонъ подкрпляетъ и услаждаетъ человка… погоди, сестрица, еще успемъ… знаешь-ли что? поговоримъ немножко….
Врушка. Ну, пожалуй, пусть они вс спятъ, а мы себ потолкуемъ еще объ этомъ бал…. Ахъ! какъ мн досадно, что мы такъ рано оттуда ухали.
Любинька. Ахъ, и мн тоже. Еслибъ ты знала, какъ мн тамъ весело было!…
Врушка. Неужели! а мн такъ казалось совсмъ напротивъ.
Любинька. Отъ чего же? разв ты не видала тамъ Вольдемара?
Врушка. Разумется, видла: онъ все время былъ подл тебя, однакожъ, ты сама какъ будто его не примчала. Право, еслибъ я не знала наврное, что ты тихонько ведешь съ нимъ переписку, то всякій бы подумалъ, что вы не хотите видть другъ друга. Зачмъ это? неужли вс умныя двушки такъ длаютъ?
Любинька. Разумется!
Врушка. Вотъ что! ну, а зачмъ ты вдругъ прекратила: эту переписку, какъ только получила отъ Вольдемара первое письмо?
Любинька. За тмъ, что приличіе требовало этого.
Врушка. Неужели?
Любинька. Да, мой другъ! я теб очень благодарна на твою услугу, но сама я никакъ бы не ршилась писать, потому что приличіе и осторожность…
Врушка. Конечно, конечно, я врю теб, и пожалуй всегда готова быть твоимъ секретаремъ.
Ты знаешь вс уловки —
И бережешь себя,
Такъ по твоей диктовк,
Къ нему писала я,
Вдь это страхъ пріятно,
Такъ время убивать,
Писать… да и обратно
Отвты получать!
Я чтобъ у насъ прилично
Все шло между собой,
Такъ ты проси, чтобъ лично
Всегда онъ былъ съ тобой.
Ну, да это посл,— объясни-ка мн лучше, отъ чего ты съ нимъ была такъ холодна во весь вечеръ?
Любинька. Напротивъ, это вамъ всмъ только такъ казалось, но мы очень хорошо понимали другъ друга, и были совершенію счастливы.
Врушка. А! такъ вы понимали другъ друга!.. вотъ что!.. ну, такъ теперь и я понимаю, отъ чего онъ былъ веселъ, не смотря на твою холодность. Да гд жъ ты съ нимъ познакомилась?
Любинька. О, это ужъ давно — почти шесть мсяцевъ: когда я была еще въ пансіон.
Врушка. Неужели? такъ у васъ въ пансіонъ пускаютъ и молодыхъ мущинъ.
Любинька. Помилуй, ты съ ума сходишь! какъ же это возможно!
Врушка. Однакожъ, твой Вольдемаръ!..
Любинька. О, онъ имлъ на это особенныя средства. Видишь ли, Вольдемаръ былъ другъ сына нашей главной maman, такъ, чрезъ него онъ, во время нашихъ маленькихъ праздниковъ и приходилъ къ намъ въ пансіонъ.
Врушка. Какъ! такъ у васъ были и праздники?… Ахъ, Боже мой! какъ должно быть весело учиться въ здшнихъ пансіонахъ! а я, живши съ маменькой въ деревн, танцовала только одинъ разъ въ году — во время нашего приходскаго праздника, да еще съ кмъ танцовала-то, страшно вспомнить: съ какими-то уздными чиновниками, которые прыгали какъ козлы,— да съ толстыми усастыми помщиками, которые были любезны и ловки, какъ степные медвди! Впрочемъ я тамъ и съ ними веселилась какъ сумасшедшая! Но твой Вольдемаръ во сто разъ лучше, не правда-ли? вдь онъ очень хорошъ собою?
Любинька. Безъ сомннія,— иначе я ни какъ-бы и не занялась имъ.
Врушка. По этому онъ долженъ быть и очень уменъ? а?
Любинька. Онъ!… не очень… но какія манеры, сколько достоинствъ! прелестно здитъ верхомъ, и къ томужъ очень богатъ.
Врушка. Ну, слава Богу! тмъ лучше. Однако, если ты ему нравишься, такъ зачмъ же онъ не скажетъ этого твоей матушк и дядюшк?
Любинька. Ахъ! да, надо, чтобъ онъ непремнно кончилъ этимъ, я ему скажу, посовтую…
Врушка. Какъ? да разв онъ не можетъ самъ?..
Любинька. Ахъ, Врушка, по твоимъ вопросамъ сей-часъ видно, что ты воспитывалась въ деревн. Послушай, вотъ что мн сказала одна изъ моихъ подругъ, которая составила себ прекрасную партію: когда не имешь большаго состоянія, и выходишь за-мужъ, чтобъ имть только извстность въ свт, то всякой двушк надо быть очень, очень осторожной на выборъ. Богатый молодой человкъ ужъ всегда воображаетъ, что его должно предпочесть всмъ соперникамъ. Нтъ, нтъ! если для нихъ мы будемъ жертвовать всмъ, тогда они ни на что не ршатся.
Врушка. Быть не можетъ, сестрица. Если онъ тебя такъ давно любитъ, то я бы на твоемъ мст сказала ему, коротко и ясно: милый другъ мой! если ты меня нелицемрно любишь, такъ скажи объ этомъ маменьк сію жъ минуту! вотъ какъ!
Любинька. Фи! какъ это глупо! посл этихъ словъ онъ бы, можетъ быть, убжалъ отъ меня, (съ живостію:) да и подумалъ-бы, что я люблю его для того только, чтобъ выдти за него за-мужъ.
Врушка. Да какъ же? разв ты не для того любишь — чтобъ выдти за него?
Любинька. Ахъ, Боже мой! ну, да, да… да только понимаешь-ли ты, что воспитанная двушка никогда недолжна показывать, что она хочетъ выдти за-мужъ.
Врушкл. Ахъ, вздоръ какой! да отчего жъ это?
Любинька. По крайней мр она не должна мущин говорить объ этомъ. Я точно такъ поступала всегда съ моимъ Вольдемаромъ, и довела его до того, что онъ отъ меня съ ума сходитъ.
Врушка. Ну, тмъ лучше, только уврена-ли ты?
Любинька. Уврена-ли?… слушай же… (Отводить ее на правую сторону и говоритъ таинственно). И вдь говорила теб, что однажды, на балу, у меня нечаянно откололся букетъ, Вольдемаръ тогдажъ его поднялъ, а нынче уврялъ меня, что по сіе время сохранилъ его, я врить не хотла,— но онъ поклялся представить мн доказательство.
Врушка. Доказательство?…
Любинька. Даже нынче.
Врушка. Не ужели!… да! да! да! такъ теперь-то я догадываюсь, для чего онъ меня разспрашивалъ объ дом, объ сад, объ террас… врно онъ хочетъ принести сюда твой букетъ.
Любинька, (смотря на окно). Нтъ, не можетъ быть… въ такое время…
Врушка. О, онъ тебя такъ любитъ, что непремнно сдержитъ свою клятву. (Слышенъ легкій стукъ въ окно).
Любинька (про себя). Ахъ! это онъ.
Врушка (сама съ собою). Боже мой! какъ пріятно, какъ весело любить — и быть любимой… я чувствую, что и я сама очень люблю одного человка, но я такъ глупа, что скоре умру, нежели покажу, что люблю его… Любинька очень счастлива, она воспитывалась въ пансіон, а я… я вчно останусь дурочкой.

(Бросаютъ пескомъ въ окно).

Любинька, (встревоженная) Гмъ!.. гмъ!…
Врушка. Что? а?
Любинька, (оправясь). Ничего, ничего…
Гордева (изъ своей комнаты). Двицы! двицы! что жъ вы длаете?
Любинька, (въ испуг) Боже мой, маменька!
Гордева, (тоже). Вы все еще не спите?.. что это значитъ?
Любинька. Мы раздваемся, маменька!
Врушка (тихо). Любинька! зачмъ же ты ее обманываешь, это не хорошо!
Любинька. Ахъ, какъ мы не осторожны! надобно было загасить свчу… (гаситъ) прощайте, маменька, мы ложимся…

(На сцен ночь).

Гордева, (оттуда же). Слава Богу! прощайте же, до завтра.
Врушка. Ахъ, какъ я боюсь!.. бдная тетинька, она и поврила!
Любинька (подходитъ къ комнат Гордевой). Она ложится… (возвращаясь) Ну, теперь мы совершенно свободны, поговоримъ еще…
Врушка. Нтъ, Любинька… я спать хочу… зваетъ, пойдемъ!
Любинька, (удерживая). Сестрица! душенька! постой, поговоримъ еще немножко… прошу тебя….
Врушка. А, плутовка! теперь я догадываюсь… (снова бросаютъ въ окно пескомъ). Что это? тсъ!.. слышишь?
Любинька, (притворяясь). Что такое?

(Бросаютъ гораздо сильигье).

Врушка. Ты слышишь-ли, что тамъ?
Любинька. Нтъ, нтъ…
Врушка. Стучатся къ намъ!
Любинька. Не градъ-ли въ стекла бьетъ?..
Вушка.
Нтъ, градъ пескомъ нейдетъ!
И такъ, сомннья нтъ,
Что за тобою въ слдъ,
Любви твоей предметъ,
Принесъ къ теб букетъ!
Вотъ началъ онъ опять
Въ стекло пескомъ бросать!…
Онъ здсь въ надежд той,
Чтобъ шуткою такой,
Ночною темнотой,
Увидться съ тобой!
Любонька. Да ты съ ума сошла!
Врушка. А ты — его свела!
Любинька, (скрывая свою радость). Ахъ, какое сумасбродство!
Врушка. Сумасбродство?… нтъ, это любовь! я хоть по вашему и очень глупа, но это какъ-то невольно понимаю… я пойду и отворю… хочешь?
Любинька, (останавливая ее). Ахъ, зачмъ! что ты хочешь длать? это не прилично.
Врушка (идетъ къ дверямъ). Хочу, чтобъ онъ отдалъ теб букетъ.
Любинька. Нтъ, нтъ, это не прилично, говорю я! можетъ быть, въ дом не вс еще снятъ.
Врушка. Любинька! пожалй его, вдь онъ для тебя можетъ быть подвергался опасности…
Любинька. Ну, такъ что жъ?… я это знаю, такъ и должно.
Врушка. Прошу покорно! да онъ можетъ быть и не знаетъ, что ты здсь,— скажи ему хоть одно слово, онъ врно скучаетъ. Любинька, вдь ты же сама виновата, что онъ пришелъ, ты подумай только, одно твое ласковое слово, и онъ счастливъ! такъ сжалься же надъ нимъ и не наказывай его за свою ошибку. (Идетъ къ окну).
Любинька (колеблясь). Ахъ, сестрица! но… приличіе…
Врушка. А если въ теб нтъ жалости, такъ я сама… (идетъ).
Любинька. Я не сказала этого… но… отвори… только тихонько, ради Bora!…
Врушка (отворивъ окно). Вотъ! (въ окно бросаютъ букетъ. Врушка поднимаетъ ею съ большою радостію) вотъ онъ! вотъ онъ! твой букетъ! онъ сохранилъ его!… посмотри-ка, онъ или нтъ?…
Любинька, (вздыхая). Ахъ, да, это онъ!…
Врушка. Такъ награди-жъ его за это, и отдай ему на обмнъ твой сегоднишній букетъ, ты должна это сдлать, это бездлица, онъ ей-Богу заслуживаетъ .
Любинька. Что ты, Врушка! Боже сохрани!
Врутика. Да что жъ за бда?
Любипькл. Нтъ, это не прилично! не возможно! молодая воспитанная двушка никогда не должна ничего отдавать мужчин.
Врушка. Но все-таки ты должна быть съ нимъ великодушна! А! такъ хорошо же!. если ты не хочешь отдать ему своего букета, такъ я отдамъ ему свой, да, онъ подумаетъ, что ты ему бросила… (беретъ съ дивана свой букетъ) кстати, они же одинакіе… ты смешся?… ну, такъ смйся жъ, смйся!… (бросаетъ свои букетъ въ окно), вотъ такъ! будто ты сама бросила!
Любинька. Ахъ! что ты сдлала, сестрица? какая ты втренница!
Врушка. Ничего, за то посмотри, какъ онъ счастливъ!…
Левинъ (за окномъ). Благодарю! благодарю, безцнная, добрая Любинька! до гроба вашъ!!
Любинька. Запри, запри поскоре, прошу тебя…
Врушка. Ужь что бы ты мн ни говорила, а я вотъ и еще разъ услужила теб… (Любинька обнимаетъ ее) все прошло очень счастливо,— и вс довольны! а? каково? теперь пойдемъ спать, я вотъ только запру окно… (слышенъ выстрлъ). Боже мой! Что это значитъ? (Об въ испуг).
Любинька. Пистолетный выстрлъ!! Боже! вся кровь во мн остановилась, его врно увидли! насъ будутъ подозрвать! обвинять… о, Боже мой, Боже мой! и онъ виноватъ во всемъ!
Врушка (бжитъ къ среднимъ дверямъ). Тсъ!… слушай!… идутъ, идутъ!…
Любинька. Ахъ, Боже мой!… да… идутъ! весь домъ поднялся! скорй… скорй, пойдемъ въ комнаты… къ счастію, что я погасила свчу…
Врушка. Что ты! что ты! а разв ты позабыла объ немъ?
Любинька. Объ комъ?
Врушка. Вотъ прекрасный вопросъ! а бдный Вольдемаръ? ну если стрляли по немъ?
Любинька. Пойдемъ же, пойдемъ скорй, чтобъ не застали!… (тащитъ Врушку насильно въ свою комнату).
Врушка. Да я тебя не понимаю… какъ можно такъ оставлять человка, котораго ты любишь? (об уходятъ).

ЯВЛЕНЕ V.

АННУШКА (со свчкой), ВАНЮША (съ ружьемъ съ заспанными слугами), ПЕТРУШКА СТОРОЖЪ (съ фонаремъ), потомъ входитъ ГОРДЕВА (въ спальномъ одяніи, за нею), ТУPИНСKЙ (въ колпак и халат) и ДОЛЬСКIЙ.

Ванюша (на голосъ русской псни).
Ну смлй, друзья, напора нападемъ!
И мошенника поймаемъ вшестеромъ!
Хоръ.
Перевяжемъ по рукамъ и по ногамъ,
Да съ рукъ на руки и сбудемъ казакамъ!
Аннушка (въ испуг). Какъ я рада, что ты здсь, мой Ванюшка!
Ванюша (тоже). И я радехонекъ, что ты здсь, моя Аннушка!
Аннушка. Такъ мошенники тебя не видали? ты не убитъ? а?
Ванюша. Ни мало, душа моя! я самъ ихъ подкараулилъ, спустилъ курокъ — и кажется, дробью пугнулъ порядкомъ мошенниковъ!
Аннушка, А много ли разбойниковъ-то?
Ванюша. Да я видлъ только одного.
Петрушка (трясется отъ страха). Одного?… нтъ, братъ Ванюха, ихъ было столько, что я-те скажу!
Вс. А сколько? сколько? (слуги протираютъ глаза).
Петрушка. Да ужъ столько, сколько душ угодно!
Аннушка. Тсъ! тише! вотъ и барыня.
Гордева (входитъ съ безпокойствомъ). Ахъ, слава Богу! это все наши люди… я ужъ думала, что воры пришли ко мн… (Туринскій входитъ). Любезный братецъ! поди сюда, ради Бога! что такое случилось?
Туринскій. Успокойся, сестра, я нарочно пришелъ, чтобъ разсять вашъ страхъ. (Смется) этотъ Ванюшка такой трусъ, что испугался своей тни. Бьюсь объ закладъ, что онъ не видалъ никого.
Ванюша. Нтъ, добрый баринъ, ужъ воля ваша, а какъ Петрушка отперъ калитку, то и онъ видлъ саженяхъ въ десяти…
Туринскій. Что же? кого ты видлъ, Петрушка?
Петрушка. Ахъ, баринъ, много:— видлъ я, кажется, и лошадей, и коляску, и спящаго кучера въ коляск, подл нашей садовой стны.
Ванюша. Черезъ которую вс эти разбойники врно перелзли, да и рыскаютъ теперь по саду. О! ужъ мы, баринъ, даромъ не струсимъ.
Гордева. Ахъ, Боже мой! я ужасно боюсь!…
Туринскій. Полноте, успокойтесь, я пойду, и самъ осмотрю весь садъ съ Александромъ Петровичемъ, а! да вотъ и онъ.

ЯВЛЕНЕ VI.

Т ЖЕ и ДОЛЬСКЙ.

Дольскій. Что такое? что случилось?
Туринскій. Пойдемте, пойдемте, я вамъ разскажу дорогой, а теперь надо успокоить сестру и всхъ. Чортъ возьми! я пойду вооружусь моею тростью, а вы берите все, что попадетъ въ руки.
Гордева. Ахъ, Боже мой! такъ я запрусь покрпче, пока вы будете въ поход.
Дольскій. И очень хорошо сдлаете, сударыня!…
Туринскій. Пойдемте жъ… хорошо, что наши двицы ничего не слышатъ. Вотъ каково снятъ въ ихъ лта.
Дольскій, (про себя). Не всегда и въ ихъ лта спятъ спокойно. Странно, что это окно теперь отворено…
Туринскій. Ну, маршъ! Александръ Петровичъ! и вы для острастки тоже возьмите какое нибудь оружіе. Если намъ не наврали, то, чортъ возьми! мы затемъ здсь генеральное сраженіе.

(Вс уходятъ).

ЯВЛЕНЕ VII.

ЛЮБИНЬКА И ВРУШКА.

(Об въ замшательств).

Любинька (крадется). Никого нтъ…
Врушка (плачетъ). Ахъ, да я увряю тебя, что стрляли по немъ… онъ раненъ, можетъ быть и умретъ за тебя!… ахъ, Боже мой!…
Любинька. Перестань, какой вздоръ!
Врушка. О, нтъ! я не буду покойна! я всему причиною! ахъ, какое несчастіе!
Любинька. Ничего, ты вовсе не виновата. Вольдемаръ ухалъ, и никто не будетъ подозрвать… пойдемъ, пойдемъ…
Врушка. Какъ! неузнавши ничего? и у тебя достанетъ силы? О Боже мой! какой теперь сонъ! я знаю, что онъ еще здсь, онъ не ухалъ такъ скоро…
Любинька. Если такъ, то намъ должно уйти какъ можно скоре… если они его схватятъ, могутъ тогда подумать, что мы съ нимъ за-одно.
Врушка (съ живостію). Его схватятъ, говоришь ты? но если его задержатъ какъ вора? если они съ нимъ ночью дурно поступятъ? ты видишь сама, что не возможно оставить его безъ помощи… (почти выходя изъ себя), Любинька! ты должна его спасти, да, да, непремнно должна! увидть его прежде всхъ, привести сюда, спрятать, ради Бога!…
Любинька. Врушка! ты съ ума сошла! пускать ночью молодаго человка, какъ это можно! это не прилично!
Врушка (топая ногами). Сестрица! да ты подумай, что его теперь легко могутъ даже убить! слышишь-ли ты?
Любинька. Да нтъ,— не въ томъ дло!… (тоже топаетъ ногами),
Врушка. Ахъ, Боже мои! да въ чемъ же? Онъ можетъ лишиться жизни! понимаешь ли ты?…
Любинька (стараясь перекричатъ). Онъ можетъ обезславить меня! слышишь ли?…
Врушка (ршительно). А! вотъ что! такъ ты не хочешь его спасти? хорошо же.
Любинька. Но, Врушка, послушай…
Врушка. Нтъ, нтъ, не слипаю ничего! вс идутъ сюда! его отыщутъ! схватятъ! одна минута — и все кончено! (Убгаетъ въ садъ).

ЯВЛЕНЕ VIII.

Любинька (одна), Врушка! Врушка! ахъ, несчастный Вольдемаръ! Бдная сестра! что она длаетъ?!
Она совсмъ ума лишилась!
Хоть рада я его спасти,
Но ни за что бы не ршилась,
Чтобъ ночью въ садъ за нимъ идти,
Сестра во всемъ не осторожна,
Но я не выду изъ границъ:
Я очень знаю — что возможно,
И что опасно для двицъ! (Уходитъ къ себ въ комнату).

ЯВЛЕНЕ IX.

ДОЛЬСКЙ (съ маленькими пистолетами), ТУРИНСКЙ (съ толстою тростью), А АННУШКА, ВАНЮША (съ ружьемъ), ПЕТРУШКА и трое слугъ (вооружены смшнымъ образомъ).

Туринскій. Хорошо, хорошо,— вс ли здсь?
Вс (кром Дольскаго). Вс, батюшка-баринъ! вс готовы на разбойниковъ.
Туринскій. Ха, ха, ха! пойдемте же Сражаться со всми кустарниками! А ты, Ванюшка, ружьемъ не смй шалить.
Гордева (изъ спальни). Братецъ! братецъ! это вы?
Туринскій. Ну, опять! Я, сестрица.
Гордева (тамъ же). Поймали ихъ? а?
Туринскій. Нтъ еще, погоди немножко.
Любинька (изъ своей комнаты). Дядюшка! дядюшка!
Туринскій. Вотъ и другая! Что, племянница?
Любинька (оттуда же). Что такое случилось? я вся дрожу!…
Туринскій. Ничего, ничего, оставайтесь въ поко! (слугамъ): Маршъ впередъ! (увидя Аннушку). Ба! ба! и Аннушка наша расхрабрилась!
Аннушка (дрожащимъ голосомъ). Что вы-съ! нтъ, баринъ, я не изъ храбраго десятка… я не смю остаться одна… вы меня простите, я боюсь за всхъ… (глядитъ на Ванюшку).
Туринскій. А! понимаю… къ сраженію! а вы,Александръ Петровичъ, будто нашимъ арріергардомъ.
Дольскій. Извольте, извольте, я готовъ.
Туринскій (командуя). Трусы! маршъ впередъ! (вс уходятъ, кром Дольскаго).

ЯВЛЕНЕ X.

Дольскій (одинъ). Признаюсь, эта ночная суматоха вовсе не такъ удивляетъ меня, какъ то, что это окошко, противъ комнатъ двицъ отворено, повидимому, прежде выстрла… (съ жаромъ). Но, впрочемъ, какое мн до этого дло! Ахъ, еслибъ я не любилъ эту двушку, то врно бы не замтилъ ничего, не сталъ бы ни въ чемъ подозрвать… подозрвать!… Э! какъ это глупо!… меня безпокоитъ ничего незначащій случай. Пойду въ садъ. (Музыка играетъ во время рчей до самаго куплета pianissimo).
Дольскій (подойдя къ средней двери, останавливается и смотритъ). Боже мой! не ошибся ли я?… нтъ! нтъ!… входятъ по лстниц… о, я страшусь узнать боле — чмъ желаю! (Прячется въ темной уголъ подл комнаты Гордевой. Врушка ведетъ за собою Левина, у котораго подвязана правая рука платкомъ).

ЯВЛЕНЕ XI.

ВРУШКА и ЛЕВИНЪ (одтъ по послдней мод).

Врушка (вполголоса).
Поскорй!
Посмлй!
Вотъ, сюда входите…
Только не шумите!
Левинъ (тоже).
Виноватъ, простите
Глупости моей!…
Дольскій (про себя). Что я вижу!? Врушка!… и съ нею мущина! все кончено! теперь по крайней мр я излечусь отъ моей глупости.
Врушка (Левину).
Вс у насъ
Ищутъ васъ!
Левинъ (пристально смотря на свои часы).
Странно! я наказанъ,
И немножко связанъ,
Да и вамъ обязанъ,
Ночью — ровно въ часъ!
Я не знаю, сударыня, какъ мн благодарить васъ…
Врушка. Какъ вамъ угодно, сударь, мн все равно.
Дольскій (тихо). Врно какой побудь повса вскружилъ ей голову. О, я ему отплачу. (Движеніе).
Левинъ. Признаюсь, безъ васъ я бы пропалъ: спрятавшись, Богъ знаетъ въ какомъ кустарник, окруженномъ со всхъ сторонъ… я уже совершенно погибалъ, какъ вдругъ вы явились ко мн, какъ существо неземное, и начали маневрировать съ такимъ искусствомъ, что и теперь я не постигаю, какимъ чудомъ вы спасли меня отъ погони…
Врушка. Однако вы и здсь не въ безопасности, обгавши весь садъ, они врно опять придутъ сюда…
Левинъ. Какъ! неужели? проклятіе! стало быть, сударыня, они у васъ вс съ ума сошли? Сдлайте милость, оставьте же меня, не подвергайте себя опасности, могутъ подумать…
Врушка. Помилуйте, что до этого за дло!
Левинъ. О вы слишкомъ добры!— я никакъ не хочу спасти себя за такую цну.
Дольскій (про себя). Какъ бы то ни было, но я знаю то, что ты не уйдешь отъ меня!
Врушка. Нтъ, нтъ, я должна васъ вывести отсюда, я постараюсь…
Левинъ. Прошу васъ, подите лучше къ вашей сестриц, я какъ нибудь самъ успю…
Врушка (топнувъ ногою). Да помилуйте! вдь вы ранены въ руку, вдь вамъ невозможно перелзть чрезъ стну! придумываетъ какое-то средство).
Левинъ. О, не безпокойтесь! я моту… ай, ай!… (третъ руку) ай, чортъ возьми! какъ это глупо! упасть съ самаго верха стны… и не на улицу, а опять въ садъ.
Врушка. А! постойте… постойте… я позову Любиньку, она мн поможетъ спасти васъ…
Дольскій (въ сторону). Какъ! Любушка помогаетъ ей?
Левинъ (удерживая Врушку, переходитъ на лвую сторону). Нтъ, ни за что на свт! какъ! ее и васъ подвергать такой опасности? пусть лучше меня поймаютъ, ничего, я имъ скажу… я не знаю, что я скажу… я скажу, что я лунатикъ, флегматикъ, или сумасшедшій, все, что имъ угодно, только…
Врушка. Нтъ, нтъ! я этого не хочу! Любинька можетъ это сдлать, у нее же и ключи отъ цлаго дома, она должна снасти васъ (стучится къ Любиньк), сестрица! пусти, это я…

ЯВЛЕНЕ XII.

Т ЖЕ и АННУШКА (входитъ въ среднюю дверь).

Аннушка. Ахъ, Боже милостивый! это бленькое платьице… возможно ли! это Вра Степановна! и съ нею молодой человкъ!…
Левинъ (цлуя руку у Врушки). О, вы совершенный ангелъ! самое великодушное существо!
Аннушка. Ай, ай, ай! разбойникъ у нее ручку цлуетъ!
Врушка. Подождите жъ. я сей часъ прибгу! (Дверь изъ комнаты Любиньки отворяется, она тащитъ къ себ Врушку и опять запираетъ).
Дольскій. Она уже не найдетъ его здсь!
Аннушка (оборачиваясь). А! и Александръ Петровичъ здсь! онъ видлъ его, хорошо! да, да, ужъ вы меня извините, а это не разбойникъ, а просто любовникъ въ род разбойника! это ужъ сей часъ и въ потьмахъ видно… пойду и раскажу все барину. (Опять уходитъ въ садъ).

ЯВЛЕНЕ XIII.

На СЦЕН ОЧЕНЬ ТЕМНО.

ДОЛЬСКЙ и ЛЕВИНЪ.

Левинъ. Это дьявольское приключеніе ршительно обратилось противъ меня. (Дотрогиваясь до руки). Какая темнота!… О, какъ бы я хотлъ выбраться отсюда…
Дольскій (подходя къ нему). Очень врю, государь мой!
Левинъ (оборачиваясь живо). Кто тутъ? ай! ай! ай! это вы, сударыня?
Дольскій (грубо). Что вы тутъ длаете?
Левинъ (смшавшись). Вотъ теб разъ! это не она.
Дольскій. Что вы здсь длаете, государь мой?!
Левинъ. Что?… что я длаю, сударь? признаюсь вамъ… я и самъ не знаю, что я длаю.
Дольскій. Я васъ спрашиваю, сударь, отвчайте!
Левинъ (съ нетерпливостью). Но отвчайте ни мн прежде, кто вы? имете ли вы право меня спрашивать?
Дольскій (возвышая голосъ). Имю, сударь! я живу здсь въ дом.
Левинъ (шутливо). А! такъ позвольте васъ поздравить! вы очень счастливы, я вамъ завидую.
Дольскій. Но чему?
Левинъ. Потому, что я бы на вашемъ мст нашелъ средство теперь уйти отсюда. Но вы, г. Дольскій… (если не ошибаюсь), счастливы и тмъ, что молодыя двицы, танцуя на балахъ, чрезвычайно интересуются вами, и замчаютъ довольно часто ваше отсутствіе.
Дольскій. Теперь не время шутить, государь мой!
Левинъ (весело). Помилуйте, я и не думалъ шутить.
Дольскій (взявъ его за руку). Такъ знайте же!!…
Левинъ. Ахъ, тише, тише, безъ нжностей! прошу васъ… (смясь) раненая и разбитая рука, не въ состояніи отвчать на вашу учтивость…
Дольскій (запальчиво). Если вы человкъ благородный, то должны со мною драться! и сейчасъ! слышите ли вы? сейчасъ!
Левинъ. Извольте, съ удовольствіемъ… но, надо вамъ сказать, что я обыкновенно имю привычку драться правою рукой, а вы видите, г. Дольскій… (показывая руку) видите, что со всемъ моимъ желаніемъ, я не могу сейчасъ исполнить вашего требованія. Со временемъ я готовъ служить вамъ чмъ угодно, но теперь прошу у васъ небольшой услуги.
Дольскій. Какой услуги? говорите!
Левинъ. Я слышалъ — и врю — что вы честный и благородный человкъ, а потому надюсь, что вы сжалитесь и избавите меня отъ этой суматохи, и отъ этихъ сумасшедшихъ людей, которые меня ищутъ, прошу васъ! (Очень тихо). Для чести — и добраго имени одной молодой двицы.
Дольскій. Ахъ!… да, да… вы правы… я совсмъ и забылъ… но я не знаю, какимъ образомъ провести васъ ко мн (Слышенъ въ саду выстрлъ). Это что?
Ванюша (кричитъ за кулисами). Ага! упалъ! упалъ! вотъ мы тебя разбойника! у!…
Дольскій. Какъ! разв вы были съ кмъ нибудь.
Левинъ. О, нтъ, нтъ, это врно стрляютъ въ мой плащъ, который, зацпившись, остался на стн, и который къ несчастію былъ причиной моего ушиба. Но — г. Дольскій, сюда идутъ… меня увидятъ… спасите жъ будущаго вашего противника, это вашъ долгъ!
Дольскій. И не могу проводить васъ къ себ, они намъ помшаютъ… а! погодите, я постараюсь ихъ задержать не много, а пока спрячтесь за этотъ мольбертъ, я сейчасъ буду къ вашимъ услугамъ. (Онъ уходитъ въ садъ. Левинъ прячется).

ЯВЛЕНЕ XIV.

ЛЕВИНЪ (спрятанный), ВРУШКА (отворяетъ дверь изъ комнаты Любиньки).

Врушка. Ахъ, Боже мой, опять стрляли! и его здсь нтъ!… Ахъ, какое несчастіе!.. гд же онъ?
Левинъ (жалобно, вполголоса). и здсь, сударыня!…
Врушка (съ радостью). Здсь! слава Богу! я очень рада! но здсь вамъ нельзя остаться, ваши ноги очень видны. (Подходитъ съ робостью).
Левинъ, (стараясь ихъ спрятать). Проклятыя ноги! но если вы меня выпустите отсюда, то будьте уврены, что ужъ я не пожалю моихъ ногъ.
Врушка. Ахъ! да это невозможно, у Любиньки нтъ ключей.
Левинъ. Чортъ возьми! попался жъ я! дло завязалось не на-шутку.
Врушка, (сложивъ руки). Чтожъ мн съ вами длать?
Левинъ. Помилуйте, что вамъ угодно… я ршительно ничего не вижу… пропалъ, совсмъ пропалъ!
Врушка, (съ сердцемъ). Да чтожъ это такое? вдь васъ сейчасъ поймаютъ…
Левинъ. Даже сію минуту. Впрочемъ, что будетъ, то будитъ! спасайтесь сами, оставьте меня на произволъ судьбы.
Врушка, (выходя изъ себя, хватаетъ его за руку). Но вдь васъ могутъ убить, сударь… слышите ли вы? Ахъ, Боже мой! Боже мой! я съ ума сойду!… я не знаю, куда его спрятать… ни гд, ни какого мста… на что это похоже?… ахъ!! вотъ, вотъ, войдите сюда. (Она толкаетъ его въ свою комнату).
Левинъ, (уходя). Слава Богу!
Врушка. Скорй, скорй… а! (запираетъ дверь и прыгаетъ отъ радости) спасенъ! спасенъ! не найдутъ! ахъ, какъ я рада!
Пусть хлопочутъ о пустомъ,
Вольдемаръ спасется!
Тамъ онъ, сидя за замкомъ,
Врно ненайдется.
Какъ умно, что здсь у насъ
Вс замки съ ключами,
А безъ нихъ, въ опасный часъ,
Чтобы было съ нами?!
(Хочетъ уйти, встрчается съ Дольскимъ). Ай! Александръ Петровичъ! вотъ теб разъ! (Прячется на то мсто гд былъ Левинъ).

ЯВЛЕНЕ XV.

ВРУШКА, ДОЛЬСКЙ, потомъ ТУРИНСКЙ, АННУШКА, ГОРДЕВА, ЛЮБИНЬКА, ВАНЮША и слуги.

Дольскій, (входя быстро устремляется къ мольберту, говоря въ полголоса). Я нашелъ средство избавить васъ отъ нихъ, не теряйте ни минуты… скорй, въ корридоръ и потомъ во второй этажъ… (Подходитъ и видитъ Врушку). Ахъ!! (остается на мст пораженный и въ сильномъ безпокойств).

(Шумъ)

Туринскій, (за кулисами). Ступайте жъ, вы вс дураки и трусы! (входя, говоритъ Дольскому) ну, что? здсь ли?… врно ничего нтъ? а?
Дольскій, (ставъ впереди Врушки). Ничего, Гаврило Романовичъ, совершенно ничего.
Туринскій, (увидя Врушку). А! Врушка! и ты также искала воровъ?
Врушка, (съ трепетомъ). Дядинька!… и слышала шумъ… я испугалась… и встала… что случилось, дядинька?
Туринскій. Ничего, мой другъ, ничего, не бойся.
Дольскій, (въ сторону). Она притворяется… а! ложь!
Гордева, (отворяя дверь). Братецъ! братецъ!
Туринскій. И сестра поднялась! ну!…
Гордева, (входя осторожно). Если онъ молодой человкъ, то пожалуйста не тронь его, онъ можетъ еще исправиться…
Туринскій. Да кого не трогать?
Гордева. Этого разбойника!
Туринскій. О, не безпокойся! съ нимъ врно ничего неслучится. Ха, ха, ха! онъ скрылся.
Любинька. (входитъ). Что такое? что случилось?
Туринскій. И ты явилась! ну, такъ какъ теперь вс налицо, то я даю приказаніе, чтобъ вы вс сейчасъ ложились спать! а ты, Ванюшка, если осмлишься впредь длать глупости и стрлять изъ ружья, то я тебя самаго такъ отстрляю, что ты вкъ не забудешь! пойдемъ-те, Александръ Петровичъ, ну, ну, прощайте, покойная ночь.

(Уходитъ съ Дольскимъ и слугами).

Гордева. Прощай, братецъ! Богъ знаетъ, какъ я проведу эту ночь… посл такого волненія, мои нервы ужасно ослабли! (двицамъ) ну, идите ЖЪ, двицы!
Любинька. И иду, маменька, иду… (уходитъ къ себ).
Врушка, (идя медленно, говоритъ про себя). А какъ же я-то пойду?… а, да я отправлюсь къ сестриц Любиньк, вотъ и все. (Когда Гордева идетъ въ свою комнату, Аннушка говоритъ ей тихо).
Аннушка. Вы меня извините, а завтра, барыня, я вамъ кой-что разскажу.
Гордева. Завтра? а отъ чего жъ не сейчасъ?
Врушка, (про себя). А его все-таки не нашло! не поймали!
Гордева, (пропустивъ къ себ Аннушку, возвращается къ Врушк). Ну, ну, Врушка, или же, что стоишь?

(Музыка).

Врушка. Иду, тетинька, иду. (Когда Гордева уходитъ къ себ, Врушка запираетъ свою комнату клюнемъ и вынимаетъ ею изъ замка, потомъ сейчасъ бжитъ и стучится у дверей Любиньки. Во все это время играетъ музыка piano). Любинька! Любинька! это я! я! ахъ, Боже мой! неужли она будетъ такъ жестокосерда?… Любинька, сестрица! неужли ты оставишь меня здсь? послушай, душенька!… сестрица!… (Продолжаетъ стучаться. Занавсъ опускается).

КОНЕЦЪ 1-ГО ДЙСТВЯ.

ДЙСТВЕ II.

(Та же самая декорація).

Утро.

ЯВЛЕНЕ I.

Врушка, (одна). (Спитъ на диван и говоритъ во сн) Любинька!… Любинька!… отопри же мн… ты не хочешь… хорошо жъ!… ты очень добра!… вдь я для тебя же старалась… (просыпаясь). Ахъ! гд жъ это я? (зваетъ). Что это! и какимъ образомъ?… на диван!… въ этой комнат! Ахъ! да, я забыла… вдь вчера, этотъ молодой человкъ спрятанъ тамъ… (въ страх соскакиваетъ съ дивана). Ахъ, Боже мой! не надо терять ни минуты… да… вдь надо же его отсюда выпустить… непремнно надо. О! какъ я рада, что проснулась прежде всхъ! (идетъ къ дверямъ и вдругъ вспоминаетъ). Да гд же ключъ? куда я его спрятала?… (Ищетъ везд и находитъ на диван подъ подушкой). Скорй, скорй! бдный Вольдемаръ! (Она бжитъ къ своей комнат, вкладываетъ ключъ, повертываетъ два раза, и хочетъ отворитъ, является Туринскій, подходитъ къ ней тихо, ударяя слегка по плечу).

ЯВЛЕНЕ II.

ТУРИНСКЙ и ВРУШКА.

Врушка, (испугавшись). Ахъ! дядюшка! (Она быстро удаляется на авансцену. Туринскій, занявъ ея мсто, становится спиной къ ея комнат).
Левинъ, (отворяя дверь, замчаетъ Туринскаго). Боже мой! тутъ кто-то есть? (торопливо опять запираетъ).
Туринскій, (смясь). Э! ге! ге! ге! что это съ тобой, душа моя? неужли сегодня моя физіономія такъ пуглива? а?
Врушка, (встревоженная). Ахъ, нтъ, дядинька!.. нисколько… она у васъ такая… какъ и всегда.
Туринскій. Спасибо за комплиментъ!
Врушка. Да-съ, вы ошибаетесь, дядинька!… я хотла сказать, что у васъ всегда такое жъ добренькое лицо, какъ и во всякіе другіе дни.
Туринскій. Да, вотъ это такъ. Однако, двушка которая вчера много танцовала, не должна бы, кажется, такъ рано вскочить опять на ноги.
Врушка. О! для меня это, дядинька, сущая бездлица! балы меня не утомляютъ. Право-съ.
Туринскій. Гмъ! врю, душа моя, врю.
Врушка (присдая). Покорно васъ благодарю-съ! (Втренно). По отъ чего это вы такъ рано встали? а! вы врно хотите осмотрть ваши цвтники, вы боитесь, не испортили ли ихъ во время ныншняго ночнаго приключенія.
Туринскій. Совсмъ нтъ! я пришелъ просто-читать свои журналы.
Врушка (скоро). Да ихъ еще не приносили, право не приносили.
Туринскій. А!
Врушка (въ сторону). Какое счастіе! а то бы онъ услся ихъ читать, и я никакъ не могла бы того выпустить.
Туринскій. Ну, все равно, я подожду. (Врушка оказываетъ неудовольствіе). Кажется пора бы ужъ принести. Впрочемъ, я воспользуюсь этимъ антрактомъ, и въ ожиданіи журналовъ — прочитаю вслухъ хорошенькую проповдь…
Врушка. Кому это, дядинька?
Туринскій. Да вашей милости.
Врушка (встревожась). Мн? (про себя) ай, ай, ай!
Туринскій. Разумется! кому же больше? это, кажется, будетъ недурно… а? какъ ты думаешь?
Врушка. Не знаю-съ, (про себя). Ахъ, Боже мой! ужъ не видалъ ли онъ?…
Туринскій (грозя пальцемъ). Смотри ты у меня!! (улыбаясь). ну, ну, ну, не бойся, шалунья, не бойся…
Врушка (про себя). А! кажется, онъ ничего не знаетъ!
Туринскій. Я хочу такъ, потолковать съ тобою.
Врушка. Сколько вамъ угодно, дядинька, пойдемте въ садъ…
Туринскій (смотря въ окно). Въ садъ? да мн кажется, дождикъ сбирается…
Врушка (скоро). Ничего-съ, мы возьмемъ зонтики… (хочетъ идти).
Туринскій. Постой, постой,— да ужъ не сюрпризъ ли ты какой мн хочешь сдлать? врно что-нибудь чрезвычайное, я вижу… хорошо, спасибо, только все-таки прежде меня выслушай…
Врушка (бжитъ къ окну). Ахъ, Боже мой! дядинька! голубчикъ! бда! посмотрите… втеръ опрокинулъ мое померанцовое дерево!… дядинька, пойдемте скорй, помогите мн поднять его…
Туринскій. Ну, ну, пойдемъ… поднимать твое дерево… только все-таки ты не уйдешь отъ моей проповди.
Врушка. Да пожалуй, извольте. (Про себя). А! вотъ я его и выжила отсюда! (Уходятъ).

ЯВЛЕНЕ III.

ЛЕВИНЪ, потомъ ЛЮБИНЬКА.

Левинъ, (отворяетъ дверь). А! хорошо! мой ангелъ-хранитель достигнулъ цли, и утащилъ дядю — проповдника… кажется, можно… воспользуемся же незавидной свободой… Милая! добрая Врушка! О! это такое дивное существо, которому только одни заключенные могутъ дать цну. И такъ, надо спастись,— если только двери не заперты, пойдемъ… но куда? я въ суматох и не замтилъ главныхъ дверей… что если я попаду не туда, куда должно? что если, надясь выйти, я вдругъ войду въ комнату почтеннйшей тетушки? О! тогда тутъ выйдетъ такая драматическая сцена, что ужасъ! (Ходитъ съ осторожностью и напваетъ).
‘Ахъ! что за ночь! я въ восхищеньи!
‘Спаси меня о Провиднье!
Вдь ужъ шесть часовъ утра… что если меня теперь поймаютъ?… ахъ! это окошко… куда оно? въ садъ… отправлюсь же лучше по этому направленію… (Стоя у окна Что я вижу! моя коляска стоитъ почти у самой стны… браво… ха, ха, ха! и мой Сенька ходитъ по саду, врно ищетъ меня. (Берется за задвижку окна, чтобъ влзть). Ай! ай! ай! я и забылъ, что у меня одна только рука въ дйствіи… нтъ, чортъ возьми!.. невозможно!.. да при томъ такъ высоко, что и голов неуцлть. А! постой! вотъ что: я напишу два слова Любиньк, попрошу ее войти въ мое несчастное положеніе, а Сенька мой отнесетъ. (Вырываетъ изъ своею портфейля лоскутокъ бумаги и пишетъ карандашемъ, диктуя довольно громко). ‘Прелестная, милая Любинька! я знаю ваше сердце! Гмъ… гмъ… избавьте меня… гмъ… гмъ… до гроба вашъ!’ (Свертываетъ). Это будетъ гораздо лучше. (Подходя къ окну). Тсъ! тсъ! эй! Семенъ! сюда! дуракъ!.. это я! О болванъ! вмсто того, чтобъ подойти, онъ снялъ шляпу и стоитъ, разиня ротъ. (Машетъ ему рукой). Ну, да! да! подойди сюда! Слава Богу! отдай это письмо горничной, чтобъ она доставила его сейчасъ своей барышн, слышишь ли? ступай! живо! (Закрываетъ окно). А въ ожиданіи все-таки поищемъ выхода… что еслибъ это было здсь… (Подходитъ къ комнат Любиньки, двери отворяются, и Любинька выходитъ, Левинъ отступаетъ).
Левинъ. Любинька! это вы?…
Любинька. Вольдемаръ! это вы?
Левинъ (бжитъ къ ней). Ахъ! какъ я радъ, что вы пришли! я всегда былъ увренъ въ васъ, въ вашемъ великодушіи…
Любинька (въ страх). Нтъ, нтъ, сударь, уйдите, оставьте меня! Боже мой! да уйдите жъ!…
Левинъ. Я этого-то и хочу.
Любинька. Чего жъ вы ждете?
Левинъ. Чтобъ вы показали мн дорогу.
Любинька. Я! такъ вотъ вы на что надетесь, вы хотите погубить меня!..
Левинъ. О, нтъ! я хочу только уйти отсюда! милая Любинька, одно ваше слово…
Любинька. Вольдемаръ, меня могутъ увидть съ вами, говорю я! прощайте! прощайте! (Убгаетъ въ среднюю дверь).
Левинъ (самъ съ собою). Прекрасно!! прощайте! и она меня оставляетъ! меня увидятъ! да, если я не уйду, разв и меня также не увидятъ? О, я въ отчаяніи! въ бшенств! да! впрочемъ… и она права: чтобъ насъ не застали вмст, она должна была убжать. Это, по крайней мр, доказываетъ ея скромность. Кончено! и послдній опытъ не удался! (Ходитъ по сцен — напвая изъ Оперы):
Остался птенчикъ и проч.
Аннушка, (отворяя комнату Гордевой, а говоритъ будто ей). Да, сударыня, ужъ вы меня извините, а точно — молодой человкъ, это такъ врно, какъ бы вы сами его видли!
Левинъ, (слушая). Видли? кого? ужъ не меня ли? вотъ теб разъ! скорй опять въ мою тюрьму!… видно мн не выходить отсюда! (Входитъ въ комнату Врушки).

ЯВЛЕНЕ IV.

АННУШКА, потомъ ДОЛЬСКЙ.

Аннушка, (относясь къ Гордевой). Я пойду къ Александру Петровичу и скажу, что вамъ угодно поговорить съ нимъ и чтобъ онъ подождалъ васъ въ зал. (Идетъ на аван-сцену). Слава Богу! я все разсказала барын. Это за то, чтобъ Вра Степановна впередъ не смялась въ глаза надъ моими тридцатью годами, и надъ моимъ Ванюшей, который этого не заслуживаетъ. Во-первыхъ, онъ очень милъ, а во-вторыхъ, какъ кажется, и уменъ, потому, что хочетъ на мн жениться. О, я ей не на шутку за себя отплатила. Но вотъ кстати и Александръ Петровичъ пожаловалъ.
Дольскій (входитъ задумчивый, и садится на диванъ). Ахъ! еслибъ меня могли уврить, что я ошибаюсь, что это былъ только одинъ сонъ… но нтъ, къ несчастію, я видлъ… видлъ самъ…
Аннушка. Какъ онъ призадумался! Александръ Петровичъ! (Про себя). Ну, и не слышитъ! (Громко). Баринъ! Александръ Петровичъ!
Дольскій. А! это ты. Аннушка?
Аннушка. Барыня васъ проситъ, чтобъ вы потрудились обождать ее здсь, она хочетъ спросить васъ объ одномъ важномъ дл.
Дольскій. Хорошо.
Аннушка. Которое вы врно и безъ нее знаете.
Дольскій. Я? нтъ!
Аннушка. Полною, баринъ, вдь вы сами были свидтелемъ, вы и я, нынче ночью…
Дольскій. Да чего?
Аннушка. Помилуйте! Александръ Петровичъ, вы, кажется, хорошо все видли.
Дольскій. Я? я ничего не знаю,— и не видалъ.
Аннушка. Извините, видли! а впрочемъ какъ угодно, вы лишь только подтвердите все то, что я сказала барын, ну да просто все, что вамъ извстно про Вру Степановну.
Дольскій (про себя). Такъ! я ждалъ, что она будетъ унижена. Но я, я не долженъ ее обвинять, нтъ! напротивъ, я… (Громко). Аннушка!
Аннушка. Чего изволите, сударь?
Дольскій. Я не знаю, про что ты могла сказать своей барын… я совершенно ничего не видалъ.
Аннушка (всплеснувъ руками). Вотъ-те на! не ужели-съ? такъ, по вашему, я не должна никогда теперь и себ врить?
Дольскій. Разумется! тогда ты врно не будешь болтать всякой вздоръ своей барын, которая не должна-бы и позволять слушать тебя.
Аннушка. А! теперь я смекнула, Александръ Петровичъ, отъ чего вы выгораживаете такъ Вру Степановну! смекнула!.. я это знала напередъ.
Дольскій (про себя). О, Боже мой! (встаетъ и приближается къ Аннушк). Что? что ты говоришь?
Аннушка (иронически). Ничего-съ, она не даромъ видно такъ любитъ рисовать портретики молодыхъ господъ…
Дольскій. Молодыхъ господъ? кто? Вра Степановна?…
Аннушка. Да-съ! у нее ихъ столько въ золотой книжечк, что и не сочтешь, я издали просматривала не разъ. Впрочемъ, коли вы не хотите, баринъ, ничего сказать про нее, такъ Богъ съ вами! я и одна постараюсь доказать всю правду. Тогда барыня узнаетъ, какъ я усердно и честно исполняю свою всегдашнюю должность, вы меня извините! (Уходитъ и ворчитъ сквозь зубы).

ЯВЛЕНЕ V.

ДОЛЬСКЙ (одинъ).

Прекрасно! она доказываетъ собою, что наши барыни ничмъ такъ неумютъ дорожить, какъ только разв этакими прислужницами. Он готовы позволить имъ все, лишь бы эти люди переносили каждую глупость акуратно, это ихъ первое удовольствіе. Однако, она мн болтала о какихъ-то портретахъ… неужели Врушка такъ ослплена этимъ повсою? О, какъ бы и хотлъ скорй съ нимъ посчитаться! Бдная двушка! онъ совершенно погубилъ ее! Ахъ, теперь только я чувствую, что не могу не сожалть о ней! невольное, неизъяснимое чувство всегда влекло меня къ этому ангелу, и вдругъ… о, Боже мой! обмануться въ ней до такой степени! это невозможно! нтъ! и кто бы ни былъ этотъ безчестный поститель, я найду его! а если онъ опять станетъ отказываться, шутить со мною,— о, я убью его на мст!… сумасшедшій!… чтожъ тогда?…
Тогда она меня возненавидитъ!
Ей — жизнь его, быть можетъ, дорога,
Лишась его — она тогда увидитъ,
Во мн одномъ смертельнаго врага!
Ахъ, я готовъ снести ея презрнье,
Хотя бъ и мн погибнуть довелось!
Но — не уйдетъ отъ праведнаго мщенья
И тотъ, кто ей безчестіе нанесъ!

ЯВЛЕНЕ VI.

ДОЛЬСКЙ и ВРУШКА.

Врушка (въ глубин сцены). Слава Богу! садовыя ворота отворили, дядинька въ оранжере, и бдный Вольдемаръ можетъ выдти. (Подойдя къ своей комнат, видитъ Дольскаго). Ахъ, ты, Боже мой. Дольскій!
Дольскій (про себя). Ахъ! я раскаиваюсь, что сошелъ сюда.
Врушка. Еслибъ онъ не былъ такъ строгъ, то врно бы пособилъ мн выдти изъ хлопотъ… Э, да ничего, попробую… (подходя къ Дольскому). Александръ Петровичъ! Г. Дольскій.
Дольскій, (кланяясь холодно). А! это вы, сударыня!
Врушка. Ну вотъ такъ и есть! онъ сего-дня гораздо сердите обыкновеннаго… нтъ, надо лучше и его удалить отсюда. (.Громко и скоро) Вы конечно ищете дядиньку, онъ въ саду.
Дольскій (про себя). Она хочетъ, чтобъ я ушелъ.
Врушка. Чтожъ вы нейдете къ нему, Александръ Петровичъ? (про себя) молчитъ, постой же онъ у меня сей-часъ отправится отсюда… (громко) Александръ Петровичъ! если вы останетесь здсь, то берегитесь, нынче у насъ танцовальный урокъ, и я съ сестрицей такъ буду прыгать, что надомъ вамъ ужасно!
Дольскій (вздыхая). О, какъ вы счастливы! ничто не измняетъ вашей веселости.
Врушка (смотря ему въ глаза). Это что такое? ужъ не сердитесь-ли вы на меня за что-нибудь? скажите, пожалуйста скажите… (про себя) если онъ все знаетъ, тмъ лучше, онъ меня избавитъ отъ труда. (Ему). Чтожъ вы молчите?
Дольскій. Я не могу, я не вправ давать вамъ совты.
Врушка. Нтъ, ужъ извините, не отпирайтесь, вы всегда изволите пользоваться этимъ правомъ, даже и безъ моего позволегія. Впрочемъ, вы не бойтесь, извольте, браните меня сколько вашей душ угодно, это, говорятъ, очень хорошо, а мн это даже и очень пріятно…
Вы такъ умете бранить,
Что обижаться я не смю,
Кто такъ, какъ вы, уметъ говорить
Того и я вполн цнить умю.
Такъ будьте же вы другомъ мн,
Вы на добро неравнодушны,
Отъ васъ теперь узнаю я вполн,
Какъ я смшна, а вы — великодушны!
Дольскій (про себя). Бдняжка! она и не понимаетъ своего несчастія.
Вруііікл. Ну, полно-те жъ, если я сдлала опять глупость, если я причиной вашей горести, то это ей-Богу невольно, безъ всякаго дурнаго намренія. Я стараюсь всячески исправиться, и исправлюсь непремнно, даже очень скоро. Но когда вижу, что осуждаютъ всегда строго и самыя обыкновенныя вещи то — простите, я не могу утерпть,— это приводитъ меня въ отчаяніе, и я противъ воли…
Дольскій. Но вы не хотите понимать, что есть такія обстоятельства, которыя и хорошій человкъ можетъ перетолковать въ дурную сторону. Да, сударыня, бываетъ иногда такъ, что самый снисходительный не можетъ необвинить… напримръ, я видлъ вчера, ночью, какъ молодая двушка держали за руку мужчину, и хотла скрыть его отъ поисковъ.
Врушка (въ сторону). О, Боже мой! онъ видлъ… ахъ, если онъ подумаетъ, что Вольдемаръ приходилъ для меня, я не перенесу этого! нтъ! нтъ! (Громко) Александръ Петровичъ! вы узнаете все… да, да… вы должны узнать, (про себя ахъ! что я длаю? нтъ! это открытіе можетъ погубить сестрицу…
Дольскій. Говорите жъ, сударыня, говорите… О, вы должны видть, что я стою вашей довренности…
Врушка. (съ душевнымъ волненіемъ). Разумется!… да… да… Но я не смю, я не имю нрава… это тайна не моя, и не могу ничего вамъ сказать.
Дольскій. Довольно, сударыня, совстью повелвать нельзя.
Врушка (про себя). Возможно ли! онъ меня подозрваетъ!… Боже мой! какъ я несчастна! Александръ Петровичъ! не врьте, ради Бога не врьте ничему!… клянусь вамъ, что я не виновата! посмотрите, посмотрите, я готова плакать отъ моей глупости!…
Дольскій. Я это вижу. Но, если вы и оправдаетесь въ моихъ глазахъ, то этого еще недовольно: есть другой свидтель.
Врушка. Какъ! другой?
Дольскій. Да, Аннушка, которой, къ несчастью, такъ много позволяетъ ваша тетушка — видла все и разсказала ей…
Врушка. Ахъ, Боже мой! такъ ужъ вс-вс знаютъ? (про себя) что мн длать? если найдутъ его въ моей комнат, я погибла, онъ не долженъ здсь быть ни одной минуты. (Дольскому) Александръ Петровичъ! если вы узнаете все, то должны будете вдвое больше и упрекать и бранить меня…
Дольскій О, нтъ, сударыня, мн осталось только одно: сожалть объ васъ, говорите.
Врушка. И такъ узнайте же: Вольдемаръ Левинъ! (увидя Горднву) Тетушка! подождите меня, я скоро возвращусь. (Хочетъ уйти).

ЯВЛЕНЕ VII.

Т ЖЕ и ГОРДЕВА.

Гордева (строго). Врушка! останься! (Дольскому) я очень рада, что нахожу васъ здсь, Дольскій,— вы не будете лишними при нашемъ разговор.
Врушка (про себя). О какой взглядъ! (тихо Дольскому) вы мн правду сказали, Александръ Петровичъ…
Гордева (продолжая). Аннушка меня увряла, что вчера вечеромъ кто-то былъ здсь.
Врушка. Что вы! что вы, тетинька!… ну, можно ли врить словамъ вашей Аннушки?
Гордева. Можно, и должно, сударыня! Но, у насъ есть и другое доказательство. Г. Дольскій! я обращаюсь къ вамъ, и надюсь, что вы…
Дольскій (становясь между ними). Безполезно, сударыня, потому что я совершенно ничего не могу вамъ сказать.
Гордева. О, я этого ожидала, я понимаю васъ, Аннушка меня предупредила. Но все-таки я непремнно должна узнать правду, а потому требую отъ племянницы самаго искренняго признанія.

ЯВЛЕНЕ VIII.

Т ЖЕ и ЛЮБИНЬКА.

Любинька. Врушка здсь, и съ маменькой!
Врушка (тихо ей). Ахъ, они все знаютъ! (страхъ Любушки), но не бойся, я не назвала тебя.
Люби въ кл также). И ты хорошо сдлала, я поправлю все, посл…
Врушка. Посл? нтъ, нтъ, теперь,— сейчасъ.
Гордева. Любинька! что теб надо здсь? выдь отсюда, ты напрасно думаешь просить за сестру, она не получитъ прощенія.
Врушка. Прощеніе! да разв я прошу его? что вы это! мн, тетинька, и не нужно прощеніе.

ЯВЛЕНЕ IX.

Т ЖЕ и ТУPИНСКIЙ (входя, слышитъ послднія слова Врушки).

Туринскійи (строго). Напротивъ, сударыня, оно вамъ очень нужно.
Вpушка. Дядинька!..
Туринскій. Молчать! (Гордевой). Сестра, вообрази себ: молодой-то человкъ скрытъ здсь со вчерашняго вечера!
Вс (кром Врушки). Возможно ли!!? (общее движеніе).
Туринскій. Каково вамъ это покажется?… посл всхъ моихъ розысковъ и разпросовъ, не возможно, чтобъ онъ могъ уйти отсюда.
Врушка (про себя). О, Боже мой!
Любинька (тихо Врушк). Неужели это правда?
Врушка (также). Да, да, правда!
Гордева. Какъ! онъ еще здсь?… но это ужасно! это не позволительно! не прилично!
Туринскій. Чортъ возьми!! я знаю, какъ мн должно поступить съ нимъ въ этомъ случа!
Дольскій (переходя къ Врушк направо). Не ужели онъ еще здсь?
ВрушкА (собирая послднія силы). Вотъ въ чемъ я и хотла вамъ признаться.
Дольскій (про себя). Все кончено! (тихо Врушк) будьте уврены, сударыня, что я не измню вамъ… не бойтесь ничего… (почти въ слухъ) г. Левинъ врно поступитъ какъ человкъ благородный, даю вамъ честное слово.
Туринскій. И увренъ, это долгъ его! (подходя къ Врушк) ахъ, Врушка! Врушка! какъ я жестоко обманулся въ теб!… О, ты строго будешь наказана! я найду того, кто принесъ несчастіе въ нашъ домъ, проклятый человкъ! сейчасъ, сію минута пойду, отъищу его!…

ЯВЛЕНЕ X.

Т ЖЕ и ЛЕВИНЪ (выходитъ скоро).

Левинъ. Не трудитесь, государь мой, я здсь!
Вс (кром Врушки). Изъ ея комнаты!!!
Любинька. Ахъ! какая неосторожность!
Врушка. О, Боже мой! я желала бы умереть въ эту минуту!
Левинъ (раскланиваясь, причесывается гребеночкой). Не пугайтесь, сударыни… я васъ прошу… это маленькая глупость…
Дольскій (съ живостью приближается къ Левину). Одумайтесь! что вы длаете?
Левинъ (останавливая его рукою). Милостивый государь! извините, я теперь уже не съ вами имю дло (Врушк). Простите меня, сударыня!… положеніе ваше слишкомъ непріятно, даже мучительно, я это очень понимаю… однако, и мое внезапное появленіе въ этомъ случа, надо считать не иначе, какъ за необходимую обязанность, и больше ничего.
Этотъ случай васъ безславитъ,
Виноватъ!… но въ этотъ часъ,
И повса долгомъ ставитъ
Оправдать себя — и васъ,
Вамъ подобныхъ нтъ на свт!
Это длаетъ вамъ честь…
Мн жъ подобныхъ, на примт
Въ нашемъ свт много есть!
Врушка (про себя). Прекрасно же онъ меня оправдываетъ!
Туринскій (подходя къ Левину съ досадою). Государь мой!
Левинъ (перебивая его). Виноватъ, виноватъ, передо всми!… (cъ глупостію) но чтобъ нсколько оправдать и себя въ этихъ обстоятельствахъ, то имю честь объявить вамъ, что всему причиною одна молодость!… Безпрестанно раскланиваясь, Да-съ… а потому, желая поправить необдуманный поступокъ, Вольдемаръ Левинъ, единственный сынъ богатаго отца — получающій тридцать тысячъ дохода, ршается безпокоить васъ — и проситъ позволенія на женитьбу.
Туринскій. На женитьбу? а… (въ сторону) глупецъ!
Левинъ. Точно такъ, сударь.
Врушка (Левину). А! если вы для этого пришли сюда, то слава Богу! я очень рада! слышите-ли вы, милая тетинька?…
Гордева. Вы рады, сударыня? прекрасно!
Туринскій. И такъ, государь мой, вы думаете, что рука моей племянницы…
Левинъ. Можетъ загладить все, и вполн составить мое счастіе! (Дольскому). Впрочемъ, это не помшаетъ мн доставить и вамъ удовлетвореніе.
Дольскій (вздыхая). О, теперь мы уже поквитались съ вами.
Левинъ. Очень радъ, и такъ… (снова начинаетъ раскланиваться).
Гордева. Любинька, пойдемъ отсюда, пойдемъ…
Левинъ. Какъ, сударыня! вы уводите вашу прелестную дочку? но позвольте прежде…
Гордева. Вы можете адресоваться къ моему брату.
Любинька (слдуя за матерью). О Боже мой! что обо мн подумаютъ, когда все это откроется?… (Гордева и Любинька уходятъ, Туринскій ихъ провожаетъ).
Левинъ. Что-жъ это такое? он об ушли… а, понимаю! приличіе… да, и мн не мшало-бы теперь воспользоваться приличіями свта, еслибъ хоть кто нибудь поговорилъ за меня въ эту критическую минуту… (обращаясь къ Дольскому). Ахъ! Г. Дольскій! вы видите, въ какомъ я затруднительномъ положеніи… могу ли просить васъ?…
Дольскій. Меня, сударь?..
Левинъ. Да, вы такъ добры, что врно не откажете мн…
Дольскій. Г. Левинъ! вы, самый счастливйшій изъ негодяевъ!
Левинъ. Я? помилуйте, вы мн льстите.

ЯВЛЕНЕ XI.

ВРУШКА, ДОЛЬСКЙ, ЛЕВИНЪ и ТУРИНСКЙ.

Врушка. Да чтожъ я стою! если тетинька и сестрица ушли, такъ чтожъ и мн здсь длать, я также должна вдь уйти.
Туринскій (подходя). Останьтесь, сударыня.
Врушка. Остаться? да зачмъ же? (Про себя). Разв нужно мое согласіе, чтобъ выдать Любиньку за-мужъ?… (Переходитъ на лвую сторону).
Левинъ (Дольскому). Дольскій! пожалуй-ста начните, будьте вы моимъ отцомъ въ эту минуту.
Дольскій (про себя). Такъ и быть, для ея счастія — я на все согласенъ. (Подходя къ Туринскому). Гаврило Романовичъ!…
Туринскій (не давъ ему продолжать). Довольно, г. Дольскійі! теперь, когда сестра ушла, то церемоніи безполезны. (Левину). И знаю очень хорошо вашу фамилію, она боле достойна уваженія, нежели поведеніе ваше. Но, такъ и быть, я съ сожалніемъ и противъ воли долженъ теперь согласиться на ваше предложеніе. Врушка! отнын твоя рука принадлежитъ ему… (Показывая ей на Левина).
Врушка (отступая). Что такое-съ?… моя рука принадлежитъ ему? Что вы, дядинька, помилуйте!
Туринскій. Ни слова боле, сударыня!
Левинъ (улыбаясь). Гаврило Романовичъ, конечно я очень чувствую вс ваши милости, и благодарю отъ всего сердца за ея миленькую ручку, но, тутъ есть маленькое препятствіе: я думаю, что Вра Степановна врядъ ли согласится…
Туринскій. Какъ!
Врушка. Разумется, ни за что на свт!
Дольскій. Что я слышу!
Туринскій. О, это уже слишкомъ!
Левинъ. Напротивъ, ни чуть не слишкомъ…
Врушка. Разв можно выходить за-мужъ за того, кого вовсе не любишь? Что вы это!
Левинъ. Совершенная правда, сударыня.
Туринскій. Чтожъ все это значитъ?
Левинъ. А то, сударь, что я говорю вамъ теперь про Любовь Александровну.
Туринскій. Возможно ли!…
Дольскій. Какъ! Любинька?..
Левинъ. Да, сударь, моя любовь, мое чистосердечное уваженіе…
Туринскій. Государь мой! вы забываетесь! вы ужъ начинаете мшать обиду съ насмшкой.
Левинъ (благородно). Извините, я слишкомъ благороденъ, чтобъ забыться до такой степени, я хочу только, какъ честный человкъ, исполнить мой долгъ,— а потому и надюсь, что вы отдадите мн руку Любови Александровны Гордевой.
Врушка. Ну, теперь понимаете ли вы, дядинька?
Туринскій. Нтъ, сударыня! я не понимаю, какъ можно быть у двушки въ комнат, выдти оттуда, и посл этого требовать руку другой!
Левинъ (улыбаясь). О, конечно, вы правы, съ перваго раза это покажется, точно, смшно немножко, но Вра Степановна моя спасительница, я ей обязанъ всмъ, конечно… однако еслибъ не любилъ ея сестрицу, то этого-бы ничего не случилось, она только одна дала мн право на ея сердце.
Туринскій. Право?… Государь мой. не смйте произносить этого слова безъ доказательствъ!
Левинъ. Помилуйте, я очень хорошо знаю свтскія приличія… Любовь Александровна врно сама подтвердитъ мои слова… Впрочемъ, чтобъ избавить ее отъ труда, то посмотрите’ вотъ эти письма всегда со мною… (Показываетъ ихъ). Въ теперешнихъ обстоятельствахъ скрытность вовсе не нужна. Неправда ли, мой добрый и любезный дядюшка?…
Туринскій. Что я вижу! (Левину). И это вы называете доказательствомъ?…
Левинъ. Чего жъ вамъ боле, сударь? .
Туринскій (показывая письма Врушк). Врушка, знаешь ли ты эту руку?
Врушка (остолбенвъ). Знаю, дядинька… это рука моя.
Левинъ. Ваша?! Вотъ теб разъ! я этого не ожидалъ!
Дольскій. А! такъ вы писали за другую? да?
Врушка. Видно такъ надо было… Вольдемаръ ожидалъ отвта… а у сестрицы боллъ палецъ… она, вотъ, и воспользовалась моими… Конечно, я не хорошо длала, но Любинька врно меня оправдаетъ.
Туринскій. Однакожъ, чортъ возьми! надо же чмъ нибудь это кончить. (Подходитъ къ комнат Гордевой) Сестра! племянница! подите сюда.
Врушка (про себя). Ну, слава Богу! кажется, теперь я выпутаюсь изъ бды.

ЯВЛЕНЕ XII.

Т ЖЕ, ГОРДЕВА и ЛЮБИНЬКА.

Туринскій (Любиньк). Любинька, подойди… вотъ письма, которыя получилъ г. Левинъ, ты ли ихъ писала?
Любиньку (про себя). Боже мой!
Гордева. Какъ! чтобъ она стала писать къ молодому человку, при ея воспитаніи!…
Левинъ. О, скажите, скажите, не ужели эти письма были доставлены мн безъ вашего на то согласія?
Любонька (про себя). Ахъ, что ему отвчать?… (громко), не смотря на вашу къ намъ… на вашу привязанность къ нашему дому, вы, кажется, должны знать, сударь, что двушка, уважая своихъ родныхъ, не позволитъ себ такого проступка, который можетъ помрачить ея доброе имя.
Гордева. Вы слышите, сударь?
Левинъ. Слышу-съ!… однако, желалъ бы теперь знать, кому же я имю счастіе нравиться? Я кругомъ виноватъ, хочу загладить мою вину, и прося руки Любовь Александровны, думалъ исполнить мою обязанность, но…
Любинька (про себя). Ахъ! Боже мой! маменька, дядюшка, все узнаютъ… мн только одно средство осталось… ахъ! (Притворяется что ей дурно).
Гордева. Возможно ли! дочь моя! теб дурно! (бжитъ къ ней и сажаетъ на диванъ). Государь мой! это ужасно! это ни на что не похоже!
Врушка. Сестрица! да чтожъ все это значитъ! Ахъ, Боже мой?
Туринскій. Что за тайны?… Г. Левинъ! Если вы точно человкъ благородный, то сію же минуту признайтесь во всемъ, я этого требую!
Левинъ. Помилуйте, душевно-бы желалъ, но — я уже сказалъ все.
Врушка. Ахъ, Боже мой врно Любиньк поврятъ, и тогда все это обратится на меня… да, я это вижу, меня не хотятъ ни слушать, ни защитить… ахъ! я погибла!

(Отходитъ въ глубину сцены).

Дольскій (останавливая ее). Погибла? нтъ! вы не погибнете, вы найдете во мн друга, который никогда не покинетъ васъ. (Туринскому). Гаврило Романовичъ! я прошу у васъ руки вашей племянницы, Вры Степановны.
Врушкд. Что я слышу!
Любинька (вставая). Возможно ли!
Туринскій. Ея руки? вы, Дольскій?…
Левинъ (про себя). А! такъ вотъ почему Г. инженеръ вчера такъ горячо вступился!…
Врушка. Какъ! не ужели онъ меня любитъ? Дольскій!

ЯВЛЕНЕ XIII.

Т ЖЕ и АННУШКА (вбгая, говоритъ тихо Г-ж Гордевой).

Туринскій (почти шопотомъ Дольскому). Помилуйте! что вы длаете? я васъ не понимаю…
Дольскій. Все равно, я прошу, желаю этого, не смотря ни на какія обвиненія и клеветы.
Аннушка. Барыня, барыня… (отдавая ей письмо) извольте ка посмотрть, солгала ли я вамъ давича.
Левинъ. Ахъ! мое письмо! наконецъ…
Аннушка, (подходя къ Левину). Да, сударь, баринъ, ваше, ужъ вы меня извините, его отдалъ мн вашъ кучеръ.
Гордева. Братецъ! читайте, читайте сами.
Левинъ. Въ этомъ письм я просилъ защиты у одной прелестнйшей особы, которая такъ драгоцнна для моего сердца.
Любинька. (въ сильномъ замшательств). Маменька, пойдемте отсюда…
Гордева. Нтъ, нтъ. Я хочу, чтобъ Г. Дольскій видлъ и зналъ, какъ необдуманно онъ предлагаетъ свою руку.
Дольскій. Милая, добрая Врушка! если только вы меня любите, то я ни чему на свт не врю! я понялъ ваше сердце, и вполн возобновлю мое требованіе.
Врушка (съ чувствомъ). О, да… да… хорошо, вы простили меня, я вамъ всмъ обязана… (шепчетъ на ухо) и люблю васъ очень давно, ей Богу! но, погодите… погодите…
Туринскій. Что я прочелъ!… (Любинька подходитъ къ дяд).
Левинъ (про себя). А! наконецъ, добрый дядюшка, кажется, понялъ! Слава Богу!
Гордева. Ну, что, братецъ?…
Туринскій. Бдная моя Врушка! и я, я обвинялъ тебя!
Любинька. О, Боже!
Туринскій. (Любиньк). Онъ теб пишетъ: ‘Моя безцнная Любинька!’
Любинька, (взглянувъ на письмо). Дядюшка! что же вы хотите длать?…
Туринскій. Ничего, мн жаль васъ! возмите, сударыня.

(Отдаетъ ей письмо).

Любинька. Ахъ! какъ вы добры, дядюшка! (Она рветъ письмо).
Гордева. Что жъ это значитъ? за чмъ ты разорвала письмо? надо, чтобъ вс знали…
Любинька (подходя къ матери). Нтъ, маменька, надо быть снисходительнымъ… вдь со всякимъ можетъ случиться…
Гордева (цлуя ее). Но только не съ тобой, милая дочь моя, ты, ты мое сокровище!
Туринскій (весело). Браво! Александръ Петровичъ! ваше предложеніе я принимаю, съ удовольствіемъ! вы прекрасный, благородный человкъ! не правда ли, моя милая втренница?
Врушка. Ахъ, дядинька! не спрашивайте, совершенная правда!
Аннушка (хочетъ отдать альбомъ Дольскому). Александръ Петровичъ, а портретики-то? вотъ, вотъ они!…
Врушка. А! мой альбомъ! возмите, возмите, Александръ Петровичъ, вы достойны моей довренности. (Дольскій беретъ альбомъ и разсматриваетъ) И оправдалась! ахъ! какъ я теперь счастлива!
Дольскій. Что я вижу! мой портретъ!
Врушка. Везд, везд, на каждомъ листочк! посмотрите: вотъ, одинъ, другой, третій, четвертый… много, много, сколько душ угодно!
Вс. Его портретъ!?
Дольскій. Я не врю своему счастію!… мой портретъ!…
Врушка (вн себя). Да-съ, портретъ великодушнйшаго изъ смертныхъ! котораго я люблю, не сказавши ни кому, тихонько, цлые два года! и вы увидите, что буду любить вчно!… (Бросается къ нему въ объятія и вдругъ останавливается). Ахъ, Боже мой! вотъ я опять кажется сдлала глупость…
Туринскій. О, эту глупость онъ теб охотно проститъ.
Дольскій. Безъ сомннія, милая Врушка!
Врушка. Но я клянусь вамъ, Александръ Петровичъ, и вамъ, дядинька, что все-таки эта глупость будетъ право ужъ послдняя.
Туринскій. Врю, потому что урокъ, кажется, былъ очень хорошъ.
Дольскій, (подавая ей руку). Ахъ! онъ устроилъ мое счастіе.
Врушка. И мое также.
Гордева. Чему они радуются? не понимаю!…
Левинъ, (перейдя на лво къ Дольскому, находится между имъ и Любинькой). Г. Дольскій! вашъ великодушный поступокъ удивляетъ меня, клянусь честью, что я ничего-бы столько не желалъ, какъ, подобно вамъ, быть предметомъ удивленія и любви,— но я, къ сожалнію, не произвелъ собою такого вліянія, чтожъ длать! примите мое искреннее поздравленіе!… вы соединяете свою судьбу съ такимъ существомъ, которое васъ истинно любитъ, о! это большое счастіе!
Любинька (тихо Левину). Это счастіе найдете и вы, если желаете.
Левинъ. Если желаю? но не прошло пяти минутъ, какъ мы…
Любинька. Забудьте это… просите моей руки… я согласна… но маменьку просите — одну, особо.
Левинъ (про себя). Для чего жъ это? особо?
Туринскій, (который въ это время разговаривалъ съ Дольcкимъ и Врушкой). Ну, дло копчено! поздравляю васъ, мои милые! Врушка, поцлуй меня, ты заслужила свое счастіе.
Врушка. Такъ вы меня простили, дядинька?
Туринскій. Напротивъ, дурочка, я у тебя прошу прощенія. (Цлуетъ ее).
Левинъ (про себя). Особо?… а! догадался!.. разсчетливыя приличія свта, скромность, осторожность. О, это очень мило съ ея стороны. Женюсь! непремнно женюсь! (Подходитъ вжливо къ Г-ж Гордевой и раскланивается).
Врушка.
Какъ довольна я! какъ рада!

(Показывая на Дольскаго)

Въ немъ все счастіе мое!
Туринскій.
И окончитъ онъ какъ надо
Воспитаніе твое.
Врушка (зрителямъ).
А чтобъ свадьб быть пышне,
И чтобъ городъ удивить,

(Присдаетъ).

Такъ позвольте — васъ скоре
Всхъ на свадьбу пригласить!

(Вдругъ перестаетъ нтъ).

Ахъ! Боже мой! я и опять, кажется, проговорилась…. извините, сдлайте милость!… я совсмъ не то хотла сказать…
Мы чувствуемъ, что станутъ безъ отсрочки
Журналы — насъ,— и судьи обвинять:
Пусть такъ, лишь только-бъ Матушкины дочки
Насъ посмотрть — пріхали опять.
Григорьев Петр Иванович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. На пиру богов. Pro и contra, Булгаков Сергей Николаевич, Год: 1918
  2. Жорж Данден, Мольер Жан-Батист, Год: 1668
  3. Казакин, Мольер Жан-Батист, Год: 1653
  4. Из материалов Вячеслава Иванова в Рукописном отделе Пушкинского Дома, Иванов Вячеслав Иванович, Год: 1994
  5. Недоразумение, Екатерина Вторая, Год: 1788
  6. Громкая слава жене не нужна, Григорьев Петр Иванович, Год: 1870
  7. Приданое обманом, Сумароков Александр Петрович, Год: 1769
  8. Андрей Степанович Бука или кто не плясал по женской дудке, Григорьев Петр Иванович, Год: 1869
Электронная библиотека